Лес Рук и Зубов

IX

Я сижу у окна своей кельи и барабаню пальцами по столу. Я вся в нетерпении. Ноги выбивают по полу бешеный ритм. Я не свожу глаз с забора, выискивая мать. Только это позволяет мне хоть ненадолго забыть о пришелице Габриэль и выбросить из головы мысли об ее поиске.

Недавний разговор с Сестрой Табитой показал, что она следит за мной, но я все равно не могу усидеть на месте, не могу унять любопытства. Один раз я даже выбиралась на улицу и ходила к окну Габриэль: проверяла, не смогу ли как-нибудь забраться наверх. Но в ее комнате теперь всегда темно, а шторы плотно закрыты.

Я видела пришелицу лишь однажды, в тот день, когда она стояла у окна в своем ярко-красном жилете. Теперь я начинаю волноваться, думаю, что с ней случилась беда. Но она точно в соборе, это видно по поведению Сестер: они собираются тесными группками, перешептываются и подозрительно косятся на тех, кто не допущен в кружок избранных. Воздух похож на туго натянутую тетиву.

Я становлюсь безрассудной в своих попытках найти пришелицу — и знаю, что испытываю терпение Сестры Табиты. Ничего не могу с собой поделать. Это как лихорадка. С Трэвисом мне видеться запретили, и теперь все мои мысли о Габриэль.

Я рассудила так: ради знания о том, что находится за Лесом, можно и рискнуть.

Стук в дверь возвращает меня к действительности. Сестра Табита хочет поговорить и прислала за мной одну из молодых Сестер. Мы идем сначала в святилище, расположенное в самом сердце собора, а оттуда в крыло, куда разрешено входить только избранным.

Это конец? Неужели я делаю последние шаги в своей жизни? Неужели мне пора расплатиться за свою любознательность и упрямство? Интересно, когда Сестра Табита поведет меня на поляну среди Леса, где несколько веков назад давили виноград, стану ли я молить ее о прощении?

Однако Сестра Табита в кабинете не одна. Сначала меня ослепляет яркий солнечный свет, он льется из трех больших окон, выходящих на деревню. Рядом с Сестрой стоит, крепко стиснув кулаки, Гарри. Моя первая мысль: «Трэвис умер». Недавно мне сказали, что ему стало хуже, а теперь вот передо мной стоит его брат. Вид у него такой внушительный и серьезный, что коленки подгибаются.

— Есть новости, — говорит Сестра Табита, и я молча киваю: горло уже разъедают едкие слезы.

— Гарри просит твоей руки, Мэри.

Я вскидываю голову и невольно хмурю брови от удивления и гнева. Невероятно! Почему же он сделал это только сейчас, а не раньше, когда его предложение могло что-то изменить и я могла ответить согласием? Когда я еще не знала настоящей любви и согласилась бы выйти замуж за человека, которым просто восхищаюсь?

— Но Союз… — выдавливаю я.

Нет, мне это снится.

— Я вас благословляю. И твой брат тоже, — говорит Сестра Табита. — Как жена и мать, ты принесешь деревне гораздо больше пользы, нежели как Сестра. — Она сверлит меня пристальным взглядом. — Мы обе знаем, что в Союзе тебе не место.

Мир начинает бешено вертеться вокруг меня, а мне даже уцепиться не за что. Думать я могу только о Трэвисе и той ночи, когда мы лежали в одной кровати. Разве после такого я смогу быть с его братом?

— Вы поженитесь весной, в Райскую седмицу, — продолжает Сестра Табита. — Вместе с Трэвисом и Кассандрой, — добавляет она непринужденно, словно и не догадываясь, что разбивает мне сердце.

— Но мой долг перед Господом… — начинаю я, хотя не верю ни в какого Господа.

— …ты исполнишь его, помогая деревне воспитывать новое поколение, — заканчивает она за меня.

Сестра Табита имеет в виду, что я буду рожать детей от Гарри. При мысли об этом внутри все сжимается в комок. Я вспоминаю его руки под водой в то утро, когда заразили маму. Я вспоминаю, какими неестественно белыми и мягкими для мужчины они мне показались.

Я открываю рот, чтобы отказаться от ухаживания. Но потом до меня доходит, что таким образом я навсегда свяжу свою судьбу с Союзом Сестер, обреку себя на долгую никчемную жизнь в этих стенах, на служение Господу и Сестре Табите до конца своих дней.

Мысли ураганом вертятся в голове: я пытаюсь сообразить, что лучше — стать женой Гарри или Сестрой. Ни то ни другое не приблизит меня к Трэвису.

— Оставить вас наедине? — спрашивает нас Сестра Табита.

Я перевожу взгляд на Гарри, ничуть не переживая, что всем своим видом излучаю боль, ярость и отчаяние. Он ласково смотрит на меня, разжав кулаки, и явно хочет подойти ближе. Я вся напрягаюсь и дрожу.

Удивительно, почему я еще не рычу, как загнанный в угол зверь. Гарри медленно поднимает руку, то ли чтобы утешить меня, то ли чтобы защититься, — да какая разница! — а я невольно отшатываюсь.

Его взгляд становится глубже, тверже, и он качает головой.

— Нет, — говорит он и молча выходит за дверь.

Меня уводят обратно в комнату, где я падаю на кровать и рыдаю, колотя себя руками по бедрам и дергая за волосы. В конце концов я сворачиваюсь в клубок на полу у камина.

Раньше жизнь с Гарри могла бы показаться мне вполне сносной. Раньше, когда истории моей мамы я считала лишь красивым вымыслом, а мир вокруг был солнечным, теплым, полным любви и друзей. В этом мире не было места душевным волнениям, и я никогда всерьез не задумывалась о жизни за пределами деревни. Может, я и питала какие-то чувства к Трэвису, но то была лишь детская влюбленность, которая легко бы забылась после ухаживаний Гарри.

Однако теперь все изменилось. Мать и отец стали Нечестивыми, Трэвис калека, Кэсс куда-то пропала, Джеду на меня плевать, он и не разговаривает со мной, когда приходит в собор помолиться.

А за Лесом есть жизнь.

Я слышу стоны Нечестивых. Они летят над посеревшим снегом прямо в мое окно. Я снова задумываюсь о том, как проста их жизнь. Зачем мы продолжаем бороться, почему никак не примем свою судьбу?

Не думая о последствиях, я выхожу из комнаты и поднимаюсь в крыло, где держали пришелицу. Машинально отталкиваю кого-то с дороги и вдруг замечаю, что это Кассандра.

Она выходит из бывшей комнаты Трэвиса.

— Кэсс? Что ты тут делаешь?

Я тянусь к ней, и она позволяет себя обнять, но руки ее безвольно висят по бокам. Мы не виделись несколько недель, а по-хорошему не разговаривали и того дольше, последний раз еще до Возврата моей мамы. Впервые я сознаю, как далеки мы теперь друг от друга, как я скучаю по нашей дружбе, как мне не хватает человека, с которым можно поделиться всеми страхами, болью и сомнениями.

Она первая разрывает объятия и закрывает за собой дверь в комнату. Мы остаемся в темном коридоре без единого источника света.

— Я пришла за Трэвисом.

У меня перехватывает дыхание, мысли о пришелице мигом вылетают из головы.

— С ним все в порядке? Его снова переселили сюда?

Она кивает, дергает прядь белокурых волос и прикусывает нижнюю губу.

— Трэвис теперь мой, Мэри. А Гарри твой.

— Я…

Мне хочется сказать ей, что она неправа, что Трэвис любит меня и всегда будет моим. Но, конечно, это не так. Трэвис никогда не был моим и не будет. Даже теми зимними ночами он принадлежал другой — Кэсс. А я теперь принадлежу Гарри.

Она выпускает прядку и кладет руку мне на плечо. Усилием воли я заставляю себя не поморщиться.

— Ты должна его отпустить, Мэри, — говорит она, впиваясь пальцами мне в кожу. — Он пойдет за тобой хоть на край света, но так нельзя. Просто нельзя.

— Что…

— Знаешь, я ведь влюбилась в Гарри. Совсем недавно, несколько недель назад. Он так заботился обо мне, когда страдания Трэвиса начали сводить меня с ума… — Она смотрит мимо, словно мы с ней перенеслись из черного соборного коридора в другое место. — Мы были неразлучны. Он все время держал меня за руку. Я была уверена, что он сделает предложение. — Кэсс вновь начинает теребить прядь волос. Я была уверена в его любви. — Ее взгляд останавливается на моем лице, сощуренный и злой. — Но он пригласил на Праздник тебя.

В голове вертится миллион разных мыслей.

— Но ведь тебя уже пригласил Трэвис! Он за тобой ухаживает… — Я вспоминаю все те дни, когда Кэсс навещала Трэвиса, стояла на коленях у койки и утешала его, а я принимала ее преданность за глубокую любовь. — Как мог Гарри сделать тебе предложение, если ты обещана другому?

Она склоняет голову набок, словно видит меня впервые за много лет:

— Сестра Табита разрешила прекратить ухаживание. В Союзе не сомневались, что Трэвис либо умрет, либо останется калекой, не способным позаботиться о жене. Я навещала его как друга. Ты ведь тоже к нему ходила.

Ну конечно, Кэсс не могла покинуть Трэвиса в такое трудное время, и неважно, связывала их любовь или нет. Мы ведь дружили всю жизнь и почти стали одной семьей.

— Тогда что же случилось? — выдавливаю я.

Кэсс снова прищуривается:

— Гарри сделал предложение тебе, а не мне.

— Почему? — Голос у меня тонкий, отчаянный.

Она стискивает зубы и медленно пожимает плечами, роняя голову.

— Все еще можно исправить, — говорю я. Первый раз вижу Кэсс такой мрачной, серьезной и отстраненной.

— Не получится.

— Но если ты любишь Гарри, а я…

Мы обе знаем, что я скажу дальше.

— …ты любишь Трэвиса, — заканчивает она за меня.

Я молча стою, свесив руки и голову. Уже не первый раз за день мои ноги подкашиваются, а внутри открывается бездна. Как быстро весь мой мир развалился на части…

— Прости, — наконец выдавливаю я.

— Знаю, ты не хотела. — Кэсс кладет руку мне на плечо. — Я тоже не по своей воле влюбилась в Гарри, так вышло.

Я не решаюсь посмотреть ей в глаза, иначе она увидит мои сомнения. Увидит, что я-то влюбилась по своей воле и не переставала мечтать о Трэвисе, даже когда Кэсс рыдала у его койки. Все это время я знала, что они обещаны друг другу. Я склоняла Трэвиса нарушить свое слово, отвергнуть мою лучшую подругу и быть со мной.

Я накрываю ее прохладную ладонь своей, но она тут же отдергивает руку.

— Не понимаю, почему мы не можем все исправить? Раз никто из нас не хочет…

— Гарри сделал тебе предложение, Мэри, — цедит Кэсс сквозь зубы. — Он так решил. Он выбрал тебя. И раз он хочет, чтобы я вышла за Трэвиса, так тому и быть.

Кэсс говорит это с таким пылом и яростью, что мне становится страшно. Она всегда была беспечной и легкомысленной, а плохое никогда не принимала близко к сердцу.

— Мы все исправим, Кэсс! — Я подхожу ближе. — Я поговорю с Гарри, скажу, что не хочу за него замуж…

Молниеносным движением она вцепляется рукой мне в плечо и притягивает к себе. В темноте коридора, в игре теней, ее лицо кажется сведенным в хищной гримасе.

— Не вздумай! Ты разобьешь ему сердце.

— Но это неправильно! Я хочу быть с Трэвисом…

Она встряхивает меня и прижимает к стене:

— Если ты разобьешь Гарри сердце, клянусь, я никогда не отпущу Трэвиса. Ты останешься одна. Тебя отправят обратно к Сестрам. — Она умолкает и словно пытается прочесть мои мысли. — Да и Трэвис не откажется от меня, не предаст брата. Пойми, какие бы чувства он к тебе ни испытывал, все это в прошлом. Гарри сделал тебе предложение, и все осталось в прошлом. Ты станешь женой его брата.

Слова Кэсс пронзают меня насквозь. Я никогда не видела ее такой злой и свирепой.

— Но Кэсс… Как ты не понимаешь? Ты не любишь Трэвиса, а он не любит тебя! — Я понимаю, что это очень жестоко по отношению к моей подруге, но она должна знать правду.

Кэсс недоуменно смотрит на меня, а потом смеется.

— Брак строится не на любви, Мэри! — назидательно произносит она, как учительница в школе. — Брак строится на чувстве долга, на заботе и компромиссах. До любви здесь никому дела нет.

Я потрясенно качаю головой:

— Но ведь ты сама сказала, что любишь Гарри! Как ты можешь так легко от него отказаться?

Кэсс пожимает плечами:

— Я делаю это ради его блага. Ради блага всей деревни. Так должно быть, Мэри. Так должно быть.

Мне хочется встряхнуть ее, вдолбить ей в голову очевидное. Она говорит точь-в-точь как Сестра Табита и словно бы не понимает, что решает за всех нас. Поразительно, как сильно влияние Сестер на наши умы, как безропотно мы переняли их убеждения.

Я хочу возразить Кэсс, но ярость в ее глазах сбивает меня с толку. Впервые моя лучшая подруга наводит на меня ужас.

И отчасти она права. Даже если я отвергну Гарри, Трэвис никогда не займет его место. Он не сможет причинить брату такой боли. Передо мной словно разом захлопнулись все возможные двери. И даже все окна оказались заколочены. Я могу выбирать только между Гарри и Союзом Сестер.

Я опускаю плечи и соглашаюсь:

— Хорошо.

Кэсс коротко кивает:

— Ты должна отпустить Трэвиса. Сегодня. Здесь и сейчас.

Ее глаза вновь внушают мне ужас и не дают вымолвить ни слова. Сможем ли мы когда-нибудь помириться? Или нашей дружбе пришел конец? Само собой, шума поднимать мы не станем — деревня для скандалов слишком мала, — но станут ли наши отношения прежними, близкими и доверительными?

В эту минуту земля словно бы уходит у меня из-под ног, я потеряла все, что имела, мне больше не за что держаться. Перед глазами проносится прошлое: мы с Кэсс всегда рядом, она внимательно слушает мои истории, мы смеемся и идем по жизни рука об руку. От этих воспоминаний на глаза наворачиваются слезы. Мне нужна Кэсс, я не могу потерять эту последнюю ниточку, связывающую меня с жизнью.

— Пообещай, — говорю я. — Пообещай, что мы останемся подругами, несмотря ни на что.

Она улыбается, и на миг я снова вижу старую, добрую Кэсс, в воздухе даже начинает пахнуть солнцем.

— Конечно!

Но я могу думать лишь о том, что все не так просто. Ведь за время нашей разлуки она приходила в собор только к Трэвису — и никогда ко мне.

Я бросаю взгляд на дверь, за которой держали пришелицу. Она приоткрыта, из щели выбивается тоненький лучик серебристого света. Отодвинув Кэсс в сторону, я бросаюсь к двери, распахиваю ее, но в комнате никого нет: постель убрана, да и вообще не скажешь, что недавно здесь кто-то жил. Могла бы и сама догадаться, что Габриэль переселили… Неспроста в ее окне столько дней не горел свет.

Кэсс в растерянности замирает у входа. Ничего не объясняя, я подхожу к окну и разглядываю стекло, пока не нахожу отчетливые контуры пяти пальцев — отпечаток руки. Я подхожу еще ближе, так что стекло мутнеет от моего дыхания, и внезапно на запотевшей поверхности проступает надпись: «Габриэль. XIV». Единственное доказательство существования пришелицы. Я быстро стираю его со стекла.

— Что ты там увидела? — Кэсс тоже подходит к окну.

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что находится за Лесом? — спрашиваю я.

Кэсс не впервые слышит от меня этот вопрос, и я даже знаю, что она ответит.

— Опять ты за свое, Мэри! — хихикает она, становясь прежней Кэсс. — Очередная небылица, как про океан?

Я едва заметно улыбаюсь. Мне все еще тревожно рядом с подругой. Она по-прежнему меня пугает.

— Наверно, — говорю я.

Но если Лес бесконечен, то откуда пришла Габриэль?

Хотя мне сделали предложение, я продолжаю жить в соборе. Сестра Табита объясняет это тем, что мой брат не хочет причинять лишнее беспокойство беременной жене. Но я не верю в это объяснение, наверняка Сестра Табита просто боится выпускать меня из виду. Боится, что я не прекращу искать ответы.

Я и не прекращаю. За следующую неделю я успеваю обойти все жилые комнаты собора. Ни Габриэль, ни ее вещей нигде нет. Словно ее вовсе и не было на свете.