Кровавый дождь. Ключ к разрушению

Глава 1 Дар целительства

Астрахань. Россия

Нина завязала сиреневые волосы в тугой хвост на макушке и критично осмотрела фронт работы: желтый цвет лица клиентки перекроет специальная тональная основа, темные гематомы на виске и щеке – зеленый корректор, а отек в районе губы – яркая помада; в целом лицо женщины почти не пострадало.

Она поцокала языком и, открыв черный чемоданчик с принадлежностями, достала тональную основу и палетку с корректорами. Со щелчком натянув черные латексные перчатки, Нина прищурилась. Как будто специально, в морге всегда было плохое, угнетающее освещение – она достала дополнительную раскладную лампу и включила ее. Клиентка уже была одета в красивое платье персикового цвета и лежала в белоснежном лакированном гробу с бархатной подкладкой – самая дорогая модель в продаже.

Танатокосметолог – так называлась профессия Нины. Удручающе, правда? Но Нина так не думала. Она предпочитала называть себя «посмертный визажист» или «визажист последнего пути». Если свадеб у человека могло быть много, то смерть всего одна. Конечно же, виновник этого мероприятия должен выглядеть на все сто.

Закончив с нанесением тона на лицо мертвой тридцатилетней женщины – теперь кожа приобрела живой розоватый оттенок, – Нина подтянула лампу ближе и всмотрелась в лицо трупа.

Это был уже седьмой клиент на сегодняшний день, но не восхититься красотой женщины было невозможно: длинные пушистые черные ресницы отбрасывали густые тени на щеки. Фарфоровая кожа без единой морщинки и родинки, пухлые губы, округлые, словно детские, черты лица…

– Ваши родители, Уркия, попали в точку с именем. Оно же означает «очень привлекательная», – улыбнулась Нина. – Думаю, подчеркну вашу молодость легким макияжем глаз. Как вам?

Женщина молчала. Трупы вообще были терпеливыми и благодарными клиентами.

Нина задумчиво начала напевать мелодию песни Гео Пика и Кравца «Где прошла ты».

Мелодия распространялась по хмурому залу, отражаясь от стен, как в оперном театре. Казалось, даже трупы в морозильниках прислушивались к ее голосу.

Набрав на пушистую кисть пудру, подпевая и постукивая носком кроссовки, Нина провела кистью по одеревенелой холодной коже. Она никогда не экономила на своих клиентах, использовала специализированную дорогую косметику от Dodge и EEP. Танатокосметика отличалась от обычной плотностью и обладала консервирующими и дезинфицирующими свойствами.

Конечно, иногда приходилось восстанавливать лицо клиентов, формируя недостающие части из специальной пасты. Но Уркия в этом не нуждалась.

Прокрасив веки и нарисовав стрелки, Нина вскинула руки:

– Так, не двигайтесь, а то размажете тушь.

Не сказать, что она ожидала, что труп ей ответит, но говорить с мертвыми как с живыми было легко. Нина сама удивлялась: это профессиональная деформация? Возможно. Вообще похоронная индустрия – специфическая сфера, часто обычные люди не понимали шуток Нины и считали ее откровенно странной, хотя… Нормальный человек и правда не пошел бы работать в морг.

Пару месяцев назад знакомая попросила нанести ей макияж, ведь Нина была дипломированным визажистом. Так Нина, пока красила ее, забыла, что наносит макияж живому человеку, и чуть сама не отправилась к праотцам, когда знакомая вдруг открыла глаза и заговорила с ней.

Достав пачку сигарет, она прикурила и зажала сигарету зубами.

– Вы же не против? – процедила она. – Знаю, вредная привычка, но ничего не могу с собой поделать. Курю с пятнадцати лет. Уже три раза пыталась бросить, да все никак.

Взяв плойку, она подключила ее и, пока стайлер грелся, отработанным движением нанесла румяна, провела по контуру губ карандашом.

Закрутив белокурые волосы, Нина уложила их, и женщина стала выглядеть настоящей Спящей красавицей. Казалось, поцелуй ее, и длинные ресницы задрожат, а раскосые глаза распахнутся в изумлении…

Но она была мертва.

С этим ничего нельзя было сделать.

Нине нравилась ее работа, но пугала мысль, что она всю жизнь проведет так. Она словно играла роль в пьесе одного актера: дерзкая, пугающая, недоступная, безбашенная, хотя на самом деле больше всего ей хотелось любви и понимания. Но она была обречена на одиночество из-за своей тайны.

Нина открыла окно и, просунув в щель руку, потушила сигарету о подоконник и выбросила окурок. Порывшись в сумке, она достала только купленную палетку помад от Dodge. Она еще ни разу не использовала ее и горела желанием опробовать на клиенте. Выбрав персиковый цвет, она нанесла кистью помаду на пухлые губы мертвой и восхищенно присвистнула:

– Ох. Вот это да! Вам так идет. Может, и мне пойдет?

Нина набрала помаду на чистую кисть и нанесла этот же цвет себе на губы. Критично осмотрев отражение в зеркале, она улыбнулась: персиковый оттенок даже трупа освежил, не то что ее.

– То что надо.

Дверь протяжно, вымученно, словно стон из морозильника, заскрипела.

– Я почти закончила! – крикнула Нина, спрыгивая с высокого стула и снимая перчатки.

– Аня приготовила овсяное печенье, просила обязательно угостить тебя… Ты что, здесь курила? – воскликнул бальзамировщик-танатопрактик, ставя на комод у двери тарелку.

По залу сразу же распространился аппетитный аромат ванили и овсянки.

– Курила? Нет, конечно, – округлила глаза Нина и широко улыбнулась. – Я просто зажгла свечу за упокоение ее души. Ты же всегда так делаешь. Ох, она потухла… Надо же…

Нина откровенно врала, но поспешила к дальней стене, на которой висела икона берегини Феодосии. Достав зажигалку, она подожгла фитиль толстой свечи. Огонь вспыхнул, освещая лицо святой. Берегиня смотрела на нее с холста своими пугающими глазами – радужки ее глаз были белыми, а осуждающий взгляд придавливал к земле. Берегини рождались с красными радужками, но через несколько месяцев после рождения цвет радужек мерк и они становились белыми.

Феодосия всегда изображалась красивой женщиной, голову которой украшал кокошник; с него на лицо ниспадали нити бус. Она была самой почитаемой из всех святых.

Берегиня Феодосия умерла семьсот лет назад, но, казалось, она следила за Ниной своим обвиняющим взглядом.

Святые, праведные, милосердные, идеальные представители людей – вот кто такие берегини.

Они могли исцелять людей, но святыми их считали по другой причине: с каждым исцеленным человеком они теряли дни своей собственной жизни, однако вопреки этому продолжали исцелять нуждающихся; нет ни одной берегини, которая прожила бы дольше двадцати двух лет.

Нина фыркнула.

Она ненавидела иконы, церковь, святых и все, что было с ними связано. Нина поджала губы и хмуро встретила взгляд святой: «Я ничего никому не должна. Нечего на меня так смотреть!» Она резко отвернулась – высокий хвост пролетел в опасной близости от огня – и вернулась к вещам.

– Ого! – присвистнул танатопрактик, вглядевшись в лицо трупа. – Она же просто как живая. Ты превзошла саму себя.

Нина невольно улыбнулась: оценить по достоинству ее искусство могли немногие. Бальзамировщик-танатопрактик выполнял всю грязную работу, а Нине оставалось только намарафетить клиента перед отпеванием.

Она ухмыльнулась, собирая чемодан и лампу, схватила с тарелки печенье и надкусила его.

– Восхитительно, – пробормотала она с набитым ртом.

– Вы сегодня выступаете в «Рубиновом дожде»? Жаль, я на дежурстве… Наши говорят, вы нашли барабанщика, – вздохнул он и добавил: – Кстати, с днем рождения тебя!

– Спасибо, – улыбнулась Нина, проглатывая остатки печенья. – Не переживай, придешь на следующей неделе послушать… Ой! Чуть не забыла, – встрепенулась она и, достав телефон, сфотографировала клиентку. – Для портфолио.

Несколько минут спустя, доедая печенье, Нина согнала с десяток обнаглевших котов, которые оккупировали ее серебристую «Ладу». Сев в автомобиль, она закинула чемодан на заднее сиденье и завела мотор.

Нина посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Кончиком ногтя она подправила персиковую помаду в уголке губ, распустила сиреневые волосы и бросила взгляд на приборную панель: выскочила ошибка.

– Ну нет, – застонала она. – Что на этот раз? Мне еще три года платить кредит за тебя, а ты уже вся разваливаешься.

Нина разочарованно заглушила автомобиль и вновь завела в надежде, что ошибка потухнет, но нет.

До аванса еще неделя, а денег уже почти не было: кредит за машину, бензин, арендная плата за квартиру, продукты… Похоже, неделю ей придется питаться одними макаронами. М-да, взрослая жизнь оказалась сложнее, чем она думала.

– Эх, прав был Мурат Басарович: надо было еще подкопить и не ввязываться в кредит. Или же принять его предложение и взять у него в долг. Но я же гордая.

Нина достала телефон, проверить, сколько средств осталось на счету, но на экране высветилось три пропущенных звонка.

– Черт, опаздываю.

Она написала короткое: «Еду» – и, сняв машину с паркинга, нажала на газ. Стрелка спидометра взметнулась.

Проехав по улице Бэра, она проскочила на красный и, свернув несколько раз, выехала к Таможенному мосту. Через несколько минут машина остановилась у входа в бар «Рубиновый дождь».

Достав из-под пассажирского сиденья корсаж и туфли на высоких каблуках, Нина стянула джемпер и сняла лиф, чем испугала проходящего мимо мужчину. Она показала ему средний палец через стекло, чтобы он не заглядывал в салоны чужих машин, и продолжила переодевание. Ловким движением она застегнула корсаж и затянула шнуровку спереди – соблазнительная грудь выпятилась, приподнялась. Нина переобулась, став сразу на десять сантиметров выше, и выскочила из машины. Проскочив сквозь очередь из желающих попасть в бар, она махнула секьюрити и юркнула в черный ход.

– Нина! – осуждающе крикнул Азамат.

У него была яркая казахская внешность: раскосые карие глаза, оливковая кожа, черные волосы. Но сегодня он выглядел по-особому: ярко-зеленый ирокез на голове делал его похожим на бешеного попугая; звезда вокруг одного глаза и огромные цепи на джемпере в сеточку подчеркивали фриковский образ. Зрелище было не для слабонервных.

Азамата Нина считала братом, хотя у них не было кровной связи.

Нина протиснулась к названому брату и ввалилась в гримерку.

– Простите, сегодня было много клиентов… Забыла о времени, – улыбнулась она всем членам группы.

В углу спал лысый широкоплечий клавишник и по совместительству лидер группы – в жизни владелец похоронного бизнеса Мурат Басарович, отец Азамата.

Нина была обязана ему всем. Его грозный бывалый вид вкупе с огромным уродливым шрамом на правой щеке создавал впечатление, будто он отмотал двадцатилетний срок в тюрьме. А на самом деле Мурат Басарович был известным в городе волонтером. Часто именно он организовывал мероприятия по поиску пропавших, высадке деревьев, уборке улиц, помощи старикам и инвалидам. Кроме этого, он постоянно жертвовал деньги местным приютам и организациям. Но он никогда не принуждал ни Нину, ни Азамата поступать так же и говорил, что заниматься волонтерством можно только по зову души. Это было его хобби.

Хобби – помогать людям. С ума сойти.

Он был добрейшим человеком, которого знала Нина.

Азамат подошел к зеркалу и, достав расческу из заднего кармана, подправил свой ирокез.

Басист Никита в кислотно-зеленом комбинезоне подпирал стену. В жизни он работал менеджером по продажам венков и гробов.

В дверь ввалилась Аня, жена Мурата Басаровича. Она была похожа на царевну из русских сказок: светлая коса до самых ягодиц, розовые яблочки щек, голубые глаза светились лукавством. На торте, который она держала, подпирая беременным животом, горели двадцать свечей.

Найдя Нину глазами, она заорала:

– С днем рождения!

Аня и Мурат Басарович взяли Нину под опеку, когда ей было пятнадцать лет. Нина была колючим подростком, совершенно чужим для их семьи, но доброта Ани вернула ее к жизни после предательства отца. Хоть они называли друг друга подругами, Аня стала для нее мамой, которой у нее никогда не было.

Это была семья Нины, не по крови, нет, а по душе: Аня, Мурат Басарович, Азамат и малышка, которая должна была вот-вот появиться на свет. Как планеты вокруг солнца, семья крутилась вокруг Ани. Все держалось на ней. И хоть Мурат Басарович выглядел грозным мужланом, но рядом с тонкой, нежной женой он превращался в податливую глину.

Именно Аня настояла на том, чтобы все помогли Азамату в его новом увлечении.

После завершения не очень успешной спортивной карьеры ему нужна была новая цель в жизни, и этой целью стала музыка.

Сначала все относились скептически к его идее создать группу. Все казалось несерьезным, но шло время, и они не заметили, как втянулись в новое амплуа: панк-музыканты.

Все члены группы работали в похоронной индустрии, но стоило им взять в руки музыкальные инструменты, как они превращались в панк-группу «Гробовщики». Название появилось как-то само собой. Но именно здесь они становились настоящими – разновозрастными чудиками.

Но в этот раз на диване сидел новичок.

– С днем рождения тебя! С днем рождения тебя! – завыли все. – С днем рождения, дорогая Нина, с днем рождения тебя!

А Нина все косилась на новичка.

– Загадывай желание и задувай свечи! – напомнила Аня.

Нина прикрыла глаза и подумала: «Я хочу такую же крепкую и счастливую семью, как у Мурата Басаровича». Она задула свечи на торте и, окунув палец в фирменный сметанный крем Ани, засунула его в рот.

– Вкуснотища!

Азамат протянул руку, намереваясь последовать примеру сестры, но Аня проворно убрала торт.

– Ну, мама!

Мурат Басарович обнял жену и погладил ее по животу.

– Торт только после выступления. Я побежала занимать места в зале! – Аня поцеловала Мурата Басаровича в щеку и, махнув Нине, упорхнула из гримерки.

Нина искоса глянула на незнакомца на диване. На вид ему было около двадцати семи лет. Красивый – не то слово: волосы горели лимонным золотом, глаза цвета кислого яблока округлились. Он скромно, даже смущенно привстал и протянул руку.

Зеленый цвет глаз у мужчин сводил Нину с ума. Это было семидесятипроцентное попадание в ее типаж.

Новичок выглядел «ультранормальным» и выбивался из их компании, как профессорский сынок среди фриков.

– Игорь, – представился он.

– Если бы не опоздала, то успела бы на репетицию. А теперь придется привыкать друг к другу прямо на выступлении, – подал голос Мурат Басарович.

– Нина, – пожала руку она и очаровательно улыбнулась. Тряхнув волосами, она упала на диван рядом с Игорем. – Ты будешь выступать прямо в этом? – Пальчик с алым ногтем указал на его строгий костюм.

– Э-э-э… Да…

– Дай угадаю, ты работаешь риелтором или… бухгалтером?

– Я преподаватель в университете.

– Что? – изумилась Нина и улыбнулась шире.

Она восхищалась умными мужчинами. Так сложилось, что она окончила только школу, поэтому с благоговением смотрела на образованных людей. В ее глазах рейтинг идеальности Игоря вырос до девяноста процентов из ста.

Нина видела, как его взгляд то и дело спускался к ложбинке между ее грудями. И как только он падал туда, Игорь краснел, вскидывал глаза и краснел еще сильнее. Нине это показалось очаровательным.

– Ты женат? У тебя есть девушка? – Ее прямолинейность была подобна кувалде.

Игорь разом побледнел, покраснел, потом опять побледнел – хамелеон бы позавидовал.

– Нет. – Он опустил взгляд на руки.

Ее улыбка стала хищной. Игорь оказался ее стопроцентным идеалом: скромный, умный, с хорошим вкусом в музыке, красивый.

«Ох, я пропала!»

– А кем работаешь ты? – вновь поднял на нее глаза Игорь.

Улыбка Нины застыла. Этот вопрос… Честный ответ на него всегда убивал непринужденную атмосферу, словно она вытаскивала из сумки мертвеца. Но ей так хотелось понравиться Игорю, поэтому она решила недоговорить:

– Я визажист.

Азамат прыснул в кулак, но промолчал. Нина недовольно покосилась на него.

– В самом деле?

– Да. Она лучшая в своем деле, – вмешался Азамат, не сдержав в конце смешок.

Не понимая, что происходит, Игорь бросил на него взгляд. Нина придвинулась ближе и, повернувшись к нему вполоборота, включила свое очарование на полную мощность.

– Значит, ты теперь наш новый барабанщик.

– Угу. – Его зрачки вцепились в ее глаза, словно он боялся их вновь опустить.

Игорь откашлялся и решил поддержать разговор:

– Говорят, визажисты могут изменить внешность человека до неузнаваемости. У тебя же есть примеры твоих работ. Интересно посмотреть.

– Ты хочешь увидеть мои работы? – изумилась Нина.

Мурат Басарович, вновь задремавший в углу, приоткрыл один глаз; Никита обменялся взглядами с Азаматом.

– Да, – закивал Игорь.

– Ну хорошо… – с подозрением протянула она, доставая телефон из сумочки.

По фотографиям было сложно определить, что она делала визаж трупам. На фотографиях мертвые выглядели спящими.

Нина открыла папку со своим портфолио и протянула Игорю.

Взяв в руки телефон, он вгляделся в первую, самую свежую фотографию и нахмурился. Ему явно не понравилось то, что он видел. Как правило, каким-то внутренним чутьем люди улавливали, что перед ними посмертное фото. Но он явно не понял, что перед ним фотография трупа.

– Ну как? – придвинулась к нему всем телом Нина.

Мало кто понимал ее работу, а ей так хотелось похвалы, ведь она прикладывала столько сил, постоянно совершенствуясь.

– Э… мм… – Он пролистал несколько фотографий. Каждая была «краше» другой. – Эм… Да… Симпатично. Это ты невест красишь?

– Да жмуриков она красит! – не выдержал Азамат.

– Ну зачем? – разочарованно простонала Нина.

– Что?! – изумился Игорь.

– А что такого? Он все равно бы узнал, – начал оправдываться Азамат.

Мурат Басарович покачал головой.

– Сколько говорить: не называй моих клиентов жмуриками! – воскликнула Нина, готовая оторвать названому брату ирокез.

Они часто так дурачились, поэтому Мурат Басарович и Никита закатили глаза, но не пытались их остановить. Азамат, бегая от Нины вокруг журнального стола, схватил бутылку и брызнул струей воды прямо в ее лицо. Нина ошарашенно застыла. Тонкие струи потекли с волос, лица, одежды на пол. Макияж поплыл. Нина прикрыла рукой правый глаз, с которого съехала линза.

– Сейчас ты тоже станешь моим клиентом! – взревела она, готовая придушить Азамата собственными руками, но тут в гримерку постучались.

Все застыли, обернувшись на дверь.

– Ваш выход через пять минут, – послышался голос администратора.

Нина, вмиг забыв обо всем, встрепенулась.

Каблуки торопливо застучали по кафельному полу, оставляя мокрые следы. Схватив сумку с дивана, она забежала в туалет и закрыла за собой дверь. Замок щелкнул.

Указательный и большой пальцы подцепили съехавшую линзу на правом глазу. Вогнутая голубая пластина отделилась от глазного яблока. Нина отняла руку и столкнулась взглядом с собственным отражением.

Замерла. Вздрогнула.

С зеркальной глади на нее смотрела ее вторая сторона.

Опасная.

Пугающая.

Голая, не скрытая контактной линзой, радужка правого глаза была белой и сливалась с белком; черный зрачок застыл, пронзая острием.

Нина моргнула, губы сжались в тонкую линию.

Она отвела взгляд.

Промыв линзу раствором, она вернула ее на место. Нина вытащила из держателя ворох сухих полотенец, вытерла волосы и, промокнув лицо, пригляделась к корням: волосы уже отросли, надо было срочно краситься. Корни приходилось подкрашивать каждую неделю, чтобы никто не заметил, что родной цвет ее волос белый.

Она поправила пирсинг в брови и выскочила из санузла.

– Прости, – начал Азамат, но Нина уже подбежала к двери и махнула остальным членам группы:

– Мы обязательно справимся! Сегодня важное выступление: нам первый раз должны заплатить. Игорь, следи за остальными и подхватывай ритм. Азамат, ты, конечно, козлина полная, но я тебя люблю; ты лучший гитарист в мире. Мурат Басарович, я в вас не сомневаюсь, Никита, ты… просто хороший.

Взволнованно они дождались вызова и вышли на сцену.

Толпа, ликовавшая до этого, смолкла.

В полной тишине Нина и остальные заняли свои места: Игорь – за барабанной установкой, Мурат Басарович – за клавишами, Азамат и Никита взяли гитары.

Нина, ослепленная софитами, встала у стойки с микрофоном.

Их группа выступала на разогреве у популярной сейчас «Кривой свиньи». Это был их шанс заявить о себе.

– Вас приветствуют «Гробовщики». Мы начинаем! – невозмутимо прокричала она в микрофон и повернулась к ребятам, подавая сигнал.

Ударил первый аккорд клавишных. Мурат Басарович кивнул растерянному Игорю, и тот начал отбивать ритм на барабанах, подключились гитары Азамата и Никиты.

Игорь сбился, но быстро исправился.

Нина начала выстукивать ритм носком туфли, улыбаясь и подбадривая его. Она обернулась к зрителям. Со сцены, освещенной яркими фонарями, они казались безликими тенями.

Нина запела.

Голос взлетел к потолку, словно сотни вспорхнувших бабочек, и достиг каждого уголка зала. Даже те, кто не смотрел на сцену, вдруг повернули голову на звук.

И все замерли.

Голос Нины обладал волшебным, чарующим звучанием. Это был ее дар с самого детства. Единственный дар, который ей по-настоящему нравился.

Войдя в раж, она сняла микрофон со стойки и взяла высокую ноту. Веки от напряжения и удовольствия закрылись.

Пропев последний куплет и припев, Нина медленно открыла глаза. Звон от басов гитары еще звучал в ушах.

И тут зал взорвался аплодисментами.

Нина улыбнулась и махнула ребятам, чтобы они начинали следующую композицию. Жар от софитов заставил взмокнуть. Именно здесь, на сцене, она чувствовала себя настоящей, живой. Да, она была странной, фриком, но посмотрите: всем это нравилось.

Тут она увидела знакомую фигуру – и все внутри провалилось, словно под лед. Горло перехватило, и голос оборвался.

«Что он здесь делает?» – ужаснулась Нина.

Он стоял неподвижно, как скала посреди раскачивающегося моря зала. Темные глаза под насупленными густыми бровями, словно лассо, хлестнули и сковали ее фигуру. У Нины перехватило дыхание.

Его зловещая фигура заставила ее задрожать.

Нина сглотнула. Сердце упало. Ноги сами сделали шаг назад.

– Не может этого быть… – прошептала она.

– Нина. Нина! – крикнул за спиной Азамат, давая знак Игорю, чтобы он проиграл барабанную партию.

Музыка ударила по ушам и вернула в реальность. Нина моргнула. Растерявшись, она опустила голову и, сглотнув, перехватила микрофон поудобнее. Подстроившись под ритм, она вновь запела. Голос ее выровнялся, заструился.

Закончив выступление, она выскочила из-за кулис, судорожно ища знакомое лицо среди сотен незнакомых. Ей точно померещилось. Это не мог быть он!

– Нина, что с тобой было? Ты слова забыла? – Зеленый ирокез преградил ей обзор.

– Азамат, не сейчас, – бросила она и, протолкнувшись сквозь разбухшую, словно дрожжевое тесто, липкую толпу, выскочила из бара.

Напротив входа, через дорогу, стоял он.

Ей не показалось.

Она могла узнать его из тысячи: коренастая фигура застыла каменным изваянием на той стороне дороги, широкие натренированные плечи, толстую, крепкую шею невозможно было скрыть никакой одеждой.

Он повернул голову, и их взгляды встретились. Нина сглотнула.

«Так он жив…»

Не без труда взяв себя в руки, она поежилась на холодном ветру и бросила взгляд на проезжую часть. Цокая каблуками, она перебежала дорогу. Оказавшись напротив Рамаза, Нина обхватила руками голые плечи и почувствовала, что дрожит, но совсем не от холода, а от волнения.

– Что ты здесь делаешь? – начала она без предисловий.

– Ни тебе «привет»… или «как дела?»… Так ты встречаешь отца после пяти лет разлуки? – улыбнулся он, но, встретив хмурый взгляд Нины, стал серьезным. – Надо поговорить.

Нина горько хмыкнула:

– Я напомню, что мне было пятнадцать, когда ты просто собрал вещи и оставил меня одну. Без жилья, без средств к существованию. А теперь так просто явился?

Его лохматые брови надвинулись на глаза еще сильнее. Он молчал, и, не выдержав, Нина развернулась, готовая уйти, но вдруг он заговорил:

– Я нашел способ, как избавить тебя от проклятия.

Нина так и застыла.

«Избавить от проклятия…» – повторилось в голове.

Внутри все перевернулось, всколыхнулась. Давно потухший огонь надежды шевельнулся, пробуждаясь. Нина медленно обернулась:

– Что?

– Я смог понять, как избавить тебя от силы.

Отец кивнул на неприметный старый внедорожник «Форд», припаркованный у обочины:

– Разговор не для чужих глаз.

Нина покосилась на машину.

Прошло так много лет, а боль от предательства до сих пор не утихла окончательно. А теперь он здесь и заявляет, что нашел способ помочь ей? Больше всего на свете она хотела ему верить.

Если она послушается и сядет в его машину, высока вероятность, что он насильно увезет ее, но Нина больше не была маленькой девчонкой. Засунув руку в задний карман, она нащупала складной нож, который носила всегда с собой, и, пока шла к машине, незаметно достала его. Рамаз открыл дверь, впуская ее в холодный салон автомобиля.

Морщинистая большая рука захлопнула за ней дверь. Нина опустила руку между сиденьем и дверцей и медленно раскрыла нож. Лезвие, развернувшись, щелкнуло в тот момент, когда Рамаз открыл дверь со стороны водительского сиденья.

Нина хранила огромный, страшный секрет. Этот секрет стоил жизни ее маме. Этот секрет погубил не одну жизнь.

Она – Святая берегиня.

Несколько тысячелетий назад родилась первая берегиня. Ее назвали святой из-за белых, словно чистейший снег, волос и глаз, и потому что прикосновение ее рук даровало исцеление. Единственным человеком, кого берегиня не могла исцелить, была она сама.

Милосердная, справедливая, рожденная, чтобы служить людям, она защищала мир от тьмы.

Берегиням поклонялись, им строили храмы, им молились до сих пор.

Но на берегинях лежало проклятие: они всегда умирали молодыми, ведь каждое исцеление укорачивало их собственную жизнь.

С самого детства Нина знала, кто она. Она носила линзы, парик, красила волосы всю свою сознательную жизнь. Она скрывалась.

Рамаз не был идеальным отцом – алкоголь превращал его в животное. Он говорил, что совершил в своей жизни немало ошибок и навредил многим людям, поэтому его преследовали призраки, и только выпивка дарила ему забвение. Но Нина любила отца и знала, что он заботился о ней. Они были командой на их семейном корабле, дрейфующем во враждебном море.

Но когда ей исполнилось пятнадцать, все изменилось…

Отец забрался на водительское сиденье – дверь глухо захлопнулась. Взгляд был хмур, как грозовая туча. Бывший гвардеец Святой земли, убийца. Он пугал ее и вызывал трепет, а еще… как же она по нему скучала.

После того как он ее бросил, она все гадала: почему он так поступил? Где он? Жив ли? Думал ли о ней?

Она уверила себя, что отец погиб, поэтому и не возвращался.

Но вот он здесь.

Пока не увидела отца, Нина даже не осознавала, как сильно ненавидела его и одновременно с этим тосковала по нему все эти годы.

С пятнадцати лет она как брошенный щенок. Она была еще совсем ребенком, когда, вернувшись домой на их съемную квартиру, обнаружила запертую дверь, а отца и след простыл.

Именно тогда она поклялась, что больше никогда не использует свою силу. Люди недостойны ее жертвы. Даже отец ее предал.

Но, видно, кто-то сверху не хотел, чтобы она сдохла в канаве, и послал ей Мурата Басаровича. Сначала он предложил ей подработку в его конторе и разрешил ночевать в цехе, где изготавливались гробы, а потом оформил опекунство над ней. Аня и Мурат Басарович приняли ее как родную, а его люди обучили Нину своему ремеслу. Но она всегда была одна, ведь она не могла доверять даже такому доброму человеку, как Мурат Басарович.

То, что отец объявился, могло говорить лишь об одном: ему от нее что-то надо. Сложно представить, что после пяти лет разлуки он вдруг вспомнил о ней. Но Нина всю свою жизнь мечтала лишь об одном – стать обычным человеком, поэтому решила хотя бы выслушать его.

– Можешь не прятать нож. Если тебе так спокойнее, я не против.

Нина вздрогнула, чуть не выронив нож, и вытащила руку. Лезвие блеснуло в тусклом свете дорожного фонаря.

Нина ненавидела, боялась отца и одновременно с этим нуждалась в нем. Что за парадокс?

Рамаз перегнулся, достал из бардачка папку – лезвие воткнулось в его болоньевую куртку и оставило надрез. Он не обратил на это внимания и бросил папку Нине на колени.

Взгляд же Нины вцепился в такой знакомый кулон на шее отца. Рамаз говорил, что его ему подарила мама Нины. Знак веры и знак демона на обратной стороне – растущий месяц, пронзенный мечом сверху, и полная луна, пронзенная мечом снизу, – символ баланса света и тьмы.

Она подумала, что, возможно, перегнула палку. На самом деле Рамаз выглядел неплохо: от него не пахло алкоголем, судя по всему, он сегодня не пил.

Нина сложила нож и открыла папку. Включив фонарик на телефоне, вчиталась в текст на первом листе:

– Я думала, Рубин Преисподней пропал сто лет назад. Он и правда может вытащить из меня силу берегини? Ты уверен, что это продлит мою жизнь?

– Уверен. Я его искал много лет. И нашел. Сейчас он в руках миллиардера Пономарева Олега Ивановича. Предположительно, в его апартаментах в Санкт-Петербурге. Надо выезжать как можно скорее. У тебя осталось не так уж много времени.

Нина опустила лицо, отгородившись от отца ширмой волос. Она не использовала силу берегини, но никто не мог достоверно сказать, из-за чего именно умирали берегини: иссушали себя, используя силу, как было принято считать, или в принципе, даже если они не используют силу, срок жизни берегинь – двадцать два года, не больше.

Нина тяжело вздохнула. Она чувствовала на себе его взгляд.

– Я не пью уже больше четырех лет, – произнес он словно бы между прочим.

Нина замерла и медленно подняла голову, прищурилась:

– Зачем ты это говоришь?

Он отвел глаза и посмотрел через запотевшее лобовое стекло на желтый свет фонаря.

– Я просто хотел, чтобы ты знала, что можешь на меня положиться.

В его словах было столько невысказанной боли, что сердце Нины сжалось. Господи, как же она скучала по нему! Правда ли она ненавидела его, или это детская обида за то, что он ее бросил?

Сколько бессонных ночей она провела, не понимая, почему он ушел. Нина была готова поверить в любую его ложь, лишь бы вновь обрести отца. Но он пропал, исчез из ее жизни, словно только и ждал возможности.

Он с такой легкостью отказался от нее, что вывод напрашивался один: она была для него лишь обузой.

Горло перехватило, а глаза защипало – Нина часто заморгала.

– Почему ты бросил меня? – выдавила она вопрос, мучивший ее все эти годы.

Нине показалось, что Рамаз побледнел. Он отвернулся, открыл рот, потом закрыл его, явно подбирая слова.

– Прости меня, – произнес он тихо и замолчал.

Нина долго смотрел на него, ожидая продолжения, но он не собирался оправдываться… Таков был ее родной отец.

Она поджала губы, но тоска по нему была настолько велика, что пересилила обиду. Она так долго злилась, так долго придумывала, что скажет при встрече, а теперь слов не нашлось. Робкая надежда, что Рамаз и правда нашел способ ее спасти, заставила Нину вздохнуть и подсветить схематический рисунок, на котором был изображен рубин:

– И что же ты придумал?

Как только дверь машины за Ниной захлопнулась, внедорожник взревел мотором и скрылся за поворотом, словно его и не было. Не торопясь она прошла обратно к бару.

Она проклята силой берегини. Из-за этой силы за ней охотилась Святая земля. Нина была вынуждена скрываться всю свою жизнь. Она запретила себе надеяться, закатала сердце под асфальт, но надежда, что однажды она станет нормальной, начала прорастать как весенняя трава.

Неужели ей больше не надо будет бояться Святой земли? Неужели она сможет прожить жизнь обычного человека? Неужели доживет до старости?

– Эй! Вот она где! – перекрикивая музыку, замахал Азамат.

Глаза Нины сфокусировались на нем. Он стоял перед Муратом Басаровичем. Улыбка украсила ее лицо. Щепотка надежды, словно волшебная пудра, придала миру блеск и яркость.

Нина сорвалась с места и подбежала к группе. Она заметила Игоря, который держал пиджак в руке, его галстук был расслаблен и петлей висел на шее. Глаза его блестели, а влажная рубашка с закатанными рукавами облепила подтянутую фигуру.

Неужели она сможет создать семью? Возможно, даже выучится в университете. Она станет, например, патологоанатомом, или пойдет работать в полицию, или станет стоматологом? Неужели она сможет родить ребенка? Нет, обязательно трех детей. Она всегда мечтала о большой семье. Она обязательно будет кормить их грудью, пока от той не останутся уши спаниеля, она обязательно будет закармливать своих внуков оладьями и жирными блинами, словно в последний раз, печь пироги, закатывать варенья и соленья летом, чтобы раздавать эти баночки вечно недовольным детям. Неужели она сможет состариться? Неужели она встретит смерть в окружении своей родни?

Нина счастливо улыбнулась Игорю, представляя, как идет с ним под венец. «Я могу избавиться от своего проклятия?»

– С кем это ты встречалась? – вмешался в ее мечты Азамат.

Мечты были такими реальными, что до Нины не сразу дошел смысл его слов, а когда поняла, что он спросил, растерялась: «Что мне сказать?»

Мурат Басарович положил большую, широкую руку на плечо сына и сжал ладонь.

– Не лезь, куда тебя не просят, – произнес он негромко, но достаточно ясно, чтобы все услышали.

Нина благодарно кивнула ему.

А дальше ее семья вместе с Игорем праздновала день рождения Нины и первое выступление их группы в новом составе. Нина не пила – она была за рулем. Она вообще редко выпивала, связывая это с алкоголизмом отца, – она боялась стать похожей на него, зато дымила, как заядлый курильщик. Скурив за несколько часов пачку сигарет, она чувствовала, как мысли ее текли лениво и плавно.

Мурат Басарович загрузил запротестовавшего пьяного Азамата на заднее сиденье ее машины и захлопнул дверь.

Игорь неуверенно сел на сиденье рядом с водителем и пристегнулся. «Конечно же, он пристегнулся, как иначе», – ухмыльнулась Нина, но сама незаметно вынула заглушку из защелки ремня безопасности и последовала его примеру. Ей хотелось понравиться Игорю.

Мурат Басарович наклонился в окно машины и, заметив значок ошибки на приборной панели, покачал головой:

– Опять? – произнес он, но промолчал насчет того, что предостерегал ее от покупки этой машины. – Ты помнишь, что всегда можешь одолжить у меня денег. Главное, не влезай в микрокредиты.

Нина смущенно улыбнулась. Азамат даже не осознавал, насколько ему повезло с отцом. Мурат Басарович кинул взгляд на всхрапнувшего Азамата и добавил:

– Выкинь его возле дома, пусть сам ползет дальше, может, научится наконец пить.

Нина кивнула и попрощалась. Она включила радио и, сняв машину с паркинга, выехала на дорогу.

Фонари освещали дорогу оранжевыми треугольниками.

– Ты сегодня отлично справился. – Нина решила начать разговор с Игорем с похвалы. – Где-то играл раньше?

Как и большинство мужчин, польщенный Игорь расправил плечи и горделиво вскинул голову.

– В школе играл в группе, но потом все разъехались. Только сейчас решил вернуться к своей мечте…

– Мечте? – изумилась Нина.

– С самого детства мечтал играть рок на сцене… А ты о чем мечтала?

Нина задумалась. Даже в детстве она мечтала стать обычным человеком. Но так сказать она не могла, поэтому отшутилась:

– Я мечтала стать визажистом Ленина.

Глаза Игоря вылезли из орбит, а рот приоткрылся. Он явно воспринял ее слова всерьез. Ну, нельзя же быть настолько наивным!

Нина смущенно рассмеялась:

– Да шучу я… Никто не понимает мои шутки…

– Знаешь, ты очень странная.

– Ты не первый мне об этом говоришь, – хохотнула она. – А какой предмет ты преподаешь в университете?

– Религиоведение. Моя специализация – берегини.

Руки Нины вцепились в руль. Она сглотнула. Конечно же, он изучал берегинь. Ну что за насмешка судьбы?

– Почему выбрал именно такую специализацию? – напустив видимое спокойствие, осторожно спросила она.

– Я восхищаюсь берегинями. – Голос Игоря завибрировал так, словно он рассказывал о ком-то великом и вдохновляющем. – Они рождены для спасения людей, великомученицы. Что побуждает их жертвовать собой? На самом ли деле они могли исцелять людей или это было лишь представление Святой земли, чтобы привлечь верующих? Или же они существовали на самом деле? Ведь гвардейцы Святой земли до сих пор обладают силой экзорцистов. Сотни, если не тысячи великих умов рассуждали, изучали их столетиями. Как именно они исцеляли прикосновением? Смогли бы они помочь современной медицине лечить болезни? Ведь, скорее всего, секрет их способностей скрыт в ДНК. Только представь, что ученые научились бы исцелять! Как жаль, что тела берегинь прошлого были сожжены экзорцистами, а прах их развеян… Не осталось даже костей.

Нину передернуло – Игорь рассуждал о берегинях как о подопытных.

– Ты думаешь, если бы в наше время родилась берегиня, она бы обязательно исцеляла людей? Почему ты уверен, что она не выбрала бы обычную человеческую жизнь? – не выдержала Нина. Она спросила это с бо́льшим раздражением, чем хотела.

– Есть такое слово – долг. Она бы не стала игнорировать зов нуждающихся.

– Почему это? Все ведь просто: за каждого исцеленного она теряет дни собственной жизни или, возможно, даже недели. Но почему-то все вокруг считают, что она обязана это делать. С какого перепугу? Ты бы сам так смог?

– Если бы у меня была сила исцеления, конечно же, я бы ею пользовался! – жестко ответил Игорь, на что Нина только раздраженно фыркнула и рассмеялась.

– Лгун! – вспылила она. Она понимала, что должна остановиться, но ничего не могла с собой поделать. – Когда ты последний раз жертвовал чем-то ради незнакомых тебе людей? Ты хоть сто рублей перевел на благотворительность? Может, прямо сейчас переведешь все, что есть у тебя на банковской карте? То-то же… А рассуждаешь о такой цене. Легко, наверное, распоряжаться чужой жизнью и смертью.

Нина замолчала и сразу прикусила язык – она явно наговорила лишнего.

Удушливое молчание заполнило салон автомобиля. Шум мотора и храп Азамата аккомпанировали напряженной тишине.

– Знаешь, я бы многое отдал, чтобы спасти свою сестру, – прервал молчание Игорь. – Она умерла, когда ей было тринадцать. Из-за этого я начал интересоваться берегинями. Но ты не права: берегини не простые люди, как мы с тобой, они благословлены силой. Разве ты бы смогла спокойно спать, зная, что можешь спасти столько невинных жизней?

– Невинных? – Нина громко и горько засмеялась, а про себя зло подумала: «Как-то на сон не жалуюсь!» – Где ты встречал невинных людей?

– А дети? Разве они не достойны спасения?

Улыбка с лица Нины сошла, словно ее смыло волной. По рукам прошел озноб.

Игорь продолжал:

– Она вполне могла бы пожертвовать несколькими годами, допустим, исцелив десять детей. Уже этого было бы достаточно.

Нина смотрела прямо перед собой. Взмокшие ладони вцепились в руль. Она долго думала перед тем, как ответить:

– Люди жадны и эгоистичны. Как бы она выбрала, какого ребенка вылечить, а какого не лечить? Что она должна была сказать остальным? Или она должна исцелять, пока сила не иссякнет и она не погибнет, но зато спасет всех, кого сможет?

Игорь почесал кончик носа, задумавшись. Нина прикусила губу, жалея, что вообще поддержала этот разговор. Он всколыхнул в ней давно забытые чувства.

Она не была каменной. Нина заперла свое сердце на замок и покрыла его защитным слоем бетона. Именно поэтому она не любила общаться с живыми людьми – у них были вечные проблемы, болезни. В них они винили всех вокруг, кроме себя.

Не она несла ответственность за болезни и недуги людей. Не она виновата в них, и не ей жертвовать собой ради незнакомцев.

Разве ее сложно понять?

Вереница фонарей проносилась над головой.

Нине стало грустно. Ее всегда будут осуждать. Разве желать простого человеческого счастья – так плохо?

Она сбавила скорость и съехала на дорогу, фонари на которой по какой-то причине не работали.

Она бросила короткий взгляд на Игоря и вздохнула: сможет ли она когда-то кому-то довериться и открыться? Или это ее проклятие, с которым ей придется жить, даже если она избавится от силы берегини?

Неожиданно в свете фар на дороге показались очертания какого-то животного.

– Корова! – закричал Игорь.

Освещенная фарами морда коровы вытянулась – она явно удивилась такому повороту.

«Сучий скот!» – ругнулась Нина.

Игорь в ужасе закричал, закрывая лицо. Нина ударила по тормозам и резко вывернула руль, избегая столкновения. Завизжав шинами, машина соскочила с дороги, подпрыгнула на щебенке и перекрутилась в воздухе. Нину бросило вперед и вверх.

Бах!

Машина со всего размаху влетела в дерево, стоящее на обочине, и упала на крышу.

Бды-дыщ!

«Дз-з-з-з-з-з-з-з», – зазвенело в ушах.

Нина резко выдохнула, хватаясь за голову, и застонала.

Она сидела, удерживаемая в кресле одним лишь ремнем безопасности. Плечо и грудь нещадно жгло. Подушка безопасности медленно сдувалась. Фары продолжали гореть. Свет, отражаясь от дерева, тускло подсвечивал происходящее в салоне.

– Игорь. Азамат. Вы в порядке? – прохрипела она и повернула голову.

Игорь был без сознания и, так же как и она, повис на ремне безопасности.

– Азамат? – прохрипела она, поворачивая голову.

Волна холода прокатилась по телу: он не был пристегнут. При ударе его бросило в боковое окно. Словно переломанная кукла, он лежал, скрючившись в районе крыши и двери. Но не это было самым страшным. Дерево, на которое они налетели, пронзило мощной веткой окно и вонзилось в бок Азамата.

Дрожащими руками Нина отстегнулась и завалилась вниз.

– Нина… Ни… на… – слабо прохрипел он.

– Сейчас. Не бойся! Азамат! Я сейчас тебе помогу! – Нина кое-как перевернулась.

Ногой она случайно задела Игоря. Тот очнулся и, увидев Азамата, завизжал, как девчонка.

– Заткнись! – вспылила Нина, пробираясь к Азамату.

– Он умер? – продолжал истерить Игорь, пытаясь отстегнуться и путаясь в подушке безопасности. – Выпусти меня! Мне надо выйти.

«И как он мог мне понравиться? Сложно в нынешнее время найти настоящего мужчину», – отрешенно подумала она, подползая к Азамату.

– Я не могу найти телефон. Мне нужен свет! – крикнула она Игорю, который смог отстегнуться.

Игорь, додумавшись достать из кармана пиджака телефон, включил фонарик и передал телефон Нине.

Она направила свет на бок Азамата. Кровь стремительным потоком, стекая из раны, заливала ему лицо и впитывалась в светлую обивку крыши.

Жар окатил с ног до головы, оставляя в сердце горечь осознания: кровь вытекала слишком быстро. По-видимому, была задета магистральная артерия. Счет шел на минуты.

– Я… Ни… на… Я… – зашептал Азамат.

Голос его с каждым вздохом терял силу. Жизнь буквально вытекала из него.

– Послушай меня, – начала шептать Нина. – Все будет хорошо. Все не так плохо, – соврала она.

Она столкнулась с шоколадным омутом глаз Азамата. Взгляд его был устремлен в одну точку. Ресницы дрожали. В черноте зрачков гасла искра жизни. С ресниц сорвалась слеза и, смешавшись со струйками крови, пропала.

– Азамат! – вскрикнула Нина и, бросив телефон Игорю, плюнула на все обещания, которые дала сама себе.

Она не могла позволить Азамату умереть. Пусть это подвергнет ее жизнь опасности, пусть ее жизнь укоротится, Игорь прав, она не сможет спать после такого. Одно дело игнорировать страдания чужих людей, другое – родных. Как она сможет смотреть в лицо Мурату Басаровичу и Ане, если их сын станет их же клиентом? Во имя доброты Мурата Басаровича, во имя счастья его семьи, во имя дружбы между ней и Азаматом она обязана была его спасти!

– Надо вызывать скорую, – озвучил благоразумную мысль Игорь.

– Она не успеет, – прохрипела Нина и обхватила лицо названого брата руками.

Теплая кровь залила ладони. Закрыв глаза, Нина сосредоточилась.

Губы зашевелились.

– Господь, всемогущий, всемилостивый. Спаси и сохрани раба Твоего Азамата. Всесильным могуществом Твоим оставь его под кровом Твоим и подари ему исцеление. Используй мое тело, чтобы вернуть ему здоровье…

– Что ты творишь? Ты молишься? – возмутился Игорь, вернув самообладание. – Я вызываю скорую.

Свет от фонаря его телефона опустился. Он стал набирать номер экстренных служб.

Нина судорожно вздохнула, чувствуя, как энергия исходит из ее ладоней и перетекает в тело Азамата. Сила, словно живительный источник, влилась в него и дошла до раны. Но ветка, которая пронзила Азамата, не дала той затянуться.

Лицо Нины исказилось в разочаровании. Пока ветка оставалась в его теле, Нина могла только поддерживать его жизнь.

Она обхватила Азамата и дернула на себя. Брат застонал.

– Что ты делаешь? – Голос Игоря скакнул вверх на несколько октав.

Вся мокрая от напряжения, превозмогая боль в плече, Нина избавилась от проклятой ветки и сразу же приложила ладони к окровавленному боку.

– Потерпи немного. Я сейчас тебе помогу, – произнесла она и вновь пустила в него целительную силу.

– Господь, всемогущий, всемилостивый, – проговорила она в полный голос. – Спаси и сохрани раба Твоего Азамата. Всесильным могуществом Твоим оставь его под кровом Твоим и подари ему исцеление. Используй мое тело, чтобы вернуть ему здоровье, залечи его раны, срасти его кости, восстанови органы…

Кровь остановилась, ноги и руки, несколько мгновений назад вывернутые под неестественными углами, вправились со щелчком, срослись, рана в боку затянулась, словно зияющей смертельной дыры и в помине не было.

Нина устало выдохнула. Руки упали, как плети.

Все еще держа у уха телефон, Игорь застыл истуканом. В его глазах отразилось удивление, страх, растерянность.

– Служба экстренных вызовов. Здравствуйте… Говорите, – послышалось из динамика телефона.

Усталость точно застегнула на конечностях Нины кандалы. Она без сил припала виском к ткани сдувшейся подушки безопасности и столкнулась взглядом с Игорем.

– Ты… ты…

– Служба экстренных вызовов. Вы меня слышите?

– Простите, да, – очнулся Игорь. – Мы попали в аварию. Нам нужна скорая. Вроде бы на перекрестке…

Боль в груди и плече от ремня безопасности пробудилась, и, застонав, Нина прикрыла глаза. Она не могла исцелить себя.

Приближалась машина – свет от фар ослепил. Заметив их перевернутую «Ладу», водитель остановил машину.

Закончив разговор, Игорь отключил телефон и ошарашенно посмотрел на Нину:

– Ты… берегиня?

– Если ты кому-нибудь скажешь об этом, – прохрипела она, поглядывая на приближающиеся тени, – то я собственными руками убью тебя.

– Но…

Нина схватила Игоря за запястье. Их взгляды встретились.

Игорь вздрогнул.

– Ты меня услышал?

В окно постучались, послышались голоса:

– Эй, в машине? Вы живы?

– Нина, – послышался слабый голос Азамата.

Он очнулся. В окровавленной одежде зияла дыра, через которую виднелась розовая кожа.

– Что произошло?

– Мы попали в аварию, но нам повезло. С нами все хорошо.

Возле перевернутого автомобиля собиралось все больше народу. Подъехали патрульная машина, бригада скорой, спасатели.

А корова, чудом избежавшая смерти, с любопытством заглядывала в салон машины.