Легавый

Глава 23

К бывшему складу купца Игнатова отправились мы аж на трёх казённых экипажах. В первом, кроме нас с инспектором и орком, разместился ещё бравый жандармский урядник, всю дорогу зачем-то поправляющий фуражку и старательно подкручивающий загнутые кверху кончики своих чапаевских усов. Словно не на выезд боевой отправился, а на любовное свидание какое-нибудь. Ещё и мундир его сиял белизной, словно снежная шапка Эвереста. Аж глаза резало. И, увы, напоминало про Пехова, вгоняя в тоску.

В двух других повозках ехало за нами с десяток жандармов, собранных по всему управлению, что называется, с миру по нитке. Как всегда, народу не хватало из-за постоянно вспыхивающих по всему герцогству, то тут, то там, беспорядков. На одних только гоблинов в последнее время кучу времени и сил приходилось тратить. Да и банды луннитов пошаливать не переставали. А разъезды газагов не всегда справлялись с этой подогреваемой пермяками напастью.

Пора, пора было уже как-то окончательно определяться и разбираться со своими подозрениями. Да сдавать герцогу главного смутьяна в государстве, который в моём понимании и был всему виной. И хрен с ними, с доказательствами. Главное, герцога предупредить. А предупреждён, значит, моя совесть чиста.

Но предварительно следовало обезвредить этого обнаглевшего козлоголового маньяка. Устроил тут, понимаешь ли, чёрте что. Ещё и последователями обзавёлся.

Вот ведь ёшкин кот, как же мне Реджине про братца-то её рассказать? Ведь не поверит. Да и поверит, хорошего в том мало. Если при задержании этот придурок сопротивление окажет, с ним никто валандаться и политесы разводить не станет. Пристрелят и фамилии не спросят.

Да даже не скажи я девушке, что Валентин сатанистом стал и людей убивал, а тупо солги, что погиб он при задержании шайки убийц, всё равно выйдет, что обещание своё найти и спасти парня я не выполнил.

А уж если его возьмут живьём, прямая дорога пацану на каторгу. Тут без вариантов уже.

Вот и получается, что, как ни поверни, стану я для Реджины гонцом, принёсшим дурную весть. Казнить она меня, конечно, не казнит, ибо не Чингисхан какой, но… Она на меня и прежде смотрела, как на врага народа, а после таких новостей я, скорее всего, и вовсе буду проклят. Не светит мне ни единого шанса на взаимные чувства.

Ну вот как так-то? Единственная девушка, к которой я испытывал нечто гораздо большее, чем простое влечение, и такая лажа у нас с ней выходит. Ещё и люди вокруг меня гибнут с завидной регулярностью, словно я действительно кем-то уже проклят.

За всеми этими размышлениями да переживаниями я почти и не заметил, как до места мы добрались. Остановились и высадились, конечно же, немного заранее, за пару кварталов до нужного нам здания. Хоть и не на машинах с мигалками да сиренами ехали, но шуму всё равно хватало. Тем более по той мрачной тишине, что царила в окутанной сумерками округе, даже цокот копыт и скрип колёс легко было услышать издали. А распугивать «клиентов» раньше времени, оповещая о своём прибытии, в наши планы не входило.

Урядник, как старший над жандармами, быстренько распределил народ. Вытащил из кожаной наплечной сумки-планшета карту района и, развернув, разложил на колене. Покрутил, вглядываясь в мелкий рисунок, и, найдя нужное место, принялся водить по поблёскивающей глянцем бумаге указательным пальцем, разъясняя своим подчинённым, кому и откуда надобно подкрасться к купеческому лабазу, дабы окружить его и не допустить возможности побега «душегубцев». Определил всем время, к которому необходимо занять позиции.

Вместе с нами и ещё парочкой оставленных в помощь рядовых этот бравый командир дождался назначенного часа и с нами же двинулся к лабазу по главной подъездной дороге. Но в само здание за нами не сунулся, остался караулить и подстраховывать, сойдя на обочину и устроившись подле соседского сильно завалившегося забора. Если бы не притягивающий взгляд мундир, мужик имел бы все шансы скрыться в наползающей темноте. А так от его маскировки толку было, как от козла молока. Да и другим жандармам с их белоснежной формой тоже стоило хорошенько постараться, чтобы подкрасться к лабазу незамеченными. Оставалось надеяться лишь на то, что сатанисты не особо будут пялиться в окна, будучи увлечёнными подготовкой своего мерзкого обряда.

А ещё я сильно надеялся, что обряд этот ещё не начался. Если рот жертвы как обычно заткнут кляпом, вряд ли мы сможем расслышать её стоны на таком-то расстоянии. И потому, если кто-то из уже верных или ещё только ново-обращаемых адептов успел отметиться ударом ножа, даже если козлоголовый не принялся до сих пор кромсать девушку своим мясницким топориком, шансы на спасение бедняжки ничтожно малы. Нет здесь реанимобилей, способных примчаться к месту трагедии в считанные минуты. Да и сама медицина в зачаточном состоянии и в тяжёлых случаях совершенно бесполезна.

Тут как-то раз, когда я с ранением посещал госпиталь при нашем управлении, попался мне на глаза плакатик — руководство по ампутации. Впечатлений поимел полные карманы. Подписи мне, увы, прочесть не удалось, но там и одних картинок вполне достаточно без слов оказалось. Особенно «порадовали» иллюстрации о рассечении мягких тканей каким-то филейным ножом и о распиливании кости обычной ножовкой. А внизу плаката новоиспечённый инвалид радостно распивал спиртное с врачом, только что отчекрыжившим бедолаге руку. Жесть. Не знаю, кому как, но вот мне, дойди вдруг до такого, наверное, проще было бы сдохнуть, чем угодить в руки местных эскулапов, не имеющих ни нормальной анестезии, ни даже простейших антибиотиков. Какой уж там звон бокалов. Тут наиболее вероятен летальный исход, только ещё и с мучениями жуткими.

В общем, вырви мы Антонину из лап сатанистов слишком поздно, можно и не мечтать спасти её.

Думается, орк с инспектором тоже это отлично понимали. Но при их циничном мировосприятии, где одна смерть — это вполне приемлемый размен ради нескольких сохранённых в будущем жизней, оба моих товарища, в отличие от меня самого, оставались совершенно спокойными. Собранными, целеустремлёнными, готовыми к смертельной схватке, но совершенно индифферентными по отношению к судьбе Антонины Золотовой.

А вот меня трясло и колбасило от невозможности поскорее вломиться в лабаз и разметать гадскую секту сатанистов к чёртовой матери, пока те не совершили очередную гнусную мерзость.

Руки чесались начистить кому-нибудь из собравшейся здесь кодлы рыло, а главное, нашпиговать дротиками главного вдохновителя всех этих психованных уродов.

Лишь бы не оказался он невосприимчивым к стальным снарядам. Расспрашивал я Рогова во время последнего к нему визита на предмет возможности изготовления серебряных дротиков, ну или хотя бы частичного серебрения их заострённых кончиков. Но тот на меня как на душевнобольного посмотрел и по известному адресу не послал явно только лишь из вежливости.

Так что весь расчёт мой был на то, что под прикрытием вооружённых жандармов Тимон с Холмовым в состоянии будут скрутить рогатого уродца, благодаря своей немеренной силушке. А то я, по сравнению со своими новыми друзьями, жалкий хлюпик, случайно оказавшийся в сыске и ввязавшийся в это дело по большой глупости и ещё большему недоразумению. Помочь смогу разве что «огневой» мощью, что опять-таки может оказаться совершенно бесполезной. По сравнению с «Громобоем» орка и армейским дротовиком, коим сейчас вооружился Холмов, мои пружинные пистолеты — сущие игрушки.

А вот и нужный нам лабаз. Одноэтажное кирпичное здание с деревянными ставнями, наглухо закрывающими узкие окна, больше похожие на бойницы какой-нибудь крепости времён Ивана Грозного. Уж не знаю, как там внутри, но снаружи постройка совсем не производила впечатление аварийной развалюхи.

Вход в строение с нашей стороны представлял из себя огромные железные ворота с врезанной в них небольшой железной же дверью. Естественно, как и сами ворота, закрытой, и причём изнутри. На это однозначно указывала откинутая широкая запорная полоса накладки с петлёй под замок, висевшая сейчас без дела и без самого замка. Дырок, намекающих на наличие врезного запорного механизма, не наблюдалось, но дверь, сколько мы её не дёргали за кованую ручку, не открывалась.

Шустрый орк, знаком указавший нам с Холмовым оставаться пока на месте, быстренько прошвырнулся вокруг здания и вскоре вернулся, без слов, одной лишь скривившейся физиономией дав понять, что через другой вход в помещение тоже не попасть.

Окна были настолько узкими, что, даже разломай мы ставни, протиснуться сквозь эти проёмы не представлялось возможным. Поэтому оставалось лишь одно — просить открыть нам тех, кто заперся внутри.

Вот я, приготовив укороты, и постучал в дверь рукоятью одного из них, очень сильно надеясь, что поклонники сатаны не в курсе событий, произошедших недавно в доходном доме Игнатова. Если сбежавший оттуда сынок купца прямиком ломанулся сюда и обо всём доложил друзьям, затея моя, конечно же, обречена на провал. Дом тогда придётся брать штурмом. А это нам точно не по зубам. Тут отряд спецназа нужен или пушка, способная разворотить выстрелом стену.

Хотя вообще-то создавалось полное впечатление, что заявились мы отнюдь не по адресу. Ни звуков, ни отблесков света в щелях между ставнями и оконными рамами. Если бы не запертая изнутри дверь, можно было бы разворачиваться и проваливать прочь, несолоно хлебавши. Тем более реакции на мои старания — ноль.

Тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук, тук-тук.

Я повторил попытку достучаться до затаившихся сектантов, имитируя условный сигнал. Естественно, реально имейся таковой, глупо было бы надеяться угадать комбинацию. Но я решил хотя бы таким образом намекнуть, что пришёл кто-то из своих.

Не знаю, это ли сыграло свою роль или просто мой стук наконец-то расслышали, но спустя минуту по ту сторону двери кто-то зашебуршался и до нас донёсся приглушённый голос:

— Кто там?

— Это я, Васька Изотов, — вместо меня, приблизившись к двери, хриплым голосом ответил Холмов. — Чего возитесь? Отворяйте уже.

— Ты бы ещё позже заявился, — недовольно проворчали за дверью.

Скрежетнула задвижка, и орк мощным рывком распахнул дверь, которая изнутри, оказывается, ещё и досками была обита. Впускавший нас парень, не успев отцепиться от дверной ручки, вывалился на улицу, тут же нарвавшись подбородком на жёсткий апперкот Холмова.

Оттолкнув в сторону падающее на него тело, инспектор сквозанул в дверной проём. Орк, беспардонно двинув меня плечом, ринулся за Холмовым, оба жандарма следом.

Я чуть замешкался, не зная, что делать с выпавшим в осадок сатанистом. Вязать его мне было нечем, а оставлять просто так не хотелось, сбежать может. Нельзя таким уродам давать возможность на свободе разгуливать.

Семён Семёныч! Вот я тормоз!

Вспомнив про оставшегося позади урядника, хлопнул себя мысленно ладонью по лбу и кинулся догонять товарищей.

Внутри не было никаких узких коридоров. Сразу тёмный и пустой от стенки до стенки, огромный зал во всю длину и ширину здания. Единственное, справа от входа торчала какая-то небольшая биндюжка типа конторки кладовщика или будочки сторожа. Запертая, кстати. Это я первым делом проверил, за ручку подёргав.

Ну и, вполне ожидаемо, в центре зала, в окружении тускло горящих свечей и пяти более ярких масляных ламп, лежала связанная девушка. Слава богу, пока что целая и невредимая, если конечно не считать синяков и ссадин, полученных ею, хотелось надеяться, ещё во время похищения и транспортировки.

По обе стороны от жертвы, прервав своё заунывное пение, застыли столбами повернувшиеся на шум сатанисты, явно не ожидавшие появления посторонних свидетелей на их таинстве.

Козлоголового не было. Не успел ещё появиться.

Двое в длинных балахонах с накинутыми капюшонами, почти скрывающими лица — это «продвинутые» члены секты, отвечающие за песнопения.

Ещё парочка неофитов, парень с девушкой, судя по физиономиям, находившиеся в состоянии полной оторопелости от всего происходящего.

Пятая из присутствующих — Полина Деева. Тоже в какой-то дурацкой хламиде, но с непокрытой головой. Потому и лицо её легко было разглядеть и узнать. Эти глаза из своего видения про Милану Лебедеву я никогда не смогу забыть. Во взгляде, как и тогда, ни намёка на испуг или растерянность. Лишь прибавилось злобы и недовольства тем, что кто-то позволил себе прервать едва начавшееся священное действо.

Пока я пробовал на прочность дверь биндюжки, эта полоумная, сунув руку в сумку, вытащила оттуда нож и кинулась навстречу опередившему всех Тимонилино.

Зря она так. Церемониться с девицей орк не стал и пальнул в дуру из «Громобоя».

Вспышка резанула глаза, Деева повалилась на пол. Зато другие сатанисты, словно от выстрела стартового пистолета, резко снялись с ручника и кинулись наутёк, кто куда.

— А ну, стоять! — заорал Тимон, с ходу успев уцепить одного из «продвинутых» охламонов за капюшон. — Где ваш рогатый?! Я сказал, рогатый!

Сатанист не ответил, рванувшись прочь изо всех сил. Ткань балахона затрещала, и в руке орка остался лишь оторванный капюшон.

— Куда?! Убью! — Тимон кинулся в погоню, растоптав по пути один из фонарей.

Вылившееся на пол масло вспыхнуло. Слава богу, не сильно близко от связанной пленницы.

Не устроить бы тут пожар.

Четверо придурков, бестолково мечущихся в неровных отсветах разгорающегося пламени по пустому просторному складу, против нас пятерых. Был у них, хоть и мизерный, но шанс выиграть в эти нелепые пятнашки, прорвавшись к выходу. Однако там на улице их тоже ожидал комитет по встрече в лице оставшихся в оцеплении жандармов. Не поймают, так подстрелят.

Куда больше меня волновало, куда запрятался козлорогий. Тут, кроме как в коморке сторожа, и укрыться-то негде.

Вот я дебил!

Громыхнувшая за спиной дверь подтвердила запоздалую догадку.

Едва развернулся — почти перед глазами оскалившаяся харя козлоголового. На плечах алая мантия, в руке огромный мясницкий нож. Он ещё и на голову выше меня, скотина!

По носу шибануло зловонием, спину пронзил холод страха. Я рефлекторно попятился от кинувшегося в атаку монстра. Запнулся и рухнул вниз, сильно долбанувшись копчиком.

Боль заставила очнуться и выстрелить в харю уже нависшего надо мной чудища.

Дротик угодил прямо в пасть. Рогатая башка дёрнулась, но монстр даже и не подумал сдохнуть. Замахнулся на меня своим мясорезом.

Вдалеке грохнул выстрел. Пуля орка, поспешившего меня спасти, вырвала с корнем лохматое ухо козлины и недурно долбанула его по черепушке. Жаль, вскользь прошла, заставив монстра лишь пошатнуться, и даже кровь из скотины не пустила. Однако всё же напугала рогатого и лишила его желания порубить меня в капусту.

Подскочив, словно натуральный горный козёл, монстр ринулся в сторону входной двери и распахнул её одним мощным пинком. Невесть как не зацепившись за косяки рогами, вырвался на улицу.

Стрельнул ему вслед из второго укорота. Попал — нет, чёрт его знает. Рогатый урод благополучно скрылся с моих глаз.

Пришлось подниматься и бежать догонять, на ходу перезаряжая оружие. Чёрт с ними, с сатанистами. Без своего главаря эти мерзавцы, если даже и смогут сбежать, от страха забьются в какую-нибудь щель и постараются подольше не отсвечивать. Да и вычислят их вскоре. Сдаст их Васька с потрохами, никуда не денется.

За пленницу теперь уже тоже можно не опасаться. Разве что кто-нибудь синяков ей добавит, запнувшись случайно.

Снаружи крики и щелчки выстрелов.

Выметнувшись на улицу, я перескочил через так и не очнувшегося сатаниста. И чуть не запнулся об урядника, повалившегося рядом.

Сука! По белому кителю на груди жандарма расползалось кровавое пятно, тёмно-багровое в наступающей темноте.

Похоже, саданул его рогатый ублюдок своим тесаком. Не ожидал урядник такое чудище увидеть, вот, наверное, и растерялся. Зря мы не рассказали жандармам про козлоголового. Побоялись, что не поверят нам. Вот и подставили, выходит, урядника.

— Держись, мужик! — не стал я задерживаться возле него. Другие помогут.

Выскочил из проулка на дорогу. Ну и в какую сторону эта скотина ломанулась?

— Туда он побёг, вашблагродь! — подоспел ко мне один из жандармов оцепления, тыча пальцем налево вдоль улицы. — Видал я его.

Жаль, что не в сторону наших экипажей он побежал.

Я кинулся в указанном направлении. И правда, впереди маячила фигура беглеца. В том, что это он, даже не усомнился — светлую козлиную шерсть и развевающуюся за спиной алую мантию отлично было видно даже в темноте.

— Я как страхолюдину эту увидал, — догнав меня, затопал следом жандарм, — даже струхнул малость. Да и господин урядник замешкался. Только он наручники-то на мальца накинул, а тут чудище это. Я глазом моргнуть не успел, как тот его вдарил чем-то да наземь повалил.

— Ты в него стрелял? — в отличие от служивого, я много говорить не хотел, дыхалку берёг. Забег, похоже, предстоял длительный. А у меня, между прочим, ещё далеко не все раны зажили. И особенно, нога беспокоила. Не сдуться бы раньше времени.

— Ага, вашблагродь, — пропыхтел жандарм. — Два раза успел, да только бестолку всё, убёг мерзавец.

Вот и пойми, промахнулись мы оба или плевать козлине на дротики. Как же его тогда угандошить, чтоб уж наверняка?

— В голову ему в следующий раз целься, — мучаясь сомнениями, всё же посоветовал я жандарму. — В ухо там или в глаз. Не убьём, так хоть ослепим.

— Для того, вашблагродь, его ещё догнать нужно.

И то правда. К чёрту разговоры!

Я поднажал. Слава богу, рогатый бежал пока прямо, никуда не сворачивая. Дистанция вроде как стала сокращаться. Только вот помощник мой тут же приотстал. Хреново у них здесь с физухой рядовых дело поставлено. А может, боец просто не горел желанием поближе с этой чудо-юдой познакомиться.

И я вполне его понимал. Сам хоть и пёр наглым буром, сильно волновался, что не смогу справиться с рогатым оборотнем.

Вот зараза! Этот гад, добежав до конца глухого дощатого забора, свернул на перекрёстке направо, пропав из вида.

И ладно, если он просто свалил. А ну как затаился за углом и засаду устроил?

Подбегая к перекрёстку, я на всякий случай задал небольшого крюка, чтоб не сильно близко к углу забора оказаться. Заодно жандарму крикнул, чтоб прикрывал меня, если что. Вдруг эта морда козлиная кинется на меня, а я и выстрелить не успею.

Но нет, тот продолжал улепётывать со всех ног, и не помышляя о сопротивлении. Это радовало и обнадёживало.

Я вновь прибавил скорости.

Может, урод этот всё-таки знает о своей уязвимости, потому и убегает? Иначе давно бы подстерёг, накинулся на нас двоих и покрошил в капусту, а не драпал бы, как фрицы в сорок пятом.

Забрезжившая надежда добавила сил. А может, просто второе дыхание открылось. Я так поднажал, что вскоре мчался уже буквально в двадцати шагах позади зверолюда.

Бежал он, кстати, как-то неуклюже. Не было в нём ни звериной грации, ни спортивной сноровки. Ещё и рогатая башка болталась как-то безвольно, словно широкую мощную шею внезапно парализовало. Только тогда неясно, почему остальное тело продолжало успешно двигаться.

А дома-то вокруг пошли уже жилые. И застройка тут была более плотная. Никаких тебе огородов и палисадников, сплошная брусчатка да узкий, выложенный плиткой, тротуар вдоль двухэтажных, вплотную натыканных домов. Кое-где и окна горели, и фонари на стенах.

Не хватало ещё, чтобы рогатый на людей здесь нарвался.

Дистанция ещё немного сократилась, и я, противореча своему же совету, выстрелил беглецу в ноги. С правой руки, с левой. Перезарядил кое как на бегу правый укорот, к сожалению, значительно снизив темп бега, и вновь выстрелил.

И в этот раз попал! Зверь запнулся и кубарем полетел на тротуар. Правда тут же вскочил на ноги и, слегка хромая, опять бросился прочь.

Я на пару мгновений остановился, чтоб взвести оба укорота, а догнавший меня наконец-то жандарм вскинул к плечу дротовик и выстрелил в зверолюда.

Попал. Дротик вонзился в затылок, точнёхонько промеж рогов.

Чёрта с два! Козлина лишь дёрнулся, словно подзатыльник схлопотал, и дальше рванул, только мантия затрепыхалась. Супермен хренов!

Я кинулся за ним, а жандарм выстрелил ещё раз, угодив в самый низ шеи.

Вот тут-то козлорога мотнуло уже хорошенько. Сбившись с шага, он вильнул в сторону, чуть не врезавшись в стенку дома, но быстро подобрался, выровнялся и даже ускорился. Свернул в неширокий проулок. И сразу же там раздались какие-то вскрики.

Твою медь, оправдались мои опасения! Наткнулся-таки на кого-то этот гад.

Я опрометью кинулся за угол.

Два потрёпанного вида мужика валялись на дороге сбитыми кеглями. Оба вроде живые.

Чуть дальше впереди улочка немного расширялась и после, искривляясь, круто сворачивала направо, уходя почему-то вниз.

Там, на самом повороте, огороженном невысокой каменной стенкой, торчала ещё одна изрядно напуганная парочка припозднившихся прохожих. Солидный пожилой дядечка в строгом костюме и котелке, чуть съехавшим набекрень, одной рукой размахивал перед собой масляным фонарём, пытаясь сохранить равновесие, другой придерживал за талию расфуфыренную дамочку, вот-вот готовую, похоже, грохнуться в обморок. Она так перекособочилась, что её шикарная широкополая шляпка с пышным плюмажем чудом ещё не слетела с головы.

Впрочем, кавалер, хоть и старался уберечь даму от падения, пялился вовсе не на неё, и даже не на мужиков, с трудом ворочающихся на мостовой. Он с брезгливым недопониманием смотрел на валяющуюся чуть поодаль рогатую козлиную голову, контрастным пятном резко выделяющуюся на тёмной мостовой.

Я подбежал ближе. Ну да, рогатая башка со светлой мохнатой шеей-чулком. В затылке застрял дротик. Стеклянные глаза с играющими на них отблесками фонаря, раззявленная пасть с торчащими крупными жёлтыми зубами и застрявшим в глубине моим дротиком.

Я приподнял край отвратительно пахнувшей тухлятиной шкуры. Окровавленный, между прочим, край.

Какой же я дебил! Как же мне раньше не пришло в голову, что кто-то тупо может сделать подобную маску?! Вот ведь они, обрывки тесёмок, которыми эта хрень крепилась к плечам. И внутри хитрая система кожаных ремешков, как в каске, позволяющая закрепить всю эту воняющую мерзость на голове. А чуть ниже башки прорезаны в шкуре две дыры для глаз, прикрытые снаружи густой шерстью.