Круг оборотня

Май

В ночь накануне торжественной службы по случаю Дня Возвращения его преподобию отцу Лестеру Лоу снится кошмарный сон, от которого он просыпается, дрожа, весь мокрый от пота. Проснувшись, он садится в кровати, с ужасом уставясь на узкие окна своей спальни. За ними виднеется церковь, стоящая на противоположной стороне улицы. Серебристый свет луны освещает внутренние покои его дома. В первое мгновение он с ужасом ожидает появления оборотня, о котором шепчутся старики и старухи по всей округе. Потом он закрывает глаза, мысленно обращается к Богу, умоляя того простить ему грех суеверия, и заканчивает свою молитву, тихо шепча:

— Ради Господа нашего, Иисуса. Аминь. — Так как когда-то его учила мать.

Однако этот сон…

Ему приснился завтрашний воскресный день, и он сам, читающий специальную проповедь, посвященную Дню Возвращения. Как всегда в это праздничное майское воскресенье, в церкви нет ни единого свободного местечка, и вместо полупустых скамеек он видит перед собой скопление хорошо знакомых лиц.

Во сне он проповедовал вдохновенно и страстно, что редко случается в действительности: обычно проповеди отца Лоу бывают такими скучными и монотонными, что за последние лет десять он отпугнул ими многих из своих прихожан. Однако в это утро он почувствовал Божественный Огонь в душе, и отнюдь не случайно. Он понимает, что эта проповедь самая важная в его жизни, ибо тема ее проста и вместе с тем ужасна: Зверь живет среди нас. Точно тяжелым молотом, он вновь и вновь вбивает эту мысль в головы притихших слушателей, смутно сознавая, что его голос стал необычайно грубым и сильным, а сама речь льется почти в поэтическом ритме.

Зверь, утверждает он, свободно разгуливает среди нас. Сатана, повторяет он, может повстречаться любому из вас где угодно. Он запросто проникает на школьный вечер танцев. Он каждый день покупает пачку «Мальборо» в магазинчике у самого вашего дома. Он стоит на остановке с мороженым в руке, ожидая рейсовый автобус из Брайтона. Зверь может оказаться на соседнем месте на концерте или за одним столиком в кафе на Мэйн-стрит. Голосом, опустившимся до шепота, он снова повторяет это слово — Зверь, и все слушатели, затаив дыхание, внимают ему. Как никогда прежде, они покорно следуют за священником туда, куда он ведет их. Берегитесь Зверя, ибо он может улыбаться и называть себя вашим соседом и другом, но, о братья мои, зубы его остры, и вы сумеете отличить его по тому, как беспокойно бегают его глаза. Это Зверь, и он пришел сюда, в Таркерс Миллс. Он…

Однако внезапно отец Лоу останавливается, поток его красноречия прерывается, потому что на его глазах в ярко освещенной обжигающим майским солнцем церкви начинает твориться нечто неописуемое. Облик его прихожан, всех до единого, вдруг преображается, и он с ужасом видит, что вместо трехсот человек перед ним оказываются триста оборотней. Молочно-белая кожа низенького и пухлого Виктора Боула, главы городского правления, приобретает коричневый оттенок, грубеет и покрывается шерстью! Лестер Лоу переводит взгляд на Вайолет Маккензи, дающую частные уроки игры на фортепьяно… Ее тощее тело старой девы расширяется, а длинный, узкий нос становится плоским! Толстый учитель истории Элберт Фриман раздувается еще больше; его сияющий голубой костюм расползается по швам, и из-под него, как обивка из старого дивана, высовываются наружу клочки шерсти! Жирные губы его оттягиваются к носу и подбородку, точно два пузыря, обнажая клыки размером с клавиши рояля!

Зверь — пытается сказать отец Лоу, но у него отнимается язык, и он оступается и падает с кафедры, невольно отступив назад при виде Кэла Блодвина, дьякона баптистской церкви в Таркерс Миллс, неуклюже ковыляющего по центральному проходу, со свесившейся набок головой, рыча и роняя денежные пожертвования прихожан с огромного серебряного блюда. Вайолет Маккензи прыгает на него, и они катятся по полу вдоль скамеек, сцепившись, кусая друг друга и крича при этом почти человеческими голосами.

Остальные прихожане присоединяются к ним, и церковь наполняется воплями, похожими на те, что разносятся по зверинцу, когда наступает время кормежки. Лоу пронзительным голосом выкрикивает в каком-то экстазе:

— Зверь! Зверь повсюду! По… — Однако в этот момент его собственный голос вдруг меняется до неузнаваемости, и все слова сливаются в нечленораздельное рычание. Оглядев себя, он обнаруживает, что ладони, торчащие из рукавов его добротного черного костюма, превращаются в волчьи лапы.

В этот миг он просыпается.

Это всего лишь сон, думает он, вновь укладываясь на подушку. Слава богу, всего лишь сон.

Однако на следующее утро, утро после полнолуния, он отпирает ворота церкви и видит нечто, что отнюдь не является всего лишь сном. Это нечто — мертвое, изгрызенное тело Клайда Корлисса, долгие годы служившего привратником и сторожем в баптистской церкви. Труп Клайда свисает вниз головой с кафедры. Его щетка стоит, прислоненная рядом.

Да, все это не сон, как бы того ни хотелось преподобному отцу Лоу. Некоторое время он молча стоит, затем открывает рот, судорожно ловя воздух, и заходится в бешеном крике.

Весна вновь пришла, но на сей раз вместе с ней явился и Зверь.