Куратор 2

Глава 1

— Я присяду? — вежливо спросил Трофимов, взявшись за спинку стула, и посмотрел мне в глаза. — Разговор есть, молодой человек.

— Садитесь, — отозвался я.

— Хотел обсудить один вопрос с вами.

Он уселся и полез в нагрудный карман пиджака. Оттуда отточенным движением вытащил документы в бордовой кожаной обложке, на которой было написано «ФСБ РФ» и нарисован герб организации. Но надолго не открыл, просто чтобы я увидел его снимок и печать.

Само собой, тут или документы поддельные, или Трофимов просто решил запугать пацана, каким он меня видел, а сам документ вообще другой.

Но откуда это знать двадцатилетнему пацану? Вот я и сделал вид, что прирос к стулу от такого внимания, даже кофе не трогал.

Такой вид он и ждёт от меня. Да и вообще, Толик, чьё тело мне досталось, в этой ситуации точно был бы испуган, я и сам сейчас чувствую, как вспотела спина и лоб. Если бы Толя смотрел «Семнадцать мгновений весны», то живо бы представил себя на месте Штирлица в тот момент, когда Мюллер просит его остаться.

Но вряд ли парень это смотрел. Зато мне реакция его тела как раз на руку. Мыслю-то трезво, как раньше, несмотря на адреналин.

Мы ещё повоюем, и враг не поймёт, откуда исходит угроза. Будет искать фантома вместо реальной цели.

Трофимов внимательно смотрел на меня, подмечая реакции тела. Он сам меня учил, что человек обмануть может, а тело нет.

Вот только он не знал, что бывают ситуации, когда в теле студента находится старый чекист, прекрасно знающий все эти штучки.

— Да ладно, ладно, — произнёс он мягче, но с едва заметной издёвкой в голосе. — Вы не расстраивайтесь, Анатолий Борисович, ничего страшного не случилось. Нам просто нужно прояснить пару нюансов.

— Да я… э-э… как бы и не расстраиваюсь, — проговорил я, изучая его.

Общежитие рядом, меня ждали там, а не вели через весь город. Увидели, что я прошёл в кофейню, и передали шефу.

А Трофимов хочет посмотреть и понять — опасен я для них или нет. Старая школа, да и нет нормальных помощников, тем более Филиппова я недавно грохнул сам. Вот и приходится шефу ездить по таким делам самому.

Но это доказывает, что он исполнитель. Исполнитель высокого уровня, надёжный, посвящённый в дела. Но всё равно исполнитель, которому нужно делать всё лично.

А кто-то его прикрывает. Вот мне и надо выяснить, кто это. И то, что предатель здесь, доказывает, что я двигаюсь в правильном направлении.

Но у меня был один способ убедить его в том, что я вообще ни при чём. Чтобы он про меня вообще забыл.

— Это касается обстоятельств вашей аварии, — вежливо продолжал Трофимов.

Говорит, как чекист старой школы, а они редко грубили и всегда общались показательно вежливо. Хотя какой он теперь чекист? Предатель.

Трофимов полез в карман, достал оттуда несколько цветных фотоснимков и положил их на стол передо мной. Работает по старинке. Рукав пиджака задрался, на руке у него видны часы — дорогие швейцарские «Патек Филипп». Любит роскошь до сих пор.

— Вы знали этого человека? — Трофимов показал моё старое фото.

Я посмотрел на него будто бы с опаской, потом осторожно взял снимок, хотя сразу увидел, что на нём — я сам. Сняли на работе за месяц до моей смерти.

— Он, кстати, ваш полный тёзка, — добавил Трофимов с лёгкой усмешкой. — Давыдов Анатолий Борисович.

— Ничего себе, — проговорил я, приоткрыв рот якобы от удивления.

— Вы его видели? — он наклонился чуть ниже, смотря мне в глаза.

Он будет пробовать на мне весь свой арсенал — то запугивать, то попытаться выставить себя союзником. Всё для того, чтобы качать и понять, участвую ли я в этом и если да, то насколько.

Но разговор будет идти в ту сторону, которая нужна мне.

— Он на меня тогда наехал! — заявил я, стараясь, чтобы голос звучал звонко и высоко.

— И как наехал? — он поморщился. — В смысле, наехал или…

— Наехал! — я поднял обе руки, начиная жестикулировать. — Сбил меня на машине. Я на самокате ехал, а он меня сбил.

— Сбил? — Трофимов посмотрел на меня внимательнее, чуть прищурив правый глаз.

Недоверие и возмущение. Ага, я тебя читаю лучше, чем ты меня.

— Гонишь, парень, — сказал он уже без вежливости.

— Это он гнал! Скорость превысил! Я его даже заснял!

Я полез в карман и достал айфон Толика, но не включил, а положил на стол.

— Чуть не сбил, я упал, коленку отбил.

— Так сбил или нет? — Трофимов начал терять терпение.

— Не душни, я же всё рассказываю, — использовал я ещё одно молодёжное словечко.

Специально сказал на «ты», и заметил, как ему это не понравилось.

— На вы, молодой человек, — у него аж сталь в голосе зазвенела. — Я вам в деды гожусь.

— Ну я и рассказываю.

Я сдержал ликование. Клюнул Трофимов, потому что нынешняя молодёжь его раздражает, и я это знал. Я тоже был от них не в восторге. Но при этом он достаточно спокойный, и махнёт рукой вместо того, как-то подгадить. Это Игнашевич мелочный, а Трофимов оставит в покое, если не добьётся того, чего хочет.

Вот я его и раздражаю.

— А потом, как давай агриться на меня, — продолжал я расчехлять арсенал нового сленга.

Хорошо, что общаюсь с соседями по общаге, уже столько словечек новых выучил.

— Весь такой на хайпе из себя, сразу кричит, что я его машину поцарапал, драться полез. А потом увидел, что мен… что сотрудники полиции едут, — я сделал вид, что чуть не оговорился, — позвал их, они меня заломали. А он мне такой говорит: «не связывайся с теми, кого не знаешь».

— Так и сказал? — медленно проговорил Трофимов.

— Так и сказал.

Я вспомнил про кофе и отпил. Приторная жижа вместо нормального напитка. Хорошо, что не налил коньяка, иначе бы вся маскировка тут же слетела.

Трофимов скрыл реакцию, но я знал его достаточно, чтобы заметить, как он ошарашен. Не тем, что услышал, а моей наглостью.

— Вообще пьяный, наверное, ещё был, — добавил я. — Угрожал всё. Я думал, что хоть в интернет этого бешеного скуфа выложу, хоть какая-то управа будет. А он говорит: всю связь отключили по моему звонку, так что конец тебе, парниша.

— Ты погоди, — Трофимов посмотрел на меня. — Хочешь сказать, что…

— Так я же говорю, что вообще трэш какой-то, — перебил его, и он скрипнул зубами. — Чуть не сбил, ещё драться кинулся, и самокат чуть не отобрал. Сразу подумал, что он, наверное, из ваши… из каких-то влиятельных, — я снова сделал вид, что хотел оговориться.

Взгляд у Трофимова стал свирепым, вот сейчас он вышел из себя. Я замолчал, глядя на него, скрывая, что думал на самом деле.

— Во-первых, Толя, — медленно сказал он, — тут ты мне врёшь. У меня показания есть, что…

— Так всё на телефоне, — показал я и сделал вид, будто увидел уведомление, которое нужно срочно открыть.

— … как там было на самом деле, — закончил Трофимов. — Во-вторых, шкет, Давыдов, что о нём не говори — был мужиком достойным, стране служил тридцать лет, и такого вранья о себе не заслужил!

Да кто бы говорил. Сам на меня столько всего вывалил. И грохнул, и предателем объявил, и всех моих знакомых подвёл под монастырь. Но ему стало обидно, что какой-то пацан так говорит о его старом знакомом.

Хотя я всего-то немного приукрасил ту историю, в которой участвовал сам. Но Толя точно сказал бы что-нибудь в таком роде, если бы его после того разговора не сбили.

— Так что завязывай придумывать, — сказал он, глядя на меня исподлобья. — Это настоящий мужик был, таких больше не рождается. Ладно, что там ещё?

— А я откуда знаю? — с детской непосредственностью спросил я и продолжил листать телефон прямо при нём.

Трофимов нахмурил лоб с таким видом, будто хотел разобраться со мной прямо здесь. Но я и правда его сбил с мысли.

Он профи, ведёт диалоги, но он ушёл из Комитета в 91-м, и современную молодёжь совсем не понимает, ведь не доводилось общаться, а родные дети и внуки его избегают. Уверен, что если бы он опрашивал Мишу или Сашу, те бы довели его до белого каления ещё быстрее.

Вот он и сбился.

— Кто тебя о нём спрашивал? — вспомнил он.

— В больнице спрашивали, — начал перечислять я и снова открыл телефон, после чего замолчал на несколько секунд, будто увлёкся тем, что там увидел.

Старик с намёком кашлянул.

— Ну и после спрашивали постоянно, — продолжил я. — Его же застрелили, я читал, когда из комы вышел.

«Лучше бы не выходил», — пробормотал Трофимов.

Не в голос, но по губам я читать умел.

— Вот и интересно всем было. Ещё интервью брали, девушка с сайта, жду, когда выложат. Всё обещает-обещает, так бы вам скинул, и не пришлось бы говорить.

— И не выложат, — пообещал он. — Прослежу.

— А чего такое?

— А ничего. Нечего. В моё время всякую фигню в газетах не печатали. Больше ничего?

— Да нет, вроде. Видео же есть, — напомнил я. — Всё опубликовать хотел.

— И чего не опубликовал?

— Так не хайпе уже.

Он скрипнул зубами.

Здорово старик обозлился. Не любит он работать с молодёжью, это я давно знал. Поэтому и вёл себя соответствующе — порой вызывающе, порой юлил, ещё и телефон постоянно доставал и листал, отвлекался.

В общем, делал всё то, что, как он думал, делает вся современная молодёжь. Из-за этого он бесился и явно жалел о потраченном времени.

— Всё с тобой понятно, — бросил он, нахмурившись, и поднялся со стула.

Никаких сигналов наружке, никаких платков, попыток поправить галстук или надеть очки.

Никаких сигналов о ходе встречи, чтобы кто-то вмешался, как было в прошлый раз.

Он клюнул. Решил, что говорит с молодым парнем, который вообще ничего не знает, и что время и ресурсы группы наблюдения потрачены впустую. И, что более важно, группа из Центра тоже тратит его впустую со мной.

Или он подумал, что меня использовали для отвлечения, и он купился. Я его слишком хорошо знаю, и это раздражение читается явно.

Я его убедил, что он ошибся со мной.

Ни одного вопроса про сегодняшние дела, про Фатина, Воронцова или тайники. Трофимов не выведал у меня ничего. Зато я теперь знаю точно, что от Кати и её группы утечек не было, кроме того «интервью», но о котором он мог узнать в ходе слежки за ними.

Никаких намёков или вопросов о «Горизонте» или о той просьбе, что утром попросила Катя. Ничего о том, что я намекнул им о лесе или о каких-то разговорах погибшего полковника по телефону.

Это радовало. С группой можно понемногу работать и давать им разные данные.

А Трофимов вынужден отступить. Он думает, что проиграл, потому что потратил время, но не знает, как был близок к разгадке.

Зато за меня старого вступился, лицемерный гад.

— И одну вещь запомни, — грубо бросил он на прощание. — Как говорит молодёжь — за базаром следить надо. Так что не придумывай ничего о людях, которых не знаешь.

— Мы так не говорим, — невозмутимо сказал я. — Кринж какой-то, если честно.

Трофимов развернулся и пошёл к выходу. На улице на него посмотрел охранник, ожидая распоряжений, но тот просто махнул рукой.

Это не сигнал к действиям, никакой не условный знак. Этот жест значит одно — да ну его нахрен.

Охранник пожал плечами и убрал телефон.

Никаких инструкций не будет. Я в курсе, что Трофимов слушает собеседника по громкой связи, но сам шепчет на ухо охраннику, что говорить в ответ, потому что опасается, что его голос запишут и смонтируют или обучат на нём нейросеть, чтобы она говорила как он.

Поэтому, когда он уехал, я украдкой проверил свой тонкий диктофон. Записано.

Обучим точно. Племяш Хворостова сможет с этим что-нибудь сделать.

Я подождал ещё, допил остывший кофе. Коньячок так и оставил во фляжке, выпью вечером.

Позже вышел, проверив, нет ли за мной хвоста. Ушли все, кого я заметил, и не было никого нового.

Он махнул на меня рукой и поехал проверять другие зацепки. Злой, что потратил время.

Снова съёмная квартира, новый костюм и запах дорогого одеколона. Маскировку я наводил уже привычно.

Сейчас я выгляжу, как молодой банковский сотрудник, сын директора, которого отец устроил на работу к себе. Меньше тридцати, дорогой забугорный вуз и запах лёгких денег. И понты.

Тачки только не хватает, но внутри ресторана на машине не поездишь.

После приготовлений я поехал на такси за наличку. Одна машина как раз дежурила возле киоска, где продавали самсу и крутили шаурму.

Приехал я в центр, меня высадили в квартале от одного из заведений Баранова. Но мне был интересен не он сам, а другой человек из его команды. Да и тем более сейчас Баранов никуда выходить не будет, раз обложился охраной со всех сторон.

Ресторан «Три совы» располагался в старом здании, и внешне особо не выделялся, но внутри был достаточно дорогим заведением, судя по машинам, стоящим снаружи. Но я посмотрел чуть дальше и увидел старенький серый БМВ. Ага, тот, кто мне нужен, на месте.

Поднялся по крыльцу, открыл простую дверь и оказался в фойе.

Играла музыка, но приглушённая — далеко, из общего зала за другой дверью с фигурным стеклом, за которым сложно было что-то разглядеть.

Охранник посмотрел на меня, и кому-то кивнул. Вскоре пришла светловолосая девушка-администратор в белой рубашке и чёрной юбке.

— Добро пожаловать, — она улыбнулась одними губами. — Прошу за мной.

Сам я здесь никогда не был, но про это место слышал. Внутри зал оказался просторным и неплохо украшенным. На потолке висели большие хрустальные люстры, на столах из массива дерева постелены плотные белые скатерти, окна закрывали тяжёлые бордовые шторы из бархата. Под ногами лежала широкая светлая ковровая дорожка.

Музыки почти неслышно, она играла фоном, лёгкая ненавязчивая мелодия. Разговоры и постукивания вилок не отвлекали, их будто не было. Столики расставлены далеко друг от друга, чтобы не мешать гостям. У каждого кресла высокие спинки, так что сидящего в нём человека не видно.

У дальней стены тянулась барная стойка из тёмно-красного полированного дерева, за ней выстроились ряды бутылок дорогого алкоголя.

Ресторан почти пустой, если не считать тройки занятых столиков. В углу сидели двое мужчин в дорогих костюмах, негромко обсуждая что-то при свете настольной лампы. У окна расположилась компания постарше — трое мужиков в пиджаках, один из них, с покрасневшим от выпитого лицом, громко смеялся.

А в дальнем углу, за столиком у самой стены, на узком диванчике сидел тот, кто мне был нужен. Его БМВ как раз стоял на парковке. С ним девушка, её я не знал, но она, судя по виду, точно не его жена.

— Вот сюда, — администратор показала мне место и положила меню. — Сейчас к вам подойдут.

Я сел и быстро просмотрел меню. Наличных у меня не особо много, но на нужное хватит.

— Здравствуйте, что-нибудь уже выбрали? — спросила улыбающаяся официантка в белой блузке.

— Шампанского, — я показал ей позицию. — Бутылку. Не открывайте, пока не попрошу. И кофе. С коньяком. Чуть позже.

— Поняла, — она быстро записала в блокнот.

Шампанское принесли почти сразу, но сам я ничего пить не собирался. Я взял бутылку и направился к столику в углу.

— Пётр Андреевич, — произнёс я, — давно хотел с вами познакомиться.

Это Пётр Рахманов, младший брат Сергея Рахманова, бывшего соратника Баранова, погибшего в СИЗО. Он непонимающе уставился на меня. Я стоял спиной к лампе, лицо в тени, черты разглядеть сложно.

Но его самого я видел чётко.

Худой и нервный мужчина лет тридцати пяти с коротко стриженными тёмными волосами и жёстким взглядом. На нём был чёрный пиджак поверх тёмно-серой рубашки, расстёгнутой на одну пуговицу. На запястье поблёскивали массивные часы с металлическим браслетом. Лицо бритое, осунувшееся, движения какие-то дёрганые. Под глазами — сильные тени от недосыпа и образа жизни.

Во взгляде читалась настороженность. И сам он какой-то дёрганный.

— Вот он я, — проговорил он. — А чё такое?

— Я работал с вашим братом.

С ним сидела молодая девушка в очень облегающем серебристом платье с глубоким декольте. На тонкой шее висела короткая золотая цепочка. Ровесница Толика или даже младше.

Она непонимающе уставилась на меня, но Рахманов кивнул ей, и она тут же без слов встала и отошла.

Я поставил бутылку на стол и сел недалеко от него.

— Ваш брат — человек был правильный, умный и понимающий, — сказал я. — Его в городе уважали. И не только.

— Всё равно не понял, — протянул он, гадая, для чего я явился. — В чём дело?

Я наклонился к нему ближе.

— Кое-что должен передать о нём.

Он посмотрел на меня, на то, как я держусь, какими интонациями говорю, и стал ещё внимательнее.

— Ты с ним сидел? — в его голосе был явный скепсис.

— Нет, и дело не в этом. Я знаю, кто убил его в СИЗО.

Он сел на крючок. Ведь всегда думал, что его брат погиб не случайно.

Эта тайна — именно тот компромат, который у Петровича был на бандита Баранова. Ведь это Баранов избавился от своего компаньона, старшего Рахманова, но тщательно скрыл от всех, кроме ФСБ. И подумал, что больше об этом никто не знает.

Так что зря Баранов решил, что самый умный.