Легавый

Глава 19

Сначала пришлось немного вернуться по той же корявой дорожке, что привела нас сюда на озеро. Потом в какой-то момент мы свернули на едва заметной развилке в другую сторону и долго ещё тряслись по лесным кочкам, пока не выбрались на неплохо укатанный, широкий, самый натуральный проезжий тракт. Не асфальт, конечно, но вполне ровная грунтовка, засыпанная мелкой, весело шуршащей под колёсами, щебёнкой. Если бы не поднимавшаяся за нами пыль, даже лучше было бы, чем выбивать дробь зубами, катаясь в городе по брусчатке.

Деревья по обочинам были ровно и аккуратно подрублены, видимо, чтоб близко к дороге не подступали и не досаждали путникам низко свисающими ветвями. Так что из прохладной утренней лесной тени мы благополучно выбрались на светлый простор. Покатили плавно и размеренно. Игнатий, всё так же важно восседающий на облучке, мог бы и вовсе бросить поводья. Кобыла наша, выбравшись на нормальную дорогу, вышагивала теперь с видимым удовольствием и сворачивать куда бы то ни было в лес, на ухабы, мне кажется, сама бы категорически не захотела.

Солнце жарило вовсю. Народ принялся раздеваться, скидывая плащи и куртки с пиджаками, и сваливая всё лишнее в кузов телеги. Только княгиня осталась терпеливо переносить жару, не разоблачаясь.

Двигались не меньше часа. Я развалился на сене, подложив под голову свой скатанный в подобие подушки плащ, и задремал. Может быть даже и вовсе уснул бы, да Игнатий шуганул вдруг кобылу громким тревожным окриком и резко натянул поводья, останавливая телегу.

Сон как рукой сняло.

— Что там? — приподнялся я на локтях и вытянул шею.

— Людишки какие-то, — обернулся ко мне мальчишка, — не нашенские, чужие. Не иначе, как тати подорожные.

Но я уже и сам разглядел, что к местному крестьянству люди, что перегородили нам путь, не имеют никакого отношения.

— Хьюстон, у нас проблемы, — невольно вырвалось у меня. — Подъём, рота. Боевая, мать её, тревога.

Впрочем, товарищей моих особо подстёгивать и не понадобилось. Все уже пришли в полную готовность, повскакивали со своих мест и приготовили оружие. Демьян тоже с телеги соскочил. Только Игнатий на телеге и остался сидеть, в возжи вцепившись, да Аргазинова не торопилась на землю спускаться.

Я проверил свои укороты, поставив оба на боевой взвод. Правый направил на усатого господина, неспешным и даже вальяжным шагом направившегося к нам со стороны странного пикета.

Примерно моего возраста, средней упитанности. Розовые щёки, совсем как у ребёнка. Наверное, много времени на свежем воздухе проводит.

Короткая жилетка поверх светлой в мелкую полосочку рубашки и смешная шляпа-таблетка придавали ему какой-то несерьёзный гротескный вид. Сразу почему-то припомнился Буба-одессит из «Неуловимых мстителей». Но вот повода для спокойствия я всё равно не видел. Как минимум, из-за дротовика, что усатый небрежно держал в левой руке.

Кроме того, там, откуда шёл этот тип, перегораживая проезжую часть, валялась пара длинных, но не сильно толстых лесин. А рядом с обочинами, по обе стороны от дороги, на травке расположился, разделившись надвое, целый отряд. И там, и там — человек по шесть-семь. Сидели вокруг скромно разведённых костерков. Что-то варили в подвешенных над неярким пламенем походных котелках.

Что самое неприятное, подле каждой компании углядел я составленные в пирамидки армейские дротовики. Хвататься за оружие эти подозрительные товарищи, сидящие у костров, пока не торопились, но по напряжённым позам и лицам сразу становилось понятно, что ребята только и ждали на то команды. А до той поры просто к нам присматривались. Видимо, силились понять, кого тут к ним нелёгкая принесла. Лишь один из всех неспешно поднялся и деловито так подбоченился, ноги широко расставив, словно стремясь попрочнее на земле утвердиться. Весь из себя важный и даже чванливый — не иначе, самый главный в отряде.

Чуть поодаль за пикетом паслись стреноженные лошади. Пощипывали травку да, часто поднимая головы, поглядывали искоса на нашу кобылу. Странно только, что не ржали призывно, контакт налаживая.

Нет, неправ был Игнатий, не походили эти люди на обычных работников ножа и топора. Во-первых, ну откуда у лесных разбойников лошади? С ними же хлопот не оберёшься. Да и не через каждую чащобу коней провести можно. А во-вторых, простые бандиты уже давно бы поспешили, похватав оружие, окружить нас всей оравой.

Эти же товарищи более организованные. И цель у них какая-то совершенно определённая имелась. Что, собственно, подошедший поближе усатый тип тут же и подтвердил.

— Славный денёк, любезные судари и сударыня, — приподняв шляпу, поприветствовал он нас, внимательно оглядев. — А скажите, люди добрые, нет ли среди вас господина коронного дознатчика, рекомого Владиславом Штольцем?

Я удивлённо уставился на незнакомца и хотел было спросить, кому это вдруг и зачем понадобился, но орк опередил меня, грубо рыкнув:

— Убирайте с дороги свои палки и сами проваливайте прочь, пока целы. Не известен нам таковой.

И демонстративно ухватился за торчащую из-за пояса рукоять «Громобоя». Так ведь он и таскает этого пирогидритного монстра на пузе, не боясь прострелить себе что-нибудь важное в штанах.

Усатый незнакомец не сильно впечатлился отповедью Тимонилино. Лишь мельком глянул на пистолет, поморщился и покачал перед собой дротовиком, явно намекая на то, что и сам он не лыком шит. Спросил:

— Кто ж сами тогда будете?

— Грибники, — не задержался с ответом орк.

Усатый храбрец громко хмыкнул и, нагло ухмыльнувшись, выдал:

— Шутить изволите, господа? Не грибная нынче пора-то.

Ну да, есть такое дело. Я тут как-то буквально на днях озаботился вдруг и поинтересовался, а что за время года сейчас. И мне ответили, что предлетье, то бишь конец весны. И значит, теперь или конец мая, или, максимум, начало июня. Ни разу не грибной сезон.

— Хитрить надумали? — между тем, изобразив суровость, нахмурился усач. — Ну да у меня не забалуешь. Ведомо нам, да при том доподлинно, что господин дознатчик направился в эти края, сопровождаемый старым сыскарём, молодым газагом и ещё одним офицериком из жандармов.

Мы с орком изумлённо переглянулись. Нихрена себе, осведомлённость! Эт какая ж сука им всё доложила?!

— Сдаётся мне, шутник зубастый, что газагом ты как раз и будешь, — принялся вслух размышлять усатый молодчик, поведя в сторону орка дротовиком. — Тот вон дядечка пожилой, к гадалке не ходи, из сыска заявился. Ишь, как зыркает, словно наскрозь проглядеть хочет. Точно из легавых будет. Значится, из вас двоих, — догадливый наглец поочерёдно указал стволом самострела на меня и ротмистра, — кто-то будет жандармом, а кто-то дознатчиком искомым. И зуб даю, сударь любезный, — уставился он на меня, — что ты нам нужон. Ты то точно не из жандармов. Больно рожа не уставная, да и выправка не такая, как у другого господина.

Тут он точно подметил. Я и сам не раз обращал внимание, что Пехов, чем бы ни был занят, спину всегда ровно держит, словно у него там берёзовый дрын вместо позвоночника вставлен.

— Кто все остальные, не скажу, — продолжил усач. — Вижу только, что мадама ваша не из простых будет. Но оно к делу не относится. Однако, задержались вы. Со вчера вас тут поджидаем. Притомились уже от безделья-то. Так что ты, сыскарь, время не тяни, со мной пойдёшь. У нас заказ лишь на тебя имеется. Остальные, — снисходительно заявил он и пренебрежительно махнул рукой, — могут убираться восвояси подобру-поздорову. За вас нам не уплочено. Да не вздумайте артачиться. Я лишь рукой махну, всех вас железом напичкают, не пожалеют.

— Уже не махнёшь, — орк выдернул из-за пояса пистолет и с грохотом разрядил его в грудь наглому храбрецу. Резко скомандовал: — Игнат, вертай телегу поперёк! Да сразу хоронись за ней!

Мальчишка, как ждал чего подобного, тут же хлестнул лошадь, погоняя, и поводьями вывернул ей башку влево.

Орк легко подхватил княгиню, снимая с дёрнувшейся телеги, и поставил её на землю рядом с ротмистром. А тот немедленно заслонил собою даму, оберегая от возможного обстрела. И правильно, народец-то на обочинах уже резво повскакивал и кинулся к пирамидкам с оружием.

— Опрокидывайте телегу, — крикнул орк, хватаясь за борт колымаги, едва та достаточно развернулась, а Игнатий шустро соскочил с облучка.

Мы подскочили, спеша помочь. Одним рывком приподняли лёгкий кузов на два колеса, а Тимонилино уже, оставив нас, скакнул к лошади. Забежал за неё, ухватил за хомут да за вывернутую оглоблю, пинком подсёк кобыле передние ноги и, дёрнув хорошенько, завалил бедную клячу на бок.

Мы ещё подтолкнули телегу и опрокинули её вверх дном. Захрустели выломанные оглобли, затрещала упряжь.

Орк отпустил жалобно заржавшую лошадь и метнулся к усачу.

Тот был ещё жив. Совсем неподалёку лежал на спине, хрипел и исходил кровью, клокочущей в горле и шумно пузырящейся в ране на груди. Наверняка, и в спине дыра имелась. Лежал бы усатый на асфальте, лужа под ним уже изрядная натекла бы. Но щебень, словно сухая губка, жадно впитывал кровь, как будто и не было её вовсе.

Орк сорвал с плеча умирающего дротовик и поспешил вернуться к нам.

— Держи! — швырнул он самострел Демьяну.

Тот неловко поймал оружие, негромко ойкнул, заполучив стволом по носу, и растерянно выпучил глаза.

— Да не считай ворон-то! — зло кинул ему орк. — За телегу ложись! В любого стреляй, кто близко сунется. Ты ж охотник, умеешь стрелять-то, небось?

Парень кивнул, но как-то потерянно. А меня тронул за плечо Холмов:

— Владислав Сергеевич, вы бы вернули мне укорот. Всё сподручнее было бы.

Точно! Мне ж второй от Анатоля остался, а тому оружие инспектор на прокат давал.

Отдал Холмову один из самострелов.

Скрёбанный же шпрот! У меня ж запасные обоймы в карманах плаща. А тот в кузове телеги был и теперь наверняка оказался погребён под импровизированной баррикадой.

А дротики уже вовсю долбили по телеге, кроша сухое дерево и выбивая острые щепки. Благо дело, все уже успели укрыться. Даже княгиня без всякой брезгливости завалилась в дорожную пыль. Ей выпала задача удерживать рядом с собой Игнатия, так и норовившего хоть как-то поучаствовать в переделке. Как минимум, высунуться и глянуть из любопытства на супостатов. Так что Елене Романовне пришлось вцепиться в него мёртвой хваткой и тихо уговаривать «не егозить опрометчиво и не геройствовать беспричинно».

Только Тимонилино обустроился отдельно от всех, спрятавшись за лошадью. Я то думал, он на землю из жалости её повалил, а орк использовал животину вместо бруствера. Высовывался из-за неё и периодически постреливал по подступающим бандитам.

Мы тоже не сидели сложа руки. Я и Холмов отстреливались, устроившись по краям. Нам с укоротами сбоку удобнее целиться было. А вот Пехову с Демьяном приходилось стрелять, высовываясь над верхним краем перевёрнутой телеги. Хорошо хоть, колёса широкими ободами немного прикрывали их головы от вражеских дротиков.

Обойма израсходовалась махом, а ранил я вроде бы всего одного противника. Выговор мне с занесением в личное дело! Чего засуетился-то?

Пришлось просить ротмистра с Холмовым приподнять край телеги и шариться под ней в поисках своего плаща и дорожной сумки Пехова. Вот и выяснилось, на кой он с ней таскался. Оказывается, ротмистр вовсе и не трусами-носками впрок затарился, а магазинов запасных набрал. Словно на войну собирался. Но вот ведь и пригодились его запасы. Так что, в одном я ошибся, а в другом угадал: ротмистр из нас самый продуманный.

Демьян с орком продолжали пока изредка стрелять.

Радовало, что бандиты не пёрли в атаку, как пьяные фрицы на окопы, а, едва мы открыли ответную стрельбу, залегли на землю и подбирались к нам неспешно, двигаясь ползком да мелкими перебежками. Плохо, что много этих гадов было. И выстрелы нам, особенно мне с Холмовым, всё равно стоило экономить.

Перезарядив укорот, я залёг, ухватив оружие двумя руками для надёжности, чуть высунулся и, выбрав ближайшего противника, стал караулить момент, когда тот решит двинуться вперёд. Заранее прицелился немногим выше чуть выглядывающей над травой макушки. Стрелять в голову прямо так не решился. Всё же великовата дистанция для укорота, не попасть мне.

Ждать пришлось недолго. Бандит завошкался и стал приподниматься. Никаких тебе хитрых перекатов в сторону. Тупо, где упал, там и поднялся. И сразу вперёд двинул.

Тут я его и подловил. Выстрелил и попал. Не понял, куда. Просто увидел, что мужик рухнул обратно на землю.

Готов! Может, и жив, но в атаку уже точно не полезет. Он тут не за Родину воюет и из последних сил грудью на амбразуру не попрёт. Ему жить хочется.

Приглядел себе следующую жертву, прицелился. Дождался движения, выстрелил. Есть, ранил. Теперь это сразу понятно было: бандит вскрикнул и бочком-бочком, сильно пригнувшись, двинул в сторонку, трусливо покидая поле боя. Добрался до леса, залёг, спрятавшись за дерево.

Нет, это хоть и не простые лесные тати, но и не военные профи. Банда наёмников, но каких-то так себе, не очень серьёзных.

Грохнул «Громобой». Мужика, в которого целил орк, сбило метким попаданием с ног. Прокатило по траве. Пуля, видать, в кости угодила, иначе бы, на таком-то расстоянии, навылет прошла, как сквозь усача. Того от выстрела лишь повело слегка, а завалился он уже от шока болевого.

Обижено заржала кобыла, напряжённо засучив ногами. Похоже, ранили бедную животину, стреляя в орка.

Рядом со мной беззвучно рухнул Демьян, только что попытавшийся высунуться над краем телеги. Испуганно вскрикнула княгиня.

Я повернулся к парню. Может, помочь чем? Бесполезно. Из правой глазницы еле выглядывал хвостовик дротика. Всё, отвоевался юный Останин.

Вот же суки! Жалко-то как пацана! Зато, с другой стороны, отцу можно будет сказать, что отпрыск его пал смертью храбрых, защищая тётку. А про участие его в обряде сатанистов и умолчать можно.

Ладно, земля парню пухом. Нет смысла теперь на него отвлекаться. Вот только оружие стоит подобрать, выпавшее из мёртвых рук.

— Инспектор, — обратился я к Холмову, показывая дротовик Демьяна, — может, возьмёте? А мне ваш укорот взамен отдадите. Дротиками с вами ротмистр поделится. У него их много.

Холмов кивнул. Мы обменялись оружием, передавая его через Аргазинскую, и я выглянул из-за края телеги, выискивая новую цель.

По моим прикидкам, расклад пока что оставался вполне для нас приемлемым. У них бойцов не больше половины уже осталось. А у нас, пусть и четыре стрелка всего, но зато укрытие лучше.

И правильно, что сбежать сразу не попробовали. Из телеги так себе скоростной транспорт, а у бандитов кони под рукой. Враз догнали бы. А у нас пулемёта нет, чтобы экипаж тачанки из себя изображать. Уж лучше так отбиваться.

Сглазил я! Только приготовился к стрельбе, рядом вскрикнул Пехов и стал заваливаться на бок.

Сука! Сука! Сука! Да как так-то?! Он ведь даже подняться ещё толком не успел! Как его ранили-то?!

Сунулся к ротмистру, а у меня над головой дротик брямкнул, воткнувшись в борт телеги. С нашей, твою мать, стороны воткнувшись! И Пехову дротик, оказывается, в спину угодил, в районе печени.

— Ложись! — заорал я. — Нас по лесу обошли!

Быстрее всех орк среагировал. Перевернулся на спину, уперевшись затылком в кобылу, и в кого-то прицелившись, громыхнул выстрелом.

Хорошо, что солнце ярко светило. Пирогидритные вспышки хоть не так по шарам давали, и я тоже сумел заметить парочку бойцов, подобравшихся к нам с тыла. Прятались, гады, за деревья. С моей стороны обошли, я проглядел. Вот ведь гадство какое!

Развернулся ногами к телеге, попросил раненного Пехова немного потерпеть, и, несколькими рывками перетащив тело Демьяна, уложил того поперёк перед собой. Парню уже всё равно, а нам с Пеховым хоть какое-то укрытие.

— Мой ближний, твой дальний! — крикнул я орку и чертыхнулся, потому как краем глаза заметил, что княгиня не удержала-таки Игнатия.

Мальчишка вырвался из её цепких объятий и выдернул из ослабевших рук Пехова дротовик. Собрался подняться, но я его остановил окриком:

— Игнатий, отставить! — ещё не хватало, чтоб и его подстрелили. — На другую позицию перебирайся!

Сам тем временем не переставал следить за своим подопечным бандитом. Едва тот высунулся, выстрелил в него. Но попал лишь в ствол дерева рядом с торчащей из-за него головой. Бандит спрятался, но через мгновение вновь выглянул и выстрелил в ответ. Слава богу, не попал. Зато чуть не ранил зависшего в нерешительности Игнатия.

— Давай, — обернулся я к мальчишке, — быстро переползай через меня к краю. Только не вздумай подниматься, понизу стрелять будешь. Инспектор, вы с Игнатием ту сторону держите, а мы вас от этих козлов прикрыть постараемся. Елена Романовна, а вы лежите и даже головы не поднимайте.

Только сказал, как вновь бабахнул «Громобой» орка. И тут же ещё раз. Везёт Тимону, ему постоянно пистолет перезаряжать не требуется. Не то что мне. Ладно хоть, два у меня укорота.

Мой бандит наконец-то выглянул из своего укрытия, и я стрельнул в него с левой руки.

Выпустил разряженный укорот, позволив ему упасть на землю. Зато оставшийся ухватил обеими руками. И нажал на спуск, как только бандит попытался повторить свой типа хитрый манёвр с ответочкой.

Не учили его тактике. Даже и не подумал, придурок, позицию сменить. Или хотя бы положение тела поменять, например, на землю лечь, чтоб башка не в одном и том же месте из-за дерева показывалась. Нет, не додумался. За что и поплатился.

Может мне и показалось, но я прямо услышал, как хрустнул череп и чавкнули мозги недотёпы. Голова его, став тяжелее на один дротик, дёрнулась и пропала из вида.

Ай да я, ай да сукин сын! Теперь со вторым стрелком орк и один справится. А мне бы Пехова глянуть.

Вот ведь скрёбанный шпрот, нехорошая рана у него. Сто пудов, дротик печень прошил. А его никто не стерилизовал перед выстрелом. Ещё и ошмётками ткани рану наверняка нафаршировало. Впрочем, умереть от инфекции ротмистру явно не грозило. Тут не ясно, как он от шока-то до сих пор не загнулся. А мне ему толком и не помочь. Дротик вытаскивать нельзя, иначе потом хоть пальцем дырку затыкай. Да и больно это опять-таки. А у меня и уколов-то нет. Ни противошоковых, ни даже просто анестетиков.

По ту сторону телеги кто-то злобно фонтанировал отборными ругательствами. Но кто кого и из-за чего поносил, было не разобрать. А тут ещё Пехов меня к себе поманил и что-то сказать попытался. А у самого губы еле шевелятся.

Пригнулся к нему, чтоб не сильно напрягался.

— Повиниться я должен, — забормотал ротмистр. — Моя в том вина. Я сообщил, куда едем. Не думал… Он мне прощение обещал… Возможность в регуляры вернуться… Вот и согласился я приглядеть, — сильно побледневший Пехов морщился от боли, но всё не унимался. — Анне Германовне не пенял чтоб никто, что муж у неё жандарм. Не ждал я, что он вот так…

Последние слова ротмистр совсем уж прошептал. Ох, не протянет он долго.

— Кто он-то? — не удержался я, и практически взвыл: — Имя, брат, имя!

— Его сиятельство, — только и произнёс ротмистр. И отключился.

Твою ж! Вот, не вовремя. Как в паршивом кино.

А как же хреново ощущать свою беспомощность! Ведь потеряем Пехова! Хрен с ним, с именем. То, что заправляет этим бардаком кто-то из долбанных графьёв, я и так уже сообразил. И сдаётся мне, что всё же не Миассов это, а родственничек Селябского. Канцлеру легче всех подобное организовать. И повод у него самый прозрачный. Ему же вся полнота власти в стране перейдёт, если что. Прав орк, от своих в спину проще всего заполучить. Хотя вот ротмистр и от чужих дротик в печень схлопотал.

Пока размышлял, тупо пялясь на выпавшего из сознания Пехова, на автопилоте взвёл оба укорота. Как же быть-то теперь? К герцогу попасть на приём нереально. Меня тут же Ашинский перехватит. Если только через кого-то весточку Селябскому передать, чтоб канцлер не просёк ничего.

Вот только для этого нужно сначала здесь не подохнуть.

Грохнул выстрел Тимона. И тут же меня окликнул Холмов:

— Штольц, атака!

В смысле атака?! А до этого что было?

Пришлось на миг приподняться, чтобы взглянуть на врагов поверх телеги.

Мать вашу! Бандиты, наплевав на опасность, ломанулись к нам все одновременно.