Куклы

- Что так? - насмешливо поинтересовался Коля, - Бухло поганое попалось, или пережрал?

- Пошёл ты, - огрызнулся Дима. - Сам не догадываешься, или тебе тоже память отшибло?

- Представь себе, что отшибло, - произнёс Матрас уже серьёзным тоном. - Ищу вот теперь того, кто бы рассказал, что в том бункере произошло... Э, Димон, ты чего побелел-то?

***

Свет приближался. В голове носилась единственная мысль, что нужно бежать только вперёд, к этому свету. Назад пути нет - нельзя, неправильно, незачем. Упал - подымайся. Медлить нельзя, нужно бежать. Ничего более, только бежать.

Страх, ужас, паника. Паника губительна, но попробуй-ка ей воспротивься, когда она полностью захватывает разум, и бегство начинает казаться единственным выходом. Сознание Димы отказалось воспринять увиденное и попросту вычеркнуло это из памяти. Где-то там позади произошло что-то неправильное, и туда никак нельзя возвращаться, потому что лучше от этого не будет, да и не изменит это возвращение ничего. Только вперёд, только вперёд. Нет, назад никак нельзя.

"Откуда это, почему?" - остатки трезвомыслия подсказывали, что происходящее является последствием какой-то сработавшей установки, которую, скорее всего, ему в сознание записал тот неизвестный, что довёл их до подвала, находящегося рядом с бывшим полем аномалий. Но вот понять, в чём заключается суть установки, мешали животный страх и паника.

Некоторое время спустя пришли усталость и безразличие. Было ли одно вызвано другим, или же между ними вовсе не было никакой взаимосвязи, Дима не знал и знать не хотел. Завидев на горизонте комплекс каких-то построек, он было побрёл к нему, но на полпути остановился - что-то внутри него заорало, что туда нельзя, что там смерть.

Краски дня начали тускнеть, уступая место ночным тёмным полутонам. Диме стало казаться, будто бы что-то внутри него само указывает неведомый ему, но в то же время такой желанный путь. Куда, зачем, почему именно туда - это его не волновало. Он просто знал, что ему нужно идти именно туда. Порой по сторонам возникали ослепительно белые пятна разных форм и очертаний. От некоторых веяло холодом, от иных - нестерпимым жаром. Какие-то создавали ощущение тяжести, от других же возникало странное чувство лёгкости. Были и прочие, с непередаваемыми человеческими словами ощущениями, однако Дима откуда-то знал, что всех этих пятен следует сторониться, но вот почему... Это уже было ему безразлично. Спустя некоторое время усталость накрыла его полностью, и он, на ходу сражённый бессилием, просто упал.

Утро так и не наступило.

Когда Дима открыл глаза, вокруг него всё было раскрашено в те же чёрно-серые полутона, изредка перемежаемые красным и фиолетовым цветами. Усталости не было, да и вообще тела как будто не чувствовалось. Возникло ощущение, что вся его предыдущая жизнь осталась где-то там, позади. Теперь же наступила новая, полная спокойствия, в которой нет ни тревог, ни волнений, ни вообще чего-то значимого. Всё тщетно, а все ценности мелочны, низменны и нет ни одной достойной того, чтобы к ней стремиться, потому что на самом деле нет никаких ценностей. Прошлого уже нет, будущего - ещё нет. Есть лишь здесь и сейчас. Что будет потом, не имеет значения. Надо вот только дойти куда-то, неизвестно куда, а потом... Какая разница, что будет потом?

Дни и ночи исчезли, оставив вместо себя серость и темноту. Вслед за ними ушли ощущения и чувства, эмоции же ушли ещё раньше. Испарились воспоминания, оставив после себя пустоту. Не осталось ни одной мысли, кроме привычной уже назойливой: "Туда, туда...".

- Иди ко мне!!! - неожиданно громыхнуло в сознании.

Диму накрыло ощущением непередаваемого блаженства.

"Вот оно. Вот оно то, чего я так долго ждал и к чему стремился", - мыслями это назвать было сложно. Не находилось тех слов, которыми можно было бы описать возникшее у Димы чувство. Противиться же этому призыву у него не было ни малейшего желания - вся его сущность орала, что это стало бы самым неправильным поступком во всей его жизни.

- Я иду, я иду к тебе!!! - закричал он.

- Иди за мной! - величественным и добрым голосом произнёс неизвестный, стоящий чуть поодаль.

Дима осознал, что только что ему наглядно предстало доказательство существования Бога, поскольку человеческое воображение слишком бедно для того, чтобы представить себе увиденную им красоту.

"Кто это может быть, как не Бог?"

На фоне окружающей серости фигура блистала красками, испуская лучи света, доброты и любви.

Серость с тьмой схлынули, и на Диму обрушилось доселе невиданное им великолепие всех красок мира. Многообразие оттенков зелёного в траве и листьях на деревьях, пронзительная белизна облаков, бездонная голубизна неба, переходящая в синеву. То, что раньше виделось ему мутными пятнами, превратилось в радуги, диковинные растения, родники и фонтаны различных цветов. Вокруг бурлила жизнь. Та жизнь, о которой он до этого момента не имел ни малейшего представления вовсе. И через всё это великолепие его вёл ни много, ни мало, а сам Бог. Вёл туда, где Диму ждало вечное блаженство, к которому стремится каждый, но какое никто не в силах вообразить.

Бог привёл его к величественного вида зданию, которое, по мнению Димы, не могло быть ни чем иным, как райскими чертогами.

- Я вернулся, - произнёс Бог.

Изобразить ту, что вышла встречать Бога, не смог бы ни один художник. Красоту её не смог бы выразить словами ни один поэт.

"Кто, кто может встречать Бога в райских чертогах, если не Богиня?"

Даже воздух, казалось, лучился светом, добротой и любовью. Ни одному художнику в мире не удавалось и не удастся передать всю ту божественную красоту, которая предстала диминым глазам. Всё его существо ликовало - кому ещё при жизни доводилось увидеть то, что увидел он?

Ворота Третьей Базы с лязгом закрылись.

- Маш, посмотри, кто к нам пожаловал, - Нимов тяжело опустился в кресло, - Ну и намаялся же его вести. Всё же далеко мне ещё до тебя пока.

- Успеешь ещё, - прозвучало у Макса в голове. - И кого же ты опять привёл? - В её эмоциях промелькнула брезгливость - Маша терпеть не могла брать под контроль мертвяков, не говоря уж о том, чтобы копаться в жалких остатках их сознаний. По её мнению, управление данным типом существ было сродни перебиранию крупы в поисках мусора, то бишь занятием нудным, неинтересным, да ещё и по времени затратным.

- Маш, это же Дима Хендрикс, - Макс мыслями попытался выразить всю радость от встречи со старым знакомым. - Я тебе про него рассказывал. Как думаешь, получится привести его в порядок?

- Не хочу тебя расстраивать, но шансов у него немного, - скепсис в машкиных эмоциях Макс научился определять, пожалуй, раньше всего. - У него на лице написано, что он несколько недель в таком виде гулял.

- Но мы же можем попробовать? - Нимов произнёс это заискивающе, но не словами. С некоторых пор Маша начала требовать от него общаться исключительно посредством ментальной связи, и он знал, что его успехи в этом плане доставляют ей удовольствие.

- Если регенератор не поможет, - а я уверена, что он не поможет, - тогда к Михалёву твоего друга отправим, - Маша всё же заинтересовалась. - Отмоем его, приведём в порядок хотя бы, для начала. Не пропадать же материалу. Небольшой шанс, конечно, есть, но если не получится, - а я уверена, что не получится, - то старика ждёт достойное его ума развлечение. Веди своего друга вниз, Катя про него уже в курсе. В таком состоянии я его в капсулу не пущу.

Окажись в тот момент в том месте невольный свидетель, обвешанный защищающими от пси-фона артефактами с ног до головы, то увидел бы он двух массивных существ, вида страшного, с блёклыми глазами, мертвенного цвета кожей, и услышал бы тишину. Увидел бы он и третье существо, вида не только страшного, но оборванного и грязного, пошатывающееся и красотой также не блещущее. Рассказал бы затем, возможно, невольный свидетель благодарным слушателям что-то вроде "...Делят, значит, баба-"контролёр" и мужик-"контролёр" жмура, которого мужик-"контролёр" привёл". И засмеяли бы невольного свидетеля благодарные слушатели, потому что где это видано, чтобы от двух "контролёров" кому-то убежать удалось и рассудком при этом не повредиться.

Дима смотрел, как Бог и Богиня общаются друг с другом. Более прекрасных голосов он не слышал прежде никогда. Он не понимал ни слова из того, что они говорят, наслаждаясь одной только музыкой их голосов. А потом Бог препроводил его к чудесному фонтану, где ангел смыл с него всю мирскую грязь и нечистоты. И когда Бог уложил его спать, Диме подумалось, что вероятно не таким уж и грешником он был при жизни. В церковь вот только почаще заглядывать надо было, но чего уж теперь-то. Его глаза закрылись, и он уснул тем сном, каким способны спать только младенцы.

Створка капсулы-регенератора с шипением опустилась.

Спустя две недели стало понятно, что чуда не произошло. На Третьей стало одним здоровым телом больше, только вот здорового духа это тело было лишено напрочь. Сознание Димы, обильно накормленное галлюцинациями на религиозную тематику, уснуло вместе с его телом в момент погружения в капсулу-регенератор и просыпаться категорически не желало.

- Мы в ответе за тех, кого приручили, да? - язвила Маша, несмотря на подаренный ранее букет цветов, который Макс достал непонятно где. - На что ты надеялся, можешь объяснить?

- На чудо, - с лёгким намёком на грусть в эмоциях ответил Макс. - То самое чудо, которое произошло со мной.

- Для того, чтобы это чудо случилось и с ним, не хватает всего лишь одной вещи, - в эмоциях Маши проскользнула усмешка. - Тогда разговор был бы не о чудесах, а про необъяснимый, но подтверждённый практикой феномен. Зачем ты тогда этот артефакт разбил, не понимаю?

Виновник торжества присутствовал здесь же в комнате подобно манекену. Чистому, ухоженному, прилично и подобающим для данной местности образом одетому манекену. Было ему, уже привычно, совершенно безразлично, что с ним было ранее, что происходит сейчас, и что ждёт его впереди. Скажи ему кто-нибудь, что в настоящий момент решается его судьба, никакой реакции не последовало бы. Манекены не чувствуют, манекены не думают. Они просто стоят там, где их ставят.

- Как я и предполагала, - в машиных интонациях прорезалась практичность, - Другу твоему помочь было нельзя. Садись, пиши письмо Михалёву, а я пока ещё кое-что сделаю с нашим гостем. Хуже ему не будет, но если старику всё же получится вернуть его в мир живых, то приобретённое наверняка не окажется лишним.

В спящем сознании Димы зажглась маленькая звёздочка.

- Сколько ангелов можно уместить на кончике иглы? - раздался в его голове насмешливый женский голос, - Но представь, какое количество знания можно уместить там же.

Звёздочка взорвалась, вонзившись мириадами игл в каждую клетку тела.

Если бы Дима мог закричать.

Если бы он помнил, как кричать.

***

- Устал, наверное, - прохрипел Дима, усаживаемый Матрасом обратно на скамейку, - Денёк тот ещё выдался, да и перебрал на радостях.

Рассказывать Коле о том, ЧТО с ним сейчас произошло, у Димы не было ни малейшего желания, а будь оно, то встал бы вопрос о подборе верных для описания слов.

В сознании Хендрикса смешались два видения мира: то, которое показывали ему два существа, ранее казавшиеся Богом и Богиней, и реальное. В одно мгновение забытая ранее, но теперь увиденная вновь, иллюзия рассыпалась осколками стекла, и вместо небожителей Дима увидел трёх... Не хотел бы Дима жить в мире, созданном такими Богами и с таким ангелом. Белоснежные стены райских чертогов превратились в мрачные грязные коридоры, фонтан стал обычной душевой, покрытой кафелем с пятнами ржавчины и грибка, а кровать и вовсе обернулась чем-то непонятным. Потом перед глазами возникла бесплотная нить, держась за которую ему следовало идти туда... Куда? Дима ужасался тому, по каким местам он шёл, ею ведомый. В конце концов нить упёрлась в ворота, которые он видел будто бы не в первый раз - Вторую Базу не узнать ему было бы сложно, вот только откуда взялось это воспоминание?..

"Что, что случилось со мной до всего этого? - сокрушённый возвращением памяти Дима изо всех сил сдерживался, чтобы не закричать. - Что произошло в том бункере?"

Матрас жестом показал кому-то, что всё в порядке, и обернулся к Хендриксу.

- Ты б остановился на сегодня.

- Не, мне сегодня останавливаться никак нельзя, - недобро ухмыльнулся Дима. - Коль, поверь, действительно нельзя, иначе с катушек слечу.

- По мне, так ты к этому подошёл уже вплотную, - Матрас думал, стоит ли отобрать у бывшего напарника бутылку, или же оставить всё так, как есть. - Видел бы ты себя в зеркало сейчас.

- Ты вот спросил, помню ли я о том, что произошло в том бункере, - отрешённо произнёс Дима, - Честно - не помню, но, кажется, знаю того, кто поможет мне вспомнить.

- И кто же это?

- Нимов.

Коля поднялся.

- С тебя на сегодня хватит, - прокряхтел он, отбирая у Димы бутылку и поднимая того со скамейки. - Отведу-ка я тебя в твою комнату. В таком состоянии ты, пожалуй, прямо тут спать завалишься, а оно для здоровья не полезно. Идём, говорю.

Дима, поддерживаемый с одной стороны Матрасом, плёлся по коридору, вяло перебирая ногами. Потеря бутылки его не страшила: в комнате было ещё минимум три ёмкости витальичева пойла, а своим сном сегодня он засыпать не желал.

Уже на выходе из диминой комнаты Матрас столкнулся с Борщём. Вида тот был мрачного, сулившего перспективы не самого приятного разговора. Коля закрыл дверь и жестом показал, что шум и громкие голоса здесь и сейчас неуместны. Борщевский кивнул, и оба направились обратно в курилку.

- Ты что с Димоном сделал? - спросил Борщ Матраса уже на улице. По его голосу можно было утверждать, что он явно не испытывал радости по поводу возвращения блудного сталкера.

- Не поверишь - ничего, - ухмыльнулся Коля, - только поздороваться с бывшим напарником успел, да указать ему, что столько много пить не стоит. Или это теперь нельзя?

Борщевский смотрел на него пристально и отвечать не торопился. Взгляд его был изучающим, будто ищущим неизвестный подвох.

- Вернулся зачем? - так же мрачно проворчал он. - И где пропадал столько времени?

- А тебе Гвоздь с Хендриксом не рассказывали, что ли? - Коля старательно держал дружелюбность в голосе. - Дела за Периметром возникли, вот и ушёл. Потом Удальцов работу предложил, вот и вернулся. Или не должен был?

- Идём-ка ко мне, побеседуем наедине.

До этого момента чести удостаиваться подобной аудиенции у Борща Коле не доводилось. Нет, бывали, конечно, визиты, в ходе которых рюкзак с набранным хабаром пустел, а в карманах существенно прибавлялось денег, но вот чтобы на "побеседовать"... Каких-то экстравагантных поступков со стороны администратора Базы Коля не боялся - всё же теперь не какой-то там безродный сталкер, а целый сотрудник архива, да ещё и в подчинении у Удальцова. А вот с ним Борщ, судя по всему, портить отношения вряд ли станет. Почему бы и не поболтать?

Борщевский прикрыл дверь, со вздохом сожаления окинул взглядом стол с остатками яств, оставшихся от прошедшего празднества, и плюхнулся в своё кресло. Жестом предложил Коле присесть на любой из стульев, стоящих по другую сторону стола. В кабинете повисла гнетущая тишина.

- Так о чём поговорить хотел? - не выдержал Коля.

- А то ты сам не догадываешься, - Борщевский смотрел на него всё так же пристально. - О вашей шайке-лейке и том месте, куда вас затащил Гвоздь.

- Сам он тебе про это рассказать не удосужился, как я понимаю, - усмехнулся Коля, - Димон вон тоже на немого не очень-то похож. Неужто они оба в молчунов решили поиграть?

- Я тебе так скажу, - Борщ помрачнел и придвинулся ближе к столу, - мне без разницы, что вы тогда между собой не поделили, но сегодня один из вас, пообщавшись с другим всего пять минут, почему-то слёг с недомоганием и с совершенно чумными глазами. Что ты ему сказал? Во что вы такое вляпались все трое?

Коля взял сигарету из забытой кем-то на столе пачки, и рассказал примерно то же, что рассказывал сутками ранее Якушеву.

- Теперь понимаешь, почему я за Периметр рванул? - поинтересовался он по окончании рассказа у Борщевского. - Если бы не мой шмотник, то валялся бы я там сейчас грудой тряпья с дырой в спине. Вот теперь ты, как ветеран, скажи: кто из этих двоих на такое способен?

Борщевский морщил лоб и отвечать не торопился. Сомнений по основным моментам в рассказе Матраса у него не было, благо, про то, что тому свойственно на выходах ходить одним из первых, ему было известно. Но вот придумать хотя бы одну мало-мальски объяснимую причину, зачем кому-то из этой троицы понадобилось открывать огонь по своим, не получалось. Не того склада эти люди, не того. Можно было предположить, что у кого-то из них просто взыграли нервы, и он пальнул неприцельно, пусть и попав в Матраса, но последовавшая драка и бегство в это объяснение не вписывались совершенно.

- Я больше даже скажу, - Коля плеснул в стакан какой-то жидкости, - ещё не так давно я думал о мести. Мне казалось, что стоит только встретиться хотя бы с одним из них, как всё тут же станет понятно. И только сегодня до меня дошло, что нужды в ней теперь никакой: Гвоздя уже нет, а Хендрикс... В общем, это не он. Точнее сказать, не тот он. Мстить-то, получается, мне теперь некому.

- Да и ты сам на себя прежнего не очень-то похож, - уже добродушно произнёс Борщевский, ковыряясь в остатках салата. - Был бродяга, а теперь сразу видно - человек. Заматерел. Дальше что думаешь делать?

- Дальше, говоришь? Ну раз уж так оно всё разложилось, то для начала расспросить тебя о своём начальнике, и о том, на что такое я на самом деле подписался. Есть у меня смутная уверенность, что ты его знаешь. Что он за человек, этот Удальцов?

Борщевский, казалось, собирался с мыслями. Коля терпеливо ждал. Наконец Борщ домучал несчастный салат, встал и пошёл ставить чайник кипятиться. Там же закурил, не торопясь возвращаться в своё кресло.

- Мутный он, - произнёс Борщ, не оборачиваясь к столу.

- В смысле? - подобной рекомендации своему начальнику Коля услышать не ожидал.

- В прямом. Ты с Институтом старым связан не был, многого не знаешь... Да ничего ты, по большому счёту, про эту контору не знаешь. Разнообразный там народ обретался. Старики, в основном, все энтузиасты и образцово-показательные были. Что профессура, что силовики. Приятно работать, приятно общаться. Матюгами обложить могли, но никогда по пустякам и никогда без повода. Старая школа.

- Гнуса разного тоже хватало, - Борщ курил, уставившись в потолок. - Дикорастущие специалисты, мечтами о карьерном росте томимые, да и просто хитрожопые выскочки. Самых умных, впрочем, лечили командировками к нам сюда, да не всем помогало. В общем, всё то же самое, как у нас тут некоторое время назад было - много Аномальные разного сброда к себе притягивали.

- А ещё были вот такие мутные ребята, вроде твоего нынешнего начальника. По виду не скажешь, да и в разговоре люди приятные. В делах, к слову, тоже. Но вот чувствуешь, что не то с ними что-то, а объяснить не получается. То ли не договаривают чего-то, то ли в заблуждение окружающих вводят. И задачи какие-то непонятные у них всё время были, не по артефактам и аномалиям. Причём известно, что железно из научников человек, не из спецслужб, а всё равно - мутняк мутняком. Чем занимается и что ищет - не поймёшь. Куда и зачем лазит по Аномальным - тоже. Гвоздь тот же, даром, что спецслужбист, а мутным не был, хотя, казалось бы, при его работе прилипло бы к нему это звание сразу же по пересечении Периметра. Твой же вот что-то мутит, а что конкретно и зачем - я так и не понял. Думаешь, я поверил в то, что перевалочная без его участия формировалась? Да хрен. Я его ещё по прежним временам помню, довелось пару раз пересечься - не такой это человек, чтобы подобные рабочие моменты пускать на самотёк. А вот о том, что реабилитированные категорически не желают совать нос в чужие дела, знаю не по наслышке, так что я скорее сделаю вывод, что между условной надёжностью и неболтливостью персонала он сделал выбор в пользу второго. А вот почему и для чего он так сделал - дело, как ты понимаешь, опять же мутное.

Чайник вскипел. Борщевский кинул два чайных пакетика в эмалированные кружки и залил их кипятком.

- Так а кем раньше-то был мой командор? - Колю подобный поворот в развитии беседы несколько обескуражил.

- Как я и сказал - учёным, - Борщевский поставил кружки на стол, - но не простым. Эти мутные ребята обретались парой отделов, якобы связанных с экологической безопасностью, только вот чем конкретно эти отделы занимались на самом деле, мне неведомо. Вроде бы, и не секретили их явно, однако желающих соваться в их дела как-то не находилось. Знаю только, что тамошних исследователей порой и военсталы побаивались, потому что когда доходило до дела, пощады от них ждать не стоило. У них, как говорится, любые средства были хороши. Ходила какое-то время байка по Институту, что один гробанувшийся отряд, тащивший опять же что-то мутное... Как ещё можно назвать штуку, которую иначе как "объектом" они между собой не называли, а про её предназначение и вовсе ничего известно не было? Короче, мутняки этот отряд нашли в полуживом виде, выкосили его без сантиментов полностью, забрали свой "объект" и ушли обратно. Заметь, не стали звать военсталов, что на той же Трёхе было принято в порядке вещей чуть ли не по каждой мелочи, а сами сделали всю грязную работу. То есть, универсалы, своего рода. Теперь подумай, что будет твориться у учёного в мозгах, когда ему помимо обретания в высоких материях приходится порой делать то, о чём девушкам за ужином рассказывать не принято.

- Лично я считаю, что именно этим ребятам принадлежит честь открытия всяких новых штук в наших краях, - продолжил Борщ. - Не суть важно, как к ним отношусь я, ты, прочие, но, по факту, лезли они туда, куда другим путь был заказан. Прям как ваш брат сталкер. Только тот лезет наобум, а эти - с головой. И сейчас твой начальник так же лезет куда-то и зачем-то конкретно, вот только я больше чем уверен, что лезет он совершенно не за тем, о чём он тебе там на Большой Земле рассказывал. Много ты там у себя в архивах нарыл?

- Не то чтобы так уж много. Да ты сам всё слышал - он же про эту Базу Ноль целый тост забабахал. Потерянный форпост науки, утраченное знание...

- Что и требовалось доказать, - усмехнулся Борщевский. - Если не веришь, можешь сам пойти в местный архив. Разрешение я дам, мне даже самому уже интересно, вот только больше чем уверен, что не найдёшь ты по этой Базе Ноль ничего конкретного, и я даже знаю почему. Всё гораздо проще, чем ты думаешь: эта База просуществовала всего пару дней, на ней отряд даже толком закрепиться не сумел...

В дверь постучали. Оба рефлекторно замолкли и посмотрели друг на друга. Коле расписание визитов к администратору Базы было неизвестно, но по виду того напрашивался вывод, что ночных гостей в настоящий момент он не ждёт.

- Не заперто, - придал своему голосу хозяйских интонаций Борщевский.

- Не спится что-то, - возникший на пороге Удальцов вид имел скучающий. - Иду по коридору, а тут слышу, что кому-то тоже сон не идёт. Дай, думаю, зайду. Не помешал?

Коля напрягся. Хотя начальник и прервал непроизвольно их беседу с Борщём на самом интересном месте, но подумалось ему, что с появлением нового собеседника у неё есть все шансы стать ещё более интересной. Промелькнула шальная мыслишка, что не случайно начальника занесло именно в этот коридор и именно к этой двери, но так же быстро она и исчезла - меньше всего Матрас хотел сейчас примерять на себя роль детектива. По виду Борща было сложно сказать, что ему пришло в голову по этому поводу, но у Коли почему-то возникла уверенность, что это было нечто схожее.

Борщевский наполнил чаем третью кружку. Удальцов открыл одну из бутылок, оставшихся на столе после банкета, и налил из неё стопку, которую затем вылил в предложенный администратором Базы напиток, прокомментировав это тем, что чай с коньяком, или заменителем оного, является его слабостью, особенно по ночам и особенно после насыщенного трудового дня.

- Мне вот удивительно, господа, - взял он слово, - как народ на Аномальных любит впадать в мистификации и выдумывать легенды. Походил я сейчас по Базе, разговоры послушал... Столько всего накопилось, а поделиться-то и не с кем. Хотите про Явления расскажу?

Это было что-то новенькое. Коля мог поспорить, что про такое ему слышать не доводилось, да и по лицу Борщевского пробежало лёгкое выражение удивления, впрочем, так же быстро исчезнувшее без следа - выказывать эмоции и мысли администратор Базы считал недостойным. Но оба в знак согласия кивнули - профессор, вероятно, немножко не в себе. А ну, как что-то ценное выболтает?

- Про аномалии наслышаны все, но что меня всегда поражало - так это нежелание общественности пытаться критически оценить непонятные им явления. Причём, каждый второй на Аномальных с Явлениями в той или иной форме сталкивался, но почему-то у этих столкнувшихся даже мысли не возникало о том, чтобы хоть чуть-чуть попытаться понять, с чем же таким им довелось встретиться. Взять, к примеру, те же Выбросы... Впрочем, с ними как раз всё понятно: их не классифицировать надо, от них прятаться положено. А вот как только речь заходит, к примеру, о Радаре, так всё - мистический Выжигатель Мозгов, работающий непонятно как и почему.

- А что с ним непонятного-то? - перебил Удальцова Коля. - Его же уже выключали один раз. Комплекс антенн, питающийся, по всей видимости, от собственного реактора. Настроил его какой-то добрый человек так, чтобы по мозгам бил, может, что дополнительно подключил для большей убойности, да так и оставил. Где тут мистика-то?

- Именно так, мистики нет никакой, - загадочно ухмыльнулся Удальцов. - Только есть у меня достоверная информация, что Радар перестал тогда работать не от того, что его выключали, а очень даже наоборот - от того, что его включали.

- Это как? - Коля уставился на начальника с недоверием.

- А так. Активация рабочего контура явилась причиной искажения или изменения характера излучения, что привело к потере им своих мозговыжигательных, как принято говорить, свойств. Позже, когда питание пропало, излучение вновь восстановило свои прежние качества. Вопрос: почему?

- Что-то слишком уж масштабно и долго для аномалии, - вымучил из себя Коля.

- Примерно об этом я и говорю, - продолжил Удальцов. - Сколько Выбросов было и до и после, сколько аномалий зачахло и народилось, а Радару всё нипочём, хотя ни один реактор без обслуживания столь долго проработать не сможет. Налицо имеется нечто, обладающее отчасти признаками аномалии, но ни по масштабу, ни по протяжённости во времени ей не являющееся. Супераномалия? Банально. А назвать-то как-то надо, без классификации в нашем деле никуда. Вот и пришло кому-то в голову обозвать подобное явление Явлением. Радар в этом плане ещё безобиден.

- Ничего себе безобиден, - хмыкнул Коля. - К нему на пару километров без последствий не подойдёшь.

- Безобиден он уже хотя бы потому, что его местоположение и свойства известны и неизменны. Достаточно всего лишь не подходить, или же при подходе учитывать особенности ландшафта - по овражкам там, по канавкам ползком, да с артефактами соответствующими. А вот представьте, что однажды приходит с выхода ваш друг. Вроде бы с ним всё в порядке, но в то же время что-то не так. Как будто не он это, а кто-то другой. Но нет, он помнит всё, что касается его личности и жизней тех, с кем вы оба связаны. По всем признакам - это тот же самый человек, а всё равно на душе неспокойно. Вы с ним едите, пьёте, и потом на одном из выходов он попадает в аномалию. Случайно ли, намеренно ли, не суть важно. Вроде бы радостного мало, но на душе у вас почему-то становится легче. По инерции вы ещё пытаетесь притянуть факты за уши, вроде того, что друг попросту вляпался в пресловутую пси-аномалию и немножко поехал рассудком, придумываете ещё массу объяснений... Лишь бы не признаваться себе самому, что это погибшее в аномалии существо было кем угодно, но не человеком, который когда-то был тем самым вашим другом. Как правило, местная общественность о подобных случаях предпочитает быстренько забывать и очень не любит впоследствии вспоминать, потому что, на первый взгляд, объяснения нет, да и на второй тоже ничего дельного в голову не приходит. Но вот что удивительно - объяснение-то есть. Повезло этому другу столкнуться с редким, - а они, по-большому счёту, все редкие, - Явлением, именуемым "Зеркало". Висит себе эта штука где-нибудь в поле, визуально незаметная вовсе, детекторами неопределяемая в принципе. Пройдёшь сквозь неё и не заметишь. А вот фигуру, которая за тобой пойдёт следом через буквально несколько минут, ты заметишь даже на радаре компа. Р-раз - и человек встречается сам с собой. Тут друг от друга порой с ума сходят, а при таких обстоятельствах и не спрогнозируешь, как поведёт себя разумное существо, встретив свою точную копию, вплоть до образа мыслей. В общем, далеко не всегда выживают оба, и при этом не всегда выжившим оказывается оригинал. Но вроде как есть такой момент, что копия после гибели оригинала на этом свете тоже долго не задерживается. В теории объясняется это зависимостью от ментальной связи с оригиналом, но тут сами понимаете, стопроцентного объяснения не существует, слишком уж это всё за грани привычного выходит. И, что особенно пикантно, от копии не остаётся ничего. По свидетельствам очевидцев она как будто растворяется, причём никаких следов не остаётся вовсе. Даже образцы исследовать не удавалось. Взять их получалось, но не более - через некоторое время от них одно название оставалось.

- Неслабо, - в голосе Борщевского промелькнуло удивление. - Почему же это не афишировалось?

- Всё проще некуда, - Удальцов, казалось, ожидал этого вопроса. - Чтобы это подать как находку по-научному, необходимо подтверждение опытным путём, надлежащим образом запротоколированное и задокументированное. А как это подтвердишь и задокументируешь, если подобное Явление встречается крайне редко, живёт недолго, и желающих в него лезть не сыщешь вовсе? Доказательной базы, говоря иначе, никакой, одни только догадки и теоретизирования. Засмеют и будут правы. Можно, конечно, запустить подобную информацию в народ, но сами догадаетесь, насколько быстро она обрастёт домыслами и фантазиями. Получится как с "Монолитом" - людей к нему ушло несчитанное количество, но что-то не слышал я о тех, чьи желания исполнились. Да и о судьбах этих ушедших тоже потом известно, скажем прямо, немногое было. Пользы мало, вред лишь сплошной.

- И что же такого аналогичного очевидного невероятного у нас тут ещё встречается? - Борщевский своего удивления уже не скрывал.

- У вас, вроде, ассистент в прошлом году покинул свою должность по состоянию здоровья, - скорее утвердительно, нежели вопросительно произнёс Удальцов. - Насколько я в курсе, все полагают, что он стал жертвой "контролёра", да вот только сдаётся мне, что тут случай несколько более сложный. Из нескольких человек по мозгам проехались только одному, да и результат...

- Знали бы вы, профессор, как мы его выхаживали.

- Не поверите - знаю, только не спрашивайте, откуда. Так вот, у меня есть все основания полагать, что ваш Вася попал в зону действия некоего Явления, только не могу сказать ничего о его качествах. Уверен лишь в одном: подобных описаний последствий встречи с "контролёром" в известной мне документации не встречается. После общения с этим чудищем у человека есть два варианта дальнейшей жизни: либо в качестве себя почти прежнего, но с большей вероятностью - всё же в качестве мертвяка. "Контролёр" не способен создать "контролёра". Никак. Не могут они этого, только не спрашивайте почему. А ведь Вася, по описаниям, не походил ни на мертвяка, ни на себя прежнего.

- Но артефакты...

- Артефакты не меняют людей. Безусловно, часть из них в той или иной мере лечит, подавляет вредные воздействия разного характера, даже может давать на время новые качества, но, во-первых, всё же на время, а во-вторых, для этого необходимо постоянное присутствие артефакта рядом со своим владельцем. Артефакты могут помочь человеку остаться человеком, но никак не стать чем-то иным.

- То есть Явление - это нечто такое масштабное и совсем уж для нашего понимания запредельное? - решил уточнить Коля.

- В том-то и дело, что не совсем. То есть Явления бывают как большими, вроде тех же "слышно" и "райка", а бывают и компактные. "Огоньки", "большая-маленькая капелька", "коза"... Какие ещё уникальные артефакты, способные изменяться, нам известны? Но для нашего понимания это всё действительно пока запредельно, факт. Равно как и простые аномалии тоже: то, что за всё время существования Аномальных мы привыкли к их существованию настолько, что стали считать их чем-то обыденным, вовсе не означает, что от этого природа их возникновения стала нам более понятна. Даже то, что мы научились часть из них использовать, ещё не свидетельствует о нашем понимании их природы.

- Я и про эти-то не слыхивал, - в голосе Борща прорезалось удивление. - За всё время, сколько тут работаю, только про "хромую козу" слышал, хотя полагаю, что там больше выдумок. Да и мужики про что-то подобное тоже не распространялись.

- И это лишний раз доказывает, что даже стремясь к познанию неизвестного, человечество, зачастую, пасует практически всегда, когда сталкивается с этим неизвестным лицом к лицу, особенно если оно, на первый взгляд, противоречит здравому смыслу. Нет тех слов, чтобы объяснить, а тех, какие есть, хватит лишь на создание у слушателей впечатления, что рассказчик свихнулся напрочь. Это я к тому, что может поэтому и не спешат рассказывать. "Слышно" и "раёк", пожалуй, можно назвать масштабными: в первом случае при попадании под воздействие Явления можно услышать то, о чём говорят где-то вдалеке, причём пределами Аномальных это не ограничено, во втором же случае это визуально заметно и больше всего похоже на небольшой оазис. Только возникает почему-то этот оазис в таких местах, куда в здравом уме никто не полезет, потому и получило это явление статус одной из легенд. Опять же, если верить легендам, "раёк", при всей своей внешней идилличности и красоте, весьма небезопасен. В частности, спать в нём не рекомендуется категорически - очень велика вероятность не проснуться вовсе. А вот с "пальчиками" уже совсем непонятно: ложатся люди спать, а поутру обнаруживают у себя синяки на конечностях, как будто их кто-то за эти конечности хватал руками. Само собой, никто ничего не чувствовал, никто не просыпался. И последствия тоже разные: у кого-то конечности начинают после этого сохнуть, а у кого-то наоборот - из них уходят хвори.

- Слышал я про что-то такое, - вставил свою реплику Коля, - только потом было всё, как вы и сказали: не додумались ни до чего путного. Фантазии только на название хватило, что-то вроде "Мертвяк схватил", а позже и вовсе разговоры об этом в разряд табу возвели, чтобы не накликать ненароком.

- О чём я и говорил, - с выражением торжества на лице произнёс Удальцов. - Необъяснимо, но место имело. Со свойствами компактных явлений тоже изученности нет практически никакой. Известно только, что предположительно они способны на многое, но вот поди выжми из них это многое. Вроде как у компании Завадского был инцидент с "козой", но о подробностях этого я не осведомлён. Наши над "огоньками" бились, но так и не поняли, что эта штука может. Казалось бы, по виду - небольшой прозрачный шар с вплавленным в него светящимся чем-то. Вроде как светлячки внутри играются, попутно балуясь цветами. Причислили бы его к простым артефактам, однако то, что за всё время пребывания человека на Аномальных подобных штук было обнаружено всего две, косвенно говорит о том, что это процентов на девяносто всё же именно Явление, а не редкий артефакт, тем более, что и связь с какой-либо аномалией не прослеживалась. "Капелька", "Кружка" - туда же. Как можно объяснить то, что в визуально небольшом отрезке пространства умещается весьма немаленький объём жидкости, причём при неизменности веса ёмкости, которую этой жидкостью заполняют? "Цветочная клумба" так и вовсе больше на растение похожа. Прозрачное, почти незаметное, если водой не поливать, или фонарём на неё не светить.

- Вы сейчас, вероятно, думаете, зачем он всё это нам рассказывает? - продолжил Удальцов. - При этом у вас наверняка уже готов очевидный ответ.

- Мы приехали сюда искать не Базу Ноль, - смело брякнул Матрас. - То есть, её поиски хороши как повод и прикрытие, а на самом деле вы хотите найти что-то, что в графу "цель" вписать будет сложновато. И возможно даже знаете, где это следует искать.

- В общем-то да, - согласился Удальцов. - Нынешнее руководство Института с происходящим на Аномальных знакомо, в основном, шапочно. Они неплохие администраторы и хозяйственники, но стоит заговорить с ними об "образцах", как всё - полнейший ступор и непонимание. Это всё временно, но в настоящий момент - это данность, и с ней приходится мириться. У прежнего руководства была идея. Нет, не так - Идея. Нынешнее же, как мне кажется, не вполне отдаёт себе отчёт, зачем всё это нужно. Дух исчез, осталась лишь Буква. Определённые подвижки есть, но это уже вопрос времени.

- О да, как это всё знакомо, - вальяжно произнёс Борщевский. - Один подобный деятель, помнится мне, требовал с меня двадцать "пузырей", и ни в какую не желал понимать, что у нас тут не конвейер, а за каждым артефактом может стоять чья-то жизнь. Допёк он меня конкретно, что аж к Завадскому его отсылать пришлось, и вот уже тот этому хозяйственнику зачитал лекцию про невозможность предсказания даже места возникновения аномалии, не говоря уж об её качестве. И ведь сюда с экскурсией тот господин ехать упорно не хотел, что характерно.

- В общих чертах, где-то так, - кивнул Удальцов. - Теперь представьте, что руководителя отряда ставят на руководителя группы, а это, считай, заместитель начальника отдела, наделяют властными полномочиями, и говорят что-то вроде "занимайтесь тем же, чем занимались ранее", попутно подёргивая на предмет результата. Всё бы было ничего, если бы не тотальная неукомплектованность штата отдела в целом, не говоря уж об отдельных группах...

"То есть всё-таки при погонах, - подумалось Матрасу. - Был бы гражданский - послал бы их лесом, при таких раскладах-то. Хотя, кто его, этого Удальцова, знает - он же Аномальными болен почище всего местного зверья".

- И вот мне в кратчайший срок нужно сформировать даже не отряд, а чуть ли не отдел, то есть несколько отрядов. Тут-то я им и припомнил их "занимайтесь тем же": ограничился одним отрядом под предлогом, что мне будущих командиров необходимо обкатать в поле, а там уже посмотрим, кто нам подходит, кто нет, и что делать дальше. Но постоянно же на учениях торчать тоже не дадут, нужно и результат какой-нибудь показать. Оно проще, когда ставят тебе задачу, а ты уже её планомерно выполняешь, но ведь там наверху сами не знают, какого рода им нужен результат. Достойный для отчёта, говорят. А вот чем наш отдел занимался прежде, они в расчёт упорно брать не желали, иначе бы поняли, что в нашем случае возвращение с выхода живыми - это тоже может быть результат. Закончилось всё тем, что мне дали полную свободу выбора: сами себе нарежьте задачу, выполните её, а мы это всё уже в отчёты запишем и наверх подадим, как свидетельство того, что вы даром свой хлеб не едите.

- Много я сказок про ваш отдел слышал, - Борщевский водил ложкой в кружке. - Что-то вроде разведчиков, да?

- Что-то вроде. Как только с какой-либо из Баз поступал сигнал о чём-то "странном", происходящем по соседству - вызывали нас, с военсталами на подхвате, если нас кто-то обижать вздумает. Это же только на словах местная профессура грезила тягой к исследованию всего нового и необычного, а на практике лишнюю пару шагов от Баз сделать боялась. Простым сталкерам за редкости платить - денег не напасёшься, да и не все ценности этот контингент к учёным тащить спешил. Вот и сделали что-то вроде "сталкеров на окладе". Так оно и дешевле, да и подконтрольность какая-никакая.

- Кажется, теперь я понимаю, почему перевалочную формировали из столь интересных личностей, - проворчал Борщ.

- Угу, - хмыкнул Удальцов, - тоже потом пришёл к этому выводу, хотя поначалу ругани с вышестоящими было прилично, особенно в свете того, что перевалочная к отделу напрямую не относилась, а являлась отдельным подразделением, ещё и военизированным частично. "Ужаленные" Аномальными хотя бы какое-то представление имеют о том, с чем они могут столкнуться, и кто-то там наверху об этом явно знал, когда меня ставили перед фактом, что либо штат перевалочной состоит полностью из прошедших реабилитацию, либо - из никого. В результате все оказались в плюсе: я получил людей, которых хотел, люди эти снова ощутили свою нужность, а государство вместо нескольких десятков пенсионеров приобрело несколько десятков вполне работоспособных граждан. Судьба вот только у этих граждан незавидная получилась, но тут уж ничего не поделаешь.

"И ты туда же, - злобно подумал Коля. - Знаем мы эти разговоры про "Вас никто не заставлял и силой сюда не тянул". Я-то думал, ты человек, а ты, оказывается, такая же сволочь, как и все. Там же почти все полегли, а теперь оказывается, что это у них судьба такая была. Небожители, мать вашу, вершители судеб".

- Обычное дело, в общем-то, - поддержал Удальцова Борщевский. - У меня тут половина таких, кто из Института уходили было на вольные хлеба, а потом прыгали от радости, что их назад взяли. На местных вольных хлебах не очень-то зажируешь, хотя некоторым удавалось. Не отпускают Аномальные, привязывают к себе так, что не отцепишься.

- Так всё же, - вклинился в беседу Матрас, - какое наше настоящее задание? То, зачем вы меня на полгода в архив загнали, я уже понял: найти хоть что-то достойное того, чтобы быть найденным. То, что База Ноль является просто предлогом, я тоже понял. Но теперь-то мы что ищем?

- Как я и говорил, - усмехнулся Удальцов, - Базу Ноль. Причём не важно, найдём мы её или нет, и даже не важно, существует ли она вообще. Мне важнее то, что мы найдём в процессе её поисков.

"Что-то ты, сволочь, знаешь, - думалось Матрасу, глядя на улыбающееся лицо начальника. - Что-то ты точно знаешь, но не говоришь. Слишком уж всё просто у тебя получается, как будто мы сюда на прогулку выехали. Что-то вы тут с Гвоздём мутили, это точно, вот только что? Кто и какую наводку тебе скормил, что ты последнее время такой радостный и готов нестись неведомо куда непонятно зачем? Не, начальник, не верю я тебе, хоть мне пока повода сомневаться в твоей честности не было. Не просто так тебя Борщ мутным назвал, а уж он в людях разбирается. Эх, поживём - увидим".

***

- Вернутся они не все, - Витальич выпустил клуб сигаретного дыма.

- К гадалке не ходи, - кивнул в знак согласия Борщ. - Шебутной у них командир, такие куда только не лезут.

Витальич, Борщевский, Кузя, Гусь и ещё несколько сталкеров смотрели вслед уходящей на север колонне. Подобное они видели уже не один раз, но гораздо реже им доводилось встречать потом тех, кто возвращался обратно. Относилось это не к своим, которые окрестности Базы излазили вдоль и поперёк, а к таким вот случайным ребятам, что останавливались на Базе ненадолго и затем отправлялись куда-то дальше.

Когда последняя бронемашина скрылась за поворотом, все отправились по своим делам, которых у каждого было предостаточно. Кузя, прихватив Гуся, отправился в гараж, где его ждали пригнанные давеча бронетранспортёры, Витальич же, что-то бурча под нос, убрёл к себе в медблок. Борщевский неспешно докурил и отправился проверять состояние своего ассистента, которое, по словам Матраса, этим утром обещалось быть преотвратным. Какой-либо воспитательной работы Борщ не планировал, поскольку за всё время знакомства с Новым Димой это был первый раз, когда тот целенаправленно нажрался. Причины данного поступка интересовали администратора куда больше, нежели текущая неспособность подчинённого выполнять свои рабочие обязанности. Прикинув вероятное состояние того, Борщевский захватил на всякий случай бутылку дистиллированной воды - хоть и не минералка, но что имеем.

Диму он застал уже проснувшимся, но вид имевшим до крайности мрачный. Ушлый ассистент, как оказалось, уже успел принять таблетку "чистюли", которую ему поутру занёс сердобольный Витальич, но и от народных методов лечения больной головы Дима отказываться не собирался.

- Э, нет, - Борщевский отодвинул бутылку с пойлом подальше, поставив на её место ёмкость с водой, - сначала дело, потом веселье.

- Очень смешно, Борис Филлипович, - с издёвкой произнёс Дима, - мне сейчас жуть как весело. Можете увольнять - работник из меня сегодня никакой. И завтра, по всей видимости, буду такой же. Ничего не хочу, кроме как нажраться и не думать.

- Когда тебя нужно будет увольнять - это я сам уже решу, - холодно процедил Борщ. - А будешь ерунду молоть, загоню к Витальичу на процедуру клизмирования "киселём". Говорят, дурь хорошо из головы выгоняет.

Дима хмыкнул и приложился к бутылке с водой. Борщевский терпеливо ждал.

- Пожалуй, до Витальича мы с тобой всё же прогуляемся, причём не откладывая, - идея эта, казалось, возникла у него только сейчас, - От него у меня тайн нет, состояние твоё мне очень не нравится, а две головы...

- ...Уже мутант, - с усмешкой докончил за него фразу Дима. - Идёмте, мне всё равно. Один хрен нажрусь, раньше или позже.

Медик встретил их своим фирменным хмурым взглядом из-под очков. Взгляд этот был недобрый, оценивающий, и красноречивее любых слов говоривший об отношении врача к пожаловавшему к нему пациенту. За долгие годы пребывания в этом месте, Витальич обзавёлся скверной привычкой относиться к посетителям, нуждающимся в его помощи, как к объектам с некоторыми проблемами, от которых эти объекты нелишним было бы избавить. Человеческие качества и особенности этих объектов его не волновали. Борщевский, хотя и был уверен, что подобное отношение является своего рода защитной реакцией, поначалу, движимый заботой о морально-психологическом климате на Базе, от которого и так было одно название, пытался с этим бороться, но врач оказался упорнее.

- Ещё один сломался? - прокомментировал он состояние гнусно ухмыляющегося и прилипшего к дверному косяку Димы. - Филлипыч, у тебя пойло кончилось, я так понимаю? У него же диагноз на лице написан здоровенными буквами. И, если присмотреться внимательнее, то там же написано, что с этой болезнью вы на пару прекрасно справитесь и без моих услуг...

- Ты не спеши, - перебил его Борщевский. - То, что ты видишь - это следствие. Причина же лежит гораздо глубже, и ты мне сейчас нужен как умудрённый жизнью человек, а не как местный коновал. Куда у тебя его тут положить можно?

Витальич жестом показал следовать за ним. В приёмном покое Дима был усажен на кушетку, Борщевскому же врач указал в сторону ряда стоящих у стены стульев, а сам полез в шкаф, где начал грохотать каким-то стеклом.

- На исповедь, значит, питомца своего привёл? - на столе возникли три стакана, бутылка с чем-то тёмным, а в углу зашумел чайник. - Он у нас, если мне не изменяет память, амнезией страдал в особо извращённой форме. Неужто излечился?

- Хуже, - проскрипел Дима. - Вспомнил, но не всё. Хотя и вспомнившегося хватает, особенно если оно в двойном размере.

- На вот, подлечись, - тёмная жидкость наполнила стаканы наполовину. - Это лекарство, а не то, о чём вы оба сейчас подумали. С местной флорой невозможно не заделаться в знахари. Весёлая мята у нас в прошлом году у северного забора в углу выросла, душистая, а валериана-то... Витаминов масса, и на нервной системе хорошо сказывается. Лучит малость, правда, но у меня для этого "ежей" ящик есть.

Дима поведал об играх своей памяти, начавшихся после того, как он увидел на Базе вернувшегося Колю Матраса. В процессе повествования он всячески пытался хохмить, поскольку "...Смеющийся оживший мертвяк - это гораздо прикольнее, чем унылый мертвяк". Юмор этот достаточно быстро пресекался Борщевским, в основном матерными выражениями, и рассказ возвращался в положенное русло. Витальич так же с серьёзным видом слушал, изредка кивая головой, будто делая у себя в мозгу какие-то ему одному понятные заметки, при этом воздерживаясь от комментариев.

- В принципе, с чем-то подобным мне уже доводилось сталкиваться, - вынес он свой вердикт по окончании диминого рассказа. - Сталкиваться, а не лечить, - дополнил он, предвидя возможный вопрос Борща. - Наше сознание - слишком хрупкая штука, и повредить его легче лёгкого. Если уж взрослого мужика можно парой правильно подобранных слов превратить в тряпку, то что говорить о методах, используемых "контролёрами". Учитывая, что их у тебя в башке оттоптался даже не один, то полагаю, что расслабляться тебе пока ещё рано. Говоришь, Тенёв вас мало того, что под свою опеку не взял, так ещё и до безопасного места чуть ли не лично проводил? Могу только предполагать, что к тому моменту он ещё не до конца стал нелюдем, и по какой-то причине не посчитал вас за врагов. За заблудших перепуганных представителей пока ещё своего вида - вполне. Но это так, предположение навскидку.

- Хотя в случившемся есть определённый плюс, - продолжил он, разливая по стаканам чай, - достоверно ручаться не могу, но вроде как есть такой момент, что каждый "контролёр" ставит на свою... жертву, если так их можно назвать, что-то вроде маркера, призванного показать другим пси-мутантам, что у этого тела есть хозяин. Причём, более слабый пси-мутант взять это тело под свой контроль уже не сможет. Более сильный - без вопросов, а вот у слабого шансов нет. Так что можно тебя поздравить, - улыбнулся Витальич, - определённый иммунитет к пси-воздействию у тебя наверняка появился.

- По поводу лечить... - продолжил он несколько отстранённо, - нет у медицины в настоящий момент метода лечения, потому что даже определить, от чего конкретно лечить, наука не в состоянии, а та масса теорий, имеющихся в отношении подобных случаев, либо слишком невероятны, либо же и вовсе абсурдны. Тут, по всей видимости, затрагиваются такие природные механизмы, о которых наука представления не имеет вовсе. Но как Михалёв тебя к живым вернул, хоть в ученики к нему записывайся.

- Кстати, с днём рождения. Какой он у тебя по счёту? - внезапно сменил тему врач. - Сохранить свои мозги в мыслящем состоянии после встречи с двумя "контролёрами" - редкая удача, но ты это и сам понимаешь.

Далее болтали о мелочах. Дима незаметно оттаял, Витальич традиционно начал травить байки, но тут Борщевскому приспичило подискутировать на предмет "Во что же такое превратился тот лаборант, которого почти год назад притащил на Базу Гвоздь?". Витальич высказал мнение, что попал тот лаборант в какую-то очень нехорошую переделку, раз из человека превратился в подобное чудовище, но если верить новорожденному, - покосился он в сторону Димы, - то каких-либо кровожадных планов в отношении Первой Базы у него нет, иначе бы мы давно уже были об этом в курсе, как непосредственно в этом безобразии задействованные. Борщевский напомнил про Белую Бабу, но был тут же заверен Димой в том, что этой персоны он на Трёхе не встречал. Из слов Димы также следовало, что население Трёхи вообще старается за пределы своей берлоги не вылезать, ну только если совсем уж по необходимости.

Позже Витальич заявил, что за состоянием Диминого организма нелишним было бы понаблюдать, а самому организму - отоспаться. Заметно повеселевший пациент с врачом согласился, потому, получив для верности дозу успокоительного, уже через полчаса начал смотреть седьмой сон в одной из палат, обвешанный датчиками с ног до головы.

- Да, дела, - прокомментировал всё услышанное Витальич, стоя с Борщевским в курилке. - Ты парня из вида не выпускай. Сам понимаешь, нет никаких гарантий, что он рассказал нам всё так, как оно на самом деле было, но есть у меня предположение, что и вспомнил он далеко не всё.

- Боишься, что как с Васькой получится? - в голосе Борщевского вновь появилась та мрачная задумчивость, с какой он утром вёл Диму в медблок.

- Как бы хуже не вышло, хотя за полгода уже наверняка прорезалось бы. Я так понимаю, не встреться он со своим бывшим напарником, мозги бы у него и не вскипели. Вероятность этой встречи была ой как невелика, да и не похоже, чтобы у него с этого в мозгах какая-то установка запускалась. Неопытный ему "контролёр" попался. Сильный, но неопытный.

- Развелось их что-то за последний год в наших краях. Одной Белой, можно подумать, нам мало было, так теперь и Тенёв с лаборантом, оказывается, в их племя подались. Лаборанта, конечно, особенно угораздило. По виду такой скромняга был, а тут на тебе - пси-мутантом стал, причём неслабым, если верить твоим словам.

- Доигрались институтские, железно тебе говорю. Не нужно людям во всё это соваться, не получается из этого ничего хорошего, как ни крути. Огородить бы, по-хорошему, все Аномальные, да залить здесь всё разной гадостью, выжечь всё к чертям, чтобы и в мыслях ни у кого не возникло сюда лезть.

- Эвона как, - с удивлением хмыкнул Борщ, - а что ж ты, такой правильный, тогда тут делаешь с такими-то взглядами?

- То же, что и ты, - пропустив подколку мимо ушей, ответил Витальич. - Нам с тобой с этой подводной лодки никуда не деться. Прикипели уже за всё время, сколько тут живём, да и возраст не тот. Но чем дольше я тут торчу, тем сильнее убеждаюсь, что всем местным чудесам лучше всё же Периметра не покидать - редко, когда из этого что-то хорошее выходит. А если и выходит, то цена у этого порой не одной жизнью встаёт. Не, прорыв-то в науке, безусловно, место быть имеет, но что-то это всё не выглядит так радужно, каким лет тридцать назад расписывали. Выродилось это всё, может, и не в уродскую форму, хотя при взгляде на местное зверьё по-другому и не подумаешь, но во что-то чужеродное всей людской природе. Не должно так быть, неправильно это.

- А как должно? - неожиданно для себя самого, начал заводиться Борщевский. - Какое оно, это твоё правильно? Без Аномальных, без всех их причиндалов и спецэффектов? Ты же сам прекрасно понимаешь, что уже ничего не изменить. Они есть, и с ними приходится считаться, нравится это нам или нет. Возможно, на их возникновение можно было повлиять тогда, когда какому-то высокоидейному пришла мысль, что неплохо бы было ввалить кучу денег и материальных средств в создание всей той инфраструктуры, в которой, по мнению местного большинства, можно найти много разного интересного, чтобы это интересное потом продать за приличные деньги, обеспечив себе счастливое будущее. Человеческая природа, говоришь? Вот она тебе, человеческая природа: ради звонкой монеты или дурной идеи, отдающей мракобесием, лезть неизвестно куда, зачастую даже не представляя, что там и как, рискуя собственными здоровьем и головой. Все эти легенды про булыжник, исполняющий желания, оазисы-хреназисы, артефакты, дающие железное здоровье, устойчивость к местной экологии и только что не вечную жизнь... тьфу. Выдумки. Мракобесие и выдумки. Но всё равно находятся такие, кто готов ради этих выдумок, не имея ни малейших доказательств, что особенно пикантно, лезть в неизвестное им пекло, ставя на кон свою жизнь. Где все эти полчища тех, чьи желания исполнил "Монолит"? Где все эти миллионеры, обогатившиеся на артефактах? Где эти вечномолодые и вечноживущие? Нет их. Сколько я уже видел этих покорителей Аномальных Территорий, не счесть. Глаза блестят, дым из-под хвоста идёт, упёртости как у "цыплёнка", почуявшего добычу. Очарованные какими-то великими идеями о всеобщем благе, одержимые последней надеждой найти здесь то, чего на Большой земле нет по определению, и само собой - жаждущие набить свой карман потуже. Только объединяет их всех одна общая черта - все они заблуждаются. Врут всем, но себе самим - в первую очередь. Ты говоришь, выжечь здесь всё нафиг и залить отравляющими веществами? Всё равно полезут и будут также гробиться, только что в этом случае уже в больших количествах и в более дорогих защитных костюмах. Вот она, эта твоя человеческая природа. Курево, бухло, жратва непонятная, чем только не набитая, наркота, химия разная, лечащая одно, но калечащая другое. И смурь. Отборнейшая смурь, которая на Большой земле не приживается, но здесь вылезает во всей своей красе. На Большой, впрочем, не лучше: заводы, машины с их выхлопами, города те же самые, где понятия чистого воздуха в принципе не осталось. Войны, само собой, и прочие региональные конфликты. Но в первую очередь - собственная дурь. Всё от неё идёт. Заразит один урод своей блажью других и всё, приплыли: жизнь свою сами ни в хвост собачий не ставят, но вот положить её даже не ради себя, а во имя чужого бреда готовы только в путь. На протяжении всего своего существования человечество занималось многими вещами, стремясь сделать себя лучше, но при этом оно ни на секунду не останавливалось в одном - в убиении себя самого, кто бы и что там ни говорил. Причин много, все они разные, но результат один и тот же. Так что вопрос возникновения Аномальных был делом времени. Не возникли бы они, появилось бы что-то другое, куда точно так же ломились бы толпы паломников с целью поиграть в игру, где ставками являются деньги и жизнь. И над всем этим гордо реют домыслы и дурные идеи. Кто-то просто умирает, кто-то хочет умереть в обеспеченной старости, кто-то хочет жить вечно, но в силу собственных заблуждений умирает молодым - на выходе получается всё одно. Прочее же - только лишь нюансы и частности.

- И хоть общество, по-большому счёту, нас отвергло, но мы с тобой в этом плане от прочих по-прежнему ничем не отличаемся, - продолжил Борщ, вытянув из пачки ещё одну сигарету. - Два старых пердуна, очарованные местными чудесами, надеющиеся на какое-то чудо, при этом ни один не в состоянии сказать, что же это за чудо-то такое. У человека есть потрясающая особенность - он до чёртиков не хочет походить на других людей. Каждый мнит себя уникальными, полагающим, что мир вертится именно вокруг него, а остальные это так, статисты и массовка. Каждый стремится выделиться, хочет быть не таким, как все. И вот на Аномальных некоторым эту мечту наконец-то реализовать и удаётся, правда, результат зачастую получается не тот, которого мечтатель ждёт. Нам с тобой в этом плане повезло: непыльная и хорошо оплачиваемая работа, хоть и связанная с определённым риском. В твоём случае - ещё и интересная. А вот мертвякам и тем, кто свои кости разбросал по местным ландшафтам и шедеврам архитектуры, судя по всему, повезло не очень.

- А лаборант со своей бабой? - съехидничал Витальич. - Он ведь, по твоей логике, счастливее всех. Не такой, как все, живой, обеспеченный. И другими управлять может, как я из димкиных слов понял, что тоже порой в этих местах очень полезно.

- Вот хрен тебе, - Борщевский сдаваться не собирался, - он теперь не человек, а значит, человеческие критерии в его оценке не приемлемы.

- Уел, старый демагог, - усмехнулся врач, - уел.

День был в самом разгаре. Весеннее солнце топило редкие, оставшиеся с прошедшей зимы снежные кучи, где-то уже показалась молодая поросль местной флоры. Над разогретой солнцем кучей беспорядочно сваленных труб вился воздух, и создавалось впечатление, что где-то между этими трубами притаилась "сковородка" или "жарка". Из-под крышки люка системы водоотвода доносилось громкое журчание воды, напомнившее Борщевскому, что проверить крыши на предмет протекания было бы нелишним. Природа всем своим видом показывала, что настало то время, которое надо проводить с пользой. Борща ждала инспекция кузиной лаборатории, Витальича же - новообразовавшийся пациент. Окурки полетели в урну и каждый отправился по своим делам.

Где-то у южных ворот ухнули несколько раз тяжёлые дробовики - у слепых собак начался брачный сезон.

Глава 5.

- Всё приехали, - произнёс водитель шедшего первым бронетранспортёра, ткнув пальцем в экран бортового детектора аномалий и излучений. - Дальше не поведу, не поеду и не пойду.

Вышедшие из машины Удальцов, Коля и Якушев смотрели на перегородившую дорогу колонну военной техники. Десяток грузовиков, несколько бронетранспортёров и танков, а также три "козла" всем своим видом говорили, что стоят они тут с незапамятных времён, возможно, ещё с момента Второго взрыва. Машины стояли вразнобой, будто их бросили внезапно, спеша убраться от неведомой опасности как можно скорее. Покрышки автомобилей давно сдулись и рассыпались, а благодаря мелкому мусору, скопившемуся за долгие годы около колёс, создавалось впечатление, что транспортные средства вросли в дорогу. Однако, машины явно собирали на совесть, а их создатели могли бы собой гордиться - за всё то время, сколько транспорт стоял в этом месте, краска на нём только лишь выцвела, но не облупилась, а ржавчины и вовсе почти не было. Коле подумалось, что машины очень даже могут быть до сих пор способны к работе. Колёса только заменить, да горючки залить, а танки и вовсе лишь заправить - если они снаружи не сгнили, то внутри у них наверняка всё целое.

Колин Комп старательно подтверждал эту мысль сердитым потрескиванием: фонило от колонны нещадно, потому сложно было представить, что у кого-то могло настолько не хватить благоразумия, чтобы снимать с этой техники детали. И хотя расстояние, вкупе с защитными костюмами, уровень излучения сводили до почти нормального, но всем было понятно - в кузовах грузовиков нет ничего такого настолько ценного, из-за чего стоило бы в них лезть.

- Гнилое место, - проворчал один из сопроводителей, - много народа оно на тот свет отправило.

Сопроводителя этого Коля знал ещё с того времени, когда ходил в новичках, сам же сопроводитель уже тогда был опытным и уважаемым сталкером. Звали его Бормоглотом, но тесного знакомства у них как-то не сложилось - нужды не было, да и тропинки не пересеклись. Теперь же Коле это было неинтересно, равно как и то, какими посулами Удальцов заманил сталкера к себе в отдел.

- Это когда колонну эту тут накрыло? - высказал предположение Якушев, для которого всё увиденное и услышанное за последнюю пару дней было чем-то невероятным.

- Не только, - буркнул Бормоглот. - Мне Хохол рассказывал, что когда банда Кривого пронюхала про груз, который эта колонна везла, то чтобы не подставляться самим, стали они отлавливать сталкеров-одиночек и под прицелом отправлять их вытаскивать из кузовов хабар, то есть оружие и боеприпасы. Это давно было. Тогда и дозиметры батарейки как семечки жрали, и дурачья разного, которое только на удачу полагалось, тут стада ходили. Да и про подавляющие излучение артефакты ещё не знали толком. А там же всё только что не светилось - автоматы, патроны, гранаты... да вообще всё. Одно хорошо: кривовские передохли почти быстрее всех прочих, но сколько народа по их милости доз нахватало, не перечесть. Сталкеры, которые в кузова лазили, увяли быстро, понятное дело, но кривовские же, поняв, что хабар оказался с паршивой такой изюминкой, добытым ещё и приторговывать начали. Кому автоматик, кому пистолетик, кому-то патрончиков, а кому-то и бронежилетик. Кто с дозиметрами был - быстро просекал, но попробуй скажи бандюкам, что товарчик у них палёный. Использовать или нет - это уже потом, а вот купить - будьте любезны. Типа всё честно. И ведь находились даже такие дурни, которые ни в какую не хотели расставаться с фонящими стволами: типа, мы деньги за них заплатили, а радиация - это всё выдумки яйцеголовых. Хохол ещё говорил, что стрелковский укорот-перевёртыш тоже из этой колонны достали, так когда Стрелок про это узнал, он его в какую-то аномалию запулил с горя, а в какую, потом не говорил. В результате с оружия не только радиацию сдуло, но ещё и наоборот вывернуло.

- Это как? - удивился Якушев. - И что за Стрелок?

- А так, что если раньше у того ствола рукоять затвора была справа, как и положено, то после попадания в аномалию стала слева. Типа, эксклюзив для левшей. А Стрелок - это такой легендарный сталкер, который до "Монолита" дошёл. Ну, так говорят. Это давно было.

- Чего ж он другим про рецепт не рассказывал? - подключился к разговору Коля. - Это ж сколько оружия отчистить можно было. А к разборке по-новому приноровились бы. Один хрен только тем тут и занимались всю жизнь, что приноравливались.

- Там такая фигня получилась, - продолжил Бормоглот, - что ствол тот уникальным оказался. Вроде, как Стрелок потом на радостях в эту аномалию ещё фонящих автоматов штуки четыре отправил, но на выходе получил просто куски железа. Корёжила она их только, а "выворачивать", как тот первый, не хотела.

- Закончили перекур, - прервал беседу Удальцов, - все по машинам.

- Начальник, - с дрожью в голосе произнёс водитель, - я тебе ещё раз говорю, что вперёд не поеду. Если хочешь, сам садись за штурвал.

- А мы вперёд и не поедем, - усмехнулся Удальцов. - Отойдём метров на двести назад, там уже и будем решать о своих дальнейших действиях и обходных путях. Нечего нам тут под жёстким излучением загорать и "дозы" хапать.

Многого, однако, нарешать по поводу обходных путей не получилось. Дорогу строили на совесть: даже за столь долгое время отсутствия ухода и ремонтных работ асфальт на ней максимум, что потрескался, а её насыпь практически не расползлась. Раскинувшиеся по сторонам от дороги поля также не выглядели для бронетранспортёров источником проблем. В то же время придорожные канавы были обильно заполнены талой водой, и все три водителя только что не хором заявили, что испытывать судьбу, рискуя словить какой-нибудь притаившийся под водой сюрприз, они категорически не желают и другим не советуют. Удальцов мрачнел, остальные ждали его решения.

- Артём, Матрас (памятуя о сталкерских традициях, Удальцов решил не называть Колю по имени), Бормоглот, Завьялов. Берите шмотки как в последний поход. Выходим по готовности. Остальные дожидаются. Как мы скроемся из виду, ждут здесь ещё час, и, если ничего не происходит, отправляются вот в эту точку, - Удальцов ткнул пальцем в экран планшета, где отображалась карта местности с какой-то дорогой. - Объезд найдёте. Там ждёте нас в течение двух суток. Если связь не добьёт или сами не придём - отходите назад на Первую. Что делать в этом случае дальше, вы все в курсе. Если кто забыл, что делать в такой ситуации - инструкции есть в бортовых компьютерах.

- Командир, ты насчёт последнего-то не шути, - голос у того, кого Удальцов назвал Завьяловым, был низким, а по тому, каким спокойным и холодным тоном это было сказано, можно было предположить достаточное количество опыта хождения по Аномальным у сказавшего. - Здесь так шутить не принято.

- Суеверия? Понимаю, - недобро ухмыльнулся Удальцов. - Тоже по первости за языком следил, словечки всё выгадывал, словесные конструкции строил так, чтобы лишнего чего не сболтнуть. А потом один умный человек мне рассказал, что по его наблюдениям суеверные гробятся не в пример чаще, нежели те, кто своё внимание использует более подобающим образом. У аномалий уши не растут, а зверьё человеческих слов не понимает.

Коле подумалось, что там, на Большой земле, случись подобный разговор между Удальцовым и им, он бы, возможно, решился с профессором серьёзно по этому поводу поспорить, но не вовремя, или же наоборот - очень даже вовремя - проснувшаяся сталкерская чуйка подсказала, что единственным, кто здесь знает что, как, почему и для чего нужно делать, является только Удальцов. Да и вообще, не время сейчас для споров. Получивший отповедь Завьялов видом своим ничего не показал, но при взгляде на него Коле почудилось, что думает тот схожим образом.

Невзирая на весь свой сталкерский опыт и заблаговременно собранный сталкерский же комплект, Коля всё же оказался вторым: Удальцов, оперевшись на тяжёлый рюкзак и положив на колени странного вида оружие, сочетавшее в себе черты автомата и снайперской винтовки, сидел на обочине дороги, курил и смотрел на виднеющийся вдалеке лес. Матрас последовал его примеру, но несколько в стороне - надо будет, позовёт. К предстоящему выходу Коля чувствовал себя вполне готовым: тяжёлый бронекостюм, автомат с комбинированным прицелом и подствольным дробовиком. И крупным мутантам есть что сказать, и из "крысок" фарша быстро наделать можно при желании. А если учесть, что у предоставленного автомата в комплекте имелась ещё пара сменяемых стволов... Их Коля поначалу посчитал за запасные, но при более внимательном осмотре заметил, что каждый из них выточен под определённый калибр. Поинтересовавшись на эту тему у кого-то из удальцовской команды, он получил ответ, что сделано это на тот случай, если по пути попадётся боезапас, не подходящий под основной ствол, благо иностранных якобы научных групп в эти края забрасывалось прилично, но возвращалось куда как меньше. Глушители на стволах выглядели чем-то естественным, даже само собой разумеющимся, и Коля сильно бы удивился, если бы столь нужная и практичная в этих краях часть у оружия отсутствовала: шум всегда привлекает внимание, а на Аномальных это редко когда ведёт к приятным последствиям. Вспомнились слова Удальцова про вбуханное в восстановление Института количество материальных средств вообще, и в эту экспедицию в частности, и подумалось, что в этом вопросе начальник точно не соврал - оружие явно делалось под конкретное место и условия знающими людьми, причём под руководством опытных консультантов. В период своей жизни вольным сталкером Коля о подобном снаряжении мог только мечтать, а сейчас мало того, что ему такую снарягу забесплатно выдали, под роспись, правда, так ещё и деньги за прогулки в ней платят. Сколько сталкеров чуть ли не за спасибо стали бы работать, дай им подобный бронекостюм и ствол... Много, но недолго: аппетит, как известно, приходит во время еды. По-любому денежный вопрос возник бы, и не раз.

Третьим, вполне ожидаемо, оказался Завьялов, при виде которого у Коли мелькнула догадка, что подвизался обладатель сурового голоса, до попадания под крыло Удальцову, на ниве военного сталкерства. Слишком уж суровый был у него этот вид: тяжёлый многофункциональный стрелковый комплекс, от одного только вида которого вся окрестная живность должна была разбегаться в страхе, а также не менее массивный защитный костюм, хотя на лице Завьялова читалось, что будь его воля, предпочёл бы он костюмчик посерьёзнее. Коле подумалось, что экзоскелет на этом терминаторе смотрелся бы куда более естественно и органично.

Якушев и Бормоглот оказались последними. Бормоглот, матерясь сквозь зубы, на ходу помогал Артёму с бронекостюмом, подсказывая, где для удобства и правильности нужно что-то подтянуть, где застегнуть, а где, наоборот, ослабить. По виду Якушева было заметно, что с подобным снаряжением он сталкивается впервые. Оружие у обоих было одинаковым, и Коля заподозрил, что бывший сталкер невольно взял теперь уже бывшего военного к себе на воспитание. Мелькнула недобрая мыслишка, что с Удальцова, учитывая некоторые открывшиеся особенности его биографии, сталось бы использовать офицера как отмычку, но её Коля отмёл как вредную - чай не сталкерский сброд, а научные работники. Не все, но...

"Во дурак, ну что ж я такой дурак-то? - осенило Колю. - Дубина, надо было Борща подробнее расспросить про то, как эти мутные свои отряды формировали. По какому принципу, сколько человек. Традиции, обычаи, прочие повадки. А ты мифологией всякой заслушался, как будто от неё здесь толк есть. Ну не может Борщилла этого не знать, через его Базу половина Института точно прошла, и наверняка эти ребята в том же числе. Какая у нас тут, на хрен, научная экспедиция? Из Бормоглота учёный как из говна - пуля, у Якушева на лице написано, что ему в детстве строевой устав вместо сказок на ночь читали, от одного только вида Завьялова у встретившихся ему на пути "цыплят" медвежья болезнь будет накатывать свирепыми волнами, а про себя ты и так всё знаешь. Удальцов вот у нас только на учёного смахивает, хотя..."

Наступил момент прощания и раздачи последних указаний. Ограничились рукопожатиями: члены группы Удальцова, идущие на выход, за всё время экспедиции так и не перезнакомились толком с остающимися. С некоторых пор Коля полагал, что чем знакомиться от нечего делать, лучше уж не знакомиться вовсе. Само собой - минимального уровня знакомства, необходимого для решения различных рабочих моментов, избежать невозможно, но главное - не допустить возникновения той дурной формы человеческих отношений, которую он называл "дружбой поневоле". Коля в душу к другим лазить не любил и считал, что другим в его душе делать уж точно нечего. Мотивы остальных ему были неизвестны, да и неинтересны, по большому счёту.

Затягивать с прощанием не стали, и уже через три минуты группа Удальцова давила тяжёлой обувью прошлогоднюю высохшую траву, выйдя на поле по замеченному ранее почти размытому съезду на него с дороги, где Якушев, не до конца освоившийся с новой одёжкой, по неловкости чуть не улетел в придорожную канаву. Шли молча, каждый думал о чём-то своём, не забывая следить за выводимым на внутреннюю сторону защитных стёкол шлемов изображениями с детекторов аномалий компов. Якушев, поначалу, пытался о чём-то расспрашивать Бормоглота, но тот в ответ на него лишь цыкнул: следи за детектором, на привале поболтаем. Для офицера Артём, по мнению Коли, смотрелся несколько жалковато, но это было простительно - сразу Гераклом на Аномальные ещё никто не приходил. Те же, кто по собственному недомыслию себя причислял к полубогам и супергероям, достаточно быстро таковыми быть переставали. Живыми, впрочем, нередко тоже.

Гаденькая мыслишка, промелькнувшая перед уходом, неожиданно привела к нехорошим домыслам и предположениям. Подумалось, что хоть Удальцов и строит старательно из себя научного работника, но по сути каких-либо подтверждений этому Коле видеть и слышать не доводилось. Да, знает он, судя по всему, много, явно побольше местных старожилов, но знания и намерения - вещи совершенно необязательно пересекающиеся. Вот даже на его снаряжение посмотреть - не военсталовское, но вояки с такого точно кипятком уссаться должны. Не встречал Коля учёных в подобных одеяниях и с подобным вооружением. Вот в хрупких и нежных научных комбинезонах, почти не пропускающих радиацию с прочими гадостями, и некоторые модели которых, по слухам, даже "кисель" с "рыжей волоснёй" не берут, встречал. Есть, правда, у этих комбинезонов один существенный недостаток, делающий их абсолютно неприменимыми для окормляющихся вольными хлебами: очень уж эти защитные костюмы пули не любят, потому и ходили господа учёные всё больше в сопровождении военных и прочих лиц, к ним приставленных для охраны, дабы и мыслей ни у кого не возникло попробовать учёных светил на зуб и всё в таком духе. В руках у этих учёных господ всё больше разные мудрёные приборы были, а при одном упоминании о том, что мужику в этих краях и автомат в руках порой подержать не зазорно, у обладателей больших знаний и интеллекта только что нервный тик не начинался, плавно переходящий в нудные лекции про мирный атом, благо для человечества, знание для мира и мир во всём мире вообще. Поголовье пацифистов и гуманистов среди учёных, невзирая на все особенности Аномальных Территорий, держалось своих принципов с завидным упорством. Исключения встречались, но редко, очень редко.

"А вот взглянуть на Удальцова, - продолжал свои измышления на ходу Коля, попутно отметив, что термоизоляция у бронекостюма весьма неплоха, - Ну ведь не скажешь сейчас, что учёный. Ты ж с ним как познакомился: пришёл он к тебе типа тихоней, чинушей мелким вырядился, да ещё и скромно-вежливый весь из себя такой. А ты, типа, покоритель Аномальных, матёрый волчара, на кухне пивас хлещешь, отдыху заслуженному предаваясь, крутостью своей неимоверной упиваясь, самомнение попутно раздувая. Встречают-то у нас, традиционно, по одёжке, вот он тебя на это и купил. Хмырёк, типа, к Папе за одолжением пришёл. А пожаловал бы он к тебе в том виде, в каком сейчас, ты бы из окна, только что в штаны не наложив с перепугу, так бы в одном халате и сиганул, не глядя на этажность. В глазок дверной как посмотрел бы, так затем сразу же с разбегу - в окно. Ласточкой, чтобы наверняка. Ты его научную деятельность видел вообще? Если его рассказы для тех, кого он на этот выезд готовил, считать за лекции, то да, а так то же самое любой сталкер, потоптавший Аномальные хотя бы полгода, рассказать будет в состоянии. Больше же ты не видел ничего, поскольку в архиве торчал, дела былые вороша и плесенью покрываясь. Борщу он, кстати, пыль в глаза пустил знатно... А ведь действительно: не похоже, чтобы он про эти Явления выдумывал, очень уж всё складно по его рассказу выходит. Странно, что до этого тут раньше никто не додумался. Хотя, может и додумались, но языками на эту тему чесать побоялись. Так что, факт есть факт - провёл он Борщару, скорее всего. Сначала саму открытость из себя изобразил, как дело до попойки дошло, потом сказочку рассказал, в стилистике соответствующей. А что: по документам у него всё шито-крыто, да и с институтским руководством Борщ по его душу наверняка общался, причём уж точно не по своей инициативе. Не левый дядя-то, иначе встретили бы наш конвой не хлебом-солью, а чем-то гораздо менее приятным. Помнится, есть у Борща странные прожектора. Очень уж вид у них недобрый, да и желающих их таскать по тревоге всегда с трудом находилось".

Коля смотрел в спину идущему впереди начальнику, высматривая доказательства верности своих догадок. Походка у того и впрямь смахивала не на осторожно-трусливую, орущую о готовности в любой момент сорваться и драпануть с низкого старта, какой обычно ходили учёные, а на хищно-крадущуюся, как будто кошачью. Если учесть, что вся группа шла в не самых лёгких бронекостюмах, то выводов напрашивалось несколько, и далеко не все они были приятными. В любом случае выходило, что традиционно принятые критерии оценки человеческих качеств к нему неприменимы, а Коля непредсказуемости не любил. В фигуре Удальцова ему чудилось, что случись, к примеру, им попасть под обстрел, то начальник вместо того, чтобы подобно основной массе деятелей от науки начать прижиматься к земле, прикрывая голову руками, попутно загаживая памперсы и истерично вереща, среагирует на ситуацию быстрее всех прочих членов группы, открыв ответный огонь без раздумий и промедления, возможно, даже из положения лёжа, в которое переместится, опять же, быстрее остальных.

"Палишься, начальник, ой палишься. Скрытничал ты долго, таился всячески, но вот на дороге показал себя во всей красе. Вернее, не так - показал случайно, что ты не тот, кем стремился казаться ранее. Или же наоборот - неслучайно показал, чтобы все поняли, кто тут альфа-самец. Не встречал я у учёных такого взгляда. Вроде и улыбочка эта наивная осталась, да и строгость он скорее напускает, будто стремясь палку не перегнуть. Но в глазах нет-нет, а что-то такое проскальзывает. И ведь мне это знакомо, вот дерьмо-то. Видел я уже у кого-то такой взгляд, вот только у кого?"

За размышлениями Коля не заметил, как их отряд подошёл почти вплотную к кромке леса, которым Удальцов любовался с дороги.

В голове раздался звук, будто по стеклу провели алмазным резцом. Окружающий пейзаж подёрнулся рябью. Колю пробил холодный пот.

- Стой, - хрипло прозвучал в наушниках голос Удальцова. То ли проявилась ещё одна начальничья особенность, то ли подстыл он где-то, а может, просто динамики в шлем поставили не самого высокого качества. Как бы там ни было, но момент для размышления об этом был не самый подходящий.

Команда остановилась как один, замерев на месте и превратившись чуть ли не в каменные изваяния. Даже Якушев, которого, по ходу, кто-то успел проинструктировать на тему того, как надлежит вести себя на Аномальных. Мерзкий звук возник снова. Коля отметил, что возникал он не в ушах, а будто в самой голове, хотя и слышали его при этом все.

Звук этот Матрасу был знаком прекрасно: мало кому на Аномальных посчастливилось не сталкиваться с "собачками". Порой среди них попадались совершенно гнусные особи, обладающие способностью подчинять себе своих сородичей, что делало встречу с собачьей стаей похожей на партию в шахматы на выживание, нежели на банальный расстрел охамевшего вконец зверья. Малая часть этих уникумов была отморожена настолько, что пыталась провернуть манёвр подчинения с представителями человеческого рода, и хотя им это и не удавалось, но ощущения от этих попыток приятными назвать было сложно: вид бегущей на тебя призрачной стаи собак душевному спокойствию не способствовал. Услышанный же ранее звук, по мнению старожилов, был чем-то вроде ментального сигнала, своего рода командой, предназначенной пси-доминантой для своих подчинённых. Те же старожилы утверждали, что при особой сноровке и опыте можно даже распознать те команды, которые пси-доминанта отдаёт простым собакам - звук варьируется, а значит по его звучанию и отслеженному результату можно сделать соответствующие выводы о характере команд, а также их последствиях. Сомнений на тему того, с кем они встретились, у Коли не было.

- Наизготовку, - голос Удальцова из хриплого превратился в жёсткий командный. Коля в очередной раз убедился в правоте своих догадок - этот человек был таким же учёным, как он, Матрас, порноактёром. У начальника явно был боевой опыт, которым мало кто из очкариков мог бы похвастаться. - Не шумим. Бить прицельно одиночными, боезапас впустую не тратить. Я бью первым. Подсказка для тех, кто не в курсе, - покосился он на Якушева, - прицелы в режим тепловизоров переведите.

"А хитёр, - невольно восхитился Удальцовым Коля. - Если псюха иллюзиями морочить начнёт, то в тепловизоре они уж точно не высветятся, а это значит..."

Мерзкий звук проскрежетал ещё раз, окружающий ландшафт окрасился в радужные тона, а у кромки леса возникло несколько призрачных силуэтов. Коля закрыл левый глаз и прильнул правым к прицелу, в котором во всех спектрах серого отображалась лесная граница, но пока не было заметно ни малейшего признака какой-то теплокровной живности.

"Слабаки мы, - подумалось ему. - Слабаки и самодеятельность. Борщ ведь Америки не открыл, про мутных ты и до его рассказа слышал. А ведь они тоже гробились, и не раз. Заметь, гробились с подобного рода снарягой, но, что более важно - со знанием того, что и как тут происходит. Чего уж о нас, простых сталкерах, говорить. Сколького ты ещё не знаешь, а ведь не один год по этим местам ходишь".

Удальцов водил стволом, будто выцеливая что-то конкретное. У Коли возникла уверенность, что начальник не просто знает, что надо делать в подобных ситуациях, но, судя по его спокойствию, попадал он в подобные переделки не один раз. Спокоен, не паникует, подсказка опять же эта про тепловизор.

Удальцовская винтовка тихонько хлопнула. Хлопок был так себе, затвор винтовки и то лязгнул громче, но через доли секунды гнусный звук, слышанный ранее, усилился многократно, принеся с собой боль. Коля собрался было схватиться за голову, но вдруг осознал, что звук вместе с призраком боли уже исчез, а по виду начальничьей спины стало понятно, что опасность миновала - не бывает у людей такой расслабленности перед лицом возможной смерти, кто бы что ни говорил.

- Вот и всё, ты замужем теперь, - схохмил Удальцов.

- Всё, что ли? - у Якушева, судя по дрожи в голосе, начался отходняк.

- Всё, теперь всё, - Удальцов постарался произнести это как можно более добродушно.

В кустах взвыли несколько собачьих голосов, и их обладатели со своим появлением решили не тянуть. Три особи, вышедшие из кустов, вид имели пришибленный и дезориентированный. Не было никаких сомнений, что если их сейчас что-то и волнует, то никак не четверо сталкеров, во власти которых находилась их нехитрая собачья судьба. К подобному Коля был готов, благо более опытные товарищи про такое рассказывали, но Якушев, завидя придавленную последним криком своей доминанты живность, вновь поднял винтовку.

- Опусти, - процедил Удальцов, - им сейчас не до нас. Побереги патроны, пригодятся ещё.

Хоть лицо Якушева и было скрыто светонепроницаемым стеклом шлема, но Коля готов был поручиться, что офицер терзается между тем, чтобы расстрелять недружелюбную живность и тем, чтобы выполнить приказ начальства. Последнее, судя по всему, возобладало: Артём, хоть и нехотя, но ствол опустил.

- Мощно, - прокомментировал произошедшее Коля. - Я бы так не смог.

- Оружия у тебя такого не было, вот ты и не знал, - усмехнулся Удальцов. - Решение само же ведь напрашивается. Продолжаем.

Матрас невольно согласился с тем, что начальник, невзирая на всё отношение к нему, в очередной раз оказался прав: мало кто из вольных сталкеров мог позволить себе подобное снаряжение. Некоторым, правда, удавалось выбить подобное у научников, но цена такой снаряги, зачастую, была весьма немалой. Впрочем, кому-то доводилось разжиться такими причиндалами банальным мародёрством, но случаи этого были редки до крайности: военсталы и схожие с ними личности гробиться не любили, равно как и не было у них привычки бросать тела своих погибших товарищей.

Почему Удальцов направил свою группу на запад, не заходя в сам лесной массив, вопросов ни у кого не возникло - он главный, ему виднее. А направил бы в лес, так стопроцентно получил массу вопросов, хотя бы от того же Бормоглота, который не мог не заметить в глубине чащи густые заросли различного кустарника, покрытого "рыжей волоснёй". Листва ещё не распустилась, трава тоже толком не поднялась, но на аномалию, имевшую, судя по всему растительное происхождение, времена года не влияли вовсе. И если вопрос с "волоснёй" был в принципе решаемым, будь у группы огнемёт, то тонкий свист, чем-то похожий на пение, однозначно говорил о том, что помимо поганой висячей рыжей поросли где-то там протянулась "ниточка", способная резать материал практически любой прочности. Уже одного факта её наличия было достаточно для того, чтобы отбить всякое желание не то что лезть в этот подлесок, но даже и близко подходить к нему. "Закрутку", "фонтан", да "сковородку" ту же заметить несложно, равно как и "пыльный мешок", которого тут быть не может, или ещё какую гадость, но вот "ниточку".... Не будь ветра и начальника, у Коли, возможно, хватило бы дури углубиться в лесной массив, но, скорее всего, этот поход стал бы для него последним. Вспомнились удальцовские ночные сказки, и подумалось, что если пробуриться сквозь этот лес, то наверняка в его глубине можно найти пресловутый "Оазис", вот только зачем? Какой смысл искать место потрясающей природной чистоты, высасывающее жизненные силы в считанные часы? А ведь некоторые искали, ошибочно полагая, что там на них и исцеление от всех хворей снизойдёт, а то и вечную жизнь до кучи выпишут. Бонусом, типа.

Через некоторое время пейзаж стал узнаваемым. Коле начало казаться, будто бы он уже ходил по этим местам, но тот факт, что от общепринятых тропинок, проложенных севернее Первой Базы он в своих выходах стремился не отступать, уверенности в том, что он здесь бывал ранее, не способствовал. Сомнений, что вдоль кромки этого лесного массива он не хаживал, у него не было, хотя окружающий пейзаж всё равно казался до безобразия знакомым.

Ощущения Колю не обманули: в скором времени он заметил уходящую в лесную чащу потрескавшуюся дорогу, покрытую прошлогодней осенней листвой. От сомнений не осталось и следа - дорога эта однозначно вела к тому самому пансионату, где группа Гвоздя почти год назад сначала потеряла злополучного лаборанта, а затем и вовсе вляпалась вообще непонятно во что.

- Перекур, - добродушный голос Удальцова совершенно не походил на то хриплое рычание, какое его группа слышала перед встречей с "собачками". Повторять не пришлось - все как один скинули рюкзаки, присели не землю и полезли по карманам за куревом. Приверженцев здорового образа жизни в группе не было: места не те, да и обстоятельства не способствуют.

"Проверяет, или что? - размышлял Коля. - Я ж ведь не рассказывал, где мы год назад с Гвоздём... Ах ты, сука...".

Колин взгляд упал на комп Якушева. Сомнений не было никаких: офицер так и не решился расстаться с устройством, чей предыдущий владелец в этих местах бывал не один раз. Вывод напрашивался сам собой: не важен предлог, но важно то, что с Удальцова наверняка сталось надавить на лейтенанта, чтобы тот сам отдал ему комп. "А может, и давить не пришлось, - рассуждал Коля. В умении начальника убеждать людей он не сомневался ни на йоту. - Устройство главный брал не насовсем, само собой: ценна эта железка была не своей начинкой, а содержащейся в ней информацией, и особенно - треком маршрута, который наверняка ей писался на протяжении всех странствований Гвоздя. Сколько нужно времени, чтобы слить все данные? Минут двадцать, если память забита под завязку, но, скорее всего, меньше. Потом машинку от лишнего почистить, переконфигурировать и отдать новому владельцу, пусть он, в некотором роде, и прежний. В результате же довольны все: кто-то на шару получил неплохую железку с неслабым детектором аномалий, а кто-то - приличной ценности информацию, возможно, даже и цель. Дневники можно и на досуге почитать, ночью, например, если не спится, а трек вот он - бери, да используй. То-то тебе карта, в которую начальник пальцем тыкал там на дороге, такой знакомой показалась. Он же, сучий потрох, неспроста такой весёлый стал, как на Первую приехали, наверняка уже тогда по слитым данным пробежался, Якушева предварительно охмурив, и прикинул, куда и зачем ему дальше идти. И особенно добивает, что этот дурачок с погонами свято уверен в том, что для Удальцова он имеет какую-то ценность. Да уже того, что ему Бормоглот одеться помогал, достаточно для понимания, какого полёта эта птица. Невысокого, весьма невысокого. В команде железно были ребята посерьёзнее, но почему-то Удальцов предпочёл им этого желторотого. Не, может он там на своей перевалочной и неплохим командиром был, да только слепой не заметит, что он сейчас бесполезный прицеп. Вот не удивлюсь, если на сложном участке его начальник "отмычкой" пустит. А что - коль скоро он даже с такой снарягой осторожничает, то тут и до крайних мер недолго".

Предполагаемый же кандидат в "отмычки" в это время общался с Бормоглотом, совершенно не подозревая о том, какая участь, вероятно, его ждёт в дальнейшем. Бормоглот, без явного удовольствия, но всё же удовлетворял любопытство согруппника, хотя весь его вид говорил о том, что с большей радостью он бы сейчас просто послушал тишину. Удальцов и Завьялов курили молча, будто бы любуясь пейзажем и полностью игнорируя прочих.

"Но самое дерьмо даже не в этом, - Коле почудилось, что здравые рассуждения плавно перерастают в прогрессирующую паранойю. - При таком раскладе он ведь наверняка знает, кто уже тогда Гвоздю составлял компанию. Знает, но молчит. Ждёт, пока я заору что-то вроде "Драть ту Люсю, да ведь я ж тут год назад был!"? А может, всё проще: ни хрена он не знает пока ничего, иначе Хендрикса того же, как ещё одного непосредственного участника того вояжа, только что за яйца не подвесил бы, буде тот в молчанку играть задумал. И пофиг начальнику было бы, что Димка теперь протеже Борща. Кто для него Борщ - не авторитет, а так, только что не первый встречный. Для таких ребят вообще авторитетов не существует, кроме разве что ещё более отмороженных. Хотя, если подумать, от Хендрикса нашего лишь тело осталось. Чужой он совсем стал, на себя былого не похожий. Что ж ты, гад, задумал-то?"

Удальцов затушил и тщательно втоптал окурок в землю. Якушев от Бормоглота отцепляться не желал категорически, и Коле подумалось, что через некоторое время у офицера есть все шансы услышать в свой адрес весьма нелицеприятные выражения, а может, и кое-что похлеще. Завьялов достал вторую сигарету.

"Странный тип этот Завьялов, - Коля переключил мысли на другого участника группы. - Та ещё тёмная лошадка. Что-то не припоминается, чтобы он с начальником по пути тесно общался, да по ним и не скажешь, что они от общества друг друга испытывают восторг. Странный выбор: обычно с собой принято брать тех, кого знаешь и кому доверяешь, а тут не разберёшься: то ли они уже всё что можно давно обсудили, то ли говорить им попросту не о чем. Слишком уж они разные, хотя есть что-то такое общее... Хладнокровие какое-то. Только вот доверия и близко между ними нет - один для этого слишком хитрожопый, как я понимаю, другой же - и вовсе волчара нелюдимый. Гвоздь, что ли, напоследок сглазил, что меня так угораздило - не команда, а не пойми что. Хоть к "Монолиту" иди - кто-то да по чужим головам до него дойдёт. Не, профессор, не я к тебе на работу нанимался, а ты сам меня пригласил. Надо будет, сам же и спросишь. Ты не священник, чтобы я перед тобой исповедовался о своих делах".

- Матрас, а не доводилось ли тебе бывать в этих краях? - будто прочитав колины мысли, поинтересовался у него Удальцов.

"Точно, в железке якушевской покопался". Сомнений в этом у Коли не осталось никаких, но вслух он ответил, что было дело, дескать, год назад, только в конце этой дорожки не ждёт их ничего хорошего. Удальцов внимательно выслушал краткий пересказ о том, в какую неприятность с элементами непонятности влипла группа Гвоздя у Пансионата, и о чём-то задумался.

- Полагаю, что пришло время развеять некоторое взаимное недопонимание, обусловленное недостатком информации о наших целях, имеющееся в группе в настоящий момент, - задумчиво произнёс Удальцов. - Некоторые члены группы, в силу обстоятельств, уже в курсе, что цель, декларированная мной ранее, является скорее предлогом для организации этой экспедиции, а также - беспрепятственного прохода на Аномальные Территории, но теперь скажу по правде: к реальной моей цели она отношения не имела и не имеет никакого. В некотором роде мне дан карт-бланш, и им я собираюсь воспользоваться в полной мере, а именно - пройти тем маршрутом, которым год назад шёл мой ээээ.... скажем так, близкий знакомый. Но если до недавнего времени я мог только предполагать этот маршрут, руководствуясь теми данными, которые он оставил перед своим последним выходом, то в настоящий момент я обладаю точным треком его пути, в том числе и планируемым, что несомненно облегчает мою задачу. Меньше знаешь - крепче спишь, слышали про такую поговорку? Поверьте, вам не то что необязательно, но скорее даже нежелательно знать о той цели, к которой стремился он, и к какой теперь стремлюсь я.

Группа слушала молча. Кроме как у Якушева, никаких эмоций на лицах не отобразилось более ни у кого. Удальцов окинул группу взглядом, ожидая обратной связи.

- Да как-то пофиг, - равнодушно изрёк Бормоглот. - Я этими тайнами уже по горло сыт. Мне деньги платят, а чужие секреты не моего ума дело.

Коля почесал подбородок, молчаливо продемонстрировав, что с Бормоглотом он якобы солидарен, Завьялов равнодушно хмыкнул, Якушев же как будто и вовсе ничего не понял.

- Начальник, только давай мы у Пансионата гробиться не будем, а? - Коля попробовал изобразить в своём голосе опасение сталкера, попавшего в большую неприятность, чудом выбравшегося из неё живым и не желающего ещё раз испытывать судьбу подобным образом.

- За это не беспокойтесь, - уверенности в голосе Удальцова было в избытке. - Я знаю, что, - а точнее, кто - нас там ждёт. Что и как с ним делать, я тоже знаю.

"Сколько вас таких знатоков было и скольких не стало", - язвительно подумалось Коле.

- Ладно, передохнули и хватит. Пора дальше, - Удальцов произнёс это как можно более дружелюбно, но сомнений в том, что с большим удовольствием он бы скомандовал что-то вроде "подъём", у Коли не было. Возможно, и остальные думали так же, но чужая душа - потёмки, а Коля и в своей с некоторых пор копаться не особенно-то любил.

***

В точности, как почти год назад, Матрас лежал на обочине дороги почти в том же месте, направив винтовку в сторону видневшегося сквозь лес здания пансионата. Часть деревьев за зиму попадала, листва ещё толком не распустилась, потому обзор был вполне приличным. Рядом с ним почти неподвижно лежали остальные, каждый старательно выцеливал в том же направлении что-то известное лишь себе самому, и только Удальцов менял на своем огневом комплексе ствол. Была эта деталь вооружения длиннее уже снятой, а при взгляде на намертво приделанный к ней необычный прибамбас, более походивший на какой-то обтекаемой формы нарост, Коле вспомнился чей-то рассказ, будто бы додумались-таки наконец учёные мозги сделать винтовку со сменным стволом, которую пристреливать надо всего лишь один раз. Вроде как в наросте этом скрывался хитрый излучатель, по типу лазерного, который достаточно было однократно откалибровать пристрелкой, и впредь к этому вопросу уже не возвращаться.

Заменив ствол, Удальцов поменял прицел, поставив на место прежнего комбинированного другой, явно предназначенный для ведения прицельного огня с дальних дистанций, и отстегнул от рюкзака железяку, на которую Коля внимания до этого момента не обращал. Железяка в разложенном виде превратилась в сошки, которые затем Удальцов прикрепил к преобразившейся винтовке.

- Ну-с, - задорно произнёс он, присоединившись к остальным в наблюдении за зданием пансионата, - что у нас тут? Матрас, посмотри-ка, - обратился он уже к Коле, протягивая ему свою винтовку. - В окна только не направляй, для этого другой режим есть.

"Солидная штука, - подумалось Коле в процессе рассматривания в прицел удальцовской винтовки прилегавшей к зданию территории. - Видно далеко, а в руках-то как лежит... Надо было такую же выклянчить, да кто-ж знал?"

Догадка насчёт странного нароста на стволе оказалась верной: лиловая точка скользила по элементам пейзажа подобно маленькому солнечному зайчику. Коля смотрел на виденную им здесь же год назад искорёженную военную технику и странную воронку в центре двора, возникшую будто бы от попадания снаряда, теперь же присыпанную пожухшей листвой, гоняемой по двору редкими дуновениями ветра. Следов чьей-то жизнедеятельности не наблюдалось напрочь: прилегавшая к зданию территория вид имела совершенно заброшенный, впрочем, как и год назад. Если уж и на Первой Базе вопросом уборки территории никто не занимался, паче чаяния - заниматься не желал, то что говорить о прочих местах, особенно таких, которые и живых-то видели крайне редко.

- А теперь фокус, - Удальцов подсоединил к прицелу какой-то шнур, другой конец которого воткнул в коммуникационный порт своего компа. Потыкал в экран, что-то там выбрал, и изображение в прицеле преобразилось. Точка целеуказателя пропала, а само изображение стало походить на негатив рентгеновского снимка, где смутно угадывались очертания останков транспорта и прочего антуража.

- Вот теперь можно смотреть в окна, - прокомментировал Удальцов то, что Коля видел в прицеле, а сам же руководитель группы - на экране компа. - Эх, далековато залегли. Были бы ближе, можно было б и сквозь здание смотреть, а так только две стены от силы просвечиваются.

- А почему ближе-то нельзя? - почему-то шёпотом поинтересовался у Удальцова Бормоглот.

- Чтобы преждевременно не выдать своего присутствия, - сухо произнёс Завьялов. - Если там есть кто-то с компом, то мы у него на радаре точно засветимся. Не местоположением, так присутствием. А там точно кто-то есть, и не один.

- Сдаётся мне, что там есть кто-то, кто и без радара нас определит, - отозвался Удальцов.

Коля, глядя в прицел, наглядно убеждался в правоте военного сталкера: часть человеческих фигур, находящихся в здании, сидели, привалившись к стенам. Выглядело это неестественным, поскольку обычным людям свойственно так сидеть либо под воздействием сильнодействующих препаратов, либо же при отсутствии жизни в их телах. Другая часть фигур пребывала неподвижно в стоячем положении, уткнувшись в стену головой. Были и те, кто просто стоял, при этом слегка покачиваясь, будто под дуновением ветра. Увиденное походило на гротескный театр кукол, и у Коли по спине пробежали мурашки: двадцать мертвяков - это, всё же, не шутки. Оставалось надеяться лишь на то, что выглядящие технически продвинутыми снаряжение и вооружение настолько же хороши и в деле.

- Что-то дофига мертвяков в одном месте, - Бормоглот, как оказалось, тоже наблюдал за изображением на экране удальцовского компа.

- Несомненно, но это пока не наши клиенты, - Удальцов оценивающе присматривался к каждой потенциальной цели, на которую Коля наводил прицел. - Это куклы, а мне нужен кукловод. Уберём его - этих голыми руками можно будет брать.

Бормоглот немного побледнел, но тут же взял себя в руки, буркнув себе под нос что-то матерное.

- На что хоть внимание обращать? - Коля пытался высмотреть фигуру с хоть каким-то признаком, делающим её кардинально отличной от остальных, но такой ему пока что не попалось. - Я так понимаю, что мы столкнулись с кем-то похуже обычных "контролёров"?

- Скорее всего. Смотри на строение тела, на поведение... на всё, - Удальцов по-прежнему всматривался в каждую потенциальную мишень. - Двадцать тел. Это плохо. Это очень плохо.

- Чем плохо? - подал голос Якушев.

- Тем, что это ненормально, - с раздражением, будто говоря что-то очевидное, ответил ему Удальцов. - Обычный "контролёр" подчиняет себе до десяти, максимум - до тринадцати особей, причём три из них в подобном случае будут низкоранговые. "Собачки", "свинки", "крыски" и всё в таком духе. На большее у него попросту не хватает, скажем так, сил. Этот же подцепил на крючок двадцать тел. Дальше продолжать?

Якушев промолчал.

- Хуже, если наш клиент, предвидя подобный расклад, спрятался где-то в подвале, - продолжил Удальцов. - В этом случае проще будет сровнять здание с землёй, нежели выкурить его оттуда. Ищи его, Матрас, ищи.

"Легко сказать - ищи, - проворчал про себя Коля. - И вообще, с какого это перепугу его должен искать именно я? Ствол твой, сам бы и искал, раз такой умный", - но вслух высказать это всё же не решился.

Фигуры в прицеле выглядели ирреально. Влияние формируемого прицелом изображения вносило немалый дискомфорт в восприятие действительности, но всё же люди не могут так сидеть и так стоять. Коле не раз доводилось сталкиваться с мертвяками и прежде, потому он был уверен, что все осмотренные являются именно ими. Кукловод, как назвал его Удальцов, не обнаруживался, но он явно был где-то здесь: из опыта Коли, а также из рассказов более опытных коллег следовало, что подобное поведение мертвякам несвойственно. Причин же сомневаться в словах Удальцова не было никаких - всё свидетельствовало исключительно в пользу его версии.

- Свеженькие, не иначе, - высказал предположение Бормоглот. - Зима недавно закончилась, как бы они её пережили?

- Ни о чём это не говорит, - в голосе Удальцова появилась задумчивость. - Человеческий организм весьма интересная штука, особенно если учесть то, во что он со временем трансформируется при ээээ.... омертвячивании. Было подмечено, что мертвяки при холоде могут впадать в своего рода анабиоз. Метаболизм замедляется, расход энергии, соответственно, становится минимальным. Кукловод вполне мог раскормить их перед зимовкой, а затем попросту погрузить в спячку.

- Но не так, - возразил Бормоглот. - Провести всю зиму в спячке в продуваемом всеми ветрами здании, да ещё и стоя - гарантированно от ног ничего не останется.

- Эти могут быть уже проснувшиеся. Те же, которые сидят, находятся в процессе выхода из спячки. Но это всё домыслы. Признаюсь, я сам подобное вижу первый раз.

- Ты же сказал, что знаешь, кто нас тут ждёт, - усмехнулся Завьялов.

- Я от своих слов не отказываюсь, - Удальцов постарался произнести это как можно мягче, но по обострившимся скулам на его лице присутствующим стало понятно, что вопрос Завьялова задел его за живое. - Я знаю, кто всем этим верховодит, но не знаю, во что он превратился за последний год. В чём я уверен - нам с ним договориться не получится.

- Объяснишь, почему? - Завьялов будто бы поставил себе задачу расшатать начальничий авторитет до его безусловного крушения.

- Если бы он был человеком, - будто бы нехотя начал Удальцов, - то, скорее всего, мы сейчас не собирали бы бронекостюмами придорожную грязь, а сидели в тёплом помещении, душевно ведя с ним разговоры за жизнь. Но у меня есть веские основания полагать, что уже достаточно длительное время он человеком не является, и увиденное это подтверждает как нельзя лучше. Рисковать кем-либо из группы я не собираюсь, поэтому мне проще устранить предполагаемую угрозу.

- Так ли уж обязательно её устранять? - Завьялов определённо имел отличными от Удальцовских не только мнение, но и взгляды на происходящее не Аномальных. - Они нас не трогают и трогать не собираются. Почему нельзя просто обойти?

- Тебе напомнить, как ваши с Лабораторией Генетики обосрались? - Коле показалось, что эту фразу Удальцов не произнёс бы вовсе, если бы не обстоятельства, а также необходимость задавить вероятный бунт в зародыше.

- Урод ты, - выдавил из себя Завьялов, - бессердечный урод. Хуже местного зверья.

- Знаю, - усмехнулся Удальцов, - нас по этому принципу и подбирали. Другие у нас и не приживались. Видовые интересы, они всё же более важны, нежели наивные гуманистические заблуждения, тем более употребляемые не к месту.

- Э, мужики, - вклинился в назревающую ссору Бормоглот, - вы чего, забыли, где мы сейчас? Лучшего места для выяснения отношений найти не судьба была?

- На привале продолжим, - будто бы с пренебрежением сказал Удальцов, - если захочешь. А сейчас, будь любезен, выполняй мои приказы.

- Есть, - недобро хмыкнул Завьялов, - твои слова.

Удальцов отобрал винтовку у Матраса, отсоединил и убрал весь коммуникационный обвес и сам взялся за наблюдение за зданием.

- Задача проста, - глядя в прицел обратился он к группе. - Я валю кукловода, затем устраняем всё шевелящееся, что есть в здании. Сначала с дальней дистанции, потом зачищаем возможных оставшихся и подранков. Мне понадобится время на то, чтобы поменять ствол, и в этот момент от вас потребуется меня прикрыть. Сложностей возникнуть не должно: мертвяки, как я понимаю, ещё не до конца отошли от спячки, потеря кукловода их дезориентирует, и им будет не до нас.

- Гладко было на бумаге, - ухмыльнулся Бормоглот, будто перехвативший эстафету у Завьялова. - А если они на нас ломанутся всем скопом?

- Тем проще для нас. Я знаю, о чём говорю, - как можно спокойнее ответил ему Удальцов. - Даже если и ломанутся, то всё невероятно упрощается: будете прицельно валить их на выходе из здания. Стараемся не шуметь, но если у них есть оружие и они откроют огонь - бейте, чем удобнее.

Коле почему-то безумно захотелось начать планируемую Удальцовым бойню. Ожидание угнетало, и он желал, чтобы всё это закончилось побыстрее. Он водил прицелом по видневшимся в оконных проёмах застывшим в разных позах мертвякам и представлял: вот его палец плавно нажимает на спусковой крючок, в плечо мягко отдаёт прикладом, а затем за головой мертвяка на стене возникает размазанное пятно. Почему-то только сейчас Коля обнаружил, что вся его ненависть к этим порождениям Аномальных произрастает всего лишь из одного простого и очевидного чувства - чувства страха. Страха перед их чуждостью. Они выглядят как люди, но можно ли назвать их людьми? Коля осознал, что он до жути боится стать таким же, как они. И особенно он боится попасть под контроль такого же чудища, которое подчинило себе всех тех, кто находится сейчас в здании и даже не догадывается о том, что счёт их персонального времени существования уже идёт на минуты, если не на секунды. В чём-то Коля всё же был солидарен с Удальцовым - это не жизнь. А коли так, то здесь человеческие критерии оценки неприемлемы. Не проявляй мертвяки агрессию к людям, ещё можно было бы о чём-то говорить, а так... С чего бы Завьялов решил за них вступиться, Коля не понимал. Единственным объяснением напрашивалась только личная неприязнь к начальнику, причины которой были Коле были неизвестны. Мотивы кого-либо другого ещё можно было бы попробовать объяснить иначе, но только не в случае военного сталкера, а в том, что Завьялов является именно им, у Коли сомнений почти не осталось. И это было плохо: ещё классик писал: "Когда в товарищах согласья нет...". С другой стороны, Завьялов этого не понимать не может, однако же всё равно решается перечить начальству. Что ж они не поделили-то такого, и что сподвигло Удальцова взять к себе в команду такого бунтаря? Это же риск не только для них обоих, но и для всей команды в целом.

Коля практически не помнил, как застрелил свою первую слепую собаку, непонятно каким образом пробравшуюся на территорию Базы: когда однажды ночью на него из темноты вылетело яростно сопящее нечто, он только и успел, что выхватить пистолет и высадить весь магазин, надеясь, что хотя бы одна из пуль достигнет цели. Комендант тогда устроил ему головомойку, и только то, что кроме собаки никто более не пострадал, спасло Колю от изгнания - стрельба на территории Базы не поощрялась. На будущее комендант посоветовал использовать другие методы самообороны, попутно подсказав, где можно за недорого взять телескопическую дубинку.

Смутно помнил он свою первую "свинку", к встрече с которой, к тому моменту, был уже готов: залп обоих стволов из обреза видавшей виды двустволки снёс животному бугор отвратительного вида, бывший у его прародителей головой, при этом отдача едва не выбила незадачливому стрелку руки из суставов. Обрывая жизни порождений Аномальных Территорий, он, к своему удивлению, не испытывал ни малейшего сострадания или угрызения совести - подобной чужеродности не место в этом мире. Позже он обрёл было стойкую уверенность, что, отнимая жизнь у местных страховидл, он совершает правильный поступок, но при встрече со своим первым мертвяком от этой уверенности не осталось и следа, даже несмотря на всё то, что до этого ему про них рассказывали ветераны. Эту встречу Коля запомнил на всю жизнь и до сих пор полагал её самой страшной, невзирая на то, что в дальнейшем ему случалось попадать в переделки и посерьёзнее.

"Это же человек! - разрывался Коля от противоречивых чувств, держа на прицеле запутавшегося в пучке ржавой колючей проволоки мертвяка. Защитный костюм существа был разорван колючкой, но боли от вонзившихся в его тело шипов жмур как будто не чувствовал вовсе. Антропоморф завывал, крутил бледными бельмами и тянул к сталкеру руки, силясь вырваться из ловушки. - Он же чей-то друг и родственник. Ещё недавно он так же, как и ты сейчас, лазил по всему этому дерьму в поисках другого дерьма, за которое можно выручить денег. Он мог ходить с тобой одними тропами, есть в той же столовке у Борща, может, даже сидеть за теми же столами и на тех же стульях, на которые садишься ты. Наверняка друзья его уже обыскались, а где-то там, за Периметром, его любят и ждут, не зная, что с ним стало. У него есть имя, у него не может не быть имени. Он же человек, его наверное можно как-то спасти. Его нельзя не спасти!"

- ЕДА!.. - взвыл вырвавшийся-таки из колючки мертвяк.

Коля нажал на спусковой крючок.

Несколько дней затем он был сам не свой. Лежал на кровати в сталкерской общаге, уткнувшись лицом в стену, и размышлял о неправильности всего происходящего. Кто-то из ветеранов, заметив, что с молодым происходит явно что-то не то, поинтересовался о его плохом настроении, а узнав, что послужило причиной, поделился достаточно простой, но в то же время жутковатой мудростью.