КВЖД

Глава 18

Событие сорок первое

Мама даёт за завтраком Вовочке серебряную ложечку:

– Вот, Вовочка, будешь её в чай опускать. Серебро микробов убивает.

– Так что ж, я чай теперь с дохлыми микробами должен пить?

В калитку ломился Иван Фёдорович Долгунов – пожилой, благообразный, худой как щепка интеллигент, с чеховской бородкой и пенсне. Кроме того что писателя, почившего изображал, ещё Иван Фёдорович служил на станции на узле связи. Работал телеграфистом. Вымирающая профессия, везде перешли уже на телефоны, но вот на этой железной дороге точно ещё осталось эта связь, и служила, скорее, не запасной для телефона, а основной для секретов. Существовал дебильный шифр и для телефонных разговоров с Харбином, но был скорее глупым, чем секретным. Как-то говорил по нему с Кузнецовым Иван Яковлевич, потом перечитал, что ему науказивил босс и понял, что любой грамотный человек этот бред вполне может превратить в информационный текст.

И совсем другое дело телеграф, Энигмы, конечно, нет, но и так зашифрованный текст без знания ключа и серьёзной работы целого отдела шифровальщиков не перевести на русский. А так как особых секретов у умирающей железной дороги не было, то и не стали бы китайцы с японцами заморачиваться расшифровкой. Да, ещё и меняется шифр каждую неделю.

– Иван Яковлевич, беда! Солдаты японские и китайские на станцию вломились! Ищут чего-то. Я китайский чуть знаю, из разговоров понял, что какие-то трупы ходячие появились.

– Трупы? – быстро же нашли.

– Цзянши. Это такие прыгающие мертвецы, которые питаются энергией жизни. Душу из человека вытягивают. Пойдёмте, товарищ Брехт, японский офицер вас требует.

Про цзянши Пак вскользь упомянул несколько дней назад, теперь, когда Брехт попытался в суеверие китайцев дополнительную легенду вложить, стало интересно поподробнее узнать.

– Иван Фёдорович, а что такое цзянши? – Почему-то представлял их себе, как графа Дракулу, Брехт. Стоп. А написал ли свою книгу уже Брэм Стокер? Тьфу. Конечно, написал. Она ещё до революции написана.

– Не к ночи будь помянуты. Я как-то брошюрку атеистическую читал. Сейчас уже дословно не помню, но связано это с обычаем хоронить у китайцев. Там такая история. По самой легенде так звучит. Бедно ведь простые люди в Китае живут. Вот, родичи умершего далеко от дома человека, по бедности, не могут позволить себе транспортное средство, чтобы перевезти покойника домой для похорон, поэтому они нанимали даосского священника, чтобы он провёл обряд по его оживлению и научил его, как «допрыгать» обратно домой. Священники перевозили покойников только ночью и звенели в колокольчики, чтобы уведомить всех в округе о своём присутствии, потому что увидеть цзянши для живого человека считалось плохим предзнаменованием. После смерти у китайцев тела умерших обязательно нужно отвезти в родной город, потому что считается, что если они будут похоронены в незнакомом месте, то их души будут тосковать по дому и стремиться туда.

На самом деле в брошюре написано, что переносили тела нанятые носильщики. Они ставили окоченевших покойников вертикально в одну цепь и связывали с длинными бамбуковыми шестами по сторонам. Потом шесты брали и клали себе на плечи два человека, один спереди, а другой сзади, и шли, неся на своих плечах концы шестов. Когда бамбуковые шесты изгибались вверх и вниз, издалека это выглядело так, словно тела подпрыгивают по дороге. На рисунках китайцы изображают цзянши с приклеенным ко лбу и свисающим перед лицом бумажным амулетом с опечатывающим заклятием. И руки с когтями вытянуты вперёд. Жуть, одним словом.

Под разговоры и дошли. Всё помещение железнодорожной станции внутри занято японскими солдатами, а китайцы, хоть и в меньшем количестве, не больше десятка, стоят с винтовками с примкнутыми штыками на улице. Брехта обыскал китайский офицер на входе и, схватив за локоть, повёл внутрь. Там в его кабинете находилось несколько японцев, и всё было вверх дном перевёрнуто. Чего искали? Оружие? Вампиров?

– Где быть? – пролаял капитан японский, судя по погонам. Три звезды с двумя просветами. Пришлось заучивать и китайские и японские знаки различия у военных. Пролаял капитан другое, но ещё и переводчик у него имелся, причём, тоже офицер, одна звезда на двух просветах. Второй лейтенант. По цвету шеврона – оранжевому, относится к инженерным войскам. Он и пролаял перевод.

– Сегодня девять дней, как семью похоронил. Помянул, ик, обычай такой, – хорошо, что не поел и запах вокруг по-прежнему источался. Выпил-то ерунду, да ещё и давненько, поел бы, так и запах пропал. Жаль, что успел вымыться, ну, хотя, кровь где могла остаться.

Офицер главный выслушал перевод офицерика не главного и придвинул физиономию. Ну, Брехт на него и дохнул демонстративно. За что чуть в рожу не получил. Уже замахнулся даже капитан, но в последнюю минуту дисциплина внутри напомнила, что перед ним высокопоставленный довольно чиновник и, как бы, не выше по званию.

– Где люди, рабочие? – по очереди пролаяли.

Объяснил им Иван Яковлевич, что занимаются рабочие ремонтом дороги в трёх километрах от станции в сторону Читы.

– А с другая сторон? (Sonoippou de)? – Так полиглотом можно стать.

– Нет «Sonoippou». Только в сторону Забайкальской.

– Орузьё ест? – Сразу и не понял. Чего надо.

– Оружие. Нет. А есть, дома винтовка Мосина! – и качнуться, и дохнуть.

– Неси. Нет. Мы неси. Где? – ещё и друг на друга нагавкали.

– Дом на проспекте Критицкого. Там слуги китайцы покажут, – капитан совсем громко проорал, высунулась в дверь фигура солдата. На него поорал.

– Может, чай поставить. Есть жасминовый с Тайваня, – решил Брехт японских милитаристов задобрить.

– Ocha ha kami ni kuru! – даже улыбнулся капитан. И без переводчика ясно, что Ша (чай) будут.

Разжёг Брехт примус на столе, его перевернуть не решились. Керосин всё же. Вода быстро закипела. Реактивная вещь. Сильнее подкачать, так и первая ступень космической ракеты получится. Дальше всё по уму Иван Яковлевич сделал. Ополоснул чайничек кипятком. Завалил туда листьев и полотенцем прикрыл. Через несколько минут, деревянной палочкой побултыхал. Ополоснул пиалку кипятком и налил туда ароматного напитка. Прямо шибало в нос жасмином.

Только допили капитал со вторым лейтенантом чай, как принесли мосинку. Капитан понюхал, потом покачал головой и ткнул пальцем в ржавое пятно на стволе. Смешно. Видно китаянка, что в доме порядок поддерживала, протирала от пыли влажной тряпкой висевшую на стене винтовку. Удачно получилось. Нужно будет ей премию выписать.

Капитан ещё раз винтовку понюхал и передал назад солдату. Порычал.

– Изымаем, – перевёл лейтёха.

Тут как раз шум на дворе поднялся. Все вышли. Оказалось, пригнали рабочих китайские солдаты. Капитан с ними разговаривать не стал. Спросил своего. Полаяли – погавкали друг на друга и стали собираться.

– Два дня из деревни не выходить! – обрадовал переводчик, и японцы с китайцами ушли.

– Терентий! – опомнился Брехт, – хоть разобрать путь не успели?

– Обижаете, Иван Яковлевич. Заменили даже шпалы. Уже домой собирались, – осуждающе покивал бригадир.

Вот что значит аккорд! А так бы целый день возились.

Событие сорок второе

На Дальнем востоке к председателю колхоза обращается китаец:

– Дай землю подлюка.

Председатель обалдел и начал материться. Тогда китаец говорит:

– Не хочешь дать землю подлюка, дай подчеснока.

Ушли японцы и китайц, а тут и маневровый паровоз прикатил. Привёз запчасти всякие разные и получку рабочим. Зарплата не высокая, простой рабочий-ремонтник получал за месяц 227 рублей. Бригадир 247. Брехт, как начальник железнодорожной станции 2 класса, то есть довольно крупного узла, хотя Маньчжурия таковым и не являлась, получал как профессор в университете 336 рублей. При этом обычный лейтенантик в армии имел в месяц 625 рублей со всеми видами довольствие. Ценил и пестовал Сталин армию. Полковник так вообще получал жалование без копеек две тысячи рублей. Вспомните «Тимура и его команду», одни военные дачи в подмосковье снимали, да профессора.

Привёз паравозик и немного продуктов. В Китае в пересчёте на их юани почти всё было дешевле, но были вещи, которых просто не купишь. Тот же хлеб из пшеничной или ржаной муки. Вот хлеб паровозик привозил всегда и стоил он не дёшево – рубль семьдесят белый и восемьдесят пять копеек ржаной. Гречку привёз – четыре рубля тридцать копеек. Почти все деньги народ сразу и спустил на продукты. Брехт купил только сахара три кило, чуть не единственный и одну булку ржаного хлеба. Не дешёвое удовольствие сахар – четыре рубля семьдесят копеек.

Только маневровый паровоз укатил, как опять китайцы прибыли. Однако повели себя странно. Просто устроились на скамейках рядом со станцией и сидели молча, за русскими наблюдая. Брехт, не завтракавший и не обедавший, да ещё несколько раз вывернутый наизнанку, при расстреле расстрельщиков, хотел было уйти к Паку поесть, но заметил, что как только он вышел из здания железнодорожной станции, как один из китайских солдатиков встал и потрусил за ним. Ну, ни хрена себе, топтунов поставили. Прямо «Наружка». Совсем их и не видно. Тряхнул головой, думал солдатик исчезнет, нет, стоит в двадцати метрах и глазами ест. Нда, интересный поворот. Цель-то какая? Просто держать работников станции под наблюдением?

Ну, чего, не вести же соглядатая к Пакам. Пошёл в свою огромную домину. Солдатик шёл следом, а когда Иван Яковлевич зашёл в калитку, то присел на корточки, облокотясь спиной о забор палисадника. Китайцы были дома, наводили порядок после шмона, японцами устроенного, тоже всё повывернуто, разворочено. Хорошо, однако, в этом времени, простому человеку обрасти кучей ненужных вещей, хранящихся в нескольких шкафах ещё и на антресолях, не просто. Беднота кругом страшная. Зарплата двести рубликов у железнодорожника, а ботинки стоят сто рублей. Не просто напокупать вещей на целую гардеробную. Потому китайцы наводить порядок почти закончили. Брехт попросил их приготовить поесть, но слуги товарища Терлецкого в русском были не в зуб ногой. Тогда протянул им Брехт червонец и показал, что ест ложкой.

Заулыбались, схватили червонец и ускакали. Иван Яковлевич умылся и отрезал себе кусок ржаного хлеба. Ужас. Сырой, вязкий, пахнет дрожжами. И кислый, а ещё мука плохо промолота кусочки неразмолотых зёрен встречаются. Да, а ведь покупая, хотел насладиться настоящим ржаным хлебом. Будет наука впредь. Дудки. Всё хорошее было при Брежневе. И до, и после не жизнь. Дожить бы ещё до эпохи застоя. Рейнгольд Штелле умер году в восьмидесятом или восемьдесят первом, Брехт точно не помнил, хоть и был на похоронах. Значит в самом конце жизни поживёт нормально, не голодая и не переживая, что схватят как японского или какого другого шпиона.

Китайцы пришли быстро, принесли тарелку риса отваренного и сбоку чуть гороха варённого. Оборзели в корень. Это на десять рублей? Эх, жениться надо. Куй сейчас, наверное, свининку в кисло-сладком соусе приготовила с пюрешкой.

Так под грустные мысли о соусе и заснул.

Событие сорок третье

– Куда так рано?

– Домой. У нас служанка сбежала… Жена одна дома. А ты куда?

– Домой. Жена ушла, служанка одна дома!

Пак вернулся, как и обещал, в полдень на пассажирском поезде Владивосток – Москва.

Таких поездов несколько, один идёт кружным путём через Хабаровск, но по советской территории, а есть раз в два дня вот этот, что идёт через Харбин. Работники железной дороги увольняются, уходят в отпуск, едут на курсы повышения квалификации, переводятся на другие места, а так как таких работников полгода назад было двадцать пять тысяч, да плюс члены семей, то поезд почти всегда полный. Так и сейчас. Японцы с китайцами устроили тотальную проверку документов, всё же граница, следующая ведь станция Забайкальская уже на советской земле. Ну, там проверка ещё похлеще пассажиров ожидает. На станцию Маньчжурия в результате сошли двое.

Брехт ждал обоих. Один, понятно, Бич Пак. Сошёл, как ни в чём не было, в вагоне видимо у него документы китайцы проверили, и к чему придраться не нашли. А вот интересно, а что за документы у господина Бича? Гражданство Маньчжоу-го? Кто он вообще такой?

Вторым был подозрительный субъект. Вчера днём после ухода японцев сразу почти, как подгадал, позвонил товарищ Кузнецов, который Вице, и обрадовал Брехта, что не надо ему ждать помощника из Читы. Вот завтра в поезде приедет. Товарища зовут Дворжецкий Матвей Абрамович. Поляк? Абрамович? Матвей. Уж не Мойша ли? Спрашивать у большого начальника не стал. Сюрприз будет. Да, ни грамму не антисемит, лишь бы тут какой гешефт свой не начал вести. Подведёт всех под монастырь. Начальник ведь за всё отвечает на станции. А тут граница рядом и она почти не прикрыта пограничниками, воля вольная для контрабандистов.

Товарищ Дворжецкий сошёл с поезда в странной одежде. Не в железнодорожном чёрном кителе и галифе, а в серо-жёлтом английском. Просто в форме офицера английской армии. Только без знаков различия. Был при товарище Матвее Абрамовиче фанерный чемодан, обтянутый такой же желтоватой кожей, и портфель, ну, прямо как у Жванецкого. И тоже жёлто-серый. Прямо икона стиля.

Иван Яковлевич сошедшего Пака проигнорировал, да знать он нечёсаного корейца не знает, и подошёл к будущему заместителю. Поприветствовал. Да, полный асохен вей. Точно еврей из царства Польского.

– Это что повышение или понижение? – поинтересовался у «англичанина» – И почему вы не в форме?

– Молодой человек …

– Иван Яковлевич.

– Молодой человек … Кхм, Иван Яковлевич, это ссылка. Я с вашего позволения игрок. Вот меня и сослали подальше от соблазнов. У вас ведь тут казино нет? – и лыбится гад.

– А в Харбине кем работали? – чего только не увидишь в этом Китае. Еврей – картёжник. Ну, бывает, наверное, один вот точно есть, перед ним стоит.

– О, я был переводчиком в нашем консульстве. В совершенстве владею китайским мандаринским и японским, ну, кроме французского, немецкого и английского, – и протягивает Брехту чемодан.

Иван Яковлевич его машинально взял, а потом стоял, смотрел на него, и соображал, вернуть или зашвырнуть с перрона.

– Ну-с, молодой человек … А, Иван Яковлевич. Ведите меня, Иван Яковлевич, в мои Пенаты.

– В Пенаты? – вот сволочь, как мигом захомутал.

Ну, нет. Брехт поставил чемодан и пошёл вперёд.

– Следуйте за мной. Мои услуги в качестве носильщика вам не по карману.

– Майне кляйне …

– Я тоже владею немецким и английским.

– Ого, – Дворжецкий подхватил чемодан и засеменил следом, – Скажите, мол … Ну, да, Иван Яковлевич, а здесь можно нанять прислугу из китайцев?

– Легко. Тем более вы язык знаете, а то меня мои не понимают. Плохо у них и с русским, и с английским, не говоря про немецкий.

– Я буду вас китайскому учить. И заметьте, абсолютно бесплатно.

– Спасибо.

Как раз подошли к бывшему домику семьи Штелле. Нда. Пора ведь и отомстить этому тигру. Ну, сейчас японцы успокоятся, помощник вон нашёлся, может теперь он ходить за справкой-разрешением в Департамент Общественной Безопасности. А Брехт может сказаться на пару дней больным и быстренько они до озера сбегают с Паком.

– Тут был бой? – вернул его на грешную землю заместитель.

– Тут взорвали гранатами мою семью.

– Ди фис золн дир динэн нор аф рэматэс! (Чтоб ноги мне служили только для ревматизма). – Ну, почти немецкий. Ещё и на идише могёт заместитель. Правда, полиглот.

– Там всё убрали.

– Так, я не намерен скоро умирать. Зол майнэ соним ойслинкен зэйерэ фис вэн зэй вэлн танцн аф майн кейвэр. Чтоб мои враги вывихнули ноги, танцуя на моей могиле. – сам перевёл.

– Ну, расскажи богу о своих планах. Посмеши его, – Очень уйти хотелось Ивану Яковлевичу.

– Спасибо. Мол … Иван Яковлевич, а что со слугами.

Твою же, что за приставучий человек. Своих отдать, ну, в смысле доставшихся вместе с домом. Нет. Пусть будут. А вот спросить у них можно.

– Пойдёмте, Матвей Абрамович в мой дом, там чайку попьём с дороги, и я спрошу, да, нет, вы спросите моих китайцев про прислугу. Они местные и всех тут знают. Эти мне обходятся в пятьдесят рублей без еды. Только присмотр за домом и огородом. Зато всегда идеальный порядок.

– Мелочь… – так он ещё и удачный игрок. У переводчика, небось, копеечная зарплата.

– Вот пришли.

– О да у вас и охранник китайский есть.

– Есть теперь. Вчера приставили. Заходите.