Кукла Самуся

ГЛАВА 8

По пустынной дороге ехала скорая, за ней следовала патрульная машина. В обманчиво тихом летнем мареве звуки сирены казались жалобными птичьими криками. Вынырнув из-за поворота, скорая затормозила, из нее появилась бригада медиков. Они приняли из рук маленькой женщины мальчика, уложили его на носилки и втащили внутрь, чтобы через секунду сорваться с места. Через полминуты звуки сирены растворились в дали. Из полицейской машины вышел молоденький патрульный и стал что-то расспрашивать у маленькой женщины, у которой безостановочно звонил телефон.

И хотя она не слышала и не отвечала на звонки, через несколько минут весь город уже знал, что Павлик Балуев нашелся, и его везут в больницу.

— Хорошо, Ник, я заеду за Богданчиком. Да, мы тоже направляемся в больницу, — сказала Света, забираясь в машину психолога. — Да, он со мной, Алексею Владимировичу позвонил Балуев и попросил приехать.

Она вопросительно взглянула на психолога.

— Мы же можем по дороге заехать в спортивный клуб и забрать Богданчика? Я понимаю, что вы спешите, но…

— Конечно, никаких проблем, — ответил тот. — Не волнуйтесь. Кстати, это Марьяна нашла мальчика, так мне сообщил Балуев.

— Правда? — удивилась Света. — Тогда я в ней ошиблась, думала, что она… несерьезная…

— Она и есть несерьезная, — улыбнулся он ей в зеркале, заводя машину. — Но дело свое знает.

Когда они приехали в больницу, то там уже было многолюдно. Местные выказывали поддержку, предлагали сдать кровь. Катя, разумеется, была тут как тут. Приехавший Аккаржей попытался выставить всех вон и оцепить приемный покой, но Балуев рявкнул на него, и тот исчез, поставив пост охраны. Мальчика забрали на операцию, он был без сознания, едва живой.

Потом приехала Дарья Ибрагимовна. Она молча подошла и обняла бывшего мужа, тот не отстранился и тоже обнял ее. Между ними сохранились дружеские отношения после развода.

— Павлик сильный, он выкарабкается, — сказала она.

— Да.

— Влад ни при чем, ты же знаешь, — добавила она.

— Да, знаю, — кивнул он. — Следователь дурак.

Она вздохнула и села, но он не сел рядом, продолжал ходить взад-вперед. Света подивилась тому, что нет Карины Леонидовны. Разве она не переживает о сыне? На ее осторожный вопрос Балуев отмахнулся:

— Ей нездоровится.

Алексей предложил свою помощь, но Балуев отмахнулся и от него. Он нервно вышагивал по приемному покою, иногда он останавливался и вскидывал голову, оглядывал собравшихся, но те отводили глаза, и он снова пускался в нервное путешествие. Хирурги не выходили из операционной уже несколько часов. Напряжение росло.

Потом появился Ник в сопровождении незнакомого старика, которого он представил как профессора Кривошея. Света украдкой разглядывала его. Призрак из прошлой жизни Ника, его научный руководитель. Интересный человек, в котором чувствуется внутренняя сила. Профессор представился Балуеву и заверил того, что тоже готов всячески помочь, что невольно чувствует свою вину.

— Вы-то тут при чем? — нахмурился Балуев.

— Если верить нашим доблестным стражам порядка, то похититель проник на территорию нашего лагеря и угнал машину моей помощницы Вали Горовой, чтобы вывезти ребенка, — развел руками профессор. — Но я вас заверяю, что она об этом понятия не имела… а мне, безусловно, следовало лучше позаботиться об охране лагеря…

— Уверен, это Толстогуб, — помрачнел Балуев. — Марьяна права, а этот следователь профан и идиот.

Света и Алексей переглянулись между собой. Ник скептически хмыкнул.

— А что говорят врачи? — участливо поинтересовался профессор Кривошей.

— Еще идет операция.

— Крепитесь, уверен, что все обойдется. А ваша супруга… не имею честь знакомства… где она?..

— Ей нездоровится, — раздраженно повторил свой прежний ответ Балуев.

— Очень жаль… право, так жаль… — профессор оглянулся на Ника. — Николай, если тебе что-то нужно, ты тоже не стесняйся. Кстати, а кто оперирует? Если надо, я могу позвонить профессору Ягушевскому, он…

Света положила ладонь на плечо Богданчика и прошептала ему на ухо:

— Ты не проголодался? Может, сходим в кафетерий?

Мальчик упрямо мотнул головой, скосив глаза на отца. Богдан чувствовал себя виноватым, ведь это он подбил Павлика на опасную выходку, поэтому должен ждать.

Прошло еще полчаса, прежде чем в приемном покое эффектно появилась Марьяна. Вид у нее был диковатый. На лице царапины, волосы стояли дыбом, одежда в травяных пятнах, а на коленях земляные следы, словно она ползала где-то на карачках.

Балуев встрепенулся.

— Что-нибудь узнали? Что произошло? Где вы его нашли?

Она воинственно оглядела всех собравшихся и заявила:

— В кустах. Он стонал, а я услышала, — а потом огорошила еще одним заявлением. — Виктор Александрович, пусть мальчика проверят на радиацию.

То, что не удалось Аккаржею, у Марьяны получилось сделать за пару минут. Она больше ничего не пояснила, но стала отдавать распоряжения, выпроваживая остальных.

— Так, Леша, ты сейчас нужен Карине Леонидовне, — она сделала выразительное движение бровями.

— Нет, я дождусь…

— Не спорь. Иди. А вы, Света, сделали? Распечатали? Тогда возвращайтесь домой и развесьте все на холодильнике, да смотрите, не перепутайте.

— Но…

— И приготовьте поесть. Идите-идите. Ник, а вы узнали то, что я просила?

— Нет.

— Так идите и узнавайте, нечего тут маячить. И вечером общий сбор в доме Светланы, жду всех. Кстати, вам есть куда пристроить сына? Вы же не захотите брать его с собой, верно? — снова выразительное шевеление бровями.

— Послушайте, я останусь здесь и дождусь…

— А кто это с вами?

Профессор церемонно представился. Марьяна разглядывала его со странным оценивающим выражением лица.

— Очень приятно, — ответила она. — Марьяна Стожар… журналистка. Отлично. На ловца и зверь бежит. Александр Сергеевич, вы не откажетесь дать мне интервью? Заодно перекусим. Тут есть кафетерий? Что-то я проголодалась.

— Богданчик может у меня остаться, — вылезла вперед любопытная Катя. — А я — Катерина Ворох, лучшая…

— Лучшая подруга Светы!.. — всплеснула руками Марьяна. — Я о вас столько слышала!..

— Правда?

— Да!

Она подтянула девушку к себе, что-то прошептала ей на ухо, вставая на цыпочки и едва доставая той до плеча. Света с изумлением наблюдала, как вытягивается лицо Кати, как загораются ее глаза.

— Поняла… — восхищенно прошептала Катя, оглядываясь на Свету и подмигивая. — Все ясно! Я в деле!..

— Тсс!..

— Что происходит? — не выдержала Света. — Что вы там шепчетесь?

— Света, вы почему еще здесь? Вам еще надо успеть приготовить нам ужин… Мы опять соберемся, часам к десяти, да…

Тут распахнулись двери, в приемный покой вышел врач. Все внимание обратилось к доктору.

— Жив? — хрипло спросил Балуев, подаваясь вперед.

Хирург кивнул.

— От удара образовалась гематома, отек мы сняли, но состояние тяжелое. Мальчик пока в медикаментозной коме. Следующие сутки будут решающими, — он задумался ненадолго и добавил, — молитесь, если верующие.

— Доктор, — протолкалась вперед Марьяна. — Проверьте ребенка на предмет радиации.

Тот изумленно воззрился на нее.

— Зачем?

— У меня есть подозрения, что его могли держать рядом с источником радиации, — с апломбом заявила она.

Профессор напомнил Марьяне старого, битого жизнью кота, в боевых шрамах, с надкушенным ухом и хищным блеском в глазах. Приятное разнообразие после птичьих жителей Богуслава.

— И о чем же вы хотели узнать, голубушка?

Марьяна подалась вперед, едва не задев локтем пустую тарелку.

— О кукле Самуся, разумеется.

Профессор Кривошей развел руками. Он так и не притронулся ни к кофе, ни к обветренному пирожному, которые заказал в больничном кафетерии.

— Увы, я бы и сам не отказался, чтоб кто-то поведал мне о ней…

— Но вы же на пресс-конференции упомянули, что эта бисова кукла может быть големом?

— Да, в церковных записях есть некоторые упоминания, наводящие на эту мысль, но… — профессор задумался. — Я не успел изучить книги детально, кроме того, некоторые страницы содержат тайнопись. А теперь даже не знаю, когда мне снова доведется их увидеть, потому что сегодня мне сообщили, что монастырь закрыт для посещения.

— Меня тоже туда не пустили, — с огорчением кивнула Марьяна. — Скажите, а о чем вы спорили с отцом Егором?

Профессор насторожился. Марьяна мысленно вообразила, как оборванное ухо чутко навострилось.

— Откуда вам известно о споре?

— Я же журналистка. Так о чем был спор?

Кривошей вздохнул и отпил небольшой глоток кофе, поморщился, отставил его в сторону.

— Он убеждал меня, что кукла опасна и ее не следует тревожить.

— Хм… Он таки был прав.

— Да полноте вам, голубушка, — удивился профессор. — Или вам не чужды суеверия? Образованные люди полагаются на науку, а не на предрассудки…

— Она могла быть источником радиации.

— Радиации? — изумился профессор. — Хм… Разве что… если она из гранита… или чароита… но прям вот опасна?..

— Как думаете, — проигнорировала его вопросы Марьяна, — отец Егор нашел куклу?

Кривошей покачал головой.

— Нет, не думаю. В монастыре обнаружили церковные книги. Отец Егор утверждал, что там содержится предостережение, но как он мог его прочитать, а уже тем более что-то обнаружить? Расшифровал тайнопись? Голубушка, вам известно, что такое тайнопись? Это шифрование текстов древних рукописей, как правило, путем подстановки вместо кириллицы других азбук, для церковных книг того периода использовалась греческая и…

— Отца Егора убили, — перебила его Марьяна.

Старик вздрогнул и расплескал кофе, благо, тот был остывший.

— Что? Как? Когда?

— Примерно тогда, когда и был похищен мальчик. Так что проклятие наказного гетьмана действует.

— Глупость какая… — пробормотал профессор, рассеяно промокая салфеткой разлитый кофе. — Кукла — это просто символ, в который люди прошлого вкладывали определенное сакральное значение, она никак не могла…

— Вы не видели этого человека в своем лагере?

Марьяна подвинула к профессору планшет и вывела на экран фотографию Артема Толстогуба. Он подслеповато прищурился, потянулся к нагрудному карману, вынул очки в старомодной оправе, нацепил их и вгляделся.

— Нет, не припоминаю. А кто это?

Марьяна назвала фамилию.

— И почему я должен был его видеть?

— Это главный подозреваемый по делу. Скажите, а вы знали покойную жену Николая, Лизу?

Профессор снял очки, медленно сложил их в футляр, захлопнул его, потом посмотрел на Марьяну.

— Не бередите ему душу, — печально попросил он. — Он ее не убивал и достаточно пострадал от вашего брата журналиста.

Марьяна понимающе кивнула и проникновенно попросила:

— Я тоже думаю, что не убивал, и хочу найти настоящего убийцу.

— Похвальное желание. Надеюсь, у вас получится.

— Помогите мне. Расскажите, какой она была.

— Я плохо ее знал. Она была моей студенткой недолго, но увы… Я запоминаю только тех, кто талантлив и по-настоящему увлечен моим предметом, а на всех прочих не считаю нужным тратить силы.

— Лиза была слабой студенткой?

Профессор кивнул.

— Я поощряю в своих учениках честолюбие, но в этой девушке его было слишком много. Хотела всего и сразу, понимаете? Такие в команде не работают, они либо тащат одеяло на себя, либо бросят в ответственный момент.

— А как женщина? Она вам нравилась как женщина?

В глазах профессора вспыхнули лукавые огоньки.

— Вы мне льстите, голубушка. Нет, я старомоден и до сих пор люблю свою жену… — его лицо тут же омрачилось печалью. — Увы, ныне уже покойную…

Марьяна состроила приличествующую случаю гримасу, пробормотала соболезнования и встала:

— Вы на машине? Подкинете меня до монастыря? А то моя с пробитым колесом сейчас на СТО.

Профессор и сам был без машины, поэтому Марьяне пришлось сесть на хвост Яровому.

— Зачем тебе нужно в монастырь? — спросил он, выезжая со стоянки.

— Хочу исповедаться.

Он вздохнул и покачал головой, надвигая солнцезащитные очки со лба на нос. От удушающей жары, казалось, плавился асфальт… по крайней мере, в тех местах на дороге, где он еще оставался…

— С религией, Марьяна, лучше не шутить.

— Я предельно серьезна, — она поерзала на сиденье и выглянула в окно. — Будет гроза.

На небе не было и облачка, но Яровой не стал спорить.

— Да, возможно.

— Точно будет, у меня шерсть электризуется. Кстати, что ты узнал о Карине?

— Ты же знаешь, что я не могу говорить о…

— Да брось. Я никому не скажу.

— Нет.

— Леша, твой клиент не она, а мальчик, который сейчас борется за жизнь.

— Не надо пафоса, Марьяна, тебе это не идет. Сведения, которые мне доверили…

— Послушай, а ты не думаешь, что она может быть в сговоре с похитителем?

— Глупости. Она боится Толстогуба.

— А если это не он похитил Павлика?

— А кто?

— Послушай, ты можешь ее хотя бы спросить, знала ли она Лизу Чехину? Уверена, что тут есть какая-то связь…

— Ты пытаешься натянуть сову на глобус.

— Просто спроси, ладно?

— Ладно.

Машина эксперта, которого нашел Грег, уже стояла, припаркованная неподалеку от монастыря. Марьяна постучала в стекло, то опустилось.

— Любомир Тихонович?

Мужчина кивнул.

— Марьяна Стожар, очень приятно.

Он смерил ее недоверчивым взглядом. В его представлении успешная деловая женщина едва ли могла придти на встречу в подобном виде. Марьяна раздраженно пригладила волосы и спросила:

— Вы взяли оборудование? Нам еще предстоит прорваться на объект.

Он снова кивнул и вышел из машины, после чего открыл багажник.

— Портативный дозиметр, — протянул он ей прибор. — Пользоваться очень просто…

Они шли вдоль длинной стены, которая огораживала монастырь от прочего бездуховного света.

— Видите ли, источники радиации в быту встречаются довольно часто. Гранит и некоторые другие горные породы, которые могут использоваться в отделочных материалах…

Марьяна нетерпеливо передернула плечом.

— Да, про гранит я знаю. Еще что может быть?

— Некоторые приборы, которые содержат тяжелые изотопы, могут фонить, например, радий использовался для разметки шкалы в авиационных и морских компасах…

— Не то, священник едва ли таким интересовался. Еще что?

— Ювелирка. Некоторые недобросовестные производители облагораживают драгоценные камни путем облучения в…

— Стоп! — воскликнула Марьяна, осененная догадкой. — И бриллианты тоже?

Совпадение? А если и Тимур Кахеладзе занимался чем-то подобным? Особенно если вспомнить специализацию его брата… в радиологии!

— Да, и бриллианты тоже. После облучения они приобретают необычайную прозрачность и ярко выраженный окрас, их можно продать в стократ дороже, но такие камни долгое время фонят.

Стожар нервно потерла руки. Она загривком ощущала невидимое атмосферное электричество и подступающую к городу грозу. Надо было спешить.

— А если предположить, что артефакт прошлого — кукла Самуся — из драгоценного камня?.. Она могла так фонить, чтобы вызвать острую лучевую болезнь?

— Артефакт прошлого? А точнее?

— Семнадцатый век.

— Нет, не думаю, впервые камни стали облагораживать в реакторах только в начале восьмидесятых годов двадцатого века, да и то… Постойте, вы сказали «острую лучевую»? — переспросил эксперт.

Марьяна поведала о заключении патологоанатома.

— Трофические язвы? — задумался тот, останавливаясь напротив ворот в монастырь. — Нет, тут что-то другое. Такие симптомы мог вызвать только непосредственный контакт с активными изотопами, что-то вроде урановой руды…

— Куклу могли сделать из урановой руды?

— Здесь? В конце семнадцатого века? Откуда уран? Ближайшее урановое месторождение, если мне не изменяет память, возле Желтых Вод, но промышленная добыча железной руды началась только в начале двадцатого века, а урановые примеси обнаружили еще позднее…

— Но здесь есть месторождения гранита!

Эксперт пожал плечами.

— Не буду спорить. Хотя на мой взгляд, уж куда правдоподобней версия о захороненных ядерных отходах… А еще всегда есть вероятность того, что это внеземные металлы с неизвестными свойствами…

Марьяна насторожилась:

— Вы уфолог?

— Нет, я просто коллекционирую обломки метеоритов. То, что у них обычно радиоактивность ниже, чем у земных материалов вроде гранита, еще ничего не значит… Исключения бывают. Вдруг кукла была сделана из «камня, упавшего с неба»?.. Кстати, если повезет ее найти, можно ли будет получить образец для анализа?

Отец Захарий насупился и ущипнул себя за рыжую бороду.

— Не пущу.

— У вас там радиация, — сказала Марьяна. — Разве капитан Ворох вам не сказал?

— Какая еще радиация? — забеспокоился поп.

— Радиоактивная. Убивающая все живое. Вот отца Егора убила, кто станет следующим?.. Вы себя как чувствуете, кстати?

Эксперт закашлялся, явно пытаясь скрыть смешок.

— Его же по голове стукнули… — все еще сомневался священник.

— У него на руках были трофические язвы, — напирала Марьяна, оттесняя отца Захария от ворот. — Дайте пройти! Нам нужно обнаружить источник радиации. Любомир Тихонович, вы защитный костюм надевать будете?

Поп побледнел, с его вечно румяного лица схлынули все краски. Он перекрестился.

— Как же так?.. Откуда?

— Выясним. Пошли!

Марьяна сразу же уверенным шагом двинулась к недостроенной трапезной.

— Туда нельзя! — опомнился отец Захарий.

— Стройматериалы где брали? В Чернобыле?

— В каком еще Чернобыле! Туда нельзя!

— В каком-каком! Который под Припятью!

— Ничего мы не брали! Не велено пускать!

— Нам только померить! Вот! Слышите!

Дозиметр угрожающе защелкал. Эксперт объяснил, что небольшой радиационный фон существует практически всегда, все дело в том, что выставить нормой, а что превышением, но такие детали попу были неизвестны, и Марьяна этим пользовалась.

— Слышите? — снова воскликнула она. — Туда! Нам нужно туда!

И свернула с садовой дорожки в сторону трапезной, за ней поспешил эксперт, таща за собой тяжелое оборудование. Отец Захарий торопливо достал мобильный телефон и стал названивать игумену.

— Открывайте! — топнула ногой Марьяна, стоя перед закрытой дверью.

Радиоактивный фон в подвале под трапезной действительно был немного выше нормы.

— У меня нет ключа, — парировал отец Захарий. — Игумен скоро будет здесь.

— Лучше бы ему поспешить, — недобро прищурилась Марьяна. — А я пока тоже позвоню… и сообщу Эрнесту Натановичу о том, что в монастыре обнаружилось незаконное захоронение ядерных отходов. Пусть вызывает МЧС и прикрывает к чертям вашу лавочку.

— Не богоху… — священник осекся, когда до него дошел смысл сказанного. — Каких еще отходов?

— Ядерных! Полоний, радий, уран! Что там еще? Стронций, вот!

— Кхм… — откашлялся эксперт. — На самом деле…

— Что, думаете, еще и цезий? — в притворном ужасе перебила его Марьяна.

— На самом деле…

— Что здесь происходит?

Игумен Савва, тяжело кряхтя, спустился по хлипкой лестнице в подвал.

— Ключи! — потребовала Марьяна.

— Они говорят, что радиация и… ядерные отходы… — сбивчиво пояснил отец Захарий игумену.

— Чушь.

— Вот, смотрите!

Марьяна сунула игумену под нос щелкающий дозиметр и снова потребовала:

— Ключи! Живо! Каждый миг промедления вы хватаете дозу радиации в… — она скосила глаза на дозиметр, — в 2 микро зиверта!

— Это же за час… — некстати влез эксперт.

— О боже! — закатила глаза Марьяна. — Я не хочу умирать, я слишком молода!.. Давайте сюда ключи!

Она вырвала из рук игумена связку ключей и загремела ими. Распахнула дверь. В лицо пахнуло сыростью. Вниз уходили ступеньки, вырезанные в граните. Было темно, но кошка прекрасно видела в темноте, поэтому рванула вперед.

— Осторожно! Там темно! И скользко! — крикнул ей вслед отец Захарий.

Эксперт не стал спешить. Он достал налобный фонарик, прикрепил его, проверил оборудование и только после этого стал спускаться. Ему было немного не по себе. Про спуск в подземелье его никто не предупреждал. Священники остались стоять снаружи, и никто не мешал им захлопнуть дверь и оставить непрошеных гостей в кромешной тьме.

Марьяну вел охотничий инстинкт. Длинный гранитный свод уходил вглубь земли, все ниже и ниже, минуя обрушенные ответвления. Некоторые были расчищены, некоторые нетронуты. Но Марьяна знала, что ее цель находится еще ниже.

Тупик. Еще одна дверь. Марьяна перебрала ключи, но ни один не подошел. Полоска света мелькнула позади.

— Как вы себе шею не свернули в такой темноте? — спросил подоспевший эксперт, переводя дыхание.

— Я вижу в темноте. Черт! Ключи не подходят. А что по радиации?

— Фон чуть повышен, но это вполне объяснимо. Мы находимся в гранитном подземном ходе, на десятки метров ниже уровня города. Вы не знали? Богуслав славится сетью подземных туннелей, сделанных прямо в гранитной породе.

— Неужели?

— Это все из-за частых набегов татар и погромов еврейского населения, которое таким образом и спасалось… Спасали себя и свой товар, скрываясь в подземных ходах.

— Интересно, но бесполезно, — Марьяна в сердцах стукнула ногой по двери. — Где эти святоши?

— Вы не боитесь, что они нас тут закроют?

— Пфф… — фыркнула Стожар, правда, без особой уверенности. — Пусть только попробуют… Мне нужен лом.

Она окинула взглядом туннель — гладкие каменные своды, никаких балок или металлических перекрытий. Похоже, древний проход действительно был вырублен прямо в граните. И тут ее взгляд остановился на эксперте.

— Любомир Тихонович, позвольте-ка!

Невзирая на протесты, она отобрала у него подставку для оборудования, выкрутила одну из ножек и поддела ею навесной замок.

Приехавший на вызов капитан Ворох был невозмутим.

— Проникновение со взломом, — диктовал он старлею.

— Они нас сами пустили! Требую адвоката!

— Статья 162 УК Украины…

Марьяна не выдержала и вскочила, перегнувшись через стол к капитану.

— А вы осматривали ту крипту при обыске монастыря в прошлый раз? — вкрадчиво спросила она.

Капитан на секунду запнулся, то ли вспоминая нужный подпункт статьи для классификации правонарушений наглой кошатины, то ли потому что ее вопрос попал в цель.

— Вы же понимаете, что если мальчика держали там… — продолжала Марьяна, — то все пахнет очень плохо… Ребенок при смерти…

Андрей Ворох нахмурился и вопросительно посмотрел на старлея. Тот стушевался.

— Игумен сказал… что там обрушение… и мы не стали… — пробормотал старлей.

— Обрушение? — переспросил его капитан тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Этот тон также был хорошо знаком его жене Катерине — верный знак, что нужно заткнуться и сделаться шелковой.

— Никакого обрушения! — подлила масла в огонь Марьяна. — А в крипте наверняка что-то было! Или кто-то! А теперь нет!..

Когда она поддела импровизированным ломом замок, сорвала его и распахнула дверь, то ее взгляду открылась… пустота. В центре крипты был каменный постамент. На угловых кольцах виднелись обрывки тяжелых цепей, перепиленных… чтобы освободить нечто… И пока Марьяна фотографировала место преступления, подоспела полиция.

Игумен отрицал свою вину.

— Не знал о том! Стройкой занимался отец Егор, мне недосуг было.

— Вы не знали о том, что там был проход? И крипта? — влезла Марьяна. — Еще скажите, что и об украденном ларце не знали!

— Каком еще ларце? — фальшиво удивился игумен.

— В котором гетьман завещал похоронить бисову куклу! — припечатала Марьяна.

Она вошла в роль следователя, тем более, что капитан Ворох ей в этом не мешал. Он наблюдал за всем со стороны и что-то обдумывал.

— Рассказывайте все! — потребовала Марьяна. — У вас держали мальчика?

— Побойтесь Бога!.. — побледнел игумен и показательно перекрестился. — Отец Егор курировал строительство. Мне он ничего не говорил ни о какой крипте или ларце!

— Не верю! Где книги?

— Какие книги?

— Которые вы показывали профессору Кривошею!

— А… — протянул игумен и обратился к капитану. — Андрей Борисович, церковные книги того времени мы и в самом деле нашли при строительстве и передали местному музею, вы же знаете…

— Профессор утверждает, что вы разрешили ему смотреть книги у вас! — напирала Марьяна. — Где они?

— То другие…

— Я хочу их видеть! Общественность имеет право знать! Вдруг там есть про радиоактивность!

— Помилуйте… ну какая радиоактивность… — взмолился игумен и снова обратился к представителю власти. — Андрей Борисович, я не понимаю, почему мы должны оправдываться, словно грешники какие-то.

Капитан вышел из задумчивости. Он поглядел на игумена и тяжело обронил:

— У отца Егора была острая лучевая болезнь. Откуда?

Под предлогом проверки возможного источника радиации Марьяна ухитрилась протолкнуть своего эксперта и потребовала допустить ее к тем самым книгам, которые смотрел профессор.

— Фотографировать нельзя! — пытался было одернуть ее отец Захарий, когда нахалка влезла с телефоном между старинными книгами и экспертом.

— Мне — можно, — парировала она. — Ааапчхи!..

Вековая пыль попала ей в нос, и она расчихалась. Эксперт, предусмотрительно надевший респиратор, заметил:

— Очень вероятно, что облучение могло произойти от вдыхания каменной взвеси с примесями урановой руды…

Отец Захарий побледнел, закрыл себе рот и нос рукавом и выскочил из библиотеки. Марьяна постучала себя по груди, прокашливаясь, потом одобрительно кивнула эксперту:

— Хорошо придумали.

— Я не придумал… — покачал он головой, — здесь действительно повышен фон… в десятки раз.