Легавый

Глава 8

Пистолет со вставшим на задержку затвором теперь мог сгодиться разве что только в качестве кастета. Жалеть никого из нападавших я не собирался. Все, кто ещё окончательно не расстался с мозгами, уже давно свалили. Поэтому я от души отвешивал пинки, удары и зуботычины любому, до кого мог дотянуться.

Правда вскоре и дотягиваться не нужно стало — яростно вопящий народ упорно наседал, не взирая на раскровяненные физиономии, выкрошенные зубы и отбитые гениталии.

Справа от меня успешно держал оборону Митиано, мощными оплеухами сдерживая натиск раззадорившихся юнцов. Стрелять он больше почему-то не решался. Хотя не известно ещё, что лучше: получить пулю или словить ухом тяжёлый кулак орка.

Ротмистр, что дрался слева, тоже пока не сдавал позиций. Даже не стал извлекать скрытое лезвие и просто орудовал тростью, как палкой, держа руками за оба конца. Почти как Джеки Чан, только без всяких намёков на изящество. Грубо, но эффективно разбивая оппонентам морды и круша рёбра.

Но с каждым мгновением, один чёрт, драться становилось всё труднее и труднее. Слишком много было желающих пообщаться с нами накоротке. Нас тупо зажимали, давя количеством.

Я уже схлопотал несколько раз по роже. Один сучонок «удачно» зарядил мне под дых. Хорошо вложился — я, согнувшись пополам, чуть не задохнулся и не выблевал недавний обед. Шляпа слетела и была тут же затоптана множеством ног.

Меня грубо ухватили за волосы, вздёрнув кверху и вновь придав телу вертикальное положение. Кажется, это был орк, решивший не дать толпе уронить меня. Вовремя. Нападавшие уже подступили вплотную.

Даже не успев толком восстановить дыхание и не имея больше возможности махать руками, я пустил в ход локти, а следом и колени. Очутившемуся прямо передо мной белобрысому студентику припечатал лбом по носу, ощутимо хрустнувшему и тут же залившему бедолаге кровью белую сорочку.

Руку с пистолетом перехватили и зажали. Какая-то падла выкрутила кисть, намереваясь вырвать оружие из моей ладони. И уже несколько человек навалились, зажав со всех сторон, утягивая куда-то вбок и отрывая меня от друзей.

Придурку, ухватившему меня за плечо, я впился зубами в запястье, удачно оказавшееся в опасной близости от моего лица. Ещё кому-то уроду сумел заехать каблуком по носку ботинка, припечатав вражескую ногу к полу.

Невероятным напряжением сил и воли еле сумел вырвать руку с пистолетом из захвата, но зато сам тут же оказался поваленным на пол.

Меня принялись давить и топтать. Я извивался и выкручивался, как уж на сковородке. Но всё, чего смог достичь, так это повернуться на бок и сжаться в комок в позе эмбриона, получив хоть какую-то возможность прикрывать голову и живот.

Сука! Кто-то засандалил мне по колену, чуть не выломав его. Пинки прилетали по спине, по затылку, по рукам. Меня спасала лишь чрезмерная скученность нападавших — ни замахнуться им, ни толком прицелиться в такой кутерьме. Но всё равно, наваливали мне неслабо. Кажется, я даже разок ненадолго отключался.

Многочисленные трели жандармских свистков прозвучали, словно божественные фанфары с небес. Ещё некоторое время меня продолжали месить ногами, но вскоре энтузиазм большинства драчунов поутих, уступив место активному их стремлению улизнуть от вломившихся в зал жандармов.

Последних топчущихся по мне товарищей снёс мощными пинками и ударами Митиано. Одним рывком поднял меня с пола и поставил на ноги.

— Живой? — хлопая по мне ладонями, орк принялся отряхивать мою одежду.

— Перестань! — взмолился я. Такая помощь лишь добавляла боли и страданий.

Жандармы вокруг охаживали дубинками спины, а то и головы, не успевших сбежать юнцов, хватали их и под белы рученьки и выводили из зала. Возможно, при других обстоятельствах, я и посочувствовал этим неокрепшим умом балбесам, но только не теперь. Не передать, как я злился из-за сорвавшейся возможности отловить Шварца.

Глянул на ротмистра, тоже, как и я, изрядно помятого, но зато твёрдо стоявшего на своих двоих. Красава. Не зря с нами попёрся. А орку и вовсе всё нипочём, как с гуся вода.

— Давайте, двигайте за мной! — кое-как махнул я обоим приятелям рукой.

Хромая и при каждом движении скрипя зубами от боли, направился к сцене. Нужно было попытаться догнать хитрожопого эльфа. На пару с раненым Жилябиным, он мог и не успеть далеко сбежать.

— Куда вы, господа? — невесть откуда взявшийся инспектор Холмов споро зашагал рядом. — Ну что ж вы так? Как можно ввязываться в подобное бесчинство? Вы ж не дети малые, чтоб так озорничать и проказить! Да и что за забава такая — в самое логово смутьянов втроём соваться?

— Да кто ж знал-то, что так всё обернётся? — кисло покривился я, поднимаясь по ступеням на сцену. — Мы ж просто посмотреть. Вы-то тут как?

— Просто посмотреть… — передразнил меня Холмов, неуверенно двинувшись следом. — Не могли подождать? А ведь всё куда хуже могло бы обойтись. Серьёзное дело, господа. Субъекта ведь, коего Лебедев младший опознал, нашли среди тех трупов, что вашими стараниями после нападения на канцлера остались. Так что я сразу о том начальству и доложил. Да с высокого дозволения всех, кого в управлении застал, сюда с оказией и мобилизовал. Но даже не думал, что у вас разумения хватит сюда так запросто отправиться. Да куда же вы, господа? — остановился он, когда я сунулся за кулисы в поисках выхода.

— Инспектор, хватит нас отчитывать, — поморщился я. — И так тошно. И лучше не отставайте. Тут был эльф, который Снежина с комиссаром подстрелил. Я его ранил слегка. И ещё одного, что с ним был, ранил. Тоже из компании боевиков. Поспешить бы. Может, догоним.

Не догнали. Сбежал Шварц падлюка. Мы какое-то время шли по кровавому следу, оставляемому, скорее всего, Жилябиным. Видать, удачно я ему ногу продырявил. У эльфа-то ерундовая царапина, которая так кровить не должна. А тут накапало столько, что никаких собак для поиска не требовалось — смотри себе под ноги внимательно, и не собьёшься со следа, как ни старайся.

Может, и настигли бы беглецов, но через несколько кварталов нашли в закоулке лежащий ничком труп Жилябина. И скончался он вовсе не от того, что я его подстрелил.

— С одного удара точно в сердце закололи, — оповестил нас Холмов, внимательно осмотрев рану на залитой кровью спине Андрона.

— Это кто же на них тут напал? — озадаченно спросил ротмистр. — Да и зачем?

— Никто на них на нападал, — зло ухмыльнулся орк. — Чужие обычно в спину не бьют. Чаще свои так делают. Эльфячья то проделка, и не сомневайтесь. Сам он дружка своего кончил, чтоб тот его не задерживал. А если в руки к нам попадёт, чтоб лишнего ничего не взболтнул, не выдал.

— Очень похоже на правду, — кивнул Холмов, глянув на меня. — След не как от простых ножей, с коими досужие прощелыги или уличные налётчики хаживать любят. Посерьёзнее клинок. И возможно, что, да, эльфийским «Вершителем» данного субъекта упокоили. Точнее будет видно на вскрытии. Но, думаю, ваш товарищ прав. — Шарап Володович вновь склонился над трупом Жилябина и засунул палец во всё ещё кровящую дыру в спине. — Рана нанесена узким и слегка изогнутым лезвием.

Меня даже замутило от того, как запросто он это сделал.

Между тем инспектор выпрямился и вынул из кармана платок.

— Возвращаемся в управление? — протерев руку, он скомкал платок и сунул его обратно в карман. Посмотрел на взбледнувшего меня: — Вы себя как чувствуете? Может, в лазарет казённый?

— Толку от ваших коновалов, — скривившись, отмахнулся я. — У меня свои таблеточки ещё остались, обойдусь. Давайте в управу. Там и определимся, кто из арсенальных налётчиков убит, кто пойман, а кого ещё найти нужно. Ротмистр, не вернёте мне трость? Колено разнылось, хоть на одной ноге назад скачи.

Что ж, запретили мне совать нос куда не надо, занимаясь заговорщиками. Зато теперь у меня появилась хитрая лазейка — всенародовольцы оказались связаны с убийством дочери купца Лебедева. Каким именно образом, конечно ещё следовало установить. Но всё равно, теперь я мог с чистой совестью и под весомым предлогом влезть опять в политику, наплевав на запреты.

В коридоре управления наткнулись на идущего навстречу Миассова. Граф был хмур и задумчив. Остановившись, глянул на вконец охромевшего меня и недовольно поинтересовался:

— Где ваша шляпа, господин Штольц?

Затем перевёл полный укоризны взор на сопровождающую меня компанию:

— И что вообще за непотребный вид, господа?

— Мы прямо с задержания, ваше сиятельство, — опередив меня, ответил Холмов.

— Так точно, ваше сиятельство, не успели оправиться, — закивал я. Только сейчас сообразил, что забыл отыскать и подобрать свой котелок.

— Вам, господин Штольц, — покачал граф головой, — всё никак неймётся. Всё в баталии рвётесь, меры не знаючи. Эх, молодость-молодость. Безудержный порыв, вызванный наивным стремлением во что бы то ни стало пробиться к истине и славе. И невдомёк вам, ни чем это чревато, ни зачем оно вдругоряд и вовсе надобно.

— О чём вы, ваше сиятельство? — уставился я на графа.

— О тщетности мирской суеты, — махнул тот рукой. — Однако должен раскланяться с вам и вашими компаньонами. И пожелать вам удачи, господин Штольц. Я же вам больше не начальник. Знаете ли, получил предписание от его светлейшества сдать дела и отбыть с глаз долой.

— Вот как? — признаться, был я весьма удивлён. Не столько самим фактом, сколько расторопностью канцлера. Вот только с ним поговорили, а он уже у герцога отставки графа вытребовал. Лихо.

— Именно так. Разжалован и сослан прочь в связи с утратой высочайшего доверия. И это я-то, который всю свою сознательную жизнь благополучию и процветанию короны посвятил! — граф явно был сильно раздосадован.

А я не мог понять, взаправду он считает себя незаслуженно обиженным или так искусно притворяется. Как же старик может себя преданным короне считать, если мне несколько свидетелей рассказывали о его причастности к заговору? Он же сам лично с эльфами по поместьям шастал, провинциальных дворян агитируя. Не могли же те его просто оговорить. Или могли? Или я чего-то недопонимаю?

В голове в очередной раз возникла путаница. Вроде только всё для себя по полочкам разложил, ан нет, опять засомневался.

— Вы уж, голубчик, поосторожнее тут без меня, — чуть приблизился ко мне граф, ткнув пальцем в грудь. — Управлять вами всеми теперь фон Чубис будет. А он, я уж вас давеча упреждал, человек канцлера. А тот, хоть и в родстве с герцогом, но, как есть, сам себе на уме. Ему палец в рот не клади, руки враз лишишься. Уж поверьте старику.

Вот в этом я ему безоговорочно верил. Если фон Чубис служит канцлеру, то тот, на подобных говнюков опираясь, вряд ли окажется невинной овечкой.

Ох уж мне эта подковёрная возня светских вельмож! Всё-то они друг на друга бочку катят, а сами один другого краше. Ну да один хрен, разберусь я со временем, «ху из ху»!

— Такую службу разорить, — печально вздохнул граф. — Не будет теперь больше управления.

— В смысле!? Как так? — одновременно с Холмовым выставились мы поражённо на Миассова.

— А вот так. Будет и дознавательский, и сыскной отдел вместе с секретной экспедицией и новообразованной канцелярией, что по делам особенным, подчиняться через фон Чубиса непосредственно канцлеру. Да ещё вкупе с жандармским корпусом и даже военным министерством. Вы же, господин Штольц, отныне сами по себе служить будете, ни в каком конкретном приказе не состоя и, по мере необходимости, со всеми канцеляриями сотрудничая.

— Ничего себе, — у меня аж брови на лоб полезли.

Вот это канцлер подгрёб под себя! Всех силовиков себе подчинил. Надо полагать, это он в связи со сложной политической обстановкой такую реорганизацию замутил?

И ведь, понятное дело, не моя информация его на подобный шаг толкнула. Такое за пару дней не проворачивается. Наверняка, заранее всё продумано и подготовлено было. Я же со своим расследованием мог лишь несколько хилых щепочек в давно сложенный костёр подбросить.

А я, что-то не совсем врубился, теперь что же, почти вольная птица? Или наоборот, хрен удастся крылышками помахать?

— Потому и советую, — вторя моим мыслям, выдал Миассов, — ухо вам, господин Штольц, востро держать. Вас ведь возвысили, лишь чтобы перед глазами иметь да к другому хозяину не дать переметнуться. А коли встанете на пути, враз поймёте, что цена такой значимости ломаный грош.

Вот это он меня сейчас пошкрябал мордой по асфальту! Нет, я и раньше подозревал, что должность моя званию и почёту не сильно соответствует. И что прилетело мне всё практически за красивые глазки. Но граф сейчас всё же рубанул со всей прямотой, хотя явно не унизить меня желая, а лишь открыть глаза на суровую действительность. Возможно, причиной тому послужила обида его на герцога. А может, и нынешняя независимость от проблем короны.

— Что ж, спасибо за предупреждение, — кивнул я Миассову. — Куда вы теперь?

— В имение, — развёл руками граф, — без права покидать его в течении пяти лет. Так что, будете с оказией, извольте не побрезговать, захаживайте к старику в гости.

Я пообещал. Мне не трудно. До Миасса рукой подать. Пара часов на драндулете нашем. Мало ли, вдруг понадобится о чём-нибудь графа порасспрашивать. Лучше бы конечно сейчас на него насесть, пока он в душевном раздрае. Вдруг на обидках что-нибудь важное да и выболтает. Но, чёрт возьми, не хочется мне в управлении долго маячить, рискуя с фон Чубисом столкнуться. Не до него сейчас, нужно быстренько задержанных всенародовольцев осмотреть. Может ещё кто-то из нападавших на арсенал обнаружится. А граф от нас никуда не денется.

Да уж, зародил-таки опять Миасский во мне сомнения. Будь он реально заговорщиком, сейчас бы больше злился и планы мести, наверное, вынашивал, а не переживал бы так. Сейчас-то ему передо мной какой смысл спектакль разыгрывать? При таком излишне гуманном подходе местных к наказанию мятежников реальным злодеям полное раздолье — езжай к себе в имение и строй оттуда козни, преспокойно продолжая вести подрывную деятельность «на удалёнке». А этот о репутации своей сокрушается. Да так натурально.

Нам неслыханно повезло. Опера-сыскари, пока мы до них добирались, уже успели опознать по нарисованным с моих слов портретам аж четверых обалдуев и, отделив их от остальных доставленных в управление смутьянов, поспешили развести молодчиков по отдельным кабинетам для допроса. Мне оставалось лишь подтвердить правильность выбора ретивых колег, сравнив подозреваемых с собственными воспоминаниями.

Вот только при опознании возникли некоторые трудности. Вид все эти товарищи имели весьма помятый и потрёпанный. Наверное, ещё даже хуже, чем я сам. Очень сложно узнать человека, когда у него пол рожи фингалом заплыло или нос всмятку.

Я даже сгоряча выразил операм претензии по поводу их излишнего энтузиазма. На что получил не очень вежливое пожелание отправиться по весьма конкретному адресу. Потому как господ революционеров доставили в управу уже в изрядно ухайдаканом виде. И, скорее всего, это были как раз те чересчур активные молодые люди, что вместе с другими товарищами полезли в драку с нашей троицей. Значит, это мы сами их так и разукрасили. А допрашивать их ещё никто толком даже и не начинал. Так, имена да фамилии пока лишь записали.

Извинился. Нет ничего зазорного в признании своих ошибок. Ребята вроде нормальные, а мне с ними ещё, возможно, кучу говна совместно разгребать предстоит. Потому и незачем лишние контры разводить.

Оперов мы отпустили, им ещё всех остальных задержанных оформлять, на учёт ставить и, как ни странно, по домам распускать.

Блин, меня скоро от подобной толерастии пучить начёт. Ладно хоть не извиняются за доставленное неудобство. И компенсации не выплачивают.

Допросы поочерёдно с каждым из троих налётчиков мы провели вдвоём с Митиано. Холмов усвистал на доклад к новому начальству, пообещав не упоминать там о моём здесь присутствии. Ротмистр, высказав отсутствие желания принимать участие в подобных мероприятиях, тоже свалил под благовидным предлогом. Типа направился в лазарет якобы проверить раненую руку. Уж не знаю, как он, эдаким чистоплюем будучи, на службе в жандармерии оказался, но тут, если честно, не мне его осуждать. Если бы не желание поскорее найти Вацлава Шварца и козломордого маньяка, я бы тоже постарался отбрехаться от этого дела.

Тем более Митиано ни о какой толерантности, гуманизме и правах заключённых, похоже, и слыхом не слыхивал. Или просто делал вид, что забыл о них. Все четверо парней поначалу, словно сговорившись, пытались убедить нас, что вообще тут не при делах.

Ну зашли на собрание студенческое. Так на то они и студенты, чтоб по собраниям ходить.

Ну послушали агитаторов. В этом никакого преступления нет.

Меня били? Так я первый начал стрелять по людям из какой-то непонятной хреновины. Сам виноват, спровоцировал.

На арсеналы налёт? Не было такого. Кто кого узнал? Да это меня по голове сильно ударили, вот мне всякое и мерещится.

Ни с каким эльфом они не знакомы. В первый раз его на сцене увилели. А Полю эту нашу так и вовсе знать не знают.

После практически идентичных ответов на мои вопросы беседа заходила в тупик. Тогда орк хлопал ладонями по коленям, вставал со своего места и громко сообщал, что ему, мол, надоедало слушать лживые бредни хитрецов, и он вынужден приступить к более решительным методам ведения допроса.

Подсаживался поближе к очередному задержанному и, буравя его угрюмым взглядом, хватал бедолагу за плечо.

— А теперь, дружок, давай-ка всё по-новой, — сильно приблизив к лицу парня свою свирепую физиономию, проникновенно начинал орк. — Я так понимаю, подзабыл ты кое-что. Но мы сейчас вылечим твою забывчивость. Только ты не кричи громко, не люблю я этого. Вопрос первый…

Не знаю, нащупывал ли Митиано какие-то болевые точки, или же просто обходился грубой силой. Мне казалось, что пальцы орка настолько сильно впиваются в плечо, что вот-вот должны, прорвав одежду, пронзить и живую плоть тоже. Даже меня от такого зрелища корёжило. Начни этот бугай подобным образом «лечить» меня, и я бы, ей богу, выдал ему любую военную тайну. Даже ту, которую не знаю. Что уж тут про бедных студентов говорить. Их и вовсе выгибало дугой и чуть наизнанку не выворачивало.

А заголосить им орк не давал, второй огромной лапищей резко пережимая горло. Бедолаги пучили глаза, извивались, махали руками в надежде высвободиться. Но Митиано был непробиваем и неумолим. И разжимал пальцы, только когда видел, что «пациент» начинал задыхаться.

В результате пары-тройки повторений подобных процедур все четверо перепуганных досмерти студентов действительно припомнили некоторые детали и решили немного изменить свои показания. Не готовы они оказались к роли мучеников, отдавших жизнь или хотя бы здоровье за дело революции. И слава богу. Я и сам под конец был на грани нервного срыва. Не вкатывали мне такие развлечения, и оставалось лишь истово завидовал вовремя слинявшим ротмистру с инспектором.