КВЖД

Глава 26

Событие шестьдесят четвёртое

Иван-дурак пришёл к царю и говорит:

– Я обещал принести голову дракона. Так вот она.

Царь отвечает:

– А я, Ванюша, обещал тебе руку принцессы. Так вот она…

Что это значит? Брехт на всякий пожарный Маузер с собой взял. Сейчас достал из кармана пиджака немца и снял с предохранителя, потом, прикрыв затвор рукой, взвёл пистолет. Почти и не слышно. Думал, думал и не решился идти. Темно, вдруг там засада из злобной китайской военщины. Постоял в нерешительности. Наверное, нужно идти к родственникам. Нет, туда точно нельзя. Там практически казарма и полно чужих глаз. Блин, что делать-то? Выбора особого нет. Остаётся в бывший свой домик наведаться. Дворжецкий Матвей Абрамович, остававшийся на станции за старшего, должен быть в курсе всех событий.

Улица пустынная, собаки не лают, луна хоть и не сильно яркий, но свет даёт. Прижимаясь к растущим по краю дороги бурьянам, Брехт так с Маузером в руке и добрался до несчастного домика, в котором теперь обитал товарищ Дворжецкий.

В той комнатке, что была, как бы залом, и где был стол письменный расположен, горела керосинка. Окна занавешены и не видно, что там происходит, придётся рискнуть. Иван Яковлевич пробрался в палисадник и легонько стукнул в стекло. Там сгрохотал уроненный стул. Человек в испуге вскочил. Потом шаги послышались в сенях, и с небольшим скрипом приоткрылась дверь.

– Кто тут? – сиплым голосом.

– Матвей Абрамович? Это Брехт. Пустите?

– Товарищ Брехт. Где же вы пропадали столько время. Беда за бедой, а начальника нет. Заходите, быстрее пока не увидел никто.

Иван Яковлевич сунул пистолет в карман, не ставя пока на предохранитель, мало ли. Ведь он этого Дворжецкого почти не знает. Может, тьфу-тьфу-тьфу, и засада в доме быть. Прошли через тёмный коридорчик в комнату. Зам сразу к лампе дёрнулся и чуть прикрутил свет, потом оглянулся и ещё прикрутил. Так, небольшое светлое пятнышко на столе осталось.

– Рассказывайте, Матвей Абрамович, что за беда, – Брехт опустился на лавку, что была приставлена к стене с голландкой.

– Даже не знаю, с какой начать, – Дворжецкий оценивающе глянул на гостя, – Чайку не желаете?

– Не плохо бы, – кивнул Брехт и махнул рукой, – Только сначала расскажите, что тут случилось.

Дворжецкий попереминался с ноги на ногу, потом сел, потом снова встал и отошёл от окна. Шифруется?

– Про дело об угоне паровозов вы слышали? – Зам дождался кивка. – Китайцы не успокоились. Вчера были арестованы все начальники станций по всей КВЖД. Искали и вас, но раз вы здесь, то не нашли. Но если появитесь, тут не надо быть пророком, то арестуют обязательно. Меня не тронули, ещё телеграфиста у нас арестовали, подозревают в нём шпиона. Якобы, он перехватывает японские радиограммы. Ничего не понятно, как японские сообщения могут идти по нашим линиям. Из Харбина пришёл приказ не поддаваться на провокации и продолжать работать. Поезда ходят. Хоть на станции всё время полно японских и китайских солдат.

– Что-то ещё, Матвей Абрамович, вы сказали беды? – Брехт расстегнул пиджак и облокотился о стену, устал за день с этим золотом неимоверно.

– Да. Ваши друзья корейцы тоже исчезли.

– А вы откуда знаете? – сразу подобрался Брехт.

– Так меня спрашивали, не видел ли я их. Японцы с китайцами приходили. Искали Пака, травника вашего, и его дочь.

– Нашли? – Иван Яковлевич совсем духом пал. Прогулялись, называется. Сходили за хлебушком.

– Насколько мне известно, нет. Вы потом прогуляйтесь до родни. Там, думаю, больше информации. Мужчин сначала, как вас не нашли, тоже арестовали, но через пару часов выпустили, – Дворжецкий подмигнул ему, или показалось.

– И как думаете, Матвей Абрамович, что мне делать? – украл вопрос у классика.

– Сложный вопрос, но идти к китайцам не советую. Лучше, если у вас такая возможность есть, переберитесь на нашу территорию и оттуда свяжитесь с кем-нибудь из руководства железной дорогой, хоть с вашим другом Степаном Матвеевичем Кузнецовым.

– На нашу? А меня там как дезертира не арестуют? – не вовремя всё. Однако, чего уж, действительно придётся уходить.

– Постарайтесь с Забайкальской сразу связаться с Кузнецовым.

– Это-то понятно. Значит, к китайцам не советуете идти?

– Тут у них кто-то перебил кучу солдат, они злые, – смотрит в переносицу.

– Так расстреляли же чуть не десяток китайцев…

– Расстрелять – расстреляли, но думаю, японцы с китайцами не дураки, и расстрел этот для начальства сверху, а сами они продолжают искать истинных виновников. А тут вы исчезли. Уходите на нашу сторону, как можно скорей. Китайцы мастера пытать, – Дворжецкий понизил голос до шёпота, – Ну и к родственникам загляните, на всякий случай. Чай-то ставить?

– Если не сложно, и вообще бы поел, – в животе согласно забурчало.

– Что ж, долг платежом красен. Напою и накормлю, – Дворжецкий взял со стола керосиновую лампу и пошёл, шаркая обрезанными валенками, на кухню. Скоро там засвистел примус. Иван Яковлевич вышел следом и глянул. Редкая вещь примус. Импортный? Достал дефицит. Нужно запомнить. Вдруг пригодятся эти способности зама.

Иван Яковлевич вернулся в комнату и вновь плюхнулся на лавку. Вытянуть ноги! Счастье!

Брехт сидел, прижавшись спиной к железу печи, и боролся со сном. Блин, не вовремя всё, и где искать Куй, она же корейская принцесса, она Ли Хван. Нет, как-то по-другому Пак называл.

Событие шестьдесят пятое

Одному старому холостяку все говорили: «Когда же ты приведёшь в дом хорошую скромную женщину?»

Однажды он как раз такую и привёл.

– Ну, все посмотрели? – спросил он родственников, а затем с явным облегчением прогнал хорошую скромную женщину прочь.

И снова с Маузером в руке Брехт крался по тёмным улочкам Маньчжурии. Барак или казарма, где разместились родственники, стоял почти рядом с самой станцией, и до него было метров шестьсот – семьсот. Иван Яковлевич ни разу не слышал, что японцы или китайцы ходят ночью по улицам и патрулируют, но лучше всё же перебдеть.

Минут десять, от забора к штабелю шпал, потом снова до палисадника, там до берёзы, кем-то ещё при царизме посаженной. Так и добрался. Кроме, трёх семей родственников, именно в этом бараке обитало ещё две семьи. Построены бараки были, как гостиницы американские в маленьких городках, длинное здание и в него пять отдельных входов. Ван Дам там ещё в «Универсальном солдате» стены гипсокартонные крушил, с Дольфом Лундгреном схватившись. Уши делили. В крайнем номере этой гостиницы жил с семьёй Безганс. К нему Брехт в окошко, что выходило на задний двор этого барака, и стукнул.

У Дворжецкого специально сидел до полуночи. Ну, уж чтобы точно все спать улеглись, даже последние совы.

Не сразу отозвались. Пришлось даже ещё раз стукнуть, вот что значит молодой здоровый организм и чистая совесть. А ещё таскание шпал и работа кувалдой. Очень эта зарядка крепкому сну способствует.

– Кто там, – хриплый со сна голос на языке Штирлица и папаши Мюллера.

– Это Штелле. Выйди поговорить надо.

– Тише там. Ищут тебя. Сейчас. – Уже другим голосом. Чревовещательным.

Появился через пару минут. Громко всё. Сначала дверь скрипела, потом доски крыльца.

– Рейнгольд, ты как здесь? Тебя японцы с китайцами ищут! – двоюродный брат крепко обнял, прижимая к себе.

– Знаю. Был у Дворжецкого. Вас-то чего арестовывали? – утянул родственника за удобства на дворе.

– Про тебя и Паков спрашивали. Потом что-то у них снова случилось и выгнали нас.

– А где дочь его не знаешь?

Безганс улыбнулся и хлопнул Брехта по плечу.

– Не боись. У нас в погребе сидит. Ну, днём. А сейчас спит на кухне, постелили ей на полу. Что делать собираешься? – Йоган присел на поленницу дров. Потянулся за кисетом, но одумался и сунул его назад в карман пиджачка, что накинул на исподнее, выходя из дому.

– К нашим буду пробираться.

– А мы? – вот правильный вопрос. А они? Не появится он ещё несколько дней, не начнут ли родственников пытать, дознаваясь, куда это начальник станции делся?

– Я в первый же день свяжусь с Харбином и попытаюсь добиться вашего перевода в Читу или ещё куда. – На ходу придумал.

– Не тяни. Эти узкоглазые на расправу скорые. Может, мы тогда прямо сейчас с тобой?

– Представь себе толпу в полтора десятка человек с плачущими маленькими детьми, пробирающиеся ночью через границу.

– Ясно. Глупость сморозил. Только, на самом деле, не тяни. Беду сердце чует.

– Обещаю, всё устрою, как можно быстрее. Йоган, зови Куй. Нам ещё нужно из Маньчжурии этой до утра выбраться.

– И правда, заболтались. Но в их дом идти не советую, вдруг там китайцы засаду устроили. Лучше с чем есть уходите.

– Конечно. Зови.

Девушка показалась через пять минут. С небольшим узелком, то ли какие тряпки, то ли еды ей Безгансы положили чуток. С Куй и Йоган назад вышел. Брехт передал ему свой вещмешок с одеждой для родственников и, схватив плачущую девушку за руку, повёл к оврагу, что выводит за пределы деревни. Далеко ведь ещё. Он ведь на восток ведёт, а потом всю деревню огибать, чтобы в западной рощице оказаться, где устроились на ночёвку Васька с Гон Чунг.

Блин, сколько шуму с этими принцессами. Ни фига не умеют быстро и бесшумно ползать на карачках. Да и не получится, даже если ты и не принцесса. Подол платья ведь мешает. А корейского мешкообразного так и вообще. Квест целый. Пришлось остановиться и заставить снять этот балахон.

Кхм. Да теперь вообще квест. Только эротический. Типа, догони голую девку. Под этим балахоном, то ли платьем, то ли халатом, нет ничего. Ни тебе топа, ни лосин. Как бедные кореянки без лосин обходятся. Ладно, без топа. Может, у них национальная корейская забава топлес бегать. Разделась Куй и прикрывается балахоном.

– Куй, сейчас ни до игр. Жизнь на кону стоит. Давай сюда в вещмешок халат свой и ползи на коленках за мной, стараясь не шуметь. И осторожнее, там крапива в нескольких местах.

Кивнула и не сразу, но всё же передала спецодежду. Поползли. Опять квест. Луна уже к горизонту клонится, и в овраге тень и темень. Приходится останавливаться, чтобы каким кустом глаза не выколоть и постоянно прилетало головой корейской в пятую точку. Увлечённо принцесса за ним шпарила.

Долго сказка сказывается, а ещё дольше дело делается. Один бы, да при нормальном освещении за полчаса преодолел овраг. А тут? Всё же раза четыре кореянка влезла в крапиву и начинала плакать. Потом поцарапала себе плечо об ветку сухую на кусте, что во множестве росли на дне тайной тропы на свободу.

Добирались, как бы, не все полтора часа. Потом ещё переодевание из одежд Евы в балохонистый халат-платье и марш-бросок вокруг деревни. Всему приходит конец. Даже квестам. С первыми лучами солнца добрались до рощицы. А там, мать его, разврат и шатания. Васька мелкий с не менее мелкой бывшей наложницей, пренебрегая всеми возможными опасностями, что над ними нависли, делают это самое. Китайчат. Васька увидел Брехта и Куй и совершил неожиданный финт. Перевернулся на спину и прикрылся Гон Чунг, выставляя на всеобщее обозрение её задние полушария со следами красными на них. Нет, не ладоней. Перебор бы был. Это не двадцать первый век. Просто камни и корни под тоненьким покрывалом, на котором молодёжь занималась продолжением рода Блюхеров узкоглазых. Отпечатались. Увлеклась. Не почувствовала?

– Вань ты чего? – пропищал, продолжая удерживать, пытающуюся смыться стеснительную наложницу.