Квартира № 66

Яйцо

Все произошло так быстро, что я не успела ни охнуть, ни испугаться. Секунда – и передо мной возникло взволнованное лицо Пети Белецкого. Я молча бросилась ему на шею. Он немного отстранился, быстро просканировал меня взглядом, а потом, убедившись, что со мной все в порядке, крепко прижал к себе.

Рядом кто-то тихонько фыркнул. Повернув голову, я увидела Гену и Силуяна Петровича. Леший ткнул вампира локтем в бок. Тот понятливо зажал свой рот обеими руками.

– Глаша, где Яйцо? – раздался с тропинки ледяной голос Владислава Немирова.

– Яйцо… – повторила Глафира Григорьевна. – Так тебе было нужно оно?..

Сквозь густую листву кустарника было видно – эти двое напряжены, как натянутые струны.

– Представь себе, – голосом чародея можно было заморозить Тихий океан. – Не треклятый родник, с которым ты, как наседка, носишься всю свою жизнь, а мой собственный артефакт. Где он, Глаша?

– Разбился, – соседка невозмутимо пожала плечами. – Много лет назад.

– Понятно, – кивнул Немиров. – А где Игла? У тебя?

– Смотря какую иглу ты имеешь в виду.

– Хватит паясничать, ведьма! – рассердился колдун. – Мне нужна сердцевина артефакта, который находился в этом ларце! Если я еще жив, значит, Игла тоже цела! Где она, Глаша?

Соседка усмехнулась. А потом поднесла руку к волосам и вынула из них длинную заколку-спицу. Немиров громко вздохнул. Мне показалось, что он сейчас швырнет в нашу главную по дому какое-нибудь страшное проклятие. Однако маг промолчал.

Глафира Григорьевна поднесла заколку к лицу и легонько на нее подула. Та вспыхнула голубоватыми искрами и действительно превратилась в иглу – длинную, черную, с широким ушком, которое светилось оранжевым огоньком. Соседка тоже изменилась – с нее будто бы спали колдовские чары. Теперь на месте крючконосой старушки стояла красивая темноволосая женщина, точно такая, какой помнил ее Владислав, но лет на десять старше.

Немиров при виде помолодевшей Глафиры вздохнул еще раз.

Соседка подошла к колдуну вплотную и протянула ему Иглу. Тот взял ее бережно, как новорожденного ребенка.

– Она? – негромко спросила волшебница.

Владислав кивнул.

– Выходит, Игла все это время была у тебя, – так же тихо произнес он. – Отчего же ты ее не сломала, Глаша? Это ведь так просто: раз – и подлеца Немирова больше нет.

Глафира Григорьевна качнула головой.

– Дурак ты, Влад. Дураком был, дураком и остался. Забирай свою железку и проваливай. А видящую нашу больше не трогай. Она – человек, и колдовские дела ее не касаются. У тебя в услужении достаточно нечисти, чтобы не привлекать к своим аферам обычных людей.

– Глаша…

– Иди, Влад. Но помни: если я еще раз увижу тебя в окрестностях нашего дома, прокляну так, что никакие артефакты не помогут.

Она повернулась к нему спиной, давая понять, что разговор закончен. А потом подошла к девушке, ступившей на тропинку вместо меня, и взяла ее за руку.

– Всего доброго, Алиса, – вежливо сказал маг. – Благодарю за помощь.

Он явно хотел сказать что-то еще, но отчего-то передумал. Вместо этого крепко сжал свою Иглу и растворился в воздухе.

Едва он исчез, плечи Глафиры ссутулились, и она вновь превратилась в худенькую седовласую старушку. Моя близняшка, которую соседка держала за руку, тоже начала меняться и вполне ожидаемо превратилась в дочку Силуяна Петровича.

– Баба Глаша, ну вы даете! – выдохнула Олеся, отпуская соседкину ладонь. – Вы ведь нам с папой едва лес не спалили. Между вами и Немировым такие искры летали, что я всерьез опасалась, как бы не случился пожар.

Глафира печально усмехнулась, а потом громко позвала:

– Где вы там, господа чародеи? Уже можно выходить.

Мы послушно вышли из-за куста.

– И это все? – разочарованно уточнил Гена. – Не будет ни битвы, ни стрельбы, ни погони?

– Битва была, – глухо сказала соседка. – Просто вы ее не увидели.

Вампир вопросительно приподнял бровь. Белецкий бросил на него укоризненный взгляд. Зато в глазах лешего плескалось такое щемящее понимание, что даже мне стало не по себе.

– Глаша…

Она качнула головой.

– Ничего не говори, Силуян. Что было, то прошло. Наш источник ему не нужен, и это самое главное.

Я подошла к старушке и молча ее обняла. Та поцеловала меня в макушку.

– Как ты, Алиса? – тихонько спросила она. – Испугалась?

– Немного, – призналась я. – Но в целом все хорошо. Спасибо вам большое.

Позади нас негромко кашлянул Петя.

– Глафира Григорьевна, нам с вами надо поговорить. Всем здесь присутствующим очень интересно, что конкретно сейчас произошло, и чем это может быть чревато. Думаю, мы имеем право знать.

Соседка пожала плечами.

– Конечно, имеете. Прошу всех ко мне в гости.

Во дворе дома что-то изменилось. Я почувствовала этой всей кожей, едва мы оказались рядом с нашей многоэтажкой. Голубоватое марево волшебного родника, окутывавшее все вокруг полупрозрачным облаком, превратилось в сплошной купол, распространявшийся едва ли не на весь жилищный комплекс.

– Петя, что это? – спросила я у Белецкого, когда мы подошли к подъезду. – Что произошло?

– Родник теперь бьет на поверхности, – с улыбкой ответил тот. – Глафира Григорьевна увела его в рощицу за домом. Там березы растут, помнишь? Между ними он теперь и находится.

– Нам и раньше-то благодаря роднику было хорошо, а теперь совсем отлично, – вклинился в разговор Гена. – И все благодаря вам с Немировым. Когда тебя, Алиска, похитили, твой Петр Егорович весь дом по тревоге поднял. Такой движ начался, только держись! Баба Глаша с русалками полночи прокладывали ручью новое русло и отворотными чарами его укрывали, а остальные искали твои следы и готовились к встрече с Немировым и его нечистью. Оборотни с лешим по лесу сигналки развешивали, чтобы, значит, быть в курсе, если там кто-то появится, лихоглазый родник охранять отправился, а господин Белецкий не погнушался позвонить родственничкам и навести среди них суету – требовал, чтобы они с Владиславом связались, и выяснили, где он тебя держит. И только госпожа оракул степенно ходила взад-вперед и в кои-то веки обещала, что все будет хорошо. В общем, весело было – страсть. Знаешь, Алиса, постарайся больше не пропадать. А то от этакого веселья с ума можно сойти.

– Я постараюсь, – серьезно сказала в ответ. – Вы не представляете, ребята, как я вам всем благодарна.

Петя, которого я держала за руку, крепче сжал мою ладонь.

В конечном итоге в квартиру Глафиры Григорьевны отправились только я и Белецкий. Леший с лесавкой, заявив, что не желают лезть в чужую личную жизнь, отправились снимать блок-посты, а Гена просто ушел домой.

– Сначала рассказывай ты, Алиса, – сказала соседка, когда мы уселись на диван в ее гостиной.

Я коротко сообщила о своем приключении. При упоминании обманутого Рейта Петя и Глафира переглянулись.

– Влад в своем репертуаре, – хмыкнула колдунья. – А Женю мне ни разу не жаль. По трудам ему и награда. Но уж я-то хороша! Панику подняла, людей на уши поставила. Надо было мне догадаться, что Немирову не ручей нужен, а ларчик его заветный. Я же настолько привыкла, что Влад вокруг родника ошивается, что мне это даже в голову не пришло.

– Что же это был за ларец? – поинтересовался Белецкий. – Расскажете?

– Отчего ж не рассказать? Здесь тайны никакой нет. В этом ларце хранился искусственный камень из горного хрусталя и ледяных кристаллов живой водой. Влад его называл Яйцом. Этот камень служил защитной оболочкой для Иглы – артефакта, который Немиров изготовил много десятилетий назад. Была у него, деточки, мечта: хотел он создать волшебный предмет, который сделал бы его неуязвимым. Времена тогда были беспокойные, и люди, и маги постоянно друг на друга набеги устраивали да гадости всякие чинили. У Влада же врагов было хоть отбавляй, и все, как на подбор, сильные и хитрые. Дружить с ними не получалось, вот и решил он создать артефакт, который бы гарантировал, что он, Немиров, выйдет из любой передряги, если не сухим, то хотя бы не мертвым.

– И для этого ему понадобилась живая вода, – предположил Белецкий.

– Совершенно верно, – кивнула соседка. – Источник тогда в этих краях был только один – наш, а потому Влад явился ко мне на поклон и предложил три подводы с золотом и серебром в обмен на то, чтобы я отделила от родника часть воды, и подвела ее по отдельному руслицу к его палатам. Чтоб, значит, у него свой родничок с живой водицей имелся, и он единолично им пользовался. Я, конечно, отказалась. Ишь чего выдумал, бесстыжий! Прочь его прогнала. Тогда он стал к источнику ходить, как другие ходили – силой подпитаться да артефакты зарядить. А заодно мои пороги обивал: то с вопросом каким-нибудь явится, то подарок принесет, то просто лицом посветит. Расположения моего добивался.

– А потом он позвал вас замуж, – негромко сказала я, вспомнив наш недавний с ней разговор, и ссору, подсмотренную в глазах Владислава Немирова. – И вы согласились.

На лице соседки появилась грустная улыбка.

– Поначалу – да, согласилась. Кольцо от него приняла, начала к свадьбе готовиться. Влад, меж тем, над Иглой своей ворожил. Ему тогда в голову гениальная идея пришла: решил он завязать на единый артефакт все свои магические биопотоки. Тебе, Алиса, понять смысл его задумки будет не просто, а вот Петя наверняка сообразил, что к чему.

– Сообразить-то я сообразил, – кивнул Белецкий. – Но, как по мне, эта затея слишком уж смелая и безрассудная.

– Я угадаю, – сказала я. – Он, как в сказке, заключил в Иглу свою смерть.

– Не совсем так, – улыбнулся Петя. – Смерть – это процесс, а не предмет. Ее нельзя спрятать, заключить или поместить. Но от нее можно защититься: принимать лекарства, укреплять иммунитет, носить броню и так далее. Если ты колдун, у тебя есть возможность эффективно поддерживать свое долголетие. Ты можешь питать организм магией, потреблять волшебные зелья, носить защитные артефакты. А можешь собрать в кучу свои магические биопотоки и завязать их на каком-нибудь предмете. В итоге, получается универсальная броня: пока существует этот предмет, существуешь и ты. Тебе больше не страшны болезни, старость, происки врагов. Ты фактически бессмертен. Однако, если предмет окажется уничтожен, ты сразу же умрешь.

– Влад хотел максимально обезопасить свою Иглу, поэтому придумал для нее отличный футляр, – сказала Глафира Григорьевна. – Он соединил магически обработанный горный хрусталь и замороженную живую воду. В итоге получился крепкий надежный сосуд. Его сложно повредить, а еще он питает магией свою сердцевину – тот самый артефакт, от которого зависит жизнь ее хозяина. И все бы ничего, ребята, да только живую воду в таких целях использовать нельзя. Пить – можно, купаться – пожалуйста, дышать ее магией – сколько угодно. А вот разливать по ведрам-бутылкам и уносить от источника дальше, чем на десять локтей – ни в коем случае.

– Почему?

– Потому, Алисушка, что самая крохотная капелька живой воды может дать своему владельцу силу целого родника. Между родником и капелькой имеется сильнейшая волшебная связь. Капля, как дочь, от отца колдовской силой питается, и силу эту хозяину передает. А теперь представь, девонька, что будет, если каждый из нашего источника ковшик живой воды зачерпнет.

– Источник иссякнет? – предположила я.

– Именно, – кивнула Глафира Григорьевна. – Причем, очень быстро. Чтобы этого не произошло, к каждому роднику приставлен страж-чародей. Чтобы за сохранностью живой воды наблюдал и не давал ее почем зря разбазаривать.

– Немиров знал, что воду уносить нельзя? – спросил Петр.

– Конечно, – кивнула соседка. – Поэтому решил ее украсть. Просто прийти и наполнить ею фляжку он не мог, я бы его тотчас на этом поймала, поэтому Влад придумал сказку с любовью и свадьбой. Это, друзья мои, старый прием: запудрить девице мозги, чтобы потом в целях своих использовать. Пока же я с запудренными мозгами ходила, он спокойно взял нужное количество воды, изготовил Яйцо, поместил в него Иглу… Я узнала об этом случайно. Зашла в комнату, а он свой артефакт в шкатулку укладывает. Долго мы с ним тогда разговаривали. Все обсудить успели: и мой родник, и его ларец, и любовь нашу фальшивую. Решили, что жениться не будем, разойдемся в разные стороны. А вот по поводу Яйца так и не договорились. Я требовала, чтобы Влад живую воду обратно вернул, а он, естесственно, не соглашался. Клялся, что использовать ее станет только в качестве футляра для Иглы, что спрячет ларец в надежном месте и никогда его оттуда доставать не будет…

Она вздохнула. Белецкий же едва не подпрыгнул на месте.

– Вы подменили ларец, – восхищенно произнес он. – Подменили, так?

– Да, – кивнула Глафира Григорьевна. – Заколдовала берестяной туесок и, пока Влад находился в моей избе, заменила им настоящую шкатулку.

– Как же вы сумели разбить Яйцо? Оно же было очень крепким!

– Я его бросила в источник с живой водой. Замороженная водица вернулась обратно в родник, а Иглу и хрусталь я подняла на поверхность магией.

Потом закопала сундучок в землю, чтобы его никто у нее не нашел, а Иглу оставила себе. Неужели на память?

– Владислав Александрович спросил, почему вы не сломали артефакт? – негромко произнесла я. – Вы много лет держали его при себе. Зачем?

Глафира грустно улыбнулась.

– Я Владу смерти никогда не желала. Злилась, бранилась, даже проклинала. Но и только. Пусть живет себе, как хочет. Что до Иглы… Мне стыдно было ее возвращать.

В ее глазах светилась печаль, и от нее в моей груди стало горячо, как в печке.

Она ведь его любила – тогда, несколько столетий назад, когда лес стоял стеной, а волшебники устраивали между собой магические поединки. Она не видела Немирова много лет, и за это время сумела убедить себя, что все у нее перегорело и переболело. Однако ж стоило ему снова появиться на ее пути, как оказалось, что никуда ее чувства не делись. Любит она его по-прежнему, несмотря на обман и коварство, несмотря на прожитые врозь десятилетия. Иглу же берегла пуще глаза – если бы Немиров умер, это наверняка разбило бы ей сердце.

– Неужели за столько времени Владислав Александрович ни разу не проверил свой ларец? – задумчиво спросила я.

– А зачем ему его проверять? – пожала плечами соседка. – Жил он хорошо, дела его шли в гору, значит, артефакт работал, как надо. Потом, наверное, что-то произошло, раз Немиров обман все-таки обнаружил. Что ж… Теперь артефакт у него. Наверное, так даже лучше.

Она подсела ко мне ближе, осторожно погладила по руке.

– Мне жаль, что ты оказалась втянута в наши разборки, девочка. Если бы я сразу во всем разобралась, ничего этого не случилось бы. Прости меня, дорогая.

Я улыбнулась, а потом наклонилась и поцеловала ее в щеку.