Кровавый плен 2

Глава 3. Изар Шагарди

Вытянув ноги и тяжело прислонившись к шкафу, на полу сидел мальчик и в полной бессознательности сдирал с лица чешуйки запекшейся крови. Щеки отекли, а посиневшую губу раздуло вдвое больше обычного. Слипшаяся комком челка прилипла ко лбу и вискам, будто ее окунули в красную краску. Спина ныла, острой болью отдавая в поясницу. Просторная богато обставленная комната утопала в полуночной темноте, и лишь лунный свет, косо падающий в распахнутые окна, выцеплял лучом белоснежные волосы ребенка и золотые вензеля на мебели.

Сегодня отец вернулся с работы в особо скверном расположении духа. Разгневанный и раздраженный мужчина не вытерпел детского озорства и случайно поцарапанного мерседеса, так горячо им любимого. Многочисленные «почему» и «за что», крутившиеся в голове каждый раз при подобных ситуациях уже не волновали. Мальчику было все равно, за что его избили в этот раз – за испорченную машину или плохую оценку. Просто уже не важно.

Рука дрогнула, и ноготь подковырнул глубокую коросту у глаза – след от тяжелого перстня, еще не успевший как следует застыть. Тонкая струйка крови заскользила вниз по щеке к подбородку. Он не знал, сколько часов просидел вот так, но до сих пор ясно видел летящий в лицо кулак, как будто это произошло пару минут назад. Пустые глаза без интереса уставились на витиеватые узоры на паркете.

Тик-так. Тик-так.

Часы врывались в голову, словно колокольный звон. Малейший звук причинял нестерпимую боль. Бегущая по циферблату стрелка. Шелест занавесок. Тяжелое дыхание. Все казалось невыносимо громким.

Тик-так. Тик-так.

Кровь стекла с подбородка, украсив белую рубашку очередным алым пятном.

Тик-так. Тик-так.

Вдалеке свистнули колеса, шаркнув по асфальту. Громко. Слишком громко. Мальчик обхватил голову руками, зарываясь в волосы дрожащими пальцами.

Тик-так. Тик-так.

Он хотел исчезнуть. Забыть, что такое боль.

Тик-так. Тик-так.

Часы остановились, занавески замерли. Наступившая в сознании тишина неотвратимой лавиной расползлась по телу. Одна единственная мысль тонкой пленкой обволокла разум, вытесняя и замещая собой прежнее мироощущение. Одна единственная.

Тик-так. Тик-так.

Ребенок перестал дрожать, отнял руки от лица и медленно, но уверенно поднялся.

Покои отца располагались на последнем этаже внушительного семейного поместья. Мальчик дошел до широких дверей из резного белого дерева и легонько толкнул их. Створки бесшумно распахнулись, впуская в коридор терпкий аромат вина и сладких фруктов.

Широкая двухметровая кровать утопала в лунном свете. Простыни, подушки и одеяла, хаотично раскиданные и смятые, намекали о бурно проведенном вечере уже спящей парочки. Ребенок кинул беглый взгляд на недопитый бокал вина, небрежно подхватил его и поднялся на кровать. Пройдя ближе к изголовью, он опустился на корточки между отцом и его любовницей и внимательно вгляделся в блаженные лица. Пьяные и довольные. Сытые и безмятежные. Женщина, совершенно нагая, еле прикрытая кусочком простыни, свернулась калачиком рядом с мужчиной, положив руку ему на живот. Мясистое лицо отца, довольное и умиротворенное, подрагивало от прерывистого храпа.

Мальчик выплеснул на него вино и с интересом подался вперед. Холодные красные капли попали и на любовницу. Женщина первая проснулась и сообразила, что произошло.

– Дорогой! – позвала она мужчину, вздрогнув от вида окровавленного ребенка, в лунном свете являющего малоприятное зрелище.

Отец разлепил глаза и засопел, пытаясь прийти в себя после нескольких выпитых бутылок. Почувствовав сырость и липкость на лице и шее, он брезгливо дотронулся до кожи руками, переводя взгляд с сына на хрустальный бокал в его руке.

– Ах ты, выродок! – мужчина сжал руку, замахнулся и выкинул ее вперед, неуклюжим рывком поднимаясь с подушки.

Мальчик с легкостью поймал широкий крепкий кулак, останавливая его на полпути к себе. Он удерживал отцовскую кисть так же легко, как жука между пальцами.

Мужчина скрипнул зубами и напряг бицепс. Синие туго обтянутые кожей вены от чрезмерного усердия повылезали даже на шее. Кулак дернулся вперед, принимая всю вложенную мужчиной силу, продвинулся на миллиметр и снова остановился.

Мальчик сузил взгляд и сжал ладонь. Треск костей смешался с ошалелым отцовским воплем. Женщина с визгом закрыла рот руками и вжалась в изголовье спиной, подбирая ноги и натягивая на себя одеяло. Вереща от боли, мужчина завалился на бок, гневно вращая глазами и пытаясь что-то промямлить.

– К несчастью для тебя, дорогой отец, я кое-что вспомнил, – сказал ребенок ровным бесцветным тоном и устало вздохнул. – Ну что за гнилой родитель мне достался в этот раз, а?

Мужчина предпринял попытку освободиться, и мальчик без раздумий сдавил его кисть вновь. Отец истошно заорал, хрипя и глотая слезы боли. Радужка ребенка вспыхнула алым.

– Заткнись, если сдохнуть не хочешь, – мальчик перевел раздраженный взгляд на трясущуюся и всхлипывающую женщину. Она тут же замолчала, в ужасе распахивая глаза. – Пошла вон отсюда, – велел ребенок.

Откинув оделяло, женщина вскочила с кровати и бросилась в раскрытые двери. Только они остались наедине, мальчик вновь все свое внимание обратил на корчащегося отца.

– Начиная с этого момента, ты – моя личная прислуга. Будешь делать то, что я тебе велю. Прежде чем поесть или посрать – обязан спрашивать моего разрешения. Я ясно выразился, дорогой отец? – на последней фразе голос ребенка стал настолько ужасающим, что мужчина зажмурился и поспешно закивал, хныча в скомканные простыни, будто распоследнее ничтожество, а не уважаемый министр внутренних дел, коим он и являлся.

***

Отведя взор от ночного неба и убрав назад жемчужно-белые волосы, мальчик натянул на голову капюшон черной толстовки и зашаркал по тротуару в темень улицы, почти сливаясь с окружающим пространством. Район для прогулки он выбрал не самый безопасный, но самый безлюдный. Как раз то, что сейчас и нужно – остудить пыл и не снести к чертям собачьим полгорода. Он держался. Как и всегда. Люди же не виноваты в его извечной проблеме.

Снова жизнь. Снова ждать двадцати лет – когда древняя сила ослабит контроль, и появится возможность вновь умереть. Чтобы вновь переродиться и некоторое время пребывать в неведении. А затем вновь вспомнить – кто он. Ошибка мироздания. Человек с гребаной бессмертной душой.

Поддев ногой жестяную банку, Изар с распыляющей злостью запустил ее в стену здания на противоположной стороне узкой дороги. Банка была не виновата. Как и мирно спящий на окне выше тощий облезлый кот. Зашипев, животное испуганно шарахнулось и кинулось в подвал. Злобно сверкая глазищами-блюдцами из непроглядной дыры в доме, кот одарил бессмертного таким возмущенным взглядом, что тот укоризненно усмехнулся.

– Прости, что разбудил, друг. Виноват.

Жизнь, длящаяся вечность и каждый раз начинающаяся заново. Жизнь, что не прекратить и не оборвать. Мучительное существование, позволяющее лишь на некоторое время забыться, пока воспоминания о собственной природе не вернутся в его очередную оболочку.

– Как же ты меня бесишь, – Изар вздохнул, снова поднимая темные глаза к небу. – Если ты там, так и знай – я тебя презираю. Придурок.

Ответа, как обычно, не последовало. Бессмертный гневно сплюнул себе под ноги и направился вглубь безмолвствующей улицы. Но таковой она оставалась недолго.

Сдавленные хрипы, глухие удары и агрессивную речь он услышал задолго до того, как неспешно дошел до места потасовки. Со скучающим видом убрав руки в карманы толстовки, мальчик воззрился на драку в глухом переулке. Стремного вида уголовники кромсали других таких же стремного вида уголовников. Ему было плевать. Поэтому он собирался продолжить свою одиночную прогулку.

– Эй, шкет, – амбал, мгновение назад старательно орудовавший битой, грубо окликнул ребенка, уже развернувшегося к почтенным господам спиной. – Куда собрался?

Мальчик поднял брови и удивленно повернулся. Мужик ростом под два метра распрямился, кладя биту на плечо так, чтобы кровь с нее стекала на асфальт ему за спину. Ребенок проследил за соскользнувшей с конца оружия каплей и перевел взгляд на квадратную челюсть верзилы, являющегося, похоже, лидером этих добрых людей.

– Хах. А я думал, он щас припустит отсюда, роняя тапочки и волосы назад, – бандит гулко рассмеялся, обращаясь к своим товарищам, прекратившим на время лупить противников.

Перевес сил явно преобладал на их стороне. Они выделялись и лучшей физической формой, и численным превосходством. Левая бровь у всех безвкусно сбрита – прямо посередине. У второй же стороны не было никаких отличительных знаков.

– Но не думай, далеко ты все равно бы не убежал, – двухметровый оскалился в улыбке, поворачивая голову к ребенку. – Раз уж видел нас – пора прилечь отдохнуть, – мужчина крепче стиснул биту

Изар мысленно вздохнул. Он бы с радостью прилег и отдохнул. Насовсем. Без лишних слов подставляясь под удар, если бы это помогло ему обрести вечный покой. Но, к сожалению, ничто не избавит его бессмертную душу от ненавистного существования. Разве что импровизированные развлечения могут немного сгладить горечь осточертевшего бытия.

– Дяденька, не надо! Я ничего не видел! – выпалил мальчик и жалобно свел брови к переносице. – Пощадите, пожалуйста!

– Раньше надо было думать. Когда шторы свои раскрывал по сторонам, – загромыхал мужик.

– Пожалуйста! – слезливо настаивал ребенок.

Двухметровый переглянулся с подельниками и расплылся в коварной улыбке.

– Ладно, – хитро протянул он, – иди отсюда.

– Серьезно? Вы меня отпускаете? – уточнил мальчик.

– Да-да, вали, – подтвердил мужик и еще раз переглянулся с дружками.

Ладно, хрен с ними. Неинтересно.

Один из лежащих на земле мужчин, небритый шатен, шевельнулся и, застонав от боли, попытался подняться.

– Смотрите, а этот добавки хочет, – усмехнулся один из победившей шайки и поддал ему ногой в бок.

Мужчина упал на асфальт, но и не думал вести себя смирно.

Меня это не волнует. Я собирался перекусить.

Ребенок развернулся на пятках к дороге.

– Пацан… – захрипел мужчина, поднимая голову и вглядываясь перед собой. – Они тебя не отпустят. Беги! – мужчина встал на одно колено и кинулся вперед, снова падая и хватаясь амбалу за ноги. – Беги, пацан! – истошно заорал он, стискивая ноги мужика руками.

Изар так и замер спиной к ним.

Послышался едкий смех и глухой удар в живот.

Мне. Плевать.

Мужчина, пытавшийся помочь случайному свидетелю выжить, отлетел к стене и затих.

Плевать!

Ребенок двинулся прочь.

Мужчина снова, со стоном, зашевелился.

– Беги, пацан… – просипел он.

Уголовники засмеялись.

Бессмертный остановился и закрыл лицо рукой.

– Ну вот, опять. Ничему тебя жизнь не учит, – укоризненно отчитал он сам себя и с досадой потер лоб.

Каждый раз запрещая себе привязываться к людям, он каждый раз, с переменным успехом, но все же нарушал эти принципы.

– Ты че там бормочешь? Копов вызываешь, а?! – гаркнул главный и сорвался с места, на ходу замахиваясь своей добротной палкой.

– Совсем ведь ничему не учит, – устало повторил ребенок, продолжая потирать лоб, и слегка отклонился в сторону, пропуская биту мимо головы.

Амбал потерял равновесие, и дерево с глухим стуком треснулось об асфальт.

– Ничему…

Изар выругался так, что все вокруг замерли. Даже двухметровый – так и остался в согнутом состоянии, опираясь на оружие. Только он успел шевельнуться, отходя от шока, как мальчик выхватил биту из его огромных рук, крутанулся вокруг себя и одним резким движением рассек так любезно подставленный ему череп. Капюшон в полете слетел, а волосы взъерошились. Хруст, точно раскололся спелый арбуз, растворился в могильной тишине. Верзила замертво рухнул подле его ног.

Ребенок стер брызги с лица и отшагнул от красного озерца, принявшегося поглощать асфальт сантиметр за сантиметром. Откинув биту в сторону, он раздраженно повел плечом.

Так себе тельце в этот раз.

Оставшаяся без лидера братия ошеломленно переводила взгляд с мертвого тела на ребенка и обратно.

Что за торомоза-то? А вломить мне хорошенько?

Самый нервный, отошедший от оцепенения раньше остальных, заорал и, вдохнув воздух через ноздри как дикий конь, кинулся на мальчишку. За ним последовали и все остальные.

О.

Изрыгающая проклятия орава одновременно ринулась вперед, на ходу вытаскивая ножи. До этого они, не считая лидера, развлекались лишь острыми кастетами и забиванием противников ногами.

– Ой, не, – изрек бессмертный, окидывая разъяренную толпу оценивающим взглядом. – Маленький я еще для таких выкрутасов. Уж не обессудьте.

Стоило едва коснуться мыслью источника, как древняя сила наполнила новую оболочку до краев и со свистом резанула пространство, разом положив всех нападавших.

Уловив краем глаза движение справа у стены, Изар повернул голову.

Мужчина с заплывшим глазом и кровоподтеками на лице, тот самый, что пытался ему помочь, кое-как сел и отвесил челюсть.

– Пацан… – еле слышно протянул он.

Меня ждет донер-кебаб.

Мальчик отвернулся и зашагал к дороге.

Вдруг у противоположной стены из груды тел послышался слабый стон.

– Генри! – мужчина, бывший до этого единственный в сознании, стал осторожно пробираться к уцелевшему товарищу, держась за бок и морщась от невыносимой боли, – Генри, держись!

Генри, чтоб тебя.

Ребенок опять остановился, так и не дойдя до дороги, внезапно ставшей вдруг недостижимой целью.

Мужчина с заплывшим глазом откопал товарища и принялся его осматривать.

Не оборачиваясь, Изар достал телефон, набирая номер горячо любимого отца.

– Батя, нужны медики по геолокации, что я скинул. Поживее. А сам езжай по второму адресу и вези кебабы прямо в больницу. С говядиной, – он глянул на еле живых мужчин. – Три штуки.

Закатив глаза от лебезящего в трубке голоса, Изар поспешно сбросил вызов, развернулся и со вздохом устремил взор на потерпевших.

– Генри, если помрешь, – сурово предупредил он, убирая телефон, – твой донер – мой.

Генри жалобно застонал.

Понимаю, мужик, обидно будет.

Второй мужчина окинул хрупкого мальчика изучающим взглядом, особое внимание заостряя на его белых волосах, покрытых брызгами крови, и на темных глазах, некоторое время назад полыхавших алым.

– Пацан, ты… кто ты? – осторожно подал он голос.

– Ноэль Коннел, – сообщил Изар, спрятав руки в карманы толстовки, – в этой жизни.

Мужчина сглотнул.

– Хэнк Йеллер, – представился он в ответ.

– Угу. Зашибись. Будем знакомы.

– Пацан…

– Мужик, ты хоть знаешь, сколько мне лет? – Изар устало помассировал висок и в очередной раз вздохнул.

– Выглядишь как сопливый школьник. Так что пацан, – Хэнк слабо улыбнулся и тут же поморщился от болючей раны на лице.

– Ты мне не веришь, да? – ехидно протянул мальчик.

– Я верю своим глазам. Ты не человек.

– Н-да? И кто же?

– Тигр, – без колебаний ответил Хэнк.

– Мужик, держись. Неотложка уже в пути. Может, и психиатра с собой захватили.

Мужчина усмехнулся.

– Храни тебя господь, пацан.

Вот уж спасибо.

Медики приехали довольно быстро. Изар распорядился, чтобы от тел вражеской группировки избавились так, чтобы никто никогда не нашел этих несчастных. Во избежание лишних вопросов о характере силы, погубившей их. Отцовские медики без единой тени сомнений на лице сделали все, как велел ребенок. Ребят Хэнка погрузили в разные машины, поделив на погибших и выживших. Оказалось, еще пара человек дышит.

«Пять штук вези. Не три», – отправил мальчик отцу смску и сел вместе со всеми в машину.

– Буч любит с курицей, – деликатно сообщил Хэнк, краем глаза подглядев смску.

«Четыре штуки с говядиной и одну с курицей», – отправил Изар очередное сообщение.

– А Генри, кстати, вегетарианец.

«Три штуки с говядиной. Одну с курицей. И одну вегетарианскую».

– Ой, а мне еще двойной соус, пожалуйста.

«Две штуки классические с говядиной. Одну с говядиной и двойным соусом. Одну с курицей. И одну вегетарианскую».

– Все правильно? – ребенок показал мужчине новую смску, прежде чем отправить. Тот утвердительно кивнул.

«Только попробуй перепутать», – накликал бессмертный следом еще одно сообщение.

Частная клиника отца кипела и суетилась, возвращая пострадавших практически с того света. Хэнк оказался крепче всех и еще умудрялся шутить.

– Расскажи-ка мне, – Изар придирчиво разглядывал свои перепачканные непонятно в чем кроссовки, – что у вас там приключилось. Как вы себя называете?

– Никак, – отозвался Хэнк и заорал, когда врач дотронулся до места, которое болит, чтобы точно проверить, что оно и правда болит. – Мы работаем на мафию… работали. Нас подставили свои же, – продолжил он, покорно разрешая ощупывать другой бок, не менее болючий. – Мы кое-что украли у очень опасных ребят…

– И на вас натравили команду зачистки?

– Именно. Груз босс прибрал к своим рукам. А мы должны были отправиться кормить рыб этой ночью. Завтра бы он сказал, что мы его предали и сбежали вместе с украденным куда-нибудь на Плутон.

– Весьма подло.

– Еще как, – усмехнулся Хэнк и стиснул зубы от очередного врачебного нажатия.

– Правильно ли я понял, что вы вчетвером сейчас без работы? – осведомился мальчик тоном эйчар-менеджера на собеседовании.

– Да… – мужчина удивленно на него воззрился.

– Видишь ли, Хэнк Йеллер, я заскучал. Боссом мафии уже когда-то был, а вот лидером бандитской группировки из подворотни – нет. Подозреваю, что это одна хрень. Но а вдруг мне понравится больше, чем в прошлый раз? – задумчиво изрек ребенок и небрежно откинулся на спинку мягкого дивана, покачивая ногой.

Мужчина непонимающе заморгал.

Еще до того, как дверь в палату открылась, Изар почувствовал манящий аромат запеченной говядины и горячего хлеба. Запыхавшийся Коннел-старший подлетел к дивану, нервозно озираясь по сторонам и прижимая заказ к груди точно бесценное сокровище.

Хэнк, узнав политика собственной персоной, обалдело застыл.

Сын глянул время на телефоне и поджал губы.

– У них закончилась курица. Пришлось ждать, когда нажарится новая, – поспешно объяснил министр.

Не удостоив мужчину взглядом, Изар протянул руку. Отец выдал ему одну классическую штуку с говядиной и затоптался на месте.

– Хэнку с двойным соусом, – махнул ребенок в сторону новообретенного подчиненного.

С отвисшей пачкой бывший бандит принял из рук министра донер-кебаб точно медаль за отвагу.

– Остальные разнеси ребятам по палатам. Генри – вегетарианскую. Бучу – с курицей. Риккардо – с говядиной, – велел Изар. – И да, батя, – окликнул он министра у самых дверей. – Давай-ка худей. Смотреть на тебя тошно.

Мужчина смущенно кивнул и скрылся в коридоре.

Хэнк перевел обалделый взгляд с двери на ребенка.

– Нам за кебабами ездил сам министр внутренних дел?

– Отец просто очень сильно любит меня, – мальчик мило улыбнулся и с аппетитом принялся за вожделенный донер.