Кризис

Скотт Макмиллан, Кэтрин Курц. СИГНАЛЫ БЕДСТВИЯ

Подлетая к причальной палубе гигантского транспортного корабля, капитан Тэлли чувствовал себя как никогда отвратительно. После двадцати лет активной — да еще какой активной! — службы его с должности командира знаменитого боевого крейсера перевели на большой, но третьеразрядный транспортный корабль, капитан которого глупейшим образом погиб. Сейчас, когда Флот готовился к решающей битве с Синдикатом, Тэлли надеялся принять под командование настоящий боевой корабль. А вместо него получил вот эту мерзкую посудину — и все потому, что проклятое ничтожество взяло и шагнуло в открытый люк…

И хуже того — невыносимое оскорбление! — ему умудрились всучить одну лишь вегетарианскую пищу, хотя наверняка знали, чем это может грозить нежному и чувствительному кишечнику Тэлли. Оставалось ждать только вулканического извержения.

Так и получилось.

Тэлли с ужасом чувствовал, как в стиснутом брючным ремнем объеме постепенно, но неукротимо повышалось внутреннее давление. Другие офицеры гордились рубцами и шрамами на теле; у Тэлли же была одна, но специфическая гордость — громко ворчащий кишечник, позволявший есть только специально приготовленную мягкую пищу и мгновенно взрывающийся при одном намеке на любую другую. Особенно на овощи. Он мог только слабо надеяться, что этот факт не станет всеобщим достоянием, до тех пор, пока они не пристыкуются, или останется незамеченным в обстановке всеобщего смятения. Этого, увы, не случилось. Клапан выпустил пар, и лишь высокое звание и безупречная репутация капитана удержали острые языки членов команды.

Попасть после боевого крейсера на вшивую баржу было еще полбеды. Но из-за вечного армейского бардака и штабной неразберихи пожитки капитана заслали на противоположный конец планетной системы. В единственном бауле, оказавшемся при нем, лежал сменный комплект парадной формы, которую он привык надевать всякий раз, покидая судно. Здесь же находился старинный клинок, его фамильное достояние, история которого уходила в непроглядную тьму древности.

Избегая любопытных взоров команды, Тэлли быстро скользнул взглядом по клинку. Меч носил далекий предок капитана, вышагивавший по палубе своего четырехмачтовика в 1804 году, когда охотился за пиратами вдоль всего африканского побережья Средиземноморья. Он был легендарной личностью, настоящим сорвиголовой. Этот однорукий моряк взял на абордаж пиратское судно и в поединке именно этим мечом отсек голову вражескому капитану.

По крайней мере так гласила старинная семейная легенда. Согласно ей, клинок передавался из поколения в поколение, от отцов к детям, когда они получали свой офицерский патент.

Кишечник вновь дал о себе знать, на этот раз гораздо сильнее, чем прежде. Тэлли был на последнем издыхании и стиснув зубы молил Бога, чтобы неминуемое произошло уже после того, как он покинет рубку. На этот раз его мольба была услышана, стыковка произошла без сучка и задоринки, и Тэлли смог ретироваться, не издавая при этом посторонних звуков.

Нового капитана встречали без фанфар. Его приветствовала миловидная женщина:

— Добро пожаловать, капитан Тэлли! Я Эдна Пурвис, ваш начальник медотдела. — Доктор Пурвис приветливо протянула руку. — Как только ваша медкарта была доставлена к нам, я ее внимательно изучила. У вас, эээ, избыточный уровень метана. — Она достала небольшой пузырек. — Это вам — просто так, на всякий случай. Если возникнет некоторое неудобство.

— Спасибо, — проворчал Тэлли, недоверчиво поглядывая на этикетку. — Как много, насколько часто принимать и как быстро начинает действовать?

— Судя по вашему голосу, я бы посоветовала принять три пилюли прямо сейчас и затем по одной каждые час-два. — Пурвис доверительно улыбнулась. — Не скажу, что это полностью излечит вас, но чувствовать себя вы станете намного уютнее.

Тэлли высыпал на ладонь три крошечные голубые пилюли и тут же залпом проглотил их. Лекарство оказалось совершенно безвкусным, и сухая оболочка растворилась почти мгновенно. Капитана настолько поразило немедленное избавление от невыносимых болей, что он даже не поинтересовался, каким это образом врач на забытой Богом старой посудине имеет такие чудодейственные лекарства, а лучшие терапевты в Порту — нет. Он пробормотал слова благодарности и переложил свой чемоданчик в левую руку.

— Отведите меня в мой кабинет, доктор Пурвис, и сообщите всем, что я прошу офицеров собраться в кают-компании через… через…

— …через тридцать минут. Так точно, сэр. Пойдемте.

По дороге в кабинет Тэлли заметил большую столовую, комнаты отдыха для членов экипажа, капитанскую рубку и «Медвежий Уголок» — офицерскую кают-компанию. Показав новому капитану его апартаменты, Пурвис отправилась к ждавшим ее офицерам.

— Ну что, парни, заполучили мы настоящего победителя. — Пурвис сделала глоток кофе. — Он так и кипит желанием навести здесь порядок. Конец бардаку. Прощай, веселые деньки!

— Неужели настоящий солдафон? — Старший помощник Хантли вопросительно взглянул из-под взъерошенной копны белых волос. В огромных стеклах его очков отразился неестественный свет натриевых ламп переборки.

— Ага.

— Неужели инвентаризация? — потрясенно пробормотал ответственный за грузы офицер.

— Гам у него спросишь. — Пурвис решительно опустила на стол чашку. — Он хочет видеть всех через полчаса.

— Что, и галерного каторжника[3] тоже? — спросил кто-то.

— Конечно; почему бы и нет? Все равно он рано или поздно наткнется на Тельму. — Пурвис поднялась с кресла и потянулась. — Через полчаса буду. Надо горло промочить.

Тэлли еще не совсем пришел в себя, когда выбрался из душа. Но лекарство, судя по всему, действовало. Он оглянулся в поисках полотенца и, не найдя его, досуха вытерся собственной рубашкой. Затем он вышел из ванной комнаты и принялся рыться в шкафчиках и тумбочках.

В них капитан обнаружил несколько комплектов нижнего белья, а также некоторые личные вещи предыдущего командира… как же его звали? Ему попалась на глаза именная бирка, на которой значилось «Иванофф». Полотенец нигде не было. «Ну что же, — подумал Тэлли, одеваясь, — видно, они еще не вернулись из прачечной».

Когда капитан Тэлли вошел в «Медвежий Уголок», в кают-компании почти не оставалось свободных мест. Помощник Хантли, заслышав шаги, бравым голосом скомандовал «смирно!». Офицеры оторвали зады от кресел и замерли в напряженных позах, имеющих самое косвенное отношение к отданной команде; Тэлли произнес «вольно», и все грузно рухнули вниз.

Тэлли огляделся вокруг с нарастающим чувством омерзения. Он привык командовать боевым крейсером — три сотни членов экипажа и пятьдесят — шестьдесят офицеров — гордость Флота, сливки Альянса; по крайней мере так они сами о себе думают. Теперь же Тэлли видел вокруг двадцать пять офицеров, и ни один из них — ни один! — и близко не напоминал боевого командира. Об уважительном отношении друг к другу здесь, очевидно, и не слыхивали. Все внутри капитана сжалось, и он вновь ощутил рези в животе.

Выбор был небольшой: либо сразу проявить твердость, либо продемонстрировать дружелюбие. Хоть и через силу, Тэлли решил не осложнять отношения с самого начала.

— Экипаж выглядит так, словно собирается в панике бежать с корабля. Да и вы похожи на повстречавших «Летучий Голландец». Так вот, леди и джентльмены, должен объявить вам, что мы корабль покидать не собираемся. Даю десять минут, чтобы вы вернулись сюда хоть немного похожими на офицеров Флота. ВНИИИ…АНИЕ! — Тэлли повернулся к Хантли. — Пусть приведут себя в порядок.

Не успел старший помощник исполнить приказ, как вся компания в смятении шарахнулась назад: в дверях «Медвежьего Уголка» появилась исполинская женщина. Сквозь слишком тесный для нее проем великанша пыталась протиснуться внутрь. С выпученными глазами капитан застыл на месте, не в силах произнести ни слова. Сто девяносто сантиметров и не меньше центнера сплошной женственности приблизились к нему и замерли в почтительном ожидании. Из ее нагрудного кармана, сильно выдававшегося вперед благодаря поразительным формам, торчал сочный стебель брюссельской капусты — чудо-женщина, несомненно, имела самое непосредственное отношение к кухне. Тэлли с детства ненавидел брюссельскую капусту.

— Что?!

Но капитану не дали закончить фразу. Доктор Пурвис поднялась с кресла.

— Сэр, это офицер административно-хозяйственной части корабля Тельма Рюэль.

«Галерный каторжник» отсалютовала.

Тэлли побледнел, и вентиляторы принялись с удвоенной энергией снижать внезапно возросший в помещении уровень загазованности.

Второе собрание в «Медвежьем Уголке» прошло более гладко. Тэлли обратил внимание на образцовую подтянутость старшего помощника и с удовольствием отметил, что поступил абсолютно правильно, избрав для себя роль «славного парня». Речь Хантли звучала более собранно, а у Пурвис хватило ума занять гигантскую Тельму различными неотложными делами. Ответственный за грузы лихорадочно готовился к полной инвентаризации, и через несколько минут новый капитан уже начал обход корабля. Беспокоили его лишь две вещи: во-первых, он забыл попросить полотенце; и, во-вторых, тягостное ощущение, что эту Тельму Рюэль ему случалось видеть и прежде.

Помощник Хантли с документацией в руках явился к капитану, прервав размышления Тэлли на тему великанши и предыдущей встречи с ней. Нацепив фуражку, капитан отправился в инспекционный поход по кораблю FCTV 621 — J. Когда Телли, предшествуемый помощником, спустился в отсек жилых помещений, между обоими офицерами завязалась непринужденная беседа.

— Скажите мне, Хантли, — поинтересовался Тэлли, — как давно вы служите на Флоте?

— Около двух лет, сэр. Меня призвали в самом конце войны с халианами, но принять участие в боевых действиях мне уже не довелось. — Хантли вздохнул, и командир не смог определить, искренне помощник жалеет об этом или просто кокетничает.

— И все время служите на 621 — J?

— На чем, сэр? А, понял. Нет, меня перевели на Вегомат примерно год назад.

Тэлли остановился и внимательно посмотрел на помощника.

— Что вы называете «Вегоматом»?

— Но, сэр, — щеки Хантли слегка порозовели, — вся команда так его называет.

— Хантли, ПОЧЕМУ этот корабль называют «Вегоматом»? — грозно переспросил Тэлли. По болезненному выражению лица офицера он понял, что тот не совсем уверен, правильно ли поступил, использовав в разговоре с капитаном неофициальное название корабля.

— Потому, сэр, — голос помощника слегка понизился, и он отвел глаза в сторону, — что судно использует вегоматный движитель.

Тэлли инстинктивно ослабил ремень на одну дырочку: давление газов в нижней части тела опасно повысилось.

— Мистер Хантли, — произнес он, — я служу во Флоте уже два десятка лет, но ни разу за все это время не слышал ни о каком «вегоматном движителе». Так что я хочу сейчас сделать две вещи (давление в желудке по-прежнему возрастало): во-первых, проглотить вот эту маленькую пилюлю и, во-вторых, попросить вас рассказать мне о нем. Вы не против?

Хантли сделал непроизвольный судорожный глоток, когда командир принимал голубую пилюлю.

— Сэр, я плохо представляю себе весь процесс. Полагаю, что вам лучше было бы побеседовать об этом с лейтенантом Берманн. Она знает все о вего… простите, об этом устройстве.

Боль на нижних палубах туловища Тэлли достигла критических значений, и ему пришлось крепко сжать зубы, чтобы сохранить самообладание.

— Отлично, — произнес он не совсем обычным голосом. — Хочу взглянуть на эту леди.

Офицер-бортмеханик Нэнси Берманн служила на FCTV 621 — J с тех пор, как этот корабль был введен в строй в самый разгар халианской кампании.

— Это очень просто, сэр. В ходе последней войны мы потеряли много оборудования. Кораблей обеспечения хронически не хватало, как и всего остального. Проблема состояла не столько в их строительстве, сколько в оснащении необходимыми узлами и оборудованием. О, простите. — Она взглянула на экран терминала и пробежала пальцами по клавишам. — В общем, у меня есть один дальний родственник, дядя, который служит в тыловом обеспечении. Может, вы слышали о нем: адмирал Абрахам Мейер? Нет? Ну так вот, он понимал, что основная задержка с вводом в строй новых кораблей снабжения состояла в катастрофической нехватке светлых голов для систем управления и навигации. Командиры же, способные управлять такими огромными кораблями, в первую очередь требовались боевым частям Флота. Ммм-да, здесь нужно еще раз… — Она вновь на несколько секунд повернулась к клавиатуре. — Ну так вот. Шесть лет тому назад дядюшка Эйб… эээ, простите, командор Мейер занялся поисками новых источников искусственного интеллекта для использования в грузовых кораблях Флота. И представьте себе, ему это удалось. Нет, не зря мой прадедушка Исаак Мейер, адмирал Красного, определил его в офицерское училище тыловой службы! Командор Мейер объединил гидропонную методику с жидкостными компьютерами — и надо же! Ему это удалось; был создан органический думающий резервуар. — Лейтенант Берманн сияющим взглядом посмотрела на своего командира.

— Простите, если покажусь несколько тупоголовым, но я не совсем понял, — начал Тэлли. — Он что, превратил какое-то растение в своеобразный компьютер, который управляет кораблем?

— Ну да. — Лейтенант Берманн улыбнулась, как мать, чей малыш с трудом учится правильно выговаривать слова. — Пойдемте, я покажу вам, как все это работает.

По служебному коридору они спустились в самое сердце корабля. Лейтенант Берманн провела через охраняемую дверь в слабо освещенную комнату с низким сводчатым потолком. В центре комнаты, почти на все три десятка метров ее ширины, простирался освещенный бассейн, на поверхности которого плавали островки растений. От Тэлли не ускользнуло, что вокруг бассейна лежали несколько полотенец. Затем его внимание привлекло содержимое самого бассейна — десять тонн зелени, плававшей в прозрачном питательном растворе. Пузырящаяся масса оказалась конгломератом десятков различных растений, большинство которых показалось капитану знакомыми. Зеленая икебана тянулась почти во всю длину пятидесятиметрового трюма.

Тэлли присвистнул:

— Вот это да… И как это все работает?

— На самом деле, — пояснила лейтенант Берманн, — все очень просто. Повсюду на корабле расположены маленькие контейнеры, наполненные особым гидропонным раствором. Все они соединены с этим бассейном оптоволоконными кабелями. Вот откуда мерцающий свет из глубины. В каждом контейнере выращиваются растения, взятые от доноров из бассейна. Это так называемые растения-спутники; их задача состоит в передаче информации растениям-донорам сюда, в бассейн.

— Подождите, — запротестовал Хантли, — растения не могут общаться.

— Еще как могут, но другим, более фундаментальным образом, чем люди. Предположим, вы взяли отросток от вон того вьюнка. Если вы перенесете его в другую комнату и нагреете, он отреагирует на это определенным образом. Если теперь вы при помощи оптоволокна соедините его с донором (а это очень тонкая работа), донор отреагирует совершенно так же. — Она улыбнулась Хантли, он ответил обескураженной робкой улыбкой.

— Теперь вам нужно лишь контролировать поверхностное натяжение в бассейне, чтобы узнать, что каждое растение, эээ, думает, а затем ввести информацию в компьютер. А уж он сам определит, какие меры нужно принять.

— Есть вопрос, — вставил Тэлли. — Все эти растения постоянно что-то передают туда-сюда; каким образом компьютер определяет, что же именно произошло?

— Очень просто. Растения абсолютно нечувствительны ко всем сигналам, кроме исходящих от их собственных спутников. Все это очень напоминает устройство нашей нервной системы, передающей информацию мозгу, разве что в этом случае мы имеем дело скорее с органическим, чем с биологическим входным устройством. — Она говорила вдохновенно, забыв о полной некомпетентности слушателя.

— Но разве оно может думать? — стоял на своем Хантли. На роль благодарного слушателя он явно не годился.

— Нет. Но компьютер собирает воедино полученную от растений информацию и вырабатывает логичное решение. Так что весь процесс очень напоминает мышление, но человеческий мозг не нужен.

— Ну что же, допустим, что и так, — предположил Тэлли. — Наверняка все это обойдется гораздо дешевле, чем обычный искусственный мозг Флота. Почему же тогда эти вегоматы не запустят в серию?

Берманн с явным удовольствием выслушала вопрос капитана: вот еще один повод похвастаться своим драгоценным семейством.

— Первоначально было построено шесть таких кораблей; три уничтожены противником, два впоследствии оснащены «настоящим» мозгом, а вот этот используется как полетная лаборатория, на которой доводятся и совершенствуются методики, разработанные моим дядюшкой.

Перед тем как расстаться с новым капитаном, лейтенанту Берманн удалось уговорить старшего помощника помочь ей вечером с некоторыми гидропонными исследованиями. С некоторых пор Нэнси не уставала удивляться, как это она прежде не замечала Хантли…

Тем временем Тэлли получил у ответственного за грузы копии инвентаризационных описей и спустился в свою кабину, чтобы спокойно проглядеть их. Оказавшись в комнате, он с размаху зашвырнул фуражку на стол, сбросил обувь и с описью в руке рухнул на койку. Просмотрев несколько страниц, капитан почувствовал, как внезапно потяжелели его веки, и на пороге сна с радостью отметил, что впервые за несколько недель не ощущает того, что доктор Пурвис назвала «некоторым неудобством».

В Академии Флота был выпускной вечер. Кадет Андрей Стюарт Тэлли вместе с сотнями других курсантов практически уже получил свой патент. Пять лет он пахал как каторжник ради этого самого момента…

Каторжник… Вдруг среди блаженного сна возникла обширная Тельма Рюэль и направилась к Тэлли, чтобы приколоть значок, но вместо этого сжала его в объятиях и поволокла в кусты… Он пытался бороться, но чувствовал, что сопротивление бесполезно…

Вздрогнув, Тэлли проснулся. Знакомая резь в желудке не давала спать; кроме того, он вспомнил, что главный интендант Тельма Рюэль, известная также под кличкой «каторжник», была его давно забытым юношеским увлечением. Он проглотил голубой презент доктора Пурвис. Боль отпустила, но тягостное ощущение на сердце не проходило.

Лежа в кровати, капитан трезво и критически оценил свое положение. Ему поручено командовать транспортом, управляемым плавучим винегретом. На судне царит настоящий бардак, хуже которого ему видеть не доводилось, а пищу тут готовит сумасшедшая Валькирия, когда-то бывшая его любовницей. Пока что светлые впечатления в избытке давали только чудодейственные голубые пилюли.

В дверь постучали. Тэлли не успел подняться, как в каюту заглянула женщина:

— Простите, сэр, но старпом велел передать, что вам надо срочно подняться на капитанский мостик.

О Боже, подумал Тэлли. Что у них там еще стряслось?

Впихнув ноги в ботинки и схватив со стола фуражку, Тэлли бросился на мостик. С первого взгляда стало понятно: команда корабля близка к панике. Произошло что-то действительно серьезное. Младший лейтенант Саймон Руни подбежал к командиру, на ходу отдавая честь.

— Дежурный связист докладывает, сэр. Срочная шифровка из штаба флотилии.

Тэлли четко возвратил приветствие и пробежал глазами протянутый листок бумаги:

Тэлли много раз доводилось получать подобные приказы, когда он командовал крейсером — но обычно с более высокой степенью отказа от выполнения предыдущего боевого задания. Первая степень требовала немедленного выхода из боя. Шифр два позволял бросить поврежденные или терпящие бедствие суда, в то время как шифр три давал право завершить текущие ремонтно-восстановительные работы, прежде чем отправиться в указанный район.

Все ясно. В войне с Синдикатом произошло нечто существенное, и на помощь вызываются все корабли, находящиеся в халианском секторе. Столь низкий шифр, очевидно, связан с проведением флотилией обманного маневра — вероятно, с фланговым обходом группировки Синдиката. Риска тут немного, как и во всякой стратегической оборонной инициативе, — лишь бы не напороться на «Звездолом», один из сверхтяжелых боевых кораблей противника.

Ясно, что даже самый опытный боевой командир Синдиката без колебаний отступит, как только обзорные экраны покажут неожиданно появившуюся армаду, наполовину состоящую из транспортных гигантов. Даже эта Вегоштуковина по размерам превышает любой, самый большой дредноут. Правда, на ней нет никакого вооружения, но вряд ли это известно противнику.

Капитан повернулся к Руни.

— Подтвердите получение приказа и наше немедленное отправление. — Проследив глазами, как младший лейтенант сломя голову ринулся выполнять поручение, Тэлли отдал еще один приказ: — Разыщите мистера Хантли и передайте, что он должен немедленно явиться в мою каюту.

Хантли мокрой рукой нащупал в многочисленных складках спецодежды тихо звенящий бипер и нажал красную кнопку. Звонок затих.

— Старший лейтенант Хантли слушает.

Маленький экран осветился, и старпом увидел розовощекое лицо молодого связиста.

— Капитан ждет вас в каюте. Срочно.

— Понял. Конец связи.

Бросив бипер на кучу одежды, Хантли выбрался из бассейна.

Коридоры и переходы корабля оказались необычно безлюдными; Хантли заглянул по дороге в столовую и кают-компанию, но и там никого не было. Сделав вывод, что вся команда на боевых постах, старпом поспешил к командиру.

— Заходите, — послышался голос Тэлли, когда он осторожно постучал в дверь.

Хантли вошел и отдал честь. Тэлли кивнул, пригласив помощника Присесть.

— Ситуация такова, мистер Хантли. Мы получили приказ присоединиться к основным силам Флота на левом фланге группировки Синдиката.

Хантли побледнел.

— Я хочу, чтобы вы пресекали любую возможность паники среди членов команды. Успокойте их. Они никогда не видели реальный бой, и со всей определенностью могу сказать, что никто и глазом не успеет моргнуть, как все уже кончится.

Хантли уныло произнес «так точно».

— Отлично, — заключил Тэлли. — А теперь — на мостик.

Расположившись в командирском кресле, Тэлли включил экраны системы наблюдений. И сразу увидел светящуюся точку в кильватере 621 — го. Он нажал кнопку интеркома и потребовал сообщить, как давно эта штуковина висит на хвосте.

На ангарной палубе доктор Пурвис осмотрела основной челнок и убедилась, что он без труда сможет взять на борт всю команду. Однако запихнуть их сюда будет не так-то просто, особенно Тэлли. Но, с другой стороны, если капитан не покинет корабль вместе с остальными, он все равно столкнется лицом к лицу с рейдовой группой Синдиката, а уж это не ее забота. Ее задача — посадить экипаж в челнок, отойти подальше от корабля и позволить рейдовой группе проникнуть внутрь. А если кто-то вздумает сопротивляться, синдики сами с ним разберутся.

Тэлли, расположившемуся на капитанском мостике, все происходящее очень не нравилось. Как выяснилось, светящаяся точка следовала за ними уже девять дней, с тех пор как при «аварии» погиб его предшественник. История с дураком, выпавшим в открытый люк, предстала в новом свете. Не нужно быть экспертом, чтобы предположить неладное. Капитан приготовился было сделать объявление для всей команды, когда первый взрыв потряс корпус, а через мгновение еще одна ударная волна эхом пронеслась по кораблю. И тогда начался кромешный ад.

Пользуясь замешательством, вызванным взрывами, доктор Пурвис смогла включить аварийную сигнализацию, что означало приказ экипажу покинуть терпящий бедствие корабль. Через минуту на ангарной палубе толпилась почти вся команда. Каждый рвался первым попасть на борт спасательного челнока. Мужчины и женщины толкали друг друга, сбивали с ног, вопили и перли напролом. Капитана Тэлли смело обезумевшей толпой, метавшейся в поисках спасения, ему едва удалось избежать гибели под ногами озверевших офицеров.

Тэлли был разгневан, как никогда. Докладов о повреждениях не поступало. Беглый внешний обзор корабля не выявил никаких признаков катастрофы. Кто посмел без приказа включить аварийную сигнализацию?! Но требовать ответа было не у кого: судя по всему, жизнь кипела теперь только у трапа челнока.

Покинув мостик, взбешенный капитан бросился к ангарной палубе. В приемной корабельного госпиталя он лицом к лицу столкнулся с Пурвис, быстро швырявшей свои вещи в объемистую черную сумку.

— Скорее! — прокричала она. — Можете опоздать! И задержите челнок, чтобы я успела! Пожалуйста!

— Успокойтесь. Никуда они не улетят, — сказал Тэлли, подошел к женщине и ободряюще положил руку на плечо.

— Да-да, конечно, — отозвалась Пурвис и неожиданно вонзила невесть откуда взявшийся шприц прямо в грудь капитану.

Тэлли успел только тихо охнуть: в глазах внезапно потемнело, и накренившийся пол с размаху упал на него. Перешагнув через содрогающееся в конвульсиях тело, Пурвис бросилась к запасному выходу из госпитального комплекса. Побоище на ангарной палубе шло к концу: на ходу сворачивая друг другу челюсти, последние из двух сотен членов экипажа забирались в челнок.

Из шлюзовой камеры Пурвис в отчаянии наблюдала, как люк челнока захлопнулся и боковая стена палубы медленно отъехала в сторону. Дюзы двигателей ориентации изрыгнули пламя, и аппарат безмолвно двинулся в открытый космос.

В двух милях от корабля терпеливо ждал рейдер Синдиката. Капитан рейдера видел, как крошечный челнок включил маршевые двигатели и с ускорением начал удаляться. Когда он скрылся из виду, капитан нажал клавишу на переборке: разнесся сигнал «приготовиться к абордажу». Восемь наемников запрыгнули в тесную кабинку капсулы, которая должна была доставить их к покинутому транспорту. Палуба накренилась, и электромагнитная катапульта выбросила пиратов…

В носовой части «рогатки» имелись маломощные двигатели ориентации и один достаточно мощный, позволявший вернуться обратно на рейдер, если что-то пойдет не так. Обычно в этом двигателе не возникало необходимости. Как только добыча оказывалась совершенно беззащитной, рейдер пристыковывался к ее ангарной палубе, и захваченное судно переправлялось тому Семейству Синдиката, на которое работали наемники. За многие столетия тактика пиратов практически не изменилась — только техника стала сложнее.

…Курсант Тэлли боролся не на жизнь, а на смерть, отчаянно пытаясь избежать страстных объятий огромной Тельмы Рюэль. Она душила его, требуя от партнера невозможного, особенно если учесть положение, в котором он находился. Он старался оттолкнуть ее, но безуспешно — ее громадная туша исполинской тенью маячила сверху, а влажные розовые губы тяжело впивались в несчастного кадета. Где-то вдалеке слышались голоса…

— Выживет? — Голос принадлежал старшему помощнику.

— Конечно, черт возьми! Я все время делаю ему искусственное дыхание, и он уже начал дышать самостоятельно…

Офицер Рюэль оторвалась от распростертого на полу капитана Тэлли, энергичным выдохом прочистила легкие и вновь принялась ритмично массировать его грудную клетку.

Кошмар рассеялся, плавно перейдя в реальность, и Тэлли слабо застонал. Когда неясные очертания склонившихся над ним обрели резкость, капитан увидел, что Тельма готова вновь приступить к методу «рот в рот». Собрав все силы, Тэлли на сей раз сумел избежать губ великанши. Закашлявшись, он принял сидячее положение и осмотрелся. Кроме Тельмы Рюэль, в комнате были Хантли и Берманн.

— Где Пурвис? — первым делом прохрипел Тэлли.

— По-видимому, на челноке, — предположила Берманн.

— Вряд ли, — произнес Хантли. — Я следил за посадкой с башни управления, но в толпе ее не видел. Я как раз искал всех вас, когда улетел челнок.

Тэлли попытался было подняться, но члены не слушались его; тогда Тельма мощным рывком поставила капитана на ноги и прислонила к стене, поддерживая в вертикальном положении огромными ручищами. Капитан покачал головой, пытаясь избавиться не столько от последствий инъекции, сколько от подозрительно сладкого воспоминания о поцелуях Тельмы Рюэль.

— Ну что же, слушайте мою команду. Сейчас мы будем делать вот что…

Шлюзовая камера находилась над ангарной палубой. С этой господствующей высоты Пурвис прекрасно видела, как влетевшая на палубу «рогатка» заскользила над ней, включив на полную мощность носовые тормозные двигатели. Брошенные по обе стороны ракетные якоря глубоко проникли в толщу металла и намертво засели в нем. Капсула полетела вперед, разматывая за собой карбоновые якорные цепи. Она врезалась в противоположную стену и застыла на месте.

Сначала в камере царила полная тишина. Первым подал голос пилот-халианин, хвост которого подергивался от досады и раздражения.

— Ненавижу короткие посадочные полосы, — громко объявил он.

— Не ты один, — сказал кто-то, и из кабины послышалось довольное гигиканье.

— Хватит трепаться, всем надеть шлемы! — Это был голос коренастого и очень мускулистого человека, все тело которого покрывали многочисленные шрамы, один глаз попросту отсутствовал, а расплавленные повреждения «кожи» свидетельствовали о том, что лицо представляло собой протез из стандартного армейского пластика. После его слов в кабине воцарилось молчание — командиру не смел перечить никто.

— Ну-ка, Гик, отопри эту проклятую дверь!

Молодой талмуд, сидевший напротив командира, повернулся и при помощи ручного рычага открыл дверцу «рогатки». Осторожно, держа карабин наготове, он выбрался на палубу. Вакуум мигом очистил от последних молекул воздуха ангарный отсек, и ледяной холод через тонкий скафандр тут же проник до самых костей талмуда. Прикрепившись карабином к корпусу капсулы, пират осторожно двинулся к аварийной панели управления, расположенной в стене как раз напротив Пурвис.

— Эллис, — глухо прозвучал голос талмуда в наушниках главаря, — я у панели. Че теперь делать?

Единственный глаз Эллиса вспыхнул.

— Смотри, Гик, делай все, как я говорил. Во-первых, открой панель; во-вторых, потяни большой синий рычаг; в-третьих, твою мать, шевелись, скотина! Пристрелю!

Гик открыл панель и потянул за рычаг. Створки ангара плотно сомкнулись, и в отсек стал поступать воздух. Когда давление поднялось, пират подбежал к «рогатке», стащил с себя шлем, и каскад золотых капелек обрушился вниз с его головы.

— Все в порядке.

Остальные пираты облегченно освободились от шлемов, и Эллис приказал им выбраться наружу.

Из шлюзовой камеры Пурвис насчитала семерых. Разбившись на группы, они отправились на обследование палубы. От одной мысли о том, что пираты сделают с ней, если случайно обнаружат, Пурвис передернуло. Лучше всего было бы спрятаться где-нибудь в трюме и не высовывать носа, пока трофей не прибудет в Синдикат и представители Семейства смогут подтвердить ее личность.

Подхватив черную сумку, Пурвис бросилась в грузовой отсек. По дороге она чуть не столкнулась с Берманн и Рюэль, лишь в последний момент успев отпрянуть и остаться незамеченной. Пурвис подумала, не следует ли предупредить их о пиратах, но решила, что чем меньше людей будут знать о ее присутствии на судне, тем лучше. Запрыгнув в кабину грузового лифта, она нажала кнопку склада номер 17. И когда прозрачная кабина тронулась, распласталась на полу.

Дверцы лифта распахнулись. Не поднимаясь с пола, Пурвис осторожно высунула голову наружу и осмотрелась. В сотне метров впереди она увидела как раз то, что искала — штабеля переносных полевых туалетов.

«Ну что же, — подумала она, — не зря десантники ценят в этой жизни лишь три вещи: удобную обувь, холодное пиво и теплый сортир».

Порывшись в сумке, Пурвис достала скальпель и вскрыла замок кабинки. Забравшись внутрь, она положила сумку на полку и вдруг заметила островок растущих у одной из переборок фиалок.

Неведомая сила повлекла ее к цветам, словно маленькую девочку. Оглядевшись на всякий случай, она сорвала несколько цветков и взяла их с собой в укрытие. Забравшись внутрь, Пурвис заперла дверь, убедившись, что она и ее цветы надежно скрыты от посторонних глаз.

На капитанском мостике Тэлли заканчивал вводить в центральный компьютер серию команд, пломбирующих все выходы и входы и запечатывающих двери — обычная процедура для покинутого корабля. Кроме того, это существенно замедлит продвижение пиратов и даст команде шанс расправиться с ними поодиночке. Затем Тэлли взял клинок и покинул капитанский мостик. Путь его лежал на ангарную палубу.

В главном коридоре Хантли аккуратно разбирал пол. Закончив работу, он отошел и удовлетворенно осмотрелся: восемь метров металлической сетки теперь обнажились, а покрывавшие ее листы резины стопками лежали у стен. Пройти по коридору теперь отважился бы не всякий. Чтобы довершить картину, Хантли бросил посреди развороченного коридора большой гаечный ключ.

А на нижней палубе «каторжница» сооружала настоящую западню из мороженой брюссельской капусты и сублимированных яиц, по пути щедро поливая пол камбуза густым растительным маслом.

А Нэнси Берманн сидела тем временем в своем кабинете за компьютерным терминалом, что-то внушая маленькому гидропонному растению-спутнику. Теперь управление внутренней системой телевизионного наблюдения перешло к клумбе, плавающей в тенистом пруду в самом центре Вегомата.

Эллис полулежал, прислонившись к переборке, и лениво пожевывал стебелек, наблюдая, как двое наемников пыхтели, пытаясь взломать запертую дверь. После долгих усилий дверь поддалась. За ней открылся ведущий на противоположную сторону коридор.

Пираты двинулись вперед, и по дороге Эллис методично проверял каждую дверь. Они были заперты. Все до единой. Эллис смутно догадывался, что здесь что-то не так. После недолгого замешательства он принял решение пробиваться вперед, к капитанскому мостику.

Двумя палубами ниже Эллиса талмуд и человек по имени Бариш прокладывали дорогу от взлетной палубы в направлении кают. Периодически пираты застревали у запертых дверей, взламывали их и в конце концов оказались у неглубокой ниши в стене, где располагался гидропонный резервуар с необыкновенно сочным клевером. Бариш замер на месте.

— Эй, Гик! На твоей планете такое попадается?

— Не-а, — скорчил гримасу талмуд. — А че это? Куст какой-то? — Меню талмудов не отличалось разнообразием: мясо, мясо и ничего, кроме мяса. Запивали его огромным количеством густого пива, приготовленного из животного жира.

Бариш сорвал цветок.

— Гляди, нужно ободрать все лепестки, а потом можно жевать. Он сладкий. На, попробуй.

Пока Бариш шумно чавкал, камера внутреннего наблюдения оцифровала его увеличенное изображение и передала в банк данных центрального компьютера. Плавающее в пруду растение-донор излучило волну дикой боли, смешанной с ужасом. Эта волна была зарегистрирована компьютером по легчайшей ряби на поверхностной пленке жидкости в бассейне и записана в тот же самый банк данных, где уже хранилось изображение жующего Бариша.

В нескольких метрах ниже по коридору послышалось лязганье замка. Пираты прокрались вперед, проверяя каждую попадающуюся на пути дверную ручку. Наконец одна из створок поддалась.

Пригнувшись, Гик врезал по двери ногой; Бариш, выставив перед собой карабин, прикрывал талмуда. Ничего опасного: маленькая кладовка, в которой хранились принадлежности для уборки помещений. В одной из стен — глубокий лаз в полметра шириной. Гик с любопытством подошел к нему.

Бариш осторожно приблизился и заглянул внутрь. Отверстие наклонно шло вниз. Поразмыслив немного, Бариш решительно вытащил небольшой фонарик. Он посветил им в глубь тоннеля, но, насколько хватало света, ничего особенного обнаружить не удалось.

Возможно, ход ведет в какую-нибудь другую шахту, пришло в голову Баришу. Держа карабин перед собой, он полез внутрь.

Небольшое растение-спутник в гидропонном контейнере у другого конца мусоропровода зарегистрировало появление дополнительной нагрузки на ленточном конвейере. Изданный им импульс был воспринят центральным компьютером как сигнал о том, что в мусоропровод опустили очередную порцию отходов, и Вегомат автоматически включил конвейер. Мусор полетел к ножам-измельчителям и прессу в кормовой части корабля.

Бариш попытался развернуться, но мусоропровод оказался слишком узким для этого. Ползти задом наперед не имело никакого смысла — транспортер в любом случае двигался намного быстрее. Пират попытался затормозить конвейер, изо всех сил вдавив ладони в стенки, но только содрал кожу.

Впереди уже были видны поблескивающие диски ножей быстро приближающегося измельчителя. В отчаянии Бариш начал беспорядочно палить в него из карабина.

Ствол винтовки коснулся ножей мельницы и выскочил из окровавленных рук несчастного. Машина попыталась перемолоть оружие, но безуспешно. Погнувшийся ствол заклинил ножи, и лента конвейера остановилась.

Бариш был готов уже заплакать от счастья. Но неожиданно раздался хруст, машина заработала вновь, и конвейерная лента опять поползла вперед. Ужасный крик Бариша растворился в плеске фонтаном брызнувшей крови.

Заслышав эхо предсмертного крика, Гик выпустил в темноту мусоропровода всю обойму, а затем выскочил в коридор, чтобы перезарядить карабин, но новый магазин выпал из его трясущихся рук. Когда талмуду удалось наконец справиться с этой несложной процедурой, дыхание стало более ровным.

Из трубочек, заменяющих талмудам волосы, потекла тягучая вязкая жидкость. Золотистая слизь пропитала плечи и скафандр. Гик встал, тряхнул головой и двинулся вниз по коридору, проверяя все попадающиеся на пути двери. Из-под одной из них выбивалась полоска света. Гик осторожно нажал ручку, и дверь беззвучно отворилась.

Перед ним была раздевалка со множеством шкафчиков, несколькими вешалками и душевыми кабинками у противоположной стены. Гик поднял валявшееся полотенце и попробовал обтереть руки и карабин; полотенце немедленно пропиталось слизью. Бросив бесполезную тряпку, он зашел в одну из душевых. Выставив желаемую температуру и давление, пустил воду и встал под душ.

Копна мха в углу комнаты почувствовала присутствие живого существа. Видеокамера подтвердила, что это один из захватчиков. Растения в пруду стали выписывать ритмичные фигуры Лиссажу, компьютер зарегистрировал и идентифицировал появившуюся зыбь, после чего заблокировал вентили стока и запер замок кабинки. Прошло почти две минуты, прежде чем Гик обнаружил поднявшуюся воду — она уже доходила до колен. Тщетно попытавшись перекрыть краны, он попробовал выломать дверь или разбить прозрачный материал стенок и снова потерпел неудачу. Температура воды поднялась. Гика охватила паника, с головы полилась маслянистая янтарная жидкость. Он хотел закричать, но поднявшаяся вода поглотила все звуки.

Хаан и Ирбетта были слишком прагматичны, чтобы беспокоиться о каких-то замках. Кованый сапог справится с любой дверью, только пользы в этом никакой: вокруг лишь пассажирские кубрики — в них ехали на передовую офицеры Флота во время последней войны. Уже год, как война закончилась, и кубрики пустовали.

Но когда два гектона завернули за угол, их взорам открылось сказочное сокровище. Серебряный контейнер на стене был до краев заполнен зеленой массой великолепной сочной мяты — самого сильного наркотика, какой только знали гектоны. На их родной планете такого количества мяты хватило бы, чтобы обеспечить безбедную жизнь всех потомков на пять-шесть поколений вперед. А уж им-то двоим до самой смерти не придется беспокоиться о куске хлеба!

Швырнув карабины на пол, они бросились пригоршнями вырывать мяту и набивать ею свои вещмешки, периодически отправляя в рот и с сумасшедшей скоростью разжевывая целые пучки. Вскоре наркотик подействовал, и лихорадочная активность спала. Блаженно улыбающиеся гектоны нетвердой походкой направились к ближайшей двери. Ирбетта начал зачем-то срывать с себя одежду, а Хаан толкнул дверь — и она распахнулась.

…Этот шлюзовой люк не использовался с тех самых пор, как опустели пассажирские кубрики, однако на сей раз компьютер по совету буйной растительности пруда решил сделать исключение и отключил блокировки системы безопасности. Хаана и Ирбетту вместе с их бесценным трофеем поглотил бездонный космос.

Прошло уже сорок минут, а последняя группа пиратов продвинулась едва ли на сто метров по коридору. Главарь уже кипел от злости, его глаз горел, как уголек адской жаровни.

— Проклятие! — рычал Эллис. — Да что ж это такое! Так не должно быть. Это же не первый наш рейд… сколько их было: пятнадцать? двадцать? И разве хоть раз встречалось такое? Нет. И я знаю, почему. Потому что это не корабль, а ловушка. Пошли, надо сматываться.

Они подошли к люку в первой переборке, и Эллис уже успел нырнуть в него, как идущие вслед за ним пираты почувствовали электрический разряд.

Сначала они ощутили лишь слабое покалывание, но сила тока быстро нарастала, покалывание мгновенно стало страшной болью. Пираты закричали, не в силах тронуться с места. Ток рос, и его жертвы начали медленно обугливаться прямо под остекленевшим взором Эллиса. Главарь почувствовал приступ рвоты, но никак не мог отвести взгляд от почерневших трупов. Затем Эллис отшвырнул оружие и кинулся к «рогатке», но, едва выскочив на ангарную палубу, бросился на пол и отполз за ближайшее укрытие. Над неподвижным телом пилота-халианина стояли двое. Обугленный хвост хорька колом торчал вверх…

Тэлли коснулся трупа кончиком клинка.

— Ну-ка расскажи мне еще раз, что случилось, — недоверчиво произнес он.

— Дело было так, — начал Хантли. — Я пробирался вдоль стены ангара — хотел проникнуть в их капсулу, как вдруг выскакивает эта кошка драная, садится перед самым носом и начинает опорожняться. — Хантли с трудом сдерживал смех. — Вдруг неизвестно откуда вспышка, треск — и тут же запахло паленой кошатиной. Наверное, закоротил что-нибудь.

Тэлли задумчиво кивнул:

— Да, наверное. Ну да ладно. Тащи буксир, надо попробовать развернуть это корыто.

Эллис тихо приподнялся и скользнул в люк. Оказавшись на противоположной стороне, он бросился к лифтам. Теперь путь его лежал в грузовой трюм.

Судя по индикатору, кабина лифта находилась на уровне четырнадцатой грузовой палубы. Эллиса вела смутная догадка, и, когда пришел лифт, он приказал кабине спуститься на четырнадцать уровней вниз. По пути Эллис вытащил из голенища широкий нож, который всегда носил с собой. Кабина остановилась, пират затаился в углу с ножом наготове.

За дверью открывался пустой коридор грузового трюма. Если здесь кто-то и был, спрятаться он мог где угодно. Надо найти самые надежные укрытия — такие, где агент Синдиката мог спокойно пересидеть налет и дождаться прибытия на место. Эллис спросил себя, куда бы он сам забрался в минуту опасности.

Пират осторожно двинулся по узкому проходу между штабелями аккуратно уложенного груза. Дважды он чутко замирал, но в трюме царила абсолютная тишина.

Пройдя еще немного, он неожиданно обнаружил под ногами что-то скользкое. Небольшие лужицы гидропонного раствора прерывистой линией пересекали коридор. Следы вели от корзины с фиалками, висевшей на переборке. Эллис запустил руку в корзину — в самом деле мокро. Пират развернулся и пошел по следам.

Наткнувшись на груз походных армейских туалетов, Эллис моментально оценил надежность такого укрытия. Здесь след терялся. Остановившись прямо перед убежищем Пурвис, пират с минуту раздумывал, затем приблизился и тихонько постучал. Он даже не услышал, а скорее понял, что внутри кто-то есть.

— Можно выходить, — медовым голосом прошептал он. — Все уже позади.

Пурвис никак не могла решиться и продолжала сидеть затаив дыхание.

— Давай, выходи, — вновь позвал сладкий голос. — Все уже в порядке.

Пурвис сделала легкий выдох. Голос явно не принадлежал ни капитану, ни оставшимся на корабле членам экипажа. Значит, это кто-то с рейдера. А судя по доброжелательному тону, он из Синдиката. В любом случае этот человек уже обнаружил ее, и если бы он решил взломать кабинку силой, преимущество было бы явно не на ее стороне. Отведя за спину руку с крепко сжатым скальпелем, Пурвис щелкнула замком.

Дверь немного приоткрылась. В щели показалось настороженное женское лицо.

— Тише! Не открывай! Сюда идут…

Пурвис инстинктивно распахнула дверь перед сообщником.

— Заходи, быстрее!..

Повторного приглашения Эллису не потребовалось. Не успела Пурвис и моргнуть, как пират вскочил в кабинку, одной рукой зажал женщине рот, а другой с размаху всадил нож ей в живот.

С широко раскрытыми от изумления глазами доктор Эдна Пурвис рухнула на пол. Кулаки сжались в предсмертной судороге, потом ладони безвольно обмякли, растерзанный букетик фиалок застыл между пальцами. Скрытый телевизионный монитор сфокусировался на мертвых цветах.

Эллис захлопнул дверь. Глядя на безжизненное тело Пурвис и размышляя над своими дальнейшими действиями, он не услышал комариного зуда двигателей портального крана, остановившегося прямо над кабинкой.

Два гидравлических манипулятора, управляемые центральным компьютером корабля, бесшумно опустились вниз, подняли кабинку полевого туалета и повезли к противоположному борту. Эллис почувствовал, что убежище неожиданно пришло в движение, и налег на дверь, но она была крепко сжата пальцами подъемного устройства.

Наконец гальюн завис в точно рассчитанной позиции — в пяти метрах от ствола автоматического плазмомета Гатлинга (APR). Плазмомет остался в трюме как напоминание о днях халианской войны, когда скорострельные орудия устанавливали в трюмах транспортов как последнее средство защиты. Сейчас створки в наружном корпусе позади кабинки раскрылись, запертый в ловушке Эллис почувствовал, как стремительно падает давление.

В этот миг плазмомет открыл огонь.

Звук его стрельбы в разреженной атмосфере напоминал треск рвущейся парусины. Трехсекундная очередь измельчила в порошок отхожее место со всем содержимым. Наконец-то удача улыбнулась Эллису: первый же заряд как дар свыше прошел сквозь его череп — всего в нескольких сантиметрах от давно потерянного глаза. Осознать везение он уже не успел.

В это время на ангарной палубе Хантли пытался развернуть капсулу «рогатки» носовой частью к воротам ангара.

— Отлично, — сказал Тэлли. — Теперь ступай на мостик и открой ворота. А я посмотрю, как эта штуковина летает.

Хантли удалился быстрыми шагами, и вскоре створки ворот распахнулись. С капитанского мостика старший помощник увидел, как включились двигатели ориентации капсулы и «рогатка» с Тэлли в кабине благополучно вылетела из дверей.

Пилот синдикатовского рейдера наблюдал, как капсула приблизилась и не без труда влетела в посадочный ангар, а мгновением позже послышался глухой удар — капсула врезалась в заднюю стенку ангара. Пилот занялся обычными предполетными проверками и не обратил внимания на человека, приблизившегося к нему сзади… пока не почувствовал на шее холодную сталь клинка.

Он скосил глаза, но властный голос удержал его от опрометчивых поступков:

— Не вздумай валять дурака! Загони-ка лучше рейдер в мой грузовик. И постарайся, — добавил Тэлли, — сделать это как можно аккуратнее.

Когда двери закрылись и палуба наполнилась воздухом, Хантли приветствовал капитана у люка захваченного рейдера. Пленный пилот выбрался первым и замер, дожидаясь появления Тэлли. Тот не заставил себя ждать.

Как только его подошвы коснулись палубы, капитан приказал пилоту лечь лицом вниз и крепко связал его руки нейлоновым тросом. Затем вновь поставил на ноги и подвел к Хантли.

— Запри-ка этого в одной из кают. Хочу пообщаться с ним до того, как его заграбастает разведка.

Часом позже Тэлли обнаружил останки большинства пиратов. Теперь мнение капитана о Вегомате и его странной системе управления в корне переменилось.

Внизу, на камбузе, Тельма Рюэль наливала лейтенанту Берманн кофе, когда капитан Тэлли приблизился к дверям, ведущим во владения великанши. Створки легко распахнулись перед ним, и заботливо выстроенный Тельмой капкан сработал. Она попыталась предупредить своего давнего друга, но не успела. И несколько центнеров оттаявшей брюссельской капусты и сырых яиц устремились на беспечную жертву.

Тэлли рухнул как подкошенный, проскользил по хорошо намасленному полу камбуза и остановился у самых ног «каторжницы». Все произошло, как в тумане, и капитан провалился в смутный сон из своего кадетского прошлого.

В сознание он не приходил почти целый день, и когда открыл глаза, то первым делом увидел «каторжницу», держащую в руке ложку супа. Там плавало что-то зеленое и белое.

— Съешьте, — подбодрила его Тельма. — Овощи вам полезны.

И капитан не нашелся что возразить.