Летописи вечной войны

Норма

Корабль прорвал границу между варпом и реальным пространством, покидая переменчивые потоки Имматериума и выходя под свет обычных звезд.

На сенсорах и экранах моментально возникла огромная станция, медленно вращавшаяся в пустоте. Такие комплексы были нередки в Империуме: перевалочный пункт, ремонтный док для кораблей, торговый перекресток, ретранслятор астропатических сообщений… Они служили множеству целей, и станция Лаферус не была исключением.

Темный рейдер с ярко сияющей литерой «I» на бортах медленно двинулся к выступающим причалам; запросы и ответы метались между кораблем и станцией.

Марк Ринешер замер на мостике, заложив руки за спину и глядя на приближающуюся металлическую громаду. Предвкушая приятное, спокойное время.

Всем людям нужно иногда отдыхать от работы. А от работы инквизитором Ордо Еретикус – особенно.

Последние два года Марк провел под прикрытием, внедрившись в сложную сеть еретических культов, трудолюбиво изучая каждую мелкую деталь вместе со своей командой. Операция увенчалась успехом, культы были полностью уничтожены, но маски и круглосуточное притворство надоели Ринешеру больше самого вида еретиков. Он с огромным облегчением вернулся к обычной жизни, где не надо было постоянно играть роль, и можно было легко показать инсигнию.

Конечно, инквизитор знал, что ему придется вернуться к работе, и снова надеть маску. Но – несколько потом. Сейчас, в кои-то веки, никаких культов не предвиделось, хотя Марк добросовестно читал отчеты информаторов с разных планет.

Сама работа часто требовала от Ринешера быстрых перемещений по всему сектору, а то и за его пределами. Именно поэтому еще в самом начале своей карьеры он позаботился о наличии корабля – быстрого и хищного «Фалько Фидеи». К счастью, союзников и авторитета у Марка уже тогда хватало.

С тех пор прошло тридцать шесть лет, и все это время экипаж рейдера верно служил Ринешеру и Ордо Еретикус в целом. Каждый раз, поднимаясь на борт, Марк чувствовал себя дома; то же самое касалось и его свиты.

Кстати, о ней… Марк отметил про себя: надо позволить развлечься всем. Раскрытый им культ, вопреки обыкновению, был довольно аскетичен, и часто сопровождавший инквизитора бывалый солдат Рош крыл еретиков всеми мыслимыми словами, изнывая от недостатка спиртного. Остальным членам команды тоже требовалась разрядка.

Капитан «Фалько Фидеи», глянув на один из экранов, кашлянул, и инквизитор повернулся на звук.

– Сэр, – сообщил капитан, – у станции пришвартован фрегат. Один из тех, о ком вы велели извещать.

– «Ауреа Керва»? – улыбнулся Марк.

– Именно так.

– Пошлите запрос, – приказал Ринешер. – Сообщите Ирлингу, что я здесь и хотел бы с ним встретиться… как и всегда.

Марк твердо знал – где появляется «Ауреа Керва», там всегда обретается Квентин Ирлинг, вольный торговец, потомок старой и уважаемой династии и нынешний глава семьи.

А еще – давний союзник самого инквизитора. И столь же давний друг – пусть даже «дружба» для членов Ордосов всегда имела особый оттенок. Но Ирлинг всегда оказывал помощь Ринешеру, не увлекался недозволенными вещами, был приятным собеседником и человеком очень острого ума, так что Марк неизменно радовался встрече.

Наличию «Ауреа Кервы» здесь Ринешер нисколько не удивился. Когда-то именно предок Квентина Ирлинга создал станцию и привел систему под руку Империума. Впоследствии он передал станцию Администратуму и получил колоссальную выгоду – а заодно вытребовал для себя и своих потомков особое положение на Лаферусе во веки веков – так что все члены династии любили регулярно навещать это место и не давать забывать об исторических фактах.

«Фалько Фидеи» скользнул к станции, и еще до швартовки на борт пришло сообщение: «Где обычно и как обычно». Марк только улыбнулся: Ирлинг любил поговорить, но в посланиях был лаконичен.

«Где обычно» в данном случае означало Залы Ирлингов – отведенные для семьи основателей и роскошно обставленные покои в верхней части станции. Ну а «как обычно» подразумевало прекрасное вино из запасов торговца и сотворенные его личным поваром блюда.

Марк не заставил себя долго ждать, и буквально через час появился на пороге Залов; Квентин Ирлинг с улыбкой поднялся ему навстречу из удобного кресла.

Они сильно отличались внешне. Ирлинг был немного выше, волосы – светлее, усов, в отличие от Марка, он не носил. Однако и торговец, и инквизитор излучали спокойную уверенность и даже небрежным жестом могли продемонстрировать, что за ними стоит огромная сила.

И Ирлинг был среди немногих людей, которые не чувствовали себя неуютно в присутствии инквизитора Ордо Еретикус. Это Марку тоже нравилось.

Примерно с полчаса они с удовольствием беседовали, наслаждаясь вкусным обедом, делились недавними событиями. Конечно, Ринешер не рассказывал о работе и резонно предполагал, что и Ирлинг не повествует всего о своем бизнесе. Однако друзья и не задают такие вопросы, не правда ли?

– Но теперь, – сказал наконец Марк, – я хочу с полгода отдохнуть, если не возникнет ничего срочного.

– Хм-м… – протянул торговец. – Как раз об этом…

– Что? – насторожился инквизитор.

– Вы же помните Солитус? Аграрный мир в паре систем отсюда?

Марк возвел глаза к потолку, припоминая. Много десятилетий назад он поставил себе имплантат, содержащий сведения о планетах сектора и старался регулярно обновлять данные.

– Да, аграрный мир, крупное население, довольно значим для четырех ульев… – протянул инквизитор. – Я там никогда не бывал, правда. А что?

– Я тоже не бывал, – кивнул торговец, – но астропатические передачи с Солитуса идут через Лаферус. И вот когда я прибыл на станцию в этот раз, мне пожаловались на странности.

Он потянулся к гололиту, включил его – над панелью закружилась полупрозрачная планета.

– Астропатический хор вечно недоволен тем, что передачи с Солитуса приходится лишний раз расшифровывать, – продолжил Ирлинг. – Говорят, они вечно путаные. Но в последний раз там скользнула отчетливая просьба о помощи – и ее тон опознали. Молодой астропат, лишь год как направленный на Солитус.

– О помощи? – нахмурился Ринешер. – Что-то конкретное?

– Нет, – покачал головой торговец. – Ничего ясного, но мне стало интересно, и я принялся изучать вопрос. И…

– И? – поднял бровь Марк. Квентин все-таки был типичным вольным торговцем, и любил делать драматические паузы даже когда в них не было особой нужды.

– Видите ли, друг мой, – медленно сказал Ирлинг. – У меня есть ощущение, что там творится что-то странное. Ненормальное, если хотите. Скажите, насколько частыми должны, по идее, быть астропатические передачи с такой планеты?

Ринешер машинально поглядел на голограмму.

– Ежемесячными точно, – прикинул он. – Обычно так и бывает.

– А я порасспрашивал, – кивнул торговец. – С Солитуса поступает не более двух передач в год. Очень редко бывает три, обычно – одна. И кроме того, есть еще кое-что.

Ирлинг чуть помедлил.

– Я, конечно, полез не в свое дело, но вы же знаете, насколько я любопытен…

Ринешер кивнул. За это он Ирлинга и ценил – любопытство торговца не раз помогало его собственному расследованию.

– За последние триста лет Солитус ни разу не посещали Черные Корабли, – сказал торговец.

Он не продолжил. Даже и не надо было – потому что Ринешер на несколько секунд потерял дар речи.

Псайкеры рождались на любом мире и в любых условиях. Поэтому Черные Корабли безустанно курсировали по Галактике, собирая наделенных даром. Уклониться от них было сложно: губернаторы обязаны были собирать тех, у кого прорвался дар псайкера, а прорицатели Инквизиции нередко подсказывали службе Кораблей, где искать.

Планеты, на которых псайкеры практически не рождались, были исчезающе редки. Во всех случаях они обладали этим свойством с момента колонизации, и Ринешер в жизни не слышал о том, чтобы оно проявилось через тысячелетия после заселения мира.

А вот о том, как культы собирают псайкеров и укрывают их, Марк очень даже слышал. И видел, и расследовал.

И минимизация контактов с внешним миром в картину их деятельности более чем укладывалась.

– Вы правы, – задумчиво произнес Ринешер. – Это не помешает расследовать.

– Моя помощь требуется? – спросил Ирлинг.

Марк задумался. С одной стороны, тонкость бы не помешала… С другой же – пока что есть только подозрения, и одна мысль о новой работе под прикрытием вызывала стойкое отвращение.

– Нет, – сказал он, удивившись самому себе. – Пожалуй, Квентин, я впервые попробую прямой подход.

Ирлинг одобрительно кивнул и поднял бокал в знак согласия.

Варп сейчас был спокоен, и путешествие к Солитусу заняло всего пару дней. Команда и свита Марка слегка поворчали, но они уже давно привыкли к тому, что долг может призвать инквизитора когда угодно.

К спуску Ринешер подготовился как можно более тщательно, хотя внешне и создавалось ощущение беззаботности. Всего один сопровождающий, роскошная мантия, безмятежное лицо…

Но сопровождающим был Грант, мастер боя с незаметной глазу аугметикой, способный пережить взрыв гранаты и свернуть шею огрину. Мантия таила пару пистолетов – благо Марк всегда был превосходным стрелком – и маяк телепорта. Оставшаяся на «Фалько Фидеи» свита находилась в полной боевой готовности, псайкер Лория телепатически отслеживала знакомую ауру инквизитора.

А сохранять безмятежность на лице Ринешер научился еще когда был дознавателем.

Перед высадкой Марк приказал Лории просканировать варп вокруг Солитуса. Псайкер так и сделала и пожала плечами:

– Да все нормально. Возмущений нет, любые отклонения – не выше допустимого. И не ниже тоже.

Это могло означать многое, но хотя бы не стоило ожидать вторжения демонов. Чувствительности Лории Марк доверял, работал с ней уже много лет.

Убедившись, что все подготовлено, Ринешер приказал занять место на орбите, не скрывать своей сути – даже если кто-то и сумел бы неверно понять обозначения на бортах. А также потребовал аудиенции у губернатора. Немедленно.

По опыту Марк знал, что если у компетентного губернатора на планете возникает ересь – то или его компетентность несовершенна, или он замешан. В любом случае встреча с ним необходима.

На запрос инквизитора губернатор Фрэнсис Стаутон отреагировал так, как и должно было отреагировать любому подданному Империума: машина с торжественным эскортом встретила Марка уже в космопорту. Ринешер сделал Гранту незаметный знак, приказывая следить за окружающим пространством, и сам пристально глядел по сторонам.

Город казался совершенно обычным для аграрного мира, и даже освежающе тихим. В последние годы инквизитору доводилось работать в основном в ульях, и на их фоне широкие пространства выглядели куда приятнее. Да и губернаторская резиденция отличалась – дворец, конечно, хотя и достаточно скромный, никаких шпилей, уходящих к самым облакам.

Хотя что-то на улицах было странное, но Марк никак не мог распознать – что именно.

Губернатор Стаутон оказался крупным пожилым человеком с благородным лицом и сединой на висках. Ринешер окинул его быстрым взглядом, перебирая в памяти признаки мутаций и отклонений – внешне ничего заметно не было.

– Инквизитор, если вы не возражаете… – осторожно спросил Стаутон после подобающих приветствий. – Что привело вас к нам?

Этот вопрос Марку приходилось слышать едва ли не каждый раз при открытом визите. Руководители планет начинали нервничать при виде инсигнии, и их вполне можно было понять.

– Я проверяю планеты сектора, – вежливо улыбнулся Ринешер. – Вы же понимаете, что врачеватель должен не только лечить болезни, но и предупреждать их появление.

– Понимаю, – с облегчением кивнул Стаутон. – Но вы можете не беспокоиться, на Солитусе не может возникнуть ереси. Наша планета твердо следует заветам Императора и словам святого Эжена. Здесь все в пределах нормы.

Даже тренированная память не сразу подсказала Марку это имя: пришлось с минуту напрягать разум, попутно слушая речь губернатора. Заверения в отсутствии ереси звучали искренне, но мало что доказывали – инквизитор не раз встречался со случаями, когда губернатор искренне заблуждался насчет своих владений.

Наконец информация всплыла на поверхность.

Святой Эжен жил около четырехсот лет, и отличался тем, что требовал от народа следовать пути чистоты еще более рьяно, чем другие священники. Часто конфликтовал с Экклезиархией из-за склонности последней к роскоши, однако в вере его сомнений не было никаких – Марк читал отчеты дознаний по этому вопросу. Последователи святого Эжена отличались аскетичностью и строгостью жизни, но Ринешер впервые видел, как его идеи воплотили на планетарном уровне. Инквизитору стало откровенно интересно.

Но не стоило забывать о причине, которая привела его сюда. Марк решил продолжить прямой подход.

– Губернатор, – сказал он, дождавшись, пока Стаутон окончит свою речь. – Скажите, по какой причине с Солитуса так редко поступают астропатические сообщения?

– Редко? – удивился губернатор. – Сэр, мы посылаем ежегодные отчеты.

– Я знаю, – кивнул Марк. – Но отчего только ежегодные?

– Ну не подвергать же чистые души на планете излишнему риску? – пожал плечами Стаутон, словно говорил что-то само собой разумеющееся.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Ринешер. Лория заверила, что варп спокоен, однако варп всегда бывал обманчив и непостоянен.

– Мы не столичный мир, у нас нет таких средств контроля, как на высокоразвитых планетах, – пояснил Стаутон. – Поэтому мы не рискуем позволять мерзостям заниматься своей работой слишком уж часто. Да, они необходимы, но нельзя же привлекать внимание Великого Врага к планете!

Марк моргнул.

– Вы имеете в виду астропатов? – уточнил он.

– Конечно, – подтвердил губернатор. – Все на Солитусе помнят о том, что скверна псайкера есть мерзость, и только из-за закона о связи мы терпим присутствие таких существ. Но не беспокойтесь, мы обеспечили все необходимое. Еще при моем прапрапрадеде Солитус потратил много средств, однако гарантировал безопасность.

– Я бы хотел ознакомиться, – мягко попросил Ринешер.

– Несомненно! – энергично кивнул Стаутон. – Прямо сейчас?

– Да.

– Тогда прошу вас сопроводить меня, инквизитор, – предложил губернатор.

Ринешер долго молчал, глядя на помещения астропатов; Грант замер за его плечом недвижимой статуей.

Практически всегда астропатические шпили были отделены от зданий города, возносились над ними. Условия там были разные, но в большинстве случаев астропаты жили в комфорте – их дар и так доставлял им достаточно мучений, а удобная обстановка помогала концентрации и проясняла передаваемые образы. За хорами присматривали специально обученные слуги и сервиторы, их навещали высшие чиновники планеты, которым требовалось отправить послание через пустоту.

Здесь все было иначе.

Астропатический хор Солитуса находился в обособленном низком и лишенном окон здании с круглой крышей, с одним-единственным выходом. Как только инквизитор перешагнул порог, в нос ему ударил запах нечистот и грязи. Загорелась тусклая лампа под потолком, Марк замер.

Псайкеров было одиннадцать, мужчины и женщины, хотя различить их под почерневшими изорванными одеждами и слоем грязи было непросто. Крепкие тяжелые цепи приковывали астропатов к стенам, не давая удалиться от своего места и не давая коснуться друг друга.

Тела телепатов покрывали мелкие раны и язвы, у одного не хватало руки, и обрубок гноился. Глаза незряче таращились в пространство, и Марк мгновенно понял, почему. Сквозь стены здания проходили мощные пси-подавляющие контуры, значительно ограничивающие силы псайкеров, и не дающие им применить свой дар. Видимо, раз в год они отключались или снижали мощность – и тогда астропатов заставляли посылать сообщения.

Как? Хотя ясно – один из астропатов дернулся, открыв руку с браслетами ожогов – похоже, ему на руку регулярно накладывали раскаленные добела клещи.

Ринешер машинально прикинул, что в таких условиях можно протянуть несколько лет от силы. Сам он псайкером не был, но мог бы поклясться, что обладатель дара уловил бы непрерывный стон, источаемый стенами и людьми.

– Как видите, их содержат так, как должно, – с гордостью сказал Стаутон; астропаты дернулись и поспешно отползли к стене. – Ничего, что должен иметь нормальный человек, конечно, но их кормят дважды в день.

– Я слышал, что с планеты поступил некоторый сигнал о помощи, – проронил Марк, не отводя взгляда от псайкеров. В памяти всплыли слова Ирлинга о молодом астропате и его крике о помощи.

Стаутон помрачнел.

– А… инквизитор, я приношу свои извинения. Больше такого не повторится, и в этот раз-то случилось небывалое.

– Что именно? – уточнил Ринешер.

– Один из мерзостей попытался сбежать, – поведал губернатор. – Загрязнил послание своими мыслями, похвастался этим, а когда его пришли покарать – бросил на нас еретическую силу варпа, желая вырваться.

– Бросил? – переспросил инквизитор.

– Наказующие рассказывали, что узрели страшное видение, – подтвердил Стаутон. – Конечно, они его тут же застрелили и сожгли тело. Остальные сознают свой грех и ведут себя покорно. На всякий случай я приказал провести им дополнительное умиротворение.

– Как?

– Витыми из железа кнутами, конечно. Это помогает держать их скверну внутри и не выпускать наружу.

«Значит, вот что произошло…», – отметил про себя Марк, глядя на астропатов – те прятали лица и сворачивались клубками, не произнося ни слова.

– Но не беспокойтесь, больше ничего не случится, – поспешил заверить губернатор. – Солитус свято следует норме.

– Вы уже не первый раз упоминаете это слово, – поглядел на него Ринешер. – Как я понимаю, это не метафора.

– Конечно, нет, – удивился Стаутон. – Возможно, на других планетах она называется иначе?

– Возможно, – согласился Марк. – Объясните.

– Норма – мера того, каким должен быть человек, пределы дозволенного Императором для поведения и жизни, – охотно пояснил губернатор. – Святой Эжен выдвинул эту идею, его ученики ее развили и распространили. Солитус веками живет согласно законам нормы, и у нас все тихо! Конечно, например, псайкеры – отклонение, но мы знаем, как с ними поступить. Мы даже никого не беспокоим по такому вопросу.

Ринешер медленно повернулся к Стаутону, сохраняя на лице спокойное выражение.

– Кстати, недавно еще одного выявили, – добавил губернатор. – В городе неподалеку от столицы. Может быть, вы желаете посмотреть, проверить, чтобы все прошло по закону?

– Пожалуй, да, – решил Марк. – Причем поскорее.

Теперь Ринешер наконец понял, что показалось ему странным. Люди Солитуса не очень сильно отличались – нет, были разные цвета кожи, волос, одежды… но без того разнообразия, которое он привык видеть. Все в пределах каких-то конкретных, невидимых для него рамок и ограничений.

И так было везде – что в столице, что в небольшом городке рядом.

Предоставленная губернатором машина доставила Марка прямо в резиденцию мэра города – высокой худой женщины, которую звали Клариссой Пэррис. Узнав, что на ее землю прибыл инквизитор, она сперва испугалась, потом немедленно преисполнилась восторга и предложила помочь во всем, в чем возможно. Марк поглядел ей прямо в глаза, и не увидел там подобострастия – лишь искреннее желание верующего помочь слуге Императора.

– Обрисуйте ситуацию в целом, – предложил Ринешер.

– Я с гордостью могу заверить, что у нас все спокойно, – сообщила мэр. – Не очень высокая преступность, любые отклонения отслеживаются согласно таблицам нормальности.

– Например? – уточнил инквизитор.

– Позвольте, я покажу, – предложила Пэррис, дождалась согласного кивка и провела Марка и Гранта из своей резиденции на площадь позади. Инквизитор уже подозревал, что может там увидеть, и нисколько не ошибся.

Посреди площади был вкопан столб, к нему – привязан высокий молодой человек.

Или когда-то он был человеком.

Все его тело представляло собой сплошное кровавое месиво – кости переломаны, плоть разорвана и смята, лицо измолочено в багровую кашу. Ни единого целого сустава, каждый из них раздроблен и сокрушен. Если бы не веревки, он бы уже рухнул бесформенной грудой, растекся по камням ручейками крови, осколками костей и лепешками мяса. Кровь, впрочем, и так собралась темным засохшим озером под ногами.

«Камни, – отстраненно подумал инквизитор. – Много камней, которые очень долго бросали».

Над телом жужжали стаи мух, радуясь любезно оставленному пиру. Марку даже показалось, что он видит внутренности – кажется, какой-то из камней оказался острым и прорвал кожу и плоть слишком глубоко.

– В чем он уличен? – спросил Ринешер.

– Он же мутант, – удивилась мэр. – Видите?

Марк сощурился и присмотрелся. За годы работы он повидал мутации всех видов, но, как ни старался, не мог распознать ни одного знакомого ему признака.

– После такой обработки приметы несколько стираются, – вежливо сказал он. – Что за мутация?

– В нем – мы измерили – двести двенадцать сантиметров роста, – охотно объяснила Пэррис. – Норма человеческого роста – не более двух метров; мутант пытался прятаться, но мы отыскали его и подвергли наказанию.

Марк на миг закрыл глаза. Обдумал это предельно простое заявление, вспомнил, как разбирался в хитросплетениях каждого дела о вероятной ереси и степенях дозволенных мутаций.

– А какие-то еще мутанты встречались за последнее время? – спросил он.

– Увы, наша планета еще не заслужила всей милости Императора, – вздохнула Пэррис. – В прошлом году, например, мы очистили несколько новорожденных, у части кожа была темнее, чем нормально, у части – светлее нормального. Явные мутации, которым нельзя дать закрепиться. Родителей тоже исследовали, конечно. Мы всегда так делаем, хотя вот некоторые мутации, увы, иногда остаются незамеченными – вот как эта.

Она кивнула на столб. Лицо Марка осталось непроницаемым.

– Губернатор Стаутон упоминал, что у вас тут псайкер, – заметил он.

– О да, – подтвердила Пэррис. – Мерзость снова прорвалась, такое редко, но случается. Ее звали Делия.

– Звали?

– Ну, она же перестала быть человеком, когда вскрылась ненормальность, – резонно рассудила Пэррис. – Она сейчас ожидает казни, конечно, как только машину починят.

– Как я понимаю, это стандартная процедура, – сухо сказал инквизитор.

– Как и сказано – «не оставляй в живых ведьму», – торжественно процитировала мэр.

– Что, даже если псайкер – инквизитор? – машинально спросил Марк.

Пэррис залилась смехом, словно услышав удачную шутку.

– Вы меня испытываете, сэр, – сказала она, отсмеявшись. – Всем известно, что псайкер не может стать инквизитором. Как же грязное от природы существо войдет в число чистейших слуг Императора?

Ринешер вспомнил множество своих коллег. Хотя бы давнюю знакомую из Ордо Маллеус, которая направляла свою психическую мощь с ювелирной точностью.

Подавив рвущиеся на язык слова, он потребовал:

– Покажите.

«Лет двенадцать от силы», – констатировал про себя Марк. Ожидаемо, дар псайкера обычно и прорывается в детстве или подростковом возрасте, когда у взрослых – повод расследовать. Но, пожалуй, только богатый опыт и помог Марку хоть что-то определить.

Девочка свернулась на каменном полу местной тюрьмы; каждый дюйм ее тела был покрыт синяками и кровоподтеками. Она еле слышно стонала.

– Ее умиротворяют каждый день, – с гордостью подсказала Пэррис, – чтобы не было сил проклинать и убивать.

– А как ее раскрыли? – уточнил Марк.

– Как всегда, по косвенным свидетельствам. Выяснили, что она читала чужие мысли, никогда не приходила туда, где ее могло ждать что-то плохое… Выживала там, где другие подвергались опасности. Наверное, удачу у них воровала. Ну, теперь-то она закончилась.

– Что конкретно вы собираетесь с ней сделать?

– Подвергнуть давлению, конечно, – пожала плечами Пэррис. – Как и всегда.

– Поясните, – попросил Марк.

– У нас есть машина, которую не позднее чем завтра починят, – рассказала мэр. – Мерзость укладывается в нее, затем механизм опускает сверху каменную плиту и придавливает, давит все сильнее. Давит до тех пор, пока не раздробит все кости и точно не расплющит всю плоть, внутренности и мозг. Потом то, что осталось от мерзости, очищают огнем. При помощи камня грех рождения выдавливается из тела, а огнем выжигается скверна из души. Хотите посмотреть на машину? И мы делаем записи каждой казни, конечно.

– Нет, спасибо, – отказался Ринешер. – Принцип я понимаю.

Он снова перевел взгляд на девочку, сузил глаза. А потом, неожиданно даже для себя самого, сказал:

– Я ее забираю.

– Что, сэр? – Пэррис непонимающе поглядела на Марка.

– Ваш подход лишен должного умения и расчета, – сказал Ринешер. – Поэтому о таких вещах лучше заботиться нам, как специалистам.

– Но мы ведь и сами всегда справлялись с псайкерами! – изумилась Пэррис.

– Мэр, – в голосе Ринешера звякнула сталь. – Вы считаете, что вы квалифицированнее в этих вопросах, чем Инквизиция?

– Нет! – испугалась Пэррис. – Конечно же, нет, сэр.

– Я ее забираю, – повторил Марк. – В дальнейшем псайкеров следует передавать именно в руки Инквизиции. Сообщите об этом всем, потому что… такова имперская норма, если хотите.

– Да, сэр! – тут же отозвалась Пэррис.

Ринешер коротко кивнул.

– Грант.

Громадный боец шагнул вперед, наклонился, поднял девочку с пола. Пэррис преданно смотрела на Марка, не обращая внимания на Гранта.

Потому и не заметила, с какой судорожной надеждой тонкие пальцы девочки вцепились в его куртку.

Ринешер заметил. И говорил с мэром до самой машины, не давая Пэррис повода поглядеть в другую сторону.

Ярко освещенный зал и подогретое вино в руках резко контастировали с пейзажами Солитуса. Марк, откинувшись на спинку удобного кресла, задумчиво смотрел на картину, глядя куда-то мимо безупречно выписанных звезд.

Только что он подробно рассказал о своей поездке, и теперь Ирлинг медленно сжимал в ладонях бокал, осмысливая повесть.

– Что будет с девочкой? – наконец спросил торговец.

– Лория сейчас ее проверяет, – ответил Ринешер. – Если не выявит нестабильности – отправим ее в Схоластику Псайкану. Это ведь и по закону; с местной Экклезиархией я еще поговорю на тему терпимости к местным вариантам веры.

Ирлинг грустно усмехнулся.

– Меня и самого не раз критиковали за отступления. Хотя вы же знаете, Марк.

– Знаю, Квентин, – согласился инквизитор. – Но чему удивляться – институт вольных торговцев и создан для того, чтобы ходить по грани.

– Вероятно, потому меня так и впечатлил ваш рассказ, – кивнул Ирлинг. – Вот уж чего на наших кораблях почти никогда не бывает – жесткого стандарта нормы. Хотя мне казалось, что вы к этому должны быть более нетерпимы.

Ринешер мог бы ответить, что работа инквизитора и состоит в том, чтобы общаться с самыми разными личностями, прощать мелочи ради того, чтобы покарать высшее зло. Или что любой инквизитор рано или поздно привыкает к необычному и не мыслит жизни без него.

Но все это Ирлинг знал и сам, так что Марк ограничился простой фразой:

– Мощь человечества – в его гибкости и разнообразии в пределах света Императора.

Торговец наклонил голову в ответ.

– Что будете делать с Солитусом?

– Ничего, – вздохнул Марк. – С церковью я переговорю, как и сказал, сообщу в Адептус Астра Телепатика, но… Это не ересь, Квентин. Никто не отступает от Императора, не желает отделиться от Империума, соблюдает запреты и ограничения. Разве что ситуация с Черными Кораблями… опять же, шаткая позиция. Официально обстановка никак не подотчетна Ордо Еретикус.

– А по совести? – уточнил Ирлинг.

Марк хмыкнул.

– Вы меня давно знаете, Квентин. Инквизиторы не имеют права на такие черты.

Он медленно поднялся, прошелся по залу, вздохнул, сделал несколько глотков вина. Ирлинг молчал, наблюдая за собеседником, иногда переводя взгляд на картину.

Ринешер попытался найти определение тому, что ему более всего не понравилось в случившемся. На язык подвернулась мысль, которая возникала в уме не первый год, с тех самых времен, как он получил инсигнию.

– Иногда, друг мой, – Ринешер отвернулся к иллюминатору, – я думаю, что у нас – инквизиторов Ордо Еретикус – самая тяжелая работа.

– Правда? – удивился торговец. – Не сочтите за оскорбление, Марк, но мне казалось, что ваши коллеги сталкиваются с куда более опасными существами.

– Не в опасности дело, – вздохнул Ринешер. – Ордо Ксенос работает с мерзостью ксеносов, и она неудивительна – чего еще ждать от нелюдей? Ордо Маллеус хранит человечество от демонов, и от них по определению не стоит ждать ничего хорошего. А вот мы…

– А вы работаете с людьми, – тихо сказал Ирлинг.

– Верно, – кивнул Ринешер. – И мы постоянно видим, что творят обычные люди – без всякого влияния ксеносов, не одержимые. Просто люди, зачастую с полностью добрыми намерениями.

Открылась дверь, и инквизитор обернулся. Лория переступила порог, небрежно забросив темную прядь волос за ухо.

– Как девочка? – спросил Ринешер.

– Спит, и все в порядке, – заверила Лория. – Истощена, избита и в целом измучена, но психика стабильна. Кстати, неплохие таланты к предвидению – сдается мне, что потому и не сломалась, интуитивно ощущала, что все изменится.

– То есть, никаких аномалий и опасности? – уточнил инквизитор.

Псайкер встретилась с ним взглядом.

– Нет, Марк. Все в пределах нормы