Лето Гелликонии

Глава 20
Как восторжествовала справедливость

Фейерверк сопровождался шумом и грохотом. Собрались огромные толпы народа. Ремесленники были пьяны в стельку. Во всех храмах города шли службы.

Так жители Олдорандо отмечали помолвку короля ЯндолАнганола и принцессы Милуи Тал. Событие повсеместно восприняли с воодушевлением и как отличный повод для гуляний, хотя это было довольно странно: и королевский дом Станда, и тесно связанная с ним церковь по сути существовали за счет простонародья. Но повод для веселья появился, и народ наслаждался от души.

После гибели принцессы Симоды Тал народ проникся особенным сочувствием и симпатией к королевской семье, ибо свойство простолюдинов - испытывать благодарность к сильным мира сего за яркие душевные переживания.

Теперь младшая сестра обручилась с прежним женихом старшей, убиенной, сестры, и это казалось всем пикантным и увлекательным поворотом событий. Представление обещало быть захватывающим. Охочие до клубнички вели разговоры о том, давно ли у принцессы пришли первые месячные, обычно завершая эти разговоры - чего и следовало ожидать - рассуждениями о сексуальных обычаях мади. Живет ли все племя друг с другом без разбору или все же мади моногамны? Согласия в этом вопросе так и не достигли - отчасти потому, что мнение большинства мужского населения города склонялось к первому.

ЯндолАнганол как жених получил всеобщее одобрение.

С точки зрения горожан, король Борлиена отлично подходил на роль жениха - достаточно зрелый, уже видавший виды и еще вполне сильный и энергичный мужчина; не заносчиво и оскорбительно молодой, но и не непозволительно старый. В свое время его женой была самая красивая женщина в Кампаннлате, которую он, с Высочайшего дозволения оставил. Теперешняя невеста борлиенца была моложе его собственного сына, но в династических браках это встречалось сплошь и рядом - обычное дело; невероятное количество детей, промышляющих проституцией, у Восточных ворот и в Уйдоке приучило олдорандцев ко всему.

В отношении той благосклонности, что ЯндолАнганол проявлял к фагорам, горожане были более терпимы, чем полагал дворец. Легкомысленно было бы считать, что давно минувшие времена, та пора, когда орды фагоров захватили их город и практически сровняли его с землей и спалили дотла стерлись из памяти олдорандцев. На самом деле об этом вам мог рассказать любой первый встречный на улице. Но в том, что те ужасные времена давно минули, также никто не сомневался. Войны с фагами стали историей - двурогие притихли и присмирели, не собирались больше бесчисленными полчищами и утратили прежний воинственный пыл. Благодаря государственной политике фагоры в Олдорандо стали редкими гостями. То, что сейчас можно было увидеть в Парке Свистуна, на том берегу Валворала, где квартировал Первый Фагорский, очень нравилось людям, ибо любое новшество вносило разнообразие в серость существования. В некотором роде фагоры короля Анганола приобрели в городе популярность, если не стали любимцами.

Короче говоря, ничего из того, чем отличался бодрый борлиенский сосед, не было в скучном роскошестве собственного короля, Сайрена Станда.

Никогда не отличавшийся решительностью и твердостью духа король Станд теперь проклинал тот час, когда дал согласие на брак своей младшей дочери, но теперь деваться было некуда, сделанного не воротишь. Кляня себя, он срывал зло на королеве, Бакхаарнет-она, тоже благоволившей молодым.

Бакхаарнет-она была женщиной простой. Король ЯндолАнганол ей нравился. «Мне нравится облик твой», - пела она в своих песнях, заменявших ей обычную речь. Не питая особой симпатии к расе анципиталов, она все же с тревогой прислушивалась к барабанам крестовых походов, понимая, что насилие легко может перекинуться и на ее собственный народ; в Олдорандо мади не пользовались особой любовью и случаи гонений на них были не столь уж редки. Человек, взявший под свою защиту фагоров, скорее чем кто-либо другой будет ласков и внимателен с ее единственной оставшейся в живых дочерью, наполовину мади.

Кроме того, Бакхаарнет-она были известны намерения мужа выдать принцессу Милую за панновальского принца Тайнца Индредда, противного толстяка много старше короля ЯндолАнганола. Ей, королеве Олдорандо, Тайнц Индредд совершенно не нравился. Ей противна была сама мысль о том, что ее красавица-дочь навсегда скроется в сумрачных недрах Панновала, подземного города, укрытого под горами Кзинта. Такая судьба ни в коем случае не годилась мади, даже если ее кровь наполовину разбавлена человеческой. Король ЯндолАнганол и Матрассил казались королеве куда лучшим жребием.

Таким образом оказалось, что согласия в семье Стандов нет. Изливать гнев на жену-мади, покорную и безответную, было бесполезно. Король Сайрен Станд нашел иной выход своим чувствам. Тем более что объект для этого под рукой.

Внешне король сохранял полную доброжелательность и спокойствие. Он категорически отверг свою причастность к гибели Юлия. И пригласил короля ЯндолАнганола обсудить различные детали совсем недалекой процедуры бракосочетания. Короли встретились в зале, где под потолком, в руках стоящих на балконах слуг, колыхались огромные опахала, цвел в горшках вулус, а на стенах были развешаны коврики мади, окон же в панновальском стиле не было.

Вместе с королем явились его жена и советник по вопросам религии, долговязый, худой, с унылым сплюснутым по бокам лицом. В продолжение всего разговора советник стоял в сторонке, помалкивал и только переводил свой рыбий взгляд с одного действующего лица на другое.

Король ЯндолАнганол явился в полном облачении главнокомандующего, в сопровождении одного из своих капитанов, старого закаленного воина, пребывающего в некотором замешательстве из-за своей новой дипломатической роли.

Разлив по бокалам вино, король Сайрен Станд предложил один из бокалов королю ЯндолАнганолу.

Последний отверг угощение коротким жестом.

– У вас чудесные лозы, ваше величество, но в последнее время меня что-то стало клонить в сон от вина.

Король Сайрен Станд снес укол не моргнув глазом и перешел к делу.

– Дорогой монарх, как мне стало известно, в ваши намерения входит взять в жены мою дочь, принцессу Милую Тал. Как мы все хорошо помним, ранее вы намеревались сочетаться браком с другой моей дочерью, Симодой Тал, ныне убиенной, причем было условлено, что церемония будет проходить в Олдорандо. На этом основании мы, родители принцессы и представитель церкви, изъявляем желание, чтобы ваша новая свадьба также проходила в Олдорандо, на сей раз под патронажем святейшего Це'Сарра, который вскоре почтит нас визитом.

– Но насколько я понял, сударь, не далее как вчера вы недвусмысленно заявили, что были бы рады, если бы я уже сегодня покинул вашу столицу.

– Вы не совсем верно поняли меня. Речь шла не о вас, а о ваших дрессированных животных, оскорбительных для нашего города. От них мы действительно хотели бы поскорее избавиться.

При этих словах взгляд короля Сайрена Станда скользнул к унылому церковнику, словно король искал поддержки, желая настоять на своем.

– Спешу заверить, что сами вы можете гостить в моем дворце сколько захотите. На вашу с моей дочерью свадьбу будут устроены роскошные гулянья, чтобы это событие запечатлелось в памяти моих подданных навсегда.

– Можно рассчитывать на то, что Це'Сарр прибудет сюда не позже чем через три дня?

– Его посланцы уже тут. Для сношения с караваном Святейшего мной высланы гонцы. По моим расчетам, сейчас Святейший проезжает озеро Дорзин. Уже завтра мы ожидаем прибытия других почетных гостей, например панновальского принца Тайнца Индредда. Уверяю вас, дорогой брат, ваша свадьба станет знаменательным событием, которое войдет а анналы нашей Империи.

Понимая, что король Станд пытается выгадать время и тем самым добиться для себя какого-то преимущества, ЯндолАнганол вместе со своим капитаном удалился в угол зала для переговоров. В его собственные планы входило покинуть столицу Олдорандо как можно скорее, прежде чем в ход будет пущено очередное коварство. Но для того, чтобы отправиться тотчас и со всей возможной скоростью, требовался корабль, который можно было получить только у короля Сайрена Станда. Кроме того, короля вынуждал торопиться спрятанный в комнате оружейника Фарда Франтила СарториИрвраш: он лежал там крепко связанный, с кляпом во рту, и находился на грани удушья.

– Насколько мы можем быть уверены, что святейший Це'Сарр не откажется сочетать нас браком? Вряд ли он ведет службу сам, ведь он уже давно старик.

Сайрен Станд надул губы.

– Его святейшество, конечно, не молод, но достаточно бодр. Несмотря на почтенный возраст, силы еще не покинули его. И я бы не назвал его стариком, по крайней мере глубоким старцем. Ему тридцать девять, это так, хотя, быть может, я и ошибаюсь на теннер-другой. Само собой, он может и не пожелать лично сочетать вас браком или вообще будет против вашего союза с моей дочерью, например потому, что Борлиен по-прежнему привечает на своих землях фагоров и пренебрегает священной традицией крестовых походов. Сам я не придерживаюсь в этом отношении каких-либо догм; но окончательное мнение мы сможем услышать только из уст его святейшества.

На щеках ЯндолАнганола разгорелись пятна яростного румянца.

С усилием цедя слова сквозь стиснутые зубы, он объявил:

– По моему мнению, есть все основания полагать, что наша путеводная звезда, религия, горячим, может быть самым горячим, приверженцем которой я являюсь, началась с незатейливого поклонения фагорам. Верование это зародилось в ту пору, когда люди и фагоры находились на более низкой, примитивной, ступени развития. Сейчас церковники тщательно скрывают этот факт, но, судя по сохранившимся рисункам, в свое время Всемогущий удивительно напоминал анципитала. С тех пор прошло много веков, и образ Бога расплылся и принял более приемлемые очертания. Но, тем не менее, это так.

Сегодня никто не станет звать фагоров всемогущими. Теперь это трудно даже вообразить. Из собственного опыта я знаю, что при хорошем и умелом обращении двурогие могут быть очень послушными и понятливыми. Своим появлением вера обязана анципиталам. И тем не менее церковь ополчилась против них.

Сайрен Станд повернулся к своему советнику-церковнику, вновь ища у того поддержки. Церковник заговорил глухим и ровным уверенным голосом:

– По мнению церкви, все это вряд ли покажется убедительным его святейшеству Це'Сарру, который скорее всего сочтет слова короля Борлиена ЯндолАнганола кощунством, противным Акханабе и направленным на подрыв спокойствия его правления.

– Вот именно, - подхватил Сайрен Станд. - А кроме того, все это вряд ли покажется убедительным кому-то из нас, брат мой. Однако ж, если ты постановишь держать свое мнение при себе, Це'Сарр скорее всего обручит тебя с моей дочерью без всяких осложнений.

Итог встрече подвели очень быстро. Оставшись наедине с женой и советником, Сайрен Станд, потирая руки, заметил:

– Теперь ему ничего не остается, кроме как дожидаться Це'Сарра. У нас есть три дня; надо успеть сделать все, чтобы свадьба не состоялась. Нам нужен СарториИрвраш. В лагере фагоров в Парке Свистуна его нет - там уже искали. Значит, он еще во дворце, иначе быть не может. Сегодня же мы обыщем флигель короля Яндола, осмотрим там каждый угол и закуток.

Советник-церковник кашлянул.

– Не все ясно с этой женщиной, Оди Джесератабхар, что прибыла сюда вместе с СарториИрврашем. Сегодня утром она, обнаружив исчезновение своего спутника, встревожилась и попросила убежища в посольстве Сиборнала. По моим сведениям, она адмирал флота. По сведениям моих агентов, в посольстве ее приняли не лучшим образом. С ней вполне могут обойтись как с дезертиром и предателем. Но для нас она теперь недосягаема - или почти недосягаема.

Энергично обмахиваясь веером, Сайрен Станд налил себе еще вина.

– Мы сумеем обойтись и без нее.

– Церковный стряпчий недавно сообщил мне еще об одном обстоятельстве, которое может оказаться на руку вашему величеству, - ровным голосом продолжал священник. - Грамота с разрешением на развод короля ЯндолАнганола и МирдемИнггалы по сию пору остается в руках посланца Элама Эсомбера. Король Яндол уверен, что, подписав грамоту, вправе считать себя полностью свободным, хотя на самом деле это нет так - он не знает, что в соответствии со старинным законом панновальского права особы королевской крови могут считать себя свободными от брачных уз лишь тогда, когда грамота с высочайшим разрешением на развод побывает в руках у Це'Сарра. Этот закон был принят для того, чтобы исключить поспешность и необдуманность при заключении династических союзов. Так что в настоящее время король ЯндолАнганол по-прежнему муж королевы королев.

– И, следовательно, не может жениться?

– Не может - до тех пор, пока все условия соответственного закона панновальского права не будут соблюдены в точности.

От удовольствия Сайрен Станд хлопнул в ладоши и рассмеялся.

– Чудесно. Замечательно. Пусть он напорист и дерзок, но того, что у него связаны руки, он не знает.

– А как же ваше желание получить Борлиен в союзники, ваше величество? - тихонько спросила королева.

Король пренебрежительно взглянул на супругу.

– Дорогая, сейчас у нас другая задача - в первую голову мы должны остудить пыл нашего дорогого Яна, осрамить его и ослабить его позицию, и тогда Матрассил отвергнет его сам. Мои агенты доносят о продолжающихся беспорядках в столице Борлиена. В этих обстоятельствах я могу выступить в качестве спасителя Борлиена и взять правление обоими королевствами в свои руки, так, как когда-то в древности, когда Борлиен был всего лишь провинцией Олдорандо. История часто возвращается к истокам, совершив полный оборот, разве ты не знала, дорогая?

Что касается короля ЯндолАнганола, тот отлично сознавал сложность своего положения. Но всякое отчаяние и растерянность немедленно отступали, стоило ему вспомнить то зло, которое причинил ему король Сайрен Станд. Утром, обнаружив на кровати рядом с собой обезглавленное тело Юлия и едва придя в себя, он пережил новое потрясение, сначала наткнувшись в коридоре на голову Юлия, а потом на труп безжалостно зарубленного солдата-борлиенца, стражника, охранявшего его покои. Лицо солдата было почти полностью срезано жестоким и искусным ударом меча. От вида окровавленного тела короля вырвало. Целых два дня, этот и последующий, он чувствовал себя нездоровым. Во дворце было невыносимо жарко, но его бил озноб.

После известного разговора с Сайреном Стандом король Борлиена отправился в Парк Свистуна, где небольшая толпа зевак приветствовала его радостными криками. Проведя немного времени со своими фагорами-гвардейцами, он успокоился.

Он начал с того, что с особенной тщательностью осмотрел все постройки, отведенные для жилья двурогим солдатам. Командиры фагоров неотступно следовали за ним. Один из павильонов, прилично обставленный, специально предназначался для приема гостей. Верхний этаж павильона представлял собой обычные жилые комнаты.

– Сегодня же переселюсь сюда, - объявил король ЯндолАнганол.

– Это место будет вашим, король. Ни один человек из Хрл-Дрра Нхдо не войдет сюда.

– Фагоров здесь тоже не должно быть.

– Фагоров не будет.

– Вы будете стеречь эти покои пуще глаза.

– Понимаем и повинуемся.

Король ЯндолАнганол не уделил особого внимания и не удивился тому, что верховная командирша фагоров назвала Олдорандо его старинным именем, бывшим в употреблении у двурогих много веков назад, поскольку знал об отличной памяти анципиталов, из которой, казалось, не стиралось ничто и никогда. К старинной манере разговора двурогих он тоже давно привык.

Когда король Орел в сопровождении четырех фагоров шел через парк, земля содрогнулась. В Олдорандо землетрясения были весьма часты. Это был уже второй случай с прибытия Орла. Вскинув голову, король в нетерпении взглянул через площадь Лойлбрайден на дворец. О землетрясении достаточно сильном, чтобы разрушить эти вычурные стены - вот о чем он мечтал. Но одного взгляда на деревянные колонны было достаточно, чтобы понять - по замыслу зодчего они должны выдерживать даже самые сильные толчки.

На зевак и праздношатающихся подземная дрожь не произвела особого впечатления. Торговцы лепешками спокойно продолжали свою стряпню. С внутренним трепетом ЯндолАнганол вдруг подумал, что, несмотря на все заверения мудрецов, гибель мира все же может быть очень близко.

– Если так, пусть все идет прахом, - сказал он себе.

И тотчас вспомнил о Милуе Тал.

Перед закатом Беталикса во дворец прибежал гонец с известием, что панновальский принц Тайнц Индредд въехал в Восточные ворота, прибыв в столицу раньше, чем предполагалось. Королю Борлиена ЯндолАнганолу немедленно было выслано официальное приглашение прибыть на площадь Лойлбрайден, на торжественную встречу принца. Отказаться от такого приглашения он не мог.

Легкомысленно взирающий на дела политические и на то, что всюду, куда ни глянь, кипела война, принц Тайнц Индредд развлекался в Кзинте охотой и теперь прибыл в Олдорандо, тяжело груженный трофеями этого увлекательного занятия - шкурами, гривами и бивнями. Сам он путешествовал в паланкине, а вслед за ним везли несколько клеток с дикими зверями, которых его охотникам удалось поймать живьем. В одной из клеток пронзительно кричали на прохожих либо, впав в тоску, понуро сидели по углам другие числом с дюжину. Продвижение каравана по улицам Олдорандо происходило под аккомпанемент походного оркестра из двадцати музыкантов, наигрывающего бравурные марши. Повсюду реяли знамена. Прибытие принца Индредда было обставлено с еще большей помпой, чем появление короля ЯндолАнганола. И, конечно же, панновальскому принцу не пришлось делать крюк и терять время на рынке, раздобывая жалкие гроши.

В свите принца находились и панновальские придворные, давние знакомые короля Орла, например Гуаддл Улбобег. Путешествие утомило этого пожилого человека. Когда наконец приветственная церемония постепенно перешла в обильные возлияния, грозящие затянуться до утра, король ЯндолАнганол улучил момент, чтобы переговорить с советником Улбобегом.

– Годы берут свое, и подобные визиты мне становится в тягость, - сознался королю Гуаддл Улбобег. Понизив голос, он добавил: - Только между нами - в последнее время общество Тайнца Индредда теннер от теннера кажется мне все более утомительным. Жду не дождусь, когда наконец смогу отдохнуть от этой беспокойной службы. Ведь, как-никак, мне уже тридцать шесть, да еще с четвертью.

– Так отчего бы не уйти на покой уже сейчас?

Гуаддл Улбобег положил руку на рукав ЯндолАнганола. В этом жесте было столько неожиданного порывистого дружелюбия, что король Борлиена расторгался.

– Это будет стоить мне звания епископа Прайна. Если вы, ваше величество, случайно позабыли, то напоминаю вам, что я - епископ Священной Панновальской Империи, да благословит ее Господь. Если вдруг, паче чаяния, я вздумаю уйти на отдых, то немедленно буду исключен из числа ближайших служителей церкви, потеряв все блага, которые к оному посту прилагаются… Кстати сказать, ваше величество, спешу предупредить: у принца Тайнца Индредда на вас зуб.

Король ЯндолАнганол рассмеялся.

– Сдается, в последние дни меня возненавидел весь свет. И чем же я так досадил принцу Индредду?

– Не секрет, что они с вашим добрым другом королем Сайреном Стандом давно уговорились женить принца на принцессе Милуе Тал, чему вы теперь так ловко помешали.

– В самом деле? И вы об этом знали?

– Да, естественно. Знал - как знаю, что сейчас отправлюсь в свою комнату, приму ванну и завалюсь спать, по каковой причине прошу извинить меня. В мои годы обильные возлияния - не лучшее времяпрепровождение.

– Поговорим утром. Спокойной вам ночи.

Новые подземные толчки случились в самом начале ночи. На этот раз дрожь земли была достаточно сильной, чтобы посеять среди горожан тревогу. В беднейших районах города сыпалась черепица с крыш и обваливались балконы. На улицы с криками выбегали женщины. По дворцу метались встревоженные рабы.

Все это устраивало ЯндолАнганола как нельзя лучше. Для его предприятия нужна была суматоха. Осмотрев задний двор дворца, борлиенский капитан обнаружил - как и следовало ожидать, поскольку Олдорандский дворец давным-давно не выступал в роли крепости, - множество выходов, вполне укромных и доступных для тех, кто тайно хотел ими воспользоваться. Многими из этих дверей пользовалась для своих частных целей дворцовая челядь. Фасад дворца охранял многочисленный караул, но задний двор был доступен для кого угодно. Любой мог без труда и незаметно проникнуть во дворец, а также тайно уйти оттуда. Что король ЯндолАнганол и сделал.

И оказался снаружи как раз вовремя, чтобы стать свидетелем тайного деяния, суть которого осталась ему неизвестна. По аллее, тянущейся вдоль северного крыла дворца, прикатил фургон, запряженный шестеркой хоксни. Из фургона выбрались шестеро крепких мужчин. Пока трое из приехавших отодвигали деревянные засовы на боковой двери фургона, четвертый держал под уздцы хоксни, готовясь провести повозку во дворец. Как только дверь фургона растворилась, все четверо наперебой принялись громогласно приказывать кому-то выйти наружу. Ответа изнутри не последовало, и двое мужчин с руганью и проклятиями влезли внутрь и вытащили на улицу упирающуюся связанную фигуру. На голову пленнику был наброшен и увязан веревкой мешок. Вытаскиваемый наружу несчастный испустил несколько слабых стонов, в наказание за что его несколько раз сильно ударили по плечам кнутом.

Действуя дальше без лишних слов, четверка здоровяков отомкнула железную дверь в задней стене дворца и втащила туда пленника. Дверь за ними захлопнулась, и все стихло.

Все это король ЯндолАнганол видел, спрятавшись в тени портика. Рядом с ним замерло еще одно трепещущее хрупкое существо - принцесса Милуя Тал. Их окутывал густой сладковатый запах сандала, тот, о котором король Станд говорил ЯндолАнганолу совсем недавно.

Они собирались устроить свое убежище в Парке Свистуна, в Белом павильоне. Там, под защитой двурогих Первого Фагорского полка, они будут в безопасности. Но и добравшись до павильона, они никак не могли забыть то, свидетелями чему оказались на заднем дворе дворца.

– Я слышал, твой отец хочет убить меня, не позволить уехать из Олдорандо.

– Если бы. Убийство - это еще не так плохо. Он задумал нечто худшее - опозорить тебя. Не знаю, каким образом он намерен это сделать - я пыталась выведать у него хоть что-нибудь, но в ответ получала только молчание и суровые взгляды. Неужели и вправду со всеми королями так тяжело? Надеюсь, после того как мы сбежим в Матрассил, ты не станешь таким же? Мне не терпится отправится в путь, уплыть вниз по реке. Говорят, лодки, плывущие вниз по течению, развивают такую страшную скорость, что на ходу обгоняют птиц.

А в Борлиене есть пекубы? Мне хотелось бы завести там нескольких, устроить так же, как в комнатах моей матери. Четыре пекуба было бы в самый раз, ну, может быть, пять - надеюсь, мы сможем это себе позволить? Отец сказал, что ты хочешь отомстить и наверняка отрежешь мне голову, но я только посмеялась над ним и показала ему язык - видел, какой длинный у меня язычок? - и спросила: «За что ему мне мстить, старый король-глупец?», а он ничего не ответил, только покраснел от злости как вареный рак. Я думала, его тут же на месте хватит удар.

Весело щебеча обо всем этом, принцесса быстро заглядывала в комнаты, осматривая обстановку.

Шагая с единственной лампой в руке, король ЯндолАнганол отвечал:

– Я не собираюсь тебя обижать, Милуя, и даже в мыслях у меня никогда такого не было. Можешь мне поверить и успокоиться. Все почему-то считают меня отъявленным злодеем. На самом же деле я такой же послушный сын Акханабы, как и все остальные его дети. Твоему отцу я тоже ничего плохого не сделаю.

Плюхнувшись на постель, принцесса уставилась в окно, и легшие на лицо тени резче подчеркнули ее птичьи черты, превратив нос в клюв.

– То же сказала и я, но мои слова для него пустой звук. Он был настолько вне себя, что однажды все-таки проговорился. Ты знаешь СарториИрвраша?

– Знаю, и очень хорошо.

– Он снова в руках моего отца. Его нашли в одной из задних комнат.

Король отрицательно покачал головой.

– Этого не может быть. Он сидит в шкафу с кляпом во рту. Ночью мои капитаны приведут его сюда, в этот дом. Здесь он будет в безопасности.

Милуя Тал сдержанно хихикнула.

– Отец обманул тебя, Ян, обвел вокруг пальца. В твоем шкафу сидит другой человек, раб, которого они подменили, пользуясь темнотой. Настоящего СарториИрвраша выкрали, когда все встречали этого противного толстяка принца Тайнца.

– Всемогущего ради! Как бы хитер ни был старик, что бы он против меня ни замышлял, но он явно угодил в беду. В свое время он был моим придворным советником. Что же он натворил? Наверное, опять что-то открыл, и открытие вышло ему боком. Что бы ни случилось, Милуя, я должен узнать, в чем состоит его открытие. Я должен обязательно узнать это, ведь здесь замешана моя честь!

– Ох, зиганкис, «Замешана моя честь!» Сейчас ты говоришь в точности как мой отец. А мне ты ничего не скажешь? Например, что мое детское очарование сводит тебя с ума или что-нибудь вроде? Что ты сходишь с ума от моих глаз?

ЯндолАнганол поймал принцессу за руку.

– Может быть, и скажу, любезная моя Милуя. Но в простом безумии, если за ним не стоит ничего более, нет ничего хорошего. Такое безумие не должно тебя привлекать. Бесчестие же требует пристального внимания к себе, поскольку обращаться с ним нужно крайне осторожно, чтобы не заразиться им навсегда. Раз потеряв честь, ее не вернуть. Но стоит мне достойно встретить бесчестие и дать ему надлежащий отпор, как всеобщего уважения ко мне немедленно прибавится. После этого станет возможно все, в том числе и союз между моим королевством и королевством твоего отца, каким бы удивительным сейчас это ни казалось. Я давно думал об этом союзе и желал его - и добьюсь своего, с твоим ли отцом или с кем-то другим, кто взойдет на престол после него.

Милуя всплеснула руками.

– После него королевой Олдорандо стану я! Тогда под твоей властью окажутся обе страны.

Несмотря на все напряжение, на гнетущее предчувствие того, что еще одна беда способна сломить его, король Орел рассмеялся, подхватил Милую на руки и прижал к себе ее тоненькое изящное тело.

Земля снова содрогнулась.

– Мы ляжем спать вместе? - шепнула она ему на ухо.

– Нет, так не годится. Утром мы пойдем навестить моего друга Эсомбера.

– Вот уж не думала, что он твой друг.

– Он будет моим другом, я сделаю так, что будет.

Подземные толчки прекратились. Вскоре сошла на нет и ночь. Над горизонтом во всей силе поднялись Беталикс и Фреир, окутанные желтой дымкой. Жара начала быстро усиливаться.

В этот день во дворце почти не попадалось сколько-нибудь важных особ. Король Сайрен Станд объявил, что отменяет на сегодня все аудиенции. Напрасно те, кто потерял во время ночного землетрясения ребенка или кров, взывал в приемной дворца о вспомоществовании - им пришлось отправиться обратно ни с чем. Не видели во дворце и борлиенского короля. Не видели и юной принцессы.

В середине дня отряд дюжих олдорандских гвардейцев арестовал короля ЯндолАнганола.

Солдаты окружили его, едва он спустился по лестнице из своих покоев. Он пытался оказать сопротивление, но его подняли в воздух и отнесли в дворцовую темницу. Солдаты спустили его в каменный мешок, и, упав на холодный пол, он не сразу пришел в себя.

Несколько минут он лежал на полу, задыхаясь от ярости, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.

– Юлий, Юлий, - твердил он без конца. - Они снова просчитались - им не удалось своей жестокой выходкой вывести меня из терпения, я все еще сохранил трезвость рассудка и могу предчувствовать опасность… Я все вижу и все понимаю… все понимаю…

Несколько минут полежав молча, он продолжал:

– Я был слишком самоуверенным. Отсюда постоянные ошибки, которые преследовали меня. Я считал, что могу управлять обстоятельствами, верил, что все держу в своих руках…

Полежав еще немного, он наконец с трудом поднялся и беспомощно огляделся по сторонам. Скамья у стены служила одновременно и нарами. Из маленького окна высоко под потолком сочился свет. В углу стояла кадка, в которую, очевидно, можно было справлять нужду. Опустившись на скамью, он задумался, вспомнив о том, как много лет подряд держал в заточении своего отца.

Довольно скоро он пал духом еще сильнее и принялся думать о Милуе Тал.

– Сайрен Станд, если с ее головы упадет хотя бы волос, ты заплатишь мне, слизняк…

Сказав это, король резко выпрямился и сел ровнее. Заставив себя успокоиться, он прислонился к стене камеры, влажной от стекающих по ней испарений. Но, не выдержав и минуты, с рычанием вскочил на ноги и принялся мерить свою темницу шагами, вперед и назад, вправо и влево, от двери к стене и обратно.

Остановился он, только когда услышал, как под чьими-то ногами скрипят камешки на винтовой лестнице. В скважине заскрежетал ключ, и в темницу вошли несколько облаченных в черное священников в сопровождении двух вооруженных стражников. Когда один из священников поклонился, король Орел узнал в нем скучноликого советника короля Сайрена, Криспана Морну.

– По какому праву я, король дружественной страны, гость в этом дворце, заключен в темницу?

– Я пришел к вам сообщить, что вы обвиняетесь в убийстве и завтра на восходе Беталикса будете по этому обвинению подвергнуты пытке перед церковным советом королевского двора.

Загробный глас черного священника стих. Потом он тихо добавил:

– Приготовьтесь.

Король ЯндолАнганол взорвался от ярости.

– В убийстве? В убийстве? И это вы собираетесь обвинить меня в убийстве, вы, кучка презренных преступников? Что за новая подлость? И кого я убил на этот раз?

Острия копий уперлись ему в грудь.

– Вы обвиняетесь в убийстве принцессы Симоды Тал, старшей дочери короля Олдорандо Сайрена Станда.

Еще раз поклонившись королю, священник удалился.

Словно громом пораженный, король замер, молча уставившись на закрытую дверь.

Его орлиный взор не мигая буравил широкие доски двери, словно обладатель этого взора присягнул, что ни разу не моргнет, и твердо вознамерился держать слово до тех пор, пока не окажется на свободе.

Всю ночь король пролежал на кровати без сна почти в полной неподвижности. Силы бушевали внутри него, скрытые от внешнего мира, сворачиваясь и свиваясь как пружины. Его глаза отлично приспособились к темноте, и он готов был броситься на любого, кто посмеет подкрасться к нему тайком.

Но никто не пришел. Никто не принес ни пищи, ни воды. В середине ночи земля слабо дрогнула - так слабо, что причиной тому могло быть и землетрясение, и отдаленный взрыв или залп пушек; от сотрясения из щелей меж камнями посыпался какой-то прах и известковая пыль. Больше ничего примечательного за всю ночь не случилось. Никто не пришел навестить короля ЯндолАнганола, даже ни одна крыса носа не высунула.

Когда наконец сквозь окошко наверху в его темницу проник первый бледный утренний свет, он поднялся и прогулялся к отхожему месту. Присев на корточки и ухватившись пальцами за выщербину между двумя камнями, пробитую узниками, томившимися тут до него, он с тоской смотрел на занимающийся в окошке рассвет. Облегчившись, он встал на кровать и некоторое время смотрел вверх, на свет, подставляя лицо веющему снаружи свежему ветерку.

По его расчетам темница, куда его бросили, располагалась перед королевским дворцом, возможно, в угловом крыле собора. Приподнимаясь на цыпочки, он видел уголок площади Лойлбрайден. Подняться выше он не мог, и потому его взгляду открывались лишь верхушки деревьев в парке и крыши домов.

С площади не доносилось ни звука - очевидно, горожанам было еще слишком рано выходить из дома. Если он проявит настойчивость, то, может быть, услышит голос Милуи Тал и крикнет ей что-нибудь, если, конечно, король Станд не бросил за решетку и ее.

Чуть повернувшись, он обратил взгляд на запад. Небольшой клочок неба, видный ему, был безоблачен и чист. Беталикс уже взошел - деревья начинали отбрасывать тени. Постепенно тени побледнели, а после раздвоились - над горизонтом появился Фреир. Небо мало-помалу затянула дымка, и тени снова поблекли. Начало припекать.

Дверь камеры стукнула, и в темнице появилось несколько молчаливых мастеровых. С собой они принесли деревянные щиты и несколько шестов. Поведение мастеровых было типичным для рабочих всего мира: работу они выполняли, но не спеша. Мало-помалу посреди камеры был воздвигнут эшафот.

Король возвратился к кровати и сел на нее, стиснув виски.

Пришли стражники. Он вздумал сопротивляться, и тогда его заковали в кандалы. Он осыпал солдат страшными ругательствами, рычал как дикий зверь. Но его толкнули вперед и повели по каменным ступеням наверх.

Все сложилось наилучшим образом. Умело направив непрерывный поток печальных событий в русло своей выгоды, Сайрен Станд ловко сумел одержать победу над человеком, который раньше, казалось, торжествовал победу над ним самим. Ликующе прохаживаясь по залу, он то и дело с улыбкой обнимал жену, Бакхаарнет-она, и время от времени бросал осторожные, исполненные злорадства взгляды на свою непокорную дочь.

– Видишь, дочь моя, как все обернулось - злодей, которому ты столь опрометчиво бросилась в объятия, теперь известен всем и каждому как жестокий убийца.

Повернувшись к дочери, он нервно улыбнулся.

«Скоро он будет в полном твоем распоряжении, правда в виде трупа, с которым ты сможешь обниматься дни на пролет. Еще двадцать пять часов - и твоя девственность навсегда будет избавлена от посягательств короля ЯндолАнганола».

– Почему бы тебе не повесить и меня заодно, чтобы разом избавить себя от всех неприятностей, связанных с дочерями?

Для заседания суда был приготовлен особый зал дворца. Монахи освятили это место, дабы оно служило только интересам веры. На стенах развесили пучки вероника, скантиома и пелламонтейна - трав, известных своими успокоительными и охлаждающими свойствами, чтобы сделать жару хоть сколько-нибудь терпимой и умастить ноздри присутствующих особ королевской крови и судей приятными запахами. В члены суда были включены видные церковники и толкователи Завета города Олдорандо, выбранные с таким расчетом, чтобы течение их мыслей и поведение полностью соответствовали тому ходу событий, который король Станд уготовил своему узнику.

Основные роли в близящейся драме предстояло сыграть самому королю Олдорандо, его мрачному и невозмутимому советнику, Криспану Морну и судье по имени Кимон Эурас, известному служителю церкви, секретарю Министерского совета.

Кимон Эурас был тощ и ходил ссутулившись, словно натянутая кожа искривляла его позвоночник; кроме того, он был совершенно лыс, а точнее сказать, без каких-либо заметных внешних признаков волосяного покрова; его сероватая кожа оттенком напоминала пергамент, с которым по долгу службы ему приходилось иметь дело очень часто и который он исписывал чрезвычайно экономным почерком. Мрачный вид, с каким он усаживался в судейское кресло, черный кидрант и тощие голые ноги в сандалиях - все говорило о том, что, верша правосудие, он будет отпускать милосердие с тем же скупым расчетом и экономией, что и при заполнении письменами бумаги.

Едва все наиболее важные сановники заняли места, прозвучал гонг, и два стражника, выбранных для этой цели за свою недюжинную силу, ввели, а точнее втащили в зал суда короля ЯндолАнганола. Его поставили прямо посередине, на виду у всех присутствующих.

Дистанция между свободными людьми и заключенными при любом дворе очень велика. При дворе Олдорандо это расстояние было особенно ощутимым. Краткого пребывания в темнице оказалось достаточно для того, чтобы одежда, лицо и руки короля Анганола стали грязными. Но осанка его по-прежнему была горделивой, взгляд - орлиным, и своим видом он пуще прежнего напоминал скорее хищную птицу, высматривающую добычу, чем человека, намеренного взывать к милосердию. Его движения отличались обычной точностью и целесообразной экономностью, выражение лица было спокойным и осмысленным.

Судья Кимон Эурас начал зачитывать обвинение скрипучим сухим голосом. Пыль древних манускриптов, чрезмерно часто просматриваемых в поисках точных формулировок старинных законов, испортила и иссушила его горло. Добравшись до слов: «…жестоком убийстве возлюбленной принцессы Симоды Тал в этом самом дворце путем пронзания рогом анципитала, вы, король ЯндолАнганол, обвиняетесь как организатор и вдохновитель преступления…» - Эурас особо повысил голос.

Король ЯндолАнганол не преминул выкрикнуть несколько слов в свою защиту и шагнуть по направлению к судьям. Его немедленно схватили за руки и осадили холодным замечанием: «Преступникам в этом суде не полагается говорить. Больше с вашей стороны не должно раздаться ни звука, иначе вы будете немедленно препровождены в камеру».

По случаю такого знаменательного события Криспан Морну облачился в одежду цвета густой черноты. Тьма ложилась на его щеки, на скулы, на глаза, а когда он начинал говорить, то и на рот и горло.

– В наши намерения входит доказать несомненность вины короля ЯндолАнганола, явившегося теперь во дворец с очередным злодейским намерением умертвить вторую дочь короля Сайрена Станда, принцессу Милую Тал, и тем самым положить конец существованию дома Стандов. Сейчас присутствующим будет предъявлено орудие, при помощи которого было совершено это жестокое деяние. Кроме того, сразу же после этого будет представлен истинный исполнитель убийства. Мы намерены доказать, что все улики однозначно указывают на подсудимого как на непосредственного автора ужасного плана. Принесите кинжал.

Деловитый раб с важным видом заторопился к судейскому столу, где представил всем требуемый предмет.

Не в силах и далее держаться в стороне от происходящего, король Сайрен Станд бросился вперед и схватил кинжал раньше, чем это успел сделать Криспан Морну.

– Это рог чудовища анципитала. Рог обоюдоострый, то есть имеет две острые кромки, и его невозможно спутать с рогом никакого другого животного. Форма рога в точности соответствует ране в груди покойной принцессы. Моей несчастной дочери, бедной девочки.

– Мы не собираемся сейчас утверждать, что именно этим оружием было совершено убийство. Тот роковой кинжал, к несчастью, утерян. Вы сейчас видите перед собой совершенно новый рог, только недавно отпиленный у фагора.

– Хочу напомнить суду, хотя, быть может, этот факт и не имеет отношения к делу, что подсудимый держал у себя в качестве домашнего зверя ручного фагора-рунта. Этого рунта подсудимый нарек именем величайшего воителя нашей нации, Юлия, причисленного к лику святых, что, конечно же, можно рассматривать только как святотатство. Было ли это оскорбление нанесено умышленно или по невежеству, не имеет значение.

– Когда-нибудь ты заплатишь за свое бессердечие сполна, Сайрен Станд, - проговорил со своего места ЯндолАнганол, и заработал крепкий тычок в бок от стражника.

После того как кинжал был пущен по кругу, чтобы все смогли налюбоваться им вдоволь, согнутая фигура Кимона Эураса разогнулась достаточно, чтобы выдавить вопрос:

– Что еще обвинение может предъявить в качестве доказательства вины подсудимого?

– Только что вы видели перед собой оружие, которым было совершено жестокое деяние, - объявил заупокойным тоном Морну. - Теперь же суду будет представлен человек, державший в тот роковой день это оружие в руках.

В зал суда был наполовину введен, наполовину внесен отчаянно вырывающийся молодой человек. Голову его закрывал рогожный мешок, но король ЯндолАнганол немедленно узнал невольника, привезенного ночью ко дворцу в деревянном фургоне.

Приведенный был представлен пред очи суда. Прозвучал приказ, и мешок с головы человека был сдернут.

Явившийся зрителям юноша, казалось, состоял только из яростно взъерошенных длинных волос, покрытого синяками лица и рваной рубашки. Один из приведших его стражников сильно толкнул его в бок, и он поник, перестал вырываться и захныкал. Король ЯндолАнганол тут же узнал в нем своего сына, РобайдайАнганола.

– Роба! - крикнул король, за что незамедлительно получил такой удар по почкам, что согнулся от боли пополам. Продохнув, он упал на скамью, совершенно лишившись сил при виде сына, попавшего в неволю, - и это Роба, который неволи боялся больше всего на свете…

– Этого молодого человека агенты его величества задержали в порту Оттассол, в Борлиене, - объявил Криспан Морну. - Его не так-то легко оказалось выследить, поскольку иногда он выдавал себя за мади, ловко имитируя манеру поведения этих протогностиков и одеваясь в их традиционную одежду. Тем не менее, он человек. Его имя РобайдайАнганол. Он сын обвиняемого, и его необузданный и дикий образ жизни уже давно стал притчей во языцех.

– Это ты убил принцессу Симоду Тал? - грозно потребовал ответа судья голосом, напоминающим треск рвущегося пергамента.

Робайдай разразился рыданиями, прерываемыми судорожным лепетом о том, что никаких принцесс он не убивал, в Олдорандо никогда прежде не был и сейчас просит только об одном - как можно скорее отпустить его туда, где он мог бы продолжать жить своей прежней жизнью, простой и понятной.

– По чьему наущению ты совершил убийство? - потребовал ответа Криспан Морну, и каждое его слово напоминало стук топора, опускающегося на плаху. - Твой отец велел тебе?

– Я ненавижу отца! Я боюсь его! О чем бы он ни попросил меня, я никогда не исполнил бы его просьбы!

– Тогда почему ты убил принцессу Симоду Тал?

– Я не убивал ее. Не убивал. Я невиновен, клянусь.

– Не убивал ее? Тогда кого же ты убил?

– Никого. Я никому не причинял зла. Я невиновен.

Криспан Морну, словно всю жизнь только и ожидал этих слов принца, вскинул над головой покрытую старческими пятнами руку и вслед за рукой задрал тонкий нос, да так высоко, что тот засиял, пронизанный лучами солнца, словно кусок медвяного воска.

– Только что вы слышали, как этот молодой человек заявил, что в жизни никого не убивал. Сейчас мы представим вам свидетеля, который уличит его во лжи. Приведите свидетеля.

В зал суда вошла молодая женщина, девушка, вошла как будто бы добровольно, хотя и в сопровождении двух стражников. Пока она шла от двери зала к свидетельскому месту перед столом судей, где в конце концов остановилась, весь зал с живейшим интересом рассматривал ее фигуру и лицо. Девушка была молода, красива и соблазнительна. Щеки были ярко нарумянены. Черные тщательно расчесанные волосы блестели. На ней был обтягивающий бедра чаргирак, его цветочный рисунок выгодно подчеркивал фигуру. Остановившись перед судейским столом, девушка уперла одну руку в бедро, чуть вызывающе, что придавало ей вид одновременно невинный и манящий.

Судья Кимон Эурас качнул своим алебастровым черепом вперед и вниз, быть может для того, чтобы лучше оценить тугие формы свидетельницы, поскольку голос его в этот момент прозвучал чуть человечнее, чем несколькими мгновениями раньше:

– Назови свое имя, девица.

– Извольте, ваша честь, - меня зовут АбазВасидол, - тихо отозвалась Абази. - Друзья обычно называют меня Абази.

– Уверен, что друзей у тебя немало.

Криспан Морну, которого этот обмен репликами совершенно не затронул, объявил:

– Сия молодая девица привезена во дворец агентами его величества. Она согласилась ехать без принуждения, по собственной доброй воле, за что, после того как истина восторжествует, получит щедрую награду. Абази, не расскажешь ли ты нам, когда ты в последний раз видела этого молодого человека и при каких обстоятельствах?

Прежде чем заговорить, Абази облизала и без того уже ярко блестевшие губы.

– О, сударь, это было в моей комнате - в моей комнатушке в домике в оттассольском порту. Со мной был мой друг по имени Див. Мы сидели на кровати и разговаривали. Внезапно дверь распахнулась, и этот человек…

Абази замолчала.

– Продолжай, девица.

– Это ужасно, ваша честь…

В зале суда повисла напряженная тишина, словно все, даже прохладительные травяные сборы в пучках на стенах, потонуло в жаре.

– В общем, сударь, этот человек вбежал в мою комнату с кинжалом в руке. Он хотел увести меня с собой, но я отказалась. Я не позволяю ничего такого. Див пытался защитить меня, и тогда этот человек… он ударил Дива своим кинжалом - это был рог фагора, хотя вы, наверно, и так знаете - и убил. Он ударил Дива кинжалом прямо в живот.

Свои слова девушка сопроводила плавным жестом, указав себе куда-то в район лона, отчего все присутствующие невольно вытянули шеи.

– И что же произошло после этого?

– Сударь, я уже говорила вам - этот человек забрал с собой бедного Дива и выбросил его тело в море.

– Все это ложь, все специально придумано, чтобы опорочить нас! - закричал со своего места король ЯндолАнганол. - Ах ты, лживая сучка!

Ему ответила не кто иная, как сама девица-свидетельница, которая уже почти совсем освоилась при дворе, и начала получать удовольствие от своей роли.

– В том, что я сказала, нет ни слова лжи. Все истинная правда. Обвиняемый забрал из моего дома тело Дива и выбросил в море. Но удивительнее всего, что несколько дней спустя это самое тело вернулось в Оттассол в повозке со льдом. Вторично я видела его, то есть мертвого Дива, в доме моего опекуна и хозяина, Бардола КараБансити - впоследствии ненадолго ставшего советником короля Борлиена.

Издав сдавленный смешок, король ЯндолАнганол на этот раз обратился прямо к судье:

– Эта история - сплошная выдумка, ибо она совершенно невероятна. Как вы могли поверить такому?

– Здесь нет ничего невероятного, и я сейчас докажу это, - дерзко отозвалась Абази. - У Дива был при себе удивительный предмет, драгоценность, представляющая собой часы с тремя рядами цифр. Эти цифры менялись сами собой, словно живые. Див хранил эти часы в своем кошельке, который носил на поясе.

С этими словами Абази вновь указала на соответственное место своего тела, и присутствующие опять вытянули шеи, чтобы увидеть это получше.

– Труп Дива был доставлен к КараБансити вместе с драгоценными часами. КараБансити нашел эти часы и передал его величеству, королю ЯндолАнганолу, у которого они, должно быть, находятся и посейчас.

С этими словами девушка драматически указала пальчиком на короля Орла.

Король ЯндолАнганол заметно сник и замолчал. Часы действительно были у него - лежали забытые в кармане туники.

Только сейчас, когда стало уже слишком поздно, он вдруг вспомнил, как всегда страшился этой чужеродной вещи, произведенной силой ученой мысли, приводящей его в трепет. Когда БиллишОвпин, человек, объявивший, что он прибыл с другого мира, с каких-то далеких звезд, преподнес ему в дар эти часы, он с отвращением бросил их ему обратно. Таинственным образом эти же часы вернулись к нему позднее, через оттассольского анатома и астролога. Как он ни старался, избавиться от этого странного предмета так и не смог.

И вот теперь часы сыграли в его судьбе роковую роль.

Говорить он больше не мог, да и сказать ему было нечего. Злые чары сковали его: теперь он видел это и не сомневался, хотя и не мог сказать, с чего все началось. Ничто не спасло его от исхода, предрешенного заклятием, даже верность Акханабе.

– Итак, ваше величество, мой дорогой брат, при себе ли у вас эта драгоценность? - спросил, наслаждаясь минутой, король Сайрен Станд.

– Эти часы предназначались в качестве свадебного подарка принцессе Милуе Тал… - слабым голосом отозвался ЯндолАнганол.

Под сводами зала суда разнесся невнятный гул. Люди пришли в движение и носились туда-сюда, король Сайрен Станд спрятал лицо в руках, чтобы скрыть торжество.

Когда порядок был наконец восстановлен, Криспан Морну задал Абази новый вопрос:

– Решительно ли ты, девица, убеждена в том, что этот молодой человек, сын короля ЯндолАнганола, принц РобайдайАнганол, и есть тот самый убийца, чья рука оборвала жизнь твоего друга Дива? Ведь со дня убийства ты его не видела?

– Сударь, насколько вы понимаете, его жестокий поступок навлек на меня большие неприятности. На другой день РобайдайАнганол вернулся. Я не знаю, что бы со мной было, если бы ваши люди не пришли и не забрали его.

Вслед за словами Абази в зале на миг суда наступила тишина - присутствующие пытались представить себе, что могло бы случиться с такой привлекательной молодой девушкой.

– Позволь, Абаз, задать тебе последний и отчасти личный вопрос, - заговорил наконец Криспан Морну, пригвоздив Абази к месту своим оцепенелым взглядом. - Ты по рождению простолюдинка, но тем не менее у тебя много высокопоставленных друзей, обладающих обширными связями. Слухи связывают твое имя с именем некоего сиборнальского посла. Что ты можешь сказать по этому поводу?

– Какой стыд, - раздался возглас со зрительских скамей, но Абази была спокойна, как и прежде.

– Я имела удовольствие быть знакомой с одним сиборнальским господином, сударь. Сиборнальцы любезны, и мне нравится их общество.

– Благодарю тебя, девица Абаз, твои показания были для нас очень ценны, - проговорил Криспан Морну ледяным тоном, сопроводив свои слова острой, как лезвие стилета, улыбкой. После этого он опустился на место и вновь заговорил лишь после того, как Абази покинула зал.

– По моему мнению, доказательств вины достаточно. Эта достойная девушка сообщила нам все, что мы хотели услышать. Благодаря ее показаниям сын короля Борлиена уличен как убийца. Только что мы слышали, как он совершил одно из своих убийств в Оттассоле, возможно по наущению отца, а может быть, по собственной прихоти, по капризу развращенного сознания. Его излюбленным оружием был рог фагора; прежде он тем же рогом убил Симоду Тал. Все это время его отец выжидал в своем дворце, чтобы, как только убийство совершится, отправиться в наш город, насладиться нашим гостеприимством и осуществить свой замысел до конца, на этот раз совершив злодейство над единственной оставшейся в живых дочерью нашего короля, младшей, принцессой Милуей Тал. Здесь, господа, перед нами раскрывается мрачный план, беспримерно жестокий и кровожадный. Мы без колебаний требуем - не только перед судом, перед всем народом - смертной казни и для отца, и для сына.

Всякие попытки выразить несогласие РобайдайАнганол прекратил, едва в зале суда появилась АбазВасидол. Он превратился в обычного мальчишку, способного только на то, чтобы просить тихим умоляющим голосом:

– Пожалуйста, отпустите меня. Я рожден для жизни, а не для смерти, не для придворного коварства, а для свободного и простого степного ветра. Я не был исполнителем воли отца, да и ничьей другой воли, и никого не убивал - я отвергаю предъявленные мне обвинения.

Медленно и театрально повернувшись, Криспан Морну взглянул на молодого человека.

– Итак, ты не убивал Симоду Тал?

РобайдайАнганол торопливо облизнул губы.

– Разве может лист дерева убить? Я лишь древесный лист, сударь, не более того, листок, подхваченный всемирной бурей.

– Ее величество Бакхаарнет-она готова опознать тебя как особу, посетившую ее во дворце некоторое время назад в обличье мади, кем ты прикинулся, чтобы легче совершить свое злодеяние. Желаешь ли ты, чтобы ее величество указала на тебя при всех, в этом зале?

Робайдай отчаянно задрожал.

– Нет, не хочу.

– В таком случае доказательств более чем достаточно. Этот молодой человек, ни более ни менее как борлиенский принц, пробрался в наш дворец и - по приказу своего отца - убил нашу возлюбленную принцессу, Симоду Тал.

Все взгляды устремились на судью. Прежде чем объявить приговор, тот некоторое время смотрел в пол перед собой, словно бы размышляя.

– Вердикт будет следующим. Рука, совершившая убийство, принадлежит сыну. Разум, управляющий всем делом и направляющий руку, принадлежит отцу. Кто виновен больше? Ответ ясен…

Робайдай испустил стон подлинной муки. Выбросив вперед руку, он вскочил с места, словно хотел помешать словам сорваться с губ Кимона Эураса.

– Ложь! Все ложь! Все, что сейчас прозвучало в этом зале, от начала до конца ложь. Я скажу вам правду, пускай тем самым подпишу свой смертный приговор! Признаюсь: Симоду Тал действительно убил я. Но не потому, что был в сговоре с отцом. Нет, это невозможно. Мы с ним - как день и ночь. Я сделал это, чтобы причинить ему боль.

Вот он стоит пред вами - обычный человек, не король! Да, обычный человек - до тех пор, пока моей матерью остается королева королев. Вы утверждаете, что я был с ним в сговоре? Я не желал по его просьбе жениться, а вы говорите, будто я по его просьбе согласился отнять у кого-то жизнь! Говорю вам, этот злодей невиновен. Пусть я обречен на мучительную смерть после никчемной жизни, но никогда, слышите - никогда я не войду в сговор со своим отцом, и пусть это услышат все под сводами этого зала. Быть может, мне и хотелось бы жить в согласии с отцом, но до сих пор это было невозможно. Зачем мне было помогать тому, кто никогда не помогал мне?

Принц затряс головой так решительно, словно хотел сбросить ее с плеч.

Наступила тишина.

– Если бы ты промолчал, то отомстил бы отцу гораздо страшнее, - ледяным тоном заметил наконец Криспан Морну.

Вскинув голову, Робайдай окинул священника холодным и совершенно разумным взглядом.

– Я всегда боялся в людях зла - но в вас я вижу нечто еще более темное и устрашающее, чем в этом несчастном человеке, чья голова клонится под тяжестью короны Борлиена.

Сидя на скамье, король ЯндолАнганол упрямо смотрел в потолок, словно желал во что бы то ни стало оторваться от всех земных переживаний и тягот. В действительности он плакал.

Плохо скрывая волнение, судья откашлялся.

– Ввиду чистосердечного признания сына отец, само собой, признается невиновным. История знала немало неблагодарных сыновей… Перед лицом Всемогущего Акханабы я объявляю, что отец сию минуту может быть освобожден из-под стражи и располагать собой по своему усмотрению, а сын будет препровожден из зала суда в тюрьму и предан казни через повешенье тогда, когда его величеству королю Олдорандо, Сайрену Станду, будет угодно назначить казнь.

– Не он должен был умереть, а я, и не я должен был править, а он, - ровным голосом произнес король ЯндолАнганол.

– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Заседание закрыто.

Заглушая шарканье ног, под сводами зала разнесся голос короля Сайрена Станда:

– Не забудьте, после того как отдохнете и освежитесь, что сегодня в полдень нас ожидает продолжение спектакля: СарториИрвраш желает выступить перед нами с речью. Послушаем, что он нам скажет.