Легионер. Дорога в Помпеи – 2

Глава 24

Стоило войску невольников появиться в зоне видимости городского караула как ворота тотчас открылись. Из них вышла группа делегатов, вооруженная белым флагом и двинулась в сторону нашей армии. Я помнил о ставленнике теперь уже бывших покровителей и хорошо понимал, что сдача города без боя может быть вероломным планом людей в масках.

— Сразу захотели переговоров, — едко прокомментировал Тигран, наблюдая, как делегата неспешно плетутся от ворот к нам.

— Пообщаемся, не убудет, — заверил я и поскакал навстречу делегатом на коне, отобранном у Тита. — Трое за мной!

Лошадка была что надо и сразу приняла меня за хозяина. Расцветка у коня была необычная — если не считать небольшого и едва заметно чёрного пятнышко на её ноге возле копыта, у меня был практически полностью белый жеребец. Через несколько минут я поравнялся с делегатами. Их было трое — главным, скорее всего, был победы сединой старик с наудивление хорошими зубами.,

— Мы пришли обговорить условия сдачи, — без всякого приветствия, заявил мне один из них, мужчина около тридцати с запоминающимся бельмом на глазу.

— Условия здесь могут быть только одни, — отрезал я. — И это ваша безоговорочная капитуляция на милость победителю.

Делегаты посмотрели на главу делегации, того самого старикана. Он посмотрел на меня внимательно, с некоторым любопытством, как ребёнок смотрит на зверюшку, которую видит в первый раз.

— Не горячись, воин, — сказал он негромко, так чтобы к нему приходилось прислушиваться.— Нам, как и тебе, хорошо известно, что в Сицилию прибывает Помпей Великий.

— Допустим, — кивнул я.

— Потому если условия сдачи покажутся нам неприемлемыми, то мы попросту закроем ворота и будем держать осаду до момента прибытия великого полководца.

Логика в словах старика определённо присутствовала. Я в который раз убеждался, что римляне это просто отменные переговорщики, но и я сам собаку съел на подобных коммуникациях, совсем не впервой сложные переговоры проводить.

Я медленно покачал головой показывая, что услышал старика, но имею совсем другое мнение.

— Ты можешь сколько угодно кичиться старик, но мне, как и вам, известно, что ваши продовольственные склады опустошены. Все оружие из арсеналов было передана вами в обмен на пленников. А те люди, которые были в состоянии встать на защиту города, сгинули вместе с вашим градоначальником в лагере, — проговорил я, также едва слышно, заставляя к себе прислушиваться.

Я быстро смекнул, что передо мной разыгрывается постановка. Этот старый урод, как и другие члены делегации, рассчитывали на то, что на белом коне будет сидеть совершенно другой человек. Возражение про скорое прибытие на Сицилию римских войск, было ничем иным, как домашнее заготовкой. Таким возражением он давал этакий шанс и объяснение возможным последующим уступкам с нашей стороны при обсуждении условий капитуляции. Тит должен был это предложение принять, вот только его больше не было с нами. И хорошо продуманы римский спектакль, сейчас смотрелся крайне дёшево.

Моё предположение подтвердил последовавший вопрос старика:

— А где Тит?

— Отлучился, в подземное царство — холодно проговорил я.

Видя, как происходит процесс осознания новой истины на лице этого человека, я продолжил взбивать гвозди в крышку его гроба.

— Я скажу так, плавание из Италии в Сицилию — дело ни одной недели. А когда речь идёт о легионах, требуется тщательная подготовка и не сегодня, не завтра Помпея в Сицилии не будет.

Я кинул в сторону легиона восставших, стоявший за моей спиной, и улыбнулся одними кончиками губ.

— Видишь этих замечательных ребят? Так вот, старик, хочу тебе сообщить, что они за время, которое мы провели в лагере, соскучились по некоторым вещам, которые есть только в городе. Банька, хорошая еда, девчата, — я коротко пожал плечами. — Не уверен, что это правильно решение нервировать их. Они ведь и обидеться могут.

Глаза старика сузились.

— Уверен, что их желание победит и ребята не захотят себе ни в чем отказывать, если увидят перед своими носами закрытые городские ворота, — продолжил я. — Всего за несколько дней, как бы вы не баррикадировались за стенами, мы сделаем подкоп и ваш город после этого перестанет иметь право на существование. Так что выбор за вами, любезные.

Делегаты стояли мрачнее тучи. Я достаточно последовательно и доступно объяснил этой троицы, что произойдёт с их любимым городом если нам будут чиниться препятствия. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы донять — до них дошло. И не только дошло, но и догнала.

Я уже представлял, как полезут глаза на лоб у моих бывших покровителей, которые рассчитывали совершенно на иной сценарий развития событий. По сути, я своими действиями объявлял им войну и прямо показывал, что отныне не намерен слушать ничьих указок.

— Какие у вас условия? — наконец, спросил старик.

— Если вы откроете ворота и обеспечите моим людям достойную встречу, то вечером завтрашнего дня основное войско покинет город, оставив его в целостности и сохранности.

— Основное? — уточнил старик.

— Нами будет проведена полная смена магистратов, должности займут наши люди, — отчеканил я каждое слово. — Выбор за вами.

Делегаты не стали спрашивать, что будет, если условие не будет выполнено. Ответ лежал на поверхности. Город в том виде, в котором он есть сейчас, попросту перестанет существовать.

— Мы услышали, — заверил старик, — И обсудим ваше предложение. Ответ вы узнаете в самое ближайшее время.

Делегаты удалились.

— Что думаешь они ответят? — спросил Тигран, смотря в спину удаляющихся делегатов.

— А у них нет выбора… — прошептал я. — Предложение они отклонят.

Хотя маленький шанс того, что много Истратов будут заботиться не о себе, а о людях — оставался. Но нет, почти сразу после того как переговорщики вернулась в город, городские ворота захлопнулись. А на стенах появились защитники.

— Идиоты, — выдохнул я.

— Что теперь будем делать? — спросил Тигран.

Несмотря на мои слова про подкоп, я был настроен на решительный штурм. Я прекрасно понимал, что магистраты, засевшие за городскими стенами, точно также прекрасно поднимали — шансы устоять у города до прибытия Помпея околонулевые. Но они оказались готовы пустить в расход гаражам, прикрывшись за их спинами. И пока будет происходить резня, они намеревались покинуть город через множество существовавших чёрных ходов.

А вот хрен им на воротник!

Однако прежде чем командовать атаку, я выступил перед войском с речью.

— Братья!

Мне важно было попытаться предотвратить то, что последует после кровопролития. Единственный возможный способ сделать это — перебить интерес невольников в финансовом плане.

— Когда мы захватим город, то честно поделим между собой его казну, — объяснил я. — Этих денег будет достаточно, чтобы каждый из вас вёл жизнь на широкую ногу в течение многих лет. Но я выступаю резко против того, чтобы мы вели себя как варвары. Чем мы тогда будем отличаться от римлян? Тех кто называет себя самой лучшей цивилизацией, но при этом грабит и угоняет в рабство сотни тысяч наших соплеменников?

Мой посыл был прост — воззвать к каждому невольнику и вбить ему в голову запрет на вандализм и насилие. Я понимал, что одними только словами здесь не обойтись и следом озвучил те меры, которые на мой взгляд могли привести в чувства бывших рабов.

— Каждый, кто ослушается приказ, будет подвергнут децимациям, — безапелляционно заявил я.

Каждый присутствующие хорошо знал, что такое децимация, что дословно переводилась, как «каждый десятый». Это было высшим дисциплинарным наказанием в римском войске, когда каждая десятка бросала жребий. Тот, на кого этот жребий выпадал, умирал от рук своих же товарищей. Смертник получал сначала наказание розгами, а затем лишался головы. По классике десятники оставшиеся в живых, также подвергались наказание, но с сохранением жизни. Однако я немножечко хотел пересмотреть этот принцип и объявил, что доля серебра, которая должна будет достаться казненному, поделиться между оставшимися в живых членами его десятки.

Решение было не популярным, но его всё-таки приняли молчаливым согласен.

Перед тем как командовать наступление, я велел выделить две центурии для контроля города по периметру. Важно было не дать уйти магистратам. Когда распоряжение были озвучены и две центурии начали обходить городские стены с двух сторон, я вскинул меч и направив его в сторону ворот, с командовал атаку.

Как такового штурма не получилось. Обескровленный город не смог оказать сопротивления восставшим. Пока мы пребывали в лагере, я велел готовить штурмовые приспособление — лестницы, таран.

Наступали слаженно и штурм в первой же атаке принёс невольникам решительную победу. Защитники, осознавая безнадежность ситуации с численным перевесом нападавших 1 к 20, сдавались.

Ворота открылись и наше войско зашло в город. Передо мной предстал тот самый старик из числа делегатов. Я повторил ему свое требование разместить воинов, накормить их и дать развлечение.

— Ты сделал выбор сам старик. Я предупреждал.

— Простите, простите меня! — зашептал он.

Старика, бледного как поганка, увели прочь под обе руки. А примерно через час в занятые мной покои, принадлежавшие некогда самому богатому человеку города, привели беглецов-магистров. Гладиаторы из моей школы, из которых я сделал свою охрану, заводили магистратов и усаживали на колени. Среди них я безошибочно нашел того самого «маску», с которым я договаривался об обмене.

Маски слетели.

— Ты не представляешь во что вляпался, — шипел он.

Я показал Тиграну короткий жест, который трактовал везде одинаково — провел большим пальцем поперек горла. Мне больше не нужны были заложники. Я был готов начать свою войну.

На совете было принято решение отправить войско на последовательный захват сицилийских портов, бухт и взятие под контроль тех участков побережья, где станет возможна высадка войск Помпея.

Я приказал использовать город вместо лагеря — велел починить ворота, залатать стены после штурмы и наладить караул. Это место отлично подходило как плацдарм для дальнейших на наступательных действий нашего восстания. Здесь я планировал создать подобие учебно-мобилизационного центра для новичков.

Вечером того же дня мы провели комплектацию еще трех когорт и, используя когорты как самостоятельные тактические единицы, мои командующие выдвинулись в разные концы Сицилии победным маршем.

Все следующие я узнавал стремительно разлетающиеся вести о захвате невольниками один за другим населенных пунктов. Сицилия не могла оказать организованного сопротивления, по прежнему оставаясь очагом нестабильности.,

Через несколько недель я узнал, что Помпей собрал свои легионы и выдвинулся в Неаполь. И со дня на день собирается отплыть на Сицилию. У нас оставалось не так много времени, чтобы его встретить. Я хорошо понимал, если Помпею удастся провернуть свой маневр в отведенные сроки, то у восстания не будет шансов. Количество наших легионов к тому моменту составит не более трех, и все эти легионеры будут разложены во взаимодействиях. Потребуется немало времени, чтобы сделать из разношерстной массы людей единую боевую единицу. У Помпея же ситуация была совершенно иная — легионы Гнея Магна были вышколены в боях и хорошо слажены, работая как механизм по перемалыванию соперника. Единственная за счёт чего я мог попытаться обыграть великого полководца — хитрость за пределами поля боя.

— Тигран! — позвал я своего друга.

Я объяснил ему задачу. мне нужно было установить прямой контакт с киликийскими пиратами. В моем понимании пираты должны трезво оценивать свое положение. В реальной истории именно Гней Помпей Магн положил конец их безраздельному могуществу на море. Он не возможно, что мне удастся объединиться с этими непростыми людьми своих усилиях против Рима.

Вторая моя задача была не менее важна чем попытка установить контакт с пиратами.

— Я знаю, что прибыли вести от Сертория, — сказал я.

Тигран утвердительно кивнул и рассказал, как Серторий отреагировал на моё предложение, которое я послал в Испанию.

— Он согласен на тайную встречу, — сообщил гладиатор. — И прибудет для её проведения в Италию.

— Останешься за главного. решение вопроса с пиратами будет на тебе.

С этими словами я вручил Тиграну свёрток, где были расписаны инструкция по коммуникации с киликийцами.

Я же планировал тот час отправиться в Неаполь.