Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

Глава 6. Гастарбайтеры войны

Моррест вглядывался и вслушивался в стылую мглу. "Светает!" - с каким-то даже удивлением сообразил он. Днем обороняться будет проще. А уж когда начнется штурм, алкам будет не до них. Наконец он услышал, что хотел - и на лицо сама собой полезла счастливая улыбка. Там, на городских стенах, ширился шум и лязг. Таггаст не обманул: помощь и правда придет. Значит, главное - дождаться ее, не дать противнику сбросить сколенцев в реку.

Под командный пункт Моррест облюбовал небольшую башенку, возвышавшуюся над местом слияния Эмбры и Балли. Башенка была невысокой, по земным меркам, семь-восемь метров. Самые высокие дома Макебал, семиэтажные "коммуналки", были существенно выше. Но ближайшие кварталы худо-бедно просматривались, было видно, что происходит в окнах соседних домов и есть ли движение на улицах. И уж точно, как на ладони, была видна вся тюрьма. Вдобавок на крыше башни оборудовали смотровую площадку с круговым обзором и навесом от дождя. Площадка была обнесена перилами, на которые вполне получалось закрепить плетенные щиты. Если алки не решатся стрелять зажигательными... С чего бы им играть с огнем в плотно застроенном городе? Ведь не так уж далеко - зима, где жить-то будут? А когда притащили из караулки массивную скамью, стало совсем хорошо.

Площадка вполне годилась и в качестве огневой точки. Семеро лучников разместились прямо на ней, и еще десять облюбовали узкие, как бойницы, оконца. Отсюда они смогут обстреливать окна ближайших домов, выкашивать атакующую пехоту, а если станет совсем плохо - простреливать двор. Моррест с удовольствием оглядывал, как располагаются на стенах его бойцы. Место надежное. Если в атаку разом не пойдет целый полк, сколенцы отобьются. Но полк в городе всего один - считая и "власовцев". Значит, надо сидеть и не дергаться, пока кто-то не попробует проскочить в цитадель. Или из цитадели. А вот что сделать просто кровь из носу нужно - дать знать о себе Телграну ван Вастаку. Кетадрин в лепешку расшибется, а поможет, это Моррест уже усвоил. А как? Думай, голова, думай - шапку куплю.

- Сир пятидесятник, - спугнул раздумья Кестан.

Моррест опустил голову - и обомлел. Вот чего-чего, а такого от патриархально воспитанного десятника он не ожидал. "За подчиненными только глаз да глаз! - подумал он. - Чуть прошляпишь - или нажрутся, или пойдут по бабам. Хы, "по пабам и по бабам бродили мы неслабо, здесь выпьем, там закусим, отпустит - снова тусим "... А голос-то какой удивленный - будто паломник, вместо монастыря обнаруживший бордель".

- Знакомьтесь, это Айала вана Хомей.

Моррест перевел взгляд на женщину, скромно стоявшую за спиной десятника. Не девочка, лет сорок, может, и побольше - но прекрасная той спелой, изысканной красотой, какая свойственна знающим себе цену женщинам. И взгляд - прямой, твердый, оценивающий, взгляд повидавшего лиха человека. На ней красовался наряд, от которого консервативную Эвинну, наверное, бросило бы в дрожь. Покрывало даже символически не накинуто на голову, оно аккуратно сложено и закинуто на плечи так, чтобы при ходьбе концы развевались подобно крыльям. Короткая, чуть шире лифа, блузка с кокетливым вырезом, почти обнажающим и грудь, и живот. Юбка до колен - по местным меркам на грани фола. И алая косынка на голове. Моррест уже знал, что это означает. Древнейшая - и в этом мире тоже - но не шибко уважаемая профессия.

А десятник уже докладывает, кратко и емко - как учил Телгран командиров:

- По вашему приказу десяток осмотрел темницы, пыточные застенки, склады, кухню, мастерские. Обнаружено и уничтожено восемь охранников, в том числе один десятник. Захвачен склад с оружием на восемьсот человек. Также взято в плен восемнадцать алков от рядовых наемников и рыцарей до командира сотни включительно. Кроме того, захвачено восемь предателей. Они так и были казнены, голыми.

- Голыми?! - не удержал удивленное восклицание Моррест. - Какого черта? Они там что, спали?!

- Не просто спали, - впервые открыла рот женщина. Вроде бы совершенно спокойно, но в глазах блеснула ненависть. - И ладно бы платили, свиньи. Особенно те, кто из наших. Правильно сир десятник связанных их под решетки клал и опускал со всей дури...

Моррест представил себе, как голых "власовцев" вязали, а потом клали на пороге камер и с силой опускали массивную решетку с острыми, обычно входящими в пазы пола на две пяди, прутьями. Как толстые, но заостренные на концах железяки входят в живое, бьющееся в агонии тело, как под массивными сводами мечутся предсмертные вопли. Его передернуло.

- Кестан, это правда?

- Так точно, сир пятидесятник, - раздосадовано произнес десятник. - А чего еще суки заслужили?!

- Мы, кажется, говорили на эту тему, - угрожающе начал Моррест. - Чтобы никаких самосудов и изуверств. Вы боретесь против алкских бандитов, но сами творите то же самое.

- Как - то же самое?! - вступилась за десятника женщина. - Начальник, ..., ты хоть знаешь, что эти ... алкские тут сделали? Собрали, ..., всех горожан по кварталам, мол, будем переписывать вас, чтобы определить пайки по случаю осады, и когда все собрались... Мужиков-то, стариков и детей малых - тех сразу порешили, а тела, наверное, в реке утопили. Или по лесочкам окрестным поищите. ..., а баб и детишек постарше - кого на стенах работать заставили, а кого и тут оставили. Спали? Нет, не спали они, начальник. ..., я хоть много повидала, а такого разврата еще не встречала. Тут каждая за ночь десяток ... обслуживала, и все забесплатно. Лижи тут ихние ... за жратву... Я-то ладно, с двенадцати лет работаю, а каково девкам или молодкам? А ведь эти ... и мальчишек лет по двенадцать пользовали, сама видела.

- Так вот что они тут творили...

Только теперь до Морреста дошло, куда его угораздило попасть. Нет, тюрьма для должников - это, в общем, мелочь. В конце концов, не были такими уж извергами древние вавилоняне, а неплательщиков никогда особо не любили. Но вырезать пятнадцатитысячный город, чтобы гражданские не путались под ногами, а баб покрасивее посадить в тюрьму и использовать как проституток...

Он слышал о подобных делах фашистов в Войну, да и то не особенно верил. Но ведь алки не фашисты, не так ли? Вполне даже цивилизованный народ, который не допустит нарушений прав человека, да и стоит ли слушать какую-то героиню постельного труда, наверняка из низкой касты, чье дело - "ложиться с мужчинами в постель, а не кататься с ними на велосипеде" ? Моррест почувствовал, как рука сжимает рукоять меча. И как-то враз расхотелось распекать десятника. Наверное, на месте Кестана он бы не бросил их под решетку - но только чтобы придумать что-то пострашнее.

- И много там... девушек? - только и спросил он.

- Полсотни, думаю, - произнесла женщина. - Вряд ли нужно больше. Ко мне по десять человек в ночь наведывалось. Ну, так я умею многое, чего не умеют молодые. Если к остальным так же, получится полтысячи. Может, к кому-то больше, а кто-то предпочитает жену. Да и не у всех сколенцев есть деньги, разве что у командиров.

- А мужчин там нет?

- Извращенцы были, - вздохнула Айала. - А самоубийц точно не было. По-моему, они тут вполне довольны жизнью. Даже сколенцы - ну, как же, этих свиней допустили к женщинам "только для алков"! Всех мужчин перебили до осады.

Ну, и что прикажете делать с полусотней измученных женщин и подростков, попавших в лапы к ублюдкам? Внутри-то осажденного города? А самое обидное - оружие-то есть, и люди тоже, а вот бойцов больше не стало. Если бы после захвата тюрьмы у него под рукой оказалось человек хотя бы двести - уже можно было бы прорваться в цитадель - или захватить какие-нибудь ворота и впустить войско в город. С неполной сотней бойцов и двумя десятками неходячих раненых в уличной мясорубке нечего ловить. Здесь бы удержаться. Интересно, как скоро эти пойдут в атаку? И откуда последует первый удар - с суши или с реки?

Угадал. С суши.

Противник обнаружил себя уже после рассвета - невольно дав сколенцам почти два часа на обустройство. Все это время Моррест не бездельничал - допросил нескольких "языков" и дознался-таки насчет потайного хода в тюрьму из дома неподалеку. Подземный лаз был построен, наверное, еще при первых Харванидах, крепи держались на честном слове, посередине воды было по колено. Чтобы устроить небольшой обвал, хватило нескольких ударов кирками. Увы, парочка пленных алков была погребена, но, в конце концов, никто ведь не звал их в Сколен. А через несколько метров завала быстро не прокопаешься. И уж точно не сделаешь это бесшумно.

К тому времени дождь прекратился, сквозь разрывы туч показалось солнце, и умытая ливнем листва засияла полированным малахитом. Бесчисленные лужи парили, город окутало душное марево. Ослепительно блестела под лучами солнца река. Теплый влажный ветер чуть шевелил волосы. Хорошо... И особенно хорошо оттого, что всего этого могло бы и не быть - если б не захватили галеру, если б не ворвались в тюрьму с ходу, пока никто не знает, что они в городе, если б между тем лучником и ним не оказался очередной безымянный герой. Сколько таких еще будет, пока кровавая держава Амори не станет частью истории?

После лязга мечей, криков умирающих и рева пожаров дворцовая тишина кажется неописуемо чуждой и дикой. А собственные, пыльные и грязные сапожищи на полированном мраморе, старосколенских мозаиках и ковровых дорожках вовсе будят желание убраться восвояси. Но как раз убраться прочь нельзя: приказ коменданта короток и категоричен. Явиться пред светлы начальничьи очи, дабы получить боевой приказ. А высокородный, но не настолько, насколько он сам, алк будет высокомерно цедить слова, будто и не с рыцарем Империи, потомком пришедшего с Харваном Основателем сагентийского витязя, говорит, а с ублюдком рабыни, которая и сама не знает, кто отец, зачатым на куче навоза и брошенном в сортире. И ведь, что обидно: не начнешь считаться родством тут, в осажденном городе. Мятежные смерды, если ворвутся в город, никого не пощадят, и в особенности - оставшихся верными алкам сколенцев.

- Сир, по вашему приказанию Торстейн ван Дагоберт, рыцарь Империи, пятисотенный Алкского королевства, прибыл, - по-уставному доложил он. - Готов к постановке задачи.

- Понятно, - вальяжно развалившись в кресле, произнес алк. Принять какую-то более обязывающую позу перед командиров сколенцев он не счел нужным. - Значит, сделать вам надо не так уж много - в сущности, исправить собственную глупость. Кто-то, помнится, согнал в тюрьму баб, но ограничился символической стражей.

- Сир комендант, так они сбежали?

- Ксли бы... Нет, родной, не сбежали. Там теперь мятежники. Как они там очутились? А это я тебя хотел спросить, как. Кто северным участком командует? Так вот, сколенец. Надо говорить, что значит захват тюрьмы?

- Долговой тюрьмы? Это же у нас в тылу! Они же могут, одновременно со штурмом, нам в спину ударить!

- Верно мыслишь, сколенец. Только зря одеяло на себя тянешь: не в вас дело. По мне, так пропадите вы все пропадом, на четыреста сколенских свиней мир чище станет. Но сколенцы в тюрьме могут ударить не только на север. Я бы на их месте попробовал захватить цитадель. Там удобнее обороняться, но главное даже не это. У нас там и припасы, и запас стрел, и снаряды к настенным катапультам. Даже все колодцы - там. Если они возьмут цитадель, мы будем есть кожу со щитов, а пить водичку из Балли. Не тянет продегустировать, дорогой? Только чур - у устья. В верховьях алки будут справлять нужду.

Сколенец скривился. Алк понимал, что подчиненному некуда деваться. Сколенские головорезы были повязаны кровью, когда чистили городские кварталы от соотечественников. Там, в тюрьме, сколенцы наверняка захватили... то есть, наоборот, освободили непотребных девок, и от них доподлинно узнали, кто и что творил в столице в ту ночь. Если алков в случае взятия города просто перебьют, сколенских "изменников" ждет кое-что поинтереснее. Что? Ну, например, то, что сделали на виду у осажденных с допрошенными "языками" из сколенцев. Четыреста кольев в поле сразу за стеной будут тем еще зрелищем, а уж вонь будет хуже, чем от Балли.

А значит - нечего с ними и нянчиться. Пусть помнят свое место, свиньи.

- Поэтому, объясняю для тупых, - закончил он. - Вы передаете стены присланным мною алкским отрядам. Сами сосредотачиваетесь на улицах Валлейской, Торговой и Ратанской. Задача - выбить мятежников из тюрьмы до вечера. Любыми средствами и любой ценой. Надо пол-отряда положить - положите, но чтобы к вечеру вы были там. Если вы этого не сделаете, у ваших подчиненных появится новый командир. Думаю, они не очень-то расстроятся.

Сколенец еще пытался что-то доказывать, спорить, что солдаты нужны для обороны стен, что перемалывать людей у стен укрепленной тюрьмы - делать то, что и нужно осаждающим. Да и сама тюрьма не так уж опасна - если не считать того, что она как заноза в обороне сколенской роты. Перебросить дополнительно половину сотни в цитадель, выставить наблюдателей на домах - и пусть себе сидят в кутузке, пока не надоест. Надоест быстро: еды и воды там не припасено, а к реке сунуться не дадут галеры. Интересно, на второй или на третий день они сдадутся?

Видимо, и алк подумал о том же, потому что взглянул в лицо сколенцу тяжелым, почти ненавидящим взглядом.

- Запомни, Торстейн, - медленно и веско произнес комендант. - Или ты вечером из цитадели рапортуешь мне о взятии тюрьмы и уничтожении всех, кто там находится, а завтра с утречка выставляешь их головы на стенах, насаженные на копья. Или на копье будет красоваться твоя голова. Подумай, нужны ли тебе шкуры твоих вояк, или своя все-таки дороже?

Сколенец сглотнул. Он знал, что страшный алк может сделать с ним все, что угодно. Знал с того самого вечера, когда получил страшный приказ. И, главное, его исполнил.

- Будет сделано, - ответил он. Безликая четкость уставных фраз - все, что он может сейчас себе позволить. - Разрешите идти?

- Ага, - махнул рукой алк. А ведь он явственно упивался своей властью над повязанным с Алкией кровью сколенцем! - Вали, вали. И пока тюрьма не станет вашей, не приходи даже.

Он стоял за дверью, но все было прекрасно слышно. Сир комендант указал сколенской свинье ее место, ткнул ее мордой в дерьмо собственных делишек. Правильно. И не жаль шлюхиных ублюдков, пусть хоть все сдохнут, но, увы, без них большой город не удержать. Сотник Бетранион ван Вассель не мог похвастаться столь древним родом, как предыдущий посетитель, его отца произвел в дворяне сам Амори за отвагу в самом начале, когда чистили сколенцев в Алкии. Помнится, тогда отец закрыл короля от копья сколенца, отчего-то вспомнившего, что он мужчина. Отец умер от ранения в живот, зато сын получил вожделенный титул и поместье, и уже у Кровавых топей рубился наравне со всеми. Потом были и другие дела, на баркнейской границе да в земле хеодритов всегда хватает дела алкским удальцам.

- Сир Бетранион, войдите.

Вот так. Не "дорогой", или вообще "сколенская свинья" - сир. К какому-то служилому дворянину обращается как к равному. Уже за одно это Бетранион готов был сделать для сира коменданта все возможное, и еще немного сверх того.

- И не тянитесь, пожалуйста, Бетранион, садитесь, угощайтесь.

А сколенская скотина стояла навытяжку, этому хлыщу даже "вольно" не скомандовали! Будто и не аристократ из древнего рода, а рекрут из крестьян... Ну что ж, будет знать свое место, выродок.

- Вы, наверное, слышали, Бетранион, - дружески хлопнув сотника по плечу, - какая задача поставлена этому клоуну. Сейчас они соберутся на улице и пойдут на штурм. Сколенцам в тюрьме деваться некуда, да и тех, кто нам служит, они очень не любят, драться они будут отчаянно. Этот хлыщ, скорее всего, ничего не добьется, но пол-роты положит точно. Остальных нам станет легче держать в узде.

- Так, значит, штурм нужен только чтобы их проредить? Ловко...

- Не только. Если тюрьма останется в их руках, кто поручится, что они туда не подбросят подкрепления? Один раз получилось, получится и второй. А тогда они и правда смогут взять город изнутри. Надо не просто спалить побольше сколенцев, но и взять тюрьму. Значит, что? Не догадался? Атака сколенцев - отвлекающий маневр. Пусть те, кто в тюрьме, тратят на них силы, расстреливают стрелы, несут потери. К вечеру они отойдут ни с чем, но и сколенцы выдохнутся, решат, что у нас больше некому атаковать, и лягут спать. Тут и придет ваш черед. На лодках переправитесь через Балли у ее устья, на шестах преодолеете стену, вырежете охрану ворот и откроете их. В главную атаку пойдут остатки сколенцев - они наверняка будут предельно злы.

- Я понял, - кивнул молодой сотник. - Хороший план, но есть одно "но". Нас ведь останется немногим больше пятисот человек - против четырех тысяч мятежников. Хватит ли нас на оборону крепости и с суши, и с реки?

- Понял тебя, парень. Но открою тебе один секрет... Пока только между нами, Бетранион. Сколенцев тут скоро не будет. Сам наместник с Халгским полком и вспомогательными частями из племенных ополчений - всего тысяча восемьсот человек, из них двести пятьдесят рыцарей - подходят к Вестэллу и через два дня будут там, а через три, если их не остановят - здесь. Они начнут битву с мятежниками, а мы ударим Эвинне в спину. И важно, чтобы нам самим не ударили в спину сколенцы. Да, сейчас они нам верны, но если постоянно бить, и трусливая свинья укусит.

- Я понял, сир комендант. Я не подведу.

- Надеюсь на тебя, Бетранион.

Стрелы засвистели внезапно, Моррест едва успел пригнуться, когда одна из них с сухим стуком вонзилась в бревно. А на крепость уже падали все новые и новые. Они сыпались из окрестных домов, сколенцы пытались отстреливаться. А по реке, то усилиями гребцов поднимаясь вверх по течению, то скользя вниз, крейсировали сразу три галеры. С них в оконца тюрьмы и через стены на внутренний дворик, сыпались свои подарки. Моррест видел, как один из сколенцев сполз по парапету с простреленной головой, другой с воплем сорвался со стены, третий беззвучно опрокинулся наземь...

- Огонь! - сложив ладони рупором, крикнул Моррест. - За Империю, за Императора!

Стрелкам сколенцев команда не требовалась: бойцы Морреста могли не экономить стрелы, в подвалах их было немало, больше, по словам "языков", только в цитадели. Навстречу железному шквалу из тюрьмы устремились пусть более редкие, но не менее меткие стрелы. Особенно досталось галере: в ход пошли найденные в подвале запасы смолы и пакли, да и готовые "зажигалки" тоже.

Моррест видел, как "найденыши" из бывших галерных рабов обмакивали обмотанные паклей стрелы в чаны со смолой. Стрелы подносили к горящему факелу, и на наконечниках вспыхивало чадное пламя. Лучники стреляли - и, расчерчивая в утреннем воздухе черно-багровые полосы, маленькие вихри огня устремлялись к бортам галер. На лету пламя стрел, казалось, почти гасло, но на самом деле только горело жарче, гудело от избытка кислорода. Стоило стреле ударить в щит фальшборта, в мачты, реи, паруса, шпангоуты - и пламя брызгало во все стороны. Огонь начинал жадно лизать дерево, даже облитое водой, оно гасло не всегда - наверное, смола была специальная. Стрелы все сыпались, попасть по галере было проще, чем по людям, а двигались они, по крайней мере против течения, куда медленнее. Моррест видел, как в одну из галер вонзилось сразу три десятка стрел. По ней лазили, торопясь сорвать стрелы и залить очаги огня, вражеские солдаты. Они тоже рисковали: на тех, в кого вонзалась стрела, вспыхивала одежда. Два или три человека со злополучной галеры сорвались в реку - и тут же утонули: панцыри утянули на поживу водяным духам...

Даже выйдя из зоны обстрела, галера продолжала гореть - над рекой поднялся чадный столб дыма.

- Горит! Горит, сука! - Моррест поймал себя на том, что орет по-русски что-то восторженно-матерное. Наверняка то же самое, что на другой войне в другом мире - дед Игнат, видя горящего "Тигра". Тогда еще, впрочем, и не дед. - А теперь вон по той галере! Мужики, теперь вон ту...

Моррест бегло осмотрел ближайший квартал Макебал - и крик сам собой захлебнулся. "Какая-то "Девятая рота", ей-богу!" - подумалось ему. И правда, по улицам, по проходам между домами, даже по камышу в помойных водах Балли, прикрывшись щитами и выставив копья, у кого были пращи и луки - стреляя на ходу, надвигались алки. А алки ли? Судя по старосколенским легионерским доспехам, атаковали как раз сколенцы. Те самые, которых он окрестил иномировым словечком "власовцы".

Зычные крики десятников, лучники оставили галеры в покое. Теперь стальная метла мела сухопутные подступы к зданию тюрьмы.

И "власовцы" падали. Одни, которым стрела угодила в живот, еще корчились в пыли или в грязи. Те, кому попало в лицо, опрокидывались навзничь, как подрубленные деревья. Были и такие, кто отлетали назад, как от удара кулаком. Но "власовцы" продолжали идти, лишь плотнее смыкая ряды над павшими, прикрываясь от свищущей смерти щитами. Жители этого мира вряд ли оценили бы сходство, но получилось и правда похоже на киношную атаку душманов. Не хватало только минометного обстрела - впрочем, минометы в этом мире принято заменять пращами: один из камней, свистнув над плечом, ударил в голову одному из стрелку рядом с Моррестом. Даже не застонав, парень повалился на пол, из расколотого черепа закапала кровь.

- Камни-и! - дикую какофонию на миг заглушил крик Кестана. По рукам пошли вывернутые из окрестных домов кирпичи, валуны с берегов Балли, бревна. Когда атакующие окажутся под самой стеной, это поможет еще отсрочить рукопашную. Жаль, смолы мало, зато успели нагреть пяток больших котлов с водой. - Товьсь!!!

Моррест выхватил лук из мертвой руки, наложил стрелу, борясь с желанием броситься на стену с мечом наголо. Выцелил в накатывающей живой лавине какого-то бородатого мужика, явно командира: мужик держался сзади немаленького подразделения, оглядывал остальных, что-то кричал, наверняка раздавал команды или подбадривал робких немудрящими солдатскими шутками. Так, вроде можно достать... Нет, прикрывается, шакал, щитом... Ну, опусти его чуток, он же тяжелый, а ты наверняка не спамши и без бабы не первый день, бабонек-то мы у тебя увели... Сим-Сим, откройся. Сим-Сим, отдайся...

Ага! Держи подарочек! Знакомый рывок лука, звонкий хлопок тетивы по защитной перчатке, и чья-то судьба, стремительно вертя оперением и наконечником, устремилась к цели. Есть! Стрела вошла под самый обрез шлема, прямо в бычью шею. "Власовец" еще успел вскинуть руку к ране, даже заорал, осознавая свою судьбу - и завалился. Последнего Моррест уже не видел - он едва успел рухнуть навзничь, когда по смотровой площадке стегнул рой стрел.

- Котлы! - и снова командует Кестан, сегодня он стал пятидесятником взамен Морреста, и пока справляется. Сколенцы подтаскивают тяжеленные парящие сосуды к стене, повстанцы осторожно, чтобы не облиться кипятком, втаскивают наверх. Это непросто: вокруг свищут стрелы, стрелять начали даже со стен цитадели. Оттуда, впрочем, далековато, потому стреляют, считай, просто наудачу. Наконец, чаны подтащили к самым бойницам. Одно движение...

- Лей!!!

Плеск воды, уходящей в особые отверстия-литницы, клубы пара - и жуткие вопли ошпаренных там, внизу. Кому обварило только руки - тем, считай, повезло, недельку помаются и встанут. Хуже тем, кто принял струю крутого кипятка лицом, или кого окатило с ног до головы. Им предстоит умирать поистине страшно. Впрочем, недолго, потому что снова раздается команда:

- Кидай!!! - и заботливо приготовленные камни и бревна летят вниз. Падать им недалеко - но и этого хватает. И снова - грохот, жуткий хруст костей, нечеловеческие вопли раздавленных... И стрелы, стрелы в ответ. Сегодня они идут в ход тысячами - слишком велики ставки.

И снова опорожняются котлы, там, внизу, наверняка материализовался ад. Раздавленные, сваренные заживо, обезумевшие от боли и топчущие раненых - а сверху сыплются, сыплются, сыплются стрелы. Но и "власовцы" пытаются отвечать, а к стене уже прислоняются первые лестницы. Нет, сегодня без рукопашной благородных перевертышей не остановить... Забавно. Ведь они, по сути, идут на смерть за тех, кто ликвидировал их как класс. Ну что ж, собаке, как говорится...

...Первая голова в старинном легионерском шлеме появилась между зубцов. Выверенный, с оттягом, удар Кестана, вой - и вояка летит на головы тем, кто лезет вслед. Но уже появляется следующая голова, и самому новоявленному пятидесятнику приходится защищаться. "Власовец", оказавшийся рослым бородачом с секирой, успел вскочить на стену, увернувшись от мощного, но неуклюжего удара цепом - теснота крепостной стены не позволяла развернуться - и без замаха ткнул мечом в горло. Плещущая на стену горячая кровь, парень с цепом падает вниз - но и сам мечник, пронзенный удачно брошенным копьем, затихает на стене. Увы, не везде все так хорошо: новички из галерных рабов, похоже, сплоховали, и на стене кипит отчаянная свалка. А снизу все лезут и лезут господа сколенские рыцари. Может, и не князи из грязи, но в душе у них точно грязь.

"Здесь долго не высидишь!" - подумал Моррест. Все, хоть как-то способные сражаться на мечах, сейчас нужны на стенах, а если сиры рыцари захватят ворота...

- Мечи вон! - скомандовал Моррест. В смысле - вон из ножен, но людям пояснять уже не нужно. - К воротам!

Моррест успел. Нескольким рыцарям хватило ума, перевалив стену, метнуться вниз, перебежать тюремный дворик - и напасть на полусгоревшую караулку, в которой находился подъемный механизм. Там уже шла отчаянная рубка, и было ясно, что ворота вот-вот откроют. Трое раненых, поставленных охранять рычаги, не справятся с десятком прирожденных воинов. А когда в тюрьме их окажется еще полсотни...

- Бегом!

Много ли нужно времени, чтобы пробежать от донжона до караулки у ворот - всего метров тридцать? А легко ли услышать в лязге, грохоте и воплях топот полутора десятков сапог и лаптей? Но "власовцы" услышали и успели развернуться. Один из них как-то странно провел секирой снизу вверх - и передний из бойцов Морреста лишился руки с мечом. Другой успел всадить меч в живот противника, третий, перехватив копье, рванул его на себя. Потерявший равновесие повстанец растянулся на полу - и не встал: тем же копьем его пригвоздили к земле. "Три ноль в пользу Израиля" - всплыла в голове дурацкая фраза футбольного комментатора, тем более неуместная здесь, посреди смертной схватки. Тело оказалось разумнее разума: оно сноровисто повернулось боком, позволяя копейному острию бесполезно вспороть воздух, обе ноги с маху ударили в низ щита.

Помнится, в первый раз, когда Эвинна показывала этот прием, он умудрился не только отбить бок, но и подвернуть ногу. Сейчас все получилось как нельзя лучше: правда, самому щиту от этого не стало хуже - а вот укрывавшемуся за ним воину стало, и еще как. Острый, окованный железом край щита, нацеленный всей массой Морреста, ударил по коленям. Перед Моррестом мелькнули безумные от боли глаза - а потом меч ударил в горло. У него самого так ловко, как у алка, не получилось: кровь брызнула прямо на рубаху, теперь он напоминал плотно позавтракавшего вурдалака.

Торжествовать долго не дали: видно, все же он немного перестарался, открыл бок для удара. Что-то чиркнуло по бедру, в первую секунду он даже не почувствовал боли - спасло то, что алк немного поторопился. Поправить ему не дали: один из стрелков рядом с Моррестом удачно всадил под самый обрез шлема трофейный чекан. Алкское железо оказалось вопиюще политкорректным - сколенская кровь, так сколенская, алкская так алкская, мозги тоже ничего, сойдут. Ткнув в бок ближайшего алка - точь-в-точь также, как пытались ткнуть его, но малость удачнее - Моррест пропустил над головой секиру и схватился с напарником упавшего. Этот оказался ловчее остальных - всех уроков Эвинны хватило только на то, чтобы худо-бедно держаться, отбивая бешеную атаку, а ведь алк поспевал отмахиваться и от других сколенцев.

- Что, свинья, не тянешь против рыцаря? - поинтересовался "власовец" и ударил - точно, сильно, яростно. Моррест едва поспел увернуться, да и то оттого, что чего-то подобного ожидал. И тут же ответил - нет, не прямым ударом, такой может и отбить, и тогда уже он сам раскроется перед врагом. А вот если пробить отвлекающий... Ага, купился, отбил... А теперь разворот на пятке и выпад в левый бок, вроде бы прикрытый щитом, но все же не совсем...

Меч проскрежетал по стальной пластине, на рыцаре все-таки не было настоящей кольчуги - нашел место сочленения и глубоко вошел в тело. Толстая кожаная куртка с железными бляхами, у нынешних "власовцев" работающая за кольчугу, поддалась отменной стали - и тут же стала темнеть от крови. В этот момент освободились и пришли на помощь командиру еще двое сколенцев. Да, рыцарь еще пытался защищаться, но один из сколенцев, размахнувшись алкским кистенем, ударил точно в висок. Брызнуло осколками плохонькое железо шлема - и "власовец" повалился на труп напарника.

Моррест огляделся: похоже, на сей раз им повезло. Алков было девять человек. Восемь мертвы, девятый, совсем еще молодой паренек, лежит ни жив, ни мертв: два копья смотрят в лицо, готовые ударить. На стенах, похоже, все осталось без изменений. Там отчаянно рубились, но "власовцы" не продвинулись больше ни на пядь. А сам он мокр, как мышь, весь в кровавых брызгах и, похоже, ранен. Бедром надо срочно заняться, хотя бы перевязать, чтобы остановить пропитывающую штаны кровь. И у остальных посмотреть - мало ли что. А параллельно с этим допросить нежданного "языка".

- Имя?

- Ирвен ван Васси, - процедил парень и тут же замолчал, мол, не барское дело со всякой чернью говорить. - Сдавайтесь, и останетесь живы. Слово сколенского дворянина.

Хорошо бы остудить его пыл, а то он вроде место свое забыл.

- Хирве, - переиначил имя Моррест. Получилось довольно непристойно, здесь так называют овец, используемых пастухами вместо женщин. Сколенец дернулся - и тут же получил от повстанца древком копья, несильно, но садистски точно - в солнечное сплетение. Сблевал молодой дворянин тоже удачно: все, что ниже груди, покрылось вонючей слизью. - Слышь ты, сопляк, тут ты никакой не дворянин, а вонючая скотина, предавшая свою страну и Императора и жрущая дерьмо врага. - Моррест прибавил еще несколько фраз на сколенском ненормативном, оказавшимся ничуть не беднее русского мата. - Твои приятели мертвы, что же будет с тобой? Думаю, парни не откажутся забить тебя насмерть ногами. Или - во, идея! - положим тебя под решетку и опустим, вою будет!

- Вы не посмеете!

- Еще как посмеем! А бабоньки здешние помогут. Ты ведь точно ходил сюда, ходил, не отпирайся, и вовсе не чтобы посочувствовать девчонкам. Может, и той ночью, когда город чистили, ты тоже постарался. Типа, перед хозяевами выслуживался. Одно тебя может спасти, Хирве - если ты нам расскажешь, кто, зачем и в каком количестве сюда лезет, есть ли у них подкрепления и каковы планы твоего начальства. Расскажешь - будешь жить. Не расскажешь - так и подохнешь, как... хирве.

Помолчал и бросил:

- Я слушаю. - И пусть дальше говорит он. Лебезит, оправдывается, объясняет - виноватый. Невиновный - обвиняет. И правда, нехитрая уловка сработала. Просто чтобы нарушить жуткое молчание, забыть о нацеленных в живот копейных остриях - парень сбивчиво, взахлеб, заговорил.

- Командир наш - Торстейн ван Дагоберт, из рода Свейнидов. Комендантом ему поставлена задача - уничтожить повстанцев, засевших здесь. Воинов у нас рота... триста человек, из бывших рыцарей.

- Что ж вы, рыцари, а в пехоте служите, как "чернь"? - подколол его Моррест. Благо, и лязг на стенах что-то стал стихать. Непохоже, чтобы перевертыши прорвались. Значит, штурм отбит, алкские прихлебатели оттягиваются на исходные позиции. Время поболтать есть. - Может, вы алкам и сапоги чистите, да за столом прислуживаете, а потом объедки их и сжираете? А когда хозяева насытятся, они вас как тот пастух, любитель хирве, пользуют?

Юный дворянин дернулся, как от пощечины - равного за такие оскорбления сто раз вызвал бы на дуэль, и будь что будет. А уж терпеть такое от какого-то смерда, почти что раба, а может, и не "почти"... Но страшные мятежники явно не шутили насчет решетки - и стоит ли ненужный гонор того, чтобы сутки корчиться с распоротым животом? Наверное, решил, что все-таки не стоит. Вот потом, когда вырвется отсюда, он им покажет.

А что покажет? Что он верный раб алков, и готов по приказу хозяев резать пусть и низкородных, но сколенцев? А потом, этот смерд ведь почти угадал, ну, разве что не в прямом смысле слова - снова дать себя поиметь?

- У нас многие задают себе этот вопрос.

- А не поздновато, господа? - поинтересовался Моррест. - Вы ведь целый город вырезали, а честных женщин в тюрьму посадили и обесчестили. Вот когда ты сюда после караулов наведывался, и с какой-нибудь девочкой развлекался, ты думал, что она чья-то дочь, жена, может, и мать? Что она тоже говорит на сколенском, молится Стиглону, дышит тем же воздухом, что и ты, наконец? И родила ее сколенка, как и тебя. А, свинья высокорожденная? Я вот думаю, может, вздернуть тебя? Хоть воронам польза будет...

Житель его родного мира, тем более - современный - не поймет, разве что если индус. А для местного все просто и понятно, как воды выпить. Как человек устроится в посмертии - зависит от него самого, в том числе от того, какой смертью умер. Если умер удавленником, или был на кол посажен, или брошен в подвал к голодным крысам голым, будет там в лучшем случае рабом или простолюдином: если касты есть на земле, уж точно должны быть и на небе. Действительно в лучшем, потому что в худшем можешь стать вовсе червем или мокрицей. Дворянина можно было бы резать на части, жечь огнем, шинковать на мелкие куски руки и ноги - он бы только смеялся над палачами. Но стоит пригрозить колом или виселицей...

- Не посмеете!

- Отчего же? Но можем просто отрубить голову. Если скажешь, кто и почему "задают вопрос"?

- Да вся сотня моего дяди, Ророга ван Вавасса. Мы ведь в резне не участвовали, нас в ту ночь в рейд послали - наверное, сочли, что можем взбунтоваться...

- Или верили в вашу верность, - предположил подошедший доложить о потерях Кестан. - Дальше.

- Когда мы вернулись, нам сказали, что дело сделано, все равно никто не поверит, что мы не участвовали в резне, и теперь каждый сколенец нам кровник. Тогда, помнится, многие решили, что лучше с алками, чем против них. А теперь вот думаем, что мы все же сколенцы. А про... девушек, и не говорите, катэ. Обесчестили их, конечно, по-подлому. Но после той ночи им уже все едино.

Моррест скрипнул зубами. И все-таки кое-что заслуживало внимания. Если они согласятся развернуть оружие против своих хозяев... Это рискованно, но возможно вполне.

- Слушай, парень, если я тебя отпущу, ты сможешь кое-что передать сотнику?

- С ума сошел, командир? - поразился Кестан. - Этот высокорожденный ... наших женщин бесчестил, а ты его живым отпускаешь?

- Да, но в твоем отряде никто насилием не замаран. А если нам придется с этой сотней воевать, многие из твоих полягут. Они этого заслужили? А их жены и дети? Лучше пусть эти поработают. И нам польза, и свою честь спасут... Ну, у кого она есть.

- А он не...

- Ерунда. Даже если сбежит, нам от этого никакого вреда, - объяснил Моррест. - Можно крикнуть со стены, что он - наш человек. Думаю, поверят. Вот они его тогда и удавят. Ладно, парень, а что это ты разлегся? У тебя не брачная ночь. Ноги в руки - и скачи к воротам, пока мы не передумали. Кестан, распорядись, чтобы выпустили через боковую калитку - и сразу захлопнули. К своим в расположение пусть сам выходит. Блин, белая тряпка нужна.

- Пусть свои подштанники рвет, - возмутился пятидесятник. - Или кого-то из своих соратничков раздевает.

Ирвен ван Васси вскочил с удивительной прытью. Нет, свои подштанники пожалел - бросился к тому мечнику, который чуть не убил Морреста. Пятидесятник брезгливо отвернулся и принялся обстоятельно докладывать.

- Предатели прекратили штурм. Их потери - предположительно человек сто - сто пятьдесят убитыми и ранеными, четверых захватили в плен, десятники их допрашивают. У меня в полусотне тоже большие потери - двенадцать погибших, семнадцать раненых. Во второй полусотне девять погибших, четырнадцать раненых, один куда-то делся. У гребцов и рыбаков пятеро погибших, девять раненых. Предатели отошли на под прикрытие домов. Мы прочно удерживаем цитадель.

"Итого двадцать шесть погибло, и сорок ранено. После первого же штурма, - с тоской подумал Моррест. - А в строю, стало быть, пятьдесят два - ну, со мной пятьдесят три. Может, еще кто-то из раненых сможет... Еще один штурм - и я останусь без отряда. Надо как-то его предотвратить..."

- Нашел портянку? - заметив в руках у молодого рыцаря измызганные кровью подштанники, произнес Моррест. - Значит, слушай задачу. Про ворота - это я пошутил. На каком участке твоя сотня?

Ирвен махнул рукой, указывая на мост, ведущий в цитадель.

- Значит, спустим тебя на берег Балли. Переплывешь речку под мостом... Да не морщись ты так, все дерьмо, что в этой реке, у тебя внутри тоже есть. Как доберешься до своих и доложишься сотнику, махнешь мне подштанниками, мол, дошел нормально. А дяде своему передай, что мне с ним надо поговорить. Если и он решит, что говорить стоит, ты тем же путем возвращаешься сюда и передаешь согласие. Если что, встречаемся, опять же, под мостом. Главное условие - с каждой стороны должно быть по десять человек. Увижу больше, или никого - ухожу, а потом отпускаю пленного алка с наказом рассказать уже о вашей измене. Если вы еще считаете себя сколенцами, вы решитесь. Ясно? Повторить.

Сколенские рыцари пришли первыми. Что, в общем, и понятно. Видно, и их допекли алки, не видящие в сколенцах людей. Они перешли реку по мосту выше по течению, и уже по этому берегу шли через камыш. Их могли видеть только из цитадели, но в этот знойный полуденный час дураков шататься по внутренним стенам не было.

- Да хранит вас Справедливый, Моррест-катэ, - чуть склонил голову сотник - крупный в кости мужчина лет сорока пяти, с полуседой-полурусой, аккуратно подстриженной бородой. - Мы рассмотрели ваше предложение. Но вы... действительно можете замолвить за нас словечко?

- Я хорошо знаю Эвинну, - произнес Моррест. "В крайнем случае их, конечно, раскулачат, но жить оставят". - Она совершенно не заинтересована в уничтожении дворян Империи, кроме тех, кто служат алкам. Уверен, если вы поможете нам взять город, мы сможем помочь вам. Услуга за услугу. В противном случае... Вы, конечно, сможете нас добить, а не вы, так алки. Может, даже Амори успеет вас выручить, спасет от гибели. Но вот потом... Вас будет рад убить любой сколенец. А если и тогда вам повезет, не забывайте: есть еще Боги.

- Если бы мы это забыли, мы бы не пришли с вами на встречу, Моррест-катэ. Но мы готовы с вами говорить, и у нас есть, что предложить. Например...

Сколенец многозначительно замолчал.

- Например, что?

- Например, у вас нет ни источников воды, ни запасов продовольствия, стрелы, конечно, есть, но меньшая часть, а в цитадели все это есть. Цитадель охраняет моя сотня, полусотня из соседней сотни и полусотня алков. Там же резиденция коменданта.

- Так мало алков?

- Утром была сотня некоего Бетраниона ван Васселя, это любимец коменданта. Ему комендант часто отдает приказы через голову командира роты. Так вот, час назад мои люди установили, что сотня ушла куда-то в Старый город, в район порта. Я полагаю, ночью они попытаются скрытно подобраться к вам, как вы сами захватили тюрьму. Или попробуют выбраться из города.

"Если на нас, то сколенцы, похоже, нужны были, чтобы нас ослабить, - тут же сообразил Моррест. - Они и не рассчитывали взять нас сразу, а заодно, небось, решили спалить лишних. Интересно, как комендант решил дальше отражать атаки? Сдаст Новый город? Ох, и злы, небось, сколенцы..."

- Сейчас в цитадели лишь полусотня алков, они охраняют дворец, склады продовольствия и арсеналы, - продолжал "власовец", и Моррест решил, что жизнь он уже заработал. Если поможет овладеть цитаделью... - По отделению охраняют каждые ворота, кроме этих, сюда поставили нашу сотню. На стенах цитадели охраны нет, впрочем, вне ворот туда не влезешь.

Моррест кивнул. Он уже знал, почему: цитадель стояла на высоком холме, склоны специально эскарпированы, потом укреплены кирпичной кладкой. По гребню холма проходит крепостная стена - невысокая, но массивная, с пузатыми, приземистыми башнями, выдающимися вперед наподобие бастионов. Вроде и невысокая стена, метров пять-семь - но вместе с холмом получаются все сорок метров. На стену можно было взобраться лишь одним способом: если бы сверху кто-то кинул канат.

- Могу впустить вас в крепость. Потом надо разбиться на группы и завладеть воротами - тогда алки не смогут ворваться в цитадель. Остальные, и комендант в том числе, будут у нас в руках. Те, кто внизу, останутся без командования, без воды и припасов. Представляю, какие лица будут у алков, когда они станут пить воду из Балли...

Морреста передернуло: запах помойной реки, маленькой экологической катастрофы, долетал и в тюрьму, а уж тут, под мостом, он не отказался бы от противогаза. Как местные жители умудрялись жить рядом с этой клоакой, а от большой нищеты и пить из нее (и уж точно мыть там посуду и стирать одежду), и притом не вымирать от холеры и дизентерии - было загадкой.

- Думаю, сразу пойдут на прорыв, - усмешкой же ответил Моррест. - Главное - предупредить Эвинну: в поле мы их без хрена сожрем...

Что такое "хрен", Моррест объяснять не счел нужным.

Выходили из крепости днем - но мелкими группами, а перебирались через зловонную речку под мостом. Для облегчения процесса в твердую, загаженную нищими и собаками землю вбили колья, на которых натянули канаты. На скрытом оставлении тюрьмы настоял сотник Ророг ван Вавасс. Моррест особо и не спорил: и так ясно, что сколенец прав.

Первыми переправили девушек: чем скорее они покинут крепость, тем легче будет вывести остальных. Потом по рукам пошли раненые, связки стрел и копий, аккуратно свернутые кольчуги, мечи и щиты... Каждая мелкая группа, выходя из цитадели, увешивалась тюками со снаряжением. Оставили только золото, которого тоже оказалось немало. Но куда оно денется из города? А при прорыве, глядишь, хоть немного затруднит передвижение алков.

После полудня большая часть снаряжения и все стрелы оказались на том берегу. То-то будет ругани, когда они войдут в пустую тюрьму... Но пока что, видимо, ни алки, ни сколенцы из роты рыцаря Империи с незапоминающимся именем, ничего не заподозрили. Моррест даже рискнул устроить вылазку силами "полусотни" Кестана. Двадцать с немногим оставшихся в строю бойцов, по одному выскользнув через калитку, короткой перебежкой домчались до ближайших домов, ворвались внутрь и, перебив десяток наблюдателей, двинулись дальше. Они дошли почти до конца квартала, где были встречены градом стрел. Похоже, сколенские дворяне после бойни у стен резко зауважали защитников: не пытаясь двинуться навстречу, засели в домах и стали отстреливаться. Кестану хватило ума не терять людей в напрасной стычке: точно так же оставив наблюдателей, он повел своих назад: самое удивительное, вылазка обошлась вообще без потерь. И уж точно никого из алков и сколенцев-предателей не осталось в ближайших кварталах. Подсмотреть эвакуацию стало некому. Теперь пришел черед покидать уже обжитую и ставшую почти уютной тюрьму, которую сколенцы оставляли необычно неохотно. И здесь последней отходила полусотня Кестана, а за ней - те наблюдатели, скрытно выбравшиеся из домов. Все проходило гладко, будто по писанному - как будто ветреная девчонка удача решила вознаградить их за ночные беды и потери.

- Сир Торстейн, нам еще жить не надоело!

Сотники - Хальдор ван Ормаг, Олберт ван Грейм и Фрамид ван Вадри - были мрачнее тучи. Плечо последнего охватывала окровавленная повязка: только что оттуда вырезали стрелу. Каждое движение наверняка причиняло адскую боль, но сотник ничем ее не показывал. Стоял, возвышаясь над командиром роты недовольной горой мяса.

- У меня в сотне сорок шесть только погибших! - едва сдерживаясь, чтобы не заорать в лицо "рыцарю Империи матом, пробасил Фрамид. - А остальные почти все едва на ногах держатся. Чем атаковать-то?! Пусть, вон, Ророг попробует, а ворота цитадели на алков оставит. Что он в резерве стоит, когда другие гибнут?

- Ты сам знаешь, Ророг мне не подчиняется.

Что верно, то верно. Как ни странно, у бывших сколенских рыцарей на алкской службе не было единого командира. Три сотни были объединены в роту Торстейна. А четвертая входила в алкскую роту и подчинялась ее командиру. Как подозревал рыцарь Империи, все не просто так: если одни взбунтуются, всегда можно поручить мясницкую работу другим. И "другие" пойдут: их командир захочет занять твое место, а рядовые солдаты вспомнят, как их самих усмиряли нынешние бунтовщики. Очень удобно. Пусть одни сколенские свиньи убивают других.

- Да плевать мне, кто кому подчиняется! - вспылил более спокойный, но все же не как камень, Олберт ван Грейм. - У меня вон тоже тридцать семь погибло! И еще девятеро, неизвестно, доживут ли до ночи. Кто на стены-то полезет?! Хочешь атаковать - сам лезь!

- Как хотите, господа, а если мы не возьмем крепость, наместник возьмет наши головы!

- Может, тогда ну его, наместника-то? - вдруг произнес третий. Он был самым старшим среди четверых командиров, даже успел послужить до Великой Ночи, а потому помнил прежнюю Империю, не в пример молодым. - Мы все-таки сколенцы.

Торстейн воровато оглянулся - слышал ли кто-нибудь, кроме них четверых? Если слышал, доносить надо немедленно, пока наместник не решит, что они все в сговоре. Тогда можно будет отделаться лишь головой старого идиота. Нет, никто не слышал. Уже лучше. Но Хальдора явно пора снимать. Сомневающийся на войне долго не живет, а если сомневается командир, не жильцы и его солдаты.

- Сдурел?! Если не с алками, то с кем? С быдлом, что под стенами? Уж они тебя посадят... Только не на трон, а на кол задницей. После того, что тут было, пути назад нет! Алки хоть жить дают...

- А кто кричал, мол, перебьют нас всех алки, если не подчинимся? А жрецы проклянут еще, как отринувших присягу? Я, что ли?

Прав он, если разобраться, прав. Не обязательно было поворачивать оружие против алков, которым и правда после Кровавых топей присягали. Было достаточно сразу после Гверифа податься в леса - и поминай, как звали. Мы не с бунтовщиками, но и не с алками. И прямой ложью были слова командира роты, что их всех убьют, и семьи тоже, если хоть один откажется выполнять приказ. Не говорил такого комендант, а сказал бы - не выполнил бы свою угрозу: без сколенских "союзников" город ему не удержать. Но как тогда избежать распада роты, как сохранить даже ту жалкую власть, которую ему оставили алки? А теперь они и сами понимают, что накрепко связали свои судьбы с державой Амори, совершили непрощаемое, и пути назад нет. Разве что у Ророга, но если ему поручили охранять ворота - значит, у него своя цепь.

- Могли и убить. А Эвинна не "может", а точно убьет. Усекаешь разницу, старый?

И правда, Хальдор опустил почти седую голову.

- Во что ж ты, отродье Ирлифово, нас втравил...

- Но-но, я все-таки твой командир! А то и коменданту доложиться недолго. Пощадил тебя той ночью, когда ты малявок рубить не хотел. А ведь скажи я тогда сиру коменданту - кормить бы тебе ворон на виселице!

Наверное, Торстейн хотел сказать еще что-нибудь. Его речь оборвал гонец - примчавшийся со стороны передовой паренек. Перепуганное лицо, щит с разрубленным краем и торчащими обломками стрел, потерянное где-то копье свидетельствовали: там, откуда он прибыл, творится что-то непонятное.

- Мятежники! - выдохнул он. - Много! Нас режут!

- "Много" - не ответ, - строго уточнил Хальдор.

- Я не считал, - парень пытался отдышаться, получалось плохо. "Четыреста шагов пробежать не может! - подумал Хальдор. - Ну и молодежь пошла..." Впрочем, вполне возможно, на него просто нагнали страху. - Но наблюдателей точно перерезали, если до нас добрались.

- Спокойнее. И по порядку. Ты кем послан?

- Так пятидесятником нашим. Валигаром ван Халлаймом.

"Значит, мятежники шагов двести прошли. Полпути до нас - однако... Но почему не слышно шума? Там же бой должен идти!"

- Сир пятидесятник приказал отойти и занять оборону по Оружейной улице...

Оружейной улицей именовалась совсем короткая и узкая улочка, отделяющая от соседей ближайшие к долговой тюрьме кварталы. Что и понятно: приличных оружейников всегда мало, оттого они и на вес золота. Правда, теперь оружейников в Макебалах не стало вовсе. Ну, разве что, человек десять оставили, дабы было кому чинить оружие и доспехи. Но они в цитадели и под надежной охраной.

- На новом рубеже вы удержались?

- Мятежники прекратили атаку, лучники ведут беспокоящий огонь. Наверное, ждут подкреплений.

- Ясно, - махнул рукой Торстейн. - Можешь идти. - Что решаем, господа?

- Пока мы знаем только направление прорыва, - произнес, приглаживая потные седые волосы, Хальдор. - Цитадель они брать не стремятся. Отсюда - два вывода. Во-первых, то, что их на самом деле не больше двухсот. А скорее сотня... всего. Во-вторых, их задача - соединиться с теми, кто наступает снаружи. Наше счастье, что штурм прекратился. Полагаю, сейчас главное - не дать им вырваться из западни. Моя сотня встанет в оборону, чтобы мятежники не продвинулись больше ни шагу. Ваша, Олберт, будет находиться в резерве. А ваша, Фрамид, пусть попробует обойти их по берегу Балли и отрезать от тюрьмы.

- По-моему, вы переусердствуете. Судя по всему, мятежники прибыли на одной, захваченной у нас галере. Как ни старайся, а больше сотни человек туда не набьешь. Значит, их там не больше ста пятидесяти - это с захваченными девками. И мы явно нанесли им тяжелые потери: наши люди пару раз прорывались внутрь, а группа из сотни Ророга чуть не захватила ворота. А вы говорили, он не участвовал в штурме... Вывод - у них сейчас в строю не больше семидесяти человек, а атакует половина или меньше. Одной сотни, даже теперь, против них вполне хватит.

- Но зачем тогда атаковать?

- Отвлекающий маневр. Думаю, они собираются прорываться через реку, столкнув галеру с мели. Но для этого надо отогнать нас подальше. Если мы подсуетимся, мы возьмем их тепленькими, прямо на берегу. Приказываю начать общую атаку! И пошлите гонца к коменданту - пусть сообщит, что тюрьма взята, мятежники в городе уничтожены!

- Мои люди не готовы наступать! - категорично ответил Хальдор. Твердо взглянув на командира. - Многие ранены, не ели с вечера, а у лучников почти не осталось стрел.

- Мои тоже, - практически хором ответили остальные сотники.

- Когда будете готовы? - бросил Торстейн. Срывалась победа, за которую вполне можно получить похвалу от коменданта. Может, и имение вернут, чтобы не воевать за золото - по северным понятиям уподобляясь куртизанке.

- Час нужно, не меньше. И люди должны передохнуть. Опять же, перевязать раненых, дать им обезболивающее...

А может, все не так и плохо? Мятежники выйдут из квадрата стен, сгрудятся на прибрежной отмели - тут мы их со стены и...

- Ладно, ждем час, потом общая атака. Кто и через час не будет готов, отправится на правеж к наместнику. Пока все свободны.

Без особого удовольствия сотники отдали честь и отправились к своим подразделениям. Час - не так уж и плохо. Может, за это время сорвиголовы, захватившие тюрьму, успеют убраться оттуда. Тогда можно будет избежать новых потерь. Итак за пару часов потеряли больше народа, чем за всю осаду. О том, что мятежники увезут с собой и девушек из превращенной в бордель тюрьмы - живых свидетелей преступления - они и не задумались.

- Сир, этот дом - ваш. Вот королевский указ, если кто усомнится, предъявите его - и все встанет на свои места. Там же вас ждут и первое жалование - четыреста золотых, и рабыня.

- Еще и недели не прошло, как я вступил в должность, а вы все сделали. Вы времени не теряли, Орель-катэ.

- Рад стараться, - отрапортовал пухлый чиновник, как понял Михалыч, что-то вроде местного квартирмейстера. Уже то, что чиновник не маленького ранга нашел время, чтобы проводить никому не известного мастера, говорило о многом. Король и правда умеет быть щедрым. Как же он спросит, когда придет пора давать отчет? - Иначе и быть не может. Король не терпит лентяев на больших должностях, и знатность рода не спасет.

- Благодарю, Орель-катэ, - не кривя душой, сказал Михалыч. - Можете идти.

- Нет, я должен убедиться, что все в порядке, и вы обустроились нормально.

- Ну что ж, тогда мы пошли. Идем, Барген, в ближайшее время будем жить тут. А там видно будет.

Идя вслед за квартирмейстером, Михалыч вдумчиво рассматривал "квартиру". Да нет, совсем не квартира: скорее небольшой, на диво уютный и аккуратный, но все ж таки дворец. По местным меркам, конечно, ничего особенного, в таких в Алкрифе живут преуспевающие ювелиры и златокузнецы, а также и средней руки купцы. Да и многие придворные не могли бы похвастаться чем-то лучшим: молодое королевство не успело обрасти салом богатства и самомнения, по сравнению даже с нынешней Империей это просто убожество. Но Михалычу, всю жизнь прожившему в двухкомнатной квартире в "хрущевке", а потом в крохотном дачном домике и просто в землянке с лежаком из лапника, он показался княжескими хоромами.

- Ничего себе хатка, - хмыкнул Михалыч. - Интересно, куда прежнего хозяина дели?

- А как вы он был, Михалис-катэ, прожектами так и сыпал. То золото из дерьма хотел получить, то колесницу сделать, чтобы без лошадей ездить могла. И на все деньги требовал, а как результат выдать - так "еще немного потерпите, скоро непременно будет". Потом всплыло, что эти деньги парень в рост давал, а проценты в кубышку складывал. Ну, его на кол и посадили. Не повезло ему, летом было дело. Две недели подыхал, ну, туда обманщику и дорога. Король наш, конечно, щедр, но если видит, что его водят за нос...

"Наверняка его король проинструктировал - или кто-то, кого наставлял сам Амори, - догадался Михалыч. - Предупредить хочет, мол, если обману, мало не покажется. Ничего, что обещал - сделаю".

- Вот они, деньги, - показал на стол квартирмейстер. Михалыч поднял увесистый, приятно звякнувший куль, раскрыл. Ага, золотишко. И не векселями да акциями - самым что ни на есть черным налом. Насколько Михалыч мог понять, одного такого куля хватит на год безбедной жизни - если, конечно, не ударяться в загул. - А рабыня вас уже ждет в соседней комнатке. Ей приказано прибраться там и приготовить постель.

Постель - это и правда здорово. За день он нешуточно вымотался, тем более, что наконец начали присылать людей. Теперь можно начинать строительство первой, малой домны. Хорошо бы побыстрее прибыли корабли из Вассета с дополнительным углем и крицами железа. Да и столовую бы организовать неплохо, а то кто что надыбал, тот то и ест, непорядок это...

Михалыч удовлетворенно стянул мокрый, испачканный глиной плащ и сапоги. Только тут, в тепле и уюте особняка, где, наверное, своя баня, понимаешь, каким неприветливым и неустроенным был наспех сколоченный барак в потайной долине. Его поставили в самом начале за два дня, чтобы работникам было где жить, первые шесть ночей Михалыч там и провел. К счастью, бюрократы молодого королевства еще не освоили науку волокиты. Неделя - и такую роскошную хатку подобрали. Нет, сира квартирмейстера надо отблагодарить. В честь первого жалования, да еще и новоселья, полагается проставиться. А если в этом мире все не так? Ну, и наплевать. На халяву пьют и язвенники, и трезвенники.

- Барген, это твоя комната, - указал он на небольшой, но уютный покой сбоку от основного коридора. Спору нет, прежде там наверняка и жили какие-нибудь слуги, но после ночевок на остывающем шлаке на заднем дворе кузни и такая комнатка кажется дворцом. "Пока тебе больше и не надо, - добродушно думал Михалыч. - Вот подрастешь, женой обзаведешься, детьми - тогда будем думать над улучшением жилищных условий. А пока ты у нас на положении холостяка..." - А сам я буду вон там.

- К рабыне поближе? - тут же спросил Барген. По здешним понятиям раба за подобный вопрос следовало хорошенько вздуть плетью, это Михалыч уже знал. Но бить человека за неосторожное слово еще не привык - да и не спешил привыкать, если честно.

- А то нет, - поспешил подколоть паренька мастер. - Вот заработаешь денег, на волю выкупишься, разбогатеешь - сможешь себя побаловать.

- Да не дрейфь ты, - увидев поскучневшее лицо ученика, произнес Михалыч. - Говорил же - помогу я тебе. На воле ты не пропадешь, еще моим наследником станешь.

- Ага, - парень не умел долго унывать, умел бы - давно бы свихнулся от тоски. - Только, Михалис-катэ, как бы история про прежнего владельца не повторилась.

- Не окажется, я не подписываюсь на то, чего не умею. Ладно, пойду-ка посмотрю, кого тут ко мне в сексоты подослали...

Выяснять, что такое "сексоты", Барген не стал. Он уже знал, что босс какой-то странный, в частности, любит сыпать непонятными словами. "Гендиректор"", "демократия", "перестройка", "прихватизация" и "баксы". Спрашивать было как-то неудобно, для себя Барген решил, что это не то божества, не то злые духи родного королевства мастера Михалиса. В общем, что-то потустороннее. Самое смешное, он был, в общем, не так уж далек от истины, "богам" этим когда-то и сам Михалыч отдал дань уважения. Пока малек не поумнел, приобретя стойкую неприязнь к новым хозяевам жизни, а заодно и ко всему, что символизировало "нашу Рашу". Нет, конечно, воевать даже против такой "Раши" он бы не стал, не Басаев все же, но и буйно радоваться очередному появлению на телеэкране бинарного, как двуглавый орел, "нацлидера" - увольте.

Михалыч распахнул дверь, вошел - и замер, хороршо хоть не забыл опустить ногу. Такой шутки от господ алков следовало ожидать, но не настолько же цинично!

В отличие от остального особняка спаленка была тщательно прибрана, полы вымыты, многолетняя пыль исчезла. Даже ткань на балдахине оказалась новая, да и ее заботливо раскрыли. В свете факелов призывно белела девственно-белая простыня, на какой Михалыч не спал и в прежней жизни. Правда, вместо одеяла - какая-то искусно выделанная шкура, но, несомненно, вполне даже теплая и мягкая. Впрочем, сама эта шкура была откинута в сторону, а на постели сидела...

Михалыч снова протер глаза, но совсем еще нагая юная девушка никуда не делась. Из-за спины выглянул любопытный паренек - и, изумленно ойкнув, тоже замер.

- Бартейла?...

- Барген? - а девица, надо же, потрясена не менее. Знают они друг друга, как пить дать знают: вспомнились слова паренька о сестре.

- Так это, выходит, твоя сестра? - прищурился Михалыч. Нет, это просто индийское кино какое-то. Когда-то он пересмотрел много фильмов "мэйд ин Болливуд": если отвлечься от нудных страданий главных героев, дуболомных драк и погонь, а также песен и танцев, если обратить внимание на фон, можно увидеть много интересного - считай окошко в чужую и во многом чуждую жизнь. Чем дальше, тем больше увиденное в этом мире напоминало индийское кино: все те же драки, погони, опять же, касты. И роскошествующие не хуже индийских раджей короли и герцоги.

- Она это, она. Михалис-катэ, я и не думал, что мы когда-нибудь встретимся...

- Да и я тоже не думал, парень. Вот интересно, алки-то об этом знают?

Почему, собственно, нет? Разведка Амори, прежде, чем допускать к королю неизвестно кого, должна была выяснить про Михалыча и окружающих его людей все, что только можно. Конечно, вряд ли у Амори в подчинении есть контора, сравнимая с почившим в бозе НКВД-КГБ, но им могло и повезти. Допросив именно того работорговца или прежнего хозяина брата и сестры, ребятки могли узнать немало... И можно предположить, что сестренка Баргена подписалась следить и доносить королю-батюшке - или какому-нибудь неприметному человечку с горячим сердцем и далее по списку. Было бы странно, если бы прижимистый, по-деловому строгий Амори не подстраховался, тем более раз обжегшись на шулерстве.

Чем это может грозить? Да, в общем, ничем. Вот начни он тратить отпущенные средства на что-то не то, тогда другое дело. Или если примется "сливать" свои ноу-хау куда-то на сторону. До тех пор можно спать спокойно. Амори не дурак, ему нужно что-то принципиально новое, чтобы переломить неудачно начавшуюся войну. А то начнется-то в Верхнем Сколене, но где закончится? Разумнее всего не показывать, что заметил подсадку, а там видно будет.

- Михалис-катэ, - неожиданно церемонно, в устах пятнадцатилетнего паренька это звучало забавно. - Позволь представить мою сестру, Бартэйлу вану Аск.

- Я уже понял, что она твоя сестра. И что с ней, смешной и голой, прикажешь делать старому черту?

- Вы не поняли, Михалис-катэ? - с усмешкой отозвалась Бартейла. - Мне приказано сделать вам хорошо, и я намерена этим заняться. А если вы и нашли моего брата... Законной жены из меня не выйдет, но по мере сил постараюсь ее заменить.

- Вы... серьезно, барышня? По-моему, вы годитесь как минимум, в дочки, а может, во внучки.

Но где-то на дне сознания уже пробудился ехидный голосок - и принялся коварно нашептывать: "А почему, собственно, нет? Она взрослый человек, прямым текстом тебе говорит. Сам, что ли, детсадовский?" И вроде бы надо остепениться, хоть в чем-то обмануть короля-сводника. А то, понимаешь, зашевелилось, властно напомнив о себе, то, что так долго оставалось без работы. "В конце концов, Михалыч, ты еще далеко не стар!"

Но сил сказать что-то вроде: "Ты в чем на дискотеке была?! Живо оденься - и спать!" - не было. А тут еще коварный пятнадцатилетний совратитель, Барген, переглянувшись с сестрой, заявляет:

- Не бойтесь, Михалис-катэ, она делает все по своей воле, а с вами ей будет лучше, чем с кем-либо. Да и вам давно пора обзавестись семьей.

"Тебя, мелкий, не спросил!" - хотел притворно-сердито буркнуть Михалыч, но вместо этого - неожиданно для себя - шагнул к ложу, одновременно взявшись за пряжку ремня. А потом Барген предусмотрительно задернул полог балдахина - и время замерло, запутавшись в складках смятой простыни, в мерном поскрипывании старинного ложа и пахнущих молоком и сеном губах и волосах.