Лексикон демона

Глава двенадцатая ЗОВ КРОВИ

В последующие дни Нику было все так кристально ясно, что оторопь брала. А вот как и чему придавать значение, он как будто забыл. То за Мэй следил — она теперь старательно отводила глаза, — то за Аланом, который пытался есть одной, не распухшей стороной рта, и не чувствовал совсем ничего.

Никогда он не мог быть как Алан, не умел сопереживать другим, не влюблялся и не заводил настоящей дружбы. Когда-то он объяснял это особой — по сравнению с Аланом — силой рассудка, а теперь думал, что именно эта отстраненность, возможно, позволяла его отцу приносить людей в жертву и ничего не испытывать.

Ник сидел на кушетке, грузной бурой развалине, покрытой полувытертым плюшем, и думал о том, каково быть магом. Пожалуй, он вжился бы в эту роль. То, что неизвестные люди умирали от одержимости, его не трогало. Правда, ему нечего было просить у демонов, но если было бы, он бы не струсил.

Ник смутно чувствовал, что ему следовало бы ужаснуться себе, но страх, как и жалость, никогда его не посещали. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, даже смотреть на других было тошно. С тех пор, как все прояснилось, он спал на бурой кушетке — не то чтобы помногу. Как правило, большую часть ночи он упражнялся с мечом до изнеможения, пока спина не взмокнет, а голова, наконец, не опустеет, и даже после этого долго не мог заснуть.

На третью ночь ему почти удалось задремать, как вдруг раздался крик Алана. Ник машинально скатился с кровати и взлетел по лестнице, не успев сообразить, что делает.

Дверь в Аланову комнату была открыта. Кто-то успел туда раньше.

Алан сидел на постели. У него был измученный вид, а щеки казались слишком белыми по сравнению с глазами, но рядом среди смятого белья сидела Мэй и держала его за руки. Ее лица Ник не видел, зато видел Аланово, даже слышал голос. Он что-то шептал — горячо, тревожно и в то же время уже облегченно.

Мэй что-то бормотала в ответ. Ее короткие реплики тонули в потоках его слов. На миг Алан умолк, чтобы ей улыбнуться. Не как всегда, а беспомощной, застенчивой улыбкой. Потом он уронил голову, а когда поднял, его глаза сияли надеждой.

«Наверное, Алан поедет с Мэй и Джеми в Эксетер, когда все закончится», — догадался Ник. Он думал, что Алан вернется в Дарем, но раз он так смотрит на Мэй, значит, захочет быть там, где она.

Мэй наклонилась к нему — одна бретелька майки соскользнула с плеча — и поцеловала в утолок губ, словно затем, чтобы быстрей заживало. Может, и ей хотелось быть с ним.

Ник шмыгнул обратно на лестницу, тихо и незаметно, как тень. Если бы он хоть на секунду задумался, то ни за что не побежал бы к Алану первым. Кто он ему теперь? Никто.

То Алан, то Джеми стали просыпаться с криком почти каждую ночь. Время истекало. Чтобы не встречаться с ними, Ник начал ходить в школу. Он целыми днями бродил по пустым коридорам и думал, сколько школ сменил и со сколькими учителями воевал из-за того, что так хотели Алан и Дэниел Райвз. Он пытался быть как все, пытался следовать советам отца, только вот отец оказался ненастоящим. А сам Ник — ненормальным.

Все стало бессмысленным.

— Эй, — окликнул его Карр, маленький назойливый терьер — последний из вереницы хулиганов, к которым Ник вечно примыкал. — Ты где шлялся?

Ник посмотрел сквозь него долгим холодным взглядом, дожидаясь испуга. Потом отвернулся. Карр дернул его за локоть.

— Эй! Да что на тебя нашло?

Ник развернулся и дал ему под дых. Мальчишка упал, хрустко ударившись спиной об пол, и проехал к самой стене. Ник встал над ним и ухмыльнулся, глядя, как он меняется в лице от страха.

— Ничего, — прошептал Ник. — Я всегда такой.

Он пошел домой. Вспомнил, что там есть с кем поговорить про колдовство.

Дома он поднялся по лестнице, а затем преодолел еще один скрипучий пролет к чердачной комнате, где поселилась Ма. Ник так редко бывал у нее, что с непривычки минуту-другую просто таращился на старую выщербленную дверь. Какая из нее преграда — так, дешевый кусок фанеры. Наконец, не придумав других способов объявить о своих мирных намерениях, Ник постучал в дверь.

Спокойный и радостный голос матери ответил:

— Войдите!

Когда Ник вошел, она сидела вполоборота на стуле, раскладывая пасьянс. Потом с улыбкой повернулась к двери и увидела его. Карты выпали у нее из рук, лицо замкнулось, словно дом, в котором кто-то судорожно запирал все окна и двери.

Ник понял, что всегда вспоминал ее в худшие минуты, когда она заходилась криком или нуждалась в успокоительном. При Нике иначе и не бывало. А ведь в периоды полного безденежья она даже выходила на работу. Неплохо ладила с Аланом, который был ей сыном не больше, чем братом Нику, и, кажется, подружилась с Мэй. Выходит, мать была не настолько безумна, как он считал, а если бы и так, то не по своей вине.

— Помочь собрать?

Хотел сказать вежливо, а вышло угрюмо и резко. Ну и ладно. Что толку притворяться? Они с матерью всегда были врагами, и теперь он знал почему.

— Нет, — отрезала мать.

Ее глаза словно побледнели, лицо напряглось от страха. Ник смотрел на нее и вспоминал белесые глаза волка, которого задушил, зная, что где-то за ними таится человеческий разум, готовый убить его при малейшей возможности.

Он направился к матери. Та вскарабкалась на стул, неловко перебирая ногами, как будто они отнялись. Глядя на нее, Ник прояснил для себя еще кое-что.

Мать его боится. Раньше до него это не доходило, потому что он не видел причин. Теперь было иначе. Он пытался представить, что такого сотворил с ней Черный Артур, чтобы спустя пятнадцать лет она вот так стояла, прижавшись к стене, и дрожала как осиновый лист.

Ник поднял руки в знак капитуляции и остановился.

— Я хотел с тобой поговорить.

Мать не обернулась. Черная прядь волос легла веером ей на щеку.

— Нам не о чем разговаривать.

— Я знаю о своем отце, — сказал Ник. — То есть я знаю, что мой отец — Черный Артур. — Он замолчал, но мать не отреагировала на это имя, все смотрела в сторону и часто хватала ртом воздух, словно боялась задохнуться. — Я похож на него?

Мать обернулась с явным усилием воли и подняла глаза. За единственным мансардным окошком светило солнце. Их взгляды встретились поверх квадратного пятна света на полу, где порхали и вспыхивали пылинки.

— Да, — ответила Ма. — Похож.

Странное это было ощущение — думать о сходстве с кем-то, кого в жизни не видел. До сих пор Ник видел в себе только материнские черты и успел свыкнуться с худшей, как он считал, своей стороной. Ее наследством.

— Мы с Аланом расстаемся, — сказал Ник. — Эта затея не для него. Я хочу взять тебя с собой.

— Только через мой труп.

Как ни странно, когда он понял мать, все стало еще сложнее. Ненависти к ней он уже не испытывал, как и никакой особенной теплоты, но считал, что если он сможет ее понять, то и она пойдет навстречу, согласится с доводами. Однако никакой логики от нее ждать не приходилось. Черный Артур позаботился об этом.

— Что же он с тобой сделал?.. — вдруг спросил Ник.

Ее глаза, прежде лед, стали пламенем.

— Я не собираюсь это обсуждать! — выкрикнула она, брызжа слюной. — И думать не желаю! Только бы забыть все, что было раньше!

Она дрожала и шарила руками в воздухе, будто ища опору или собираясь упасть. Ник инстинктивно шагнул ей навстречу. Ее голос скрипнул, как лед под ногой:

— Не трогай меня!

Ник посмотрел на нее и подумал об Алане и его руках. У Ма были маленькие руки, тонкие в запястьях. Он посмотрел на собственные большие ладони с длинными пальцами, будто созданными для рукоятки меча или чьей-нибудь шеи.

Теперь Ник знал, чьи они. На миг он почувствовал себя неким оружием Черного Артура, собранным воедино. Ник отвернулся от матери и пошел к двери. Не надо было сюда приходить.

— Я — не он, знаешь ли, — бросил Ник через плечо.

— Знаю, — ответила Ма. — Его я любила.

Ночью, когда Ник упражнялся в саду с мечом, Мэй пришла поговорить.

В первое утро на новом месте, когда они еще были братьями, Алан радовался, что у них есть сад. Маленький, зато с высокой изгородью, прятавшей их от всего мира, и в этом уединенном уголке росла плакучая ива.

Нику было плевать на сады, деревья и вообще что-либо помимо удачного выпада, чистого среза и боли в мышцах, звенящей по всему телу, — лекарства от раздумий. Во время одной из фигур он с разворота полоснул по темноте и чуть не обезглавил Мэй — лезвие прошло в дюйме от ее шеи.

Ник поймал меч на отмахе и молча попятился. Мэй спряталась за ветку ивы; та прочесала ей волосы зелеными пальцами. Для мая было довольно тепло и вместе с тем свежо, так что Мэй прислонилась к стволу и обхватила себя за плечи.

Ник усмехнулся и встал к ней спиной, чтобы выполнить следующее упражнение. Меч мелькал, разя невидимого противника поочередно то в горло, то в грудь, то в бедро. Потом Ник повернулся и, вложив все силы в бросок, пронзил якобы стоящего сзади. Он целиком отдался действию, полностью сосредоточился на мерцающем острие клинка. Все остальное для него перестало существовать. По мышцам жидким огнем растекалось напряжение. Отрадное чувство.

Голос Мэй вырвал его из уединенности этого мира — мира, где не было места раздумьям. Ник перестал внимать ладной, упорной работе мускулов и остановился.

— И долго ты собираешься играть с братом в молчанку?

Ник крутанул между ладоней рукоять меча, отчего лезвие подпрыгнуло и сверкнуло, как рыба. Мэй тоже подскочила. Интересно, любит ли Черный Артур посмотреть, как дрожат от страха его жертвы, подумал Ник.

— Ты меня с кем-то спутала, — ответил он. — У меня нет брата.

— Нет, есть, — сказала Мэй. — И я за него беспокоюсь.

— Да ну? — усмехнулся Ник и рассек воздух над ее головой, справа, слева — получилась дверь. Потом, слегка запыхавшись, спросил: — Если ты так волнуешься, лучше пойди и утешь его.

Между лопаток у него скатилась струйка пота. В спину повеяло ночным холодом, отчего Ник поежился. Мэй это заметила. Он улыбнулся.

— Или меня утешишь?

Она молча посмотрела на него. От ивовых ветвей падали длинные тени, словно черные полосы в щелях жалюзи. Глаза Мэй на бледном овале лица не походили на озера, но что-то в их глубине трепетало.

Ник сунул меч в ножны и наклонился к ней. Он небрежно протянул руку, чтобы коснуться ее волос, как вдруг она схватила его за запястье.

— Не много о себе возомнил?

Ник растерянно моргнул.

— Я думал…

— Думал, сможешь попользоваться мной, чтобы отомстить Алану? — перебила Мэй. — Я так и поняла.

— Не только, — сказал Ник, прислоняясь к иве рядом с ней.

Шершавая кора царапала кожу.

— Неужели? Зачем еще?

Ник улыбнулся — почти незаметно, на случай, если кто-то еще их видел. Улыбка промелькнула у него на губах и исчезла маленьким тайным обещанием.

— Могли бы неплохо провести время.

— Это вряд ли, — произнесла Мэй, сузив глаза, и отошла. — Я не дура, — продолжила она. — Может, вы оба мне нравитесь, и что с того? Не вы первые, не вы последние. Я вам не поле для битв и не награда. Тебе меня не использовать, и я не позволю, чтобы ваши разборки отняли у моего брата шанс на выживание.

— Кто сказал, что у него есть шанс?

— Я говорю.

— Благотворительность не по моей части, — сообщил ей Ник. — Хочешь спасти брата — положись на Алана.

— Я ему доверяю, — сказала Мэй, — но ни на кого не полагаюсь. Если придется, я сама убью колдуна.

— Да ну? — протянул Ник. — А не ты ли его упустила позавчера?

— Да, сваляла дурака, — согласилась Мэй. — Надо было убить его раньше, чем он сбежал. Больше я этого не допущу. — Она стиснула кулаки. — И мне не страшно.

Ник обвел взглядом ее лицо.

— Я тебе верю, — сказал он и увидел, как она успокоилась. — Ты смелая, — серьезно добавил он.

Чувствуя, что она вот-вот улыбнется, он снова наклонился к ней. Мэй не поднимала головы, хотя Ник уже чувствовал губами ее дыхание. Она не двигалась.

— Ты смелая, — прошептал Ник ей в лицо, — но этого мало.

Слишком легко оказалось вытащить нож и незаметно приставить к ее горлу, наклоняясь для поцелуя. Мэй сглотнула, и лезвие царапнуло ей кожу.

— Колдуны не так просты, — добавил Ник, глядя сверху вниз в ее взбешенные глаза. — У них магия. У них демоны. Ты сама не знаешь, что делаешь. Они первыми до тебя доберутся.

Мэй запрокинула голову, уходя от ножа. Ник говорил правду: она не трусила. И вид у нее был совсем не испуганный. Скорее разъяренный.

— Носи при себе нож, если собираешься убивать, — продолжил Ник назидательно-отстраненным тоном. Потом улыбнулся ей и добавил: — И всегда старайся застать врага врасплох.

Мэй угрюмо смотрела на него, ничего не говоря. Ник легко, но ощутимо провел лезвием по ее шее.

— Режь поперек горла или… — он повел острие вниз, — бей под ребра. Никогда не пытайся ударить в грудь. Вечная ошибка дилетанта: нацелятся в сердце и попадают либо в грудину, либо по ребрам. Хочешь убить наверняка — только шея или подреберье. Поняла?

Мэй отвела руку и ударила ему под дых.

— Ты козел, — процедила она. — Понял?

Он ухмыльнулся, несмотря на боль.

— Лучше молись, чтобы Алан сумел защитить тебя с Джеми, — сказал он. — На меня не рассчитывай.

Он тронул нож — лезвие с тихим щелчком спряталось в рукоять — и сунул его Мэй в карман, после чего отвернулся, подобрал меч, вынул его из ножен и пошел отработать перед сном еще несколько ударов.

Это вывело Мэй из себя, как ничто другое. Когда он повернулся к ней в махе из-за спины, она дрожала от ярости.

— Сам на нас не рассчитывай!

Ник уклонился и нырнул под невидимый мах противника, согнув ноги и подобравшись.

— Я, в отличие от вас, могу о себе позаботиться.

— Тебе же хуже будет! — бросила Мэй и унеслась в дом.

Ник проводил ее взглядом и расправил плечи. Перед тем как открыть дверь, Мэй провела по щеке ладонью. Стерла слезы, наверное.

Ник отступил на шаг, развернулся и отразил еще один невидимый удар, а потом мысленно поздравил себя с тем, что вовремя вывел Мэй из себя и предотвратил дальнейшие разговоры о так называемом брате.

Еще выпад. Эти упражнения были далеки от настоящей схватки. Они просто помогали сохранять боеготовность, поддерживать быстроту рефлексов и крепость мышц, чтобы вес меча его не утомлял. К концу тренировки он все же устал. Кости словно налились стальной тяжестью, в животе угнездился холод. Он устал, промерз и при этом отчаянно гнал от себя любую мысль.

По ту сторону темного клочка сада сияло оранжевым светом кухонное окно. Занавески были открыты, и из-за стекла доносилась еле слышная музыка, Джеми приплясывал вокруг, как идиот, Мэй смотрела на него, прислонившись к двери, и лицо ее постепенно разглаживалось. Алан что-то готовил. Потом Джеми подсунул Алану деревянную ложку, в которую пел, как в микрофон. Алан обернулся, и Ник заметил его улыбку. В следующий миг распевы приемника перекрыл низкий, приятный голос Алана. Мэй была явно впечатлена и заулыбалась в ответ.

Ник мог пойти к ним, но не мог быть там своим. Он отвернулся от обычных людей, их смеха и тепла. Неужели все колдуны ощущают эту внутреннюю пустоту и холод? Он поднял меч, принял стойку и ринулся в бой с тенями.

Солнце взошло, рассветное небо побледнело до того неопределенного оттенка белого, за которым начинается синева. Ник открыл дверь и ступил за порог посеревшего изнутри дома. Он прошел на маленькую кухню со стертыми пробковыми полами и застыл как вкопанный: за столом перед ним сидел Алан.

Вид у него был такой же истертый, как у половиц, круги под глазами больше прежнего походили на синяки, темно-лиловые и расплывчатые. Рядом с разбитой губой они и вправду смотрелись следами побоев.

— А я все думал, когда ты придешь, — произнес он.

Голос прозвучал устало.

Ник молча подошел к электрическому чайнику и включил его, потом стал шарить в буфете на предмет растворимого кофе. Одна дверца буфета висела криво. Пробковое покрытие в углу кухни отстало и загнулось кверху. С тех пор, как умер отец, они часто селились в таких вот убогих и мрачных лачугах, а Ник почти не замечал этого — быть бы в тепле и сытости. Он вспомнил дом Наташи Уолш. Алан был рожден для иной жизни.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Ник обернулся и вперил в Алана ледяной взгляд. И тут на кухню зашел Джеми. Тот до сих пор был в пижаме, на щеке отпечатался след от подушки. Мгновение Джеми стоял неподвижно с оторопью в глазах, потом как будто оценил ситуацию и попятился, дико озираясь в поисках пути к отступлению. Наконец его взгляд упал на банку с кофе и кипящий чайник.

— Ух ты, кофе, — промямлил он. — То, что надо.

— Ты же не любишь кофе, — сказал Алан.

— Ну, просто увидел кофе и обрадовался, — пояснил Джеми и улыбнулся Алану с явным намерением приободрить. — Ты как, ничего?

Оба они были бледные и страшно изможденные, словно демоны намеревались заездить их до бледных призраков, которые бродили бы по дому с огромными печальными глазами. Алану, по-видимому, доставалось больше, чем Джеми, но насчет того, кто сломается первым, у Ника сомнений не было. Джеми выглядел как одинокое пламя на ветру, огонек свечи, который вот-вот погаснет.

Несмотря на это, он перебегал глазами с Ника на Алана и выглядел при этом решительно, как будто мог чем-то защитить друга.

— Я в порядке, — ответил Алан, но посмотрел на него с благодарностью.

Ник сложил на груди руки и обратился к Алану:

— Так о чем ты хотел со мной говорить?

Он был даже рад, что Джеми очутился поблизости. Раньше все обсуждалось только между ними с Аланом. Присутствие Джеми подчеркнуло то, что времена изменились. Алану место среди нормальных людей, а Нику — среди колдунов. Они больше не были одной семьей.

— Есть одно заклятие, — медленно проговорил Алан. — Так, ничего серьезного. Колдуны называют его «Заклятием зова крови». Оно позволяет родным отыскать тебя, где бы ты ни был.

— Продолжай, — велел Ник.

Он выбрал тон, каким разговаривал с малознакомыми и не особенно симпатичными ему людьми, бросая каждое слово, как камень. Алан не мог это не уловить. Однако уловка не сработала. Алан заговорил, не отрывая взгляда от зеленой клеенчатой скатерти.

— Надо назвать имя. Произнести заклятие. Пролить немного крови и следовать туда, куда она приведет.

— Моей крови, — проговорил Ник, поскольку Алан не хотел говорить это вслух. Пусть хотя бы услышит. — Чтобы отыскать отца.

— Да.

— Ты ведь всегда знал, что Черный Артур — мой отец, — задумчиво произнес Ник. — Мог бы давно все сам сделать. Так почему не сделал?

Тут Алан поднял на него глаза. В них стояла боль, но сейчас все его лицо говорило о боли, так что трудно было разобрать, где кончается давняя и начинается свежая.

— Не хотел, чтобы ты узнал. По мне, лучше было бы тебе никогда об этом не знать.

— Какая забота! — с издевкой отозвался Ник. — Стало быть, ты рисковал своей дурацкой жизнью только потому, что берег мою психику? Рыцарь да и только. Только стоп… выходит, ты рисковал и жизнью Джеми. Вот это уже не по-рыцарски.

Он исподтишка глянул на Джеми краем глаза — проверить, как тот воспримет новость. Джеми не изменился в лице, но когда наливал чай, руки у него дрожали.

— Ты был важнее, — устало произнес Алан. — Всегда. Разумеется, рыцарством здесь и не пахнет.

Ник швырнул в него кухонным ножом. Джеми чуть не выронил чашку, но Алан преспокойно поймал нож за рукоять и задумчиво оглядел зазубренный край. Ник не собирался тратить охотничий клинок. Сойдет и обычный, если не дергаться.

— Очень предусмотрительно, — сказал Алан, вытаскивая из-за пояса кинжал, — но у меня есть свой.

Ник узнал его — зловеще отточенное острие, символы власти и защиты на стальной рукояти. Ему вспомнился прилавок с оружием, сверкающий под фонарями Ярмарки Гоблинов, радость от подарка и такой спокойный голос Алана: «Я подумал, зачарованный кинжал нам пригодится».

Сколько Алан вынашивал свой план?

— Сколько крови тебе нужно? — спросил Ник.

— Джеми, — отозвался Алан, — не подашь ли блюдце?

Джеми поставил кружку, расплескав чай, безмолвно вынул из шкафчика с перекошенной дверцей одно блюдце и водрузил на середину стола.

Ник подошел к столу и сел напротив Алана. Сначала он задержал взгляд в точке за Алановым ухом, но когда тот вздрогнул, стал смотреть ему прямо в глаза. Алан глуповато захлопал глазами, отчего стал похож на невыспавшуюся сову, а Ник вложил в этот взгляд всю неприязнь, которая накопилась у него за последние дни, чтобы сделать его долгим и обжигающе холодным, как зима.

— Что ж, давай, — произнес он с глухим вызовом и выставил локоть на стол, как будто предлагал побороться на руках. — Чего ты ждешь?

Теперь Алан смотрел не мигая, без всякого выражения.

— Сними талисман.

Ник опешил. Алан всегда настаивал, чтобы он носил обереги, а тут на тебе… Что ж, беречь шкуру больше не было толку, да и штуковину эту он всегда ненавидел.

Алан провел двумя пальцами по его руке — легко, со знанием дела. Голубые вены четко выделялись на мертвенно-бледной коже. Он ощупал самую крупную, пока не нашел удобное место для кровопускания. Ник не мог дождаться, когда он закончит. Уж лучше нож, чем его пальцы.

— Назови имя, — наконец скомандовал Алан.

— Черный Артур, — глухо отозвался Ник.

Разрез был скорым и глубоким. Никакого колебания, никаких попыток облегчить боль, от которых бывает только хуже, — только удар ножа и миг оторопи.

Там, где прошел нож, выступило несколько бусинок крови. Мало-помалу открылась рана с неровными краями. Ник наклонил руку так, чтобы кровь стекала в блюдце. Алое пятно на фарфоре сначала походило на цветок, но когда Ник сжал руку, кровь полилась равномерной струйкой, и цветок расплылся в лужицу.

— Я заклинаю кровь, — произнес Алан, — я заклинаю плоть.

Ник увидел, как он опустил палец в блюдце и поднес к губам, но в тот момент его куда сильнее встревожило странное щекотание в жилах, словно где-то далеко включился магнит и начал притягивать железо крови к себе.

— Найдет тебя заклятье, его не побороть.[3]

Они стали молча дожидаться, пока не натечет достаточно крови, чтобы она воззвала к другому телу. Ник оторвал взгляд от змеящейся по руке струйки и встретился глазами с Аланом. Тот смотрел на него почти в упор.

— Незачем было включать себя в заклинание и пробовать кровь.

— Так надежнее, — ответил Алан без тени замешательства. — Теперь мы оба сможем его разыскать.

Порез на руке заныл от прилива крови. Ник опять сдавил руку, все еще глядя лжебрату в глаза.

— Сколько раз ты меня обманывал? — тихо спросил он.

— Я сбился со счета, — так же тихо отозвался Алан.

Блюдце наполнилось до краев. Алан наклонился вперед осмотреть рану.

— Хватит, — сказал он и вытащил из-под стула аптечку.

Ник выхватил у него бинт.

— Сам справлюсь.

Пока он яростно накручивал на руку бинт, его охватило странное ощущение в венах, как тогда, когда Алан убедил его сдать кровь в донорском пункте: ломоту, покалывание и чувство тока крови. Только теперь во всем теле, словно она вся устремилась волной к невидимому берегу.

Ник очутился на одном конце провода. Другой терялся где-то в городе и связывал его с отцом.

Голос Джеми прогремел невпопад в напряженной тишине, как фальшивая нота на перетянутой струне.

— Ну как, получилось?

Ник медленно кивнул, не сводя глаз с Алана.

— Я схожу за Мэй.

Джеми метнулся прочь. На лестнице послышался топот его ног. Алан резко встал. Должно быть, он просидел на одном месте несколько часов, раз нога у него так затекла, или устал сильнее, чем думал. На памяти Ника он нечасто спотыкался, а теперь споткнулся и упал бы, если бы Ник вовремя не подскочил к нему и не поймал за локоть. Алан тяжело повис у него на руке, которую тут же пронзила боль. Ник понял, что среагировал инстинктивно и забыл о ране. Он постарался не подать вида.

Алан мгновенно выпрямился, но когда Ник разжал пальцы, поймал его за руку.

— Не уходи, — сказал он.

Ник склонил голову набок, чтобы взглянуть на него под другим углом, но как бы ни смотрел, все равно не мог уразуметь.

— Я тебя мучаю, — медленно проговорил Ник. — Почему ты просишь остаться?

— Боже, Ник! — голос Алана сорвался. — Ты и этого не понимаешь?

Ник не понимал. Он вообще не видел смысла в его поступках, пока не вспомнил, насколько Алан был зациклен на доброте. Они даже не были братьями. Алан приютил его из жалости, как пригрел бы бездомного котенка.

Ник пригвоздил его самым холодным взглядом, от какого любой бы попятился, и пообещал:

— Если я останусь, тебе будет больнее.

Алан не попятился и даже не отвел глаз. Первым потупился Ник. Его взгляд упал на талисман. Он машинально подобрал его и повесил на шею, а через миг разозлился на себя за это. Ник направился к двери, по-прежнему глядя в сторону, и бросил через плечо:

— Только я не останусь.

Не успел он пройти в прихожую, как Мэй крикнула ему с лестницы:

— Стой!

— Прошу прощения?

Она решительно бежала вниз по лестнице, раскрасневшись, звеня цепочками и амулетами.

— Скажи адрес!

Ник открыл рот и каким-то не своим голосом назвал номер дома на Роял-авеню. Он даже не успел опомниться, как Мэй пронеслась мимо и схватила пальто с вешалки.

— Я серьезно, — бросила она. — Сиди здесь.

И скрылась за дверью — только зеленый край пальто мелькнул и сверкнули украшения. Ник услышал топот ее подошв по асфальту. Судя по всему, ей позарез нужно было куда-то успеть. С трудом верилось, что она станет брать такси ради встречи с колдунами.

Ник тряхнул головой и отправился к себе — поспать пару часов в нормальной постели, чтобы быть свежим, когда придет время убивать.

Ник проснулся после полудня и обнаружил, что Мэй уже вернулась. Они с Аланом и Джеми собрались внизу за кухонным столом и что-то громко обсуждали. На столе лежал план дома Черного Артура.

— Где ты его взяла? — удивился Алан. — Встречалась с ярмарочными?

Мэй захлопала глазами.

— Сходила в отдел проектирования Кенсингтона и Челси, назвалась племянницей Артура и сказала, что делаю задание для школы.

— А-а, — отозвался Алан. — Да, можно было и так.

Джеми просиял нежной гордостью за сестру. Ник уставился в пол.

— Такими темпами она выбьется в большие шишки. Деловая хватка у нее от мамы, — сказал Джеми. — А я уродился блондином. По-моему, справедливый раздел генов.

— У нас с матерью ничего общего, — хмуро оборвала Мэй. — Хотя, раз уж речь зашла о деловых качествах, с вас причитается. — Она вздернула подбородок. — Я отдам схему с одним условием: вы берете меня с собой.

— Забудь, — отрезал Ник. — Только зря покалечишься.

Мэй начала сворачивать чертеж.

— У вас есть план? — выпалила она. — Не считая того, чтобы пойти и убить все, что движется?

— Я планировал убить только двоих колдунов, — заметил Ник, — а не «все, что движется». Хотя вышла бы отличная призовая игра.

— Как, уже двоих? — удивилась Мэй. — Ты же вроде сказал, чтобы мы на тебя не рассчитывали. Вот мне и пришлось изворачиваться. — Она сердито глянула на него.

Джеми, как ни странно, приуныл. Цирк да и только.

— Мой план пока состоял в том, чтобы попасть внутрь, — признался Алан. Он смотрел на Мэй с благодарностью. «Еще чуть-чуть, и сдастся», — подумал Ник.

— Я хочу спасти брата, — сказала Мэй. — Я принесла вам чертеж и смогу сделать еще что-нибудь полезное, когда мы будем на месте. Опасно там или нет, мне плевать. Я хочу помочь. — Она огляделась, ожидая возражений. Не услышав их, расправила плечи, снова развернула план дома и улыбнулась. — Там полно комнат. Если нас будет четверо, мы сможем разделиться и быстрее их обыскать.

— Хорошая мысль, — поддакнул Алан. — Двое всегда ходят тише, чем четверо. Если мы разделимся, то у нас будет больше шансов поймать и убить двоих колдунов раньше, чем нас засекут.

Они с Мэй склонили головы над планом и принялись обсуждать, какие из амулетов Алану брать с собой. Ник пытался продумать свои шаги. Нельзя было не учитывать стремление Алана во что бы то ни стало спасти Джеми. Алан никогда не согласится избавиться от метки раньше него.

Идею пойти парами Ник одобрил — так будет вернее застать колдунов врасплох. Вот только Мэй и Джеми нельзя отпускать вместе. Как бы девчонка ни храбрилась, без сопровождения им ничего не светит. Только он и Алан знали, как убивать.

Итак, его план был таков: убить одного колдуна ради Джеми и убраться восвояси. Уж чего-чего, а колдунов в доме будет полно, так что больших сложностей это не вызовет. После этого Алан уже не сможет совать ему палки в колеса, и можно будет заняться второй меткой. А дальше уж как-нибудь.

— Я беру Джеми, — громко сказал он.

Машины у них больше не было с тех пор, как Ник бросил ее на Тауэрском мосту, поэтому охоту за колдунами пришлось начать со спуска в метро. Ехали почти молча. Ник стоял напрягшись и под костяной перестук колес в гулких барабанах тоннелей пытался отвлечься от странного давления в венах — будто ребенок дергал его за рукав, обращая внимание на себя.

«Сюда, — неслышно шептала кровь. — Скорее!»

Он и без того торопился, как мог. С Центральной перешли на линию Пикадилли. Ник почувствовал, что так надо, а Алан не стал с ним спорить. Нику не хватало машины. В метро его со всех сторон обступали незнакомцы, и надо было все время прислоняться спиной к стене, чтобы кто-нибудь не нащупал под курткой меч, пристегнутый вдоль позвоночника. Иначе могли возникнуть сложности.

«Поскорей бы добраться до колдунов», — думал Ник. Сейчас это было пределом его мечтаний: закончить бесконечные поиски, утолить новую тягу крови и кого-нибудь прикончить.

У станции Найтсбридж волнение в крови до того усилилось, что все тело жгло и покалывало, как затекшую ногу. Алан поднял голову и повесил сумку, которую держал на коленях, ему на плечо.

— Здесь выходим, — сказал Алан.

Ник кивнул и начал проталкиваться сквозь толпу утренних пассажиров. Остальные — за ним. На платформе он вдруг почувствовал, как что-то металлическое задело его щеку, и схватился за нож, а через секунду понял, что ему угрожал кончик женского зонта. Его хозяйка как ни в чем не бывало прошествовала мимо. Ник мрачно ухмыльнулся ей вслед.

Они вышли у универмага «Хэрродс» и подождали, пока не схлынет волна покупателей, разглядывая тяжелые каменные стены и строгие окна в белом обрамлении. Потом двинулись вдоль по улице мимо самых крупных магазинов и гостиниц — величественных белых зданий с позолотой, которая отличала их от обычных домов.

У Ника стучала кровь в висках, подталкивая вперед. Через двадцать минут ходьбы гостиницы и конторские здания кончились, уступив место цепочке жилых домов. В отличие от Дома Мезенция, который прятался в глубине сада за высоким забором, здесь все дома стояли на виду. Одни были многоэтажными, с почерневшими канделябрами в окнах и островерхими крышами, иные щеголяли большими резными дверями с круглыми, венчающими их окошечками над перекладиной.

Ник равнодушно шел мимо, пока они не свернули за угол к очередной найтсбриджской улице и на глаза ему не попался первый дом в противоположном ряду. У него было широкое крыльцо с гладкими отполированными ступенями и белая дверь с сияющим молотком. В огромных окнах отражалось полуденное солнце — во всех, кроме крошечного чердачного окошка на крутом скате крыши.

Казалось бы, дом как дом, не отличимый от остальных, и только звон у Ника в крови говорил об обратном. Здесь было логово Круга Обсидиана. Здесь жил его отец.