Ло. Лётная школа

ГЛАВА 13. Большая игра

— Покажи, — завистливо вздыхая, Изя поднял пропитанную хлоргексидином тряпку с моего левого плеча. Цокнул языком: — вот именно из-за таких вещей я полжизни мечтал стать летчиком.

Имперский сокол, расправив хищно крылья, вцепился в щит с эмблемой Летной школы. Под ним перевязанные георгиевской лентой скрестились казачья шашка и рыцарский меч — символы пограничной службы. Тату-инициация курсанта Школы, преодолевшего Первый вылет. Интересно, тот бедолага, что свалился в Залив, сделал ее себе? Или плачет, в уголок забившись от позора?

— Знаешь, почему наколка у погранцов гораздо круче, чем у Третьей эскадрильи, у них там всего лишь кирка с пожарным брандспойтом под щитом, а у вас целая история? — авторитетно заявил мой друг. Прикрыл обратно воспаленную кожу. — Это потому, что наше уважаемое учебное заведение создавалось Пограничным ведомством, и Первая эскадрилья всегда здесь на особом положении. Посмотри, Ленька, какая теперь у тебя комната! Гранд отель отдыхает. Не то, что бывший твой пенал в половину окна за шкафом. Какой-то ты зеленый весь. Больно?

— Да так себе, терпимо, — пожала я плечами. Боли особо не чувствовала, только озноб. Принимать жаропонижающее не хотелось. На душе стояла кислая хмарь. Разговаривать не хотелось. Совсем не так я представляла себе этот день.

Когда я приземлилась, то поняла, что руками не управляю. Тупо сжимаю джойстик и желтый рычаг газа, отклеиться не могу. Мотор замолчал и винт замер. Механик громко барабанил в синее стекло фонаря. Делал резкий жест, мол, защелку подними. Я кивнула и заставила себя.

Примчались близнецы. Чуть ли не на руках потащили к палатке начальства. Ветер поддавал нам в спины для скорости шумно и зло. Братья кричали одновременно:

— Ты — молоток, птенчик Ло!

— Наша эскадрилья первая, пусть только бригадир попробует оспорить!

— Все судьи за тебя! Последний участник ушел, МиГ нахлебался морской водички, так что мы первые бесповоротно! И ты!

— Ты бригадира не бойся, Ло, он нормальный мужик, хоть и лошадник!

— Да! Он точно нормальный…

Пошел дождь. Косой от темноты и холода. Просторная, белого цвета судейская палатка подрагивала мелко под напором яростных порывов надвинувшейся стихии. Равнодушно не обращала на штормовое предупреждение компетентного внимания.

Левый почтительно постучал по трубе флагштока камнем и откинул полог широкого входа.

Яркий свет. В центре стоит невысокий мужчина с усами. Чуб каштановой волной закрывает лоб. Затылок острижен в ноль. Бригадир держит тонкую трость под мышкой. Стек. Вряд ли он хоть раз пускал его в ход всерьез. Как и шпоры, что так мелодично позванивают в такт тяжелым шагам. Аксессуары.

— Курсант Петров, — сообщаю громко я в темноте входа.

— Выйди на свет, Петров, — приказывает бригадир. Я узнала голос сразу. Это он вывел меня сначала из ступора, а потом из плоского штопора.

Кей-Мерер стоит рядом с начальником, чуть сзади. Заметно, что оба они явно вырываются из среднего человеческого стандарта. Кавалерист едва доходит до плеча летчику. Есть такие люди, что умудряются от пола глядеть сверху вниз на собеседника. Начальник Школы как раз из таких.

— Что произошло в полете, курсант? Докладывай, — он не скрывал интереса в остром взгляде близко посаженных карих глаз.

— Судорога. Голодный спазм! Я забыл пообедать, товарищ бригадир, — бодро соврала я, не признаваться же в тошнотворном ужасе вестибулярного аппарата. Дисквалифицируют, к гадалке не ходи.

— Что ж ты так, комэск? Не позаботился о своих людях, — бригадир едва повернул голову в сторону барона. Глядит на меня, не наглядится. Что увидеть мечтает? — Пока хлопцы на МиГе соленую воду хлебали, эскадрон можно было накормить вместе с жеребцами. Выходить из обратного штопора ты учил?

Я открыла было рот ответить. Но барон успел раньше.

— Да. Думаю, что курсанту не хватило физических сил вывести машину из маневра. Я не уделял достаточного внимания его мышечной массе. Виноват, господин полковник, больше не повторится, — ровным голосом проговорил Кей-Мерер, глядя в полотняную стенку палатки перед собой. — Спасибо за помощь в критической ситуации. Это был важный урок для меня.

— Не сомневаюсь, что так и будет, — кивнул с достоинством бригадир. Потом вдруг широко улыбнулся мне, показав ровные белые зубы. — Значит ты сын командора Андрея Петрова?

Я кивнула. Опасный поворот разговора. Напряглась, что еще спросит?

— И внук адмирала флота Ивана Андреевича Петрова? — не унимался начальник школы.

Это неожиданно. Про адмирала я слышала от леди Анны, но как-то вскользь. Согласилась на всякий случай. Опустила голову, вроде как задумалась о родне.

— Это очень заметно, курсант. За отвагу и скорость реакции хвалю!

— Вы спасли мне жизнь, — начала я негромко, не зная уместно ли здесь, при всех, — спасибо.

— Это нормально, Петров, — спокойно заметил полковник и развернулся к барону всем корпусом: — поздравляю Третью эскадрилью с победой в общем и личном зачете, комэск. Торжественное награждение придется перенести, погода не позволяет. К тому же, пусть Вторая эскадрилья залечит дыры в самолюбии, а заодно и в тактике ведения ближнего боя. А тебе, Эспозито, выражаю свое крайнее неудовольствие: на общем фоне пограничники выглядели бледно.

— Я понял, сэр. Я приму меры, — выступил на свет красивый брюнет. Улыбался блестящими глазами, несмотря на порицание. Плевать ему было на Первый вылет, без вариантов.

Я стояла столбом за широкими спинами мужчин и не знала: смыться тихонько или остаться невольным слушателем. Не похоже, что этот разговор для любых ушей.

— Приказа еще нет, но судя по всему, этот курс мы выпустим в начале лета, — негромко говорил полковник узкому кругу подчиненных, — и сразу наберем три, а то и все пять отделений турбореактива: истребители, бомбардировщики, прикрытие с воздуха, штурм, разведка. Детские спортивные игры закончились, господа.

Я потихоньку отползла на выход. Мужские военные дела. За углом, прячась от непогоды, меня ждали ОТуллы. Понятно, что полотняные стены секрета из выступлений начальства не сделали.

— Иди к нам, птенчик Ло! — махнул рукой Правый. Они раздобыли громадный плащ с островерхим капюшоном. Сунули каждый руку в свою прорезь, и все равно осталось немножко места. Я нырнула в дружеское тепло. Пахло братьями, костром и чуть-чуть знакомыми цветами.

— Это комэска вещь? — я зачем-то спросила. Прижалась щекой к грубой ткани.

— Ага, — порадовал ответом Левый, — ща дождемся командира и пойдем праздновать нашу победу!

— А есть чем? — полюбопытствовала я. Сразу захотелось есть невыносимо. Живот жалобно пискнул.

— Найдем! — уверенно отрубил Пул, даже рукой махнул для верности.

Воображение мимо воли нарисовало общий стол в нашей казарме. острые маринованные овощи в низких плошках, умопомрачительный, сочащийся мясным соком и жиром шашлык на листьях тонкого, как бумага, лаваша, обложенный по краям широких блюд пряной зеленью и свежими овощами. И пиво холодное, в высоких прозрачных кружках. Мой живот громко исполнил арию голодного гостя. Одинаковые мои друзья заржали.

Пятно света разрезало тьму непогоды. Три комэска появились в освещенном проеме палатки. Большой, широкий, как медведь, Иван в вечном своем комбезе и берцах чешет пятерней в затылке и оглядывается. Что ищет? Щеголеватый, очень стройный в парадной форме пограничника Эспо натягивает на руки тонкие автомобильные перчатки с дырочками. Широкоплечий, с тонкой талией барон в безупречных своих френче и галифе выставляет ладонью козырек фуражки по центру лба. Я залюбовалась. Двойняшки, не страдая такой ерундой, поволокли меня за собой под плащ-палаткой к троице.

— Будем праздновать победу? Погнали? — спросил кто-то из них.

— Мне нечего и не на что, — буркнул Ваня. Поглядел на небо. То плакало прямо в его скуластое лицо. Вздохнул. Признался: — я проигрался в дым.

— Ты не поставил на меня? — я высунула нос из-под руки Левого, — ты же поклялся, что будешь…

— Да, я дурак, поставил на своего истребителя, кто же мог знать… — Ваня расстроенно шмыгал носом.

Эспо рассмеялся. Постучал аккуратно по кожаной крыше своего кабриолета, сталкивая воду. Поглядел на меня:

— А ты сам, Лео, на кого ставил?

— На себя, разумеется, я Изе утром сказал…

— Как ты думаешь, почему он до сих пор не примчался сюда верхом на мешке с золотом? — Эспо знал все, что касалось тотализатора.

— Не знаю, он, наверное, в метеокорпусе меня ждет, — я как-то растерялась. Происходило что-то, чего я не знала.

Брюнет мечтал потянуть паузу дольше, но Ваня его опередил:

— Крепись, братка, твой жирный приятель засунул ваши общие тугрики в ту же задницу, что и я. Ты банкрот, малыш. Иди и убей эту свинью в пятак. Полегчает, я по опыту знаю.

Сразу перехотелось есть и сделалось плевать на дождь. Я подошла к побратиму и взяла его под руку. Он постучал меня тяжелой пятерней по затылку:

— Расстроился, Леня? Я тебя понимаю: куш сегодня можно было сорвать немалый, ты шел один к десяти. Твой Кацман, поди, застрелился с горя.

— Не в деньгах дело, Ваня. Это ведь моя самая крупная победа за всю жизнь. Первая! А я не могу ее отметить с товарищами. Мне не на что! — я ткнулась лбом в черное плечо. Повезло, что дождь сыпет без перерыва. Слез обидных и злых не угадает никто.

Кей-Мерер подошел к нашей компании последним. Близнецы хотели вернуть ему плащ, он остановил их коротким жестом.

— Командир, давай скинемся человеку на праздник! Закажем пивка и жареных колбасок на всех, — сказали Питер и Пауль, — парни давно в казарме ждут.

— Насчет пива и колбасы, согласен. Надо отметить отличную работу эскадрильи. Организуйте, — он прошел мимо меня без всякой реакции. Дуется, это понятно. Остановился возле Эспозито, — Что касается курсанта Петрова, то это больше не моя проблема. Да, комэск?

— Лео, ты переходишь в мое отделение. Будешь стрелком на рапторе, — улыбнулся пограничник, — садитесь в машину, парни. Поехали.

— Я не понял! — я не поняла. Я поверить не могла. Живого человека вот так просто, словно запасное колесо или …

— Как так! Ло в нашей тройке! — братья отказывались верить, — он же замыкающий.

— Что тут непонятного? — теперь барон стучал пальцами в черных перчатках по брезенту крыши вранглера, сгоняя дождевую воду в сторону от себя, не смотрел на нас, — мне не нужен идиот-акробат, Эспозито нужен стрелок. Мы поменялись.

— На что? — спросила я глухо. Зачем мне это знать? Но все-таки! Мне не хватало пары слов, как контрольного выстрела в душу.

— Не знал, что должен перед тобой отчитываться, Петров, — он обернулся и уперся взглядом в меня. Скривил рот в неприятной новой манере, типа улыбался. Не в первый раз для меня лично. — Хорошего вечера.

И уехал. Близнецы глядели виновато. Эспо звал всех к себе в машину. Ваня что-то говорил про буржуев. Дождь шел, как заведенный. Я обняла себя за плечи, кивала или махала башкой из стороны в сторону. Я не хотела видеть их всех. Сам мужской их, армейский запах вызывал во мне тошноту. Я побрела по плохо различимому в ночи асфальту на яркий свет блестящих электричеством окон школы. Мужики ехали долго параллельно и что-то орали в открытые двери. Я резко свернула в раскисшее поле и двинула в сторону метеокорпуса. Пойду убивать Кацмана, Иван обещал, что это поможет. От чего?

Изя горевал над проигрышем так безутешно, как будто у него умер близкий человек. И мне же пришлось его утешать, выслушивать все эти бесконечные «что было бы, если бы». Мы пили до глубокой ночи нескончаемый португальский портвейн. А на утро я перебралась в казарму к пограничникам и сделала татуировку Первой эскадрильи. Алес.

В корпусе пограничников царила тишина. Когда-то это помещение было рассчитано на чуть ли не втрое большее число курсантов. Поэтому у многих здесь были отдельные комнаты. Досталась такая и мне. Просторная, с пятиметровым потолком и окнами ввысь. Лакированный брус на полу, скрипучая кровать с балясинами и дубовый шкаф. Бронзовые перекрестья рам покрыты благородной зеленой патиной. Светло и холодно. Я не могла никак привыкнуть. Ребята отнеслись к моему появлению спокойно, даже равнодушно. Все они пришли с подготовительных курсов уже состоявшимися тройками, а я, всего лишь пришлый стрелок в рапторе комэска, не интересовала их ничуть. К тому же, именно я на своей «ноль-один-шесть» Ласточке привезла пограничников на хвосте к финишу. Такое не забывается. Правда, теперь у меня больше нет шестнадцатого номера. Кей-Мерер, по сути, лишил меня винтовой воздушной практики. За что? За неповиновение? За то, что его эскадрилья стала первой? Или?.. Убрал от себя, чтобы ничего не вспоминать? если раньше я хотя бы слышала голос Максима на построении, то теперь не имела ничего. Хватит! Зато учиться ничего не мешает.

Зарядили дожди. Две недели идут без продыху. Простыни и рубашки отсырели и сушить было не на чем. Где природа берет столько воды?

— В городе дождь, дождь четвертые сутки…, — напевал Эспо, правя электробритвой бороду у овального зеркала.

Я сидела на подоконнике, послушно ждала от командира заданий. Как правило, он меня ничем не напрягал. Погода нелетная.

— Пользуйся затишьем и учись, Лео, если хочешь получить нормальный диплом. Торопись, пока все предметы целы. Ваш программу урежут, наверняка, — мужчина поменял насадку на бритве. Загудел. Теперь брови. Красавчик.

— Почему? — не интересно.

— Ты политикой не интересуешься совсем? — Эспозито насмешливо глянул на меня из зеркала.

— Не-а, — я посмотрела на часы, висящие на стене. Столовая открывается через пять минут.

— Торопишься?

— Хочу успеть на колеты и овсянку, — я спрыгнула со своего места. Взяла со стула дождевик и пошла к дверям.

— Я могу одолжить тебе денег, Лео. Этот комбинезон велик тебе размеров на десять, — комэск пограничников методично протирал лицо душистой салфеткой. Выпендрежник.

— Всего на три размера, и я не живу в долг, командир, — я засмеялась. Правая бровь у него получилась шире левой. — До вечера!

Нечего надеть, кроме камуфляжа, нечего поесть, кроме бесплатной столовской жратвы. Эспо — не сиятельный барон, задарма кормить не привык. На последнюю монетку, полученную от Китти, я сделала тату.

В серое от влаги здание столовой набились мокрые курсанты. Влажно. Воняет непросушенной одеждой и резким в сыром, теплом воздухе парфюмом. Я уткнула нос в воротник и безропотно встала в длинный хвост на раздачу. Парни и девчата, смеясь и беззлобно пикируясь, двигали к главному на этот момент жизни. К еде.

— У меня есть план, — сообщил мне в шею Изя. Вклинился, не обращая внимания на недовольные возгласы позади, передо мной. Глядел с обиженным отвращением на горы сырых и вареных овощей. Словно редис и брокколи виноваты в том, что он не может позволить себе отбивную котлету.

Я методично укладывала в ячейки подноса все, что имело траурный шильдик «Бюджет» В смысле еды дождливая погода влияла на меня положительно. А планы спасения Кацман выдавал каждые полчаса.

— Верный способ заработать! — громким шепотом он посвятил всех окружающих в нашу проблему. Впрочем, далеко не одни мы интересовались бесплатной едой.

Я осторожно взяла с железной полки тарелочку с запеченным лососем под сыром. Это бюджет? Да ладно! Знакомая повариха едва заметно кивнула. Я улыбнулась благодарно в ответ. На толстяка не реагировала. Зачем? Он и так все расскажет. Никакая информация не держится в нем долго.

Пришли мокрые, как весенние воробьи, близнецы. Без всяких разговоров влезли между мной и Изей. Закидывали еду на подносы со скоростью истребителей.

— Где потеряли своего везуна-командира? — сразу переключился на братьев Кацман. Нахально подсунул на поднос Левого свиную отбивную. Пол глянул укоризненно, но ничего не сказал.

Почему везуна? Я не буду ничего спрашивать. Никогда!

— Уехал. У него неприятности в семье. Слышали? — Пит повернулся ко мне: — взять для тебя солянку, птенчик Ло?

— И мне! — тут же откликнулся Изя, — она ведь вчерашняя, в полцены.

— Ты бы помолчал, толстый! Воспользовался моментом и худел, — сообщил Пит, но миску супа еще одну поставил на поднос, — как у тебя со временем сегодня, Ло?

Я кивнула. Я знала, о чем он. Оба брата завалили математический тест дважды. Не готовятся совсем.

Близнецы расплатились, мы с напарником бюджетно-обаятельно улыбнулись тетеньке на кассе.

— Кей-Мерера на вас нет, — высказался Изя, обложился тарелками и завтракал, — он бы вас выпорол в субботу на конюшне и на дальнее поле сослал огурцы собирать без штанов.

— Почему огурцы? Почему без штанов? — искренне удивился Правый, — разве бывают огурцы в штанах?

— Сплошь и рядом, — засмеялась я.

Стейк из семги, фри, густая солянка, овощи в разных комбинациях. Хлеба никакого. Не могла к нему привыкнуть. В Сент-Грей выпечка не поощрялась. Я наелась. Плотный завтрак — лучшая еда за день. Зачастую, единственная.

Пришла Вероника в синем платье до самого пола. Плотный лиф и юбка-солнце. У барышни, оказывается, есть грудь. Красиво. Подол темнел пятнами от воды, словно девушка шла по высокой траве. Села на соседний со мной стул, на самый краешек.

— Я принесла тебе водолазку, Ло. Ничего не слышно о Максиме? — она переводила взгляд с одного из нас на другого, разглядела всех четверых.

Я пожала плечами. Кто это? Не знаю и знать не желаю ни о каком Максиме. Сунула нос в прозрачный пакет с кофточкой. Молочно-белый трикотаж пах сливочными крендельками.

— Я ее только один раз надела и тут же сняла, водолазка мне мала, а тебе должна подойти, Леня. Если не понравится, то можешь выбросить. Ничего не знаешь о бароне?

— Спасибо! Мне очень нравится! Я буду носить твой подарок с радостью, Вероника, — я проигнорировала последнее гадкое слово. Бе!

— Холдем! — брякнул Изя о своем. Обожает выступать поперек общей темы. — регулировщики сегодня играют в холдем с приличной ставкой.

— Он запрещен на этом полушарии, — тут же среагировал Пит.

— А я знаю место на Правом берегу, где играют по-взрослому, — вставила свое Вероника.

— Где? — тут же обернулись трое моих приятелей к барышне.

— Не скажу, — она гордо поднялась на ноги. — Вы молчите о своем комэске, вот и я стану молчать!

— Ну, Ви! О, Ника! Красавица и умница! — кудрявый брюнет схватил девушку за руки и усадил обратно за стол, — расскажи и мы тебе все-все расскажем!

— А я не умею играть, — сказала негромко я. Не хочу ничего знать о блондине с синими глазами. Две недели прошло, не помню даже лица.

Взяла поднос с грязной посудой и пошла к двери кухни. С тех пор, как осталась без копейки, я не забывала убрать за собой никогда.

Как большинство выпускников приютов и Высоких школ изящных манер, я знала много карточный игр. И даже фокусов. Правый умник говорил дело: любимый спорт Империи на этой планете держался под строгим запретом. Но это не значит, что в холдем не играли. Отнюдь. Просто для входа на такую закрытую вечеринку нужен был пароль. Откуда его могла знать Вероника-сливочный-кренделек?

Братья ОТулл ждали меня у двери. Мечтали отконвоировать на сдачу теста. Я люблю математику. Царица наук отвечала мне редкой взаимностью.

Не то, что «Общий курс культуры и этики». Я покрывалась синими пупырышками при виде стопки толстенных трудов, которые следовало прочитать. Изя раздобыл для меня лекции, но я боялась даже заглядывать в pdf-файлы тонной веса. Семинарами малодушно манкировала. И допрыгалась. Большая дама с замашками черепахи накрыла меня в коридоре учебного корпуса.

— Скажите, Петров, я вас предупреждала? — мадам Бланш моргала привычно сразу обоими глазами. — Работа, которую вы мне прислали, мягко говоря, беспомощна.

— Да, мадам. Я виноват.

Я была согласна на все. В составе своего бывшего звена я игнорировала ее семинары и лекции абсолютно. Если рыжих братьев, возможно, прикрывал ее любимчик барон, то мне рассчитывать на снисхождение не приходилось. Никакая летная призерская слава здесь не работала.

— Жду вас на коллоквиуме в субботу. О теме можете справиться у вашего приятеля Герша. Это последний шанс, Петров. Хотя на ваше благоразумие, как я уже могла убедиться, рассчитывать не приходится, — она пробормотала свою речь так тихо и в таком диапазоне, что я невольно поморщилась. Родилось навязчивое чувство, будто звук сам возник в моем сознании, без участия колебаний.

Я взяла под козырек. Старуха Бланш не удостоила кивком на прощание.

Я сунула в сумку планшет, блокнот, пару ручек, банку консервированных сосисок, терпеть их не могу, и пошла к Изе. Может быть, мне перебраться к нему навсегда?