Левиафан (СИ)

Глава 7

В первые минуты я не понимала, где нахожусь. Голова шла кругом так, словно мне раскроили череп. Последнее, что помнила: ночь и теплый песок, налипший на тело из-за духоты. Но как только я вспомнила последнее, что слышала, а не видела, тут же вскочила. Стала искать Танрира глазами, почти позвала, всё ещё чувствуя его словно рядом, однако замерла.

— Нет… Нет! НЕТ!!! — сперва из моего горла вырвался шепот, а потом я и вовсе почти закричала, чувствуя, что сошла с ума.

Ведь не могут же люди путешествовать во времени. Не может же быть так, чтобы самый страшный кошмар, который преследовал годами, не давал спокойно дышать по ночам… взял и ожил. Стал настолько реальным, что я ощутила, как тошнота подбирается к горлу от всего, что меня окружало, и от чего я когда-то бежала.

Жаркий и сухой воздух вырывался сквозь кованую узорами решётку окна, с характерной формой рамы. Ковры, лежавшие прямо у огромной кровати, покрывали весь пол и вызвали ещё более яркий приступ рвоты, потому что источали гадкий запах эфирных масел. Всё в этой комнате воняло ими так, словно это мой персональный ад. Всё выглядело в точности, как в прошлом, за исключением техники, находившейся у моей кровати. Очиститель воздуха работал настолько громко, что кажется именно он пытался выковырять мне мозг.

Не спеша, и настолько медленно, будто в попытке отстроить неизбежное, я опустила взгляд на себя, а осмотрев с дрожью, сковавшей, как в тисках, поняла, что это конец.

"Он всё равно добрался до меня…" — прошептала с таким безумством в голове, словно обречённая, когда заметила, что на мне нет ничего, кроме шёлкового халата.

Это вызвало зуд на коже, как от ожога. Мне показалось, что эта тряпка, всё равно, что ядовитый плющ оплела меня, отравляет и душит, не позволяя дышать. Я почти завыла, понимая, что всё возвращается владельцу. Так и я вернулась тому, кто меня купил.

Справа послышался лязг замков, который вынудил сцепить зубы и схватить простынь. В чём была, вскочила в кровати, скручивая ткань в руках, пока тяжёлая деревянная дверь открывалась. Я встала, как кошка за ней, сжимая жгут в руках и сцепив зубы так, что стал слышен пульс прямо в глотке.

Как только тварь вошла, я накинула жгут на его шею, но не успела и движения сделать, как меня повалили и прижали собой к полу, связывая руки, моим же мнимым оружием.

Я дышала сквозь зубы, смотрела в черные глаза и на уродливое лицо, которое жадно и с ухмылкой осматривало, как добычу. Ублюдок прижимал меня к полу, а следом грубо раздвинув ноги коленом, вообще заставил замереть.

По телу прокатилась дрожь, смешанная с испугом такой силы, что я обмякла. Стала дышать через раз, а перед глазами пробегали лица всех, кто насиловал меня. Они были похожи на его лицо. Почти в точности, и почти такие же звериные пасти. Всё поплыло перед глазами, а Шавкат прошептал у моих губ:

— Вот ты и вернулась домой, ко мне, Невена… — он сказал это голосом, от которого побежал реальный озноб, а из горла вырвался чуть ли не рык.

— Не трогай!!! — я сжала челюсть чувствуя, как по щеке бежит слеза, а потом попыталась огреть его головой, но Шавкат схватил за горло и засычал, как змея, ведя носом вдоль моего лица:

— Ш-ш-ш!!! Не рыпайся, а будешь проявлять характер, запру в выгребной яме со змеями. Они быстро учат послушанию, Невена. Больше не захочешь сбегать…

— Ублюдок! — зарычала, но он только крепче сжал моё горло и со звериным оскалом ухмыльнулся так, что по спине пробежал настоящий мороз от понимания:

— Где он?!!! Что ты с ним сделал, мразь? — я давила слёзы, которые брызнули из глаз, а тварь только осматривала моё лицо всё тщательнее, впивалась взглядом в каждую черту, пока я ощущала, как его гниющая туша каменеет надо мной, становится горячей и душит.

Мне противно даже смотреть на него, не то что ощущать, как эти грязные, вонючие конечности удерживают меня, но не могу ничего сделать. Мышцы расслаблены настолько, что я не в состоянии оказать нормального сопротивления. У меня нет на это сил, а голова и дальше раскалывается, и мигрень всё больше толкает по гортани рвоту.

— Готовься, сегодня ты увидишь арабский Колизей, Невена! Я построил его для нашей встречи… Я слишком долго ждал, чтобы посмотреть на это.

Он вздрогнул меня с пола за руки, на что я всё-таки сумела огреть тварь по голове, а потом скрутить жгут вокруг его шеи, буквально повиснув на спине твари. Однако Шавкат только расхохотался, задыхаясь и сбросил меня на кровать, зарычав:

— Ещё раз проделаешь это! Я спущу твоего азиатского сосунка в самую глубокую выгребную яму и заставлю тебя смотреть на то, как его будут пожирать змеи и скорпионы, Невена!

Я дышала быстро и глубоко, а смотрела так, словно уже убивала его лишь взглядом. Но тварь только забавляло такое зрелище. Он улыбался своей пастью, так словно знал, что значит для меня этот человек.

— Любишь его? — вдруг тихо и вкрадчиво задал вопрос Шавкат, поправляя свою рубашку, смотря на то, как я сжимаю в руках ткань простыни и пытаюсь освободить запястья, — Любишь… Я видел вас. Наблюдал постоянно за тем, как вы ворковали. Видел даже, как он тебя чуть не трахал на побережье. Как зарождалась эта связь… Всё на моих глазах. Такие вещи невозможно не заметить, когда это настоящее.

Я приподняла подбородок, опять вдохнув глубже, в попытке унять свой страх. А я боялась. Как бы не храбрилась, как бы не успокаивала себя тем, что я спецагент и подготовленный человек, хорошо понимала — сейчас я никто. В этих стенах не Моника Эйс. На этой кровати сидит обессиленная и связанная девушка Невена.

Он вышел прочь, впустив в комнату троих служанок замотанных в серые тряпки. Я знала зачем они пришли, потому что служила когда-то женам точно так же. Сейчас они начнут разматывать атласные свёртки, доставать из них яркие наряды и украшения, а потом создадут куклу — совершенную игрушку для удовлетворения мужских потребностей. От меня будет исходить цветочный и пьянящий аромат. Моя кожа, несмотря на татуировки будет светиться словно изнутри, после того, как проклятые масла впитаются в неё. На моём теле будет безупречная тряпка, рождающая скотское желание, будто женщина — это лишь предмет, созданный для того, чтобы на неё смотрели, истекая слюной.

А последним штрихом станут тяжёлые золотые украшения, как десятки кандалов, напоминающих, что я его вещь. И что эти сраные цацки, точно так же куплены, как и я.

Я стояла, как мертвая. Ничего не слышала и не видела. Просто дышала, думая лишь о том, какую невозможно дебильную вещь сотворил этот ненормальный псих! Уже сейчас, восстановив всю картину того дня перед глазами, осознала насколько и я невозможная тупица. Ведь видела, что Тангир, что-то задумал. Однако не придала этому значения, потому что я всего лишь человек, и в момент когда моё сердце разрывала невыносимая боль от слов Катерины, не думала ни о чём другом, кроме своего брата. Кроме того, что итак догадывалась о личности человека, который напал на меня. Ведь доказательством служила та самая экспертиза, которую я в попытке самодурства, списала на ошибку.

Закрываю глаза, и чувствую как по щекам бегут слезы. Тело казалось и не прекращало дрожать, но когда рука не находит цепочки с кольцами на шее, становится больнее во сто крат.

"- Сохрани! Сохрани их для меня, Невена…" — пальцы вздрагивают опускаясь на ненавистное золото, которым увешана моя грудь.

— Вот твоя судьба и догнала тебя, Невена… — шепчу и открываю глаза, когда в комнату входят пятеро арабов, а женщина стоящая рядом со мной, защелкивает на моей руке электронный браслет.

— Это чтобы ты не попыталась сбежать, хабибти, — от голоса твари, которая вернулась посмотреть на проделанную работу служанок, я кажется превращаюсь в монолитный холодный камень.

Мы встречаемся взглядами и всё, что произношу, смотря с ядовитой ухмылкой и холодной яростью, это:

— Пустыня поглощает всё и всех, Шавкат, но такую тварь, даже глубины золотых песков выплюнут прямиком в ад, и твой Аллах тебе не поможет. Он только рад будет, что такая недостойная тварь, не встанет рядом с его сыновьями.

— Посмотрим, что ты скажешь сегодня про своего мальчика, Невена. Я с удовольствием понаблюдаю за твоей реакцией… — Шавкат сжал челюсть и ничего не ответил, а только кивнул охране, чтобы они вели меня следом.

Я лишь ухмыльнулась, и продолжала бы делать это, однако реальность словно намеренно избивала меня всё с большей безжалостностью. Ведь только выйдя под душные порывы ветра, несущие воздух смешанный с песком, я посмотрела в глаза человеку, который на протяжении четырех лет был рядом со мной всегда.

— Родерик, — я не сказала это, а выплюнула осматривая фигуру мрази.

Он видел только глаза, и не мог знать, как моё лицо превратилось в оскал, потому что всю мою фигуру скрывала черная тряпка. Она не давала возможности никому из мужчин смотреть на то, что было собственностью их хозяина. Никто не имеет права смотреть на меня. Если бы я не знала, что банально продана, меня бы совершенно не трогали обычаи этого места. Однако лишь мысль о том, что сакральный смысл подобного, превратили просто в способ скрывать на телах женщин глубокие побои, вызывала не меньшее отвращение, чем рожа наглой твари, которой я доверяла столько лет.

Родерик кивнул Шавкату, и поправил свою арафатку на шее, открывая двери широкого хаммера, в который меня и впихнули следом за Шавкатом силком.

Всю дорогу я пыталась запоминать каждую деталь. Отпечатать в памяти лица и поведение всей охраны араба, и понять как найти слабое место, чтобы сбежать. Однако сперва, мне предстояло увидеть Тангира. Только после того, как увижу его перед собой, начну выстраивать план, как вытащить нас из этого ада.

"Я выйду отсюда либо с ним, либо не выйду вообще…" — сжав челюсть, вдохнула побольше воздуха и опять ощутила настоящую тошноту, вызванную запахом масел, которые втёрли в мою кожу.

За окнами проносились пейзажи Эль-Аюна. Я хорошо знала этот город, потому не заостряла на этом внимания, а силилась вспомнить хоть немного арабскую речь, чтобы понять о чём Шавкат говорит с Риком, а тот только кивает его словам, посматривая в мою сторону.

"Гнида продажная… Все вы твари, с самого начала знали, что этим всё и закончится! Потому ты и дал нам уйти с Тангиром в Монтэ-Пульчано! Как же! Спецагент и не заметил, куда мы исчезли? Уже тогда я — тупая идиотка, должна была заметить это… Взгляд на стол в зале базы, когда на него упал кусок шкуры прихвостней этого ублюдка! Ты уже тогда, скотина, испугался парня, который сумел отрезать кусок от такого же дерьма, как ты!" — именно это читалось в моих глазах, когда Родерик смотрел в мою сторону.

Спустя час пути, который пролегал между двумя оазисами, и небольшими поселками рядом с Эль-Аюном, мы выехали прямиком на песчаные дюны. Машина стала тонуть в песках, и замедлила скорость, но продолжила движение, нагреваясь настолько, что весь салон вонял плавящейся от жары обшивкой и горячим металлом.

Я сжимала под тканью руки в кулаки и силилась стянуть браслет, всё чаще раздумывая над тем, что лучше сдохнуть между песков и от обезвоживания, чем от рук тварей, которые всю дорогу обсуждали новых бойцов, а у меня кровь в жилах стыла.

Родерик всё это время работал на араба. Судя по тому, как он разговаривал с Шавкатом, тварь знает моего напарника не первый год. А это вызывало намного больше вопросов теперь. Значит, мои заключения и подробный рапорт с материалами дела, направленный в Пентагон был не напрасным. Раз я всё равно сюда попала, то сделала хотя бы что-то правильно, продолжая глупо надеяться, что в этом мире ещё не всё прогнило насквозь.

На этой мысли, мы въехали на высокую дюну, а мой взгляд упал на грязную реку вдалеке. Она была усыпана мелкой растительностью, словно рассекая пустыню.

"Мавритания…" — прошептала в голове, а следом посмотрела на высокое строение, чем-то напоминающее неприступный каменный форт посреди песков.

"Арабская клетка…" — закончила мысль, и закрыла с болью глаза, понимая, что это и было с самого начала целью Шавката.

Судя из того, что успела сопоставить в деле о Клетках, их надзирателях и вообще в этом кровавом бизнесе завязанном на политике — Шавкат прототип того самого Нильсона.

Араб не был мальчиком. Ещё одиннадцать лет назад, я знала что молодой принц, самый жестокий из всех, кто держал притоны с живым товаром. Уже тогда Шавкат Ибн Рашиду было двадцать шесть лет, и уже тогда он калечил, убивал и получал от этого удовольствие.

Меня выпихнули из машины, когда за нашей спиной, закрылись электронные врата. Это была стоянка. Совершенно обычная стоянка для таких же внедорожников, из которых в закатных лучах солнца выходили такие же твари, а за ними семенили их жены. Осмотрев толпу, я замерла, когда над головой стали трубить. На высоких каменных стенах стали разбегаться в разные стороны боевики.

Сердце стучало, как бешеное в понимании, что это настоящий, отстроенный в пустыне Колизей, с той разницей, что скрывали его неприступные каменные стены. Это место, как военная база, посреди пустыни, охраняемая сотнями арабов в форме и с автоматами. Цепкими взглядами они осматривали толпу высоких гостей, прибывших в этот ад. Последних казалось совершенно не заботило, что на них смотрят дула автоматов, пока они идут к центральному входу.

В голове била только одна мысль, вернее попытка успокоить себя тем, что возможно скоро об этом месте узнают такие люди, как мой покойный отец. Брайан Эйс всегда оставался для меня образцом человека и мужчины, который заслужил свои погоны делом, потом и кровью.

"И точно тому же, ты и меня учил, папа. Наставлял и готовил, словно зная, что однажды я могу опять оказаться в том аду из которого ты меня спас!"

Войдя во вполне технологичные помещения, которые напоминали коридоры, я сразу присмотрелась к системе видеонаблюдения. Осмотрела помещения, которые включали ресепшин и широкий холл, из которого был виден даже вход в ресторан. Остальные же помещения напоминали переходы с выходом в другие. По ним неспешно двигались гости, и каждый, лишь завидев рожу Шавката почтительно кивал головой, словно тот падишах. Наблюдая за этим, желчь опять подступала к горлу, а когда мы свернули вправо на широкую лестницу, ведущую вверх, я поняла что и вовсе попала на бал Сатаны.

Пир, с орущими во всё горло тварями. До этого Клетка была мне знакома лишь по оперативным снимкам из Сиэтлп. Однако Клетка, которую сжёг Нам Джун и не могла и вровень встать с тем, что простиралось прямо передо мной, когда мы вышли на террасу. Широкий балкон, усыпанный горшками с цветами и декоративными деревьями, который венчал каменный козырёк, а под ногами начищенные ковры. По всему периметру низкие диваны, и кальяны прямо по центру между ними.

С севера подуло прохладой от реки, а тенты, натянутые по обе стороны от террасы, зашелестели, остановив этот момент. Заставив этим звуком замереть время, потому что я встала над оградой которая быстро опустилась вниз, превращая террасу в плато над пропастью.

Бездной, в которой по кругу располагались трибуны, а в центре находилась огромная арена из песка. Она в точности повторяла то, как выглядел когда-то Колизей.

Цепкая и противная конечность прошлась по моему животу и прижала к спине своего владельца. Шавкат наклонился и гортанно прошептал:

— Когда-то римляне смотрели на то, как в точно таком же месте умирали мои братья. А теперь я смотрю на то, как мои братья убивают здесь не только римлян, но и таких мальчиков, как твой. За бабки, которые заменили золото, Невена.

— Ты всё равно сдохнешь, Шавкат. И ты это знаешь. Ты видел это в глазах… — я повернулась лицом к твари и ядовито ответила, — …моего МУЖЧИНЫ!

На его лице проступил звериный оскал, а я уже приготовилась ко всему, даже к тому, что он просто скинет меня вниз. Ведь всё, что нужно — толкнуть меня. Однако на звериной пасти, играет не только злость, на ней играет интерес. Он блуждает во взгляде твари так, что его гниющие провалы, вместо глаз, превращаются в темные глубины.

— Тогда смотри на своего мужчину! — прошипела тварь, а я вздрогнула всем телом, когда внизу начался настоящий гул и топот.

Горны затрубили, а зрители подскочили со своих мест, чтобы смотреть только на центр арены, где в почти наступивших сумерках стала дрожать земля. Арена ходила ходуном, дрожала, а потом песок воронкой начал уходить вниз, пропуская сквозь себя металлическую клетку. Она поднималась всё выше, а вокруг нарастала музыка. Всё делалось так, чтобы гости получали несказанное удовольствие от картины того, как история оживает на их глазах, а прутья клетки падают в песок, выпуская на арену настоящих живых гладиаторов, облаченных в кожаный доспех.

— Тэнгри… — я расширила глаза, лишь рассмотрев в одной из двух фигур Танрига.

Он стоял лицом к нам, а к его оголённой спине, перетянутой кожаными ремнями, прижималась другая. И когда этот человек повернул голову, скручивая в руках цепи, я наконец поняла, кто помог психу совершить глупость и попытаться спрятать меня.

— Господин Лю Фэнь, — произнес Родерик слащавым голосом, а лишь заметив мой взгляд добавил, — Более известен в кругах китайской мафии, как Инлун, собственной персоной.

Я медленно повернулась обратно к арене, а звук рычания тигра заставил прирасти к полу. Расширенными от ужаса глазами я смотрела на то, как дикое, и очевидно голодное животное шло прямо на Тангира, который плавно опускался в стойку как кошка, пока трибуны стонали от того, как по ним барабанили зрители, и гоготала толпа. Казалось что вот тот момент, который заставит меня понять, что всё кончено, что нам не выбраться…

Момент, когда тяжёлые цепи летят в воздух, а через них перепрыгивает Лей, и отталкиваясь от спины Тангира, перелетает над тигром, который бросается прямо на мужчин. Псих только скалиться, и перекатываясь обматывается животное цепями, откидывая второй конец Лею, который тянет за него тут же, и тигр падает прямо в песок.

Однако зверь поднимается и вырываясь рывками, отбрасывает Лея, его же цепью. Этого момента Тангиру достаточно, чтобы взмахнуть своим кнутом, а Лею потянуть за цепи.

Сердце колотится в горле, но улюлюканья и заискивания людей только множатся. Они скандируют только слово "смерть", а по моему затылку бежит холодный пот. Как… Как так вышло, что столько людей делают увидеть настолько страшную картину?

Ни у Тангира, ни у Лея, не остаётся выбора, как только из огромных труб по периметру арены начинает нестись настоящее пламя. Оно вырывается потоками в центр, вынуждая животное рычать, а мужчин решать — либо выживут они, либо умрет живое существо.

Я не могу ни дышать, ни двигаться. Эта картина настолько противна, что кажется я стою прямо там — в центре арены, вместо того тигра, и это меня оплетают цепями, пока огонь вокруг пожирает мое тело.

"Страшно… Пусть это всё прекратится… Кто-то ведь может остановить это?" — шепчу сквозь слёзы в голове, пока онемев неотрывно смотрю на то, как мужчина, который показался мне некогда больным психом, из любви ко мне превратился в чудовище, которое потянуло за цепь, и сбросило животное в огромный котлован, чтобы самому туда не упасть.

— Ведите её в центральные комнаты! — прозвучал отрывистый приказ на арабском за спиной, а я только закрыла глаза, с болью и горечью понимая, во что превратила итак побитого судьбой человека моя любовь.

Родерик грубо схватил меня за руку, когда на террасу начали выходить мужчины. Это явно партнёры Шавката, а значит женщине здесь не место, потому меня и поволокли как безвольную куклу за руку, обратно в помещения этого проклятого места.

— Не прикасайся ко мне! — я толкнула с ноги Родерика, но он только крепче сжал мою руку, и прошипел в лицо:

— Закрой рот, Моника! Закрой и сиди тихо! — я замерла смотря в глаза Рику, который только скосил взгляд на охрану Шавката и кивнул им головой, чтобы они шли вперёд.

Рик продолжал смотреть в мои глаза, а мне хотелось задушить его голыми руками, пока он не прошептал:

— Катерина Лазарева…

Я замерла, а он только грубо толкнул меня в спину, постоянно наблюдая за поведением охраны, и только когда мы подходили в резным дверям, прошептал возле уха:

— Женщина в светлом хеджабе, сядет рядом с тобой. Не смотри на неё, и не поворачивайся даже в её сторону. Она передаст тебе чип Шавката. Отдашь его Тангиру, когда Шавкат приведет его с собой. А он приведет. Поэтому сделай, что говорю! Чип — единственный способ остановить механизм арены и самой Клетки! Все браслеты работают одинаково, как носители, однако у всех разные чипы. У твоего психа, тоже браслет, как и у тебя, потому всё от чего, сейчас зависят все наши жизни, Моника, этот чип.

— И я должна в это… — зашипела, смотря на то, как двери открываются, — …поверить?

— У тебя нет выхода, Моника! Шанса сбежать отсюда нет ни у кого, если не уничтожить это место изнутри.

Родерик пихнул меня в спину, прямиком в огромный зал, где по периметру квадратом стояли низкие диваны, а на них уже сидели женщины. Я бросила взгляд на центр, именно там, где кучно восседали четверо жён Шавката. Они не были одеты, как я, в хеджаб. На них были только шелковые платки, которые даже не скрывали лицо.

Все жёны тут же повернулись в мою сторону, а присутствующие замерли, осматривая мою фигуру и охрану, которая меня привела. Одна из женщин, примерно того же возраста, что и Шавкат и одета в изумрудное платье, очевидно была старшей женой. Именно она кивнула прислуге, чтобы меня сопроводили к нужному месту.

На подносах, которые я точно так же когда-то вносила в такие же комнаты, стояли закуски, а рядом кувшины очевидно с вином. Ступая по ковру, пыталась унять чувство отвращения от происходящего, потому что не могла терпеть омута из воспоминаний, в который проваливалась всё больше, смотря на это место.

Умом и мыслями я была до сих пор на том песке. Там, где два мужчины спасали свои жизни, чтобы не стать ужином голодного и доведённого до изнеможения несчастного животного. Именно с этой картиной перед глазами, с воспоминанием фигуры, человека, который пришел за мной и сюда, позволив превратить его окончательно в чудовище, я села почти на пол, ниже всех жён, которые сидели надо мной.

Как только опустилась на небольшой пуф, неспешные женские голоса продолжили свои разговоры. Я перестала быть интересной, и это позволило опять скосить взгляд на Родерика. Он стоял в углу зала с остальной охраной и смотрел перед собой так, словно не имел права даже глянуть в нашу сторону, как и остальные мужчины из охраны. Все они, как гвозди замерли в одной позе, и только когда в двери вошли новые служанки, остановили их и проверили подносы с едой.

Среди них, я и увидела именно ту женщину, о которой сказал Родерик. Однако лишь взглянув в её глаза, которые она прятала точно так же как и лицо в хеджабе, я впервые судорожно и облегчённо вздохнула с мыслью:

"Катерина…"

Быстро отведя взгляд в сторону, я повела головой вправо. Мягко потянулась к подносу с виноградом, но замерла, услышав воцарившуюся тишину. Только моя рука показалась из-под плотной черной ткани, все опять умолкли, а на моём лице появилась ядовитая ухмылка, полная удовлетворения.

Вязь татуировок на оголённой руке заставила этих женщин замереть, а некоторых в ужасе посмотреть на меня, как на ненормальную. Однако я всё равно оторвала виноградинку от огромной грозди и совершенно бесцеремонно спустив с лица хеджаб вниз, опустила её в рот.

По залу прокатилось роптание, а старшая жена зашипела на арабском о том, что я грязная верблюдица, и место мне в канаве со змеями за такое поведение. Однако, продолжая искоса следить за действиями Катерины, я начинала оживать. А когда Кэт села рядом, и налила в мой кубок вина, я спокойно отпила из него, ощутив на языке кусок металла и пластик. Совершенно крохотную вещицу, которая тут же переместилась во рту и встала точно под язык.

В этот момент, двери распахнулись настежь, а в помещение вошли мужчины. Все до одного весело смеялись и гоготали, как зверьё, пока шли а своим женам. Некоторые вели на поводках маленьких тигрят. Эта картина настолько стала мне противна, что я почти отвернулась в сторону, пока мой взгляд не уловил его.

Тангир тяжёлыми шагами и почти хромая входил в зал последним. Он дышал рывками, скованный кандалами в руках, и до сих пор в том же жутком кожаном тряпье. Следом стояло ещё шестеро охранников, но я забыла о них, как только утонула во взгляде идиота, которого прямо сейчас была готова прибить. У меня прямо под ложечкой засосало от стремления сначала выбить дурь из него, а потом повиснуть на шее и не выпускать из рук больше никогда. Ни за что не отпускать и никому больше не позволять и прикасаться к нему пальцем.

Однако эти радужные перспективы были только мечтами, потому что мы находились не в Штатах, а в месте, где мужчина не имеет права смотреть так на чужую жену. Смотреть, и словно выжигать своим желанием и чувствами, привязывать только к себе и не отпускать взгляд ни на секунду.

Именно так Тангир осматривал мою фигуру и тяжело дышал. Настолько пристально, что это заметили все, и естественно последовала реакция. Она вынудила меня приподняться и чуть не завопить от комка слёз, который встал в горле, когда в Тангира полетел первый удар плетью.

Хлёсткий звук полоснул по ушам, заставив такую ярость и злость подняться во мне, что я не отрывала глаз и дальше от психа. Мы намеренно смотрели только друг на друга не отрываясь. Смотрели и сплетались взглядами, как телами, пока вместе терпели боль от каждого удара. Узкий разрез глаз стал ещё более хищным, а на дне его зрачков, я видела только ярость. Потому молилась, чтобы Тангир сумел выдержать ещё с десяток ударов, которые ему наносили, уже поставив на колени в центре зала. Пихнули как кусок мяса, но он всё равно опускался на этот проклятый ковёр, молча и смотря в мои глаза. Спокойно, со сжатой челюстью и тонкой линией губ на холодном лице, Тангир терпел удары плетей, продолжая смотреть только на меня.

— Проклятая азиатская тварь!!! Отведи глаза, пёс!!! — завопил урод, который замахнулся ещё раз, для нового удара плетью, но я вскочила, не выдержав и остановив ублюдка одним ударом ноги.

Стянула с себя черную тряпку, и встала над Тангиром, прорычав на их языке:

— Убрали от него свои руки, грязные, нечестивые и недостойные твари!

Шавкат медленно и по кругу обходил нас, пока его жены в ужасе подскочили со своих мест. Их лица окаменели, а присутствующие мужчины ждали действий своего хозяина, но в глазах ублюдка читалось только веселье. Ему нравилась эта картина, потому он и продолжил.

— Тоже плетей захотела, хабибти? — пророкотало чудовище и кивнуло уже другой твари, которая и взмахнуть платью не успела, а уже валялась за моей спиной. Я сумела расслышать только звук падения тела, прежде чем, судорожно вздохнуть.

— Не сметь!!! И пальцем трогать!!! — от этого нечеловеческого рычания, даже по моей коже пошёл мороз, хотя я знала этого мужчину, чувствовала его и он действительно стал моим.

Однако и я не уловила того, как Тангир вскочил и перехватив плеть охранника Шавката, свернул тому шею одним рывком за считаные секунды. Только чувствовала жар от его тела за спиной, когда он встал во весь рост. Он горел так, словно был в лихорадке. Металлический запах крови, смешанный с мускусным ароматом кожи, родил в груди ощущение такой боли, что рука сама нашла его ладонь. Мы встали спиной друг к другу, а в ответ на моё прикосновение, рука попала в стальную хватку. Пальцы Тангира с дрожью ощупывали каждый сантиметр кожи, будто убеждаясь, что это действительно я, что это моя рука и я рядом. Он дышал глубоко и с рокотом, а я понимала его состояние полностью, потому что внутри горела той же яростью.

— Истязать двоих! — от этого бабского вопля во мне поднялась волна необъяснимого спокойствия,

Когда на нас пошли ещё трое из числа охраны, я поняла что медлить больше нельзя.

"Ублюдок очень вовремя решил специально поглумиться… Возможно другого шанса не будет!" — потому я нанесла скользящий удар в грудь ручного пса, который уже заносил плеть, следом развернув Тангира к себе.

Он явно не ожидал того, что я сделаю, потому и не успел отпихнуть оставшихся двоих. Никогда не могла и помыслить, что поцелуй может принести такую боль. Всё потому что, когда наши губы встретились, из горла Тангира вырвался глубокий рокочущий выдох из-за удара плетью по спине. Я только крепче обхватила его лицо и почти плача с жаром поцеловала, толкаясь языком между горячих губ, чтобы передать ему чип.

За новым ударом, который должен был попасть в меня, Тангир вскинул руку и перехватив плеть прижал меня к себе с такой силой, что заныли кажется даже кости. Но я не чувствовала уже ничего, потому что смотрела в настолько пылающий взгляд, будто передо мной и правда был настоящий демон. И он впитывал мою боль по крупицам с жаром лаская губы и вжимаясь всем телом в моё. Дышал со мной и смотрел только на меня.

— Браслет, милый… — еле слышно выдохнула в его губы, ощутив, как Тангир перехватывает и терпит ещё один удар, — Прости… Ради всего святого, прости… Я…

— Успокойся… Со мной всё в порядке… — пророкотал Тангир и опять прижался ко мне, закончив, — Я всего лишь плачу за последний шанс стать опять человеком, Невена.

Я замерла, и не могла понять о чём он, однако в последний момент, схватила Тангира за запястье, на котором был электронный браслет. Будучи итак уверенной, что он не дурак и всё понял сам, наверняка заметив Катерину, всё же боялась. В такую минуту страх стал единственной из эмоций, позволяющей мне здраво мыслить.

— Я сказал, что выполню всё, чего ты хочешь, Шавкат! Однако уговор был…

Тангир смотрел на меня так, будто впитывал каждую черту на лице, а я не узнавала его голоса совсем. Передо мной стоял совершенно другой человек, но в нём ещё жил тот, которого я полюбила.

— Уговор был другой! — Тангир отпустил меня и заслонил собой, вырвав плеть из руки последнего из охранников.

По залу пробежал мужской басовитый хохот ублюдка, на что начали смеяться и его сподручные братья, пока женщины с нескрываемой завистью смотрели прямо на меня. Каждая прожигала взглядом так, словно я повинна в их судьбе, и в том, что рядом со мной стоит такой мужчина.

А сейчас это было именно так. Потому что в этот момент Тангир не выглядел, как сопляк, которым его назвал Лей. Сейчас меня за руку держал мужчина, который даже вытерпев боль, не отходил от меня ни на шаг.

"Разве такое возможно? Разве так бывает?" — я замерла понимая, что любой взгляд этих тварей будто бил по нам подобно тем самым плетям.

Особенно взгляд старшей жены Шавката, которая, как царица стояла на своём постаменте и с нескрываемой завистью, открыто и нагло осматривала Тангира, как вещь. Смотрела и прожигала его взглядом так, будто это не я покупка её мужа, а Тангир вещь, которую хотела купить она.

"Животные… Животные позорящие свой род и свои обычаи и устои…" — пронеслось в голове, но оборвалось, как только Шавкат прекратил гоготать, как сволочь и пробасил:

— Следующий выход на арену твой, Левиафан! Сумеешь со своим дружком устоять перед моими маврами, тогда может Невена избежит той участи, которую я тебе пообещал.

Сделав глубокий вдох и закрыв глаза, когда поняла, как на меня смотрят твари в этом зале, попыталась унять животный ужас. Воспоминания затопили тут же, потому я действительно задрожала, и просила только одного: сил, чтобы суметь справиться со всеми призраками своего прошлого.

— Я предупредил тебя. Тронете её и я превращу твой гадюшник в собственное Чистилище, и ничто мне не помешает. Я каждую тварь унесу за собой в ад, и ты это видел!

Ладонь Тангира сжала мою только крепче, а следом его взяли под руки и он прекратил сопротивляться. Лишь в последний раз сжав моё запястье и опалив кожу именно таким прикосновением, о котором когда-то мне рассказывал обнимая. Это было словно в прошлой жизни. Тогда, когда моя машина стала причиной нового желания. Я впервые захотела увидеть этого человека в своём доме. Забрать его и отдать своё место ему. Сделать так, чтобы и Тангир когда-то назвал коттедж моего отца своим домом.

Дверь хлопнула, а Шавкат сел рядом с Катериной. Я мазнула по ней взглядом, на что она тут же налила вина в кубок твари, пряча глаза, и продолжая сутулиться, как вещь. Точно такая же вещь, которую покупали сюда и заставляли служить своим господам, как скот.

— Родерик! Я думаю, не стоит продолжать испытывать терпение жён, присутствием такой распущенной женщины. Это слишком для их понимания. Отведи эту грязную шлюху на террасу и привяжи там, чтобы она смогла насладиться зрелищем сполна. Это не последний раз, когда она — цена моей прибыли. А этот азиатский выблюдок принесет мне много денег вместе со своим дружком. Очень много! Ставим ставки, господа!

Пока он говорил я продолжала стоять и пыталась понять, как не сорваться и не впиться в его глотку голыми руками.

— Я советую тебе быть крайне осторожным, Шавкат Ибн Рашид. Потому что предыдущие твари, которые занимались тем же, долго не протянули. За ними пришли те самые азиатские выблюдки… — мой голос звучал, как приговор, и чем больше я говорила, тем больше умолкали все, потому что женщина в этих стенах не имела права даже рта раскрыть, — …Они придут и за тобой! Не сомневайся! Мы может с ним и умрём! Но поверь моим словам, его братья сожгут это место, как Клетку в Сиэтле… — я ухмыльнулась в безумном оскале и закончила припечатав, — Дотла!

Родерик схватил меня под руки, а я только продолжала смотреть в глаза этого создания, понимая и принимая на всю жизнь, которая мне осталась, что не важно какой ты крови, и откуда. Важно быть человеком.

А среди этих тварей людей не было. Не было ни одной души, кроме женщины замотанной в хеджаб и цепко наблюдающей за каждым моим словом в этот момент. Она только повела головой, а я уже понимала, что Катерина не устранила Шавката до этого момента только по одной причине — это место братской могилы для всех этих тварей.

Мы вышли в коридор, по которому начали не просто идти, а словно догонять Тангира, а когда Рик свернул в поворот на террасу, я поняла в чем причина. Камеры двигались согласно временным отрезкам. А значит, сейчас мы попали в слепую зону их действия. Поскольку основная часть персонала была на трибунах, а гул стоял такой, что тряслись стены, никто бы и не заметил того, как Родерик отпустил меня.

Одного взгляда на него было достаточно, чтобы разорвать подол тряпки надетой на меня, и перехватить удар одного из охранников, пока Рик сработал чисто и без шума с остальными тремя. Я перекинула одного через себя, а второго отправила в отключку ударом с ноги. Мышцы заныли дав знать о том, что моё состояние слишком медленно приходило в норму. Головокружение никуда не делось, а наравне с ним продолжало становиться только хуже. Но я не могла терять времени, и это подтвердили слова Рика.

Он схватил меня под локоть, когда мы втащили тела в помещение примыкающее к основной террасе. Встав у лестницы в тени узкого тупика, я посмотрела на человека, который с самого начала очевидно вёл двойную игру. Катерина никак бы не попала сюда без его помощи, а значит Рик работал на три структуры одновременно.

— Кто такая Лазарева, и откуда ты её знаешь? — я впечатала Родерика в стену и сдавила горло, пока он хрипел и смотрел на меня тем взглядом, который могла знать только я.

— Отпусти… — прошептал, и это вынудило ослабить хватку, — У нас нет времени, Моника. Нет совершенно, потому что твой рапорт возымел эффект бомбы.

— Говори! Мать твою, Родерик, не доводи меня! — я натурально прорычала, а он только схватил меня за руку и прошипел:

— Через полчаса это место сравняют с землёй, Моника! А всё, потому что ты сумела сделать то, чего мы с Катериной не могли добиться год.

— Кто вы?

— Сейчас это неважно! Сейчас время идёт на минуты, а учитывая что в здании Клетки уже друзья твоего сопляка, его и подавно нет.

При упоминании Тангира, мне словно кровью взгляд закрыло. Я сдавила горло Рика только крепче, однако он и не думал сопротивляться, а лишь хрипло продолжил:

— Окно! Организация на которую работаем и я, и Катерина называется "Окно"! Она не подчиняется ни одной из стран, и создали нас, как раз для того, чтобы убирать таких тварей, как Нильсон и Шавкат! Мы вели старика и араба год, пока не вмешались азиаты. Дружки твоего сопляка смешали нам все карты, и мы не успели добиться прямого ракетного удара с воздуха по этому месту. Вчера… Вчера подполковник Денали был на заседании палаты конгресса… В кулуарах… — я слушала, что говорил Рик и не верила в то, что попала точно в цель, — … только с помощью того, что он дал обещание освободить Маилза, которого взяли в Серро Гордо, ему дали добро! Но если бы ты не влезла, мы бы сделали всё по тихому! А теперь… Теперь мы сдохнем здесь все! Потому что американская сторона решила похоронить в этих песках и наёмников и всех этих тварей, потому что "Окно" слишком сильно мешает им. И не только…

— Как войти в Клетку? — отпустив Рика, он только прошил меня холодным взглядом и выплюнул словно в лицо:

— Дура! Очнись! Нам нужно убираться отсюда! Чип у твоего сопляка, а значит шанс уйти у него есть! Базы на остальные Клетки и их расположение у меня. Нам нельзя здесь оставаться, Моника! — он схватил меня за плечи и словно умоляя прошептал:

— Пойдем со мной! Я прошу тебя! Ты нужна нам! И нужна живой. Мы не можем упустить такого человека, как ты!

Он говорил это, а я не могла понять чего во мне больше: отвращения от того, что до сих пор противно на него смотреть, или жалости, о том, что он не понимает слова "любовь".

— Как… попасть…в…Клетку? — я повторила сухим и безжизненным тоном, на что Родерик только выругался и схватив мою ладонь, с силой вложил в неё свой браслет.

— Нижний уровень. Спуск по центральной лестнице, через боковой коридор. Там находятся оружейные и раздевалки для бойцов. Сейчас там пусто, потому что все у врат в атриум арены. Браслет… — Рик запнулся, и заглянул в мои глаза снова, однако не найдя там ничего нового, продолжил, — …он отпирает все двери уровня.

— Уходи, Рик! — прошептала и резким движением стёрла слезу с лица.

Разворачиваясь прочь я знала, что могла сказать ему спасибо, и даже вероятно должна была, но не хотела. Этот человек спал со мной, фактически жил со мной в одной кровати почти год, пока мы с ним были в отношениях… и врал! Смотрел в глаза, хорошо зная кто я на самом деле, но продолжал скрывать от меня правду и нагло лгать в лицо. И такой мужчина предлагал мне серьезные отношения? Зачем? Чтобы продолжать лгать и прикидываться будто идиот и не знает моего прошлого?

Я кралась по коридорам, пытаясь не попасть в зону видеонаблюдения, а это мешало. Подобное замедляло моё движение, пока я отсчитывала в голове время. Тридцать минут, из которых осталось всего двадцать пять. Если Родерик опять не соврал, то у меня ровно пятнадцать минут, чтобы отыскать Тангира и Лея. Найти и вытащить их самой. Либо…

Замерев вслушиваясь в то, как над головой ревут трибуны, и буквально срослась с холодной стеной, расслышав характерные звуки, которые мог издавать только изголодавшийся зверь. Медленно перейдя через просвет в коридоре, который вёл именно ко входу в раздевалки, я замерла снова, понимая, что стою буквально прижавшись к прутьям вольера с тиграми. Плавно повернув лицо, всё, что увидела — шахту, которая находится прямо за противоположной стеной решетки. Смотрю сквозь весь вольер с животными и понимаю, что он фактически висит почти что в воздухе, на грубых и толстых металлических тросах.

"Значит, вот как они поднимают зверей на арену?" — однако лишь завидев, как по прутьям вольеров ползет змея, приходит понимание того, куда падают в итоге трупы и к кому.

С дрожью закрываю глаза и выдыхаю, продолжая считать опять. Рядом пробегает трое охранников. Они не видят меня, потому что я фактически стою одной ногой над бездной с теми самыми змеями. По выражению лиц мужчин, и тому как они спешно покидают свой пост у помещений раздевалок, понимаю, что снаружи что-то начинается.

Юркнув в раздевалки и схватив первую попавшуюся тряпку, более удобную, чем та, что на мне, скидываю с себя всё, лишь слегка уловив запах гари. Схватив накидку и цепи, которые лежат прямо под ногами, прислоняю браслет к сканеру, чтобы войти в широкий подъемник. Дыхание выверено до секунды, а в голове только отсчёт времени. Я так и продолжаю считать, давя в себе все эмоции, не позволяя им брать верх и мешать найти его.

"Его здесь нет…" — произношу в голове, когда лифт раскрывается, а я осматриваю помещение полное мужских голосов.

"А значит он на арене…" — шепчет совершенно тихий голос с такой болью, словно я задыхаюсь.

В груди будто раскрывается нечто похожее на чёрную дыру, потому что меня бросает то в жар, то в холод, когда понимаю, что отсюда мы смогли бы выйти, но не из арены…

Бойцы не видят моего лица. Оно скрыто капюшоном, но мне они и не нужны. Все звуки исчезают, а мир сужается только до того, что происходит за решеткой огромных врат. А там ад — огненная геенна, в центре которой, плечом к плечу, дерутся двое мужчин. Они двигаются почти синхронно, как хищники, и в момент, когда из труб опять вырывается пламя, оно появляется и на трибунах.

Полукруглое помещение быстро наполняется дымом. Он сочится из вентиляции, и это единственное, что даёт мне понять, что Родерик впервые не соврал.

"Нам Джун Мен пришёл за своими братьями…"

Видимо судьба решала всё и всегда за меня. И даже сейчас, она не позволила мне спасти его. Не позволит этого и потом. Потому что не успев ступить ногами в горячий песок, моего горла коснулась холодная сталь.

— Не так быстро, хабибти! Вы же не думали, что я действительно идиот? — за спиной послышалось змеиное шипение, а тело сковал ужас.

Нет, я не боялась Шавката. Это чувство вызвал вид мертвого Родерика, который упал прямо мне под ноги, с трибун над вратами. Застывший взгляд мужчины, смотрел аккурат в мои глаза, и это вызвало испуг такой силы, что вернулось чувство безысходности, а с ним и обречённости.

Однако я знала, что рано или поздно судьба приведет меня обратно в это место. Хорошо понимала, ещё тогда, в тот день в кабинете департамента в Сиэтле, когда осела на пол, смотря на результаты экспертизы, но не верила. Не могла поверить в то, что мой родной брат мог превратиться в такое чудовище.

И сейчас я тоже ждала его появления. Ждала, а тварь тащила меня сквозь толпу дерущихся и крики, которые уверенно превращались в визг, из-за того, что каждый сантиметр арены и трибун начал пожирать огонь. В его языках, и в дыму застилающем освещение могла видеть только одну фигуру. В какой-то момент время встало… Тангир отбросил от себя одного из нападавших и повернулся к нам. Так отсчёт в моей голове остановился. Этого момента оказалось достаточно, чтобы мы опять встретились взглядами…

" — Вы агент ФБР, которого я ждал. Однако… я не ожидал, что мне придется отказывать такой… красивой женщине. Это даже огорчает. Немного…" — я помню его первый взгляд, и он был совершенно таким же, как и тот с которым он смотрел на меня сейчас.

С самого начала этот человек стал причиной, по которой моя судьба догнала его, а то, что предначертано Тангиру, стало моей дорогой.

"- Так смерть… И есть моя цель, Куколка… Просто теперь она станет намного более романтичной…" — его вкрадчивый голос, будто звучал отовсюду, заглушая крики вокруг.

И в момент, когда на арену спрыгнули люди Нам Джуна, а за ними и Катерина, я подалась вперёд, понимая, что прямо сейчас могу умереть, но замерла.

Остановилась потому что видела, как Тангир выпрямился и стал дышать через раз смотря на нас с Шавкатом. Он словно вселял в меня свою веру и силу тем, как вокруг продолжал бесноваться ад, но глаза Тангира ласкали каждый сантиметр моего лица, при этом убивая этим же взглядом того, кто стоял за моей спиной. Потому я холодно произнесла:

— Это место через пятнадцать минут взлетит на воздух, Шавкат. Бежать нет смысла… Мы тебя не отпустим.

Рука твари дрогнула, а за ней задрожала и сталь у моей шеи. Этого момента хватило, чтобы поймать кнут, который бросил Тангир, и сжав зубы, схватить тварь за руку, которой она держала нож. Оттянуть, что есть силы и удержать.

Время опять стало бежать в голове, отсчётом до ракетного удара. В таком хаосе невозможно разобрать ничего, но звук того, как кнут вспорол воздух над моей головой, дал понять, что Тангир не отпустит Шавката. Даже не смотря на то, что люди Нам Джуна, как и сам мужчина с особым рвением прокладывали себе путь.

Как только фол кнута обмотался на запястье Шавката, я рванулась вперёд и наконец вырвав и выбив нож из руки твари, буквально отлетела от него, когда Тангир потянул за кнут на себя и Шавкат упал лицом в песок. Опомнившись тварь выхватила пистолет, однако и мой взмах цепью достал его. Серебристая сталь сверкнула отражая всполохи пламени, и намоталась на шею Шавката. Он встал на колени, прямо в центре арены, держась за горло, пока я только сильнее стягивала цепь. Видела, как в глазах твари появилось понимание, что живым отсюда не уйдет никто.

Даже если нам придется его убить и умереть самим. А он хотел сбежать. Только услышав мои слова, Шавкат потому и ослабил хватку, вероятно решив, что его гнилая жизнь в любом случае дороже, чем та выгребная яма со змеями, которую он создал.

Однако ни я, ни Тангир не собирались его отпускать, потому наши кнуты взмыли в воздух опять, и в этот раз сковали тварь, как бесноватое животное. Шавкат рычал, почти заглушая вопли вокруг, а к нам на помощь уже бежали и Катерина, и Лей. Нам Джун и его люди продолжали удерживать кольцо вокруг нас, чтобы никто не помешал твари остаться там, где ему и место — в собственном аду.

Но судьба… Она не щадит никого. Ни того, кто содержит самую красивую лапшичную, которую я когда-то видела, ни наёмницу, которая в последний момент хватает владельца этого места, чтобы он не провалился в воронку из зыбучих песков, следом за нами.

Судьба, или как называл её всегда Тангир — карма, не пощадит никого, если он должен умереть. Никто не может пойти против её воли.

Как и я…

В последний момент, прежде чем фол кнута Тангира намотался на шею Шавката, судьба рукой этой твари достала из его кармана другой браслет. Одного нажатия на который хватило, чтобы перед своей смертью дьявол, создавший этот ад, забрал нас с собой.

Всё что я успела — ощутить, как проваливаюсь сквозь песок и как опора исчезает из-под моих ног, а всё что вижу — лишь то, как Тангир с рыком тянет за кнут и падает вслед за телом Шавката в шахту. Ту самую шахту, на которую я смотрела сквозь клетки с тиграми.

Сердце ударяется в ребра и выбивает дыхание из груди. Выталкивает его криком, когда я хватаю руку Тангира, а сама чувствую, как и мою сжимает стальная хватка руки другого мужчины. Пульс бьёт в виски, а над головой слышится рокочущий и гортанный звук дыхания Нам Джуна. Он резко и рвано дышит, удерживая нас с Тангиром над пропастью, дно которой кишит змеями.

От рывка, с которым растянулись все мышцы, я закусила губы до крови, но продолжала держать Тангира, пока Нам Джун еле дышал, удерживая и себя на краю, и нас от падения. Лицо мужчины стало походить на сплошную маску из жил и вен, но он упорно силился, дыша всё глубже и не отпуская моей руки.

— Невена… — я опустила голову вниз, и посмотрела на Тангира, как на больного, когда ощутила, что он разжимает свои пальцы.

— Нет… — мой голос эхом отбился от стен шахты, а следом послышался гортанный рык Джуна, которому уже пытались помочь Лей и Катерина, но всё было тщетно.

— Отпусти… Невена… — Тангир улыбнулся, а я почувствовала лишь то, как он пальцами толкает в мою руку ту самую цепочку, которую отдал мне на пляже.

— Нет! Схватись! Верни… — я сжала зубы и стала тянуть его вверх изо всех сил, но это только навредило, а Джун зарычал и чуть не выпустил нас, но удержал и потянул вверх опять.

— Невена… Отпусти, иначе умрёт человек. Отпусти меня, иначе мы потянем за собой Джуна! — Тангир говорил ровно, но в его глазах я видела только обречённость.

— Нет… Нет!

— Нам Джун!!!! — Тангир зарычал, и только после этого я поняла что моё запястье обхватила и вторая рука мужчины, а его держали Катерина и Лей.

— Ты знала с самого начала… какую цену я должен заплатить, Невена… И я заплатил… чтобы ты могла жить.

— Нет… Нет… Пожалуйста, Тангир! — я ощутила, как горло скручивают спазмы, а изо рта вырывается всхлип, искажая моё лицо маской боли, — Схватись за руку!!! — я почти рыдала, а в его глазах стояли те же слёзы, которые я видела в них лишь однажды.

— Я люблю тебя… — этот шепот будто обласкал моё лицо, прежде чем покинуть меня.

А слова… Эти слова не смогу забыть никогда. Как не сотру из памяти момент, когда его рука исчезла из моей. Не смогу, потому что это теперь моя цена, за то, что дышу и за то, что стала свободной.

Она выглядит, как ненормальный парень, который постоянно хмурился, когда был голоден. Она похожа на красивую, но безумную улыбку, за которой он скрывал свою боль. Моя цена за жизнь выглядит, как мужчина, чьи обручальные кольца я стану носить на своей груди, потому что именно цепочка с ними осталась в моей руке, когда исчез он. Именно эта холодная вещь, нагрелась в моих руках, пока меня оттаскивали от той проклятой шахты и силком тащили из того ада. Только эти предметы, я держала в руках, пока четыре внедорожника на максимальной скорости рассекали пески пустыни, а дорогу им освещал лишь лунный свет.

Взрыв… Я запомнила только глухой звук, а потом любая картина той ночи превратилась для меня в размытое неясное пятно. В нём Невена улавливала только холод и озноб собственного тела. А оно остывало, как у мертвеца. Я не понимала своего состояния. Чувствовала, как крепкие руки обнимали постоянно, а женский голос нашептывал что-то на ухо. Тихо и беспрерывно что-то говорил, пока горячая ладонь гладила по волосам, вероятно пытаясь унять мой озноб и поток тихих слёз.

Не было ни истерик, ни припадков. Я пребывала в состоянии настоящей агонии от понимая, что исчез человек, которого я люблю. В полной мере ощутив это чувство только тогда, когда Тангир ушел. Возможно вокруг что-то и происходило, но сейчас я уже не могу отыскать в памяти и этого.

Подобное похоже на тихую смерть всего внутри, и она стала хуже любых криков, истерик и припадков. Всё потому, что так люди и умирают душой — тихо, молча и медленно, незаметно для других их точит и убивает горе.

Только один разговор отпечатался в моей памяти и состоялся он через неделю в федеральном госпитале для военнослужащих. Я помню, как нас приняла моя сторона. Помню, как на борт транспортника поднялся подполковник Денали, которому я теперь не могла смотреть даже в лицо. Не собиралась, потому что полностью уверена — в тот же момент, как наши взгляды встретятся я спущу с запястья кнут Тангира и прекращу существование этой сволочи. Пусть он и работал на это "Окно", или ещё на какие-то другие сраные структуры, тогда — в тот момент, мне было плевать на всё. Я находилась в том состоянии, которое не могла описать и не знала, какие слова к нему подобрать.

Однако спустя неделю, на короткий миг, меня смог оживить лишь вид Нам Джуна и тот самый разговор. Мужчина вошёл в палату и замер. Он только переступил порог, а я словно застыла точно так же, потому что смотря на его лицо, на этот проклятый разрез глаз, душа сворачивалась, как кровь и превращалась в пылающую субстанцию. Сердце резко останавливалось, потому что я видела не Джуна. Передо мной словно Тангир стоял.

— Зачем вы пришли? — от привычного голоса не осталось и следа, а мужчина только закрыл за собой дверь.

Молча встав перед ней, Джун продолжал осматривать меня, пока не произнес:

— Твой брат… Его тело не нашли в Серро Гордо, а значит вполне вероятно…

— Это вас не касается, мистер Нам. Просто забудьте об этом и уезжайте домой, — я повернулась обратно к окну, чтобы продолжить бесцельно наблюдать за тем, как вот уже пятый час Нью-Йорк заливает с неба вода.

— Невена…

От этого имени у меня побежал леденящий озноб по всему телу, а глаза настолько заболели, словно в них насыпали песка, вынуждая сдерживать слёзы.

— Моё имя Моника Эйс, господин Нам. Я… — голос дрогнул, а я схватилась за плечи, ощущая как чувства возвращаются.

Захотелось завыть, по-настоящему, просто свалиться на колени и рыдать так, чтобы болело в груди. Наверное, тогда я бы смогла отпустить всё, что пережила. Но подобное поведение я слишком давно похоронила в себе. Потому и зашептала еле слышно, пытаясь унять дрожь и слезы:

— Уходите, Нам Джун. Хватит… Вы итак слишком пострадали, пытаясь помочь мне. Мне правда очень жаль… Однако теперь, вам не следует больше вмешиваться в это… Более… — я закрыла глаза, и удержала слезы, выдохнув и сжав зубы, — … Более нас ничего не связывает. Езжайте к семье, и оставьте наконец это дерьмо позади.

— Твой брат может до сих пор быть жив! Он может вернуться, чтобы мстить! — Джун казалось и не слышал того, что я говорю, потому я повернулась и четко произнесла:

— Значит, такова моя судьба…

— Небо… — Нам Джун скривился, а следом на его лице появилась холодная маска шока, — Да, вы с ним как две капли!!! Услышьте меня, агент Эйс! И примите помощь! Уезжайте в Макао, пока ваши коллеги не найдут вашего брата! — он замер, убито смотря в мои глаза, и продолжил, — Сделайте это ради него, в конце концов! — мужчина почти прорычал, чем вызвал во мне злость.

— Нет… — ответила с дрожью, — Вы сделали итак слишком много. Поэтому… Хватит!

Джун только замер и опять осмотрел меня, однако так ничего и не сказав, вышел прочь, а на тумбочке у дивана так и остался лежать букет белых роз.

"- Ты где шлялась всё это время, зная какая тварь ведёт на тебя охоту…" — рядом опять прозвучал обрывок воспоминания, пока мои пальцы прикасались а лепесткам, вспоминая от день, когда я ответила на его поцелуй впервые.

Любовь… Я не знала что это. И всегда воспринимала её только, как заботу. Точно так, как заботился обо мне приемный отец. Таким для меня было это чувство. Однако я подумать не могла, что оно может приносить такую агонию и боль. Умом понимала, что я взрослая женщина, и что подобные мысли могут скорее возникать у молодых девушек, которые впервые влюбившись видят мир в совершенно других красках.

Но я пропустила этот период. Перешагнула его сквозь боль, запомнив как нечто безобразное и бесформенное. Наверное потому сейчас, я не могла опомниться от этого состояния. Ведь ровно как не знала, что такое любить, не понимала, как это — потерять эту любовь и попытаться оправиться от подобного.

Дни сменялись, как серые картины за окном, пока не наступил момент вернуться домой. Я знала, что рано или поздно, снова встану над барбекю и налив себе стакан виски, начну жарить мясо, периодически посматривая на семейную идиллию моих соседей. Так случалось всегда, когда мне давали отпуск после успешного раскрытия дела и проведения спецоперации…

"Да… Так было всегда…"

Неизменно две недели отдыха, которые я день за днём проводила на заднем дворе своего дома.

Только вот в этот раз, всё оказалось совершенно иначе, потому что прежде мне предстояло предстать перед руководством и получить почетную награду и свежие погоны за блестяще проведенное расследование. В документах и рапортах значилось, что поджигателем церквей был некий Ранко Мароди. Однако ни его тела, ни следов найдено не было, а за него выдали одного из убитых охранников клетки в Серро Гордо. Потому поиски продолжались, но уже без моего участия. Всё, что делала я — собирала вещи.

Стоя в своей комнате на базе, складывала всё в небольшую сумку, а следом повернувшись к зеркалу, осмотрела свой внешний вид. Парадная женская форма, выглядела на мне, как бутафория. Я не могла даже смотреть на это. Однако поправила и шевроны, а за ними и пиджак, чувствуя как кожу груди царапает цепочка и два кольца.

Повернулась и осмотрела место, в котором буквально жила до встречи с ним. Провела взглядом по всем предметам и только потом вышла в коридор, привычно бросив сумку в часового:

— Забросишь мне в машину.

На мои слова парнишка только кивнул и отдал честь, а я развернулась в сторону выхода в центральный офис, чтобы с него попасть в зал заседаний. Решение было принято, потому я просто на автомате выполняла то, к чему за эти недели пришел мой мозг.

Я заменила в этот момент чувство агонии, тлеющее и продолжающее резать в груди, на жгучий гнев. Именно это смогло хотя бы как-то вытащить моё сознание в реальность. Нет, мне не снились ни слащавые сны, где мы опять были вдвоем. Мне даже перестали сниться кошмары. В какой-то момент я осознала, что пустота наступает, когда ты даже во сне стоишь в кромешной темноте. В ней пусто, в ней нет ни воздуха, ни запаха, ни пространства. Ты просто знаешь, что это черный вакуум и находиться в нём, теперь твоя новая цена.

— Агент Эйс, — когда я вошла в зал заседаний все тут же обратили внимание на вход, а дверь которая хлопнула за мной, почему-то испугала руководство.

Возможно это была не дверь, а испуг в их глазах вызвало моё выражение на лице, и то, что я держала в руках. Вернее то, что хотелось сжечь, потому что в нём от правды осталось только имя моего брата на ряду с именами несчастных женщин.

Здесь находилось много людей. Все они выглядели мужественно и отчасти представительно, но смотрела я в глаза только одного человека — дяди Стена. И у него как оказалось хватило наглости смотреть в мои. Совершенно спокойно и так, словно это не он сделал из меня наживку, а из живого человека — оружие.

— Здравия желаю! — мой голос вынудил присутствующих сменить выражение на их лицах, ровно как и замереть, ничего не понимая, когда на длинный стол легли три тома дела о сожжении церквей.

— Агент Эйс… Что… Моника, что происходит? — дядя Стен опустил формальности, а мне стало ещё противнее.

— У меня к вам остался вопрос, подполковник Денали. Могу я его задать прежде, чем получить новое звание и правительственную награду?

Я выжигала лицо мужчины взглядом, а голосом заставила вздрогнуть и побледнеть, но тихо добавила:

— Неужели ты забыл, кто меня воспитал? Зная этого человека, ты действительно подумал, что меня сейчас будут волновать погоны и новые цацки на этой проклятой форме? — я сорвала шевроны с формы и бросила их на стол, а достав значок и оружие, они полетели туда же.

— В этой макулатуре!!! — я опустила кулак на бумаги, и опираясь о стол, продолжила, — Нет ни капли правды, подполковник! Потому своим наградным дерьмом советую подтереться в сортите! И прихватить с собой и это, — я ухмыльнулась показывая на бумаги, — Потому что, господа, мой вопрос будет касаться…

— Моника!!! — он пытался остановить меня.

— …того, как из моего рапорта исчезло имя Дженсена Маилза? И почему нет ни единого упоминания про эти навозные ямы для богачей, в которых они устроили Содом и Гоморру? А?! Ответьте, подполковник? Где моё расследование, которое я вела два года, а когда дошла до конца и потеряла ВСЁ, чуть не сдохнув в арабской клоаке, оно просто исчезло? Отвечать не хотите?!

Я видела на лицах каждого из присутствующих страх, смятение и шок, а ещё больший испуг, смешанный с яростью, был на лице подполковника Денали, однако я не смолчала и потом:

— Попробуете меня устранить, уверяю, моя смерть станет главным доказательством против вас! И вы это знаете, подполковник! — встав в стойку и ровно приложив руку к виску, отчеканила, — Честь имею!

Я разворачивалась к двери на негнущихся ногах. Шла по коридору ощущая как слезы текут по моим щекам, однако не останавливалась, продолжая уверенно покидать это место. Возможно, враньём стали бы слова о том, что этот момент послужил переломном для моего существования, и нового состояния. Я знала, что побита внутри, отдавала себе отчёт в том, что нуждаюсь в помощи специалиста, иначе мне не справиться с тем, что произошло. Не забыть и не отпустить. Однако лишь одна мысль о том, что в итоге из моей памяти исчезнет и сотрётся это чувство, приводила в ещё более жуткий ужас.

Не хотела забывать ни единой секунды, с того самого момента, как встала перед стеклом аппаратной в той чертовой тюрьме и смотрела на лицо мужчины, которого посчитала психом и совершенно неуравновешенным убийцей. Однако спустя каких-то несколько дней, этот же парень, спас меня впервые от судьбы, которая гналась за мной, чтобы превратить моё "вчера" в "завтра".

Я села в машину и смотря только на то, как из базы выезжают автомобили, опустила голову на руль, начав дышать глубоко и рывками. Желчь опять подступала к горлу, а я вспомнила, что и не ела ничего с самого утра. И вчера почти не съела ни крошки из того, что мне принёс тот самый парнишка, который забросил мои скудные пожитки в это корыто, которое пришлось взять здесь, потому что я не знала, где мой пикап. А увидеть его… боялась. Как малолетняя дура, я понимала, что боюсь увидеть перед собой кусок какого-то сраного металла.

— Хватит… — прошептала, и стерев слезы, завела мотор, выезжая из парковки.

Я ехала домой и собиралась начать всё с начала. Мне нужно было отпустить всё, в том числе и место, которое только подливало яда, в итак отравленную болью душу. Свернула с перекрестка на авеню у той самой мясной лавки, когда поняла, что краски начинают сереть прямо перед глазами, а меня будто под воду окунают, потому что в ушах звучит треск, а голова словно ватная.

В последний момент, я успеваю нажать на тормоз, чтобы не влететь во встречную машину, и выворачиваю руль в сторону кювета у дороги. Чувствую глухой удар о руль, ощущаю, как холод бежит по мне волной, накрывая темнотой, однако…

Открыв глаза передо мной стоит лазурный искрящийся берег.

Поворачиваю голову, и понимаю, что улыбаюсь, смотря на то, как мужской силуэт сбрасывает верхнюю одежду и бежит в воду, по дороге раскидывая ногами песок. Он смеётся, когда я в шутку сыплю проклятьями. Звонкий и красивый мужской смех, он продолжает дарить улыбку той девушке, глазами которой я смотрю на этого парня. Она хохочет, уже уклоняясь от крупных брызг, летящих в её сторону.

Ветер вокруг настолько теплый, но не обжигает жарой. Он похож на что-то нежное, на что-то очень невесомое, как атлас, который спадает вдоль кожи, даря мнимое ощущение прохлады. Таким был и тот ветер, который дул со стороны океана. Он гнал своими тёплыми порывами песок, а тот щекотал кожу.

Но когда песок попал девушке в лицо, я почувствовала боль в глазах. Резкую, такую словно мне набросали в них битого стекла. Потому и стала раскрывать их, а ветер исчезал, унося за собой и мужской смех.

В первые секунды вернулся ужас. Я настолько не хотела открывать глаза, от страха найти себя в том аду, что сжала руки в кулаках. Боялась и представить, что опять окажусь на той кровати, которую окружал смрад благовоний. Но расслышав треск приборов, не спеша подняла отяжелевшие веки, рассматривая белый потолок. Звуки вернулись настолько оглушительно, что я скривилась и прикрывая рукой лицо, осмотрела себя, осознав, что лежу на койке неотложной помощи. Её со всех сторон скрывает синяя занавеска, и как только я хочу встать, ткань отходит в сторону, а за ней появляется фигура женщины.

— Мисс Эйс? — доктор тут же подходит ко мне, пряча под мышку планшет, чтобы поправить катетер и трубки, свисающие с моей руки.

— Где я? — хрипло шепчу, понимая, что во рту будто каждый сантиметр гортани высох, — Что случилось?

— Вы потеряли сознание за рулём, но к счастью успели съехать в кювет и остановить автомобиль. Поэтому… — она повернулась ко мне и тепло улыбнулась, — С вами всё в порядке. Пока что…

— В каком смысле? — я нахмурилась и привстала, приняв из рук женщины стакан с водой.

Заметив смятение на её лице, она подвинула к себе стул, а запахнув занавески плотнее, села рядом. Шум очевидно приемного отделения неотложной помощи, хоть немного стих.

— Мисс Эйс, в вашей страховке и документах указано, что вы только неделю назад покинули военный госпиталь. Однако судя из вашего состояния и анализов, я крайне удивлена, что в заключениях положенных к выписке нет ни слова от гинеколога. Вас осматривал доктор?

Я не могла понять, что вообще несёт эта женщина? Зачем меня осматривать гинекологу, если я проходила полный осмотр ещё пять месяцев назад, и ничего необычного или нового наш доктор мне не сказал.

— К чему вы ведёте, черт возьми? Что за дурацкая таинственность? — я задала вопрос возможно слишком резко, потому что женщина вскинула брови, и точно так же резко ответила:

— Вы беременны! И в вашем возрасте уверена, должны были знать о том, что препараты седативного характера запрещены! Но вам их вводили, даже не проведя соответствующего осмотра, мисс Эйс! Я понимаю, что род вашей профессии возможно исключает некоторые вещи, и вы вполне могли упустить природные моменты такого процесса, как беременность! Но общее состояние организма, когда вы теряете сознание прямо за рулём и, уверена, находитесь в пограничном к нему постоянно! Это, вы должны были заметить на восьмой неделе беременности! Куда ваши доктора смотрели?

— Погодите… Погодите… — я закрыла глаза и кривясь зашептала, а потом в шоке и с морозом по всему телу переспросила, как безумная, — Какая к черту беременность? Что вы… Что вы несёте?

— Вы на восьмой неделе, мисс Эйс, и я бы не начинала этот разговор, если бы не видела в каком вы состоянии, и что происходит с вашим организмом! — она сжала челюсть, а я сощурившись и дыша через раз присмотрелась к её беджу:

— Эрика Льюис… — прошептала, понимая, что голова опять пошла кругом, — Вы… Вы повторите, только нормально… Спокойно! Повторите!!!

"Это невозможно… Это просто какой-то кошмар…" — я сглотнула целый ком, ощутив как свело мышцы шеи, а женщина задала вопрос настолько сухим и безжизненным тоном, что это отрезвило меня:

— Если вам не нужен этот ребенок, а судя из того, что ваше руководство даже не удосужилось затребовать полного медицинского осмотра, значит, есть и другой выход… Вам просто нужно подписать документы, а ваша страховка совершенно спокойно покроет это, и уже завтра вы сможете вернуться на службу.

— Я уволилась… — ответила на автомате.

Продолжая шептать и дышать через раз, я смотрела только на белые простыни. Пока так и не отрывая от них взгляда, не схватила женщину, словно в лихорадке за руку.

Сжала с дрожью теплую ладонь, даже не смотря в её сторону и прошептала:

— Что… Что не так? Почему вы сказали про эти… Эти препараты? — я как безумная продолжала хватать ртом воздух, а потом опустила взгляд вниз и схватилась за живот с такой силой, словно рука могла что-то там нащупать.

— Сперва успокойтесь, — Эрика взяла мою ладонь в обе свои, и встряхнула вынудив посмотреть ей в глаза, — Дышите… Спокойно и ровно, — продолжила, когда я резко перевела на неё взгляд, — Моника… Дышите глубже! Сделайте глубокий вдох, потому что у вас начинается шок… Просто вдохните полной грудью!

Я смотрела на её губы, смотрела на её лицо, а другой рукой, вжалась в кожу живота так, будто ногтями в неё впилась. Ладонь дрожала, я дрожала, с тем и картинка перед глазами, но я взяла себя в руки и вдохнула так, что заболели ребра, а женщина только кивнула со словами:

— Вот так… Спокойно. Это не конец света, а всего лишь малыш.

Проследив за тем, как она это произнесла, во мне словно что-то в тысячный раз оборвалось. Боль сжала в тисках, а дыхание из глубоко переросло в дрожащее, потому что я вспоминала. В этот момент моя память возвращала Тангира настолько явно, что я могла почувствовать его дыхание на губах, и ощутить каждое прикосновение, как наяву снова.

"Мы же… Он же… Это было только в том лесу…" — я сделала глубокий судорожный вдох и закрыла глаза, чувствуя как слёзы будто разъедают лицо, настолько я похолодела, а они были горячими.

— Моника! Посмотрите на меня! — женщина опять встряхнула меня, вынудив сделать ещё один глубокий вдох и со слезами осмотреть себя опять.

— Что не… Что на так с ним? — я прошептала это настолько тихо, впервые почувствовав необъяснимый трепет такой силы, словно вся кожа покрылась испариной, а сердце сжалось само.

— Вам нужно остаться здесь, Моника, — уверенно ответила доктор, и сжала мою руку, пока я медленно переводила взгляд, чтобы посмотреть Эрике в глаза, — Есть огромный риск выкидыша. В том состоянии, в котором вы находитесь, я совершу преступление, если отпущу вас отсюда. Вам необходимо остаться и пройти курс полной реабилитации, чтобы сохранить этого малыша. Вы должны понимать, что если выйдете отсюда и опять потеряете сознание, это может закончиться кровотечением, и тогда мы будем бессильны. Потому… Если вы действительно хотите оставить этого малыша… — она положила на мои колени тот самый планшет, а сверху поставила ручку, — Подпишите документы и позвоните родным, или отцу ребенка, чтобы они привезли ваши вещи и всё необходимое…

Она только произнесла это, а я уже почувствовала как окаменела каждая часть моего тела, а голос бесцветно прошептал, пока рука продолжала сжимать больничную рубашку у живота, впиваясь пальцами в кожу:

— Его нет…

Женщина замерла, а её рука впервые вздрогнула, как и голос.

— Он мёртв, доктор. Отец ребенка умер, а близких людей у меня не осталось. Но я могу позвонить соседке, — продолжая тихо шептать, смотрела на застывшую в шоке женщину, — Очень милая девушка, и у неё тоже есть ребенок. Думаю… Агата не откажет мне в помощи.

Я перевела взгляд на бумаги и еле оторвала от себя руку, но подписала документы, опять схватившись за живот, как больная. Как безумная, я продолжала словно впивать в него ладонь так, будто она могла закрыть крохотное создание от всего мира, чтобы оно не видело и не слышало ничего, кроме моего дыхания и моего сердцебиения.

Агата действительно помогла мне. Я даже подумать не могла, что рядом со мной живёт такой человек. Все время наблюдая за её жизнью, только сейчас поняла, что завидовала ей. Просто молча отбрасывала это чувство, но где-то внутри, на уровне подсознания, меня точила зависть каждый раз, когда я смотрела на их жизнь. А сейчас, передо мной стояла испуганная блондинка с тремя пакетами в руках и глазами навыкат.

— Моника! Господи… — Агата села в кресло, побросав всё что принесла, и тут же схватила мою руку, заглядывая в лицо, — Ты выглядишь так, будто… Ты точно та самая Моника?

— Это не смешно, Агата, — я хмыкнула и посмотрела на ворох пакетов, которые она притащила, а сама дышала так, словно бежала сюда.

— Это просто ребёнок, суперанент! Поэтому выдохни, и прекрати вести себя так, словно ты заболела чем-то! Я притащила всё, что нужно и даже больше. Помню когда отсиживала здесь свой зад точно так же, постоянно хотела что-то мять и сжимать. А когда ко мне в руки попадал спинер, представляла, что это шея Рея, и жала с удвоенной силой. Гормоны… Ты скоро познаешь, что это такое во всей красе.

— Ты меня уже испугала, — я тихо ответила, но уловила грусть в улыбке Агаты.

— Я же могу… приходить к тебе? — она заглянула в моё лицо, но я вспомнила о том с каким миром связана, и ответила:

— Нет, Агата. Спасибо за то, что помогла мне, но… Находиться со мной рядом слишком опасно, а у тебя семья. Потому не нужно. Спасибо.

— Моника… — она хотела возразить, но я перехватила руку девушки и с нажимом повторила:

— Это действительно опасно, Агата. Ты знаешь, кто я, и должна понимать, что не стала бы просто запугивать тебя, отвадив от общения со мной. Вы прекрасные люди, и будь я кем-то другим, уверена мы бы не раз готовили барбекю вместе… Однако… Я не просто соседка, Агата. И ты это знаешь. Потому, не нужно. И… Спасибо. Правда, спасибо.

На этот раз она поняла меня сразу, и не стала спорить, потому что я действительно была с ней честна.

Смотря ей вслед я понимала, что теперь и правда осталась одна, но лишь взглянув на себя, приходило понимание и того, что всё наоборот. И теперь не мне нужен кто-то, а я жизненно необходима кому-то.

Я провела в клинике почти два месяца, и не могла сказать, чего было больше за это время: моей привычной апатии, или взрывов необъяснимых слёз. Как в день перед выпиской, когда встав в ванной комнате палаты, я не могла понять кто отражается в зеркале.

Жизнь настолько изменилась за это время, что я потерялась. Не понимала, кем теперь стала и что делать дальше. Привычное превратилось в невозможное, а прошлое казалось будто страшным сном, от которого я слишком долго приходила в себя. Вся моя жизнь до того, как я впервые услышала слова доктора и после этого, стала как два разных мира. В одном стояла холодная монолитная женщина, уверенно ступившая когда-то за порог тюремного периметра, чтобы надеть браслет на человека, который станет чертой, между ней, и той, которая прямо сейчас смотрела на меня из зеркала.

Судьба… Если бы кто-то сказал мне наперед, что всё случится именно так? Если бы я знала, чего мне будет стоить имя Тангир, сделала бы я другой выбор?

Не могу сказать. Не могу, потому что я просто человек, а судя из того, что происходило со мной в том кошмаре за плечами, Невена Мароди словно родилась с тем самым ненавистным клеймом. И всё это время, словно искупляла чей-то грех. Однако…

Сейчас Моника Эйс стояла у дерева на заднем дворе коттеджа своего отца и прощалась. Она держала в руках лопату, а в глубокой яме, на дне, в сырой земле лежал старый дипломат отца. В него я положила всё своё прошлое: наградное табельное оружие, документы на имя Невены Мароди, с которыми меня хотели отправить в Белград, и… серебристый кнут, свёрнутый, а в центре хранящий два обручальных кольца на цепочке.

Именно они так и вынуждали стоять над этим проклятым дипломатом, и продолжать гипнотизировать его взглядом, пока я душилась слезами, но понимая, что мне нельзя этого делать и я должна терпеть, иначе потеряю самое ценное, сжав зубы захлопнула крышку и схватилась за лопату, чтобы зарыть это всё в землю, и забыть навсегда.

"Сохрани! Сохрани их для меня, Невена!" — я вытирала тыльной стороной ладони слезы с лица, втягивая проклятые сопли и закапывала, зарывала в землю всё это навсегда.

— Здесь… — выдохнула и отпустила ручку лопаты, когда закончила, — Здесь их не тронет никто, Тэнгри. Никогда…

Но даже после этого, судьба вернула всё вспять. Однако в этот раз я была к этому готова.

Если бы я знал, какой путь мне придется пройти обратно к ней. Я бы никогда не захотел умирать, потому что именно это стремление уничтожило всё. Глупое желание распоряжаться тем, что не в моих силах, привело к тому, кем я стал.

Меня создала месть. Я питался её силой и нёс словно в себе, в своих собственных венах, яд настолько долго, что он кажется отравил, каждую часть Тангира. Проник в каждый уголок моей души и поселил там только боль и агонию. Я прекратил замечать что-то приятное, что-то радостное или приносящее счастье. Страх, ярость и жажда к мести убили во мне любые человеческие эмоции, вынудив превратиться в чудовище, гонимое в спину своим же безумием.

Ми Ран… Я бы соврал, скажи, что не любил эту девушку без памяти. Я бы соврал, скажи, что не мечтал именно о такой жене и не получил в итоге всё то, чего хотел: любовь, нежность, внимание, ласку и кротость. Именно это всегда позволяло чувствовать себя рядом с ней мужчиной. Она была для меня самым нежным, что держали мои руки. Однако… Именно Ми Ран стала причиной появления чудовища, которое не смогло отпустить её, и жаждало кровавой расправы над всеми, кто был повинен в её агонии.

И он был прав. Демон внутри меня был в своем праве, потому что пережитое мной, смог бы выдержать только тот, кто поселил бы в себе точно такую же тварь. Для такого, как я, существовало всего два пути: либо смерть, или смерть. Разница заключалась лишь в том, какой вид безумия приведет к ней. Тот, который вогнал бы меня в бездну из безысходности и вынудил уйти. Либо тот, который в итоге я и выбрал — безумство в мести.

Когда я завершил свою вендетту был уверен, что теперь должен исчезнуть. Пойти следом за человеком, который стал её причиной. Однако появилась другая…причина.

И если муж Ми Ран оставался сопляком Чжи Тангиром, породившим в себе тварь, то мужчиной Невены стало именно то чудовище, которое жило во мне. И которое она сумела превратить обратно в человека. Именно оно в итоге избрало эту женщину, как способ своей кончины в искуплении. Любой, услышав подобное, сказал бы что это слова совершенно безумного человека, и ему дорога только в специализированное учреждение с припиской: асоциальный тип.

Я мягко улыбнулся и посмотрел в отражение на воде, которое не передавало совершено ничего, потому что река в этом месте больше похожа на болотную жижу. Мутная, почти коричневая вода, протекала на краю между пустыней и отдаленной деревней, где начинались хоть какие-то плодородные земли. На них мало что росло, и всё, чем могли поживиться местные: немногочисленные дары живой природы, как мясо хищников и рыба.

Порой страшно душное, жаркое и сухое место, где меня буквально выловили сетями из воды местные жители. Они частенько прочесывали чащи у берегов, чтобы выловить змей, которыми здешние не мало зарабатывали, продавая скупщикам на центральном рынке змеиный яд и кожу рептилий.

Именно в таком месте я открыл глаза, подумав, что наконец умер и попал туда, где был на самом деле достоин находиться. Ведь от той агонии, с которой ныла каждая моя кость, всё тело сотрясала лихорадка. Я горел и чувствовал жар повсюду: и снаружи, и внутри. То выныривал из забвения, то опять тонул в нём, и неизменно видел только пустоту.

"А значит… я действительно умер, когда отпустил её руку… Отпустил, смотря в глаза полные слёз, и на лицо, которое криком умоляло не уходить… Но я ушёл…"

Где-то на краю сознания, я вспоминал прошлое, как давно забытый сон, когда помогал Зухрату доставать сети, пряча изуродованную в огне половину лица, под грубой тканью арабского мужского платка. Скручивал жёсткие плетеные из лиан сети, и стряхивал скудный улов прямо на деревянную палубу старой моторной лодки. Её владелец был именно тем мужчиной, который и спас почти мертвого чужака.

Зухрат и его сыновья достали меня из воды девяносто шесть дней назад. Именно столько зарубок ножом я успел сделать на ножке своего топчана в каменном доме, почти посреди пустыни, когда смог подняться. В тот момент, почти не чувствуя того, как правая сторона отдаёт дикой болью во всём теле, а ожоги настолько глубокие, словно огонь выжигал меня до самой кости, я понял что всё равно остался жив.

Смотря на свою руку, которая снова забрасывала сеть в грязную воду, пытался понять, как так вышло, что подобный мне никак не мог найти смерти. Что даже упав в яму со змеями, а следом осознав, что огонь и ударная волна после взрыва выбрасывает моё тело в поток вместе с обломками, я всё равно сумел открыть глаза и сделать вдох жаркого воздуха, хватаясь за крепкую руку старика и его сына. Они выхаживали меня почти два месяца, а я даже представить не мог, как этим людям, которые жили не зная, что такое обезболивающее, удалось спасти такую тварь, как я.

Моего лица снова коснулась горькая улыбка, а Зухрат приспустил свой платок и начав жестами объяснять мне, что я должен делать, подмигнул и завёл мотор. Я схватил брезентовый тент, и натянул его на металлическое перекрытие лодки, чтобы палящее солнце не превратило её в раскалённую сковороду.

Ветер бил в лицо, когда лодка стала набирать скорость, а я продолжал смотреть на совершенно чужое место, в котором даже ощущая по ночам адскую боль, от ещё не затянувшихся полностью рубцов и ран, нашел покой. Впервые мог смотреть на горизонт невозможно голубого неба, в которое казалось бы врезались мутные воды реки. Всматривался в эту картину не отрываясь, пока мы ехали только вперёд, чтобы дождаться ночи и начать охоту на змей. Рептилии здесь приносили самый большой доход простым рыболовам.

Понимал ли этот человек кто я, когда спас меня? Сейчас, когда прошел почти двадцать один день с того момента, как я смог пройти самостоятельно хотя бы шаг, мог с полной уверенностью сказать, что и Зухрат, и его сыновья хорошо знали, откуда в водах их реки мог взяться парень с раскосым разрезом глаз на грани смерти. Они не могли не слышать взрыва, мало того, от местных, постоянно ездивших на рынок в Эль-Аюн и хоть как-то разговаривающих на английском я смог узнать, что в городе были миротворцы. Так эти люди называли американские спецслужбы, которые зачищали всё после спецопераций. Более я не стал расспрашивать ничего, продолжая прятать своё лицо, на которое теперь не мог даже посмотреть.

Всё моё нутро отпечаталось на его правой стороне уродливыми язвами, заживающими настолько болезненно, что порой мне казалось словно у меня болит вся челюсть. Пульсирует зубной болью, а помогал только змеиный яд, который в малых дозах давал мне Зухрат. Сперва эта настройка вызывала стойкое чувство полной апатии ко всему, пока боль медленно потухала. Однако со временем я смог искренне улыбнуться мужчине. Как сейчас, когда он остановил лодку в густых чашах и кивнул мне на гарпун — тонкую металлическую палку с наконечником, которым поддевали змею, даже если та извивалась и убегала.

Я взял его в руки и сел на привычное место, продолжая ощущать пустоту и прекращая думать совсем. С недавних пор я полюбил подобное состояние. Момент, когда можно просто смотреть на воду и ждать, когда по ней резко проплывет полоска, извиваясь и выдавая в себе живое существо, а не обычное волнение на водной поверхности.

Однако это были опасные места, в которых по ночам спать невозможно. Если утратить бдительность, на лодку вполне может напасть крокодил. Потому Зухрат привычно сел по центру нашего скудного судна, держа в руках винтовку. Так начиналась почти каждая субботняя ночь в этом месте: в полном молчании, почти не шевелясь и не издавая никаких звуков. Только шелест растений, названий которых я даже не знал, и гул ветра в пустыне, который приносил за собой песок.

Так Тангир стал Тиграном, а местные окрестили меня чуть ли не сыном какой-то тигрицы, которая и выбросила меня в воду у их деревни. Первое время не мог понять того, насколько эти люди суеверны, и насколько всё, что меня окружало, вытеснило привычный мир, окружающий до этого. Здесь не было ни связи, ни сотовых, а я уже и забыл что такое рис. Мне всегда казалось, что его можно купить где угодно, однако…

"Не здесь…" — мягкая улыбка тронула моё лицо вновь, а рука резко подалась в воду, и уже на рефлексах гарпун ведомый ее движением, выбросил в плетенную корзину рядом со мной черную змею. Я спокойно закрыл крышку и снова посмотрел на воду.

В этой тишине знал: так выглядит моя боль. Она — тихая попытка принять этот мир, как параллельную реальность той, в которой осталась Куколка. Вспомнив это прозвище, я только крепче сжал металл в руке, а по телу прокатился озноб от воспоминаний об этой женщине. От картины того, как она смотрела на меня и целовала, как мои руки двигались вдоль красивого и крепкого тела, покрытого рисунками, которые не вытравить из моей памяти ещё тысячей таких же агоний, как та через которую я прошел. Не вытравить ни запаха, ни её дыхания, ни того, как мы чувствовали друг друга.

"От этого нет змеиной настойки…"

Вот так начиналась вторая половина моей субботней ночи. В тишине и с Невеной, похожей на мираж, о котором твердили все вокруг. Эти люди верили, что женщину родила пустыня, и что если заплутавший среди дюн путник увидит мираж женщины — пески спасут его, а она приведет несчастного в оазис полный холодной, спасительной воды.

Наверное, моим миражом стала Невена. Ведь я не пытался спастись из этой пустыни. Не мог, да и не хотел. Я верил, что Тангир сделал всё, и умер, а она должна жить. В моих идиотских мечтах у этой женщины была самая счастливая жизнь, ведь я продолжал глупо верить, что убив Шавката освободил её.

И отпустил, став совершенно другим человеком, который больше не желал возвращаться обратно, отыскав свой покой в стенах дома улыбчивого змеелова. И покидать это место, возвращаясь обратно в мир, где потерял всё и стал чудовищем, я не хотел.

Не смотря на то, что опять любил до безумия, и понимал что сгораю от тоски, не мог… Я не мог опять вернуться назад, даже представив, что снова увижу её лицо. Всё потому что Невене не я был нужен. С ней рядом должен быть нормальный мужчина, способный не только убивать, как тварь, но и принести ей любовь и тот покой, который я чувствовал сейчас.

А вернувшись, я не смогу ей дать ничего. У меня больше нет даже имени. Я покойник, которого вероятно уже похоронили заочно, и забыли что был таков.

С подобными мыслями я встретил новый рассвет в этом месте, смотря на полную корзину, кишащую змеями, и на одобрительную улыбку простого человека, который мог наплевать на живой труп в воде и поплыть дальше. Но Зухрат остановился и помог, просто потому что…

"Он был человеком…"

Поднявшись и откинув лёгкое покрывало, ощутил как начинает ныть рука, но всё равно встал с топчана и посмотрел на часы. Время было поздним, однако я был почти уверен, что хозяйка успела наготовить обед. Жена Зухрата — миловидная и тихая женщина, которая сперва очень насторожено ко мне относилась и постоянно прятала взгляд. Но её имя мне понравилось, и через некоторое время, получив одобрение от Зухрата, я стал называть её просто Фатма. Хотя на самом деле имя звучало иначе, а произнести его сколько не пытался и не силился, всё равно не мог. Как и младший сынишка мужчины, который картавил. С ним я и проводил большую часть времени, когда приходил в центр деревни к докам с моторными лодками, чтобы делать то, что умел лучше всего — ковыряться в металле.

Потому и поздоровался с Фатмой, и уже выходил из дома, когда она остановила меня. Плавно повернулся, а она спешно одернула руку от рукава моей светлой рубахи, и я замер. Застыл, потому что чужую женщину, или жену не мог и пальцем тронуть, иначе осквернил бы её. Это я выучил хорошо, как и то что Фатма никогда не покажет при мне своего лица. Я лишь заметил лёгкий кивок в её взгляде на стол, но покачал головой и показал в сторону реки. Женщина только укоризненно посмотрела в ответ, и наспех сбросив в тканую сумку несколько кусков хлеба и простое отваренное мясо курицы с соусом, пихнула мне её в руки всё равно.

А следом пожурила и Рашида, который тут же ухватился за мою ладонь и потянул на себя.

— Хочешь опять со мной? — присел рядом с мальчиком и поправил его платок, которым была покрыта голова ребёнка.

Рашид кивнул и вырвав у меня из рук сумку побежал вперёд. В свои восемь лет, он выглядел наверное как самый счастливый ребенок, которого я когда-то видел. Всегда улыбчивый мальчик напомнил меня, в его возрасте. Я точно так же носился за всеми хёнами в школе. Хотел выглядеть сильнее, и даже однажды подрался с парнем, который был старше на четыре года. Даром, что он выглядел в два раза младше, но Тангира это не заботило. Я хотел попасть в число парней, которые ходили в додзё, а они запросили за то, что пропустят меня на занятия поход с ними на сходку у круглосуточного магазина. Там то У Дон и разлил рамён старшего из этих парней, за что мне пришлось подраться с ним, чтобы показать, что нельзя трогать старших.

Детство… Даже этот пример показывал насколько оно было запущенным. Я хмыкнул и опять улыбнулся, входя за мальчиком в помещение дока его отца, выстроенного фактически из дерева. Ведь если покрыть это место металлом, оно бы на палящем солнце превратилось в печку.

Махнув Рашиду на его уже привычное место рядом с инструментами, снял платок и стянул рубашку, чтобы вылить на себя не меньше двух вёдер воды. На такой жаре только подобное спасало меня от кипятка в черепной коробке. Ощутив хотя бы частично облегчение во всем теле, я спустился в яму и стал разбирать обшивку, чтобы открыть карман с мотором. Ещё утром, когда мы приехали, звук его работы оставлял желать лучшего.

"Придется опять разбирать полностью… Сраный песок!!!" — я сжал со злостью челюсть, и открыл крышку кармана, замерев с ней в руке, когда услышал звук тормозов прямо у дока.

Одного взгляда в сторону Рашида мне хватило, чтобы ребенок спустился ко мне, а я поднялся наверх, беря в руки одну из цепей, которые лежали на полу. Их звон постоянно проваливал меня в воспоминания, но в этот раз я будто в омут опустился, потому что смотрел на то, как по сухой каменистой земле жёлтого оттенка ступают лёгкие слипоны белого цвета. Они останавливаются рядом с внедорожником, а следом звучит хлопок дверцы машины.

Рашид только на секунду высунулся из ямы, но я тут же пихнул его обратно, скручивая цепь в руке только крепче. Медленно во всём теле поднималось знакомое давление. Оно и толкало кровь по венам так, что вскоре стал слышен только пульс. Но, как только этот человек ступил под тень дока, а я опять выглянул из ямы, цепь в моих руках дрогнула, а глаза расширились не веря в то, что это произошло.

— Я же сказал, что приду за тобой даже если придется искать твой труп, Тангир! — пробасил Нам Джун и осмотрел меня с ног и до головы, замерев взглядом на лице, которое я так и не успел прикрыть, потому что полез сперва к лодке.

— Уходи… — выдохнул настолько убито, что не узнал собственного голоса.

Не узнал, потому что в этот момент, во всё тело ударила боль такой силы, что я еле сдержал слезы. А они во мне начали просто пылать, выжигая глаза, пока я смотрел на человека, сломавшего своим появлением иллюзию моего покоя. Нам Джун своим присутствием словно отобрал его, вынудив, смотря на него, видеть лицо Невены. Заставил ощутить то, что я должен был почувствовать, как только открыл глаза, но окружающая действительность стала самой настоящей ширмой для всех моих эмоций. Оградой, как прочной стеной, с помощью которой, я открестился от всего прошлого и обгородился будто крепкими сводами.

— Я искал тебя три месяца, сопляк! И это всё, что ты хочешь и можешь мне сказать? — Хён скривился и повысил голос, но заметив ребенка, остановился.

Рашид встал за мной и осматривал с интересом мужчину в белоснежной рубашке и лёгких брюках, как диковинного зверька. Мальчик ткнул в меня пальцем и что-то спросил, а я только убито прошептал:

— Никто, Рашид… Этот человек… — в моей груди словно раскаленный уголь пылал, а дыхание стало рокотать, — сейчас этот человек уедет.

— Чжи Тангир!! — Нам Джун пошёл на меня, но я прорычал:

— Убирайся, Хён!!! Чжи Тангир мертв! Его сожрали змеи на дне той шахты! Он сгорел в том аду, а значит… Тебе здесь делать нечего! — от моего голоса ребенок за спиной задрожал всем телом, и Джун это заметил:

— Ты парня перепугал так, что он еле стоит, идиот! — Джун кивнул мальчику, а Рашид и вовсе сорвался на бег, очевидно рассказать Зухрату и старшим братьям о моих гостях.

— Уходи, пока сюда не пришли эти люди, Хён! Уходи и забудь, что ты меня видел. Я умер… — приподняв подбородок, я сжал зубы и сбросил цепь с рук.

Он замер, молча наблюдая за тем, как я обошел его и встал за спиной, опустившись перед ящиком с инструментами. В нём я стал искать набор нужных ключей, и опять вытеснять все мысли из головы, чтобы вернуть себе покой.

— Она беременна, Тангир!

Пока не услышал это, а всё, что успел взять в руки не обожгло их так, что инструменты упали обратно, издав звон. Глаза застыли и действительно замерли не двигаясь совсем, прожигая взглядом только грязный ящик с кучей ключей и всякого хлама. Это всё что видел, чувствуя как по моей спине бежит нечто, природы чего я не знал. Это ощущение было и физическим, и внутренним. Словно оголённая спираль, которая скручивала все эмоции в дикий поток электричества, которое и прошило от пят и до макушки, а вырвалось из тела выдохом, забрав из лёгких весь воздух. Просто вытолкнуло его к херам наружу, лишив меня возможности здраво мыслить.

— Она напрочь отказывается принимать любую помощь от нас с Леем. Более того… Ранко!!! Тело этого выблюдка так и не нашли даже люди Лю Фэня!!! — он словно ударил меня под дых этими словами.

Я медленно поднялся еле осознавая своё тело и себя, а внутри, словно всё закипело.

"Ребенок… У меня? У такой твари, как я? Ребенок у такого конченного дегенерата, на руках которого лишь кровь?" — зашептало в голове, и я совершенно пропустил слова о её брате, а когда понял, что речь об ублюдке, смерть которого видел своими глазами, повернулся и как безумный зарычал:

— Где он?!!!

Нам Джун осмотрел меня, спокойно встретив проявления очередного припадка моего бешенства, ровно спросив:

— Ты пришел в себя? Наконец, понял о чем я?

Схватив его за рубашку, рванул на себя, шипя как больной придурок, и понимая, что во мне до сих пор бурлит та спираль. Именно она вынуждает рычать и поднимать из пепла тварь, которую я похоронил.

— Где этот ублюдок? Я своими глазами видел, как он издох! А ты мне говоришь, что эта тварь продолжает дышать рядом с ней? Где он?!!

— Знал бы… — ответил рокочущим голосом Нам Джун и с силой оторвал мою руку от себя, осматривая лицо и продолжая, — Его бы уже не было, и разговор мы бы вели о том, что ты скоро отцом станешь, сопляк! Это тебя не волнует?

Я опомнился и с дрожью по всему лицу, которое обратилось в маску, искажаясь болью, отвернулся от Джуна, всадив руки в корпус лодки, а не положив их на него, упираясь. Во мне продолжало двигаться это чертово электричество, оно так и било по мозгам, а я не мог сфокусировать взгляд.

— Она… — еле выдавил хоть слово из себя, а потом с болью закрыл глаза и шепотом спросил, — С ней всё в порядке? Где она?

— А сам убедиться не хочешь? Или ты решил, что чужой мужик должен растить твоего ребенка?! Ты бы так поступил, не скажи я тебе о Ранко? — голос Нам Джуна звучал настолько холодно и ядовито, что в какой-то момент, я плавно повернул к нему лицо и осмотрел так, что наши взгляды не встретились, а сплелись…

— Она носит твоего ребенка, Тангир, а этот ублюдок придет за ней! И учитывая, что я не могу приставить к ней охрану силком… Всё это время, я молил небо, чтобы отыскать тебя, сопляк. Потому что верил, что ты не мог умереть. И я нашёл…. А значит, ты должен поехать со мной! Потому что, это, бл***, не моя ответственность! А твоя!

Я почти повернулся к Хёну, когда от входа в док прозвучал басовитый голос с акцентом:

— Hands of!!! *(Руки вверх!)

Зухрат стоял прямо перед Нам Джуном и буравил взглядом, пока дуло его винтовки смотрело точно в спину Хёна. От осознания, что этот человек пришел сюда ради меня, я не мог опомниться. А когда Зухрат снял винтовку с предохранителя и оружие издало характерный щелчок, я в шоке посмотрел в глаза Джуна, который медленно поднимал руки.

— Зухрат! — пророкотал вернув, наконец себе свой голос, и посмотрев в глаза мужчине, произнес на ломанном арабском:

— Хада ахи… *(это мой брат…) Ай иля-ти… *(Моя семья…) Шукрран! *(Спасибо!)

Мужчина осмотрел меня и не спеша опустил ружьё. Я знал, что этот человек был уверен в том, что рано или поздно за мной придут либо, чтобы добить, либо чтобы вернуть домой. И к моему удивлению, Зухрат был готов к обеим исходам, потому что когда Нам Джун встретился с ним взглядом, он мягко и тепло улыбнулся Хёну, кивая головой.

В моей памяти отпечатался именно этот момент. Он стал самым ярким, возможно и потому что я узнал. И вот об этом я боялся даже вспомнить. Не потому что мне было неприятно, или подобное вызывало негативные эмоции. А потому что я абсолютно не понимал своего состояния. И вот это доводило до бешенства.

А ещё то… что я буквально всей кожей ощутил тягу, как только оказался в вечерних сумерках в салоне хаммера Нам Джуна. Настолько сильное притяжение, которое буквально тянуло меня неизвестно куда, как канат. Он прямо рвал на мне всё, завывая и гудя в голове той самой спиралью.

Естественно я хорошо понимал, что именно меня тянуло, как и то, что оставлял за спиной. Это была та жизнь, которую я бы действительно выбрал. Не вернись за мной Хён, я бы остался здесь навсегда. Сидя в машине и смотря через окно на Рашида, я видел в глазах мальчика слёзы. Он прижимался к матери, неотрывно смотря только на меня. Все они смотрели на меня, а я пытался своим взглядом сказать этим людям ещё раз спасибо. Ведь от большего они напрочь отказались. Чтобы не предлагал им Джун сидя перед низким столом, который накрыла Фатма, отказ хозяина был резок, холоден и не терпел возражений. Я видел, как вскипает Хён, не понимая, почему не принять хотя бы деньги?

Однако это понимал я. Видел во взгляде мужчины, которого мог бы с натяжкой назвать если не отцом, то старшим братом. И уловил я подобное отношение, когда Зухрат смотрел на своего младшего сына. Рашид весь ужин просидел рядом со мной и в последний момент, когда мы прощались, мальчик буквально повис на моих плечах. Когда это произошло, я и заметил тот теплый блеск в глазах Зухрата.

Потому, покидая этот дом, я понял, что мне была дана ещё одна последняя возможность и пример. Мне показали, какой должна быть настоящая семья, и какими могут быть совершенно чужие люди, с совершенно другого конца света, которые даже не понимали порой, что я произносил на своём родном языке, как и сам иногда терялся, когда они подшучивали надо мной на своём.

Тяга непонятным образом усилилась настолько, что я перестал обращать внимание на что либо, кроме дороги. Пути, который был не таким долгим, но и эти проклятые почти двадцать часов перелёта и езды, мне показались нестерпимо бесконечными.

Настолько, что я сорвался прямо из аэропорта, как безумный. Нам Джун лишь ухмыльнулся, и отдав новые документы с тем, что смог вытащить из моих личных счетов, встал у моей машины, осмотрев и подытожив:

— Ты ожил.

— Я бы не назвал свой внешний вид ожившим, Хён. Я бы назвал его скорее восставшим… — достав сигареты из внутреннего кармана плаща, опустил маску и подкурил, ощутив словно вернулся назад во времени.

Замер взглядом на том, что было в моей руке, и вспомнил как мягкие и нежные пальцы двигались по моей ладони. Тяга усилилась, а я только сжал зубы и еле выдохнул дым, понимая, что не курил больше трёх месяцев, и непонятно зачем опять всадил эту дрянь в зубы.

— Проклятье! Меня колотит! — выплюнул сигарету, а Джун вскинул брови и сложил руки на груди, со словами:

— Парень! Ты пережил такой сраный ужас, а тебя колотит от простого слова "папа"?

— А не должно?

— Меня ведь не колотит? — хохотнул Джун, однако и на его лице я заметил тень того же безумия, которое творилось и в моей голове.

— Завтра к вам приедет Лей, Тангир. Охрана следит за её коттеджем постоянно. И это не мои люди.

— Кто? — тут же поднял на него взгляд и нахмурился.

— Ты наверняка знаешь.

— Окно… — кивнул, но к моему удивлению Хён покачал головой, и тихо ответил:

— Катерина.

Я замер, а Нам Джун словно читал мои мысли, понимая мотивы поступков этой женщины точно так же, как и я.

— Я сделал то, что должен был, — бросил Хён и мы встретились взглядами опять, — Я нашел нового брата и вернул ему долг сполна. Ты обещал сжечь мой ад, Тангир. И ты это сделал. Я в ответ помог уничтожить твой, и вернул тебя… — он осмотрел меня и хмыкнув закончил:

— Очевидно домой.

Я посмотрел на его фигуру и впервые мне захотелось сказать это:

— Как только мне пришли фото Лии, я сразу решил, что приеду сперва к тебе, Нам Джун Мён, — мой голос звучал глухо, однако он понимал то, о чем я говорил.

— Ненормальный псих стал моим братом. Одного мне было предостаточно, — Нам Джун холодно хохотнул и покачал головой, — Так теперь у меня комплект к Майклу в твоём лице.

Я вскинул брови, на что Нам Джун только поднял руку, на которой я всего на мгновение замер взглядом, и лишь следом схватил своей и сжал в кулак, потянув Хена на себя.

— Кумао…

— Нэ, хубэ… — он похлопал меня по плечу, а следом продолжал ждать пока я сяду в машину.

В зеркале заднего вида, я видел то, как он стоял и смотрел мне вслед, пока я не свернул в сторону шоссе, ведущее на Стейтент Айленд. Именно на нём я вжал педаль газа в пол, гонимый той самой тягой, которая продолжала разрядами бить по всему телу. И чем ближе я был к её дому, тем крепче становилось это чувство.

Но именно оно остановило меня от того, чтобы выйти из машины, когда я встал у коттеджа Невены. Как больной дебил, вцепился в руль руками, чувствуя только животный страх. И опять же природу такого страха я не понимал совершенно. Ведь передо мной были те самые двери, в которые я уже входил, а сейчас над ними горел свет. Я видел этот же газон и понимал, что если пройти по нему, она меня сможет увидеть из окна второго этажа, где была её спальня. Именно там сейчас горел ночник.

"Единственный источник света во всём доме человека, который пережил нападение и похищение. Агента, который постоянно должен был быть на чеку. Женщины, которая теперь отвечала не только за свою жизнь…" — на этой мысли мне свело каждую жилу в теле, и я плавно сжал руль в руках, да так, что его покрытие затрещало издав характерный звук.

"Её здесь нет…" — вышел из машины в ту же секунду, как понял, что изучив все привычки этой женщины, словно на интуитивном уровне понимал, что это ловушка, которую выстроили либо для меня, либо для Катерины.

"А учитывая, что ты хладный труп вот уже как три месяца, то значит Ранко приготовил сюрприз именно для Катерины, чтобы убрать её и спокойно добраться до Невены… Тварь! Я тебя выпотрошу и закончу то, что начал в проклятой клетке!" — я продолжал идти, и уже ступил на газон, как свет пропал на всей улице и во всех домах.

— Проклятая сраная клоака!!! Чтоб вам жилось за ведро дерьма!!! Чтоб вы, бл***, все издохли как навозные черви и гнили живьём годами, мрази!!! — прошипел с такой силой, что просто утратил контроль.

Мне настолько надоела эта погоня за моей женщиной, что в момент, когда вышибал ногой её дверь, не соображал действительно совсем. Всё, чего хотел — остановить наконец этот сраный и конченный театр абсурда, который учинил её дегенеративный брат! Именно настолько я был взвинчен и напуган одновременно. Понимая, что прелестней разукрасить мою рожу, чем сейчас уже невозможно, я просто вырвал в холле кусок перила деревянной лестницы, ведущей наверх, совершенно наплевав на то, как опять начало выть тело от не до конца затянувшихся рубцов и ран.

Словно тень, я поднимался в капюшоне по ступеням специально делая это так, чтобы ублюдок знал, что его добыча идёт прямо к нему.

Шёл и дубасил ногами о пол, сжимая зубы так, что те трещали, как кусок дерева в моей руке. Как только встал в коридоре, который вел в её комнату, плавно и не спеша повернул только лицо на звук щелчка пушки. В кромешной темноте, где не просто не было освещения внутри дома, а и снаружи не было ничего кроме лунного света, я сумел разобрать только очертания фигуры ублюдка.

Однако как только пошел на него, совершенно наплевав на пушку, которая могла выпустить пулю в любой момент, справа на меня вылетела другая фигура. Секундная вспышка боли, вынудившая потемнеть даже в голове, от того как всю правую сторону словно прошили сотни иголок, прошла тут же, как я всадил куском дерева прямо в бок напавшему и мы вместе повалились на пол, когда над нашей головой просвистел выстрел.

— Тангир? — на мне явно лежало женское тело и пыталось задушить моим же обломком перила.

— Катерина, мать твою! Слезь с меня! — прошептал еле слышно сквозь зубы и отпихнул женщину, перекатившись, как кошка, когда справа послышался характерный звук быстрого движения.

— Щибаль!!! *(Бл***!) — всё, что успел произнести сквозь сжатые зубы, прежде чем эта дура опять решилась прижать меня к стене за глотку и приставила пистолет прямо к виску.

— Да я это, Нуна!!! Я!! — схватил левой рукой ствол и в моменте вывернув в сторону, отпихнул женщину, а потом нахмурился, понимая, что ощущаю странный запах, а движение твари продолжается уже над нами на мансардном этаже.

В голове набатом стучала только одна мысль: "Она одна… Непонятно где, пока в доме этот выблюдок!" — потому и схватил Катерину и рывком притянув к себе, пророкотал:

— Где… она?

— Не знаю! Я вообще не понимаю, что происходит! Ещё три часа назад я видела, как она твои цацки и пушку во дворе закапывала… А сейчас весь дом облит бензином!! Я была уверена, что она в доме!!! Машина до сих пор в гараже! Не пешком же она пошла прогуляться до ближайшей автобусной остановки посреди ночи в своём состоянии?!

— Щибаль!*(Бл…) — я поднялся и продолжая двигаться словно ведомый той самой тягой, просто шёл с каменной рожей в сторону второй лестницы, которая вела наверх.

Именно оттуда продолжали доноситься еле слышимые звуки, а когда я различил в них, как что-то словно мешок упало прямо на пол над головой, и это ознаменовал женский рык, не выдержал, чувствуя, как во мне поднимается волнами то самое электричество. Тело вибрирует, как бешенное, а изо рта вырывается точно нечеловеческое рычание, когда я опять выбиваю дверь в широкий зал под крышей, припомнив, что это был кабинет её отца.

Сквозь широкие витражные окна наконец проступает лунный свет и это позволяет увидеть картину, которая вынуждает зарычать нечеловеческим голосом. Двумя шагами я выворачиваю руку твари, которая держит пистолет над хрупкой женской фигурой, и всё что чувствую животную потребность уничтожить. Просто вырвать гнилую конечность этой мрази прямо с мясом и отбросить его тушу от Невены.

Что почти происходит, когда его рука неестественно выворачивается назад, а у моих ног оседает тварь издавая настоящий вой.

— Я устал… терпеть! — вырывается из моего рта низко и рокочуще, так, словно и не я это произношу вовсе, — Я затрахался наблюдать ваши гниющие туши рядом с этой женщиной. Потому, — свернул его руку только сильнее, а заметив как он пытается, увернуться сжав челюсть, и достать до меня, просто хватаю его за пасть всей ладонью, чувствуя наконец, как из руки Ранко выпадает пистолет, — Но смерть слишком дорогая вещь для такого, как ты, — звучит ещё один хруст, когда мою нога обрушается на его согнутую грязную конечность, — Потому пожри того, что хлебал все эти месяцы я! Попробуй пережить чувство, — я надавливаю на его ногу сильнее, а потом опять бью со всей силы, рыча, пока тварь воет и дышит как мразь брызгая слюной, — Попробуй, как это, когда половина твоего тела — почти что месиво из осколков костей, тварь!

Я слышу только своё горячее дыхание, которое рывками вырывается из горла. Оно заглушает все звуки кроме одного. Кроме мягкого женского всхлипа, прозвучавшего от стены, и это словно приводит меня в чувство обдав тело ледяной водой с ног и до головы.

Медленно мой взгляд поднимается от изящных ног, очертания которых я вижу слишком хорошо, чтобы не вспомнить, как они выглядели только для меня. Глаза ведут взглядом выше и в момент, когда я полностью осматриваю её фигуру застывают на горящих в темноте глазах. Они будто светятся изнутри, отражая лунный свет, как зеркала. Именно этим моментом пытается воспользоваться тварь, и тянет меня именно за правую руку, которой я, еле сдерживая дрожь и боль, удерживал лицо Ранко.

Он тянет за неё резким рывком, возрождая агонию из боли, которую я помню, как выжженную пустыню из нестерпимого чувства огня по всему телу. Потому из моего рта и вырывается слишком тяжелый выдох. Потому что теперь это действительно моё слабое место. Эти раны и ожоги, тоже некая плата за мою месть и кровавый шлейф за спиной.

Сцепив зубы, я пытаюсь совладать с тем, как в голове пульсирует кровь, а тело прошивает боль, однако всё исчезает, когда Катерина одним рывком откидывает Ранко от меня, а над головой загорается свет.

Он вспыхивает настолько неожиданно, что на короткий миг, перед глазами встаёт белая пелена. Я открываю их и не спеша поднимаю голову в сторону Невены. Опять впиваюсь жадным взглядом в её фигуру, давя в себе отголоски боли и вынуждая отбросить всё к чертям, кроме того, что вижу перед собой.

А вижу я глаза полные слёз. Осматриваю лицо, невозможно красивые черты которого исказила гримаса боли. Невена отвечает таким взглядом, словно я призрак и отчасти это правда. Всё правильно, и даже то, с каким немым ужасом она осматривает мою фигуру, а сама дрожит почти что крупной дрожью и медленно бледнеет, плавно прикрывая рот рукой и прижимаясь всем телом к стене.

"Её реакция нормальная… Ведь для неё — я мёртв…"

Я не слышу того, как Катерина связывает Ранко. Не слышу ничего и плевал я и на его проклятия. Всё что мне нужно передо мной. Всё, чего я хотел когда-то от жизни — вот оно. Вернее она… Женщина, которая продолжает осматривать моё лицо, выглядывающее из капюшона и не верит своим глазам. Женщина, смотря на которую у меня в груди словно какая-то буря из невозможных вещей и чувств. Однако… Спираль опять скручивает всё тело, когда мой взгляд осматривает её фигуру пристальней. То самое — новое чувство поднимается сразу лишь заметив, как изменилось её тело. Она стала словно веточка, которую можно очень легко повредить. Возможно я не прав, и для других она совершенно та же, но не для меня. После того, что я узнал, и того, что ощущал сейчас, Невена мне казалась самым уязвимым человеком во всей вселенной. Мне хотелось просто спрятать её куда-то и не позволять вообще показываться на глаза даже обычным людям. Не подпускать к ней вообще никого. И подобное чувство только росло, с каждой секундой, пока смотрел на неё, и понимал, что прямо сейчас в этой женщине бьётся ещё одно сердце.

И оно — часть меня…

Именно это вынуждает холодно задать вполне закономерный с моей точки зрения вопрос:

— Агент Эйс, поясните логику ваших совершенно дебильных действий? Чем это интересно было продиктовано подобное… геройство? И постарайтесь… — наши взгляды встречаются опять, пока я поднимаюсь терпя боль, и скидываю капюшон с головы, — Постарайся объяснить мне внятно, почему не принять помощь Нам Джуна, зная, что твой брат поехавший на голову дегенерат? Зачем… — я почти тонул в её глазах, смотря на бурю, которая творилась в её взгляде.

— Та… — она только рот раскрыла, а я уже схватил её за руку, и сцепив зубы, всё равно сжал в объятиях так, словно это опять последняя минута, когда я её вижу.

— Невена… — прошептал и закрыл глаза, чувствуя как из моей груди исчезло давление, которое оказывается душило постоянно.

Я и не понимал, почему не мог нормально дышать. Списывал всё на жару того места, где открыл глаза, а оказывается всё было куда запущенней. Мне не давали дышать тиски. Металлические, или титановые цепи, как те, из которых сделан мой кнут.

— Тэнгри… — только сейчас я понял, что она будто ожила, и стала хватать ртом воздух, дрожа в моих руках, как хрупкая кукла.

"Она стала невозможно тонкой и хрупкой… Словно уставшей настолько, что держится из последних сил…"

Лишь после её глухого и неверящего шёпота, я услышал как из её руки упал пистолет, а сама она схватилась за меня, ощупывая, как безумная всё к чему могла дотянуться. И только когда нежные пальчики окунулись в мои волосы, я выдохнул с таким облегчением, словно этот простой жест окончательно вернул меня с того света.

Потому и отстранился. Медленно, и так, чтобы ощущать, как за движением моей головы, которая отнимает моё лицо от её шеи и плеча, вслед двигаются её руки. Плавно проводят по затылку, ведут по волосам, пока она не обхватывает моё лицо и с такой болью прикасается к уродливым ожогам своей ладонью, что первое желание, которое появляется в моём больном мозгу — вжаться в её губы, и заставить сменить этим чувство боли, на ощущение притяжения, и той самой тяги.

Наверное это и происходит между нами, потому что в следующий момент эта тяга буквально толкает меня к Невене, заставляя прижаться на выдохе к её губам, и почти простонать от кайфа, который они дарят своей мягкостью. Именно она помогает заглушить боль, которая становится почти нестерпимой, и я понимаю, что мой выброс гнева стоил новых трещин на всё ещё не заживших ранах от ожогов.

Но продолжаю, не могу остановится, потому что спираль уже оплетает нас двоих, и так, что я могу явственно ощутить это, когда Невена отвечает на каждое моё прикосновение и движение будто интуитивно. Прижимается ко мне так, словно срастаясь с каждой частью тела и целует уже не с дрожью и болью, а с желанием. С надрывным дыханием и сквозь улыбку, проступившую на её заплаканном лице, смотрит, а глаза горят пониманием, что я настоящий. И в этот момент понимаю и я, что моя Невена не мираж в жаркой и сухой пустыне.

— Мгм… — не знаю сколько раз Катерине пришлось призывать нас к порядку, но выходило у нее действительно хреново, потому что я продолжал улыбаться, как идиот и смотреть только на лицо Невены.

— Да! Я хочу заказать визит клиринговой компании, — на это и я, и Куколка замерли, а потом вместе посмотрели на Катерину, которая стояла с сотовым в руках, над Ранко.

Как только в поле моего зрения попал этот урод, я решил, что действительно задушу его прямо сейчас, однако меня остановили. Вернее я остановился, когда понял, что рядом со мной стоит Невена, и что мне бы думать не о куске дерьма, который итак заберёт с собой Катерина.

— Зачем он вам? — пророкотал почти охрипшим голосом, обнимая Куколку, однако как только повернулся всем телом понял, что перед глазами всё резко темнеет, а боль возвращается.

— Тангир!!! — Куколка схватила меня, как только я сжал челюсть и схватившись за правый бок, выдохнул сквозь зубы так, словно побитая псина.

— Тангир! — она осела следом за мной у стены, и начала снова бледнеть, но я схватил Невену за руку и уверенно ответил:

— Со мной всё в порядке! Успокойся!

— Успокоиться?! Ты мне предлагаешь успокоиться? Какого хрена ты не в клинике? Посмотри на себя!!! — она зашипела точно так же, как и всегда, и подобное сработало примерно как неплохое обезболивающее, — Псих ненормальный!! Болван неуравновешенный! — начала почти рычать расстёгивая мой плащ и откидывая в стороны его полы, пока я снова смотрел.

Осматривал всё к чему дотягивался мой взгляд. Следил за тем, как она тяжело дыша, продолжала нести какую-то чушь про больницы, Нам Джуна, а потом и вовсе наплевав на то, что в дом вошли посторонние люди в форме, стала осматривать меня.

— Господи… — прошептала и подняла взгляд, а я лишь фыркнул со смешком, терпя боль:

— Что такое? Я уже не такой неотразимый ненормальный псих? Не примешь такого? — закусил губу, смотря на то, как уводят Ранко, и только на миг уловив холодный блеск в глазах Невены.

— Куколка? Позволь… Пока ты не упаковала меня в неотложку, — её пальцы провели по открывшимся шрамам от ожогов, а я замер, закрыв глаза, но совладал с дрожью и болью и продолжил, — Позволь услышать всё-таки ответ…

— У меня не было выбора… — Невена подняла на меня взгляд полный решительности, однако он тут же изменился, и обжёг нежностью и болью, когда она продолжила шепотом, — Я осталась одна…

— Теперь ты не одна… — перебил её, потянув на себя и сжав зубы от нового спазма, всё равно ласково поцеловал, перебирая пальцами в её волосах.

Я понимал, и хорошо видел, что ей больно ещё и потому кто пришел за ней. Хотя Куколка почти не знала Ранко, этот человек всё равно оставался её родным братом. Одной кровью…

— Вызывай свою неотложку… Я не могу смотреть на то, как ты еле держишься из последних сил.

Однако лучше бы я этого не говорил, потому что не хотел выпускать её из рук, но меня буквально вынудили, а доктор приемного отделения на бедже которого я успел вычитать лишь "Эрика Льюис", посмотрела на Невену так, словно она кого-то убила.

— Я же говорила! Моника! — женщина посмотрела на мою Куколку, и опешила расслышав мой холодный тон:

— Уважаемый… доктор! Убавьте тон, и ведите себя спокойнее! — я опять развалился на носилках в своей излюбленной манере, и на эту картину уже смотрел весь коридор.

— Это он? — на вопросе заданном Невене уже совершенно другим голосом, я вскинул брови и посмотрел на Куколку, которая перевела взгляд на меня и тихо ответила:

— Он…

— Милые дамы, что происходит? — поскольку мне вкололи лошадиную долю обезболивающего, я мог вернуть себе свой излюбленный вид отбитого полудурка.

— Значит… живой всё-таки? — опять спросила доктор, а я хохотнул:

— А вы шаман и умеете общаться с вонхви?

— Живой… — опять ответила Куколка, смотря только на меня.

— Хорошо, парень! Сейчас мы тебя подлатаем! — женщина словно изменилась в лице, и кивнув медбратьям, которые толкали мои носилки, незаметно сжала руку Невены, и что-то ей шепнула, на что моя Куколка, только кивнула сквозь слезы, разворачиваясь в совершенно другую сторону.

— Куда?! — я вскочил, но опять ощутил как правый бок прошило болью, на что эта ненормальная докторша только зашипела:

— Лягте обратно! Ровно и не двигаясь! И чтобы я не слышала ни звука! Вернётся ваша жена! Не ведите себя, как ребенок маленький, а то ей придется уже не одного воспитывать, а двоих! Я её на осмотр отправила! Вы же в курсе, в каком она положении?!

От этого хищного и злого прищура на лице обычной бабы, которую видел впервые, я сглотнул и лег обратно на носилки, закрыв рот нахрен, чтобы эта самка богомола не попыталась меня и вовсе сожрать.

— Везите в процедурную на осмотр, а потом наверх в хирургию и ожоговое! — она опять отчеканила на весь коридор, а бедные парни побледнев, только кивнули и втолкнули меня в лифт.

— Как вы здесь работаете? Она же живьём сожрать способна, — прошептал так тихо, словно доктор могла меня слышать.

— Не спрашивай, мужик. Просто смирись! Иначе… — я осмотрел бледное лицо медбрата и только лег обратно, пытаясь сконцентрироваться на этой глупой ситуации, а не на том, куда ушла Невена.

— Убийственная женщина… — выдохнул и скривился, потому что ощутил, что начинаю засыпать.

" — Эй, Тангир-ши!!! Стой!

Я повернулся, закидывая рюкзак выше на плечо и осмотрел фигуру мальчика, который так и стоял столбом и смотрел в мои глаза, совершенно восхищенным взглядом.

— Ты же идёшь в додзё? Да? — Сон Мин расплылся в широкой улыбке, а я кивнул, смотря на часы, и понимая, что время уже позднее и я могу опоздать.

— Возьми меня с собой? Ну, пожалуйста! Я прошу тебя! — он продолжал напирать, и схватился уже за мою руку, но я понимал, что ему не попасть сейчас в группу, а в той в которой тренировался я, мест уже нет.

— Сон Мин, я спешу, давай завтра я отведу тебя на то время, когда будут заниматься твои сверстники? — пытаясь говорить, как можно спокойнее, я кивнул парню и потрепав волосы на его макушке, развернулся из школьного двора, так и оставив мальчика стоять за спиной.

Картина сменилась, как в тумане, а я говорил по сотовому с отцом. Разговор был коротким. Рука сжимала телефон возле уха, пока я внимательно выслушивал, что должен купить маме в аптеке, пока буду возвращаться домой.

Встал на светофоре, и почти положив трубку, я заметил на противоположной стороне Сон Мина. Мальчик смотрел прямо на меня и помахивая рукой, опять улыбался. Поворот на этой улице был резким и заканчивался на спуске с холма, поэтому я и не успел толком понять, как среагировал, когда зажегся зеленый, а Сон Мин побежал в мою сторону. Я помнил только, как выхватил мальчика из-под колес тачки чобаля. Она врезалась прямо в столб, а я только прижимал всё крепче к себе Сон Мина. Прижимал, и душил в себе понимание, что он пострадал, и что на моей руке кровь.

— Сон Мин? Сон Мин!!!! - встряхнул его и пересиливая боль от падения и удара бампером машины, схватил сотовый и набрал номер неотложки.

— Диспетчер неотложной помощи района Итэвон. Я слушаю вас!

— Авария!!! На перекрестке Тамдонгу и муниципального колледжа! Рядом… Рядом с додзё Ан Чен Ына! — громко, пытаясь говорить отчётливо отчеканил в трубку.

— Вызов принят. Назовите своё имя и возраст, господин?

— Чжи… Чжи Тангир. Тринадцать лет. Ученик школы "Намгон".

— Вы пострадавший?

— Нет… Нет. Пострадавший Ан Сон Мин. Десять лет. Ученик младшей школы "Намгон".

— Водитель скрылся? — после этого вопроса, я с дрожью перевел взгляд на машину, из-под капота которой валил пар, а водительская дверь была приоткрыта.

Именно с неё на ремне безопасности свисала мужская рука вся в крови. Картинка снова сменилась, и я уже стоял у дверцы, резко открытая её, и прихрамывая подошёл ближе, чтобы посмотреть на лицо парня, который был старше меня. Его голова лежала на подушке безопасности, пока изо рта вырывалось тяжёлое дыхание.

— Это парень! Он ещё жив! Водитель… — я ответил в трубку и продолжил, сглотнув, — Водитель… ещё жив!

Схватился и попытался ощупать парня, когда из кармана его куртки выпала "id"- карта, а за моей спиной стал слышен вой сирен.

Только сейчас я заметил, как отовсюду начали сбегаться люди и окружать нас.

— Водитель Ли Мин Хёк. Восемнадцать лет. Ученик… — я запнулся и посмотрел на парня внимательнее, понимая, что знаю его, ведь он посещал старшую секцию моего додзё, — … старшей школы "Сунгон".

— Неотложка уже в вашем районе. Соблюдайте спокойствие и оставайтесь на месте, господин Чжи…"

Эти слова эхом пронеслись в голове, когда я рвано выдохнул, прижимая к себе теплое и расслабленное тело Невены. Оно пахло каким-то совершенно нереальным запахом. Подобное вынудило прижать её к себе ещё крепче, но только я попытался поднять правую руку, понял, что забинтован, как мумия.

— Ты нас задушить? — послышался нежный и тихий голос у шеи, а я лишь крепче обхватил левой рукой её плечи и потянул вверх, продолжая лежать в темноте, а когда открыл глаза прошептал, вспоминая свой сон и отчётливо возрождая в памяти лицо Мая, лежащее на подушке безопасности.

— Судьба… Куколка. Это оказывается не просто слово, — завершил свой шепот, выдохом в её волосы, а когда мою правую ладонь обхватила нежная рука, и потянула, сам накрыл живот Невены.

Дрожь, озноб, страх и понимание, что опять не могу осмыслить своего состояния, до сих пор находясь в какой-то прострации, прижался к Невене только теснее, ощущая, как та самая спираль снова стала опутывать нас своим электричеством.

"Я чуть не совершил самый страшный грех, который мог вообще сотворить… Я мог не вернуться к ней, и оставшись в тех песках, бросить самое главное, что может дать жизнь…"