Лелит Гесперакс: Королева Ножей

Одиннадцать

Казнь потенциальных убийц ничуть не улучшило настроение Лелит, она даже не смотрела в их глаза, когда они завывали и молили о пощаде, а она выкручивала ножи и говорила, что это будет их последняя смерть. Она все еще чувствовала пустоту, но это было совсем иное чувство, нежели жажда душ. Она была там, царапая края ее сознания, и она никогда не замечала ее до тех пор, пока не покинула Иннари. Это была гложущая тревога, ноющее чувство, что она не полностью контролирует события. Лелит никогда не считала себя одержимой идеей контроля, обычно принимая свое существование таким, каким оно было, и применяя свои ножи к тем его частям, которые ей не нравились, но эта неуверенность действовала ей на нервы.

Она изо всех сил старалась приглушить ее, размышляя о том, кто стоит за тем, что теперь казалось ей намеренно неуклюжим покушением на ее жизнь, и как лучше всего нанести виновнику ответный удар. В Комморраге было бесконечное множество развлечений для тех, кто стремился потерять себя в избытке ощущений, ведь ни один вид не превосходил друкари в искусстве гедонизма, но Лелит мало что привлекало ее.

Она никогда не прибегала к многочисленным боевым наркотикам, которые использовали ее коллеги, потому что не хотела притуплять или искажать вязкое возбуждение боя, да и не было у нее нужды в подобных стимуляторах, ведь ее собственное не измененное тело было идеальным оружием. Алхимики и химики-расщепители создавали бесчисленные составы для более развлекательного использования, но Лелит инстинктивно избегала более чем кратковременных контактов с ними, боясь потерять свое мастерство. Она также не собиралась погружаться в глубины винного удовольствия, или полуночного ликера, или любого другого опьянения, столь любимого другими друкари. Она говорила себе, что было бы глупо предаваться подобным занятиям, когда на ее жизнь только что было совершено покушение, но дело было не только в этом: у нее просто не было желания заниматься подобными вещами.

Наблюдать за публичными или даже частными пытками ей было скучно; подпитка, которую давали такие развлечения, была вполне реальной, но это было похоже на бесконечную трапезу из сушеного хлеба и простой воды, и она скорее предпочла бы обойтись без нее, чем сделать еще один глоток. Да и сама она уставала, поскольку предпочитала применять насилие к врагам, которые были вооружены и боролись за свою жизнь. Однако даже кровопролитие на арене казалось ей мелким и бессмысленным развлечением, когда она не знала, чью плоть на самом деле должны рассекать ее ножи. Она не могла получить удовольствия от боя ради него самого, когда ее разум был в таком смятении, и не могла радоваться расчетливому уничтожению врага, когда этого врага не было.

В конце концов, чтобы отвлечься, она обратилась к рынкам плоти в Высоком Комморраге: здесь можно было найти любой экземпляр живых существ, существовавших в пределах галактики, а также множество тех, которые существовали лишь в результате безумного творчества гомункулов Темного города. Лелит ожидала увидеть огромное разнообразие плотских соблазнов, и в этом она не была разочарована; однако чего она не ожидала, так это реакции на свое появление.

— Что это? — негромко спросила Зела, когда один из владельцев торгового дома, возбужденно бормоча, бросился перед ней на колени. Позади него Лелит увидела лица своих работников — во всяком случае, друкари, — которые смотрели на нее со смесью благоговения и тоски, а возможно, и страха. Она почти не бывала в этих местах, развлекаясь в основном своими собственными подвигами на аренах, но была совершенно уверена, что такая реакция на потенциального клиента, даже такого могущественного, как она, не является обычной. Она могла бы ожидать такого поведения от ведьм из своего культа, понимающих танцы смерти, которые она доводила до совершенства, но здесь? Среди обычного мусора Темного города?

— Ты — Королева Ножей, — ответила Зела тоном, в котором сквозило благоговение. Она заняла пост гекатрикс Кровавых невест Лелит после смерти Харавиксис, хотя и не благодаря вмешательству самой Лелит — Лелит не назначала своих гекатрикс, она просто избавлялась от тех, кто был недостоин этой чести. — Ты — вершина совершенства, то, к чему стремятся многие друкари.

Лелит фыркнула.

— Тогда они глупцы. Они никогда не смогут достичь того, чего достигла я.

— В этом-то и дело, миледи, — тихо сказала Зела. — Ваше совершенство недостижимо, и многие видели, как вы убиваете десятки бойцов. Многие боятся, что какой-то удар несчастья, неоплаченный долг или проступок против кабала или культа приведет их на пески Крусибаэля, и последнее, что они увидят, — это вас, идущую им навстречу. Нахождение в вашем присутствии само по себе опьяняет. А быть в нем без угрозы смерти вообще… потрясающе.

Лелит еще раз окинула взглядом помещение, заново осматриваясь. Не было ни одной пары глаз, не прикованных к ней. Другие фигуры выходили из-за занавесок, шепот доносился до их ушей, не обращая внимания на крики протеста тех, кого они покинули, чтобы увидеть ее воочию. Она чувствовала, что их взгляды практически ласкают ее. Она и раньше видела эти взгляды, ощущала эту пьянящую, заряженную атмосферу, но не для нее; даже когда она была в середине потока в «Крусибаэле», поклонение толпы было связано с насилием, которое она причиняла, и удовлетворением, которое они получали от этого. Толпы на арене приходили посмотреть на нее и ценили ее за то, что она им давала.

Нет, подобный накал страстей она видела только в присутствии Асдрубаэля Векта. И не у величайших архонтов, суккубов или гомункулов: как бы рабски они ни внимали его словам и как бы пышно ни декларировали свою преданность и верность, они всегда искали ту сторону, которая принесет им наибольшую пользу. Вект знал это и терпел до тех пор, пока никто из них не переступал черту, отделявшую выгоду для них от вреда для него. Нет, это не было отношением мастера-архонта, склоняющего голову в присутствии своего начальника, признавая его право править с помощью силы и интеллекта. Это было благоговейное почтение ничтожных, жалких людей, для которых Асдрубаэль Вект был законом, по которому они жили.

Это было поклонение, и направлено оно было на нее.

Когда Лелит шагнула вперед, и тела в залах неуловимо сместились, чтобы двигаться вместе с ней, уступать ей дорогу, чтобы она всегда была на виду, она поняла, где еще видела такое: у Иврейн. Жрица Иннеада вызывала такую же реакцию у своих последователей, но Лелит подумала, что главное отличие — отчаяние. Иннари могли верить в Иврейн и ее дело, но у них не было выбора: они отдали свои души Богу Мертвых, и теперь их судьба зависела от успеха Иврейн. Они хотели, чтобы она преуспела, потому что для них она обязана была преуспеть. Для Иннари не существовало никаких гарантий, ни бесконечного круга, ни мирового духа, ни гомункулов с их тайными искусствами воскрешения. Иврейн и ее религия — вот все, что стояло между массой иннари и лапами Той, Что Жаждет.

Лелит вызвала эту реакцию не потому, что окружавшие ее друкари считали, что у них нет другого выхода, а потому, что боялись ее холодной, абстрактной мести или потому, что сами их души были связаны с тем, выживет или умрет она сама. Она не была жрицей бога, предлагающего спасение от гибели их вида, и не была затаившимся, многоликим гением ужаса, который руководил Темным городом с незапамятных времен. Она была величайшим воином, когда-либо созданным ее видом, и она не обманывала смерть ни божественным вмешательством, ни теневыми сделками и инфернальными уловками; она просто убивала всех и вся, кто пытался убить ее. Так она стала иконой, возможно, даже идолом своего вида.

Теперь, купаясь в этой славе, Лелит наконец поняла, почему Асдрубаэль Вект всегда стремился приковать ее к себе. Дело было не только в том, что он жаждал ее мастерства и убойной силы, и не только в том, что он хотел упрочить свое положение, продемонстрировав, какими грозными союзниками он обладает. А потому, что Вект понимал: если ее желание когда-нибудь поведет ее в этом направлении, Лелит сможет вырвать из-под его власти всю конструкцию Комморрага.

Она улыбнулась и увидела, как по лицам наблюдавших за ней людей пробежала дрожь предвкушения. Она ткнула пальцем, и полуодетый мужчина-друкари оторвался от женщины-корсара — судя по тому, что осталось от ее одежды, — к которой он был прижат, и упал перед ней на колени, сложив руки на коленях, и уставился на нее широко раскрытыми, полными ожидания глазами. Лелит протянула руку и провела ногтями по его щеке, надавив достаточно сильно, чтобы край одного из них приоткрыл тончайшую красную линию. Он не отшатнулся от ее прикосновения.

Что ж, если поклонение дается так легко, Лелит не собиралась отказываться от него.

— Сойдет, — заявила она, продвигаясь вперед с полной уверенностью, что все, кто уже находился в ней, либо немедленно покинут ее, либо, по ее желанию, останутся. Возможно, время, проведенное здесь, поможет ей проветрить голову и лучше сосредоточиться на стоящих перед ней задачах.

— Госпожа, это безопасно? — неуверенно спросила Зела. — После покушения на вашу жизнь…

— Оглянись вокруг, Зела, — сказала Лелит с горловой усмешкой. — Неужели ты думаешь, что они позволят причинить мне вред?

Три дня спустя, во время цикла тьмы, разум Лелит, отвлеченный поклонением других от гиперфокусировки на вопросе о покушении на нее, наконец достиг достаточной дистанции, чтобы рассматривать эту тему рационально. Кроме того, ноющее напряжение, мучившее ее с момента столкновения с Морганой, в значительной степени исчезло. Она снова чувствовала себя более похожей на себя, чем после возвращения в Комморраг.

— Должно быть, это был Вект, — тихо подумала она, обращаясь к Зеле, которая лежала в отключке, разметав волосы по правому бицепсу Лелит. — Я и раньше сомневалась, но теперь я в этом уверена. У него есть ресурсы, и, похоже, он намерен натравить нас с Морганой друг на друга.

Она чуть сдвинулась с места, но Зела не шелохнулась. Вся комната погрузилась в оцепенение, бодрствовала только Лелит.

— Видимо, он решил, что если оставить след, указывающий на Культ Тринадцатой Ночи, то я стану слишком подозрительной, — продолжила она задумчиво. Высказывать свои мысли вслух было полезно, даже если Зела не была в состоянии их услышать или понять. — Он хотел, чтобы паранойя сделала свою работу за него, а я по собственной воле пришла к желаемому выводу. Если я приму ответные меры против Морганы, начнется его игра. Либо я уничтожу ее, и другие кабалы будут убеждены, что я делаю это, чтобы восстановить наш союз с Кабалом Черного Сердца, что послужит целям Векта, независимо от того, правда ли это; либо, если ее культ победит мой, он получит в качестве своего нового питомца суккуба, который уничтожил Лелит Гесперакс. — Она улыбнулась и откинула голову на подушку. — Он предпочитает полагаться на видимость, чтобы никто не мог проверить окружающую его реальность.

Она провела пальцем по волосам Зелы, наматывая пряди на палец.

— Интересно, что он попытается сделать дальше. Если только он знает об этой попытке, то я не потеряю лицо, не отреагировав.

Девушка сделала паузу, раздумывая. Должна ли она позволить Векту избежать наказания?

Каждый нерв в ее теле восставал против этой мысли; она была Лелит Гесперакс, черт побери, и не была диким животным, чтобы на нее охотились. Однако каждый инстинкт самосохранения кричал, что выходить против Векта — самоубийство. Он был хозяином Темного города, и его власть была абсолютной. Прямые вызовы его власти всегда терпели крах: Кабал Черного Сердца сам по себе был достаточно многочисленным и сильным, чтобы уничтожить любую открытую угрозу, не говоря уже о других, которые переходили на сторону Верховного владыки в надежде добиться расположения. Интриги и обман были излюбленным оружием Векта, и Лелит не считала себя одаренной. Если бы ей удалось вывести ублюдка на пески Крусибаэля, тогда другое дело, но на это не было никакой надежды.

Нет, это был плохой выбор. Если Лелит и вздумает выступить против Векта, то это должно быть сделано на ее собственных условиях, а не как реакция на игру, которую он уже затеял против нее. Так какие же у нее были варианты? Снова покинуть Комморраг, вернуться к Иннари и позволить Векту и Моргане вместе завершить уничтожение Культа Раздора? Стать воином-бродягой, прикованным к жрице мертвых и не имеющим нигде дома? Это было неприемлемо.

Другой вариант — плясать под дудку Векта, зная, что это он дергает за ниточки. Это привело бы ее к войне с Культом Тринадцатой Ночи, что, вероятно, ослабило бы Культ Раздора настолько, что им потребовалась бы поддержка Кабала Черного Сердца, чтобы отбиться от других соперников, и еще сильнее привязало бы ее к Векту.

И ей придется убить Моргану.

Другой суккуб уже бросала Лелит вызов в частном порядке. Скорее всего, она сделает это публично, если между ними начнется вражда, особенно если война, которую начнут развязывать, окажется на руку Культу Раздора. Лелит могла игнорировать вызовы ничтожных или отчаявшихся — тех, кого никто из здравомыслящих людей не считал достойными ее внимания, — но другой Великий Суккуб? Особенно та, что соперничает с ней за главенство в Темном городе? Игнорирование этого факта выставит ее слабой и создаст целый ряд новых проблем. Нет, все остальное, кроме полной капитуляции и отказа от всего, что она построила, привело бы к тому, что Лелит пришлось бы убить Моргану Натракс, и все же ее разум все еще уклонялся от этой идеи. Моргана была блестящим воином и явно не лишенным лидерских качеств, ведь Культ Тринадцатой Ночи не распался на междоусобные войны с тех пор, как она взяла его под свой контроль.

Дверь палаты открылась. Лелит подняла голову, готовая в случае необходимости достать свои ножи, но вошедший уже поднял руки ладонями наружу в знак умиротворения.

— Призрачный глаз, — сказала Лелит. Его невозможно было перепутать даже при тусклом освещении, ведь он все еще был в нелепом наряде принца Танишара. Томная веселость исчезла с его лица, но на смену ей не пришла резкая насмешка Великого Арлекина, которую Лелит помнила по их первой встрече. Он выглядел трезвым и серьезным, не говоря уже о том, что, окинув быстрым взглядом содержимое комнаты, слегка презрительно скривился.

— Моргана Натракс направляется сюда, — сказал он, и его глаза перестали блуждать и встретились с глазами Лелит.

Лелит почувствовала внезапный укол беспричинного беспокойства. Ни один друкари никогда не испытывал стыда за свои занятия, если только не обнаруживалось, что они служат силам Хаоса, и все же ей не хотелось, чтобы Моргана видел ее здесь, в таком виде. Дикие образы невольно всплыли в памяти, и она отогнала их.

— Почему? — спросила она, намеренно не двигаясь с места. Она не хотела, чтобы арлекину было приятно думать, что он ее встревожил.

— Полагаю, чтобы убить тебя, — едко ответил Призрачный глаз. — Похоже, она крайне разгневана набегами ваших войск на ее территорию.

Лелит нахмурилась.

— Я не отдавала приказа устраивать подобные рейды.

Арлекин вскинул руки, на его лице появилось выражение отчаяния, сдобренное горьким юмором.

— Если ты хочешь объяснить ей это сама, с глазу на глаз, то, оставайся на месте. Однако, судя по численности сопровождающих ее сил, она не настроена на разговоры.

Лелит на секунду уставилась на него, но не почувствовала никакого лукавства. Однако арлекины по своей природе были игроками, постоянно переходя от одной роли к другой; они могли убедить себя в том, что заведомо не соответствует действительности, просто потому, что персонаж, которого они играли, поверил бы в это.

— Зачем ты мне это говоришь? — спросила она. — В чем твоя выгода, Арлекин?

Он пожал плечами, изображая существо, сдающееся перед лицом назойливой неразумности.

— В поисках равновесия иногда приходится класть руку на чашу весов. Но оставайся на месте, если хочешь, Королева Ножей. Я больше ничего не могу сделать.

Он удалился так же тихо, как и пришел, даже дверь за собой прикрыл. На мгновение Лелит осталась стоять в комнате точно так же, как и прежде, борясь с ощущением, что только что пережила очень странную галлюцинацию. Однако, несмотря на присущее ей недоверие к мотивам арлекина — впрочем, ничего необычного в этом не было; она не доверяла мотивам всех, — она должна была признать, что он не солгал о ловушке, поджидавшей ее в Комморраге, и действительно казалось наиболее вероятным, что за ней стоит именно Асдрубаэль Вект. Что мог выиграть арлекин, уговаривая Лелит уехать сейчас, в спешке? Даже если он хотел выгнать ее в панике, как дичь для охотников, это все равно означало, что за ней кто-то охотится. Она шлепнула Зелу по щеке, достаточно сильно, чтобы разбудить ее. Гекатрикс приподнялась, схватившись за лицо, но при виде Лелит слегка расслабилась.

— Твое превосходительство. Что…

— Нужно уходить, — резко сказала Лелит и потянулась к своему костюму. — Моргана, возможно, уже в пути.

— Моргана? — растерянно повторила Зела, хотя уже начала двигаться. — Но почему?

Лучше задать этот вопрос, когда у нас будет больше клинков, способных нас защитить, — заметила Лелит. Остальные члены эскорта Лелит зашевелились, поняв, что их госпожа готовится к отбытию, и, проснувшись сами, привели в чувство и тех, с кем были связаны. Лелит бесцеремонно отбросила в сторону женщину-корсара — принцессу Тишрию, если верить краткому и бездыханному представлению, состоявшемуся в последние два дня, — и достала из-под других эльдари свой костюм. Тишрия надулась, но не стала спорить, а потянулась к стоящему рядом бокалу. Лелит сделала мысленную пометку связаться с ней позже, поскольку, судя по всему, в будущем союзники будут иметь все большее значение, а союзник с собственной флотилией может быть особенно полезен.

Эскорт Лелит был готов через несколько мгновений. Никто из них не принимал слишком много напитков, поскольку, хотя ее последователи и не дотягивали до ее аскетизма в таких вопросах, каждый из них прекрасно понимал, что их Великий Суккуб не потерпит оправданий в виде притупленных чувств или замедленных реакций. Они покинули зал как одно целое — текучая масса смертоносности, облаченная в остроконечную тень.

Когда они подошли к главной двери, из-за драпировок из вульгарных тканей появился владелец торгового зала с выражением покорности на лице.

— Ваше совершенство! Я надеюсь, что…

— Вы можете явиться в Крусибаэль позже и взять любую плату, которую сочтете нужной, — сказала Лелит, пренебрежительно махнув рукой.

— Какую-такую плату? — повторил владелец империи, словно не веря своим ушам.

— Если ее превосходительство сочтет, что вы завысили цену, я вернусь и заберу вашу голову, чтобы уравновесить ситуацию, — спокойно сообщила Зела, проходя мимо. Владелец империи сглотнул и пригнул голову.

— Конечно. Мне бы и в голову не пришло…

Он не успел закончить фразу, как они уже вышли за дверь. Лелит на мгновение моргнула: после тусклого интерьера, в котором она так долго находилась, даже тусклый свет улиц Комморрага требовал некоторого времени, чтобы глаза привыкли. Однако ноздри все еще были чувствительны, и она с первого же вдоха почувствовала резкий запах гари и пепла.

— Что горит?

— Сильнее всего с той стороны, — ответила Кайлос Векс, еще одна из Кровавых Невест Лелит, и указала направо.

— Культ Тринадцатой Ночи имеет владений в том направлении, не так ли? — спросила Лелит, сориентировавшись.

— Полагаю, что да, ваше превосходительство, — подтвердила Зела, и Лелит раздраженно зарычала. И снова все указывало на то, что Прайдиан Призрачный Глаз говорил ей по крайней мере часть правды; если так будет продолжаться, она станет еще более подозрительной по отношению к нему, чем уже была.

— Шевелитесь, — приказала Лелит, отправляясь в противоположном направлении. Когда она вошла на плотские рынки, то праздно шаталась, ища хоть какое-то развлечение в месте, где ей редко доводилось бывать. Теперь она двигалась в темпе, не настолько быстром, чтобы наблюдатель счел ее торопящейся, но таком, что даже у самого ретивого торговца не возникло бы желания приставать к ней с уговорами посмотреть их товары.

— Мы привлекаем внимание, — пробормотала Зела, пока они шли.

— Да, — нетерпеливо ответила Лелит. Она тоже заметила эти взгляды. — Я всегда так делаю.

— Конечно, миледи, — поспешно согласилась Зела. — Я имела в виду, что если кто-то будет нас искать, то без труда найдет.

— С этим мало что можно сделать, — сказала Лелит. — Убийство любого, кто нас заметит, вряд ли сделает наш след менее заметным.

Она на мгновение прикусила губу, задумавшись. Культ Раздора присутствовал здесь, как и любой другой культ, кабал или ковен, участвовавший в рейдах в реальное пространство и возвращавшийся с пленниками на продажу, а таковыми были все.

— Как далеко до ближайшего анклава?

— При нашем нынешнем темпе мы сможем добраться до него задолго до начала светового цикла, — сказала Кайлос.

— Тогда стоит ли нам двигаться быстрее? — спросила Зела.

Лелит поморщилась. Быстрая скорость, конечно, была привлекательна: они могли бы быстрее добраться до сравнительно безопасного места, где располагался Культ Раздора, и, кроме того, она никогда не чувствовала себя такой живой, как при спешном движении. С другой стороны, даже выносливость друкари имеет свои пределы, а большая скорость теперь была сопряжена с риском снижения боевой эффективности, если их вдруг загонят в угол. К тому же, хотя выследить ее будет несложно — она не обольщалась, думая, что в Высоком Комморраге найдется мало друкари, не знающих, как выглядит Лелит Гесперакс, — это было не то же самое, что оставлять за собой более заметный след, открыто бегая по узким, часто переполненным людьми закоулкам рынка плоти.

Она все еще раздумывала, как лучше поступить, когда из бокового переулка на них набросилась химера — кошмарное чудовище с красными мускулами и оскаленными зубами в костлявом черепе, издающее рычание, похожее на звуки виденных Лелит машин для перемалывания камней. Не задумываясь, она отступила в сторону, взмахнула серебряными ножами, и голова чудовища разлетелась в кровавые ошметки.

Однако оно было не одно.

По пятам за ним следовали еще двое, вгрызаясь в ее маленькую группу с бурлящим воем потусторонней жажды крови. Меликка Гаар лежала на земле спиной вперед, а зубы химеры уже прогрызали путь через мышечную стенку ее живота к внутренностям. Кайлос Векс приставила свой осколковый пистолет к основанию шеи твари и стреляла до тех пор, пока та не задрожала и не рухнула, но Меликка уже превратилась в корчащуюся окровавленную тушу, слишком израненную, чтобы двигаться. Челюсти другого хищника оторвали руку-нож Вешти Сухое Сердце по локоть, но затем он был сбит с ног слаженными ударами ножей трех других Кровавых Невест. Зела Элинна снова взмыла вверх — на этот раз с окровавленной скульптуры, украшавшей фасад очередного торгового дома, — чтобы схватиться с летящей угрозой: скачущим по небосклону укротителем, который хлестал своих подопечных кнутом. Она вонзила клинок ему в грудь, и он без сил рухнул с доски, а цепь на его лодыжке нарушила равновесие и сбросила Зелу вместе с ним. Она грациозно приземлилась, но выражение ее лица было озабоченным, когда она вытирала его кровь со своего клинка.

— Культ Тринадцатой Ночи, — сказала она, кивнув на цвета и символику укротителя. — За нами действительно охотятся.

— Они что, с ума сошли? — гневно спросила Кайлос. — Как они посмели бросить нам такой вызов!

Лелит просто кивнула. Таков был путь Морганы. Не враждебная деятельность, замаскированная под рейд в реальное пространство, не «Яд» и его команда с тщательно продуманными знаками, скрывающими их истинную сущность. Кровь на улицах, пролитая публично ее подчиненными лишь потому, что она сама пока не могла добраться до своих врагов; это было гораздо больше в ее стиле. Лелит оценила ее прямоту.

Моргана Натракс приближалась, и, если Лелит что-то о ней знала, она приведет с собой всю мощь Культа Тринадцатой Ночи. Вопрос заключался лишь в том, сможет ли Лелит опередить ее, чтобы добраться до укрытия и вызвать собственную мощь.

Она полоснула Меликку по горлу одним из своих клинков, поскольку мертвая ведьма не могла дать преследователям никакой информации об их вероятном местонахождении. Она на мгновение задумалась, а затем нанесла тот же удар Вешти, поскольку кровавый след был лишним неудобством, а перевязывать оторванную руку требовало времени, которого у них не было. Остальные Кровавые невесты ничего не сказали и не выразили протеста: они знали цену несовершенству. Лелит повернулась к остальным.

— Выдвигаемся.