Кудесник

Глава 7

Збигнев Бжезинский, по прозвищу «Железный» или если говоривший был менее лоялен — «Бешеный поляк», возвращался с заседания рабочей группы «Трёхсторонней комиссии», где обсуждались разные вопросы международной жизни и реакцию на события в Соединённых штатах. Главной темой сегодняшней встречи было меры по возобновлению арабо-израильской войны. Русские с какого-то беса, вдруг ушли с этого фронта, и война практически стухла. Арабы не желали воевать за свои, а Израиль, видя, что арабы потеряли боевой задор, тоже снизили накал. Им тоже требовалась как минимум передышка, а как максимум перемирие, потому что их общество просто устало от постоянной войны. Но финансовым магнатам не было ровным счётом никакого дела до настроения своих соплеменников. Им нужна была эта война, потому что только кровь давала настоящие деньги. Поэтому и прорабатывали варианты возобновления войны. Тут были и кредиты для СССР под поставки вооружения и инструкторов, и даже снабжение оружием непосредственно через мусульманскую умму[27]. Пока раздали задания исполнителям, и мельком коснулись другого вопроса. Арабские страны вдруг объявили о резком, повышении цены на нефть что очень сильно ударило по интересам финансового сектора, и нарушило очень многие планы. Десятки доверенных лиц, дипломатов и переговорщиков сновали между арабских столиц, но всё было тщетно. Арабам понравилась цена в двадцать долларов за баррель, которая уже поднялась до двадцати пяти. Особенно плохо было то, что с небольшим лагом во времени, цену на нефть подняли и другие игроки. Прежде всего крупнейшие нефтедобывающие компании, и Россия, которая начала получать сверхдоходы, позволившие ей вести успешные переговоры о покупке высокотехнологичного оборудования, станков и заводов «под ключ». Сам способ действия России вызывал тревогу, и члены Комиссии, наперебой подкидывали всё новые и новые факты, свидетельствующие о том, что изменения в политике СССР куда глубже и шире, чем казалось ранее.

Линкольн остановился у дверей его квартиры, и Бжезинский, попрощавшись с шофёром, вышел в раскалённый от дневного солнца Вашингтонский вечер. Всё было тихо, да и не могло быть шумно в одном из самых дорогих районов города. Навстречу с коляской шёл невысокий господин, всё время поглядывая на ребёнка и что-то поправляя.

Бжезинский проводив взглядом машину залез в карман за ключами, и в этот момент почувствовал острую боль в боку, и открыл рот, чтобы крикнуть, но спазм скрутил тело параличом, и согнувшись вперёд, он лёг на перила выронив ключи на асфальт. Мужчина выдернул нож, и примерившись ударил ещё раз, и ещё, пока не счёл, что достаточно. Затем бросил оружие убийства в коляску, залез в карман убитого, выдернув портмоне, и чуть ускорив шаги, пошёл вперед, где одна из припаркованных машин уже распахнула дверцу.

Примерно в это же время, два бойца Арийского Братства, прошедшие через Вьетнам и Корею, остановились в живописном месте в голливудских Холмах, и открыв багажник, разметали тючок, из плотного, но мягкого брезента.

— Ты, понимаешь, мы же все связаны между собой, как растения в лесу. Переплетены корнями, ветвями, питаемся одной водой и землёй. — Говоривший, высокий мужчина в кожаной куртке, джинсах, высоких пропылённых сапогах и темных очках на скуластом вытянутом лице, разложил оружие на дне огромного багажника их Форд Мустанг 68 года, взял в руки компактный пистолет-пулемёт Ингрэм, вставил магазин, и взвёл затвор. — И вот, заводится в лесу хищная лиана. Она понимаешь, не воздухом и солнцем питается, а то, что украдёт у других. Присасывается к другим деревьям, и сосёт у них кровь, пока не угробит нахрен. Ну а после переползает на другое дерево. — Он спрятал Ингрэм в подвес, под курткой, и взял в руки Беретту. — И такие лианы нужно вырубать нахрен. Потому что они весь лес могут убить.

— И типа наш клиент, он такая лиана? — Второй — высокий, худощавый со светлыми волосами, убранными в хвостик, одетый в такую же кожаную куртку джинсы, но вместо щегольских высоких сапог как у первого, носил армейские тяжёлые ботинки, — начал неторопливо приводить винтовку М-21[28] к бою. Достал и вставил коробчатый магазин, открыл крышки прицела, и протёр стёкла мягкой тряпочкой, которую достал из жестяной коробки, и снова спрятал. — Мне, Джи, вообще похрену какая он там лиана, но вот морда его мне точно не нравится. — Отставной мастер-сержант морской пехоты Гленн О'Халоран, подхватил ещё несколько магазинов, и распихал из по кармашкам подсумка, носимого под курткой. — Я вот как тебя, просто вижу, как эта мразь посылала нас в этот чёртов Вьетнам, а сам тискал девок, и жрал виски.

— Так. — Джим Браун, навинтил глушитель, взвёл Беретту, и вложил её в кобуру под правой рукой. Задачу помнишь? — Он хлопнул товарища по плечу.

— Так точно сэр. — Напарник коротко кивнул. Чистить округу, и прикрыть если что.

Натаниэль Борух, отдыхавший в своём загородном имении был спокоен. Охрана из членов Лос-Анджелесской банды Крипс (Калеки), несла службу вполне серьёзно, и весь квартал, а также его дом был настоящей крепостью. — Натаниэль взял чашку с кофе и вышел на террасу откуда открывался красивый вид на город и океан. Что-то не давало покоя, и он даже улыбнулся своему тревожному чувству. Чего бояться в мире, где царствует золото — одному из богатейших людей мира?

Ответ на этот вопрос, он получил уже через пять минут. Страшный удар бросил его тело на пол веранды, и тяжёлое колено прижало грудь к тиковым доскам. А через секунду дикая боль словно взорвала его ягодицы, но он смог лишь прохрипеть что-то. Затем давление на спину пропало, и не веря, что всё кончилось, Борух пошевелился, затем передавливая боль, пошатываясь встал на четвереньки, не видя, как от кольца гранаты которую ему вставили в сфинктер, тянется поводок к перилам террасы. Затем сделал шаг, верёвка натянулась, выдернула чеку, и через четыре секунды громкий взрыв разнёс тело банкира в клочья.

В потоке информации от телеграфных агентств, разведсводок, и аналитических материалов, несколько убийств в США, никак не повлияли на общую информационную картину. Кто-то только осмысливал новую реальность, а рав-серен (майор) армии обороны Израиля Гийора Зореа, из подразделения Сайерет Маткаль[29], сидя за столом в посольстве Швеции, всё никак не мог собрать из осколочков информационного потока что-то внятное. Он, как любой профессиональный военный не любил войну, но понимал, что вооружённое противостояние выгоднее Израилю чем арабам, и в этой войне Израиль собирает цветы, а их врагам достаются тернии.

Выход СССР из ближневосточного конфликта очень больно ударил по Израилю. Арабы сразу прекратили боевые действия, а Израиль тоже был вынужден отозвать войска так как это уже он получался агрессором. А ещё грандиозные чистки в Партии, снижение накала идеологии, и другие мощные изменения в обществе. Самым же болезненным стал свободный выезд граждан СССР в другие страны, правда требовалось согласие принимающей страны. И Израиль просто захлебнулся в репатриантах, пожелавших сменить гражданство. Но самое печальное, что люди, не измордованные в суточных очередях в ОВИР, не доведённые до отчаяния советской бюрократией, вполне лояльно относились к своей родине, и уже не являлись таким послушными и ярыми сионистами как приехавшие ещё пять лет назад.

Налаженная система перековки советских граждан в граждан Израиля дала сбой, и починить её в прежнем виде уже вряд ли получится. Сам Союз быстро модернизировался, а все те, кого можно было назвать Друзьями Израиля, либо срочно эмигрировали, либо пропали без вести, либо прервали всякие контакты. И это тоже было очень неприятно, хотя МАТАМ[30], широко практиковал такие методы у себя дома.

И всё это, внезапно, резко словно обвал, и к священному ужасу аналитиков Мамад[31], ещё и без малейших предварительных подвижек. Просочилась только информация о каком-то секретном докладе Брежневу, появлении в его ближнем круге известного специалиста по тайным операциям Судоплатова, возвращении из ссылки и забвения целого ряда старых деятелей Сталинского НКВД, и появление в структуре Верховного Совета какого-то Информационного Управления, про которое было известно только то, что заправляет там студент Московского Авиационного Института. Студент-то он студент, только уже герой Советского Союза, и обладатель медали «За боевые заслуги». И Гийору Зореа было понятно зачем понадобился этот фарс с угонщиком самолёта. Нужно было официально оправдать столь высокую награду мальчишке, вот и организовали фальшивый угон. В реальный захват террориста майор не верил, потому как знал сколько пота и крови нужно пролить для такой вот боевой эффективности.

«Но пацана можно и нужно взять и прижать. Он в этой структуре наверняка самое слабое звено. Аналитик или прогнозист.» — Майор задумался, глядя на московскую улицу через окно третьего этажа и приняв решение, написал шифровку, пройдя по коридору отдал текст в шифровальный отдел, и глянув на часы, решил пройтись пообедать. Возможности разведки Израиля в СССР были ограничены, но уж на одного студента их хватит.

Учёба для вторых, третьих и далее курсов, в институте начиналась с первых чисел октября. Те, кто были в стройотрядах в сентябре отдыхали, а те, кто увильнул, трудились на колхозных полях. Месячную отработку на ЛИИ, Виктору зачли как трудовой семестр, поэтому весь конец августа и сентябрь он планировал заниматься своим новым приобретением — катером купленном на Рыбинском Судостроительном заводе. Сторожевиком проекта 1400 который какое-то время использовался в качестве опытового, а позже был переделан в разъездной для руководства завода. Ему удлинили корпус, заменили двигатель на чуть менее мощный, но не такой шумный, сделали две больших каюты, и даже вмонтировали маленький холодильник. Когда Виктор обратился на завод, там как раз работала ревизионная группа Министерства судостроительной промышленности, и никому из руководства не хотелось отвечать на вопрос, для чего и кому понадобилось списывать опытовое судно, переделывать его в прогулочный катер за государственный счёт, и не принимая на баланс, снабжать горючими и смазочными веществами, а также ремонтировать в доке. Поэтому его задним числом списали по остаточной стоимости, якобы продали за какие-то деньги и уже бегали собирали нужную сумму чтобы внести её на счёт предприятия, когда появился Виктор. Ему-то и втюхали двадцатиметровый катер, который ему одному конечно был велик и не нужен, но с другой стороны, заказывал — получи. И Николаев, внеся в кассу предприятия пятьдесят три тысячи рублей, стал обладателем настоящего корабля, только без вооружения. Зато с полным комплектом радио и навигационной аппаратуры, и дизелем в четыре тысячи лошадиных сил на борту, который мог таскать катер со скоростью в 55 километров в час. Комиссия министерства поймала заводских махинаторов как раз в момент, когда катеру было решено сделать капитальный ремонт, и с него сняли всю внутреннюю обшивку, поменяли двигатель, и собирались приступать к внутренней отделке. Поэтому вид внутри катера был абсолютно непрезентабельный. Всё место занимали доски красного дерева, и прочая отделка, которую ещё предстояло поставить. Чем Виктор и планировал заняться в оставшиеся месяц с небольшим. Просто махать молотком и жужжать дрелью, обшивая каюту, и наводя лоск на свой кораблик, надеясь, что никто про него не вспомнит.

Совсем потеряться не получилось. Пару раз приезжал Судоплатов вместе с Галетом, Дроздовский, или Скворцов, Виктор честно говоря всё время путался как называть того, кто давным-давно потерял свою собственную фамилию. Также навещала Зоя Воскресенская, к которой Виктор ещё с прошлой жизни испытывал глубочайшее уважение. Воскресенская металась по Москве, восстанавливая свою ленинскую Техническую, и временам заезжала чтобы просто передохнуть в тишине паркового местечка. А ещё пришлось несколько раз ездить к Брежневу в Завидово, отвечая на многочисленные вопросы. Причём Брежнева интересовало прежде всего к чему страна пришла в двадцать первом веке, и тщательно что-то записывал в маленький блокнот.

Помня о том, что ему ещё предстоит довольно напряжённая учёба, Виктор не сбивал график, бегая по утрам, и тренируясь в собственном саду по вечерам.

Временами он чувствовал давление со стороны соседних домов, но списывал всё на негласную охрану, которую мог восстановить Брежнев. Но и сам конечно не расслаблялся, превратив дом в шкатулку с секретом.

В один из вечеров, когда он устав возиться с катером, быстро принял душ, и почитав перед сном детектив от братьев Вайнеров «Я следователь», и под утро, когда сон наиболее крепок, был разбужен тревожным мельканием лампы входной сигнализации. Все двери в доме были закрыты, поэтому злоумышленникам, кем бы они не были ещё потребуется время на взлом замков. Поэтому Виктор спокойно оделся, нацепил кобуру с пистолетом, и прихватив кинжал, беззвучно открыл дверь спальни.

Судя по звуку, воры, или кто там ещё мог забраться в дом, ковырялись с дверью в гостиную — массивным дубовым сооружением с искусной резьбой, и надёжным немецким замком. Спустившись вниз по узкой боковой лестнице, видимо предназначенной для прислуги, Виктор сквозь приоткрытую дверь из малой гостиной, наблюдал как здоровенный плечистый мужчина в тёмных брюках и тёмной рубашке ковырялся с замком. А второй громила стоял рядом с пистолетом в руке. Он-то и получил первые пули, в плечо, и в ногу, для снижения мобильности. Грохот выстрелов разорвал тишину дома, а второй мужчина, сразу крутанулся на пол, откатываясь в угол, и не жалея патронов, отрыл стрельбу из пистолета по силуэту Виктора. Но магазин быстро опустел, и когда стрелок выдернул запасной магазин из кармашка кобуры, почувствовал, как в висок упёрся ствол.

— Слышь, парень, мы только поговорить…

— Наговоришься ещё. — Виктор ударил коленом в голову стрелку, опрокидывая его на пол, и только тогда понял, что его тоже зацепили. — Вот суки! — Он сдёрнул ремень, со штанов, и накрепко связал сначала одного, а затем другого, и зажимая рану в левом плече, собрал пистолеты, обыскал нападавших и только после этого подошёл к телефону, стоявшему в прихожей.

— Дежурный Иванцов у аппарата.

— Здесь Николаев, пятьдесят пять двадцать один. Прошу группу и медиков.

— Группа поднята по тревоге, товарищ Николаев. — Тон дежурного сразу сменился. — Вы ранены?

— Да, зацепило чутка, но продержусь.

Парни из КГБ приехали минут через тридцать, что было очень неплохо учитывая откуда они ехали. А вот Виктору было уже совсем нехорошо, и поняв, что пленными есть кому заняться, он просто вырубился на руках у медиков.

Очнулся уже около полудня следующего дня в палате госпиталя имени Бурденко с завязанным плечом, и первой его мыслью было «Б-ть, накрылся мой катер!».

Где-то через полчаса появился доктор, который объяснил, что пуля хоть и не задела кость, но прошла довольно нехорошо, и в повязке придётся походить весь сентябрь.

— Пуля вошла неудачно, так что она сильно травмировала мышцу. — Хирург развёл руками.

— Знал бы, я бы этих мразей в плен не брал. — Проворчал Виктор. — Пристрелил бы на месте.

На это доктор только тяжело вздохнул, и покачав головой вышел из палаты. А часа через два приехали родители. Мама охала и все касалась повязки кончиками пальцев, Папа всё повторял, что до свадьбы заживёт, а Виктор мучительно размышлял что же им сказали, насчёт причин ранения, и не влетит ли он сейчас в какой блудняк со своей версией.

К счастью минут через десять пришла медсестра — высокая фигуристая темноглазая брюнетка, в белоснежном халате, и не слушая возражений выперла родителей из палаты.

Она же, помогла добраться до туалета, где Виктор сделал свои дела, умылся и вообще привёл себя в порядок. А ещё через час приехал Судоплатов в форме и со всеми наградами, и рассказал Виктору кто и зачем полез к нему в дом.

— Они, понимаешь, шли к тебе, думая, что ты просто башковитый парень и конечно сломаешься, как только они надавят. К тому, что они сами окажутся в роли добычи, готовы никак не были. Ну и поскольку они здесь нелегально, то вопрос их возврата никак не стоит. Так что будут рассказывать, пока нашим следователям не надоест.

— А кто это?

— А я не сказал? — Судоплатов сокрушенно покачал головой. — Извини, замотался. Сайерет Маткаль. Это…

— Я в курсе. — Виктор кивнул. — И что им нужно было? Какого чёрта они вообще ко мне припёрлись?

— Ну, ты же в информационном управлении числишься. — Павел Анатольевич пожал плечами. — Вот они и решили, что ты как-то в этом процессе участвуешь. Кстати, вполне обоснованно.

— Суки. — Буркнул Николаев. — Сейчас же на меня опять охрану повесят…

— Так уже. — Генерал развёл руками. — Вон, у входа стоят.

— Павел Анатольевич, а что, моим-то сказали, по поводу ранения?

— А ничего. — Судоплатов усмехнулся. — Полковник Зубатов, который с ними разговаривал, просто показал удостоверение, и объяснил, что подробностей не будет. Рассказал, что ты герой, большой молодец, и всё сделал правильно. Выглядит-то всё так, будто тебя просто зацепило шальной пулей. О перестрелке почти никто не знает. Дед кстати за тебя очень переживал. Хотел лично Голде Меир звонить, выяснять почему это израильские головорезы решили убить государственного служащего СССР, и является ли терроризм официальной политикой Израиля. Но уговорили подождать пока следователи пообщаются с арестованными. Глядишь и тем для скандала будет больше. Но насчёт охраны распорядился сразу.

— А учёба начнётся? — Проворчал Виктор.

— До этого ещё дожить нужно, а вот что я приказал сделать уже сейчас, так это установить сигнализацию в доме, и на квартире, плюс поселим у тебя человека. Хороший дедушка, ветеран, будет жить у тебя, ну и в случае чего, лишним не будет. Дедушка хоть и старый, но двух этих деятелей повязал бы без шума и пыли.

— Да, ладно. — Виктор хмыкнул. — Это второй, магазин отстрелял за три секунды и практически в полной темноте. Так что дедушка был бы просто в решето. Павел Анатольевич, вы всё время забываете, что у меня за плечами довольно бурная жизнь, и я повидал всякое.

— Всё равно, пусть побудет. И тебе спокойнее, и нам.

— Да пусть побудет. — Виктор кивнул. — А нет ли у вас в загашнике бригады каких-нибудь яхтостроителей? А то я так понимаю, что мой личный трудовой подвиг накрылся медным тазом.

— Найдём. — Судоплатов кивнул. — Сейчас таких вольных бригад, как угольков за печкой. Так что не переживай, всё сделаем.

Через три дня Виктора выпустили из госпиталя, наказав являться на перевязку и осмотры и добравшись до загородного дома, он обнаружил, что в доме кипит жизнь. Человек пять, крутились рядом и на катере, под стук молотков и жужжание дрели. А за всем этим, стоя на крыльце с парящей чашкой кофе, наблюдал сухощавый мужчина лет шестидесяти, с голубыми светлыми глазами, и короткой седой причёской.

— Виктор Петрович. — Мужчина повернулся, и протянул руку. — Подполковник Батов, Игорь Сергеевич.

— Доброго дня, Игорь Сергеевич. — Виктор кивнул. — Где решили поселиться? Можете выбирать любую из комнат.

— Да я, наверное, на первом этаже, возле гостиной. — Отставник показал пальцем. — Там и пульт сигналки, если что, и вообще к дверям поближе.

— Оружие есть?

— А как же. — Мужчина кивнул. — Павел Анатольевич оставил автомат, цинк патронов, и пяток эфок[32], ну и у меня Стечкин. Только патронов всего пара коробок.

— Это, я достану. — Виктор кивнул. — А то полезут опять козлы рваные, а у нас и встретить нечем.