Круги превратностей судьбы

Глава первая

Голова Максима Ивановича после пробуждения просто разламывалась от боли. Не хотелось ни двигаться, ни думать о чём-либо. Она была просто чугунной и в ней начисто отсутствовали какие-либо мысли. Удалось только по стеночке сходить, покачиваясь и почти не открывая глаз, в туалет и потом сразу улечься опять в кровать. Помучившись немного, он снова заснул.

Вновь проснулся Макс через несколько часов уже после пополудни и сразу отметил значительное улучшение самочувствия: хоть полностью головная боль не прошла, но способность думать вернулась.

«Неплохо мы с друзьями отметили вчера окончание школы! Домой я возвратился не ранее двух часов ночи. Хорошо хоть они не оставили меня одного в ресторане: сначала напоили, заставляя выпить с каждым из них отдельно за полученную золотую медаль, а потом дотащили до дома. Ещё хорошо, что к выпивке я совершенно не приспособлен: всегда пил мало и только вино, а тут пришлось и коньяк, и водку вперемешку, слава богу, что малыми дозами. Но возникшую боль в сердце и сильное сердцебиение я помню. Потом — сон.

Отдельные моменты путешествия домой начали всплывать в моей бедной голове. Хорошо хоть матери не было дома — уехала к родителям в гости, так бы досталось мне по первое число! Завтра должна вернуться. Надо сегодня обязательно восстановить здоровье, чтобы и следа от загула не осталось.»

Вставать с постели совершенно не хотелось. Тем более, что Макса стали одолевать какие-то странные воспоминания, никак не связанные с прежней жизнью. Чем больше он над ними раздумывал, тем больше и плотнее становился поток этой информации, вливающейся в его мозг. Опять резко заболела голова и Макс отключился.

Более-менее Макс, он же Максим Иванович, определился кто он на самом деле уже вечером, когда оба сознания слились воедино. Как для известного в узких кругах махинатора, мошенника и в некоторой степени чародея — Максима Ивановича Борисова, так и для выпускника десятого класса 1963 года золотого медалиста вечерней школы рабочей молодёжи N3 Ленинграда семнадцатилетнего Максима Петровича Борисова или попросту Макса стало совершенно понятно, что тело Макса приняло в себя сознание восьмидесятилетнего Максима Ивановича со всеми знаниями, убеждениями, предпочтениями, заскоками, недостатками и нравственными критериями и теперь ему предстоит существовать в этом новом теле неопределённое время.

Самое интересное, что оба сознания восприняли это положительно, хоть и чувствовалась их некая раздельность, более похожая на не одинаковое отношение разных по возрасту людей к одним и тем же вещам, событиям и константам мира, в котором пребывало тело Макса. Да и характеры двух различных личностей, слившихся воедино, были совершенно разными: хороший, домашний мальчик, воспитанный любящей матерью, умный, честный, верящий в добро и совершавший до сих пор только хорошие поступки, и старик — прожжённый мошенник, циник и тоже очень умный и образованный человек, несостоявшийся чародей. Что получится из такого «коктейля» — Максу предстояло ещё узнать.

Максим Иванович был рад тому, что смог на исходе жизни сотворить такое сложное чародейство, как посмертное трёхразовое перерождение с сохранением прежнего сознания. И сможет ещё прожить на белом свете три жизни, получая при этом весомые профиты, доделать то, что не успел или не сумел. Макс радовался одномоментному повышению своего интеллектуального потенциала, что открывало перед ним огромные перспективы, как использовать которые он пока даже не представлял.

В итоге Макс заснул вполне счастливым и, проснувшись утром, внезапно понял, что является единственным хозяином нового модернизированного сознания. Максим Иванович больше ему не мешал, не занимал место в его голове, а, значит, удалился на покой, оставив все свои интеллектуальные достижения преемнику. О лучшем Макс не мог и мечтать!

Единственно, что его настораживало — это какой-то провал в доставшейся ему памяти от восьмидесятилетнего старика о чём-то очень важном и значительном, над чем тот занимался в последние годы жизни. Однако, в голове Макса появилось столько дополнительной информации, в которой ещё предстояло разобраться, что он с лёгкостью отбросил возникшее чувство потери вместе с памятью о ней.

«Если жизнь заставит, то вспомню!» — решил он.

Его размышления прервал звонок в дверь.

«Мать приехала, а я ещё совершенно не подготовился предстать перед ней в „обновлённом“ виде.»

Он вскочил с постели и открыл дверь уже на второй нетерпеливый звонок.

— Всё спишь? Загулял? Забыл, что я предупреждала о своем приезде именно сегодня? — выговаривая претензии сыну мать быстро раздевалась в прихожей. — Хоть сумки на кухню отнести. Проспал? Не встретил! Вот подарки и не получишь!

«Ну, началось. Хотя ведь предупреждала, что встречать её не надо, сама на трамвае доберётся. Тут всего три остановки от Сенной площади, где автобусный вокзал. А от трамвая — сто метров до дома.»

— Ну, прости, проспал. Выпускной в школе отмечали, мою золотую медаль. Аттестат выдали, а за медалью велели в июле прийти — ещё из Москвы не поступила, — быстро перевёл стрелки Макс.

— Ой, сыночка, поздравляю! Совсем с этими командировками закрутилась, да и у родителей сложа руки не сидела: на сенокосе вкалывала. Всё из головы вылетело!

«Мать не меняется: такая же взбалмошная, резкая, тут же всё забудет, потом вспомнит, отругает и сразу прощения попросит. Недаром проводником в поездах дальнего следования уже пятнадцать лет работает. Как отец на третий год после окончания войны помер от ран, так всё одна — никого не нашла, хотя ухажёры захаживали, на ночь, правда, не оставались. Да и где оставаться? В нашей восемнадцатиметровой комнате в коммуналке на шесть семей? Буду посмотреть, что надо сделать, чтобы хоть в ближайшее время жильё улучшить. Мать-то ещё молодая совсем. Меня в восемнадцать лет родила. Жизнь, можно сказать, в тридцать пять только у неё начинается.»

Пока Макс рассказывал о сдаче экзаменов, выпуском вечере, мать достала подарки от деда с бабкой: отрез на костюм, белую рубашку, галстук и чёрные ботинки.

— Это тебе от моих родителей подарки на успешное окончание школы. Ещё и деньги на пошив костюма дали: чтобы не охламоном в институте выглядел, а настоящим студентом. Ты уже решил, куда пойдёшь учиться после школы? С золотой медалью тебя куда угодно примут!

— Нет ещё. Много чему хочется поучиться: и новейшей электроникой заняться, и иностранные языки изучать, а медицина, биология и химия — какие интересные науки, сколько пользы людям могут принести. Вот я два года проработал в лаборатории автоматики и телемеханики по разработке и внедрению средств управления безопасным движением поездов, куда ты меня устроила. Тоже очень интересная и нужная работа. Так что ещё пока не решил, куда пойду дальше учиться. Ничего, время ещё есть. Весь июль можно выбирать — в августе только приёмные экзамены в ВУЗах. Ленинград — город большой, много разных институтов. Не беспокойся, выберу и получу высшее образование, как тебе очень хочется.

— Конечно хочется! Я сама всегда мечтала не простой проводницей в поездах работать, а чем-то важным и нужным заниматься. Жаль, только семилетку смогла окончить, потом ты родился, послевоенное время — тяжёлое, Пётр умер… Так хоть ты чего-нибудь в жизни добьёшься, когда высшее образование получишь.

Дни шли за днями, а определиться со своей дальнейшей судьбой у Макса никак не получалось. Уже и комплект нужных документов для подачи в институт давно подготовлен, и костюм новый пошит, и мать чуть ли не ежедневно торопит, боится, что сын опоздает и в армию служить пойдёт, а важнейшее решение — куда пойти учиться — никак не выкристаллизовывалось.

«Повторить тот путь, что я прошёл в прошлой жизни — можно, но зачем? Да, добился многого. Стал в тридцать лет известным режиссёром, много чего написал и издал, но больших высот не достиг: тёмные черты характера тут верх взяли. Если опять по этому пути пойду, то смогу намного большего в материальном плане добиться. И значительно раньше. Только это едва ли: мир в котором я сейчас оказался, хоть и похож на старый, в котором я восемьдесят лет прожил, но не тот же самый. Параллельный мир Земли.

Также как вспомню, насколько моя жизнь ограниченной была различными запретами — тошно становится: всё нельзя. Туда не ходи, с тем не встречайся. Эта пьеса для постановки не годна — политически не выдержана. За границу на гастроли с театром нельзя, и т. д. и т. п. На такие темы книги писать тоже невместно: не соответствуют духу времени. Единственно, в чём проблем не было, так это в условиях существования: квартира, дача, отдых в санаториях, отличное питание… Однако в девяностых годах и в этом отношении значительные ухудшения начались.

Считай, последние тридцать пять лет кроме как оттачивать свои тайные способности в манипулировании людьми и чародействе — заниматься ничем не мог. Были в ранние годы приглашения на работу в театры за границей — не пустили, всё обещали, что и в России скоро это дело наладится. Не наладилось. А как стало мне под шестьдесят, так и за границей никому нужен не стал.

Понимаю — не многие меня поймут, скажут: с жиру бесится. Всё у него есть, а всё ноет: это не так, то не нравится… Но люди все разные! У всех желания и потребности различные. Одним есть нечего, с голоду пухнут, у других — алмазы мелкие. Мне же, как оказалось, свобода действий больше всего была нужна. Теперь, задним умом это хорошо понимаю. А к ней и все остальные материальные блага присовокупятся, если голова на плечах, а не кочан капусты имеется. Да и знаю я сейчас много такого, что ранее не знал и даже не догадывался. Надо только всё хорошо припомнить и решить, как этими знаниями лучше распорядиться, чтобы жить достойно, а не просто существовать.

Отсюда какой вывод? Моя деятельность должна быть такой, чтобы способствовала свободному развитию личности, обеспечивала материальный достаток, предоставляла свободу передвижения по миру и не ограничивала мои желания заниматься интересующими меня проблемами. Ну вот как-то так, приблизительно.

Исходя из сделанных выводов мне осталось только определить, какая первоначально выбранная сфера деятельности позволит всё это обеспечить в кратчайшие сроки и с большой вероятностью?

Не надо забывать, что я уже имею такой багаж знаний, что любой позавидует. Знаю в совершенстве три иностранных языка: английский, немецкий и французский и ещё два: испанский и шведский, но похуже. И это в семнадцать то лет! Во многих сферах культурной жизни страны: в литературе, театре, кино отлично разбираюсь. Представляю, как пойдёт дальнейшее развитие окружающего меня мира. Вот тут не всё так однозначно. Уже понял, что проживаю я не в своём мире, а в параллельном, очень близком моему родному. Поэтому полностью прогнозировать будущее я бы поостерегся. Но даже перечисленные мои возможности дают мне такую потенциальную фору в планировании дальнейшей жизни, какую, предполагаю, не имел ни один человек в этом мире, если он не такой же вселенец, как и я. Но я умный человек, поэтому понимаю разницу между планом и реальной жизнью. Любая случайность — и всё может пойти наперекосяк. Значит, ещё нужна удача, а вот её-то только счастливчики притянуть к себе могут. Отношусь ли я к ним, вот в чём вопрос!»

Наконец, за три дня до прекращения приёма документов от абитуриентов в ВУЗы, Макс всё-таки принял решение: он подаёт документы в ленинградский университет на филологический факультет. С дальним прицелом: проучиться год в течение которого напишет несколько фантастических романов, заручится рекомендациями ряда маститых писателей, которые помогут ему перейти на учёбу или в Москву в Литературный институт им. Горького или в один из ленинградских институтов, где также обучают писательскому мастерству. То есть, он решил, что, будучи писателем сможет решить поставленные перед собой задачи наиболее полно.

Писатель — свободная профессия. Сам себе хозяин. Поработай год — два, издай парочку романов, заручись признанием публики, сделай себе имя, вступи в Союз писателей и живи себе припеваючи. Память у него отличная. Многие полюбившиеся ему произведения из прошлой жизни он помнит почти наизусть. Садись за стол и пиши, внося необходимые поправки, учитывающие реалии этого мира. Макс уже выяснил, что большинство писателей из его прошлого мира этот мир не знал, так что обвинения в плагиате не опасался. Наоборот, своей деятельностью на почве писательства хотел приобщить население этого мира к культуре своего родного. Зная пять иностранных языков, Макс вполне мог писать и на этих языках, что давало ему возможность стать писателем мирового уровня.

Год ему нужен был для того, чтобы постепенно, не привлекая особого внимания заявить о себе как писателе, пишущем разнообразные произведения на пяти языках. Конечно, это правильнее, чем вдруг сразу поразить весь мир, написав ряд мировых шедевров. Тем более, что в этом качестве он в школьные годы совершенно не выделялся. Заниматься антисоветчиной, поднимать большие проблемы любви и дружбы, войны и мира, борьбы за освобождение рабочего класса от гнёта эксплуататоров и т. п. темы он пока не собирался. Упор сейчас должен быть сделан на научно-фантастические произведения, которые на примере государств других миров, не задевая особенно чьих-либо интересов в этом мире вполне могли обеспечить ему писательской успех, а, значит, известность.

Макс отлично понимал, что то, чем он собирался заниматься — чистое приспособленчество, но кто это знает и сможет попрекнуть его этим? Уж такой у него характер и мировоззрение сложилось за предыдущие восемьдесят лет жизни в родном мире, когда одно думаешь, другое говоришь, третье — делаешь. Главное — не выпячивать перед всеми свои отрицательные черты, а маскировать их и использовать для своего блага. Самое главное, как считал Макс, это знание этих особенностей своего характера как результата предыдущего воспитания в родном мире, а уж как он ими распорядится в этом новом мире — только одному Господу Богу известно.

Однако, возникали и другие проблемы. В первую очередь финансовые. До достижения успеха на литературном попроще надо ещё дожить, а кушать, хорошо одеваться, пользоваться другими благами жизни хотелось уже теперь.

«Придётся использовать кое-какие мои знания и умения из прошлого для создания достойной жизни себе и моих родных. И тут надо не пороть горячку, а сначала основательно изучить существующие законы, чтобы не влезть по незнанию в криминал и не оказаться на нарах. В России от тюрьмы и сумы — не зарекайся! Надо хорошо подумать и составить реальный план зарабатывания денег, позволяющий пережить начальный период становления меня как писателя. И этот период не должен превышать нескольких месяцев. Но сначала надо подать документы на поступление в университет.»

В последние дни перед окончанием работы приёмной комиссии в университете особого ажиотажа не наблюдалось. Все, кто хотел и не боялся высоких проходных баллов, документы уже подали. Только небольшие группы абитуриентов толпились у столов приёмной комиссии филологического факультета, изучая представленную там информацию и консультируясь у старшекурсников, которые давали им советы.

Макс сразу направился к представителю приёмной комиссии, сидевшей за отдельным столом и наблюдающей за порядком в помещении. Прочитав на табличке, стоявшей перед ней: «Голенищева Татьяна Викторовна, кандидат филологических наук» он подошёл поближе. Перед ним сидела молодая женщина лет тридцати пяти, довольно симпатичная, одетая в лёгкое ситцевое платье, поскольку на улице стояла жара и в помещении было душно и сказал:

— Татьяна Викторовна, извините, что отвлекаю Вас, но не могли бы Вы проконсультировать меня по ряду вопросов?

Та окинула его равнодушным взглядом, говорящим о нежелании разговаривать, и произнесла:

— Консультируют абитуриентов старшекурсники, прошу обращаться к ним, — и взяла в руки лежащий перед ней раскрытый журнал на иностранном языке.

Макс взглянул на текст и, убедившись, что он напечатан на английском языке, произнёс по-английски:

— И всё же, старшекурсники не смогли мне помочь, поэтому я и решил обратиться за помощью именно к Вам.

Татьяна Викторовна изумлённо взглянула на него, даже почему-то покраснела, и продолжила разговор также на английском языке:

— Присаживайтесь, молодой человек, я готова Вас выслушать.

Макс присел на стоящий перед столом стул.

— Татьяна Викторовна, у меня два вопроса. Но сначала два слова о себе. Я — ленинградец. В этом году окончил школу с золотой медалью, владею пятью иностранными языками: английским, немецким, французским, испанским и шведским. Думаю, что имею некоторые способности к литературному творчеству, но пока ничего стоящего, на мой взгляд, не написал, что можно было бы предъявить на суд читателей. Поэтому, после долгих раздумий, решил поступать на филологический факультет в университет, так как рекомендаций в ВУЗ, готовящий специалистов по интересующему меня профилю, не имею и понимаю, что туда мне пока рано поступать. Мне необходимо с толком потратить время учёбы на первом курсе: чему-то стоящему для моей будущей деятельности научиться и одновременно написать несколько литературных произведений, которые я смогу предъявить позже для поступления в литературный ВУЗ. Исходя из этого у меня два вопроса:

— На какую специальность в Вашем университете мне лучше всего сейчас поступить, чтобы даже учёба в течение первого курса была мне максимально полезна на поприще литературного творчества?

— Или мне стоит выбрать для этих целей другой факультет, тогда какой?

Потому что оказаться в армии на два-три года мне совсем не хочется, так как могу потерять за это время не только желание стать писателем, а вообще обучаться чему-либо. Армия есть армия, и это не только наука жизни, как говорят, но и большой тормоз дальнейшим жизненным планам.

Татьяна Викторовна выслушала Макса очень внимательно и тут же перешла на французский язык:

— Вы мне задали очень сложный вопрос, ведь я знаю о писательском труде очень мало. Поэтому советовать что-либо мне очень сложно. Но могу высказать только лично своё мнение, основанное на собственном жизненном опыте. Если такое мнение Вам не нужно, скажите — и я не буду тратить Ваше и своё время попусту.

— Я с удовольствием его выслушаю, — также перешёл на французский Макс, — к сожалению, мнения умных людей до сих пор мне были недоступны.

— Вам ведь семнадцать лет? Я не ошиблась?

— Да, семнадцать.

— Мне — вдвое больше, — опять перешла она на русский язык. — Однако, я не претендую на истину в последней инстанции. Я считаю, что любой человек — свободен и вправе поступать так, как велит ему его совесть и желания. Я попробую «влезть в Вашу шкуру» и интерпретировать Ваши желания и поступки со своей «колокольни».

Первое, в чём бы я остереглась быть уверенной, — это в том, что впереди меня ждёт прекрасное будущее на почве написания литературных произведений в любых жанрах. И мир, и фортуна, а особенно пристрастия людей очень быстро изменяются. Сегодня ты — лидер общественного мнения, завтра — о тебя вытирают ноги даже же самые верные твои почитатели. Поэтому я бы в первую очередь получила такую профессию, которая в любые времена обеспечила бы меня куском хлеба с маслом, а уж потом стала бы покорять литературный Олимп. Всегда любому человеку нужен надёжный тыл и только тогда он может горы свернуть!

Вы имеете всё для того, чтобы получить такую специальность: золотую медаль, возраст, прекрасное знание пяти, по крайней мере двух иностранных языков. Перед Вами расстилается фантастическое будущее — только надо приложить соответствующие усилия.

На Вашем месте я бы поступила в университет и стала профессионально изучать иностранные языки. Похоже, что они Вам легко даются. После получения специального образования перед вами открывается широчайшее поле деятельности: педагогика, переводческая работа, репетиторство, работа гидом с иностранцами и другие, в том числе закрытые для большинства людей возможности, о которых не принято открыто говорить. Я имею в виду армию, спецслужбы и т. п. Утвердитесь в одной из этих ипостасей — и начинайте пробовать себя в качестве писателя, если это Вам так необходимо!

— Я вас понял. Но не получил ответа на самый главный вопрос — на какую специальность мне наиболее выгодно поступить, чтобы предстоящий год был для меня потрачен результативно.

— Я сейчас выскажу крамольную мысль. На мой взгляд, писателем может стать только человек поживший, познавший людей и их характеры, их нужды и чаяния. Идите служить в армию. Там Вы узнаете многое из того, что Вам понадобится для становления писателем. А дальше — определитесь сами, повзрослеете и станете более благоразумны.

«Как права эта женщина! Но это — не мой вариант. Уж что-что, а жизнь-то я всесторонне познал. Похоже, и тут я совет не получу. Придётся опять всё решать самому.»

— Спасибо. Я Вас понял. Но всё же: изучать филологию или иностранные языки? Хоть это «масло масляное». Что мне выбрать исходя из моих стремлений?

— Я бы посоветовала вам выбрать искусствоведение. Любому писателю знание этой науки необходимо. Однако надо иметь в виду, что девяносто процентов того, чему Вас будут обучать — что идеологические клише. И так — везде!

«Смелая женщина. Сказать такое незнакомому человеку, юнцу, и не побояться!»

— Спасибо. Я понял только одно: куда бы я не пошёл учиться, первый год — это для меня просто потеря времени. Тогда мне остаётся одно: сравнить учебные программы литературного института с учебными программами близких по тематике ВУЗов и выбрать тот, изученные дисциплины которых мне могут быть засчитаны в литинституте автоматически. Это сэкономит мне массу времени в будущем. А значит — филология в самом общем виде. Извините, что отнял у Вас столько времени. До свидания!

Макс поклонился и перешёл к одному из столов, где принимали документы на филологический факультет.

Татьяна Викторовна смотрела ему вслед с некоторой растерянностью. Такие абитуриенты ей ещё не попадались.

«Очень интересный молодой человек. Весьма самоуверенный, знает, чего хочет. Похоже — умный и способный к изучению языков. Если поступит на наш факультет, надо проследить за его успехами…»

Глава вторая

Состав студентов в группе Макса, в которую его зачислили после приказа ректора об окончании приёмной компании текущего года в университете, ему не понравился. Из шестнадцати человек любая половина — «позвоночники», остальные — «ботаники», сумевшие или получить медали по окончании школы, или, что достойно высшей похвалы: сдавшие вступительные экзамены на все пятёрки. К сожалению, из таких был всего один человек: худенькая девушка из Выборга по имени Варя Смолова, окончившая школу без медали, но показавшая такие знания на экзаменах, что приёмная комиссия не смогла их проигнорировать.

На первом собрании группы 29 августа, как обычно, были выбраны староста, комсорг и профорг. Конечно из состава «позвоночников».

«Какое счастье, что меня минула чаша сия, — размышлял Макс, рассматривая своих коллег. — Хорошо хоть куратором назначили мужичка лет под тридцать, ассистента кафедры Владимира Петровича Гноева, который масляными глазками обводил женский состав группы, останавливая взгляд на наиболее приятных и симпатичных особах.

Знаю я таких кураторов. Ни одну юбку не пропустят, стараясь любыми способами затащить студенток в постель, обещая всемерную помощь при сдаче зачётов и экзаменов и даже пальцем не подумав пошевелить при необходимости. Но это лучше, чем кураторы женского пола: редко, когда среди них попадаются на самом деле болеющие за студентов. Главное для них — получение учёной степени, всё остальное — семечки. Плохо, что в моей группе всего четверо мужичков, то есть четверть всего состава. Сразу могу предположить для них весёлую жизнь, полную приключений и проблем с женским полом.»

В целом, в группе девочки были весьма приятной наружности, а парни — обыкновенные ботаники — очкарики и зануды, в чём Макс убедился, посмотрев на прошедшие выборы актива группы. Да и реакция группы на сообщение куратора об отъезде всего первого курса, а значит и их группы на сельскохозяйственные работы со второго сентября на месяц была соответствующая.

«Думаю, в колхоз поедет половина группы, в том числе я — один из мужчин. Остальные скажутся больными и принесут кучу справок. Вот и проверю свою интуицию или наблюдательность? Не зря же я чародеем себя считал? А поехать в колхоз надо: с этими „коллегами“ мне придётся тереться боками целый год. Значит — будем знакомиться и делать выводы.»

После окончания первого сбора группы, выбранная старостой весьма разбитная девушка по имени Шурочка Краснова предложила всем скинуться по два рубля и поближе познакомиться в ближайшем кафе. Отказались только три очкарика и две домашние девочки: обещали мамам сразу после сбора группы прийти домой и рассказать о своих впечатлениях о коллегах, кураторе и университете. Провожаемые презрительными взглядами оставшихся одиннадцати студентов, они, потупившись глазами в пол, скоренько покинули аудиторию. Остальные, гуськом за своим вожаком и замыкаемые Максом, тут же отправились в рекомендованную старостой кафешку.

Кафе под прозаическим названием «Молодёжное» приняла студентов очень приветливо. Кивнув старосте как старой знакомой, заведующая разрешила сдвинуть три столика, стоящие около окна, вместе и, пока студенты этим занимались, Шурочка обсудила меню с подошедшей тут же официанткой. Когда все расселись, она сообщила, что заказала бутылку шампанского и две бутылки белого столового вина, а также всем по овощному салатику и по второму блюду в виде тефтелей с картофельным пюре. Ни на чай или кофе денег не хватило, поэтому было заказано шесть конфет «Мишка на Севере»: по половинке на одного студента. Макс тут же отказался от своей половинки в пользу Шурочки, сказав, что это поощрение от него за хорошую идею собраться всем вместе и познакомиться.

Единогласно он был избран виночерпием, а Шурочка тамадой. Все бутылки были сосредоточены на столе возле него, и он тут же открыл шампанское под произнесённый тост «За знакомство!», которое было немедленно разлито по стаканам и выпито под одобрительный гул голосов.

Весь молодой женский коллектив, недостаточно ещё тренированный на студенческих пирушках, сразу захмелел, так как пришлось закусывать половинками конфет, поскольку салаты ещё не были готовы на кухне.

— Внимание! — Шурочка постучала вилкой по стакану. — Предлагается поочерёдно вставать, называть своё имя и коротенько рассказывать о себе. Начну с себя, чтобы было ясно, что мы хотим услышать друг о друге. Все согласны?

В ответ раздалось единогласно «Да!».

Как правило, ничего особенно интересного студентки о себе не рассказывали: откуда приехали, как учились, что нравится-не нравится, чем интересуются.

Пока дошла очередь до Макса все уже немного подустали, но быстро оживились, когда узнали, что тот владеет пятью иностранными языками, причём четыре он выучил самостоятельно, а один — в школе, и собирается стать писателем.

— Макс! Почему же ты не пошёл учиться на переводчика? Что тебе на нашей специальности делать, если ты хочешь стать писателем? — поинтересовалась староста.

— Интересно, чем же мне могло помочь стать писателем обучение иностранным языкам? — спросил Макс у Шурочки. — На этом факультете я хоть смогу изучить часть дисциплин, которые как-то связаны с писательской деятельностью. Сразу после окончания школы поступить в ВУЗ, где преподают писательское мастерство, невозможно, а вот потом перейти на эту специальность и зачесть сданные в университете общие дисциплины — возможно. Это облегчит мне дальнейшее обучение на избранном поприще и освободит время для творчества.

— То есть, ты не собираешься получать специальность филолога и сбежишь от нас через год-два в другой ВУЗ?

— Хотелось бы, но жизнь — не простая штука, как всё может повернуться — неизвестно. Ведь не зря говорят: «Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах».

Все студентки смотрели на Макса с большим уважением и понимали, что в их группе имеется не простой человек, а личность, стремящаяся к большой цели.

«Зря я „распушил хвост“ и наговорил немного лишнего о своих планах: вот что значит хлебнуть немного спиртного, которого в этом возрасте почти в рот не брал, — думал Макс по пути домой. — Как бы это не аукнулось мне в будущем. Надо быть более сдержанным.»

Дома Макс стал готовиться к поездке в колхоз: достал резиновые сапоги, старые брюки, ватник и старую кепку, в которых ходил в лес по грибы, и всё это сложил в рюкзак. Добавил в него алюминиевую кружку, плошку и вилку с ложкой, компас, фонарик с запасными батарейками, пару коробков спичек, которые упаковал в «изделие N 2» чтобы не намокли, пару комплектов нижнего белья, носки, портянки, шерстяной свитер. Не забыл и взять свой охотничий нож, с которым всегда ходил в лес. Сунул пару книжек, толстую общую тетрадь для записи своего первого литературного произведения, упаковки простых карандашей и посчитал, что собрано всё необходимое для жизни в деревне в течение месяца. Потом решил, что надо взять с собой несколько банок консервов и бутылку вина. Дома этих продуктов не оказалось и Макс решил позже сходить за ними в магазин.

«Если, что забыл, то мать придёт вечером и обязательно проверит рюкзак: доложит в него, что посчитает нужным. Только не забыть потом посмотреть и выложить всё лишнее. Тем более, что рано утром она опять уезжает в рейс, так что скандала по этому поводу не будет.»

До отъезда в колхоз оставалось два дня и Макс решил придумать план, позволяющий ему немного подзаработать, так как просить у матери деньги на свои личные нужды ему было невместно. Потратив на эти размышления два часа, он придумал не меньше десятка фантастических планов личного обогащения, но понял, что они никуда не годятся и решил вернуться к этому занимательному делу позже. Хоть уже был вечер, но магазины были открыты и Макс решил сходить и прикупить в дорогу консервы и вино.

После посещения магазина, когда уже стало темнеть он возвращался домой и буквально за квартал от дома на его глазах совершилось разбойное нападение нескольких бандитов на незнакомого толстенького пожилого мужчину, идущего по тротуару на другой стороне улицы немного опережая его. В руке мужчина держал тощий брезентовый портфель.

Один бандит ударил мужчину чем-то тяжёлым по голове, когда тот зашёл за стоящую на тротуаре театральную тумбу, и тот сразу упал, но портфель из рук не выпустил. Второй бандит, наклонившись над упавшим, стал вырывать портфель из его рук, но пальцы, обхватившие ручку портфеля, не разжимались. Тогда третий бандит, достав нож, буквально в два движения перерезал ручку портфеля и, зажав его подмышкой, бросился в ближайшую подворотню. Оставшиеся два бандита побежали вперёд по тротуару, уводя за собой погоню. Несколько идущих в том же направлении мужчин бросились за убегающими бандитами, не заметив, что третий, прикрытый тумбой, юркнул в подворотню.

Макс не стал участвовать в погоне, а приостановился у подъезда, скрывшись за выступом дома, и стал наблюдать за подворотней, в которой скрылся бандит с портфелем. Вскоре тот вышел из подворотни и направился в обратную сторону от убежавших бандитов, но был уже без портфеля. Макс очень этому удивился, так как прекрасно знал, что подворотня, в которую юркнул бандит с портфелем, вела в тупик: двор был в форме колодца, окружённый стенами домов, в который не выходили окна квартир, и был совершенно пустым. Имелась только одна дверь от чёрного входа, которая уже давно была заколочена и никем не использовалась, кроме бездомных кошек, пролезающих в небольшую дыру внизу этой двери.

Мужчина с разбитой головой лежал в луже крови и не подавал признаков жизни. Около него уже столпились люди и к ним быстро подходил милиционер. Решив, что и без него людей около потерпевшего достаточно и тратить время в качестве свидетеля не стоит, Макс отправился домой. Дома он убрал в рюкзак пять банок рыбных консервов и бутылку красного сухого грузинского вина, купленные в магазине.

Пришедшая позже мать рассказала ему о бандитском нападении около их дома и о том, что двух бандитов прохожие сумели задержать, а потерпевший умер, не приходя в сознание. Про третьего бандита и украденный им портфель разговора не было. Похоже, ни этого бандита, ни портфеля у убитого мужчины никто кроме Макса не видел.

«Не знаю, забрал ли бандит, спрятанный им портфель из кошачьей дыры в двери чёрного хода сегодня, но едва ли успел это сделать: прошло чуть больше часа с момента нападения. А бандит если и решится вернуться за портфелем, то сделает это поздно ночью, чтобы не было свидетелей его появления на месте преступления. Почему бы мне не попробовать и не опередить бандита, достав спрятанный им портфель и не посмотреть его содержимое? Сейчас скажу матери, что хочу перед сном прогуляться, а сам схожу в соседний двор и постараюсь достать портфель. Только надо запастись куском проволоки, чтобы можно было его достать из дыры под дверью.»

Предупредив мать и взяв подходящий кусок проволоки, валяющийся в его вещах, Макс отправился на поиски клада.

На улице было уже темно. Редкие фонари плохо освещали улицу около дома, а тем более двор, в котором был спрятан портфель.

Осторожно, постоянно оглядываясь и прислушиваясь, Макс вошёл в соседний двор и сразу направился к двери, ведущей на чёрную лестницу, поскольку двор был невелик не более 4*4 метров и хорошо ему знаком.

Макс подошёл к двери, присел перед ней на корточки и засунул руку в дыру. В пределах её длины ничего, кроме уже окаменевших кошачьих какашек он ничего нащупать не сумел.

«Неужели портфель спрятан не здесь? Тогда где? Не уверен, что бандит бы отважился с ним отсюда уйти: это стопроцентная улика его участия в ограблении, в итоге закончившегося убийством жертвы. Может быть он просто глубоко засунул портфель в эту дыру?»

Макс сделал из взятой с собой проволоки метровой длины крючок и засунул его в дыру. Стал осторожно водить им по сторонам, пока не зацепился за что-то объёмное. Подтянув добычу к отверстию в двери, ухватил его рукой и с трудом протащил скрученный в валик брезентовый портфель через дыру.

«Тут совершенно темно, так что открывать портфель не стану: лучше сделаю это дома. Да и задерживаться мне тут не с руки: не дай Бог явится бандит за своей захоронкой.»

Уже через пять минут Макс был дома. Мать уже легла в постель и только спросила сына:

— Нагулялся? Я тебе уже разобрала постель, ложись быстрее и засыпай, — и тут же тихонько засопела.

«Спрячу я портфель под кровать. Мать утром уедет в очередной рейс на сутки и тогда я рассмотрю всё его содержимое без помех.»

Умывшись, Макс юркнул в постель и тут же уснул.

Следующим утром Макс проснулся рано, ещё до ухода матери на работу, но вставать не стал. Дождался, когда за ней хлопнула дверь, быстренько достал из-под кровати бандитскую захоронку и положил её на расстеленную на полу газету. Развязал шпагат, стягивающий свёрнутый в рулон брезентовый портфель. Рассмотрел замок, на который он был закрыт.

«Такой проволокой не открыть: замочек-то не простой. Ручной работы, не штамповка. Ключа у меня нет. У бандита его, похоже, тоже не было. Иначе обязательно тот попытался бы открыть портфель на месте, а не прятать за дверью чёрного хода. Достал бы из него всё содержимое, рассовал его по карманам, а портфель выбросил. Однако, ему пришлось его прятать. Побоялся с такой уликой идти по городу. Думаю, место нападения было выбрано заранее: и театральная тумба оказалась к месту, и двор с забитой дверью чёрного хода пригодился, да и маршрут хозяина портфеля был изучен досконально. Похоже, не случайного прохожего бандиты на гоп-стоп взяли, а специально охотились за этим человеком.»

Макс достал свой остро заточенный нож и попытался прорезать им боковину портфеля. Это оказалось трудно сделать: то ли брезент был сделан из особо прочного материал, то ли изнутри был чем-то пропитан. Хорошо хоть внутри него было всего два отделения, которое тоже пришлось вскрывать. Провозился с этим делом Макс около часа, пока ему удалось вытрясти всё содержимое портфеля на газету. Это были два конверта: один большой и пухлый, второй почтовый, оба запечатанные, без надписей. Тут же лежал лист бумаги с написанным карандашом на нём текстом.

Сначала Макс прочитал записку, написанную на отдельном листе бумаги. Текст был написан от руки карандашом.

«Позвонить Торопову Игорю Алексеевичу в воскресенье 31 августа до трёх часов пополудни, тел. N……, договориться о встрече, отдать портфель, забрать конверт. Не вскрывать! И отдать его Хорю.»

Первым Макс вскрыл почтовый конверт. В нём оказались десять сторублёвых купюр. В большом конверте нашлись полностью оформленные, подписанные должностными лицами с печатями накладные на отгрузку ряда дефицитных товаров с двух подмосковных баз, расположенных в Томилино и Мытищах. Причём графы «Получатель», «Доверенность N» и т. п. были не заполнены. Общая сумма товаров составляла около трёх миллионов рублей. Ещё Макс обратил внимание, что товары должны быть забраны самовывозом в срок до 15 сентября текущего года.

«Очень интересно! Сегодня — 31 августа. Звонок человеку, которому надо передать документы должен состояться до трёх часов дня. Абонент — известен, телефон — имеется. Но я — не тот терпила, что погиб от бандитской руки вчера вечером. Знает ли лично его получатель большого пакета? Едва ли, иначе в записке не было бы названы его ФИО. Значит, его роль могу сыграть и я. Смущает только одно: сбежавший бандит может доложить заказчику нападения о пропаже портфеля в захоронке, и как поступит заказчик — неизвестно. Почему я считаю, что это нападение кем-то заказано? Потому что оно проведено по очень хорошо продуманному плану, что совершенно не вяжется с личностями тех бандитов, которых я наблюдал вчера вечером. На вид — это совершенно отмороженные типы, способные только на силовые методы. Последний бандит явно выделяется из их ряда: этот способен и на оригинальные поступки. Так что я могу с наличием заказчика и ошибаться: последний бандит мог и сам запланировать и подготовить это нападение, если знал о роли погибшего — как посредника в передаче документов. Если это так, то мой план может сработать, поскольку бандит, спрятавший портфель, его не открывал и записку не видел. Кстати говоря, этот бандит мог и не добраться до спрятанного им портфеля по тем или иным причинам. Почему бы мне не прогуляться в этот двор и не посмотреть, что там изменилось по сравнению со вчерашним вечером? А уже потом принимать решение?»

Уже спустя пять минут Макс вошёл в знакомую подворотню и, не входя во двор, окинул его быстрым, внимательным взглядом. Сделав вид, что зашёл сюда по малой нужде, он прошёл мимо двери, ведущей на чёрную лестницу, внимательно её разглядывая. Никаких физических воздействий она не претерпела. Логично можно было предположить, что если бы бандит появился здесь ночью и попытался достать из дыры под дверью спрятанный там портфель и это ему не удалось, то он, безусловно, попытался бы сломать дверь и убедиться в отсутствии за ней портфеля.

«Думаю, бандит здесь не появлялся. Или был, но не смог достать портфель, не сломав дверь. Значит, его или спугнули, или у него не было с собой соответствующих инструментов. Вероятно, он явится сюда сегодня ночью, уже хорошо подготовленный. Поэтому, у меня есть единственный шанс именно сегодня провернуть эту операцию и получить конверт от получателя документов. Надеюсь, там будут деньги, а не ещё какие-нибудь бумаги.»

Около двенадцати часов дня Макс позвонил из телефона-автомата по указанному в записке телефону. Когда на другом конце провода сняли трубку и мужской голос произнёс: «Алло!», он сказал:

— Здравствуйте! Игорь Алексеевич?

— Да, слушаю Вас!

— Меня попросили передать Вам документы. Когда и где удобнее это сделать?

— Вы от кого?

«Кроме клички „Хорь“ я ничего не знаю! Что делать? Что отвечать? А, была не была!»

— От Хоря!

— В три часа сегодня будьте в пассажирском зале ожидания N1 Витебского вокзала. Стойте около окна у буфета с газетой «Известия» в руках. К Вам подойдут. Спросят: «Как здоровье Михаила Ивановича?». Вы должны уточнить: «Зайцева?». Вам ответят: «Нет, Хорева». Этому человеку передайте документы. Он их просмотрит и, если всё в порядке, передаст Вам конверт для Хоря. Вы всё поняли и запомнили?

— Да. Один вопрос. Что мне делать, если в указанное время встреча не состоится?

— Ожидать. Встреча состоится обязательно. Если до шести часов вечера человек не появится позвоните мне снова на следующий день.

— Хорошо. Всё понял, выполняю.

За оставшиеся до встречи три часа Макс проделал большую работу: будучи режиссёром и постоянным участником в качестве актёра различных постановок в прошлой жизни и поэтому хорошо владея гримом, он сумел своё лицо значительно состарить, воспользовавшись материнским косметическим набором, и заложил за щёки ватные вставки-тампоны, чем сильно изменил форму лица. Оделся в свою одежду, предназначенную для работы в колхозе. Оглядел себя в зеркале и остался очень доволен увиденным: узнать в представшем перед ним отражении в зеркале Макса было невозможно.

Погода портилась на глазах. Набежали тучи, похолодало, пошёл дождь. По пути на вокзал в метро купил газету «Известия» и уже за десять минут до указанного срока стоял в ожидании запланированной встречи. Она состоялась с опозданием в двадцать минут. Подошедший к нему пожилой мужчина проговорил обусловленные фразы, просмотрел переданные ему в конверте документы, остался доволен и вручил Максу конверт для передачи Хорю. После чего развернулся и затерялся среди пассажиров.

Макс спрятал конверт в карман, походил по вокзалу, проверяясь дилетантски от слежки, зашёл в туалет и, выбрав момент, смыл с лица грим, переоделся, спрятав верхнюю одежду в рюкзак и, опять сторожась, поехал на метро домой, сделав несколько ненужных пересадок. Полученный конверт жёг карман: так хотелось посмотреть его содержимое. Тем более, что конверт был туго набит какими-то бумагами. Хотелось верить, что там лежали деньги.

Добравшись до дома, Макс открыл конверт. В нём находились сторублёвые ассигнации: две пачки по сто штук в каждой. Итого двадцать тысяч рублей.

Глава третья

«Неплохо, неплохо! Всего двадцать одну тысячу рублей „заработал“ за сутки. У матери зарплата вместе с премиальными: 105 рублей в месяц. Значит эта сумма составляет её заработок за шестнадцать лет!

Как же лучше всего воспользоваться полученными деньгами? Вариантов много, но надо выбрать наилучший. Будет, над чем подумать в колхозе. А пока деньги надо спрятать. С собой возьму рублей сто мелкими купюрами, остальные спрячу в своём тайнике, который сделал ещё три года назад. Он мне позволял сохранять свои захоронки вплоть до переезда на новую квартиру в 1964 году. И никто посторонний его за эти годы так и не обнаружил, значит, можно в нём и теперь спрятать деньги.»

Отложив сотню на колхоз, Макс спрятал оставшиеся 20900 рублей в свой тайник и стал утюжить свой новый костюм, рубашку, чистить ботинки: завтра 1 сентября, посвящение в студенты и знакомство с сокурсниками потока.

Мать вернулась из рейса за полночь, когда сын уже спал. Увидела приготовленную одежду для такого торжественного события и, успокоенная, съела приготовленный сыном ужин и тоже легла спать.

«Всё же хороший у меня Максим: не балованный, сам за собой смотрит, готовить умеет, обо мне заботится. Вот окончит университет, получит высшее образование, займёт высокую должность, в люди выйдет. Теперь можно и о своей дальнейшей судьбе подумать. Раньше на мужиков не заглядывалась, а теперь что-то стала часто задумываться о том, как свой век доживать буду: сын женится, отдельно жить будет, опять одной оставаться — невмоготу! Да и Иван Васильевич, старший контролёр, вдовец, всё чаще стал со мной заговаривать, интересоваться моей жизнью. Сказал, что живёт один в однокомнатной квартире на Лесном проспекте уже три года после смерти жены. Детей нет. Скоро пятьдесят ему стукнет. Думаю — это не спроста. Пригласил в кино вместе завтра сходить…», — и заснула.

Первое сентября, понедельник. В городе было торжественно. На улицах полно школьников с цветами, везде первоклассники с родителями идут на первый урок. В университете тоже торжественное собрание студентов, выступление ректора, преподавателей. Опять встреча группы с куратором, напоминание о завтрашнем отъезде в колхоз. Сразу появились отказники со справками. Макс оказался пророком: из мужчин он единственный, кто едет на сельскохозяйственные работы в колхоз, и ещё десять одногруппниц. Всего из трёх групп филологов их факультета набралось тридцать семь человек, которые едут в колхоз «Заря коммунизма» в Тосненский район. Сбор завтра в семь часов утра у касс пригородных поездов на Московском вокзале. В Тосно их должен встретить автобус, который доставит студентов в колхоз. Возглавляет их отряд уже знакомая Макса по встрече в приёмной комиссии старший преподаватель их факультета Татьяна Викторовна, а её помощник — куратор их группы Владимир Петрович Гноев.

«Ба! Знакомые все лица! Хоть на английском и французском языках удастся власть поговорить, а то так и язык забудешь», — размышлял Макс, направляясь домой.

А дома его ожидал праздничный обед! Мать сегодня была выходная и ради первого учебного дня сына в университете приготовила его любимые блюда, выставила бутылку сухого красного вина. Посидели, поговорили, а вечером она стала собираться на свидание с Иваном Васильевичем: в кино на Невском проспекте. Засмущалась, когда об этом сыну рассказала. Тот её ободрил, сказал, что правильно она делает, нечего одной дома сидеть, когда знакомые мужчины в кино зовут. Да и вообще, замуж пора выходить, а то раз откажет, два — а потом и приглашать перестанут. Так что сегодня он опять в комнате спать один ложился: мать пришла ночью. Утром встал полшестого, перекусил с вечера приготовленным завтраком, попрощался с вставшей его проводить заспанной матерью, надел рюкзак и отправился на вокзал пешочком, благо они недалеко от него проживали: около Лиговского проспекта.

Из тридцати семи студентов, обязанных выехать в колхоз, на место сбора явилось только тридцать пять человек. Татьяна Викторовна собрала старост групп и приказала за оставшиеся полчаса до отхода поезда в Тосно выяснить причину отсутствия двух человек. На возражения, что это совершенно невозможно заявила, что когда они в войну ездили на сельхозработы, то те личности, что опаздывали или манкировали ими считались врагами народа и отправлялись в ГУЛАГ. Поэтому старосты должны принять все меры, чтобы их отряд в полном составе прибыл и, с честью выполнив задание, убыл в Ленинград. Иначе с ними будет разбираться лично заместитель декана товарищ Ступак, от которого никто никогда ничего хорошего не получал.

Перед самым отправлением поезда появились две опоздавшие студентки: проспали. Конфликт закончился без серьёзных последствий, простым внушением.

Через два часа поездки студенты высадились на вокзале в Тосно, где, конечно, никакого транспорта, присланного за ними, не оказалось. Пока Татьяна Викторовна «обрывала» все телефоны, выданные ей в университете и ставила в известность всех облечённых властью товарищей, ответственных за сельхозработы, время подошло к обеду. Студенты достали свои продукты и перекусили в зале ожидания вокзала. Наконец поступило сообщение, что отправленный за ними автобус по пути в Тосно сломался и его ремонтируют. Как только он станет способен к самостоятельному движению, так сразу приедет за студентами. Ориентировочное время: к шести часам вечера. Автобус приехал в семь и только к десяти часам добрался до колхоза, так как ещё дважды останавливался за время пути на ремонт. Хорошо, что в деревне дома для расселения студентов были уже выделены и поэтому вскоре все разошлись ночевать по домам колхозников.

Вместе с четырьмя студентами-мужчинами Макс оказался в доме у женщины средних лет, вдовы с двумя детьми: мальчиком семи лет и девочкой четырнадцати. Двое из них расположились в доме, а трое, в том числе Макс, пошли ночевать на сеновал. Ночи стали уже холодные, поэтому хозяйка выдала им старые зимние тулупы и другие обноски для укрывания. Все так устали от такой поездки, что сразу забрались на сеновал, закопались в сено и тут же уснули.

В целом, ничего отличного от жизни студентов на сельхозработах в этом мире от родного Макс не заметил: неразбериха, неустроенность, плохая организация работ и упор на «пердячий пар» вместо использования средств механизации. Хорошо, если вместо постоянно ломавшегося трактора с картофелекопалкой присылали лошадку с плугом, а то просто выдавали вилы и лопаты, которыми студенты и орудовали, убирая картошку. Пятеро мужчин занимались погрузкой мешков с картофелем в тракторную тележку, расположенную посередине поля, к которой приходилось стаскивать заполненные мешки со всех концов поля. А поле было метров триста длиной и сто — шириной. Работа была очень тяжёлой и однообразной. Мешки — по сорок-пятьдесят килограмм, ребята все молодые и слабые, бывшие школьники, не привыкшие в городе к физическому труду: одно слово — будущие филологи. Первые дни им приходилось очень тяжко, пока Макс не собрал девушек, собиравших картофель и затаривавших им мешки и не объяснил, что скоро они останутся без мужчин и сами станут таскать и грузить полные мешки, если не будут выполнять его указания.

Во-первых, относить ведро с картофелем надо вдвоём с напарницей до мешка, стоящего не далее тридцати — сорока метров, а лучше ещё ближе к тележке, иначе силы у грузчиков очень скоро иссякнут.

Во-вторых, убирать надо картофель вокруг тележки, а потом совместными усилиями оттолкать её на новое место, чтобы сократить путь от мешков к ней.

В-третьих, он также организовывал труд ребят-грузчиков следующим образом: один стоит на тележке и принимает мешки, укладывая их плотно друг к другу. Остальные четверо ребят разбившись на пары, стаскивают мешки с картофелем к тележке. Каждые полчаса идёт замена парня на тележке. Таким образом, все поочерёдно должны поработать и на тележке, и таская мешки, чтобы никому не было обидно, да и отдохнуть требовалось всем.

Его предложения были утверждены Татьяной Викторовной, и студенты стали меньше уставать на поле. Уже через неделю все втянулись в рабочий ритм и стало появляться время не только на отдых лёжа в постелях по домам, но и на проведение культурных мероприятий в колхозном клубе в соседней деревне, до которой было два километра. Там часто устраивались танцы. Деревенские кавалеры с большим удовольствием приглашали на танцы приехавших студенток.

Авторитет Макса вырос как в глазах студентов, так и руководителей студотряда. Только куратор его группы Гноев, который увивался вокруг Татьяны Викторовны, терпеть не мог Макса: та всегда отдавала предпочтение студенту при обсуждении различных сторон деятельности студотряда и предпочитала следовать его советам, которые всегда оказывались удачными. Также минимум по два часа вечерами они разговаривали вперемешку на английском и французском языках, что благотворно сказывалось на совершенствовании языковых навыков обоими собеседниками.

Когда день ото дня занимаешься тяжёлой физической работой — голова свободна от лишних мыслей и имеется возможность досконально продумать решение стоящих перед человеком задач. Вот и Макс практически ежедневно работая грузчиком прокручивал в своей голове варианты наилучшего использования чудом доставшихся ему денег.

«Двадцать тысяч рублей — это большие деньги. Если мне память не изменяет, даже автомобиль „Волга“ на эти деньги купить реально. Да зачем мне такой автомобиль нужен? Поменять нашу комнату в коммуналке с доплатой в двадцать тысяч возможно даже на приличную квартиру самой лучшей планировки и где-то ближе к центру города, около станции метро. Купить или построить дачу на Заливе — можно, но сложно: за одно разрешение надо будет половину денег отдать. Заняться сейчас скупкой ювелирки, или икон, или картин с тем, чтобы позже их продать и вложить деньги в квартиру или дачу — конечно можно, но достаточно выгодны эти операции будут только лет через двадцать — тридцать. Сумею ли я сохранить эти вещи столько лет? Кроме того, надеюсь, что в недалёком будущем мать выйдет замуж. И теперь соглашаться на обмен нашей комнаты и однокомнатной квартиры её мужа на двухкомнатную я категорически не хочу. Пусть она прописывается у мужа, а я останусь хозяином комнаты. Во всех случаях это лучшее для меня и для них решение. Вот тогда мою комнату с такой доплатой вполне можно поменять на приличную квартиру, хотя это тоже не очевидно, поскольку неизвестно, сколько денег потребуется мне на собственную раскрутку в качестве писателя. Тут как повезёт. Если я всерьёз буду заниматься сочинительством, то безусловно мне лучше жить одному: потому что постоянный стук клавиш печатной машинки будет нервировать мать и её мужа. Похоже, самое лучшее решение: деньги пока не трогать и снова вернуться к решению проблемы жилья только после того, как я стану хозяином комнаты и уже получу кое-какую известность как писатель.»

Уже ближе к отъезду домой Татьяна Викторовна пригласила особо близких ей студентов на празднование её дня рождения. Собралось восемь человек, в том числе Гноев, которого не пригласить было невозможно. Макс был в ударе: шутки, тосты, интересные рассказы. Впереди было воскресенье, поэтому участники празднования в доме, где поселилась Татьяна Викторовна, задержались до полночи. Хозяева отсутствовали: уехали в гости к дочери в Тосно. Конечно, все немного выпили, а Гноев пил только водку, которую принёс с собой. Напился до того, что отказался уходить, когда праздник закончился.

— Я буду здесь ночевать, а малолетки — уматывайте по своим домам. Татьяна Викторовна мне разрешила остаться и помочь ей убраться после праздника!

— Владимир Иванович, не забывайтесь! Прошу покинуть мой дом, я в Вашей помощи не нуждаюсь!

В конце концов пришлось Максу вывести Гноева на улицу с применением силы, что не добавило ему признательности со стороны дебошира.

В последний вечер перед отъездом отряда в Ленинград Татьяна Викторовна пригласила Макса на очередные собеседования на иностранном языке и неожиданно для него выставила бутылку шампанского.

— Я очень рада, что пребывание студотряда на сельхозработах закончилось без происшествий: травм и болезней не случилось, да ещё мы получили от колхоза благодарственное письмо. Такого ранее на моей памяти не бывало. Я считаю, что главным «виновником» наших успехов являешься ты! Открывай шампанское и давай отметим удачное завершение этой эпопеи.

Долго упрашивать Макса не потребовалось: одно движение руки и пробка от бутылки улетела в потолок.

Татьяна Викторовна давно не имела мужских ласк. Выйдя замуж ещё студенткой в первые послевоенные годы за пожилого профессора, не заведя детей, она после его смерти в 1954 году, последние десять лет только изредка имела секс, да и то очень нерегулярный. Истомилась до такой степени, что была готова отдаться любому приличному мужчине. А тут наедине с приятным молодым человеком, который ей давно нравился, показал себя как умный, надёжный человек, она расслабилась и, как это часто бывает, потеряла контроль над собой. Закончилась эта встреча бурным неоднократным сексом.

Макс тоже давно хотел женских ласк, но старался не вестись на заигрывания своих одногруппниц, понимая, что «завяз коготок — всей птичке конец». Тем более, что непохоже было, что среди его однокурсниц были девицы, «прошедшие огонь, воды и медные трубы», с которыми можно было иметь дело, ничем особенно не рискуя, — одни «нетронутые». С такими свяжешься — тут же под венец поведут. Так что, как говорится, появилась возможность — упускать её не стоило.

Расстались Татьяна Викторовна с Максом под утро. Договорились встретиться в Ленинграде, и она сообщила ему свой телефон, попросив позвонить в ближайшее время. Тем более, что жила она одна в двухкомнатной квартире на Петроградской стороне и была совершенно свободной женщиной.

Вернулись студенты в Ленинград 28 сентября, получив два дня на отдых. Первого октября они должны были приступить к занятиям в университете.

За время отсутствия Макса в их семье произошли большие изменения: его мать практически переехала жить к Ивану Васильевичу, о чём сразу рассказала при встрече.

— Мы уже подали заявления в ЗАГС, к 7 ноября нас обещали расписать. Думаем, что как только нас распишут — сразу будем подыскивать варианты обмена нашего жилья на двухкомнатную квартиру. И у тебя будет собственная комната в этой квартире!

— Мама, мне кажется это будет большая ошибка! Я имею в виду не Вашу женитьбу, а обмен квартир. Ты ещё молодая женщина, да и твой супруг — совсем не старик: сорок восемь лет для мужчины не возраст. Для крепкой семьи необходим общий ребёнок и я думаю, Вы решением этой проблемы уже занялись. Вот, родится у Вас сын или дочь и что? Куда мне деваться? А Вам, как семье с ребёнком вполне могут дать от железной дороги двухкомнатную квартиру. Конечно не сразу, но года через три или пять — уж точно. Тем более, Вы оба на железной дороге всю жизнь проработали, ветераны. Я думаю, что тебе лучше переехать жить к мужу и там прописаться, а нашу комнату оставить мне. Так и у меня будет возможность нормально организовать семейную жизнь в первое время: хоть угол снимать не надо будет! Конечно, когда я соберусь жениться — не знаю, но восемнадцать то лет мне уже скоро исполнится.

Мать задумалась.

«А ведь прав Максим! В любом случае с маленьким ребёнком лучше жить в однокомнатной квартире втроём, чем в двухкомнатной вчетвером! А ну ка Максим женится да жену приведёт! А если ребёнок у них появится? Надо поговорить с Иваном Васильевичем и его предложение об обмене жилья пока притормозить. Если забеременею, тогда сразу у него пропишусь и сразу подадим заявление на расширение жилья. А пока и в однокомнатной квартире нам вдвоём лучше будет жить, чем даже в двухкомнатной втроём. И у Максима своё отдельное жильё будет!»

— Хорошо, Максим, мы ещё с Иваном Васильевичем подумаем, как лучше сделать. Это ведь он этот обмен предложил сделать. Может ты и прав. Торопиться не будем.

Вечером Макс позвонил Татьяне Викторовне. Она очень обрадовалась его звонку и пригласила к себе в гости.

— Приходи часов в семь: я как раз после университета отдохну и буду очень рада тебя видеть. Только прошу: ничего не надо с собой приносить. Я имею в виду еду и спиртное. У меня всё есть. Жду! Да, мой дом находится внутри квартала, так что как выйдешь из трамвая сразу по переулку иди между двумя домами и у тебя перед глазами появится мой дом. Входи в правый подъезд и поднимайся на третий этаж. Адрес помнишь?

— Конечно. Так ты живёшь в двух шагах от Кировского проспекта и мечети?

— Ну да.

— Отличное место. Центр города. Только до университета далеко.

— Ничего. Рядом метро и трамвай. У меня с этим никогда проблем не было. Чуть больше получаса — и я на работе. Всё! Жду!

Глава четвёртая

В студенческих буднях прошёл октябрь и ноябрь. Макс усиленно трудился в написании уже второго фантастического произведения. Он приобрёл в комиссионке неплохую пишущую машинку и уже хорошо её освоил. Если первую свою повесть он напечатал за месяц, то второй — уже роман заканчивал за неделю. Теперь он жил в собственной комнате в коммуналке и издаваемые звуки его пишущий машинки никому в семье не мешали.

Прежде, чем начинать свою писательскую деятельность, Макс тщательно изучил имеющуюся в наличие фантастическую литературу и писателей, пишущих на эту тему. Что касается зарубежных писателей, пишущих на английском, немецком и французском языках — тут возникли определённые трудности, которые он собирался решать через Союз писателей, получив оттуда соответствующее письмо в фонды библиотек Ленинграда. С отечественными писателями всё было проще: проведя несколько дней в общедоступных библиотеках, Макс выяснил, что большинство известных ему по прошлой жизни писателей отсутствует в этом мире, а значит и отсутствуют книги, написанные ими. Он составил перечень писателей, известных и любимых им, книг которых нет в этом мире, но содержание которых он отлично помнил. Конечно, не дословно, но сюжеты и основные эпизоды он мог воспроизвести без особого труда. Именно на них он решил сосредоточиться. В их число вошли такие писатели из его прошлого мира как Гансовский, Варшавский, Снегов и многие другие.

Мать, как и планировала, вышла замуж и переехала жить к мужу, где и прописалась. Тот был очень рад, что Макс жил не с ними, а остался в комнате. Тем более, что его жена была уже беременной и молодые супруги подали заявление в местный профсоюзный комитет своего отделения железной дороги на расширение жилья, который приняли, уже рассмотрели и вынесли положительное решение. Этому в немалой степени поспособствовало то, что Ивана Васильевича выбрали в члены этого комитета на только что прошедших профсоюзных выборах. Поэтому супруги с уверенностью смотрели в будущее.

Макс, хорошо представлял себе работу советских административных механизмов, поэтому не теряя времени записался на курсы писательского мастерства при местном отделении Союза писателей, резонно полагая, что только там сможет познакомиться с мэтрами современной отечественной литературы, отличные отношения с которыми окажут существенное влияние на его литературное будущее.

Получив от вселившегося в него сознания соответствующий опыт и, соответственно, быв по природе своей циником, считающим, что иезуитский девиз: «Цель оправдывает средства» отлично применим в этой жизни, и неоднократно убедившись, что: «Не подмажешь — не поедешь» и «О себе не позаботишься — о тебе никто не вспомнит», он решил действовать более нахраписто и бесцеремонно. Для этого не стоило скромничать, стоять в стеснении и ожидать, когда на тебя обратят внимание влиятельные люди. Надо было быстро и очень эффективно действовать!

Находить подход к любым людям он умел, поэтому, не сожалея ни о чём подключил к этому благому делу свой добытый недавно «праведным трудом» финансовый ресурс и сейчас усиленно окучивал двух наиболее влиятельных сотрудников отделения Союза своим вниманием, тонкой лестью и подношениями им алкогольных презентов, которые с радостью принимались. Как следствие этого его первая повесть, написанная по мотивам хорошо запомнившегося ему ещё из прошлого детства одного фантастического произведения Гансовского (псевдоним писателя), была уже им отпечатана на машинке в трёх экземплярах и передана на суд руководителей курсов с просьбой «внимательно» отнестись к этому произведению, от результатов чего последуют дальнейшие «приятные презенты» с его стороны.

Обе стороны были очень «понятливыми» людьми и поэтому никаких неожиданностей не намечалось. Тем более, что на выходе у Макса был уже новый фантастический роман, написанный по мотивам произведения писателя Снегова «Люди как боги», так что снижения темпа проникновения на местный писательский Олимп не предвиделось.

Учёба в университете для Макса не вызывала каких-либо сложностей. В своё время он сам преподавал в подобном учебном заведении, поэтому прекрасно ориентировался во всех «подводных течениях» в таких ВУЗах.

«Имей нормальные отношения с секретарями деканата, кафедры — и ты на пятьдесят процентов в шоколаде. А уж если сам декан или его заместитель по учебной работе тебе благоволят — ты „поймал Бога за бороду“! Тут только не забывай подкидывать в „огонь костра хороших отношений сухие берёзовые поленья“, что позволит тебе пользоваться ими в большинстве случаев студенческой жизни.»

Эти правила были хорошо известны Максу, поэтому первое, чем он занялся по возвращению из колхоза: налаживанием хороших отношений с секретарями. Казалось бы, ну что могут сделать для него эти люди на таких должностях? А кто представляет декану еженедельно списки студентов-прогульщиков? Кто оформляет и подписывает у декана допуски к пересдаче зачётов и экзаменов? Кто всегда может замолвить словечко перед строгим экзаменатором за своего любимчика-студента? И многое, многое другое.

Уже в октябре Макс оказался среди этих «любимчиков». Где лесть, где вовремя сказанная шутка и элементарная помощь в подноске каких-либо тяжестей, выполнение просьбы в поиске того или иного студента, шоколадка и благодарность за услугу, входящую в обязанность секретаря и тому подобные вещи выделили его из массы первокурсников и заставили приглядеться к этому студенту и включить в когорту «нужных людей». Тем более, что Макс учился хорошо, не надоедал с просьбами, обращался только при насущной необходимости и всегда отдаривался. Он отлично знал поговорки: «Сначала ты работаешь на авторитет, а потом он работает на тебя» и «Авторитет зарабатывается годами, а теряется в один день». И хотя Макс не собирался долго учиться в университете, он делал всё, чтобы стать любимчиком и в кратчайшие сроки завоевать авторитет.

«Жизнь — непредсказуема, и никогда не знаешь, каким боком она повернётся к тебе в следующий момент времени. И кто сможет и захочет тебе помочь в этот сложный миг твоей жизни!» — любил повторять он эту истину.

Отношения между Максом и Татьяной Викторовной продолжали развиваться. Каждую пятницу вечером он приходил к ней в гости и покидал её дом вечером в воскресенье. Она с нетерпением ожидала эти встречи, получая от них несравнимый ни с чем заряд бодрости на всю неделю. Даже на работе сослуживцы отметили, что её характер значительно улучшился: пропали депрессия и мигрени, на которые она раньше жаловались, она больше стала интересоваться новостями жизни своих коллег, чаще улыбаться, лучше одеваться и даже сменила причёску. И вообще — просто помолодела.

«Неужели наша „ледышка“ влюбилась? — судачили сослуживцы. — И похоже где-то на стороне, а не в университете.» До кафедры доходили невнятные слухи о каком-то человеке, на вид значительно её моложе, с которым кто-то где-то её случайно видел. Но никакой конкретики не было: они с Максом хорошо шифровались.

Макс, появляясь дома у Татьяны Викторовна, никогда не приходил с пустыми руками: всегда с бутылкой хорошего грузинского вина и какими-нибудь деликатесами. И его всегда встречали с радостью и любовью. Эти встречи нужны были обоим любовникам, правда по разным причинам. Татьяна Викторовна прекрасно понимала, что матримониальные планы в отношении Макса ей делать бесполезно: очень велика разница в возрасте, да и со стороны партнёра по сексу она любви не чувствовала. Было скорее влечение к ней как к молодой красивой женщине, не более. В то же время она всё чаще стала задумываться о Максе как отце своего будущего ребёнка, о котором она давно мечтала.

«Ну и пусть я буду матерью-одиночкой! Вокруг таких полно, и живут, наслаждаясь материнством. Тем более финансовые накопления, оставшиеся после смерти мужа, велики и вполне могут обеспечить мне с ребёнком безбедное существование на длительное время. Уж лучше заиметь ребёнка от молодого мужчины, умного, здорового, сильного, чем от тех пожилых козлов, что вьются вокруг меня, желая затянуть в постель или в расчёте на моё жильё. Да и моя мать уже неоднократно советовала мне завести ребёнка. Мужчин подходящего возраста для создания семьи после войны почти не осталось: или сидят на нарах, или алкоголики, или разведённые. Разбивать семьи я не хочу. И ещё одно очень важное соображение: в этом году мать достигает пенсионного возраста и собирается выйти на пенсию. Пенсия, конечно, маленькая, но больше горбатиться на это государство она не хочет: мне неоднократно это говорила. Если у меня родится ребёнок к лету следующего года, то вполне реально подключить мать для ухаживания за ним. И я смогу надолго не бросать работу! Да и, если мать захочет, всегда можно обменять комнату матери и мою двушку на трёхкомнатную квартиру! И у нас у всех будет по отдельной комнате!»

Конечно Макс не был посвящён в мысли Татьяны Викторовны по поводу рождения ребёнка от него, но заметил, что в последнее время её поведение во время секса изменилось: она отказалась от контрацептивов и не позволяет ему их использовать, надолго после окончания соития удерживает его в себе, не давая сбежать под душ, да и сама не особенно стремится туда.

«Что-то это мне напоминает… Одна из моих женщин в прошлой жизни, Верочка, как сейчас помню, также поступала, стараясь всеми способами заполучить от меня ребёнка. А оно мне надо? Разница между Татьяной и Верочкой только одна: Татьяна — умная женщина. Если всё сложится как планирует она, то можно гарантировать рождение здорового ребёнка от здорового неординарного отца. И я этому не буду препятствовать. Только нужна определённость в этом деле. Постараюсь прояснить ситуацию до разрыва отношений.»

Наконец, от руководителей курсов при Отделении Союза писателей Ленинграда поступило радостное сообщение: принято решение о публикации первой фантастической повести Макса в его печатном органе журнале «Нева», а его первый фантастический роман рекомендован для опубликования в издающемся сборнике молодых фантастов в издательстве «Молодая гвардия».

Макс помнил ещё из прошлой жизни, что в январе 1965 года прошла смена руководства ЛО СП: его возглавили Даниил Грани и Михаил Дудин. Пьющие же товарищи, ранее бывшие в руководстве, отошли от дел. В частности, руководитель отделения Александр Прокофьев: алкоголик и антисемит, с которым постоянно удачно решал свои вопросы Макс. Поэтому он прикладывал максимальные усилия, чтобы именно до 1965 года вступить в Союз писателей СССР.

На всех этапах перед голосованием при приёме в члены этой организации собиралась партийная группа, которая решала: является ли кандидат идеологически выдержанным товарищем, достойным занять место в Союзе писателей. Член этой организации получал очень большие привилегии, и в неё не допускали случайных людей. Главное: проявить соответствующие качества, позволяющие полностью использовать эти привилегии.

И у него получилось: имея две официально изданные книги: повесть и роман, он по рекомендации председателя правления ЛО СП товарища Прокофьева весной 1964 года был принят в Союз писателей.

Евгений Шварц, известный писатель и драматург, характеризовал писательскую организацию Ленинграда в предшествующее этим событиям время так: «Наше отделение союза похоже на Азовское море или Меотийское болото, как называли его древние. При небольшой величине, отличается оно сильными бурями, а в тихие дни идет незримое глазу болотоподобное человекоубийство. Не в переносном, а в прямом смысле. Физически, правда, не приканчивают, но подготовка к этому акту проводится со всей бессовестностью, со всей озлобленностью, на какую способны неудачники. И ты чувствуешь эту незримую работу, придя в союз, как чувствуешь сырость, подойдя к трясине».

Макса совершенно это не смущало: главное, он стал членом Союза писателей. Теперь для него стало совершенно необязательно поступить на учёбу в специализированный ВУЗ, подготавливающий писателей. Вполне достаточно просто получить высшее образование, в том числе и по специальности филология. Это значительно упрощало его дальнейшее существование: не надо было менять университет, переезжать в другой город и т. п. В Ленинградском университете он уже обжился, завёл нужные знакомства. Да и имеющаяся поддержка мэтров писательского мастерства Ленинграда позволяла с оптимизмом смотреть в будущее.

Макс закончил первый курс университета без троек, получил стипендию и с чистой совестью ушёл на каникулы. Деньги были, и он решил отдохнуть месяц на Чёрном море: год был для него очень тяжёлый, важных дел было сделано немерено, душа требовала отдыха. Оставалось только решить: куда ехать? В отделении СП Ленинграда ему предложили только бесплатную горящую путёвку в дом отдыха на Заливе. Дом отдыха был самым обыкновенным, не для писателей. На Заливе Макс и так был частым гостем и провести ещё там три недели совершенно не хотелось. На его просьбу поискать какие-либо варианты на Чёрном море ему ответили, что у них имеется бронь в гостиницу Геленджика, оформленная как путёвка в дом отдыха. По этой путёвке предоставлялось только койка в многоместной палате с питанием по талонам. Практически гарантировались только ночёвки в гостинице со сменой постельного белья один раз в неделю. От этой путёвки отказались все члены СП и даже его штатные работники. Путёвка была на две недели с одиннадцатого июля. Он подумал и согласился. Тем более, что ему в конце 1963 года исполнилось восемнадцать лет, он стал взрослым человеком по всем существующим в это время нормам и мог самостоятельно принимать любые решения.

«Поживу в гостинице. Не понравится — уеду куда-нибудь в другое место. Всё же, гостиница расположена в Геленджике, а там скучно не будет: бывал в этом городе раньше в прошлой жизни я много раз. Тем более, что надо проверить одно место в Краснодаре. Это недалеко от Геленджика. Может быть, удастся совместить отдых с некоей приятной находкой. Решено! Еду на Чёрное море! Единственное, о чём я должен позаботится, это о наследстве. Мало ли, что со мной может случиться! С комнатой, конечно, ничего не выйдет, но вот деньги на сберкнижке надо поделить пополам между мамой и Татьяной Викторовной. Решено: иду к нотариусу и пишу завещание, о котором сообщаю им обоим.»

Добираться до Геленджика удобнее всего было через Краснодар, куда имелся прямой авиарейс из Ленинграда. Конечно, можно было ехать и на поезде, но как только он представил, что почти двое суток придётся провести в плацкартном вагоне в тесноте и жаре, так как свободные места оставались только такие и билеты можно было достать только на них — отправился в авиакассу. Но и в ней билетов не было. Пришлось опять обращаться в отделение СП и просить помощь, иначе к моменту начала действия путёвки до Геленджика добраться не удавалось. Там помогли, так как у них оставалась квота на бронь авиабилетов, а на железнодорожные билеты квота уже была израсходована.

Макс сходил к матери и предупредил её о своей поездке на юг. Заодно посмотрел на свою сестричку, две недели назад появившуюся на свет. Она родилась как раз в самую сессию, когда у него совершенно не было времени зайти в гости: шли экзамены. Передал матери пятьсот рублей в виде подарка на рождение дочери и посчитал свой сыновий долг полностью выполненным.

До отлёта самолёта оставалось два дня: только успеть собраться, поэтому он сразу отправился по магазинам со списком вещей, необходимых для поездки. Однако нужных вещей там не было: пришлось обращаться к фарцовщикам, благо многих из них он хорошо знал. Деньги были, поэтому в дорогу закупился нужными вещами быстро.

Последняя проблема, которую надо было обязательно решить до отъезда на юг: подготовка к неким мероприятиям, которую не удастся выполнить в Краснодаре — городе, где они были запланированы к проведению. Необходимо было найти мощный гвоздодёр, но небольшого размера, также инструмент, похожий на альпеншток альпиниста и шнур метров тридцать длиной, выдерживающий вес не менее двухсот килограмм, лучше всего синтетический, то есть также используемый в походах в горы. Тут уже фарцовщики ничем помочь не могли. Пришлось обращаться к настоящим альпинистам.

— Ребята, не поможете мне в одном деле? — обратился Макс к нескольким студентам университета, что-то обсуждающих в помещении клуба альпинистов на кафедре физвоспитания.

— А ты кто такой? — отвлёкся от разговора один из студентов.

— Я — студент-филолог второго курса университета Максим Борисов. Вот собрался на каникулах домой съездить, уже собрался: завтра отъезд, да сегодня мать неожиданно позвонила. Просит обязательно колодец почистить, а то с водой — просто беда. Колодец глубокий — больше десяти метров. Я один из мужчин в семье остался, а больше ей обратиться не к кому: большие деньги берут за эту работу. По прежнему опыту знаю, что мне обязательно нужно иметь из инструментов: альпеншток и шнур тонкий, но крепкий, чтобы и меня выдержал, и груз килограмм сорок-пятьдесят. Чтобы Вы не сомневались, что я всё верну, как возвращусь с каникул — готов в залог оставить сто рублей.

— Ну, со шнуром всё понятно, а вот альпеншток тебе для чего?

— Так в колодец придётся спускаться, а он старый, стенки из дикого камня выложены. Местами обвалились. Придётся заменять, ремонтировать. И всё на высоте делать. Лучше альпенштока инструмента не знаю. Конечно, я его доработаю, уменьшу длину вполовину, чтобы в колодце им управляться было удобнее. Или что не так? Подскажите!

Студенты переглянулись и один, постарше, ответил:

— Ты хоть знаешь, что одному спускаться в колодец очень опасно? Часто в колодцах концентрируются различные газы, вдыхание которых несовместимо с жизнью. Обязательно нужен напарник, который может подстраховать от всяких неожиданностей!

— Конечно известно! Я ведь уже говорил, что занимался чисткой колодца неоднократно. Так что насчёт залога за названные мною вещи?

— Нам твой залог не нужен. А вот продать и шнур, и альпеншток можем! За те же сто рублей. Конечно, вещи не новые, но вполне рабочие.

— Согласен, но цену-то надо снизить, хоть до пятидесяти рублей! Ведь столько эти вещи не стоят!

— Хорошо, семьдесят пять рублей — последняя цена! Если согласен — гони деньги, мы — вещи.

— Тогда сначала покажите, что дадите, а то «кота в мешке» покупать не приучен.

В итоге сделка состоялась. Теперь всё было готово к поездке на отдых.

Глава пятая

Макс прилетел в Краснодар утренним рейсом. Уже в одиннадцать часов он получил свой рюкзак и вышел из местного аэропорта. По плану сегодняшний день должен быть посвящён подготовке к проведению тайного мероприятия, а в случае удачи — и его осуществлению. Утром следующего дня Макс планировал на автобусе добраться до Геленджика, для чего сразу же направился на автовокзал за билетом и большим желанием оставить в камере хранения свой рюкзак, забрав из него только сумку со спецснаряжением.

Выстояв у касс автовокзала большую очередь сумел-таки купить один из последних билетов на автобус, отправляющийся в Геленджик в семь часов утра, и, сдав рюкзак в камеру хранения, быстрым шагом направился на улицу Красную к хорошо знакомому небольшому коттеджу белого цвета весьма помпезной архитектуры с колоннами у крыльца с крутыми ступеньками прямо от тротуара. Наискосок через улицу располагался то ли гараж, то ли какая-то автобаза, что позволяло, особо не привлекая к себе внимания воспользоваться ею и высмотреть всё интересующее на другой стороне улицы.

В прошлой жизни Макс шапочно был знаком и несколько раз встречался с хозяином этого коттеджа в более раннее время: в шестидесятых годах, и немного знал биографию этого человека, но не официальную, а со слов своих друзей, достоверность которой не мог гарантировать. В частности, якобы этот человек во времена оккупации Краснодара войсками вермахта занимал не малый пост в оккупационной администрации, но действовал по указанию подпольного обкома партии, помогая местным партизанам. Именно поэтому ему было разрешено оставить во владении этот коттедж. Как и каким образом он ему достался Максу было неизвестно.

Во дворе коттеджа имелся глубокий колодец, в котором всегда имелась вода, причём стоящая на одном уровне: в метре над его дном. А в полуметре над уровнем воды в кирпичной стенке колодца имелся тайник, хранивший клад прежнего владельца этого коттеджа, спрятанный во время Гражданской войны и случайно обнаруженный только в перестроечное время. Вот именно за ним и охотился сейчас Макс.

Проведя весь день на улице Красной стало ясно, что хозяин дома. Похоже, живёт один. Иногда появляется на улице. Сам ходит в магазин за продуктами. Имеет собаку: немецкую овчарку, которая в дневное время сидит на цепи, а с наступлением темноты свободно бегает по двору, охраняя участок. В гости к нему никто не ходит: по крайней мере в то время, когда Макс наблюдал за домом ни один посторонний человек в доме не появился.

Выводы, сделанные Максом, были следующие: без особой подготовки во двор дома забираться нельзя. Поэтому с наскока задачу поиска клада решить не удастся. Идти и договариваться с владельцем коттеджа на изъятие клада и последующей его дележки между ними — идея неудачная, так как неизвестно, чем может закончиться. Ещё на половину клада Макс бы и согласился, но в худшем случае, он мог вообще ничего не получить, кроме больших неприятностей, которые ему совершенно были не нужны.

«Придётся пока повременить с изъятием этого клада, но в течение лета несколько раз здесь нужно появиться: может быть ситуация изменится и удастся забраться в этот колодец.»

Попытки устроиться на ночь в гостиницу успехом не увенчались: пришлось ночевать на скамеечке в автовокзале. Милиционеры пару раз за ночь проверяли у него документы, но наличие билета на автобус и паспорта позволило Максу продолжить ночёвку с такими «удобствами». Хорошо хоть автобус отправился по расписанию, на котором за три часа поездки Макс более-менее выспался.

«Наконец я-таки добрался до Геленджика! — радостно подумал он, забирая рюкзак из багажного ящика автобуса. — Осталось только заселиться в гостиницу и искупаться в море!»

До гостиницы Макс добрался довольно быстро: багаж у него был невелик, а ноги — молодые, да и, как говорят, язык и до Киева доведёт!

На ресепшен его встретила «крупногабаритная» служащая гостиницы, не иначе как возомнившая себя центром вселенной, которой поручили решать вопросы мироздания. Одетая в «весёленькое крепдешиновое платье» в жару, она, не поднимая свою пятую точку со стула грозно взглянула на него и тоненьким писклявым голосом, которого он в принципе не планировал услышать, сообщила: «Мест нет!», как будто он ожидал, что сейчас перед ним откроются хляби земные и ангелы небесные на своих руках внесут его в одноместный номер со всеми удобствами местной гостиницы.

— Извините, но может быть Вы сначала взгляните на мои документы? — поинтересовался Макс, глядя на эту валькирию в юбке.

— Я же сказала: «Мест нет» — грозно повторила служащая гостиницы и отвернулась от назойливого посетителя, закопавшись в стопке лежащих перед ней нею бумаг.

— Где я могу увидеть директора гостиницы? — поинтересовался Макс в сторону затылка отвернувшейся от него дамы.

Та только передёрнула плечами, не удостоив его ответом. В это время к нему подошли две женщины, ранее сидевшие на потёртом диване, стоявшем напротив стойки ресепшен и с любопытством наблюдавшие за только что состоявшимся диалогом. Одна из них пожилая, лет за пятьдесят, вторая — молодая, возрастом не более двадцати трёх лет.

— Мы тут сидим с вчерашнего вечера и ничего не можем добиться от служащих гостиницы! — заявила пожилая женщина. — У нас имеются путёвки в эту гостиницу с заселением вчера с двадцати одного часа, как в них написано! Причём имеется надпись: «Не опаздывать!».

— Нам пришлось сюда приехать дневным автобусом из Краснодара ещё вчера, так как мы боялись опоздать, — добавила вторая женщина. — Мы из Москвы ещё вчера утром прилетели в Краснодар. Мы устали, провели ночь без сна! Мы будем жаловаться!

— Да жалуйтесь на здоровье! — наконец подала голос валькирия. — Заведующей нет, и она появится здесь только завтра!

Трое несчастных путёвочников, ожидающих заселения в гостиницу, переглянулись.

— Что же делать?! — трагическим голосом произнесла пожилая женщина. — Кому тут жаловаться? Ведь не идти же в местный комитет КПСС или в милицию?

— Да хоть в прокуратуру! — подала голос валькирия. — В Геленджике проводится совещание прокурорских работников краснодарского края и все номера гостиницы заняты ими на три дня до завтрашнего утра включительно! По распоряжению обкома КПСС!

— Мы хотя бы можем сдать свои вещи в камеру хранения гостиницы? — поинтересовался Макс. — Не ходить же с чемоданами по пляжу и вокруг гостиницы?

— Можете! Предъявите мне свои путёвки, и, если Вы на самом деле приехали в гостиницу отдыхать на законном основании, я распоряжусь! — заявила валькирия.

Получив требуемые доказательства, она позвонила по местному телефону в камеру хранения гостиницы и распорядилась принять вещи будущих постояльцев, продиктовав их фамилии из предъявленных путёвок.

— Предлагаю, прежде чем сдать вещи в камеру хранения, переодеться по «пляжному» и создать запас вещей, которые могут пригодиться нам в ближайшие день — два. Таскать лишние вещи, даже в течении одного дня — не комильфо. Давайте избегать неудобств и не создавать их самим себе. У каждого из нас имеется небольшая сумка для пляжа: вот в неё и соберём необходимые вещи. И чем их там будет меньше, тем нам будет лучше! — проговорил Макс.

Все с ним согласились. Уже через полчаса «обиженные будущие постояльцы гостиницы», возглавляемые Максом, сидели в гостиничном кафе и восполняли килокалории, потерянные в результате стресса, полученного от очередных превратностей судьбы. Поглощая заказанные блюда, они наблюдали за работниками прокуратуры, оккупировавшими кафе и поглощающими в перерыве между заседанием коньячно-водочные напитки в больших количествах, закусывающими их мясной нарезкой, которая не продавалась обычным посетителям кафе, и обсуждающими сведения, донесённые до их мозгов в выступлениях вышестоящими руководящими работниками областной прокуратуры.

— Как же это понимать: «Не допускать нарушения социалистической законности, следить за соблюдением законов, не брать взяток и т. п.?» — заплетающимся языком интерпретировал одно из начальнических выступлений рядовой сотрудник прокуратуры. — А как им отстёгивать ежемесячную установленную ими долю?

— Ты точно дурак, — отвечал ему его собутыльник. — Это — собрание, где говорят одно, думают другое, делают — третье! Попробуй только не передать в конверте что положено своему начальнику — тут же вылетишь с должности или, в лучшем случае отправишься куда-нибудь в Тьму-Тараканск, где будешь влачить жалкое существование до самой пенсии. Меньше тебе надо пить, дорогой товарищ, а мне — рядом с тобой находиться! А то как бы вместе с тобой не оказаться в местах, не столь отдалённых!

Женщины с удивлением слушали этот диалог. Наконец та, которая старше, произнесла:

— Боже мой! Куда я попала? И такие слова может говорить человек в прокурорской форме? Что делать? Как жить дальше?

— Предлагаю взять бутылку коньяка в магазине, закуску и отправиться к морю. Тут ходят катера на другую сторону бухты на Тонкий мыс. Там не многолюдно, тихо и можно снять на ночь комнату довольно дёшево, поскольку только завтра нас смогут поселить в гостиницу. Искупаемся в море, выпьем, позагораем, приведём свои нервы в порядок — кто в этом нуждается. И будем относиться ко всему с пониманием. Не мы такие — жизнь такая. Не нам её изменять, — проговорил Макс.

— Конечно! Марья Сергеевна, так и надо сделать! — поддержала предложение Макса молодая женщина.

— Всё ты, Женечка, хочешь сгладить. Не терпишь конфликтов, со всем соглашаешься. Так коммунизм мы никогда не построим! Но, нервы дороже. Макс, я согласна. Идём в магазин, закупаемся и едем туда, куда ты предложил. А разбираться с этими прокурорскими будем потом.

На прогулочном катере, куда поместилось человек двадцать отдыхающих, они за полчаса пересекли бухту и пристали к небольшой дощатой пристани, где и высадились. Место и на самом деле оказалось немноголюдным. Похоже из-за того, что вместо пологого пляжа из гальки тут были здоровенные обточенные морем валуны, между которыми также была мелкая галька.

— Как-то здесь неуютно! — проговорила Мария Степановна, располагаясь на небольшом пространстве между валунами, где впритирку они разместились втроём.

— Наоборот, тут мне очень нравится: ветер с моря не чувствуется и брызги не долетают, — высказала своё мнение Женя.

Макс быстро разделся и вошёл в набегавшую на берег волну. Вода была тёплая, солнце светило неимоверно, камни на дне хорошо просматривались. Он нырнул и поплыл кролем в море. Отплыв от берега метров на двадцать стал нырять: в прозрачной морской воде хорошо были видны рапаны и крабы, прячущиеся между камней. Подобрав пару больших ракушек вернулся на берег, где его попутчики стали с большим интересом разглядывать добычу.

— Жаль, что я не умею плавать! — со вздохом проговорила Женя, — я бы составила тебе кампанию в поиске рапанов!

— Макс, поучи Женечку плавать, — попросила Мария Степановна. — А я пока позагораю: иначе здесь всем вместе лежать очень тесно и солнце не освещает всё тело.

Молодые люди с удовольствием учились плавать. Тело у Женечки оказалось очень приятным на ощупь: гладкая кожа, груди и попка упругими, талия — тонкой, ноги прямыми и длинными, а, главное, она совершенно не стеснялась «случайных» прикосновений Макса, даже поощряла их, иногда прижимаясь к нему всем телом. Вдоволь накупавшись, они уселись на валунах у моря и Женя стала рассказывать о своей жизни в Москве.

— Мы с Марией Степановной работаем в комитете народного контроля Бауманского района. Она — инструктором, а я занимаюсь документацией. Закончила в институте библиотечный факультет по специальности «Архивное дело» в прошлом году. Мне недавно исполнился двадцать один год. У меня есть старший брат и младшая сестра — ещё школьница. Брат окончил военное училище и служит в Белоруссии. Родители работают в партийных органах: на небольших должностях, но две путёвки в дом отдыха в Геленджик нам с Марией Степановной на лето достали. А чем занимаешься ты? Ведь тебе больше двадцати лет?

«Ага, жди! Так тебе всё и расскажу! Хотя и врать не очень охота. Буду просто фантазировать около правды.»

Макс выглядел старше своего возраста, постоянно занимался спортом. Так что минимум на двадцать лет вполне выглядел.

— Ты почти угадала: двадцать лет вскоре исполнится. Я — студент Ленинградского университета, будущий филолог. А вообще-то — писатель-фантаст. Уже написал повесть и роман, изданные в этом году в ленинградских журналах. Сейчас продолжаю работу над следующим романом, тоже фантастическим. Про звёздные войны. Живу один в комнате в коммуналке. Отец умер сразу после войны. Мать и её новый муж с ребёнком живут в отдельной квартире. Оба работают на железной дороге.

Пошли лучше купаться: уже обсохли и солнце так и липнет к плечам и спине. Как бы не обгореть!

До вечера ежечасно они проводили по полчаса в море. Даже Мария Степановна им пару раз составила компанию. Потихоньку подъели половину припасов. Когда начал наступать вечер засобирались искать место ночлега.

— Сидите здесь. Я схожу и что-нибудь подберу на ночь подходящее. Недорогое. Возвращаться к гостинице уже поздно. Лучше завтра с утра. Я быстро.

Женщины остались у моря, а Макс оделся и отправился в сторону близлежащих домов. Предложений сдачи жилья было много: всё же в этой стороне Геленджика ни ресторанов, ни кафе не наблюдалось, да и пляж был дикий. Вскоре Макс нашёл подходящий вариант: во дворе одного из домов сдавался сарайчик с двумя малюсенькими комнатами, как раз с одной и двумя кроватями. Всего по рублю за ночь. Договорился с хозяевами и пошёл звать женщин. Все собрались во дворе дома за столом и стали доедать остатки еды. Мария Степановна сразу заявила, что она храпит ночью и пусть Женечка на неё не обижается.

— Я не могу заснуть, когда храпят рядом! Что же делать?

— Тогда ночуй в комнате с Максом!

— Но, это же неудобно: вдвоём с мужчиной в одной комнате ночевать!

Макс скромно сидел рядом, наблюдая, чем закончится этот диалог.

— Что тут неудобного? Ты, когда в поезде едешь в одном купе с мужчинами — тебе всё удобно? Ведь не возмущаешься! А тут одну ночь переспать, да и я рядом буду.

Женя замолчала, обдумывая аргументы Марии Степановны.

— Макс, а ты не храпишь?

— Не знаю. Я всегда сплю один дома. Но когда мы ездили на картошку в колхоз от университета, то ночевали в общей комнате — и никто на храп не жаловался!

— Ладно! Попробуем переночевать в одной комнате.

Мария Степановна, сославшись на усталость, быстренько собралась и отправилась ночевать в свою комнату. Молодёжь осталась за столом, обсуждая прочитанные недавно книги.

— Женя! В бутылке ещё осталось немного коньяка. Давай допьём его до конца, чтобы лучше спалось и не был слышен храп твоей попутчицы. Вон какие трели уже доносятся из её комнаты.

— Хорошо! Разливай!

Допив коньяк и закусив конфеткой, они отправились по своим кроватям. Сначала Женя, за ней, спустя пять минут, Макс.

В комнате повисло напряжённое молчание. Из-за стены доносился храп Марии Степановны. Макс, закрыв глаза, пытался уснуть, но воображение рисовало весьма фривольные сценки, главным действующим лицом которых была лежащая в полуметре от него Женя. В это же время девушка напряжённо вслушивалась в шорохи, раздающиеся под её кроватью.

«Боже! Это же бегают мыши!»

Воображение тут же нарисовало картину, как несколько мышей вскакивают в её постель и — Женя тут же оказалась в постели Макса, благо его кровать оказалась шире её. Тут же ласковые руки парня прижали её к груди и стали гладить по спине, успокаивая.

— Там — мыши! — только и смогла прошептать Женя, как долгий и сладкий поцелуй, против которого она не смогла устоять, запечатал её уста.

Ночь оказалась длинной и бурной. Оба партнёра знали толк в любовных утехах и, затихая в моменты прекращения храпа соседки, наращивали усилия во время его возобновления.

Разбудила их в семь часов утра привыкшая вставать рано на работу соседка, предварительно для приличия постучав в дверь их комнаты. В пять часов утра с первыми лучами солнца Женя перебралась на свою кровать, оставив спящего Макса и посчитав, что при солнечном свете ни одна мышь не посмеет забраться в её кровать.

— Как спалось? — поинтересовался Мария Степановна у молодёжи.

— Так себе, не выспались, — ответил Макс.

— Почему?

— Да всю ночь мыши по полу бегали, пищали на разные голоса, спать мешали. Приходилось несколько раз за ночь вставать да тапками из комнаты выгонять! — подтвердила Женя правоту слов Макса.

Мария Степановна побледнела и схватилась за сердце.

— Божечки мои! Как я боюсь мышей! Да если бы я знала, что в моей комнате по полу бегают мыши — никогда бы сюда даже не вошла! А ведь между нашими комнатами в стене имеются дырки. Я ещё хотела их чем-нибудь заткнуть перед сном, да ничего подходящего не нашла. Пошли скорее отсюда, пока они опять по полу бегать не начали!

Недолгий утренний перекус остатками продуктов и уже в девять часов утра хорошо выспавшаяся Мария Степановна и постоянно зевающие от недосыпа молодые люди вошли в гостиницу.

Глава шестая

Сегодня их встретила не вчерашняя валькирия, а моложавая сухонькая старушка, которая почему-то опять писклявым голосом (Макс предположил, что директор гостиницы подбирает свой персонал именно по тембру голоса) сообщила им, что последние прокурорские работники покинули гостиницу полчаса назад и сейчас у работников гостиницы аврал: все готовят номера для заселения новых постояльцев. Определено и время заселения: с двенадцати часов пополудни. Так что ранее этого срока здесь им делать нечего.

— Но хоть на два вопроса Вы можете ответить? — возмутился народный контроль в лице его инструктора Марии Степановны.

— Конечно, могу! И не на два, а на три: ведь Вас трое.

— Прекрасно! Нам как-то возместят физические и моральные потери от тех неудобств, что мы понесли в результате заселения в гостиницу на тридцать шесть часов позднее указанного в путёвке срока, причём, не по нашей вине?

— Конечно! Лично первый секретарь городского комитета КПСС товарищ Щерба Валерий Исаакович обещал принять всех жалобщиков и провести с ними воспитательную беседу на тему любви народа к правоохранительным органам нашей державы. Вас записать на личный приём к первому секретарю?

В воздухе повисло молчание, которое спустя минуту нарушили слова инструктора народного контроля:

— Спасибо. Не надо.

— Скажите пожалуйста, — проговорил Макс, — я впервые в Геленджике и по путёвки Союза писателей СССР направлен в вашу гостиницу на три недели на отдых и оттачивание писательского мастерства. Каковы будут условия моего проживания в гостинице?

— Хороший вопрос! — тоном завзятого шоумена прописклявила сотрудник гостиницы. — Покажите мне Вашу путёвку, и я Вам дам развёрнутый ответ на вопрос.

Макс протянул ей свою путёвку, на которую с великим пренебрежением был брошен вскользь взгляд ответственного работника гостиницы.

— Спасибо, всё ясно. Ваша путёвка даёт право на поселение в восьмиместном номере в старом корпусе гостиницы, смену постельного белья, включая одно полотенце, один раз в неделю, пользование общим душем с холодной и горячей водой три раза в день: душ один на этаже на три рожка для мужчин и женщин отдельно, и проживание в гостинице ровно двадцать один день. Поскольку Вы пропустили срок заселения на один день, то проживать бесплатно будете ровно двадцать дней.

— Посмотрите и наши путёвки! Что за номера будут предоставлены нам! — вскричала Женя, услышав ответ на вопрос Макса, и протянула свою путёвку.

— Согласно этой путёвки, Вам будет предоставлено проживание в двухместном номере в новом корпусе. Номер имеет две отдельные кровати, санитарное отдельное помещение с умывальником, унитазом и душем с одним рожком с холодной и горячей водой. У части номеров имеется балкон, но это — кому как повезёт при заселении. Также в путёвку входит трёхразовое питание по талонам в ресторане и еженедельная смена постельного белья.

— Можно уточнить? — проговорил Макс.

— Только одно уточнение. Я — одна, а Вас — много. Посмотрите, сколько народу уже встало в очередь за Вами!

— Возможно ли доплатить и получить для проживания более комфортабельный номер?

— Это вопрос не моей компетенции, обращайтесь к директору гостиницы.

— Она уже появилась на работе? Вчера её здесь не было!

— Ждём с минуты на минуту.

— Спасибо. Я Вам очень благодарен за разъяснение.

Макс огляделся: в холл гостиницы набилось множество людей, с чемоданами, сумками и рюкзаками.

— Выйдем на улицу, — предложила Женя. — Что толку тут толкаться. Всё равно до полудня здесь делать нечего. Может пойдём на пляж, хоть искупаемся.

— Вы, конечно, идите, а я схожу к директору гостиницы. Может чего порешаю, хотя это, похоже, не просто будет сделать, — ответил Макс. — Встречаемся с двенадцати до часу дня в холле.

— Договорились, — ответила Женя.

В приёмной директора гостиницы было полно народа. Секретарь постоянно призвала людей противном писклявым голосом отправиться на улицу погулять: директора ещё не было и решать проблемы было не с кем. Секретарём была женщина лет сорока, небольшого роста с круглой головой, обрамлённой завитушками редких пергидрольных волос.

«К сожалению, не знаю я директора гостиницы в лицо. Так бы хоть на улице её перехватил, а то в такой толчее к ней пробиться будет невозможно. Где бы увидеть её фото? Только секретарь может помочь.»

Тут как раз секретарь дёрнула ручку двери кабинета директора, проверила, запрета ли она, и направилась к выходу из приёмной, громким голосом объявлял, что в приёмной находятся большие материальные ценности и всем необходимо покинуть кабинет, так как она вынуждена сходить по делам в бухгалтерию. Одним из первых из кабинета вышел Макс, призывая присутствующих в приёмной последовать его примеру: «Людям работать надо, а мы мешаем!» Спустя три минуты секретарь заперла дверь приёмной на ключ и отправилась в бухгалтерию. Макс на некотором расстоянии следовал за ней, ища удобного момента, чтобы заговорить. Большая шоколада под названием «Ленинград», выпущенная на фабрике им. Микояна в городе того же названия была уже приготовлена для создания более благоприятной атмосферы разговора.

Оказалось, путь секретаря был весьма долгим: сначала заход в туалет на десять минут, потом разговор с какой-то пожилой мымрой у входа в бухгалтерию — ещё пять минут, потом неожиданно она вышла на улицу и отправилась к старому корпусу гостиницы.

«Вот он, момент, который я ожидал столько времени!», — обрадовался Макс.

Однако, секретаря перехватил какой-то мужичок в замызганном комбинезоне, долго и нудно объясняющий ей, что ему так и не дали отпуск, несмотря на обещания. Наконец секретарь освободилась и её тут же остановил Макс:

— Какие симпатичные и привлекательные женщины проживают в Геленджике! Мне об этом неоднократно говорили коллеги по писательскому мастерству в Ленинграде. Разрешите поинтересоваться Вашим именем, уважаемая, и принять от меня небольшой подарок в знак внимания от жителя Ленинграда!

Шоколадка тут же перекочевала в руки секретаря и была немедленно спрятана в её сумочку.

— Зинаида Петровна! — ответила секретарь и остановилась, приготовившись выслушать Макса.

— Уважаемая Зинаида Петровна! Мне необходимо посоветоваться с Вами по очень важному для меня вопросу.

— Советуйтесь, я вся во внимании.

— По горящий путёвке ленинградского отделения Союза писателей СССР я прибыл в Ваш прекрасный город для написания следующего романа о жизни советских людей. И, о ужас, выяснилось, что меня собираются поселить в старый корпус гостиницы в восьмиместный номер, где совершенно отсутствуют какие-либо условия для творчества! Я готов доплатить необходимую сумму к моей путёвке, чтобы занять одноместный номер в новом корпусе гостиницы и начать работу над новым романом! Что для этого я должен предпринять?

— Такие вопросы решает только директор гостиницы Татьяна Максимовна. Я советую Вам заселиться в тот номер, что указан в Вашей путёвке, а спустя три дня, когда всё успокоится после неожиданного для нас форс-мажора с проведением прокурорского совещания, обратиться к директору с соответствующей просьбой. Я могу подсказать Вам, когда это лучше сделать, чтобы Ваша просьба была выполнена и передать Татьяне Максимовне благодарность за положительное её решение.

— Буду Вам очень признателен за содействие. Вы считаете, что ранее, чем на третий день обращаться к директору с просьбой не стоит?

— Да, ситуацией в гостинице я владею полностью.

— Прекрасно. Хотелось бы ещё уточнить с размером благодарности.

— Только для Вас она составит не более четвертака с продлением путёвки на три дня. Если Вас всё устраивает, после заселения сообщите мне где я могу Вас найти и помогу решить все проблемы.

— Большое спасибо, уважаемая Зинаида Петровна! Моя благодарность не будет иметь границ в пределах разумного. До свидания!

«Отлично! Удалось точно определить главное действующее лицо, управляющее чёрным бизнесом гостиницы, и наладить с ней контакт.»

К двенадцати часам перед гостиницей собралось множество постояльцев с вещами. Образовались две очереди: постояльцы с путёвками в старый корпус и новый. Макс скромно стоял в середине своей очереди и внимательно рассматривал своих будущих соседей.

Похоже, что беседа с секретарём и здесь сыграла свою роль: несмотря на возмущение очередников несколько фамилий постояльцев были названы первыми, в том числе и Макс, и им были выданы соответствующие документы и ключи от их комнат. То есть, они могли первыми в них зайти и выбрать наиболее понравившиеся им места.

Комната Макса оказалась на первом этаже в торце здания с окнами, выходящими на море. Макс, зайдя в комнату первым, положил свой рюкзак на кровать, стоящую в углу около стены и окна, вдалеке от входной двери. У каждой кровати стояла тумбочка с навесным замком и торчащим из него ключом, а также стул.

Он прогулялся по коридору, проходящему насквозь по коридору, в который выходили двери комнат, и обнаружил, что одна выходит в помещение кухни с четырьмя электрическими плитами на четыре установочных места каждая. Также там стояли четыре стола с четырьмя стульями. На стенах висели полки с несколькими чайниками, кастрюлями и сковородками. Больше никакой посуды не было: ни стаканов, кружек, тарелок, ложек, вилок и т. п.

«Предполагается, что отсутствующие предметы посуды должен иметь в собственности каждый постоялец гостиницы. Но то, что имеется кухня — уже хорошо. Я-то и в ресторан могу сходить поесть, а вот другие, неимущие люди?»

Также на этаже оказалось две душевых: мужская и женская на три рожка каждая, и два туалета с тремя «посадочными» местами в виде отлитых из чугуна «чаш генуя».

«Сервис, конечно, не ахти какой, но хоть по ближайшим кустикам не придётся прятаться, если срочно „прихватит“. Похоже здание гостиницы ещё довоенной постройки, только чуть подремонтированное. Да что я хочу: после войны прошло всего восемнадцать лет: не только туалетов, но и домов нормальных у людей нет. Вот помню в прошлом мире пришлось мне в конце двадцатых годов двадцать первого века на электричке из Питера в Великий Новгород и обратно несколько раз ехать. Около четырёх часов в пути, ещё „Ласточку“ не пустили. В вагонах — туалетов нет. В пути — только одна остановка длинная — 10 минут — в Чудово. Туалет — каменный домик около вокзала. Очередь — не видно конца. Оснащение — дыра в бетонном полу. Грязь — по колено. Так что тут, в гостинице — значительно лучше.»

Выйдя из гостиницы Макс встретил своих попутчиц. Дамы тоже не были в восторге от номера, в который их заселили, но он на порядок был удобнее и комфортабельные, чем у Макса.

Решили сходить на городской пляж около гостиницы: у всех были пропуска и, конечно, хотелось сравнить его с диким пляжем, на котором они провели прошлый день.

Этот пляж был более цивилизованным: с лежаками за десть копеек на три часа, полотняными зонтами в такую же цену, и даже туалетом, похожим на туалет в Чудово. Также здесь отсутствовали крупные валуны, а была только мелкая галька. И народу столько, что они с трудом нашли место на троих. Сходили искупались в море. Потом Мария Степановна опять закапризничала: мало места на полотенцах, которые они взяли из номеров: лежаки все были заняты ещё с семи часов утра. И Женя предложила Максу сходить в их номер и посмотреть, как они там устроились. Мария Степановна желание молодых людей удалиться с пляжа бурно поддержала: хоть посвободнее будет ей лежать и солнца больше достанется. Дамы договорились встретиться на обеде.

Они знакомились с номером около часа и, конечно, опять предались приятному времяпровождению на кровати Жени, хотя она была узкая и стояла около двери: соседка заняла лучшее место в номере около окна. В три часа дамы встретились в ресторане гостиницы на обеде, так как обедали во вторую смену, а Макс отправился в кафе.

За полтора рубля он наелся до отвала и прошёл в свою комнату: все кровати были заняты, но в наличие кроме него оказался только мужчина лет под семьдесят, расположившийся через две кровати от него в середине комнаты, и довольно молодой парень, занявший место у противоположной стены и что-то перекладывающий в своём рюкзаке.

— Здравствуйте! — поприветствовал его старик, в одних семейных трусах лежащий на своей кровати. — Давайте знакомиться. Василий Иванович Чапаев — полный тёзка прославленного героя Гражданской войны.

— Максим Борисов, студент из Ленинграда.

— Анатолий Горин — инженер из Новосибирска, — проговорил молодой парень.

Макс также разделся до трусов и улёгся на кровать, накрывшись простынёй: после бессонной ночи и плотного обеда в сон тянуло неимоверно.

Но, похоже, товарищу Чапаеву спать совсем не хотелось, а хотелось рассказать о своей жизни.

— Я сам из Ставрополья, — начал он свой рассказ, — но, как Вы знаете, у нас моря нет, а я его очень люблю. С сорок пятого года езжу сюда отдыхать. А в этой гостинице я — сторожил: здесь останавливаюсь уже много лет! В этом корпусе и в этой комнате! Сразу, как её восстановили после войны.

После этих слов Макс благополучно заснул и проснулся на описании былых похождений Чапаева с женским полом.

— Бывало, идёшь вдоль моря по бульвару и рассматриваешь дам, сидящих на скамейках. Подойдёшь, поздороваешься, попросишь разрешения присесть рядом. Отказов почти не бывало. Мужиков было мало. Все всё знали и понимали. Отказывали только те, кто ждали мужчин, которые назначили им свидания, но опаздывали.

Порой слов перекинешься с дамой, потом к ней поближе придвинешься и обнимешь. Тут же она шалью твою руку прикроет — тогда все дамы ходили с шалями — и начинаешь щупать её грудь.

На этих словах Максу стало как-то неприятно, но усталость пересилила, и он опять заснул, но перед этим заметил, что Анатолий с каким-то нездоровым интересом слушает рассказ Чапаева. Проспал Макс недолго, так как стали возвращаться жильцы его гостиничного номера с пляжа и гул их голосов его разбудил.

Товарищ Чапаев опять был в центре внимания. Он продолжал делиться своими воспоминаниями, перейдя теперь к тому, что наблюдал в прошлом году в Геленджике. Практически ничего не изменилось, только возраст женщин, с которыми он имел дело, несколько вырос. Да это было и понятно: Чапаев не помолодел, а постарел. Да и какая молодая женщина будет хороводиться с этим старпёром, когда вокруг значительно прибавилось молодых людей? Только завзятая б**ть, пытающаяся получить деньги за свои услуги. Слушать дальнейшие рассуждения старика Маску было не интересно, и он направился к выходу. Следом за ним последовал Анатолий.

— Что-то совсем противно мне стало слушать рассказы этого старпёра, — обратился Макс к попутчику. — Я хоть вовремя заснул, а ты его разглагольствования до конца выслушал? Как такое выдержал?

— Видишь ли, Макс, я в этом году наконец поступил на курсы режиссёров кино на студию Мосфильм и одновременно устроился по протекции на работу вторым помощником режиссёра туда же. Это моя мечта — ставить фильмы. Три года после окончания технического ВУЗа шёл к этой цели. Но я слишком молод, чтобы знать жизнь, а только такой человек способен или стать писателем, или сценаристом, или режиссёром. Чем больше я узнаю судеб людей, познакомлюсь с ними, пообщаюсь — тем меньше наделаю ошибок будучи режиссёром. Поэтому я всегда и везде впитываю в себя всё, что удаётся увидеть, узнать, подсмотреть, не считаясь с некими моральными принципами, которые в меня вбиты семейным воспитанием. Но я всё равно добьюсь своего: стану режиссёром, и известным!

«Молодец парень. Идёт к своей цели прямо, не считаясь ни с какими издержками. Окончить технический ВУЗ, получить хорошую специальность — и всё бросить, изменив жизнь на сто восемьдесят градусов! Это не каждый сможет.»

У выхода из гостиницы Макс заметил стоящих неподалёку Женю и Марию Степановну. Он подошёл к ним и познакомил со своим попутчиком. Сразу обратил внимание, что Анатолию понравилась Женя и между ними как бы установилась некая виртуальная связь.

«Что-то необычное со мной стало происходить, чего никогда не было ранее: начинаю чувствовать эмоции людей, их отношение ко мне и к другим людям. Знаю, как могу повлиять на них, действиями или словами. Не иначе, что это начинают проявляться скрытые возможности моего старшего визави, подселившегося в моё тело и постепенно передающего мне свои знания и умения. Хотя я не уверен: так ли уж они мне необходимы с моим-то воспитанием и складом ума.»

— Пошли на пляж, — предложил Макс своим знакомым. Всё же мы сюда приехали — загорать и купаться в море!

Глава седьмая

Во время нахождения на пляже, пока Мария Степановна и Анатолий проводили длительный заплыв, Макс с Женей сходили в её гостиничный номер, где самозабвенно занимались любовью: похоже, оба любовника очень любили это дело и упускать любую возможность им заняться им совершенно не хотелось.

В перерывах между купанием в море Анатолий пытался охмурить Женю, чему она совершенно не сопротивлялась. Всё же, он был старше её на несколько лет, проживал в Москве, работал в «кино», что давало ему много плюсовых очков в глазах Жени по сравнению с Максом. Опять же это знакомство позволяло продолжить отношения, если они возникнут, в Москве. Женя, как и все её подруги, не прочь была выскочить за муж, а тут рядом появилась такая достойная кандидатура!

Макс прекрасно всё понимал и решил не мешать развитию этого романа, отошёл «в тень» и не мешал Анатолию «раздувать щёки». Такая тактика вскоре сыграла свою роль и Анатолий с Женей сегодня вечером договорились сходить вместе в ресторан.

— Ты же не обижаешься на меня, — говорила перед уходом с пляжа Максу Женя, — мы москвичи, он меня старше, у нас возможно продолжение отношений позже в Москве. Будущего же у нас с тобой впереди нет: как любовник ты мне очень нравишься, но на этом жизнь не построишь.

— Женя, не парься! Я всё понимаю и Вам мешать не собираюсь.

— Как ты странно сказал: «Не парься!». Такого выражения я ещё ни от кого не слышала, хотя сразу поняла, что ты имел в виду.

Больше Макс с Женей не уединялись в её номере: это место всецело занял Анатолий. Они вели себя как любовная парочка: постоянно были вместе, ходили в рестораны, посещали пляж и танцы, пока Мария Степановна купалась и загорала уединялись в гостиничном номере. Анатолий попытался как-то извиниться перед Максом за то, что отбил у него Женю, но тот всё перевёл в шутку и пожелал ему удачи в отношениях с ней.

Вскоре наступил третий день после заселения в восьмиместный номер и Макс с самого утра уже ожидал появления секретаря около кабинета директора гостиницы. Ночёвка в этом номере настолько уже его достала, что он считал часы, оставшиеся до переселения в одноместный номер.

Встреча с Зинаидой Петровной прошла успешно: со своей стороны, он выполнил условия договорённости, как и она — со своей. Уже через час Макс вселился в одноместный номер на третьем этаже с видом на море с балкона. Первым делом он принял ванну: этого ему хотелось всё время пребывания в Геленджике.

«Так, обед посетил, жаль, что определили во вторую смену. Надо выйти на балкон и посидеть немного: сразу появятся соседи справа и слева и станет ясно, стоит ли с ними знакомиться. Сейчас — самое время: грядёт послеобеденный сон и многие отметятся на балконе, оглядывая окрестности и любуясь морем.»

Макс поставил стул на балкон, сел и повернулся лицом к солнцу. Солнце ещё не менее часа должно было освещать балкон. Спустя пять минут на балконе появились соседи слева: два молодых человека. Один лет двадцати пяти, спортивного вида, ростом чуть выше среднего. Второй — не более шестнадцати лет, с длинными волосами, в очках и ростом под метр восемьдесят.

— Коля, смотри, у нас — новый сосед! Вчерашний алкаш уже уехал, — довольно громко сказал подросток.

— Константин, не надо так кричать, я не глухой.

Из-за перегородки между балконами выглянул молодой человек постарше и поздоровался.

— Вы ведь наш новый сосед? Надолго заселились?

— Меня звать Макс. Планирую тут жить три недели.

— Извините. Я — Николай. А это — Костя. Мы тут живём уже пять дней. До отъезда осталось чуть больше двух недель.

— Как же Вас не выселили на время совещания прокурорских? Говорят — всех выселяли, без разбора.

— А нас — нет! У нас военная бронь! — проговорил Костя. — У меня папа генерал, поэтому нас и не тронули.

— Ну, раз генерал, тогда понятно. Вы откуда приехали?

— Из Москвы! А Вы?

— Я — из Ленинграда. Студент университета. А Вы чем занимаетесь?

— Я — ещё в школе учусь, перешёл в одиннадцатый класс, а Николай — офицер, генштабист, у папы служит. Вы на море идти собираетесь? Или спать будете?

— Да. Минут через десять пойду. А вы?

— Мы уже собрались. Сейчас выходим. Можем вместе пойти. У выхода из гостиницы Вас подождём.

«Похоже, пареньку тут скучно: папа отрядил своего ординарца или порученца за ним присматривать, путёвками обоих обеспечил, а разница в возрасте — велика, общих точек соприкосновения нет. Вот и пытается подросток расширить круг общения.»

На пляже Макс заметил Женю в компании с Анатолием. Они лежали на полотенцах, тесно прижавшись боками.

«Как же они собираются загорать? Брали бы пример с Марии Степановны, уж она то не упустит ни лучика солнца, попадающего на её тело. Всё соберёт, да ещё позаимствует у соседей.»

Пока Владимир ходил купаться, Макс с Костей разговорились: похоже, Владимир запрещал Косте много болтать с посторонними, требовал соблюдения приватности.

— У меня есть старший брат, известный киноактёр! — поделился Костя сногсшибательной новостью с Максом и подкрепил её достоверность демонстрацией своей курортной карты на имя Константина Видова.

Поскольку Макс никак не отреагировал на эти слова, то, не выдержав создавшейся паузы, продолжил:

— Его зовут Олег Видов! — торжественно сообщил Костя, наблюдая за реакцией Макса на данное сообщение.

— Видов, Видов… Да, вспоминаю такого актёра.

«Или я чего-то не понимаю, или этот Костя специально вводит меня в заблуждение: из прошлой жизни я точно знаю, что отцом Олега Видова был ответственный работник министерства финансов некто Гарневич, который официально не был женат на его матери. У этого человека было пять официальных жён, но больше детей не было. Как и у матери Олега Видова не было детей от других мужчин. Так что Олег Видов не может быть братом Кости: ни кровным, ни единоутробным. Здесь что-то не чисто. Может быть эта парочка собирается меня развести на деньги? Но как? Ладно. Сходу опровергать слова Кости не стану. Посмотрю, что будет дальше. Хотя, я ведь уже установил, что это — параллельный мир. А раз так, то тут могут быть какие-либо отклонения от моего прошлого мира. Почему нет?»

К сожалению, дальше разговор продолжен не был: наставник Кости Владимир вышел из моря и повалился на гальку рядом с Максом. А при нём Костя предпочёл разговор не продолжать. Они пробыли на пляже до ужина, и, поскольку питались в разные смены, то договорились встретиться после ужина в номере Кости и распить бутылочку вина. А значит, познакомиться поближе.

На ужине Макс встретил своих попутчиц: Женю и Марию Степановну, которая не преминула поинтересоваться у него, почему он их забыл, хотя теперь поселился в их корпусе? Похоже для Жени это стало новостью, и она тут же захотела посетить его номер и посмотреть, как он в нём устроился.

— А смысл? — поинтересовался Макс. — У тебя ведь теперь появился новый «милый друг» — Анатолий.

Женя мило покраснела и ответила:

— Одно другому не мешает!

На что Мария Степановна не преминула заметить:

— Нашей Женечке одного ухажёра мало, не иначе — слаба на передок.

Женечку тут же бросило в краску, и она взорвалась:

— Мария Степановна! Завидовать нечего! Вам не двадцать один год, а пятьдесят! И вспомните, кто Вам достал путёвку в Геленджик!

— А ты, Женечка, вспомни, кто дал тебе отпуск в летнее время! И он скоро закончится и нам предстоит опять работать вместе. Или ты нашла другую работу?

Присутствовать далее на разборках двух женщин Макс не пожелал и поэтому быстро откланялся, не пригласив Женечку посетить его одноместный номер.

Купив в курортном ларьке при гостинице бутылку «Улыбки» и двести грамм конфет «Раковая шейка» — других там не было, он зашёл в свой номер, принял душ и после этого, захватив купленное, отправился к соседям.

Там его уже ожидали.

— Макс, принести себе стул, а то у нас только два, — встретил его просьбой Владимир. — Сидеть на кровати — не комильфо!

Они расположились вокруг небольшого столика, на котором уже стояли две бутылки «Улыбки», четвертинка водки, блюдца с нарезанной краснодарской колбасой и конфетами. Рядом примостился батон белого хлеба и открытый складень. Тут же стояло три стакана. Тарелок, как и вилок, не было. Их заменяли три листа писчей бумаги, лежащие против каждого собутыльника.

— За знакомство! — провозгласил первый тост Владимир.

Все подняли свои стаканы, причём стакан Кости был наполнен наполовину, и выпили их содержимое. Завязалась лёгкая беседа ни о чём: какие-то случаи из жизни, рассказы о встречах с известными людьми и т. п.

После третьего тоста Макс заметил: Костя еле сидит на стуле — засыпает. Владимир жестом подал ему знак не обращать внимания и через пять минут перенёс того на кровать. Костя спал, тихонько похрапывая.

— Что за девица, с которой ты разговаривал в столовой на ужине, — поинтересовался Владимир.

— Она из Москвы. Познакомился, когда пришли заселяться в гостиницу и нас в неё не пустили. Звать Женя, работает делопроизводителем в Комитете народного контроля кажется Бауманского района. Она тут со своей начальницей приехала отдыхать. Живут в двухместном номере в этом корпусе.

— Понятно. Ну, давай ещё немного примем вина. Водку предлагаю выпить на посошок, чтобы лучше спалось.

Они просидели за столом ещё около часа, выпивали и пытались выяснить друг у друга интересующие их вопросы. В частности, Макс рассказал, что пишет фантастические романы и является членом Союза писателей СССР, подтвердив свои слова показом удостоверения.

Владимир пояснил, что они с Костей — двоюродные братья. Отец Кости — генерал по фамилии Видов. Никакого отношения к актёру Олегу Видову не имеет, просто однофамильцы. А Костя очень хочет как-то поднять свою значимость в глазах других людей, вот и придумал это родство с киноактёром.

На посошок пить водку Макс отказался.

— Не мешаю красное и белое, — сказал он.

После чего они разошлись по своим номерам. Максу показалось, что поддерживать близкое знакомство с ним его соседи едва ли будут: слишком уж они разные люди.

Потянулись курортные дни, похожие один на другой: завтрак, поход на пляж и купание в море, обед, часовой отдых в постели, потом опять пляж. Вечером или ужин по талонам, или поход в ресторан. Там — встреча со свободными от каких-либо обязательств девушками, с которыми завязал знакомство днём, затем — несколько приятных часов в его номере, где они с упоением молодости занимались сексом. Потом наступал такой же новый день… Заниматься написанием книги времени, да и желания не оставалось. Со знакомыми молодыми людьми Макс только здоровался при встрече: общаться ни в номере гостиницы за выпивкой, ни в ресторане желания не было. Хватало знакомств с девушками. Только с Анатолием пару раз сходил в ресторан: с ним ему было интересно общаться.

За время пребывания в Геленджике Макс отлично загорел, накупался в море, отдохнул. Эта часть летнего отдыха на море заканчивалась. Пора было опять съездить в Краснодар и посмотреть, не изменилось ли чего-нибудь на улице Красной? Тем более, что путёвка заканчивалась и надо было всё равно отсюда уезжать. Следующим местом отдыха Макс выбрал Одессу. Его знакомый Анатолий — ученик режиссёра из Москвы уже уехал три дня назад в этот город, где устроился в доме отдыха на Одиннадцатый станции Большого фонтана, купив путёвку прямо на месте, о чём сообщил Максу, приглашая составить ему кампанию по продолжению отдыха в Одессе.

После выписки из гостиницы в Геленджике Макс на рейсовом автобусе добрался до Краснодара и поселился в гостинице в трёхместном номере. Было уже три часа пополудни, и он решил прогуляться до известного ему коттеджа на улице Красной, благо до него было всего пять кварталов от гостиницы.

Макс опять зашёл на территорию гаража, расположенного наискосок через улицу от коттеджа, и продолжил наблюдение, изредка прогуливаясь по улице. Обычно хозяин прогуливал своего пса и сам гулял в шесть часов вечера. Но в этот раз никто из коттеджа не появился.

Хорошо, что Макс взял с собой книгу, которую читал в полглаза, постоянно поглядывая на коттедж.

Только ближе к ночи: часов в десять, к коттеджу подошла какая-то женщина и, не входя в дом, сразу через калитку вошла во двор и прошла к собачьей будке. Достала из сумки кастрюльку с каким-то варевом и стала кормить собаку. Вскоре она вышла на улицу и отправилась к трамваю.

Макс догнал её и поинтересовался: где хозяин коттеджа? Мол его просили передать ему книгу, но никак не получается: он уже дважды сегодня приходил: утром и вот сейчас и никого дома не застал. Сам не местный и послезавтра должен уже уезжать из Краснодара.

Женщина с подозрением на него посмотрела и сказала, что хозяин заболел и лежит в больнице, а она здесь появляется для кормёжки собаки. Коттедж закрыт и охраняется милицией, которая постоянно контролирует его сохранность. Тогда Макс попросил женщину передать книгу хозяину коттеджа, когда его увидит, а он здесь больше не появится. Женщина обещала это сделать послезавтра, когда придёт навещать хозяина в больницу.

«Значит, у меня в распоряжении всего одна завтрашняя ночь: сегодня я не готов для проведения операции. За завтрашний день должен всё подготовить и ночью — всё сделать. А сейчас пойду в гостиницу и постараюсь составить план операции.»

«Что мне известно о собаке? Это огромный пёс в пол человеческого роста, на вид — очень страшный, но, по словам хозяина — совершенно безобидный. Пёс старый: возраст превысил пятнадцать лет. Никогда не лает, в случае необходимости тихо рычит. Не кусает, а валит человека на землю, прижимая его лапами. Отпускает только по команде хозяина. Но это — только слова хозяина, сам я раньше никогда с псом никаких дел не имел.

Как я заметил, пёс свободно бегает по двору, на цепь не посажен. То есть, я могу подойти к калитке, и пёс тут же окажется около неё со стороны двора. Лаять он не будет. В крайнем случае зарычит. Подбросить ему какую-либо отраву в куске мяса? Не знаю. Вполне вероятно, что от чужих он еду не берёт. Кроме того, его кормят каждый день, поэтому он не голодный.

Я могу сделать специальную смесь из ряда лекарств, свободно продающихся в аптеках, являющуюся очень сильным снотворным, которое в течение пяти минут усыпит этого пса не менее, чем часов на десять. Но для этого мне придётся побегать по городу: все лекарства в одной аптеке покупать нельзя, да они вряд ли там и будут.

Далее, надо иметь длинную палку на конец которой прикрепить шприц, наполненный снотворной смесью, который вонзить в пса и выдавить его содержимое в его тело. Но как это практически осуществить? Пёс ведь не будет спокойно стоять и дожидаться, когда процедура будет успешно окончена. Минимум, что он может сделать — это отскочить, а потом просто или не подпустит к себе, или повалит на землю и прижмёт лапами, не давая встать.

Можно также вылить снотворное в воду и дать её выпить псу: эффект будет такой же. Кстати, я не видел, чтобы женщина приносила собаке воду — только одну кастрюльку с едой. Надо будет взять с собой какую-нибудь плошку, и когда завтра женщина покормит пса и уйдёт, поставить плошку с водой за калитку, благо она выполнена из железных прутьев. Может пёс и выпьет воду. Но это только один вариант. Должен быть и второй. Можно конечно, концентрацию смеси сделать очень большой и просто намазать конец толстой иголки, прикреплённый к длинной палке, которой и ткнуть собаку. Конечно, дозы снотворного может хватить на очень короткий сон. Но ведь тогда я смогу подойти к псу и ввести ему снотворное прямо из шприца. Отличный вариант! Состоит из трёх этапов:

— первый — напоить собаку водой со снотворным. Не получится, тогда:

— второй — ткнуть собаку иглой с концентрированной дозой снотворного. Когда она заснёт, тогда:

— подойти к ней и ввести из шприца вручную необходимую дозу снотворного.

После усыпления пса можно приступить непосредственно к изъятию спрятанных в колодце ценностей.

Что мне известно о месте их хранения? В газетной заметке я прочитал, что в начале девяностых годов прошлого века при ремонте колодца в его кирпичной стенке в нише, из которой выпало несколько кирпичей, обнаружили клад из золотых царских червонцев, ювелирки и драгоценных камней, спрятанный в чугунок, который был обмазан толстым слоем гудрона. Находился клад на высоте полуметра над уровнем воды в колодце.

Установлено, что клад принадлежал купцу первой гильдии, хозяину дома, во дворе которого и находился колодец.

Смущает меня лишь одно: уровень воды в колодце может колебаться и достаточно сильно от внешних условий. Клад был найден летом, это уже хорошо, т. к. сейчас тоже лето. Но лето бывает разное: жаркое, дождливое и т. п. об этом в заметке ничего не сказано. Только, что глубина сухого колодца составляла восемь метров. Вот и думай, на какой глубине искать плохо держащиеся кирпичи в стенке колодца. Хорошо, чтобы они были выше поверхности воды.

Всё необходимое для спуска в колодец я имею: крепкий альпинистский шнур, альпеншток, мешок, в который я смогу положить найденный чугунок и привязать к шнуру, по которому я спущусь в колодец. И фонарик с запасом батареек.

Оденусь я в спортивный костюм, кеды и перчатки. Всё это у меня тоже имеется.

Что ж, план выработан. Завтра с утра приступлю к приобретению необходимых лекарств, иголки, шприца и составлению смеси. А сейчас — спать!»

Глава восьмая

День начался с беготни по аптекам города. Только в трём часам дня удалось приобрести всё необходимое. Хорошо, что «сокамерники» Макса отсутствовали и он мог тщательно изготовить концентрированное снотворное. Но изготовить — мало, надо проверить его эффективность. Пришлось Максу отправиться в магазин, где он приобрёл круг ливерной колбасы. Набрал в шприц несколько миллиграмм снотворного и взяв колбасу отправился на поиск организма, на котором собирался произвести испытание снотворного. В ближайшем сквере он заметил бродячую собаку.

«Собака не очень крупная, весом до пятнадцати килограмм. Вполне подходит для моих целей.»

Он подманил собаку к себе и кинул ей половину круга ливерной колбасы. Та с удовольствием её съела, завиляла хвостом и подошла к нему вплотную. Макс одной рукой ей протянул остатки колбасы, а другой рукой всадил шприц в ногу. Собака взвизгнула, выхватила колбасу и моментально её проглотила, не разжёвывая. И тут же упала около скамейки. Макс засёк время инъекции.

«Если проспит более пяти минут — отличный результат. Ведь ей досталась очень маленькая доза снотворного — только та, что была в самом конце иглы шприца.»

Собака попыталась подняться на седьмой минуте, а на десятой уже полностью пришла в себя и, недоумённо оглядываясь на Макса быстро скрылась в ближайших кустах.

«Прекрасно. Снотворное отлично действует. Теперь необходимо развести его до нужной концентрации и налить в приготовленную для этого бутылку, из которой жидкость будет перелита в приобретённую алюминиевую плошку. А также наполнить пузырёк, из которого снотворное будет набрано в шприц и введено псу. Да ещё прикрепить большую иглу к метровой ветке для выполнения второго этапа плана.»

Выполнив намеченное, Макс отправился в гостиницу: необходимо хоть немного выспаться: предстояло тяжёлая бессонная ночь.

Макс проснулся около восьми часов вечера, когда его соседи по гостиничному номеру собирались в ресторан. Приглашали и его с собой отметить отъезд из Краснодара: завтра утреннем рейсом они улетали в Москву, но он отказался, сославшись на запланированную ещё раньше встречу с друзьями.

«Очень хорошо! Никто не будет у меня допытываться, почему это я на ночь глядя в таком виде собрался навестить своих друзей!»

Перекусив перед уходом, он надел свой спортивный костюм, затем заранее собранный небольшой рюкзачок, и в девять часов вечера отправился на место проведения операции: хотелось убедиться, что женщина приходила и собака накормлена.

В этот раз женщина пришла сразу после появления Макса на своём посту около гаража. Вошла в калитку, которую открыла, просунув руку между металлическими прутьями и отодвинув щеколду, подошла к собачьей будке. Заменила пустую кастрюлю на принесённую с собой полную едой. Не задерживаясь, о чём-то поговорила с псом и покинула двор, не забыв закрыть калитку на щеколду.

Убедившись, что женщина ушла и не собирается возвращаться, а на улице стало темно, зажглись редкие фонари и прохожих мало: все прильнули к телевизорам и просвещаются, просматривая программу «Время», Макс подошёл к калитке, залил в плошку снотворное из бутылки, просунул её под калиткой и отошёл подальше. Тут же с другой стороны калитки появился пёс, который понюхав плошку с водой, вернулся к своей будке, где и продолжил поглощать из кастрюли принесённую ему еду.

Минут через десять пёс опять подошёл к плошке со снотворным и опять её обнюхал. Потом осторожно стал лакать из неё воду, но недолго. Медленно отошёл к своей будке и лёг на землю. Больше не шевелился.

Макс ещё понаблюдал за ним некоторое время. Пёс лежал и не шевелился. Тогда он подошёл к калитке и, отодвинув щеколду, прошёл во двор. Пёс продолжал лежать. Макс вынул из рюкзака шприц и наполнил его из пузырька снотворным. Потом подошёл к псу и сделал ему укол в бедро.

«Теперь он проснётся только утром. Пора начинать!»

Вернулся к калитке и закрыл щеколду. Затем прошёл к колодцу, расположенному посередине красивой деревянной беседки, построенной на металлическом каркасе, и отодвинул в сторону стол, столешница которого маскировала вход в колодец. Всё это он проделал, не включая фонарик, так как опасался редких прохожих, проходящих мимо металлического забора, огораживающего двор. Достал из рюкзака шнур, который привязал к металлическому каркасу беседки, закрепил фонарик в специальных съёмных защёлках на бейсболке, застегнул специальный ремешок под подбородком, крепко удерживающий бейсболку на голове, надел ремень, пристегнул к нему ножны с ножом и сумку с запасными батарейками для фонаря, свёрнутым мешком под клад и двумя дощечками для упора под ноги и для сидения. На спину на ремне повесил доработанный им альпеншток.

«Всё готово к проникновению в колодец. Ну, с Богом!»

Перед спуском Макс решил, что надо опустить в колодец ведро, привязанное на тонкой металлической цепочке к вороту, прикреплённому сверху колодца. Может быть это может чем-то помочь ему в дальнейшем. Ведро было небольшим, пятилитровым, цепочка — хиленькая, вес его не выдержит. Но будет ещё какая-никакая надежда на спасение в случае форс-мажора. И ведро было опущено в колодец.

Цепляясь за опущенный в колодец шнур и опираясь ногами за навязанные на нём узлы, Макс опустился в колодец на метр от поверхности земли и только тогда включил фонарик. Круг света вырвал из темноты стену колодца, сложенную из кирпичей, многие из которых пришли в негодность от старости и постоянной влаги. Кое-где виднелись следы ремонта кладки. Опустившись примерно на пять метров, Макс заметил, что кирпичная кладка сменилась на кладку из дикого камня. Также резко повысилась влажность воздуха.

«Похоже, нижняя часть колодца, где постоянно стоит вода, выполнена не из кирпича, а дикого камня. Хотя и она не в лучшем состоянии: кое-где зияют выщерблены и пустоты от выпавших камней. Надо повысить внимательность: скоро опущусь до воды. Не хотелось бы намокнуть, и пора начать искать место захоронки клада.»

Теперь Макс опускался очень медленно, внимательно рассматривая стены колодца. Руки и ноги уже очень устали. Пришлось постоянно вставлять в петли на верёвке взятые с собой дощечки: под задницу и под ноги. Это помогало, но значительно замедляло спуск. Взглянул на часы: полночь.

«Как быстро идёт время! А я ещё ничего не нашёл!»

Опустившись ещё на метр, он понял, что вода уже под ногами. Удвоил внимание. Теперь тщательно рассматривал кладку, альпенштоком постукивая по ним пытался расшевелить каждый плохо закреплённый камень. Теперь его задница висела сантиметрах в тридцати над водой, а ноги вертикально опирались в стенку колодца. Поза была очень неудобной, но мочить ноги в холодной воде совершенно не хотелось. Часы уже показывали полтретьего ночи.

«Даже, если я сейчас что-нибудь найду, не представляю, как я поднимусь из колодца: устал совершенно! Ноги, руки и спина — дрожат! Чувствую, скоро начнутся судороги.»

Наконец Макс над самым зеркалом воды ткнув в довольно большой камень заметил, что он шевелится при постукивании по нему альпенштоком. Ни на что не надеясь, он стал выковыривать его из стены колодца, выбивая связующий камни раствор. После трёхминутной работы камень вывалился и полетел в воду, обрызгав Макса, а в образовавшийся нише он заметил какой-то предмет шарообразной формы. Засунул туда руку и почувствовал, что это не камень. И этот предмет немного покачивался от давления на него рукой.

«Что-то нашёл! Теперь надо быть максимально осторожным, чтобы не уронить находку в воду! Достать её со дна колодца будет невозможно! Как же её переложить в мешок, который ещё надо привязать к шнуру!»

Макс нервно огляделся. Голова работала как компьютер. Руки устали очень сильно, и он был не уверен, что сможет достать и перегрузить найденный предмет в мешок.

«Ну я и дурак! Сам же опустил ведро на цепочке в воду. Я ведь могу подвести ведро под нишу и аккуратно подталкивая находку подтащить её к краю ведра и столкнуть в ведро! Только ведро надо удерживать, не позволяя ему накрениться. Иначе находка из него просто вывалится. Тем более, что по размеру находка без проблем войдёт в ведро. Потом ведро надо аккуратно опустить на дно колодца. Самому вылезти на поверхность и достать ведро с находкой из колодца. Так я сэкономлю силы и смогу поднять захоронку, не утопив её в колодце.»

Операция заняла чуть более получаса, но увенчалась успехом! Только подъём Макса из колодца продолжался почти тридцать минут с постоянными перекурами на дощечке, подложенной под задницу. Остальное время занял подъём ведра с найденным предметом из воды.

Найденный предмет при ближайшем рассмотрении в лучах восходящего солнца оказался чугунком, полностью обмазанным довольно толстым слоем гудрона и весом около пяти килограмм.

Убрав за собой все нарушения порядка в беседке, проверив здоровье пса, грудь которого мерно колыхалась, сопровождаемая негромким храпом, Макс спрятал в рюкзачок находку и осторожно, подловив момент, когда вблизи не было прохожих, проскользнул в калитку и закрыл за собой щеколду, не забыв забрать и плошку, предварительно вылив из ней снотворное.

Операция закончилась успешно! Теперь Максу осталось только благополучно добраться до гостиницы и лечь спать. Что он успешно и проделал.

Макс проснулся только после обеда. Всё тело болело, вставать совершенно не хотелось, но пришли уборщицы и стали перестилать постели для новых постояльцев: старые уехали, так и не добудившись до него, чтобы попрощаться.

Пока в номере никого не было, Макс закрыл дверь на ключ и достал из своего рюкзака найденный предмет для дальнейшего изучения. Как он определил ранее, формой этот предмет походил на чугунок. Был обмазан толстым слоем гудрона или чем-то, очень похожим на него. Вес предмета, как показал безмен, составлял пять килограмм и триста тридцать грамм.

Заниматься очисткой предмета от «упаковки» сейчас не стоило: в любой момент могли появиться незваные гости.

«Какие у меня имеются варианты? Тащить клад с собой в Одессу и потом только и думать о его сохранности? Какой это отдых! Спрятать его где-то здесь, а потом переживать, потому что здесь я ничего не знаю и уверенности, что спрячу его в надёжном месте — у меня нет.

А если воспользоваться послезнанием Максима Ивановича Борисова и спрятать клад в районе его будущей дачи, где он не раз прятал те или иные дорогие ему вещи, которые, надо это отметить, ни разу не пропадали? Но для этого надо слетать в Ленинград, посетить район его будущей дачи, а, заодно, тщательно изучить находку, что также очень интересно. А после всего этого — самое время приехать в Одессу, где провести остаток лета купаясь в море, проводя время с прекрасными девушками и упиваясь своей молодостью. А, может быть, и занимаясь написанием очередного фантастического романа. Решено! Прекрасный план! Немедленно в авиакассу для приобретения авиабилетов на рейсы: „Краснодар — Ленинград“ и „Ленинград — Одесса“.»

На следующий день вечером Макс вышел из самолёта в Ленинграде и на такси направился к себе домой. Его ожидало интереснейшее занятие: изучение содержимого клада, добытого с такими трудностями в Краснодаре.

Макс расстелил на столе газету и поставил на неё залитый гудроном чугунок. Предстояла нелёгкая работа по освобождению крышки чугунка, так как он не хотел придумывать ничего нового, а продолжить хранить клад в том же чугунке, поскольку тот доказал свою надёжность.

Работа только казалась на первый взгляд простой, но попробуйте, не испортив оболочку и содержимое чугунка снять крышку! Два часа работы, используя инструменты семидесятых годов двадцатого века и соблюдая тишину, чтобы не привлечь любопытствующих соседей. Однако всё когда-либо заканчивается. Наконец, крышка чугунка открыта!

«Нужно отдать должное человеку, который так удачно упаковал свой клад: ни капли влаги не просочилось в чугунок! Что же я перед собой вижу? Четыре кожаных мешочка.

В одном лежит двести сорок три царских червонца 1897 года номиналом 10 рублей, диаметром 22,5 мм, весом 8,6 грамма каждый.

Во-втором находятся ювелирные украшения, общим числом 127 штук и общим весом около 1.75 кг.

В третьем мешочке находятся банкноты долларов США с 1892 по 1915 годы выпуска, номиналами в 1, 2, 5, 50, 100, пятьсот и тысячу всего на сумму 258 тысяч. Отмечу их значительную нумизматическую ценность.

В четвёртом мешочке находятся отдельно необработанные алмазы 87 штук от 0,5 до 3 каратов и 23 бриллианта от 0,3 до 3 каратов.

Общую стоимость этого клада в ценах даже 2020 года мне трудно представить, но думаю, не менее трёхсот миллионов долларов. В прочитанной мною заметке стоимость клада не называлась.»

Макс смотрел на это богатство и прекрасно понимал, что тому ещё много десятилетий придётся лежать в виде клада, пока он не придумает для него достойного применения. Он сложил все четыре мешочка обратно в чугунок, разогрел на спиртовке срезанный ножом гудрон и, закрыв чугунок крышкой тщательно залил место их соединения жидким гудроном.

«Надеюсь, пролежит ещё столько же, сколько пролежал в колодце в Краснодаре. Завтра с утра на электричке уезжаю на Залив и прячу этот чугунок в очень неприметное место, которое практически никем не посещалось до моего последнего приезда на дачу в 2020 году. Думаю, и позже этого времени туда никто не забредёт.»

На следующий день он съездил на место своей будущей дачи на Заливе и спрятал клад в трёхстах метрах от неё, прикопав около приметного валуна. Он совершенно точно знал, что это место останется нетронутыми вплоть до даты перемещения его в тело Макса, то есть до 2020 года.

Поскольку билет на самолёт до Одессы удалось приобрести на дату позже, чем хотелось, у Макса образовалось два свободных дня в Ленинграде. В первый день он съездил в гости к матери, где посмотрел на свою единоутробную сестричку, а заодно предупредил мать о своём завещании и сообщил имя нотариуса, в случае необходимости который будет заниматься этим вопросом.

На следующий день посетил Татьяну Викторовну, которая ходила уже с приметным животиком. Они хорошо посидели, поговорили о жизни, и он также рассказал ей, что составил завещание на её имя.

— Таня, понимаешь, я в последнее время стал часто летать на самолётах. И до меня стали доходить слухи об авариях, которых не так уж и мало случается с ними. Зная, что ты под сердцем носишь моего ребёнка я решил разделить деньги с моего счёта в сбербанке поровну между матерью и тобой. Думаю, лишними они для Вас не будут. Если со мной ничего не случится, я всегда Вам буду помогать, чем смогу. А в случае несчастья со мной, пусть уж лучше этими деньгами воспользуются родные мне люди.

На следующий день самолёт, на котором Макс вылетел в Одессу, благополучно приземлился точно по расписанию и Макс, руководствуясь указаниями Анатолия довольно быстро добрался до дома отдыха «Маяк» на одиннадцатый станции Большого фонтана. У входа в дом отдыха его уже поджидал Анатолий и сразу сопроводил в бухгалтерию, где Макс выкупил путёвку на двадцать один день и получил направление на проживание в четырёхместный номер под бочок к другу.

— Не расстраивайся. Это всё же не восьмиместный номер, в котором мы жили в Геленджике. Я подсуетился и за денежку малую договорился с завхозом, что кроме нас двоих в этот номер никого больше не посетят, когда у двух его постояльцев окончится срок путёвки. Кстати, у одного уже через неделю, а у второго — через десять дней. Считается, что в номере должен вот-вот начаться ремонт, поэтому он закрыт для поселения. Как этот вопрос решил завхоз с бухгалтерией меня не интересует. Я заплатил ему пятьдесят рублей, так что с тебя — половина. Согласен?

— Конечно. Пошли смотреть номер и территорию дома отдыха. Море то тут хоть чистое?

— Сначала сходим и запишемся на питание. Ты будешь сидеть за моим столиком и питаться в первую смену. А потом посмотрим всё остальное.

С одним из постояльцев номера Макс познакомился прямо в столовой. Это был пятнадцатилетний паренёк по имени Марк. По его словам, он жил в Одессе на Молдованке в комнате вдвоём с матерью. Мать настолько устала от него, что добилась для него путёвки от профсоюзного комитета в организации, где она работала, а потом и решила вопрос с его заселением на месяц в дом отдыха. Хотя и путёвка, и поселение без родственников противоречило всем существующим правилам. Решило проблему лишь то, что ровно через неделю ему исполняется шестнадцать лет, поэтому все ответственные лица и пошли навстречу просьбе матери. Сразу после знакомства Марк пригласил Анатолия и Макса к себе на день рождения.

Праздник состоится в следующее воскресенье в их комнате в Одессе в пять часов вечера. Он предупредил, что и четвёртый постоялец, с которым Макс ещё не успел познакомиться, также приглашён и уже дал своё согласие. Также предупредил, что мать накроет стол, посидит с гостями полчаса и уйдёт. А дальше уже лично Марк будет руководить застольем.

Анатолий поинтересовался количеством гостей. Выяснилось, что это будут только его соседи по номеру в доме отдыха, то есть три человека. Чтобы не портить парню праздник пришлось давать согласие и Максу с Анатолием.

— Я хотел и Ксюшу пригласить, да её муж не пустил! — сказал Марк.

— А это кто? — поинтересовался Макс.

— Ксюша тоже студентка, окончила в Москве первый курс экономического института. «Плешка» — как она его называет — пояснил Марк. — Весной выскочила замуж за доцента из этого же института. Такой толстый мужик сорока пяти лет, в очках. Всё время заставляет её с собой рядом быть. Только в море купаться с нами отпускает, да и то потому, что плавать не умеет. Сам сидит на берегу и в бинокль как она купается наблюдает. Ксюша сказала, что если бы замуж за него не вышла, то из института бы вылетела: сессию бы не сдала. А сама она в Москву из Курска приехала.

«Странный парень! На празднование шестнадцатилетия обычно собираются школьные друзья и подруги. А тут — только полузнакомые люди, причём все старше него. Надо будет с Марком поближе познакомиться: не дай Бог выкинет что-нибудь этакое на дне рождения! Недаром мать настолько от него устала, что даже упросила всех и вся, чтобы путёвку ему дали в дом отдыха», — подумал Макс услышав о составе гостей.

С четвёртым постояльцем номера Макс познакомился уже вечером, когда они с Анатолием туда пришли после знакомства с территорией дома отдыха. Это оказался худосочный парень двадцати пяти лет, студент четвёртого курса медицинского института из Донецка, послуживший в армии до поступления в институт и получивший бесплатную путёвку в дом отдыха как лучший профорг группы их курса, по имени Иван.

На следующий день сразу после завтрака весь состав их комнаты отправился на пляж. Они расположились на самом берегу моря. Волны лениво накатывались на берег, чайки кричали вдали, по очереди пикируя в островки водорослей, кочующих к берегу после недавнего шторма. Было тепло и спокойно. Ласковое солнышко уже разогрело воздух, и пора было уже искупаться в море.

Марк принёс на берег надутую камеру от автомобиля и сидел на ней, наблюдая за отдыхающими дома отдыха, постепенно заполняющими пляж. Увидев толстого доцента со своей молодой женой, он вскочил на ноги и замахал руками, приглашая присоединиться к их компании. Вскоре они уже знакомились с новым отдыхающим дома отдыха — Максом.

Ксения была очень симпатичной, фигуристой девушкой. При появлении её на пляже головы всех мужчин тут же развернулись в её сторону, а глаза провожали на всем пути до места, где расположилась четвёрка молодых людей.

Толстый доцент сразу поинтересовался у Макса, чем тот занимается. Получив развёрнутый ответ о социальном статусе Макса немного успокоился и предложил обращаться к нему «Павел Сергеевич». Посидев немного рядом с женой, он вынул из футляра принесённый с собой бинокль и стал рассматривать купающихся в море людей.

Молодые люди, включая Ксению, стали играть в карты. Макс такие игры не любил, поэтому, когда доцент предложил ему сыграть партию в шахматы, вынув небольшую коробку с ними из пляжной сумки, согласился.

Сыграв пару партий, шахматисты поняли, что имеют примерно равные силы, так как обе партии закончились вничью. Картёжникам тоже надоело играть, и они засобирались купаться в море.

— Паша, я схожу с ребятами искупаться, — ты не против? — спросила у мужа Ксюша.

Доцент оглядел молодых людей и величественно кивнул головой:

— Только не долго! Я буду смотреть за Вами в бинокль!

— Марк, я возьму твою камеру? Ты всё равно не купаешься. Посиди пока на моей подстилке.

— Бери, мне не жалко.

Вскоре трое ребят и Ксения, лежащая на камере, поплыли в море. Первым повернул к берегу Иван — он не очень хорошо плавал. Потом — Анатолий. Макс плавал очень прилично, поэтому сопровождал Ксения до поплавков и, ухватившись за один из них, повернулся в сторону берега, наблюдая за плывущими туда ребятами. Ксения заплыла за поплавки и продолжала удаляться в море.

Наблюдавший за заплывом ребят в бинокль доцент забеспокоился, вскочил на ноги и подошёл к берегу моря.

Стоя у кромки воды он начал кричать, требуя, чтобы Ксения повернула обратно. Однако она лежала на камере и никак не реагировала на призывы мужа.

Макс, услышав крики доцента, повернулся в сторону Ксении и отметил некоторые странности: она лежала на камере, совершенно не шевеля руками и ногами. Камера, повинуясь слабому ветерку, развернулась и потихоньку смещалась вдоль линии берега на запад.

«Что-то случилось с Ксенией! Она явно потеряла сознание. Или от солнечного, или теплового удара. Она же даже панамку не надела, так и просидела с непокрытой головой целый час, играя в карты, да и в море пошла, не покрыв ничем голову.»

Он отпустил поправок и быстро поплыл в сторону Ксении. Уже почти доплыв до неё обратил внимание, что камера почти совсем сдулась и Ксения почти полностью находится в воде. Именно это, как ему показалось, привело её в сознание, и она охватила подплывшего к ней Макса сначала руками, а потом, оказавшись с ним полностью в воде, и ногами. Как не пытался оторваться от таких крепких объятий Макс, у него ничего не получалось.

Доцент, наблюдая в бинокль заплыв Макса в сторону Ксении, поднял на ноги своими криками весь пляж. Несколько мужчин — хороших пловцов, бросились в воду и быстро поплыли к Ксении, лежащей на сдувающейся камере. Метрах в двухстах от них начала разворачиваться спасательная шлюпка, но всем было ясно, что пройдёт много времени, пока она подплывёт к тонущим людям.

Когда от пловца, наиболее приблизившемуся к тонущим, осталось метров пять, Макс и обхватившая его Ксения скрылись под водой. Макс не мог шевельнуть ни руками, ни ногами, настолько сильно охватила его девушка. Ему даже показалось, что это просто судороги, охватившие её тело. Воздух в лёгких катастрофически заканчивался, когда он заметил нырнувшего к ним человека. Тот попытался их обоих поднять на поверхность, но, убедившись, что это сделать невозможно, решил спасать только девушку. Получив сильный удар по голове и захлебнувшись морской водой, Макс стал тонуть и не видел, как спасатель подхватил девушку и стал вместе с ней подниматься на поверхность воды. Тело Макса медленно опускалось на дно моря. В этом месте глубина была около семи метров, и не каждый ныряльщик был способен донырнуть до него.

Девушку вытащили в подплывшую спасательную шлюпку, и пока её реанимировали, кстати успешно, за Максом нырял несколько раз штатный опытный спасатель и смог вытащить его только спустя полчаса, когда проводить реанимационные мероприятия было уже бесполезно.

Спустя несколько дней тело Макса было доставлено в закрытом гробу в Ленинград и похоронено. А спустя полгода его мать и Татьяна Викторовна получили по шесть тысяч рублей с его счёта по завещанию.