Кроткие гиганты Ганимеда

Глава восемнадцатая

Хант стоял внутри одного из центральных лифтов Шапиерона , глядя на пустое пространство дверной панели перед ним, пока, казалось бы, бесконечная длина судна проносилась снаружи. Позади него остальная часть контингента ЮНСА с Ганимеда была плотно упакована вместе, каждый из них молчаливо погрузился в свои собственные мысли, поскольку момент возвращения домой приближался. Шапиероном теперь спускался кормой вперед на своем последнем подходе. Несколько ганимеанцев также присутствовали в лифте, направляясь к основной части ганимеанцев, которые были отобраны для первого выхода на поверхность Земли, большинство из которых уже собрались в кормовой части корабля.

Символы, появляющиеся и исчезающие на лицевой стороне индикаторной панели у двери, внезапно перестали меняться и стали стабильными. Секунду спустя широкие двери разъехались в стороны, и компания начала выходить из лифта, чтобы оказаться в огромном круглом пространстве, которое простиралось по всему периметру цилиндрической стены внутреннего ядра корабля № 146;. Входы в шесть огромных шлюзов были равномерно распределены по внешним стенам, а пол между ними был заполнен плотной толпой ганимцев, большинство из которых были странно молчаливы. Хант заметил Гарута, окруженного небольшой группой ганимцев, стоящего около одного из шлюзов. Шилохин был по одну сторону от него, а Мончар по другую; Джассилан был поблизости. Как и все присутствующие ганимцы, они смотрели на огромный экран, установленный высоко на стене центрального ядра, возвышаясь над полом над дверями лифта. Хант пробирался сквозь толпу гигантских фигур к тому месту, где стояла группа Гарута № 146;. Он остановился рядом с Гарутом и повернулся, чтобы снова посмотреть на экран.

Показанный вид был направлен вертикально вниз на берег озера. Изображение было разделено на две примерно равные половины, одна показывала зелень и коричневые цвета холмов, другая — отраженную синеву неба. Цвета были яркими и местами затемнялись разбросанными клубами маленьких белых облаков. Тени облаков создавали резкие пятна на земле внизу, указывая на то, что день был ярким и солнечным. Особенности местности медленно проявлялись и начинали вытекать наружу к краям экрана по мере того, как корабль снижался.

Облака расцвели из плоских мазков краски, превратившись в острова вздымающейся белизны, плывущие по ландшафту; затем они исчезли из постоянно сужающегося и расширяющегося обзора.

Теперь были видны точки, которые были домами, некоторые стояли изолированно среди холмов, а другие сгруппировались вдоль извилистых нитей дорог, которые становились различимыми. И точно в центре экрана, вертикально ниже центральной оси Шапьерона № 146;, пятнышко белизны прямо на береговой линии обозначало бетонную посадочную площадку Ганивилля, с рядами аккуратно выровненных шале внутри периметра, которые теперь начинали обретать форму. Узкая полоска зеленого цвета подчеркивала линию периметра, обозначая зону за пределами забора, которая была свободна от людей. За очищенной зоной земля была заметно светлее по оттенку с дополнительным эффектом от тысяч и тысяч перевернутых лиц.

Хант заметил, что Гарут тихо говорит в свой горловой микрофон и делает паузы, как будто слушая ответы. Он предположил, что Гарут обновляет себя отчетами от летного экипажа в командном центре, и решил не прерывать. Вместо этого он активировал свой собственный канал через свой наручный блок. "ZORAC, как дела?"

«Высота девять тысяч шестьсот футов, скорость снижения двести футов в секунду, снижается», — ответил знакомый голос. «Мы зафиксировались на радарах приближения. Все под контролем и выглядит хорошо».

«Похоже, нас ждет чертовски теплый прием», — прокомментировал Хант.

«Вы должны увидеть фотографии, поступающие с зондов. Холмы забиты на многие мили вокруг, а на озере сотни небольших лодок, все они сбиты вместе примерно в четверти мили от берега. Воздушное пространство над и вокруг зоны приземления чистое, но небо забито аэрокарами повсюду. Половина вашей планеты, должно быть, вывернулась».

«Как это воспринимают жители Ганими?» — спросил Хант.

«Я думаю, что немного ошеломлен».

В этот момент Шилохин заметил Ханта и подошел к нему.

«Это невероятно», — сказала она, указывая на экран. «Неужели мы действительно достаточно важны для всего этого?»

«Инопланетяне с других звезд не прилетают к ним», — весело сказал ей Хант. «Поэтому они максимально используют это событие». Он замолчал, когда ему в голову пришла еще одна мысль, а затем сказал: «Знаешь, это забавно... люди на Земле сотни лет утверждали, что видели НЛО, летающие тарелки и тому подобное, и все это время шли всевозможные споры о том, существовали они на самом деле или нет. Можно было бы подумать, что они догадались бы, что когда это действительно произойдет, это будет безошибочно. Ну, сегодня они точно знают об этом все».

«Тачдаун через двадцать секунд», — объявил ZORAC. Хант чувствовал волну эмоций, прокатившуюся по рядам «Гигантов» вокруг него.

Все, что было видно на экране, это узор из вафельных железок шале Ганивилля и белое пространство бетонной посадочной площадки. Корабль спускался к стороне посадочной площадки, обращенной к озеру, которая была чиста; на стороне суши, между посадочной площадкой и краем шале, стали видны ряды точек, организованных в упорядоченные геометрические группы, и быстро разрешились в человеческие фигуры.

«Десять секунд», — продекламировал ЗОРАК. Бормотание, нараставшее как неясный фон, резко стихло. Единственным звуком был далекий шум воздуха вокруг корабля и приглушенный всплеск мощности его двигателей.

« Приземление. Мы приземлились на планете Земля. Ждем дальнейших указаний».

«Развернуть корабль для доступа на поверхность», — приказал Гарут. «Продолжить маршрутное отключение систем полета и подготовить инженеров № 146; Отчет».

Хотя не было никакого ощущения движения, Хант знал, что вся секция корабля, в которой они все стояли, теперь плавно движется к земле, поскольку три лифтовые трубы телескопически опускаются вниз из основного корпуса судна. Пока это происходило, главный экран высоко над их головами показывал полный круговой обзор земли в непосредственной близости от корабля.

За территорией, перекрытой хвостовыми плавниками Шапьерона № 146;, выстроившимися в широкую дугу между кораблем и рядами шале на заднем плане, несколько сотен человек стояли по стойке смирно в ряде групп, словно выстроившись для смотра на военном параде. Перед каждой группой стоял знаменосец, несущий штандарт одной из стран Земли; перед знаменосцами ждали главы государств и их помощники, все одетые в темные деловые костюмы и стоящие прямо. Хант выделил звезды и полосы США, Юнион Джек и еще несколько эмблем США и Европы, серп и молот СССР и красную звезду Китая. Было еще множество других, которые он не мог легко распознать. Сзади и по бокам он уловил обрывки яркой церемониальной военной формы и отблеск солнечного света, отраженный от латуни. Он попытался поставить себя на место тех людей, стоящих снаружи. Никто из них еще не видел инопланетянина лицом к лицу. Он пытался запечатлеть их чувства и эмоции, когда они стояли там, глядя на огромную башню из серебристого металла, которую они только что наблюдали спускающейся с неба. Момент был уникальным; никогда прежде в истории ничего подобного не случалось, и это никогда не могло произойти впервые снова.

Затем голос ЗОРАКА прозвучал снова.

«Задняя дверь опущена. Давление сбалансировано, внешние замки открыты, а пандусы для доступа на поверхность выдвинуты. Готовы открыться».

Хант чувствовал, как вокруг него нарастает ожидание. Все головы теперь повернулись, чтобы посмотреть на Гарута. Лидер Ганимеан медленно обвел взглядом собрание, позволил им на мгновение остановиться на группе землян, все еще сгруппированных у двери лифта, а затем перевел взгляд на Ханта.

«Мы уйдем в том порядке, в котором уже договорились. Однако мы чужие в этом мире. Среди нас есть и другие, которые возвращаются домой. Это их мир, и они должны вывести нас в него».

Ганиминцам не требовалось дальнейших подсказок. Когда Гарут закончил говорить, их ряды разошлись, образовав длинный прямой проход, ведущий от группы землян у лифтов к месту, где стояли Гарут и Хант. Через несколько секунд земляне начали медленно идти вперед. Данчеккер был впереди. Когда они приблизились к шлюзу, возле которого ждал Хант, ганиминцы отошли в сторону, чтобы освободить им место перед внутренней дверью.

«Все готово, Крис?» — спросил Хант, когда они столкнулись лицом к лицу. «Еще несколько секунд, и ты снова будешь дома».

«Я должен сказать, что вся эта реклама — это то, без чего я мог бы обойтись», — ответил профессор. «Я чувствую себя своего рода Моисеем, ведущим племена. Однако давайте продолжим».

Хант повернулся и встал рядом с Данчеккером, лицом к внутренней двери. Он взглянул на Гарута и кивнул.

«ЗОРАК, открой внутреннюю дверь, запри пятый замок», — приказал Гарут.

Ребристые металлические панели бесшумно выскользнули из поля зрения Ханта № 146;. Он шагнул вперед в шлюзовую камеру и начал двигаться вперед к внешней двери, смутно осознавая сквозь поток эмоций, поднимающихся внутри него, что Данчеккер с одной стороны, а остальная часть контингента ЮНСА следует за ним. За внешней дверью широкий, пологий пандус спускался к бетону. Они вышли на вершину пандуса, чтобы оказаться в том, что, казалось, было огромным собором из арочных металлических сводчатых ребер, образованных широкими изгибами нижних сторон хвостовых плавников Шапьерона № 146;, взмывающих вверх и внутрь, чтобы встретиться с корпусом корабля высоко над их головами. Пандус и область, охваченная кораблем, находились в тени корпуса судна и его могучих плавников. Но за пределами корабля день был полон яркого солнечного света, раскрашивая все вокруг буйством красок; зелень возвышающихся холмов, пурпурный, белый и синий цвета гор и неба позади; радужные крапинки толпы, собравшейся на склонах холмов; пастельно-розовые, зеленые, красные, синие и оранжевые тона шале; белизна бетонного фартука под ними и даже белоснежные манишки делегатов, стоявших там ровными, неподвижными рядами.

А затем раздались крики. Это было похоже на медленный прилив шума, который, казалось, начинался далеко на вершинах холмов и катился вниз, набирая силу и импульс по мере продвижения, пока не обрушился на них в ревущем океане звука, который затопил их чувства. Сами холмы внезапно, казалось, ожили, когда узор спонтанного движения прорвался так далеко, насколько мог видеть глаз. Люди в десятках тысяч были на ногах, выкрикивая напряжение и ожидание, которые копились внутри них в течение нескольких дней, и, крича, они размахивали #151;руками, шляпами, рубашками, пальто #151;всем, что попадалось под руку. И за всем этим, поднимаясь, опускаясь и снова поднимаясь, как будто стремясь быть услышанными сквозь шум, раздавались спорадические звуки массовых оркестров.

Земляне остановились в нескольких футах от пандуса, на мгновение ошеломленные комбинированной атакой на их чувства со всех сторон.

Затем они снова начали движение, вниз по пандусу и на твердую землю Земли под возвышающимися колоннами плавников Шапьерона № 146;. Они двинулись вперед на солнечный свет к месту, где небольшая группа представителей Земли № 146; стояла впереди основной массы. Они шли, словно в трансе, поворачивая головы, чтобы окинуть взглядом окружавшие их сцены, толпы на холмах, озеро позади... чтобы взглянуть на корабль, тянущийся к небу, теперь тихий и неподвижный. Несколько из них подняли руки и начали махать в ответ толпам на окружающих холмах. Шум усилился, когда толпа одобрительно заревела. Вскоре они все махали.

Хант приблизился к группе впереди и узнал черты Сэмюэля К. Уилби, Генерального секретаря ООН. Рядом с ним были Ирвин Френшоу, Генеральный директор ЮНСА из Вашингтона, округ Колумбия, и генерал Брэдли Каммингс, Верховный главнокомандующий униформой ЮНСА. Уилби приветствовал его протянутой рукой и широкой улыбкой.

«Доктор Хант, я полагаю», — сказал он. «Добро пожаловать домой. Я полагаю, вы #146;привели с собой друзей». Он перевел взгляд. «А #151;и вы — профессор Данчеккер. Добро пожаловать».

Не успел Данчеккер закончить рукопожатие, как шум вокруг них достиг небывалого крещендо. Они подняли глаза и снова посмотрели на корабль.

Ганимианцы выходили.

С Гарутом во главе первая группа гигантов появилась на вершине пандуса. Там они остановились и оглядывались вокруг, и это намекало на их полное замешательство.

«ЗОРАК», — сказал Хант. «Они там выглядят немного потерянными. Скажи им, чтобы спустились и познакомились с ребятами».

«Они будут», — ответила машина ему на ухо. «Им нужна минута, чтобы привыкнуть. Помните, они не дышали естественным воздухом двадцать лет. Это первый раз, когда они оказались на открытом воздухе за все это время».

На вершинах других рамп вокруг кормовой части корабля №146; открылись новые шлюзы, и появилось больше ганимцев. Тщательно спланированный порядок появления Гарута №146; был уже забыт. Некоторые из гигантов толпились в дверях шлюза, в то время как другие уже были на полпути вниз по рампам; некоторые просто стояли неподвижно и смотрели.

«Они немного заблудились», — сказал Хант Уилби. «Нам следует подойти и привести их в порядок». Уилби кивнул и махнул своей группе рукой, чтобы они следовали за ним. Несколько помощников ООН провели основную партию землян с Ганимеда к национальным делегациям, в то время как Хант, Данчеккер и еще несколько человек повернули обратно, чтобы сопроводить группу Уилби к пандусам.

«ЗОРАК, соедини меня с Гарутом», — пробормотал Хант на ходу.

«Тебе конец».

«Это Вик Хант. Ну, как вам?»

«Мои люди временно подавлены», — ответил знакомый голос. «Если уж на то пошло, то и я тоже. Я ожидал, что ощущение выхода под открытое небо после столь долгого времени будет травмирующим, но ничего подобного не было. И все эти люди... крики... Я не могу найти слов».

«Я #146;в группе, которая #146;подходит к пандусу, на котором вы #146;сейчас находитесь», — посоветовал Хант. «Соберитесь и спускайтесь. Здесь #146;есть люди, с которыми вам нужно поздороваться».

Когда они приблизились к основанию рампы, Хант поднял глаза и увидел, как Сиарут, Шилохин, Мончар, Джассилан и еще несколько человек спускаются к ним. Слева и справа другие ганимцы, которые уже достигли земли по другим рампам, начали собираться в том месте, где ждала группа Уилби.

Гарут сошел с трапа, его спутники последовали за ним, и остановился, чтобы посмотреть на Генерального секретаря. Медленно и торжественно они пожали друг другу руки.

Хант выступил в качестве переводчика через ZORAC и провел презентацию между двумя группами.

«Это один из тех парней, которые управляют всем шоу UNSA», — сказал он Гаруту, когда они пришли к Ирвину Френшоу. «Без него мы бы никогда не оказались там, где вы могли бы нас найти».

И затем две группы повернулись и, теперь уже смешанные, начали уходить от рампы. Сверху и сзади них десятки восьмифутовых фигур стекались вниз по рампам, чтобы присоединиться к ведущей группе сзади. Они вышли на солнечный свет и остановились на мгновение, чтобы осмотреть делегации стран Земли, выстроившиеся перед ними. Внезапная тишина опустилась на холмы позади.

И тогда Гарут медленно поднял правую руку в жесте приветствия. Один за другим остальные ганимейцы последовали его примеру. Они стояли молча и неподвижно, сотня рук была вытянута и поднята, чтобы передать общее послание приветствия и дружбы всем народам Земли.

И тут же рев снова пронесся по склонам холмов. Если то, что было до этого, было наводнением, то это была приливная волна. Казалось, что она отдавалась эхом туда и обратно по долинам, как будто сами горы Швейцарии отражались и присоединялись к их приветствию.

Уилби повернулся к Ханту и наклонился вперед, чтобы что-то сказать ему на ухо.

«Я думаю, ваши друзья добились успеха», — сказал он.

«Я ожидал некоторой суеты», — сказал ему Хант, — «но такого не было никогда за миллион лет. Продолжим?»

«Пошли».

Хант повернулся к Гаруту и включил передачу.

«Давай, Гарут», — сказал он. «Пришло время отдать дань уважения. Некоторые из этих людей проделали долгий путь, чтобы встретиться с тобой».

Медленно, с небольшой смешанной группой лидеров землян и ганимцев впереди, гиганты начали массово продвигаться вперед к ожидающим главам правительств стран Земли.

Глава девятнадцатая

В течение следующего часа или около того лидеры Ганимеи переходили от одной группы национальных представителей к другой, обмениваясь краткими официальными речами доброй воли. По мере того, как Ганимеи двигались дальше, группы распадались и расходились, чтобы присоединиться к растущей массе землян и инопланетян, смешивавшихся на бетонном перроне под Шапироном. Это был совсем другой прием, нежели тот, который встретил первое нерешительное появление Ганимеи на льду на Главной базе Ганимеи.

«Я все еще не совсем понимаю», — сказала Джассилан Ханту, когда группа двинулась к делегации из Малайзии. «До сих пор вы говорили нам, что все, с кем мы встречались, были из правительства. Но я хочу знать, кто является правительством ?»

« Правительство ?» — спросил Хант, не совсем понимая. «Какое?» Великан сделал в воздухе раздраженные движения.

«Тот, кто управляет планетой. Кто это?»

«Ни один из них», — сказал ему Хант.

«Вот что я и подумал. Так где же они?»

«Нет ни одного», — сказал Хант. «Они управляются всеми и никем из них».

«Я должна была догадаться», — ответила Джассилан. При переводе ZORAC удалось вставить хорошую имитацию усталого вздоха.

Остаток дня формальности продолжались в почти карнавальной атмосфере. Гарут и лидеры Ганимеда провели некоторое время с каждой группой представителей правительства, устанавливая отношения и составляя график запланированных официальных визитов в различные представленные страны. Это был напряженный день для Ханта и других землян с Ганимеда, чье знакомство с инопланетянами сделало их очень востребованными для представления и очевидным выбором для выполнения роли общих посредников в диалогах. По приглашению Европейского правительства в секторе Землян Ганивилля было создано бюро по связям № 151; представительный международный орган, действующий под спонсорством ООН № 151; в качестве постоянного учреждения. К вечеру программа дел, которые должны были обсуждаться между двумя расами, была обработана более или менее упорядоченным и скоординированным образом.

В тот вечер в Ганивилле состоялся грандиозный приветственный банкет, вегетарианский, конечно, на котором слова и вино лились рекой. После еды и еще большего количества речей, когда две расы начали смешиваться и общаться, Хант обнаружил себя стоящим со стаканом в руке в одной стороне комнаты с тремя Ганименцами #151; Валио и Кралом, двумя офицерами экипажа с Шапирона , и Стрелсией, женщиной-администратором. Валио объяснял свое замешательство по поводу некоторых вещей, которые он узнал в тот день.

«Этмануэль Кроу, я думаю, он сказал, что его зовут», — сказал им Валио. «Он был с делегацией из того места, где вы живете, Вик #151;США. Сказал, что он из Вашингтона... Госдепартамента или что-то в этом роде. Меня озадачило, когда он сказал, что он краснокожий индеец».

Хант небрежно прислонился к столу позади себя и отпил виски.

«Почему, в чем проблема?» — спросил он.

«Ну, позже мы встретились с представителем индийского правительства, и он сказал, что Индия и близко не находится к США», — объяснил Валио. «Так как же Кроу может быть индейцем?»

«Это #146;другой индеец», — ответил Хант, опасаясь, что разговор вот-вот запутается. Конечно, Кралому было что добавить.

«Я встретил человека, который был родом из Вест-Индии, но он сказал, что приехал с востока».

— Есть Ост-Индия... — начала Стреля.

«Я знаю, но это далеко на западе», — сказал Кралом.

Хант внутренне застонал и полез в карман за пачкой сигарет, пока собирался с мыслями. Прежде чем он успел вставить хоть слово объяснения, Валио продолжил.

«Я подумал, что, возможно, когда он сказал, что он краснокожий индеец, на самом деле он из Китая, потому что они должны быть красными и живут недалеко от Индии, но оказалось, что они желтые».

«Возможно, он был русским», — предположил Кралом. «Кто-то мне сказал, что они тоже красные».

«Нет, они #146;розовые», — твердо заявила Стреля. Она кивнула в сторону невысокого, крепкого мужчины в черном костюме, стоявшего к ним спиной и разговаривавшего с другой смешанной группой. «Вот он, если я правильно помню. Посмотрите сами».

«Я встречался с ним», — сказал Кралом. «Он — белый русский. Он так сказал, но он не выглядит белым».

Трое инопланетян умоляюще посмотрели на Ханта, прося его слов мудрости, которые помогли бы им разобраться во всем этом.

«Не волнуйтесь, это все пережитки прошлого. Весь мир сейчас настолько перемешался, что я не думаю, что это будет иметь какое-то значение», — неуверенно сказал он.

К ранним часам утра, когда тысячи огней все еще мерцали в тенях окружающих холмов, все было тихо, за исключением редких шаркающих звуков и время от времени зловещего треска чего-то громадного о бревно, когда гигантские рамы неуверенно, но уверенно шли ко сну по узким переулкам между шале.

На следующее утро августейшие гости со всех уголков земного шара начали разъезжаться, чтобы дать Ганивиллю неделю безмятежного отдыха и релаксации. На неделю был составлен легкий график дискуссий с приезжими группами землян, в основном ученых, а также были включены некоторые новостные репортажи для публики; однако, в основном, гиганты были предоставлены на свободу, чтобы наслаждаться чувством того, что мир снова у них под ногами.

Многие просто проводили время, растянувшись на траве, наслаждаясь великолепием, которое для них было тропическим. Другие часами ходили по периметру, все время останавливаясь, чтобы насладиться воздухом, как будто удостоверившись, что им все это не снится, и стоя и глядя с нескрываемым восторгом на озеро, холмы и заснеженные вершины далеких Альп. Другие пристрастились к терминалам Earthnet в шале и проявили ненасытный аппетит к информации обо всех аспектах Земли, ее людях, ее истории, ее географии и всем остальном, что можно было о ней узнать. Чтобы облегчить это, ZORAC был подключен к системе Earthnet, что позволило осуществить огромный обмен накопленными знаниями двух цивилизаций.

Но лучше всего было наблюдать за реакцией детей Ганимеи. Рожденные на борту Шапиерона во время его эпического путешествия из Искариса, они никогда не видели голубого неба, пейзажа или горы, никогда не дышали естественным воздухом и никогда прежде не задумывались о том, чтобы покинуть свой корабль, не нуждаясь в какой-либо защите. Для них безжизненная пустота между звездами была единственной существующей средой.

Поначалу многие из них вообще не решались выходить из корабля, опасаясь последствий, которые им внушали всю жизнь и которые они безоговорочно принимали как основополагающие истины. Когда, наконец, несколько наиболее доверчивых и предприимчивых осторожно прокрались к дверям на вершинах пандусов и выглянули наружу, они застыли в полном недоверии и замешательстве. Из того, что им рассказали и старейшины, и ZORAC, у них сложилось смутное представление о планетах и мирах #151;местах, больших, чем Шапьерон, на которых можно жить , а не в них , как они поняли, хотя что это могло означать, им никогда не было ясно. А потом они прибыли на Ганимед; очевидно, это была планета, как они #146;думали.

Но теперь это! Сотни людей снаружи корабля, одетые только в рубашки с короткими рукавами; как это возможно? Как они могли дышать и почему они не взорвались от декомпрессии? Космос должен был быть везде, но его здесь не было; что с ним случилось? Как вселенная внезапно разделилась на две части, половину «вверх» и половину «вниз» — слова, которые могли означать что-либо только внутри корабля? Почему внизу все зеленое; кто мог создать что-то такое большое и почему они создали это в странных формах, которые простирались так далеко, насколько хватало глаз? Почему вверху все голубое и почему не было никаких звезд? Откуда взялся весь свет?

В конце концов, после долгих уговоров, они рискнули спуститься по пандусам и оказаться на земле. Ничего ужасного с ними не произошло. Вскоре они успокоились и начали исследовать свое новое и чудесное окружение. Бетон у подножия пандусов, трава за ними, деревянные стены шале № 151; все было новым, и каждое из них имело свою особую привлекательность. Но самым поразительным зрелищем из всех было то, что, казалось, тянулось вдаль, по-видимому, вечно, по другую сторону корабля № 151; больше воды, чем они когда-либо считали существующим во всей вселенной.

Вскоре они резвились и наслаждались экстазом свободы, превосходящим все, что они когда-либо знали. Венцом славы стало то, что швейцарские полицейские катера начали устраивать для них увеселительные поездки вдоль берега, в середину Женевского озера и обратно. Вскоре стало очевидно, что только взрослые и их комплексы стояли на пути решения вопроса о поселении на Земле; дети приняли решение недвусмысленным образом.

Через два дня после приземления Хант наслаждался перерывом на кофе в столовой для жителей #146 в Ганивилле, когда тихое жужжание его ганимейского наручного устройства сообщило о входящем звонке. Он коснулся кнопки, чтобы активировать устройство, и голос ZORAC #146 немедленно сообщил ему: «Координационный офис в блоке Бюро пытается связаться с вами. Вы принимаете вызов?»

"Хорошо."

«Доктор Хант?» Голос звучал молодо и, каким-то образом, красиво.

«Это я», — признал он.

«Координационный офис здесь. Извините за беспокойство, но не могли бы вы зайти? Нам бы пригодилась ваша помощь в одном деле».

«Нет, пока ты не пообещаешь выйти за меня замуж». Он был в таком настроении. Может быть, это было возвращение домой после долгого отсутствия.

«Что?..» Голос повысился от удивления и замешательства. «Я не... то есть, я серьезно...»

«Почему ты думаешь, что я не такой?»

«Ты с ума сошла. А как насчет того, чтобы зайти ко мне?.. по делу». По крайней мере, подумал он, она быстро и легко восстановила равновесие.

«Кто ты?» — спросил он небрежно.

«Я же сказал вам: координационный офис».

«Не они, а ты».

«Ивонна... почему?»

«Ну, я заключу сделку. Тебе нужна моя помощь. Мне нужен кто-то, кто покажет мне Женеву, прежде чем я вернусь в Штаты. Интересно?»

«Это #146;другое», — парировал голос, хотя и не без намёка на улыбку. «Я #146;выполняю работу ООН. Вы #146;занимаетесь частным предпринимательством. Теперь вы приедете?»

"Иметь дело?"

«О... может быть. Посмотрим позже. А что насчет нашей проблемы на данный момент?»

«В чем проблема?»

«Некоторые из твоих приятелей с Ганима здесь и хотят выйти наружу. Кто-то подумал, что было бы неплохо, если бы ты тоже пошёл».

Хант вздохнул и покачал головой. «Ладно», — сказал он наконец. «Скажи им, что я уже в пути».

«Сделаю», — ответил голос, затем неожиданно понизив тон и прибавив: «У меня выходной по воскресеньям, понедельникам и вторникам». Затем он оборвался со щелчком. Хант усмехнулся про себя, допил кофе и встал, чтобы выйти из-за стола. Внезапная мысль осенила его.

«ЗОРАК», — пробормотал он.

«Да, Вик?»

«Вы подключены к локальной сети связи Earthnet?»

«Да. Именно так я перенаправил звонок».

«Да, я знаю... Я имел в виду, разговаривала ли она через стандартный двусторонний vi-терминал?»

"Да."

«С визуальным восприятием?»

"Да."

Хант на мгновение потер подбородок.

«Вы случайно не записали это изображение?»

«Я сделал это», — сообщил ему ZORAC. «Хотите повтор?»

Не дожидаясь ответа, машина перепрогнала часть разговора на экране наручного устройства. Хант кивнул и свистнул в знак молчаливого одобрения. Ивонна была блондинкой, голубоглазой и привлекательной, ее внешность каким-то образом подчеркивалась аккуратным покроем светло-серой форменной куртки ООН и белой блузки.

«Вы записываете все, с чем имеете дело?» — спросил Хант, направляясь к двери.

«Нет, не все».

«Что же тогда заставило вас это записать?»

«Я знал, что ты об этом попросишь», — сказал ему ЗОРАК.

«Я не думаю, что мне нравятся подслушивающие мои звонки», — сказал Хант. «Считайте, что вам сделали выговор».

ZORAC проигнорировал замечание. «Я тоже записал ее добавочный номер», — сказал он. «Поскольку вы не подумали спросить об этом».

«Ты не знаешь, она замужем?»

«Откуда я могу это знать?»

«О, я не знаю... Зная тебя, ты, вероятно, мог бы взломать коды доступа и получить доступ к записям о персонале ООН через Earthnet или что-то в этом роде».

«Я мог бы, но я не буду», — сказал ZORAC. «Есть вещи, которые хороший компьютер сделает за вас, и вещи, которые он не будет делать за вас. С этого момента вы сами по себе».

Хант отключил канал. Покачав головой, он вышел из кафе и повернулся в сторону блока Бюро.

Через несколько минут он появился в координационном офисе на первом этаже, где его ждали Гарут и несколько других ганимийцев вместе с несколькими должностными лицами ООН.

«Мы чувствуем, что хотим отплатить за гостеприимство, которое оказали нам люди Земли», — сказал Гарут. «Поэтому мы хотели бы прогуляться за пределами периметра, чтобы встретиться с ними».

«Это нормально?» — спросил Хант, обращаясь к дородному седовласому мужчине, который, судя по всему, был самым старшим из присутствующих чиновников.

«Конечно. Они здесь гости, а не заключенные. Мы подумали, что было бы неплохо, если бы кто-то из их знакомых пошел с ними».

«Хорошо, — сказал Хант, кивнув. — Пошли». Когда он повернулся к двери, он мельком увидел Ивонну, работающую с vi-консолью в задней части офиса, и озорно подмигнул ей. Она слегка покраснела и посмотрела на клавиатуру под экраном. Затем она подняла глаза, подмигнула в ответ с быстрой улыбкой и снова занялась клавиатурой.

Снаружи здания к ним присоединились еще ганимцы и контингент швейцарской полиции во главе с обеспокоенным начальником. Группа спустилась по тропинке к дороге и повернула налево, чтобы пройти между рядами шале к стальным сетчатым воротам, которые составляли часть периметрального ограждения. Когда они вышли из шале и продолжили движение по пологой гравийной дороге к воротам, по толпе, сидевшей на травянистых холмиках за ограждением на дальней стороне чистой зоны, пробежало движение. Люди начали вскакивать на ноги и смотреть вниз на ограждение. Волнение росло, когда ганимцы остановились, пока швейцарские констебли отпирали ворота и распахивали их в сторону.

С Гарутом по одну сторону и швейцарским начальником полиции по другую, Хант повел группу через ворота, когда шум голосов впереди них усилился и перешел в ликование. Люди начали бежать вниз по склонам, чтобы сжаться вместе недалеко от полицейского кордона, махая руками и крича, пока группа продолжала движение по дороге через свободную зону.

Кордон открылся, чтобы пропустить их, и внезапно люди, собравшиеся вместе поперек дороги, обнаружили, что смотрят на устрашающие лица из другого мира. В то время как шум со всех сторон не утихал, ряды непосредственно перед Гигантами странно затихли и отступили, словно для того, чтобы сохранить почтительное расстояние. Гарут остановился и медленно оглядел полукруг лиц. Пока его взгляд переходил от одного к другому, глаза отводились. Хант мог понять их неуверенность, но в то же время он беспокоился, что жест, который Гиганты хотели сделать, не останется без ответа.

«Я #146;Вик Хант, — громко крикнул он толпе. — Я проделал с этими людьми весь путь от Юпитера. Это Гарут, командир ганимейского корабля. Он и его спутники прибыли, чтобы встретиться с вами лично и по их собственной просьбе. Давайте сделаем так, чтобы они чувствовали себя как дома».

Но люди, казалось, отступали. Некоторые, казалось, хотели сделать приветственный жест, но все ждали, пока кто-то другой сделает первый шаг. И тогда мальчик в первых рядах толпы вырвал свою руку из руки матери, двинулся вперед и смело столкнулся с возвышающейся фигурой Гарута. Одетый в прочные горные ботинки под парой кожаных шорт в альпийском стиле, он был около двенадцати лет со спутанными светлыми волосами и лицом, покрытым веснушками. Его мать инстинктивно двинулась вперед, но мужчина, стоявший рядом с ней, удержал ее рукой.

«Мне плевать на них, мистер Гарут», — громко заявил мальчик. «Я хочу пожать вам руку». С этими словами он уверенно протянул руку вверх. Великан наклонился, его лицо исказилось в выражении, которое могло быть только улыбкой, схватил руку и тепло пожал ее. Напряжение в толпе испарилось, и они начали ликующе двигаться вперед.

Хант огляделся и увидел, что сцена внезапно преобразилась. В одном месте ганимеец позировал, обняв за плечи смеющуюся женщину средних лет, пока ее муж делал фотографию; в другом месте великан принимал предложенную чашку кофе, а за его спиной третий с сомнением смотрел на настойчивую, виляющую хвостом овчарку, которую привела с собой одна семья. Похлопав ее несколько раз в качестве эксперимента, великан присел и начал взъерошить ее шерсть, за что был вознагражден неистовством облизываний кончика ее длинной, сужающейся морды.

Хант закурил сигарету и неторопливо подошел к шефу швейцарской полиции, который вытирал обильный пот со лба носовым платком.

«Все прошло совсем не так уж плохо, Генрих», — сказал он. «Я же говорил, что беспокоиться не о чем».

«Может быть, доктор #146;тет», — ответил Генрих, все еще не слишком довольным. «Все равно, я буду гораздо #146;приятнее, когда мы сможем, #146;как вы говорите в зе Америке... #145;выбраться #146;отсюда #146;».

Хант провел еще пару дней в секторе Землян в Ганивилле, помогая бюро связи организоваться и получая свою долю отдыха и расслабления. Затем, проголосовав за особый отпуск за поведение, которое, как он был уверен, выходило далеко за рамки служебного долга, он забрал Ивонну, подвез их обоих до Женевы на одном из все еще курсирующих самолетов VTOL и отправился в город на кутеж. Три дня спустя они вывалились из наземного автомобиля, направлявшегося на восток и остановившегося на главном шоссе, идущем по периметру, слегка растрепанными, явно нетвердо стоящими на ногах и безумно счастливыми.

К тому времени #151;прошла целая неделя с того дня, как приземлился Шапирон #151;бюро связи взяло ситуацию под полный контроль, и партии ганимцев уже начали отправляться в гости и на конференции по всему миру. Некоторые группы, на самом деле, отсутствовали уже некоторое время, и уже приходили новости о том, как у них идут дела.

Небольшие группы восьмифутовых инопланетян вместе с их вечно бдительными полицейскими эскортами стали общепринятыми, хотя еще и не обычными, достопримечательностями на Таймс-сквер, Красной площади, Трафальгарской площади и Елисейских полях. Они с благодарностью слушали концерт Бетховена в Бостоне, осматривали Лондонский зоопарк со смесью благоговения и ужаса, посещали роскошные приемы в Буэнос-Айресе, Канберре, Кейптауне и Вашингтоне, округ Колумбия, и отдавали дань уважения в Ватикане. В Пекине их культуру восхваляли как высшее воплощение коммунистического идеала, в Нью-Йорке как идеала демократического, а в Стокгольме как идеала либерального. И везде толпы стекались, чтобы поприветствовать их.

В сообщениях со всего мира говорилось о пришельцах № 146; полное изумление от разнообразия жизни, цвета, жизненной силы и изобилия, которые они видели вокруг себя, куда бы они ни пошли. Все на Земле, говорили они, казалось, торопились прожить целую жизнь каждый день, как будто боялись, что в смертном отрезке времени может не хватить часов, чтобы вместить все, что можно увидеть и сделать. Города Минервы были больше с точки зрения инженерных сооружений и архитектуры, но не предлагали ничего, что хотя бы отдаленно сравнилось бы с разнообразием, энергией и чистым интересом к жизни, которые кипели днем и ночью в мегаполисах Земли. Технология Минервы была еще более развита, но ее темпы развития были ничтожны по сравнению с колоссальным ростом человеческой цивилизации, который стал результатом суеты, суматохи и беспокойства, вырвавшихся наружу из этой невероятной планеты.

Выступая на научной конференции в Берлине, ганимеец сказал своим слушателям: «Ганимеанская теория происхождения Вселенной описывает устойчивое равновесие, в котором материя появляется, спокойно играет свою назначенную роль, а затем тихо исчезает — медленная, легкая эволюционная ситуация, которая хорошо сочетается с нашим темпераментом и нашей историей. Только человек мог представить себе катастрофическую прерывность Большого взрыва. Я считаю, что когда у вас будет возможность более внимательно изучить наши теории, вы отбросите свои идеи Большого взрыва. И все же я считаю, что это исключительно уместно, что человек должен был сформулировать такую теорию. Видите ли, дамы и господа, когда человек визуализировал катастрофическое расширение модели Большого взрыва, он вообще не видел вселенную; он видел себя».

После того, как он вернулся на Землю на десять дней назад, с Хантом снова связались представители UNSA, которые выразили надежду, что он насладился своим отпуском. Но некоторые люди в Хьюстоне знали его лучше, чем он думал, и предположили, что было бы неплохо, если бы он начал думать о возвращении.

Более того, UNSA организовало через бюро поездку научной делегации с Ганимеи в штаб-квартиру Navcomms в Хьюстоне, в первую очередь, чтобы узнать больше о лунянах. Ганимеи по какой-то причине проявляли большой интерес к непосредственной предковой расе Человека № 146;, и поскольку исследования лунян контролировались из Хьюстона и большая часть работы была сделана там, это было очевидным местом, чтобы их привезти. UNSA предположило, что, поскольку Хант в любом случае должен был вернуться в Хьюстон, он мог бы выступить в качестве организатора и курьера для делегации и обеспечить их безопасное прибытие в Техас. Данчеккер, который также должен был вернуться в Хьюстон, чтобы возобновить свои обязанности в Биологическом институте Вествуда, решил полететь с ними.

Итак, к концу второй недели своего пребывания дома Хант оказался в знакомой обстановке: внутри самолета Boeing 1017 Skyliner, на высоте пятидесяти миль над Северной Атлантикой и направляющегося на запад.

Глава Двадцатая

«Когда я отправил тебя на Ганимед, я просто хотел, чтобы ты узнал немного больше об этих ребятах. Я не ожидал, что ты вернешься с целым кораблем, полным их». Грегг Колдуэлл жевал сигару и смотрел через стол с выражением, которое было наполовину весельем, наполовину притворным раздражением. Хант, развалившись в кресле напротив, ухмыльнулся и сделал еще один глоток своего скотча. Было приятно снова оказаться в знакомой обстановке штаб-квартиры Navcomms. Внутри роскошного офиса Колдуэлла #146;с его фресками и одной стеной, полностью отведенной под батарею обзорных экранов; панорамный вид вниз на радужные башни Хьюстона #151;ничего не изменилось.

«Так что ты #146;получил больше, чем стоил твоих денег, Грегг», — ответил он. «Не жалуешься, да?»

"Нет, черт возьми. Я не жалуюсь. Ты проделал еще одну хорошую работу, судя по тому, как все складывается. Просто, когда я даю тебе задание, все, похоже, имеет тенденцию как-то... выходить из-под контроля. Я всегда получаю больше, чем рассчитывал". Колдуэлл вынул сигару из зубов и слегка наклонил голову. "Но, как ты и сказал, я не жалуюсь".

Исполнительный директор несколько секунд задумчиво изучал Ханта. «Итак... каково это было — впервые оказаться вдали от Земли?»

«О, это было... опытом», — автоматически ответил Хант, но когда он поднял глаза, то увидел по озорному блеску, плясавшем в глазах под густыми бровями, что вопрос был более чем случайным. Он должен был знать. Колдуэлл никогда ничего не говорил и не делал без причины.

«Познай самого себя», — тихо процитировал Колдуэлл. «И других тоже, может быть, да?» Он пожал плечами, словно не обращая внимания на этот вопрос, но огонек в его глазах все еще горел.

Брови Ханта нахмурились на долю секунды, а затем его глаза медленно расширились, когда загадочное послание, стоящее за этим поворотом разговора, стало ясным. Возможно, потребовалось две секунды, чтобы детали уложились в его мозгу. В первые дни лунных исследований, сразу после того, как Хант переехал в Хьюстон из Англии, его отношения с Дэнчеккером были едкими. Прогресс в разгадке тайны чаще всего тормозился, потому что двое ученых бесплодно растрачивают свою энергию на личные конфликты. Но позже, в дикой природе Луны и в пустоте между Землей и Юпитером, все это каким-то образом было забыто. Именно тогда двое ученых начали работать в гармонии, и трудности рухнули под мощным натиском их объединенных талантов, что было необходимо для решения лунной проблемы. Теперь Хант мог это ясно видеть. Внезапно он также понял, что такое положение дел возникло не просто случайно. Он посмотрел на Колдуэлла с новым уважением и медленно кивнул в знак одобрения.

«Грегг», — сказал он тоном насмешливого упрека. «Ты снова дергаешь за ниточки. Ты нас подставил».

«Я это сделал?» — голос Колдуэлла был вполне невинным.

«Крис и я. Именно там мы начали видеть друг в друге людей и научились объединять наши шарики. Это #146;то, что разгадало лунную загадку. Ты знал, что это произойдет...» Хант обвиняюще указал пальцем через стол. «Вот почему ты это сделал».

Колдуэлл на мгновение сжал свои тяжелые щеки в сжатую ухмылку удовлетворения. «Итак, ты получил больше, чем стоил своих денег», — бросил он в ответ. «Не жалуешься, да?»

«Ловкий оператор», — похвалил Хант, поднимая бокал. «Ладно, у нас обоих была хорошая сделка. Я думаю, что именно так и должен выглядеть бизнес. Но теперь к настоящему и будущему, что у вас на очереди?»

Колдуэлл подался вперед и оперся локтями о стол. Он выдохнул длинную струю синего дыма. «А как насчет этой кучки инопланетян, которых ты привез из Европы? Ты все еще занят большую часть времени, присматривая за ними?»

«Их #146;теперь представили в Вествуде», — сказал ему Хант. «Они #146;интересуются лунянами и особенно хотят взглянуть на Чарли там. Крис Дэнчеккер занимается этой стороной дела, что оставляет меня довольно свободным на некоторое время».

«Хорошо. Я бы хотел, чтобы вы начали размышлять над предварительным обзором ганимейской науки», — сказал Колдуэлл. «Что касается этой их машины ZORAC и всех конференций и дискуссий, которые они #146;проводят повсюду, то информации поступает больше, чем мы можем обработать. Когда все волнение утихнет, #146;будет чертовски много работы, чтобы со всем этим разобраться. Когда вы координировали бизнес Чарли, вы управляли довольно хорошей сетью каналов с большинством ведущих научных институтов и учреждений по всему миру. Я #146;хотел бы, чтобы вы снова использовали эти каналы, чтобы начать каталогизацию и оценку всего нового, особенно того, что может быть особенно полезно для UNSA #151;например, их гравитации. Мы можем обнаружить, что нам нужно пересмотреть многие из наших собственных исследовательских программ в свете того, что эти большие парни должны нам рассказать. Сейчас, кажется, самое подходящее время, чтобы начать».

«Значит, группа какое-то время остается нетронутой?» — предположил Хант, имея в виду команду, которую он возглавлял во время лунных расследований и которая продолжала работать под руководством его заместителя, в основном для прояснения неразрешенных деталей, во время его пребывания на Ганимеде.

«Ага». Колдуэлл кивнул. «Мой подход к работе, похоже, настроен на эту работу. Ты уже поздоровался с ними?»

Хант покачал головой. «Вернулся только сегодня утром. Я сразу же пошёл сюда».

«Тогда сделай это», — сказал Колдуэлл. «Здесь, вероятно, полно старых друзей, с которыми ты хочешь увидеться. Потрать остаток недели на то, чтобы снова обосноваться. А потом начни то, о чем мы говорили в понедельник. Хорошо?»

"Ладно. Первое, что я сделаю, это пойду к группе и дам им представление о том, какой будет наша следующая работа. Думаю, им понравится. Кто знает... может, они даже половину организуют для меня к понедельнику, если начнут думать об этом". Он вопросительно взглянул на Колдуэлла. "Или ты думаешь, что мне за это платят?"

«Я плачу вам за то, чтобы вы думали умно», — проворчал Колдуэлл. «Это называется делегирование. Если вы тоже хотите делегировать, это то, что я называю «думать умно». Сделайте это».

Хант провел остаток дня со своими сотрудниками, знакомясь с некоторыми тонкостями того, как они продвигались #151;он поддерживал с ними связь почти ежедневно по общим вопросам #151;и излагая им свою недавнюю директиву от Колдуэлла. После этого от него уже не было отбоя; они часами расспрашивали его о каждой крупице информации, которую он успел усвоить по научной теории и технологии Гани, заставляли его говорить весь обед и добились от него обязательства организовать приезд одного или двух ученых Гани и провести для них интенсивное обучение. По крайней мере, размышлял он, когда наконец отправился домой в девять часов вечера, у него не будет никаких проблем с мотивацией.

На следующее утро он специально избегал той части здания штаб-квартиры Navcomms, где находились его собственные офисы, и начал свой день с визита к другому старому другу #151;Дону Мэддсону, главе лингвистического отдела. Именно команда Дона #146;, работая в сотрудничестве с несколькими университетами и исследовательскими институтами по всему миру, сыграла одну из важнейших ролей в лунной саге, распутав загадку лунного языка, используя документы, найденные у Чарли #146;и, позднее, библиотеку микроточечных текстов из остатков лунной базы, которая была обнаружена около Тихо. Без переводов никогда бы не удалось даже окончательно доказать, что лунанцы и ганимейцы прибыли с одной и той же планеты.

Хант остановился у двери кабинета Мэддсона № 146;, тихонько постучал и вошел, не дожидаясь ответа. Мэддсон сидел за своим столом, изучая лист из стопки бесчисленных листов бумаги, без которых его кабинет никогда не казался бы полным. Он поднял глаза, недоверчиво уставился на секунду, а затем его лицо расплылось в широкой улыбке от уха до уха.

«Вик! Что за...» Он приподнялся со стула и начал энергично трясти протянутую руку Ханта. «Рад тебя видеть. Я знал, что ты вернулся на Землю, но мне еще никто не сказал, что ты в Штатах...» Он поманил Ханта к мягкому креслу по другую сторону стола. «Садись, садись. Когда ты пришел?»

«Вчера утром», — ответил Хант, устраиваясь поудобнее. «Мне нужно было увидеть Грегга, а потом я окончательно связался с группой L. Грегг хочет, чтобы мы начали думать о написании сборника ганимской науки. Они все чертовски хотят этим заняться... заставили меня говорить до небес, до скольки часов вчера вечером в баре Ocean».

«Ганимеанс, а?» — ухмыльнулся Мэддсон. «Я думал, может, ты привезешь нам один».

«Сейчас их полно в Вествуде с Крисом Дэнчеккером».

"Да. Я знаю об этом. Они #146;должны нанести нам визит позже. Все здесь #146;возбуждаются от напряжения. Они не могут #146;ждать". Мэддсон откинулся на спинку стула и несколько секунд рассматривал Ханта поверх переплетенных пальцев. Наконец он покачал головой. "Ну, я не знаю, с чего начать, Вик. Прошло #146; столько времени... так много вопросов... Думаю, их #146;достаточно, чтобы мы говорили весь день, а? Или, может быть, ты #146;устал от того, что люди постоянно спрашивают одно и то же, снова и снова?"

«Вовсе нет», — сказал Хант. «Но почему бы нам не оставить все это на обед? Может, кто-нибудь из остальных захочет присоединиться к нам, и тогда мне нужно будет сказать все это всем только один раз; иначе мне это может надоесть, а это не сработает».

«Отличная идея», — согласился Мэддсон. «Мы прибережем эту тему для обеда. А пока угадайте, чем мы сейчас занимаемся?»

"ВОЗ?"

«Нас... раздел... Лингвистика».

"Что?"

Мэддсон сделал глубокий вдох, посмотрел Ханту прямо в глаза и продолжил произносить ряд совершенно бессмысленных слогов глубоким гортанным голосом. Затем он откинулся назад и гордо засиял, его выражение лица приглашало Ханта принять подразумеваемый вызов.

«Что, черт возьми, это было?» — спросил Хант, словно не доверяя собственным ушам.

«Даже ты не знаешь?»

«Зачем мне это делать?»

Мэддсон явно наслаждался собой. «Это, мой друг, было по-ганимейски», — сказал он.

"Ганимэ?"

"Ганимейский!"

Хант уставился на него в изумлении. «Как, во имя Бога, ты узнал это?»

Мэддсон подождал еще немного, чтобы извлечь максимальную пользу из удивления Ханта №146, а затем указал на дисплейный блок, стоящий сбоку от его стола.

«У нас есть канал через ZORAC», — сказал он. «С тех пор, как он был подключен к Earthnet, был просто фантастический спрос на доступ к нему, как вы можете себе представить. Но будучи UNSA, мы имеем право на высокий приоритет. Это, конечно, чертовски крутая машина».

Хант был должным образом впечатлен. «Значит, ZORAC #146; обучал тебя ганимскому, а», — сказал он. «Это подходит. Я должен был догадаться, что ты не упустишь такой шанс».

«Это интересный язык», — прокомментировал Мэддсон. «Очевидно, что он вызревал в течение длительного периода времени и был тщательно рационализирован, в нем почти нет неправильных форм или двусмысленностей. На самом деле, его довольно просто выучить с точки зрения структуры, но тон и вокальные интонации не даются человеку естественным образом. Это самая сложная часть». Он сделал в воздухе отбрасывающее движение. «Это представляет только академический интерес, я полагаю... но, как вы говорите, это шанс, которому мы не могли устоять».

«А как насчет лунных текстов от Тихо», — спросил Хант. «И по остальным тоже есть прогресс?»

«Еще бы». Мэддсон махнул рукой в сторону стопок бумаг, покрывающих стол и стол, стоящий у стены с одной стороны его кабинета. «Мы тут все были очень заняты».

Мэддсон продолжил описывать некоторые детали, которые его команда лингвистов смогла заполнить во время отсутствия Ханта № 146; относительно лунной культуры и того, как она была организована на Минерве пятьдесят тысяч лет назад. Там был краткий набросок истории лунной цивилизации, истерзанной войной; несколько подробных карт частей поверхности планеты № 146; с описанием географических, климатических, сельскохозяйственных и промышленных характеристик; трактат об обязательствах и обязанностях граждан по отношению к государству в тоталитарной крепости-фабрике, которой была Минерва; описание местных форм жизни Минервы, реконструированных по ископаемым останкам, и некоторые предположения о возможных причинах их внезапного вымирания двадцать пять миллионов лет назад. Было множество ссылок на более раннюю расу, которая населяла планету до того, как появились сами луняне; очевидно, что такая цивилизация, как ганимейская, никогда не могла исчезнуть, не оставив после себя обширных следов для потомков. Луняне восхищались руинами городов Ганиме, исследовали их потрясающие машины, не становясь слишком мудрее, и воссоздали довольно полную картину того, как когда-то выглядел их мир. В большинстве своих сочинений луняне называли Ганимеанцев просто Гигантами.

Затем, более чем через час после того, как они начали говорить, Мэддсон вытащил набор карт из-под других бумаг и разложил их для осмотра Хантом № 146;. Это были виды ночного неба, показывающие звезды в группах, которые не были сразу распознаны. Подписи, которые Хант определил как написанные на лунном языке, были разбросаны по всем картам, и под каждой подписью, более мелким шрифтом, был указан перевод на английский язык.

«Возможно, они тебя заинтересуют, Вик», — сказал Мэддсон, все еще клокочущий от энтузиазма. «Звездные карты, нарисованные лунными астрономами пятьдесят тысяч лет назад. Когда ты #146;посмотришь на них немного, ты #146;выберешь все знакомые созвездия. Они #146;немного искажены по сравнению с теми, что мы видим сегодня, потому что относительные смещения немного изменились со временем, конечно. На самом деле, мы передали их некоторым астрономам в Хейле, которые смогли по искажениям точно рассчитать, как давно были нарисованы эти карты. Они совсем не #146;выходят слишком далекими от пятидесяти тысяч лет».

Хант ничего не сказал, но наклонился вперед, чтобы внимательно рассмотреть карты. Это было захватывающе #151; запись небес, какими они были, когда лунная цивилизация была на пике своего развития, непосредственно перед ее катастрофическим падением. Как сказал Мэддсон, все знакомые созвездия были там, но слегка изменились по сравнению с теми, которые мы видим в наше время. Другим, что затрудняло их идентификацию, были наборы линий, проведенных по всем картам, чтобы соединять группы наиболее заметных звезд в узоры и формы, которые не имели никакого сходства со знакомыми созвездиями; линии имели тенденцию тянуть взгляд по незнакомым путям и скрывать более известные узоры. Орион, например, был там, но не был связан как единая, нетронутая конфигурация; часть его была сгруппирована независимо в подмножество, в то время как другая часть была отделена от остальной части Ориона и связана с обычно отдельным параллелограммом Зайца, образуя что-то другое вместо этого. В результате потребовалось время, чтобы идентифицировать две части Ориона и мысленно соединить их снова, чтобы обнаружить, что Орион вообще там был.

«Понятно», — наконец задумчиво заметил Хант. «Они видели картинки в звездах, как и мы, только они видели другие. Нужно время, чтобы привыкнуть, не так ли?»

«Да, интересно, а?» — согласился Мэддсон. «Они не только видели разные формы, они еще и по-разному группировали звезды. Это неудивительно; я всегда говорил, что в сознании наблюдателя больше собаки, чем когда-либо было в Большом Псе. Тем не менее, интересно видеть, что их разум, похоже, работал одинаково... даже если они были столь же восприимчивы к самовнушению».

«Что это?» — спросил Хант еще через несколько секунд. Он указал на узор, лежавший ближе к левой стороне карты, которую он изучал. Луняне образовали большое созвездие, соединив вместе Геркулеса, Змею, Северную Корону и часть Волопаса, чтобы получить узор в форме морской звезды. Английский перевод его названия гласил просто: Гигант.

«Я думал, ты заметишь это», — сказал Мэддсон, одобрительно кивнув. «Ну, как мы знаем, луняне знали все о ганимейцах, которые были там до них. Думаю, они, должно быть, назвали одно из своих созвездий... как бы в их честь, или что-то в этом роде». Он провел рукой по карте, чтобы охватить ее весь объем. «Как вы видите, они называли свои созвездия в честь самых разных вещей, но в основном в честь животных, как и мы. Я полагаю, это, должно быть, естественная тенденция в каком-то роде». Он указал на то, которое выбрал Хант. «Если вы обладаете богатым воображением, то можете увидеть в этом что-то, смутно напоминающее форму Ганиму... по крайней мере, мне так кажется. Я имею в виду... у Геркулеса вы можете увидеть голову и две поднятые вверх руки... Змея образует слегка согнутую ногу, отведенную назад... а затем линии, проходящие через Северную Корону и затем вниз к Арктуру, дают вам другую ногу. Понимаете, что я имею в виду? Это похоже на бегущую или прыгающую фигуру».

«Это так, не так ли», — согласился Хант. Его глаза на мгновение застыли вдали, затем он продолжил: «Я скажу тебе еще кое-что, что говорит нам, Дон: луняне знали о гигантах очень рано в своей истории, а не только позже, после того, как они открыли науки».

«Как ты это понял?»

«Ну, посмотрите на названия, которые они дали всем своим созвездиям. Как вы сказали, это все простые, повседневные вещи, животные и так далее. Это те названия, которые могли бы придумать простые и примитивные люди... названия, которые происходят от вещей, которые они видят в окружающем мире. Мы получили названия для наших созвездий точно таким же образом».

«Вы имеете в виду, что эти названия передавались из глубины веков», — сказал Мэддсон. «Через поколения... с тех давних времен, когда луняне только начинали думать о цивилизации. Да, полагаю, вы правы». Он на секунду задумался. «Теперь я понимаю, что вы имеете в виду... Тот, которого они называли Великаном , вероятно, был назван примерно в то же время, что и остальные. Остальные были названы, когда луняне были еще примитивными, поэтому Великан был назван, когда они были еще примитивными. Вывод: луняне знали о ганимейцах с самых первых дней. Да, я куплю это... Я полагаю, что это не так уж и удивительно. Я имею в виду, судя по фотографиям, которые ганимейцы показали нам о своей цивилизации, по всей планете должны были быть всевозможные доказательства, разбросанные по всей планете. Ранние луняне вряд ли могли не заметить этого, примитивные они или нет. Все, что им нужно было сделать, это иметь глаза».

«Неудивительно, что их писания и легенды тогда были полны ссылок на гигантов», — сказал Хант. «Это знание, должно быть, оказало колоссальное влияние на то, как развивалась их цивилизация и мышление. Представьте, как все могло бы измениться, если бы шумеры увидели доказательства давно потерянной, технически развитой расы вокруг себя. Они могли бы #151;эй, что #146;это?» Хант лениво просматривал оставшиеся звездные карты, пока говорил. Внезапно он остановился и внимательно посмотрел на одну из них, одновременно указывая пальцем на одну из надписей. На этот раз надпись относилась не к созвездию звезд, а к одной звезде, стоящей отдельно и показанной относительно слабо. Однако надпись выделялась жирными лунными символами. Ее английский эквивалент гласил: Гиганты #146; Звезда.

«Что-то не так?» — спросил Мэддсон.

«Не неправильно... просто немного странно». Хант задумчиво нахмурился. «Эта звезда #151;она #146;нигде не находится рядом с тем другим созвездием. Она #146;находится совсем в другом полушарии, рядом с Тельцом... и все же у нее такое название. Интересно, почему они дали ей такое название».

«Почему бы и нет?» — пожал плечами Мэддсон. «Почему бы им не дать ему такое название? Оно так же хорошо, как и любое другое. Может быть, у них просто закончились названия».

Хант все еще выглядел встревоженным.

«Но он такой слабый», — медленно сказал он. «Дон, существенны ли различия в яркости звезд, показанных на этих картах? Я имею в виду, они имели тенденцию показывать более яркие звезды крупнее, как мы?»

«На самом деле, да, — ответил Мэддсон. — Но что из этого? Неужели...»

«Какая это звезда?» — спросил Хант, явно заинтригованный и, по-видимому, не слышащий.

«Обыщите меня». Мэддсон широко развел руками. «Я не астроном. Это так важно?»

«Я думаю, что так и есть», — голос Ханта был на удивление мягким и все еще сохранял отстраненную ноту.

"Почему?"

«Посмотрите на это так. Мне кажется, что это очень тусклая звезда #151;звездная величина четыре, пять или меньше, по моим подсчетам. Что-то заставляет меня задуматься, будет ли эта звезда вообще видна из Солнечной системы невооруженным глазом. Если бы это было так, ее могли бы обнаружить только после того, как луняне изобрели телескопы. Верно?»

«Это понятно», — согласился Мэддсон. «И что?»

«Ну, теперь вернемся к названию. Видите ли, такое название #151;Гиганты #146;Звезда #151;соответствует всем остальным. Это то название, которое вы #146;ожидаете от древних расы лунян. Но что, если древние расы лунян никогда не знали о нем... потому что они #146;никогда его не видели? Это значит, что название ему должно было быть дано позже, после того, как наука астрономия была усовершенствована до высокого уровня, развитой цивилизацией, которая появилась позже. Но почему развитая цивилизация дала ему такое название?»

Взгляд растущего понимания медленно распространился по лицу Мэддсона #146;. Он оглянулся на Ханта, но был слишком ошеломлен подтекстом, чтобы что-то сказать. Хант прочитал выражение и кивнул, подтверждая то, о чем думал Мэддсон.

"Именно так. Нам придется шарить в темноте, чтобы узнать хоть что-то о том, какие доказательства своего существования оставили после себя ганимейцы. У лунных ученых такой проблемы не было, потому что у них было единственное, чего нет у нас, — планета Минерва, нетронутая, прямо у них под ногами, без сомнения, с достаточным количеством улик и подсказок, зарытых по всей ее поверхности, чтобы занять их на поколения". Он снова кивнул в ответ на недоверчивый взгляд Мэддсона. "Они, должно быть, создали очень полную запись того, что сделали ганимейцы, верно. Но все доказательства, которые они использовали для этого, были утеряны вместе с ними".

Хант остановился и медленно вытащил портсигар из внутреннего кармана пиджака, одновременно быстро обдумывая ход своих рассуждений.

«Интересно, что они знали об этой звезде, чего не знаем мы», — наконец сказал он, его голос стал совсем тихим. «Интересно, что они знали об этой звезде, что заставило их выбрать такое название. Мы долгое время подозревали, что Гиганты могли перебраться на другую звезду, но мы никогда не могли доказать это наверняка или сказать, что это могла быть за звезда. И вот это всплывает...»

Хант остановился, держа зажигалку на полпути ко рту. «Дон», — сказал он. «В твоей жизни ты замечаешь, что судьба время от времени вмешивается и протягивает руку помощи?»

«Никогда об этом не задумывался», — признался Мэддсон. «Но теперь, когда вы об этом упомянули, я, пожалуй, соглашусь».

Глава Двадцать Первая

Со временем ученые Ганима стали лучше знать и теснее сотрудничать с научным сообществом Земли. В нескольких областях информация, предоставленная инопланетянами, внесла значительный вклад в прогресс человеческих знаний.

Карты, воспроизведенные из банков данных ZORAC #146;, показывали поверхность Земли, какой она была во время ранних экспедиций Минервана на планету, в период позднего олигоцена. Эти же карты показывали Атлантический океан чуть более чем в два раза шире, чем было показано на картах двадцать первого века, что указывает на то, что представленное время было намного ближе к моменту распада американского континента. Средиземное море было намного шире, так как Италия была повернута наполовину до того, как ее втолкнуло в Европу неустанное движение Африки на север, чтобы создать Альпы; Индия только что вступила в контакт с Азией и начала выбрасывать Гималаи; Австралия была намного ближе к Африке. Измерения этих карт позволили тщательно проверить текущие теории тектоники плит и пролить совершенно новый свет на многие аспекты наук о Земле.

На протяжении всего этого ганимейцы отказывались говорить, где именно располагались их экспериментальные колонии на Земле, или какие районы были затронуты экологическими катастрофами, которые они вызвали. Эти вопросы, говорили они, лучше оставить в прошлом, где им и место.

В институтах физики и университетах по всему миру ганимейцы раскрыли рудименты и фундаментальные концепции теоретической основы расширенной науки, которая привела к появлению их технологии гравитации. В ней они не давали чертежей для создания гаджетов и устройств, принципы которых не были бы поняты и чье введение было бы преждевременным; они давали только общее руководство, заявляя, что человек заполнит детали по-своему и сделает это, когда придет время.

Ганиминцы также рисовали яркие и многообещающие картины будущего, описывая неограниченное изобилие ресурсов, которые могла предложить вселенная. Все вещества, указывали они, были построены из одних и тех же атомов, и при наличии правильных знаний и достаточной энергии все необходимое #151;металлы, кристаллы, органические полимеры, масла, сахара и белки #151;можно было синтезировать из обильных и свободно доступных материалов. Энергия, как начал открывать Человек, ждала, чтобы ее поймали в невообразимых количествах. Из общего количества энергии, излучаемой в космос Солнцем, менее одной тысячной части одной миллиардной фактически перехватывалось диском Земли. Почти половина этого количества отражалась обратно в космос, а из остатка, который действительно проникал на поверхность, только ничтожная доля использовалась для какой-либо полезной цели. Заимствуя из коммерческого жаргона Земли, ганимианцы описали крошечные карманы энергии, которые случайно оказались в ловушке в той или иной форме на поверхности его планеты, как представляющие собой начальный капитал Человека. Будущие поколения, предсказывали они, будут смотреть на Аполлон просто как на авансовый платеж за лучшую долгосрочную инвестицию, когда-либо сделанную Человеком.

По мере того, как шли месяцы, две культуры все теснее переплетались и приспосабливались друг к другу настолько хорошо, что многим казалось, что гиганты всегда были там. Шапирон объездил весь мир и провел день или два в большинстве крупнейших аэропортов мира, привлекая десятки тысяч посетителей; в нескольких случаях он отправлял избранные группы в часовые поездки вокруг Луны и обратно! Любой, у кого был доступ к терминалу Earthnet и кто мог прорваться через постоянно перегруженный общественный обмен, мог поговорить с ZORAC, а ряд высокоприоритетных каналов был постоянно зарезервирован для распределения по школам. Несмотря на свое происхождение, многие молодые ганимцы увлеклись бейсболом, футболом и другими подобными видами спорта, которые были им неизвестны в их предыдущем существовании на корабле. Вскоре они сформировали свои собственные лиги, чтобы бросить вызов своим земным коллегам. Поначалу старейшины были немного встревожены таким поворотом событий, но позже они рассудили, что идея конкуренции, похоже, продвинула человека далеко вперед за короткое время; возможно, прививание, в малых дозах, воли землянина к победе к аналитической способности ганимеянина видеть, как именно это сделать, в конце концов, не было бы таким уж плохим делом.

В течение шести месяцев ганимейцы путешествовали по всем странам Земли, изучая их обычаи, впитывая их культуру, встречаясь с их народами #151; высокими, низкими, богатыми, бедными, обычными и знаменитыми. Через некоторое время они уже не были «инопланетянами». Они стали просто новым фактором в среде, которую люди Земли к тому времени привыкли воспринимать как постоянно меняющуюся. Хант снова заметил, на этот раз в глобальном масштабе, то же самое, что он заметил в Питхеде на той неделе, когда ганимейцы отправились на Плутон #151; они, казалось, принадлежали Земле. Без их постоянного присутствия или упоминания в заголовках, Земля каким-то образом не казалась бы нормальной.

Затем, в один прекрасный день, по всему миру пронеслась новость, что Гарут вскоре появится на Earthnet, чтобы сделать важное объявление всем людям Земли. Не было дано никаких намеков на то, что будет содержать это объявление, но было что-то в настроении момента, что предвещало некое важное событие. Когда наступил вечер, когда Гарут должен был выступить, мир наблюдал и ждал на миллиарде экранов.

Гарут долго говорил о событиях, которые произошли со времени прибытия ганимцев #146;. Он коснулся большинства достопримечательностей, которые он и его спутники видели, мест, где они побывали, и вещей, которым они научились. Он снова выразил удивление, которое испытали ганимцы от беспокойства, живости и нетерпеливого безумия жизни, которые они находили со всех сторон в том, что он описал как «этот ваш фантастический, невообразимый мир». И, говоря от имени всего своего рода, он повторил их благодарность правительствам и людям планеты, которые проявили к ним дружбу, гостеприимство и щедрость без границ и предложили им разделить свой дом.

Но затем его настроение, которое было слегка торжественным все это время, приняло отчетливо мрачные ноты. «Как большинство из вас, мои друзья, знают, уже давно ходят слухи, что давным-давно, когда-то после того, как наш корабль отплыл от Минервы, наша раса навсегда покинула эту планету, чтобы искать новый дом в другом месте. Были предположения, что новый дом, который они нашли, был планетой далекой звезды #151; той, которая стала известна как Звезда Гигантов #146.

«Оба эти понятия должны оставаться всего лишь домыслами. Наши и ваши ученые уже много месяцев работают вместе, изучая лунные записи и отслеживая каждую зацепку, которая могла бы добавить еще больше достоверности этим представлениям. Я должен сказать вам, что эти усилия до сих пор оказались бесплодными. Мы не можем с уверенностью сказать, что The Giants #146; Star действительно является новым домом нашей расы. Мы даже не можем с уверенностью сказать, что наша раса вообще мигрировала в новый дом.

«Тем не менее, есть вероятность, что все это может быть правдой».

Вытянутое лицо замерло и пристально посмотрело в камеру, как будто на долгое время, словно зная, что зрители у экранов по всему миру внезапно почувствовали, что произойдет дальше.

«Я должен сообщить вам, что я и мои старшие офицеры подробно обсудили и изучили эти вопросы. Мы решили, что, хотя шансы на успех кажутся незначительными, мы должны попытаться найти эти ответы. Солнечная система когда-то была нашим домом, но теперь это уже не наш дом. Мы должны снова отправиться в пустоту и искать себе подобных».

Он снова сделал паузу, чтобы дать время донести смысл сказанного.

«Это решение далось мне нелегко. Мой народ провел большую часть своей естественной жизни, скитаясь в глубинах космоса. Наши дети никогда не знали дома. Путешествие к Звезде Гигантов № 146 , как мы знаем, займет много лет. Во многом мы опечалены, естественно, но, как и вы, в конце концов мы должны подчиниться своим инстинктам. В глубине души мы не сможем успокоиться, пока вопрос о Звезде Гиганта № 146; не будет окончательно решен.

«Итак, друзья мои, я прощаюсь с вами. Мы унесем с собой приятные воспоминания о времени, которое мы знали здесь, на солнечном сине-зеленом мире Земли. Мы никогда не забудем теплоту и гостеприимство людей этого мира, как и то, что они сделали для нас. Но, к сожалению, это должно закончиться.

«Через неделю мы уйдем. Если мы потерпим неудачу в наших поисках, мы или наши потомки вернемся. Это я обещаю».

Великан поднял руку в прощальном приветствии и слегка наклонил голову.

«Спасибо вам всем. И до свидания».

Он сохранял позу еще несколько секунд. Затем трансляция прервалась.

Через полчаса после трансляции Гарут вышел из главного входа конференц-центра в Ганивилле. Он остановился на некоторое время, наслаждаясь первым намеком на зиму, принесенным с гор в ночном эфире. Вокруг него все было тихо, за исключением случайной фигуры, просачивающейся сквозь лужицы теплого оранжевого света, который лился из окон в переулок между деревянными стенами шале. Ночь была кристально чистой. Он долго стоял, глядя на звезды. Затем он медленно пошел по тропинке перед собой и свернул на широкую сквозную дорогу, которая вела вниз, между рядами шале, к огромной освещенной прожектором башне Шапьерон .

Он прошел мимо одной из опор корабля № 146; и двинулся дальше в пространство, охватываемое его четырьмя огромными плавниками, внезапно затмеваемое широкими линиями металла, парящими высоко над ним. Когда он приблизился к подножию одного из пандусов, которые вели на опущенную корму, и ступил в окружающий его круг света, полдюжины или около того восьмифутовых фигур выпрямились из тени внизу пандуса. Он сразу узнал в них членов своей команды, несомненно, расслабляющихся и наслаждающихся тишиной ночи. Когда он приблизился, он почувствовал по тому, как они стояли и как они смотрели на него, что что-то изменилось. Обычно они бы выкрикнули какое-нибудь веселое замечание или сделали какой-нибудь восторженный знак приветствия, но они этого не сделали. Они просто стояли там, молчаливые и замкнутые. Когда он достиг пандусов, они отступили в сторону, чтобы освободить место, и подняли руки в знак признания его звания. Гарут отдал честь в ответ и прошел между ними. Он обнаружил, что не может встретиться с ними взглядом. Никто не говорил. Он знал, что они видели трансляцию, и он знал, что они чувствовали. Он ничего не мог сказать.

Он достиг вершины рампы, прошел через открытый шлюз и пересек широкое пространство за ним, чтобы войти в лифт, который ждал ZORAC. Несколько секунд спустя его стремительно несли вверх в основной корпус Шапьерона .

Он вышел из лифта на высоте более пятисот футов над уровнем земли и прошел по короткому коридору к двери, которая привела его в его личные покои. Шилохин, Мончар и Джассилан ждали там, сидя в разных позах по всей комнате. Он почувствовал то же отношение, что и минуту назад у пандуса. Он постоял мгновение, глядя на них сверху вниз, пока дверь бесшумно не закрылась за ним. Мончар и Джассилан беспокойно смотрели друг на друга. Только Шилохин удерживала его взгляд, но ничего не сказала. Гарут испустил протяжный вздох, затем медленно двинулся между ними и некоторое время постоял, разглядывая металлический гобелен, украшавший дальнюю стену. Затем он повернулся к ним еще раз. Шилохин все еще смотрела на него.

«Вы все еще не убеждены, что нам нужно идти», — сказал он наконец. Замечание было излишним, но кто-то должен был что-то сказать. Ответ тоже не был нужен.

Ученый отвела взгляд и сказала, как будто обращаясь к низкому столику, стоявшему между ней и двумя другими: «Это #146;то, как мы #146;действуем. Они #146;беспрекословно доверяли вам все это время. Всю дорогу от Искариса... все эти годы. Вы...»

«Одну секунду». Гарут подошел к небольшой панели управления, вмонтированной в стену около двери. «Я не думаю, что этот разговор следует записывать». Он щелкнул выключателем, чтобы отключить комнату от всех каналов связи с ZORAC, а значит, и от архивных записей корабля.

«Вы знаете, что нет никакой ганимейской цивилизации, ожидающей на Звезде Гигантов или где-либо еще», — продолжила Шилохин. Ее голос был настолько близок к обвинению, насколько это вообще возможно для ганимейца. «Мы снова и снова просматривали лунные записи. Это ничего не дает. Вы увозите своих людей умирать где-то там, среди звезд. Возврата не будет. Но вы позволяете им верить в фантазии, чтобы они следовали туда, куда вы их ведете. Конечно, таковы пути землян, а не ганимейцев».

«Они предложили нам свой мир в качестве дома», — пробормотал Джассилан, качая головой. «Двадцать лет ваш народ мечтал только о возвращении домой. И теперь, когда они его нашли, вы снова забираете их в пустоту. Минерва ушла; мы ничего не можем сделать, чтобы это изменить. Но по иронии судьбы мы нашли новый дом #151;здесь. Это никогда не повторится».

Внезапно Гарут почувствовал сильную усталость. Он опустился в кресло у двери и посмотрел на три торжественных лица, уставившихся на него. Он ничего не мог добавить к тому, что уже было сказано. Да, это правда; земляне приветствовали его народ, как будто они были давно потерянными братьями. Они предложили все, что имели. Но за прошедшие шесть месяцев Гарут заглянул глубоко под поверхность. Он смотрел; он слушал; он наблюдал; он видел.

«Сегодня земляне встречают нас с распростертыми объятиями», — сказал он. «Но во многом они все еще дети. Они показывают нам свой мир, как ребенок открывает свой игрушечный шкаф для нового друга по играм. Но друг по играм, который приходит в гости время от времени, — это одно; тот, кто переезжает, чтобы остаться, с равными правами владения игрушечным шкафом, — это другое».

Гарут видел, что его слушатели хотели убедиться, почувствовать уверенность в том, что они думают так же, как он, но не могли, как и дюжину раз до этого. Тем не менее, у него не было выбора, кроме как пройти через это еще раз.

«Человеческая раса все еще пытается научиться жить в мире с собой. Сегодня мы всего лишь горстка инопланетян #151;в новинку; но однажды мы вырастем до значительной популяции. Земля пока не обладает стабильностью и зрелостью, чтобы адаптироваться к сосуществованию в таких масштабах; они просто умудряются сосуществовать друг с другом. Посмотрите на их историю. Однажды, я #146;уверен, они будут способны, но время еще не пришло.

«Вы забываете об их гордости и их врожденных инстинктах соревноваться во всем. Они никогда не смогли бы пассивно принять ситуацию, в которой их инстинкты заставили бы их однажды увидеть себя как низших, а нас как доминирующих соперников. Когда это время пришло бы, мы были бы вынуждены уйти в любом случае, поскольку мы никогда не навязывали бы себя или свои пути нежелающим или обиженным хозяевам, но это произошло бы только после множества проблем и возможных неприятностей. Так лучше».

Шилохин услышала его слова, но все равно внутри нее все отшатнулось от высказанного ими вердикта.

«Итак, ради этого вы обманете свой собственный народ», — прошептала она. «Чтобы обеспечить стабильную эволюцию этой чужой планеты, вы пожертвуете своим собственным видом — последними жалкими остатками нашей цивилизации. Что это за суд?»

«Это не мое суждение, а суждение времени и судьбы», — ответил Гарут. «Солнечная система когда-то была бесспорным владением нашей расы, но это время давно закончилось. Теперь мы — незваные гости, анахронизм, обломок мусора, выброшенный из океана времени. Теперь Солнечная система по праву стала наследием Человека. Мы больше не принадлежим этому месту. Это не наше суждение, а то, что уже было вынесено за нас обстоятельствами. Нам остается только принять его».

«Но ваши люди...» — запротестовала Шилохин. «Разве они не должны знать? Разве они не имеют права...?» Она вскинула руки в беспомощном жесте. Гарут молчал мгновение, затем медленно покачал головой.

«Я не открою им, что новый дом в The Giants #146; Star — миф», — твердо заявил он. «Это бремя, которое должны нести только мы, те, кто командует и ведет. Им не обязательно знать... пока. Это их надежда и их вера в цель взрастили их от Искариса до Сола. Так что это может быть снова на какое-то время. Если мы увозим их на погибель, чтобы они погибли невоспетыми и неоплаканными где-то в холодных, неизведанных глубинах космоса, они заслуживают по крайней мере этого, прежде чем окончательная правда станет известна. Это очень мало, о чем можно просить».

Долгое время царила мрачная тишина. Отсутствующий взгляд пробежал по Шилохин, когда она снова прокручивала в уме то, что сказал Гарут. А затем взгляд постепенно сменился хмурым выражением. Ее глаза прояснились и медленно поднялись, чтобы встретиться с глазами Гарута.

«Гарут», — сказала она. Ее голос был странно спокоен и собран. Все следы эмоций, которые она испытывала ранее, исчезли. «Я никогда не говорила тебе этого раньше, но... я тебе не верю». Джассилан и Мончар резко подняли глаза. Гарут, казалось, не был удивлен, словно он ожидал, что она это скажет. Он откинулся на спинку стула и посмотрел на гобелен на стене. Затем он медленно перевел взгляд на нее.

«Чему ты не веришь, Шилохин?»

"Твои причины... все, что ты говорил последние несколько недель. Это просто не... ты. Это рационализация чего-то другого... чего-то более глубокого". Гарут ничего не сказал, но продолжал пристально смотреть на нее. "Земля быстро взрослеет ", продолжила она. «Мы #146;смешались с ними и были приняты ими способами, которые намного превзошли наши самые смелые надежды. Нет #146;никаких доказательств, подтверждающих ваши предсказания. Нет #146;никаких доказательств, что мы никогда не сможем сосуществовать, даже если наша численность увеличится. Вы никогда не пожертвуете своими людьми просто из-за того, что что-то может не получиться. Вы #146;попробуете сначала... по крайней мере, некоторое время. Должна быть другая причина. Я #146;не смогу поддержать ваше решение, пока не узнаю, в чем эта причина. Вы говорили о бремени нас, тех, кто командует и ведет. Если мы несем это бремя, то, конечно, мы #146;имеем право знать, почему».

Гарут продолжал задумчиво смотреть на нее еще долгое время после того, как она закончила говорить. Затем он перевел свой взгляд, все с тем же задумчивым выражением, на Джассилан и Мончара. Взгляд в их глазах отражал слова Шилобина. Затем, внезапно, он, казалось, принял решение.

Не говоря ни слова, он поднялся со стула, подошел к панели управления и нажал на переключатель, чтобы восстановить нормальную связь в комнате.

«ЗОРАК», — позвал он.

«Да, командир?»

«Вы помните нашу дискуссию, которая состоялась около месяца назад относительно данных, собранных учеными-гуманистами по генетике олигоценовых видов, обнаруженных на корабле в Питхеде?»

"Да."

«Я хотел бы, чтобы вы представили нам результаты вашего анализа этих данных. Эта информация не должна быть доступна никому, кроме меня и трех человек, которые сейчас находятся в этой комнате».

Глава Двадцать Вторая

Толпы, пришедшие в Ганивилль, чтобы увидеть отбытие Шапьерона , были такими же большими, как и те, что приветствовали его прибытие, но их настроение было совсем другим. На этот раз не было ликования или дикого волнения. Люди Земли будут скучать по нежным Гигантам, которых они так хорошо знали, и это было заметно.

Правительства Земли снова отправили своих послов, и на бетонном перроне под возвышающимся кораблём две группы землян и инопланетян встретились в последний раз. После того, как были выполнены последние формальности и произнесены последние прощальные речи, представитель каждой из двух рас вручил свой прощальный подарок.

Председатель Организации Объединенных Наций, действуя от имени всех народов и государств Земли, вручил два декоративных металлических гроба, густо испещренных надписями на внешних поверхностях и украшенных драгоценными камнями. В первом находился набор семян многих земных деревьев, кустарников и цветущих растений. Во втором, несколько большем, находился национальный флаг каждого из государств мира. Семена, сказал он, должны были быть посажены в выбранном месте, когда Гиганты прибудут в свой новый дом; растения, которые вырастут из них, будут символизировать всю земную жизнь и служить вечным напоминанием о том, что отныне оба мира всегда будут домом для Человека и Ганимцев в равной степени. Флаги должны были развеваться над этим местом в какой-то пока неизвестный будущий день, когда первый корабль с Земли достигнет Звезды Гигантов #146;. Таким образом, когда Человек наконец придет, чтобы запустить себя в пустоту между звездами, он обнаружит небольшую часть Земли, ожидающую, чтобы приветствовать его на другой стороне.

Даром Гарута Земле были знания. Он подарил большой сундук, полный книг, таблиц, схем и диаграмм, которые, как он заявил, давали всестороннее введение в генетические науки Ганима. Представляя эти знания Земле, Ганимы пытались искупить единственным возможным способом виды животных олигоцена, которые вымерли во время уродливых экспериментов по истреблению давным-давно. С помощью методов, которые были объяснены в этих текстах, сказал Гарут, коды ДНК, которые существовали в любой сохраненной клетке из любой части животного организма, могли быть извлечены и использованы для управления искусственно вызванным ростом дубликата, живого организма. Учитывая кусочек кости, след ткани или обрезку рога, можно было синтезировать новый эмбрион, и из него вырастало целое животное. Таким образом, при условии, что оставался какой-то остаток, все вымершие виды, которые когда-то бродили по поверхности Земли, могли быть воскрешены. Таким образом, надеялись ганимейцы, виды, которые в результате их действий внезапно и безвременно погибли, получат возможность снова жить и свободно перемещаться.

И затем последняя группа ганимцев постояла некоторое время, чтобы ответить на молчаливые помахивания множества людей на окружающих холмах, прежде чем медленно подняться на корабль. С ними отправилась небольшая группа землян, направлявшихся на Ганимед, где Шапиерон должен был сделать короткий визит, чтобы позволить ганимцам попрощаться со своими друзьями из UNSA.

ZORAC говорил по коммуникационной сети Земли, чтобы передать последнее сообщение от Ганимиан, а затем связь была прервана. Шапирон втянул свою кормовую секцию в положение полета, и некоторое время огромный корабль стоял один, пока мир наблюдал. А затем он начал подниматься, медленно и величественно, прежде чем взмыть вверх и прочь, чтобы воссоединиться со своей стихией. Только море перевернутых лиц, ряды крошечных фигурок, выстроившихся вокруг пустого пространства в центре бетонного перрона, и ряды огромных заброшенных деревянных шале остались, чтобы показать, что он когда-то был.

Настроение внутри Шапьерона тоже было торжественным. В командном центре Гарут стоял на открытой площадке под помостом, окруженный группой старших офицеров, и молча наблюдал, как пятнистый узор синего и белого на главном экране уменьшался и становился шаром Земли. Шилохин стояла рядом с ним, также молча и погруженная в собственные мысли.

Затем заговорил ЗОРАК, его голос, казалось, доносился из окружающих стен. «Характеристики запуска в норме. Все системы проверены и в норме. Запрос на подтверждение приказов».

«Существующие заказы подтверждены», — тихо ответил Гарут. «Пункт назначения — Ганимед».

«Установка курса на Ганимед», — сообщила машина. «Прибытие будет по расписанию».

«Отложите основные двигатели на некоторое время», — внезапно сказал Гарут. «Я хотел бы увидеть Землю еще немного».

«Поддерживаем вспомогательные мощности», — пришел ответ. «Главные приводы находятся в режиме ожидания дальнейших распоряжений».

По мере того, как минуты, отсчитываемые глобусом на экране, медленно сокращались, ганимейцы продолжали наблюдать в тишине.

Наконец Шилохин повернулся к Гаруту. «И подумать только, мы называли ее Планетой Кошмаров».

Гарут слабо улыбнулся. Его мысли были все еще далеко.

«Они сейчас проснулись от кошмара», — сказал он. «Какая же они необычная раса. Они, должно быть, уникальны в Галактике».

«Я все еще не могу заставить себя поверить, что все, что мы видели, могло развиться из таких источников», — ответила она. «Не забывайте, что я была воспитана в школе, которая научила меня верить, что это никогда не произойдет. Все наши теории и наши модели предсказывали, что интеллект вряд ли разовьется вообще в любой экологии, подобной этой, и что любая форма цивилизации будет абсолютно невозможна. И все же...» — она сделала жест беспомощности, «посмотрите на них. Они едва научились летать, а уже говорят о звездах. Двести лет назад они ничего не знали об электричестве; сегодня они вырабатывают его с помощью термоядерной энергии. Где они остановятся?»

«Я не думаю, что они когда-либо это сделают», — медленно сказал Гарут. «Они не могут. Они должны все время сражаться, как это делали их предки. Их предки сражались друг с другом; вместо этого они сражаются с вызовами, которые бросает им вселенная. Уберите у них вызовы, и они зачахнут».

Шилохин снова подумал о невероятной расе, которая боролась за свой путь наверх, преодолевая все мыслимые трудности и препятствия, не последним из которых была ее собственная извращенность, и которая теперь безраздельно и победоносно правила в Солнечной системе, которой когда-то владели ганимейцы.

«Их история до сих пор во многом отвратительна», — сказала она. «Но в то же время в них есть что-то странно величественное и гордое. Они могут жить в опасности, где мы не можем, потому что знают, что могут победить опасность. Они доказали себе то, чего мы никогда не узнаем, и именно это знание поведет их вперед там, где мы будем колебаться. Если бы земляне населяли Минерву двадцать пять миллионов лет назад, я уверена, что все сложилось бы иначе. Они бы не сдались после Искариды; они нашли бы способ победить».

«Да», — согласился Гарут. «Все, конечно, обернулось бы совсем иначе. Но я чувствую, что вскоре мы увидим, что бы произошло, если бы это было правдой. Очень скоро земляне взорвутся по всей Галактике. Почему-то я не думаю, что после этого все будет так, как прежде».

Разговор снова прервался, когда двое ганимцев снова перевели взгляд, чтобы в последний раз взглянуть на планету, которая бросила вызов всем их теориям, законам, принципам и ожиданиям. В последующие годы они, несомненно, много раз взглянут на это изображение, извлеченное из банков данных корабля № 146;, но оно никогда больше не окажет такого воздействия, как этот момент.

Спустя долгое время Гарут громко крикнул: «ЗОРАК».

«Командир?»

«Нам пора отправляться в путь. Активируйте главные приводы».

«Переключаюсь из режима ожидания. Начинаю выход на полную мощность».

Диск Земли растворился в цветном потоке, который пробежал по экрану и начал исчезать. Через несколько минут цвета слились в пелену тусклого, однородного, сероватого тумана. Экран больше ничего не показывал, пока они не достигли Ганимеда.

«Мончар», — позвал Гарут. «У меня есть дела. Ты побудешь здесь некоторое время?»

«Слушаюсь, сэр».

"Очень хорошо. Я буду в своей комнате, если что-то понадобится". Гарут извинился перед компанией, поблагодарил за приветствия вокруг и покинул командный центр. Он медленно прошел по коридорам, ведущим в его личные покои, полностью поглощенный мыслями в своей голове и в значительной степени не обращая внимания на окружающую обстановку. Когда он закрыл за собой дверь, он долго смотрел на себя в настенное зеркало в своей каюте, как будто ища видимые изменения в своей внешности, которые могли быть вызваны тем, что он сделал. Затем он опустился в одно из откидывающихся кресел и невидящим взглядом уставился в потолок, пока не потерял счет времени.

В конце концов он активировал настенный экран в каюте и вызвал звездную карту, которая показывала часть неба, включающую созвездие Тельца. Долгое время он сидел, уставившись на тусклую точку, которая становилась все ярче в ходе долгого путешествия впереди. Была надежда, что все они могли ошибаться. Всегда был шанс. Если бы ганимейцы мигрировали туда, какую цивилизацию они бы развили за миллионы лет, прошедших с тех пор, как Шапьерон отплыл от Минервы? Какой наукой они бы обладали? Какие чудеса они бы приняли как обыденность, которую даже он никогда не мог бы постичь? Когда его разум устремился к тусклой точке на звездной карте, он почувствовал внезапный прилив надежды, поднимающийся внутри него. Он начал представлять себе мир, который ждал их, чтобы поприветствовать, и он становился беспокойным и нетерпеливым при мысли о годах, которые должны были пройти, прежде чем они смогли бы узнать.

Он знал, что оптимизм человеческих ученых не знает границ. Огромные диски радиообсерватории, расположенной на Дальней стороне Луны, уже излучали мощную передачу на Ганимском коммуникационном коде в сторону Звезды Гигантов #146;, чтобы предупредить о приближении Шапирона #146; #151; — сообщение, которое должно было преодолеть расстояние за годы, но которое все равно прибудет намного раньше корабля.

Затем он откинулся на спинку стула, отчаявшись и удрученный. Он знал, как и его немногие доверенные товарищи, что не будет никого, кто бы его принял. Ничто в лунных записях ничего не доказывало. Это были все желаемые за действительное мечты землян.

Его мысли вернулись к невероятным землянам #151; расе, которая боролась и сражалась на протяжении тысячелетий, чтобы преодолеть такие ужасающие трудности, и которая теперь, наконец, выходила из своего прошлого к перспективе длительного процветания и мудрости... если бы их только могли оставить в покое еще немного, чтобы завершить то, чего они так доблестно стремились достичь. Они построили свой мир из хаоса, вопреки всем теориям и предсказаниям всех мудрецов и ученых Минервы. Они заслуживали того, чтобы их оставили в покое, чтобы они могли наслаждаться своим миром без вмешательства.

Ибо Гарут знал, как теперь знали только Шилохин, Джассилан и Мончар, что человеческую расу создали ганимейцы.

Ганиминцы были прямой причиной всех дефектов, недостатков и проблем, которые по праву должны были оставить Человека со всеми шансами, безнадежно свалившимися против него. Но Человек восторжествовал над всеми ними. Справедливость требовала, чтобы Человека оставили в покое, чтобы он мог совершенствовать свой мир по-своему и без дальнейшего вмешательства Ганиминцев.

Ганиминцы уже достаточно вмешались.

Глава Двадцать Третья

В офисе Данчеккера, высоко в главном здании Биологического института Вествуда на окраине Хьюстона, профессор и Хант наблюдали за видом Шапьерона, отправленного вниз с телескопической камеры, отслеживающей спутник высоко над Землей. Изображение постепенно уменьшалось, а затем внезапно снова увеличивалось по мере увеличения увеличения. Затем оно снова начало уменьшаться.

«Это просто плывет по течению», — прокомментировал Хант из кресла, стоящего в углу комнаты. «Похоже, они хотят в последний раз взглянуть на нас». Данчеккер ничего не сказал, а просто рассеянно кивнул, наблюдая из-за своего стола. Комментарий, идущий по аудио, подтвердил наблюдение Ханта.

«Радар показывает, что корабль все еще движется довольно медленно по сравнению с тем, что мы видели раньше. Он, похоже, не выходит на орбиту... просто продолжает неуклонно удаляться от Земли. Это последний раз, когда у вас будет шанс увидеть этот фантастический корабль вживую, так что воспользуйтесь моментом. Мы смотрим на заключительную страницу того, что, безусловно, было самой поразительной главой, когда-либо написанной в истории человеческой расы. Как все может быть как прежде?» Короткая пауза. «Привет, что-то #146;происходит, как мне #146;сказали... Корабль #146;сейчас начинает ускоряться. Он #146;сейчас действительно уносится от нас, все быстрее набирая скорость...» Изображение на экране начало исполнять безумный танец, снова увеличиваясь и уменьшаясь с ошеломляющей скоростью.

«Они на главном драйве», — сказал Хант, а комментатор продолжил.

«Изображение начинает распадаться... Поле стресса #146;становится заметным... Оно #146;становится... слабее... Вот и всё. Ну, я думаю, это примерно #151;» Голос и изображение одновременно исчезли, когда Данчеккер щелкнул выключателем за своим столом, чтобы отключить дисплей.

«Итак, они идут туда, чтобы встретить судьбу, которая их ждет», — сказал он. «Я желаю им всего наилучшего». Наступило короткое молчание, пока Хант рылся в карманах в поисках зажигалки и портсигара. Снова откинувшись на спинку стула, он сказал: «Знаешь, Крис, если подумать, эти последние пару лет были весьма примечательными».

«Мягко говоря».

«Чарли, луняне, корабль в Питхеде, ганимианцы, а теперь это». Он указал на пустой экран. «Какое лучшее время мы могли выбрать, чтобы жить? Оно заставляет любой другой период истории казаться немного скучным, не так ли?»

«Это действительно так... действительно очень скучно», — Данчеккер, казалось, отвечал автоматически, как будто часть его разума все еще летала в космосе вместе с Шапьероном.

«Хотя в каком-то смысле это немного жаль», — сказал Хант через некоторое время.

«Что такое?»

«Ганимейцы. Мы так и не добрались до сути некоторых интересных вопросов, не так ли? Жаль, что они не смогли остаться немного дольше, пока мы не найдем еще несколько ответов. На самом деле я немного удивлен, что они этого не сделали. В какой-то момент они, казалось, даже больше нас интересовались некоторыми вещами».

Данчеккер, казалось, долго обдумывал это предложение. Затем он поднял глаза и посмотрел туда, где сидел Хант, и посмотрел на него странным взглядом. Когда он заговорил, его голос был странно вызывающим.

«О, правда? Ответы на вопросы, например, что, могу я спросить?» Хант на секунду нахмурился, затем пожал плечами и выдохнул струю дыма.

«Знаете, какие вопросы. Что произошло на Минерве после того, как улетели Шапироны ? Зачем они отправили туда всех этих наземных животных? Что уничтожило всех животных Минервы? Что-то в этом роде... Было бы неплохо узнать, даже если это сейчас немного академично, хотя бы для того, чтобы убрать все неясности».

"А, эти". Вид нарочитой беспечности Данчеккера №146; был мастерским. "Я думаю, что могу предоставить вам любые ответы, которые вам потребуются на эти вопросы". Деловитость в голосе Данчеккера №146; оставила Ханта в растерянности. Профессор склонил голову набок и вопросительно посмотрел на него, но не смог сдержать легкого признания в том веселье, которое он чувствовал.

«Ну... Боже мой, что же они тогда такое?» — наконец выдавил Хант. Он понял, что от изумления выронил сигарету из пальцев, и предпринял поспешные попытки поднять ее со стула.

Данчеккер молча наблюдал за пантомимой, затем ответил. «Давайте посмотрим, если отвечать прямо на вопросы, которые вы только что задали, то это не будет передавать многого, поскольку все они взаимосвязаны. Большинство из них вытекают из работы, которой я занимаюсь здесь с тех пор, как мы вернулись с Ганимеда, и которая охватывает довольно обширную область. Возможно, будет проще, если я начну с самого начала и пройду ее оттуда». Хант подождал, пока Данчеккер откинулся назад, сцепил пальцы перед подбородком и уставился на дальнюю стену, чтобы собраться с мыслями.

Наконец Данчеккер продолжил: «Вы помните часть исследования из Утрехта, на которую вы обратили мое внимание вскоре после нашего возвращения № 151; касающуюся способа, которым животные вырабатывают небольшие количества токсинов и загрязняющих веществ для тренировки своих защитных систем?»

«Процесс самоиммунизации. Да, я помню. ZORAC поднял этот вопрос. У животных он есть, а у людей — нет. Что с ним?»

«Я нашел эту тему довольно интригующей и потратил некоторое время после нашего обсуждения на ее развитие, что включало проведение очень долгих и подробных бесед с профессором Тэтхэмом из Кембриджа, моим старым другом, который специализируется на такого рода вещах. В частности, я хотел узнать больше о генетических кодах, которые отвечают за этот механизм самоиммунизации, формирующийся в развивающемся эмбрионе. Мне показалось, что если мы собираемся попытаться определить причины этого радикального различия между нами и животными, то это тот уровень, на котором нам следует его искать».

"И. . ."

«И результаты были чрезвычайно интересными... на самом деле, замечательными». Голос Данчеккера упал почти до шепота, который, казалось, подчеркивал каждый слог. «Как обнаружил ZORAC, практически у всех современных наземных животных генетическое кодирование, определяющее механизм их самоиммунизации, тесно связано с кодированием, отвечающим за другой процесс; можно сказать, что оба процесса являются подмножествами одной и той же программы. Другой процесс регулирует поглощение и отторжение углекислого газа».

«Понятно...» Хант медленно кивнул. Он пока не понял, куда именно ведёт Данчеккер, но начал чувствовать что-то важное.

«Ты #146;всегда говоришь мне, что тебе #146;не нравятся совпадения», — продолжил Данчеккер. «Я тоже #146;не люблю. В этом было слишком много совпадений, поэтому мы с Тэтхэмом начали копать немного глубже. Когда мы исследовали эксперименты, проведенные в Питхеде и на борту Юпитера-5 , мы наткнулись на вторую довольно примечательную вещь, которая связана с тем, о чем я только что говорил #151;относительно животных олигоцена, найденных на корабле. Все животные олигоцена содержат одни и те же элементы генетического кодирования, но в их случае есть разница. Подпрограммы, которые управляют двумя процессами, о которых я упоминал, каким-то образом были разделены; они существуют как дискретные группы, которые лежат бок о бок в одной и той же цепочке ДНК. Вот это очень примечательно, не правда ли?»

Хант обдумывал вопрос несколько секунд.

«Вы имеете в виду, что у современных животных присутствуют оба процесса, но они перемешаны, а у олигоценовых видов они разделены».

"Да."

« Все виды олигоцена?» — спросил Хант после минутного раздумья. Данчеккер удовлетворенно кивнул, увидев, что Хант на правильном пути.

«Именно так, Вик. Все они».

"Это не имеет смысла. Я имею в виду, что первое, что вы #146;сможете подумать, это то, что произошла какая-то мутация, изменившая одну форму на другую #151;перемешанную форму и отделенную форму. Это могло произойти как угодно. В одном случае перемешанная форма могла быть #145;естественным #146; земным образцом, который мутировал на Минерве; это объяснило бы, почему животные оттуда имеют ее, а потомки тех, кто остался здесь, не #146;. С другой стороны, вы могли бы предположить, что двадцать пять миллионов лет назад отделенная форма была стандартной, что, конечно, объясняет, почему животные того времени демонстрируют ее, но что в последующей эволюции здесь, на Земле, она превратилась в перемешанную форму". Он посмотрел на Данчеккера и широко раскинул руки. «Но в обоих этих аргументах есть один существенный недостаток: это произошло у множества разных видов, и все в одно и то же время».

"Вполне". Данчеккер кивнул. "И, согласно всем принципам отбора и эволюции, которые мы принимаем, это, по-видимому, исключает возможность любого вида мутации #151;естественной мутации, в любом случае. Было бы немыслимо, чтобы одно и то же случайное событие произошло спонтанно и одновременно во многих отдельных и неродственных линиях... совершенно немыслимо".

« Естественная мутация?» Хант выглядел озадаченным. «Что ты тогда говоришь?»

«Это совершенно просто. Мы только что согласились, что разница не может быть вызвана обычной естественной мутацией, но тем не менее она есть. Единственное возможное объяснение — это то, что она не была естественной».

Невозможные мысли пронеслись в голове Ханта № 146;. Данчеккер прочитал выражение его лица и озвучил их за него.

«Другими словами, они не просто произошли; они были созданы, чтобы произойти. Генетические коды были намеренно перестроены. Мы говорим об искусственной мутации».

На мгновение Хант был ошеломлен. Слово «преднамеренный» обозначало осознанную волю, которая, в свою очередь, подразумевала интеллект.

Данчеккер снова кивнул, подтверждая свои мысли. «Если я могу перефразировать ваш вопрос минуту назад, то на самом деле мы спрашиваем, изменились ли животные, отправленные на Минерву, или изменились ли животные, оставшиеся на Земле, после того, как были отправлены остальные? Теперь добавьте к уравнению еще один факт, который мы установили #151; что кто-то намеренно вызвал изменение #151; и у нас остается только один выбор».

Хант закончил аргумент за него. «За последние двадцать пять миллионов лет на Земле не было никого, кто мог бы это сделать, так что это должно было произойти на Минерве. Это может означать только...» Его голос затих, когда весь смысл стал ясен.

«Ганимейцы!» — сказал Данчеккер. Он дал некоторое время, чтобы это осозналось, а затем продолжил. «Ганимейцы изменили генетическое кодирование земных животных, которых они забрали с собой на свою планету. Я совершенно уверен, что образцы, которые были извлечены с корабля в Питхеде, были потомками штамма, который мутировал таким образом и добросовестно несли мутацию в себе. Это единственный логический вывод, который можно сделать из доказательств, которые мы рассмотрели. Кроме того, он убедительно подкреплен еще одним интересным доказательством».

К этому моменту Хант был готов ко всему.

«О?» — ответил он. «Что?»

«Этот странный фермент, который появился во всех видах олигоцена», — сказал Данчеккер. «Теперь мы знаем, что он делал». Выражение лица Ханта #146;задало ему все вопросы. Данчеккер продолжил: «Этот фермент был сконструирован для одной конкретной задачи. Он расщепил цепочку ДНК именно в той точке, где эти две кодирующие группы были соединены #151;в видах, где они были разделены, конечно. Другими словами, он изолировал генетический код, который определял характеристики толерантности к CO2 » .

«Хорошо», — медленно сказал Хант, но все еще не полностью понимая аргумент. «Я #146;поверю тебе на слово... Но как это подтверждает то, что ты только что сказал о ганименцах? Я #146;не совсем #151;»

«Этот фермент не был результатом какого-либо естественного процесса! Это было что-то, что было изготовлено и введено искусственно. Вот откуда взялись продукты радиоактивного распада; фермент был изготовлен искусственно и включал радиоактивные индикаторные элементы, чтобы можно было отслеживать и измерять его продвижение по организму. Мы сами широко используем эту же технику в медицинских и физиологических исследованиях».

Хант поднял руку, чтобы остановить Данчеккера на некоторое время. Он подался вперед в своем кресле и закрыл глаза на секунду, мысленно проходя через рассуждения, которые резюмировал профессор.

"Да... ладно... Вы #146;всегда указывали, что химические процессы не могут #146;отличить радиоизотоп от обычного. Так как же фермент мог выбрать радиоизотопы для встраивания в себя? Ответ: он не мог #146;; кто-то должен был их выбрать, и поэтому фермент должен был быть изготовлен искусственно. Зачем использовать радиоизотопы? Ответ: трассеры". Хант снова посмотрел на профессора, который следил и ободряюще кивал. "Но фермент выполняет специализированную работу на измененной цепи ДНК, и вы #146;уже установили, что ДНК была искусственно изменена у животных, отправленных на Минерву... А, понятно... Я вижу, как эти два фактора связаны друг с другом. Вы #146;говорите, что ганимейцы изменили кодирование ДНК наземных животных, а затем создали определенный фермент для работы с измененной ДНК".

"Точно."

«И в чем была цель всего этого?» Хант заметно возбудился. «Есть какие-нибудь идеи по этому поводу?»

«Да», — ответил Данчеккер. «Думаю, так и есть. На самом деле, то, что мы только что рассмотрели, говорит нам все, что нам нужно знать, чтобы догадаться, что они задумали». Он откинулся назад и снова переплел пальцы. «С ферментом, работающим так, как я только что описал, цель упражнения становится ясной. По крайней мере, я так думаю... Если бы животным, обладающим уже измененной ДНК, были имплантированы ферменты, хромосомы в их репродуктивных клетках были бы изменены. Это позволило бы вывести штамм потомства от тех, кто обладал кодированием CO 2 в форме изолированной, компактной единицы, которой можно было бы манипулировать и #145;получить #146; сравнительно легко. Если хотите, это позволило выделить эту конкретную характеристику, возможно, с целью сделать ее центром дальнейших экспериментов с последующими поколениями...» Голос Данчеккера приобрел странную нотку, когда он произнес последние несколько слов, как будто он намекал, что главный вывод его диссертации вот-вот проявится.

«Я понимаю, о чем ты говоришь», — сказал ему Хант. «Но не совсем понимаю, почему. Что они тогда делали? »

« Так они пытались решить свою экологическую проблему после того, как все остальное потерпело неудачу», — сказал Данчеккер. «Это, должно быть, было чем-то, о чем думали в более поздний период истории Ганима на Минерве № 151; когда-то после того, как Шапирон отправился в Искарис, иначе Шилохин и другие знали бы об этом».

«Как они пытались решить эту проблему? Извини, Крис, боюсь, я еще не до конца с тобой согласен».

«Давайте на мгновение вспомним их ситуацию», — предложил Данчеккер. «Они знали, что уровень CO2 на Минерве начал расти, и что однажды он достигнет точки, которую они не смогут выдержать; другие местные виды Минервы не будут затронуты, но ганимейцы будут уязвимы из-за того, что они вывели свою изначальную толерантность из себя как часть компромисса для лучшей устойчивости к несчастным случаям. Они потеряли ее, когда приняли решение навсегда отказаться от своих вторичных систем циркуляции. Они отказались от климатической инженерии как решения и попробовали миграцию на Землю и эксперимент Искариса, но оба провалились. Позже, похоже, они, должно быть, попробовали что-то еще».

Хант был весь в ушах. Он сделал жест полной капитуляции и просто сказал: «Продолжай».

«Однако, одно из того, что они действительно обнаружили на Земле, было семейство жизни, которое эволюционировало из более теплой среды, чем среда Минервы, и которому не пришлось бороться с проблемой распределения нагрузки, которая привела к тому, что архитектура двойной кровеносной системы стала стандартной на их собственной планете. Особый интерес представляет то, что земная жизнь развила совершенно иной механизм для работы с углекислым газом #151; тот, который не зависел от какой-либо вторичной системы циркуляции».

Хант выглядел недоверчивым. Он секунду смотрел на Данчеккера, пока профессор ждал ответа.

«Вы не пытаетесь сказать... они не пытались его украсть?»

Данчеккер кивнул. "Если мои подозрения верны, именно это они и пытались сделать. Животных с Земли перевезли обратно на Минерву для проведения масштабных генетических экспериментов. Цель этих экспериментов, как я полагаю, была тройной: во-первых, модифицировать кодирование ДНК таким образом, чтобы часть, переносящая CO2, отделилась от запутанной формы #151;как вы выразились #151;которая естественным образом развилась на Земле; во-вторых, усовершенствовать способ #151;фермента #151;изолировать этот блок кода и передать его в неповрежденном и работоспособном виде последующим штаммам; в-третьих, но это лишь предположение, имплантировать эти коды в животных Минервы в попытке выяснить, можно ли модифицировать форму жизни Минервы, чтобы разработать механизм для работы с углекислым газом, который не зависел бы от ее вторичной системы. У нас есть доказательства того, что они достигли первых двух из этих целей; третья обязательно должна оставаться спекулятивной, по крайней мере, на данный момент".

«А если они преуспеют в третьем, то следующим шагом будет...» Голос Ханта снова затих. Сама изобретательность ганимейской схемы мешала ему принять ее безоговорочно.

«Если это сработало и не было нежелательных побочных эффектов, то, несомненно, целью было спроектировать те же самые коды в себе», — подтвердил Данчеккер. «Таким образом, они бы наслаждались встроенной толерантностью, которая бы с радостью продолжала увековечивать себя в последующих поколениях, в то же время сохраняя все преимущества, которые они уже получили, избавившись от своих вторичных систем. Увлекательный пример того, что интеллект может сделать, чтобы улучшить Природу, когда естественная эволюция подбрасывает решение, которое оставляет желать лучшего, не так ли?»

Хант поднялся со стула и начал медленно ходить из одной стороны кабинета в другую, удивляясь дерзости даже самой идеи такой схемы. Ганиминцы выразили удивление готовностью Человека встретиться с Природой лицом к лицу в каждом вызове, но здесь было что-то, от чего Человек, несомненно, отказался бы. Основные инстинкты Ганиминцев уводили их от физической опасности, конфликта и тому подобного, но их жажда интеллектуальных приключений и сражений, казалось, была неутолимой; это был стимул, который гнал их к звездам. Данчеккер молча наблюдал, ожидая вопроса, который, как он знал, последует следующим. Наконец Хант остановился и повернулся лицом к столу.

«Да, это было здорово, все в порядке», — согласился он. «Но это не сработало, не так ли, Крис?»