Кровавый пакт

XIII. НЕПРАВИЛЬНО

Было слово для командира Бремененского 52-го, но Виктор Харк никогда не использовал его среди дам.

Пока он шел назад к казармам Танитцев через сильный снегопад, поблизости дам не было, поэтому он использовал его свободно и часто.

Во время временного затишья, вызванного сильным дневным снегопадом, он, ранее, пробрался через тренировочную площадку, чтобы обменяться парой слов с командиром соседствующего полка, в надежде сгладить некоторые неприятные ощущения, которые начали появляться в межполковых отношениях, спасибо месяцам скуки и растущим подшучиваниям. К несчастью, командующий офицер Бремененцев, который выбрал этим утром позавтракать железными опилками, отрезал себе чувство юмора у шеи, и, весьма внезапно, сидел на ручке метлы, в результате чего он был жестким и несгибаемым, как лист фанеры. Его ответная реакция на неформальную доброжелательность Харка была пренебрежительной, и он, по существу, озвучил целый список нарушений, всецело относящихся к Танитским «мошенникам».

Затем он резко сказал Харку — Хорошего вам дня, — чтобы выпроводить его.

Бремененцы внесли свой вклад за те месяцы, что они располагались бок о бок. Естественно, они внесли. Это все было «зуб за зуб» на каждом шагу, и некоторые ранние перебранки были шутливыми и простительными. Харк это знал, и он знал, что командир Бремененцев тоже это знал, но все не так давно перестало быть смешным, и Харк понял, что командир Бремененцев просто был сыт по горло всем этим. Он больше не собирался это терпеть, и частью этого нетерпения было сваливание всего на свете на Танитцев.

Ветер носил снег по тренировочной площадке огромными, дымящимися облаками, как муку на мельнице, подхваченную сквозняком. Почти на каждой поверхности снег был глубиной с руку, а ледяные хлопья жалили его нос и губы, и застревали на его ресницах. Харк шел с поднятым воротником, а руки держал в карманах пальто.

Снежная пелена была такой плотной, что натриевые фонари вокруг Аарлема зажглись в ответ на темноту. Снежинки кружились вокруг фонарей, как мотыльки.

Все превращалось в дерьмо, и Харк уже тоже был сыт этим по горло. За те годы, что Харк был с Танитцами, он видел их на грани поражения и почти уничтоженными, но он никогда не видел их такими близкими к разрушению. Они слишком долго оставались бездеятельными. Они стали заскучавшими и раздражительными, и злобными. Они слишком долго были без врага, поэтому они выдумали себе одного, и этот враг был они сами.

Их безделье и чувство разочарования превратили их в лентяев и бездельников, и даже еще хуже.

Каждый день появлялся свежий список фесовщины. У Харка заканчивались возможные варианты. Некоторые люди так часто переходили черту, что он был в затруднении, как наказать их, а когда он думал, что хуже уже быть не может, какой-нибудь новый монстр поднимал голову, и у него просто дух захватывало. Это дело с Роуном и остальными, с Дауром, ради феса! Это было просто целым новым классом дерьма.

Даур был мерилом. Не было более порядочного человека в полку. Это дело было тем, как низко они пали. Каждую ночь, когда он отправлялся в кровать, и каждое утро, когда просыпался, Виктор Харк возносил короткую молитву Богу-Императору Человечества. Она гласила: Ради феса, дай нам дело. Дай нам дело сегодня или завтра. Нам нужна война.

Мирное время в высшей степени раскрывало Танитский характер. Они были лучшей пехотой, которую Харк когда-либо видел или с кем имел удовольствие служить. На передовой, у них было изобилие навыков и изобилие отваги, и они были, самым странным образом, необычайно принципиальными. Они гордились своего рода моральным кодексом, который полностью прощал любые промахи в дисциплине командования. Они расцветали в неблагоприятной обстановке.

Они не были гарнизонным войском. Они не были тем полком, который вы можете поместить в резерв или увести с передовой, и ожидать от них, чтобы они тихо сидели и хорошо себя вели в безопасных маленьких казармах лагеря.

Они не будут тратить свое время на полировку пуговиц, на парадную муштру и на чтение своих молитвенников. Вообще-то, они будут, но этого будет недостаточно. Они сойдут с ума.

Танитцы (и это качество относилось и к не-Танитцам в Первом) были дикой силой. В поле, вы не замечаете их острые углы. Отведите их на Балгаут на год или два, и они будут подобны диким животным в клетке. Они хотели выбраться, и если не могли выбраться, они хотели откусить руку следующему идиоту, который пытался покормить их.

Бремененцы были гарнизонным войском. С ними все было нормально; они были пристойным, обыкновенным, хорошо вымуштрованным пехотным подразделением. Для них два года отдыха на Балгауте было отличным предложением, назначение, в котором они надеялись провести всю свою службу. Для Танитцев, это был обвинительный приговор.

Харк остановился в центре двора, откинул голову назад и выругался. Он выругал командира Бремененцев, хотя это не было личным. Командир Бремененцев просто стал для Харка хобби, чтобы сбросить чувство разочарования. Когда он закончил ругаться, он проверил, почувствовал ли он себя лучше, и обнаружил, что, вообще-то, намного лучше не стало.

Он посмотрел на свои часы. Если он вызовет машину из бюро, то будет в Секции к ночи.

Несмотря на снег, дороги все еще были достаточно чистыми для нормальной поездки в город. Он мог пойти в Секцию, и, не привлекая внимания, попросить несколько одолжений. Он мог выяснить, как обстоят дела, и узнать, какова вероятность неотвратимой отправки, и, может быть, даже подкинуть идею и заставить кое-какие шестеренки задвигаться. Муниторум двигался со своей собственной скоростью, но иногда не повредит слегка его подтолкнуть.

Ему нужно было сделать это месяцы назад. Да, ему нужно поехать в Секцию, поднять палец в воздух, чтобы посмотреть, куда дует ветер, и, может быть, наклониться к ушам пары старших комиссаров, которых он знал.

Он повернулся и посмотрел в сторону забора, в направлении города. Даже в снежном мраке, он мог видеть безмерное количество огней сквозь звенья цепи, подобно упавшему созвездию, с короной из Олигархии, возвышающейся позади него. Он принял решение. Делать что-то, что-нибудь, было лучше, чем эти изнурительные работы по исправлению ситуации.

Харк втянул воздух носом. Он осознал, что, скорее всего, должен пересмотреть свой план на поездку. Казалось, что наступает еще более плохая погода. С того места, где он стоял, грозовые облака над Олигархией выглядели особенно черными и угрожающими, как дым.

Он услышал голос, зовущий его по имени, и повернулся, чтобы увидеть, как Ладд громыхает по двору к нему. Что на этот раз?

— Извините, что помешал, сэр, — произнес Ладд, когда добрался до Харка. — Что-то происходит.

— Ладд, — сказал Харк, стряхивая снег с носа, — ты понимаешь, что твоя единственная польза для меня, это когда ты используешь ясные и понятные существительные и наречия вместо слова что-то в таких предложениях?

— Да, — пожал плечами Ладд, — но иногда они не выдают мне достаточно существительных со склада.

— Это была шутка, Ладд?

— Как шутка, но поменьше, сэр, — ответил Ладд, и вручил Харку конверт. — Служба вокса прислала это десять минут назад. Только для ваших глаз.

Вопрос дисциплины. Харк застонал. Это должен быть вопрос дисциплины, или это бы сразу передали Колеа, или кто там был из офицеров в карауле. Что на этот раз? Что на этот раз?

Харк вскрыл конверт, и сопел, когда развернул бумагу и прочитал ее. Снежинки производили легкий тук-тук, когда падали на лист бумаги в его руках в перчатках.

— Созови старший состав, — сказал он Ладду.

— Сэр?

— Созови старший состав. Пять минут.

— Ну, Роун в тюрьме, а полковник на выезде. У нас есть еще кто-нибудь из старших? — спросил Ладд.

— Сейчас даже близко не время для шуток, Ладд, — сказал Харк.

Ладд посмотрел на лицо Харка, и его ухмылка быстро испарилась.

— Точно, сэр. Немедленно, — сказал он, и побежал сквозь снег к Танитским казармам.

— И переведи нас на Активное Ожидание, пожалуйста! — крикнул ему вдогонку Харк.

Ладд остановился и обернулся.

— Активное Ожидание? — спросил он.

— Ты меня слышал, Ладд.

— Да, сэр!

Ладд повернулся и снова побежал.

Харк снова посмотрел на бумагу. Там, где снежинки попали на нее, они превратились в капли воды и потекли, размазывая черные чернила. Они выглядели, как слезы из глаз женщины, которые оставляли дорожки из туши. Они выглядели, как кровь, вытекающая из дырок от пуль.

— Фес! — закричал он. — Фес! Фес!

Как раз тогда, когда он думал, что боевой дух и поведение были на самом низком уровне, открылась целая новая вселенная плохого.

Активное Ожидание. Полк быстро проснулся. Он встряхнул и оживил себя, чтобы приготовиться к предтранзитному или предбоевому состоянию. Активность закипела в Танитских казармах. Внезапно поднялась всеобщая суматоха. Белтайн быстро шел по главному коридору с ежедневником и другими журналами.

Призраки пробегали мимо него в обоих направлениях, пробираясь на предназначенные им места.

— Это учения? — спросил Далин Крийд Белтайна, когда пробегал мимо.

— Что? — ответил Белтайн, оторвав взгляд от журнала, который читал, пока шел.

— Это учения, так ведь? — спросил Далин. Он был с несколькими молодыми солдатами из своей роты.

— Просто поторопись, рядовой, — сказал Белтайн.

Далин пожал плечами и поспешил прочь со своими товарищами.

Белтайн вернулся к чтению. Его ударила мысль.

— Погоди! Крийд! — крикнул он вдогонку убегающим солдатам.

Далин повернулся и побежал назад к нему.

— Да?

— Тебе нужно присутствовать на собрании старшего состава.

— Почему? Я получил повышение?

— Не будь фесоголовым, Крийд, — устало сказал Белтайн. — Ты – адъютант Роты Е.

— За мои грехи, — согласился Крийд.

— А Капитана Мерина нет на базе.

— Капитана Мерина упекли в тюрьму, так я слышал, — сказал Далин. Выражение его лица предполагало, что он не думает, что такое может случиться с более достойной душой.

— Статус Капитана Мерина не твое дело, рядовой, — сказал Белтайн, — так что прикуси губу. Его отсутствие – твое дело. В качестве его адъютанта, ты должен присутствовать и собирать все данные, относящиеся к делу, для него, или для любого, кто под арестом, из твоих фесовых начальников.

— Серьезно?

— Две минуты, пожалуйста, в часовне.

Далин выпустил проклятие и убежал.

Белтайн повернулся и пошел дальше. Когда он проходил мимо медицинской комнаты, он остановился, постучал и просунул голову внутрь.

— Старший состав, две минуты, доктор, — позвал он.

Дорден поднял взгляд от стола.

— Спасибо, адъютант, — сказал он.

Белтайн кивнул и ушел, закрыв за собой дверь.

— Кажется, меня вызывают, — сказал Дорден.

— Это же огромнейшая неприятность, — ответил Отец Цвейл. Аятани сидел с другой от старшего медика стороне стола.

— В самом деле, — согласился Дорден. — Я, наконец-то, заставил тебя появиться здесь для осмотра, а меня вызывают.

— Мы можем закончить в другой день, — сказал Цвейл.

— Мы почти закончили, — сказал Дорден. Он был занят тем, что писал записки, которые будут сопровождать маленькие пузырьки с кровью и образцы тканей, которые он собрал. — Ты можешь еще немного побыть пациентом?

— Пациентом или терпеливым? — спросил Цвейл. (Patient or patient.)

Дорден улыбнулся и встал. Он подошел к смежной комнате, где Анна Керт загружала инструменты из нержавеющей стали в автоклав.

— Ты можешь закончить за меня? — спросил он.

— С Цвейлом?

— Да. Просто допиши записки, попроси его ответить на вопросы с зеленого бланка, и упакуй образцы и документы с его подписью.

Она кивнула и сказала, — Я могу отвезти их в Фармакон, если хочешь.

— Спасибо. Созывают какое-то совещание.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Я думаю, что это учения. Мы на Активном Ожидании.

— В самом деле? — спросил Дорден. Он повернулся, чтобы уйти.

— Как ты заставил его прийти? — спросила Керт.

— Аятани? Я спустил на него Гаунта, — ответил Дорден.

— А как ты заставил его сидеть спокойно, чтобы взять образцы? Цвейл ненавидит иголки. — Дорден показал ей свою левую руку. Его рукав был закатан и на ней был маленький тампон на сгибе локтя. — Я сделал все, что собирался сделать с ним, сначала с собой, чтобы показать, что будет не больно.

— Очень умно.

— Я научился этому, имея дело с детьми годы назад. Это техника, которая так же срабатывает на старых и капризных.

Керт засмеялась. — А Цвейл – древний. Он старше тебя на... сколько, пять лет?

— Возраст – это состояние разума, Анна, — ответил Дорден с притворным высокомерием. — В любом случае, спасибо тебе. Мне нужно идти.

Она последовала за ним в смотровую комнату.

— Доктор Керт закончит вместо меня, — сказал Дорден старому священнику.

— Она? — подозрительно спросил Цвейл. — Она не настоящий медик, знаешь ли. У нее нет никакой квалификации. Гаунт просто позволяет ей ошиваться рядом, потому что она хорошенькая.

— Я уверена, что вы абсолютно правы, отец, — сказала Керт, садясь за стол.

— Лучше бы твои руки не были холодными, — предупредил ее Цвейл.

— Почему? — спросила Керт. — Все, что я сделаю, так это напишу записки.

— Черт! — произнес Цвейл.

Ухмыляясь и качая головой, Дорден вышел из комнаты и присоединился к человеческому потоку в коридоре. Его веселость была поверхностной. Скверное настроение, которое поселилось в нем, было таким же холодным и внезапным, как и снежный шторм снаружи.

Когда он приблизился ко входу в часовню, он увидел Гола Колеа в толпе. Большой Вергхастский майор улыбался.

— Добрый день, доктор.

— Гол.

— Активное Ожидание, а?

— Ты выглядишь довольным.

Колеа кивнул.

— Может быть будет назначение, которого мы ждали, — сказал он.

— Ты так думаешь?

— Приказы должны были прийти раньше или позже.

Дорден кивнул.

— Если честно, майор, если это пришли наши приказы, и нас отправляют назад на фронт, это едва наполняет меня удовольствием.

— Мы здесь становимся гаково-счастливы, Док. Призракам нужна поездка. Она запоздала, — сказал Колеа.

— Кажется, ты забыл, майор, что когда мы отправляемся на войну, умирают люди. Едва ли это то, что нужно ждать с нетерпением.

Они вошли в часовню. Снег бил по высоким узким окнам. Старший состав искал места, чтобы сесть. Собрались все командиры рот, или были представлены адъютантами или младшими офицерами. Дорден увидел Колосима, Обела, Раглона, Сломана, Аркуду, Домора, Тейсса и Баскевиля, а так же Элама и Селея, которые были повышены до командования ротами H и L в указанном порядке, чтобы заменить людей, потерянных в Хинцерхаусе. Он мог, так же, видеть Макколла, главу разведчиков. Бонин представлял Роту В в отсутствие Роуна, адъютант Даура, Мор, Роту G, а весьма нервничающий Далин Крийд, Роту Е Мерина.

— Садитесь. Покончим с этим! — крикнул Комиссар Ладд, забравшись на кафедру. — Хватит, ну же!

— Порядок и внимание, пожалуйста, джентльмены! — крикнул Баскевиль в поддержку молодому комиссару. Уровень шума ощутимо снизился.

— Спасибо, — сказал Баскевиль. — Двери, пожалуйста, Шогги.

Шогги Домор поднялся со своего места, чтобы закрыть двери часовни, но вошел Харк и закрыл за собой двери. Харк прошел вперед, все глаза следовали за ним. Дорден отметил, что в какой-то момент, во время сбора, Эзра ап Нихт проскользнул в часовню и теперь стоял в задней части в тени.

— Что происходит, Харк? — спросил Баскевиль.

— Мы получили приказ на отправку? — добавил Колосим. — Мы получили приказ на отправку, так ведь? — Последовал общий шепот.

Харк откашлялся. Дорден осознал, что ему не нравится выражение лица Харка, и это не по тем причинам, которые он ожидал.

— По состоянию на двадцать семь минут назад, — начал Харк, — Крепость Аарлем под изоляцией. — Все начали говорить.

— Заткнитесь и послушайте! — прокричал Харк. — Состояние безопасности два было установлено в этом месте, и в Балополисе и Олигархии. СПО заблокировало всю орбитальную связь, а, так же, запрещены все перемещения транспорта. Было выпущено предупреждение об опасности.

— Какого феса? — проворчал Колеа.

— Этим днем был серьезный инцидент в Олигархии. Все, что мне известно, Секцию атаковали неизвестными силами.

— Атака? — повторил эхом Обел. — Вы шутите? Кто атакует Балгаут?

— Кто-то, — сказал Харк. — Это серьезно. Мы должны оставаться на базе до дальнейших распоряжений. Никто не покидает это место.

— По чьему приказу? — спросил Баскевиль.

— Секции, и это было ратифицировано Командованием Гвардии. Белтайн?

— Да, комиссар?

— Сверься с журналом и с другими адъютантами. Мне нужен список всех, кто отсутствует на базе к данному моменту.

— Да, сэр, — кивнул Белтайн.

Харк показал на Колеа, который спокойно поднял руку.

— Да, майор?

Колеа вздохнул, а затем сказал, — Каков масштаб всего этого? Это Архивраг предпринял контратаку? Они пробились?

— Мы бы знали об этом, — сказал Макколл.

Колеа посмотрел на старшего разведчика.

— К тому же, как бы ты оптимистично не хотел разместить линию фронта Крестового Похода на звездных картах, — сказал Макколл, — Балгаут больше, чем на расстоянии сектора от боевой зоны. Если бы вражеская контратака прорвалась, мы бы услышали об этом месяцы назад.

— А как же длинный прыжок через глубины варпа? Удар с прыжка в наш центр?

— Мне так не кажется, Гол, — сказал Макколл.

— Я согласен с шефом, — сказал Харк, — но это не важно. Это не наше дело, чтобы выяснять это. Приказы просты. Мы запечатываемся на базе. Никто не покидает это место. Все силы Гвардии должны защищать свои базы и быть готовыми для развертывания.

Бонин посмотрел в потолок.

— Я слышу приближение, — сказал он. — Двигатели.

Постоянно нарастающая пульсация турбовинтовых моторов вытащила их на снег. Шесть летающих машин, летящих цепочкой, летели от города сквозь снежную бурю, их габаритные огни мерцали. Они снизились и стали кружиться над Крепостью Аарлем. Ведущая птица вылетела из строя и начала спускаться к освещенному фонарями двору.

Шесть машин были боевыми Валькириями. Они поднимали минивихри потоками воздуха от двигателей, пока приземлялись рядом друг с другом на дворе.

— Ох, фес, — пробормотал Харк. — Мне кто-нибудь может объяснить, что они тут делают? — Баскевиль посмотрел на Харка, и комиссар указал.

На боку каждой Валькирии, ясно видимые, несмотря на снег, были символы Инквизиции.