Лея Леса

Глава 6

Успокаивать бабушку не стоило. Она сидела в кресле и начесывала по очереди распластавшихся на ней кошек.

— Бусь? — поинтересовалась Таня.

— Все в порядке, — улыбнулась Людмила Владимировна. — Она ушла?

— Да.

— Вот и хорошо…

Лея молча ждала.

— Бусь, я расскажу Лее, ладно?

— Да, конечно.

Таня улыбнулась.

— Вот так, как-то. Понимаешь, это действительно моя мать. Только она… как бы это повежливее, она всегда была такая. Ей хотелось жить покрасивее, повеселее, полегче. Меня она родила, чтобы личную жизнь устроить, а муж ее раскусил и удрал. Развелся, кое-какое имущество ей оставил… ну и меня тоже. Мать мной почти не занималась, лет до восьми.

— Потом я приехала, — вздохнула Людмила Владимировна. — У нас же работа такая… куда пошлют, туда и идешь. Была вообще на Севере, там стаж наработала, там надо меньше отработать, но я об этом тогда не думала. Сейчас геологам сложно работу найти, идем туда, где платят. Вышла на пенсию и вернулась в родной город. А тут свет конец…

— Ну да. Я как Маугли была… в общем, ничего не знала, не умела и не хотела. У матери что ни день гулянки, новые дядьки, одна я дома лет с трех ночевала, может, и раньше, мужиков мать тоже водила, особо не стеснялась… мне бы в школу, а кто меня туда отведет? Мать и не помнила, сколько мне лет-то! Разве что фыркала, у молодой женщины ведь не бывает восьмилетней дочери… ну и говорила всем, что мне пять. И сама, кажется, верила.

— Я приехала, — бабушка Мила потерла лоб. Ей нелегко давались те воспоминания. — Вижу, у дочери жуть кошмарная, каждый день гулянки-пьянки, мужики разные, ребенком она не занимается… я тут, конечно, сорвалась. Танюшку забрала, документы мы все официально оформили, тогда у меня сил побольше было, чем сейчас, да и друзья помогли. Эту мою квартиру дочь сдавала, я жильцов выставила, все в порядок привела и стали жить потихоньку. С Танюшкой я занялась, она в школу пошла, жизнь наладилась…

— А…

— Оля. Ее зовут Оля.

— А Оля что?

— Оляшка? Она себя так любила называть… Олешка и есть. Безмозглая. Где гулянки, там и пьянки, ну и началось… это подниматься тяжело, а вниз скатиться несложно. Она и десять лет назад уже начинала спиваться, а сейчас вот… докатилась.

Бабушка Мила говорила жестко. Отрывисто.

Да, нелегко о таком. Но ведь и из песни слова не выкинешь! Может, и сама виновата. Чего-то не додала, не вложила, не научила… могла бы лечить?

Таскать по наркологиям и прочим?

Да-да, вот Юлия Ивановна Петяшу всю жизнь и лечит. Детей прогадила, жизнь всем испоганила, как могла — и результат?

У самой набор болячек такой, что медколледжу на год практики хватит, обойди вокруг, да и иди диплом получать. У детей ни детства, ни юности, ни здоровья, одни нервы. А муж как пил, так и пьет. И радуется жизни.

Потому как его все устраивает.

Алкоголизм — это ведь не в желудке. Это болезнь разума. Если человек запил от горя — тут ладно, можно и понять, и простить, и вытащить из этого всего. А если ему просто так нравится жить?

И ты всю себя можешь на терке натереть, только ничего у тебя не получится? Ему будет хорошо, тебе плохо?

Людмила Владимировна себя поедом грызла, но между дочерью и внучкой сделала выбор в пользу внучки. И не жалела. Потому что дочь жила так, как ей нравилось. А внучку тянула за собой на дно. И это было неправильно.

— А отец? — тихо спросила Лея. — Он…

— Не звонил. Не писал. Не появлялся. Алиментов не присылал, впрочем, тут все ясно. Он на мать однушку переписал, — разъяснила Таня. — Якобы для меня… та уже давно продана. И пропита.

— Но ведь он же отец! Разве ему не интересно пообщаться, поговорить…

Таня пожала плечами.

— Лея, ты никогда не думала, что обычно на таких Оляшек и притягиваются такие Олешки? Которым тоже лишь бы погулять, поразвлечься, ну и свалить от ответственности? Каким им там дети? Ничего им не нужно, лишь бы свободу не ограничивали.

— Понимаю. Такие бывают.

— А у даэрте такие есть? — не удержалась Таня.

— Нет… годовалое дерево не даст плодов. Только созревшее, то, которое сможет их выносить. Поэтому у нас и не случается такого. Пока женщина не готова к материнству, она не станет матерью. Не сможет. Перводрево не даст.

Людмила Владимировна запомнила про Перводрево. Потом спросит.

— Да, нам бы такой экзамен на зрелость не помешал, — вздохнула Таня. — Только вот… сделают из него очередную кормушку для чинуш, и будут какие-нибудь сволочи решать, кто равен, а кто равнее. Нет тут хорошего рецепта.

Людмила Владимировна с ней была полностью согласна.

— Ничего. И проживем, и выживем, и вообще — справимся. Лея, я хотела спросить. С Олей нельзя так, как со мной? Чтобы поправить здоровье?

Салея только плечами пожала.

— Допустим. Но вы же понимаете, что ее беда не в теле, а в голове. Допустим, я ее вылечу. И она радостно продолжит вести тот же образ жизни. А еще… она будет молчать обо мне?

— Нет, — даже не задумалась Таня. — Не будет.

— Вот. А мы хотели этого избежать.

Людмила Владимировна только головой покачала.

— Я могу сделать другое. Но не гарантирую, что разрушение не пойдет… иначе.

— Иначе?

— Я могу просто, — Салея задумалась, подбирая слова. Все же ей было сложно. — Человек принимает яд, чтобы ему ненадолго стало хорошо. Я могу сделать так, что от конкретного яда ей станет плохо.

— Этиловый спирт, — подсказала Таня.

— Да, наверное. Я могу так сделать, но она может найти другой яд. Это возможно?

— Вполне, — вздохнула Таня. — Наркоту никто не отменял.

— И наркотики, и еще много чего… это ведь не вокруг человека. Это внутри самого человека. Вот хочется ему… или сбежать от реальности, или чтобы реальность посмотрела, испугалась и сбежала от него. Хочется.

Людмила Владимировна кивнула.

— К сожалению.

А сердце все равно болело. Дочь же…

Таня смотрела на это с тоской. Потом решилась.

— Лея, может, все же попробуем? На одну отраву у нее меньше будет?

Салея спорить не стала. Это от нее труда не требовало.

— Хорошо. Давайте так и сделаем. А усыпить ее можно, чтобы она не помнила, как и что это было?

— Мне даже не нужно, чтобы она была в сознании, — Лея пожала плечами. — Пусть спит — неважно.

Таня соображала быстро.

— Бусь, я помню, где она сейчас живет. Можно туда дойти, посмотреть, и если она спать будет — это ведь ненадолго?

— Пара минут, — кивнула Салея.

— Отлично. Никто и не поймет. Лея, скажи, а я могу начать видеть ауры?

Лея и задумываться не стала.

— Энергетические поля человека? Можешь. Ты уже начала их видеть?

— Да. А…

— Это последствия ритуала, который ты прошла. Сможешь видеть, читать, воздействовать, только этому придется серьезно учиться.

Таня не возражала.

— А воздействовать — это как?

— Все, что происходит с человеком, отражается в ауре. И наоборот. Воздействуя на одно, можно исправить другое.

И тут Таня вспомнила.

Вспомнила, как Аня, староста, потерла спину в районе тех самых красных пятен, которые ей… значит, не казались. Просто были видны.

Лея даже не удивилась.

— Да, такое тоже бывает. Так отразилось воспаление. Судя по розовым тонам, человек перед тобой неплохой и здоровый, но — вот. Боль, неприятные ощущения — и вспыхивают пятна. Если их загладить, растворить… прошла бы и боль.

— У нас такое тоже умеют. Но единицы, — вздохнула бабушка Мила. — И тех еще найди…

— Мне все же кажется, что были, были у вас даэрте. Может, жили, может, навещали, — развела руками Салея. — Жаль, теперь не узнаешь. Ваша память короткая, а нашу… нашу сожгли.

— Зачем?

— Если народ не имеет памяти — это не народ. Ему что хочешь рассказать можно, — пожала плечами Салея.

И разговор углубился в дебри истории.

Тишина.

Пока — тишина.

Командор понимал, что пока еще слишком рано, ну что там времени прошло? Считай, ничего.

Что там может быть с девчонкой? Тоже неизвестно.

Но активность даэрте увеличилась.

Приборы, зависшие над планетой, регистрировали то вспышки, то возмущения, а по-простому, сбоили в три раза чаще обычного. Даэрте… с ними даже работать ничего нормально не может!

Дикари, как есть, дикари!

Из штаба вестей не было. Но это тоже понятно. Как всегда, интриги и интриганы. Которым хочется плавать, кушать и расти. А он ведь тоже туда стремится… пока на правах рыбы-прилипалы при акуле, а потом, может, и до игрока дорастет?

Впрочем, спроси у Командора, зачем ему это надо, он бы задумался над ответом.

А почему нет?

Цель такая, дальше и выше, вперед и не сдаваться, не отступать и не задумываться.

Потому как если подумать…

Велика ли радость — всю жизнь плавать да оглядываться? Стихия рыбы — море, а не змеиный яд. Но думать об этом Командор не любил. Да и к чему?

Власть же!

Все объясняет одно это слово.

Власть!

Над людьми, событиями, планетами…. Для многих он будет на уровне Бога. Это такое наслаждение, с этим ни вино, ни женщины не сравнятся… ничего. Никогда.

И ради этого он не то, что какую-то девку на лабораторный стол отправит, он всю эту планету выжжет!

И Командор распорядился следить.

И еще раз сделать.

Никуда от него Дараэ не денется.

Глава 6

Кто бы сомневался, что Салея произведет фурор?

Вот просто — кто?

Зеленые волосы, зеленые глаза, экзотическая внешность… первым разлетелся Попов. По праву альфа-самца.

— Какая прелесть в нашей местности. Сударыня, вы позволите?

Сударыня с ног до головы оглядела Сергея Попова. Подумала пару минут.

А потом покачала головой.

— Не позволю.

— А почему?

— Вы мне не нравитесь.

К такому отказу первый парень в группе попросту не привык. Глаза блеснули возмущением.

— Так может, потом понравлюсь? Я всем нравлюсь, правда-правда…

Салея покачала головой еще раз.

— Нет. — И переключила внимание на Таню. — Мы вместе сидеть будем?

— Да.

— А мест нет, — ухмыльнулся Попов. — И с Таней вот… уже Ваня сидит.

Ваня, на которого бросили выразительный взгляд, скривился, но закивал.

— Да. Я… это… сижу.

Таня точно бы треснула однокурсника, но тут открылась дверь в кабинет.

— Заходите.

Фармакология.

Ох, вот где страшная-то дисциплина!

Холиномиметики и адреноблокаторы, спазмолитики и сердечные гликозиды, активные вещества и форма выпуска…

Да тут от одного названия судороги приключаются.

Поди, выговори без запинки словосочетание: «ингибиторы карбоангидразы»!

Впрочем, студенты с этим справлялись спокойно. Привыкли уже, научились. Салея сидела молча, листала учебник фармакологии. Сидела, кстати, рядом с Таней. Ваня хоть и попробовал сделать шаг к девушкам, но Таня так зашипела, что он решил не рисковать. И отступился под негодующим взглядом Попова.

Ага, умный такой! Тебе надо — ты и огребай.

Галина Борисовна, преподаватель фармакологии, отличающаяся повышенной ядовитостью дама средних лет, на иностранку косилась, но помалкивала.

А что? Сидит человек, читает, молчит. Может, чего умного скажет… когда-нибудь. Только группа на нее отвлекается, но девчонка тут ни при чем.

Вот, очередная записочка не долетела.

Ох… и голова болит. На погоду, конечно. После какого-то рубежа она частенько болеть начинает. У Галины Борисовны — после вторых родов…

Ладно, работать все равно нужно. Галина Борисовна еще раз потерла пальцем лоб над левой бровью, именно там как будто штопор ввинчивался, и продолжила опрос.

Перемена.

Коротенькая, между двумя уроками. Не двумя парами, а пятиминутка — между двумя уроками из пары.

— Выйдите хоть на пять минут, — попросила Галина Борисовна.

Обычно так не делают, но уж очень голова ныла. Хоть пять минут тишины.

Все потянулись к выходу. Только иностранка задержалась, удержала Татьяну за руку, потом подошла вплотную к учительскому столу.

— Простите, — говорила она действительно с каким-то странным акцентом. — Сильно голова болит?

Галина Борисовна едва не рявкнула. Но устыдилась. Действительно, а в чем виновата девочка? Что заметила? Так это ей в плюс, наблюдательная… только голова болит. И тошнит. Оххх…

— Сильно.

— Попросите всех выйти. Мы с Таней останемся.

— Зачем?

— Попросите, — мягко повторила Салея Сантос. И что-то такое звучало в ее голосе… нет, не хотелось с ней спорить. Совсем не хотелось.

— Так, все вышли, двери закрыли, — чуть повысила голос Галина Борисовна.

Студенты вымелись мгновенно, хотя и поглядывали назад с явным любопытством.

Салея подошла поближе.

— Таня, смотри, — у нее это прозвучало, как Та-ния… — Вот видишь — тут очаг боли, — и легкие холодные пальцы уверенно выбрали самую болезненную точку. Но дотрагиваться не стали, остановились напротив.

— Вижу, — кивнула Таня. — А дальше что?

— А вот что… — Салея протянула руку и сорвала лист с фикуса, который стоял в углу кабинета, в горшке. — Смотри…

То есть так показалось Галине Борисовне. Таня-то видела, стоило Лее протянуть руку, требовательным жестом, и фикус сам отдал ей один из листков.

Салея медленным движением провела листком перед лицом Галины Борисовны. И еще раз. И еще…

Преподавательница рявкнула бы. Но… если кто с этим не сталкивался, то и не надо. А кто знает… какие тут окрики! Иногда просто бы закрыть глаза, лечь и поплакать от боли и бессилия.

Только вот… боль проходила.

Словно и не было ее?

Галина Борисовна подняла на девушку удивленные глаза.

— Таня, смотри. Еще осталось?

— Мне кажется, да…

— Правильно. Сейчас поправим…

В дело пошел второй лист фикуса. И Галина Борисовна поняла, что у нее… ничего не болит?

Как так? Вообще не болит⁈

— Углова? Сантос?

Салея отряхнула руки. Оба листа превратились в зеленоватый пепел, который она и смахнула с пальцев.

— Болеть не будет. Наверное, месяца два. Но я бы вам посоветовала хотя бы раз в неделю уезжать в лес. Часа на три-четыре. Ложиться на землю и отдыхать. Иначе все вернется.

Вернется?

А если…

— А если я так буду делать?

— Тогда мое воздействие продержится дольше. Год, может, два. У вас кровяные жилы…

— Сосуды, — подсказала Таня.

— Да. Сосуды плохие. Узкие.

— Знаю. Спазм — и пошло, на три-четыре дня растягивается, — кивнула Галина Борисовна. Голова не болела. Вообще…

Чудо?

Хилерство? Шарлатанство? Да женщина бы сейчас на все согласилась! Голова-то не болела! А это главное!

Таня посмотрела на Салею.

— А травами это не лечится?

— Если жевать… но я не знаю ваших названий…

— Галина Борисовна, а вы нам справочник по лекарственным растениям не дадите? Лея пока посидит, может, что-то узнает. Все вам легче будет…

— Дам, конечно.

Еще бы не дать! За такое? Не жалко!

Она бы и справочники отдала, и половину своих студентов на опыты. Все равно болваны безмозглые, ходят, смотрят пустыми глазами… какое же счастье не чувствовать боли! Какое чудо!

Дззззз!

Звонок не вызвал нового приступа головной боли. И это безумно радовало. Даже студенты не бесили. Галина Борисовна вручила Салее толстый справочник, и покосилась на фикус.

М-да… и как это они так? Ладно, она на перемене спросит. А пока — записываем!

— Все свободны. Углова, Сантос, останьтесь, пожалуйста…

Девушки переглянулись — и остались. Таня коснулась руки Салеи, молчи, я скажу за двоих.

— Да, Галина Борисовна.

— У меня голова не болит. Как вы это сделали?

— Галина Борисовна, у нас прапрабабка… в общем, кое-что она знала и умела, — потупилась Таня. — Там даже прапрапра… это еще в царские времена было, еще до Николашки.

Это объяснение Галина Борисовна поняла. Такое… бывает.

Вот просто бывает оно — и все тут. И лучше в это даже не слишком лезть.

— Оно и у той ветви семьи просыпается, и у нашей… что-то серьезное так вылечить не удастся, а вот всякие мелочи — можно.

Для Галины Борисовны головная боль мелочью не была, но придираться она не стала. И так понятно, что спазм сосудов — это не онкология, к примеру.

— Я понимаю.

— А чтобы лечить грамотно, надо знать медицину. Тогда хоть не навредишь.

И с этим преподавательница была абсолютно согласна. Аптеки, салоны красоты, даже иногда поликлиники — понаберут туда по объявлению, а народ расхлебывает. Торговать-то эти девочки-мальчики могут. А знаний нет, вот и получается черт знает что…

Тот же солярий.

Ничего, что к нему полный список противопоказаний есть? Который в салонах попросту не озвучат. А зачем? Сам пришел, сам и думай, что вредно для тебя, а что полезно. Лазерная и фотоэпиляция…

Красота требует жертв?

А вы уверены, что она требует вашей смерти из-за онкологии или особо «удачно» оторвавшегося тромба? Варианты возможны.

— Вот вам список растений и дозировки, — протянула листок Салея. — Если будете регулярно пить, приступы станут намного реже. Может быть, раз в год.

Будет пить?

Да Галина Борисовна листок схватила так, словно ей слиток золота преподнесли.

— Спасибо!

— Не за что, — дружно отозвались девушки. — Можно идти?

— Да, конечно. Не переживайте, я никому и ничего не расскажу.

— Спасибо.

— И… Углова.

— Да?

— Не обижайся. Спрашивать все равно буду. Ты и так учишь, но… сама понимаешь. Мы за людей отвечаем.

Таня улыбнулась, глядя в глаза преподавательнице.

— Вот именно. И лечим их потому, что работа такая. Правильно? Вы не думайте, мы помогли просто потому, что могли. А знания мне и самой нужны.

Галина Борисовна улыбнулась ей в ответ — совершенно искренне.

— Спасибо.

Хорошие девчушки. Может, для медицины еще и не все кончено, если у них такие учатся?

— Думаешь, стоило помогать?

— Стоило, — кивнула Салея. — Жалко ее было. А еще… мне надо примерно представлять, сколько сил требует работа в вашем мире. С вашим Лесом я пока еще не настолько близка. Со своим взаимодействовать у меня получается проще, а с вашим… и я несколько лет просидела в клетке.

Таня погладила ее по плечу.

— Не думай об этом. Оно прошло…

— Прошло, — тоскливым эхом отозвалась Салея. — Танюша, это — не прошло. Мою планету кромсают на части, моих родителей убили, мой народ держат, как животных, в клетках… и я ничего, ничего не могу сделать! И Дубовая Корона мне тут не поможет.

Таня потерла бровь.

— Не можешь?

— Мы пытались. Но…

Таня задумалась.

— Лея, ты мне вечером расскажи, и как вы пытались, и что делали. Ладно?

— Расскажу. А зачем?

— А затем. У вас сила Леса, у нас технология, а уж пакостности характера… чего не хватит — то придумаем! Знаешь, сколько гадостей есть в нашем мире? Много…

Против воли Салея рассмеялась.

— Танечка, милая, ты уверена, что две девушки… ладно, еще и твоя бабушка, смогут что-то сделать целой культуре поглощения планет? Это целая Конфедерация Ша-эмо, их не миллионы — их тысячи планет, их сотни миллиардов!

Таня пожала плечами.

— Не подумаем, так и не придумаем. Уж твою-то планету мы им точно обломаем. Вот мне, как медику, сразу на ум приходят пандемии… ко всем ли болячкам есть иммунитет у ваших завоевателей?

— Бактерии? Вирусы? Мы не думали об этом…

— А мы подумаем, — кивнула Таня. — Вот, было проклятие фараонов… нам ведь что нужно? Чтобы конкретно на вашу планету перестали лезть. Даэрте оттуда все равно уходят, значит — можно развлекаться в свое удовольствие. Завоевателей жалеть точно не стоит.

— Мы подумаем над этим, — решительно кивнула Салея.

Девушки вовремя замолчали. Вот он коридор, их подгруппа, следующий урок… Диетология.

Стол номер такой.

Стол номер сякой.

Что в него входит, при каких заболеваниях применяется…

Пишем, потом снова слушаем и опять пишем. И еще учить будем.

На парте опять материализовалась записочка.

— Приглашаю поужинать вдвоем. В «Белом Китайце».*

*- автор в курсе, что «Белым китайцем» назывался наркотик. Но на хорошую кухню тоже подсаживаются. Прим. авт.

Салея демонстративно порвала записку в ошметки, подняла руку и с разрешения преподавателя выкинула мусор в ведерко.

— Один из лучших ресторанов города, — кивнула Таня. — Цены — бешеные.

— Пффффф.

Салея только плечами пожала. Рестораны? Она была равнодушна к пище. Исключение составляла гордяника, которой на земле просто не водилось. Удивительно вкусная ягода светло-розового цвета, некрупная, размером с виноградину, кисло-сладкая… Может, приживется?

Салея ее даже в этом случае уже не попробует. Но кто-то другой — вполне. Та же Таня. И вспомнит ее… И жизнь продолжится.

— Мы предпочитаем фрукты и овощи. Можем есть и мясо, и рыбу, но то, что выращено на земле — вкуснее.

— Есть рестораны для веганов.

— Углова, Сантос, рассажу.

Девушки замолчали, и Таня опять принялась писать.

На перемене им уже удрать не удалось. Сережа Попов пошел в атаку. Что это такое? Есть женщины, которым он безразличен? Крушение мира! Конец света!

— Салея…. Тебе говорили, что у тебя королевское имя?

— Да.

— Я со всем уважением приглашаю. Или другой ресторан назови, куда ты хочешь?

— Назойливость не добавляет вам привлекательности.

— Чего? — не понял Попов.

— Стократ повторенное предложение вызовет не согласие, а агрессию.

На этот раз дошло.

— Так я же не постель предлагаю, если сама не захочешь…

Терпение Салеи кончилось. И было-то его немного… а уж сидеть на парте, своей грязной простите, филейной частью, прямо перед ней?

Расположился этак, небрежно…

А парта-то не пластиковая.

Она деревянная… еще из тех древних времен, когда парты и столы делали не из опилок и клея, а из досок. Попросить вырастить шип в районе седалища?

Да в единый миг!

С парты Попов вскочил с воплем, хватаясь за тылы.

— Ай!

— Что случилось? — удивилась Таня, которая все это время сидела тише мыши. С одной стороны, Саея и сама справляется, с другой — это Попов. Ну он же… хотя ради подруги Таня уступила бы и Попова. Ладно уж…

Если Салее он нужен?

Как оказалось — не нужен. Ни даром, ни с доплатой.

Шипа в парте тоже не оказалось, он высунулся на долю секунды — и тут же спрятался обратно.

— Иголка… — прошипел Попов, держась за тылы. Он бы заподозрил Углову, но у той руки были на виду. Да и у Сантос тоже… но что это тогда могло быть? Непонятно…

— Какой ужас, — лицемерно посочувствовала Салея. — Может, вам к врачу сходить? Пусть вытащит? Иголку?

Группа захихикала. Интересно, как будет звучать диагноз?

Игла в заднем месте? Интересная болезнь получится…

Пока Попов соображал, что и как, в атаку пошла Извольская.

— А что, в Португалии это в моде?

— Что именно?

— Ходить, как чмо. В каких-то жутких обносках, бусиках, словно с помойки — Извольская протянула руку, намереваясь подцепить нитку деревянных бус, но такого Салея тем более не позволила бы.

— Везде свои обычаи, — рука Катерины повисла в воздухе, жестко перехваченная за запястье. — Я же не спрашиваю, зачем вы закачали в губы что-то вроде пластмассы, порезали себе щеки, закачали краску по контуру губ, глаз, бровей…

Извольская побагровела.

Ну… есть такое дело. И в губы она гель вкачала, и скулы правила, и татуаж тоже делала. Отец оплатил. В обмен на ее согласие отучиться в этой богадельне.

— И еще в волосах у вас какие-то шарики…

— Это капсулы, — Таня давилась от смеха. — Лея, это когда девушка не слишком красивая… вот как на машину наклейки, вот так и тут. Чтобы красивее быть.

Салея пожала плечами.

— Везде свои привычки.

Катерина побагровела. Но не была бы она сама собой, если бы не пошла в атаку.

— Врешь ты все!

— А ты умойся, — с Извольской Таня окончательно решила не стесняться. — И мы посмотрим!

— А что? — поддержал кто-то. — Правда, Катька, если ты ничего такого не делала… можешь просто волосы показать! Капсулы ведь видно!

Показывать Катерина ничего не стала. Обожгла девушек взглядом — и вылетела из кабинета. Салея даже плечами пожимать не стала. Вот еще… проблема. Возмущенное огородное пугало, насквозь искусственное. Это ж она только про лицо сказала, а там и ниже свои улучшения есть.

Что там следующей парой? Латынь? То есть сначала английский, а потом латынь.

— Москоу из зе кепитал оф Рейшен Федерейшен…

Лиля Жукова тянула эту фразу таким жеманным тоном, что уши вяли у всех присутствующих.

— Лиля, не Рейшен, а Рашен.

— Москоу из зе кепитал оф Рейшен Федерейшен…

— Рашен Федерейшен.

— Москоу из зе кепитал оф Рейшен Федерейшен…

— Лиля, Рашен. Рашен Федерейшен…

— Москоу из зе кепитал оф Рашен Федерашен…

Тут уж захохотала вся группа.

Багровая, словно помидор Лиля, сверкнула глазами и поспешно села на место. Салея смысла не поняла, но внимание учительницы своей невозмутимостью привлекла.

— Возможно, вы нам что-то скажете по-английски?

Таня едва под парту не сползла. Вот… попадалово! Впрочем, Салея не смутилась. Длинная фраза протрещала пулеметом. Студенты поняли от силы слов пять, но точно на английском…

— У вас американский выговор, — заметила преподавательница.

Салея пожала плечами.

— Возможно. Это не родной для меня язык.

Больше вопросов не было. Таня толкнула подругу локтем в бок.

— А как?

— Как и ваш язык. Все, что знает Лес, знаю и я.

— А почему американский вариант?

— Да потому, что в Англии лесов нет. Дикие люди, — вздохнула Салея. *

*- то, что в Англии называют лесом, действительно тянет только на лесопарки. Лес у себя они культурно извели еще в 18 веке, прим. авт.

После занятия подруг остановил Руслан.

— Тань, два слова.

Таня кивнула, глядя на однокурсника.

— Чего?

— С Поповым осторожнее. Он у Аньки узнавал, где ты живешь.

— Спасибо, — поблагодарила Таня.

— Не за что. Обращайся, если понадобится.

Таня молча кивнула, и собиралась, было, уйти, но Салея положила руку на локоть Руслана.

— Ты хороший. Что у тебя случилось? Какая беда?

Руслан аж дернулся, словно его крапивой прижгли.

— Ты…

— Я просто вижу. Какая у тебя беда случилась? Она ведь и сейчас — твоя. И тебе больно.

— Не твое дело.

И кто Таню за язык дернул.

— Знаешь, может, и не наше. А вдруг помочь сможем? Хочешь, здоровьем бабушки поклянусь, что никому и ничего не расскажу? Без твоего разрешения?

— Поклянешься…

— Клянусь, — просто сказала Таня. — Здоровьем моего самого близкого человека. Если Салея говорит, что у тебя беда, я ей верю. Она просто так говорить не станет. Что случилось? Мы можем как-то помочь?

И Руслан как-то обмяк. Словно из него стержень выдернули.

— Мать у меня болеет. Рак, химиотерапия… отец опять ее в Москву везти собирается. Только… тут уже никто не поможет. Врачи говорят — полгода максимум, это если с операцией. А если без нее…

И не договорил. Но и так все было ясно от и до. Если в Барске не помогают, если в Москву надо… и там, похоже, тоже не помогут. Но ведь даже месяц жизни, подаренный любимому человеку, уже стоит любых денег.

Девушки переглянулись. И поняли друг друга с полуслова.

Мать.

То, чего не было ни у одной, ни у второй. У Салеи родителей отняли, у Тани их и не было, считай, а тут — семья. Настоящая. Где люди любят друг друга и заботятся. Где переживают и за малейшую возможность цепляются. Такое стоит уважения. И помощи стоит.

— Сможешь?

— Чего не смочь… корни нужны. Хотя бы один.

Таня решительно тряхнула головой.

— Хорошо. Деньги на такси у тебя есть?

Руслан даже головой помотал.

— Вы… чего?

— Салея может помочь, — разъяснила Таня. — Только надо к нам домой заехать, взять одну вещь.

— Чем ты помочь можешь? — фыркнул парень, недоверчиво глядя на девушек. Но тут уж Таня не дала ему отступить.

— А если не поможем, я тебе деньги за такси верну. Чего ты мнешься? Что ты вообще теряешь? Кроме пары часов времени?

Руслан собрался, было, зашипеть, но потом передумал. Лицо его на глазах осунулось, стало будто бы старым и усталым. Уж точно не лицом восемнадцатилетнего юноши.

— Мать… ее даже в Москве не смогут вылечить. Только поддержать, хотя бы ненадолго.

— Поехали, — решительно потянула его к двери Таня.

На Попова и компанию они вообще внимания не обратили. Мало ли, что тут водится? Да тьфу на них!

Такси поймать удалось быстро. И Таня одна залетела домой.

— Бусь…. Дашь мне один корень?

— Да хоть все. А что случилось?

— У моего однокурсника, оказывается, мать от рака помирает.

— Грех не помочь, — кивнула бабушка, не особо задумываясь про конспирацию. Такое дело… — Может, два возьмешь на всякий случай?

Таня подумала, и кивнула.

— А давай. Я же не знаю, что там у Леи получится.

И небрежно сунула в карман многомиллионное состояние. Лея, которая так и сидела в такси, покосилась на подругу, и кивнула. Подстраховка — это хорошо. Она-то сразу поняла, сколько корней взяла Таня.

— Куда ехать? — поинтересовался таксист?

— На Сопки.

— Ишь ты…

Сопки в Барске считались элитным районом. Огромные участки, шикарные дома, жуткие цены. С другой стороны, сколько человек могут себе позволить лечить близких в Москве?

По квоте?

Так пока ее получишь, три раза помереть успеешь. А за деньги… вы себе представляете, сколько стоит снять квартиру в Москве, жить там, питаться, покупать лекарства, большинство из которых никто не выпишет просто так… и работать еще как-то надо. Нереально.

Для обычного человека просто нереально.

Не из простых у Руслана папаша, да и пусть его. Все болеют. И всем бывает больно.

По указаниям Руслана, такси остановилось перед одним из домов. Не самым шикарным, но и не бедным.

— Пошли.

Участок с гектар, кедры, можжевельник, отдельно — сад…

Таня подмечала подробности мимоходом, топая вслед за Русланом по дорогущей плитке. Выглядит она полированной, а ноги по ней не скользят. И ощущается, что даже если ее маслом полить, все равно не заскользят. Сколько такое стоит?

Наверное, за пару плиточек можно холодильник купить.

Дом тоже был вполне на уровне.

Не извращение под Европу, не гибрид тюрьмы и Эрмитажа, а вполне себе аккуратный дом. Даже комплекс. Центральный дом и два деревянных крыла. Делалось явно на большую семью. Вот, женится сын, будет, куда жену привести, и родители не помешают. Они в одном крыле, дети в другом. А пока и гостей можно поселить, чтобы и вместе, и врозь. Деревянные срубы явно делались на совесть… Лея погладила мимоходом перила крыльца, задумчиво кивнула.

— Куда дальше?

— В кабинет к отцу. Мать сейчас там.

— Идем, — распорядилась Лея. И так это прозвучало, что Руслан и спорить не стал. И говорить, что они оторвут отца от дел — тоже.

Кабинет был поделен на две части, и это лучше всего сказало о хозяине дома.

Одна часть — деловая. Со столами, несколькими компьютерами, какими-то схемами на стене, а вторая идеально обустроена для больного человека. Тут и удобная кровать, и тумбочка, на которой стоит поднос со всякой снедью… нетронутый. И шкафчик с медицинскими препаратами.

Мало ли что понадобится?

Девушки переглянулись. Все было ясно.

Чем бы ни занимался отец Руслана, жену он любил. Понимал, что теряет ее навсегда, и хотел провести с ней побольше времени. Хотя бы так.

На вошедших удивленно посмотрели оба. И мужчина лет пятидесяти, сидящий за столом, грузный, полуседой, явно очень усталый, и хрупкая, почти бестелесная женщина в кровати. А глаза у нее были удивительные, прозрачно-голубые. Как два кусочка неба. Жаль, Руслан их не унаследовал. Он со временем копией отца будет.

— Что…

Возмутиться и выставить незваных гостей отцу Руслана не дали. Может, Салея и не была вполне обычной принцессой, но властности у нее бы на сорок Франций хватило и на пару Англий осталось бы. Ее приказа сначала слушались, а уж потом… Да, все остальное — потом.

Один жест рукой, и мужчина опустился обратно, словно его на лету подбили.

— Тишина. Таня, где корни?

Таня послушно сунула ей в руку холщовый мешочек с корнями. Салея покрутила их в пальцах, уверенно выбрала один, второй отложила прямо на стол перед отцом Руслана, и подошла к женщине.

— Как вас зовут?

— Алеся… Алеся Юрьевна.

— Сейчас будет чуточку больно. И голова закружится. Может носом пойти кровь. Не бойся.

— Я…

— Держи крепче. Руками. Двумя…

Салея сама сомкнула пальцы женщины на корне женьшеня. Выпрямилась, став выше и внушительнее. И дубовый обруч на ее голове вспыхнул зеленоватыми огоньками. Злорадно запищали какие-то приборы. Кажется, что-то электронное скончалось в страшных муках.

Корень женьшеня осыпался прахом из пальцев женщины. Салея качнула головой, и положила поверх ее свою руку.

— Еще немного… вот так!

Тане показалось, что зеленые искры пробегали между пальцев женщин. Недолго, секунд пять. Потом Салея расцепила руки, выдохнула и пошатнулась.

— Руслан. Объясни все, что случилось. Таня, мне нужно на воздух…

Таня плюнула на все, и потащила подругу на улицу, слыша за спиной удивленное восклицание женщины.

— Не больно… Данечка, мне вообще не больно…

— Леся⁉

— Мам, пап, вы только не волнуйтесь…

Судя по взгляду отца… не будет. Но прибить сыночка может. Точно — хочет.