Круговерть бытия

Глава 1

Зовут меня Арсением. Я родился в 1810 году, в семействе бедных родителей, и первоначально был у них единственным сыном. Отец мой, Яков Пантелеймонович Ежов, поступил на службу рядовым казаком, и в то время уже сумел дослужиться до чина хорунжего. Он постоянно находился в полку, поэтому первые несколько лет я его совсем не видел и не знал. Соответственно братьей и сестер у меня в тот период еще не было.

Это было время жесточайших войн с французами, шведами и турками. Апогей наступил в достопамятном 1812 году, когда на Россию обрушились огромные полчища Наполеона. Произошло "нашествие двунадесяти языков" из Европы. Донцы по набату все как один, поголовно ушли в действующую армию.

Призвали все возраста от 17 до 52 лет включительно, и Всевеликое Войско Донское сумело сформировать 40 казачьих полков, в которых воевало все мужское население нашей Области. Не щадя живота своего, с беззаветной своей храбростью они принялись отражать грозного неприятеля, дерзнувшего покуситься на престол, Родину и святую веру.

Естественно, что хозяйство в это время стонало из-за отсутствия рабочих рук. Дон изнемогал. Мужчин не хватало. Выручали старики и инвалиды. Детей, как только они начинали ходить, сразу отправляли помогать по хозяйству. Любая посильная помощь была в строку.

Матери и старшие сестры, которые остались дома, заправляли всеми работами. А там без конца трудов. Толку, что урожай большой, если убирать его некому? Без всякой мобилизации труда, все кто могли поднялись на тяжелую работу. Женщины принялись жать, возить снопы, молотить, молоть, печь хлеб, так как все наши кормильцы были на фронте. Иначе бы нам не удалось тогда собрать и сохранить урожай, и Дон умер бы с голоду.

Моей малой Родиной был хутор Гремячий Лог. Это маленькое поселение находится рядом с хутором Мишкин, на полпути между станицей Аксайской и будущей новой столицей Дона - городом Новочеркасском. Бугор уходил обрывисто вниз к высокому правому берегу Дона, а с другой стороны к нашему хутору примыкали расчерченные прямоугольники полей и выпасов. Ширь полей и степной простор изрядно радовали взор.

С севера лежала глубокая балка - "Гремячий Лог", давшая название нашему хутору, а прямо за ней высился древний курган, вечно покрытый седым ковылем. В степи довольно часто курганы соседствуют балками. Наверное, это происходит из-за того, что в стародавние времена, люди, насыпая величественные курганы, брали землю рядом, а потом вода, разрывая почву, удачно продолжала начатую человеком работу.

Наш дом саманный пятистенок, ветхий, покрытый соломой, стоял на отшибе хутора, среди зелени садов. Хозяйство наше хотя и считалось бедным ( для примера, у наших соседей Костиных имелось пять пар быков), но работы в нем хватало выше крыши. Корова Пеструха, вол Васька, боров Черныш и пара свинок, коза Машка, два десятка курей, вечно копошилось на подворье, и вся эта живность требовала ежедневного обихода. В 1813 году по ранению вернулся мой дед Пантелей и прибавился еще его старый конь - Ветерок.

Естественно, что дед тут же, топорща свою бороду, начал готовить меня к службе с младых ногтей, выковывая из меня верного защитника веры, престола и святой Руси. Как сказал известный поэт: "Я люблю кровавый бой, я рожден для службы царской! ..."

Можно сказать, что весь первичный грунт своего воспитания я получил непосредственно от своего деда, бывалого казака превосходных качеств. С трех лет я стал садиться на коня и скоро стал, не избежав впрочем сопутствующих травм, превосходным наездником. Ежедневно купая нашу лошадь, я иногда, нарабатывая казачью удаль, позволял себе переплывать с конем Дон, привыкая пересекать большие водные преграды.

Благо наш Ветерок, не смотря на свой довольно почтенный возраст, был из той редкой породы лошадей, которые плавают так быстро, что над водной поверхностью у них виднеется не только голова, но еще и полоска хребта. То есть этот конь, поблескивая умным огненным глазом, умел переплывать реку, подобно водяной змее.

Вся моя жизнь была устроена так, что бы на выходе получить из меня не только землепашца, но и умелого воина. В минуты отдыха, в теплое время года мы все время с пацанами пропадали то в степи, то на реке. Охотились на степных хомяков ( байбаков) и сусликов или же ловили рыбу. Кроме того, под лозунгом, что голод - не тетка, с немытыми руками мы употребляли в пищу все подряд, занимаясь собирательством.

Так в наших играх мы привыкали жить на подножном корму на лоне природы, что должно было впоследствии нам пригодиться в походах. Так же привыкали мы и лечить наши болезни и раны с помощью подручных средств. Трав, типа подорожника, и прочих природных лекарств, знакомых каждому казаку. Для нас природа становилась открытой книгой, и мы читали в ней с большею ясностью, чем городской пронырливый адвокат - составленные акты судебных дознаний

Основным же народным средством при всякой болезни считалось разогнать коня в галоп и лететь на нем быстрее ветра, чтобы клочья пены падали с разгоряченной лошади. Тогда и наездник мог хорошенько пропотеть, что позволяло ему быстренько перебороть всякую немочь. Попутно мы научились использовать для питья любую воду, даже грязь из коровьих луж, которую мы умели отжимать и пропускать через тряпицы, а потом могли ее пить без ущерба для своих желудков.

И при этом никакая холера не брала нас. Так мы закалялись, взаимодействуя с окружающей природой. Даже в зимнее время мы продолжали пасти животных, ночуя в степи, завернувшись в бурки. В труде и играх, перемешиваемых с воинскими упражнениями, все мы, дети, вырастали сильными, ловкими и очень гибкими.

Все это были еще цветочки, так как дед рассказывал мне, что каких-то лет двести назад все казачата получали еще более спартанское воспитание. Тогда Войско Донское, со всех сторон окруженное яростными врагами, не могло позволить себе тратить скудные наши ресурсы на болезненных и слабых духом и телом.

При рождении младенца сразу бросали или голым на мороз или же летом в соляной раствор степных озер. Слабые не выживали, не выдерживали, но слабы были далеко не все. Сильные же от таких испытаний вырастали настоящими богатырями. Так из поколения в поколение в ряды родовых казаков становились только самые сильные и приспособленные.

Таким образом, с детства привыкая условиям походной жизни, казаки в самую выгодную сторону этими качествами отличались от солдат русской армии. Тех никто к службе заранее не готовил, так что они привыкали к чистоте, баням, умеренному климату, привычной пище и чистой колодезной воде. Если кто закашляет - все сразу напрягаются.

В рекруты забривали с восемнадцати лет ( а то и в двадцать один) совершенно не приспособленных к условиям боевой службы парней. От этого обстоятельства и случались в русской армии огромные санитарные потери в походах.

Примерам здесь нет числа. Так при походе Миниха на Крым, русская армия, имея с собой в обозе все необходимое, и провиант, и даже питьевую воду, потеряла треть от своей численности. При этом боевых столкновений не происходило, так как в качестве боевого охранения все татарские отряды конницы ежедневно в яростных схватках отражали донцы и калмыки. И в итоге - такой печальный результат от этого марша.

Турки армию Петра Первого во время Прутского похода тоже не сумели разбить в бою. Но блокированные у реки Прут русские части начали массово погибать от болезней, так что Петру пришлось быстренько сдаться и отдать османам все свои завоевания. И Азов, и Таганрог, а Азовский флот сжечь.

В наши же дни только и приходится удивляться огромной смертности русских солдат на Черноморском побережье Кавказа и в Азербайджане. Не смотря на то, что это явно благословенные по климату места, русские служивые люди в тамошний местности дохнут как муки. Из-за этого уже пару раз России пришлось вернуть Азербайджан Персии. Наши же закаленные казаки издревле не боялись жары и холода, голода и болезней, так что их царское правительство видело - как в каждой бочке нужную затычку.

По мере моего взросления, с пяти лет дед начал преподавать мне и воинскую науку. Я стрелял из тяжелого пистоля, хотя едва его мог удержать в ручонках, кинжалом рубил хворостинки, осваивал на коне основы выездки и джигитовки. Зимой же, по холоду, наступала время традиционных кулачных боев, в которых принимали участие все дети, подростки и даже взрослые. И тогда на хуторском майдане в морозном воздухе густо зависал шум, гвалт, крики и хруст костей.

В 1816 году мой отец, наконец, возвратился с заграничного похода Отечественной войны, побывав за эти годы во множестве дальних стран. В общем, "Жил отважный атаман, он объездил много стран..."

Человек это был незаурядный. Настоящий гигант ростом ( а личная физическая сила и жизненная энергия в те годы значили очень многое), с роскошными смоляными усами, загорелым до черноты лицом и серыми навыкате глазами, он обладал командирским громовым голосом, покрывавшим шум битвы, и одним своим появлением внушал панический ужас в толпах врагов. Во всей его фигуре, сильной и ловкой, чувствовалась большая выдержка и выносливость.

Весь изрубленный, исколотый, простреленный насквозь в нескольких местах, удалой хорунжий Яков Ежов, несмотря на все это, обладал несокрушимым здоровьем и с глубоким презрением относился ко всяким человеческим недугам и немощам.

К сожалению, наш император Александр, пожалел французов. Не смотря на пожар Москвы и все пакости, что эти поганые нехристи-иностранцы сделали нашей Родине, французов грабить было запрещено, контрибуции им простили. Даже более того, император заплатил гнусным французам за пребывание русской армии во Франции по их огромным запросам, как будто не мы их завоевали, а они нас подрядились принимать на постой, словно жадные до денег трактирщики.

То есть врагов царь-батюшка пожалел и простил, а своих нет. Все жертвы, которые Дон возложил на алтарь отечества, пропали втуне. В заграничном походе казаки особо не разбогатели, и привезенной добычей особо не смогли поправить сильно порушенное войной хозяйство. Впрочем, большая политика - не казачьего ума дело, для этого в нашем государстве особые люди имеются. Что все науки превзошли. Возможно, им виднее, как следует поступать в том или ином случае.

Но мы все равно безмерно радовались возвращению наших кормильцев домой. Так как возвратились далеко не все. Слишком многие сложили свои чубатые головы на чужбине. Им даже не выпала судьба быть похороненными на родных погостах. Как поют казаки, похоронили их под калиной одинокой, где-нибудь в чистом поле. Наши матери и жены и в несколько лет не народят столько будущих удальцов, сколько их погибает в иной битве за несколько часов.

Отец лихорадочно занялся нашим хозяйством, которое за эти годы пришло в изрядное запустение. Ему, на привезенное офицерское жалованье, удалось купить еще одного вола и мы дополнительно распахали большое поле и засеяли его пшеницей. Одновременно обучение меня казачьей науке успешно продолжилось. И в труде и в подготовке к боям я уже стал демонстрировать изрядные успехи, хотя так еще и оставался "от горшка два вершка".

В тот период мне уже исполнилось шесть лет, но мой отец, хоть и был лихим казачьим офицером, не мог заботиться о моём воспитании "господским наукам". К слову сказать, такое обучение у меня на хуторе уже приближалось к концу.

Мать моя женщина простая, бесхитростная и скромная, без средств, мало думала об обучении меня грамоте, но родная моя бабка в один прекрасный день объявила мне, пятилетнему, что я должен поступить учиться грамоте к Кудинихе, — эта грамотная старуха, принимала детей к себе на обучение в школу.

У Кудинихи, бабки крутоватого нрава, года два, по церковной азбучке, зубрил я "аз-ангел-ангельский, архангел-архангельский", от нею потом был переведён к приходскому пономарю: там учил наизусть «Часовник», затем переведён к дьячку, где проходил псалтырь. На этом, обучение меня "господским наукам" было успешно окончено уже к семи годам. Всего за два с небольшим года я успешно "все науки превзошел".

Через год после возвращения отца у меня появился младший брат, который успешно выжил. Казалось, что жизнь налаживается, но недолго музыка играла.

Перед вторжением Наполеона, России пришлось спешно завершить войну с османской Турцией. На любых условиях, так как когда твой дом уже горит, как-то торговаться на базаре не с руки. Восточная Молдавия осталась за нами, но у обеих сторон оставалось ощущение незаконченности начатого дела. А споры можно было решить только военным путем. Все понимали, что большая драка не за горами...

Так что в 1817 году, пробыв дома меньше года, мой черноусый отец получил чин подъесаула и был отряжен в Бессарабию, в полк Горбикова.

Только благодаря казачьим войскам, на деле доказывающим, что, не умея маршировать в один носок и "отбрасывать" фокусно ружейные приемы, можно прекрасно бить врага, совершать чудеса храбрости, и делать верхом по сто верст в сутки, русские генералы надеялись отстоять границу. Взял батя и меня с собой.

Питая большие надежды, что в полку, под присмотром пожилых казаков, я более успешно буду обучаться воинской науке. Отец мой, сам офицер, решил, что и я должен выбиваться в люди, продвигаясь по военной стезе.

В этот период чин капитана ( или подъесаула) как раз, согласно "Уложению Петра Великого", предусматривал получение личного дворянства. И лишь лет через двенадцать эту границу царское правительство решило отодвинуть до звания майора (сотника). Дворянство же потомственное стало прилагаться только к чину полковника.

Здесь, мне кажется, следует коротко отметить коренное отличие наших казачьих офицеров от офицеров императорской русской армии. Организационная система Российской империи имеет весьма сложную структуру, совершенно не понятную средним умам. Но в меру своего разумения, попытаюсь что-то пояснить.

Реформируя государство на заграничный лад, Петр Великий в своих "Уложениях" решил, что русское офицерство должно формироваться из служилого дворянства. А так же из простых людей ему верных и лично преданных.

Поскольку с образованием тогда в России были огромные проблемы, то полученное обучение на занимаемую должность особо не влияло. Так, Александр Меньшиков из рыночного розничного торговца пирогами с требухой стал генералиссимусом, хотя нигде не обучался. Личные качества тоже не были главной мерой отбора для занятия вакантной офицерской должности.

Потому, что преданность тоже понятие не абсолютное, а относительное. И зависит от времени. Возьмем, к примеру, Мазепу, быстро превратившегося из личного верного пса царя в гнусного предателя. То есть очередные чины и ордена давались не только за отличную квалификацию кандидата, но и за достаточно длительный период уже доказанной преданности царю. То есть "за выслугу лет". За это время надеялись отсеять крамолу и смутьянов.

То есть кандидат не только должен был проявить себя с лучшей стороны в деле, но еще иметь за плечами годы безупречной службы. Коллизия сложилась удивительная. Формально русское дворянство должно было начинать служить с солдатских должностей. Вернее, с сержантских и унтер-офицерских. И только после нескольких лет службы они росли в чинах и становились офицерами. Но гладко было на бумаге, а забыли про овраги. А по ним ходить.

В среде российского чиновничества процветало взяточничество и царил полный бардак. Даже Петру Великому приходилось мириться с подобным положением дел, хотя царь иногда, взорвавшись, лично избивал хапуг палкой. В последующие "черные годины" "женского царства" не было даже этого. То есть, чтобы пропустить неприятные моменты, за деньги, еще в период беременности матери будущий ребенок зачислялся на службу в полк.

Если же рождалась девочка, то полковой писарь делал запись о смерти новоявленного сержанта. Пока недоросль достигал возраста 16-17 лет и начинал действительную службу, он уже имел порядочную выслугу лет и соответственно изрядный офицерский чин, так как за это время не получал никаких выговоров за совершенные "косяки".

При Петре Третьем, русское дворянство добилось полных вольностей. Хочу служу, хочу - гуляю. Такова монаршая милость. Но система выслуги лет сохранилась, мало изменившись.

Сейчас русское офицерство делилось на четыре большие категории. Вопреки сложившемуся мнению, персонажей типа "слуга царю - отец солдатам", в армии имелось очень мало.

Первая большая группа - иностранцы. Различные командующие армиями Витгенштейны и Гейсмары, генералы Роты и Бенкендорфы, адмиралы Грейги и целые сонмы и толпы личностей калибром поменьше. Они смотрели на вверенных им русских солдат как на какой-то вид неразумных животных.

Поскольку всегда русские цари женились на немках, а у немцев имеется мелких государств больше, чем существует дней в году, то существовал обширный слой нищей царской родни. А при дворах крошечных, кукольно-игрушечных эрцгерцогств и курфюрсторств мест на всех не хватало, вот и ехали они всей толпой к нам в страну за удачей и фортуной.

Таких личностей, как правило, в семь лет зачисляли командовать полком, еще через семь лет, "по выслуге лет", они становились генералами, а потом, в основной массе, выходили на государственную пенсию. Но за время службы ходатайствовали за своих многочисленных знакомых.

В общем, даже простонародные студенты немецких университетов, выходцы из среды лакеев, сыновья кучеров, отучившись первый семестр, затем отправлялись в Россию и их назначали, как "образованных", сразу офицерами. В военном же деле все эти люди понимали не больше, чем наша коза Машка в богословии.

Всем известно, что нормальные иностранные специалисты в русскую армию не идут. Во время революционного мятежа во Франции молодой Наполеон категорически отказался перебираться на службу в России, даже за большие деньги. Будущий маршал Ожеро пошел под начало Суворова и что же? Француз не сумел продвинутся в условиях постоянного русского бардака, так как совершенно не умел тщательно и нежно лизать начальственные задницы. Поэтому быстро сбежал. А вот кто у других не гож, тот у нас отлично приживается.

Учитывая, что зачастую эти "русские офицеры" совершенно не знали русского языка, то при взгляде на них складывалось впечатление "дурного маскарада".

Вторая, самая массовая, группа - офицеры из русского дворянства. Это была закрытая каста. Сословный гонор так и прет. Солдат они подчеркнуто сторонились, корча из себя "прыщиков на ровном месте". Этакую "соль земли", "голубую кровь", становой хребет сословной монархии.

Белые лосины, белые перчатки. Золотые эполеты, аксельбанты, золоченное шитье мундиров. В общении с рядовыми солдатами эти дворяне часто себе позволяли мордобой и зуботычины. Чтобы нижние чины знали свое место. И это помимо предусмотренных уставом плетей и палок.

Третья группа - формальные "разночинцы". На самом деле - "дети любви", рожденные вне брака. Иначе сказать "бастарды" или по-простому - ублюдки. Отцы могли им дать образование и деньги, но не могли по закону передать по наследству дворянский титул.

Эти люди считали свое нынешнее щекотливое положение временным и стремились войти в более привилегированную из категорий своих родителей. То есть пойти в армию вольноопределяющимися или юнкерами, дослужиться до чина капитана и получить дворянство. Но внутренне они уже считали себя дворянами и с солдатами обращались так же как и свои более привилегированные "коллеги".

Последняя часть - карьеристы из простонародья. Не смотря на свою черную кость, они рвали задницу, мечтая о больших чинах и дворянских титулах. При этом корчили себя личностей святее папы римского, шугаясь от рядовых солдат как от прокаженных. Вели себя с рядовыми они совершенно по-скотски, даже хуже потомственных дворян. Всегда продвигалась линия, что офицер - "сияющая вершина", а нижние чины - грязь под ногами.

Наши же, казачьи офицеры выбирались из отличившихся в боях авторитетных казаков. Можно выразиться, что наши люди становились командирами "не по грамотам". В подчинении у них оказывались земляки, одностаничники, часто даже соседи. Дела служебные и личные тщательно размежевались. В бою случалось всякое, там это были строгие командиры, карающие за нарушение приказа без пощады, но на бивуаках казачьи офицеры ничем не отличались поведением от подчиненных и даже играли с ними в минуты отдыха в простые игры, вроде лапты или салочек.