Лекарь

— Спасибо вам, Сережа. Маме сразу лучше стало — я вижу.

Оксана улыбнулась Гордину и неловко пожала ему руку.

— До обеда пусть полежит, — сказал он, закрывая за собой калитку. — Потом можно немного походить. Но никаких тяжестей, никакого огорода. А я еще загляну.

Гордин вышел на центральную улицу, испытывая всего лишь небольшое утомление. Сеанс с матерью Оксаны прошел на удивление легко, но при этом эффективно. Было бы время — долечить ее удалось бы даже без помощи специалистов из областной больницы.

Но времени уже почти не было.

Сергей вдруг увидел Даньку. Тот шел по улице и тащил за собой тележку с набитым мешком, граблями и лопатой. Сзади шла радостная мать — баба Нюра.

«Запрещено! Не подходи! Не положено!» — привычно бормотал Данька под нос. Он был серьезный и сосредоточенный, исполненный чувства важности своего дела.

— Радость-то какая, — говорила посветлевшая баба Нюра, встречаясь взглядом со знакомыми. — Сыночек… Помощник у мамки теперь!

— Баб Нюр! — кричала продавщица из киоска. — Что, и твой за ум взялся?

— Так это… — старая мать едва не плакала. — Помощник у меня! Сам сегодня встал, сам говорит: «Дай, мамка, я потяну, тебе тяжело».

— Ну, дай Бог! — улыбнулась продавщица.

Данька вдруг заметил Гордина, засмеялся.

— Дядька, привет! Я самый сильный! Дашь еще таблеток?

— Дам! — Сергей помахал ему рукой. — Заходи!

Данька тут же снова погрузился в себя и продолжил бормотать.

В кармане Гордина вдруг задрожал телефон — пришло сообщение. Номер знал только один человек, и это сообщение Сергей ждал все последние дни. Он зашел в какой-то проулок и взглянул на дисплей.

«Я готов, подтверди координаты».

Все, что теперь требовалось, — это набрать ответ. Всего одно слово — «подтверждаю». Сергей так увлекся этим, что не заметил Жеку Мочкина и сопровождающую его компанию — троих незнакомых парней и потрепанную нетрезвую дамочку, известную в городе под прозвищем Морошка.

Все оказались здорово навеселе. Двое парней поддерживали Морошку, которая шла, задевая заборы. Взгляд у компании был характерно ищущий — всем явно хотелось «догнать».

Жека первый заметил Гордина и торжествующе усмехнулся. Подойдя к Сергею со спины, он вдруг ударом выбил из руки телефон.

— Доктор, блин!

Сергей отскочил, переводя взгляд с Жеки на его дружков.

— Должок за тобой! — напористо заявил Жека. — Я за тобой бегать не буду, сам прибежишь. Деньги где?

— Денег не будет, — спокойно ответил Гордин. — Иди, куда шел.

Жека неожиданно толкнул Гордина ладонью в лицо.

— Ты обурел, пилюлькин?! Ты мне мать покалечил, больная лежит, тебя проклинает. Тварь!

Жека снова замахнулся, но Гордин на этот раз легко ушел в сторону.

— Женька, ёперный театр! Оставь этого заглота, пошли к баб-Любе.

— Оставлю! — хищно оскалился Жека. — Когда долг получу. Сам отдашь, Айболит хренов, или мне карманы проверить?

Жека схватил Гордина за шею и притянул к себе, намереваясь нашарить кошелек. Сергей же совершенно невозмутимо, не сопротивляясь, положил ему два пальца под ухо и зажмурился…

В следующую секунду Жека отлетел от него как ошпаренный. Он свалился в пыль, хватаясь за грудь, и ошарашенно вылупился на Гордина. При этом судорожно дрыгал ногами, пытаясь отползти.

— Ну, ни фига себе! — заметил один из его приятелей. Отпустив Морошку, он со всей решимостью двинулся к Гордину.

Та тут же завалилась на второго приятеля, и он едва устоял на ногах.

— Держи, ёперный театр! — воскликнула Морошка.

В этот раз Гордин сам шагнул навстречу противнику, быстро поднырнул под него и обхватил за пояс. Ладонь легла на голую кожу в районе позвоночника. Через мгновение парень с истошным криком отлетел в заросли крапивы, извиваясь всем телом.

Гордин перевел дух, встряхнул руками. Усталость была, но не катастрофическая. Он еще готов побороться.

— Ребята, кончайте… — пробормотал один из оставшихся парней. — Ребята, вы чего…

Маленькими шажками он отступил за спину своего товарища и Морошки. Та изумленно пялилась на корчащихся в пыли собутыльников.

— Вот же угар, ёперный театр! — только и сказала она.

Гордин подобрал телефон и, еще раз взглянув напоследок на всю компанию, ушел за угол, на центральную улицу.

Угрожать напоследок было лишним — они и так все поняли.