Лес Рук и Зубов

XVII

Я открываю глаза. Вокруг царит хаос: крики, визг Кэсс, лай Аргуса. Я сучу ногами, пытаясь встать, но спросонья подползаю к забору и тотчас ощущаю на коже ледяные пальцы. Я с визгом отшатываюсь и сжимаюсь в комок посреди тропы.

Кэсс держит Джейкоба за спиной и показывает пальцем на деревню.

— Идут, — бормочет она.

В утренней дымке я вижу Гарри: он стоит, широко расставив ноги и крепко стиснув в руках топор, а сразу за ним Трэвис с толстым суком вместо оружия. Аргус припал к земле и утробно рычит, готовый в любую секунду броситься в атаку. Первые рассветные лучи, проникая сквозь звенья железной сетки, отбрасывают перекрещивающиеся тени на наши лица.

Шарканье все приближается. Я хватаю Кэсс за руку, а она так крепко стискивает мою ладонь, что слышен скрип косточек друг о друга.

— Бежим дальше по тропе, — шепчу я и тяну подругу за руку. — Если это не Быстрая, мы их запросто обгоним.

Не успеваем мы отбежать далеко, как Гарри роняет топор и кидается навстречу идущим, Трэвис за ним. Из-за угла показываются два силуэта: мужской и женский.

Гарри крепко обнимает женщину, и только тогда я узнаю в пришедших своего брата и Бет. Я тоже кидаюсь к ним, но останавливаюсь в нескольких шагах: Гарри с Трэвисом окружили свою сестру и мешают мне подойти к Джеду.

Он делает шаг в сторону и поворачивается ко мне лицом.

— Здравствуй, Джед, — говорю я виновато, словно это не его, а мое появление вызвало такой переполох.

Его взгляд останавливается на белой веревке, которая все еще болтается у меня на запястье, а потом внимательно изучает мое лицо. Он так и будет молчать? Я уже успеваю испугаться, что потеряла его навсегда, когда Джед наконец разводит руки, и я тону в объятиях брата — брата, так давно исчезнувшего из моей жизни. Невольно я вспоминаю нашу с ним крепкую дружбу… Как же я соскучилась!

Я отхожу, и Джед бережно обнимает жену. Она закутывается в мокрую рваную шаль и склоняет голову ему на плечо, из-под банданы выбиваются курчавые каштановые волосы.

— Деревня пала, — говорит он.

Мы встаем как можно ближе друг к другу на узкой тропе: с одной стороны Бет, льнущая к моему брату, затем Гарри, Трэвис, Кэсс, Джейкоб и в конце я. По обе руки от нас, почти вплотную, заборы. Я чувствую себя загнанной в угол и тяжело дышу, пытаясь успокоиться.

— Слишком много людей Возвратилось, — продолжает Джед. — Уже ничего нельзя сделать. — Он еще крепче притягивает к себе Бет. — Когда начался дождь, мы решили пойти за вами. Тропа — наша единственная надежда.

Бет содрогается от его слов, и ее дрожь передается мне.

— Но как это возможно? — спрашивает Гарри. — Ведь Стражей специально готовили к такому развитию событий.

Джед стискивает зубы.

— Стражей готовили чинить забор и отражать атаки неповоротливых и медлительных Нечестивых. А тут пришла Быстрая. Помните, та жуткая тварь в красном жилете. С ней справиться не удалось: она убивала слишком быстро. Потом убитые начали Возвращаться… Хотя передвигались они медленно, их было слишком много. Даже для Стражей. Для всех.

— Неужели люди перестали бороться? — спрашивает Гарри.

От него прямо исходит разочарование. Его руки сжимаются и разжимаются, словно томясь по топору.

Джед молча роняет голову на грудь и быстро целует в лоб жену, по щекам которой катятся слезы.

У меня из легких словно вышибает воздух, в животе все горит от осознания: вот он, конец. Деревни больше нет. Нас всех словно бы придавило тяжелыми камнями: плечи опущены, колени подогнулись.

Перед глазами возникают сотни лиц: учителя, друзья, Сестры, Стражи, соседи… Все они теперь Нечестивые. Родители Бет, Трэвиса и Гарри умерли. Кэсс больше никогда не обнимет маму. Джейкоб больше не поиграет с сестричкой.

Я вспоминаю свои чувства, когда пропал отец, а потом ушла в Лес и мать. Эту сокрушительную боль. По лицам окружающих меня людей я вижу, что до них тоже постепенно доходит страшное…

Только Джейкоб ничего не понимает и озадаченно переводит взгляд с одного лица на другое.

Вокруг нас по-прежнему стонут и раскачивают забор Нечестивые. Гарри откашливается и хватает Джеда за руку:

— Это точно?

— Все пропало, — отвечает брат. — Назад пути нет.

Гарри тоже стискивает зубы. Выражение его лица и взгляд мне хорошо знакомы — в детстве он так же смотрел на старших мальчишек, когда они играли в Стражей. Я знаю, о чем он думает: возможно, он мог бы все исправить, если бы остался в деревне. Не поступил ли он как последний трус, сбежав на тропу?

— Значит, пойдем дальше, другого выхода нет, — говорит Трэвис, окидывая всех взглядом.

Я невольно подмечаю, что на мне его глаза задерживаются дольше, чем на остальных.

Все молчат. Наконец Гарри нарушает тишину:

— Мы с Мэри взяли с собой немного еды. И два меха с водой.

— А этого хватит? — спрашивает Кэсс.

Она прижала голову Джейкоба к своей груди и зажала ему уши руками, чтобы он не слышал нашего разговора.

— На тропе есть еда и оружие, — спокойным, ровным голосом произносит Джед.

Первым отзывается Гарри:

— Что? Откуда?.. Ничего не понимаю!

Джед набирает в легкие побольше воздуха:

— Это всё Сестры. Давным-давно, сразу после Возврата, они приказали Стражам не забрасывать тропу и следить, чтобы на ней всегда была и еда, и оружие на случай вторжения. Конечно, они понимали, что такое может случиться. Что нам придется покинуть деревню. Стражи к этому готовились.

— Но я тоже Страж, и первый раз об этом слышу!

— Ты только учишься, — напоминает ему Джед.

Щеки Гарри вспыхивают.

— Мой отец был главой Стражей и никогда об этом не рассказывал! — Он уже кричит, тревожа Нечестивых: те жмутся к забору и неистово стонут. Гарри поворачивается ко мне: — Ты состояла в Союзе. Тебе что-нибудь рассказывали? — В его глазах бушует пламя, и я невольно пячусь.

— Сестры хранили немало секретов, — говорю я. — Стражи, как я понимаю, тоже. — Я опускаю глаза. В конце концов, секреты есть у каждого из нас.

Гарри запускает пальцы в свои темные волосы. Его скулы в утреннем свете кажутся еще острее.

— Выходить на тропу было запрещено, но запасы на ней регулярно обновлялись? Может, нам бы вообще никогда про нее не сказали?

Джед пожимает плечами:

— Какая теперь разница?

Гарри на минуту замолкает.

— И куда же она ведет? Раз ты знаешь про запасы, почему не знаешь, куда она ведет?

— Потому что я хоть и Страж, но не член Гильдии. Впрочем, подозреваю, даже члены Гильдии этого не знали. Хранители знаний у нас Сестры. Мы лишь исполняли их приказы. — Джед поворачивается ко мне: — Вот где я был, когда маму… заразили. На тропе. Проверял запасы и забор. Поэтому и не успел вернуться до того, как…

Я вспоминаю свой первый день в соборе и тайный туннель под землей, который ведет на поляну посреди Леса. Комнатушку, где держали Габриэль. Интересно, что кроется за остальными дверями в подземелье? Такие же каморки или туннели, выходящие на тропу? Возможно, Сестры и Стражи, запертые в соборе, уже нашли выход и начали строить где-то новую жизнь…

Бросив остальных умирать.

— Сестры, Стражи… все это больше не имеет значения. Важно другое, — прерывает мои раздумья Джед. — На этой тропе мы можем выжить. Хоть немного продержаться. Но выходить надо немедленно.

Гарри все еще хмурится. Он раздает всем свертки с едой, поднимает с земли топор и говорит:

— Раз оружие пока есть только у меня, я пойду первым.

Он подзывает к себе Аргуса, и они вместе устремляются вперед. Следом трогаются Джейкоб и Кэсс. Трэвис берет за руку сестру, и, поддерживая друг друга, они осторожно пускаются в путь, стараясь не отклоняться от середины тропы. Мы с Джедом идем в хвосте.

Все утро мы шагаем молча, продираясь сквозь заросли ежевики и сухие ветки. Наконец Джед останавливается — я тоже. Остальные идут дальше и вскоре пропадают из виду на извилистой тропе. Джеда как будто что-то гложет, он все переступает с ноги на ногу и никак не может успокоиться.

Наконец он заговаривает, и очень тихо:

— Мэри, я… — На его скулах вспухают желваки, из глаз брызгают слезы. — Я не знаю, что делать!

Первый раз в жизни я вижу, как мой брат плачет. Я шагаю к нему, хочу утешить, но он выставляет перед собой руку.

— Что такое, Джед? — спрашиваю я. — Что случилось?

Он отворачивается к забору и качает головой.

— Джед?

— Она заражена, Бет зара… — Он давится словами и царапает лицо, словно это единственное, что помогает ему не развалиться на части.

Я невольно отшатываюсь. Подумать только, и все это время она была среди нас! Все это время Джед молчал!

— Ты должен ее убить! — вырывается у меня.

Я хочу извиниться, но Джед падает на колени и умоляюще хватает меня за рубашку. От потрясения я лишаюсь дара речи.

— Ты не понимаешь! — кричит он. — Ты не видела. Укус крошечный, почти не заметный. Может, она и не заразилась вовсе… — Он умолкает.

Я сажусь на корточки и заглядываю ему в лицо.

— Джед, — как можно мягче и ласковей произношу я. — Ты ведь Страж. Ты знаешь, что такое укус, даже самый маленький. Ты знаешь, к чему приводит заражение.

Он кивает, но как будто не слышит меня.

Я делаю глубокий вдох:

— Надежды нет.

— Я не могу убить жену! — хрипло взмаливается он, а потом падает на землю и колотит по ней кулаками, горестно рыча и привлекая внимание Нечестивых.

Почувствовав наше присутствие, они начинают стонать, и вот уже первый с размаху бросается на забор, а за ним второй и третий…

Несколько секунд я молча слушаю их возню, а потом говорю:

— Ты всегда можешь ее отпустить. В Лес.

Джед начинает смеяться утробным горестным смехом. Не успеваю я и пальцем пошевелить, как он уже набрасывается на меня, хватает за шею и придавливает к забору; ржавая железная проволока врезается в тело через одежду.

— Я понял, Мэри. Тебе это доставляет удовольствие. — Черные волосы в беспорядке падают ему на лицо, он скалит зубы. — Ты отдала Нечестивым нашу мать, а теперь и жене моей туда дорога!

Я чувствую пальцы Нечестивых в своих волосах, я извиваюсь и пытаюсь закричать, но Джед полностью перекрыл мне воздух. Я отчаянно молочу руками и ногами по забору, глаза слезятся от вони смерти и разложения… Внезапно Джед как будто осознает, что творит, и роняет руки.

Я отталкиваю его и кидаюсь прочь по тропе, сжимая горло. Дыхание вырывается из груди зазубренными осколками, слезы жгут глаза, и все тело содрогается от гнева, который родился из только что пережитого ужаса.

Но я успеваю сделать лишь несколько шагов, когда за спиной раздается голос Джеда:

— Мэри, прошу тебя… — В его голосе больше нет безумных ноток. — Прости… Прости! — Он начинает хныкать, совсем как в детстве.

Я останавливаюсь, но по-прежнему стою к нему спиной.

— Я не могу ее потерять… Если ты когда-нибудь любила, ты поймешь!

Я резко оборачиваюсь.

— Не говори мне о любви! — взрываюсь я. — Не вздумай говорить, что я знаю или не знаю об этом чувстве. Любовь тут ни при чем. Ты Страж. Убивать Нечестивых твой долг, тебя этому учили. Ты подвергаешь всех нас страшной опасности, хотя прекрасно знаешь правила.

Джед сидит посреди тропы, притянув к себе колени и растирая лицо.

— В нашей деревне никому нет и не было дела до любви, — говорит он, глядя в чащу Леса. — Мы думаем только о продолжении рода… Выживаем из последних сил, стараясь лишь избегать кровосмешения. — Он машет рукой на Нечестивых, царапающих забор. — Пытаемся пережить их.

Я невольно вспоминаю о Гарри и о том, как Сестры решили нас поженить.

— Союз ошибался, — говорит Джед. — Главное не выживание. Главное любовь. Стоит ее познать, как жизнь сразу обретает смысл. Когда ты каждый день просыпаешься с любовью в сердце, когда тебе есть чем утешиться в грозу или после дурного сна, когда от всех этих ужасов можно легко укрыться, когда любовь наполняет тебя доверху, так что не передать словами…

Он качается вперед и назад, по лицу струятся слезы. Нечестивые вокруг нас продолжают стонать.

Я думаю о Трэвисе, о его обещании прийти за мной.

— Я знаю, что такое любовь, — говорю я. Не столько брату, сколько самой себе.

Уголки его губ приподнимаются почти в улыбке.

— Нет, ты не можешь знать.

Я хочу возразить, но он останавливает меня жестом и напористо продолжает:

— Знай ты, что такое любовь, ты бы не просила меня убить жену. Ты бы понимала, что от любви так просто не отказываются. И что убить ее ты не сможешь. Никогда.

Я делаю шаг навстречу. Мне все еще страшно, Джед сейчас как раненый и загнанный в угол зверь: от любого моего слова он может снова взорваться. Мне страшно, но я хочу его утешить.

— Джед, у тебя нет выбора. Она опасна.

Он будто не слышит меня, не понимает моих слов.

— Я только хотел провести с ней еще один день, — взмолился он. — Всего один! Сделать вид, что она не заражена, что Нечестивых вообще нет на белом свете. Один день, чтобы запомнить ее.

— Но зараза…

— Укус совсем маленький, Мэри, — говорит он, чернея лицом. — Два-три дня у нее есть. — Голос Джеда становится глухим и равнодушным. — Зараза распространяется очень медленно. Я все-таки Страж — и знаю, что происходит с зараженными живыми. Я вижу симптомы. Знаю, на что обращать внимание. Он сглатывает слюну. У Бет еще есть время.

Я вглядываюсь в чащу. Невозможно поверить, что Бет скоро станет одной из них. Станет Нечестивой.

— Прошу, Мэри! Позволь мне провести с женой еще один день. Если ты действительно любила, тогда ты понимаешь, как это для меня важно.

Я киваю, не успев даже сообразить, что творю. Джед подбегает и стискивает меня в объятиях. Но я все думаю и думаю о том, что он сказал о любви. Даже когда он бросается догонять остальных, догонять свою жену.

Я прячу лицо в ладонях. В голове грохочут слова Джеда. Чувство вины раздирает мне вены, я вновь и вновь задаюсь вопросом: действительно ли я люблю Трэвиса? Ведь я сдалась. Обручилась с Гарри. Предательство залегает у меня под кожей холодным свинцом.