Летний Рыцарь

Глава двадцать вторая

– Да вы шутите, – недоверчиво фыркнул Билли. – Бензопила? Где это вы достали бензин?

Мёрфи оторвалась от своей поврежденной ноги. Джорджия разрезала ей штанину джинсов и промывала длинные, от запястья и почти до бедра царапины.

– Там у них резервный генератор на бензине, чтобы холодильники не размораживались при аварии. А рядом десятигаллонный пластиковый бак.

Квартирка у Билли не из просторных, а уж с набившейся в нее дюжиной людей даже работавший на полную мощность кондиционер не справлялся с духотой; про тесноту я даже не говорю. «Альфа» – Биллины дружки-оборотни – собралась в полном составе. Еще на стоянке нас перехватил высокий, тощий юнец, а до дверей проводили два скользивших в темноте почти невидимыми серыми тенями волка.

При первой встрече полтора года назад «Альфа» представляла собой сборище шпаны с неопрятными прическами, прыщами и кожаными прикидами как у крутых парней в кино. С тех пор они заметно изменились. От бледного вида не осталось и следа, от одышки – тоже, а младенческий жирок сменился крепкой мускулатурой. Ну, конечно, командой звезд голливудских мыльных опер они не стали, но вид у них сделался спокойнее, увереннее, счастливее, а на коже виднелись шрамы. Большая часть этих ребят нарядилась в тренировочные костюмы или легкие свитеры – в общем, в то, что при необходимости можно быстро и без труда скинуть.

На столе в три ряда громоздились коробки с пиццей, а рядом на полу угнездился холодильник с прохладительными напитками. Я набрал себе полную тарелку еще не остывшей пиццы, выудил банку колы и нашел относительно свободный кусок стены, чтобы к нему прислониться.

– Послушай, Гарри, – Билли с сомнением покачал головой. – Кое-что здесь никак не сходится. Я хочу сказать, если они и впрямь напустили там этого чертова тумана, как мы до сих пор об этом не слышали?

Я фыркнул, набрав полный рот пиццы.

– Эта штука ужасно редкая, даже в наших кругах. Никто, пораженный таким туманом, не помнит об этом совсем ничего. Но вы посмотрите завтра утром в газетах. Десять против одного, после того, как мы отчалили, туда приехали аварийные службы, погасили пожары, вывели из здания толпу обалдевшей публики, а потом дали всему официальную оценку: утечка газа.

– И все равно бред какой-то. Там ведь не будет никаких доказательств: ни прохудившейся газовой магистрали, ни огня…

Я продолжал усердно работать челюстями.

– Смотри на вещи реально, Билли, – посоветовал я. – Ты думаешь, публика отнесется к городским властям серьезно, если те скажут им: «Мы не знаем, что произошло с этими людьми, мы не знаем, что явилось причиной всех этих разрушений, мы не знаем, почему никто не видел и не слышал ничего, и мы не знаем, что означают эти сообщения о перестрелке в районе торгового центра»? Черта с два. Кого-нибудь придется обвинить в некомпетентности, отправить в отставку… Кому это нужно? В общем, утечка газа.

– Но это же глупо!

– Такова жизнь. Меньше всего двадцать первому веку хочется признаваться в том, что ему, возможно, известно еще не все, – я открыл банку колы и сделал большой глоток. – Как нога, Мёрф?

– А как ты думаешь? – отозвалась Мёрфи, деликатно удержавшись от слишком уж резких эпитетов в мой адрес. – Болит.

Джорджия оторвалась от ноги Мёрфи и покачала головой. Она была чуть не на фут выше Билли и заплетала волосы в тугую косу, от чего ее черты казались еще резче.

– С ушибами и царапинами ничего страшного, но вот коленка мне не нравится. Вам стоит показаться с ней настоящему врачу, лейтенант Мёрфи.

– Кэррин, – сказала Мёрфи. – Всякий, кто вытирает мою кровь, может звать меня Кэррин. – Я кинул ей банку колы, и она поймала ее. – Кроме тебя, Дрезден. Ты что меня, на диету сажаешь?

Я положил на бумажную тарелку несколько кусков пиццы и передал ей.

– Ладно, живи пока.

– Так вот, Кэррин, – кивнула Джорджия, сложив руки на груди. – Если не хотите платить потом двадцать пять тысяч за операцию и отходить от нее семь-восемь месяцев, вам нужно в больницу.

Мёрфи нахмурилась, но кивнула.

– Только дайте уж сначала поесть. Умираю с голода.

– Пойду, подгоню машину, – сказала Джорджия и повернулась к Билли. – Проследи, чтобы на ногу не приходилось веса, когда вы будете спускать ее. И держите ее вытянутой.

– Понял, – сказал Билли. – Фил, Грег. Возьмите это одеяло. Сделаем из него носилки.

– Я не маленькая, – возмутилась Мёрфи. Я положил руку ей на плечо.

– Спокойнее, – негромко сказал я. – Ребята знают, что делают.

– Я тоже.

– Ты ранена, Мёрф, – возразил я. – Будь ты одним из своих подчиненных, ты бы приказала себе заткнуться и не создавать лишние проблемы.

Мёрфи испепелила меня взглядом, но промолчала, поскольку рот ее был занят большим куском пиццы.

– Угу, – кивнула она, прожевав. – Я знаю. Просто терпеть не могу оставаться не у дел.

Я только хмыкнул.

– Чего собираешься делать дальше? – спросила она.

Я покачал головой.

– Допить колу. Дальше этого пока не заглядываю.

– Ладно, Гарри, – вздохнула она. – Послушай, через часа три-четыре я буду дома. Покопаю еще – посмотрю, не найдется ли чего на Ллойда Слейта. Будет нужна информация или что еще, звони.

– Ты бы отдохнула, – посоветовал я.

Она опустила взгляд на свою ногу и раздраженно поморщилась. Колено распухло вдвое больше нормального.

– Похоже, у меня будет полно времени для этого.

Я снова неопределенно хмыкнул и отвел глаза.

– Эй, Гарри, – окликнула меня Мёрфи. Я не поднял взгляда, так что она вздохнула и продолжала. – В том, что со мной случилось, нет твоей вины. Я знала, чем рискую, и пошла на это.

– Тебя никто не обязывал.

– И не смог бы. Просто мы живем в несовершенном мире, Дрезден. Это я на случай, если ты сам этого еще не понял, – она толкнула меня в ногу локтем. – И потом… Тебе повезло, что я там была. Насколько я понимаю, обула их именно я.

Боюсь, я не совсем совладал с улыбкой.

– Чего-чего? Что ты сделала?

– Обула, – повторила Мёрфи. – Обула кое-кого и надрала задницу. Я уложила вурдалачиху, и я же покрошила голову этого чертова дерева бензопилой. Да и огра покорябала. А что делал ты? Так, шкурку опалил. В общем, оказывал посильную помощь.

– Ну, да. Правда, я его еще сначала в бензине искупал.

Она снова фыркнула и впилась зубами в пиццу.

– Заткнись.

– Как скажешь.

– Три – ноль в пользу Мёрфи.

– Но ты же не одна все это провернула.

– Обула их я.

Я поднял руки вверх.

– Ладно, ладно. Ты… ты обула их, Мёрф.

Она фыркнула и чуть не поперхнулась колой.

– Тебе повезло, что я там была.

Я сжал ее плечо и кивнул.

– Да. Спасибо, Мёрф.

Мёрфи улыбнулась. Один из «Альфы» махнул нам рукой со своего наблюдательного пункта у окна.

– Машина ждет.

Билли и двое приятелей расстелили одеяло на полу и осторожно переложили Мёрфи на него. Она закатила глаза и стиснула зубы – даже осторожное движение причиняло ей боль.

– Звони, – сказала она.

– Обязательно.

– Смотри, осторожнее, Гарри, – она махнула рукой, и ее вынесли на лестницу.

Я взял себе еще пиццы, вежливо поболтал с кем-то из «Альфы» и смылся из переполненной гостиной на лоджию, закрыв за собой скользящую остекленную дверь. Единственным источником света служил здесь фонарь на стоянке, так что большая часть лоджии пряталась в тени. Ночь надвигалась со всех сторон, но даже так здесь казалось не так угнетающе тесно, как в комнате.

Я смотрел, как Билли и другие ребята из «Альфы» усаживают Мёрфи в микроавтобус, и тот выруливает на улицу. Потом сделалось так тихо, как только возможно в Чикаго. Слышалось только шипение шин по асфальту, прерываемое время от времени сиренами, гудками, скрежетом тормозов, лязгом и стрекотом одинокого сверчка в одном из соседних домов.

Я поставил бумажную тарелку на деревянные перила, зажмурился и сделал глубокий вдох, пытаясь прояснить голову.

– Десять центов, чтобы узнать, о чем вы думаете, – произнес негромкий женский голос.

От неожиданности я едва не свалился с лоджии. Я задел рукой бумажную тарелку, и пицца шлепнулась на асфальт внизу. Я резко обернулся и увидел Мерил, сидевшую на табуретке в дальнем, темном углу лоджии. Собственно, все ее крупное тело виднелось только сгустком темноты, в котором поблескивали отраженным светом глаза. Она проследила взглядом мою падающую тарелку и вздохнула.

– Простите.

– Не за что, – возразил я. – Просто я сегодня немного того, нервный.

Она кивнула.

– Я слушала.

Я кивнул в ответ и снова уставился в темноту. Некоторое время она молчала.

– Это больно? – спросила она, наконец.

Я вяло помахал забинтованной рукой.

– Ну, есть немного.

– Не это, – сказала она. – Я имела в виду, видеть, как страдает твой друг.

Часть моих беспорядочно метавшихся мыслей сплелась в горячую злость.

– Что это за вопрос?

– Достаточно простой.

Я сердито припал к своей банке колы.

– Конечно, больно.

– Вы не такой, каким я вас себе представляла.

Я хмуро оглянулся на нее через плечо.

– О вас много чего рассказывают, мистер Дрезден.

– Все врут.

Она блеснула зубами.

– Не все из этого плохое.

– По большей части хорошее или по большей части плохое?

– Это смотря кто говорит. Большинство сидхе полагает, что вы – занятный смертный питомец Мэб. Вампиры считают, что вы псих, помешанный на мести и разрушении. Что-то вроде испанской инквизиции из одного человека. Большинство имеющих отношение к магии считает вас опасным, но не лишенным ума и заслуживающим уважения. Извращенцы считают вас громилой или пережитком старого. Нормальные считают вас уродом, пытающимся лишить людей честно заработанной наличности… кроме, пожалуй, Ларри Фаулера, который, возможно, снова хочет заполучить вас к себе на передачу.

Я все так же хмуро смотрел на нее.

– А вы как считаете?

– Я считаю, что вам не мешало бы постричься, – она поднесла к губам жестянку, и до меня донесся запах пива. – Билл обзвонил все больницы и морги. Никаких неизвестных с зелеными волосами.

– Я и не говорил, что наверняка будет. Кстати, я беседовал с Авророй. Она, похоже, обеспокоена.

– Еще бы. Она же старшая сестра всем и каждому. Считает, что обязана заботиться обо всем мире.

– Ей не все известно.

Мерил покачала головой и снова немного помолчала.

– На что это похоже – быть чародеем? – спросила она.

Я пожал плечами.

– По большей части это все равно, что чинить ремешки от часов. Чертовски трудно, и спроса никакого. А в остальное время…

Во мне снова начинали клубиться эмоции, угрожавшие выйти из-под контроля. Мерил терпеливо ждала.

– А в остальное время, – продолжал я, – это страшно как черт-те что. Ты начинаешь видеть всяких тварей в темноте, и только теперь до тебя доходит, что слова «неведение – благо» – не просто пустой звук. И еще, это… – я сжал кулаки, – это так, черт возьми, досадно… Ты видишь, как страдают люди. Невинные. Друзья. Я пытаюсь вмешаться, но чаще всего не понимаю, что, черт подери, происходит, пока кто-то уже не погиб. И что бы я ни делал – мне не удается помочь этим несчастным.

– Звучит не слишком радостно, – заметила Мерил.

Я пожал плечами.

– Не думаю, чтобы это слишком отличалось от того, через что приходится проходить другим. Просто зовется по-другому, – я допил колу и смял пустую банку. – А вы? На что похоже быть подкидышем?

Мерил покатала банку широкими ладонями.

– До подросткового возраста – ничего особенного. А потом начинаешь ощущать всякое.

– Что именно?

– По-разному, в зависимости от того, кто именно твой потусторонний родитель. Для меня это было – злость, голод. Я здорово прибавила в весе. Я начала выходить из себя по самому глупому поводу, – она сделала глоток. – И еще сила. Я росла на ферме. Мой старший брат перевернул трактор, и тот придавил его. Сломал ему бедро и загорелся. Я сорвала с него эту штуку, отшвырнула ее в сторону и отнесла его домой. Больше мили. Мне было двенадцать лет. На следующее утро волосы у меня сделались вот этого цвета.

– Тролль, – негромко произнес я.

Она кивнула.

– Угу. Я не знаю точных подробностей того, что произошло, но да. И каждый раз, как я давала выход таким вот своим эмоциям, чем сильнее я теряла контроль над собой и пользовалась своей силой, тем больше и сильнее я становилась. И тем хуже я себя чувствовала по этому поводу, – она тряхнула головой. – Порой мне кажется, мне было бы легче, выбери я свою половину-сидхе. Отмахнуться от всего человеческого, от боли. Если бы я не была нужна другим…

– Вы бы превратились в монстра.

– Но в счастливого монстра, – она допила пиво. – Пойду, посмотрю, как там Хват – он сейчас спит. И попробую позвонить Тузу. А вы что собираетесь делать?

– Попробую узнать еще чего-нибудь. Повидать кое-кого. Допросить остальных Королев. Может, еще постричься.

Ее зубы блеснули в улыбке, и она встала.

– Что ж, удачи вам, – она вышла с лоджии в гостиную и закрыла за собой дверь.

Я зажмурился и попробовал думать. Кто бы ни натравил на меня Тигрицу, Грума, дендрозлыдня и неизвестного снайпера, он пытался убить меня. В таком случае, из этого можно сделать разумный вывод, что я напал на верный след. Иначе говоря, нехорошие парни обычно не пытаются устранить следователя до тех пор, пока не начинают бояться, что он действительно узнает что-нибудь.

Но если это так, с какой стати Тигрица предприняла нападение на меня за день до того, как я взялся за это дело? Конечно, она могла работать на Красную Коллегию, а потом заключить новый контракт, целью которого также являлся я, но это представлялось слишком уж маловероятным. Если вурдалак действовал в рамках того же контракта, это означало, что меня вычислили в качестве угрозы планам убийцы с самого начала, если не раньше.

Замерзшие окна моего «Жучка», возможно, дело рук кого-то из Зимних. То есть, такое может сотворить и чародей, но и это вряд ли. Вурдалак работает на того, кто ему заплатил. А вот дендрозлыдень… Я не ожидал, что он способен говорить или вообще действовать осмысленно.

Чем больше я думал об этом растительном монстре, тем меньше все сходилось. Он подобрал место и союзников, сумевших загнать меня туда. Такой тактики вряд ли можно ожидать от заурядного громилы. Во всем этом ощущалось что-то личное – словно дендрозлыдень имел ко мне собственные счеты.

И как, черт подери, Мёрфи удалось убить его? Он ведь был, скажем так, мощнее бульдозера среднего калибра. Он одолел меня в момент, когда я выстроил вокруг себя щит – так одолел, что у меня до сих пор кости ломило.

Дендрозлыдень мог бы размолоть Мёрфи в томатный соус. У него имелось с десяток возможностей поразить ее, но он разве что вскользь ее задел, словно опасался причинить ей больше вреда… Тут в моем затуманенном мозгу словно лампочка замигала. Если уж на то пошло, дендрозлыдень ведь даже не существо. Это эрзац – магическая оболочка, созданная для чужого сознания. Сознания весьма толкового и властного, и все же в силу каких-то причин не способного убить Мёрфи, когда она напала на него. Почему?

– Да потому, Гарри, кретин ты этакий, что Мёрфи не связана ни с одном из Дворов Фэйре, – вслух сказал я сам себе.

– А это-то тут при чем? – спросил я себя. Опять вслух. Вот так и слывешь за психа.

– Не забывай. Королевы не могут убить никого, кто не связан с Дворами либо происхождением, либо сделкой. Мёрфи они убить не могут. И созданный ими эрзац – тоже.

– Черт, – пробормотал я. – Ты прав.

Что ж, Королева – это вполне вероятно. И если так – возможно, Зимняя. Или, что гораздо вероятнее, замерзшее ветровое стекло служило для отвода глаз. В любом случае, я не мог пока определить, у кого имелся повод охотиться со мной с чем-то, столь изощренным, как мозговой туман, и с целой армией чертовски умелых убийц.

Это напомнило мне еще кое о чем. Мозговой туман должен был откуда-то исходить. Не уверен, что даже Королевы сумели бы провернуть такое за пределами своего королевства. А если не так, это означало, что убийца – наемный, и что он способен навести такое сложное и опасное заклятье.

Я попытался было развить эту мысль, но в следующую же секунду ветер усилился. Я нахмурился – очень уж резко менялась погода – и огляделся по сторонам.

Ничего особенного я не увидел, поэтому поднял взгляд к небу. Огромная, темная масса туч накатывалась с юга, на глазах пожирая одну звезду за другой. Вторая темная стена двигалась с севера навстречу первой. Спустя несколько секунд они встретились, и между ними проскочила яркая, ярче дневного света вспышка разряда, а пол у меня под ногами содрогнулся от грома. Почти сразу же на лицо мне упали первые капли дождя, за которыми на землю обрушился ледяной ливень. Нарастающий ветер подхватил его и швырнул вдоль улицы.

Я повернулся и, нахмурившись, отворил дверь в комнату. «Альфа» прилипла к окнам и негромко переговаривалась. В противоположном углу комнаты Билли повозился с телевизором, и на экране возник слегка ошеломленный комментатор-синоптик. Изображение то и дело рябило и покрывалось снегом эфирных помех.

– Эй, ребята, – окликнул Билли. – Потише, дайте послушать, – он прибавил громкости.

– …поистине беспрецедентное явление. Мощнейший заряд арктического воздуха со скоростью экспресса пересек Канаду и надвигается на Чикаго и его окрестности со стороны озера Мичиган. И, словно этого недостаточно, тропический фронт, до сих пор мирно сидевший в районе Мексиканского залива, внезапно устремился на север вдоль Миссисипи. Они встретились прямо над озером Мичиган, и мы уже получили первые сообщения о дожде и выпадении града. По всему району озера Мичиган ожидаются сильные грозы, а в следующие несколько часов в округе Кук возможны смерчи. Национальная Служба Погоды предупреждает также возможности наводнений в восточной части Иллинойса. Это весьма живописная, но буйная погода, леди и джентльмены, и мы убедительно советуем вам оставаться в помещениях до тех пор, пока…

Билли приглушил звук. Я окинул помещение взглядом и обнаружил с дюжину пар глаз, внимательно смотревших на меня. Опаньки…

– Гарри, – произнес, наконец, Билли. – Это ведь не обычная гроза, нет?

Я покачал головой, выудил в холодильнике еще банку колы и устало шагнул к двери.

– Это побочный эффект. Вроде того дождя из жаб.

– Что это значит?

– Это значит, – сказал я, не оборачиваясь, уже из-за двери, – что времени у нас совсем не осталось.