Лексикон демона

Глава семнадцатая ПОНИМАНИЕ СЛОВ

Ник мчался по городу — петлял по улочкам и широким проспектам, бестелесный, как дым, овевал людей, которые начинали ежиться и озираться в поисках того, что так их напутало. Ночной Лондон походил на сияющий парк развлечений, полный людей и того, что они понастроили. Ник мог сровнять его с землей.

Он облетел хищные шпили офисных небоскребов и сорвался в резкое пике перед серой каменкой грядой парламента. Там все гудело от непривычного людского гомона.

Ник перебрался повыше и подальше от людей, на знакомую твердь Тауэрского моста. В тучах наметился просвет. Ник обвился туманом вокруг средневековых башен, которые в последних солнечных лучах стали сказочно-золотыми и уткнулись макушками в синюю высь. Его тень легла на искристую ленту реки, превратив ее в неторопливый поток тьмы, ползущий змеей по всему городу. Его городу.

Ник взвился вихрем и закружил вместе с собой воздух, намотал на кулак небо и тучи, взбил в клубящуюся серую массу. Он хлопал в ладоши, и гром отдавался в ушах, он прорывал в облаках темные дыры и посылал сквозь них молнии. Повсюду вокруг него гремело и полыхало, словно в центре какой-то жуткой аварии, а он все носился сквозь грозу и хохотал во все горло.

Тучи наслаивались одна на другую, как толстые серые одеяла, укутывая Ника в разорванном, расстроенном небе. Сейчас он мог исполнить любое свое желание, обрушить на мир каждый яростный порыв, каждый разрушительный импульс, который когда-нибудь испытал.

Гром ударил в облака, прозвенев у Ника в ушах победным кличем. Он сделал ставку и выиграл. Ни один колдун не помыкал им и никогда не будет. Зря Лианнан предупреждала его об осторожности. Лианнан… она ведь видела его, беспомощного, наивного, застрявшего в человеческом теле. Старалась быть с ним добрее. Надо бы разыскать ее, отблагодарить чем-нибудь и сказать, что он все вспомнил. Он ведь и впрямь вспомнил.

Вспомнил, как не умел думать словами. Как не знал своего имени и ничуть этому не удивлялся. Имена — человечье изобретение. Они важны для них лишь потому, что позволяют тобой пользоваться. Имя — это ошейник и цепь. У него, Ника, больше не было имени.

Подумав так, он тут же заметил свою ошибку и досадливо выбросил ее из головы. Потом нагнулся и бросил в нее разряд молнии — словно затем, чтобы уничтожить всякую память о ней. Снизу затрещало, а сверху прокатился гром: гроза вторила Нику без слов протяжным утешительным ревом.

«Надо забыть все слова, — решил он. — Пора перестать ими думать». Люди усыновили его и вырастили, но теперь он все знал и был волен поступать, как ему вздумается. Правда, пока Нику ни о чем не думалось. Он попытался вспомнить, чем хотел заняться. Гроза молчала. Ей нечего было ответить.

Демоны столько веков стремились попасть в мир людей, что Ник, впервые добившись этого, растерялся. Колдуны всегда верховодили ими, обещая избавление от мук в обмен на повиновение, и каждый демон мечтал поменяться с ними ролями — стать хозяином, чтобы править людьми и ввергать их в трепет.

Они знали только две роли: раба и рабовладельца. Ник перестал быть рабом. Он мог бы сокрушить весь человеческий род, если бы захотел, но что дальше? Он мог создать тысячу гроз, подобной этой. Он был властен над этой ночью и всеми, кого она застигла.

Было темно и прохладно. Ник устал и продрог от всего, что случилось за день. Вернуться бы сейчас домой к Алану, погрызть хлопьев, сидя на диване, и уснуть в своей постели. Люди могли заниматься этим хоть каждый день, и весь мир был открыт перед ними.

Ник похоронил башни в тучах. Он мог выжечь Темзу огнем досуха, чтобы осталось одно дымящееся русло, но не мог снова стать человеком. Снова стать человеком значило бы уподобиться псу, который сбежал от побоев, а на следующий день приполз обратно, скуля по хозяину.

Впрочем, так сказал бы человек, а ему уже хватит думать по-человечески. Хватит думать словами. Он забыл, как его обучали словам. Когда-то давно он уяснил, что звук означает понятие, отдельный звук — отдельное понятие. Теперь звуки и понятия стали для него нераздельны. Он вспомнил, как еще раньше все они потешались над словами, которым люди приписывают такую власть. Как будто звук мог обозначить мысль или существо.

Ему на ум пришло имя «Алан» и все, что оно подразумевало. Слово «дом» оказалось не так-то легко забыть. И все же Черный Артур был прав. Ник никогда не был человеком, никогда не чувствовал по-человечески, никогда не был на «ты» с языком, составленным из слов.

Ник задумался о тех девочках, которых воспитали волки. Прижились ли они среди людей? Не мечтали ли вернуться к волкам? А если бы вернулись, как поступили бы волки?

Проще всего жить со своей стаей. Ник вспомнил, как подмигнул когда-то одержимому в Доме Мезенция и как Алан сбежал после этого в страхе, увидев брата-демона рядом с ему подобным. А он, Ник, побежал утешать. И это казалось правильным — до прозрения.

Нику пришли на ум слова Черного Артура. «У демонов нет чувств». Теперь он понимал, что имелось в виду. В душе демона нет места теплу.

Алан выпустил его на волю. Ник ни за что не пошел бы на такой риск в отношении своего мира, своего племени. Люди не похожи на них: они не сильны, не логичны, не тусклы, как бесконечные пустоши демонского мира.

Ник снова вспомнил Мэй — как она согревала его в плавании через пролив, лежа рядом и не давая покинуть тело. Вспомнил Лианнан, ее ледяные губы и мольбу о мгновении тепла, которое можно было бы забрать с собой, в их стылый мир.

Теперь ничего нельзя было поправить. Нечто бесконечно холодное не может и не должно выворачиваться наизнанку, отказываясь от собственной сути, стремясь к мимолетному, глупому, теплому.

Все изменилось. Теперь Ник знал правду, знал, кто он такой. Путь назад был отрезан. Навсегда.

Ник дал тучам рассеяться, ветрам — уняться, и тут в наступающей тишине его осенило, что он бросил Алана в логове колдунов. Ник помчался назад быстрее звука или даже света, забыв о городе, которым мог бы обладать. Сейчас его манил только один дом. Ник прошел сквозь крышу и повис над полом, усыпанном телами.

Среди стоящих Алана не было. Он лежал на полу. Черный Артур, падая, повалился на него и придавил собой. Колдун лежал лицом вверх с открытыми глазами. Из его носа, рта и ушей текла кровь. Он был мертв.

Ник, конечно, злился, когда обрушил на него всю свою мощь, но не настолько, чтобы задеть Алана. И Артура он убил раньше, чем тот бы смог что-то сделать. Зато в комнате были и другие колдуны, а значит, угроза оставалась. Мэй и Джеми бесстрашно стояли перед ними, держась за руки.

Ник уже собирался напасть на колдунов, как вдруг обнаружил, что бой как таковой прекратился. Только Джеральд схлестнулся в споре с другим колдуном, постарше.

— Надо их всех убить! — выкрикнул тот, и Ник нацелил в него заряд магии. Это было проще простого — все равно что пригвоздить жука булавкой и смотреть, как он издыхает.

Джеральд легко протянул руку и схватил противника за горло.

— Ну что, Марк, хочешь еще покомандовать? — задорно спросил он. — Потягаться со мной?

— Нет, — ответил Марк. — Вовсе нет. Я просто предложил…

— Не надо, — перебил Джеральд и дружески улыбнулся. — Мы сейчас уйдем и никого убивать не будем. Есть возражения?

— Н-нет, — отозвался Марк.

Джеральд отпустил его, развернул от себя, как ребенка, и слегка подтолкнул в спину к двери. Остальные колдуны поняли намек и потянулись к выходу, хотя кое-кто продолжал бросать ядовитые взгляды через плечо. Иным пришлось перешагивать через трупы.

Джеральд облегченно вздохнул, словно потенциально опасная ситуация благополучно разрешилась, и повернулся к Мэй с Джеми, держа руки в карманах.

— Я вас спас, — сказал он. — Не забывайте об этом. У меня нет привычки творить добро задаром. Буду за вами следить. — Взгляд Джеральда задержался на заживающем порезе у Мэй на щеке. Его глаза на миг сверкнули сталью, и вот уже он опять улыбался. — И вернусь за расплатой.

— Что, нашу жизнь отберете? — воскликнул Джеми, загораживая собой Мэй.

Джеральд пожал плечами.

— Брось, Джеми, — сказал он, удивленно разглядывая его. — По-твоему, я стану убивать своего?

Джеми пошарил за спиной и нащупал руку Мэй.

— Я вам не «свой».

— Еще как свой, — тихо сказал Джеральд. — Просто пока не знаешь об этом. Неужели тебе будет спокойнее ждать, когда кто-нибудь раскроет твой секрет, смотреть, как сестра будет все больше тебя бояться, знать, что демон разгуливает на свободе? Может, ты еще будешь рад нашей встрече.

Он откланялся легким кивком, повернулся, чтобы уйти вслед за остальными колдунами, но в дверях задержался и еще раз смерил Мэй взглядом, в котором сверкнула сталь — словно с ножом поиграл, не заботясь, что других это испугает.

— А может, и нет.

С этими словами он подмигнул Джеми и закрыл за собой дверь.

Ник не стал никого убивать. Алан и так увидит на полу много трупов. Вместо этого Ник подплыл к одному из тел — тому, что лежало посреди магического круга. Остальные круги пустовали. Анзу исчез, когда умер тот, кто его вызвал.

Колдовской огонь не горел, тело казалось безжизненным. Грудь поднималась и опадала, глаза смотрели в пустоту. Они были голубыми, как у его мертвых родителей. Вся голубоглазая семья была мертва. Сыну колдунов не дали шанса выжить.

Ник бесстрастно осмотрел тело-оболочку. Он знал его, мог почувствовать каждый мускул, каждое сухожилие. Помнил его наизусть, до последней родинки, последней черты лица. И так же хорошо знал, что оно ему не принадлежит.

Ник вызвал в памяти случай на пароме, когда тело вело себя, как чужое. Залезать внутрь было стократ хуже. Плоть была тяжела, как земля, из которой, по легенде, был сотворен человек, и казалась более чем непригодной для обитания. На миг ему показалось, что оболочка вот-вот лопнет, как картонка, в которую пытаются накачать слишком много воды. Потом он кое-как подстроился, пустил потоки энергии по новым руслам, обжился. Осталось только вспомнить, как управлять мышцами, чтобы двигаться. Сначала выходило очень неловко, но Ник все же сумел приподняться на ватных руках, чтобы сесть.

Он прищурился, и мир обрел четкость. У окна стоял Джеми.

— Гроза прекратилась, — рассеянно произнес он и обернулся на шорох, с которым Ник неловко вставал на ноги.

По крайней мере, выйти из круга теперь было несложно.

— Ник очнулся, — сказал Джеми сестре, глядя, как тот идет к Алану.

Тело слушалось все лучше, каждый следующий шаг был вернее прежнего. Перед братом Ник опустился на колени — это далось ему совсем легко.

Алан лежал на боку. Он все еще дышал. Должно быть, просто потерял сознание, когда Черный Артур его придавил. С ним все в порядке, твердил себе Ник. Обязательно все в порядке. Он протянул руку и стер струйку крови изо рта Черного Артура, потом наклонился, прижал пальцы к ноге брата и стал смотреть, как тает метка демона. Больше он к Алану не прикасался. Просто сел рядом и стал ждать, пока тот очнется.

Через некоторое время Ник покосился в сторону Мэй. Слова Джеми будто прошли мимо нее. Она стояла, потупившись, над телом убитого ею колдуна. Теперь Ник вспомнил, как она смыла метку брата. Он попытался перехватить ее взгляд, а когда это удалось, улыбнулся ей.

— Отличная работа! — сказал он.

Ее чуть не стошнило. Ник понял, что сморозил глупость, и понадеялся, что Алан все скажет, как надо. Как раз в эту секунду Алан пошевелился. Едва открыв глаза, он увидел Мэй и тут же сел.

— Ой. Мне так жаль.

Почему-то эти слова оказались нужными. Услышав его голос, Мэй слабо улыбнулась, Джеми вышел из унылой задумчивости и посмотрел на сестру, после чего бросился к ней и покровительственно обнял за плечи.

Тут уж она улыбнулась по-настоящему и чмокнула его в макушку. Ник уже подумал, как здорово все вышло, как вдруг Алан спросил: «А где Ник?», и Мэй с Джеми ушли на второй план. Впервые с тех пор, как открылась правда, Ник повернулся и посмотрел брату в глаза.

Алан был как будто и рад его видеть и одновременно напуган до смерти. Ник знал, кем он кажется: пустые черные глаза на бесстрастном лице-маске. Разве угадаешь, что за ними таится? Недаром Алан всякий раз шарахался, когда ему снились демоны, а Ник приходил его будить. И вот он выпустил своего демона в мир. Теперь, что бы Ник ни натворил, Алан будет во всем винить себя. Ник был страшно рад, что не дал Алану увидеть пустое тело. Был рад тому, что вернулся и сидел с ним рядом. Не бог весть какой подвиг, но все-таки.

— Ник, — сказал Алан. Он оглянулся на останки Ма, которые на беду оказались поблизости, и вздрогнул, словно ему стало больно от этого зрелища. Его немного трясло. — Ник, скажи что-нибудь!

Ника тоже трясло, но не от страха или горя. Просто он замерз и не знал, что сказать. Речь вернулась, но слова не шли на ум. Он не мог дать Алану то, чего не имел. Не мог снова стать человеком, даже ради него. Он опять вызвал в памяти голос Черного Артура: «Ты — демон, порождение поступков и желаний».

— Я тебя не брошу, — произнес Ник, слыша собственный неизменно холодный голос. — Потому что не хочу.

— Хорошо, — прошептал Алан. Он протянул руку, как свойственно людям, и обнял Ника за плечи. — Хорошо, — повторил он, и по дрожи в его голосе Ник понял: его опять душат слезы.

Теплые капли упали Нику на голову, и Алан зарылся ему в волосы теплыми пальцами, чтобы их поймать. Ник зажмурил черные демонские глаза, которые не умели плакать, и прилег брату на грудь.

— Что будем делать?

— Пойдем домой, — прошептал Алан, и Ник кивнул, опять на миг лишившись речи. Алан гладил его по волосам, а он подставлял в ответ голову. Мало-помалу ему начало казаться, что он снова привыкнет к этому телу. И пусть его самого не создали человеком, здесь он чувствовал себя дома — рядом с братом, в теплых человеческих руках.