Летняя вьюга

Глава 2 Небесная тригонометрия

Отгадка пришла внезапно. Её безумию отдал бы должное сам старина Нильс Бор, она подкралась легко, как сон Менделеева, и треснула по башке не хуже яблока Ньютона. Случилось это, правда, не в саду, а в менее романтичном месте — дачном туалете, в своё время построенном Мышом лично, после прихода из армии. Ну, если уж быть совершенно точным, то озарение пришло, когда Дима, выйдя из темной кабинки, задрал голову вверх, к ещё бледному в начале двенадцатого ночи подмосковному небу. На нём загорелись редкие звёзды, пока только самые яркие. Прямо над головой светили три альфы: Вега, Денеб, Альтаир — огромный летний треугольник…

… Что-то царапнуло память, так, как царапает более острое, периферийное зрение вещь, находящаяся на пределе видимости, и не воспринимаемая пока прямым взглядом. Медленно и плавно, чтобы ненароком не вытряхнуть из головы долгожданную ассоциацию, Мыш переместился к рукомойнику.

«Что зацепило? Звёзды? Нет. Созвездия? Нет. Летний треу…»

Снова царапнуло, на этот раз сильнее.

«Спасибо, звёздочки, вы тут не причём. ТРЕУГОЛЬНИК. Так, какое отношение треугольник имеет к чудесам в растворе?»

Внутренний ютуб запустился сразу. Прошлая пятница, лаборатория, над дверью зелёные цифры «Электроники-7», найденной в строительном мусоре и любовно восстановленной Ромиком, известным любителем советского винтажа: 15.34. Дарья сидит, уткнувшись взглядом в бак…

— Тут золото, да?

— В составе иона, конечно. Цианоаурат натрия, комплексная соль. Ядовитый, что мама не горюй.

— ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ В МОРЕ СИНИХ ТРЕУГОЛЬНИЧКОВ…

Так. Стоп! Собачий бред и мистика. Но…

… Просто глюк начался именно в 15.34. Мыш даже напечатал себе графики всех трёх чудес, а хронологию уже наизусть помнил.

«… И та, локальная проблема на одном узле… как раз это рыжее чудо в бак начало пялиться, где-то 15.10»

Видеопамять тут же показала ещё одну картинку. Среда этой недели, начинается глюк, Светка бесится, входит БВЧ, нежно мурлычет дашкин Харьковский Тракторный, рыжий вихрь уносится за дверь общаться, и сразу же сникают зелёные зигзаги активности фильтра на первом мониторе, послушно сползая под положенный предел.

Мыш неожиданно обнаружил, что даже полностью проговорить свою догадку вслух, находясь в полном одиночестве он не может, настолько дико это звучало.

«Кстати… надо бы рассчитать как должна выравниваться концентрация… Волна была плоской, там считать нечего… кстати, мог бы в пятницу прямо на контроллере прикинуть, вместо раскрытия темы сравнительной гидродинамики сисек с молодёжью… так, реальная кривая есть, надо только перенести в масштабе на миллиметровку…»

Мыш вымыл руки и отправился в бытовку, где лежала пачка старых календарей, еще бабушкой в своё время зачем-то завёрнутая в миллиметровку, его разум вцепился в чудовищную догадку, как бульдог.

«Если спад в среду — простая диффузия после снятия некоего… внешнего воздействия… ладно. А считать-то сейчас на чём?»

Но история с ромиковыми часами вдруг напомнила, что есть на чём: те же годы, и тот же бренд. Программируемый калькулятор «Электроника МК-61» 1987 года выпуска, лежащий с прочим электронным хламом разных поколений в ящике под старой тахтой на летней веранде. Заскочив в два прыжка на террасу, Мыш засунул руку под тахту и вытянул ящик. Есть! Калькулятор в оранжевом кожзамовом чехле, и угловатый блок питания. Действуя на автомате, Дима продолжал напряжённо размышлять.

… Как выглядит молекула воды, теоретически Дарья могла знать. Хотя для объектов таких размеров слово «выглядит» вообще бессмысленно, конечно. Конфигурацию аниона, кислотного остатка, — видимо тоже, правда, с какого-то ракурса он действительно похож на головастую рыбёшку, в своё время как раз с выращиванием фильтр-каналов мучались, запомнилось. Но в открытых источниках, сети, этого не было, вообще. Узнала у сестры? Теоретически могла… но никогда ведь этим она не увлекалась. Про цианоаурат она в пятницу в первый раз и услышала. Так играть? Но зачем, а, главное, чудес в баке даже извратная и бессмысленная мистификация, задумай её рыжая на самом деле, никак не объясняет… кроме…

… Но тогда вопрос — что со вторником. В понедельник и пятницу глюков не было — и Дарьи вблизи установки тоже! В четверг установка не работала, остаётся вторник. Это нетрудно узнать, Светка была в лабе и проворонила чудо. Была ли рыжая на практике в этот день? Но прежде, чем пугать людей на ночь глядя… надо бы посчитать.

Мыш опасался, что калькулятор просто не включится, но Древний Имперский Вычислитель, как обрадовавшись, что кому-то еще нужен, приветливо показал зелёный нолик.

«Умели же делать…»

Вспомнив странные заклинания-операнды обратной польской логики, Дима составил программу, карандашом записав её на полях графика. Зная характеристики раствора, а их Мыш, после недели чудес, помнил наизусть, это было не биномом Ньютона. Так, Ф-прг, погнали, 18 шагов, Ф-авт, в-о, контрольный пример. Бьётся. Теперь пять точек по времени. Есть. Уже сейчас, без масштабирования, Мыш видел, что всё совпадает, но не поленился, и, воспользовавшись вместо лекала какой-то гибкой стяжкой, тщательно перенёс масштабированный график спада последнего глюка с распечатки на ту же миллиметровку. Расчитанные точки легли на график идеально, расхождение вписывалось в допустимою погрешность, которую Дима тоже педантично проверил. Как будто неведомая сила прижала плоской ладонью к фильтру «золотых рыбок», а потом разом исчезла… Неведомая?! Мыш выключил «шестьдесят первого», благодарно погладил пальцами чёрный корпус. Вернулась та странная мысль, выбитая бабкиной лопатой в электричке. Это была не догадка или ассоциация, а скорее картинка, навеянная полусонными размышлениями о Советском Союзе, аниме и зимнем споре с Неоновым: Дарья на фоне бака с золотым раствором, левая ладонь — на наклеенном фирменном полупрозрачном лейбле со схематически изображённой молекулой чего-то… всё в строку.

«Вторник. Если рыжая была во вторник… есть повод для разговора…»

Мыш глянул на часы. Все его действия, начиная с сумасшедшей догадки, заняли чуть больше получаса, но Диме показалось, что он заново прожил всю последнюю неделю.

«23.47, далеко за гранью для звонка в приличном обществе, ну так кто нас назвал приличным, ага. Но если подтвердится, то…»

Настроение у Мыша ухнуло вниз, как пресловутый график. Отец неприезды или удирания сыновей с дачи воспринимал как предательство, да и матери тоже это нож острый… ну да ладно. Секунду помедлив, Дима набрал светкин номер, отгоняя неуместные высокопарные мысли о конфликте долга и совести.

— Да? — Света была несколько удивлена, вроде совсем недавно расстались, и обсуждать уже было нечего.

— Привет снова. Там Дашки рядом нет?

— Пошла к Могиле модуль гонять, — жутковато звучащая фраза Светланы объяснялась вполне невинно, Дарья была у соседки-ролевички. Аня Могила, дашкина подруга и ровесница, жила через два подъезда в их же доме в Курчатово, и, пользуясь отъездом родителей на дачу, устроила тур квартирной ролевой игры. — В час придет. Нафига она тебе сейчас, опять накосячила чего?

Мыш глубоко вздохнул. Сейчас он отрезал себе пути назад, после того, что он собирался сказать, его перестали бы считать нормальным все, включая ближайших друзей и коллег.

— Нее, я как раз чтобы она не слышала. Скажи, она во вторник у нас практиковала?

— Была, с десяти до часу, потом у неё пары были… так что натворила-то? — Уже всерьёз забеспокоилась старшая сестра.

— В общем, я тут такое нарыл… по нашим чудесам… ну, это с ней связано… но она не виновата. Ну, в общем, надо встретиться…

— Ну… мы завтра к одиннадцати в «лошан» едем, я, Джа и Рыжик. Хочешь, подходи. Я их отправлю шопиться, и поговорим у входа. Хоть чуть-чуть намекни, в чём дело, я ж тут кипятком описаюсь…

— Понимаешь, это не по телефону, совсем. Потерпи, и ей вида не подай, — До Мыша вдруг как-то разом дошло, что дело не просто серьёзное. Если есть хоть одно «нано» вероятности, что их услышат чужие люди…

«Если я прав, то самое серьёзное в человеческой истории. После мировой революции. Неолитической.»

— Ого! Ладно, жду, — Света тоже прониклась. «Пугать детей» было совершенно не в мышином характере, — До завтра.

Пока всё подтверждалось. Мышу оставалось самое неприятное — сообщить родителям о срочном отъезде. Мама уже заснула, отцу он приподнёс чистую правду в своё оправдание, просто сдвинутую на три недели — пожар в лаборатории, реально случившийся в конце апреля.

— Пап, я яму с утра выкопаю, и уеду, на восемь-двадцать. К вечеру вернусь, еще на шашлык успею, вы готовьте. — Мыш не очень сам верил в свои слова, это было «как пойдёт».

— Ну… ладно. Приезжай, — Отец явно ему не поверил: то ли в пожар, то ли в то, что сын вернётся, — Спокойной ночи.

Мыш вышел на дорожку к бытовке, чувствуя себя морально опущенным.

«Вот почему так, всегда… ну я инфантил, понятно. Старый, матёрый. Дух со стажем… Понятно, наврал. Нда, а как здесь правду-то скажешь, если сам этот бред придумал и людей пугаю… тьфу!»

Будильник в сотовом Дима, оценив трудозатраты на яму, поставил на 4.30, спать оставалось чуть больше четырёх часов, но заснуть после такого… тем не менее, вопреки его опасению, взбудораженное сознание достаточно легко отключилось, отомстив лишь под утро чудовищной эротической фантасмагорией, — почему-то со Светкой в главной роли. Вырубив мерзко попискивающий сотовый, Мыш, не отвлекаясь на сновиденческие психоанализы, вышел в сырой предрассветный туман, клочьями висящий вдоль дачных строений, по пояс облился ледяной водой, брутально хекнув, размялся и приступил. Монотонный физический труд интересен тем, что не занимает практически никакого «машинного времени» мозга, и не мешает думать об отвлечённых материях. Впрочем, за два с лишним часа работы без единого перерыва (Мыш вкалывал, как будто этим извиняясь перед родителями) никаких теорий на тему, каким образом… ну, в общем, понятно… без разрушения основ всей науки, начиная со школьных истин, не построилось. И только закончив свою работу, укрепив края ямы, вымывшись и переодевшись, Дима, прикрывая дверь бытовки, чтобы отправиться в получасовой поход до платформы, решился высказать свою догадку вслух, словно какую-то странную присягу.

— Дарья Чекан каким-то образом видит или чувствует отдельные молекулы и ионы, и может влиять на их движение.

Мир не рухнул, не пошёл трещинами. Разогнав туман, светило блестящее весеннее солнце, всё было на своих местах, и даже электричка пришла минута в минуту, пустая и гулкая. И «активная затычка» от воплей вагонных коробейников, эмпеплейер, остался не удел. Уже подъезжая к платформе, стоящей вплотную к МКАДу, откуда он намеревался пешком добраться до «Ашана», Мыш неожиданно вспомнил странную, аутичную дашкину улыбку в среду, когда Светка бесилась и пинала стойку, и обозлился.

«Всё эта… ведьма-практикантка к среде уже поняла. Игралась с нами… ну, погоди у меня. Хотя, собственно, что «погоди»? Если сегодня она пойдёт в отрицалово — всё. Викентич, конечно, мужик широких взглядов, чудес не боится, даже наоборот ищет… но, с такой «теорией» про собственную паранормальную внучку он мне первый санитаров вызовет. За меня объективно лишь то, что таких странностей раньше никто и никогда, по открытым источникам, не наблюдал. Дашка сейчас «закуклится», про воспроизведение этих чудес можно будет забыть. С одной стороны хорошо — фильтры доведём без проблем, тему закроем… но… через неделю у неё практика закончится, и Чекан сам будет беситься, не находя объяснения, что это было и куда делось…»

Мыш понял, что подходя всё ближе к месту встречи, начинает испытывать страх. Страх, сродни тому, что испытывает человек, идущий к врачу-онкологу, например. Даже хуже. Сегодня он выслушает приговор не себе, а вообще всему сущему.

«… Так, наверное, становятся религиозными маньяками, над которыми мы смехуёмся на досуге. А ведь всё не так просто. Мы, умники, без труда объясняем то, от чего у ребят с аула крыша едет. Умники, говорите? Хотели пати? Вот вам, нате! Вселенная вам какбэ намекает, что не хрена вы о ней не знаете…»

Выйдя на огромную и пока почти пустую стоянку гипермаркетного комплекса, Дима испытал невероятное желание зашвырнуть прихваченные с собой графики и расчёты в канаву, объяснить Светке, что ошибся, не раскрывая сути, и свалить назад на дачу, жрать шашлык, пить водку, залезть в ледяную речку, простудиться и заболеть на неделю. Не ходить на работу, валяться дома, попивая чай с малиной.

«Не пойдёт. Если уж залез на десятиметровую вышку — прыгай. Не для зевак вокруг — для себя»

Погода портилась, солнце макнулось в серую пелену и в ней завязло. Мир, как на самом деле ощутив метафизическую пробоину в своей ткани, терял краски, серел, будто лицо раненого, исходящего кровью.

«Романтичненько. Рагнарёк, блин. Что я еще могу предъявить? А ничего. Никаких паранормальных явлений, подтверждённых строгими научными опытами, никто не зафиксировал. А тут еще не банальный медийный полтергейст с летающими утюгами, а вообще черт знает что… чёрт, наверное, знает, да поди его спроси… кстати, полтергейст — как раз спутник девочек в пубертате, по тем самым попсовым «исследованиям», на которые эти… «охотники за приведениями» простейшие градусник и барометр притащить забывали. Впрочем, они же упоминали, что у тех «носительниц» сплошь детские травмы и болячки, а Дашка, судя по переплытому в тринадцать лет Керченскому проливу и ещё куче подвигов, здоровее космонавтов, даже сопливой её ни разу не видел. Она, конечно, рыжая и зеленоглазая, и, по устоявшемуся мнению, это «ведьмачий» фенотип, неспроста же в народ пошло… работают ведь народные приметы… да, той ещё «научности» аргумент, конечно, в самый раз для инквизиции века так шестнадцатого…»

Дойдя до дверей «Ашана», Мыш уселся на пирамиду корзин, и стал ждать. Светкин «Гольф» подъехал минут десять двенадцатого. Дима невольно залюбовался: Света с Игорем, высоким, неформального вида парнем, старше её на два года, действительно смотрелись. Джа, как его называли, в черных брюках и кожаной жилетке, с «хвостом», придерживал свою «почти жену» под локоть. Светлана, в своей любимой джинсовке, что-то, полуобернувшись, говорила младшей сестре. Все прибывшие подошли к двери.

— Привет, — буркнула сонная Дашка, проскакивая в храм потребления, и остановилась у входа.

Мыш пожал руку Игорю.

— Вы закупайтесь по списку, я подойду, — Светлана, по видимому, уже сказала спутникам, что приедет Мыш по делам, во всяком случае Джа с рыжей, отыскав в дашкиной сумке список, без лишних расспросов удалились вглубь огромного магазина.

— Что случилось? Секреты какие-то…

Мыш снова вздохнул. Достал бумаги. Отошёл к вентиляционной тумбе.

— Смотри. Я не знаю, как это описать. Когда глюки начались, ты помнишь, Дашка что сказала?

— Какие-то рыбы… бредятина, короче. Причём тут эта фигня?

— Золотые рыбки в море синих треугольничков. Ты веришь, что она форму молекул воды знает? Но это ладно, а ионов соли? А теперь смотри сюда. Это начало пятничного глюка. Помнишь, я тебе предглючок на одном узле показывал?

— Даа… — Светлана сделала невольный шаг назад, с опаской поглядывая на Мыша.

— Теперь смотри сюда. Последний глюк в среду. Ты помнишь, как он кончился? — Мыш улыбнулся. — Нет, ничего я не курил. Не пил и колёс не глотал. И справка у меня есть. Что не.

— Я истерила…

— Да, я тебя усадил в кресло, и…

— Дед пришёл?

— Да, а у рыжей телефон зазвонил и она в коридор улизнула. Вот этот момент на графике, до секунды. Падение — обычная диффузия, я рассчитал вчера, вот. Всегда чудеса на установке были, когда Дарья сидела без дела у бака. Ни разу не глючило, когда её не было в лабе. Она знает вещь, которую знают только узкие спецы, и которой нет в сети. Ты же ей про рыбок не говорила?

— Нет. Ты хочешь сказать, что она…

— Что вижу, то пою. У тебя альтернативные теории есть?

— Но… это же песец. Толстый биполярный. Паранормальщина. Я с этим фэнтези к деду не пойду, он меня ссаной тряпкой погонит.

— Не надо ходить к деду. Надо развести Дашку на поговорить. Никогда не поверю, что ребёнок не хочет поделиться своими тайнами. Она уже неделю смурная, как раз после начала практики на установке. И еще вот что. Надо как-то взять с неё обещание молчать. Дело серьёзное, сама понимаешь. Даже намёка на такие её способности хватит, чтобы нам всем без башки остаться.

— Ты комиксов не перечитал на ночь?

— Не смешно. Я тебе сейчас не комиксы показывал. В любом случае, в первую очередь — поговорить.

— Поехали с нами. Машина тесная, но утрамбуемся. Заодно поможешь выгрузиться. Я Рыжика придержу на полчаса, поговорим. Знаешь, никогда бы не подумала… Я пойду на кассу, чтобы мои поциенты там слона не купили…

— Я помогу отнести.

По дороге в Курчатово молчали так, что, наверное, родилось целое управление внутренних дел. Джа сосредоточенно рулил, удерживая старую перегруженную машину на трассе, Дарья, пять минут погадав, что было надо Мышу, снова уснула, закопавшись в упаковки бумажных полотенец — сказался ночной «могильный» модуль. Светлана переваривала дикую догадку коллеги и колебалась между желаниями: допросить сестрёнку по канону «Молота ведьм» или вызвать Мышу доброго доктора с крепкими медбратьями. Сам же Дима, уже изрядно подустав от мировых философских проблем, вернулся к околородительской рефлексии. Всё же, когда родители-пенсионеры зовут взрослых сыновей на дачу, они от них не вырытой ямы жаждут, которую любой узбек, со стройки рядом, выроет за те же два часа и смешные пятьсот рублей. Им хочется видеть своё продолжение, вошедшее в силу, здоровое, весело ржущее и рассказывающее всякие не очень понятные им истории из невидимой ими жизни… и зов далёких галактик в этом случае — отмазка не лучше, чем банальная головная боль или срочный ремонт на балконе…

По приезду выгрузили всё в один заход. Дарья, естественно, тут же попыталась удрать «по делам», но была схвачена и… ещё раз схвачена. Родной сестрой, прямо за рыжий хвост.

— Полчаса, и на свободу с чистой совестью. — Светлана пихнула свёрток на антресоли и спрыгнула с табуретки.

Говорить решили в парке, в трех минутах ходьбы от квартиры сестёр. Когда Мыш с девушками спускался в лифте, он, общаясь со Светланой на отвлечённую тему (покупку новой машины), внимательно, в рекламное зеркало, наблюдал за младшей, по-видимому, перебиравшей в голове свои прегрешения, достаточные до того, чтобы в выходной заявился для серьёзного разговора обычно крайне снисходительный ко всем её выходкам Дима. Ничего не припомнив, рыжая приняла гордый вид подпольщицы, ведомой на расстрел сатрапами, и, дойдя до первой скамейки парка, экспрессивно шлёпнулась на неё задом.

— Ну?

— Дарья, когда ты в пятницу сказала «золотые рыбки в море синих треугольничков», что это значило?

— Я… я не хотела… — рыжая явно не ожидала захода с этой стороны

— Значит, золотых рыбок подталкивать к фильтру не хотела, чтобы посмотреть, как он их забавно хавает, — Лицо Мыша стало злым и жестким, он вдруг всё понял до конца: девчонка просто игралась, пользуясь своей странной силой, и разглядывая недоступный другим мир. — И лыбу давить не хотела, когда сестра с ума чуть не сошла? Смайлик сам нарисовался? Рафик совсем невиноватый был, да?

Дашка испугалась. Испугалась сильно, веснушки на бледном носу стали контрастно-чёрными, и без того огромные глаза сделались в точности мультяшными индикаторами, на которых можно было все мысли прочесть — и не мудрено, таким она Мыша никогда не видела. Дима выбрал короткую паузу. И безжалостно ударил по дашкиным страхам, сформированным масскультурой даже у умнейших из современных подростков.

— Светлана, пересядь и успокой сестру. Она не знала о силе, которой обладает, — пафосно и официально.

Света удивлённо взглянула на Мыша, мол, ты что несёшь, но…

— Я… правда не хотела… когда в пятницу всё включили… я провалилась… потом испугалась, что умираю… а потом стала всё видеть… ну… не видеть а… это как потрогать, но не рукой, а ну. всем воздухом… я была везде… ну далеко… видела все, как конструктор или три-дэ модели… — Дарья закрыла руками лицо, — я не хотела… правда…

— То есть, ты на самом деле это всё устроила?! — подсевшая к сестре на лавочку, Светлана чуть не подавилась от возмущения.

Мыш снова молчал, успокаиваясь. Пугать девчонку по расхожей методике «момента истины» было жестоко, и, в общем, несправедливо, но понять случившееся было необходимо, а без её сотрудничества — совершенно невозможно.

— Дарья, я хочу попросить у тебя прощения. То, что ты нас неделю дурила, это нехорошо, конечно. Но ты сейчас могла подумать, что мы знаем природу твоих способностей, просто это настолько запретная тема, что её даже обсуждать нельзя. Я сознательно тебя напугал, чтобы ты сказала правду.

Дарья растерянно убрала ладони с лица.

Так вот, — продолжил Мыш, — Нет никаких запретов. Нет тайных орденов и инквизиции. Природу твоих способностей никто из нас не понимает. Ты, небось, уже пытки и костёр вообразила?

— Я — так точно, — ворчливо бросила Светлана.

Несостоявшаяся жертва аутодафе, счастливо заулыбавшись, прижалась к старшей сестре.

— Так, с извинениями разобрались. Теперь давайте по порядку. Нам нужно понять, когда, каким образом и какой природу силу ты приобрела. Помогать будешь?

Рыжая энергично кивнула, ей явно импонировало, что с ней говорят как с равной.

— Я правильно понял, что всё началось в лабе в прошлую пятницу?

— Да. Когда Рома уехал, а ты пошёл за принтером. Светка включила как-то эту штуку с турбиной… миксер, сказала, что запускаем, загрузила плоский комп в стойке, контроллер. Еще сказала, что тебя за смертью посылать, всё сами запустим… я посмотрела в бак, вообразила структуру, про которую ты рассказывал, и… не знаю, как объяснить! — Дарья страдальчески зажмурилась.

— Ладно. Я понимаю так. Ты… инициировалась, вошла в резонанс, правда, неясно чего с чем, но пока и неважно… где-то между без десяти три и тремя. В пятнадцать-десять ты освоилась, перестала бояться и обнаружила, что можешь как-то влиять на увиденный микромир. Правильно?

— Да. Я… как бы чувствовала всё вокруг. Далеко, весь универ, дороги, дома, машины. Не видела, а… ну как бы всё это внутри меня. И я видела из чего всё сделано… как из «лего», что ли, только не квадратного… бетон, разные сорта этих деталек, железки в нём…

— Арматура?

— Ребристые такие железяки длинные, внутри стен. Все это живёт, движется, колеблется… как сердце.

Мыш вдруг догадался, что Дарья и людей вокруг неизбежно ощущала в виде конструктора из молекул. Ему стало неприятно. Как в душе с прозрачными стенками.

— Хорошо. А почему именно с фильтрами ты стала забавляться?

— Ты же сам сказал. Прикольно. На всякие другие штуки трубки забивают, а как рыбка в неё уткнётся — кусь! — с трогательной непосредственностью сообщила рыжая. — Я их… как бы прошу, они… переворачиваются, что ли, или наизнанку выворачиваются. Как носок. И плывут, куда я хочу.

— Постой, — влезла Света. — Ты так единичных «рыбок» заворачивала, а ведь даже в таком в растворе их немерянные квадрильёны в секунду фильтруются…

— Ну, это как…

— Горстью песок сыпать? — помог Мыш.

— Вот, точно! Я как бы камерой «отъезжаю». Но могу и один… ион по баку водить из угла в угол. Если захочу.

— Интересно… а когда ты поняла, что воздействуешь на показатели, которые мы мониторим?

— Сразу, но до среды сомневалась.

— То есть, в пятницу сперва потренировалась на одиночных рыбках, потом сыпанула горстью в один узел — ничего не случилось, и ты, типа, взяла лопату?

— Типа, да. — Дарья яростно дергала свой «хвост», в котором застряли какие-то пушинки.

Погода, тем временем, окончательно испортилась, над головой повисла унылая свинцовая кастрюля обложной низкой облачности, угрожающая в любой момент пролиться дождём.

— Во вторник, — продолжила младшая, — я еще поигралась, а когда в среду вы сказали, что опять был глюк, я решила приколоться.

— Надо мной? — злобно ощерилась Светка, — Урою нафиг! Ведьма рыжая!

— Ээ… хватит уже средневековья. По хронологии понятно. — Мыш бесцельно вытащил из кармана цепочку с ключами, крутанул на пальце. — Хорошо, ты, когда приходила в лабу, как бы подключалась каждый раз? И тебе для этого именно установка нужна?

— Даа… — несколько неуверенно протянула «ведьма рыжая».

— А… — Мыш закусил губу, — Сейчас ты включиться не можешь? Просто, без всякой техники? Синие треугольнички, там, увидеть? Вокруг нас.

Дарья прикрыла глаза, повисла тяжёлая, вязкая пауза. Дима почувствовал нарастающую волну неадеквата, словно они все играли в какую-то бессмысленную игру.

— Чувствую, — просто сообщила рыжая, — только вокруг их совсем мало. В основном какие-то бейсбольные мячи, как бы… это… если треугольники — вода, то… кислород и азот, да?!! Ой…

— Это она нас насквозь увидела, — с ледяным спокойствием прокомментировал Мыш.

— И себя… — растерянно добавила Даша.

— Подозреваю, что зрелище в целом неаппетитное. То есть можешь и без железа подключаться. Отлично, играем дальше. Ощущай воздух вокруг. Что там ещё есть, кроме бейсбольного инвентаря и треуголок?

— Есть ещё круглые какие-то штуки, много. И другие, какие-то сложные, по чуть-чуть. — Продолжала сидеть с закрытыми глазами рыжая.

— Аргон. И примеси, каждой твари по паре. Так, понятно. А далеко ты всё видишь?

— До магазина стройматериалов, а с другой стороны до поворота на Долгопу, где старая остановка. Дальше всё сразу расплывается.

— Так. — Светлана выудила смартфон, выбрала приложение. — Смотри, мы тут, вот «Самоделкин», вот павильон. — До магазина семьсот двадцать метров, до остановки шестьсот восемьдесят…

— Забор у магазина вижу, а арменовские лотки уже нет. — Дашка открыла глаза. — А на шоссе вижу ровно по второй блок. Автобус там едет, из Долгопы к нам. Леонидовна кота везёт, от ветеринара…

Помолчали минуту, переваривая произошедшее. В проёме отсутствующего блока забора, служившим входом в лес, неторопливо проехал бело-зелёный рейсовый ЛиАЗ.

— Погоды стоят предсказанные, — для никого произнёс Мыш.

— Так, радиус действия — семьсот пятнадцать метров. Точненько. То есть — одна сверхспособность выявлена, суперзрение. Неплохо. — Света положила телефон на скамейку. — А вниз? Или вверх?

— Ну, там то же, круглое лего. Только всё на месте стоит и как бы дышит, я говорила. Вот там, — показала рукой Даша, — трубы. Железные, неглубоко. Треугольнички в них. Двигаются. Я потом разберусь во всех этих штуках, это же химия, да? Вверх — один воздух…

— И физика. Молекулярная, а может быть и ядерная… — Мыш улыбнулся. — Знания — сила, для тебя теперь в прямом смысле. — А вот попросить молекулы газов подвинуться можешь? Чуть-чуть, на метр…

— В воздухе? Я попробую, а куда?

— Да куда угодно, влево например. От забора…

БАММ!!!

Света схватилась за уши, Дарья вскочила со скамейки. Мыш остался философски недвижим, по-видимому исчерпав сегодняшний лимит удивления.

— Я не нарочно!

— Верю. Ну, что же, Гермиона, давай дневник. Пять за «бомбардо».

Пятёрку рыжая, несомненно, заслужила. Бетонная секция забора, справа от входа, лежала на земле, расколотая на три куска, выставив наружу арматурные рёбра, следующая за ней покосилась. Звук был не хуже, чем от взрыва гранаты подствольника.

Дима тоже поднялся.

— Пока нами не заинтересовались полицаи, предлагаю, — Мыш кивнул на начало лесной тропы, — уйти в партизаны. По понятным причинам наша версия событий будет для органов слишком экзотической. Ты контролируй окрестность, никто нас не видел, я надеюсь?

— Нет. У поворота Хорват с Анькой на великах катаются, на турнике мужик какой-то… все далеко.

«Партизаны» углубились в лес. Тропа была нахоженной и широкой, и валежника на ней почти не было. Дарья шла, как контуженная, держась правой ладонью за щеку.

— Получается, она изменяет по желанию направление движения молекул, — обратилась к Мышу Светлана, — как от несуществующей стенки отражает. Может отбирать сорта молекул, атомов… то есть законы сохранения, ньютоновы законы, начала термодинамики идут лесом… вся база.

— Как такое существо называть? — отозвался Дима, — Что-то вертится на языке, склероз, аднака…

— Фея Максвелла. По аналогии, — придумала Света, — Она же как-то управляет этими триллиардами частиц, у человека в голове быстродействия и количества нейронных цепей напрямую этого делать не хватит, даже если о «приводе на физику» не думать. Значит, есть какие-то посредники для, так сказать, пакетных операций, те самые демоны Максвелла…

— Ага, заведующие входом и выходом…

— Какими?!

— Классику читать надо… «Понедельник начинается в субботу».

— Ааа, — протянула Светлана, потрепав рыжую по голове. — Ну, теперь уж это точно про нас. Феечка, блин!

— Я?

— Лампа от буя! — срубила заруливающий пафос старшая сестра, — скажи, а поаккуратнее можешь молекулы попросить подвинуться? Чтобы без жертв и разрушений?

Дарья остановилась. Они были на небольшой поляне, с трёх сторон был густой ельник, тропинка, изогнувшись, как бы отчёркивала лиственный лес от хвойного.

Резкий порыв ветра пронёсся вдоль тропинки, закидав всех старыми сухими иголками и мелкими сучками.

— Впечатляет! — весело произнёс Мыш, отряхивая куртку от лесного мусора. Света его веселья не разделила, протирая платком глаз, куда попал мелкий кусочек коры. — А вот если… строго в заданную поверхность избыток давления приложить?

— Это как?

— Ну, смотри. Я ставлю ладонь. Ты все молекулы воздуха, что рядом, утыкаешь в неё. — Мыш протянул руку с поднятой ладонью. — Нафига нам ураганы, правильно? Просто дай избыток давления строго в выбранную поверхность, и ни молекулы мимо.

— Сейчас попробую. — Дарья снова прищурилась.

— А зачем ты глаза закрываешь?

— Ну, это, как одновременно два телика смотреть. Неудобно, путаюсь.

В ладонь Диме ощутимо упёрлась мягкая подушка.

— Сильнее!

Теперь в эту подушку, как показалось исследователю, на полном ходу электричка врезалась. Рука сложилась перочинным ножиком, Мыш резко отшатнулся назад.

— Это от души… поняла, зачем я тебя это попросил сделать?

— Я… могу вещи двигать, да?

— Да, умничка. Ииии? Ещёёёё? — протянул Дима, — Я что, у девочек-волшебниц преподаю на полставки? Думай, Сейлормун, в жизни пригодится.

— Я не Сейлормун, — презрительно фыркнула рыжая, — И мне не семь лет.

— Скорее, кузькина мать, — вступила сидящая на пеньке Света, — а я вот уже догадалась. Подсказываю. Атмосферное давление — десять ньютонов на квадратный сантиметр. Твой вес — что-то вроде шестисот.

— Я что, летать могу?! — Дарья глядела на исследователей как на умалишённых.

— Ну, в ладонь ты мне шарахнула минимум на полторы тысячи, учитывая, что от груди я сто десять кило жму, на силу это тысяча сто, примерно. Сама весишь меньше шестисот. Прилагаешь силу ты не от своего тела, стало быть эпик фейл имени барона Мюнхгаузена, не договорившегося со стариком Изей, тебе не грозит. И?

Рыжая еще раз диковато сверкнула глазищами, словно только что поняла происходящее. Потом ломаной, вихляющейся походкой пересекла поляну, Мыш отметил, что она примеривается к своему весу и центру тяжести, чтобы просто не перевернуться. Остановилась. Странно, как от неосязаемого другими сильного ветра шатнулась, раскинула руки, и плавно, будто поднимаясь со дна несуществующего бассейна, оттянув мыски, взлетела вверх примерно на полметра. Светлана одобряюще улыбнулась, Дима смотрел на невероятное зрелище мрачновато-напряжённо, опасаясь, что рыжее чудо испугается, потеряет контроль над своими «демонами» и больно шлёпнется.

— Ну, и что ты зависла, как винда? — Раздался задорный голос старшей сестры. — Давай! Вперёд и вверх, в божественных ветрах…

Мыш открыл было рот, чтобы напомнить о технике безопасности, ну и заодно о том прозаическом факте, что они не в тайге, и последствия того, что посторонние люди увидят ТАКОЕ, могут быть, как обтекаемо выражаются политики, дабы не кликать зря северного пушистого, непредсказуемыми.

Но было уже, конечно, поздно. С восторженным визгом Дарья взмыла в небо, буквально за десять секунд уменьшившись до оранжево-чёрной точки, а потом и вовсе пропала в серой мгле.

Дима вдруг вспомнил чёрно-белый снимок тридцать лохматого года: стоящие на поляне испытатели, только что успешно запустившие какую-то примитивную ракету. И, хрюкнув под нос, еле подавил смеховой припадок, настолько нелепо всё это ассоциировалось.

— Где бы ты ни был… — снова в пространство произнёс он.

— Что?

— Рассказ такой. Фантастический.

— Знаешь, я когда слышу людей лет на десять меня старше, кажется, что вы все инопланетяне. Язык русский, все слова знаю, а смысла понять не могу.

— Потому что эра сменилась. У нас были книги. В них инфу было искать медленнее и сложнее, зато по дороге массу всего ещё узнаёшь. У вас — сеть, там всё сразу можно найти, вы резче и конкретнее, а в эрудиции провалились. Рассказ я этот случайно прочёл в девять лет, когда в сборнике фантастики искал про космос всякое. Кстати, это одна из лучших философских вещей про суперспособности.

— И что теперь делать-то? — опустошённо проговорила Светлана, — Деду что говорить будем?

— А я не знаю. Да и ладно «деду». Ты понимаешь, что вообще произошло?! Всей современной наукой можно будет с чистой совестью подтереться. «Дети, запишите формулировку второго начала термодинамики. В замкнутой системе энтропия всегда нарастает. Этот фундаментальный закон природы, исполняется везде, кроме текущих окрестностей радиусом семьсот пятнадцать метров гражданки Чекан Дарьи Владимировны, 1996 года рождения, номер паспорта такой-то». Тьфу!

— Но… ведь это новые принципы. Значит, есть, что узнавать. Да и любимому дедову «тупику физики» тоже песец!

— Ага. Тупику точно песец, стены снесены нахрен, иди куда хошь. Это уже даже не ка-эм или теория относительности в своё время, тут всё под ноль. Да и ладно! Ну, Дарья, зажгла!

Зазвонил светкин сотовый.

— Тут сыро и туман какой-то, и земли не чувствую уже. Не видно ничего. И уши очень болят, — как-то по-детски нажаловалась сестре новоявленная волшебница.

— Это не туман, а облака. Земли ты не чувствуешь, потому что выше семисот метров забралась. А уши болят, потому что барометрическую формулу надо было в школе учить, и не взлетать, как зенитная ракета. Так что спускаться будешь, аккуратно выровняй давление вокруг себя, ты это можешь, я в тебя верю, — Светка весело хмыкнула. — Что значит как? Кто из нас супердевочка?

— Вы сдурели, по телефону-то, а? — разъярился Мыш и отобрал сотовый. — Значит так, летишь к поляне, где ручей. Прежде чем вывалиться из облака, проверь, нет ли чужих на земле рядом. Если есть, зависнешь и доложишь обстановку. Спускайся медленно, вниз — ухам больнее. Конец связи.

Испытатели отправились к роднику. Светлане казалось, что Мыш злится, и это было правдой.

— Ну, скажи уже! — подходя к точке рандеву, не выдержала аспирантка.

— Не, вот нафига было подначивать? — хмуро спросил «преподаватель на полставки», — «Вперёд и вверх… «… Кстати, сама цитатами разговариваешь… А перепугается, или там резонанс какой пропадёт… и всё. Не изучено ж ни хрена. К тому же лес из окон отлично видно. Достаточно бинокля, чтобы увидеть, что не воздушный шарик там летает… и про телефон — я же предупреждал!

Светлана промолчала. Контрол-фричество из Мыша всегда лезло, когда случались какие-то сложности. Надо просто было ему разрешить вдоволь напараноиться.

Чужих не было. Дарья уже довольно уверенно приземлилась на бетонную плиту около родника, озабоченно рассмотрела свои насквозь мокрые топик и брюки.

— Ну, и как тебе? — Светлана внимательно оглядела вернувшуюся с небес сестру.

— Это… это ваще! Только сыро! И резинку от хвоста потеряла!

— Естественно, это ж облако, рыба ты летучая. Ты, кстати, можешь лишние треугольники из одежды выселить. Только без фанатизма.

Дарья окуталась паром, забавно, прямо как утюг.

— Ну, ты пыхнула!

— Знаешь, мне кажется, что мы все пыхнули. И выдохнуть забыли, — Дима поднялся с перил поломанного мостика, устало улыбнулся, — Пойдем до дому, поговорить надо. Так, по лётной практике тоже пятёрка. Теперь домашнее задание. Первое — сортировка быстрых и медленных молекул. Это откроет тебе путь к магии льда и пламени…

— Мы проходили, это эмкатэ, — кивнула рыжая.

— Вот и ладненько. Второе — электричество. Разделение заряженных частиц, ионов, и, если их чуешь, электронов. Тоже хорошая штука в арсенале любой, уважающей себя, супергероини.

— Я чувствую электричество. Как будто натянуто… всё. И радиоволны, как… ну, это как дрожит что-то.

— А тяготение? — обернулась к сестре шедшая впереди Света.

— Ммм. Не понимаю…

— Ладно, с ним потом разберёмся. Третье. Работа с твёрдыми телами.

— Я их чувствую, но делать с ними ничего не могу, всё как-то… скручено.

— А разом все их молекулы или там, атомы, обернуть, как ты говоришь? Давай только, это, подальше от нас. Вон тот пень попробуй. Вверх.

Дарья зажмурилась, но ничего не случилось.

— Облом, — признала юная волшебница, — Держится всё, только трясётся. Зато могу что-нибудь разрезать. Это как проволоку: если быстро-быстро гнуть, она ломается…

Дарья снова зажмурилась. Приличного размера дубовый сухой сук упал на тропинку. Дима поглядел на идеально гладкий срез, со всей древесной структурой.

— Лучше, чем лазером…

— Люси отдыхает! — Дарья хвастливо глянула на сестру.

— Хм. Кто? — Мыш догадался, что на этот раз молодёжь обязательно отомстит. — В облаках с бриллиантами?

— Это онемэ. Тоже про паранормалов, — объяснила Света. — Вот тебе за входы-выходы!

Облака окончательно мутировали в тучи, накрапывал мелкий, холодный и противный дождик. Исследователи возвращались назад к опушке, на место первого «эксперимента», заново незаметно намокшая под дождём «летучая рыба» висела над головой у сестры, пытаясь ухватить её за заколку, и глуповато хихикая. Дарья забавлялась своими способностями, как ребёнок новой игрушкой.

«Хотя почему «как». Ребёнок и есть. А детство через пять минут кончится».

— Ну, всё, достала! — Резко повернувшись, Светлана ухватила младшую за руку и попыталась вернуть левитирующую проказницу на грешную землю. Получилось немного наоборот, но, подойдя к самой дальней от входа скамейке, Мыш пресёк наметившееся веселье на корню.

— Дарья, поставь сестру на планету. И сама на неё спустись. Сейчас будет серьёзный разговор. Самый серьёзный за всю твою жизнь.

Рыжая послушно приземлилась, и уселась на скамейку, не обращая внимания на сырость.

— Ты знаешь, как кончается детство? — Мыш говорил и слышал себя будто бы со стороны, со спокойной отрешённостью от происходящих запредельных событий. Сейчас ему казалось, что он смотрит фильм, с собой в одной из главных ролей. Такое чувство хорошо знакомо спортсменам, перед концом дистанции делающим финишное ускорение, когда сознание чувствует себя свободным от тела. — Так вот, оно кончается не с первым сексом или первой собственной зарплатой. Это всегда какой-то вызов от жизни, на который ты уже не можешь ответить по-детски. Заплакать, пожаловаться сестре и маме, или полезть драться… так вот. Тебе не повезло, оно кончилось раньше времени. Здесь и сейчас. Ты больше не любимый ребёнок, рыжее солнышко. Ты самое могущественное существо на Земле, и пока даже ещё непонятно, где границы твоей силы.

— Я понимаю, — Дарья взглянула прямо в глаза Диме, спокойно и серьёзно.

— В природе твоей силы надо разбираться, и мы попробуем это сделать, — продолжил Мыш, — Мы — это твои сестра, дед, и я. Борису Викентьевичу мы всё расскажем обязательно. Хочу тебя предупредить, и Светлану тоже. Я по поводу телефона не зря параноил. Больше никто и никогда не должен знать о твоих способностях. Никогда не обсуждай всё, связанное с ними, по любым каналам связи, только в личном нашем присутствии и без свидетелей. Никогда не проявляй их таким образом, что странные явления могут заметить чужие люди и связать их с тобой. Мне раскрывать тему, в стиле, что нельзя летать в школу или лупить молнией хулиганов во дворе?

Улыбнувшись, рыжая отрицательно помотала головой.

— Я помню, что то, что знают двое, знает свинья, и у нас мало шансов. Но пойми простую и страшную вещь. В мире есть могущественные, богатые и сильные люди, для которых мы — грязь под ногами. Если они узнают о твоей силе и смогут тебя персонифицировать, мы превратимся в заложников. Все, родители, сестра, дед, прочая родня, друзья, даже знакомые. Ты причинишь нам всем мучение и смерть. Самим фактом своего существования ты посягаешь на власть этих невидимых королей, не говоря уж о том, что им будет нужна твоя сила. Для себя, чтобы сделать свою власть вечной. Эти люди, конечно, менее колоритные, чем злодеи в твоих мангах, или, там, комиксах, но куда более злые и жестокие, поверь мне, — Мыш пригладил намокший «ёжик» волос, потёр уши, удивляясь собственному высокопарному гону, — И, ещё одно. Так получилась, что ты снесла теперешнюю науку начисто. Если мы разберёмся в твоих способностях… в общем, земляне станут сверхцивилизацией. Если же мы откроемся раньше, чем всё поймём, есть немалый шанс на глобальный песец раньше времени. Всё, пятиминутка пафоса завершена, ты девочка умная. Мы не в армии, повторения не требуется. Пошли домой.

— Ой, Джа рыбные котлеты делает! — в который уже раз закрыв глаза, облизнулась Дарья, мгновенно снова становясь беззаботной девчонкой. — А Игорю не будем рассказывать?

— Нет. Ради жизни на Земле и его собственной безопасности. Знать должны только четверо.

— Знаю, — вздохнула Дарья, — А можно я… облака разгоню? Хочу солнышко…

— Хм. А как, ты же девочка-волшебница тактическая, радиусом действия всего семьсот метров. А такой обложняк наверняка на километры вверх.

— Я просто сильный ветер вверх устрою!

— Ну, попробуй…

Над головой лихо засвистело, дождь разом исчез. Через минуту в сером мареве, точно в зените, нарисовалась огромная белёсая медуза, её щупальца, жутковато извиваясь, отрывались и исчезали в уплотнившихся, почти чёрных, стенах окружающей медузу облачной «трубы». Сильный, постоянно меняющий направления ветер закидал всех троих прошлогодней листвой. Мыш понял, что, разрешив доморощенной повелительнице стихий вдоволь оторваться, сделал глупость — такое атмосферное явление обычным не назовёшь. Но снова опоздал с замечаниями: медуза лопнула ослепительной синевой чистого неба, а через мгновение в «трубу», яркое как лазер, ворвалось солнце! Дарья звонко, счастливо расхохоталась.

— Всё, пошли. Жрать охота!

У ворот лесопарка на поверженной секции забора стояла депутат местного совета «курчатника» Нора Робертовна Шкиль, старая знакомая профессора Чекана, неопределённого возраста дама в очках, похожая на хрестоматийную строгую училку. Увидев выходящих из леса сестёр и Мыша, она покивала головой.

— Свет, ты не видела, кто тут нахулиганил?

— Нет, мы по той стороне гуляли. Вроде хлопок какой-то был.

— Я тоже слышала, а гари то нет! Я наряд из Долгопрудного вызвала, но эти пока доедут, тут полпосёлка взорвут! Чёрт знает что творится. А сейчас смерч над лесом видела, только что. Вы-то нормально?

— Да, просто ветер сильный был. До свидания, Нора Робертовна!

— До свидания, Дима, девочки. Я тут полицию нашу, — едко усмехнулась активистка, — родную, дождусь.

Исследователи вернулись домой как раз к обеду, заготовив дежурное враньё для Игоря про причины незапланированного производственного совещания под дождём в лесу.

Съев одну фирменную игореву котлету, Мыш откланялся. На шашлык он тоже успевал, но аппетита за этот сумасшедший день явно не нагулял. В голове был «сумбур вместо музыки», и, в довершение всего, он почти физически ощущал, как под всем миром тикает таймер чудовищной бомбы. Бомбы, которую он сам сегодня заложил, накормив своего личного демона любопытства.

Родители немало удивились — Дима вернулся почти точно в срок, примерно полшестого.

— Ну, что, Ландау, — начал снова отец, — нашли бозон Хиггса? В кладовке валялся, всеми забытый?

— Неа. Не поверишь, в школе учился, — показал руками примерные дашкины габариты Мыш. — Вот такой вот бозонище!

Дима подцепил на вилку и отправил в рот внушительный кусок шашлыка.