Ледышка-Шарлотта

Глава Восемнадцатая

Долгое мгновение я просто смотрела на записку в моей руке, читая и перечитывая ее, едва в состоянии поверить в то, что я вижу.

У неё будет план и на тебя, — сказал Кэмерон. Но я и подумать не могла, что она на самом деле хочет меня убить. Я вспомнила тех школьниц и учителя, которые погибли, и задумалась, неужели Ледышки-Шарлотты действительно могут заставить одного человека убить другого. Я знала, что Лилиас обожала Кэмерона и никогда бы по собственной воле не причинила ему боль, и все же она уничтожила вещь, которой он так дорожил.

И неожиданно я поняла, что мне нужно делать — я должна забрать кукол из дома, всех до одной.

Но было кое-что, требующее немедленных действий. Я разорвала предсмертную записку в клочья и засунула её остатки себе в карман, а потом достала телефон и попыталась позвонить маме, но её телефон был выключен, и я предположила, что она, должно быть, летит в самолете. Поэтому я позвонила на домашний. Я знала, что мне никто не ответит, но я хотела оставить сообщение на автоответчике. Они должны были знать, что если со мной что-нибудь случиться — это не самоубийство, что я никогда бы так не поступила с собой или с ними.

Но, к моему удивлению, я не смогла оставить сообщение — автоответчик сообщил мне, что он заполнен. Я нахмурилась. Откуда могло взяться столько сообщений за столь короткое время? Я набрала пароль, чтобы послушать их и, как только началось прокручиваться первое сообщение, я поняла, что моя жизнь была в серьезной опасности.

С домашнего автоответчика звучал мой голос. Первое сообщение было оставлено в тот день, когда я только сюда приехала. Я рыдала в трубку и говорила, что это было ошибкой приезжать сюда на Скай и, что я чувствую себя ужасно одинокой и подавленной, даже больше, чем прежде. Каждое последующее сообщение было хлеще предыдущего. Я слушала свой голос, который рассказывал родителям, что я никогда не была счастливой и что я хочу, чтобы эта боль прекратилась.

Я уже слышала, как Пайпер подрожала моему голосу, но это было нечто иное. И самое мерзким было то, что она оставила первое сообщение спустя всего несколько часов после моего приезда. Похоже, что она собиралась меня убить с самого начала. Она собиралась что-то сделать со мной, как только мы успели познакомиться. Мы никогда не были подругами.

Я не могла заставить свои руки перестать трястись. Неужели мои родители и правда поверят, что я могла покончить с собой? Разумеется, они как никто знают меня. Но, что они должны были подумать, когда мой собственный голос говорит такие вещи?

Мой единственный шанс — это вынести кукол из дома, и надеяться, что этого хватит, чтобы остановить Пайпер.

И тут Пайпер крикнула снизу:

— Бутерброды готовы!

Я схватила блокнот, а потом заметила её сумку, оставленную у двери. Я дернула её, чтобы открыть и заглянуть внутрь. Стоило мне только это сделать, как на меня уставились куклы, чьи белые фарфоровые тельца были в черном песке. Я забрала её сумку к себе в комнату. Лилиас зависла в дверном проеме, нервно наблюдая, как я достаю свой чемодан и сбрасываю в него всех Ледышек-Шарлотт.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Я избавляюсь от кукол, — сказала я, стараясь говорить увереннее, чем я чувствовала себя на самом деле. — Покараулишь еще несколько секунд, пока я сбегаю в комнату к Ребекке?

Глаза Лилиас вновь округлились, но она только кивнула и вернулась на свой наблюдательный пункт.

Я взяла свой чемодан к Ребекке в комнату и направилась прямо к шкафу с куклами. Вся пузатая мелочь выстроилась в ряд на своих полках, их поджатые губки и нарисованные глазки выглядели так, будто они не одобряют мои действия. И я была уверена, что узнала среди них ту крошечную мерзавку, которая укусила меня. Она лежала на самой нижней полке.

Но как только я оказалась перед шкафом, вспомнила, что он заперт. Я подбежала к музыкальной шкатулке и достала из неё ключ, хлопнув крышкой, прежде чем проклятая штуковина успела извлечь из себя несколько чертовых нот этой ужасной песни.

Я открыла шкаф и без церемоний, начала сваливать кукол к себе в чемодан. Кто-то трескался или ломался при падении, но мне было плевать.

— Чего вы там обе застряли? — крикнула Пайпер. Судя по голосу, она стояла у подножья лестницы.

— Уже идем! — крикнула Лилиас в ответ.

Но я уже слышала шаги на лестнице и понимала, что Пайпер решила проверить, чем же мы заняты.

— Ну же, ну же! — шептала я себе. Мои ладони вспотели, когда я судорожно сбрасывала последних кукол.

На нижней полке лежали только конечности — отломанные ноги и руки и головы. Если бы они принадлежали обычным куклам, я бы оставила их там. Но я не могла ручаться, что эти ноги не начнут бегать сами по себе, а руки не возьмутся за булавки, а головы не станут нашептывать пропитанные ядом слова. Поэтому я тоже смела их в чемодан, а следом схватила шкатулку и бросила туда же.

— Я же сказала, что мы уже идем, — сказала Лилиас, и я поняла, что она пытается меня предупредить о приближении Пайпер.

Я схватила чемодан и выбежала из комнаты, как раз тогда, когда Пайпер осталось подняться всего на несколько ступенек. Она посмотрела на нас двоих.

— Я уже было подумала, что с вами обеими что-то стряслось, — сказала она. А потом увидела чемодан и спросила: — Ты куда-то собралась, Софи?

— Я просто подумала, что мне нужно собрать вещи, — ответила я. — Потому что завтра приезжают родители.

— Приезжают. — Пайпер улыбнулась, обнажая свои идеальные белые зубы. — Тогда у нас осталось не так много времени. Какая жалость. Что ж, пошли, бутерброды сами себя не съедят.

— Сейчас, только закину чемодан обратно к себе в комнату, — сказала я.

Я поставила его к себе в комнату, щелкнула замком, на молнии и убрала ключ к себе в карман, прежде чем спуститься вниз пообедать. Пайпер поставила три тарелки с бутербродами на столе, что удивило меня, потому что раньше она всегда просто ставила одну большую тарелку, а мы обслуживали себя сами.

Когда Лилиас потянулась к одной из тарелок, Пайпер практически шлепнула её по рукам.

— Не эта! — рявкнула она. Лилиас в испуге отскочила назад, а Пайпер быстро улыбнулась и сказала почти нормальным голосом: — Я твои бутерброды порезала на треугольники, как ты любишь. Вот они.

Она протянула сестре тарелку, а затем взяла тарелку, которую первоначально хотела взять Лилиас и протянула её мне.

— А это для Софи.

Я взяла тарелку, внезапно почувствовав тошноту. Почему она приготовила эти бутерброды специально для меня? К тунцу, наверное, ведь совсем несложно подмешать крысиный яд? Вместе с предсмертной запиской и всеми теми сообщениями на автоответчике, все решат, что я отравилась специально. Что бы ни случилось, я знала, что не должна есть эти бутерброды или любую другую еду, которую мне предложит Пайпер.

Я села за стол и сказала:

— Есть какие-нибудь новости о Бретте?

Пайпер обычно изящно ела, поглощая еду маленькими кусочками, поэтому я была удивлена, когда она съела почти весь бутерброд в один присест. Проглотив его, она сказала:

— Я недавно звонила маме Бретта, она сказала, что хирурги прооперировали его. Они пытались спасти ему зрение.

— И у них получилось? — спросила я, когда она не закончила мысль.

— С чего бы это, нет, конечно, — сказала Пайпер, беря в руки бутерброд и разглядывая его с жадным взглядом. Она сделала еще один большой укус, потом изящно вытерла уголок рта салфеткой и добавила: — Они были вынуждены удалить оба его глаза. — Она вся сияла от радости. — Ну разве не трагично?!

— Это ужасно, — сказала я.

— Он, конечно, рыдает, как ненормальный, — сказала она. — И мама его в ужасном состоянии. Слышала бы ты, как она выла белугой мне в ухо по телефону. Я думала, она никогда не заткнется. И все же, полагаю, то, что Кэмерон попадет в тюрьму, станет для неё некоторым утешением.

Лилиас хлопнула ладонью по столу.

— Кэмерон не попадет в тюрьму! — сказала она, сверля глазами Пайпер через стол.

— О, Лилиас, не будь такой наивной — конечно же, попадет, — сказала Пайпер. — Причем надолго. Ты уже вырастешь к тому времени, когда он выйдет на свободу. Если он вообще когда-нибудь выйдет. Я слышала, что в тюрьмах бывают несчастные случаи.

— Ты такая лгунья, — насупившись, пробормотала Лилиас, опустив взгляд в свою тарелку.

— Ты не голодна, Софи? — спросила Пайпер, игнорируя замечание своей сестры. — Ты не притронулась к бутерброду.

— Похоже, я потеряла аппетит, — сказала я, чуть отодвигая тарелку от себя.

— Знаешь, ты должна что-нибудь съесть, — сказала Пайпер. — Ты не ела ничего с прошлой ночи на пляже.

— Я, правда, не могу, — сказала я. — В меня ничего не влезет, после того, что ты только что сказала о Бретте.

— Ну ничего себе, должно быть тот поцелуй и правда повлиял на тебя!

— Я бы испытывала то же чувство к любому, кто ослеп! — отрезала я. — Даже к тому, кто мне не нравится!

— Как скажешь, — ухмыльнулась Пайпер. — Но, если ты не хочешь свой бутерброд, тогда я уверена, что ты не будешь возражать, если я отдам его Шелликот.

Старая кошка только-только зашла в комнату и, мурлыкая, терлась о мои ноги. Когда Пайпер взяла один из моих бутербродов и протянула его животному, старая кошка в нетерпении проковыляла к ней.

— Нет, не надо! — сказала я, выхватив бутерброд из рук Пайпер, и подняла его подальше от пола, прежде чем кошка успела добраться до него. — В нем… в нем могут быть кости, — сказала я, совершенно забыв на какое-то мгновение о фобии Лилиас.

— Кости? — Лилиас внезапно посерела и отодвинула тарелку.

— Ты права, — проговорила медленно Пайпер, как-то странно посмотрев на нас. — Это может быть опасно.

Какое-то мгновение мы просто смотрели друг на друга через стол.

— Хорошо, — сказал Пайпер, наконец. — Поскольку мы все, кажется, внезапно потеряли аппетит, я могу все убрать.

— Тогда я пойду к себе и почитаю, — сказала я.

— Ладно, — ответила Пайпер. — Тогда до скорого.

Мы с Лилиас пошли наверх и как только остались один на один, я сказала:

— Лилиас, можешь кое-что для меня сделать? Я собираюсь избавиться от Ледышек-Шарлотт и мне нужно, чтобы ты ушла к себе в комнату, заперла дверь и сидела там, пока я не вернусь. Договорились? Никому не открывай дверь, тем более Пайпер!

Лилиас медленно кивнула.

— Когда ты вернешься, как я узнаю, что это на самом деле ты? — спросила она. — Пайпер умеет подражать чужим голосам.

— Верно подмечено, — сказала я. — Нам нужен пароль. Говори.

— Лакрица, — тут же нашлась она. — Я её обожаю.

— Отлично, когда я вернусь и скажу «лакрица», ты будешь знать, что это я и откроешь мне.

Я проследила за тем, как Лилиас зашла к себе в комнату и услышала щелчок щеколды, когда она заперлась за собой. Потом я схватила чемодан из комнаты и поспешила вниз, молясь, чтобы именно в этот момент в коридоре не появилась Пайпер.

Со своего насеста на меня посмотрел Темный Том. Попугай словно знал, что я собираюсь сделать, потому что он склонил голову и сказал:

— Ледышка-Шарлотта? Ужасно холодно. Ужасно холодно.

Я даже не остановилась, чтобы шикнуть на него, распахнула дверь и поспешила в сад, прямиком к воротам.