Леди Теней

Глава 1

Граница была закрыта — я почувствовала это примерно за полчаса езды до широкого рва, через который вел всего один мост, охраняемый с обеих сторон. Почувствовала не физически, но чем‑то сродни интуиции, словно увидела невидимую стену между государствами людей и теней.

— Граница закрыта, — сообщила Дарго.

— И что? — не понял тот. — Тебя не впустят?

В вопросе звучало серьезное сомнение, наверное, наемник не допускал даже мысли, что почти супругу лорда, будущую леди Теней, могут развернуть на въезд. Я размышляла примерно так же, и всё‑таки на душе поселилась тревога.

— Впустят, — сказала, всматриваясь в туманную даль. Светало, на безоблачном небе проступал кровавый рассвет.

Вскоре мы прибыли к мосту, через который могло единовременно проехать с четыре груженые телеги. Монументальное сооружение, воздвигнутое во имя дружбы рас. Что же изменилось за последний месяц? Со стороны людей нас пропустили беспрепятственно, впрочем, предупредив, что тени в дурном настроении и отсылают прочь всех без разбора. А вот на другой стороне было пусто, но я осталась стоять, не шагнув с моста на землю.

— Так, может, проедем, и дело с концом? — предложил Дарго, разминая затекшую от путешествия поясницу.

— Не сможем. Впереди установлена сильнейшая магическая защита от вторжения иноземцев.

— Тогда давай сообщим о нашем приезде, мало ли где задрыхла стража, — Дарго прочистил горло, собираясь звать в голос.

— Они и так знают, — отрешенно заявила я и погладила лошадку по крупу.

И правда, не сразу, но из густого ельника, что рос на территории теней, вышли двое теневых мужчин самого хмурого вида. По всей видимости, в лесной хижине они отсыпались, а мы — бессовестные гады — прервали заслуженный отдых пограничников.

Понадобилась секунда беглого осмотра, чтобы тот, что постарше и массивнее, гаркнул:

— Ход через границы запрещен.

А второй погладил рукоять казенного меча.

Глупцы! Даже не потрудились рассмотреть нас внутренним чутьем, иначе бы непременно удивились туманам за спиной чужачки.

— На каком основании? — спросила я, потирая руну, обтянутую перчаткой.

— Приказ временного правления.

Сердце пропустило удар. Временное правление собиралось в смутные времена, когда лорд по какой‑либо из весомых причин отстранялся от власти. Туманы кинулись на магический барьер и разбились об него солеными брызгами.

Дарго глянул на меня искоса, но я уже совладала с собой и выровняла дыхание.

— Что с лордом Траушем эр Вир-дэ?

— Есть основания полагать, что он не может более править страной, — нехотя объяснил младший под предупредительное шиканье старшего. Мол, нечего распространяться перед кем попало.

— Основания, но не окончательный приказ?

— Считаете ли вы за окончательный приказ смерть? — с иронией уточнил старший.

— Он ранен и вскоре умрет. Разворачивайтесь, разговор окончен.

Умрет?.. Я сама чуть не бросилась вперед, готовая, если понадобится, вгрызться пограничникам в глотку. Кровь прилила к затылку.

Перестань, Сольд! Раз — два — три… успокойся…

Сжала кулаки, и ногти врезались в кожу ладоней. Во рту пересохло, потому дальнейшие слова дались с болью:

— Нет, — я покачала головой, — разговор только начинается. Мне пока неизвестно, что произошло, но, раз окончательный приказ об отстранении ныне правящего лорда отсутствует, а сам он жив, вы обязаны впустить его супругу.

Я дала волю туманам, и те разрослись, опутывая собою округу. Стемнело и похолодало так резко, будто кто‑то высосал всё тепло и весь свет. Наемник поежился, а пограничники подобрались. Да, они увидели мою мощь, но ещё сомневались.

— Нам запрещено, — пробормотал старший, застегивая форменную куртку на все пуговицы.

— Да вы что? — Я вслушалась в биение сердец, шум ветра, гомон еловых иголок, песнь воды. — Смею напомнить, что я — равная своему мужу во всём и, если он по каким‑либо причинам неспособен управлять Пограничьем, то власть переходит не хранителям, не временному правлению, а его супруге. Так впустите же меня и прикажите жрецу настроить сумеречный туннель до загородного поместья лорда.

Пограничники по — детски напуганно переглянулись, разом растеряв былую спесь. Лошади нервно трясли мордами, отгоняя туманные сети. Дарго скрежетал зубами и не предпринимал ровным счетом ничего — даже его пугало происходящее.

— Минутку, леди, — наконец, произнес старший, но младший побежал за ним следом, не желая оставаться с нами наедине.

Только когда они скрылись за вечнозелеными елями, я зажала рот рукой, часто задышав, чтобы подавить крик ужаса и беспомощности.

— Они могли выгнать тебя взашей, ведь никакая ты не супруга, — заявил Дарго.

Не выгнали же, — парировала я, кусая губы. — Я — жена высокого лорда.

— Почти жена. А почти жена не решает ничего, тем более, если твой лорд умрет до вашей свадьбы.

Понадобилось собрать всю силу воли, чтобы не спустить туманы на болтливого наемника. Как он посмел о таком заикнуться?! Трауш будет жить.

— Прошу, заткнись.

Дарго невесело хмыкнул.

В сумеречный туннель — черное пятно, в воздухе очерченное жрецом, — я шагнула боязливо. Этот проход объединял миры, и всё здесь искажалось: голоса, внешность, даже ты сам. Мы шли по абсолютной пустоте след в след за жрецом — говорили, если уйти с тропы, можно навсегда затеряться меж сумраком и реальностью. Лошади не брыкались, словно зачарованные, двигались, едва переставляя копыта. А по ушам била какофония из голосов, всхлипов, охов. Когда я впервые услышала их, Трауш объяснил: то мертвые силятся прорваться сквозь завесу, но их не слышит никто, кроме жрецов, леди и лорда.

Сейчас я явственно различала: «Помогите!», «Мне страшно», «Выпустите меня», «Больно», но не поддавалась и не оборачивалась на звуки. Шла, отсчитывая про себя шаги. Наконец, впереди забрезжил луч света, будто бы силящийся прорваться сквозь малозаметную щель, и жрец взмахом рук раздвинул стенки туннеля. Едва очутившись на твердой земле, Дарго припал на колено, схватившись за грудь, и долго моргал.

— Жуткое место! — ворчал он. — Из меня все соки выпили.

Да, существам иных рас особо тяжело идти по переходу теней. Сумрак съедает жизнь, выпивает молодость.

Мы очутились у конюшен, и молоденький конюх уже бежал навстречу. Он беспрекословно принял поводья, с испугом зыркнув на меня, и повел лошадей к стойлам. Жрец не издал ни звука и даже не сдвинулся, словно был и глух, и нем, и обездвижен — дожидался следующего приказа.

— Идем, — обратилась к наемнику.

— Куда? — Тот, приложив ладонь козырьком ко лбу, глянул на двухэтажный дом из камня и белого мрамора.

— Внутрь. Прикажу прислуге накормить и разместить тебя, а сама двинусь покорять городские залы правления.

— А тебя пустят? — Дарго почесал переносицу.

— У них нет выбора, — усмехнулась я.

Первое же потрясение ждало нас в поместье, а точнее — нас вообще никто не ждал. Молоденькая служанка встретила меня в молчании и ушла, не приняв одежды или дорожных сумок. Гериха, здешнего мажордома, я не дозвалась. Пожилая кухарка лузгала семечки на кухне. Завидев нас, она всплеснула руками:

— Леди Сольд! Уж не лгут ли мне глаза?

— Не лгут, я приехала.

— Хвала небесам! — Кухарка обняла меня так горячо и крепко, что я опешила.

— Тут без лорда всё разваливается. Эти поганки работать не хотят, нам с Герихом всякого наговорили, так старик с больным сердцем слег. Я б и сама ушла, да куда? Я тут, считай, с малого детства живу, у меня ни дома, ни семьи нет. Потому ждала и верила: или лорд выздоровеет, или его супруга вернется. Неужто мои мольбы были услышаны богами?

По морщинистой щеке скатилась слеза.

— Что произошло с Траушем?

— Он был ранен в какой‑то стычке, — всхлипнула кухарка, — после чего его забрал к себе брат, как говорят, чтоб Трауш находился под присмотром лекарей. Но минул уже месяц, а известий никаких. Нас не распускают, жалование платят стабильно, вон, только вчера приезжал гонец от младшего лорда. Но о состоянии высокого лорда — ни словечка. Я ежедневно молюсь богам, да толку от молитв какой‑то старухи?

Не может быть! Месяц назад, когда я попала к Розеншалю, мой будущий муж едва не умер и до сих пор балансирует на грани где‑то у брата, который терпеть не может Трауша и вряд ли всерьез стремится помочь ему. Так вот почему он не снился мне, так вот почему стирается руна. Со смертью лорда наш союз будет расторгнут.

Показалось, что кухня расплывается, а пол уходит из‑под ног. Пришлось ухватиться за дверной косяк.

— Не переживайте, всё наладится, — проговорила, сама не веря в сказанное.

Не слушая причитаний кухарки, я развернулась на каблуках и вышла в парадную залу, где прохлаждалась прислуга в лице четырех девиц (между прочим, попивая кофе из фарфорового сервиза). Дарго молча семенил позади и вмешиваться не спешил, а я отмечала слой пыли на подоконниках, немытые витрины, клоки волос по углам.

Хлопнула в ладоши, привлекая внимание.

— Девушки, давайте‑ка вы займетесь своими обязанностями.

Одна из них, имени которой я не помнила, лишь презрительно фыркнула.

— Угомонись, ты нам никто.

— За всё платит Шур эр Вир-дэ, а тебя скоро выгонят взашей, — подтвердила вторая. — Пойдемте, девочки, здесь воняет человечиной.

Девицы, звякнув чашками, плавно поднялись (я с изумлением увидела на одной из них моё собственное платье) и вышли.

Обалдеть, — только и сказала я, смотря вслед гордо удаляющимся служанкам.

— Это в порядке вещей? — закашлялся Дарго.

— Нет, но с ними мы разберемся позднее. Разместись… — махнула в сторону дивана, — где‑нибудь и жди меня. Скоро буду.

Я наскоро переоделась (хватило беглого взгляда, чтобы недосчитаться половины вещей в шкафу), вернулась к терпеливо ожидающему жрецу и попросила провести меня до Ре — ре. Злости, растущей в груди, хватило бы, чтобы разнести всё Пограничье по камешку.

Что я и сделаю, если мне не отдадут Трауша.

После очередного короткого перехода я предстала перед городскими залами правления, над которыми развевался флаг рода Вир-дэ: кленовый лист, оплетенный шипастой лозой. Трауш был где‑то недалеко, в пределах города, но я чувствовала лишь отголоски его присутствия. Туманы метались из стороны в сторону, бессильные уловить лорда. Я не позволила страху осесть в легких и распахнула парадные двери.

— Вам назначено? — Путь преградил лакей и, даже поняв, кто перед ним, не посторонился.

Во мне никто не видел леди, а уж тем более правительницу. Зазнавшаяся человеческая женщина, которую необходимо осадить, унизить, растоптать — и не более того.

— Да, я должна увидеть своего деверя.

Сомнений нет, власть захватил Шур. Младший брат всегда мечтал о величии и первый же подвернувшийся случай обернул в свою пользу. Если не он ранил Трауша, то по его указанию.

— Вам назначено? — повторил лакей настойчиво.

Интересно, он вытащит меня за шкирку наружу? Ну, пусть попробует.

— Сообщите Шуру эр Вир-дэ о моем приезде.

Пришлось красноречиво пустить по холлу туманы, только после этого лакей нехотя скрылся в правом крыле. Первые десять минут я терпеливо дожидалась его, но после нагло двинулась по коридору, минуя многочисленные кабинеты, и приблизилась к залу, от которого словно собачатиной несло братцем Трауша и его туманами, хилыми, недоразвитыми. Лакей как раз выскочил из двойных дверей и попытался не впустить меня, но я шмыгнула между ним и стеной.

— Здравствуй, Шур, — поприветствовала с легкой ухмылкой.

Мужчина сидел за столом, посасывая кончик пера. Смотрелся он, мягко говоря, не на своем месте: низкорослый и излишне худой, как ребенок в отцовском кабинете. Массивная мебель и высокие потолки поглотили «правителя».

— Свободен, — бросил он лакею. — Где же твои правила приличия, Сольд? Я не разрешал входить. Впрочем, о каких правилах я говорю рабыне.

Он по — женски закатил глаза. Я, отбивая каблуками тревожный ритм по мозаичному полу, подошла вплотную к столу и глянула на Второго после лорда сверху вниз.

— Что с моим супругом?

— Почти супругом, — съязвил Шур и глянул на мои руки. — Руна совсем стерлась, не так ли?

Я вопрос, заданный с лживой жалостью, проигнорировала.

— Дело в официальной церемонии? Верни мне Трауша, и мы отпразднуем свадьбу в тот же день, как он придет в себя. Увы, Шур, я его жена по всем законам и обычаям, смирись уже.

— Ай! — Братец отложил перо. — Мне бы этот оптимизм. Твой супруг при смерти, не сегодня, так завтра Пограничье лишится лорда. — Шур встал и выпрямился, стараясь казаться выше. Туманы скрестились, запахло ненавистью и слабостью. Я, ничтожная человеческая женщина, была сильнее законного сына дома Вир-дэ.

— Отдай Трауша.

— Он под чутким присмотром лучших целителей, — по — змеиному зашипел Шур.

— В твоем доме? Не смеши меня. Мой супруг должен жить в нашем поместье.

Второй после лорда заскрипел зубами так громко, что я забеспокоилась, как бы он не стер их в порошок.

— Нашем?! Там нет ничего твоего. И вообще, благодари меня, что разрешаю пользоваться своим родовым имением.

— Оно по праву принадлежит старшему сыну, как и всё остальное. Шур, благодарю за то, что замещал лорда на время моего отсутствия. Но я здесь и готова править. Как бы ты не пытался закрыть границы, меня впустили без особых пререканий.

Удар хлыстом — туманом. Парирование туманом — щитом. Глаза родственничка налились кровью.

— Я могу вызвать стражу и казнить тебя прилюдно на главной площади.

— Можешь и тем самым обагришь все священные правила. Жена, кем бы она ни была по статусу и расовой принадлежности, равна мужу во всём, и никакой побочный родственник не может отнять правление, пока она здравствует.

Не зря я зачитывалась книгами несколько первых недель — изучила всё о правящем роде и традициях управления государством. Шур залился пунцовой краской и почти накинулся на меня, но вдохнул — выдохнул.

— Самоуверенная тварь! Убирайся.

Я же простая человечка, неужели ты страшишься меня?

Кадык дрогнул.

— Ничуть.

— Тогда созывай хранителей, — спокойно потребовала я, — и они, уверена, при всем предвзятом отношении ко мне, изберут правительницей супругу лорда Трауша, а не его младшего брата. Ибо таковы законы богов. Ты собираешься разгневать всевышних?

Туманы Второго после лорда надавливали на меня, старались удушить или замутить сознание, но я с легкостью отгоняла их, тонких и едва различимых. Шур сам подвел себя к ситуации, в которой он должен дать четкий ответ. Если он продолжит пререкаться — подтвердит свою боязнь и слабость. Зачем ему тревожиться о «почти супруге», да ещё человечке? Если он казнит меня — совершит преступление пред богами. Сколько бы он не кичился, он стоял на ступеньку ниже меня. Шур это понимал, потому, поколебавшись, ответил:

— Уговорила. Твой дражайший супруг завтра же будет доставлен в загородное поместье, где и подохнет рядышком с невестой — рабыней. А на завтрашний полдень я созываю хранителей. Готовься принять позор, тварь. Я с удовольствием понаблюдаю за твоим унижением, а после привяжу тебя на цепь и отдам своим стражникам.

— Как тебе будет угодно, — я махнула юбками, разворачиваясь.

Ненависти было так много, что она съедала меня изнутри. Ломала кости. Рвала внутренности. Я отомщу. Всем и каждому. За боль Трауша. За свое унижение. Пусть же Пограничье познает, на что способна человеческая женщина, если в ней кипит кровь четырех рас.

И начну я со слуг.

Было достаточно зайти в дом труда и написать заявку на подбор персонала: тем же вечером в поместье начали съезжаться претенденты. Холл ломился от желающих, потому как работа при лорде, пусть даже угасающем, сулила достойную оплату. Тогда‑то и очухалась прежняя прислуга, весь день шляющаяся незнамо где. В полном составе (не считая мажордома и кухарки, которых я попросила не тревожиться — их места будут сохранены) она явились в гостиную.

— Что здесь происходит? — подбоченившись, спросила служанка, одетая в мое платье. Сидело то, к слову, отвратительно.

Я оторвалась от общения с молоденькой полукровкой, претендующей на должность младшей экономки, и улыбнулась.

— Всего — навсего ищу тех, кто готов работать под началом без пяти минут супруги лорда.

— А мы? — не поняла лупоглазая девица, хлопая белесыми ресницами.

— Вы желания не изъявили. Ах да, дурья башка! — Я стукнула себя по лбу. — С сегодняшнего дня вы полностью освобождены от всех обязанностей. Можете быть свободны.

Слуги выпучились. Претенденты на их должности жадно и с презрением рассматривали бывшую обслугу, в глазах читалось непонимание, как можно было отказаться от столь хлебосольного места. Вот и я не понимала.

— Ты не посмеешь!

— Что за произвол!

— Бред!

Голоса слились в один. Я отвечать не спешила, рассматривала ногти.

— А деньги? — возмутилась самая напористая.

— Точно. Жалованья вы не получите за то, что жили себе припеваючи и опустошали продовольственные запасы. Прощайте.

Желающие заменить нынешнюю прислугу переглянулись. Да — да, у госпожи — человечки есть характер.

— Я не уйду, — сказала одетая в моё платье. — Нам платит Шур эр Вир-дэ.

— Так сообщи ему о творящемся беспределе. Дарго, покажи нашей упрямице выход.

Наемник, до сих пор с ногами лежащий на одном из диванчиков, легко вскочил и угрожающе надвинулся на служанку. Та выпятила грудь, готовая обороняться, но уже через секунду была перекинута через плечо и вынесена из залы. Девица вопила и брыкалась, да впустую. Вскоре раздался вскрик — видимо, не особо церемонящийся наемник попросту спустил служанку с крыльца.

В глазах прислуги — и старой, и новой — появилось то, чего я так долго ждала: зачатки уважения.

— Итак, — я кивком поблагодарила вернувшегося Дарго, — последний шанс, милые мои. Те, кто желает работать на лорда, оставайтесь. Те, кто хочет уйти — идите.

— Я останусь, — проблеяла светловолосая девушка, кажется, Санэ.

— И я, — поддакнула ей вторая.

— Вы прогнулись перед шавкой, — сказала та, которой недавно не нравился человеческий запах.

Убралась она сама.

Остальные — конюхи, садовники, рабочие и другая прислуга — тоже разделилась надвое. Я никого не удерживала и быстро подобрала замену всякому, покинувшему поместье (кстати, до Ре — ре добираться им пришлось пешком). К полуночи дом преобразился: смахнули пыль, постирали гардины, очистили ковры, сменили увядшие цветы в вазах. Кухарка поочередно благодарила то богов, то меня, старик-мажордом же разрыдался как мальчонка и расцеловал мои ладони.

В гневе ты прекрасна, — захохотал Дарго, когда наконец‑то стихли голоса и рассеялось пламя свечей.

В столовой на наскоро накрытом столе были расставлены блюда, полные пищи. Салаты, закуски, горячее. В бокалах искрило белое вино. Но кусок в горло не лез. Не должна ли я сей же час ехать за Траушем? Правильно ли доверяться слову Второго после лорда? Что если он солгал?

Решено. Встречаюсь с хранителями и, при любом исходе переговоров, беру дом Шура штурмом.

— Скажи, сколько тебе заплатить за наше путешествие? — вспомнила вдруг. — Ты тоже можешь быть свободен.

— Э нет, леди Сольд. Пожалуй, я останусь у тебя на правах стража. — Дарго кинул в рот зеленую виноградину. — Мне безумно интересно посмотреть, как ты поставишь на колени Пограничье.

Я глянула на себя в оконное отражение. После сумеречных туннелей стерлись следы заклинания господина Розеншаля, и волосы вновь потемнели, а веснушки выцвели. По силам ли мне бороться с временным правлением? Не слишком ли многое я на себя взяла?..

— Завтра тяжелый день, — вздохнула, отставляя полную тарелку, — пойду спать.

— Нагни их всех! — доносилось мне вдогонку, когда я выходила из столовой. — Нагни и поимей.

Как грубо и невоспитанно! Губ коснулась тень улыбки. Нагну и поимею.

В полдень ровно, едва зачарованные часы на башне пробили двенадцать раз, я ступила в залы правления. Одетая в платье, столь скромное, чтобы не вызвать ни в ком неприязни или неодобрения — я старалась выглядеть кротко и просто, — совсем не накрашенная. Хранители должны внять моим речам, но не одеждам.

Знакомый лакей приветствовать не спешил, лишь глянул с гадливостью и буркнул:

— Вас ожидают.

В зале уже расселись все действующие лица: место правителя занимал Шур, по правую и левую руку от него расположились хранитель покоя и верховные жрец. Хранитель казны сидел напротив Второго после лорда, а мне предназначалось место с краю как секретарю или низшему чину. Я проглотила недовольство, села, смиренно сложив руки на коленях.

— Приветствую вас, достопочтенные хранители, — сказала тихо.

— Второй после лорда поведал нам о вашей сумасбродной просьбе, — хранитель казны едва сдерживал оскал.

— Это не просьба, и уж точно не сумасбродная, или же вы называете исполнение великих законов Пограничья сумасбродством?

— Ты не принадлежишь Пограничью, — утробно зарычал Шур.

— Принадлежу с того самого дня, когда высокий лорд нарек меня своей невестой.

Верховный жрец, сухощавый, будто высушенный, мужчина с идеальными чертами лица, не выдержав, засмеялся.

— Для человеческой подстилки у вас слишком большое самомнение. Уж не думаете ли вы, что околдуете нас настолько, что мы позволим вам разрушить страну? Мы не потерпим на троне дворовую девку.

Я еле успокоила туманы, единственным желанием которых было вцепиться мерзкому хранителю в глотку.

— Не подстилки — жены, — поправила миролюбиво. — И позвольте, что противозаконного в избрании меня супругой? Не помню законов, воспрещающих межрасовые браки. — Выдержала недолгую паузу, после которой продолжила: — Насколько мне известно, окончательно решение не за вами и даже не за Вторым после лорда. Решающее слово несет коллегия жрецов, только она сможет определить законность моего статуса, ибо только ей подчиняется магия обручения.

— Коллегия подчиняется мне, — вновь прыснул хранитель магии. Пухлые губы Шура, такие непохожие на братские, озарила усмешка. Хранитель казны загоготал, брызнув слюной.

Молчал один хранитель покоя — тот, кто защищал порядок страны и теоретически мог назначить меня временной заменой. Ни хранитель казны, ни верховный жрец, ни Второй после лорда этим правом не обладали, потому слово хранителя покоя стоило столько же, как все их. Я вдохнула и выдохнула. Нужно быть сильной. Нельзя дрожать, ежиться. Я — леди Теней, и мой супруг — лорд должен мною гордиться.

— Вы собираетесь шантажировать коллегию? Чем же я вам не угодила?

Встала с неудобного стула и прошлась по залу, тем самым привлекая внимание к моей персоне. Не я должна сидеть в ожидании приговора, а хранители внимать моим словам.

— Ты — человек! — Шур уперся кулаками в стол. — Этого недостаточно?!

— Леди Анора, жена семнадцатого лорда Теней, была получеловеком — полуави. — Я возвела глаза к беленому потолку, делая вид, будто припоминаю.

— Она умерла, не продолжив род, потому кровь правящего рода не запятнана ни расой людей, ни ведьм, — перебил верховный жрец.

— Не умерла, но была убита заговорщиками. — Я скрестила руки на груди. — И её супруг горевал настолько, что выстроил в её честь храм и наладил с Островами Надежды обмен подданными.

Один случай на миллион. — Шур недовольно фыркнул. — Это…

Настала моя очередь обрывать на полуслове.

— Ваш лорд выбрал меня добровольно и осознанно, провел обряд, и боги приняли его. Кроме того, мне подчинились оберегающие туманы. Разве нужны другие доводы?

В доказательство своих слов я ударила туманами что кнутами по полу и не удержалась от насмешки, когда хранитель казны отпрянул.

— Ерунда! — вскрикнул Шур, который, как я знала, никогда не умел управляться с туманами.

— Она права, — внезапно заговорил хранитель покоя и помассировал виски, — туманы подчиняются ей как своей. Леди Анора так и не сроднилась с ними, но… — он долго думал, как назвать меня, и всё‑таки выдавил: — Сольд, переродившись, словно породнилась с тенями. Возможно, дело в том, что во время обручения она погибала, потому теневой сумрак пророс в ней как в своей.

Хранители переглянулись, а Шур стукнул по столу ладонью.

— Что с того, разве дело в туманах?!

— Отчасти — да. — Хранитель покоя и сам выражал полнейшее спокойствие, нерушимое и незыблемое.

— Вернон, — толстый хранитель казны тяжело дышал от волнения; лоб его покрылся испариной, — уж не за одно ли вы с этой человеческой девкой?

— Я беспристрастен, Ротт, ибо такова моя доля: отвечать за сохранность всей нашей страны. И если будут основания полагать, что Сольд за именем Вир-дэ достойна именоваться леди Теней — быть тому. А она, несмотря на всю мою неприязнь к иноземцам, говорит правду: обряд был совершен по всем правилам, засвидетельствован богами, туманы подчинились невесте лорда. Что каждый из вас может противопоставить этому?

— Она — человечка, — сказал казначей Ротт, стирая пот рукавом.

— Она не обучена нашим законам и не сможет править Пограничьем, — добавил верховный жрец Ритте.

— Эта рабыня позорит статус леди, — окончил Шур.

Я вновь поджала под себя потемневшие туманы, свела лопатки и добавила:

— Я вынуждена согласиться с вами, уважаемые хранители, во всем, кроме знаний свода законов и правил. Мною изучены все книги, а также родословные, исторические архивы и фактографии. Также я присутствовала при отправлении правосудия моим будущим супругом — лордом и познавала азы правления, впитывая его познания. А кто, как ни правитель Пограничья, мог обучить меня всему?

Вернон поднялся и, немного подумав, изрек:

— Сим считаю необходимым направить Сольд за именем Вир-дэ для окончательного вердикта в коллегию жрецов. До тех пор, пока решение не будет вынесено либо ныне правящий лорд не оправится от ранения, я назначаю её наместником и снимаю полномочия с временного правления, оставляя на нами право отстранить леди Теней, если на то будут основательные причины. Таково слово хранителя покоя. Леди, будут ли у вас указания?

— Откройте границы, — коротко попросила я.

— Разумеется, леди, — хранитель покоя поклонился.

Он вышел первым, а следом за ним потянулись остальные. Хранитель казны презрительно скривил губы, но промолчал.

— Смотри по сторонам, девчонка, — предрек Ритте, запахиваясь в плащ, подбитый алым. — Теневая магия опасна и непредсказуема, не всякая человеческая женщина сумеет выдержать её.

— Благодарю за совет, — я отвесила реверанс.

Мы остались вдвоем со Вторым после лорда. Шур проедал меня взглядом, в котором ненависть сплелась с прямой угрозой.

— Надеюсь, ты не забыл об обещании передать мне моего супруга? — спросила невинно.

— Не забыл, — и добавил, скрежеща зубами: — Учти, когда ты обрушишь страну в руины и приползешь ко мне на коленях, моля о милосердной смерти, — я надену на тебя ошейник, какой положено носить рабыне, и разрешу каждому мужчине Пограничья совокупиться с тобой, — брат Трауша говорил отстраненно, как будто вспоминал о минувшем дне.

Я хмыкнула.

— Как жаль, что это условие я не могу выставить в отношении тебя. На твоей худосочной шейке ошейник смотрелся бы ничуть не хуже.

— Тварь, — сплюнул Шур, уходя.

И когда за ним захлопнулась дверь, я без сил рухнула в кресло и разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Боги! Неужели я выстояла первое испытание из многих?!

Дом встретил меня гробовой тишиной. Я направилась сразу в спальню, минуя столовую, из которой аппетитно пахло обедом, и упала на постель, не скинув обуви.

— Госпожа, к вам гости. — Служанка Санэ заглянула в комнату и с неприкрытым любопытством посмотрела на меня.

Я пригладила волосы, поправила сбившееся платье.

— Сейчас спущусь.

На диване в гостиной развалилась девушка, чьи рыжие кудри тяжелыми прядями спадали на плечи. Прислуга уже налила в её бокал вина, и сейчас незнакомка рассматривала то на свету.

Урожай пятилетней давности, — ни к кому не обращаясь, заговорила она, когда я переступила порог. — Невероятный вкус.

— Есть ли смысл спрашивать, кто ты такая?

— Я приближенная лорда, — она по — кошачьи сощурилась.

Я оглядела соблазнительный вырез платья у бедра, сапоги на высоком каблуке, формы, едва прикрытые корсетом. Сомнений не осталось — слишком много слышала об этой «приближенной».

— Мари?

— Ха, угадала! — Она отсалютовала бокалом. — Сольд, выпей со мной за здоровье лорда. Ещё вина!

Служанка появилась так быстро, будто бы только и ждала распоряжения. Н — да, при моих приказах подобной прыти не отмечалось, из чего вывод: эту ведьму, Мари, уважают на порядок сильнее.

Разумеется, я разозлилась и даже… заревновала. Взгляд цеплялся за черты лица, гладкую, будто фарфоровую кожу, надутые губки. Эта теневая женщина была бесконечно красива и изящна, грациозна. Я ощущала в ней огромный резерв и силу, скрытую за внешней хрупкостью. Мари вручила мне бокал, наполненный до краев. Я машинально чокнулась, но не отпила.

— Что привело тебя в поместье Вир-дэ?

— Мой друг на грани погибели, и я обязана быть с ним.

— Не обязана.

— Сольд, я не нравлюсь тебе, а ты не нравишься мне. — Мари отвела со лба волнистую прядку. — Но мы не соперницы. Шу избрал тебя и не сменил своего решения, сколько бы я не убеждала. — Она заметила, как я напряглась, и кивнула:

— Уж поверь, убеждаю я хорошо. И всё‑таки он дал ясно понять: ты — будущая леди, а моя обязанность, как правой руки лорда, оберегать тебя. Дело в том, что Шур слетел с катушек. Сегодня он закрывает границы, а что завтра? Оборвет торговые связи? Прирежет всех полукровок? Если с нами разругаются расы, начнется новая битва. И без полководца, я имею в виду настоящего воина — лорда, нас разгромят как безусых сопляков. Шур — не полководец, он завистливый мальчишка. Потому в моих интересах встать на сторону той, которой, по крайней мере, подчинились туманы.

Звучало правдоподобно. Голос не звенел и не ломался, глаза не бегали. Мари была убеждена в своих речах так же сильно, как и в своем превосходстве. Я рядом с ней смотрелась дурнушкой.

— С чего ты взяла, что я приму твою помощь?

— Не будет обманом заявить, что я лучшая. Кроме того, пользуюсь уважением среди граждан. А тебе, человеческая женщина, не помешает тот, кого ценят. У меня есть связи повсюду, и я добуду тебе любую информацию. Поверь, Сольд, наш союз выгоден обеим. Шу доверял мне.

Но я не Шу.

— Где же ты ходила всё это время, а, приближенная лорда? — Я пристально глянула на рыжеволосую.

— Где?! — Она нешуточно оскорбилась. — Между прочим, я сдерживала недовольных правлением Шура, а их, знаешь ли, много. Пусть Ре — ре и подчинилась временному правлению, но окраины, дальние уголки Пограничья против него, а потому готовы устроить бойню со столицей. Не веришь? Поехали в провинции, где мои слова подтвердят. И только моя просьба, как приближенного лица, — она приговорила последние два слова медленно, по слогам, — возымела действие. Гражданская война отменяется, а ты спрашиваешь, где я шлялась.

Я видела возмущение в её взгляде и то, как напряглись щеки. Она пахла правдой, пусть и приукрашенной, но искренней. Эта рыжеволосая ведьма сумела убедить подданных, сумела руководить всем в отсутствие Трауша. Что ж… Настали тяжелые времена, и молодой правительнице не обойтись без союзницы, пусть даже такой.

— Договорились. — Я протянула руку, и Мари крепко пожала её. — Для начала разузнай о ранении Трауша. Любые слухи, сплетни. Почему он не излечился, кем был нападающий, что за клинок?

— Завтра к обеду всё будут у тебя. — Мари подмигнула. — Разрешишь мне увидеть Шу, когда его привезут? Возможно, я смогу чем‑то помочь.

С минуту во мне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, Мари — его подруга, и она имеет право побыть с другом, попавшим в беду. С другой — Мари явно неравнодушна к лорду и неприятна мне. Но кто я: ревнивая женщина или рассудительная жена? Неужели я позволю эмоциям затмить голос разума?

— Как только привезут, — сдалась я.

Стоило Мари уйти, как в гостиной объявился Дарго. Выглаженный и расчесанный, гладко выбритый, меньше всего он напоминал наемника, гнавшегося за жертвой господина Розеншаля. Даже серьга в ухе была начищена до блеска.

— Кто эта приятная особа? — промурлыкал он как сытый кот, разваливаясь на диване. — Эй, Санэ, милашка, притащи‑ка винца! — крикнул во весь голос.

— Эта приятная особа — теневая ведьма и личная помощница Трауша.

— О, звучит соблазнительно.

Я фыркнула.

— Дарго, ты невыносим! Пару дней назад тебя едва не принесли в жертву из‑за твоей неразборчивости, а сегодня ты уже засматриваешься на Мари.

Санэ вошла, держа наготове початую бутыль красного и бокал. Она брякнула всё это на стол и глянула на наемника с возмущением, мол, сам себе наливай. Интересно, а служанке‑то он чем насолил?!

— Не только на Мари. — Дарго проводил Санэ голодным взглядом. — Здесь хватает цыпочек. Как прошла встреча?

Он посерьезнел, и даже прищур его стал казаться строже.

— До решения коллегии правление передано мне. Ну а Трауша должны привезти сегодня, — запнулась.

— Ты справишься, и муженька своего непременно вылечишь.

— Дарго… — Понадобилась долгая секунда, чтобы отважиться на вопрос: — Ты точно не хочешь уйти? Я тебя не держу.

— Нет, — резанул наемник. — Меня устраивает должность личного стража. Кстати, а что с книгой? Ну той, которую ты нашла в Крово — зорях?

Совсем забыла! Я, ахнув, побежала на второй этаж, наемник, судя по пыхтению, понесся следом. Да, я определенно видела книгу из святыни Крово — зорей в библиотеке лорда. Да только никакого отношения ни к религии, ни к истории та не имела. Это были сказки.

Глава 2

Два месяца назад.

— Разреши мне уехать? — Звонкий, точно хрустальный, голосок вывел Трауша из раздумий.

Он как обычно проводил вечер за книгами, и от множества текстов уже рябило в глазах. После ужина Сольд нездоровилось, да и в спальне её не горел свет. Трауш думал, его невеста легла спать, но она стояла в проходе, держа в руке серебряный подсвечник. Ночная сорочка в пол походила на белоснежное платье. Отросшая челка прикрывала брови. А ноги были босы.

Куда ей нужно уехать, зачем, но главное — надолго ли?

— Я помню о нашей свадьбе и моем долге перед страной, но также я давала обещание, от которого не могу отказаться, — прошлепала по ковру к Траушу. — Для меня жизненно необходимо выкупить его.

И тогда Сольд рассказала о рабе по имени Дарго, который когда‑то помог ей сбежать. Помог — сильно сказано, конечно; благодаря его «помощи» её оставили умирать под палящим солнцем в клетке. Но Сольд считала иначе.

— Всего неделя или две, — горячо убеждала она, — и я приеду. Сделай мне свадебный подарок, дай вызволить Дарго из неволи!

Трауш заложил страницы закладкой, потер уставшие глаза. Он долго думал перед тем, как сказать короткое:

— Я не пущу тебя.

— Но… — Её зрачки расширились.

Не ожидала отказа. Думала, раз их отношения стали доверительными, раз между ними появилось нечто большее, нежели обычное обязательство, раз они сблизились настолько, что научились делиться друг с другом сокровенным — ей позволительно уйти. Возможно, позже Трауш сменил бы решение, но не сейчас. Он просто не мог, да и не хотел; переживал за неё и не представлял, как отпустит куда-то одну. Не ехать же с Сольд на Острова Надежды, забросив все свои обязательства? Это в высшей степени неразумно.

Потому лорд постарался быть предельно сдержанным и даже по — хозяйски грубым.

— Сольд, запомни: всё, что происходило до нашего обручения, должно перестать тебя волновать. Возможно, будь у тебя любимая семья или друзья, я бы позволил с ними проститься. Но выкупать раба, который своей мнимой заботой едва не угробил тебя? Уволь.

— Но если бы не тот побег, мы бы никогда не увиделись! — возмутилась невеста.

— Думаю, боги бы нашли способ соединить нас.

— Да нет же! Выслушай меня!

— Я услышал всё, что ты сказала, и принял решение, окончательное и бесповоротное. — Из голоса исчезли любые эмоции; именно таким тоном он объявлял приговор или отдавал приказы, и этот тон означал, что возражения недопустимы. — Ты всё поняла?

— Да, мой лорд, — согласилась Сольд. Всегда, когда она была им недовольна, называла его так, с покорностью и отстраненностью. Как рабыня.

Невеста, задув пламя свечи, сбежала из библиотеки. Да, сейчас она недовольна, но когда‑нибудь поймет Трауша. Ей бы подбирать ткань для свадебного платья, а не уезжать незнамо куда.

…С того разговора минула почти неделя, полная мучительного безразличия. Трауш, только привыкший к Сольд, изнывал от её холодности, но и поступиться собственными принципами не мог. С каких пор прихоть леди важнее слова высокого лорда? Где это видано?!

Он пробовал поговорить с ней по душам, но Сольд замыкалась в себе. Целыми днями бродила по окрестностям поместья — пыталась ощутить себя свободной. Но к закату, когда лорд приезжал из города, всегда возвращалась; ни разу она не пропустила ужин, хоть и ела непозволительно мало.

А сегодня не пришла. Стол был накрыт, но Трауш не притронулся к еде. Он вслушивался в звуки холла, надеясь, что невеста вот-вот объявится. Десять минут, двадцать, полчаса…

— Ты видела Сольд?! — гаркнул на служанку. Та, растеряв от испуга дар речи, помотала подбородком.

— Герих! — окликнул мажордома и, когда тот, пыхтя, прибежал, спросил: — Моя невеста появлялась?

— Я не встречал её ни разу за день, — отрапортовал тот. — Она у вас очень своенравная особа, её бы не помешало приструнить, а то ходит незнамо где, а приходит — матушки! — одежда вся в репейнике, туфли замызганы, в волосах листва.

Трауш рассеяно кивал. Где же эта несносная девица, неужто опять устроила побег? Да ведь он разыщет её везде, приволочет за шкирку и запрет на замок. Что за сумасбродство?!

Лорд приказал оседлать коня, оделся, обулся и вылетел наружу. Нет, она получит за самовольство! Почему он должен отрываться от ужина ради того, чтобы притащить эту безумную полукровку домой?

«Посажу на цель, и дело с концом», — мстительно думал Трауш, принюхиваясь как зверь.

Он долго преследовал Сольд, подгоняемый недовольством и чем‑то ещё, что сдавливало сердце и заставляло пальцы дрожать. Туманы её мелькали то тут, то там, а Трауш никак не мог схватиться за них. Вдруг она в опасности? Что если вконец рехнувшийся Шур добрался до Сольд? Или на неё напал дикий зверь?

Мысли скакали, одна краше другой. Никогда доселе Трауш не замечал за собой столь богатой фантазии, но думы росли и множились. Он медленно терял рассудок от незнания.

Лорд почуял её издалека. Ей больно! Очень больно! С его невестой действительно что‑то стряслось.

— Где же ты, где?! — ревел Трауш, сжимая бока коня, направляя того по едва ощутимому следу. Они кружили, то приближались к Сольд, то вновь удалялись от неё.

Кругом сплошные поля. Земля, готовящаяся к первым заморозкам, и пожухлая трава. Птицы, клюющие остатки посевов. Ветер завывал на разные лады. Накрапывал дождь, грозящий перерасти в ливень. Пахнуло грозой. Первая крупная капля стукнула по носу.

— Помогите! — услышал лорд далекое, принесенное непогодой.

На север!

— Давай же! — подгонял Трауш коня, несшегося недостаточно быстро. Эхо голоса билось о череп изнутри. Её туманы были совсем рядом, напуганные, подобравшиеся к хозяйке, оберегающие её от чего‑то.

Трауш спрыгнул на землю, прислушался.

— Сольд! — позвал, сложив ладони лодочкой.

— Я тут! — услышал слева от себя.

Понадобилось несколько нескончаемо долгих секунд перед тем, как Трауш нашел Сольд. Она сидела в волчьей яме, потирая левую лодыжку. Чумазая, перепачканная в грязевой воде, но живая! Чудо, что её не задели острые колья!

— Так нелепо получилось… — тараторила Сольд, когда Трауш спрыгнул в яму и взял девушку на руки. — Задумалась о своем и не заметила, как свалилась. Я бы вылезла, да вывихнула лодыжку. Прости, что заставила тебя сорваться.

— Молчи, — приказал Трауш.

Сердце билось у горла, а позвоночник был сведен от напряжения. Не верилось, что она уцелела. Упади чуть правее или левее — ив грудь бы вонзился заостренный кол. Картинка встала перед глазами, такая ясная, что лорд потряс головой.

— Больше никуда не уходи без моего разрешения, — попросил Трауш, усадив Сольд впереди. — Я места себе не находил.

Эти слова дались ему особенно тяжело, как признание, вырванное с мясом. Сольд согласно промычала и потерлась носом о его шею. Целая и почти невредимая.

Её осмотрел лекарь, и только после его заключения — всё в порядке, перелома нет, — Трауш успокоился и перестал мерить залу нервным шагом. Сольд помылась и даже поужинала под присмотром лорда, который проследил, чтобы она доела всё до последней крошки. Ну а потом, тихонько извинившись, ушла к себе. Чуть прихрамывая, но стараясь держаться прямо.

— Бесы! — ругнулся Трауш ей вслед.

Он ощущал себя виноватым. Вроде и не заставлял Сольд уходить, и в яму её не бросал, а почему‑то вина глодала именно его. Забралась цепкими лапами за шиворот и не отпускала.

Вскоре Трауш стучал в спальню невесты.

— Да!

— Сольд, — он застал её расчесывающей волосы у зеркала, — держи.

На трельяж упал увесистый мешок, полный золота. Невеста развязала тесьму и, заглянув внутрь, перебрала монеты пальцами.

— Ты от меня откупаешься? — непонимающе поморщилась.

— Выкупи своего раба и приезжай ко мне. Но запомни, я не готов ждать слишком долго. И ещё, я буду навещать тебя во снах.

Только сейчас лорд понял, в чем его вина. Нельзя скрывать Сольд от целого мира, она взрослая и самостоятельная, опытная. Она бы ни за что не рухнула в ту яму, если бы не уходила в поля «думать о своем», рассерженная на будущего супруга. Дай он ей разрешение — Сольд бы сделала всё правильно и ни разу не оступилась бы.

Потому что в неё надо верить. Она ничем не провинилась и заслужила капельку доверия.

— Мне казалось, после сегодняшнего ты строго — настрого запретил куда‑либо уезжать. — Девушка глянула на Трауша через отражение.

— Я знаю, куда ты уедешь. И прошу лишь об одном: возвращайся, — тихо попросил он.

Вместо ответа Сольд улыбнулась.

Полтора месяца назад.

Вечер перед отъездом выдался пасмурным. Небо заволокло сиреневыми красками, за тучами было не разглядеть звезд. Накрапывал дождь, мелкий и колючий. Недолгое лето сменилось хмурой осенью.

Непогода правила и сердцем Трауша. Он долго стоял у закрытой двери в комнату невесты и слушал, как та поет. И не решался тронуть дверную ручку, будто пока Сольд в спальне, всё могло остаться как прежде.

Лорд не желал отпускать будущую леди. Дал согласие и миллион раз пожалел — но не забирать же теперь своё слово. Сольд обещала вернуться как можно скорее, но кто знает, во что выльется это путешествие? С кем она познакомится, кого обретет? А вдруг она поймет, что ей уютнее где‑то ещё и с кем‑то другим? Да, Трауш разыскал бы невеству хоть на краю света, но теперь, когда они сблизились, он не хотел тащить Сольд в Пограничье силой.

Дверь приоткрылась, и в щелку высунулось улыбчивое личико.

— Заходи, — промурлыкала невеста, — а то битый час стоишь на пороге.

Она была нага, не считая тоненькой рубашки из шелка, и невероятно прекрасна. Волосы струились волнами по плечам и спускались до самой поясницы. Кожа, светлая, не знающая загара (даром, что бывшая рабыня с Островов), губы алые, а глаза… В их синеве легко потонуть. Бесы! Ни одна женщина не вызывала в лорде столь жгучего желания. Он даже смотреть ни на кого не мог, кроме неё, что уж говорить о чем‑то ином. Его мысли занимала эта девушка — помесок с чарующим именем.

Трауш сократил расстояние, разделяющее их, и сжал Сольд в объятиях.

— Обещай себя хорошо вести. — Завел за ухо непослушную прядку.

— Обещаю! — Она со смешком выскользнула из захвата как кошка.

Трауш оглядел кровать, заваленную вещами. И глубоко запрятанная тревога вновь подкатила к горлу.

— Может, отложишь поездку? На неделю? Или хочешь… — Ему тяжело дались эти слова. — Я съезжу с тобой?

— Нет. — Она разом помрачнела. — Уеду завтра, как и договаривались. Не переживай. Две недели — не больше, и мы свидимся.

Ему хотелось предложить Сольд стражников, воинов, жрецов — кого угодно, только бы она была в безопасности. Но не стал — откажется. Его невеста способна разобраться с любыми трудностями самостоятельно. Да и правда, что может приключиться на Островах с той, у которой есть свобода и деньги? Знатных особ там не воруют и не продают. Незачем тревожиться по пустякам, недостойным лорда.

Вот только Сольд подбрасывала в костер одно полено за другим.

— Хочу доплыть до Островов на корабле, — мечтательно сказала она, разглаживая складки дорожного платья.

— Почему не по суше? — возмутился Трауш.

— Всегда грезила морским путешествием, — Сольд смущенно наморщила носик. — Смотри, через сумеречный туннель я доберусь до порта, а там сяду на первый же приличный корабль до Островов. Потеряю дня два, зато вдоволь надышусь морским воздухом.

Вот и как с ней спорить, с такой улыбчивой и щебечущей? Пташка! И всё‑таки лорд не был бы лордом, если бы поддался девичьему шарму.

— Надежнее доехать на повозке. Сольд, я настаиваю, так будет лучше.

Её взгляд потускнел.

— Трауш, мы уже обсуждали это. Я ведь не маленькая девочка и не сяду на пиратское судно! Подберу самый богатый корабль. — Она подбежала к лорду, обхватила его ладони своими. — Не тревожься обо мне!

— Не буду, — сухо ответил тот, скидывая ледяные руки. — Спокойной ночи, Сольд. И хорошей поездки.

В нем закипало раздражение. Трауш выскочил из спальни. Слабак! Какой же он лорд, если не способен уговорить собственную невесту? Да и не уговаривает он её вовсе, а сюсюкается как влюбленный глупец. Ему бы сейчас строго — настрого запретить, запереть её и не позволять никуда уезжать. Она нужна тут, в Пограничье. Где это видано, чтобы леди перечила лорду? Они вновь идут по кругу! Она оспаривает любое его решение. Специально, что ли?!

Сольд не сдвинулась, так и застыла мраморной статуей, прижимая к груди платье. Туманы её, нежные, мягкие, тянулись к нему, но Трауш без сожаления стряхнул их с себя. Нет уж, пусть Сольд знает: он недоволен.

Она выехала с первыми лучами солнца, и Трауш провожал её, спрятавшись за шторой. Сольд остановилась у крыльца и глянула наверх, в окна спальни лорда, но не застала там никого. Конечно, он‑то следил из библиотеки. Кажется, невеста огорчилась, но на лице застыла маска безразличия.

Выбегать прощаться было уже поздно, она скрылась в черном пятне, и то исчезло, оставив после себя лишь рябь.

Уже после Трауш задумался над своим поведением. Почему он поступил так импульсивно и обиделся на сущий пустяк? Ведь так ли страшно, на чем Сольд доедет до Островов? Нет, наверное, то была не злость на выбор транспорта, а на всю её затею, в которой не нашлось места ему.

— Доброго пути, найденыш, — сказал лорд, подавив вздох. — Скоро свидимся.

Но сердцем чувствовал: не так уж и скоро.

Глава 3

Всю ночь мы изучали Книгу сказок и легенд Пограничья, старую, измусоленную и, несомненно, любимую обитателями дома. Её страницы изрисовали углем, где‑то остались отпечатки детских жирных ладошек, а около картинки с изображением рыцаря на коне нетвердым почерком было приписано «Тауш». Некоторые легенды напоминали сухие пересказы, другие — кровавые байки. Кстати, именно такие истории сохранились в варианте Крово — зорей, видимо, тамошние сектанты не желали отождествлять «священный талмуд» со сказочками, потому оставили лишь самые леденящие кровь истории. Но встречались тут и другие, коротенькие рассказы, с сюжетом и без него.

И вот, прочитав примерно половину книги, я наткнулась на искомое.

«Сказ о первом загонщике.

Рон, что явился от брака человека и тени, хотел стать воином, да не смог: среди воинов чтили чистоту крови. Полукровка — таким он родился и таким должен был сгинуть. И в жрецы его не взяли — он был лишен природной магии. Нигде не нашлось ему пристанища. Едва Рон возмужал, отправился он в долгое путешествие по миру. Объездил север и юг, ища свое предназначение, но ни заснеженные холмы, ни жаркое солнце не знали, кем ему стать.

— Будь рыбаком, — шептали морские волны. — Море любит полукровок, ибо соль стирает различия.

— Нет, — отвечал упрямый Рон.

— Стань тогда пастухом овец, — просили снега. — Горы любят полукровок, ибо в холоде все равны.

— Нет, — отвечал упрямый Рон.

Долог был его путь, но однажды вышел Рон к великому храму и пал на колени пред очами богов, пирующих у Круглого озера.

— Кем стать мне, тому, в чьих венах течет кровь двух рас? — вопросил он. — Я обошел весь свет и везде я чужак. Я — сын теней и жажду быть полезным своим отцам.

Крепко задумались боги. В зеркальной глади Круглого озера отразилась луна и солнце, и вновь луна, а боги всё не отвечали, лишь перешептывались ветрами. Наконец, утихли жаркие споры, и молвил бог сумрака:

— Коль верен ты своим отцам, принеси нам жертву. Отдай жизнь троих — по количеству листов трилистника. Первым делом обагри алтарь кровью тени, дабы напитался ею сумрак межмирья. Следом пусти кровь мужчины — воина во благо мира мертвых. Последней отдай кровь женщины — ведьмы во славу мира живых. Пусть в миг смерти на челах их сияет клеймо триединства. Тогда откроется тебе истина.

Плакал Рон, когда тащил на алтарь своего брата по теневому происхождению. Но со смертью того открылся сумеречный туннель. В честном бою разгромил Рон воина. Хитростью заманил в сети женщину — ведьму. Выжег на лбах их трилистник, кровью окрасил алтарный камень.

Тот час из сумрака явилось пред ним существо, доселе невиданное. Объединило в себе оно жизнь, смерть и тени. Походило на животное, с зубами острыми что бритвы и небывалым нюхом. Испило существо истинную силу в умирающей ведьме и зашипело:

— Хинэ, — что означало „повелитель“.

Склонилось оно пред Роном и позволило надеть на себя ошейник. Так Рон, рожденный от брака человека и тени, стал первым загонщиком твари, которую нарек он словом, от неё услышанным. С тех пор хинэ оберегала Рона во всех его странствиях, питалась магией, а излишками делилась со своим повелителем.

Так стал он сильнее любой тени и могущественнее всякого жреца».

— Очаровательная сказочка, — Дарго покрутил пальцем у виска. — Здешние мамаши читают такое деткам перед сном? Неудивительно, что теней считают чокнутыми.

Я не слышала его.

Недавние жертвоприношения полностью повторяли описанные в книге. Тень, мужчина — рынди и женщина — ави. Картинка начинала складываться. Получалось, чернокнижник, имя которого мы с Траушем так и не разгадали, решил воссоздать первое подчинение хинэ. Кто‑то, в ком, по всей видимости, текла кровь теней, понадеялся стать загонщиком сумеречной твари.

И что, сработал его ритуал? Разве напишут правду в книге сказок?

И вдруг до меня дошло очевидное. Хинэ в академии появилась неспроста! В сердце екнуло. Я обязательно распутаю этот клубок до конца, главное — не забыться в государственных делах.

Под утро перед глазами плыло, и мысли скакали блохами. Дарго давно задрых в мягком кресле, а я раз за разом перечитывала сказку в надежде на простую отгадку. Не получалось.

— Едут! — Мажордом ворвался без стука с прытью, поразительной для его возраста.

Я, стараясь не показывать волнения, спустилась на крыльцо. Опершись о колонну, рассматривала приближающуюся повозку с отличительными флагами дома Вир-дэ. Неужели Шур отважился приехать лично? Во мне волной поднимался гнев, но я усмирила его. Накажем виноватых позже, когда лорд оклемается.

Долгие полчаса повозка плелась к воротам и, наконец, из нутра её выбрался лекарь, бородатый и сгорбленный, щурясь, усмотрел меня.

— День добрый, леди Сольд, — поприветствовал он без всякого уважения, но шляпу ради приличия снял.

— Вы сами понимаете, что никакой он недобрый. — Туманы у ног бесновались. — Что я должна сделать, чтобы, в конце‑то концов, получить мужа?

Перед тем, как я передам его вам, должен заверить: леди, мы предприняли всё возможное, — лекарь смотрел прямо в глаза так, как обычно смотрят лгуны. — Лезвие меча, которым был ранен ваш супруг, пропитано редкой разновидностью заколдованного яда. Сей яд держит лорда Вир-дэ меж двух миров. Он не мертв, но и не жив. Если вам угодно, я останусь при вас и буду оказывать всяческую помощь в попытках излечения.

Кто же тот безумец, что придумал яд? По спине пробежали мурашки.

— Ясно. — Я кивнула мажордому, стоящему в двух шагах от нас. — Прикажите кому‑нибудь из слуг подойти сюда.

Вскоре из повозки вынесли носилки с лежащим на них телом. От высокого лорда, статного и гордого, осталась одна оболочка. Я едва не взвыла, увидев его. Да что я: прислуга охнула, когда Трауша внесли в дом. Кухарка разрыдалась в голос. Его уложили в хозяйской спальне, укрыли одеялом, подоткнув края. На взбитых подушках, белее белого, с бескровными губами и запавшими глазами, он лежал будто на смертном одре.

— Вам понадобятся мои услуги? — учтиво спросил лекарь.

— Нет, — я даже не глянула в сторону того, — благодарю.

Он резво убрался прочь, и я осталась наедине с будущим мужем. Если, конечно, нам суждено пожениться.

— Не смей умирать, слышишь? — Я склонилась к его изнеможенному лицу. — Я не намерена вечно править твоей страной, поэтому в твоих же интересах излечиться как можно скорее.

Обхватила его руку своей. За ночь моя руна стерлась совсем, и на коже лорда не осталось и следа от обручения. Теневая магия, связывающая нас, оборвалась. По сути, союз разорван, и я уже не невеста, а вольная женщина. Спасали меня туманы, густые и злые, клубящиеся за спиной. Пока они есть, я не позволю никому захватить власть и отнять моего лорда.

Когда‑то он раздражал до зубного скрежета, но после я увидела вторую его сущность: мужчины, не научившегося любить. Его, как и меня, воспитывала мать, для которой долг был важнее семьи. Трауш стеснялся любого проявления чувств, но со мной он открывался, становился мягче, делал первые робкие шажки навстречу.

Мне вспомнилась наша первая ночь. В воздухе оседала пыль. Мерцали звезды. Куртка лорда пахла костром, а сам он будто мальчишка никак не решался на прикосновение. Боги, как я боялась. Боялась своих застарелых шрамов и горького опыта близости с иными мужчинами. Колени подкашивались от лютого ужаса. Но Трауш не торопил и не требовал, а взгляд его пылал желанием. Он жаждал не моего тела, но меня целиком. Познать мои недостатки и травмы. И благодаря его нежности я возродилась из пепла.

Выживи, и всё у нас наладится.

Я легла рядышком с Траушем и, склонив голову ему на плечо, уснула обрывчатым сном без сновидений.

— Подъем! — услышала спустя, казалось, секунду.

В комнате суетилась Мари.

— Что ты…

— Я, конечно, обожаю Трауша, но спать с ним сейчас, — она выделила последнее слово осуждающей интонацией, — не лучшая затея. Сольд, идем, у нас много дел. Давай — давай, я распорядилась о позднем завтраке, повара Трауша готовят восхитительные крендельки.

Я покорно встала, не совсем ещё соображая, что происходит, и поплелась на запах сдобы. Уже в коридоре одумалась и застыла, подбоченившись.

— Мари, не изображай мою подружку, прошу. Что ты выяснила?

— Давай за завтраком? — взмолилась она. — Я дико голодна.

Мне оставалось только согласиться, тем более у самой живот выводил голодные рулады. В столовой уже восседал Дарго, закинувший ноги прямо на накрахмаленную скатерть — ну, разумеется! — и с аппетитом поедал тосты с джемом.

— Здрасьте! — Он помахал нам ложкой. — Ну, как твой муж?

— Жених, — зачем‑то поправила Мари, укладывая на колени тканевую салфетку.

Интересно, как она относится к Траушу? Что испытывает? Любит ли она того, с кем провела множество часов, с кем сражалась в пылу битвы, кого защищала ценой здоровья? А если любила, то как сильно? И способна ли она вырвать с корнем эту любовь во имя общей цели?

— Не знаю, — без утайки призналась я, пододвигая к себе миску с густой овсянкой, — он жив, и пока это самое важное. Мари, рассказывай, что тебе удалось выведать.

— За вчерашний вечер я пообщалась с лучшими из лучших в лекарском деле, жречестве и даже некромантии. — Рыжеволосая отпила глоток кофе. — Всем известно о ранении Трауша, но никто не догадывается, чем его исцелить. Кто бы ни изготовил этот яд, он бесов гений. Буду искать дальше.

— Спасибо. — Я ковырялась в каше, аппетит куда‑то пропал. Слабая надежда на то, что отгадка найдется быстро, растаяла как снег жаркой весной. — Что‑нибудь ещё?

— Две новости. Первая: хранители объявили о твоем наместничестве.

— Поздравляю! Надо бы это дело отпраздновать, — перебил Дарго. — Санэ, неси‑ка…

— Замолкни, наемник, — рыкнула на него Мари. — Не всё так гладко, из чего и вырисовывается новость вторая: настала пора заявить о себе.

Я насилу затолкала в себя кусок свежеиспеченной булки, подавила рвотный позыв.

— Как?

— В нижней части Ре — ре, так называемом районе бедняков, вспыхнули восстания. Выкрики «Долой человеческую тварь» были самым пристойным из того, что мне пересказали осведомители. И это далеко не всё. Озлобленные тени прошлись по домам и… — она замолчала так театрально, что я, не выдержав, простонала:

— Ну же!

— …выволокли всех людей наружу, после чего уничтожили, — закончила она холодным тоном. — Одних сожгли заживо, других повесили, с третьих спустили кожу.

Дарго грязно выругался.

— И никто не вмешался?! — Я вскочила в самых дурных чувствах. — Куда смотрела стража?

Мари взялась намазывать масло на тост, рассматривая нож так, будто он представлял небывалую ценность. Кажется, её саму расправа над чужеземцами не радовала.

— Поверь, вмешивались, но когда лютуют все до единого, стражники бессильны. Самые отважные приняли участь людей, кто поумнее — благоразумно убрались подальше, и их, знаешь ли, никто не осудил.

— И что делать?..

Первое важное решение, которое, возможно, положит начало (или конец) всему. А я, признаться, трусила как десятилетняя девчонка, впервые попавшая в академию.

— Как что? — Дарго ударил кулаком по столу; молочник, стоящий на краю, упал на пол и разбился на десяток осколков. — Их нужно наказать. Ты — их леди, и они не имеют права убивать подданных твоей расы. Научи их уважению, Сольд! Сотвори с ними всё то, что они сделали с иноземцами. Пусть остальным это будет уроком.

— Либо же, — меланхолично заметила Мари, отодвигаясь от расплывающегося белоснежного пятна, — задобри их либо купи. Ведь эти бедняки, пьянчуги, воришки и убийцы — основа твоего правления. Если ты получишь их одобрение, то всему Пограничью ничего не останется, как смириться.

Мои туманы заплелись на теле кольчугой. Их решение было предельно понятно — бой. Я и сама в глубине души поддерживала Дарго: любое восстание должно быть подавлено. Но Мари говорила правильные вещи. На моей памяти многие правители начинали с кровопролития, и обычно они не задерживались на троне — недовольные попросту устраивали заговоры и расправлялись с ними.

— А чего хотят они сами? — спросила я не своим голосом. — Какие их требования?

— Свержение тебя, — удивленно напомнила Мари.

— А кроме?

Она развела руками, мол, так глубоко не копалась.

— Я должна выслушать требования мятежников. Безусловно, зачинщики будут наказаны, а с остальными попробуем договориться. — Дарго буркнул что‑то про «тупейшее решение», но я не передумала. — Мне нужна стража и вы. Готовы пойти за мной?

— Дай мне час на сборы, — Мари не мешкала и секунды, — я с тобой.

— Угу.

Дарго, обтерев губы салфеткой и бросив ту в тарелку, ушел первым, а Мари специально задержалась. Взяв меня под локоток цепкими пальчиками, шепнула:

— Я накопала кое — какую информацию про твоего белобрысого телохранителя. Будет любопытно — расскажу.

— Мне не любопытно, — без раздумий ответила я. — Он со мной.

— У кого знания, тот вооружен. — Рыжеволосая смерила меня надменным взглядом. — Впрочем, дело твое. До встречи у ворот нижнего города.

Перед выходом я заглянула к Траушу и, сев у его ног, долго изучала мертвенно-бледное лицо. Вдруг не захотелось ни с чем бороться и никому ничего доказывать. Я нужна ему, а не мятежникам, с которыми вполне разберутся стража и жрецы.

Попыталась пустить свои туманы в тело лорда, ощупать ими рану, высосать яд из крови, но не смогла. Туманы отлетали, таяли, растворялись под действием темных сил. Было бы обычное ранение — я бы справилась; но в дело вмешалась магия, которую я не сумела побороть.

Бессилие раздирало на части.

— Пошли, — вдруг услышала за спиной.

Дарго заправлял за пояс наточенные кинжалы.

— Разумно ли оставлять Трауша одного?

И до крови закусила губу. Мне нельзя уходить, мой лорд ранен, я должна находиться с ним.

— Ну а чем ты ему поможешь? Сядешь у кроватки и будешь сопли пускать? На кого же ты меня оставил, и всё такое? Сольд, поднимайся. Если хочешь надрать задницу Шуру, ты должна действовать, а иначе младший братец отберет у тебя и муженька, и Пограничье.

Мы поспорили несколько минут, но в итоге я признала окончательную правоту наемника. В состоянии Трауша нет изменений уже целый месяц — как улучшения, так и ухудшения, — потому я могу оставить его на прислугу хотя бы на полдня.

И всё равно, уходя, я ощущала себя предательницей.

Мы остановились на въезде в район бедняков. Верхний город от нижнего отделяла канава шириной в два метра, полная нечистот. Через неё вел единственный подвесной мост. За канавой, насколько хватало взора, простирался забор высотой под два метра. Было безлюдно и тихо. Жители верхнего города, которым не повезло жить рядом с нижним, попрятались по домам и носа не казали. Лавки закрыли, заколотили ставни.

Целый отряд стражников, теней пятьдесят, молоденьких и старых, пришедших добровольно и по приказу, переминался с ноги на ногу. Я не умела ими руководить, поэтому только поблагодарила за присутствие и попросила дожидаться приказа. Командующий стражи согласно качнул головой.

Смертью разило так, что меня едва не вывернуло наизнанку. Горелое мясо, свернувшаяся кровь, испражнения — вонь забивалась в ноздри. Дарго перекосило.

— Прям Острова Надежды, — сказал он. — Родные ароматы, так сказать.

Два существа, расу которых уже невозможно было определить, висели на вбитых кольях у ворот в нижний город. Кожа с их лиц была содрана, и кровавые черепа оголили зубы будто бы в усмешке.

— Гниды, — Дарго выдохнул. — Где шляется твоя Мари?

— Скоро будет. — Я отвернулась от улыбающихся мертвецов.

— Мне она не нравится, Сольд.

— Ты ей — тоже.

И в эту минуту отряд расступился, пропуская вперед рыжеволосую ведьму.

— Ребятки, я тут! — Мари была одета в облегчающую куртку из выделанной кожи и обтягивающие стройные ноги штаны. Создавалось впечатление, что она шла соблазнять бунтарей.

— Ты припозднилась, — без укора напомнила я.

— Я подготовила для наших мятежников маленький сюрприз. — Мари кокетливо захлопала ресничками. — Всё, начинаем.

— Леди, — позвал командующий, — как нам идти?

— За мной.

Правительница не должна прятаться за спинами армии, как бы боязно ей не было. Чем я хуже Мари, которая вышагивает без толики испуга?

Я ступила на мост первой. Страх заполнил каждую клеточку тела, что‑то внутри — думается, здравый смысл — требовало развернуться и дать дёру. Там, за стеной, одичавшие тени, готовые разорвать любого. Кто я для них? Истинный правитель — не тот, кто идет в атаку, обнажив меч, первым; но тот, кто способен управлять войском издалека. Впрочем, Трауш любил повторять: «Тенями достоин править тот, кто не боится пасть в бою». Значит, и я не должна бояться.

Стража двигалась отлаженным шагом, и их синхронная ходьба била по ушам.

Разумеется, нас дожидались. Полностью вооруженные, эти тени плотной завесой выстроились за воротами. Их главарь — наверное, главарь, — восседал на куче убитых: детей, женщин, мужчин всех рас, поигрывая ножичком.

— Кто пожаловал! — Главарь засмеялся, и многоголосая толпа поддержала его одинаковым карканьем. — Сама высокая леди, а мы тут в неглиже и без фанфар.

Он облизал окровавленное лезвие ножа.

— Твой выбор, Сольд, — Мари, вставшая по левое плечо. — Научи их тебя уважать.

— Давай поскорее расправимся с этими отребьями, — Дарго, стоящий справа.

За моей спиной десятки стражников, за моей спиной туманы, за моей спиной — правда. Но тех, кто спереди, не волнует ничего, кроме грубой силы. Что выбрать: диалог или смерть?

— Я пришла говорить. Чего вы хотите?

— Кучу денег и побольше покорных красавиц, а тебя на закуску, леди. Говорят, раньше ты ходила в рабском ошейнике. Ты готова ублажить нас, детка?

Дарго заскрежетал зубами, командующий вскинул ладонь, чтобы отдать приказ страже, но я подняла руку, прося помедлить.

— Иных требований не будет?

— Мочи её! — завопил кто‑то из мятежников.

Тени повалили на нас. Да, переговоры провалились, не успев начаться. Стражники выхватили мечи. Мари окружила нас троих магическим куполом, бросила огненный шар в надвигающегося с левого бока мужлана. Одежда того загорелась, он вскинул руки и зашелся в предсмертном визге.

— Мари, — позвала я, ощупывая в тенях резерв, которым можно было бы напитаться, — покажи‑ка, на что способна приспешница человеческой женщины.

— С удовольствием.

Трое упали на землю замертво. Рыжеволосая отряхнула с рук остатки магии.

— Я тоже кое‑что могу! — Подмигнул наемник.

Дарго шагнул из купола и, выхватив из‑за пояса кинжал, прицельно метнул его в шею бунтаря. Подлетел к мертвецу, забрал свой кинжал, а заодно поживился мечом.

Как назло, мне было не сконцентрироваться на собирательстве. Туманы возжелали опустошить Мари, но я вовремя одернула их. Тогда они заметались, перебегая от одного к другому, не хватаясь ни за кого конкретного.

Сольд! Предприми что‑нибудь, иначе мы пойдем на корм земляным червям, — донесся крик наемника.

И правда. Стоило перестать сосредотачиваться на туманах, как открылась печальная реальность: стражу косило мечами и стрелами. Командующий отдавал приказы, зажимая окровавленное предплечье. Тени же прибывали, словно воевать с нами удумал весь нижний город.

Мари слабела. Щеки её растеряли алый румянец, губы потрескались. А я была бесполезна и даже не смогла направить остатки резерва в бой. Нас ждала гибель.

— Смотрите! — раздалось пораженное многоголосье.

В метре от земли медленно расплывалось черное пятно, похожее на маслянистое. Повеяло сумраком. По спине пробежался холодок.

Первая тварь вынырнула наружу, и на спине её держался загонщик, одетый в красное. Загонщик вскочил на ноги, возвел руки к небесам будто бы в молебном жесте. Пятно разрослось. Хинэ выскакивали одна за другой Даже Дарго, привычный ко многому, встал в стойку, выставив перед собой меч. Твари скалились, их хвосты, похожие на крысиные, молотили по воздуху.

— О, а вот и мой сюрприз, — самодовольно отозвалась Мари.

Среди теней началась легкая паника, оставшиеся стражники, захохотав, понеслись в бой с двойной прытью. Хинэ напали молниеносно, я не успела уследить за их плавными движениями. Загонщик с легкостью управлялся сразу десятком теневых существ, а те крушили на своем пути всё живое. Рвали горла, в мясо кромсали когтями груди бунтарей. Крики переросли в стоны. Магия текла единым потоком от умирающих к тварям.

И всё шло хорошо, пока в грудь загонщику не попала магическая волна. Это случилось так быстро, что ни я, ни Мари, ни Дарго не увидели атакующего. Но тень в красном упала лицом вниз, а хинэ начали безумствовать.

— Идиот, — услышала я недовольство Мари. — Подставился под удар! Бесы!

Твари, лишенные загонщика, не различали, кто перед ними. Одна вцепилась в глотку стражника, вторая прыгнула на крышу дома. Битва превратилась в кровавое месиво.

«Приручи его», — голосом Трауша пронеслось в голове, пощекотав затылок. В прошлый раз я предпочла позорный побег, но теперь бежать некуда. Пути назад отрезаны. Хинэ высасывали жизни, бесновались, кидались друг на друга. Мари не смогла удержать защитный барьер, и тот лопнул как мыльный пузырь.

— Нам конец, — с натугой произнесла она; было видно, как тяжело ей далась затрата такого объема истинных сил.

И, между тем, я шагнула в самую гущу.

Сосредоточься.

Я подняла руки как загонщик, но ни пассов, ни заклятий не знала. Так и стояла, всматриваясь в беснующихся тварей.

Подчини их.

И — о, чудо — в какой‑то момент я услышала хинэ. Не голоса, но чувства, инстинкты. Голод. Ярость. Страх. Свобода. Вкус крови и сладковатая нотка колдовства.

— Успокойтесь.

Нет. Так это не делается. Хинэ стряхивали туманные поводки, тянущиеся к их шеям. Кинулись ко мне, но я не отступила.

— Прекратите! — громче.

Туманов стало больше, столько, сколько я никогда не ощущала. Они покрыли тканым ковром поле боя. Повсюду, везде, в каждом — заполнили собой всё, до чего дотянулись. Они заволокли небо над нами грозовой тучей. Они поглощали чужую магию, выпивали её в своих и чужаках, в тварях и даже Мари. Уже не туманы, но чистейшая сила растеклась по нижнему городу. Сила, способная испепелить Ре — ре. Я не просто ощущала её — растворилась в ней, была ею.

Она подчинила хинэ, и те, заскулив, бухнулись на животы. Затишье длилось недолго, ровно до тех пор, пока главарь бунтарей, лишившийся кисти левой руки, с хрипом не пал на колено:

— Мы повинуемся тебе, высокая леди.

Его примеру последовали оставшиеся выжившие. И стражи, те тоже рухнули к моим ногам. Даже Мари, подумав, склонила колено.

— Ты — теневой правитель, причем сильнейший их виденных мною, — вымолвила она трясущимися губами.

— Нет, я пустышка, — ответила с улыбкой и добавила в полный голос, умноженный магией: — Я принимаю вашу веру и обязуюсь править вами честно и справедливо. Нижний город необходимо отстроить, семьям убитых выплатить компенсацию. Надеюсь, всем ясно: отныне здесь не прольется кровь иноземцев.

На грани меж мирами живых и мертвых каждый перерождается, и я — не исключение. Во мне пробудились материнские корни, добавилась магия теней. Жаль только, сила невиданной мощи, полученная от десятка хинэ, растворилась, стоило появиться новому загонщику и увести тварей в сумеречный туннель. Во мне осталась треть, впрочем, и той было достаточно, чтобы чувствовать себя наполненной до краев.

— Мари, — сказала я, когда мы вновь пересекли подвесной мост, — спасибо.

— Сольд, — она глянула серьезно, — я уже говорила тебе: мы — не соперницы. Я верна Траушу и верна тебе. Наконец‑то ты это поймешь. Я подозревала, что нам придется несладко, потому позвала загонщика. А благодаря его кончине наша правительница проявила себя, так что даже умер он не зря. Кстати. — Рыжеволосая выставила указательный палец. — Спорим, к тебе сегодня же потянутся аристократы, жаждущие выказать уважение?

Тут и спорить нечего, — запыхтел Дарго. — Этим целователям задниц только дай повод.

— Зато теперь, когда Ре — ре познал твою силу, у временного правления не будет иного выхода, как передать трон тебе. Так что да здравствует леди Сольд!

— Да здравствует леди Сольд! — повторил Дарго.

— Да здравствует леди Сольд! — эхом пробежалось по городу.

— А теперь приступим к серьезному. — Мари потянулась за сахарными плюшками, наготовленными кухаркой. Куда в неё столько влезает?

— До этого было несерьезно? — озадачилась я.

Мы только прибыли из нижнего города. Я наскоро переоделась — одежда провоняла кровью — и села попить чаю с рыжеволосой, настоявшей на приватной беседе.

— До этого дело не касалось Шу. — Она прожевала кусок теста и довольно облизнулась. — Я специально не рассказала всей правды утром, дабы твой подозрительный дружок — наемник не развешивал уши. На самом деле, мои осведомители пообщались с лекарями, причастными к так называемому излечению нашего лорда. — Хрустнула костяшками пальцев, заставив меня поморщиться. — И один из них прокололся, что лечения как такового и не было. За Шу наблюдали, но попытки сварить хоть какое‑нибудь снадобье его братец пресек на корню.

Я излишне громко отставила чашку с чаем; та брякнула, чайное пятно поплыло по скатерти. Негодование заполнило всё моё существо. Негодование и неконтролируемое желание прикончить брата Трауша если не своими руками, то при моем непосредственном участии. Он поплатится за свои поступки, не сегодня, так завтра. И это не слово женщины, едва не потерявшей мужа, но клятва правительницы государства.

— В связи с этим… — начала Мари, но продолжить ей помешала служанка из новеньких, робеющая от одного присутствия рядом со мной. Девчонка долго мялась на пороге, пытаясь выдать осмысленное предложение, но, наконец, оповестила:

— К вам… это… гость!

— Пусть войдет, — и обратилась к Мари: — Пожалуйста, не забудь, на чём остановилась.

— Не забуду, — ответила та.

Немолодой, статный, с окладистой бородой; в его походке, жестах, взгляде звенела сталь — таков был предводитель загонщиков. Предводитель лишался имени и любой мирской жизни, зато в совершенстве овладевал искусством управления хинэ. Загонщики чтили его наравне с богами, в их лагере он был и законом, и правосудием, и правителем. И вот, он навестил меня лично — о большей признательности и мечтать не стоило. Мы втроем разместились в парадной зале, и я впервые за время своего возвращения в поместье разожгла камин. Поленья весело потрескивали, и в глазах предводителя плясали отблески пламени.

— Благодарю вас за то, что не позволили хинэ причинить вред кому‑либо или самим себе. — Он склонил голову. — Не понимаю, как так произошло. Наш лучший загонщик пал от магии какого‑то бунтаря. Немыслимо.

— Мне жаль вашего… — едва не сказала «человека», но вовремя остановила себя, — загонщика. Тени нижнего города дрались столь отчаянно и дико, что были способны уничтожить кого угодно.

Дурное предчувствие скребло по загривку. Я прокручивала события в голове и не припоминала среди бунтарей магов, способных прикончить загонщика. Ощупанные мною тени были почти пусты, неспособны на волновую атаку. Тогда кто? Уж не объявился ли отравитель Трауша?

— Но только не вас. — Полуулыбка заиграла на губах предводителя. — Вы подчинили себе тех, кого невозможно подчинить. Разумеется, не без помощи ваших товарищей.

Он кинул благодарный взгляд на Мари, которая взяла с тарелки кусочек сыра и долго рассматривала его перед тем, как съесть. Мне её отрешение показалось странным.

— Да, если бы не вмешательство Мари, всё могло бы кончиться иначе.

— А, пустое. — Рыжеволосая смущенно дернула плечиком.

— Что бы ни решила коллегия, мой голос у вас. — Предводитель поднял на вытянутой руке стакан с виски, и я ответила ударом стекла о стекло. — Да здравствует леди Сольд, чьё правление будет долгим и славным!

Прозвучало так, будто меня назначили правительницей навсегда, а значит, Трауш не выкарабкается. Я съежилась от страха. Бокал с вином затрясся в пальцах.

— Плохо одно, — продолжил предводитель, отпив.

— Что? — опередила меня Мари.

— В состоянии лорда, насколько мне известно, нет улучшений. Обручальная руна стерта, и, несмотря на ваше превосходство пред Шуром эр Вир-дэ, коллегия может назвать брак не свершившимся, а потому расторгнуть его. Тем самым они признают ваши туманы приобретенными в момент перерождения, но не из‑за обручения. Именно на это напирает брат лорда. По его словам, вы стали тенью, но не леди теней.

Мы с Мари взволнованно переглянулись.

— Не всё потеряно. — Рыжеволосая, сглотнув, обхватила мою ладонь холодными пальчиками. — Сольд, я ведь не закончила! Послушай, я разговаривала с одним целителем, и он предложил изготовить снадобье. Компоненты сложные, так просто их не добыть, но мне удастся. — Она заулыбалась. — Если оно получится, Шу выздоровеет, и вы сыграете свадьбу.

Я не сдержалась в эмоциях и обняла Мари. Пускай мы соперницы, пускай она красивее меня, и их с лордом связывает прошлое, но пока эта рыжеволосая ведьма желает оживить Трауша — она незаменимый союзник.

Предводитель одним глотком допил виски.

— Прекрасные новости. Что ж, искренне желаю вам править долго. Хинэ к вашим услугам, леди Сольд.

Он встал, собираясь уходить, но я сказала:

— Постойте. Один вопрос. Там, у ворот нижнего города, я смогла подчинить хинэ, и вся магия, украденная ими, будто бы перелилась в меня. Никогда прежде я не была столь сильна и уж точно не умела тянуть резерв из нескольких существ одновременно. Как так?

— Всё просто. Хинэ передают свою силу владельцу, потому загонщики практически неуязвимы. Они управляют хинэ с помощью магии, а те восстанавливают резерв загонщиков собой. Ну а в вас они усмотрели повелительницу, редкость, между прочим, ибо твари слишком своенравны.

— Есть кое‑что ещё… — я собиралась рассказать про жертвоприношение в храме и попытки темного мага подчинить хинэ, но не решилась при Мари.

Союзницы союзницами, но пока она превосходит меня по всем параметрам: призвала стражу, хинэ, подобралась к излечению Трауша. Она всегда на шаг впереди. А я что? Единственный случай с подчинением тварей, скорее походил на случайность. Нет уж, пусть в моей колоде останется хотя бы один козырь.

— Чуть позже я сформулирую свой вопрос и обращусь к вам, — быстро улыбнулась.

— Леди, я буду ждать вас с ответным визитом. — Предводитель подарил ответную улыбку. — До свидания.

Мари тоже вскоре покинула поместье, сославшись на необходимость лично проконтролировать добычу ингредиентов для снадобья. Дарго где‑то загулял. Я, трясущаяся от эмоций, зашла к Траушу и в очередной раз попробовала излечить его магией — не удалось.

А потом пришел первый из нескончаемой череды аристократов.

Следующие два дня я забыла про сон и отдых. Сильные мира сего валили толпами. Ни в их родах, ни в знатности я не разбиралась и старалась быть максимально приветлива с каждым. Одни просили за свою благосклонность денег и привилегий, другие были готовы пойти за меня за «маленькое одолжение» или какую‑нибудь просьбу, которую так сразу не озвучивали, третьи намекали, что за их лояльность ещё придется побороться. Я не отказывала, но и не давала громких обещаний. Отвечала зазубренными фразами и отправляла восвояси, пообещав продолжить разговор позднее.

Роль моего помощника отыгрывал Дарго. Не скажу, что успешно, но в зубах вилкой не ковырялся — и на том спасибо. А чья‑то поддержка была просто необходима, я бесконечно вымоталась за эти дни, потому как даже в свободное время перерывала стеллажи библиотеки в поисках книг по лечебному делу или ядам. Но, разумеется, безуспешно.

Ни Шур, ни временное правление в лице хранителей не предпринимали каких‑либо действий, вообще затихли, будто исчезли. Уж не знаю, что они задумали, но на всякий случай приготовилась к худшему.

И вот, когда я чуть не заснула на диване в зале, высвободившись от очередного богатея (Дарго заботливо укрыл меня пледом), ворвалась Мари, раскрасневшаяся и довольная собой настолько, что воздух искрил.

— Готово, Сольд!

— Что готово? — осоловевши спросила я, скидывая плед.

— Снадобье, — по слогам проговорила она.

Я ущипнула себя за локоть, но не проснулась — значит, не сплю.

— Идем?

— Идем. — Рыжеволосая ринулась к лестнице.

Когда я переступила порог спальни, у дверей уже собралась вся прислуга. Тени переговаривались, смотрели с неверием, а кто‑то даже пожелал мне — чужачке, иноземке — удачи. Мари суетилась у лежащего лорда, влила в рот зелье, выждала. Затем поводила ладонью над грудью.

— Пока без изменений, — отрапортовала она. — Ну, никто и не говорил, что действие мгновенное.

Неужели вскоре он очнется? А я?.. Что я скажу, что сделаю? Как поприветствую его? Пригладила волосы, смахнула пылинку с лифа.

— Спасибо, Мари, — зуб на зуб не попадал от волнения. — Ты — наша спасительница.

Рыжеволосая отфыркнулась.

— Рано благодарить. Я переночую в гостевой, дай знать, когда Шу очнется.

Сначала я сидела у постели и ловила каждый вздох лорда. Затем прилегла рядом, уткнувшись лбом в бок будущего супруга. Не так я представляла наши первые встречи после долгой разлуки. Они должны были пахнуть медом, а не отчаянием. Мы столько сказали во снах, столько пережили, и всё будет напрасно, если попытка не увенчается успехом.

В итоге я стояла у окна, прислонив щеку к холодному стеклу. Хлопьями валил снег, белый до рези в глазах, он укрыл землю пуховой периной. Безветрие и падающий снег, и тонкая корка инея, сковавшая окно узором сродни тому, что когда‑то вырисовался на ладонях.

А если Мари ошиблась?

Как же тебя угораздило проиграть в бою, мой лорд? Как умудрился ты подставиться под удар? И какое право имел бросать меня совсем одну?

И вдруг, когда глаза застлали злые слезы, я услышала далекое, почти глухое:

— Сольд?

Он приподнялся на локтях, такой бледный, такой родной, и с неверием вгляделся в меня, сощурив темно — серые глаза. Так, будто увидал перед собой морок.

— Всё‑таки ты вернулась.

— Я же обещала, — сказала с дрожащей улыбкой, так и не рискнув подойти ближе. Грудь лорда тяжело вздымалась, по блестящему лбу стекали капли пота. Но он очнулся!

Нет слаще чувства, чем оправдавшая себя надежда.

Трауш откинул одеяло, осмотрел себя и, судя по тому, как изогнулись брови, остался недоволен результатом.

— Будто целую вечность проспал, — недовольно заявил он, сжимая и разжимая пальцы. — В голове гудит, конечности онемели.

— Чуть меньше вечности, — поправила я, делая неловкий шажок вперед. — Тебя ранили ядовитым клинком, но теперь всё хорошо, мы изготовили противоядие. — Вообще‑то Мари, но мне почему‑то не захотелось признаваться в победе рыжеволосой ведьмы.

Лорд погладил себя по впалому животу.

— Так, обо всём чуть позже. Я голоден как подземная тварь и не могу думать ни о чем, кроме отбивной! — Он поднялся, придерживаясь за изголовье кровати, и огляделся в поисках одежды. Я подала домашние штаны и рубашку, наспех вытащенные из шкафа. Никак не падала стена отчуждения. Я порывалась завести разговор, но во рту иссохло, язык прилип к нёбу.

Что ж, сначала перекусим, а там обсудим события минувших дней.

— Распоряжусь об обеде, — пробормотала, выскакивая из спальни. Даже если Трауш что‑то и сказал, я была далеко. Влетела на кухню, где почитывала книжонку в мягкой обложке (типичное любовное чтиво) кухарка. Завидев меня, она отложила чтиво и подобралась — всё‑таки прислуга поместья меня зауважала.

— Лорд очнулся! — выпалила я, чувствуя, как щеки наливаются румянцем, и неожиданно для себя разрыдалась. — Лорд… очнулся…

Буря эмоций, скрытых под толщей безразличия на время моего недолгого правления, вырвалась наружу потоком соленых слез и бессвязных речей.

— Деточка! — Кухарка стиснула меня в крепких объятиях, пропахших маслом и специями. — Счастье‑то какое!

Последующие минут пять мы ревели уже втроем: к нам присоединилась Санэ, обтирающего сопли прямо о рукав. Ну а потом служанка убежала сплетничать, а кухарка взялась готовить «любимые кушанья нашего мальчика». Я покинула кухню. Слезы высохли, потому в гостиную, где Трауш уже развалился на диванчике с Мари — в сердце кольнуло — я вошла будто бы спокойная.

— А мы тут обсуждаем, какое великолепное снадобье я смастерила. — Мари приветливо помахала ручкой, приглашая сесть к ним. Да только не на занятый диван, а на кресло, стоящее напротив. Так, чтобы нас с Траушем разделял кофейный столик. Мои туманы потемнели от недовольства, но я попыталась расслабиться. Так, Сольд, ты взрослая девушка и без пяти минут жена.

Жена… Беглый взгляд на ладонь. Руна проступала вновь! Наш брак не отменят ни небеса, ни тени.

— Не верю, что я столько пропустил. — Трауш зарылся пальцами в отросшие за месяц волосы. — Убийства, расправы, козни… Пора бы известить всех, что высокий лорд взбешен. А то удумали какое‑то временное правление под предводительством Шура, ну — ну. Нашелся заместитель, слов нет. Что отравитель, есть какие‑нибудь догадки о его личности?

— Не найден, — моментально ответила Мари, подавая лорду тарелочку с остатками утренней выпечки. — Перекуси, а то у тебя пузо урчит.

И шутливо стукнула Трауша по животу. Мне пришлось вдохнуть и выдохнуть, чтобы отогнать непрошенную ревность.

— А как ты… — начала было я, но голос сорвался.

— Как я что? — Лорд, выворачивающий руку рыжеволосой, оторвался от увлекательного занятия.

— Как тебя… ну… ранили…

Да что такое! Хранителям язвить — так запросто; а как с мужем завести разговор — двух слов связать не могу.

Трауш взял пирожок и умял его, не откусывая.

— Давай потом? — попросил, дожевав. — Ладно?

Что мне оставалось? Я согласно промычала, отгоняя черноту, которая заполнила грудную клетку едкой жижей. Наверняка Мари он всё рассказал, то‑то она такая довольная, аж светится.

И всё‑таки переборола в себе ненужные подозрения. Пустое, ведь он — мой лорд, а я — его леди. Личным займемся, когда останемся наедине. Нынче же обойдемся общественным.

— Трауш, надо поговорить о жертвоприношениях в храме.

— Непременно поговорим, — хрустнул шеей, — попозже. Пока же, Мари, мы должны срочно обсудить государственные дела за последние два месяца. Чую, без меня тут всё скатилось в дыру. Пройдем в кабинет? — закончил, с опаской покосившись на меня.

Почему он так холоден? Что случилось?!

— Конечно. Я каждую неделю составляла отчет, сейчас всё опишу в мельчайших подробностях. Успеем как раз к обеду.

Я открыла рот, чтобы попроситься с ними, но гордость взяла верх. Неужели я не заслужила приглашения? Нет? Тогда нечего канючить.

И они оставили меня совсем одну. С лестницы доносился заливистый хохот Мари. По зале плыл запах жареного перченого мяса. А я сотрясалась от беззвучных рыданий. Да, я ревновала! До кровавой пелены перед глазами, до полной безысходности в сердце. Обида пустила во мне корни, росла, множилась. Я ведь с достоинством отстояла его и свою честь, я ведь узнала столько важного… Старалась ради того, чтобы он назвал меня истинной леди. А он не удосужился выслушать, не захотел позвать с собой. Я ему не равная, а так, симпатичная игрушка, кукла без права голоса.

Чем дольше я злилась на Трауша и саму себя, тем сильнее понимала: самое время доказать свою полезность. Я сама разберусь с жертвоприношениями. Распутаю клубок и пойму, откуда в академии появилась хинэ.

Сама!

И тогда он отыщет в кабинете местечко для меня.

Встала, взлохматив короткие волосы, вытерла слезы, которых не должно быть у правительницы. В спальне схватила мешочек с деньгами, припрятанный в третьем ящичке трельяжа. Не переодеваясь, метнулась в холл, где оставила короткую записку.

«Не тревожься обо мне, скоро буду.

Твоя С.»

Чудом не попалась на глаза обслуге. В конюшне взяла верную лошадку — та безмерно обрадовалась, когда я вывела её из стойла, — наскоро оседлала её (трясущиеся пальцы долго не могли справиться с подпругой) и поскакала.

Думаю, меня схватятся к трапезе, и тогда лорд применит туманы (если ему, конечно, не помешает слабость). Постараюсь управиться как можно скорее.

Ближайший жрец, имеющий возможность пройти через сумеречный туннель, в Ре — ре — значит, мне туда.

— Но! — крикнула я, глотая соленый ветер.

Лошадка понимающе заржала. И мы понеслись так, что захватило дух, а черная жижа бухнулась в низ живота.

Голова шла кругом. За полчаса бодрствования новостей навалилось столько, что Трауш не успевал их переваривать. Итак, он был отравлен и больше месяца провалялся на грани меж двух миров, пока хранители с разрешения братца рушили Пограничье.

Лорд прекрасно помнил миг перед ранением, будто всё случилось вчера, помнил тот роковой удар и тяжелый смех над головой, за которыми наступила беспросветная тьма. И вот, он проснулся сегодня, словно вынырнул из морской пучины. Резко глотнул воздуха — горло опалило жаждой. Виски ныли, онемели руки.

Да ещё Сольд… От Трауша не укрылось отчуждение, с каким она его встретила. От неё веяло холодом и нерешительностью. Лорд попытался загладить возникшую паузу шуткой, попробовал отсрочить разговор, но Сольд его совсем не слышала. Бросила три фразы и сбежала якобы распоряжаться об обеде. Вся близость, по камешку выстроенная за полгода, размылась после поездки, и Трауша не покидало чувство — с его невестой что‑то стряслось. Неспроста она, податливая и ласковая, обратилась ледяной дамой, коих взращивают в знатных домах Пограничья.

Лорд поспешил за ней (впрочем, сложно назвать спешкой медлительное шарканье), да пересекся с Мари, ну а та огорошила:

— Надо же, очнулся! — Бросилась целовать в обе щеки. — Тут чуть страну не угробили, а он дрых себе в кроватке.

Мари нетерпеливо рассказывала обо всём сразу, а затылок сдавливало стальным обручем, точно мыслям не хватало места в черепе, и они ломились наружу.

И посреди их беседы в гостиную вошла Сольд. Волна неодобрения, исходящая от неё, была способна смести поместье. Что бы ни случилось у будущей леди, Трауш поклялся себе разобраться с этим. Чуть позже. Всё‑таки в первую очередь он правитель, и дела государственной важности оттеснили тревогу и почти детскую обиду на Сольд. Почему она так холодна? Чем он заслужил?..

— Пройдем в кабинет? — предложил Мари, чтобы не вмешивать Сольд в их разговоры. Той они наверняка покажутся скучными, а ему придется разрываться между Мари, из кожи вон лезущей, чтобы показать, какая она молодец, и расстроенной донельзя Сольд. Сейчас он отдаст первые приказания и придет к своей леди, обнимет её и не отпустит до тех пор, пока та не признается, чем же недовольна.

В кабинете Трауш плюхнулся в стул и тяжело выдохнул. Силы иссякли, пальцы тряслись как у столетнего старика. Мари услужливо подала стакан с водой, присела на краешек стола.

— Итак, — начала она, покачав ногой, — приступим.

Мари говорила долго и обстоятельно. Не затрагивала малозначимых тем, зато детально описывала всё важное. Её памяти мог позавидовать любой хранитель знаний: от ведьмы не укрывались мелочи, а пересказ она вела плавный и логичный.

Ну что ж, положение шаткое, но не критичное. Временное правление хоть и набедокурило, но не сумело убедить Пограничье в своем величии, потому переворота не намечалось. Шур покрутился, пообхаживал аристократию, да те, будучи последними хитрецами, окончательного ответа ему не дали. Ждали либо выздоровления, либо кончины правящего лорда.

Езжай в Ре — ре и сообщи всем, что меня рано хоронить, — сказал Трауш, стирая испарину.

— Разумеется. — Мари задумалась, точно не решаясь завести некую важную тему.

— Говори.

— Я, конечно, не намерена лезть в семейные отношения, но с твоей стороны было грубо и неправильно не позвать жену на нашу беседу.

Неужто Мари шутит? Или она думала покрасоваться перед Сольд, мол, пусть видит, какая незаменимая помощница есть у высокого лорда? Но рыжеволосая ведьма продолжила, накрутив на пальчик прядку:

— Ибо эта человеческая женщина утерла нос хранителям и за три неполных дня получила статус твоего наместника.

Что за ерунду она городит?! Но чем больше Мари объясняла, тем сильнее Трауш убеждался — не ерунду. Лишь с приездом Сольд наступило хрупкое равновесие. Хм, лорд подозревал, какова его будущая леди, но не догадывался, насколько она сильна как физически, так и морально.

— Я понимала, намечается крупный конфликт, — Мари вздохнула, оправдываясь, — и потому начала собирать наших сторонников в дальних землях. К слову, за нас выступили запад и север, юг колеблется. Но со всей этой предвоенной кутерьмой не смогла подступиться к твоему излечению, так как тебя заграбастал Шур и отказывался идти со мной на контакт. Я пыталась пробраться к тебе обманными путями, но этот гад обезопасился, нанял кучу жрецов! Но едва появилась Сольд — тебя привезли в поместье. Именно она подавила восстание в нижнем городе и осадила Шура. Хранитель покоя назначил её правителем до вердикта коллегии, предводитель загонщиков признал её истинной леди Теней. А теперь она обвинит во всех грехах меня, а мы только подружились, — с тоской заявила ведьма. — Будь лапонькой, объяснись с ней.

— Всенепременно.

Трауш подавил жгучее желание рвануть к Сольд и пасть на колени, моля о прощении. О пощаде. Прижать к себе, вслушаться в мерное дыхание и никуда не отпускать. Никогда.

Месяц назад.

…Со дня отъезда Трауш не находил себе места. Мысли его путались, в голове была одна Сольд. Иногда ему чудились её пение, иногда — постукивание каблучков. Наваждение, не иначе. Потому и сдался он первым — опять, — и спустя три дня навестил её во сне. Общение меж супругами — повелителями через сновидения — одно из самых тяжелых и недоступных искусств, даже родители не обучились ему, но Трауш с детства заслушивался сказками — легендами, рассказанными матерью, впитывал знания и поклялся, будучи десятилетним юнцом, что будет сниться своей жене. И у него вышло!

Поздней ночью сконцентрировался на воспоминаниях о Сольд, нащупал её туманы, такие далекие, и сумел объединить их сновидения в одно. В ту ночь лорд был немногословен. Сольд, наверное, показалось, что он бранится, хотя на самом деле Трауш уже оттаял. С тех пор он являлся ей каждую ночь.

Да вот загвоздка: во снах оголялись истинные чувства. Сколько бы Трауш не старался быть обычным собой — не получалось. Он становился иным, потому как обнажалась его душа, исчезало всё показное. Смягчался, радовался как мальчишка встрече, вслушивался в её переживания. Трауша безмерно радовало, что и Сольд была отзывчива, ласкова. То, что они не сумели сказать в реальности, оказалось легко произнесено в сновидениях.

Она задерживалась. Не нашла Дарго в стенах дома Шата и поехала в столицу. По пути умудрилась вляпаться в приключения, но с честью выбралась из них. И всё бы ничего — ну сколько может выпасть неприятностей одной женщине, пусть даже на ней клеймо невезения? — если бы не повстречала хинэ. Откуда теневая тварь в человеческой академии? Разумеется, лорд не стал пугать Сольд, напротив, потребовал от неё подчинить существо, но сам нешуточно обеспокоился. Растущая тревога была столь очевидна, что на обычный вопрос Сольд — как ты? — Трауш не смог отшутиться.

В лагере загонщиков предводителя не оказалось.

— Срочно уехал в места скопления силы, — отрапортовал лагерный слуга. — Прибудет через неделю.

Трауш выругался. За неделю при неудачном стечении обстоятельств с его Сольд непременно что‑нибудь стрясется. Он начал спешно собираться для дальней дороги, но был остановлен Мари. Ведьма попросту преградила ход к шкафу, широко расставив руки.

— Шу, не руби с плеча. Ты поедешь разбираться лично? Ладно, до границы перейдешь по туннелю, а дальше? Две недели езды, и то при лучшем раскладе. Уж легче дождаться предводителя, чем нестись, сломя голову.

— Пойми, там Сольд. Ей понадобится моя помощь.

— Нет, пойми ты! — Мари схватила Трауша за грудки и, наверное, потрясла бы, если б смогла. — За пределами Пограничья ты гораздо слабее, у тебя нет ни жрецов, ни войска.

— Останется сила, — оспорил Трауш.

— В академии, полной колдунов, твоя сила не стоит и гнутой монеты. Ты сломаешь тот хрупкий мир, что мы выстраивали десятилетиями, из‑за одной твари? Ты сам сказал своей женщине подчинить её. Если она достойна именоваться леди, — Мари даже не скривилась, говоря это, — то разберется с хинэ. Нет — тогда займемся ею сами. Одно ясно: тварь не тронет нареченную лорда, потому незачем трястись о благополучии твоей ненаглядной. Сегодня ночью прикажи ей убираться из академии, и дело с концом.

Я не трясусь, — огрызнулся Трауш, хотя внутри его бушевал ураган.

— Пережди, — попросила Мари мягче. — Я свяжусь с предводителем и сообщу ему о сбежавшей хинэ, ты же подумай о стране. Тысячи погибли в стародавних войнах. Ты желаешь своим подданным повторения участи прадедов?

Лорд вынужденно согласился. Но тем же вечером Сольд пропала. Совсем. Бесследно. Её как отрезало от канала связи. Трауш битый час пытался унюхать туманы, но их будто бы не существовало. Лишь руна, налитая цветом, напоминала: его супруга жива. Пока.

Записку принес трясущийся мелкой дрожью мажордом.

— Лежала на крыльце под камнем, — прокряхтел тот.

Лорд выхватил бумагу, шуршащую под пальцами, и вчитался в содержимое.

«Твоя женщина у нас, — было выведено неровным почерком. — В нижнем городе у фонтана трех рек в полночь. Не опаздывай, иначе она издохнет».

До полуночи оставалось меньше трех часов.

Где же Мари, когда она так нужна?!

— Госпожа Мари просила передать, что она немедля направилась на поиски предводителя загонщиков, — пробубнил мажордом, забившись в угол, когда на него практически налетел взбешенный лорд.

Бес бы побрал её исполнительность! В любое другое время Трауш бы мысленно похвалил ведьму, рванувшуюся выполнять приказание лорда, но только не тогда, когда предстоял принять бой с неизвестным противником. Без её магии лорд в разы слабее.

Трауш помчался в Ре — ре, подгоняемый страхом и незнанием. Как Сольд оказалась в лапах теней, если жила в человеческой академии? Что потребуют за её возвращение?

Успел. Площадь перед журчащими струями воды, льющимися из кувшинов трех теневых дев, пустовала. Лорд встал в двух шагах от бортика, прислушался. Капли, сносимые ветром, били в лицо. В пяти метрах от Трауша бесшумно застыли теневые воины из городской стражи.

Тишина.

Пущенное стрелой заклинание откинуло к фонтану. Трауш ударился боком о бортик, но мигом поднялся, застыл в боевой стойке, вытащив меч.

— Ну же, покажись!

Ведьмак не таился — чинно вышел из проулка. Пальцы его рук лизало пламя.

Им занялся жрец. Огонь и воздух скрестились, и магическая защита, скрывающая похитителей Сольд — если она вообще у них, — пала.

— Слева! — крикнул лорд выжидающим воинам.

Около десяти разбойников, не самых сильных, так, середнячок, повалили из черноты узких улочек района бедняков. Двое налетели на лорда, зажимая того у фонтана. Трауш оборонялся, но без особого усердия — он превосходил их обоих. Понадобилось четыре рывка, чтобы прирезать первого, а второго смертельно ранить. Стражи с поставленной задачей справились безукоризненно: двое нападающих осталось в живых, в их числе темный маг. Тела усыпали площадь.

— Кто вы? — Трауш прижал лезвие к кадыку врага.

Тот расхохотался, сплюнул кровь.

— Твоя погибель, — подсказал, подставляя горло.

В тот миг шибануло горечью энергии от выпущенного заклятья. Трауша сбило с ног. Кто этот маг? Он всматривался, но не видел. Секунда промедления. Удар со спины прошелся по касательной. Довольный смех. Лорд зажал кровоточащий бок.

— Сладких снов, крепыш, — последнее, что услышал он перед тем, как провалился в бездну.

Глава 4

В лагере загонщиков пахло сырым мясом, свежей кровью и магией, вкусной, ароматной магией. В силовых вольерах бесновались теневые твари, неспособные вырваться наружу. Загонщики жили в палатках из кожи, питались тем, что сами собирали или убивали, раскуривали трубки со смесью табака и трав. Они чтили природу и считали себя её продолжением.

Палатка предводителя внутри была обставлена более чем скудно: землю устилали шкуры неизвестных мне зверей, у правого края примостился каменный очаг, слева — доска, служащая лежанкой. По центру стоял заваленный предметами, бумагами, амулетами грубо выструганный стол, за которым и нашелся предводитель. Вот только сидел он не на стуле, а на подушке.

— Чем обязан, леди? — Он жестом пригласил на соседнюю подушку.

Я упала, старательно уложив вокруг себя юбку, и приняла их рук предводителя глиняную чашу.

— Есть ли новости о здравии лорда? — Из чайника предводитель разлил по двум чашам отвар. Запахло мятной свежестью и горечью одуванчика.

— Трауш очнулся.

— Нескончаемо рад слышать. — Предводитель оголил в улыбке желтоватые зубы.

— И всё же не думаю, что вы почтили меня своим визитом для того, чтобы поделиться добрым известием. Причина в том вопросе, который вы отложили при первой нашей встрече?

— Именно.

И я рассказала внимательному предводителю всё: от встречи с хинэ в стенах академии чародейства и знахарств до книги, найденной в библиотеке высокого лорда. Книгу эту даже показала (умыкнула её в последний момент), и предводитель долго вчитывался в ритуал и почесывал бороду.

— Любопытно, — подытожил он, выслушав. — Перед самым ранением лорда ко мне приезжала его помощница, Мари, и она поведала нечто подобное. Дескать, вы видели хинэ в стране людей. Признаться, я без особого старания попытался нащупать пропавшую тварь, но не сумел и решил, что вам привиделось. К сожалению, до недавних пор я был о вас невысокого мнения. — И добавил с досадой: — О чём искренне сожалею. По всему выходит, что некий темный маг использовал храмовый алтарь и цепь жертв для подчинения себе хинэ? Но, леди, все теневые твари находятся под строгим контролем. — Он вновь пробежался взглядом по тексту. — Хотя…

— Да? — Я подалась вперед.

— Принесение первой жертвы совпало с всплеском безумия хинэ. Мы тогда потеряли многих загонщиков, но и не только. — Предводитель пожевал губу. — Да, именно тогда нами была утеряна молодая хинэ, совсем детеныш. Мы думали, она хотела улизнуть, но по неопытности затерялась меж мирами. Наши загонщики её не сыскали. Каков шанс того, что она оказалась тем зверенышем из академии?

Хм. Отличалась ли увиденная мною тварь от тех, что находятся в лагере? Темная морда, клыки, когти — всё то же.

Всё, кроме хвоста!

— Пика! — воскликнула я громче, чем следовало. — Её хвост оканчивался пикой! Глаза предводителя расширились.

— Так и есть. Неужели она не погибла… Леди Сольд! — Голос звенел от напряжения. — Мы должны спасти малышку — хинэ. — Предводитель кинулся к столу, безошибочно вытянул из груды предметов ошейник, задумчиво погладил гладкую сталь. — Боюсь, я вынужден просить вашей помощи. Хинэ очень восприимчивы к чужакам. Предполагаю, что мой запах она позабыла от страха, но леди забыть невозможно.

Конечно, чего б ей не помнить ту, которой она собиралась полакомиться.

— Что от меня требуется?

— Провести меня в академию. Тень тамошние стражи не пустят и на порог, но вы, как выпускница академии, убедите магов, ведь так? Составьте мне компанию, разумеется, под охраной загонщиков или любых воинов, каких пожелаете, и с разрешения вашего супруга. Вместе мы отыщем беглянку.

Рассмеялась.

— К сожалению, не получится. Я там на столь плохом счету, что меня без суда и следствия четвертуют.

Предводитель свел широкие брови на переносице.

— И совсем никак не пробраться внутрь?

Передернула плечами и тоже встала. Тело затекло от непривычной позы, в лодыжках покалывало. Я совсем не аристократично подрыгала попеременно левой и правой ногой. Предводитель, впрочем, заострять внимания на нелепом движении не стал. Он думал о чем‑то своем, вперившись взглядом в ошейник, а я одним глотком допила горчащий отвар и нехотя проглотила его.

Кто же покусился на хинэ? Теперь очевидно, что один из обитателей академии. Но кто: преподаватель, студент, декан? В нем определенно должны иметься теневые корни, хоть малая часть, но я не помню никого, от кого исходил бы знакомый полынный запах.

— По законам мы обязаны заявить о нарушении границ, краже теневого существа, смертоубийстве и осквернении святыни людским чернокнижником, — предводитель от волнения выдернул из бороды волос. — Но вначале нужно доказать факт нарушения. Иначе мы развяжем войну, в которой, к тому же, останемся виноватыми. Всё упирается в стены академии, леди.

— Понимаю, но увы.

Есть иное решение. — Предводитель прикрыл веки, но тут же распахнул их. — Мы с вами войдем в сумеречный туннель и попробуем позвать беглянку. Хинэ восприимчивы к вашей силе, леди, есть шанс, что если она не услышит меня, то послушает вас. Тем более нити ваших судеб уже пересеклись. Гарантирую, вам никто не причинит вреда. Если что‑то пойдет не заладится — моей силы хватит, чтобы воротить нас в лагерь. Или же, если желаете, я попрошу помощи у высокого лорда, дабы не навредить вам?

Кажется, он меня испытывал. Рискну или откажусь, спрячусь за спиной защитника-мужа или предпочту сама столкнуться с необъяснимым. Каков мой выбор? Быть примерной женой или правительницей?

Красивой игрушкой без права выбора, заложницей поместья Вир-дэ или леди Теней?

— Можете рассчитывать на меня.

Свечерело, когда мы вылезли из палатки на морозный воздух. Далеко, над заснеженными горами, нависала надкусанная луна. Безветрие пахло гарью. Предводитель зашептал что‑то, пальцы его чертили узоры по воздуху. Перед нами раскрыл свои объятия туннель, и стены его сомкнулись, стоило нам войти во тьму межмирья.

Я долго свыкалась с вынужденной слепотой. В ушах гудело мертвым многоголосьем. Предводитель глубоко вдохнул, покрутил запястьями, стряхивая остатки магии. Голоса надвигались, и мне казалось, что я вижу призраков, подплывающих к нам, тянущим плети — руки.

— Не переживайте, они безобидны. — Предводитель перебрал пальцами, и призраки отпрянули. — Наша задача — учуять беглянку.

— А чем она пахнет? — глупо уточнила я, внюхиваясь в пустоту.

— Дело не совсем в природном запахе, — предводитель хмыкнул. — Сольд, вы восприимчивы к ароматам, так ответьте: чем пахли те хинэ, которых вы подчинили в районе бедняков?

— Яростью и голодом.

Но как унюхать их среди сотен размытых запахов, впитавшихся в сумеречный туннель? Здесь правит боль и бессилие. Каждый второй умерший зол. Каждый третий испуган. И все без исключения голодны до жизни.

Предводитель поднес палец к губам.

— Попробуйте услышать этот запах.

Я пробовала, но сбивалась, не успев вычленить нужную нотку. Предводитель и вовсе стоял, постукивая ногой, будто бы непричастный к происходящему. Он скорее сбивал, чем помогал сосредоточиться. Ещё и темнота, такая давящая, что сводило зубы. И голоса.

«Вытащите меня отсюда», — выло надрывным.

«Услышьте!»

«Я тут».

«Эй, вы?»

Тряхнула головой, зажала уши ладонями. Мои туманы ощупывали пустоту, искали в ней лазейки, пробирались мимо призраков и отшатывались от тех, которые приближались на опасное расстояние.

«С-сольд!» — вдруг донеслось до меня отчетливое.

Что?! Я повернулась. Звук такой близкий, точно кто‑то нашептывал в самое ухо. И голос до безумия знакомый, бьющий по затылку. В отличие от остальных звуков, населяющих пустоту, он доносился откуда‑то изнутри, взрывался в моей голове искрами. Живот свело.

«Иди с-сюда, С-сольд», — змеиным шипением.

Я шагнула левее, следуя за алой нитью, начертанной голосом. Предводитель что-то сказал или спросил, но я не обратила внимания.

«Я здес-сь…» — шелестом палой листвы.

Второй шаг. Третий. Мужская рука крепко обхватила моё запястье. Я дернула рукой, и, на удивление, пальцы разжались. Кто же ты, обладатель голоса? Почему я помню тебя?.. Ты — человек или тень?

Наваждение, щекочущее затылок, вело меня через беспросветную темень, и умершие расступались, едва я приближалась к ним.

Свернешь с сумеречной тропы и сгинешь — уверял меня Трауш, но сейчас я сама протаптывала тропу. Она, незримая, но настоящая, рождалась под ногами и исчезала за спиной. Когда я обернулась в поисках предводителя загонщика, то не застала его; но не испугалась одиночества. Со мной был голос. Полный яростного умиротворения.

Он отдалялся. Пришлось бежать, спотыкаясь о собственные ноги, вмиг ставшие тряпичными, неуклюжими. Дыхание застыло в груди льдинкой, перед глазами плыли белесые призраки. Алая нить появлялась и терялась, словно играясь в кошки — мышки.

Секунды сплелись в вечность. Тьма стала моим продолжением. И наконец — свет! Иссушающий, резкий.

«Я здес-сь».

Я кинулась вперед и, не тормозя, вылетела из сумеречного туннеля.

— Как понять, ушла?! — возмутился Трауш, скомкав записку. — Куда?! Зачем?!

В холле столпились все обитатели дома, включая прислугу и плутоватого дружка Сольд. Мари выхватила бесполезную бумажку из рук лорда, разгладила края.

— Не тревожься. Скоро буду, — зачитала она с трагичной интонацией. — Замечательное такое послание, а главное — красноречивое.

Трауш сомкнул веки, позволяя ищейкам — туманам нащупать его невесту, но вот загвоздка: щупать было некого. Сольд словно испарилась. Не умерла (руна вновь наливалась цветом, что означало — девушка жива), но исчезла.

И пускай всерьез паниковать пока не стоило, но дурное предчувствие вовсю холодило позвоночник. Лорд вдумчиво осмотрел каждого присутствующего, задержавшись неприязненным взглядом на Дарго. С этим типчиком он не имел «чести» познакомиться, но доверия вороватая морда того не внушала. Беловолосый наемник в ответ оскалился.

— Сольд известила кого‑нибудь о своем уходе? — бесновался Трауш.

Присутствующие дружно помотали головами. Поразительное единение душ. Нет, ну что за напасть: только очухался, а жена сбежала. Опять сбежала! Да ещё и туманы её стерлись. Так где же она? Разве что в сумеречном туннеле?

— Тогда не толпитесь, — Трауш гаркнул на слуг, и те разбежались по коридорам как мыши. — Ты! — Ткнул на было собравшегося уйти Дарго. — Останься.

— Какие‑то претензии, а, высокий лорд? — В голосе звучало фальшивое повиновение.

Мари перекосило от одного взгляда на беловолосого.

— Предлагаю изгнать его вон. Он порочит дом Вир-дэ своим присутствием.

— Меня приглашала не ты, а Сольд, — безмятежно ответил Дарго, переступив с пятки на носок. — И уйду я по её просьбе. Лорд, ну на кой ляд нам враждовать? Я беспокоюсь не меньше твоего. Что последним тебе сказала Сольд? Возможно, она куда‑то спешила?

Прошедший день выветрился из памяти точно нестойкий аромат духов. Что‑то вертелось на языке — послевкусие прощального разговора, — но размытое, слабое.

— Последнее… — Трауш вошел в неосвещенную парадную залу. — Не помню.

Он действительно забыл. Вместо четких воспоминаний — обрывчатые образы, не складывающие в осмысленную картинку как битое стекло. Вот Сольд падает в кресло напротив дивана, теребит салфетку и невозможно пахнет подснежниками. Её гложет что‑то неладное, а во взгляде тоска. Но что последнее она ему сказала? А он — ей?

— Да ты герой, — Дарго поднял крышку фортепиано, но — к своему счастью — не тронул клавиш. — Сольд вешалась от безнадеги, а ты очнуться не успел — побежал к своей грудастой ведьмочке.

Энергия, закрученная в вихрь, сбила наемника с ног и обрушила на пол, не задев ни единого стороннего предмета. «Грудастая ведьмочка» в лице взбешенной Мари нависла над поверженным противником, наступила ему на грудь сапогом. Вдавила каблучок и провернула пятку.

— Ещё слово, и ты отправишься кормить трупных червей.

Беловолосый в долгу не остался. Извернувшись, он обхватил обеими руками Мари за голень и потянул на себя. Ведьма упала на Дарго, и они, сплетенные в клубок, покатились по паркету, рыча и ругаясь.

— Прекратите. — Приказ лорда прозвучал сухо, но парочка мигом оторвалась друг от друга. — Наемник, я не намерен выслушивать твои обвинения. Мари, умерь свой пыл. Мне плевать, убьетесь вы или нет, но сначала отыщите Сольд. Дарго, — он подошел к камину и взялся за спички, но дрожащие пальцы никак не могли высечь искру, — вспомни, что она говорила тебе.

На лице беловолосого отразилась столь усиленная работа мысли, что на лбу вздулась жилка. В это время Мари повела рукой, и в камине разгорелось рыжее пламя.

— Да мы с ней с вечера не общались, — очнулся наемник. — Слушайте, а вдруг она удумала разобраться с жертвоприношениями?

— Жертвоприношениями? — в голос спросили Трауш с Мари.

Огонь отогрел парадную залу, осветил сосредоточенную троицу красноватым. Поленья шипели и потрескивали, обжигающие язычки бились о стенки, лезли через заслонку.

Дарго говорил недолго, исключительно по фактам, начиная опасениями Сольд и заканчивая книгой сказок, прочитанной ими в библиотеке лорда. Сказки! Долгие месяцы Трауша мучил вопрос, где же он встречал знак трилистника, если не в исторических описаниях. И точно: в сказках, услышанных от матушки. Леди Марисса садилась у изголовья его кровати, открывала толстенную книгу в синей обложке и читала медленно, с выражением, что‑то додумывала (как понял он позже, научившись читать самостоятельно), где‑то привирала. Каждая её история звучала как легенда, где в конце побеждало добро, ну а зло, как и полагается, было умерщвлено.

То, над чем ломал голову теневой правитель, с легкостью разгадала его невеста, но не успела сообщить выводов. Он попросту её не выслушал. Озарение ударило по затылку обухом топора. Именно о жертвоприношениях она и вела речь! А он отказал ей в беседе, не пригласил с собой, отвлекшись на Мари.

Во входную дверь забарабанили. Трауш ринулся в холл в надежде застать там Сольд, но вместо неё на пороге возвышался предводитель загонщиков, растерявший былую степенность и нерушимость. Он волновался, да так сильно, что желваки играли на скулах, а кадык дергался.

— Лорд! — Предводитель задыхался. — Не гневайтесь. Ваша супруга… я упустил её…

Рассказывай. — Трауш, позабыв о любых приличиях, втащил мужчину за ворот рубашки в дом.

Этому дню было суждено войти в число самых ненормальных в жизни лорда. События наваливались скопом, одно хуже другого. Сольд, что без раздумий согласилась помочь в несомненно опасной поимке беглой теневой твари, стала последней каплей. Лорд бессильно привалился к стене. Решено, он закует невесту в кандалы — как только та попадется ему на глаза.

— Клянусь, я следил за ней, но она улизнула, — уверял предводитель с такой честностью, будто бы его слова имели хоть какое‑то значение. — Отбросила меня магией и скрылась в межмирье. Лорд, — склонился на колени, опустил голову, как перед обезглавливанием, — простите за дерзость. Я не должен был просить леди Сольд о помощи без вашего одобрения.

— Не должен был, — подтвердил Трауш, потирая зудящие виски. — Ты предал меня, предводитель загонщиков. Как посмел ты требовать чего‑либо от женщины, что не обучена идти по сумраку? Если с ней случится беда — ты будешь казнен.

— Да, мой лорд.

Ожидание скорой грозы нависло над поместьем. В звенящей тишине было слышно, как стучит сердце. Дарго хрустнул костяшками пальцев. Мари безучастно грела ладони у пламени. Предводитель загонщиков ходил из угла в угол.

Трауш вновь сосредоточился — во рту разлилось кислым.

Запах Сольд проявился тончайшей апельсиновой ноткой, но далеко, за границей страны, за морями — там, где стирается величие повелителя Теней. В государстве людей вся сила высокого лорда делится надвое, а покровители — боги безвластны над течением событий. Пока Сольд в порядке, но неизвестно, в логово какого чудища она угодила. Потому промедление равносильно смерти.

— Откроешь новый туннель? — не спрашивал, но утверждал Трауш. Он, придерживаясь за перила, иначе бы потерял равновесие, поднялся на второй этаж. Ватные ноги еле передвигались.

— Да.

— Шу, одумайся! — Мари стояла на первом этаже, задрав голову, закусив губу. — Я не для того варила снадобье, чтобы ты угробил себя во время перехода. Ты вообще понимаешь, что если о вашем вторжении узнают — быть войне?!

— Я должен. — Он отвернулся.

— Только попробуй подохнуть, — буркнула она на прощание.

— Я иду с вами, — заявил Дарго, взбегая по ступеням. — Дайте мне пять минут на сборы.

— Нет, — одернул его предводитель. — Предыдущие переходы нешуточно измотали меня, я не сумею провести человека по сумраку, не навредив ему. В леди Сольд есть капля теней, вы же рискуете лишиться рассудка.

— Жди здесь, — подытожил Трауш.

Он наскоро вылез из домашнего костюма и переоделся в походную одежду. Схватил меч — жаль, любимый, из остро наточенной стали, и рукояткой, идеально ложащейся в руку, был утерян в схватке — и вылетел к ожидающему предводителю. Дрожь утомления не унималась, но лорд перестал обращать на неё внимание. Либо ему суждено сгинуть сегодня в борьбе за свою леди, либо выжить и жениться‑таки на Сольд.

Пусть решает господин — случай.

Слезы брызнули из глаз от невыносимой яркости, а когда свет перестал ослеплять, то оказалось, что я стою посреди опочивальни. Золото, серебро, дорогой бархат — комната изобиловала богатством. Парчовый халат темно — красного цвета свисал со спинки резного стула. Основа кровати была выполнена из красного дерева. Поверх мягкой перины лежало шелковое одеяло и пять подушек. Из спальни вели две двери.

Я заглянула за первую, там обнаружилась уборная из белого мрамора с зеркалом во всю стену. Присвистнула: дорогущее украшение. Из чего вывод: эти покои принадлежат какой‑то шишке, едва ли не самому королю. Вторая дверь вела в пышно обставленный кабинет, и тот показался смутно знакомым. По горлу заскребло дурное предчувствие, но я продолжила осматриваться. Спокойные светло — зеленые тона, два массивных стеллажа, запертых на ключ, в которых ровными рядками выстроились старинные книги. Круглый стол из матового стекла с тремя стульями для приема гостей и рабочий стол, почти чистый, не считая пары свистков. Настольная лампа в абажуре из кожи заморского зверя. В окно я глянула в последнюю очередь и обомлела. Изо рта вырвался ах. Внизу расстилался внутренний двор академии чародейства и знахарств, а значит я, сама того не подозревая, всё‑таки разыскала хинэ. Точнее — та вывела меня к себе.

Но как она умудрилась заговорить со мной, да ещё на понятном мне языке?!

И тут в дверь — не в ту, откуда я вышла, а во вторую, ведущую в общий коридор, — постучали. Я машинально метнулась за тяжелую штору, низ которой касался пола, и лишь после додумалась: вряд ли у стучащего есть ключ, а коль хозяин отсутствует (к моему счастью), то никто не откроет, и непрошеный гость уберется восвояси.

Стук повторился. Я вся напряглась, даже живот втянула, казалось, до самого позвоночника. Но обошлось. Тик — так. Тик — так. То тикали заговоренные магией часы. Затишье затягивалось, и я успокоилась. На цыпочках шмыгнула к входной двери, приложившись к ней ухом, убедилась в полнейшей тишине, досчитала до тридцати и потянула за ручку. Заперто, что и неудивительно. Но с внутренней стороны нашлась защелка, стоило нажать на которую, как дверь открылась. Я выскользнула в коридор и мазнула взглядом по дощечке на двери.

«Первый управляющий».

Матушки! Разгуливать по враждебно настроенной академии крайне неосмотрительно, но прятаться в кабинете ректора — полное самоубийство. Хм, а Гордеиус‑то не прочь потратить казенные деньжата на себя любимого, одно только зеркало в ванной стоит как приличный дом в пригороде! Впрочем, какое мне дело до чужих прихотей?

Хинэ притаилась невдалеке. Я чувствовала лопатками насмешливый взгляд её сощуренных желтых глаз. К кошке и обращаться стоит по — кошачьи.

— Кис — кис — кис, — позвала её.

Как всякая приличная представительница семейства кошачьих, теневая тварь не спешила вылезать из укрытия, а у меня, к сожалению, отсутствовали вкусности, которыми можно было бы поманить её к себе. Впрочем, хинэ по вкусу исключительно магия, а той у меня в обрез, сама довольствуюсь остатками от прошлого собирательства.

Так, судя по тишине, в академии идут занятия, значит, вероятность встретить студента минимальна, но остаются преподаватели, деканы, обслуга, да кто угодно, кого заинтересует сбежавшая преступница. И на статус будущей леди Пограничья всем глубоко начхать. Сначала четвертуют, а после отправят лорду тело вместе с извинительными письмом. Если вообще отправят, а не сплавят по течению на корм рыбам.

Но почему хинэ привела меня именно в покои ректора?

Поверив интуиции, я вернулась обратно и начала пристально изучать содержимое стеллажных полок и ящиков ректорского стола. Яды, склянки с зельями, амулеты — артефакты подчас небывалой мощи, но бесполезные в данный момент. В стеллажах покопаться не удалось из‑за отсутствия ключей, но по обложкам определила и старейшие рукописи, сохраненные в единственном экземпляре, и недавно выпущенные конвейером книги. В спальне перерыла шкафы (одежда, побрякушки, снадобья) и даже глянула под кровать (ни пылинки). Нет, абсолютно ничего. Пора убираться.

Но в дверном замке захрустело. Медленно и спокойно, как проворачивает ключ хозяин, идущий к себе. Я залезла под кровать и понадеялась, что останусь незамеченной. Куда деваться позднее, правда, не решила, но будем разбираться с проблемами по мере их поступления. Выжить — задача первостепенная.

Тяжелые шаги приблизились вплотную. Ноги, обутые в лакированные ботинки с начищенными до блеска носами, застыли у кровати.

— Ты невероятно тупа, коли считала, что я не поставил на кабинет оберег от вторжения. — Голос был переполнен раздражением. — Вылезай сама или я вытащу тебя силой.

Не успела я разобраться с вновь поступившей проблемой, как магические плети впились в лодыжки проволокой, и меня вытянуло наружу. Больно проехалась по паркету на животе, оцарапала руку. Я валялась перед Гордеиусом, высоко задрав голову, а лицо ректора выражало исключительно отвращение.

— Воровство магии, побег от господина Розеншаля, — перечислял он, повышая тон с каждым сказанным словом, — причинение ему телесных повреждений, а теперь взлом в академии его королевского величества. Как думаешь, тебя вздернут или выпорют до смерти? И твой недомуженек — тень ничем не поможет.

Я молчала. Туманы пытались проникнуть в сознание ректора или хотя бы напитаться его резервом, но от магической брони Гордеиуса отскакивали любые мои потуги. Словно первокурсник академии, удумавший вызвать на дуэль преподавателя, я билась о его защитное поле и разбивалась вдребезги.

— Или порадовать господину Розеншалю? — Ректор цокнул. — Он всерьез опечалился, потеряв тебя.

— Вы развяжите войну. Мой супруг…

— Я с удовольствием обезглавлю эту зарвавшуюся тварь, порочащую образ теневого правителя, — надменно бросил Гордеиус.

Тело сковало невидимыми путами. Вот так вляпалась, и, что самое скверное, по собственной глупости. Приревновала, возомнила себя правительницей, вершительницей судеб. Легкомысленная дура!

И ни единого шанса на спасение.

Вру, шанс был. Тень, проползшую по стене, я заметила не первой.

— Пошла вон. — Гордеиус отогнал хинэ как приставучую домашнюю зверюшку.

Всё сложилось в единое целое.

— Это в — вы… — обомлела я. — Вы осквернили храм Пограничья.

Неужели нелепые студенческие байки о том, что среди родичей ректора водились тени, были правдой? Темный маг, способный выпотрошить лучших теневых воинов, овладевший искусством хождения через сумрак, подчинивший себе хинэ — ректор академии чародейства и знахарств. Одно из первых лиц государства. Но зачем ему, обладателю величайшего резерва в королевстве, воровать магию с помощью теневой твари?

Ректор оглянулся по сторонам и спросил с недоумением, хотя в глазах его читалась победа.

— Что за чепуху ты несешь, воровка?

Между тем, он потянул на цепочку, овивающую его шею, и вытянул на свет штемпель в форме трилистника. Того самого трилистника, что оставался кровавой раной на лбах жертв. Клеймо ректор академии всегда носил при себе.

— Зачем вам это?

— Зачем что? — Он убрал штемпель под рубашку, напоследок погладив его что младенца. — Тому, в ком течет теневая кровь, по праву принадлежит одно чудовище из страны родителя, и не я виноват, что современные правители напридумывали идиотских законов и ограничений. Раньше любой житель Пограничья мог завести хинэ, если то подчинялось ему, нынче же это привилегия загонщиков. Несправедливо! Пришлось вспоминать обряды древности и приносить жертвы богам. Зато этот зверек, — ректор засвистел, и хинэ появилась перед нами, выпучилась на меня круглыми глазами, — подарил мне всевластие. А главное — он неприхотлив в еде. Сожрал резерв парочки студентов с самого неперспективного факультета, и поделом им.

Вы специально натравливали её на ребят Иттана?

Хинэ выгнулась. Гордеиус провел ладонью по тощей спине, почесал за ухом.

— Факультет света обречен на вымирание, при нынешней обстановке его выпускники бесперспективны. Кому как не ректору определять их судьбу? Итак, пора разобраться с тобой.

Он вышел из спальни, оставив теневую тварь сторожить. Та лизнула мою шею шершавым языком, точно примерилась. Дыхание воняло болотной затхлостью. Хинэ легла, подогнув под себя лапы, и зажмурилась. Хлопнула входная дверь — Гордеиус покинул покои.

Тогда тварь приоткрыла левый глаз и глянула на меня с любопытством.

— Ну, здравствуй, — сказала я ей, ожесточенно пытаясь надломить сдерживающую магию.

Хинэ поерзала на месте.

— Предводитель загонщиков обыскался тебя, а ты ластишься к врагу, — беззлобно пожурила я её, скорее, чтобы отвлечь. Мало ли ей захочется укусить беззащитную жертву или напитаться ею. — Зачем же ты меня звала?

Не было ни единого сомнения: тот голос, разносящийся из центра сознания, мог принадлежать только теневому существу. И не зря во всех книгах писали, что существа эти умные до невероятности.

Тварь открыла второй глаз и уставилась, не мигая. Затем потянулась мордой ко мне, но не цапнула, а показала беззащитное горло. Заскулила.

Я пригляделась. Мускулистую шею хинэ овивал ошейник из тончайшего сплава серебра. Он настолько врезался в кожу, что был незаметен под шерстью. В прошлые разы не представилось возможности рассмотреть его, но теперь, когда тварь проявляла чудеса дружелюбия — я видела рунное тиснение наверняка магического происхождения.

Возможно, хинэ и не подчинилась бы ректору, если не эта игрушка. Получается, её нужно снять? Но как, если сама я связана по рукам и ногам?

Сейчас как никогда я ощущала себя женщиной: зазнавшейся в своем мнимом величии, бесполезной и слабой. Ведь всегда думала головой, анализировала, планировала наперед; нет, именно сегодня понадобилось довериться чувствам. И к чему они меня привели?

Хинэ прошлась, цокая когтями по полу, залезла на кровать, где взбила одеяло, потопталась по подушкам. И вдруг, оскалившись, прыгнула прямо на меня. Я взвизгнула от неожиданности и откатилась вправо. Тварь крутила шеей, выла. С ней происходило что‑то неладное. Повернувшись к двери, она зарычала.

Гордеиус?

Но нет. Выброс энергии, заставивший внутренности скрутиться узлом, и из пустоты родилось черное пятно. Оно ширилось, точно всасывая в себя спальню. Первым из сумеречного туннеля вышел предводитель загонщиков, за ним вылетел Трауш. Будущий супруг кинулся ко мне и подхватил на руки:

— Ты не ранена?! — А сам ощупывал взглядом.

— Нет, только руки бы развязать, — засмущалась как девочка от его прикосновений, на секунду позабыв обо всём дурном.

— Лорд, наговоритесь позднее. — Предводитель не смыкал края темного что безлунная ночь полотна. — Если защитные заклинания академии почувствуют наше вторжение, быть войне. Малышка, к ноге. — Он постучал по колену, подзывая хинэ.

Та припала на брюхо, недоверчиво озираясь.

— Иди же сюда, непослушная.

Тварь глянула на меня, точно ища одобрения. И в тот самый момент, когда она рискнула сделать недоверчивый шажок, из дверей донесся рев:

— Стоять!

Струя раскаленного пара взметнулась ввысь и коснулась наших тел. Спину опалило жаром. Одежда вспыхнула, но тут же погасла: лорд смахнул пламя туманами. Гордеиус специально атаковал по такой траектории, чтобы ненароком не задеть припавшую к полу хинэ — ещё бы, он столько охотился за ней не для того, чтобы спалить, — но огонь, скинутый Траушем с меня, угодил прямиком в тварь. Та взвизгнула и покатилась по полу, пылая заживо. Туннель схлопнулся. Ректор академии повел пальцами, и я почувствовала, как ломит кости, будто выворачивает изнутри. Трауш покачнулся. Из носа его потекла струйкой кровь, но он не отпускал меня. Предводитель нашептывал магические формулы, но бесполезно. Его заклятья пожирала защита архимага.

— Нападение на чужую территорию карается смертью, — каркал Гордеиус. — Лучше и придумать было нельзя: сам предводитель загонщиков и оба теневых правителя. Здесь у вас нет власти, и я с удовольствием иссушу ваши резервы.

Предводитель закашлялся и пал на колени. Что‑то липкое потянулось к моей груди. Держался один лорд. Ему всё‑таки пришлось бережно — настолько, насколько позволяла слабость, граничащая с истощением — привалить меня к основанию кровати и выхватить из ножен меч. Родной запах полыни горчил во рту — боги, неужели я умру, не надышавшись им вдоволь.

— Твоя железяка не поможет, — простецки сказал Гордеиус.

Клинок нагрелся до желтизны. Трауш выронил его и застыл пусть и безоружный, но готовый к нападению. Да, я была обездвижена, но мои туманы свободно ползли по спальне. Овились коконом вокруг Трауша. Каплю за каплей я выжимала остатки своих сил, помогая ему выстоять. Опустошала себя, разоряла. Оказывается, резерв можно не только забирать, но и дарить. Обожженная спина пылала отголосками былой боли. Ничто не имело значения, кроме мужчины, ставшего для меня всем.

Туманы Трауша затвердели, скрестились с невидимой взгляду магией Гордеиуса.

— Сдавайся, мальчишка. — Тот надвигался.

Лорд не разменивался на речи — просто смотрел на ректора. Кровь текла из обеих ноздрей, падала на паркет и разбивалась на множество мелких капелек. Лицо его побелело. Вздулись вены.

— Прекращай растрачивать то, что принадлежит мне, — насмехался архимаг, приближаясь.

До Трауша его отделял метр. Ректор протянул руку к высокому лорду, сжал пальцы в кулак. Туманы отбросило к стене, и Трауш начал задыхаться.

Тик — так, тик — так — надрывались то ли часы, то ли моё сердце, отсчитывая удары до конца.

Трауш рухнул на бок. Глаза его были распахнуты. Нет! Я закричала. Он ещё слишком слаб, чтобы противостоять самому ректору; он только очнулся. Нет! НЕТ!

Гордеиус склонился к высокому лорду словно для последнего поцелуя. Трауш сомкнул веки.

И когда до торжества архимага оставались считанные секунды, на Гордеиуса налетела черная тварь. Хинэ выжгло морду, тело кровоточило сплошным ожогом, но она жила. Вцепилась ректору в горло. Морда тряслась, во все стороны летели алые капли. Ректор не ожидал такого — физического — удара. Понадеявшись на магию, он забыл о клыках, и те вгрызались в мясо, вырывали куски. Воняло железом, приторно, до одури.

Вскоре истерзанное нечто, оставшееся от Гордеиуса, распласталось по полу. Оно ещё хрипело, но никто не смиловался и не подарил ректору быструю смерть. Оковы с меня пали. Я подлетела к Траушу. Лорд дышал и даже смог одними губами шепнуть:

— Всё в порядке.

Я помогла ему подняться. Только тогда он выдохнул с облегчением:

— Родная… жива.

— Спи, девочка. — Предводитель погладил смирно лежащую, как в ожидании приговора, хинэ по сожженному носу. Шепнул что‑то. Тварь дернулась и бездыханная упала на брюхо. — Правитель, вы поступили верно.

Дыра перехода вновь взрезала воздух. Предводитель окинул прощальным взглядом мертвую хинэ и сказал что‑то на ломаном языке, отчасти напоминающем змеиный. Как мне показалось: попрощался.

Что ж, смерть, как и жизнь, не бывает напрасной.

По небесному озеру степенно плыла луна. В приоткрытое окно врывался северный ветер, трепал по затылку. Недавно пронеслась метель, и двор поместья засыпало снежной пудрой. Трауш стоял у прикроватного столика, скрестив на груди руки, а я сидела с ногами на постели и рассматривала профиль будущего мужа. Его красота была тяжелой, лишенной всякой мягкости, но тем она невероятно притягивала. Острые скулы и тонкие губы, осанистость и величие — я задыхалась от близости с ним. Он не просто мой будущий муж; он — мой мужчина.

Когда мы ввалились в поместье, Трауш потянул меня в хозяйскую спальню. Ни с кем не говоря и не отвечая на вопросы, а тех, к слову, скопилось достаточно. Одна только Мари завалила нас расспросами о случившемся, завидев окровавленное лицо лорда и мою обожженную спину.

— Лекаря, срочно, — пророкотал Трауш перед тем, как подняться по лестнице. Меня он подхватил на руки и понес легко, точно пушинку. От слабости, совсем недавно сжиравшей лорда изнутри, не осталось и следа.

Гомон домочадцев остался далеко внизу, а мы заперлись на ключ в комнате, где лорд с превеликой опаской стянул с меня платье.

— Больно? — спросил, водя взглядом по покрывшейся волдырями коже. Я ожогов не видела, но чувствовала, как надулись волдыри, как пульсирует под ними лимфа.

— Терпимо, — улыбнулась, стараясь не застонать в голос.

Он шагнул назад, к столу, будто боясь нашей близости, бесцельно повертел в пальцах золотую запонку. Было слышно, чем дышит гнетущая тишина, как натянуты струны нашего молчания.

— Что имел в виду предводитель?

— Ты о чем? — Трауш покосился на меня, мол, он ни к чему не причастен.

— Вы поступили верно, — припомнила я, перебирая складки на покрывале. — О чем речь?

— Сольд, давай как‑нибудь в другой раз?

— Я всё равно узнаю.

На лице отразилось сомнение.

— Так и быть. — Трауш зажал запонку в кулаке. — Понимаешь, загонщики почитают и берегут каждую хинэ, и никто, даже повелитель, не может отнять у теневой твари жизнь, если на то нет оснований. Мне же пришлось взять хинэ под контроль и, воспользовавшись тем, что чернокнижник отвлекся на меня, атаковать исподтишка. Хинэ погибала, но я высосал из неё последнее. Возможно, при ином раскладе её бы удалось выходить. — Он всмотрелся в пейзаж, висящий на стене, так, словно видел впервые. — По законам загонщиков предводитель должен был вынести мне приговор, но своими словами он объявил помилование.

Улыбка получилась кривоватая, скорее смахивающая на усмешку. Кажется, несмотря на прощение, высокий лорд себя корил.

Сколько же скрытого резерва таится в этом мужчине? Час назад он выглядел как оживший мертвец (кем, по сути, и являлся), но сумел управиться с подчинением теневой твари. Я искренне восхищалась тем, в ком нашла своё продолжение. Тем временем Трауш, отведя взгляд, спросил:

— Почему ты не дождалась? — с грустью и обидой. — Зачем ушла?

Всего секунду я колебалась перед ответом. Да будь что будет! Мы пережили расставание и смерть друг друга, открыли душу, невзирая на различия и разногласия, научились мириться и принимать себя такими, какие мы есть. Неужели моя правда навредит отношениям, что пронесены сквозь страдания?

— Я приревновала тебя.

Трауш на пятках развернулся, глаза его сузились.

— К Мари, — окончила пристыженно, заливаясь краской. — Не гневайся! — Вскочила с постели, упала босыми ступнями на холодный пол. — Она всегда рядом с тобой, она — твоя помощница и правая рука. И в критической ситуации ты обратился к ней, а не ко мне. И тогда я понадеялась доказать тебе, что тоже чего-то стою.

Всхлип. Второй. Мой панцирь раскололся на куски, и те осыпались к ногам разноцветными стеклышками. Трауш притянул меня за талию, не касаясь ожогов, склонил голову мне на макушку и твердо ответил:

— Глупый найденыш, ты стоишь сотни Мари. Но пойми: дела государства превыше всего. Я не имел права отлеживаться, не разузнав ситуации. Но после бы я поспешил к тебе, и оставшийся день мы бы посвятили друг другу. А ты вместо того, чтобы потерпеть час, предпочла рискнуть жизнью.

— Я… я так по тебе скучала, — сказала невпопад.

— А я?! — оскорбился лорд, точно мы спорили. — Я ведь места себе не находил, всё тревожился, вдруг там, в стране людей, тебе понравится больше — и ты не захочешь возвращаться сюда. Я бы не стал тебя искать и увозить насильно, но как бы жил тогда, уже познав тебя и потеряв?..

— Извини.

Он поднял мое лицо за подбородок, стер со щеки застывшую слезинку.

— Кричи на меня, ругайся, ненавидь, но, прошу, никогда не наказывай молчанием.

Я кивнула. Так многое хотелось сказать, вспомнить, выплакать — но в словах не было истины. В горьковатом дыхании, в биении сердца, в сросшихся воедино туманах — вот где жила правда. А слова — пыль, разметаемая ветрами.

Трауш поглаживал мои плечи.

— И чтобы отныне тебе не приходилось ревновать, я отошлю Мари в город. Не страшно, раздобуду другого личного помощника, мало ли ведьм и ведьмаков в Пограничье. А ей поручу какую‑нибудь работенку в Ре — ре или на юге страны.

Он отрезал это без раздумий тоном не мужа, но правителя.

— Трауш, я не хочу становиться между вами.

— Ты — моё всё, потому ничье слово не ценится мною выше твоего. Тебе неприятно — значит, ей нет места в нашем доме. — Голос его надломился. — Кстати, завтра же мы сообщим Пограничью о скорой свадьбе. Боги не любят отлагательств, а мы слишком долго испытывали их терпение, и все наши трудности: размолвки, обиды — от промедления. Даю тебе две недели на пошив платья. Сольд, согласна ли ты стать моей женой не только пред небесами, но и тенями?

— Что?.. — неуверенно выдала я. Не сразу поняла всю серьезность его шутливого тона.

— Будь моей леди навеки, прошу тебя.

Лорд опустился на колено. В глазах таяли хлопья пепла. Ветер за окном напевал нам таинственную колыбель. Лунный луч полз по стене, рождая причудливые тени.

— Буду.

Теплые губы тронули мои в долгом и опьяняюще сладком поцелуе. Дыхание в унисон и одна жизнь на двоих. Он подарил жизнь мне. Он стал моей жизнью. Возродил из пепла и собрал по частям.

— Буду! — повторяла я, смеясь. — Буду, буду, буду!

Стук в дверь прервал невыносимо приятное мгновение. Мы оторвались друг о друга как малые дети, впервые целующиеся за углом родительского дома. Трауш провернул ключ, впуская старенького целителя с саквояжем.

— Кому требуется помощь? — деловито спросил тот, раскладывая по столику склянки.

— Только леди Сольд, я здоров.

Трауш неустанно следил, чтобы лекарь не причинил мне лишних страданий. Он был рядом и потом, когда я, замотанная пропитанными мазью бинтами, кривила губы. Ожоги заживали быстро, но болезненно. И засыпала я, уложив голову на колени будущего мужа, а он перебирал в пальцах мои волосы. Короткие — вскоре я расскажу ему причину вынужденной «стрижки». Поведаю о всех злоключениях, что выпали по пути к нему. Ведь я ни на миг не усомнилась, куда мне ехать. Дом там, где тебя ждут.

Когда наутро мы спустились в столовую, нас встретило две пары настороженных глаз. До нашего прихода наемник и рыжеволосая ведьма переругивались — причем слышно их было аж из холла, — но захлопнули рты, как только мы, держащиеся за руки, переступили порог.

— Как дела? — Дарго приподнялся.

Мари отставила чашку и приветливо помахала:

— Рада видеть вас вместе и в добром здравии.

— Всё в порядке, — за двоих ответил Трауш, отодвигая мне стул и помогая усесться. — Мари, после завтрака переговорим?

Разумеется. — Рыжеволосая, словно заподозрив неладное, нахмурилась.

Шумели ложки и вилки, пахло корицей и кофе, крепким до черноты. Впервые за долгое время появился аппетит, и я жадно уплетала одну слойку с яблочным повидлом за другой.

— Ты знакома с тем магом? — Мари отхлебнула томатного сока.

— Ещё бы не быть знакомой с ректором академии, в которой проучилась шесть лет. Жаль, сразу не связала хинэ с ним.

Полночи я вспоминала судебный процесс надо мной. Многое стало понятнее. Думаю, детей, давших показания против, он чем‑то подкупил или как‑то подговорил. И девочку Амину, ту, что лишилась магии и была приставлена ко мне в роли служанки, убрал неспроста. Всё должно было указывать на одного-единственного преступника, а теневую тварь якобы никто нигде не видел.

— Ты не могла всего предугадать. — Трауш сжал под столом мою ладонь.

К тому же, не случись всего того, во мне не проявилась бы способность к собирательству. Ведь первый канал истинной силы я раскопала не сама, а благодаря хинэ. Нет худа без добра? Наверное, так.

— Ну так что? — Дарго, покашляв, влез в образовавшуюся идиллию. — Нам объявят войну? Всё‑таки вторжение в магическое учреждение, и всё такое.

— Не объявят, — с ленцой отозвался лорд. — На твари ошейник, зачарованный лично ректором. Колдовская связь прослеживается даже после смерти. Потому когда его найдут — если ещё не нашли, — решат, что прирученное существо обезумело и убило хозяина. Наше же присутствие обнаружат только, если колебания сумеречного туннеля успел заметить кто‑то со стороны людей. Будем надеяться, что защита в комнате ректора скрадывала постороннее вмешательство, иначе бы он не смог так долго держать у себя хинэ втайне от академии, набитой колдунами.

Я не удивилась ответу: спрашивала о том же перед рассветом; и Трауш успокоил меня, а следом убаюкал запредельной нежностью и горячими поцелуями.

После завтрака лорд уединился с Мари в кабинете для приватной беседы, но я не ревновала. Накинув полушубок из белого меха, вышла во двор и подставила лицо мягким что пух снежинкам. Сад спал, наклонив ветви к земле. Ничего. Скоро весна, и он проснется, глянет на безоблачное небо первыми почками. Расцветет сирень и затопит воздух поместья сладостью.

— Замерзнешь, — услышала я ласковое и вздрогнула от неожиданности.

Трауш стоял позади, в шаге от меня.

— Завтра же Мари отправится на поиски Шура. Тот, поганец, скрылся ещё вчера, едва до Ре — ре дошли новости о моем выздоровлении. Мой братец прекрасно понимает, что подобного захвата власти я ему с рук не спущу.

— И что сделаешь?.

— Вызову на дуэль. Пусть туманы и меч определят достойнейшего.

— Ты ещё слаб! — Покачала головой.

— Даже при смерти я буду сильнее его. — Лорд весело подмигнул мне. — Сольд, не бойся, я не оставлю тебя вдовствовать. А, и ещё… — Он выставил указательный палец. — Нынешним вечером встречусь с хранителями, чтобы оценить, можно ли доверять им. Пожалуйста, не сбегай как обычно.

Я ударила Трауша кулачком по груди, и будущий муж расхохотался. Склонился к земле, зачерпнул в ладонь снега. Замахнулся. Снежок разбился о полушубок.

— Моя леди, — смакуя, проговорил лорд.

— Что, мой лорд? — с ехидцей ответила я, метясь снежком в голову.

Взгляды пересеклись, выбивая искры. А снежинки кружили над нами в предсмертном вальсе.