Леди варвара (Руби Диксон) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 3)

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — Я прижимаюсь своим носом к ее носу, а затем провожу губами по ее рту. — Ты бы предпочла просто спаривание ртами?

— Нет, я хочу этого. — Ее пальцы сжимаются на моих плечах. — Это просто… поразительно. Это все. Это ощущается очень сильно. — Затем она застенчиво наклоняется и нежно прикусывает мою нижнюю губу, затем проводит по ней языком.

Сдерживаемый голод внутри меня разгорается до пылающего огня. Я снова жадно целую ее, пожирая ее нежный рот, даже когда прижимаю пальцы к ее влагалищу. Сразу же я сталкиваюсь с гладкостью. Она мокрая от желания от наших прикосновений, и я стону, проводя пальцами вверх и вниз по ее мягкому теплу, исследуя ее складочки, пока она хнычет мне в рот.

Так мило. Так хорошо.

Здесь она невероятно мягкая, и я нежно прикасаюсь к ней, изучая ее тело. Я и раньше видел обнаженных женщин, но никогда ни к одной из них не прикасался. Ее складочки набухли и скользкие, и она покачивает бедрами, когда я двигаю рукой, подбадривая меня. Она прижимается к моему рту, больше не целуя меня — она слишком отвлечена. Все в порядке, я тоже. Все мое внимание сосредоточено на горячем, влажном влагалище под моей рукой.

Я провожу указательным пальцем по ее складочкам и обнаруживаю маленький бугорок в верхней части ложбинки. В тот момент, когда я прикасаюсь к нему, она вздрагивает в моих объятиях, у нее перехватывает дыхание, и она крепко сжимает мое предплечье.

— О боже!

Я делаю паузу.

— Что такое? — Должно быть, это ее третий сосок, как упоминали другие. У людей это есть, но у самок ша-кхаи этого нет, и предположительно им нравится, когда к этому прикасаются. Может быть, моей Кейт это не нравится?

— Я просто… — она прикусывает губу и трется бедрами о мою руку. — Это было… слишком много, чтобы воспринять сразу.

— Это было плохо?

— Боже, нет. — Она прижимается лбом ко мне. — Действительно, действительно хорошо, — шепчет она. — Так хорошо, что это меня немного напугало.

— Я буду двигаться медленнее, как ты и сказала.

Она слегка кивает, и я глажу ее влагалище, поглаживая его осторожными, легкими движениями. Я не хочу пугать ее или выводить из себя. Я снова целую ее в рот, мой язык танцует вдоль изгиба ее губ, так же как мои пальцы танцуют вдоль изгиба ее влагалища. Когда она стонет, я проникаю немного глубже, поглаживая вверх и вниз ложбинку ее лона. Я обвожу кончиком пальца ее сердцевину, моя рука покрыта ее соками. Я умираю от желания попробовать ее на вкус, но я не тороплюсь облизывать мою руку, как хищный зверь, не замедляя шага.

Но мне не терпится снова прикоснуться к ее третьему соску. Я целую ее в шею, затем прижимаюсь носом к горлу.

— Положи руки мне на рога и поднеси свои прелестные соски к моему рту, — требую я, скользя пальцами вверх и вниз по ее влажным складочкам.

Ответный сдавленный стон Кейт заставляет мой член дернуться.

Она хватается за мои рога, слегка приподнимая свое тело, и затем ее соски оказываются у моего лица. Я прикусываю один, а затем беру его в рот, облизывая и посасывая чувствительный кончик. Она вскрикивает, прижимаясь ко мне, и я снова провожу пальцами по влажным лепесткам ее влагалища. Я хочу засунуть палец глубоко внутрь нее и посмотреть, как она скачет на нем.

Я хочу просунуть свой язык внутрь нее и позволить ей оседлать его.

Я прижимаюсь носом к ее соску, уделяя ему особое внимание, пока она стонет и извивается подо мной. Ее движения становятся более неистовыми, звуки, которые она издает, более настойчивыми, и я решаю поторопиться. Я провожу пальцами глубже по изгибу ее влагалища, пока не начинаю тереться о ее скользкую ложбинку, а она все еще хнычет, требуя большего. Я жажду заявить на нее права, получить собственное удовольствие, но я хочу, чтобы это было связано с ней. Я хочу сделать ее зависимой от моих прикосновений.

Медленно, нежно я прижимаю палец ко входу в ее лоно, а затем начинаю вдавливать его внутрь.

— О боже, — выдыхает она. — О боже, о боже.

— Мне остановиться? — Я дразняще облизываю кончик одного соска, пока она трется об меня. — Или мне продолжать?

Моя Кейт издает самый устрашающий рык и хватается за мою гриву обеими руками.

— Не останавливайся, — требует она, задыхаясь. — Не останавливайся.

Ее возбуждение подпитывает мое. Я с возросшим энтузиазмом провожу зубами по ее соску и засовываю палец глубже в углубление ее влагалища. Она невероятно тугая, но такая скользкая от соков, что у меня слюнки текут. Ее тихие крики говорят мне, что ей это нравится, и она продолжает извиваться подо мной, пока мой палец не оказывается глубоко внутри нее. Я бы хотел, чтобы это был мой член.

В следующий раз, говорю я себе. В следующий раз это будет мой член, засунутый в ее влагалище, покрытый ее соками. В следующий раз это будет моя шпора, скользящая по ее влажным складочкам. На этот раз мы действуем медленно.

Медлительность — это одновременно и прекрасно, и сводит с ума, решаю я.

Я медленно погружаю в нее палец, покрывая поцелуями и облизывая ее маленький сосок. Она издает низкий горловой стон и прижимается ко мне бедрами, встречая мои толчки, и мой член ноет от возросшей потребности. Я покачиваю бедрами в такт толчкам, потираясь о ее бедро. Ее тихие всхлипы становятся быстрее, и поэтому я увеличиваю скорость своей руки, отчаянно вонзаясь в ее тело.

— Мне нужно, — выдыхает она, прижимаясь ко мне, ее руки крепко сжимают мои волосы. — Нужно… больше. Харрек, пожалуйста.

— Что? Скажи мне, и я дам это тебе. — Я в таком же отчаянии, как и она, мое тело ноет от потребности в освобождении. Я потираюсь своим членом о ее бедро, подходя к краю. Но я не кончу без ее предварительного удовольствия.

Но она просто раскачивается на моих пальцах, быстрее и сильнее, издавая тихие звуки разочарования.

— Скажи мне, — выдыхаю я, наблюдая за ее лицом. — Покажи мне.

Она всхлипывает, а затем кладет свою руку поверх моей, между своих бедер.

— Мой клитор, — выдыхает она. — Нужно, чтобы ты прикоснулся к нему, чтобы кончить.

Это то, что ей нужно? Я дам это ей. Я перемещаю большой палец, скользя им между ее складочек, и нахожу маленький бугорок, который она называет «клитором». Должно быть, именно это она и имела в виду. Я провожу большим пальцем взад-вперед, и она издает сдавленный крик, ее тело вздрагивает и сжимается рядом со мной, как будто она пытается подтянуть ноги и руки, чтобы защититься.

Я немедленно останавливаюсь, беспокоясь, что делаю это неправильно.

— Кейт…

— Продолжай, — рычит она с такой силой, что это застает меня врасплох. Впрочем, мне не нужно повторять дважды. Я тру ее третий сосок, хотя это затрудняет проникновение в нее пальцами, и она дергается подо мной, выдыхая мое имя снова и снова. Мгновение спустя она тихонько вскрикивает и прижимает меня к своим соскам, ее бедра двигаются в такт моим пальцам. Я чувствую, как все ее тело содрогается, и моя рука покрывается ее влажными соками. Она кончила, и кончила сильно.

Это самое прекрасное, что я когда-либо видел. Я продолжаю двигаться внутри нее, желая доставить ей как можно больше удовольствия. При этом я потираюсь своим членом о ее бедро. Я близок к своему собственному освобождению и трусь лицом о ее соски, желая утонуть в ее тепле и аромате.

Она издает низкий стон удовлетворения, и ее бедра сжимаются вокруг моей руки.

— О, Харрек.

То, как она произносит мое имя, посылает дрожь по всему моему телу. Я ничего не могу с собой поделать. Я жестко кончаю, извергаясь в своей набедренной повязке со взрывом дыхания и неистовой разрядкой, которая накапливалась в течение нескольких дней.

Кому нужен резонанс? Ни мне, ни моей милой Кейт.

Я падаю на меха рядом с ней, насытившись. Она пододвигается ко мне, прижимаясь своими сосками к моему лицу, даже когда изо всех сил пытается отдышаться. Я не возражаю против этого; моя рука все еще зажата между ее бедер, и я не могу придумать лучшего места для этого. Я прижимаюсь поцелуем к ее соску и не могу удержаться, чтобы не спросить:

— Это было достаточно медленно для тебя, моя Кейт?

Она издает сдавленный смешок и кладет руку мне на лицо.

Глава 10

Кейт

— Как тебе? — спрашиваю я, поднимая тунику, которую только что закончила. Ну, назвать это туникой было бы оскорбительно для туник во всем мире. Это больше похоже на пончо с зашитыми бортами. Мои навыки шитья не самые лучшие, и у нас нет тонны мехов для работы в этой пещере, поэтому в итоге я сшила несколько мехов поменьше вместе, чтобы сформировать основу туники. Результат… некрасивый, но теплый. И поскольку у Харрека не так уж много одежды, а мы скоро уходим, нам обоим нужно запастись одеждой.

По другую сторону костра, напротив меня, Харрек вырезает из костей наконечники для копий. Его колени покрыты куском кожи, повсюду белые вкрапления костяной стружки. Я отвечаю за одежду, пока он делает оружие, так как мы его тоже потеряли. И не потому, что это сексизм — я, честно говоря, не знаю, как сделать копье, но я могу сшить несколько мехов вместе.

Харрек смотрит на мое творение, а затем печально качает головой.

— Мне это не нравится.

— Нет? — Я разочарованно опускаю руки. — Почему нет?

— Оно прикрывает твои прелестные груди.

Я фыркаю-хихикаю.

— Это не для меня, дурачок. Это для тебя.

— Чтобы прикрыть мои груди? — Он бросает на меня игривый взгляд. — Потому что ты не хочешь делить меня с другими?

Я разражаюсь смехом.

— Ты смешон.

— Только для того, чтобы заставить тебя улыбнуться.

Я продолжаю хихикать, качая головой и разглаживая тунику на коленях.

— Даже если бы эта туника была не для тебя, я бы не разгуливала топлесс.

— Разочаровывает, — говорит он и цокает языком.

И я снова начинаю хихикать. Сумасшедший человек.

— Я предполагаю, что это нормально, и поработаю над другой туникой. — Харрек не против ходить без рубашки в теплую погоду, но внезапный шторм означал бы, что нам обоим понадобятся дополнительные слои одежды, и поэтому я хочу, чтобы мы были готовы, так как потребуется несколько дней, чтобы догнать остальных. Я сворачиваю тунику и откладываю ее в сторону.

— Не делай свое следующее покрытие сложным, — предупреждает он меня. — Я думаю, мы отправимся утром.

— О? — Я удивлена — и немного разочарована — услышав это, хотя и знала, что так и будет. — Твоей ноге лучше? — Он может опираться на нее, но мы не торопимся, и он держится поближе к пещере, чтобы не переутомляться. Я надеялась, что мы останемся еще на несколько дней, но, полагаю, в конце концов нам придется догнать остальных.

Последние несколько дней были… захватывающими. Ну, я полагаю, не слишком захватывающе во многих отношениях. Повседневные хлопоты остаются прежними — собирать топливо, проверять ловушки, собирать снег, готовить, шить, поддерживать огонь, скоблить шкуры и бла-бла-бла. Но между мной и Харреком все было по-другому… нагрето. Жарко. Я чувствую, что краснею, даже когда достаю из хранилища несколько самых толстых шкурок. Быть здесь наедине с Харреком означает, что, проходя мимо, мы можем схватить и приласкать друг друга. Это означает, что я провожу рукой по его трепещущему хвосту, если хочу, чтобы меня поцеловали, или что он обнимает меня за плечи и притягивает к себе, чтобы приласкать. Это означает долгие ночи нежных ласк у огня.

У меня было так много оргазмов за последние два дня. Так много. Харрек придумал, как прикоснуться ко мне, чтобы я возбудилась, и не проходит много времени, прежде чем я практически ползаю по нему, умоляя заставить меня кончить. Конечно, я отдаю так же хорошо, как и получаю, и я узнала, что ему нравится, когда гладят его шпору почти так же сильно, как и его член.

Прошло два дня с тех пор, как он впервые заставил меня кончить, и на самом деле мы не делали ничего, кроме ласк. Это были руки и рты, но я не прикасалась к нему там губами, а он не прикасался губами там до меня. Я жду этого момента, потому что он говорит об этом все чертово время и о том, что ему не терпится попробовать мою киску на вкус. Иногда мне хочется накричать на него и спросить, чего он ждет, но я точно знаю, чего он ждет — он «тормозит» ради меня. Я подозреваю, что если бы я попросила его попробовать меня, он бы это сделал.

У меня просто пока не хватает смелости спросить. Я все еще работаю над тем, чтобы добраться туда. Но, о, я хочу добраться туда как можно скорее. Я сжимаю бедра вместе при этой мысли. Делать это медленно — это весело, но я также жажду большего.

Думать об этом немного безумно. В течение недели мы перешли от постоянных ссор, когда я спасала его, к тому, чтобы целоваться и ласкать друг друга, как кролики, при каждом удобном случае. Интересно, что принесет еще одна неделя. И… Интересно, сможем ли мы провести ее здесь?

Задумавшись, я опускаю свои меха и бочком подхожу к тому месту, где он работает у огня. Я подхожу к нему сзади и кладу руки ему на плечи, разминая их.

Он стонет и откидывает голову назад, закрыв глаза.

— Как ты узнала, что мне это нужно?

— Удачная догадка, — говорю я ему. — Это и еще то, что ты весь день усердно работал над оружием. — Я поглаживаю его мышцы, позволяя своим пальцам играть с голубым бархатом его кожи. Мне нравится прикасаться к нему, нравится исследовать всю эту восхитительную твердость, по которой я могу ползать в мехах каждую ночь. Возможно ли стать зависимой от другого человека? Потому что я, кажется, зависима от него.

— Нам многое нужно сделать до завтрашнего путешествия, — бормочет он, все еще не открывая глаз от удовольствия.

Я провожу руками по его плечам, сильно растирая.

— Это как раз то, что мне интересно. Нам обязательно уходить завтра?

— Боюсь, мы должны это сделать. — В его голосе звучит разочарование. — Я обещал Беку, что не останусь с тобой надолго, и я беспокоюсь, что если мы будем ждать слишком долго, будет продолжать становиться теплее.

Я хмурюсь про себя, потому что для меня это не имеет смысла.

— Разве теплая погода не хороша для путешествий?

Он качает головой.

— Снега не было уже несколько дней, и сегодня было теплее, чем ожидалось. Если будет по-прежнему тепло, то это будет погода для небесных когтей.

— Хорошо. Что такое небесный коготь?

— Это большой летающий хищник. Много зубов. — Он поднимает кожаный футляр, лежащий у него на коленях, осторожно, чтобы не рассыпать осколки кости, и аккуратно складывает его, откладывая в сторону. — Они опасны для людей.

Я с трудом сглатываю, представляя себе огромных птиц с множеством острых зубов.

— Они едят людей?

— Один пытался съесть Джо-си, — соглашается Харрек. Затем он тянется назад и кладет руку мне на бедро. — Но она намного меньше тебя. Эти длинные ноги не поместились бы в пасть небесного когтя.

Я хлопаю его по плечу в ответ на его поддразнивание.

— Очень смешно. — Я отхожу в сторону, потому что этого массажа достаточно, если он собирается быть придурком со мной.

Он только улыбается и обнимает меня за талию, усаживая к себе на колени.

— Мне нравятся твои длинные ноги. И твои длинные руки. И твой длинный язык. — Он запечатлевает поцелуй на моем подбородке.

Я с трудом сдерживаю смех.

— Мой длинный язык? Ты милый собеседник. Удивительно, что ты так долго оставался холостяком.

— Мне нравится твой язык, — ухмыляясь, говорит Харрек. Он кладет руку мне на щеку и притягивает к себе для быстрого поцелуя. — Мне кажется, что это восхитительно.

— Это так? Потому что я еще не полностью использовала его в меру своих возможностей, ты же знаешь. — Я обвиваю руками его шею и изо всех сил стараюсь выглядеть невинной, хотя мое сердце бешено колотится в груди. Это самое смелое, что я когда-либо делала с ним. Может быть, если я намекну, что хочу наброситься на него, он набросится на меня.

Клянусь, я как ребенок, который не может дождаться Рождества.

Но он только хмыкает и похлопывает меня по бедру.

— Мы будем держаться вместе во время путешествия, просто на всякий случай. Это хищники, которые предпочитают загребать свою добычу, и пока они не могут оторвать тебя от земли, ты должна быть в безопасности.

Подожди, что? Я пристально смотрю на него. Как так получилось, что я только что нагло предложила потрогать языком его член, а он снова заговорил о небесных когтях?

Он просто качает головой и гладит мои распущенные локоны, накручивая один на палец.

— Не волнуйся. Я буду оберегать тебя.

— Отлично, — тихо говорю я. Тогда я задаюсь вопросом… он ведь знает, что такое минет, верно? Или народ ша-кхаи еще не знают о таком? Мне трудно в это поверить. Или, может быть… может быть, он этого не хочет?

Нет. Каждый чувак хочет, чтобы ему отсосали. Я девственница, и даже я это знаю. Может быть, я просто слишком деликатна.

— Мы отправимся с первыми лучами солнца, — обещает Харрек. — Итак, мы соберем наши вещи сегодня вечером и отдохнем. — Он еще немного поиграл с моими локонами, а затем уткнулся носом мне в шею. — Скоро в постель.

— Ммм. Тогда, я думаю, нам стоит поскорее покончить с твоей практикой, а?

Он отстраняется и гримасничает.

— Возможно, нам следует оставить это на какой-нибудь другой раз…

— Нет. — Я тычу пальцем ему в грудь. — Это важно. Тебе это нужно так же сильно, как мне нужна моя практика флирта. — Хотя, честно говоря, практика «флирта» в значительной степени превратилась просто в поцелуи.

Конечно, у меня нет с этим никаких проблем.

Но после нескольких дней работы над этим я не уверена, что Харрек стал лучше реагировать, когда дело доходит до его собственной крови. Я пригрозила уколоть его палец, и этого оказалось достаточно, чтобы мужчина чуть не потерял сознание. Благодаря долгим разговорам и успокоениям иногда нам удается продвинуться дальше, но каждый раз это приводит к одному и тому же результату. Харреку становится плохо.

Неудивительно, что он не хочет этого делать, но я чувствую, что это жизненно важно для его безопасности — и моей. Что, если он случайно порежется, пока мы будем путешествовать? Я не могу надеяться, что смогу каждый раз переносить его в безопасное место.

— Возможно, нам стоит пропустить это сегодня вечером, — говорит Харрек и целует меня в мочку уха. — Мы могли бы сразу перейти к нашим мехам.

— Нет, это важно, — говорю я ему, высвобождаясь из его хватки. Я слезаю с его колен и иду за своим ножом, висящим на стене. — Если мы оба хотим поправиться, нам нужно практиковаться. И твое гораздо важнее моего.

Он фыркает.

— Я в это не верю.

— Да, что ж, потешь меня. — Я поворачиваюсь и поднимаю свой маленький нож, а затем указываю на табурет. — Садись.

Харрек поднимается на ноги, и когда он это делает, я могу сказать, что его уже начинает подташнивать. Его синяя кожа имеет болезненный оттенок, и я узнаю выражение его лица. Это противоположно тому, чего мы хотели достичь. Вместо того чтобы бледнеть, когда его режут, теперь он бледнеет при мысли о том, что его вот-вот порежут.

Мне нужно придумать, как это как-то изменить. Чтобы отвлечь его от крови. Я подхожу ближе и сажусь к нему на колени, точно так же, как мы делали это в прошлом. Его руки обнимают меня, и он прижимается поцелуем к моему плечу, и я чувствую прилив нежности к нему. Я знаю, что он очень старается. Просто… у него это не очень хорошо получается.

Я беру его руку в свою и провожу пальцами вверх и вниз по его большой ладони, потирая ее.

— Это ведь не новое ощущение, не так ли? Твой страх перед собственной кровью?

Он качает головой.

— Что происходит, когда ты охотишься и ранишь себя?

Он одаривает меня кривой, смущенной ухмылкой.

— Я надеюсь, что приземлюсь в какое-нибудь мягкое место.

Из моего горла вырывается восклицание. Если есть что-то, что я узнала об этой планете, так это то, что она не совсем безопасна. Повсюду дикие животные, скалистые утесы и столько снега, что Антарктида позавидовала бы. Я не могу представить себе Харрека в поле и теряющего сознание на морозе, когда рядом нет никого, кто мог бы присмотреть за ним или прикрыть его спину.

— Знаешь, это пугает меня до чертиков.

Он медленно кивает, наблюдая, как я провожу пальцем по его ладони.

— Я знаю, что это может быть опасно, но я не могу быть обузой для племени. Нужен каждый трудоспособный охотник.

— Тем больше причин для тебя преодолеть это, — мягко говорю я ему.

На его лице выражение крайнего разочарования.

— Ты думаешь, я не пытался справиться с этим? Чтобы выбросить это из головы?

— Я знаю, что так и есть. — Я глажу его руку, пока держу ее. — Это что-то, что случилось с тобой недавно, или ты всегда был таким?

Он пожимает плечами.

— Прошло много, очень много времени.

— Ты знаешь почему?

— Я могу догадаться. — Его рука обхватывает мою, и он крепко сжимает меня. — Я говорил тебе, что мои родители погибли на охоте, да? На соленом озере? Они пытались вытащить та-ли, но он утянул их под воду и перевернул их плот. Многие погибли в тот день.

Я киваю, потому что он уже говорил мне это раньше.

— Я был там, на пляже, с Экланом, Варреком и остальными. — Его лицо тщательно непроницаемо, ни намека на то, что он смеется. — Моя мать не хотела оставлять меня в пещере с остальными, поэтому я пошел с ними, хотя был слишком мал, чтобы охотиться. Я остался на берегу с Экланом, который был ранен и учил своего сына Варрека ловить рыбу сетями. Мы были слишком далеко, чтобы прийти на помощь, и нам пришлось наблюдать, как та-ли убивали всех. — Он качает головой. — Это плохое воспоминание.

Я прикусываю губу, чтобы не вскрикнуть от ужаса. Конечно, это плохое воспоминание. Это звучит как нечто ужасное. Он невероятно силен, раз даже может говорить об этом.

— Это было очень плохое время, но еще хуже стало на следующее утро, когда остатки их плота прибило к берегу. — Он закрывает глаза, собираясь с силами. — Мои родители все еще были на нем… по крайней мере, некоторые их части. Все, что я помню, — это кровь. Кровь и руки. Эклан увел меня прежде, чем я смог увидеть больше, но худшее было сделано. С тех пор у меня проблемы с кровью. — Он открывает глаза и смотрит вниз на наши сцепленные руки. — Не любой крови, конечно. Я могу подстрелить добычу, как любой охотник. Но моя собственная кровь? Я не могу этого сделать. Это заставляет мой разум отключаться, и я не могу двигаться вперед. Я думаю, это из-за того дня.

— О, Харрек, — выдыхаю я и обвиваю руками его шею, кладя голову ему на плечо. — Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это.

— Мне тоже, — говорит он, поглаживая меня по спине. — Не печалься обо мне, красавица Кейт. Временами это суровая жизнь, но в то же время и хорошая. Мне сказали, что мои родители были очень счастливы в течение многих сезонов до моего рождения. Они были парой задолго до того, как нашли отклик, поэтому мне нравится думать, что они прожили вместе счастливую жизнь и ни о чем не жалели. Они ушли из этой жизни такими, какими жили — яростно охотясь и всегда вместе.

Я полагаю, это хороший взгляд на вещи, но это не меняет того факта, что они оставили своего маленького мальчика со шрамами и осиротевшего.

— Так вот почему тебя так тошнит, когда ты видишь свою собственную кровь, — бормочу я. — Ты каким-то образом представляешь тот день в своем воображении.

Он пожимает плечами и снова выглядит смущенным, и у меня разрывается сердце, когда я вижу, как мой сильный, улыбающийся Харрек выглядит таким подавленным.

— Нам просто нужно заставить тебя думать о других вещах, — говорю я ему и откидываюсь на спинку стула. Я снова беру его руку в свою и кладу себе на грудь. — Вот так.

Он оживляется, слегка сжимая мою грудь.

— Я признаю, что это мне по душе.

— Видишь? Нам просто нужно немного отвлечь тебя. — Я придвигаюсь к нему немного ближе. — Вместо того, чтобы думать о том, как я собираюсь уколоть тебя в палец, почему бы не подумать о том, как я собираюсь… управляться с твоим членом? — И я убираю его руку со своей груди и снова глажу его ладонь, скользя пальцами по его коже.

— С моим членом? — Он хмурится, а затем издает «ах» в знак осознания. — Мой член.

— Верно. Если ты пройдешь сегодняшнее испытание, я обеспечу тебе особое отношение. — Мое сердце бешено колотится от того, что я такая прямолинейная, но я взволнована не меньше, чем возбуждена сама.

— О? Что это за особое отношение?

Я беру его палец и подношу к своим губам. Затем, медленно и очень обдуманно, я облизываю кончик, а затем беру его палец в рот и посасываю его.

Его губы приоткрываются, а взгляд становится рассеянным. Он зачарованно смотрит на мой рот.

Я провожу языком по его пальцу, вытаскивая его изо рта, а затем облизываю губы.

— Думаешь, ты сможешь сделать это для меня?

Но он просто выглядит шокированным и продолжает смотреть на свою руку, лежащую в моей.

— Ты бы… прикоснулась своим ртом к моему члену? Это то, что ты обещаешь?

— Э-э, да? — Я не знаю, волнуется ли он из-за того, что это табу, или нет, и моя уверенность немного падает.

— Люди… делают это?

Я немного глупо хихикаю над этим.

— Да, делают. Ты сказал, что прикоснешься своим ртом к моему влагалищу. Чем это отличается от того, как я прижмусь ртом к твоему члену?

Он выглядит ошеломленным.

— Но это моя работа — доставлять удовольствие моей паре.

Я решаю, что пока перенесу этот разговор. Сейчас я слишком сосредоточена на том факте, что он никогда не слышал о минете.

— Я не могу поверить, что парни из твоего племени не говорят об этом. У некоторых из них есть пары-люди. Никто не упоминал, что их пара, ну, ты знаешь, однажды набросилась на них?

— Они бы не стали так говорить о своих парах, — качает он головой. — Охотник не делится тем, что он делает со своей парой в мехах, как только они спариваются. Это личное.

Что ж, приятно это слышать.

— Значит, ты этого не хочешь? Потому что я предлагаю, но ты, конечно, не обязан соглашаться со мной.

— Я хочу, — немедленно говорит он, и его рука сжимает мою. — Не сомневайся в том, что я хочу. — Он притягивает меня ближе и прижимается своими губами к моим в пылком, интенсивном поцелуе, от которого у меня перехватывает дыхание. — Но, возможно, мы можем пропустить укалывание пальцев и перейти прямо к делу.

О, так вот что это такое? Отвлекающий маневр? Я отталкиваюсь от его груди.

— Хорошая попытка, но нет. Это серьезно, и это может повлиять на твою жизнь, Харрек. Что, если там есть еще один ледник? Или другая опасная ситуация? Ты бы действительно подверг меня опасности из-за чего-то подобного?

— Никогда…

— Хорошо. Договорились. Потом мы попрактикуемся. — Я пока не вытаскиваю иглу, но бросаю на него свой самый непреклонный взгляд.

Харрек долго размышляет, его внимание сосредоточено на моих губах. Я храню молчание, позволяя ему разобраться с этим. В конце концов, я не хочу давить.

И я знаю, что он собирается сдаться, когда его рука в моей сжимается, а на лбу выступает пот.

— Сделай это, но побыстрее.

Я киваю. Я также не собираюсь давать ему время струсить. Я наклоняюсь и беру шило, ожидающее неподалеку, и крепко держу его за руку.

— Сосчитай до трех, пожалуйста.

— Один, — прерывисто выдыхает он.

Я быстро тычу иглой в его палец, всего лишь слегка укалываю.

Он издает стон, как будто умирает, и его глаза закатываются.

— Харрек, — зову я. — Останься со мной, детка. — Я провожу свободной рукой по его члену и потираю выпуклость там. — Если ты упадешь в обморок, мы не сможем повеселиться.

Он снова стонет, его голова качается. У него ужасный цвет лица, но он не потерял сознание. Это хорошо. Это и есть прогресс.

— Это всего лишь крошечная капелька крови на твоем пальце, — обещаю я ему. — Это все. Ты отлично справляешься. И тебе понравится, когда я пососу твой член. — Мои щеки горят, как в огне, но важно, чтобы он был рядом со мной, чтобы он был сосредоточен.

Его глаза снова подрагивают, а горло сжимается, как будто он изо всех сил старается не стошнить.

— Достаточно? — спрашивает он в конце концов.

— Достаточно, — соглашаюсь я и слизываю крошечную капельку крови с его пальца, посасывая кончик в качестве награды. — Ты был так хорош, — воркую я ему.

Харрек низко гортанно рычит, мощно взмахивая хвостом.

— Оно исчезло? — его голос хриплый.

— Крови нет, — обещаю я. — Я слизнула ее.

Он наклоняется вперед и обхватывает мое лицо ладонями, затем целует меня крепко и быстро. Я поражена этим и интенсивностью его потребности, но через несколько секунд издаю стон, потому что его язык погружается в мой таким идеальным образом. Он точно знает, как целовать меня, каждый чертов раз.

Харрек наклоняется вперед, и, к моему удивлению, он толкает нас обоих на землю, прижимая меня к себе. Его рука скользит между моих бедер, и он сильно трет меня через кожу моих леггинсов.

— Ты мокрая для меня, красотка Кейт?

Я пискляво отвечаю ему «да», потому что не ожидала, что он поменяется со мной ролями.

— Харрек, я думала…

— Для этого будет достаточно времени, — говорит он мне, стягивая мои леггинсы. — Ты обещала мне награду. Я возьму это сейчас.

— Ох. — Он скорее опустится на меня, чем позволит мне отсосать ему? О боже, почему это так чертовски сексуально? Я стону и приподнимаю бедра, чтобы он мог стянуть с меня штаны.

Затем я оказываюсь обнаженной ниже пояса, и у меня едва хватает времени что-либо сказать, прежде чем он приподнимает мои бедра руками и прижимается ртом прямо к моим складочкам.

Я задыхаюсь — ничего не могу с собой поделать. В его губах есть что-то такое непосредственное и напряженное. Мои руки взлетают к его рогам, и я крепко держусь за них. Я не хочу, чтобы он останавливался. Я хочу, чтобы он делал все, что ему, черт возьми, захочется.

Харрек закрывает глаза и глубоко стонет.

— Твой вкус… такой хороший, Кейт. — Я чувствую, как его язык скользит по моей киске. — Так очень хорошо.

— Я… я рада? — Я имею в виду, что ты скажешь парню, который делает тебе такой комплимент?

— Нужно еще, — хрипит он и водит языком вверх-вниз, слизывая мою влагу. Я извиваюсь от этого ощущения, потому что это приятно, но не тот умопомрачительный оргазм, которого я ожидала. Я расслабляюсь и решаю позволить ему делать все, что ему заблагорассудится, и стараюсь не кричать слишком сильно, если он делает что-то правильно. Это из-за него, лгу я себе.

Конечно, затем его язык скользит по моей сердцевине, и я напрочь забываю о своем обещании самой себе.

— Оооо!

— Тебе это нравится?

— Мне все это нравится, — удается выдавить мне из себя от смущения. — Делай, что тебе заблагорассудится.

— Я так и сделаю, — бормочет он, а затем лижет меня медленно и тщательно, и я признаю, что мои ноги дрожат от этого ощущения. Я умираю от желания прижаться к нему, потому что это сводит с ума не только от удовольствия, но и от щекотки, но я изо всех сил стараюсь не двигаться.

Харрек еще раз медленно, тщательно облизывает меня, исследуя мои складочки своим языком. Он проводит им по моему клитору, и я непроизвольно сжимаюсь, потому что это действительно чертовски приятно. Он хихикает, а затем начинает обводить мой клитор кончиком языка.

В конце концов, все превращается из приятного и щекотливого в умопомрачительное. Я выгибаюсь, постанывая, и когда он снова хихикает, я чувствую его дыхание на своей коже. Он прижимает мое бедро к своему плечу, снова опускает голову и продолжает облизывать меня этими глубокими движениями языка.

Я теряюсь в ощущениях его языка, и когда он начинает ускоряться, я начинаю тереться о него, несмотря на все мои усилия оставаться неподвижной. Я не могу, так же как не могу молчать. Я издаю дикие, странные тихие звуки своим горлом, которые, вероятно, должны были бы быть словами, но в итоге получаются просто бессвязными. Все это время он просто лижет, лижет и лижет меня. Я чувствую, как потребность закручивается спиралью глубоко в моем животе, медленно нарастая.

— О, это действительно потрясающе, — выдыхаю я, всхлипывая, когда он награждает меня еще одним заботливым облизыванием.

Как будто его языка недостаточно, чтобы свести меня с ума, я чувствую, как он прижимает палец ко входу в мое лоно. Он медленно входит в меня, а затем начинает толкаться, водя пальцем туда-сюда, пока занимается любовью с моим клитором. Вся кровь, бурлящая в моих венах, кажется, устремляется между моих бедер, и я чувствую, как оргазм нарастает, словно надвигающийся шторм, задерживаясь где-то на горизонте. Достаточно близко, чтобы видеть, но недостаточно близко, чтобы почувствовать.

Затем он вводит в меня второй палец, растягивая меня, и его толчки становятся быстрее, интенсивнее. Его губы смыкаются на моем клиторе, и он легонько посасывает его.

И эта буря, которая казалась такой далекой, внезапно проносится по моему телу. Я выкрикиваю его имя, когда кончаю, мои бедра вздрагивают и сжимаются вокруг его головы, и все это время он продолжает облизывать и засовывать в меня пальцы.

К тому времени, как он заканчивает, я задыхаюсь и обессилена, мое бескостное тело безвольно лежит на полу пещеры. Он осторожно опускает мои бедра на землю, а затем наклоняется, чтобы лизнуть меня в последний раз.

— Так вкусно, — бормочет он и прижимается поцелуем к светлым завиткам, покрывающим мое лоно.

Он снова прижимается ко мне, и мое тело становится таким чувствительным, что я со стоном отталкиваю его голову.

— Пока нет. Дай мне минутку.

Харрек хихикает.

— Тогда только минутку. Я уже изголодался по тебе.

О Боже. Этот парень собирается убить меня. Я хочу сжать ноги вместе, но он уже смотрит вниз на мою киску с собственническим выражением на лице, как будто просто ждет моего согласия, чтобы снова нырнуть в нее.

Это может быть самой большой проблемой, с которой когда-либо сталкивалась женщина.

Я тянусь к нему одной вялой лапшеобразной рукой, касаясь его кожи.

— А как насчет тебя? Разве ты не хочешь, чтобы я доставила тебе удовольствие?

— Для этого будет достаточно времени позже, — бормочет он и вытирает мокрый рот с самым самодовольным выражением лица, которое я когда-либо видела. — Ты достаточно отдохнула?

— Ты серьезно, не так ли? — Я прикрываю свою киску руками. — Детка, это было потрясающе, но мне нужно еще несколько мгновений. Либо это, либо я превращусь в слизь.

В ответ он берет мою лодыжку в руку и подносит ее к губам, запечатлевая поцелуй с внутренней стороны. Затем он начинает медленно возвращать поцелуй к моему бедру, и я начинаю извиваться, сдерживая рвущиеся из горла стоны.

Может быть, я все-таки готова кончить снова. Я подталкиваю его другой ногой.

— Ты целуешься до упора?

Собственническая ухмылка Харрека говорит мне, что да, да, это так.

И я дрожу от восторга.

Глава 11

Три дня спустя

ХАРРЕК

— Мне нужно тебя понести? — Я поддразниваю свою пару, когда ее шаги по снегу снова начинают замедляться. Ближе к концу дня мою прелестную Кейт всегда нужно подталкивать к тому, чтобы она двигалась вперед. Она устает, но наша цель не так уж далеко.

— Тебе нужно, чтобы я засунула свой ботинок тебе в задницу? — парирует она, и я вою от смеха при этой мысли. Она улыбается мне в ответ, смягчая горечь своих слов.

Я обожаю эту женщину. Так быстро она завладела моим сердцем. Теперь она спокойно воспринимает все мои шутки, и когда я дразню ее, она дразниться в ответ.

Путешествие с ней в эти последние несколько дней было одной из величайших радостей, которые я когда-либо испытывал. Так долго я довольствовался тем, что охотился в одиночку, совершал обход и приносил свою еду обратно в племя. Я бы провел несколько дней в деревне, если бы мог, но большую часть времени я провожу в одиночестве на тропе. Я не осознавал, насколько это одиноко, пока не попутешествовал с Кейт.

Теперь каждый день — это приключение. Я бужу ее поцелуями по всему телу, и мы быстро перекусываем, прежде чем отправиться в путь. Она сильная самка, и она не возражает против прогулок пешком или переноски тяжелых рюкзаков. Она может продержаться гораздо дольше, чем другие человеческие самки, и даже несмотря на то, что мы привязаны нашей плетеной кожаной веревкой, я не волнуюсь, что небесные когти схватят мою сильную, свирепую Кейт. Она держит в руке копье и знает, как им пользоваться. Во всяком случае, небесные когти должны бояться моей пары.

Она моя, — решаю я. Несмотря на то, что я никогда не чувствовал резонанса, меня никогда по-настоящему не волновало, случится это со мной или нет. Однажды я ухаживал за Ти-фа-ни только потому, что был одинок, а она была красива. Я не возражал против того, что она стала парой Салуха, и теперь я благодарен за это, потому что это значит, что я ждал свою Кейт.

Мне все равно, испытаю ли я когда-нибудь резонанс… до тех пор, пока Кейт тоже этого не сделает. Я хочу, чтобы она всегда была в моих мехах. Возможно, это эгоистично с моей стороны, но я не могу отказаться от нее.

Я этого не сделаю. Она моя, независимо от того, что решит мой кхай.

Мы путешествуем весь день, а ночью сворачиваемся калачиком у костра, делясь поцелуями и прикосновениями. Мы еще не спарились полностью — у нас есть все время в мире, чтобы исследовать все, что может предложить спаривание, и я не спешу торопить ее. Я наслаждаюсь прикосновениями к ней всеми способами, и нет более сладкого удовольствия — пока — чем мой язык, погруженный в ее влагалище. Мой член жаждет оказаться внутри нее, и это произойдет достаточно скоро.

Я останавливаюсь на тропе, замечая, что Кейт тяжело дышит, и притворяюсь, что соскребаю лед с ботинка, чтобы у нее было время прийти в себя. Она тяжело дышит, убирая с лица спутанную белую гриву, и оглядывается по сторонам.

— Уже темнеет. Мы остановимся где-нибудь поблизости на ночь?

Я киваю.

— Я хорошо знаю этот район. Это не так уж далеко. — Я указываю на далекий холм. — Как раз за этим холмом находятся старые племенные пещеры.

Кейт выглядит удивленной, услышав это.

— Старые племенные пещеры? Я думала, кто-то говорил, что они рухнули.

— Так и есть. — Я неохотно улыбаюсь ей, чувствуя себя немного глупо. — У подножия скалы достаточно укрытия, чтобы развести костер. Я хотел заглянуть и посмотреть, как выглядел наш старый дом. Иногда моему сердцу этого не хватает.

— Скучаешь по дому? Я понимаю. — Она вкладывает свою руку в перчатке в мою. — И я бы с удовольствием на это посмотрела. Ты там родился?

Я киваю ей, и мы снова трогаемся в путь, как только она переводит дыхание. Я рассказываю ей об устройстве старой пещеры, о круге с бассейном с теплой водой в центре для купания, о маленьких уютных пещерах, которые были частными, но все равно ощущались как один большой клан, живущий вместе. Квадратные хижины, выложенные камнями, имеют большее расстояние между собой и кажутся более отдаленными. Я скучаю по ночным звукам, по тому, как другие слышат, как плачут по ночам комплекты, и по парам, тихо спаривающимся в своих мехах. Иногда молчание кажется мне слишком долгим. Я сжимаю ее руку, пока мы идем.

— Когда мы вернемся в деревню… хотела бы ты жить в хижине вместе? Со мной?

Она удивленно смотрит на меня, широко раскрыв рот.

— Ты просишь меня переехать к тебе?

— Так и есть. В настоящее время я живу с другими охотниками, не состоящими в паре, но я бы с удовольствием делился мехами с тобой постоянно.

Кейт выглядит удивленной.

— Я знаю, где ты живешь, глупыш. Таушен и Бек жалуются на твой храп. — Она наклоняется, подталкивая меня плечом. — Хотя я не думаю, что все так плохо, как они говорят.

— Это потому, что к тому времени, когда ты будешь готова заснуть, я доставлю тебе столько удовольствия своим языком, что…

— Харрек! — Ее лицо становится ярко-розовым в той очаровательной манере, которую я люблю.

— Я серьезно, Кейт, — говорю я ей. — Ничто не сделало бы меня счастливее, чем поделиться с тобой мехами навсегда.

— А что, если ты найдешь отклик у кого-то другого? — Она говорит непринужденно, но улыбка не касается ее глаз.

— Я скажу ей, чтобы она не крала твои одеяла.

Она издает еще один сдавленный смешок и сжимает мою руку.

— Ты самый худший.

— Самый лучший.

— Ладно, ладно, самый лучший. — Она смотрит на меня. — И да, я перееду к тебе.

В кои-то веки у меня закончились шутки и поддразнивания. Я просто улыбаюсь ей, довольный.

***

Все кажется по-другому еще до того, как в поле зрения появляются старые пещеры. Тропы, которые когда-то были утрамбованными и хорошо протоптанными, превратились в кашицу из-за снежных заносов. У деревьев, отмечающих тайники, метки почти заросли липкой корой, которая их покрывает. Кусты, с которых когда-то постоянно снимали мыльные ягоды, отяжелели от плодов. Мы пополняем наши запасы и продолжаем путь, но у меня болит сердце при виде этого зрелища.

Это был мой дом до того, как он разрушился. Возможно, нехорошо приходить сюда снова, видеть все таким, какое оно есть сейчас, но я ничего не могу с собой поделать. Я хочу взглянуть на это еще раз.

У Кейт нет никаких воспоминаний об этом месте, но она чувствует мое настроение и молчит, оставляя меня наедине с моими мыслями.

Мы направляемся к пещере, и в поле зрения появляются утесы, маленькие, запомнившиеся нам пучки когда-то недавно посаженных деревьев Ти-фа-ни, а теперь аккуратный, крепкий ряд розовых саженцев, которые раскачиваются у самой стены утеса. За прошедшие сезоны они выросли в высоту и являются хорошим источником пищи для любого путешественника, направляющегося в этом направлении. От их вида мне становится еще грустнее, потому что я знаю, что Ти-фа-ни хотела бы это увидеть.

— Вход в пещеру не так уж далеко, — говорю я Кейт.

Она снова вкладывает свою руку в перчатке в мою.

— Ты в порядке?

Я нерешительно улыбаюсь ей.

— Не так сильно, как мне бы хотелось. Я помню все таким, каким оно было. Деревня приятная, но для меня это всегда будет домом

— Я понимаю. — Выражение ее лица сочувственное. — Я счастлива здесь, но у меня всегда будут воспоминания о Земле. Ты не можешь не сравнивать их, потому что это было все, что ты когда-либо знал. Все меняется, Харрек. Они не хорошие и не плохие. Они просто разные. Мы можем оглянуться на прошлое, но, в конце концов, это все, что есть — прошлое.

Мудрые слова. Я киваю ей и притягиваю ее ближе, прижимая к своей груди. Я чуть не сбиваю рюкзак с ее плеч, и она испуганно вскрикивает, но я не обращаю на это внимания. Мне нужно прикоснуться к ней и прижать ее к себе. Через мгновение она позволяет рюкзаку соскользнуть на землю и опускается в мои объятия.

— Хочешь обнять, здоровяк?

— Полагаю, да. — Я кладу подбородок на ее облачную гриву. — Тебе больно думать о своем доме? — Моему сердцу больно видеть наш старый дом в аварийном состоянии, и это чувство сбивает с толку. Деревня, в которой мы сейчас живем, счастливое и хорошее место, так почему же я чувствую себя таким потерянным, глядя на деревья Ти-фа-ни?

Я чувствую, как она пожимает плечами.

— Иногда я скучаю по этому. Думаю, мне становится грустно, когда я понимаю, что никогда больше не увижу, как распускается цветок, или не пойду на пляж, или не почувствую теплого летнего дня. Я скучаю по фастфуду и… — она вздыхает. — Иногда я скучаю по своей маме. — Ее голос становится хриплым. — Но я знаю, что она в безопасности и любима.

— И ты будешь в безопасности и любима со мной, — обещаю я ей, поглаживая ее по спине.

Кейт удивленно смотрит на меня.

— Ты любишь меня?

— Всегда. Разве ты не догадалась?

По какой-то причине она выглядит возмущенной.

— Я не должна была гадать! Девушке нравится слышать подобные вещи!

Я улыбаюсь и обхватываю ладонями ее розовые щеки, чувствуя себя больше похожим на самого себя.

— Я полюбил тебя в тот момент, когда ты появилась и возвышалась над остальными, как женщина-гора.

Кейт издает возмущенный звук, но мгновение спустя все портит смех.

— Ты хуже всех умеешь делать комплименты, ты знаешь это?

— Ах, но все они заставляют тебя улыбаться.

— Да, похоже, мои стандарты довольно низкие. — Она хихикает и еще раз сжимает мою талию. — А теперь, может, пойдем посмотрим, как выглядит пещера?

Я чувствую себя лучше, когда она в моих объятиях, улыбается. Она права — я бы не вернулся в пещеру и в тот раз, если бы это означало, что моей милой Кейт там не было.

— Да. — Она наклоняет голову и смотрит на меня снизу вверх. — Я тоже люблю тебя, ты, большой болван. Я просто хочу, чтобы ты это знал.

— О, я знал это давным-давно.

Кейт просто закатывает глаза, глядя на меня.

Кейт

Мне странно видеть, как эмоционально Харрек переживает из-за того, что выглядит не более чем еще одним скалистым утесом, на этот раз обсаженным деревьями. Но это, по-видимому, когда-то было их домом. Пока мы идем, выражение его лица становится все более задумчивым и отстраненным, пока мне не хочется схватить его за руку и сделать что-нибудь безумное, просто чтобы заставить его улыбнуться. Что-нибудь. Я просто ненавижу видеть, как ему больно. Забавно думать, что такой счастливый, смеющийся парень, как Харрек, повидал столько страданий и все еще находит способ просыпаться каждый день с улыбкой.

Мне это в нем нравится.

Мы спускаемся дальше в долину, и тут я вижу это — то, что, должно быть, когда-то было входом в их пещеру. В центре одной из стен утеса, на полпути вниз по крутому склону, есть обломок обрушившейся скалы, и это выглядит достаточно неестественно, чтобы я могла догадаться, что там было раньше. Интересно, что на дальней стороне есть небольшой темный выступ, который, похоже, является входом обратно в саму пещеру.

— Разве она не полностью разрушена? — спрашиваю я с любопытством.

— Не совсем, — говорит мне Харрек, отпуская мою руку и двигаясь вперед, чтобы осмотреть вход.

Я следую за ним, стягивая перчатки.

— По-моему, все выглядит довольно разрушенным, — должна признать я. Может быть, это из-за моей мнительности, но мне не нравится, как все выглядит.

— Вход не полностью заблокирован, — говорит он, указывая на стену утеса. — Ты все еще можешь войти в пещеру. Но это больше не безопасный дом. — Он кладет руку на камень, затем делает шаг назад, когда тот падает на землю от его прикосновения. — Главная пещера обрушилась, и все пещеры поменьше тоже. В тот день мы чуть не потеряли Пашова. — Он задумчиво садится на корточки поближе ко входу, но внутрь не заходит. Если он думал, что пересекать ледник безопасно, а это не так, то это, должно быть, довольно опасно.

— Пашов — это тот, у кого рог отрастает снова, верно? Муж Стейси? — Я подхожу и встаю позади Харрека, держа руку на его плече. Я ничего не вижу внутри темного входа в пещеру, но я представляю себе группу соплеменников, передвигающихся по пещере в своей повседневной жизни. Если они все жили в одной большой пещере, неудивительно, что он грустит. Деревня сильно отличается от этой пещеры. Лично мне нравятся каменные дома — и водопровод, — но я понимаю его чувства.

Он хмыкает, и его вытянутое лицо становится еще печальнее.

— Он выжил в тот день благодаря исцелению Мэйлак. Однако мы потеряли Эклана во время обвала. — Он закрывает глаза и качает головой. — Мне грустно за него. У него впереди было много хороших сезонов.

О нет. Эклан был отцом Варрека и тем, кто присматривал за Харреком. Неудивительно, что здесь так много воспоминаний.

— Ты не хочешь сказать несколько слов?

Харрек оглядывается на меня.

— А?

— Из уважения к мертвым, — уточняю я. — Чтобы успокоить его дух и твой.

Он выглядит слегка смущенным.

— Это Варрек должен был произносить слова, а не я. Я не его сын.

— Он все равно вырастил тебя. И ты можешь оплакивать его. В этом нет ничего плохого. — Я собственнически провожу рукой по его длинной черной косе. — Я могу уйти, если хочешь.

— Нет, — говорит он и тянется, чтобы взять меня за руку. — Останься рядом со мной.

Я должна признать, что мне приятно это слышать. Я расслабляюсь рядом с ним, игнорируя тот факт, что мои пальцы без перчаток холодные. Харрек все еще задумчиво смотрит на вход в пещеру и молчит.

— Я скучаю по тебе, мой друг, — тихо говорит Харрек. — Я знаю, ты пытался быть мне отцом после того, как моего не стало, даже когда я этого не ценил. Нам не хватает твоего присутствия. — Он долго молчит, а затем встает на ноги. — Племя находится в хорошем месте, и это сделало бы тебя счастливым. Там много каменных хижин для семей, и в деревне так много комплектов, что у тебя закружилась бы голова. Твой сын пока не испытал резонанса, но сейчас в племени больше людей, так что, возможно, он очень скоро найдет отклик. — Он улыбается, глядя на вход в пещеру, и в нем проявляется частичка его обычного жизнерадостного настроя. — Буквально на днях он…

Мяу.

Я моргаю, не совсем уверенная, что мой мозг просто не вообразил это.

— Ты… ты только что слышал это?

Харрек склоняет голову набок, хмурясь.

Мяу. Вот он снова, маленький, милый и похожий на комплект.

— В тот раз я точно это слышала, — говорю я ему. — Ребята, у вас здесь, на Не-Хоте, есть кошки? Правда? — Я представляю себе снежный комочек очаровательности. Может быть, кто-то потерял любимую кошку во время обвала, и у нее были комплекты…

Харрек хватает свой нож и встает передо мной, размахивая им.

— Отойди назад, Кейт. Очень медленно. — Его взгляд прикован ко входу в пещеру.

Ах. Я начинаю думать, что в Не-Хоте все-таки нет милых пушистых зверьков.

— Что такое?

— Скоро мы это увидим, — обещает он, держа нож наготове. Я открываю его сумку и достаю нож. Он продолжает подталкивать меня прочь от входа в пещеру, так что я продолжаю пятиться назад, даже если это трудно из-за того, что вокруг столько снега.

Прежде чем я успеваю спросить, что происходит, я слышу это: низкое, свирепое рычание. Прищуренные глаза — ярко-голубые и светящиеся — смотрят из пещеры. Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда из пещеры выходит существо, которое может быть только версией тигра или горного льва на этой планете. Это что-то вроде кошки, с лохматой белой шерстью, длинными клыками и коротким, обрубленным хвостом. Передние лапы огромные, с хохолками, а задние, кажется, сплошь мускулистые. Это как если бы рысь принимала стероиды во время зимних каникул. Существо ростом по меньшей мере с мое бедро, и, выскальзывая из пещеры, оно делает широкие круги.

— Он умирает с голоду, — бормочет Харрек. — Он нападет на нас.

Это так? Трудно сказать наверняка из-за всего этого меха, но теперь, когда я смотрю на зверя, его морда кажется изможденной, а глаза ввалившимися. Он низко пригибается к земле, словно крадущийся, и я вижу, что бока у него болезненно тонкие. Я так занята изучением кошки, что чуть не пропускаю второе рычание.

Харрек бормочет себе под нос что-то похожее на проклятие.

О… черт.

Из пещеры появляется второй кот, на этот раз тощий и облезлый на вид. Задняя лапа твари покрыта коркой засохшей крови, и она, прихрамывая, выходит, обнажив клыки.

— Спаренная пара, — предупреждает Харрек, подталкивая меня еще на шаг назад. — Когда я скажу тебе бежать, я хочу, чтобы ты побежала и не оглядывалась назад, Кейт. Беги в пещеру охотников, в которой мы были прошлой ночью, и жди…

— Что? Нет! — Он собирается пожертвовать собой ради меня? — К черту это! Я остаюсь с тобой!

— Кейт, не надо…

— Я возьму на себя раненого, — быстро говорю я ему. — Ты сосредоточься на большом. Мы можем это сделать, но мы должны работать вместе. — На самом деле, я не знаю, сможем ли мы это сделать, но для моих ушей это звучит довольно уверенно. К тому же, у нас не так уж много вариантов.

Что бы ни случилось, я не оставлю его здесь умирать.

— Кейт, — снова предупреждает он, но здоровяк рычит и бросается к нам прежде, чем он успевает закончить эту мысль.

Харрек бросается на меня, сбивая с пути. Мой крик застревает у меня в горле, потому что происходит рывок, и кошка бросается на нас. Я поворачиваюсь так быстро, как только могу, в снегу, отчаянно пытаясь подняться на ноги. Мой нож лежит в нескольких футах от меня — я даже не поняла, что уронила его, — и я бросаюсь к нему, хватаясь за костяную рукоятку и оборачиваясь. Неподалеку Харрек сражается с большим котом. Тварь замахивается на него, но он отбивает ее, как будто это пустяк, и катается с ней по снегу, пытаясь придавить ее собой. У него в руке нож, и я с тревогой наблюдаю за ним, ожидая шанса нанести удар.

Краем глаза я вижу, как другой кот — раненый — крадется вперед, направляясь к Харреку.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — шепчу я, приближаясь к коту. Я широко огибаю Харрека и его добычу, шипя на другого кота, чтобы отпугнуть его.

Он шипит мне в ответ, отступая на полшага, но не дальше. Его уши прижимаются, и он скалит на меня клыки, ссутулив плечи и готовый нанести удар.

Мы еще посмотрим.

Эта мысль проносится у меня в голове всего за секунду до того, как кот бросается на меня. Запаниковав, я бешено взмахиваю ножом, пытаясь нанести удар. Кошка хватает меня за руку и обхватывает ее лапами, впиваясь зубами в мой рукав. Я чувствую острые уколы на своей коже, несмотря на толстый слой одежды, и, подавив крик, снова тычу в кошку ножом. Он врезается в кошачий бок и отскакивает от кости, моя рука отлетает назад. Кот рычит и отпускает меня, пытаясь отползти в сторону.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — повторяю я себе под нос. Я гонюсь за ним, потому что не позволю ему приблизиться к Харреку. Тут ты либо охотник, либо добыча, и я не собираюсь умирать на этой Ледяной планете.

Существо, прихрамывая, направляется к стене утеса, прижимаясь к ней спиной, а затем снова предупреждающе шипит мне. Я следую за ним, крепко сжимая в руке свой теперь уже окровавленный нож. Моя рука горит в том месте, где меня укусили, и мои пальцы мерзнут без перчаток — кто знает, где они сейчас, — но я держу оборону.

— Кейт, — говорит Харрек тихим голосом.

Я в замешательстве поворачиваюсь к нему. В том, как он произносит мое имя, нет ничего срочного, как у человека, попавшего в беду. Когда я вижу его, он все еще борется с котом, хотя тот лежит на земле, а он стоит над ним с поднятым ножом.

С моей стороны раздается еще одно свирепое рычание, а затем я оказываюсь сбитой с ног, когда кот, от которого я отвела взгляд, нападает на меня во второй раз. Я кричу, когда он снова вцепляется в меня, поднимая руку, чтобы защитить лицо. Тварь снова хватает меня, и зубы вонзаются в мое предплечье. Он мотает головой взад-вперед, атакуя.

— Кейт, — снова рычит Харрек, и затем его тень падает на нас. Он поднимает нож и наносит удар.

Кошка на мне дергается и замирает, и он отбрасывает ее в сторону.

— О боже мой. — Меня трясет. Все произошло так быстро, что я даже не знаю, что и думать. Я поворачиваюсь и смотрю, а другой кот лежит мертвый на забрызганном кровью снегу. Что-то горячее и липкое высыхает у меня на лице, и я думаю, что это кровь. — О боже мой, — повторяю я. — Мы сделали это.

— Кейт, — говорит Харрек на удивление певуче, помогая мне подняться. — Кейт. Кейт. Кейт.

Я хмурюсь, глядя на него в замешательстве.

— Я здесь.

— Кейт, — повторяет он снова, а затем сосредотачивается на моем лице, как будто видит меня впервые. — Я хорошо справился, не так ли?

Я моргаю, а потом понимаю, что его руки все в царапинах, грудь тоже. Он весь в крови, и не вся она принадлежит коту.

— О боже мой. Ты ранен?

Он опускает взгляд на свою грудь и руки.

— Я хорошо справился, — снова повторяет он отстраненно. — Кейт. Кейт. Кейт. Кейт сосет мой палец. — Он падает на колени и кладет голову между ними, глубоко дыша. — Кейт. Кейт.

Ох. Он повторяет мое имя, потому что отчаянно старается не упасть в обморок. Я опускаюсь на колени рядом с ним, обнимая его за талию.

— Ты справился потрясающе, детка.

— Кейт сосет мой палец, — снова бормочет он.

— Кейт сосет твой член, — добавляю я. — Кейт лижет твою шпору. Кейт облизывает твой хвост. — Я скажу ему все грязные, порочные вещи, какие только смогу придумать, если это поможет. — Язык Кейт на твоем…

Он стонет, а затем снова садится в снег.

— Я думаю… Я думаю, что у меня все хорошо. — Он бросает взгляд на меня. — Мой член сейчас твердый, но я в порядке.

Я смеюсь с облегчением, а затем падаю рядом с ним.

Мы лежим на спине в снегу и смотрим в небо. Мы оба молчим, я, потому что я шокирована тем, что нам удалось пережить это, а Харрек, ну, я думаю, он все еще пытается не блевать, может быть. Мои руки болят от полученных укусов, и я думаю о кошке и ее клыках в нескольких дюймах от моего лица, и меня бросает в дрожь. Это было слишком близко. Слишком близко, и я окончательно запаниковала. Мне нужно научиться лучше драться. Мне нужно…

Мяу.

Тихий звук снова отдается эхом.

Я сажусь, хватаясь за свой нож.

— Что за хрень? Их ведь не может быть больше, не так ли?

Харрек стонет и поднимается на ноги, намного медленнее, чем я.

— Они были спаренной парой. Никого другого с ними не было бы… если только…

Мы оба смотрим на вход в пещеру.

— О, — тихо говорю я. — Теперь я вроде как чувствую себя плохо. Я имею в виду, они умирали с голоду, и как бы сильно я не хотела стать кормом для кошек, я также не хочу, чтобы их дети умирали.

— Это природа, — говорит Харрек. — Такие вещи случаются.

— Разве ты не говорил, что у Фарли есть домашний двисти?

— Двисти не едят ша-кхаи, — говорит мне Харрек. — Снежные коты будут.

— Однако у людей постоянно есть кошки в качестве домашних животных.

— Только не эти кошки.

— Нет, не эти. — Расстроенная, я смотрю в темноту пещеры. Каждая мягкосердечная косточка в моем теле не может оставить звереныша позади. Я просто не могу. — Харрек…

Он вздыхает, а затем обхватывает мое лицо ладонями и крепко целует.

— Когда я выйду, — говорит он мне после того, как у меня кружится голова от страстного поцелуя, — мы перевяжем наши раны и разведем костер.

Я киваю.

— Конечно.

— Ты подожди здесь. — Он бросает на меня суровый взгляд.

— Прямо здесь, — обещаю я.

Он поднимает со снега свой нож и дотрагивается до глубокой царапины у себя на животе.

— Кейт, — слышу я, как он бормочет, направляясь к пещере. — Кейт, прижимающаяся губами к моему пальцу. Кейт, прижимающаяся ртом к моему члену…

Я кусаю костяшки пальцев, когда он исчезает в темном устье пещеры. Теперь он не рухнет. Этого не произойдет. Это было бы просто наихудшей удачей, и если бы там жили снежные коты, то для него наверняка было бы достаточно безопасно зайти туда на целую минуту. Но я так напряжена, что не могу расслабиться. Все, что я могу делать, это смотреть в темноту и ждать.

А потом он возвращается, вдох или два спустя, с маленьким белым комочком в руке.

Он подходит ко мне и протягивает это, и я беру комочек, который не больше кулака Харрека, его маленькие ребрышки просвечивают сквозь пушистый мех. У него два уха с кисточками, большие голубые глаза цвета кхая и розовый рот. Комплект поднимает на меня глаза и мяукает.

Я не знаю, каковы правила на этой Ледяной планете, когда дело касается домашних животных, но я точно знаю, что с этого момента?

Это мой кот.

— Привет, пушистик, — шепчу я и прижимаю его к груди.

Глава 12

ХАРРЕК

— Он снова кусает меня, — предупреждаю я Кейт, когда маленький снежный кот в моих руках грызет мой палец. — Предполагается, что он должен это делать?

Она хихикает и тычет пальцем мне в грудь.

— Это комплект. Он играет с тобой. И эти зубы такие маленькие, что они не причинят никакого вреда. А теперь стой спокойно.

Я с шипением выдыхаю, пока она промывает глубокие царапины, мой взгляд сосредоточен на крошечном снежном коте в моих руках. Я не смотрю на свои раны, потому что не хочу видеть. Просто потому, что я не потерял сознание раньше, это не значит, что это не произойдет при повторном взгляде. Лучше всего не обращать на это внимания и думать о более приятных вещах. Я мысленно повторяю про себя слова, которые помогали раньше. Кейт. Кейт держит свои руки на моем члене. Улыбка Кейт. Кейт сосет мой палец.

Комплект снова грызет мой палец, его маленькие коготки впиваются в мою кожу.

— Ой!

Кейт просто издает горлом успокаивающий звук.

— Может быть, тебе стоит покормить малыша?

— Снежного кота? Правда? Ты бы накормила его собственными родителями? — Освежеванный снежный кот на вертеле — по крайней мере, самый здоровый — является нашим ужином этим вечером и в настоящее время жарится на костре.

— Что? Нет! — Она выглядит шокированной этой мыслью. — Дай ему немного своего сухого пайка.

— А комплекты могут это есть?

— Может быть, стоит размягчить его водой. Мы что-нибудь придумаем. — На ее лице появляется упрямое выражение. — Мы не будем кормить Мистера Пушистика его собственными мамой и папой.

Я хмыкаю и достаю из сумки немного походного рациона — семена, смешанные с жиром и сушеным мясом, — и предлагаю кусочек комплекту. Он нюхает его, а затем начинает облизывать, быстро проводя по нему маленьким розовым язычком. По крайней мере, он больше не грызет мой палец.

— Вот, — говорит Кейт, заканчивая с моей грудью. — Раны неглубокие и чистые. Дай этому несколько часов, и ты будешь в полном порядке. — Она протягивает мне свежую тунику — запасную, которую мы упаковали. — Надень это, чтобы тебе не приходилось смотреть на раны.

Моя пара мудра. Я делаю, как она приказывает, и она берет комплект из моих рук и шепчет ему нежные, успокаивающие слова, покрывая поцелуями его макушку.

— Давай поставим Мистеру Пушистику миску с едой, хорошо?

Я с удивлением наблюдаю, как она суетится над комплектом, разогревает миску с водой, а затем кладет в нее дорожный паек. Комплект ковыряется в еде и в конце концов сворачивается калачиком в своих расстеленных мехах, чтобы поспать с противоположной стороны костра. Кейт возвращается ко мне, и мы ужинаем, хотя я не могу не хмуриться при виде укусов на ее руках, там, где снежный кот умудрился проколоть ее кожу.

— Тебе больно?

Она качает головой.

— Нет. Единственное, о чем я беспокоюсь, — это об инфекции, например, о бешенстве. Ребята, у вас есть здесь такое?

Я пожимаю плечами, потому что никогда об этом не слышал.

— Ну, я полагаю, есть только один способ выяснить это. — Она вздыхает. — Если у меня начнет идти пена изо рта, возможно, ты захочешь отвести меня к целителю.

— Я буду иметь это в виду. — Я притягиваю ее к себе и крепко обнимаю. — Мне не нравится, что ты получила травму.

— Мне это тоже не нравится, — поддразнивает она. — Но я действительно, действительно горжусь тобой за то, что ты не потерял сознание. — Она лучезарно улыбается мне. — Ты справился на удивление хорошо.

Даже несмотря на то, что это немного глупо, я рад, что она гордится такой мелочью.

— Я сосредоточился на тебе. — Не только из страха за то, что снежные коты сделают с ней, если я упаду, но и из-за того, что она может сделать своим ртом. Отвлекающий маневр сработал очень хорошо. Конечно, сейчас мой член твердеет от одной мысли о таких вещах, но в целом это небольшая проблема. — Ты была очень храброй.

Она издает тихий недовольный звук.

— Я не чувствовала себя храброй. Я запаниковала и потеряла свой нож в самом начале. Мне нужно научиться лучше драться.

— Что ж, первое правило, которое нужно запомнить, — это крепко держать себя в руках.

— О? — Кейт поднимает на меня задумчивый взгляд, а затем проводит рукой по выпуклости на моей набедренной повязке. — Крепко держать себя в руках, говоришь?

Из моего горла вырывается низкий стон.

— Я не это имел в виду…

— Тогда мне следует остановиться?

Из моего горла вырывается низкое рычание.

— Нет.

Кейт хихикает и трет мой ноющий член через кожу.

— Я подумала, что было бы забавно дать тебе какой-нибудь… стимул на следующий раз, когда тебя ранят. Что-то новое, о чем можно подумать. — И она облизывает губы и продолжает водить рукой вверх и вниз по моей твердой длине.

— Ты не обязана, — говорю я ей. Она, должно быть, слышала, что я говорил себе снова и снова, чтобы оставаться сосредоточенным, пока сражался со снежными котами. — Мое воображение работает просто отлично.

— Я хочу, — говорит она мягким голосом и кладет руку мне на грудь. — Так что откинься назад.

Я делаю, как она просит — как я могу не сделать? Как я могу отказать этой женщине в чем-либо?

— Я вылижу твое влагалище после того, как ты закончишь, — обещаю я ей.

— Это не око за око, — говорит мне Кейт, дергая за завязки моей набедренной повязки, когда я ложусь на спину. — Я просто хочу доставить тебе удовольствие. Помнишь, что ты сказал на днях о том, как ты получаешь удовольствие, просто прикасаясь ко мне своим ртом? Что ж, для меня это то же самое, и я хочу сделать это. Я уже некоторое время с нетерпением жду этого. Ты просто всегда отвлекаешь меня другими вещами. — Ее щеки порозовели. — Сегодня вечером я хочу быть тем, кто будет отвлекать.

— Тогда я приветствую это, — говорю я ей, мое тело ноет от желания. Мой член кажется тверже, чем когда-либо.

Она улыбается.

— Я так и думала. — Она развязывает последний узел на моей набедренной повязке, а затем отбрасывает ее в сторону и бросает в снег. Ее взгляд фокусируется на моем напряженном члене. — Ммм, посмотри на это.

Я зачарованно наблюдаю, как она смело наклоняется надо мной, ее толстая белая коса свисает через плечо. Ее кончик щекочет мне бедро, когда она наклоняется ближе, а затем ее холодные пальцы обхватывают мой член. Я с шипением выдыхаю, но мгновение спустя ее пальцы согреваются, и она прижимается губами к головке.

И тогда мне все равно, даже если у нее ледяные пальцы. Мне все равно, что она делает, лишь бы она снова прикоснулась губами к моей плоти.

Кейт облизывает головку моего члена, снимая капельку предсемени с моей кожи, а затем закрывает глаза, пробуя меня на вкус.

— Интересно.

Это не звучит… хорошо. Ее вкус на моих губах неописуемо восхитителен.

— Тебе не нравится?

— О, мне нравится. Это просто не то, чего я ожидала. — И она наклоняется и еще раз долго лижет меня.

Я вздрагиваю и стону. Образ того, как она склоняется надо мной, и ее розовый язычок касается моего синего члена, навсегда запечатлеется в моей памяти. Похоже, у меня есть о чем подумать, когда мне нужно сосредоточиться.

— Скажи мне, что тебе нравится, — мягко говорит Кейт, легкими движениями проводя пальцами вверх и вниз по моей длине, исследуя выступы и вены вдоль моего ствола.

— Мне все это нравится. Все. Делай со мной, что хочешь, — хриплю я. — Я твой.

Приятно видеть ее довольную улыбку.

— Тогда скажи мне, если я сделаю что-то, что тебе не понравится. Достаточно справедливо? — По моему кивку она крепче обхватывает пальцами мой член и поглаживает вверх-вниз.

Я хочу сказать ей, чтобы она крепче сжала меня, позволила мне трахнуть ее согнутую руку, но я хочу, чтобы ей понравилось исследовать меня, поэтому я молчу. Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не вцепиться в ее кулак или не схватить ее за косу и не притянуть ее рот обратно к моему члену. Мои легкие вздымаются от усилия, и я покрываюсь потом при этой мысли.

— Мне нравится, какой ты большой, — бормочет она, ее голос мягкий и теплый, когда ее губы опускаются ниже. — Я не могу полностью обхватить тебя своими пальцами, и мне это нравится. Ты такой толстый, что я представляю, как по-настоящему хорошо ты будешь ощущаться внутри меня.

— Я покажу тебе, — обещаю я ей. — Достаточно скоро. — А потом мой разум наполняется образами того, как я раздвигаю бледные бедра Кейт и погружаю в нее свой толстый член. Я стону, и еще одна капля предспермы стекает по головке моего члена.

Она слизывает ее, а затем ее язык кружит по кончику моего члена, водя взад-вперед. Ее пальцы слегка танцуют вверх и вниз по моей длине, как будто она пытается решить, как лучше прикоснуться ко мне. Через мгновение она прижимается поцелуем к моему члену, а затем с любопытством смотрит на меня.

— У тебя чувствительная шпора?

Я отрывисто киваю ей.

— Значит, тебе понравилось бы, если бы я ее погладила?

В моей груди не осталось воздуха. Я стону, мои руки сжимаются в кулаки по бокам. Мой хвост шлепает по снегу.

— Если это… доставит тебе удовольствие.

— Детка, сегодня вечером все дело в том, чтобы доставить тебе удовольствие, — шепчет Кейт, касаясь моей кожи, ее рот горячий и влажный. Она легонько проводит пальцем вверх и вниз по всей длине моей шпоры. Мой член вздрагивает, подергиваясь в ответ на это легкое прикосновение. — Потому что мне нравится мысль о том, чтобы сосать тебя, пока ты не кончишь.

Ее слова мешают мне сосредоточиться, как и дразнящий пальчик, двигающийся вдоль моей шпоры.

— Тогда ты хорошо справляешься со своей работой.

Она улыбается и наклоняется так, что ее лицо почти прижимается к моему животу, а затем облизывает мою шпору от основания до кончика. Зрелище этого… нет слов. Я стону, мой член снова дергается.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — умоляет она меня. — Я хочу видеть, как ты кончишь.

Если я прикоснусь к ней, я не буду нежным. Я слишком сильно этого хочу.

— Прикоснись своим ртом к моему члену снова, — требую я.

Она делает это с нетерпением, обхватывая пальцами основание моего члена, чтобы закрепить его. Головка моего члена исчезает между ее губ, а затем я чувствую, как ее язык скользит вверх и вниз по моей коже, когда она берет меня в рот.

Единственное, что может быть лучше того, что я чувствую, — это наблюдать за тем, как она это делает, и я не могу сдержать стон, который вырывается у меня.

— Милая, хорошенькая Кейт. Твой рот — это… невероятно.

Моя самка издает горловой звук удовольствия, и я чувствую это по всей своей длине.

— Возьми меня глубже, — говорю я ей. — Пососи меня.

Она дрожит и начинает теребить мой член ртом, а ее голова качается вверх-вниз, пока она работает по всей длине. Я запустил руку в ее мягкие волосы, не в силах ничего с собой поделать, направляя ее. Она издает еще один тихий горловой стон, и ее рука опускается между бедер, как будто она хочет прикоснуться к своему влагалищу, пока сосет меня.

Это уже слишком. Я чувствую, как напрягается мое тело, чувствую, как в моем члене нарастает потребность.

— Кейт, отойди.

Но она этого не делает, моя жадная самка. Она только крепче сжимает меня, обрабатывая кончик моего члена, продолжая загонять его в свой рот.

Хриплый крик вырывается у меня, и я вонзаюсь в ее рот, не в силах ничего с собой поделать. Я прикрываю рукой свою шпору, чтобы не вонзить ее в нее, и толкаюсь бедрами вперед, когда ее рот снова опускается. Она издает негромкий ободряющий звук, не поднимая головы, и еще два толчка — и я на грани.

— Кейт, — выдыхаю я. — Кейт. Кейт.

Затем я взрываюсь, наполняя ее рот своим горячим семенем. Она отдергивается, жидкости слишком много, чтобы она могла проглотить, и опускается на корточки, пока я изо всех сил пытаюсь дышать, теряясь в глубинах своего удовольствия.

— Я тебя уничтожила, да? — поддразнивает она и проводит пальцем по подбородку.

— Если бы ты это сделала, я умер бы счастливейшим из охотников. — Я лежу спиной на снегу, закрыв глаза, с улыбкой на лице.

Она хихикает и прижимается ко мне.

— Прости, если тебе покажется, что я продолжаю нападать на тебя при каждом удобном случае. Ты заставляешь меня чувствовать себя по-настоящему возбужденной.

— Мне не грустно из-за этого, — говорю я ей, обнимая ее и прижимая к себе. — Я предпочитаю Кейт, которая жаждет моих прикосновений, чем ту, которая хочет, чтобы я ушел. — Я глажу ее по щеке.

— Если ты продолжишь говорить подобные вещи, я на тебя наброшусь.

Кейт

На следующий день

Я не уверена, что ожидала увидеть, когда мы прибыли на космический корабль. В моей голове это был бы большой, темный, металлический космический корабль, покоящийся на земле, как что-то из «Звездного пути», совершившее посадку. Вместо этого я удивляюсь, когда на следующее утро около полудня мы подходим в долину и Харрек указывает на большой снежный холм.

— Вот она. Пещера старейшин.

Я держу Мистера Пушистика, который ерзает и беспокоится после многочасового путешествия, и устраиваю его у себя на руках.

— Это твой космический корабль? Ха. — Бока слегка закруглены, он большой и длинный, но совсем не такой, каким я его себе представляла.

— Видишь вход? — Он указывает в сторону. — Ты также можешь почувствовать запах дыма от костра.

Я принюхиваюсь к воздуху, и он прав. У костра из навоза двисти есть характерный запах, и он определенно ощущается на ветру.

— Так где же все?

— Скорее всего, внутри. — Он берет комплект из моих рук и опускает его на снег. — Мы немного отдохнем здесь, а потом отправимся в путь.

Мы сделали несколько перерывов здесь и там, чтобы дать комплекту побегать, так как путешествовать с маленьким, извивающимся животным, которое просто хочет поиграть, — это мучительно. Он, кажется, не понимает, что его мама и папа погибли, и крутится вокруг меня и Харрека, даже когда садится на снег. Я подозреваю, что он чувствует запах еды, которая у нас есть, потому что он ест наш походный рацион так, словно это изысканный пир. Хотя он чертовски симпатичный, особенно в этом возрасте. Я беспокоюсь о размере когтей на его лапах и зубах, которые были у его родителей, но я не могу бросить его. Я что-нибудь придумаю. Тем временем мы дали ему самое нелепое имя из возможных, чтобы он казался менее пугающим для всех остальных, кто может беспокоиться о том, что я приведу с собой хищника домой.

Харрек притягивает меня к себе для еще одного поцелуя, и мы целуемся, пока комплект играет, исследуя что-то. Удивительно, как сильно он меня привлекает. Каждый раз, когда он улыбается мне, я чувствую, как мой пульс подскакивает прямо к моим женским частям. Каждый раз, когда он смеется, мои бедра сжимаются вместе. И каждый раз, когда он целует меня, мне хочется повалить его на снег и потребовать, чтобы он занялся со мной любовью.

Как будто он превращает меня в нимфоманку.

Я никогда раньше не была такой, но я безумно хочу Харрека и его прикосновений. Мне… вроде как нравится это. И я так счастлива с ним. Когда мы впервые попали сюда, я не могла понять, как Джорджи и остальные могут быть такими довольными на Ледяной планете, живя в хижине, но теперь я понимаю это. Когда рядом с тобой человек, которого ты любишь, не имеет значения, какая погода на улице или спишь ли ты в мехах животных вместо простыней, насчитывающих тысячи нитей. Все, что имеет значение, — это любовь и счастье, которые она приносит.

Единственное, чего я в данный момент не жду с нетерпением, — это того дерьма, которое другие люди собираются мне преподнести. Я знаю, что у Саммер возникнет миллион вопросов, а Гейл и Брук, вероятно, будут дразнить меня до чертиков. Элли почти ничего не говорит, но я представляю ее легкую понимающую улыбку и внутренне съеживаюсь. Им будет трудно понять, как я прошла путь от ненависти к Харреку до влюбленности в него за такое короткое время.

Иногда я сама с трудом в это верю.

— Иди сюда, малыш, — говорит Харрек, опускаясь на колени и протягивая руки.

К моему удивлению, Мистер Пушистик бежит по снегу и прыгает к нему в объятия. Может быть, эти кошки умнее земных котов.

— Ух ты, это было впечатляюще.

Он ухмыляется и встает на ноги, поглаживая пушистые уши.

— Я хорошо умею поглаживать.

— О боже, это была сексуальная шутка? Пожалуйста, не говори этого при других. — Я чувствую, что краснею.

Он просто смеется.

— Я приберегу все свои шутки о спаривании для того времени, когда мы останемся наедине, обещаю.

— Спасибо, — чопорно говорю я ему.

До самого корабля недалеко, и когда мы подходим ближе, я вижу струйки дыма, поднимающиеся от небольшого костра у входа, и еще несколько струек дыма, выходящих из открытого дверного проема.

— Корабль в огне? — спрашиваю я.

— А? — Он оглядывается, когда я показываю, затем качает головой. — Нет. Внутри холодно, поэтому они разводят огонь, чтобы согреться.

Без дымового отверстия? Я морщу нос при этой мысли, но, думаю, если его народ раньше жил в пещерах, то нет ничего особенного в том, чтобы превратить внутренности космического корабля в пещеру.

Я размышляю над этими мыслями, когда Харрек подносит ладонь ко рту.

— Хо! — рявкает он, пугая и меня, и кота, который вырывается из его рук. Он смеется и карабкается за ним, а я прикрываю глаза рукой, щурясь вдаль.

— Хо! — отзывается кто-то еще слабым голосом, а затем из корабля выходит поток людей.

О Боже. Я чувствую себя так, словно на меня светит прожектор, но с этим ничего нельзя поделать. Харрек поворачивается ко мне с комплектом, и затем мы направляемся к кораблю и остальным, ожидающим нас, чтобы поприветствовать.

Бек выходит первым, за ним следует Ваза. Они оба встречают нас прежде, чем мы подходим ко входу, и Бек хмурится при виде комплекта на руках у Харрека.

— Что это?

— Моя пара по удовольствиям решила, что хочет оставить его себе, — гордо хвастается Харрек, глядя на меня.

Я чувствую, что краснею как свекла, когда Ваза смеется, а прищуренный взгляд Бека фокусируется на мне.

— Итак, — говорит Бек. — Его идея оставить вас наедине сработала, не так ли?

— Эм… Я не буду отвечать на этот вопрос.

Он фыркает.

— Вот мой ответ.

Харрек обнимает меня за талию.

— Не издевайся над моей парой, Бек. Иди и задирай свою.

— Я рад, что ты вернулся, хотя я сомневался в твоем плане, — говорит Бек, скрещивая руки на груди.

— Это становится чем-то вроде традиции, да? — Ваза добавляет. — Уведи самку на несколько дней, чтобы поухаживать за ней, и верни ее племени, когда она станет мягкой и удовлетворенной.

— Фу? — говорю я.

— Она права, это фу, — говорит Гейл, проталкиваясь вперед. — Ваза, милый, ты не окно. Шевели своей задницей. — Она протискивается сквозь толпу мужчин и, сияя, протягивает ко мне руки. — Девочка, я так рада тебя видеть. Мне следовало бы надрать тебе задницу за то, что ты сбежала с мужчиной, но я забываю, что я старая и седая, и, возможно, все это имеет смысл, когда ты молода и красива, как сейчас.

— Мне жаль, Гейл. Я действительно думала, что это кратчайший путь. — Я бросаю взгляд на Харрека, стараясь не рассмеяться над его притворно-невинным выражением лица. Я сжимаю ее руки, а затем притягиваю к себе и заключаю в объятия. Крошечная женщина даже не достает мне до плеча. — И ты не старая и не седая.

— Это просто не так видно, милая. — Она хихикает. — Но я стара.

— Я так рада, что ты вернулась, — визжит Брук, бросаясь вперед. Она обнимает меня и Гейл, с энтузиазмом раскачиваясь взад-вперед. — Мы так беспокоились о тебе.

— Я в порядке, правда. Мы просто столкнулись с небольшими трудностями при переходе через ледник.

— Трудностями? — спрашивает Бек, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Харрека.

Харрек гримасничает и протягивает мне Мистера Пушистика.

— Возможно, нам следует поговорить об этом у костра. Кейт, наверное, замерзла. Вчера она потеряла свои перчатки.

— Боже мой, это котенок? — спрашивает Брук, задыхаясь. — Где ты взяла его?

— Долгая история.

— Что ж, пошли, расскажешь все внутри, — говорит Гейл, беря меня за локоть и подталкивая вперед. Она делает движение, прогоняющее мужчин. Я поворачиваюсь и беспомощно смотрю на Харрека.

Он подходит ко мне и запечатлевает поцелуй на моем лбу.

— Я скоро присоединюсь к тебе, обещаю. Мне нужно поговорить с Беком и Вазой.

— Хорошо. — Я позволяю Гейл и Брук вести меня вперед, поглаживая Мистера Пушистика по голове. Я понятия не имею, почему я нервничаю, но это так. Они ведут меня к кораблю, и мы не останавливаемся у костра снаружи, а направляемся к пандусу, который очищен от снега и ведет внутрь. Брук и Гейл непринужденно болтают, обсуждая погоду, долгую прогулку сюда и то, как они рады отдохнуть, несмотря на то, что нам скоро снова придется уходить. Я пытаюсь следить за их разговором, но я все еще сосредоточена на Харреке, и мне интересно, что он расскажет остальным.

Мы заходим внутрь, и я снова удивляюсь внутренностям корабля. Я не помню того, кто похитил меня — я все это время была без сознания — я помню только, что очнулась в клетках для рабов. Мне не удалось увидеть большую часть корабля, но я подозреваю, что он был совсем не похож на этот просторный, открытый интерьер. Это действительно похоже на гигантскую пещеру с высоким потолком и темными стенами, которые мерцают несколькими огоньками, если я приглядываюсь поближе. В дальнем конце длинной комнаты есть дальние двери, а в центре — яма для костра. Там мужчина из племени ша-кхаи сидит с мальчиком у костра, женщина в стороне расчесывает что-то похожее на двисти, и они удивленно поднимают глаза, когда мы входим.

— Хо, — кричит женщина в знак приветствия. Она похлопывает двисти по боку, и тот возвращается к жеванию, опустив голову в большую корзину. Она приближается, и когда она это делает, я вижу, что это, должно быть, Фарли. Она примерно моего возраста, но ярко-голубая, немного выше меня, и у нее изогнутые рожки. У нее стройная и спортивная фигура, а на лице сияющая счастливая улыбка. — Добро пожаловать, сестра. Ты, должно быть, человек, Кейт.

— А ты Фарли, — говорю я, улыбаясь. Она протягивает руки, но мои заняты котенком, которого она замечает через мгновение.

— Ой! Что это?

— Это Мистер Пушистик, — объявляю я.

Брук хихикает.

— Ты действительно так его назвала?

— Это смешно, я знаю. Но я хочу, чтобы они видели его маленьким и нелепым. — Я передаю его Брук, которая практически подпрыгивает от нетерпения. — Просто будь осторожна. Он совсем маленький и легко пугается.

Она целует его в макушку, ее короткие розовые косички подпрыгивают.

— Он такой милый! Можно мне такого же?

— Нет, если бы ты знала, через что мы прошли, чтобы заполучить его. — Я криво улыбаюсь ей, а затем протягиваю руку, закатывая рукав. — Меня несколько раз укусили, когда я отбивалась от его мамы.

Фарли издает горлом недовольный звук.

— Тебе следовало попросить Хар-лоу использовать на тебе машину для исцеления.

— О, ничего страшного, — протестую я, немного волнуясь. Я не знаю, что такое машина для исцеления, и я не уверена, что она хороша.

— Не говори глупостей, — говорит Гейл, махнув рукой. — Они искали предлоги, чтобы использовать эту штуку. — Она заглядывает мне за плечо, на огонь. — Рух, Харлоу в медотсеке?

Крупный самец ша-кхаи у костра быстро кивает, не вставая, чтобы поприветствовать нас. Маленький мальчик рядом с ним бросает взгляд на меня, но затем его взгляд возвращается к Брук, которая прижимает к себе моего котенка. Оу.

У Брук та же идея, что и у меня.

— Я могу присмотреть за Мистером Пушистиком вместо тебя, пока ты тусуешься с Харлоу. — Она прижимается в поцелуе к его пушистым ушам. — Но я думаю, нам следует сокращенно называть его Пафф. — Она опускается на колени. — Хочешь пойти посмотреть на него, Рухар?

Маленький мальчик неуверенно смотрит на своего отца, но мужчина кивает и трогает сына за плечо, и мальчик подбегает к Брук. Отец продолжает настороженно наблюдать за мной.

— Не беспокойся о нем, — бормочет Гейл. — Рух просто не так уж хорошо ладит с людьми, но со временем он потеплеет к тебе, я обещаю. Он очень добр к своей женщине. Я думаю, он просто застенчивый.

— А. — Кажется странным считать большого неповоротливого парня застенчивым, но опять же, я застенчивая, и мой рост шесть футов, так что не мне судить. Я одариваю его короткой улыбкой и позволяю Фарли и Гейл провести меня вглубь корабля, через двойные двери, которые выходят на большую открытую площадку и ведут по нескольким извилистым коридорам. — А где Саммер? Я ее не видела.

— Она пошла во фруктовую пещеру с Варреком и Таушеном, — говорит Гейл. — Брук должна была пойти с ними, но в последний момент отказалась.

— Фруктовая пещера? — При этой мысли у меня слюнки текут.

— Да, — восклицает Фарли. — Много вкусной еды. Тебе понравится. — Она ведет нас по извилистым коридорам, помахивая хвостом при ходьбе. Она выглядит очень спортивной, как стройная, более молодая версия Кемли.

— А Элли?

— Дремлет, — говорит Гейл. — На этой неделе она сильно страдала от утренней тошноты. В последнее время она часто дремлет.

Я киваю и задумчиво смотрю на нашу сопровождающую. Предполагается, что Фарли тоже беременна, но по ней этого не видно. Она светится здоровьем.

— И ты живешь здесь со своей парой, Фарли?

— Не во время сурового сезона, — соглашается она, оглядываясь на меня. — Мы скоро уйдем, чтобы присоединиться к племени на время жестокого сезона. Моему Мёрдоку нравится работать на корабле с Хар-лоу, поэтому мы остаемся здесь, когда можем, чтобы помогать.

Я знала, что они через какое-то время вернуться, потому что Кемли безостановочно радостно рассказывала о их возвращении в деревню.

— А Мёрдок… это у него такие татуировки? — спрашиваю я, пытаясь вспомнить описания, которые я о нем слышала. — Потому что он родом с родной планеты?

— Верно, — говорит Фарли, а затем поворачивается в сторону, отодвигая дверь, которая выглядит так, как будто в какой-то момент была механизирована.

Интерьер ярко освещен, я впервые осознаю это, и это означает, что корабль готов к работе, чтобы внутри было освещение. Здесь ярко-белый цвет по сравнению с полутемной главной «пещерой» корабля и напоминает мне кабинет врача. Стены освещены всевозможными мигающими панелями, и одна из них ужасно похожа на экран компьютера. Напротив него сидит рыжеволосая женщина на последнем месяце беременности с лупой, пристегнутой к ее голове. Она поднимает голову, когда открывается дверь, и один голубоватый глаз в стекле кажется огромным.

— О, — говорит она и неловко поднимается на ноги, держась рукой за живот. — Привет. Ты, должно быть, Кейт. Полагаю, Харрек вернул тебя обратно?

На ее лице появляется понимающая улыбка, и я чувствую, что снова становлюсь свекольно-красной. Я бы хотела знать, что все говорят о нас. Я просто могу представить себе все эти рассуждения у костра по вечерам.

— Привет. Ага. Кейт.

Гейл хихикает и похлопывает меня по руке.

— Почему бы мне не приготовить вкусное рагу, милая? Ты сможешь поесть, как только они закончат с тобой.

— Конечно, спасибо, Гейл. — Я чувствую себя немного странно, оставшись с незнакомыми людьми, но Гейл в этом не виновата. Я смотрю, как она уходит, и в тот момент, когда она выходит за дверь, входит другой человек.

— Харлоу. Думаю, я выяснил, что вызывает колебания мощности, — начинает крупный самец ша-кхаи, вытирая свои грязные руки кусочком меха. — Я думаю… — он замолкает, увидев меня и Фарли в дверном проеме. — Ой. Привет. Ты, должно быть, Кейт. — А потом он улыбается. Широко.

Я обязательно выскажу Харреку все, что о нем думаю, когда увижу его снова.

— Привет. Ты, должно быть, пара Фарли. — Это отчасти очевидно, учитывая, что он покрыт татуировками, а его рога ярко-серебристого цвета, а не темного, как у других.

Он улыбается еще шире.

— Так и есть. Я бы пожал тебе руку в знак приветствия, но у меня грязные руки. — Он продолжает вытирать их, в то время как Фарли одаривает его влюбленной улыбкой, которая заставляет меня задуматься, смотрю ли я так на Харрека снизу вверх.

Возможно.

Фарли кладет руку мне на плечо.

— У Кейт несколько укусов снежной кошки, и ее нужно осмотреть. Вот почему мы привели ее сюда, чтобы вы могли просканировать ее с помощью целительной машины.

Харлоу и Мёрдок обмениваются взглядами.

— О, все не так плохо, — быстро говорю я. — Я бы предпочла не доставлять вам хлопот. Они прекрасно заживают.

— Дело не в том, что это беспокоит, — говорит Мёрдок, задумчиво подбирая слова. Если я думала, что у Харрека и других странная манера произносить человеческую речь, то у Мёрдока совершенно другой акцент, как будто он чрезмерно выговаривает слова, в то время как ша-кхаи проглатывают свои слоги. — Дело в том, что машина сейчас мало что сделает для тебя.

Харлоу придвигается ко мне, ее живот огромен. Она делает жест веснушчатой рукой.

— Конечно, мы можем провести несколько биосканирований, но сама машина по-прежнему нуждается во множестве деталей. Это долгий, сложный процесс, и мы еще не совсем продвинулись вперед.

— Просто проверь меня, что у меня нет бешенства, и я в порядке, — шучу я.

Глаза Харлоу расширяются.

— Я бы не подумала, что у тебя может быть бешенство, нет. Кхай позаботился бы об этом. Но мы все равно можем просканировать тебя.

— Почему бы тебе не заняться этим, а я вернусь к работе над силовым преобразователем, — говорит ей Мёрдок. — Приходи ко мне, когда закончишь.

Харлоу рассеянно кивает, отводя увеличительное стекло от лица. Она вразвалочку подходит к одной из панелей и прижимает к ней ладонь, что-то активируя. Что-то начинает перемещаться по стене, и я задыхаюсь от этого зрелища. Святое дерьмо.

Позади меня раздается хихиканье, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть, как Фарли исчезает за дверью, следуя за Мёрдоком. Когда я снова оборачиваюсь, Харлоу просто качает головой с ухмылкой.

— Молодожены, — говорит она. — Почему бы тебе не присесть сюда, а я включу питание.

Она указывает на соседний стул — ну, больше похожий на металлический ящик, который был приспособлен для использования в качестве стула, — и я колеблюсь.

— Может быть ты тоже присядешь?

Харлоу улыбается и просто снова поглаживает округлость своего живота.

— Я просидела здесь все утро. Перерыв пойдет мне на пользу. Мне и так следует больше гулять. Рух всегда говорит мне, что я слишком погружаюсь в свою работу. — Ее внимание переключается на дверной проем, как раз в тот момент, когда входит крупный мужчина. — А вот и он, — говорит она, и ее голос становится нежнее. — Привет, детка.

Он подходит к ней и собственнически целует в лоб, затем дотрагивается до ее живота.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, обещаю. Я чувствую себя потрясающе. — Она похлопывает себя по животу. — Ты сможешь почувствовать, как ребенок шевелится, если будешь рядом.

Он кивает и бросает на меня косой взгляд, затем прислоняется к одной из стеновых панелей, скрестив руки на груди.

— Просто игнорируй его, как будто его здесь нет, — рассеянно говорит Харлоу, направляясь в мою сторону. — Тебе не обязательно раздеваться или что-то в этом роде. — Она берет что-то, что немного похоже на оголенную печатную плату, и осторожно вставляет два провода на место, затем что-то прикручивает и наклоняется.

Я слышу слабый звук, исходящий от печатной платы, а затем Харлоу кивает.

— Включаю питание. Все немного запутано, потому что мы работаем с тем, что у нас есть, но я могу провести медицинское сканирование. — Она берет печатную плату в руки, и когда она поднимает ее, я вздрагиваю. Она размером с телевизионный монитор и выглядит в два раза тяжелее.

Рух немедленно отталкивается от стены и подходит к своей паре.

— Я подержу это для тебя. — Он берет это у нее из рук и протягивает с неловким видом. — Скажи мне, где ты хочешь это расположить.

Она одаривает его милой улыбкой и дотрагивается до его руки в знак благодарности.

— Позволь мне подсоединить еще один провод, и тогда все будет в порядке. — Она наклоняется над панелью, еще немного покачивает ею, а затем писк прекращается. — Хорошо. У нас все хорошо. Протяни мне свое запястье, Кейт.

— Какое запястье? — спрашиваю я, закатывая рукав. — Обе руки повреждены.

— Не имеет значения, какое именно, — говорит она мне, не отрывая взгляда от штуковины, похожей на печатную плату. — Он проведет сканирование твоего химического состава, и мы получим результаты.

— Хорошо. — Я обнажаю запястье и протягиваю ей. Харлоу нажимает кнопку на панели, и затем маленький желтый круг света скользит вверх и вниз по моей руке, а затем исчезает.

— Все готово, — говорит Харлоу, сияя. — Ты можешь поставить это для меня на стол, Рух?

Я поправляю рукав, пока жду, и Рух отступает в дальний конец комнаты, пока Харлоу проверяет показания. Она издает несколько восклицаний, но не делится со мной информацией. Проходят минуты, а она продолжает нажимать на кнопки и настраивать настройки. В конце концов, я больше не могу этого выносить.

— Что там написано?

Харлоу слегка подпрыгивает от удивления.

— Ой! Мне жаль. Я отвлеклась. — Она бросает на меня робкий взгляд. — Я бы с удовольствием сказала, что это мозг беременной, но я сосредоточилась на том, как поступали данные, а не на том, какие они. У тебя нет бешенства или каких-либо других бактерий или паразитов. — Она снова просматривает экран. — Все твои показатели выглядят хорошо. — Затем ее глаза расширяются, и она задумчиво смотрит на меня.

— Что? — спрашиваю я с любопытством.

Она наклоняется ко мне и понижает голос до шепота.

— Ты не резонировала, пока была с Харреком, не так ли?

— Что? Нет! — Я чувствую, что снова краснею. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что у тебя овуляция, и уровень эстрогена у тебя высокий. — Она прикусывает губу, а затем наклоняет голову, изучая меня. — Возможно, я ошибаюсь в этом, но, насколько я могу судить, наши вши подавляют большую часть репродуктивной функции, если ты не вступаешь в резонанс. Тот факт, что все твои гормоны зашкаливают, и ты производишь яйцеклетки? Если ты еще не нашла отклик, то вот-вот найдешь.

— Х… Харрек? — я задыхаюсь. Это неожиданно, но я все равно в восторге. Я бы хотела стать его парой навсегда.

Харлоу бледнеет.

— Возможно? Это самое плохое в резонансе. Ты не выбираешь — это делает кхай.

Я смотрю на нее в ужасе. О мой Бог.

Что, если у меня только сейчас началась овуляция, потому что Харрек вернул меня к остальным? Что, если моя вошь готовится откликнуться на Варрека или Таушена? Что произойдет, если я войду в резонанс с одним из них вместо Харрека в тот момент, когда они вернутся?

Мне… нужно это исправить. И как можно скорее.

Я не могу резонировать с кем-то другим. Не после того, как я влюбилась в Харрека.

Глава 13

Кейт

Сказать, что я волнуюсь до конца дня, было бы грубым преуменьшением. Харлоу позволяет мне ненадолго спрятаться с ней в лаборатории, чтобы я могла успокоиться. У меня был какой-то панический плач, а также легкая истерика.

Все, о чем я могу думать, это о том, что это плохо. Если я должна была резонировать с Харреком, то почему я не резонировала, когда была с ним наедине? Очевидный ответ заключается в том, что я не предназначена для того, чтобы резонировать с ним. И это заставляет меня сходить с ума от беспокойства. Резонанс означает постоянную связь с кем-то. Это означает секс с ними. Это значит «дети».

Мне не нужен никто, кроме Харрека. При мысли о том, что мне придется прикасаться к незнакомцу, меня тошнит.

В то же время часть меня признает, что в этом есть смысл. Это объясняет, почему я нападаю на Харрека при каждом удобном случае и почему я такая беспокойная по ночам. Это объясняет, почему я чувствую себя такой собственницей, когда дело касается моего будущего комплекта. Мои гормоны вышли из-под контроля.

Итак, приближается резонанс.

Мне требуется час или два, чтобы прийти в себя. Харлоу дает мне пространство, время от времени бросая на меня сочувственный взгляд, пока она работает со своими машинами, передвигая провода и проверяя соединения. Рух вообще не разговаривает со мной, он сосредоточен на своей паре.

И это странно, потому что я боюсь рассказывать Харреку о том, что вот-вот произойдет, но в то же время он единственный, кому, как мне кажется, я могу рассказать. Я знаю, что он поддержал бы меня, что бы я ни хотела сделать, потому что он хотел бы того же, чего хочу я.

Я думаю… Мне кажется, я хочу убежать.

Ну, нет, это не совсем правильно. Я хочу снова уйти с Харреком, уединиться в дикой природе и не возвращаться до тех пор, пока либо резонанс не пройдет, либо я не войду в резонанс с ним. Если я смогу повлиять на эту чертову штуку, то, ей-богу, именно это я и собираюсь сделать. Поэтому мне нужен план действий. Мне нужно поговорить с Харреком.

К сожалению, когда я возвращаюсь к костру в основной части корабля, Харрека поблизости нет. Он ушел на охоту с Беком и Вазой, так что мне приходится сидеть и ждать его. Остальные достаточно милы, но они не понимают, что что-то не так. Гейл без умолку болтает, пока готовит рагу. Либо она не замечает моего настроения, либо пытается изменить его с помощью одной только силы разговора. Элли выходит и садится рядом со мной у огня, такая же тихая, как всегда, но ее улыбка дружелюбна, и она довольна тем, что Гейл суетится вокруг нее. Брук играет с серьезным маленьким сыном Харлоу, Рухаром, и оба они так одержимы Мистером Пушистиком, что я чувствую себя сукой, если прошу его вернуть. Я же не могу забрать котенка у ребенка, не так ли? Поэтому я позволяю ему поиграть с моим котом, хотя больше всего на свете мне хочется завернуться в одеяло и обнимать Мистера Пушистика, пока мой день не наладится.

Фарли появляется вскоре, растрепанная и улыбающаяся самой себе. Она напевает, подбирая свое оружие, свистит своему любимцу двисти, а затем направляется ко входу. Я устала сидеть у огня, поэтому смотрю, как она выходит, чтобы уйти, и становлюсь у двери.

— Ты в порядке? — спрашивает меня Гейл.

— Просто… размышляю. — Я скрещиваю руки на груди и делаю все возможное, чтобы одарить ее жизнерадостной улыбкой. По крайней мере, я надеюсь, что она веселая и не полна паники, а именно так я себя чувствую. — Это ерунда.

— Скучаешь по своему мужчине? — она дразнит.

О боже, она понятия не имеет.

— Что-то вроде этого. — Я прислоняюсь к дверному косяку, вглядываясь в бесконечный белый снег. Фарли двигается быстро; она уже превратилась в далекую синюю точку. А с другой стороны приближается… еще одно скопление точек. Три фигуры.

Мое сердце бешено колотится. Я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть черты лица. Это два охотника и человек? Или трое охотников? Что, если Варрек и Таушен вернутся раньше Харрека, и я откликнусь в тот момент, когда один из них приблизится? В панике я отбегаю от двери и хватаю свой рюкзак. Я должна выбраться отсюда. Я не могу позволить этому случиться.

— Эм, Кейт? Ты в порядке?

Я смотрю на Брук, которая сидит с маленьким Рухаром. Мальчик осторожно гладит котенка, но у Брук хмурое выражение лица, когда она смотрит на меня. Элли и Гейл, сидящие у костра, тоже смотрят на меня.

— Мне просто… нужно выйти на несколько минут. Глоток свежего воздуха, — лепечу я. — Я скоро вернусь, обещаю. — Я накидываю верхнюю одежду поверх туники и набрасываю меха, затем затягиваю их так туго, как только могу.

— Милая, тебе нужно поговорить? — спрашивает Гейл, покидая свое место у огня и подходя ко мне. — Я беспокоюсь о тебе. Ты кажешься рассеянной.

— Я в порядке. Мне просто нужно несколько минут побыть одной, хорошо? — Я одариваю ее ослепительной улыбкой и затем убегаю прочь. — Брук, ты не могла бы присмотреть за Мистером Пушистиком вместо меня? Спасибо!

И прежде чем кто-либо успевает сказать что-либо еще, я выбегаю из корабля-пещеры и спускаюсь по пандусу. Мои ботинки увязают в снегу — я забыла снегоступы, — но я иду вперед, не обращая на это внимания. Мне просто нужно уйти. Как далеко мне нужно зайти, чтобы избежать резонанса? Пятьдесят футов? Сотня? Я иду вдоль борта корабля, ища, где бы спрятаться. Я знаю, что паникую и веду себя нелепо, но я не хочу стоять, как идиотка, у огня и ждать, пока появится не тот человек. Если я смогу помочь этому, я собираюсь спрятаться, пока не появится подходящий мужчина.

А потом я собираюсь держаться за него и не выпускать из виду.

В нескольких сотнях футов отсюда есть выступ скалы, и я тащусь к нему, а затем присаживаюсь на корточки, чтобы понаблюдать за кораблем. Три точки исчезли и, к сожалению, находятся вне поля моего зрения. Дерьмо. Я подумываю о том, чтобы выбраться из своего укрытия и пойти посмотреть, кто это был, но, вероятно, это плохая идея. Нет смысла бросаться вперед только для того, чтобы попасть именно в ту ловушку, которой я пытаюсь избежать.

Поэтому я прячусь за своим камнем и жду. На улице холодно, но не невыносимо. Единственное, чего мне не хватает, — это моих перчаток, поэтому я засовываю руки между бедер, чтобы согреть их. Конечно, это наводит меня на грязные мысли, потому что тогда я представляю там руку Харрека, а не свою. Или его рот. Я стону, потому что чувствую, как у меня между бедер становится влажно. Это отстой. Я имею в виду, это приятно, но это отстой, потому что я хочу, чтобы это был Харрек, а не кто-то другой.

Разве не только вчера я размышляла про себя, что могла бы быть счастлива здесь? Это кажется таким невинным и глупым. Никто никогда не воображает, что найдет отклик не у того человека, когда он представляет себе свою счастливую жизнь. Я сдерживаю рыдание и закрываю голову руками.

Это какой-то кошмар.

Неподалеку по снегу хрустят шаги. Я внутренне вздрагиваю, ожидая, что сейчас подойдет Гейл и прочтет мне лекцию о том, как прятаться в снегу, или Фарли спросит, что я делаю. Или, что еще хуже, чтобы Таушен или Варрек заставили мою грудь сходить с ума. Они хорошие парни, но ни один из них не мой парень.

— Кейт?

Это Харрек. О, слава богу. Рыдание вырывается из моего горла, и я поднимаюсь на ноги, поворачиваясь к нему лицом.

— Привет, — выдавливаю я, а затем разрушаю свою браваду громким, слезящимся всхлипом.

Он подходит ко мне, весь такой заботливый.

— Почему ты прячешься здесь? Почему ты плачешь? Что случилось? — Он обхватывает мое лицо ладонями. — Скажи мне.

— Я так счастлива тебя видеть, — плачу я, изо всех сил стараясь не разрыдаться. — Я… У меня небольшая проблема.

— Что бы это ни было, мы это исправим. Это я обещаю.

От этого мне просто хочется плакать еще сильнее.

— Я не уверена, что мы сможем. — Я беру его руки в свои, и меня осеняет идея. — Давай убежим отсюда.

— Что? — Он выглядит удивленным. — Мы только что прибыли…

— Я знаю! Но все в порядке. Мы можем вернуться тем же путем, каким пришли. Я получу язык как-нибудь в другой раз. В этом нет ничего особенного. Мы можем сказать, что хотим вернуться домой, и просто отправиться в путь прямо сейчас, опередив остальных. И мы можем использовать столько коротких путей, сколько ты захочешь. — Я кладу руки ему на грудь и бросаю на него свой самый сексуальный взгляд. — Мы можем сказать им, что я похитила тебя, чтобы заняться с тобой сексом по-своему, а не наоборот.

Он наклоняет голову, затем двигается вперед, принюхиваясь к моему дыханию.

— Ты пила сах-сах?

— Что? Нет!

— Ты ведешь себя сама на себя не похоже. — Он кладет руку мне на плечо. — Хотя мне нравится мысль о том, что мы с тобой вдвоем в одних мехах, я беспокоюсь о твоей безопасности. Пока я не смогу убедиться, что не потеряю сознание, если снова сломаю ногу, думаю, будет лучше, если на этот раз мы останемся с остальными.

— У меня овуляция, — выпаливаю я.

Харрек пристально смотрит на меня, затем хмурится.

— Ову…

— Я вот-вот войду в резонанс, — объясняю я. — И я беспокоюсь… что это будешь не ты. Поэтому я подумала, что если мы уйдем вместе, то сможем убедиться, что это будешь ты. — Я хватаю его за жилет спереди и пытаюсь изобразить легкий, игривый смех, но в итоге получается немного истерично. — Хочешь быть моей парой?

Он моргает.

— Резонанс? Ты уверена?

— Харлоу просканировала меня и так и сказала, да. — Я прикусываю губу. — И я чувствовала себя… очень неспокойной в последнее время. Так что не могли бы мы, пожалуйста, убраться отсюда? Только ты и я?

Я знаю, что напрашиваюсь на нелепость. Я знаю, что нужно будет многое объяснить. Я знаю, что есть миллион причин, по которым с нашей стороны глупо спасаться бегством, и я мысленно съеживаюсь, ожидая, что он скажет мне, что это ужасная идея.

Но он просто наклоняется и легонько целует меня в губы.

— Конечно. Когда мы отправимся?

Я всхлипываю от явного облегчения и бросаюсь обнимать его.

— Боже, я так сильно тебя люблю. Спасибо тебе!

— За что ты меня благодаришь? — Кажется, ему весело, его большая рука гладит меня по волосам. — Неужели ты думала, что я брошу тебя ради другого? Неужели ты думаешь, что я хочу кого-то другого, кроме тебя?

Я прижимаюсь лицом к его груди, теплой и восхитительной, несмотря на грубую тунику, в которую он одет. Я так сильно его люблю. Ни один другой мужчина не может заставить меня смеяться, не может давить на меня так сильно, как он, и никто другой не заставляет меня чувствовать себя такой совершенной и… изящной. Как настоящая леди. Я не хочу быть ничьей леди, кроме его. Но я не уверена, что он осознает, во что ввязывается.

— Я просто… что, если ты не готов стать родителем?

— Ты готова?

Я с трудом сдерживаю наполовину смех, наполовину рыдание.

— Нет.

— Тогда мы будем совершенно не готовы вместе. — Он кладет подбородок мне на макушку. — Мне все равно, даже если мы худшие родители в племени, пока мы вместе, моя пара. Ты была моей с того момента, как приземлилась здесь, возвышаясь над всеми остальными, как дерево, чья макушка витает в облаках.

— Это ужасная, ужасная аналогия, но я все равно люблю тебя.

Он хихикает и гладит меня по щеке.

— У тебя мое сердце, моя сладкая пара. Никогда не сомневайся в этом. Если ты хочешь, мы уйдем. Если мы спрячемся вместе и не найдем отклика, что ты тогда будешь делать?

Мое сердце разрывается от этой мысли.

— Эм, постоянно жить вдали от племени?

Он кивает.

— Я согласен с этим планом.

— Правда? — Я откидываюсь назад и удивленно смотрю на него снизу вверх. — Ты бы отказался от своего племени ради меня?

Харрек гладит меня по щеке, и на его лице такое любящее, напряженное выражение, что мне кажется, будто мое сердце разбивается на тысячу осколков.

— Конечно. Ты моя пара и мое сердце. Как я могу сделать что-то меньшее?

Это просто заставляет меня плакать еще сильнее.

— Но что, если тебе суждено найти отклик у Саммер или Брук? Что, если я скрываю тебя от них?

— Им просто придется подождать, пока я не устану от тебя. — Он наклоняется и целует меня в нос. — Чего никогда не будет.

Я падка на все эти поцелуи. Я приподнимаю лицо, чтобы он мог завладеть моими губами, и проглатываю свой тихий вздох удовольствия, когда он это делает. Если он пытается отвлечь меня, то это сработало. Нет ничего более возбуждающего, чем его губы на моих губах… если только это не его рот на моей коже. Мы отрываемся друг от друга, и я слегка посасываю его нижнюю губу, давая ему понять, что я более чем готова к дополнительным поцелуям.

Он стонет и дарит мне еще один быстрый, страстный поцелуй.

— Тебе холодно. Я должен найти тебе меха. И нам скоро следует отправляться в путь, если мы хотим добраться до ближайшей охотничьей пещеры до наступления темноты.

Я киваю, но не снимаю рук с его шеи. Я прижимаюсь к нему, желая оставаться в его объятиях так долго, как только смогу.

— Уже становится темнее… это настолько плохо?

— Мы поторопимся, — обещает он мне, еще раз целуя и лаская мою попку. — Я тоже не хочу, чтобы ты резонировала с кем-то другим.

Я усмехаюсь этому.

— Что мы собираемся сказать остальным?

— Я собираюсь сказать им, что ты так изголодалась по моему члену, что набросилась на меня, когда я подошел, и потребовала, чтобы я совокупился с тобой в личной пещере, где ты можешь кричать так громко, как захочешь.

Это слишком близко к правде, чтобы даже быть смешным.

— Эм… или ты мог бы сказать им, что я стесняюсь того, что мы вместе, и мы передумали оставаться на корабле.

— Если ты так предпочитаешь. — Ухмылка, которой он одаривает меня, — классический Харрек. — Пока этот вечер заканчивается с тобой в моих объятиях, мне все равно, куда мы пойдем.

— О, я буду в твоих объятиях, и в твоих штанах, и везде между ними, — говорю я ему, затаив дыхание. — Мы заключаем сделку сегодня вечером. Хватит прелюдий. Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Дразнящая улыбка Харрека исчезает и сменяется выражением такого сильного вожделения, что я плотно сжимаю бедра.

— Тем больше причин для меня поторопиться. Жди здесь. — Он поворачивается, чтобы направиться обратно к кораблю, останавливается, а затем снова подходит ко мне. Он заключает меня в объятия и прижимает к себе для глубокого, обжигающего поцелуя, полного языка… и обещания.

Когда я совершенно ошеломлена, он отпускает меня, слегка кивает, как бы подбадривая себя, а затем направляется к кораблю.

Я сажусь на камень, мои колени слабеют.

ХАРРЕК

Мои мысли мечутся, когда я врываюсь в Пещеру старейшин и хватаю наши вещи. На улице темнеет, а это значит, что я должен быстро вернуться к своей Кейт, но мне так много нужно взять, чтобы подготовиться. И все же это должно произойти.

Я не могу отпустить ее одну.

Я не смею позволить ей вернуться в пещеру, если то, что она говорит, правда и она найдет отклик. Она хочет быть со мной. Я хочу, чтобы она была со мной. Для нас имеет смысл сбежать вместе.

Мне кажется, что мое сердце замирает в груди каждый раз, когда я думаю о том, что моя Кейт находит отклик в другом человеке. Улыбаясь друг другу, он закутывает ее в свои меха. Моя высокая, хорошенькая Кейт с гривой, похожей на облако, покоится на плече другого мужчины. Моя Кейт с округлившимся животом и комплектом другого мужчины.

Я умираю внутри от этой мысли и спешу запихнуть побольше мехов в ближайший рюкзак.

— Харрек?

Это Ваза.

— Я не могу сейчас говорить, друг мой. Я должен забрать Кейт отсюда.

— Далеко? Но ты только что пришел сюда. — Кажется, он сбит с толку. — Ты уже собираешь вещи? В этом нет никакого смысла.

— Я знаю, что это так, — говорю я ему. — Но моя женщина хочет уйти, и я уважаю ее решение.

— Ба, — говорит Ваза. Его ботинок наступает на меха, которые я пытаюсь сейчас закатать, и я постукиваю его по ноге, чтобы заставить пошевелиться. — Она молода, твоя женщина. Она будет менять свое мнение дюжину раз. Скажи ей, чтобы она осталась. Моя Чейл накормит ее, и она сможет запомнить нужные слова, как и другие.

— Не сейчас, Ваза. — Я хватаюсь за свою сумку с пайками и встряхиваю ее. Почти пустая. Котенок съел все это. Я чертыхаюсь себе под нос и пытаюсь собраться с мыслями, потирая лицо. — Мне нужны припасы.

— Зачем? Тебе следует остаться. Нам не хватало твоей компании в этом походе. — Ваза пытается забрать рюкзак из моих рук. — Как раз в тот момент, когда мы должны были еще раз насладиться твоим смехом у огня. Конечно, ты не стане…