Кто-то внутри

Глава 5

Была вспышка яркого света, а потом сознание вернулось ко мне, словно по щелчку выключателя.

Мозг пребывал в вызванном когнитивным диссонансом ступоре. Еще мгновение назад он был в полной уверенности, что мертв, а теперь снова какую-то информацию обрабатывать…

Я лежал на земле… нет, на каменном полу, и в достаточно неудобной позе. Словно я только что упал, лишившись чувств, и не успел сгруппироваться. Как будто я куда-то шел, а потом меня выключили.

А теперь, спустя какие-то мгновения, снова включили.

Вот только я был уверен, что идти уже никуда не мог. Человек — не курица, которая может еще какое-то время бегать без головы. Пуля в затылок обычно ставит жирную точку в военной карьере.

Но голова даже не болела. Вообще ничего не болело. Даже колено меня не беспокоило.

Когда я поднимался на четвереньки, что-то лязгнуло. А это, собственно говоря, я сам и лязгнул.

На попавших в поле зрения руках были тяжелые латные рукавицы. Впрочем, тяжелыми они были только на вид, веса их я не ощущал, на тактильных ощущениях их наличие тоже никак не сказывалось. Пальцы чувствовали под собой то, что видели глаза.

Камень.

Занятно.

Пол, стены и потолок — все из камня. И слабый, чуть зеленоватый свет исходит от растущего на этих камнях мха. Пещера.

На меня за каким-то дьяволом нацепили полный рыцарский доспех. Железные сапоги, железные штаны, панцирь… Чуть поодаль, у стены, валялся шлем с узкой прорезью для глаз. По моему мнению, с таким же успехом можно ведро себе на голову надеть, но ведь носили же люди…

В ножнах на поясе болтались полуторный меч и длинный кинжал. На полу, по левую руку от меня, обнаружился обитый железом щит.

Это предсмертный бред? Посмертный бред? Безумные гении из аненербе производят надо мной свои эксперименты?

Конечно, имела место и еще одна версия, которая показалась мне наиболее вероятной.

Это ад.

Но тогда за каким дьяволом мне выдали оружие?

Это с их стороны большая ошибка.

Кем бы ни были эти «они».

Я поднялся на ноги, так и не почувствовав вес доспеха. Вытащил из ножен меч — он тоже оказался куда легче, чем должен был быть, исходя из внешнего вида. Сделал для пробы пару выпадов.

Помимо прочего, меня учили и фехтовать. Пусть мои учителя использовали для этого не такие оглобли, но общий принцип там один и тот же. Берешься за тупой конец железки, а острым тычешь во врага.

Вбросил меч в ножны и огляделся по сторонам. Прямо за мной обнаружился каменный пьедестал, круглый, около двух метров в диаметре. Он весь был изрисован незнакомыми мне рунами, которые тоже светились, но не зеленоватым, как мох, а ровным белым светом. За этим кругом была стена, то есть, пойти я мог только в одну сторону.

И неизвестно было, что встретит меня за ближайшим поворотом.

Я попробовал призвать свою силу, но черта с два. Хранилище не просто было пустым, я и самого хранилища не обнаружил. Словно кто-то отрезал меня от моих внутренних аккумуляторов.

Неприятное ощущение, вернувшее меня в счастливое, еще до обретения силы, детство. Но тогда вокруг меня были взрослые, куча людей, которые были способны (а некоторые — и обязаны) защитить меня от любых опасностей внешнего мира. И потом, если ты еще не познал свои способности, ты не можешь толком сожалеть об их отсутствии.

Это примерно из той же оперы, что и «ты познаешь истинную ценность какой-либо вещи только тогда, когда ее утратишь». Примитивная житейская мудрость, рассчитанная на совсем уж юных детишек.

Как бы там ни было, я потерял свои молнии, может быть, временно, а может быть, и навсегда.

Если это ад, то навсегда, а если нет…

Наверное, сначала стоит озаботиться получением информации о том месте, куда я попал, а рефлексировать можно уже потом. Если это ад, то у меня впереди вечность для анализа и самокопания.

Как говорил мой папенька, прежде чем форсировать реку, спроси про брод у местных селян.

Я подобрал с пола щит (может пригодиться), а шлем брать не стал (не привык драться с ведром на голове, слишком уж снижает обзор). Снова обнажив меч, я прошел несколько метров по проходу, завернул за угол и тут же наткнулся на местного селянина.

Это был черт, а может быть, демон, а может быть, кто-то еще, я в этой подземной иерархии не слишком хорошо разбираюсь. Он был примерно моего роста, носил черные доспехи со светящимися красным прожилками, у него была большая, покрытая чешуей голова, которую венчали изогнутые рога, а глаза его горели адским пламенем, разумеется.

И еще у него был здоровенный двуручный меч.

Он не шел куда-то по своим чертовым делам и не занимался каким-то своим чертовым делом. У меня сложилось такое впечатление, что он просто стоял в этом коридоре и ждал, пока я поверну за угол, чтобы наброситься на меня со здоровенным двуручным мечом и диким ревом.

Двуручник — оружие неторопливое. Я принял первый удар на щит (чувство было такое, как будто меня просто рукой толкнули, видимо, демон был не из самых сильных), и пока он заносил свой клинок для второго, успел пырнуть его под мышку, в сочленение доспехов. Из раны полыхнуло пламенем.

Все-таки, это ад. Но почему же тогда страдаю не я?

Демон взревел еще пуще прежнего, но боец, буду откровенен, он был сильно так себе, даже по сравнению со мной. Он снова попытался меня атаковать, я отвел удар в сторону щитом и попытался пырнуть его в шею, но слегка не рассчитал и попал ниже.

По идее, меч должен был скользнуть по нагруднику, не причинив его владельцу никакого вреда (кроме материального, в виде платы за полировку), но вместо этого мой клинок вонзился демону в грудь, словно никаких доспехов и не было. Демон изрыгнул еще одну порция пламени, рухнул на каменный пол и рассыпался в прах, не оставив после себя и следа.

И меч его тоже рассыпался, что было бы довольно странно в обычной жизни, но вряд ли могло удивить человека, оказавшегося в аду.

Следующий демон обнаружился метрах в пятидесяти от первого. Видно его не было, потому что подземный коридор извивался кишкой, и слышно тоже, ибо никаких звуков он не издавал. Но он-то должен был услышать звуки нашей схватки и, если и не прийти своему собрату на помощь, то хотя бы сделать для себя какие-то выводы?

Но никаких выводов он не сделал и атаковал меня по той же схеме, сверху вниз, только вместо меча он использовал здоровенную булаву. Я не стал проверять щит на прочность, уклонился от удара и резанул его по защищенному металлом животу, чтобы проверить свою теорию.

Теория подтвердилась. Панцирь демону никак не помог, из раны вырвалось пламя. Я ударил демона кромкой щита по лицу, сбив с ног, а потом пригвоздил мечом к полу, снова наблюдая, как мертвое тело распадается на атомы.

Ладно, допустим, это ад. Но в чем же тогда мое наказание? Кого тут с кем заперли, меня с ними или их со мной?

При жизни я не был религиозным человеком, и это был тот редкий случай, когда папенька меня не шпынял, но все же понимал, что если загробная жизнь существует, ничего хорошего мне в ней не светит. Я убивал, лгал и прелюбодействовал, как и большинство моих однокашников. Убивал я по большей части врагов империи, но заповедь-то никто не отменял, и я не думал, что на том свете станут разбираться слишком уж детально.

К тому же, мне случалось убивать и до войны. Виконт с проколотым легким не даст соврать, он, наверное, где-то по соседству должен свое наказание отбывать.

Моя самоуверенность несколько пошатнулась после того, как я наткнулся сразу на двух демонов. У одного был короткий меч, у другого — топор, и хотя бойцами они тоже были не потрясающими, им удалось заставить меня попотеть. Они атаковали одновременно с двух сторон, как и должны делать обладающие численным преимуществом бойцы, я отбил меч щитом, но пропустил удар топора, и он врубился мне в бок.

Невесомые доспехи оказались бесполезны. Щит работал, панцирь — нет.

Топор врубился мне под ребра, и я почувствовал боль. Но что-то было не так.

И пусть меня никогда не рубили топором, прочие повреждения я получал в количестве, и боль была слишком легкая, слишком слабо выраженная. Словно меня ударили деревянной палкой, довольно увесистой, но все же даже ребра сломать не способной. Мне ломали ребра, я знаю эти ощущения.

Тем не менее, вид собственной крови привел меня в ярость, я рубанул одного демона по ногам, второго приложил щитом, оттолкнув к стене. Он занес топор, но слишком медленно, и я ударил его мечом в лицо, пробив голову насквозь.

Тело его не успело превратиться в прах, как второй демон попытался достать меня в плечо. Но ему тоже не хватило скорости, я уклонился от его удара, швырнул в него щит, и, пока он уклонялся, сократил дистанцию и нашинковал его в фарш.

Точнее, попытался, потому что после третьего удара он все же взял и рассыпался, оставив меня с легким чувством неудовлетворения.

Нет, это какой-то неправильный ад. Мне почти не больно и совсем не страшно.

Да и боль почти сразу прошла, и кровью я больше не истекал.

— Я так целый день могу, — заявил я, и тут меня поразило страшное подозрение.

А что, если мне на самом деле придется только этим и заниматься, и не только один день, а целую вечность? Бродить по этим коридорам, драться со слабыми демонами, сходя с ума от одиночества и скуки? Может быть, мое наказание именно в этом?

Надо запомнить — когда в следующий раз буду умирать, не забыть исповедоваться. Может быть, зачтется.

Правда, сильно сомневаюсь, что германцы предоставили бы мне духовника, пусть даже и католического, если бы я о нем попросил. И где они, кстати?

Мы ведь умерли почти одновременно, и они тоже явно не праведниками были. Забавно, наверное, если бы мы где-то здесь повстречались.

Стоять на месте было скучно, а драки мне еще не приелись, так что я пошел дальше. Демоны теперь встречались только парами, но несмотря на то, что доспехи у них немного отличались, а оружие с каждым разом становилось все экзотичнее и страннее на вид, атаковали они по одной и той же известной мне схеме, так что разобраться с ними не составило труда.

И я больше ни одного удара не пропустил.

Уложив дюжину чертей, я продвинулся по коридору и оказался в небольшом зале, наконец-то узрев нового противника. Это был такой же демон, как и предыдущие, только вместо доспехов он носил длинную, до пола, мантию кровавого цвета, и рога у него были чуть подлиннее и с завитушками. При моем появлении он сразу же наставил на меня длинный когтистый палец и заявил:

— Зря ты сюда пришел, смертный!

На чистом русском языке, должен заметить, заявил.

— Нельзя сказать, что это был мой собственный выбор, милейший, — сказал я, но он тут же развеял все мои надежды на диалог, швырнув в меня файерболом.

Надо заметить, куда медленнее, чем это делали инструкторы императорской военной академии. Я ушел перекатом, благо, нарисованные доспехи не стесняли движений и не могли мне помешать. Он повторил бросок. Я тоже.

Это продолжалось какое-то время, и с каждым перекатом я немного сокращал разделяющую нас дистанцию. В какой-то момент решил, что напрыгался уже достаточно и бросился на него. Он воздел обе руки к потолку, от его фигуры начало распространятся кольцо пламени, и я шагнул в этот огонь, просто потому что особого выбора у меня не было.

Скажу прямо, это был далеко не адский жар. Не тот адский жар, который я был бы вправе ожидать. Меня словно горячим чаем облили, причем, не кипятком, а уже минут десять на столе простоявшим.

Я не дал этой досадной мелочи себя остановить, сделал еще два быстрых шага и одним ударом снес его рогатую голову с широких демонических плеч.

Чертов колдун привычно рассыпался в прах, и тут часть стены осыпалась грудой щебня, и в зал вышел новый противник.

Ростом метра под два, плюс еще метр рогов, почти голый, в одной только набедренной повязке, и все его тело бугрилось мышцами. В каждой руке он держал по мечу.

— Наконец-то достойный враг! — взревел он. — Лорд Идразель приветствует тебя, смертный!

Что-то мне подсказывало, что пытаться вступить с ним в диалог бессмысленно, но я все равно попробовал.

— А нам обязательно драться?

— Умри же страшной смертью! — возопил он и набросился на меня, вращая своими мечами, как пропеллерами.

Со скоростью у лорда Идразеля все было в порядке, как и с силой. Я прикрылся щитом, и ему потребовалось всего четыре удара, чтобы изрубить его в щепки. После чего мне пришлось скрестить с ним клинки.

Он был гораздо более искусным фехтовальщиком чем я, это стало понятно почти сразу. Мы обменялись парой ударов, а потом — и я даже толком не успел понять, как он это сделал — он выбил меч из моей руки.

— Недостаточно хорош! — заявил он.

Я сделал шаг назад, но это не помогло. В следующий миг он вонзил оба своих клинка мне в грудь, и перед моими глазами возникла кровавая пелена.

Последним, что я слышал, был его демонический смех.

Я обнаружил себя стоящим на том странном каменном пьедестале, покрытом светящимися рунами. Меч покоился в ножнах, в руке оказался целехонький щит, а на голове был шлем и оказалось, что он каким-то образом совершенно не мешает обзору.

Я сошел с пьедестала и повернул за угол, там, где в прошлый раз меня ждал первый демон. За углом никого не было.

Как и дальше по коридору.

Я беспрепятственно добрался до зала, в котором сражался с лордом Идразелем — а больше-то тут идти было и некуда, и он снова взревел при моем появлении.

Правда, на этот раз ему не было нужды выходить из стены, он ждал меня в центре зала.

— Наконец-то достойный враг! Лорд Идразель приветствует тебя, смертный!

— Привет, — сказал я.

— Умри же страшной смертью!

На этот раз я продержался секунд на десять дольше, а потом снова обнаружил себя в самом начале пути.

Так вот значит, какой это ад.

Довольно компактный.

Меня охватил злой азарт. Я — граф Одоевский, потомок великого княжеского рода, повелитель молний, поручик семьдесят первого гвардейского, и ни один козлорогий сатир не будет указывать мне, что я недостаточно хорош.

Мне потребовалось еще пять попыток, и я убедился, что несколько переоценил фехтовальные способности лорда Идразеля. Его преимущество было в том, что он сильнее и быстрее меня, но атаковал он все время по одним и тем же алгоритмам, а значит, был предсказуем.

Как говаривал папенька, если ты предсказуем — ты мертв, и лорд Идразель убедился в справедливости этого высказывания на собственной шкуре. Как только он бросился на меня, я швырнул в него щитом. Вместо того, чтобы просто уклониться, он встретил его обоими своими клинками, что позволило мне сократить дистанцию. И когда он уже собрался по привычке нарубить из меня котлет, я воткнул длинный кинжал ему в грудь.

Он возопил, а меня обдало почти безобидным пламенем из его раны. Он не утратил ни силы, ни скорости, но я легко предугадывал, куда он двинет, а потому мне не составило труда обойти его сбоку и всадить меч ему в левую сторону груди.

Впрочем, за это я поплатился пропущенным ударом в плечо, и руку обожгла боль, но все равно какая-то придуманная, словно в меня тонкую иголку воткнули, а не полметра стали.

Но мне уже ничего не могло помешать. Он был мой.

Я позволил ему сделать еще три выпада, а после этого он открылся, и я нанес финальный удар ему в шею, наполовину отрубив голову. Но лорд Идразель, скотина этакая, все равно не признал мои навыки достаточно хорошими или хотя бы приемлемыми, и рассыпался в прах молча. Впрочем, в отличие от всех остальных, он оставил мне трофей — один из своих рогов.

Я лениво пнул его ногой, и рог отлетел к стене.

Сел на пол, не снимая шлема. Спортивная злость испарилась, враг был повержен, ну а дальше-то что? Выход из зала был только один — через сотворенный лордом Идразелем пролом, и я сомневался, что увижу с той его стороны что-то принципиально новое. Может быть, там будут другие виды демонов с другими видами оружия и другими стилями боя, но, в сущности…

Не сомневаюсь, что бесконечная война понравилась бы каким-нибудь потомкам викингов, но мне все это было не близко, и я рассчитывал на какое-то другое посмертие.

Но мне не дали возможности выбрать свой собственный ад. Как говаривал папенька, иногда нам остается только играть с теми картами, что уже есть на руках, и надеяться на лучшее.

Я встал на ноги, и тут вдруг раздался женский голос.

— Вы использовали все доступное вам время подключения. Для увеличения лимита игрового времени обратитесь к своему работодателю или в ближайшее отделение фонда социальной активности. Принудительное отключение будет произведено через десять… девять…

По мере обратного отсчета ад вокруг меня начал тускнеть и выцветать, становясь черно-белым. А когда механический женский голос досчитал до конца, наступила темнота.

Я снова очнулся, и, по ощущениям, произошло это тоже в довольно экзотическом месте.

В гробу.