ЛоГГ. Том 4. Военная хитрость

Глава 3. Стрела выпущена

7-го июля в 3:30 утра канцлера Галактической Империи герцога Райнхарда фон Лоэнграмма разбудило срочное сообщение главы военной полиции генерала Кесслера. Когда на экране видеофона Кесслер почтительно поклонился, Райнхард подумал: «Итак, они всё же сделали это». Такой ход дела его вполне устраивал. Решение ослабить наблюдение за графом Лансбергом, как и планировалось, принесло свои плоды.

Вскоре после того, как Райнхард приехал к себе в офис, прибежала Хильда. Девушка была главным секретарем канцлера Империи и, будучи фигурой такого масштаба, всегда получала донесения от дежурного офицера. Кроме неё сразу же прибыли главный адъютант Райнхарда контр-адмирал Штрайт, второй адъютант — теперь уже старший лейтенант — Рюке, и капитан Кисслинг, глава имперской гвардии.

Капитан Гюнтер Кисслинг был молодым офицером двадцати восьми лет с жёсткими волосами цвета меди и глазами цвета топаза. За эти глаза и его необычную способность передвигаться почти беззвучно даже когда он ходил в военных ботинках, те, кто хорошо к нему относился, сравнивали его с пантерой, а те, кто не любил, — с кошкой. Но Райнхард доверил ему свою спину не из-за этой характеристики — он увидел в нём особенное сочетание храбрости и самообладания, по-настоящему отличающее его от других. Его выдающийся послужной список участника многих боевых конфликтов также не послужил причиной выбора Райнхарда, а был лишь приятным дополнением.

Вскоре появился генерал Кесслер в сопровождении генерала Морта. Под пристальным наблюдением ближайших офицеров Райнхарда, они оба опустились на колени перед своим господином и просили прощения за то, что позволили похитителям уйти.

— Я бы предпочёл, чтобы вы, Кесслер, вместо принесения извинений за свои ошибки, исполнили свои прямые обязанности. Просто сделайте так, чтобы его величество не покинул столицу.

Кесслер откланялся и отправился отдавать приказ о мобилизации подразделений военной полиции. В голове у него крутился вопрос, заметил ли кто-нибудь, что он старательно избегал смотреть в глаза своему молодому господину? Морт остался в одиночестве. Он всё ещё стоял на коленях, а тяжесть вины склоняла его голову всё ниже и ниже. Ледяной взгляд Райнхарда упал на затылок Морта, но по причинам иным, чем все подозревали. Злиться ему было не на что, но он не желал, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Выбора уже не было: тетива уже была натянута, оставалось лишь выпустить стрелу.

— Генерал Морт, завтра — стоп, завтра уже наступило, не так ли? — я сообщу вам о вашем наказании сегодня в полдень. До этих пор вы будете находиться под стражей в вашем офисе. Подготовьтесь, чтобы потом у вас не было ни о чём сожалений.

Морт склонил голову еще ниже. Он понял намек молодого лорда и тихо вышел, благодарный, что вообще ещё жив. Райнхард смотрел вслед удаляющемуся Морту, и чувствовал, как бесстрашные, проницательные голубовато-зеленые глаза графини Хильдегарде фон Мариендорф прожигают в нём дыру.

— Вы что-то хотите сказать мне, фройляйн?

— Лишь то, что уже говорила вам не так давно. Скажем, про вероятность того, что Феззан мог прислать своих агентов, чтобы кое-кого похитить.

— Да, я помню.

Ответ Райнхарда был холоден и сух.

— Герцог Лоэнграмм, вы усилили охрану поместья вашей сестры. В сложившейся ситуации это логично. И всё же, — мне кажется это странным, — вы не усилили охрану императора в той же мере, и тем самым позволили ему попасть в руки похитителей прямо у вас на глазах.

Хильда позаботилась о том, чтобы её голос звучал спокойно, но суть её слов задела Райнхарда за живое. Тем не менее, это не испортило хорошего настроения имперского канцлера.

— И какой вывод вы из этого сделали, фройляйн?

— Вот, что я думаю. Вы, герцог Лоэнграмм, объединились с Феззаном и специально позволили им похитить императора. Я не ошиблась?

Хильда не любила ложь, и Райнхард не собирался ей лгать.

— Не ошиблись.

Хильда разочарованно покачала головой. Прекрасный имперский канцлер почувствовал, что ему нужно как-то объясниться.

— Но вот, что я вам скажу: я не объединился с этими… этими феззанцами. Я просто использую их. Я ничего им не обещал.

— Вы думаете, что сможете обвести Феззан вокруг пальца?

— Как будто они не пытались проделать то же самое со мной.

Подумав об этом, Райнхард сплюнул с откровенным презрением. Только после этого он рассказал Хильде о деталях своей беседы с уполномоченным Болтеком. Хильда слушала, и поскольку с каждым словом реальность всё больше соответствовала её предположениям, её хрупкие плечи поникли.

— Означает ли это, что вы собираетесь начать полномасштабное вторжение в Союз Свободных Планет?

— Верно. Но это решение было принято давным-давно. Ход событий лишь приблизил его начало. Так или иначе, вряд ли можно найти более подходящее обоснование для вторжения.

— И принесение в жертву генерала Морта — тоже часть вашего великолепного плана?

— Это не коснётся его семьи.

Понимая, что это не служит ему оправданием, Райнхард прекратил разговор взмахом руки.

Через час второй адъютант Райнхарда лейтенант Рюке сообщил, что генерал Морт совершил самоубийство. Райнхард молча кивнул, тем самым дав приказ потрясённому Рюке принять все необходимые меры, чтобы не пострадала ни честь Морта, ни его семья. Райнхард начинал понимать, насколько произошедшее было пропитано лицемерием. Но лучше было поступить так, чем сидеть сложа руки. Если ему суждено понести наказание за свои поступки, то рано или поздно карающий меч правосудия найдёт его. Он не знал лишь, кто будет держать его в руке. Он вызвал Хильду.

— Соберите всех адмиралов и командующих флотами.

— Как прикажете, герцог Лоэнграмм.

Райнхард не знал, как правильно интерпретировать промелькнувшую у неё губах улыбку. Была ли она знаком примирения или же дурным предзнаменованием?

В составе Имперского космического флота было три адмирала флота: Пауль фон Оберштайн, Вольфганг Миттермайер и Оскар фон Ройенталь, а также десять адмиралов: Август Самуэль Вален, Фриц Йозеф Биттенфельд, Корнелиус Лютц, Нейхардт Мюллер, Адальберт Фаренхайт, Эрнест Меклингер, Карл-Роберт Штайнметц, Хельмут Ренненкампф, Эрнст фон Айзенах и приравненный к этому званию Ульрих Кесслер. Мюллер всё ещё был прикован к постели после ранений, полученных в битве за Изерлон, а Кесслер возглавлял расследование похищения императора в условиях строгой секретности. Оставшиеся одиннадцать высших офицеров прибыли по приказу Райнхарда.

Можно было подумать, что каждого из них вырвали из объятий приятного сна, подобно тому, как невидимая рука рассвета прогоняет темноту. Похоже, что ни одному из них не удалось хоть немного поспать. За прошедший год имперский флот лишился Зигфрида Кирхайса и Карла Густава Кемпффа, но, несмотря на это, адмиралы Райнхарда были полны энергии. Своим холодным взглядом Райнхард оглядел зал собраний.

— Сегодня в Нойе Сан-Суси произошел небольшой инцидент, — сказал Райнхард, словно преуменьшая значимость произошедшего. — Похитили семилетнего мальчика.

Ветра не было, но показалось, что воздух задрожал, когда эти храбрые, видавшие виды воины, одновременно задержали дыхание и резко выдохнули. Если бы человек не мог сообразить, кого же могли похитить из Нойе Сан-Суси, он бы не сидел в этой комнате. Невозмутимым казался лишь Оберштайн, но другие адмиралы списали это на то, что этот человек был вообще лишен эмоций.

— Я поручил поиски Кесслеру, но похитители до сих пор не пойманы. Я бы хотел услышать ваше мнение по этому поводу, прежде чем решить, как действовать дальше. Можете говорить свободно.

— Очевидно, что похитители — уцелевшие аристократы, объединившиеся, чтобы восстановить своё влияние. Не вижу причин подозревать кого-нибудь другого, — сказал Миттермайер, за что был вознаграждён одобрительными возгласами своих товарищей.

— И всё же, похитить его величество императора? Нельзя недооценивать организационные способности и силу аристократов. Интересно, кто у них лидер? — произнёс Вален.

Разноцветные глаза Ройенталя блеснули:

— Что бы ни случилось, тайное скоро станет явным. Как только их задержат, Кесслер заставит их говорить. А если они каким-то чудом уйдут, то, можете быть уверены, они обязательно оповестят всех о своём успехе. Какой смысл в похищении, если они не собираются раструбить об этом повсюду?

— Думаю, что вы правы. В этом случае нам надо будет принять ответные меры. Посмотрим, готовы ли они к этому.

В отличие от Лютца, Биттенфельд не сомневался:

— Более чем готовы, я бы сказал. Может быть, они даже используют императора против нас, как щит. Хотя это и бесполезно.

— Согласен. Но пока они достаточно уверены в себе, чтобы ускользнуть из наших рук.

— Когда это они успели обнаружить в себе смелость? Они не могут вечно бегать от нас, пока они в Империи.

— Может быть, они хотят создать секретную базу где-то на границе Империи?

— Что-то вроде второго Союза Свободных Планет?

В этот момент общее напряжение прорезал спокойный голос Пауля фон Оберштайна:

— Думаю, нам следует пока отбросить вероятность создания второго Союза Свободных Планет и сфокусироваться на том, что реально существует. Пускай кажется, что аристократы и республиканцы несовместимы, как масло и вода, мы не можем быть уверены, что они не объединяться в незаконный союз, чтобы не допустить установления гегемонии Лоэнграмма. Если похитители сбегут в Союз Свободных Планет, будьте уверены, что отреагировать будет не так-то просто.

— Союз Свободных Планет?! — воскликнули одновременно несколько адмиралов.

Хотя все знали, что у герцога Лоэнграмма повсюду были враги, они не ожидали, что остатки коалиции аристократов объединятся с Союзом Свободных Планет. Разве консерваторы-реакционеры и республиканцы — это не две совершенно разные планеты?

— Как и сказал Ройенталь, местонахождение Его Величества скоро станет известно. Пока же не будем делать поспешных выводов. Если мятежники, называющие себя Союзом Свободных Планет, замешаны в этом вероломном заговоре, будьте уверены, они за это заплатят. Жадность ослепила их, и они ещё хорошенько пожалеют об этом.

Горячая речь Райнхарда окрылила его адмиралов, и они выпрямились, снова обретя решительность.

— А пока причиной отсутствия императора объявим болезнь. Поскольку государственная печать хранится в кабинете канцлера, работа правительства не будет нарушена. Но есть кое-что, что должен выполнить каждый из вас: во-первых, кроме присутствующих в этой комнате, никто не должен узнать о похищении императора; во-вторых, ваши флоты должны быть готовы к немедленному вылёту. О дальнейших действиях я сообщу позже. Мы тут уже с раннего утра, так что на этом всё. Свободны.

Адмиралы отдали честь, Райнхард удалился, и они вернулись к исполнению своих обычных обязанностей. На выходе из кабинета, Миттермайер положил Ройенталю руку на плечо и предложил:

— Не желаешь позавтракать у меня дома?

Его жена Евангелина была превосходной хозяйкой — так он всегда говорил, — и ему еще предстояло попробовать её фирменное блюдо, которое она назвала «Ураганный волк».

— Заманчивое предложение. Не откажусь.

— Пожалуй, нет ничего плохого, в том, чтобы иногда давать себя уговорить.

— Время от времени.

Плечом к плечу прошли они по коридору, по пути кивком поприветствовав нескольких солдат.

— Даже в такой критический момент герцог Лоэнграмм сохранил своё хладнокровие! Узнаю нашего командующего! — сказал с восхищением Миттермайер.

Он просто пытался начать разговор, но эти слова не выходили у Ройенталя из головы. Спасение императора из рук его могущественного подданного было чем-то из области фантастики, поэтому он не мог поверить, что кто-то мог самостоятельно решиться на такой безумный поступок. Это должно было быть кому-то выгодно. И герцогу Лоэнграмму не в последнюю очередь. Если бы Райнхард приказал убить семилетнего императора, то его бы тут же напрямую обвинили в жестокости, а вот похищение позволило бы ему остаться в стороне и не запачкать рук. В этом случае герцог Лоэнграмм мог бы использовать очевидную вовлеченность Союза Свободных Планет в заговор как предлог для начала такого масштабного наступления, какого Союз ещё не видел. Эта драма, которая потрясёт все человечество, на самом деле лишь прелюдия к военным и политическим переменам. Адмирал почувствовал, как в нём бурлит кровь. А быть может, она бурлила лишь потому, что перед ним стоял волнительный вопрос, какое будущее выбрать?

— Думаю, что развёртывание флота может начаться в любой момент. Огромного флота, — пробормотал Миттермайер.

Сам ли Миттермайер пришёл к такому выводу? Или же на него так повлияли догадки, высказанные Ройенталем? Ройенталь и сам не знал. В любом случае, нюх людей, занимающих высокие посты, в военное время работает куда лучше, чем у большинства, поскольку они ощущают едва уловимый дух перемен.

В голове у обоих молодых адмиралов, «Двойной звезды» имперского флота, вертелась одна мысль: вторжение на территорию Союза через Изерлонский коридор означало, что им предстоит встреча с командующим крепостью Изерлон Яном Вэнли. Человеком, который в мае превратил их товарища Карла Густава Кемпффа в космическую пыль. Даже если они и смогут победить его, то им предстояла долгая, упорная битва. Ройенталь и Миттермайер уважали своего противника. Но они не подозревали, что Райнхард рассматривает возможность вторжения в Союз через Феззанский коридор.

На планете Феззан, отделённой от имперской столицы Одина десятками тысяч световых лет непроглядной тьмы, правитель Доминиона Адриан Рубинский слушал доклад своего главного советника Руперта Кессельринга.

По словам графа Альфреда фон Лансберга и Леопольда Шумахера, после «спасения» из Нойе Сан-Суси юному императору удалось пройти неопознанным через поисковую систему имперской военной полиции. Его спрятали в секретном грузовом отсеке «Росинанта», торгового судна, направляющегося на Феззан, которое должно было прибыть через две недели. На Феззане они должны будут объединиться с графом фон Ремшайдом и имперскими беженцами-аристократами и потребовать убежища, как только вступят на территорию Союза Свободных Планет. Известие об этом должно потрясти всех, кроме немногих избранных. Выслушав доклад, Рубинский поднёс руку к своему мощному подбородку:

— Император сбежал, но герцог Лоэнграмм вряд ли займёт трон сам. Сперва он посадит на него марионетку.

— Согласен. Если он будет претендовать на престол сейчас, так скоро, это уничтожит Империю, ну или, по крайней мере, ей будет нанесен смертельный удар. Его администрация уже занимается этим вопросом, но он делает ставку на серьёзный военный успех, чтобы утвердить свое лидерство и авторитет.

— Подозреваю, что он этого добьётся. В любом случае, герцог Лоэнграмм всегда на шаг впереди. Да и Болтек действует отнюдь не себе в ущерб.

— Да, об этом, — по данным моих источников, похоже, что его действия оставляют желать лучшего.

Рубинский повернулся к молодому главному советнику, своему собственному сыну, и прищурился:

— И все же герцог Лоэнграмм не принял никаких мер, чтобы помешать похищению императора. Переговоры Болтека с герцогом фон Лоэнграммом, очевидно, дали свои плоды, разве нет?

— На первый взгляд, да, выглядит это именно так. Но взгляните на Болтека не как на простого исполнителя, а как на непосредственного участника, и вы увидите, что отчёт выгоден именно ему.

— Имеешь в виду, что Болтек работает на себя?

— Именно так.

Руперт Кессельринг специально сообщал Болтеку компрометирующую информацию. Этот человек однажды может встать у него на пути, а потому должен быть устранён от власти как можно скорее. Руперт Кессельринг не желал проигрывать, даже достойно.

Болтек был полон уверенности, когда вёл переговоры с герцогом Лоэнграммом, но когда он вернулся в свой офис, уверенность сменилась крайним недовольством. Болтек легко был способен предположить, что переговоры с герцогом Лоэнграммом могут привести к неожиданным последствиям. Вероятно, он свысока отнесся к способностям герцога, и не стоило начинать торговаться изначально. Может быть, Лоэнграмм планировал подтолкнуть их к похищению юного императора с самого начала, дать им показать свою силу, а затем воспользоваться этим и взять ситуацию под свой контроль. Как только юный император прибудет на Феззан, об этом станет известно герцогу Лоэнграмму, который тут же присоединится к спектаклю. Он разыграл слишком много козырей. Это была серьезная оплошность. Однако если Болтеку пришлось пообещать герцогу Лоэнграмму право прохода через Феззанский коридор, даже Руперт не мог не позлорадствовать над ошибками противника. Предоставление флоту Империи прохода через Феззанский коридор, чтобы она расширила свои владения, было вполне логичным шагом, но на этот шаг нужно было идти максимально настороженно и, что более важно, нужно было выторговать правильную цену. Не было смысла изначально ставить себя в невыгодное положение.

Руперт считал, что герцогу Лоэнграмму Союз нанес серьёзный удар, и поэтому он попался на приманку в виде прохода через Феззанский коридор. А если противник попал в беду, можно усилить свои позиции, протянув ему в качестве одолжения руку помощи. Но Руперт предпочитал держать при себе своё мнение, не раскрывая свои скрытые мотивы, даже если это означало необходимость терпеть насмешки.

— Не беда, если ошибка Болтека грозит последствиями только ему самому. Беда, если из-за этой ошибки над всем Феззаном нависнет серьёзная угроза. Когда твой противник — герцог Лоэнграмм, будущее туманно.

— Я ещё не готов сказать, что он подвёл нас. А ты скор на выводы, как будто в этом деле «собаку съел». Император ещё даже не прибыл на Феззан.

Руперт начал было возражать, но передумал. Он почувствовал, что неправильно радоваться ошибкам соперника в открытую. Причина просчётов Болтека рано или поздно выяснится. Кроме того, Руперту в голову пришла циничная мысль, что если ошибка Болтека приведет к падению Рубинского, то ему следует надеяться на то, что Болтек действительно её совершил. Когда Феззанский коридор сдадут имперскому флоту, многочисленные граждане, которые верят в независимость и нейтралитет Феззана, будут в бешенстве. Как поведет себя «Чёрный лис» Феззана? Решит опереться на военную мощь имперского флота и пойдет на всё? Прибегнет к власти Земли и заставит всех подчиниться? Или, благодаря своей популярности и политической хитрости, сам будет решать проблему? Как бы он ни поступил, ему предстоит серьёзно изменить долгую историю Феззана. Такое не проходит бесследно. Становилось всё интереснее.

Покинув офис правителя, Руперт Кессельринг выехал из столицы, чтобы нанести визит аристократу-изгнаннику графу фон Ремшайду в районе Измаил, путь куда занял у него почти полдня. Известие об успешном «спасении» императора привело его в восторг.

— Хвала Одину! Тут не обошлось без его вмешательства. Всё же есть в мире правда.

Граф фон Ремшайд попросил прощения за вырвавшийся у него смешок и приказал принести бутылку белого вина урожая 82-го года. Искренне поблагодарив графа за вино, Руперт предложил перейти к обсуждению вопросов под грифом «совершенно секретно», к которым относилось бегство императора в Союз Свободных Планет. Граф-изгнанник кивнул:

— Я взял на себя смелость составить список министров правительства в изгнании. Учитывая срочность ситуации, он может слегка нуждаться в изменении.

— О, весьма кстати.

Конечно же, составлялся этот список «срочно»: Ремшайд положил глаз на кресло канцлера сразу после того, как узнал о планах спасения императора. Даже если он и не обладал нужными качествами для этого поста, для человека с его политическими амбициями было естественно стремиться высоко.

— Если вы не против, граф, я бы очень хотел взглянуть на этот список.

Предвидев эту просьбу, граф уже вкладывал список в руки Руперта. Его раскрасневшееся от вина лицо расплылось в улыбке:

— Хотя эта информация должна быть секретной, но, учитывая, скольким мы обязаны Феззану, вам стоит узнать о его составе.

— Разумеется, ваше превосходительство получит полную поддержку Феззана. Нам придётся занять соглашательскую позицию, но, прошу вас, будьте уверены, что, даже повинуясь Лоэнграмму, мы останемся по-настоящему верны лишь вашему превосходительству.

Руперт благоговейно взял листок бумаги, на котором красовалась надпись «Состав законного правительства Галактической Империи» и пробежал глазами колонку фамилий:

Генеральный секретарь и Государственный секретарь: Граф фон Ремшайд

Министр обороны: Адмирал флота Меркатц

Министр внутренних дел: Барон Радбрух

Министр Финансов: Виконт Шецлер

Министр юстиции: Виконт Гердер

Министр императорского двора: Барон Хозингер

Главный секретарь Кабинета министров: Барон Карнап

Руперт оторвал взгляд от списка и посмотрел на аристократа, которого он презирал, с трудом соорудив на лице улыбку.

— Я очень высоко оцениваю ваш выбор и усилия.

— Вы, конечно, заметили, что в списке большое число изгнанников. Уверяю вас, они клянутся в вечной верности его величеству. В долгой перспективе они могут нам помешать, но будут полезны в сложившейся ситуации. Я лишь прошу вас верить в нас и в тех, кого мы от вашего имени выберем.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам один вопрос? Вполне естественно, что ваше превосходительство возглавит кабинет в должности генерального секретаря, но почему бы вам не занять должность имперского канцлера?

Граф фон Ремшайд выглядел одновременно польщённым и смущённым этим вопросом.

— Я, конечно, думал об этом, но этот шаг будет лишним. Я бы предпочел занять место канцлера после того, как я вернусь в имперскую столицу Один по приказу его величества.

«Если таково его подлинное желание, — подумал Руперт, — то странно сдерживаться с самого начала».

— Пусть так, но вы просто обязаны взять эту ношу на себя. Мы, не говоря уже про всю Галактику, не можем позволить герцогу Лоэнграмму получить возможность поставить под угрозу жизнеспособность законного имперского правительства.

— Согласен, но…

Граф фон Ремшайд уклонялся от ответа. Тут Руперт понял, что он и так оказал более чем достаточную поддержку высшей аристократии, оставшейся в имперской столице, и что лучше избегать принятия решений, которые сыграют на руку лагерю Лоэнграмма.

— Давайте отложим этот разговор на другой день. Как мы поступим с похитителями его величества, графом Лансбергом и капитаном Шумахером?

— О, мы о них не забыли. Граф Лансберг займёт должность заместителя министра обороны. Шумахера повысили до коммодора. Он планирует стать адъютантом Меркатца. Всё же он воевал против этого белобрысого щенка.

Руперт вновь взглянул на имя человека, который был должен был занять пост министра обороны: Виллибальд Иоахим Меркатц, верховный командующий вооруженных сил аристократии в прошлогодней Липпштадтской войне. Серьёзный тактик, за него говорил сорокалетний опыт битв. Похоже, что этот видавший виды солдат, который теперь носил титул «приглашённого адмирала» в Союзе и был советником Яна Вэнли в крепости Изерлон, должен был противостоять Райнхарду Лоэнграмму. Почти полвека он жил жизнью простого способного военного, преданного Империи.

— Логично, что именно адмирал Меркатц должен стать министром обороны, но к чему склоняется он сам, и чего хочет Союз?

— Верю, что он поступает согласно своим принципам. Пока Союз будет признавать правительство в изгнании, они охотно позволят Меркатцу быть его частью.

— Понятно. А как мы поступим с войсками под его командованием?

Вопрос был бессмысленным, и Руперт даже не задумывался об этом. Охваченный эмоциями, — к чему он обычно не был склонен, — Руперт считал, что перед ним был тот тип порочного аристократа, тщеславие которого, убившее в нём все добрые устремления, превышало его способности. Руперт испытывал к этому человеку отвращение. Его отец, Адриан Рубинский, прекратил бы этот диалог задолго до того, как он зашёл в такое русло. Хотя Руперт и не осознавал этого, в самом вопросе крылась насмешка, а вот его собеседник прекрасно это почувствовал. Радость графа Ремшайда быстро остыла, но он не показал виду:

— Беспокойство среди беженцев растёт. Нельзя позволять им самоорганизовываться и тренироваться без надзора. Чтобы решить проблему, нужны деньги.

— Если вас волнуют затраты, то не стоит переживать. Просто скажите, сколько средств вам необходимо выделить, и считайте, что они уже ваши.

— Вы слишком добры.

Руперт не сказал «безвозмездно». Он ни слова не сказал об официальном отчёте о расходах и проведённой ревизии. Как только долг законного имперского правительства перед Феззаном достигнет определённого уровня, им придётся действовать более осторожно. Будучи одним из отцов-основателей правительства, Руперт всегда знал, что оно не сможет погасить свой долг. Несчастному мальчишке-императору суждено отправиться в небытие из-за прихоти небольшой кучки людей. Этому бесславному предприятию суждено было умереть по заранее подготовленному плану. Но, конечно, если ребёнок окажется энергичным и амбициозным, как, например, Руперт Кессельринг, — это совсем другое дело. Но это всего лишь догадка. Одна из многих, что вертелись у него в голове. Для юноши, устойчивого морально и физически, каким был сам Руперт, поставившего себе целью оказаться на вершине политического Олимпа, время было наивысшей ценностью. Попросив графа фон Ремшайда сделать копию списка кабинета министров правительства в изгнании, он удалился. День уже давно сменился вечером, и холод начал ощущаться в сухом воздухе. Он договорился о ночлеге: на следующее утро ему предстояло явиться в главную резиденцию правителя.

Руперт родился в 775-м году космической эры, или в 466-м году по имперскому календарю. Он был на год старше Райнхарда фон Лоэнграмма. В этом году ему исполнится двадцать три года. Кессельринг — фамилия его матери, одной из многих любовниц Адриана Рубинского. А может быть, она была для него единственной. Рубинский не был невероятным красавцем, но, определённо, женщин притягивало к нему, как магнитом, — будущим биографам придется сильно постараться, чтобы выяснить их личности. Официально Адриан Рубинский не имел детей. «И тем не менее, вот он я», — думал Руперт, криво ухмыляясь. Его отец был агентом Земли, а значит, самым мерзким человеческим отбросом, который когда-либо обманывал народ Феззана. Каков отец, таков и сын. Получалось, что Руперт был человеческим мусором.

Руперт прибыл в великолепный особняк в округе Шипхорн. Он открыл окно лэндкара и приложил ладонь к стойке ворот. Когда отпечаток был подтвержден, резные бронзовые ворота беззвучно отворились.

Владельцем особняка была дама, обладавшая многими достоинствами. Хозяйка ювелирного магазина, собственного ночного клуба, владелица нескольких грузовых кораблей, она к тому же была ещё и певицей, актрисой и танцовщицей. Но все эти достоинства не имели особого значения. Поскольку она была одной из любовниц Адриана Рубинского, ей не суждено было войти в историю в качестве значимой персоны, несмотря на то, что она была важным закулисным источником влияния на политиков и торговцев. В последнее время Рубинский навещал её реже, поэтому, наверное, правильным было бы назвать ее «запасной любовницей». Восемь лет назад она — Доминик Сен-Пьер — работала певицей в клубе и влюбилась в Рубинского с первого взгляда. Ей было тогда девятнадцать лет, а он ещё не получил титул правителя Феззана. Рубинский рассказал ей, как он был очарован её живыми танцами, как прекрасно она пела, какое впечатление на него произвел её ум. Она была красивой женщиной с каштаново-рыжими волосами, но не такой красивой, как другие, поэтому жила относительно незаметной жизнью.

Женщина встретила гостя внутри особняка и заговорила с ним певучим голосом:

— Я так понимаю, ты останешься на ночь, Руперт?

— Да, хотя отца мне не заменить.

— Не глупи. С другой стороны, эти слова настолько в твоём стиле. Не желаешь чего-нибудь выпить?

— Конечно, сперва я бы выпил. Позволь мне попросить тебя об одолжении, пока я ещё трезв? — спросил младший из двух любовников Доминик, когда она принесла ему бутылку ярко-алого яблочного виски и несколько кубиков льда из бара.

— А в чём дело?

— Есть такой епископ церкви Земли, Дегсби.

— Я его знаю. У него неестественно бледное лицо.

— Я хочу узнать его слабости.

Она спросила, не потому ли его это интересует, что он хочет сделать Дегсби союзником.

— Нет. Чтобы он склонился передо мной.

Высокомерность этого ответа и его тон, казалось, были слишком резки. Быть может, он был просто раздражён. Ему предстояло сражение, которое станет для него суровым испытанием: ему не нужны были союзники, равные ему самому. Руперту был нужен тот, кто пойдёт ради него на жертву без вопросов.

— Со стороны кажется, что он настоящий аскет, но я сомневаюсь, что это так. Если он строит из себя аскета, то достаточно какой-нибудь одной детали, компрометирующей его образ, и он окажется у меня в руках, — сказала Доминик.

— А если он и правда аскет — ничего, людям свойственно меняться. Если дать немного времени.

— Есть ещё кое-что, что нам понадобится: деньги.

— Не беспокойся об этом. Я сделаю всё, что потребуется.

Эти же слова сказал ему недавно граф фон Ремшайд.

— Жизнь советника правителя не так уж и плоха в этом плане, да? Ты же говорил, что в ней есть свои дополнительные плюсы. Так или иначе, дело с изгнанниками-аристократами и Землёй подходит к развязке.

— Просто безумие. В этой стране постоянно один пытается перешагнуть через другого. Но я не дам никому перешагнуть через себя, вот увидишь.

На вечно грациозном лице Руперта на секунду, казалось, отразилась борьба с мимолетным предчувствием беды. Он вновь наполнил свой бокал алым напитком и выпил одним глотком, наслаждаясь даже не его вкусом, а обжигающим ощущением. Горло и живот горели. «Я выйду из этой мясорубки победителем», — сказал себе Руперт. Впрочем, эти же слова говорили себе и все остальные.

«Росинант» был крупнейшим частным торговым кораблём Феззана, не связанным ни с одной крупной межзвёздной торговой компанией. На его борту находились император Эрвин Йозеф II, Альфред фон Лансберг, Леопольд Шумахер, представитель Феззана в Империи Болтек и ещё четыре юных служанки малолетнего императора.

Подобные безбилетники оказывались на борту этого корабля далеко не в первый раз. Складские помещения «Росинанта» были достаточно просторными, чтобы там могли разместиться незарегистрированные пассажиры. Потайные двери открывались с помощью системы распознавания голоса, а тёплая вода, нагретая до температуры человеческого тела и циркулирующая между внешней и внутренней стенками, делала использование инфракрасного излучения для просвечивания склада бессмысленным. На самом деле, беженцы были самым большим источником дохода «Росинанта»: нахождение секретных пассажиров на борту капитана Бомеля каждый раз оставалось тайной для имперской инспекции. Бомель всегда знал, как достигнуть нужного результата, понимал, когда нужно косить под дурака, а когда просто бессовестно дать взятку. Уполномоченный Болтек, как представитель Феззана в Империи, специально выбрал этот корабль, чтобы вывезти Эрвина Йозефа с Одина.

Бомеля рекомендовал непосредственно уполномоченный Болтек, и, поскольку ему заплатили заранее, он сделал всё возможное, чтобы доставить свой благородный «груз» на Феззан благополучно и с комфортом. Конечно, принципы запрещали ему пытаться определить, кто же является его «грузом». И потому, несмотря на то, что ему в голову закрадывались мысли, что взрослый мужчина, молодой паренёк, четыре женщины возрастом около двадцати лет и впридачу ребёнок составляют довольно странную компанию, он знал, что лучше не совать нос в чужие дела. Он даже поручил своим офицерам обслуживание пассажиров: они приносили им еду и заботились об их удобстве. Предполагая, что предприятие окончится успехом, он держал в голове вполне реальную вероятность, что, при необходимости, к нему и дальше будут обращаться за перевозкой именитых пассажиров.

Беспокойство охватило Бомеля сразу, когда корабль получил разрешение покинуть космический порт Одина.

— Этот маленький дьяволёнок просто невыносим, — объявил один из членов утомленного экипажа после того, как отнёс еду новым пассажирам.

Когда его спросили, откуда у него волдыри на левой руке, он ответил, что ребёнок швырнул в него целую миску тушёной курицы, потому что ему не понравился её запах. Когда одна из девушек попыталась остановить его, он дёрнул её за волосы, и она заплакала. Только после этого вмешались мужчины. Даже Бомеля поразило услышанное.

— Похоже, что родители ужасно его разбаловали. Он не знает, что такое хорошо, а что такое плохо. Сдаётся мне, все эти знатные ублюдки такие же. Так или иначе, придётся кому-нибудь другому носить ему еду. Я умываю руки.

С этими словами он направился в лазарет, чтобы вылечить ожог. Бомель послал другого члена команды, но он вернулся с глубокой царапиной на лице. А когда третий вернулся с подбитым носом, даже такой опытный торговец, как Бомель, растерялся и не знал, что делать. Перевозка горных львов не входила в сделку, он запротестовал и попросил, чтобы ему было оказано должное уважение. Элегантный юноша поклонился и вручил ему внушительную сумму. Бомель хотел было удалиться, но тут он заметил шрамы на руках и лице одной из девушек:

— Простите меня за дерзость, но детям нужна строгая дисциплина. Непослушный ребёнок ничем не лучше дикого зверя.

Девушка лишь едва улыбнулась ему в ответ. Если раньше Бомель считал, что эта девушка — старшая сестра или тётя, то теперь он подумал, что она, должно быть, служанка.

Только по прибытии на Феззан, когда он выгрузил свой «груз», его осенило, что ребёнком на его корабле был никто иной, как священный и неприкосновенный император Галактической Империи. Когда в баре под названием «Де ла Корт» он услышал сообщение из Союза Свободных Планет о похищении императора, он опустил взгляд на дно чашки, стиснутой в левой руке:

— Не знаю, узурпатор ли герцог Лоэнграмм или же амбициозный человек, но, если тот выродок усядется на троне, вся нация обречена.

Когда Бомель лично принес Эрвину Йозефу II еду, тот укусил его так сильно, что на левой руке остался след от зубов в виде полумесяца. Если обладатель этих зубов будет в бешенстве, поскольку что-то пойдёт не так, как хочет лично он, насилие будет его единственным ответом.