Легионер. Дорога в Помпеи – 2

Глава 16

Одно дело бродить среди разваливающегося Колизея в Риме, и совершенно другое оказаться в самом расцвете древней арены. Да еще и со стороны гладиатора. Поэтому, не смотря на сосредоточенность перед боем, на сбор информации перед тем самым рывком гладиаторов, я успевал смотреть по сторонам и разглядывать устройство одного из древнейших развлечений для публики через решетку нашего коридора, ведущего на арену. Конечно, это было лишь блеклым прообразом тех арен, которые строились во времена империи, но все же.

Идеально круглая, на вскидку 300 римских футов в диаметре, арена была ожидаемо посыпана мелким песочком, с любовью разглаженным до первого боя.

Вокруг арены возле стен на небольших постаментах, примерно мне по пояс, стояли статуи двенадцати богов. Сразу видно, не Микеланджело, но с моей позиции особо не разглядишь детали. Зато все скульптуры раскрашены красками под настоящие одеяния, так что вид достаточно приличный.

По кругу располагались и четверо ворот: двое для зрителей разных сословий (разумеется, одни для плебса, другие для чиновников, чтобы не дай Юпитер, не столкнулись), а также Триумфальные — для гладиаторов-победителей, и Парадные ворота — через которые на арену выезжали колесницы для особых сражений.

Но это только те ворота, которые щедро украшены всякими лепнинами, арками, анфиладами, статуями и прочими излишествами. То тут, то там, были видны и мелкие двери и ниши с решетками, как наша. И ими пользовались, потому что к каждой пролегала небольшой мостик через канал с водой, идущий вокруг арены для защиты зрителей от животных.

Не знаю, из какой двери кто появится, но подозреваю, что в парочку утаскивали побежденных, а из некоторых выпускались звери. За шумом толпы было не разобрать, но уверен, что дикие животные определялись по рычанию.

А вот над воротами, на высоте трех-четырех метров, начинались трибуны почти по всей окружности арены. Они делились на сектора лестницами, которые вели как к арене, так и в другую сторону, видимо, для выхода зрителей. Первые ряды иногда прикрывались от зноя специальными портиками под арками, и тогда следующие за ними ступени начинались не сразу — чтобы всем было видно. В портиках сидели исключительно женщины, других зрителей там не было.

У чиновников были аналогичные арки, чтобы им голову не напекло. Правда, снова лепнина, барельефы и статуи, куда уж без них?

Прищурившись от солнца, я разглядывал и зрителей. Несколько тысяч человек уже заняли места на ступенях, кто-то принес подушечки, кто-то махал знакомым, которым занял места… Типичное ожидание начала при отсутствии нормальных часов.

По лестницам и ступеням бегали торговцы с лотками, выкрикивая названия товаров и призывая купить самые дешевые лакомства: пряники, орешки, жаренный горох и вино. До попкорна тут пока не додумались…

На арену степенно вышел мужик в белоснежной длинной тоге, с посохом и бородой — видимо, изображающий из себя то ли Юпитера, то ли кого-то другого из пантеона. А может, просто парадные одежды.

— Мы открываем новые игры! — особое устройство арены позволяло распорядителю игр не орать, но его голос был слышен и на самых верхних трибунах, заставив людей поживее рассаживаться на места.

Как и через две тысячи лет, перед началом любого мероприятия организатор начал методично перечислять всех, благодаря кому это мероприятие смогло состояться в принципе.

Уже слышимые мной имена Юлия Платона и Гая Овидия, сюда же присоединились и Марк Туллий, Тит Квинт, и еще десяток таких же «однотипных» политиков, каждый из которых стремился заработать славу у плебса перед скорыми выборами. Но вслушиваться в это никакого желания не было, да и смысла я особо не видел — моя игра была повыше уровнем, чем градоначальник местного сборища.

После многословных и многочисленных благодарностей, организатор объявил о новой пьесе, поставленной по тексту некоего грека Софокла.

Название ни о чем мне не говорило, так что я приник к решетке, решив посмотреть уникальный спектакль — эта пьеса явно не дожила до современности.

Сюжет, как и сюжет тех семи, что мне были известны, строился вокруг греческих мифов. В данном случае, о Минотавре в лабиринте. Причем — именно с точки зрения жизни самого Минотавра.

Миф о греческом полубоге был в традициях всех греческих мифах о богах и их похождениях. Богиня полюбила быка Посейдона, искусный мастер Дедал создал для этой цели деревянную корову, а потом и дворец-лабиринт, чтобы никто из живущих не увидел противоестественное существо, рожденное от этого союза. Логика в таких мифах просто уходила в никуда, оставляя только «ну, это же богиии!»

Костюмированный спектакль закончился на смерти Минотавра от рук Тесея и на десятиминутном монологе человека с головой быка в гекзаметре. Лично я, понимающий сейчас древнее наречие, и то запутался в витиеватых оборотах и потерял суть минуте на второй.

Но зрители аплодировали и стучали ногами по ступеням, выражая свой восторг актерам и драматургу. У некоторых, побогаче, для этих целей даже был лысый раб, которого они постукивали по макушке.

И только сейчас я понял, что в мире, где отсутствуют часы и время относительное, такие зрелища нужны, чтобы самые важные люди могли прибыть, ведь без них не начнешь, а поторопить их невозможно.

— Смотри, явился, — тыкнул пальцем Тигран в разукрашеную цветами колесницу, гордо въехавшую через Парадные ворота. Это был спонсор нашего противника Назона, высокий, худощавый старик с кислым выражением лица. Таких любят изображать учителями с палками в руках.

А за ним явился и наш благодетель. Если бы не знал точно, сказал бы, что это старший брат Мантула: круглолицый человек широко улыбался в разные стороны, маша руками в приветствии и обращая на себя намного больше внимания, чем предыдущий политик.

Хотя публика встречала что одного, что другого просто как элементы представления. Хлеба — и зрелищ, ничего больше. И выберут лишь того, кто даст больше и того, и другого.

— Собрались! — рыкнул Карас, и после сигнала организатора разом открылись решетки на нишах, выпуская гладиаторов на арену для круга почета. — Шевелитесь и встречайте публику, паршивцы!

Выгнав последнего гладиатора, Карас выбежал за нами, занимая место в шествии рядом с нами, примерно на середине строя, и тщательно следя, чтобы мы выполняли необходимые ритуалы.

Публика и ее любовь играли роль в жизни гладиатора. Сумеешь понравится — есть шанс на получение каких-либо бонусов. Но если за тебя не будут переживать, то и твоя смерть не заставит себя ждать.

Поэтому стратегию «первого выхода» и Карас, и Мантул объясняли на обучении так же, как вести красивый бой.

Высокомерных не любят, но можно стать гордым. Мрачные не вызывают эмоций, а на жалость давить бесполезно. Можно быть шутом, а можно использовать симпатичную мордашку. Вариантов не так много, но для каждого из гладиаторов была выбрана наиболее выигрышная.

Мне досталась как раз «гордость», из-за прошлой жизни и происхождения. С высоко поднятой головой, с каменным выражением лица, я просто шагал вперед, внимательно смотря по сторонам.

Как полагалось, мы встали двумя шеренгами перед трибуной знати и припали на одно колено при общей молитве Марсу, богу войны и сражений, успев рявкнуть что-то общее, вроде как «Клянусь».

И вот один нюанс: про Минерву не было сказано ни слова, так что про справедливость в битве можно было забыть.

А организатор объявил первый бой, и пока двое примеривались друг к другу, остальных гладиаторов возвращали в те ниши, откуда они выходили: у Караса было не меньше 6 «коллег по цеху».

И только оказавшись снова в полумраке каменного коридора, я понял, что первым из наших выступает Тигран.

— Покажи ему! Вперед! — разногласия в стане одного ланисты забыты, и гладиаторы занимают места около решетки, чтобы наблюдать за боем.

Тигран выходил против секутора из другой школы, и я не сомневался в его навыках. Сколько мы в паре отрабатывали моменты нападения и защиты, придумывая неожиданные ходы на все случаи атаки!

Разойдясь в разные стороны на специальные отметки, так, как в будущем будут делать дуэлянты, оба гладиатора проверили свое обмундирование и заняли позиции, встав в боевые стойки и отстранившись от всего вокруг.

Тигран выставил перед собой меч на вытянутую руку, а его противник согнулся, припав на одну ногу, и принялся раскачиваться как маятник, вправо-влево, водя сетью и вводя соперника в заблуждение.

Нагнувшись, перебрав песчинки с арены, Тигран кинулся вперед, уходя в подкат от накинутой рыболовной сети, врезаясь в опорную ногу секутора и лишая того равновесия. В этой куче-мале, соперник умудрился пригвозить руку нашего гладиатора трезубцем к песку. Мне не было видно, но вроде как не критично.

Пока Тигран разбирался с рукой, соперник бросил трезубец и кинулся к упавшей сетке, решив, что это и есть главное оружие. Разрубив трезубец и освободив кисть, Тигран метнул свой щит в затылок врага, и тот кубарем улетел вперед, запутавшись в своей собственной сетке.

Выпрямившись, мой напарник перехватил меч поудобнее и в роли победителя подошел к побежденному, поднося острие к горлу.

Публика взорвалась овациями, скандируя и требуя смерти — такой финал подходил для этой быстрой и достаточно зрелищной схватки.

Тигран же дождался кивка от действующего градоначальника, сидящего на самом почетном месте трибуны, и лишь затем резким движением перехватил горло побежденного противника.

Крики, вопли, визги — толпа бушевала в восторге, и наши гладиаторы не отставали. Я же посмотрел на наших ланист, и заметил цветущий вид Мантула, обрадованного таким началом игр, и кислое лицо его старшего брата. Но я бы не торопился с выводами, это действительно только начало и первый бой.

Тиграна встретили объятиями и рукоплесканиями, гладиаторы захлебывались от эмоций и каждый норовил донести свою точку зрения до взмыленного двумя минутами боя героя.

Карасу пришлось вмешаться, чтобы увести бойца на оказание первой помощи, все же трезубец в руке — не самое лучшее событие, и как только адреналин схлынет, придет боль.

Тем временем тело павшего в бою проверили раскаленными железными прутьями, не притворяется ли, чтобы избежать игр, точно ли умер. И только после такой проверки уже споро и быстро, захватив тело баграми, утащили в небольшую дверцу специально для этих целей.

Двое рабов в это время шустро засыпали новым песком кровавые пятна на арене, пока двое других граблями подравнивали поверхность.

Убедившись, что все готово к новым сражениям, организатор провозгласил следующий бой.

В моей голове все смешалось: крики толпы, восклицания бойцов, звон оружия и горны, трубящие каждый раз после окончания боя. Вроде бы ни одна битва не длилась больше пяти минут, но при этом по ощущениям прошли уже года, и не было ни прошлого, ни будущего, одни монотонные действия друг за другом.

Когда объявили перерыв, я встряхнул головой и огляделся. Тигран уже вернулся с обмотанной рукой, и обсуждал прошедшие бои с другими гладиатором. Карас хмурился, поглядывая через решетку на Мантула, а я взглянул на таблицу под трибуной для знати, куда вывешивали очки победителей каждого боя.

Вместе с боем Тиграна счет у нас с Назоном сравнялся, поэтому я внимательно вгляделся на внезапно решивших поговорить ланист. Я так понял, что общение между ними возможно только для обсуждения колкостей в адрес друг друга, но сейчас они явно о чем-то договаривались. И мне это, логично, не понравилось.

Тем временем, никому, кроме меня, не было дело до заговора учредителей школ гладиаторов. Рабы трудились над внешним видом арены, вновь засыпая кровь и ровняя песок, публика обсуждали бои, и кто-то был счастлив, а кто-то с руганью покидал трибуны.

Тут и догадываться не надо, что ставки на легионеров не сыграли, и человек потерял крупную сумму, если не все. И хорошо, если не влез в долги.

Мантул подозвал к себе организатора, и вдвоем с Назоном что-то ему вдолбили. Погладив длинную бороду, старец покивал и бодро отправился на арену.

Завидев характерную белую хламиду, публика принялась занимать свои места, готовая к продолжению игр.

— В честь Марса будут проведены совместные бои, одной школы против другой! Гладиаторы, на арену!

К Карасу примчался запыханный раб-посланец, и судорожно что-то ему нашептал. Нахмурившись еще больше, наш наставник принялся отдавать команды.

— Десять на десять, Тигран, в сторону, Селлий, вперед! Ливерий, а ты назад, куда собрался! — меня наставник оттолкнул от решетки, сам выбирая следующих бойцов. Я только переглянулся с Тиграном, но вмешиваться в отбор по непонятной мне логике не стал. Карас не первый год в играх, сам знает, что нужно сделать.

Решетка коридора поднялась, и бойцы, среди которых не было ни одного секурия, ровным строем отправились на смерть. Или на жизнь. Или как повезет.

Две шеренги по пять бойцов, первая — с щитами в рост человека, вторые с короткими копьями, положенными на плечо впереди идущего. Так сражались римские армии своими черепахами, а сейчас нам предстояло увидеть мини-версию.

После горна школы отправились друг к другу, постепенно ускоряя ход. Я сжал кулаки, без желания внезапно подверженный азартом боя.

Оглушительный звон и единых выдох толпы — первое столкновение прошло, наши выдержали и не дрогнули! Черепахи откатились друг от друга, и предприняли новую попытку. По правилам, пока строй не будет разбит, переходить на личные сражения просто запрещено. Так что они будут биться щиты в щиты, пока одна из черепах не развалится.

И это случилось со второго раза, но вот понадобилось вмешательство судей, наблюдающих за сражением, чтобы выяснить, кто все же нарушил строй первым — наши или противники. Слишком это резко и одновременно произошло.

А тем временем бои начались, и действительно на смерть, ни о какой жизни тут речи не шло.

Рабы не забирают тела во время боя, не освобождают поле, и через какое-то время нашим становится тяжелее — ноги подскальзываются на телах собственных товарищей, удары становятся слабее, и парни вынуждены защищаться, а не нападать.

Пока из десятки, что выходили всего минут пятнадцать назад живыми из коридора, не остаются всего двое. И, переглянувшись друг с другом, они становятся спина к спине против пятерых соперников, готовые дорого продать свою жизнь.

Удар, еще удар, подсечка, обманный финт, песок, подкинутый ногой, уклонение — я впервые видел людей, которые вошли в раж боя. Те, которые видят свою смерть, но не собираются к ней бежать. И которым наплевать на все окружающее, ведь есть только одно — выжить.

— Слава Юлию Платону! Слава Юлию Платону! Слава Юлию Платону! — начинают скандировать подзуженные кем-то трибуны, и тот самый кругломордый улыбающийся политик, спонсирующий Мантула, встает со своего места, поднимая руки в приветствии.

Двое бойцов, которые положили пятерых, опустили скользкие от крови мечи и просто пытались осознать, что выжили. Вот она, ирония. Сражаются одни, а овации получают другие…

После такого кровавого сражения объявили еще один перерыв перед финальным боем. И только теперь я понял, почему Карас не пустил меня в мясорубку с остальными.

— Готовься, парень, вся надежда на тебя… — буркнул наставник, занимаясь весьма сокращенным составом своих подопечных. Тигран просто пожал мне предплечье, но ничего не сказал.

Уборка арены заняла больше двадцати минут, в течение которых я медленно дышал, не позволяя адреналину поступить в кровь раньше начала боя и затем перегореть.

— А теперь встречайте любимца публики, Красс, из рода Валериев, из Массилии, мирмилон! Одержавший двадцать восемь побед из двадцати восьми боев! Непобедимый Красс!!!

— Ты справишься! — подбодрили меня оставшиеся «одноклассники», и я посильнее сжал сеть, выходя на арену, в первую секунду ослепленный почти закатным солнцем.

Перекрестившись, краем глаза заметив переглянувшихся в недоумении гладиаторов, я тут же про них забыл, ступая вперед, на специальную отметку начала боя.

Передо мной стоял мужик, в цельном шлеме, не дающим увидеть его лицо. Крепкие мускулы, многочисленные шрамы по всему телу — это боец, и боец бывалый. Выживший, что уже о многом говорит. Не считая того, что даже с моим набранным за последнее время весом, соперник был на голову меня выше и в два раза шире.

Вдох и выдох. Я бросил сетку в него, но тут же ее отдернул, понимая, что Красс свеж и силен, и не отреагирует на такой простой выпад. Зато прекратил красоваться перед зрителями и обратил внимание на меня.

— Идущий на смерть приветствует тебя, — прогудел воин, и шагнул вперед, теперь уж официально начиная бой.

А я шагнул в бок, раскачивая сетку перед собой, изредка играя ей, словно в «собачку», и продолжая обходить за правую руку Красса, в которой он держал меч. Такая тактика не позволит ему ударить в полную силу — он либо откроется впереди в замахе, либо сбоку в ударе. Но у меня метательное и холодное оружие и две руки, так что варианты есть.

Поняв, чему это ему грозит, Красс кинулся вперед, намереваясь сократить дистанцию и лишить меня оружия дальнего боя. Подыграв ему, я отскочил, проверяя трезубцем крепость щита, и при этом кидая сетку в ноги, закручивая так, как обучали валить с ног людей.

Да, когда я только читал про секуторов, я и подумать не мог, что эта сетка больше похожа на паутину по своему плетению, и к каждому сектору привязана небольшая гирька. Вот только и сложностей по управлению было достаточно — не зная законов физики, забывая про инерцию, сеть могла стать как грозным оружием против любого врага, так и против тебя самого, что доказал первый боец в сражении с Тиграном.

Мне удалось подсечь Красса и повалить его на спину, вот только добить трезубцем уже не получилось — он слишком хорошо защищался, ударив меня ногой в живот и перебросив через себя, уперевшись в солнечное сплетение.

От удара и падения дыхание сбилось, и зазвенело в голове, но я стиснул зубы и сорвался — не время разлеживаться!

В последний момент увернулся от удара нападающего противника, и вскочил на ноги, мельком посмотрев, где лежит моя сеть. Все же она — главное оружие.

Еще один кувырок от меча, но в нужную мне сторону, и вот я встал на ноги с сетью и трезубцем в руках, готовый как на защиту, так и на нападение. А Красс уже кинулся ко мне, не давая время передохнуть.

Я резко двинул ногой вверх, подкидывая легкий песок в воздух прямо в глаза противника, и те доли секунды, на которые он отвлекся, дали мне шанс ловко отобрать трезубцем щит, выбить меч и кинуть сеть, окутывая Красса полностью и не давая ему ни малейшего выхода.

Я победил.

Тяжело дыша, приходя в себя, я оглянулся на толпу, чтобы те решили, что делать: жить или умереть Крассу, но вместо этого услышал их единых вдох ужаса.

Ужаса⁈

— Какого Плутона⁈ — заорал кто-то, и лишь с секундным опозданием я понял, что это Мантул. И кричит он явно не в восторге…

Оглянувшись по сторонам, я готов был сам помянуть и Плутона, и Юпитера, и бога и черта.

По приказу ухмыляющегося Назона поднялись четыре решетки с коридоров, и оттуда выпрыгнули, ничем не сдерживаемые, два тигра, лев и пантера. И я бы с удовольствием посмотрел, как дикие звери будут сражаться против друг друга, но те явно нацелились на нас двоих, и готовы были даже поделиться.

Вот не вовремя мне приходят мысли в голову, но интересно, как их натаскивали именно на людей?

Да еще Красс поднялся, пытаясь распутать мою сеть, и я шагнул назад, в попытке разобраться, против кого и каким образом сражаться.

— Это не по правилам, — раздалось едва слышное гудение от моего соперника, и, скинув сеть, тот первым повернулся ко мне спиной против несущегося на него через арену тигра.

Подхватив сеть, я последовал его примеру, решив, что сначала разберемся с животными, а потом, при необходимости, закончим бой между людьми.

Вот не зря я вспоминал сегодня Афину, нет тут справедливости в сражении! А вот стратегию придется вырабатывать в спешном порядке, рассчитывая не только на себя, но и на Красса. Тем более, он сам на это пошел первым. Возможно, и для него такая подстава неожиданная, либо же — это очередной обманный ход. В любом случае, я не собирался просто так взять и доверить жизнь тому, с которым дрался две минуты назад.

Думать только приходилось в срочном порядке. Пот заливал глаза, но скидывать неудобный шлем — не самая лучшая идея. Сеть может помочь больше меча неожиданного напарника, а трезубец с длинной ручкой превращается из украшения в оружие.

Возможно, можно сделать еще ставку на «царя горы» — если животные все же заинтересуются, кто из них главный… Но это не получится, если они уже давно разобрались в иерархии, и тратить на это время не будут.

Ведь насколько мне было известно, обычно зверей сдерживали какими-то цепями или веревками, чтобы после боя можно было не убивать дорогостоящих животных, а просто притянуть обратно в клетку. Но… Опять-таки, что-то пошло не так, и выкручиваться надо с теми данными, что есть.

Запах зверя перебил остальные запахи. Прыжок, укол трезубца, и неловкое движение обратно — вес тигра больше, инерция против меня. Надо учитывать.

Бросок сети, гирьки спадают с лап, не запутываясь в короткой шерсти льва, и я выигрываю лишь пару секунд задержки.

Мы меняемся с Крассом, танцуем по арене, пытаясь выиграть в этом конкурсе главный приз. А наши партнеры по танцам просто получают удовольствие.

Большая лапа со свистом пролетает мимо лица — бывший соперник без прелюдий просто дергает меня за плечо, убирая с опасной траектории. И через мгновение я возвращаю долг, кидая трезубец и выбивая из противников одного из тигров.

Я осознал себя на месте тех, кто выиграл бой против пятерки. Кто видел смерть рядом с собой, и больше не думал ни о чем. Все перестало иметь значение — ты просто знал, что не нужно продержаться «пять минут», или «до тех пор, пока солнце не коснется обелиска». Никто не прекратит бой из жалости. Он закончится сам. Когда умрешь ты, или твои противники. А они не люди, у них нет жалости, и они видят смерть каждый день…

Я думал, что у меня нет больше сил. Я видел, как силы покидали Красса вместе с алой кровью, приводящей зверей в неистовство. Но я продолжал сражаться. И он — тоже.

Я смотрел в розово-сиреневое закатное солнце, и понимал, что все. Если сейчас будет еще один бой. Если кто-то из власть имущих решит увеличить зрелищность. Если сами боги спустятся на арену и потребуют встать — я просто пошлю всех нахрен.

Рядом лежал Красс, явно в том же состоянии. Шлем во время боя был сбит очередной когтистой лапой, и теперь я видел уставшего от жизни ветерана, с потухшими глазами. Для него игры не были азартом, просто работой. Надоевшей, доставшей до печенок опасной работой. Он просто не мог уволится, а что-то внутри говорило «ты не можешь просто опустить руки и сдаться». И он выходил раз за разом, сражался… Просто потому что выхода другого не было. Он не испытывал ко мне ненависти (такие бои я видел ранее, как раз из-за стычек школ в очереди перед ареной).

И лежа на песке, собирая крохи сил, которые остались, я понял, что ради вот него, человека без выхода, я обязан встать. Встать и встретить все, что мне подготовят эти чертовы политики.

Я вставал молча, не допуская позорного кряхтения, которое само рвалось с губ. Сначала перекатиться на живот. Затем подняться на колени. И, самое сложное — встать с них. Сначала с одного, потом с другого. С паузами. Но — неизбежно.

И протянуть руку Крассу, который лежал на спине и не думал вставать. Однако нашел силы, поднял руку, принял ее, и потянул на себя, пытаясь встать. Два инвалида, которые выжили.

Где-то на подкорках памяти я вспомнил символ победы в боксе, и последним усилием поднял наши руки к небу. Мы — выиграли. И идите все нахрен.

Толпа взорвалась овациями, больно ударившими по уставшим ушам. Слезящимися от едкого пота глазами я наблюдал за переговорами «верхушки», ведущей подсчет очков.

— Наши игры закрываются после подведения итогов. Победил… Ланиста Назона и ланиста Мантула!

Дружба, короче. Мне даже неинтересно, как они считали очки, ведь если в боях поодиночке была ничья, бой в группе явно выиграли мы, а вот финальное сражение… Ну, допустим. Вот чего мне точно не нужно — спорить из-за результатов!

Кажется, до лавки в уютном и таком родном каменном коридоре меня дотащил Карас. По крайней мере, именно его рожу я видел, пока жадно пил подсунутую мне в мехе вино, щедро разбавленное водой.

Самое удивительное, что рядом сидел и Красс, и тоже пил. И никто из присутствующих не был против. Это объяснилось после явления глав ланист народу. Обнявшиеся Мантул с Назоном явно пили весь день, слишком уж вид был довольный. И точно не воду, обеззараженную каплей спиртного…

— Мы всем доказали! Всем показали! Школа нашей фамилии лучше, уж пусть будут благодарны! Эти игры прославят нас в веках!

Я бы поспорил, но не стал высовываться. Адреналин выходил, и все, чего хотелось — упасть и заснуть.

— Наши гладиаторы достойны чествования, и выжившие, и павшие! Так давайте отметим эти игры! — пьяно заявил Назон.

— А где? — с трудом уточнил Мантул, и Карас возник рядом со своим хозяином.

— Я знаю одно отличное место… Тут недалеко замечательная каупона!

Правильно. После драки надо не просто подружиться, а выпить вместе для закрепления результата. Я покосился на Красса, поймал его ответный взгляд и ухмыльнулся.