Крест толкователей

Лунин вышел из-за занавески и бросил взгляд на букет. Он хмыкнул и спросил:

- Цветы-то для кого? Для нее, что ли?

Кеша отвернулся. Он закусил губу. Потом протянул руку, намереваясь выхватить одуванчики из бутылки. Однако, Лунин оказался проворнее - он ловко перехватил запястье мальчика, и букет остался нетронутым.

- Не смей… - сказал лейтенант. - Пусть стоят.

Дверь открылась и в комнату быстрым шагом вошла Зоя. Лунин и Кеша повернулись к ней одновременно. Лейтенант разжал пальцы, и запястье мальчика выскользнуло из его руки.

Зоя бросила взгляд на букет. Затем подошла к столу и поставила на него пластиковый пакет, набитый покупками почти доверху. Стала вынимать из него хлеб, пакет молока, консервы, какие-то свертки.

Зоя посмотрела на Лунина.

- Уже познакомились? Я рада.

Лунин с сожалением посмотрел на свой кулак, который еще болел от удара по настенному календарю. На костяшках краснели свежие ссадины.

Зоя подошла к серванту и выдвинула один из его ящиков. Начала что-то делать в нем, запустив туда обе руки. Лунин бросил взгляд на ее шею. Почувствовав, что лейтенант смотрит на нее, Зоя сказала:

- Сейчас ужинать будем, Николай…

Зоя обернулась, и в руках у нее оказался пластиковый шприц с блеснувшей иглой. Зоя ударила по нему щелчком, выгоняя вверх пузырек воздуха, и надавила на поршень. Тонкая струйка брызнула вверх.

- Но сначала укол, - сказала Зоя.

Кеша, опустив голову, развернул стул и сел, пропустив его между ног. Задрав рукав, он положил обнаженную руку на спинку. Во второй руке его щелкнул резиновый жгут.

Кеша перехлестнул его через бицепс и стал работать кулаком, нагнетая кровь. Вены на его предплечье вздулись.

Лунин, не отрываясь, смотрел на его руку. Она была вся покрыта следами уколов - вдоль вен, от локтевого сгиба и до самого запястья.

Ракитин ехал в своей «шестерке». Ехал он быстро, едва попадая в «зеленую волну» и пересекая перекрестки в самые последние мгновенья. На углу Февральской и Клары Цеткин наперерез машине выскочил гаишник с радаром и палкой, но осекся, увидев Глеба Андреевича за рулем.

Ракитин почти бежал по подъезду вверх, перескакивая через две ступеньки. Между вторым и третьим этажами он увидел строительные козлы. На полу лежало густое пятно краски, которое соскребает шпателем какой-то человек в пилотке, сложенной из газеты. По ступеням, наперегонки с капитаном, бежали вверх отпечатки чьих-то ног.

На четвертом этаже Ракитин остановился перед нужной дверью. Он бросил взгляд на отпечатки, теперь уже едва заметные – они свернули и пошли дальше, на пятый этаж.

Ракитин стукнул в дверь четыре раза, а после паузы – еще два. Открыл Самохин. Вид его был хмур, рукава рубахи засучены, а из руки свисала мокрая тряпка.

На кухонном столе стоял таз с мыльной водой. Самохин, подойдя к нему, прополоскал в воде тряпку. Все поверхности вокруг – шкафов, стола и кухонных полок – были покрыты разводами высохшей известки. Но больше всего пострадал пол. Линолеум на нем пошел волнами, под которыми мокро хлюпало.

Самохин снял решетку с газовой плиты и стал протирать тряпкой между конфорками.

В дверях кухни, прислонившись плечом к косяку, остановился Ракитин.

- Я думал, с тобой что-то случилось, - разочарованно сказал Ракитин, едва переводя дух. – А тут… Ерунда какая-то.

Самохин перевернул банку «пемолюкса» и потряс ее над плитой, как перечницу.

- Вот именно! Случилось! – он развел руки и огляделся по сторонам. – Считаешь, это все ерунда? Сверху натекло. Нинка меня теперь точно убьет. Козел твой Лунин, вот кто!

- Почему мой? – удивился Ракитин.

- Ладно, пусть будет не твой!... Пусть будет мой, ладно! Устроил мне тут… и смылся. – Самохин поднял глаза и с отчаянием посмотрел на Ракитина. - Все обои, блин, вся плитка… Пол вздыбило…

Ракитин поднял голову и посмотрел на влажный еще потолок. Он был покрыт шелушащейся побелкой и уже начинающими желтеть разводами.

- Я наверх схожу, - вздохнул капитан.

Ракитин поднялся этажом выше. В квартире, в которую хотел он попасть, стояла новенькая металлическая дверь. Ракитин внимательно осмотрел ее, дотронулся пальцем до косяка. Дверной проем был заштукатурен, и, причем, не так давно – штукатурка оказалась еще сырой. Было совершенно очевидно, что дверь поставили, возможно, не далее, чем час назад.

Ракитин протянул руку и нажал пальцем на новенький звонок.

Протерев поверхность плиты, Самохин поднял чугунную решетку и поставил ее на место. В этот момент под ногой его что-то хрустнуло. Самохин наклонился и увидел разбитое и уже засохшее куриное яйцо.

Ракитин стоял перед дверью, все еще ритмично нажимая на кнопку звонка. Когда число нажатий дошло до десяти, Ракитин опустил руку. Дверь так и не открыли.

Самохин раскачивался на полу, стоя на четвереньках. Упираясь ладонями, коленями и пятками, он налегал на тряпку, пытаясь оттереть засохшее яйцо. Перед ним на полу располагался таз с мыльной водой.

Когда тщетность усилий стала очевидной, Самохин отложил тряпку и взял в руки столовый нож. Наклонив лезвие почти параллельно полу, он стал соскабливать задубевший шлепок, снимая его с линолеума миллиметр за миллиметром.

Внезапно раздался щелчок входной двери. На полу, возле рук Самохина, произошло слабое движение воздуха. Хлопья высохшей штукатурки вздрогнули и поползли к окну, затрепетал случайный клочок газеты.

Старший лейтенант услышал прихрамывающие шаги. Они приближались. Самохин скреб, не поднимая головы.

- Забыл дверь закрыть, Глеб, - сказал он. - Сквозняк. Ты чё там хромаешь?

Вошедший остановился в дверях.

Самохин бросил взгляд на его ноги. Нижняя часть штанин была покрыта белесыми пятнами полуоттертой краски. Ботинки, некогда бывшие черными, выглядели теперь крайне печально – лаковая кожа их потрескалась и пошла шелухой, носки были скукожены и по-турецки загнуты вверх, а в трещины и стыки забился несмываемый белый налет.

Вместе со сквозняком в лицо Самохина дохнуло нечто еще – такое, отчего пересохла глотка, и быстро забилось в висках.

Самохин плотнее перехватил нож и медленно поднял глаза.

Ракитин посмотрел на отпечатки следов, которые были уже едва различимы на кафельном полу лестничной площадки. Затем взгляд капитана остановился на металлической лестнице, которая вела на чердак. Ракитин подошел ближе и присмотрелся к одной из перекладин – на ней он тоже различил едва заметный белый отпечаток.

Ракитин поднял голову и посмотрел вверх, на люк. Над головой капитана висел замок, который закрывал ход на чердак. Одна из петель, в которые он был продет, была прибита к проему, и из нее торчали ржавые шляпки гвоздей. Другая - прикручена к жестяной поверхности люка. Шурупы, на которых она держалась, оказались совершенно новыми. Они поблескивали латунными шляпками в свете подъездной лампы.

Когда Ракитин спустился с пятого этажа, он сразу понял, что что-то в квартире, где он оставил Самохина, что-то произошло.

Входная дверь стояла полуоткрытой. Однако Ракитин прекрасно помнил, что, когда он выходил наружу, то плотно прикрывал ее за собой.

Капитан толкнул дверь и прислушался. Полотно скрипнуло, медленно уходя внутрь. Кроме этого кратковременного скрипа звуков капитан не услышал никаких – в квартире стояла густая и осязаемая тишина.

Наконец, Ракитин толкнул ногою дверь и осторожно переступил порог. Он медленно прошел по коридору, не спуская глаз с яркого прямоугольника света, упавшего на пол у поворота на кухню.

Ракитин остановился за углом, прижался спиною к стене и достал пистолет. Несколько раз он беззвучно вздохнул и, задержав последний выдох, вывернул из-за угла, держа пистолет в обеих руках.

С первого же взгляда ему стало ясно, что Самохин мертв - окончательно и бесповоротно. Он лежал ничком на полу, прижав лицом край таза. Столовый нож угрожающе торчал из его все еще сжатого, навсегда побелевшего кулака. От веса головы Самохина таз встал под углом в сорок пять градусов. Такое положение не смогло сохранить налитую в него воду – часть ее вылилась и растеклась по полу, а оставшаяся – та, которая еще стояла в тазу - была густо окрашена кровью старшего лейтенанта.

Ракитин наклонился над трупом и убрал пистолет. В затылке Самохина зияло глубокое выходное отверстие – диаметром с крупное яблоко.

Несколько секунд Ракитин стоял неподвижно. Затем сделал над собою усилие, оторвал взгляд от дыры на затылке и достал из кармана носовой платок. Протер им бутылку из-под минеральной воды, дверные ручки – везде, где могли оставаться его отпечатки.

Когда Ракитин выезжал со двора, опять пошел дождь. Капитан включил дворники. Он ехал по прямой, не виляя. Колеса время от времени попадали в выбоины на асфальте – на какое-то время капитан забыл о подвеске, которая всегда была его головною болью. Машина подскакивала, и фары выхватывали из мрака не связанные между собою фрагменты ночной улицы.

На одном из перекрестков Ракитин вдруг остановился. У автобусной остановки, освещенной фонарем, висел под пластиковым козырьком таксофон.

Ракитин встал под козырек и опять вытащил из кармана носовой платок. Подхватил сквозь него трубку автомата. Ногтем, чтобы не оставлять на кнопках отпечатков, набрал на кнопках двухзначный номер.

Гудков не случилось - соединение с абонентом произошло почти мгновенно.

Ракитин услышал мужской голос:

- Отделение милиции. Дежурный слушает.

- Убийство, - устало сказал капитан. – Полчаса назад. Улица Нефтянников, восемнадцать. Квартира двадцать четыре. Входная дверь открыта.

Не дожидаясь ответной реакции абонента, Ракитин повесил телефонную трубку.

Зоя подошла к печке. На полатях был постелен тюфяк, заправленный чистой простыней. На нем, натянув одеяло до самого носа, спал Кеша.

Зоя поправила одеяло. Некоторое время она стояла неподвижно, внимательно смотря в лицо спящего мальчика. Затем отошла от печи, выключила свет и вышла из комнаты.

Лунин сидел на ступеньках крыльца, под козырьком. Накрапывал дождь. Небо было черным, мелкие капли часто моросили из темноты, однако козырек успешно принимал их беспрерывные атаки на себя – пространство под ним, в котором находился Лунин, было сухим.

За его спиною лейтенанта вдруг скрипнула дверь, однако Лунин не обернулся.

Вышла Зоя, молча опустилась рядом с ним на ступеньку. В губах ее уже была зажата сигарета. Зоя чиркнула зажигалкой, и пламя на секунду выхватило из темноты ее лицо.

Выпустив дым от первой затяжки, Зоя сказала:

- Мне было тогда всего шестнадцать… А тут - беременность. Внезапная, как несчастный случай. Впереди тогда еще вся жизнь была, понимаешь?

Лунин не повернул в ее сторону головы.

- Она у тебя и сейчас вся впереди… - хмуро ответил он. - Только мне-то зачем про все это знать?

Зоя затянулась еще раз.

- У него резунеофилия, - сказала она после паузы. - Это как в машине – двигатель действует до тех пор, пока не вырабатывается ресурс. А потом – стоп. У Кеши этого ресурса осталось еще на пару месяцев. Без инъекций он давно бы уже умер. Единственное, что сможет ему помочь – это пересадка стволовых клеток. Операцию могут сделать только в Швейцарии. Стоит она четверть миллиона долларов.

Лунин покосился на нее:

- Откуда у тебя столько денег?

- Я работаю крупье в казино. Вернее, работала… - усмехнулась она. - Оттуда и деньги.

- Так вот отчего за тобой мужики хвостом бегают… - догадался Лунин. - А что ж ты о сыне своем раньше-то не вспоминала?

Зоя некрасиво, скомкав, затушила недокуренную сигарету в консервной банке, стоящей на завалинке.

- Знаешь, раньше все некогда как-то было… - задумчиво сказала она.

- А сейчас? – спросил Лунин.

Зоя вдруг повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

- Мать из меня никакая, Лунин, я знаю. Но в матери я и не набиваюсь. А вот помочь ему, кроме меня, не сможет никто, понятно? Ты-то ведь ему не поможешь?

Лунин не ответил. Он отвел глаза в сторону и не спеша поднялся с крыльца.

- Ты куда это? – спросила Зоя. – Уже уходишь?

- Спать хочу… - ответил Лунин, тщательно отряхивая задние карманы своих джинсов.

Лунин молча лежал на одной из кроватей. Он не спал, глаза его были раскрыты и неподвижно устремлены в потолок. На соседней кровати ворочалась Зоя. Ей тоже не спалось. Наконец Зоя подняла голову, взяла с подоконника сигареты и зажигалку, высекла пламя и прикурила.

Зоя посмотрела в темноту.

- Лунин, ты не спишь?

- Пока нет, - настороженно ответил лейтенант после некоторой паузы. – А что?

Зоя вздохнула.

- Я тоже не сплю… - сказала она. Потом неожиданно добавила: - Мне нужен мужчина, Николай.

Лунин вздрогнул. Некоторое время он пролежал, не шевелясь, ощущая частые удары сердца, вдруг застучавшего у него в ушах. Зоя какое-то время внимательно вслушивалась в темноту, не опуская головы.

- Чего затаился? – настойчиво спросила она - Слышишь меня или нет?

Лунин выдохнул, скрипнул пружинами и решительно отвернулся лицом к стене.

- Не могу я так… - глухо сказал он. - Тут же ребенок.

Губы Зои вздрогнули. Она беззвучно улыбнулась.

- Дурак ты, Лунин Николай… И мысли у тебя дурацкие – все об одном, как у всех мужиков. Слушай… В рюкзаке у меня больше полумиллиона. Нам нужно добраться до Москвы. Там мне помогут. Паспорта, визы, билеты – все будет за пару дней. Только вот без тебя мне, боюсь, будет не справиться. Если поможешь нам с Кешей – сто тысяч твои. Согласен?

Лунин перевернулся под одеялом на другой бок. Пружины его кровати опять отчаянно заскрипели.

Лунин сказал:

- А если я сейчас встану и придушу тебя подушкой? И уйду отсюда с рюкзаком?

Зоя усмехнулась – теперь так, чтобы Лунин отчетливо услышал ее смешок.

- Не придушишь, Николай… Я же в казино работала… Людей насквозь вижу. А тебя – тем более. Ты же простой, как таблица умножения. Так согласен ты или нет?

- Утром скажу, - ответил после некоторого раздумья лейтенант. – Ты умножай пока. А спать буду.

Зоя приподнялась на локте и потушила сигарету. Лунин опять перевернулся с боку на бок и снова оказался лицом к стене. Какое-то время он лежал без движения, затем вдруг повернул голову и спросил:

- Не спишь?

- Пока нет, - ответила Зоя.

Лунин вздохнул.

- Я ведь тоже детдомовский, знаешь?…

Ракитин добрался до дома около полуночи. Он набрал кодовый замок и открыл подъездную дверь. Лестничные площадки освещали тусклые лампы по сорок свечей. Ракитин поднялся на четвертый этаж и вставил ключ в замок своей двери.

В это же время Юлия Николаевна Дементьева стояла перед зеркалом в своем гостиничном номере. Она была в халате, туго перевязанном в талии пояском.

Дементьева отвернула крышку с тюбика, выдавила на ватный тампон немного крема и стала аккуратно массировать им кожу вокруг век.

В этот момент раздался стук в дверь, который, скорее всего, был условным. За двумя ударами последовала пауза, которая завершилась еще тремя быстрыми ударами.

Сквозь зеркало Юлия Николаевна посмотрела на входную дверь.

- Это ты, Антон? Входи, там не заперто…

Толкнув дверь плечом, в номер вошел Антон Каратаев. Руки у него были заняты – в одной держал он бутылку шампанского с двумя бокалами, в другой – пакет с апельсинами. Каратаев прикрыл за собой дверь ногой, прошел в номер и поставил бокалы с апельсинами на журнальный столик. Бутылка осталась у него в руках. Каратаев опустился в кресло и вытянул вперед ноги.

- Не «Клико», конечно, - заметил он, открывая шампанское, - но все же…

Дементьева свернула тампон пополам и положила его на лежащую перед зеркалом бумажную салфетку. Оборачиваться к гостю она не спешила.

- Вот уже три смерти… - проговорила она. - А ясно только то, что кто-то сильно пытается нам помешать. Мы не продвинулись вперед ни на шаг.

Каратаев осторожно выпустил газ и почти без хлопка снял с горлышка пробку. Зачем-то понюхал ее, затем аккуратно разлил шампанское по бокалам.

- Не так все трагично, Юля, - ответил он. - Лунин где-то рядом. У меня такое чувство, что этот Ракитин все-таки выведет нас на него.

Так как Юлия Николаевна все еще стояла у зеркала. Присоединяться к Каратаеву она явно не торопилась. Тот встал, подхватил два бокала и отправился с ними к Деминой. Юлия Николаевна машинально взяла шампанское из его руки.

- Если только он выживет… - задумчиво сказала она. Потом подняла глаза на гостя: - Нужно было остаться у его дома. На ночь.

Каратаев, не опуская взгляда, дотронулся до ее плеча.

- Да не волнуйся ты. Я довел его до самого подъезда. Он сейчас спит и десятый сон видит. Давай не думать обо всем этом… Хотя бы сегодня ночью, ладно?

Юлия Николаевна отставила свой бокал, так и не сделав из него ни одного глотка. Она повела рукой, высвобождая локоть из руки Каратаева.

- Только не сегодня, Антон… - сказала она: - Я так устала. Пусть пройдет хотя бы какое-то время.

По лицу Каратаева пробежала легкая тень.

- Хорошо, Юля. Я подожду.

Он залпом опрокинул свой бокал и поставил его рядом с бокалом Деминой. Затем бросил на нее выразительный взгляд, развернулся и, молча, вышел из номера.

Дементьева так же, молча, проводила его взглядом.

Когда дверь за Каратаевым захлопнулась, Юлия Николаевна немедленно сняла халат и бросила его на застеленную кровать. Под халатом оказались джинсы и футболка.

Дементьева быстро сняла крем с лица сухим тампоном и отправила его в мусорную корзину. Затем открыла шкаф, достала из него короткую кожаную куртку с заклепками и набросила ее на плечи.

В стакан с водой, зацепившись за край крюком, опустился кипятильник. И почти сразу же покрылся пузырьками и загудел. Поставив греться воду, Ракитин снял пиджак и повесил его на спинку стула. Затем расстегнул на груди ремни, освободился от них и набросил кобуру вместе с пистолетом поверх пиджака.

Ракитин вскрыл пакетик дешевой лапши и вывалил его содержимое в эмалированную миску. Поставил ее в центр стола. Достал из кастрюли, стоящей рядом, желтеющий огурец и разрезал его вдоль на две половинки. Посыпав одну из них щепоткой крупной соли, Глеб Андреевич старательно перетер ее между половинками.

Ракитин бросил взгляд на стакан. Он гудел, как шмель, и все сильнее покрывался изнутри пузырями. Однако, до полного закипания какое-то время все же оставалось. Капитан сжал кулаки и, несколько раз подпрыгнул и размял круговыми движениями плечи. Перед ужином он решил померяться силами с боксерской грушей, висевшей посреди комнаты.

Ракитин встал в стойку и нанес дерматиновому противнику несколько звучных ударов.

На потолке, над головою Ракитина был плотно ввинчен крюк. На него было накинуто кольцо с тросом-растяжкой, который выходил из верхней части груши. Нижняя часть того же троса, пропущенного сквозь грушу, была сцеплена с еще одним крюком, который торчал из пола.

Однако, во всей этой конструкции была еще одна деталь, которая, на первый взгляд, казалась тут совершенно лишней. В любом случае – она явно не была предусмотрена первоначальной логикой крепления.

Это была струна, которая шла от груши вверх. Пропущенная сквозь кольцо, она уходила куда-то в сторону, перпендикулярно вертикальной оси и всего лишь в паре сантиметров от поверхности потолка.

При каждом ударе Ракитина она резко натягивалась.

Ракитин бросил взгляд на стакан с кипятильником. Вода в нем почти закипела.

Капитан выдохнул и от всей души положил резкий тяжелый хук. Звук удара почти слился с отчетливым металлическим щелчком. Струна зазвенела в воздухе и хлестанула Ракитина по щеке.

Капитан взмахнул рукой – ему удалось поймать конец проволоки. К нему была прикручена выдернутая из гранаты чека.

Ракитин поднял голову. Он уже понял, что означает чека, зажатая в его руке. Ничего подозрительного перед собой он не обнаружил, однако было ясно, что отсчет времени пошел уже на доли секунды.

В конце концов, Ракитин обернулся и посмотрел назад. За его спиной свирепо торчали из стены, доставая почти до потолка, ветвистые лосиные рога. На одной из верхних ветвей охотничьего трофея была прикручена проволокой противотанковая граната Ф-1.

Капитан инстинктивно отпрянул. Ни до двери, ни до окна времени добежать у него уже не оставалось. Дверь была слишком далека, а за окном равнодушно лежала темная пропасть глубиною в четыре этажа.

Ракитин распахнул дверцу несгораемого шкафа, сорвал с нее рукомойник и быстро забрался вместе с ним внутрь. В тот момент, когда дверца закрылась за ним, вода в стакане наконец-то вскипела и стала плеваться крупными пузырями.

И тут же прозвучал оглушительный взрыв. Стакан лопнул, кипятильник с корнем вырывало из розетки. Осколки хлестанули по дверцам шкафа, с искрами срывая с металла масляную краску. Створки окна распахнулись наружу, стекла вылетели и мельчайшими фрагментами понеслись в ночь. Груша устояла, но из ее иссеченного нутра вышел и поднялся дыбом обильный конский волос. Свет погас – абажур вместе с лампой сорвало с потолка и швырнуло о стену.

Видимость в комнате стала нулевой. К глубокому полумраку добавились клубы пыли и дыма, заполнившие все пространство. Шкаф так и остался стоять у стены, однако из-за его створок не доносилось ни единого звука.

Тишина, наступившая после взрыва, продлилась недолго. Через несколько секунд раздался страшный удар во входную дверь. Замок вырвало с корнем, дверь распахнулась вовнутрь и со всего маху ударилась о стену.

В прямоугольнике света, на лестничной площадке, встал Первый. Это был один из участников той самой погони, от которой едва ушли Лунин и Зоя. Не далее как днем девушка приняла Первого за мертвеца, посчитав состояние этого человека в высшей степени безнадежным и явно не совместимым с жизнью.

Однако, теперь он стоял прямо, широко расставив ноги, и вид его был зловещ, упрям и крайне агрессивен. В одной руке у него светился фонарь, в другой был зажат пистолет с глушителем. Фонарь прошелся пыльным лучом по коридору, и Первый сделал решительный шаг вперед.

Он осторожно вошел в комнату. Луч фонаря шарил по комнате, выхватывая из клубящегося мрака фрагменты совершенного разгрома. Стол был перевернут, ноги его торчали в разные стороны, а столешница оказалась расколотой в щепы. Раненая боксерская груша иссеченная многочисленными порезами, неподвижно висела в темноте.

Первый обошел ее и остановился у несгораемого шкафа. Световое пятно легло на исцарапанные дверцы. Вошедший будто почувствовал, что за ними кто-то есть.

Безосновательными эти предчувствия назвать было нельзя - одна из створок вдруг распахнулась с металлическим лязгом. Из недр шкафа на Первого с силой вылетел тяжелый латунный рукомойник и ударил его прямо в лицо. Удар оказался настолько сильным и неожиданным, что Первый выпустил из рук и фонарь, и украшенный глушителем пистолет.

Второй удар оказался еще сильнее, и последовал он сразу же за первым. Кулак Ракитина попал в ухо опешившего мужчины, и тот без звука, как сноп, свалился с ног.

Ракитин нагнулся за фонарем, который бесполезно светил в дальний угол. В этот момент в дверях, ведущих в коридор, произошло какое-то движение.

Вспыхнул еще один фонарь, и Ракитин тут же попал в конус его света. Прозвучал хлопок. Пуля попала в ручку того фонаря, к которому тянулся Ракитин, и от удара тот завертелся волчком, разбрасывая по полу и стенам изорванные тенями световые пятна. Почти сразу же раздался еще один выстрел.

Ракитин отскочил к распахнутому окну и, не раздумывая, перемахнул за подоконник.

Это был четвертый этаж. За окном открывалась темная туманная бездна, прыгать в которую для нормального человека было бы чистым самоубийством. И все же Ракитин прыгнул – куда-то в сторону, оттолкнувшись ногою от внешнего бокового откоса окна.

Он пролетел метра два вниз и вбок, пока не уцепился руками за пожарную лестницу. Со всего маху он ударился грудной клеткой о стойку лестницы и сморщился от боли. Однако, для того, чтобы прийти в себя, ему потребовалось всего лишь несколько долей секунды. Он крепче перехватил руки и стал быстро спускаться вниз, пытаясь как можно скорее сократить расстояние между землею и собственным телом.

В окне появился Второй. Почти не целясь, он выпустил еще три пули в сторону Ракитина. Одна из пуль ударила в перекладину лестницы, в нескольких сантиметрах от руки Ракитина. Вибрация металла оказалась настолько резкой и внезапной, что пальцы капитана разжались сами собою, ноги сорвались с нижних ступеней, и он чуть не упал вниз, чудом удержавшись лишь на второй руке, которая была перекладиной ниже.

Его тело, висящее на одной руке, ушло в короткую дугу. Когда до края амплитуды оставалась сотая доля секунды, Ракитин бросил взгляд через плечо.

Вдоль угла дома, удерживаемая проржавевшими зажимами, выступающими из стены, шла оцинкованная водосточная труба.

Ракитин разжал пальцы и полетел прямо на нее.

Ему удалось зацепиться, но конструкция водоотвода была явно не рассчитана на то, чтобы выдерживать вес взрослого человека. Оцинкованный фрагмент, хоть и задержав скорость падения Ракитина, выломался из трубы. Держа его в руках, Ракитин изменил траекторию и исчез за углом дома. Труба, потеряв один из своих компонентов, тут же лишилась устойчивости и стала разваливаться на куски. Ее компоненты, сталкиваясь друг с другом и переворачиваясь в воздухе, полетели вниз.

Не удалось избежать силы гравитации и Глебу Андреевичу – он падал параллельным курсом, но уже по другую сторону угла дома.

Обломки с оглушительным грохотом попадали на тротуар. Ракитин, тоже с грохотом, упал на крышу пристройки, жестяная крыша которой оборвала его полет на уровне второго этажа.

Перевернувшись несколько раз, Глеб Андреевич перевалил за край крыши и приземлился на обе ноги. В нескольких метрах от него был забор.

Ракитин спрыгнул с забора и осмотрелся. Перед ним дремала ночная улица, освещенная редкими фонарями. Дома ее, плотно сомкнувшись, подобрались к самому краю тротуара.

Ракитин перевел дух и обернулся. Метрах в ста от него, наехав правой парой колес на тротуар, стоял черный джип.

Внезапно фары его вспыхнули. Завелся мотор. Джип резко, с визгом резины, вдруг взял с места и стал стремительно надвигаться на капитана.

Глеб Андреевич изо всех сил бежал по тротуару, вдоль стены дома. Он понимал, что смещение к центру улицы было бы для него убийственным – более удобной цели для наезда, оказавшейся посреди проезжей части, вообразить было бы трудно.

Единственный шанс спасения маячил впереди – это был чугунный фонарный столб, до которого оставалось несколько десятков метров. Именно он мог обеспечить сектор, в котором можно будет хоть на какое-то время укрыться от черной машины. Однако джип, не съезжая правыми колесами с тротуара, все наращивал скорость, подбираясь все ближе.

Ракитин с отчаянием бросил взгляд на окна первого этажа, которые проносились мимо него одно за другим. Каждое из них было надежно забрано решеткой. До столба еще было бежать и бежать, а джип уже почти настигал беглеца. Ракитин вдруг понял, что укрыться за столбом он уже не успеет.

Спасение пришло внезапно. Одно из окон, справа от Ракитина, оказалось вдруг без решетки. Более того - оно было слегка приоткрыто, будто приглашая к прыжку, и из-за полупрозрачной шторы лился мягкий свет.

Ракитин, не раздумывая, перемахнул через подоконник. В этот же момент крыло джипа со скрежетом ударило в стену, рассыпая искры. Именно в том месте, где секундой ранее должен был быть капитан.

Ракитин опустился на пол, сдернул с плеча занавеску и поспешно прикрыл за собой окно. Обернулся.

Капитан понял, что оказался в спальне. Прямо перед ним была расправлена широкая двуспальная кровать, по обеим сторонам которой горели на тумбочках по ночной лампе. На кровати, под разными одеялами, лежала пожилая супружеская пара. Голова женщины была украшена многочисленными папильотками, усы ее супруга были нафабрены и зафиксированы специальной сеткой, концы которой уходили через уши и были связаны на затылке.

Женщина держала в руках детектив в мягкой обложке, мужчина – развернутую газету. Опустив книгу, женщина внимательно посмотрела поверх очков на Ракитина. Мужчина вздохнул, сложил газету и откинул свое одеяло.

От удара, так и не достигшего цели, джип отбросило от стены. Машине теперь угрожала явная опасность – чугунный столб, за которым рассчитывал укрыться Ракитин. Внедорожник несло прямо на него, и отрезок до столба был слишком короток для успешного торможения. Завизжали тормоза, джип вильнул, накренился, и соскочил с тротуара. В последнюю секунду он все-таки объехал чугунное препятствие, и не врезаться в столб ему удалось лишь каким-то чудом.

Из груди Ракитина вырывалось частое дыхание. Он вытер запястьем лоб, покрытый потом, неестественно улыбнулся хозяевам комнаты и глупо проговорил:

- Извините, что без приглашения… но… Вы не подскажете, где выход?

Мужчина поднялся с кровати и распрямился перед Ракитиным во весь свой огромный рост. Семейные трусы его были натянуты до диафрагмы. С левой стороны волосатой груди была татуировка. Профили Ленина, Сталина и бородатого Карла Маркса напоминали сказочного змея о трех головах. Волевые взоры вождей поражали убийственным спокойствием. Они были устремлены в одну и ту же точку.

- Выход? – недобро переспросил мужчина. - Сейчас покажу.

Джип пронесся по пустынной улице еще метров пятьдесят. Внезапно он останавливается и сделал резкий разворот почти на месте – так разворачиваются каскадеры, используя силу инерции и ручной тормоз.

За окном, в глубине комнаты, в которой оказался капитан, вдруг прозвучал отчетливый удар. Стекло лопнуло. Спиной вперед, сквозь распахнувшуюся раму, на улицу кубарем вывалился Глеб Андреевич. Вокруг плеч его, как римская тога, была намотана сорванная с прищепок занавеска.

Обнаружив появление цели, джип взревел мотором и сорвался с места. Он опять стал стремительно набирать скорость, двигаясь прямо на Ракитина. Подняться капитану все не удавалось - движения его были скованы занавеской, и он беспомощно барахтался на проезжей части.

Внезапно визжа покрышками, из-за поворота вылетела еще одна машина. Взревев мотором, она повернула и помчалась навстречу джипу.

Ракитин попытался подняться в очередной раз, но снова упал, наступив на край занавески. Капитан был посередине проезжей части. Расстояние между машинами стремительно сокращалось, и встретиться они должны были, по-видимому, именно в той точке, где и барахтался на асфальте Ракитин.

Если бы капитану и удалось бы избежать своей участи под колесами джипа, то, без сомнения, он не смог бы миновать ее на пути второй машины.

Когда радиаторная решетка джипа была уже в паре метров от капитана, Ракитин рывком перекатился в сторону и оказался перед второй машиной. Джип с ревом пронесся мимо.

Вторая машина давить Глеба Андреевича почему-то не стала. Взяла в сторону, резко затормозила и остановилась, как вкопанная. Распахнулась открытая изнутри дверь. В это момент Ракитину, наконец, удалось освободиться от занавески. Он поднялся и посмотрел в салон. За рулем машины сидела Дементьева.

- Юлия?.. – проговорил Ракитин, не пытаясь скрыть удивления.

- Скорее!.. – нетерпеливо бросила Юлия Николаевна.

Ракитин посмотрел на джип. Тот резко остановился, повторив трюк с разворотом вокруг собственной оси. На крыше внедорожника вдруг вспыхнули дополнительные фары, и свет ударил прямо капитану в лицо. Взвыл мотор.

Дальнейшее наблюдение за взбесившимся джипом становилось слишком опасным, и Ракитин, без лишних слов, нырнул в машину Деминой и захлопнул за собой дверцу.

Юлия Николаевна переключила скорость и резко нажала на педаль газа. Машина сорвалась с места, и капитана прижало к спинке сиденья.

Теперь две машины неслись по ночной улице след в след. Проезжая часть ее была не слишком широка, и когда джип, взревев мотором, стал обходить машину Деминой слева, Юлия Николаевна, пытаясь избежать столкновения, задела правыми колесами бордюр. Заскрежетал колесный диск, руль рвануло и машину опасно повело в сторону. Однако Деминой удалось выровнять машину. Переключившись на пониженную передачу, Юлия Николаевна надавила на акселератор, и машина ее вырвалась вперед.

Промчался перекресток с тревожно мигающим желтым светофором. Дементьева не свернула - для этого ей пришлось бы сбросить бы скорость, что привело бы к неминуемому столкновению с наседающим сзади джипом.

На следующем перекрестке ей удалось сместиться в сторону. Машина подпрыгнула и встала на тротуар. Теперь она мчалась параллельно проезжей части, умещаясь колесами в пешеходной зоне.

Целесообразности этого маневра Ракитин поначалу не понял. На всякий случай он пристегнул ремень безопасности и вцепился в ручку над пассажирским окном. Зубы его были стиснуты, а по скуле проносились отсветы летящих за стеклом отсветы летящих за стеклом фонарей.

Через несколько секунд стало ясно, что джип лишился возможности взять машину Деминой на таран – оба автомобиля разделял бордюр, и преодолеть его на скорости было невозможно. Обе машины мчались параллельно, бок в бок. Вспыхивали и уносились за спину освещенные пространства, в центре которых стояли вдоль края тротуара фонарные столбы – джип мчался, едва не задевая их правым зеркалом.

Машина Деминой была достаточно узка, и это обстоятельство позволяло ей без касаний проскакивать между фонарными столбами и стенами домов. Джипу, кроме бордюра, перестроиться и достать цель мешали еще и эти столбы.

Внезапно, впереди открылась темнота. Улица продолжалась, послушно бежал рядом с нею и тротуар, однако столбов с фонарями в той темноте, похоже, что не было. Именно это обстоятельство и позволило водителю джипа решиться изменить ситуацию в свою пользу. Не сбавляя скорости, он въехал правой парой колес на тротуар. На пути внедорожника внезапно возникла припаркованная к бордюру «Ока», однако водитель решил не отказываться от рискованного маневра.

Джип поддал «Оку» бампером, та подпрыгнула, будто подброшенная вверх невидимой пружиной. Малолитражка перевернулась несколько раз в воздухе и с грохотом рухнула на противоположной стороне улицы. Джип уверенно встал на тротуар уже всеми четырьмя колесами. Сомнений не оставалось - следующий удар придется именно в задний бампер машины Деминой.

Однако, произошло непредвиденное. Темное пространство, вдруг давшее преследователям великолепный шанс, оказалось ловушкой. Последовательность фонарных столбов нарушена не была – просто на некоторых их них не горели лампы. Иллюзия отсутствия преград объяснялась обыкновенным недостатком освещения.

Машина Деминой проскочила между стеною дома и очередным столбом, едва различимым в темноте. Повторить этот маневр джипу не удалось – не позволяли его габариты.

Не успев затормозить, внедорожник на полном ходу врезался в столб. Огромную машину развернуло и боком вынесло на дорогу. Какое-то время джип стоял неподвижно, с шипением пуская из пробитого радиатора струю обильного пара. Затем на него вдруг со всего маху упал чугунный столб, так некстати оказавшийся на пути. Он смял сверкающую нарядными фонарями крышу и лучи их, сменив направление, ушли куда-то в черное небо.

Спустя пятнадцать минут Ракитин сидел в кресле, положив обе руки на подлокотники. Это был номер Юлии Николаевны. На лице капитана красовались ссадины и порезы – на скуле, подбородке, над бровью. Сама хозяйка номера стояла, наклонившись над журнальным столиком. Перед нею лежали ножницы, упаковки бактерицидного пластыря, ватные тампоны и бутылочка с перекисью водорода.

Юлия Николаевна взяла в руки бутылочку и отвернула пробку. Под ней оказалась сращенная с горлышком бутылочки пластиковая пипетка.

- Лунина сожгли и похоронили, - сказала Юлия Николаевна. - Концы в воду, то есть в огонь. Но остаются четыре человека, которые знают, что это не так. Трое из них уже мертвы. Самохин, Сабуров и медсестра.

Дементьева поднесла бутылочку с перекисью к лицу Ракитина. Тот опасливо покосился на пипетку. В другой руке Деминой оказался тампон, который она приложила ниже раны – чтобы перекись не потекла по лицу.

-Больно не будет, Глеб Андреевич… - сказала Дементьева. - Запрокиньте голову.

Ракитин подчинился.

Юлия Николаевна добавила:

- А вот четвертым должны были стать вы, Глеб Андреевич.

Из пипетки брызнула струйка. Перекись зашипела в ране и потекла вниз, собираясь в тампон. Ракитин поморщится – скорее инстинктивно, потому что боли от действий Юлии Николаевны он действительно не ощутил никакой.

- Что же все-таки происходит? – спросил капитан.

- Пока еще не знаю, - задумчиво ответила Дементьева. - Мы с Антоном работаем в институте, который занимается изучением проблем человеческого мозга. Аномалии крайне редки, но они всё же случаются. Задачи института – выявлять людей, которые ими обладают. И тщательно их изучать.

Дементьева убрала тампон, пропитанный растворенной в перекиси кровью. Затем достала второй и тщательно очистила им рану.

Ракитин поднял голову и посмотрел ей в лицо.

- Значит, кроме вас, Лунин нужен кому-то еще?

- Да, Глеб Андреевич, - ответила Дементьева, отделяя от пластыря пленку. - Нужен так, что к цели своей они шагают по человеческим трупам. Мы с вами подчиняется одному и тому же министерству. И работать с вами мы должны вместе. – Она положила Ракитину руку на лоб и мягко откинула его голову в прежнее положение. - Вы обязаны нам помочь. Лунина нужно найти, пока его не нашел вместо нас кто-то другой. Это пока что просьба. Но, если хотите, она станет приказом.

Дементьева аккуратно наложила пластырь на рану и разгладила его подушечками пальцев.

- А Сабуров? - спросил Ракитин. - Ведь именно через него произошла утечка?

Дементьева дотронулась двумя пальцами до щетинистого подбородка Ракитина и повернула его голову вбок.

- Теперь на подбородке… - проговорила она. - Сабуров тут не причем. Утечка произошла совершенно в другом месте. Большинству врачей известно о секретной инструкции, обязывающей их на определенные действия в экстремальной ситуации. При столкновении с чем-то необъяснимым они немедленно должны звонить в Москву, в дежурную службу нашего института.

- Значит, Сабуров просто позвонил, и…

- Да. Утечка произошла где-то у нас. Если мы найдем Лунина, то задание будет выполнено. Если нет – то мы потерпим поражение. Вы поможете нам, Глеб?

Ракитин пожал плечами.

- А почему бы нет? У меня есть с ним связь. Я позвоню ему утром. Не волнуйтесь, Юля. Достану я вам Лунина. В целости и сохранности.

За окном стояло ясное раннее утро. Лунин, Зоя и Кеша, умытые и свежие, сидели за столом. Перед Луниным остывал стакан чая, в руках его была газета, которую он внимательно читал. Зоя, сложив руки перед собой, смотрела на Кешу, перед которым стояла тарелка пшенной каши.

- Ешь кашу, - сказала она.

Кеша поддел клейкую массу столовой ложной и попытался ее размешать. Попытка оказалась безрезультатной – ложка застряла в клейкой массе и встала в ней вертикально.

- Готовить не умеешь, - хмуро сказал Кеша, оставив ложку в тарелке. - Вчера уж поел – потом полдня в животе бурлило. Сама ее ешь.

Вздохнув, Зоя протянула руку, и открыла хлебницу. Достала спрятанный там «сникерс» и положила его в центр стола.

- Съешь кашу – сразу получишь сникерс, - пообещала она мальчику.

Глаза Кеши при виде батончика вспыхнули. Затем вдруг стали настороженными, будто мальчик внезапно почувствовал надвигающуюся опасность.

Втянув носом воздух, Кеша проговорил:

- Газом что-то воняет… - посмотрев на Зою в упор, он строго спросил: - Чего глазами-то моргаешь? Плиту выключила? Или опять забыла?

Зоя охнула, вскочила и побежала к углу печки, за которым скрывалась плита. Кеша вытащил из-под стола руку и молниеносно схватил «сникерс».

Однако Лунин оказался еще проворнее – его пятерня мелькнула в воздухе и припечатывает к столу запястье мальчика. Рука Кеши разжалась, и «сникерс» остался лежать на месте. Через несколько секунд Зоя подошла к столу.

- Все в порядке вроде… - сообщила она. - Так будешь есть кашу или нет?

Кеша не ответил на ее вопрос. Он пробормотал, морщась и потирая запястье:

- Чуть руку мне не сломал… Терминатор хренов…

- Что?.. – удивилась Зоя.

Лунин вздохнул, сложил газету и достал из кармана складной нож. Щелкнул кнопкой. На волю из ручки вылетело бандитское лезвие. С непроницаемым лицом Лунин сделал несколько движений – нож бабочкой запорхал между его пальцами.

Движения лейтенанта оказались настолько виртуозны, что Кеша и Зоя замерли, не в силах оторвать от сверкающего ножа глаз.

Наконец Лунин ловко подбросил его вверх. Вращаясь, он перелетел через абажур, и упал лезвием вниз, вонзившись в стол и насквозь пробив шоколадный батончик.

Лунин выдернул нож из стола вместе со «сникерсом», насаженным на лезвие. Одним движением он сдернул обертку и ловко, как профессиональный повар, расшинковал батончик на газете. Затем взял газету одной рукой и ножом сбросил с нее ломтики в Кешину тарелку. Заметив в ней полоску резаной бумаги, Лунин аккуратно зацепил ее и вынул.

Кеша наблюдал за его действиями, широко раскрыв глаза.

- Перемешай теперь. И ешь, - сказал лейтенант.

- Вот это класс… - восхищенно прошептал мальчик, берясь за ложку.

Лунин поднял к глазам газету и вновь принялся за нее безо всякого интереса.

Через несколько минут от каши, перемешанной с батончиком, не осталось и следа.

- После завтрака собираемся, - сказала Зоя, искоса посмотрев на Лунина. - Мы уезжаем в Москву. Оттуда полетим в Швейцарию. Операцию тебе сделают там.

- Чихал я на твою операцию, - ответил Кеша, облизывая ложку. - Мне и с уколами все пучком.

Зоя вздохнула:

- Уколы не выход. Без операции ты умрешь.

- Как будто ты когда-то не умрешь, - сказал мальчик, отодвигая от себя пустую тарелку. - Хватит, в детдом меня вези. Надоело в этом курятнике яйца высиживать. Посинели уж все.

Лунин вдруг отложил газету и проговорил, как бы невзначай:

- Оттуда до Парижа рукой пождать. Три часа на машине.

Кеша повернул к нему голову.

- А чего тебе Париж? – с подозрением спросил он.

- Париж? – задумался Лунин. - Там же Диснейленд. Говорят, еще покруче, чем в Штатах.

Мальчик задумался. Затем спросил, наморщив лоб:

- А ты что, тоже в Швейцарию собрался?

- Тоже, - кивнул Лунин.

После небольшого раздумья Кеша спросил:

- А до Амстердама оттуда далеко?

- Недалеко… - недоуменно ответил Лунин. - А зачем тебе в Амстердам?

Кеша подняла глаза, и взгляд его мечтательно затуманился.

- Как зачем? Там трава на каждом углу, - вздохнул он. - И девки голые по витринам сидят.

Лунин искренне удивился:

- Да ну?.. Брехня все это. Манекены, наверное.

- Манекены!...- передразнил Кеша. Затем сложил кукиш: - А вот это видал? Настоящие они, понял! – он вскочил и показал на себе, будто подбрасывая руками у пояса два невидимых грейпфрута: - Вот с такими сиськами!

В конце гостиничного коридора, у самого окна, стоял командированный мужчина. Одет он был в трико со штрипками и тельник, проймы которого были растянуты до пояса. Ноги его стояли на ширине плеч, руки были решительно вытянуты вперед.

Заухав, как филин, командированный сделал несколько поясничных движений, а затем, щелкая суставами, стал доставать ногами до своих распростертых ладоней. Зазвучали резиновые шлепки въетнамок о пятки, в каком-то из номеров сработало радио – по коридору понеслись позывные «маяка».

- В эфире радиостанция «Маяк», - сказал голос диктора. - Московское время – семь часов утра…

Перестав махать ногами, командированный перешел к бегу трусцой. Высоко задирая колени и подскакивая, он добежал до поворота и скрылся за углом.

Спустя несколько секунд из-за этого же угла появился Каратаев. Он толкал перед собою тележку на колесиках. На тележке стояли кофейник, молочник, пара чашек и судок, накрытый блестящей крышкой. Из узкогорлой вазочки смотрел вверх нежный бутон розы.

У одной из дверей Каратаев остановился. Постучал условленным стуком. Два удара, пауза, потом еще три быстрых удара.

Каратаев замер, вслушиваясь. Не дождавшись никакого ответа, он достал из кармана ключ, отпер им дверь и ловко закатил тележку внутрь.

В номере, на краю двуспальной кровати, спал человек, накрыв голову покрывалом. Другой край кровати был застелен и слегка примят - словно кто-то провел тут ночь, не разбирая постели.

В комнате появился Каратаев – он вошел спиною вперед, вкатывая за собою тележку. Настроение у него было приподнятым, а свежевыбритое лицо сияло.

Не оборачиваясь, он налил из кофейника в чашку. Затем поставил ее на блюдце и торжественно обернулся, держа кофе обеими руками.

- А вот и свежий кофе, - бодро сообщил он.

В этот момент человек, лежавший на краю кровати, внезапно откинул одеяло и поднял с подушки голову. Улыбка так и осталась на лице Каратаева, однако взгляд его вдруг утратил первоначальный оптимистический блеск.

Антон увидел перед собою Ракитина, который поднимался с кровати, разминая шею и разворачивая плечи. На Ракитине были трусы и футболка, на которой запеклись несколько пятен крови. Голова его была всклокочена, щеки покрыты густою щетиной, а на лице красовалось несколько пластырных наклеек. Ракитин сделал шаг к Каратаеву и взял чашку с подставленного блюдца.

- Спасибо, Антон, - с признательностью сказал капитан. – Вот кофе сейчас – очень кстати.

Каратаев стоял, не шевелясь. Он держался обеими руками за блюдце, а улыбка, наконец, стала медленно сползать с его лица.

В этот момент из ванной комнаты вышла Дементьева. На ней был халат, она вытирала полотенцем мокрые волосы. Каратаев при ее появлении вздрогнул, а затем медленно поставил блюдце на поверхность столика.

Взяв себя в руки, он спокойно спросил, кивнув на Ракитина, будто тот был неодушевленным предметом:

- Что это значит, Юля?

- Это значит, что я полностью ввела Глеба Андреича в курс дела, - так же спокойно ответила Юлия Николаевна. - Он все знает и согласился нам помочь.

Но Каратаева интересовало другое.

- Но в кровати-то твоей он зачем? – спросил он.

Дементьева ответила не сразу. Она подошла к зеркалу, ободряюще кивнула самой себе, и стала вытирать волосы уже перед ним.

- Вчера его пытались убить, Антон. Я его едва вытащить успела.

- Знаешь, что, Юля… Я буду писать рапорт.

- Да пиши ты что хочешь, - не оборачиваясь, отозвалась Юлия Николаевна. - А я буду поступать так, как считаю нужным.

- Вот как? – насмешливо бросил Каратаев.

Он с независимым видом опустился в кресло. Достал из кармана сигару, обрезал ее и щелкнул зажигалкой. Закинув ногу на ногу, он сделал глубокую затяжку и выпустил из легких облако синего дыма.

- Я же просила тебя не курить, Антон! – нервно сказала Юлия Николаевна.

- Знаешь, а ведь я теперь тоже буду поступать так, как считаю нужным.

В это время Ракитин осторожно опустился на краешек соседнего кресла. Он поставил на поверхность столика недопитую чашку, повел носам и сказал:

- Какой замечательный запах…

Каратаев бросил на него снисходительный взгляд и не без гордости отозвался:

- Этот сорт растет только на западе Кубы.

Дементьева встряхнула влажными волосами.

- Феном сушить уже не буду, - сообщила она. – Собирайтесь. Нам пора.

Каратаев, Ракитин и Дементьева вышли из дверей гостиницы и быстро спустились вниз по ступенькам подъезда. Машина, на которой Ракитин и Дементьева накануне уходили от погони, была припаркована неподалеку. Каратаев протянул руку с ключами, пискнула сигнализация. Ракитин набрал номер и приложил телефонную трубку к уху.

Каратаев включил двигатель. Дементьева расположилась на переднем сиденье. Ракитин - на заднем. Он все еще пытался дозвониться до Лунина.

Лейтенант почему-то был недосягаем. Голос автоответчика сообщал:

- Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

- Не получается? – Юлия Николаевна обернулась к Ракитину.

- Странно… - отозвался капитан, убирая телефон от уха. – Не отвечает.

Ракитин зашел в настройки и включил спутниковую навигацию. Несколько раз нажал на кнопки, настраиваясь и сдвигая обзор дисплея.

- Но GPS приемник работает… - задумчиво добавил Глеб Андреевич. - Это улица Шаркова, дом восемь. Где-то на окраине, частный сектор. – Едем на сигнал?

- Едем, - ответил Каратаев.

Он бросил на Ракитина взгляд через плечо и надавил на газ. Машина тронулась с места.

Во дворе дома, где Лунин и Зоя с Кешей провели ночь, стояла сверкающая красным лаком машина. Зоя спустилась с крыльца, нажала кнопку брелка, и крышка багажника плавно поднялась.

Лунин спустился за девушкой следом. Обе руки его были заняты плотно набитыми сумками, на плече висел рюкзак с деньгами. Кеша шел рядом с ним, неся обеими руками еще одну сумку. Лунин забросил вещи в багажное отделение. Затем захлопнул крышку.

Машина, которую вел Каратаев, быстро двигалась по улицам. На коленях Юлии Николаевны располагался раскрытый ноутбук, и пальцы ее проворно бегали по клавиатуре.

- Вы подойдете к нему один, - сказала Дементьева, не отрывая от монитора глаз. - Мы будем ждать в машине. Ваша задача, Глеб, войти с ним в контакт. Просто дайте ему понять, что мы его друзья и ничего страшного с ним не произойдет.

Каратаев достал из кармана дешевую шариковую ручку с колпачком. Не спуская глаз с дороги, он протянул ее назад, Ракитину.

- Это секретный препарат. Возьмите, - сказал Каратаев. - Если что-то пойдет не так – ткните стержнем. Это можно сделать даже сквозь одежду. Вещество в стержне совершенно безвредно. Однако оно парализует человека ровно на полчаса.

Ракитин взял ручку, с опаской рассмотрел ее и осторожно вставил во внутренний карман пиджака.

Зоя включила двигатель. Лунин сел рядом и пристегнулся ремнем. Обернулся и бросил взгляд на Кешу. Тот сидел на заднем сиденье уже пристегнутым – ремень шел через его плечо, как портупея.

- Ты как там? – подмигнул Лунин.

Кеша усмехнулся и, молча, поднял большой палец.

Зоя поставила рычаг автоматической коробки в нужное положение. Машина прибавила оборотов и плавно тронулась с места. Она выехала из ворот, которые остались открытыми, и стала осторожно двигаться по улице – в колеях стояли лужи, колеса скользили, и машину неудержимо влекло куда-то вбок.

- Откуда такая машина? – спросил лейтенант.

Зоя усмехнулась:

- Знакомые помогли… Да не волнуйся ты. Документы, доверенность – все в полном порядке. Доедем до Москвы и бросим машину там. Потом ее найдут и заберут.

После недавнего дождя грунтовое покрытие улицы Шаркова развезло. Машина Зои, задевая брюхом грунт, медленно двигалась вперед, стараясь не въезжать в раскатанные колеи – там она могла засесть накрепко и надолго.

Перебираясь с ухаба на ухаб, она двигалась к перекрестку, до которого оставалось каких-то полсотни метров. Его пересекала другая улица – такая же пустынная, но покрытая спасительным асфальтом. Именно на нем появлялась возможность твердо встать на колеса и прибавить газ.

На предыдущий перекресток, оставшийся за Зоиным автомобилем, внезапно влетела машина Каратаева. Она резко развернулась, въехала в раскисший грунт и пошла по грязи юзом. Ее занесло так, что она чуть было сразу не влетела в сточную канаву. Однако Каратаеву каким-то чудом все же удалось выровнять ее.

Ракитина на заднем сиденье мотнуло и прижало плечом к двери. Капитан бросил взгляд вперед, сквозь лобовое стекло. Красная машина медленно переваливалась по ухабам. Затем Глеб Андреевич опустил глаза на дисплей телефона.

- Вот они, - проговорил он. – Прямо перед нами. В красной машине.

Услышав эти слова, Каратаев резко надавил на газ. Машину опять занесло и бросило куда-то в сторону. Каратаев крутанул руль, пытаясь выйти из заноса, но это лишь усугубило ситуацию – машина вдруг слетела с дороги, завалилась на бок и намертво села в глубокой придорожной канаве.

Каратаев выскочил из машины. За ним через водительскую дверь, стала выбираться Юлия Николаевна.

В руках Каратаева появился пистолет. Он прицелился вдогонку машине Зои и сделал два выстрела. В этот момент к нему подоспел Ракитин и резко ударил ему по рукам. Пистолет задрал ствол, и третья пуля унеслась в небо.

- Ты с ума сошел? – крикнул Ракитин. - Зачем?..

В этот момент машина Зои наконец-то достигла асфальта и встала на него всеми четырьмя колесами. Двигатель взревел, и она почти мгновенно исчезла за поворотом.

Каратаев проводил ее красноречивым взглядом. Затем обернулся к Ракитину и холодно проговорил:

- Это ты сошел с ума, капитан. Лунину пули не страшны. А вот колесо ей пробить я бы все-таки сумел.

Оказавшись на асфальте, машина Зои стала быстро набирать скорость. На поворотах ее заносило так, что Лунин был вынужден хвататься за ручку над окном.

- Не гони, - сказал он. – Они в кювете засели. За нами никого нет. Это кто, опять твои друзья?..

- Они… - в отчаянии ответила Зоя. - Господи, да когда же все это кончится?

Лунин обернулся к мальчику.

- А ты чего там напыжился? Струхнул?

Кеша сидел нахохлившись. Обеими руками он вцепился в ремень безопасности. Лицо его побледнело, а нижняя губа была закушена.

- Струхнул? – хрипло усмехнулся он. – Да еще как. Когда стрелять стали, ну, думаю, всем теперь точно хана. Вроде бы даже обоссался от страха. А потом руку сунул, пощупал штаны, смотрю – кровь.

Лунин не поверил своим ушам.

- Что?.. – переспросил он. – Какая кровь?..

- Гляди вот! – ответил Кеша.

Он протянул кулак Лунину и разжимает его. Ладонь мальчика была вся в крови.

Каратаев со злостью ударил ногой по скату машины, накренившейся на бок.

- Допрыгались, - процедил он.

- Как же так, Антон?.. – Дементьева посмотрела на него с беспомощным отчаянием. - Почему они смогли тут проехать, а ты – нет?

-Не знаю, Юля… - ответил Каратаев, осматриваясь по сторонам. - Так вышло. Нужна машина…

Ракитин задумчиво переспросил:

- Машина? – Затем достал телефон и набрал номер. - Улица Шаркова, дом восемь. Пожар.

Дементьева с удивлением посмотрела на него.

- Глеб Андреич, вы что?..

Ракитин вскинул руку и посмотрел на часы.

- Машина будет через четыре минуты, - ответил он.

Известие о ранении мальчика не повлияло на характер Зоиной езды. Девушка крепко держалась за руль, не сбавляя скорости. Лицо ее было непроницаемым.

- Останови машину! – в ярости крикнул Лунин, пытаясь отстегнуться. - Он же ранен!

- Постой… - Зоя достала телефон и сделала кому-то звонок. - Алло? Планы меняются. Мальчик ранен. Нужна срочная помощь. Лучше – сразу реанимобиль.

Лунин обернулся и посмотрел на Кешу. Тот пытался ему улыбнуться, но улыбка не удалась – она вышла неестественной и кривой.

- Держись… - попросил Лунин.

Зоя свернула с основной трассы и стала двигаться по вспомогательной дороге, ведущей к корпусам какого-то завода, лежащего в нескольких сотнях метров впереди. Судя по зияющим провалам окон и осыпавшейся штукатурке, комплекс этот был заброшен и давно уже не обитаем.

Игнорируя светофоры, по улице несся пожарный автомобиль с истошно гудевшей сиреной. Пролетая их на красные сигналы, он стремительно двигался к выезду из города.

За рулем пожарного автомобиля сидел капитан Ракитин. Пассажирское сиденье было двойным. Справа располагался Каратаев, напряженно смотря вперед и высунув локоть в опущенное окно. Между мужчинами, в центре, сидела Юлия Николаевна, и ветер, врывавшийся в салон, фамильярно трепал ее волосы.

Одна рука Ракитина лежала на руле. В другой руке был зажат телефон со светящимся дисплеем. Время от времени взгляд Глеба Андреевича отрывался от дороги и падал на дисплей. На нем была карта с меткой, которая обозначала тот автомобиль, который они пытались догнать.

Юлия Николаевна взяла из его рук телефон и раскрыла ноутбук, который лежал на ее коленях.

- Держитесь за руль, - сказала она Ракитину. – Я перехвачу сигнал и поведу их сама.

Транспортный самолет, который кружил над городом вот уже более двух суток, изменил свое положение, качнул крылом и стал идти на посадку.

Блейк стоял в кабине пилотов за спиной штурмана. Тот не отрывал взгляда от монитора, и пальцы его быстро бегали по клавишам.

- Ситуация изменилась. Нужно срочно эвакуировать RZ-36 прямо из зоны. Объект уже рядом с ней. Что у нас в этом районе?

Штурман ответил, не оборачиваясь:

- Законсервированный военный аэродром. Длина полосы – две пятьсот. Достаточно не только для посадки, но и для взлета. Охрана минимальная.

Транспортный самолет проваливался вниз, стремительно теряя высоту.

Машина Зои проехала между корпусами. Она двигалась к площади, на которой стояло серое конторское здание. Запустение тут царило повсеместное и совершенно необратимое. Асфальт шел трещинами, из которых пробивалась к солнцу буйная трава. Клумбы превратились в непроходимые заросли диких лопухов, фонтан был пуст и завален гнилою листвой. Единственной человеческой фигурой в окрестностях оказалась бетонная женщина, которая возвышалась на постаменте в центре фонтана. Руки ее были ампутированы самым безжалостным образом, и из обеих культей теперь торчали гнутые прутья арматуры.

Машина обогнула фонтан и затормозила у самого входа в контору.

Пожарная машина, выключив сирену, мчалась теперь по шоссе. До поворота, куда свернула Зоя, оставалось всего несколько километров. Дементьева подняла глаза от экрана компьютера и посмотрела на Ракитина.

- Они остановились. Что это за место?

Капитан бросил взгляд на монитор.

- Мукомольная фабрика, - ответил он. – Одиннадцать километра от города, поворот направо.

Когда машина остановилась, Лунин сказал.

- Его надо в больницу… Почему именно сюда?

Зоя ответила, выключая мотор.

- Сейчас поймешь, почему… За ним уже едут. Надо осмотреть его и перевязать. Сиди пока, я все сделаю сама.

Зоя хлопнула дверью, обошла машину. Затем открыла заднюю дверь, чтобы добраться до мальчика.

Лунин не выдержал, выскочил из машины и остановился у нее за спиной. Зоя нагнулась и внимательно посмотрела Кеша в глаза.

Она спросила:

- Ты как? Выйти сам сможешь?

Мальчик покачал головой, не отрывая от нее взгляда:

- Не смогу… Ноги не двигаются.

- Тогда сиди, - вздохнула Зоя.

Она отстегнула ремень безопасности, осторожно взяла мальчика за плечи и развернула его к себе спиной. Аккуратно подняла его куртку и рубашку. На пояснице оказалось входное пулевое отверстие, которое кровоточило.

Не оборачиваясь к Лунину, Зоя сказала через плечо:

- Там в бардачке вата и бант.

Лунин без слов наклонился и стал шарить в бардачке. Внутри лежали какие-то бумаги, пакетик с леденцами, баллончик с лаком для волос. Наконец, он нащупал упаковку бинта, достал его и протянул Зое.

- Ваты не вижу… - сказал он, не прекращая поисков.

- Ищи, она там, - терпеливо посоветовала Зоя.

Зоя распрямилась и встала за спиною Лунина.

Левой рукой он шарил в бардачке, наклонившись над ним. Правая рука с протянутым бинтом висела в воздухе, однако Зоя принимать бинт почему-то не спешила.

- Нашел!.. – наконец, с облегчением выдохнул Лунин.

В этот момент на правом его запястье щелкнули наручники. Второй щелчок – и наручники уже были пристегнуты к ручке, которая находилась над пассажирским окном. Лунин дернулся, не совсем понимая, что именно с ним происходит. Он поднял голову, оборачивается и посмотрел на Зою. Потом ошеломленно опустился на пассажирское сиденье.

- Ты что?.. – спросил лейтенант.

Зоя вынула из правой руки его бинт, из левой – вату.

- Молчи пока, - ответила она. - Я его перевяжу.

Не обращая больше на Лунина никакого внимания, она вновь наклонилась к заднему сиденью. В выражении лица у нее появилось нечто такое, что Кеша инстинктивно попытался отползти вглубь машины. Однако Зоя резким движением перехватила его, уложила лицом вниз и стала быстро и профессионально делать перевязку.

Через пару минут Зоя стояла на некотором отдалении от машины. Лунин, прикованный наручниками, был напротив нее, возле раскрытой пассажирской двери. Он смотрел на Зою исподлобья, не скрывая недоумения.

- Ты объяснишь мне, что происходит? – наконец, спросил он.

Зоя достала сигарету и прикурила. Бросила на Лунина оценивающий взгляд. В отдалении нарастал и быстро приближался мощный гул моторов.

Зоя посмотрела на часы.

- Хочешь знать, что происходит? Могу рассказать, – она сделала затяжку и щелчком отбросила сигарету в сторону. – Вот что мне нужно было с самого начала: я должна была вытащить тебя из страны. Но нужно было это сделать так, чтобы ты не подозревал, что едешь против своей воли. Мальчишка оказался идеальным предлогом. Все было по-настоящему – детдом, его болезнь, Швейцария… Кроме одного – он мне не сын. Он такой же, каким и ты был когда-то. И я знала, что ты пойдешь на все, чтобы ему помочь.

- Не понимаю, - проговорил Лунин. - Но я-то тебе зачем?

- Нужен не ты, а то, чем ты обладаешь. И вовсе не мне, уж поверь. А обладаешь ты способностью регенерации тканей. Секрет твой раскроют обязательно. Даже если бы для этого тебя пришлось вскрыть и выпотрошить наизнанку. Вот зачем, Лунин Николай.

Лунин в бешенстве дернулся. Машина качнулась. Однако движение его было совершенно бесполезно – прикован он к ручке был накрепко.

- Да кто ты такая, а? – крикнул он.

Зоя усмехнулась.

- Это тебе знать ни к чему.

Лунин не собирался больше кидаться на нее как цепной пес – наручники держали его крепко. Взяв себя в руки, лейтенант упрямо сказал:

- Ему нужно в больницу.

- Ему теперь уже никуда не нужно, - почти печально ответила Зоя. - А вот ты, Лунин, поедешь со мной. И произойдет это в любом случае…

Гул моторов приблизился настолько, что превратился в мощный рев, в котором утонули последние слова Зои. Внезапно площадь перед конторой накрыла стремительная тень. Лунин инстинктивно поднял голову. В нескольких сотнях метров над землей пронесся огромный транспортный самолет и тут же скрылся за деревьями рощи, стоящей неподалеку.

- Недалеко отсюда – бывший военный аэродром! – прокричала Зоя.

- Знаю, - отозвался Лунин.

- Вот это самолет и есть наша цель, - добавила она. - Через десять минут ты будешь у него на борту. В самолете лаборатория. Обследуют тебя прямо там. Никакой Швейцарии уже не нужно.

Лунин несколько секунд смотрел прямо ей в глаза.

- А мальчик?

Зоя не ответила. Она повернула голову и посмотрела куда-то вбок. На площадь въезжал черный внедорожник – двойник того, что был накануне раздавлен чугунным столбом возле дома Ракитина. Подъехав к Зое, машина остановилась.

- Мальчик? – переспросила Зоя. – За ним уже приехали. Это и есть реанимобиль.

- Зачем же ты его перевязывала?

- Зачем? Он ранен. К тому же, он ребенок.

- Сука, - сказал Лунин.

- Не спорю, - ответила Зоя.

Из пассажирской двери выскочил Первый – тот самый, который с роковой периодичностью попадал под удары сначала Лунина, а затем и капитана Ракитина. Встречи с двумя милиционерами не прошли бесследно для его лица – теперь оно выглядело посиневшим, разочарованным и крайне отечным. Встав на землю, Первый направился к Зое. За рулем внедорожника оставался Четвертый – он барабанил пальцами по рулю и не спускал настороженного взгляда с Лунина.

Лунин вдруг вытащил из кармана телефон и одной рукой попытался набрать номер.

Зоя насмешливо посмотрела на него:

- Хочешь позвонить друзьям? Сим-карту из него я вытащила еще вчера.

Первый остановился у Зои и недобро посмотрел на лейтенанта.

- Все в порядке?

- В абсолютном, - ответила она. - Вытаскивай из машины ребенка. Но только не здесь – отнеси его подальше.

Первый незнакомец пошел к машине Зои. При его приближении мальчик, подтягиваясь на руках, стал инстинктивно перебираться к противоположной двери.

По логике вещей, Первому следовало бы обойти машину и достать мальчика с другой стороны. Но он попытался сделать это напрямик. И совершил ошибку, которая стоила его избитому телу, по-видимому, еще пары сломанных ребер. В тот момент, когда он взялся за ручку, чтобы открыть дверь, Лунин вдруг развернулся, и, повиснув на прикованной руке, нанес ему сильнейший удар в бок ногою.

Первый отлетел в сторону. Лунин развернулся еще раз, и, содрав кожу с запястья, запрыгнул в салон. Левой рукой он захлопнул за собой дверцу, проворно перебрался через рычаг автоматической коробки и сел за руль. Ключ торчал в замке зажигания.

Лейтенант повернул его, поставил рычаг коробки в нужное положение. Все это он сделал одной левой рукою – пристегнутая правая была вытянута поперек салона.

Машина взревела и взяла с места. Она объехала фонтан, и, набирая скорость, исчезла за углом.

Внедорожник тут же тронулся, будто водитель его знал о том, что произойдет и был уже готов к предстоящей погоне. Зоя забралась на заднее сиденье. На подножку переднего, держась рукою за бок, с трудом запрыгнул Первый.

Джип завернул за угол, за которым скрылся Лунин. Дорога между корпусами была разбита. Стало ясно, что во время предстоящей погони явное преимущество окажется именно на стороне внедорожника - машина Лунина, имеющая низкую посадку, скорости набрать пока не могла, потому что била днищем о кочки.

Первый нагнулся и достал из-под своего сиденья автомат. Дыхание его было прерывистым.

- Будто кувалдой меня, скотина… Прямо по ребрам… Дышать не могу… - Он обернулся к Зое и спросил: - По колесам?

Зоя вцепилась обеими руками в спинку переднего сиденья. Она не спускала глаз с идущей впереди машины.

- По чему хочешь. Только останови, - бросила она. - Мальчишка нам не нужен. А Лунину от пули ничего не будет.

Первый нажал на кнопку в двери, и стекло опустилось. Морщась от боли, он наполовину высунулся вместе с автоматом наружу.

Пожарная машина, наконец, добралась до поворота на мукомольную фабрику. Она съехала с трассы и стала двигаться по ведущей к ней дороге.

Юлия Николаевна оторвалась от монитора.

- Они рядом, Глеб!.. – крикнула она.

Внедорожник доставал машину Лунина, подбираясь к ней все ближе и ближе. Теперь он был от нее не более, чем в метрах тридцати. Обе машины мчались по пустынной улице между серых корпусов. Они двигались настолько быстро, насколько позволял делать им это рельеф заброшенной дороги.

Первый передернул затвор и выпустил очередь. Внедорожник был выше, и пули ударили сверху вниз – некоторые по бетонным плитам, другие - по машине, по крыше ее и багажнику. Лопнуло и рассыпалось на мельчайшие осколки заднее стекло.

Автоматная очередь донеслась и до пожарной машины. Сквозь гул мотора послышались отчетливые выстрелы. Ракитин уже въезжал на территорию заброшенной фабрики.

Дементьева умоляюще посмотрела на капитана.

- Быстрее же, Глеб!..

Когда лопнуло заднее стекло, машину Лунина сразу же заполнил гул мотора. Несколько пуль щелкнуло по крыше.

Лейтенант обернулся к Кеше:

- Живой?.. – крикнул он.

Мальчик кивнул – на этот раз ни одна из пуль его не зацепила.

Впереди теперь был относительно ровный участок дороги. Именно на нем можно было набрать скорость и хоть на немного оторваться от преследователей. Когда колеса коснулись ровной поверхности, Лунин резко надавил на газ.

Мотор взревел, и машина приемисто пошла вперед. Расстояние между ней и внедорожником сразу же увеличилось.

На секунду Лунин одной рукой отпустил руль. Он достал из нагрудного кармана телефон – тот самый, который дал ему Ракитин, и перебросил его на заднее сиденье. Кеша поймал телефон в воздухе.

- Не выпускай его из рук, - крикнул Лунин, не отрывая глаз с дороги. - А теперь открой свою дверь и отстегни ремень.

Кеша вдруг понял, что именно задумал Лунин.

Перекрикивая гул, мальчик крикнул:

- А ты как?

Лунин весело отозвался:

- А никак! Меня ни пуля не берет, ни штык, понял?

В этот момент прозвучала еще одна очередь. Теперь пулевые отверстия появились уже в лобовом стекле. Одна из пуль по касательной задела щеку Лунина. Тот поморщился – несмотря на свои сверхъестественные способности, боль он, все же, по-видимому, ощущал.

Появилась кровь, которая тут же стала сворачиваться. Рана затянулась почти мгновенно, прямо на Кешиных глазах. Не спуская со щеки Лунина ошеломленного взгляда, мальчик расстегнул ремень безопасности. Затем щелкнул ручкой дверного замка.

Отрезок, на котором Лунину удалось немного оторваться, заканчивался перпендикулярным поворотом налево. Сразу же у обочины вставали густые кусты. Лунин старался увеличить дистанцию настолько, насколько позволяла сделать ему это мощность двигателя.

У самого поворота, когда показалось, что машина неминуемо выскочит за обочину и улетит в кусты, лейтенант вдруг резко надавил на тормоз и повернул руль. Машину занесло так, что она едва не перевернулась. Правая задняя дверь, увлекаемая центробежной силой, со скрежетом распахнулась. Кеша, с телефоном в руках, вылетает из нее на самом повороте, как из катапульты, и исчез в кустах.

Надавив на газ и сделав несколько движений рулем, Лунин с трудом выровнял машину и помчался дальше. Дверь хлопнула, встав на место. Лунин сшиб бампером штакетник, поддел пустую металлическую бочку, которая с грохотом подлетела в воздух.

Внедорожник, едва сбавив скорость, свернул и тоже промчался мимо кустов.

Теперь дороги перед машиной Лунина практически не было – временами уходя в юз, она мчалась по едва укатанной грунтовке между огромных куч песка.

Пожарная машина влетела на площадь фабричной конторы. Накренившись, она объехала фонтан с раненной бетонной дамой, и помчалась по тому же проулку, в котором за пару минут до этого скрылись оба автомобиля.

- Сигнал остановился! – крикнула Юлия Николаевна Ракитину. - Он рядом!

Когда Лунин оказался на проселочной дороге, преследователи опять стали быстро нагонять его. Расстояние между ними сокращалось. Через несколько секунд джип почти уже доставал бампером до багажника преследуемой им машины.

Когда столкновение уже казалось неизбежным, машина Лунина взлетела на пригорок, на долю секунды оторвавшись от земли. А потом встала всеми четырьмя колесами на асфальтовое полотно. В этом месте проселок кончался – он сливается с идущей перпендикулярно дорогой.

Оказавшись на асфальте, машина Лунина тут же получила преимущество. Она мощно взревела мотором и стала набирать скорость, быстро уходя от преследования.

Однако, отрезок по которому предстояло промчаться машине, был невелик – в конце его был тупик. Там стоял шлагбаум, преграждающий въезд на военный аэродром.

Не обращая никакого внимания на конечность лежащей перед ней перспективы, машина Лунина на полной скорости сшибла шлагбаум и влетела на территорию аэродрома.

Зоя сидела на заднем сиденье, и напряженно смотрела вперед, сквозь лобовое стекло. После контакта со мчащейся машиной лейтенанта деревянная рука шлагбаума, преграждавшая ему путь, треснула в локте и беспомощно подлетела вверх.

- Внимание, - сказала в микрофон Зоя. - Он уже на аэродроме. Двигается к вам.

Лицо Блейка, сидящего за столом в командном пункте, не изменилось.

- Отлично, - сказал он, поправляя наушник. - Мы его уже встречаем.

На взлетной полосе, сбросив обороты двигателей до минимума, но, не глуша их, стоял огромный транспортный самолет. Внезапно к шуму двигателей прибавился еще какой-то звук – это заработали электромоторы, опуская задний пандус.

Он еще не коснулся земли, а по нему уже сбегали пять или шесть человек в полной амуниции, касках, защитных очках и с небольшими автоматами в руках. Пригибаясь, они заняли позиции по обеим сторонам упершегося во взлетную полосу пандуса.

Следом за ними спустился человек с громкоговорителем в руках. На человеке был штатский костюм, белоснежная сорочка и галстук, завязанный безупречным узлом.

Не спуская глаз с несущейся к самолету машины Лунина, человек поднял руку и поднес громкоговоритель к губам, собираясь начать переговоры.

Однако Лунин, по всей видимости, никаких бесед вести не собирался. Он прекрасно видел и человека, вставшего на его пути, и громкоговоритель в его руках, но вместо того, чтобы остановиться и узнать, чего же переговорщик от него, все-таки, хочет, лейтенант только прибавил газу. Машина мчалась на пандус, прямо в раскрытое брюхо самолета.

Когда до самолета оставалось не более сотни метров, у кого-то из встречающих не выдержали нервы. Раздалась очередь, за ней вторая и третья. Пули ударили в радиатор автомобиля, часто продырявили лобовое стекло. Не оставалось никаких сомнений в том, что некоторые из них все-таки задели Лунина. Однако лейтенант не выпустил руля из рук.

Машина Лунина преодолела стометровку быстрее, чем за три секунды. Среагировать никто не успел. Она ударила радиатором человека в белоснежной сорочке, которому так и не довелось сказать в свой громкоговоритель ни единого слова. Затем взлетела по пандусу и исчезла в утробе самолета.

Где-то внутри послышался глухой металлический удар, за которым тут же последовал оглушительный взрыв. Самолет вздрогнул и будто бы присел на многочисленные колеса шасси. Из транспортного отсека с силой выбросило клубы дума, какие-то обломки. Иллюминаторы лопнули почти одновременно, спереди вылетели стекла кабины пилотов.

Буквально через секунду прозвучал еще один взрыв, более мощный. Самолет вспыхнул, как факел. Это взорвались недавно заправленные топливные баки.

Огненная волна накрывала и людей, которые оказались снаружи. Пылающие фигуры разбросало по сторонам. Одна из них откатилась кубарем, а затем даже поднялась на ноги и попыталась отбежать прочь. Однако движения эти были полностью инстинктивны и уже ничем не связаны с разумной человеческой жизнью, а кроме того, и эту фигурку накрыло огнем всего лишь секунду спустя.

Ракитин с Кешей в руках выбирался из кустов. Каратаев шел рядом, поддерживая мальчика под ноги. Они быстро, почти бегом двигались к машине.

Юлия Николаевна при их приближении распахнула дверь.

В просторной кабине пожарного «Зила» было два ряда сидений. Втроем они аккуратно уложили мальчика на заднее. Глаза Кеши были закрыты – он был без сознания.

Где-то со стороны аэродрома вдруг раздались звуки автоматных очередей. Послышался хлопок взрыва, затем еще один. Вдалеке, за деревьями, вдруг поднялся гриб черного дыма, который стал расти и, стремительно теряя очертания, подниматься к небу.

Внедорожник затормозил сразу за шлагбаумом, неподалеку от КПП. У входа в дежурное помещение лежали два тела – это были солдаты-срочники, которые и являлись малочисленной охраной аэродрома. Неподалеку от них сидел, привалившись к стене, лейтенант, который был немногим старше своих подчиненных. Глаза его были раскрыты и сосредоточенны, а рука все еще сжимала пистолет, который он успел выхватить из кобуры перед самой смертью.

Водитель внедорожника и первый вышли из машины, следом за ними выбралась Зоя. Не обращая на трупы никакого внимания, мужчины, как зачарованные, смотрели на пылающий самолет.

Зоя подошла сзади и остановилась между ними.

- Вот, черт… - проговорила она. Затем повернула голову к Первому: - Дай-ка мне пистолет.

Первый ухмыльнулся.

- Стрелять-то уже не в кого. Зачем?

Зоя холодно повторила:

- Дай пистолет. Сейчас узнаешь, зачем.

Когда пистолет оказался в ее руках, Зоя сняла его с предохранителя и передернула затвор. Затем сделала два молниеносных выстрела.

Водитель и Первый с отверстиями в головах, не проронив ни слова, попадали на землю. На лицах их не было даже удивления – осознать, что с ними произошло на самом деле, они, по-видимому, так и не успели.

Пожарная машина все еще стояла на месте. Двигатель работал. Одна рука Ракитина лежала на руле, вторая вибрировала на рычаге переключения передач. Каратаев сидел рядом, а Дементьева перебралась назад, к мальчику, который так и не приходил в сознание. Юлия Николаевна наклонилась и протянула руку к его шее, пытаясь нащупать пульс.

- Пульс еще есть, - сказала она через несколько секунд. – Он жив.

Каратаев повернул к ней голову.

- За ними? – неуверенно спросил он.

- Нет, Антон, - Юлия Николаевна подняла на него глаза. - Надо ехать в город. Мальчик умирает.

Ракитин не сказал ничего.

Он вставил скорость, нажал на газ и резко вывернул руль. Машина развернулась и двинулась обратно.

Через час место катастрофы было уже оцеплено. Однако, осмотр пока не начинался – пожарные машины боролись с пламенем, а также ждали следственную бригаду, которая должны была прибыть из Москвы.

К вечеру, когда пожар был потушен, от самолета остался только черный остов, который местами еще дымится.

После захода солнца взлетную полосу осветили многочисленными яркими лампами, установленными на треногах. Поодаль, в сотне метрах от пепелища, стояло несколько черных легковых машин.

У одной из них находился генерал Бояринцев. Лицо его было хмуро. Безо всякого интереса смотрел он на груду обломков, от которых кое-где еще поднимался дым. По обе стороны от генерала стояли Каратаев и Дементьева.

- Лунина мы потеряли, товарищ генерал… - рассказывал Каратаев. - Однако вместе с этим получили и новую информацию. Орден все-таки существует.

- Значит, вот они где все-таки проявились, - задумчиво сказал генерал. - У нас.

- Однако, урон мы ему нанесли сокрушительный, - оптимистично заметил Каратаев.

- Не мы, - хмуро поправила его Юлия Николаевна. – А лично лейтенант Лунин.

- Отчего же он все-таки пошел на такую смерть? – спросил Бояринцев.

Дементьева вздохнула:

- Выглядит это нелепым… Но мне кажется, объяснение этому все-таки есть. Он прекрасно знал, что выйдет живым из любой заварухи. А тут такой шанс – уничтожить как можно больше врагов.

- Как ты считаешь, Юля, он мог выжить?

- Не мог, - уверенно ответила Дементьева. – В его теле должна сохраняться хоть какая-то структура, которая послужила бы основой для регенерации. А тут взрыв и такой пожар… Он был в самом эпицентре.

- В любом случае – говорить о нем в прошедшем времени рано, пока мы не найдем хоть каких-то останков, - заметил Бояринцев.

Дементьева кивнула:

- Согласна, товарищ генерал. И еще… У меня возникало ощущение, что членам Ордена были прекрасно известны все наши планы. Они следовали за нами буквально по пятам и всегда опережали нас на шаг. Вам не кажется, что…

Бояринцев бросил не нее взгляд.

- У вас есть какие-то факты? – сухо спросил он.

- Фактов пока нет, но…

- Нет фактов – нет и предмета разговора. Вот что – отправляйтесь в гостиницу и отсыпайтесь. Завтра утром в Москву.

Дементьева попыталась возразить:

- Но, товарищ генерал…

- Никаких но, Юля, - перебил ее Бояринцев. - Лунина у нас нет. Задание провалено. Засветились так, что… Надо отсюда уходить. Это приказ.

Когда они возвращались в город, машину вел Каратаев. Дементьева сидела рядом, безучастно наблюдая за несущимся за окном ночным пейзажем.

Каратаев сосредоточенно смотрел на дорогу.

- Когда он спросил, есть ли факты, ты ответила – «пока нет», - вдруг спросил он. – Мне тоже показалась все это странным. Без утечки информации тут не обошлось. Думаешь, факты появятся?

- Не знаю… - устало ответила Юлия Николаевна. – Знаешь, а ведь утром я с вами никуда не поеду.

- Вот как? – удивленно спросил Каратаев.

- Ровно в полдень я встречаюсь с Ракитиным, - добавила Дементьева. – В кафе «Голубой Дунай». У Ракитина что-то есть по этому поводу, и он обещал мне все рассказать. Мне кажется, что эта встреча все поставит на свои места.

Некоторое время Каратаев не реагировал на ее слова. Затем сказал:

- Мне не хотелось бы оставлять тебя тут одну. Могу я тоже остаться? Возможно, буду чем-то полезен.

- Как хочешь, Антон, - равнодушно ответила Юлия Николаевна. – Как хочешь…

По ступеням подъезда поднимался молодой мужчина. В руке его был чемоданчик-«дипломат» из черного пластика, которым он беззаботно помахивал.

Он остановился на площадке третьего этажа и нажал кнопку звонка одной из дверей. В ответ из квартиры не донеслось ни звука. Мужчина прислушался, достал из нагрудного кармана расческу и причесался, глядя на глазок, как на зеркало. За дверью кто-то стоял.

- Никанорова? Глафира Петровна? – требовательно спросил он Двадцать четвертого года рождения?

Замок щелкнул, дверь и створка образовали узкую щель, зафиксированную цепочкой. В этой щели мелькнул острый старушечий нос.

- Она самая, свет мой, она, - ответила хозяйка. – Ты чего пришел? По делу или как?

Мужчина не ответил. Он уперся коленом в косяк двери и плашмя положил на него дипломат. Откуда ни возьмись, на его черную поверхность лег типографский бланк. Мужчина достал из кармана ручку, и начал скрести ею по бланку, пытаясь расписать стержень.

Какое-то время Глафира Петровна с опаской наблюдала за его действиями. Потом не выдержала:

- Никак повестка? Ужель в военкомат?

- Не парься, старая, - снисходительно ответил мужчина. – В армию не возьмут. Льгота тебе положена… На горячее водоснабжение, ясно?

Внезапно мужчина затряс ручкой в воздухе, будто пытаясь пронзить ею какую-то невидимую тварь.

- Вот, сука… - пробормотал он. - Не пишет. Ручка в доме есть?

Глафира Петровна, вдохновленная неожиданной льготой, откинула цепочку.

- Найду, голубчик, - обрадовалась она. – Для тебя – что хочешь найду…

Мужчина распрямился и вставил ручку в нагрудный карман пиджака. Он поднял руку и посмотрел на часы. До полудня оставалось еще полчаса.

Это был Третий, - один из тех, кто гонялся за Луниным по крышам. Тот, кто лично застрелил Самохина.

Ботинок с одним из каблуков, пробитых пулей и окончательно испорченных краской, на нем теперь не было. Третий был обут в дешевые кроссовки с люминесцентными полосами.

Машина, в которой сидели Каратаев и Юлия Николаевна, остановилась. Развернувшись, она въехала задом под арку, за которой был тупик. В одной из кирпичных стен его была прорублена дверь, наглухо заколоченная крест-накрест досками, а рядом с нею стояли два мусорных контейнера.

Когда задний бампер почти коснулся контейнеров, Каратаев затормозил. Бросив взгляд на, часы, расположенные на приборной панели, он сказал:

- Посидим пока тут. Время еще есть. «Голубой Дунай» за углом, в пятидесяти метрах. Можно дождаться Ракитина и там, но будет лучше, если ты не придешь первой.

Юлия Николаевна достала из сумочки зеркальце и помаду и принялась подкрашивать губы.

- Ты прав… - ответила она. – Подождем.

- Знаешь, - сказал Каратаев, - я утром звонил в больницу.

Юлия Николаевна оторвалась от зеркальца и внимательно посмотрела на него.

- Ты говорил с врачами? Как мальчик?

- Говорят, жить будет, - вздохнул Каратаев.

У тротуара остановилась белая «шестерка» Ракитина. Капитан вышел из нее, осмотрелся по сторонам и закрыл дверцу на ключ.

На кухне Глафиры Петровны стояла двухконфорочная газовая плита. Над пламенем одной из конфорок располагалась кастрюля, из-под прыгающей крышки которой выбивалась и стекала по стенке серая картофельная пена. Из комнаты доносился звук громко работающего телевизора.

Рука в черной перчатке повернула газовый выключатель, и крышка на кастрюле прыгать перестала.

Рука принадлежала Третьему - теперь он был в тонких перчатках.

На столе уже лежал его дипломат. Третий наклонился над ним, нажал двумя руками на оба замка одновременно, а потом осторожно откинул крышку вверх.

В чемоданчике было уложено несколько вороненых деталей, на первый взгляд, не имеющих никакого отношения друг к другу. Однако Третий стал доставать их в известной одному ему последовательности и ловко прищелкивать одну к другой.

Через несколько секунд в руках его оказалась компактная винтовка с глушителем и оптическим прицелом.

Третий подошел к окну. Он раздвинул цветочные горшки и щелкнул обоими шпингалетами. Потянув одной рукой за раму, он осторожно сдвинул занавеску в сторону, стараясь, чтобы та не сорвалась с прищепок. Между створками окна образовалась щель, достаточная для того, чтобы сквозь нее можно было открыть огонь,

Третий взял со стола винтовку, вскинул ее и посмотрел в окуляр оптического прицела. На другой стороне улице, сразу за тротуаром, стояли столики летнего кафе. Над входом в него висела надпись, украшенная многочисленными лампочками:

«ГОЛУБОЙ ДУНАЙ»

В кафе сидел единственный посетитель, и, по всей видимости, это был рыбак. На нем был армейский дождевик, стоящий кулем, и резиновые болотные сапоги. К столику его был приставлен сложенный спиннинг. Перед рыбаком стояла кружка пива и была расстелена газета, на которой лежали обглоданные рыбьи кости. Была ли его рыбалка успешной, или он только готовился к ней, оставалось неясным, однако мужчина в дождевике выглядел весьма несвежим и был явно нетрезв.

Столики кафе стояли прямо на асфальте, отгороженные от тротуара невысокой кованой оградкой. За нею, у входа, стоял юноша, уши которого были заткнуты наушниками плеера. В руках у него была пачка рекламных проспектов. Юноша скучал – прохожих, которым предстояло раздавать листовки, вокруг не было, если не считать маляра, который красил зеленой кистью скамейку, стоящую в полусотне метров.

Юноша вдруг оживился.

- Грандиозная распродажа мехов! – воскликнул он. – Только отечественные производители! Никаких турецких подделок!

Он протянул листовку.

Ракитин, поравнявшись с ним, рассеяно взял ее и, свернув пополам, опустил в карман пиджака.

Третий наблюдал за капитаном сквозь окуляр оптического прицела. Большим пальцем он осторожно повернул какое-то колесико, устанавливая резкость.

Оптика сфокусировалась на голове Глеба Андреевича, которая оказалась точно в перекрестье прицела. Однако, Третий стрелять не торопился. Пока он просто вел наблюдение за капитаном, который, осмотревшись по сторонам, вошел в кафе.

Глеб Андреевич прошел между столиками и неосмотрительно сел у самой оградки. Лучшей цели для выстрела обозначить теперь было бы трудно.

Каратаев рассеянно смотрел перед собою и барабанил пальцами по рулевой колонке. За рулевым стеклом, сквозь арку, было видно, как по улице время от времени не спеша проезжают автомобили.

Юлия Николаевна защелкнула пудреницу и убрала косметику в сумочку. Бросила взгляд на часы.

- Все, Антон, мне пора… - сказала она. – Пожелай мне ни пуха…

Каратаев вздрогнул.

- Постой, Юля. Только один звонок.

Он достал из кармана сотовый телефон. Сдвинул панель, однако не рассчитал величины приложенных усилий – телефон вдруг выскользнул из его рук, перевернулся в воздухе и упал куда-то в ноги к Юлии Николаевне.

- Вот, черт… - выругался Каратаев. - Юля, посмотри. Он где-то у тебя…

Дементьева вздохнула. Она наклонилась и стала шарить рукой у себя под ногами.

- Вечно у тебя все из рук…

Закончить эту фразу она не успела. Каратаев вдруг с коротким замахом, левой рукой, ударил ее чуть выше уха. Удар получился резким и профессиональным, рассчитанным на то, чтобы отправить человека в нокдаун. От него голова Юлии Николаевны дернулась и ударилась об обшивку двери.

Каратаев тут же нанес еще два быстрых и точных удара, по затылку. После них Дементьева уже не шевелилась. Голова ее лежала на подлокотнике двери, одна рука была согнута в нелепой и неудобной позе, другая безвольно свисала на пол.

Каратаев с сожалением посмотрел на содранные костяшки кулака, с которых начинала сочиться кровь. Упавший телефон его теперь нисколько не волновал. Состояние неподвижной Юлии Николаевны, по всей видимости, тоже.

Он дотронулся до беспроводной гарнитуры, которая была установлена в левом его ухе. Раскрыл ноутбук и дождался, когда заработает монитор.

Возникло несколько окон, в одном из которых было изображение Ракитина. Капитан сидел в профиль, нисколько не догадываясь о том, что его снимают. Пальцы его рассеяно теребили салфетку. Камера снимала откуда-то сверху и по диагонали, возможно, из окна дома, стоящего напротив.

Несколько секунд Каратаев пристально смотрел на безмятежное лицо капитана. Наконец, он вздохнул.

- Приготовься, - сказал он невидимому собеседнику. – Но учти - только по моей команде.

К Ракитину, виляя бедрами, туго обтянутыми юбкой, подошла немолодая официантка. В руке ее был блокнот. Официантка достала их декольте огрызок карандаша, наслюнявила его конец и вопросительно посмотрела на Глеба Андреевича.

- Кружку пива, - произнес он.

Рыбак, который сидел через столик, и уже начал было засыпать, встрепенулся. Фраза, которую он услышал, была ключевой – такими фразами запускаются программы, скрытые глубоко в подсознании.

- И мне подавай, Маша!.. – азартно крикнул рыбак, вспыхнув глазами. - Предпоследнюю!..

Щелкнул замок, и дверца машины распахнулась, будто изнутри салона исходило какое-то давление. Это и в самом деле оказалось так – в раскрывшуюся дверцу вывалилась Юлия Николаевна. Она упала на асфальт сначала плечом, потом ударилась головой, и осталась лежать на нем без движения.

Хлопнула вторая дверь. Из нее выбрался Каратаев и обошел машину спереди. Теперь носки его ботинок были всего лишь в нескольких сантиметрах от лица Деминой.

Несколько секунд Каратаев стоял неподвижно, затем наклонился. Одна рука его взялась за воротник джинсовой куртки, другая, безо всяких церемоний, прямо за волосы девушки. Каратаев волоком потащил Демину по земле, к мусорным бакам.

Такое обращение доставило бы человеку в сознании массу неприятных и болезненных ощущений. Но Юлия Николаевна не реагировала никак – в этот момент ее безучастное тело было вряд ли обременено какими-либо чувствами и мыслями.

Ракитин вздохнул и снова посмотрел на часы. Десять минут первого. Ожидание продолжалось. Ни пива, ни Деминой пока еще не было.

Водительская дверь хлопнула. На переднее сиденье опустился Каратаев. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь восстановить дыхание. Затем потянулся к бардачку и достал оттуда пачку влажных салфеток.

Вынул одну и принялся тщательно протирать руки, особенное внимание уделяя пространству между пальцев.

Наконец, он тускло посмотрел на монитор, на котором томится в бесплодном ожидании Ракитин.

- Приготовься, - сказал Каратаев, не спуская взгляда с лица капитана.

Перекрестие прицела вздрогнуло. Оно сместилось в сторону, затем вернулось на место и зафиксировалось точно на голове Ракитина.

Между столиками лавировала официантка, приближаясь к Ракитину. В руке у нее был поднос, на котором стояли две кружки пива. У столика рыбака официантка остановилась и составила на него одну из кружек.

В этот момент рыбак достал из внутреннего кармана дождевика вяленую воблу и, держа ее пальцами за хвост, от всей души ударил ею об угол столешницы.

Столик подпрыгнул. Спиннинг вздрогнул, сполз по его кромке и упал под ноги официантке, которая, с оставшейся кружкой, уже двинулась к Ракитину.

Взгляд Каратаева не выражал ничего. Не сводя глаз с монитора, он спокойно сказал:

- Огонь.

От неожиданного препятствия официантка споткнулась. Спиннинг выгнулся дугой и отскочил из-под ее ног куда-то в сторону. По инерции женщина сделала пару шагов, балансируя вместе с подносом. На ногах удержаться ей удалось, однако кружка пива сорвалась с подноса и полетела, роняя пену, вперед.

Третий задержал дыхание. Палец в перчатке напрягся и плавно надавил на курок. Раздался звук погашенного глушителем выстрела.

Кружка стояла вертикально, однако, подноса под ней уже не было. Она, не кувыркаясь, летела вперед, расплескивая содержимое.

Ракитин боковым зрением заметил ее. Он развернулся, наклонился вбок и молниеносным движением успел схватить кружку за ручку. Невероятно – но две трети пива все еще оставались внутри.

Однако, через какую-то долю секунды, стало ясно, что усилия Ракитина по спасению напитка оказались совершенно напрасными. Пуля, предназначенная голове капитана, ударила в кружку. Та с хрустом лопнула, разбрасывая пивные брызги, и в руке капитана осталась лишь ее ручка.

Каратаев протянул руку, собираясь выключить ноутбук и закрыть крышку. Однако, рука его замерла в воздухе на половине пути.

Он увидел янтарный взрыв, произошедший в руке Ракитина, его рывок в сторону. Через секунду капитана на мониторе уже не было – он исчез за перевернутым столиком, вставшим перпендикулярно земле.

Ракитин сразу же догадался, что означал внезапный взрыв кружки, хотя выстрела капитан так и не услышал. Он упал со стула вбок и перевернулся через голову. Затем схватил обеими руками стол и поставил его на ребро, столешницей к улице.

Солонка с перечницей полетели на асфальт. Следующая пуля ударила в столешницу и пробила ее насквозь. Ракитин, пригибаясь, перевернул второй стол, затем третий.

Рыбак смотрел на него так, будто Ракитин только что лишился рассудка. Капитан прыгал на четвереньках между столиков. Когда близость его стала крайне опасной, рыбак вскочил и отпрыгнул в сторону, едва успев спасти свою кружку.

Несколько столов, перевернутых на бок, служили защитой, призрачной, однако они все-таки перекрыли снайперу сектор обстрела.

Ракитин осторожно высунул голову и посмотрел в ту сторону, откуда велась стрельба. Определить огневую точку для него не составило большого труда – это было одно из окон на третьем этаже противоположного дома. Одна из створок его была полуоткрыта.

Несколько секунд капитан пролежал неподвижно. Затем вскочил и перемахнул через оградку кафе. Пуля ударила рядом с его ногой, выбив из чугунной решетки длинную искру.

Оказавшись на тротуаре, Ракитин бросился к микроавтобусу, стоящему у бордюра. На корпусе его была надпись «ПЛАСТИКОВЫЕ ОКНА».

Именно за микроавтобусом лежало заветное пространство, находящееся вне сектора стрельбы.

В этот момент маляр, который красил скамейку метрах в двадцати от автобуса, опустил кисть в банку, но вынимать ее оттуда почему-то не стал.

На краю скамейки, еще не покрытом краской, лежал пластиковый пакет. Маляр снял бейсболку и оказался Вторым. Это был один из тех незнакомцев, кто напал на Лунина сразу же после потопа, залившего конспиративную квартиру, а затем и на самого Ракитина у него дома.

Второй быстро схватил что-то внутри пакета и поднял его вместе с предметом, зажатым в руке. Раздался выстрел. В пластике появилось отверстие, и пакет тут же сорвало прочь волною выхлопных газов.

В руке Второго оказался пистолет, а пакет, кружась в воздухе, поплыл в сторону.

Ракитин уже понял, что, выйдя из-под обстрела первого стрелка, он тут же превратился в мишень для второго. Не теряя ни секунды, капитан сдвинул боковую дверь фургона и проворно запрыгнул внутрь.

Второй быстро, почти без пауз, выпустил вслед ему всю обойму. Пули чиркнули о борт микроавтобуса, разбили задний габаритный фонарь, боковое зеркало. Два или три отверстия появились в задней двери.

Второй подбежал к фургону сзади. По всей вероятности, он не знал, насколько хорошо был вооружен Ракитин, и поэтому движения его были крайне расчетливы и осторожны.

Второй осторожно выглянул из-за угла микроавтобуса. В проеме сдвинутой боковой двери никакого движения не просматривалось. Рисковать стрелок не стал – бросив опасливый взгляд внутрь фургона, он вновь сдвинулся назад, оставляя на пыльных дверцах чистые отпечатки.

Теперь, переводя дыхание, он стоял, прижавшись спиною к створке задней двери. Выщелкнув на асфальт пустую обойму, он вставил в пистолет новую и передернул затвор. Затем Второй поднял оружие вверх стволом и вдохнул полной грудью, приготовившись к решительному броску.

Раздался грохот. Кто-то нанес сильнейший удар по дверце изнутри. Створка с металлическим лязгом распахнулась, отшвырнув Второго прямо на проезжую часть.

В этот момент по встречной полосе двигалась старая «волга» двадцать четвертой модели. Скорость ее была не слишком велика, не больше шестидесяти. Однако вовремя затормозить ей не удалось. Этой скорости, разрешенной для города, оказалось вполне достаточной для того, чтобы Второй с глухим ударом ударился о капот, перекатился по нему, разбил лобовое стекло и высоко подлетел вверх.

Раздался истошный визг тормозов, машину занесло, и она, раскачиваясь, остановилась метрах в пятидесяти.

Тело Второго, совершив в воздухе несколько головокружительных кульбитов, с грохотом упало на крышу одного из автомобилей, стоящих на другой стороне улицы. Взвыла сигнализация, и у машины, подпрыгнувшей от удара, замигали желтые габариты.

Через минуту у автомобиля, визжащего, как полицейская сирена, собралось несколько человек. Подбежал юноша, запихивая на ходу пачку рекламных листовок в карман. Остановились и соскочили с роликовых досок два подростка. Выскочила из кафе официантка, а за нею – рыбак с кружкой пива в руке. Откуда-то появился монтажник в оранжевом шлеме и спецовке, на спине которой лежала надпись «ПЛАСТИКОВЫЕ ОКНА».

Перекрестие прицела было все еще наведено на крышу микроавтобуса. Людей в поле зрения становилось все больше. Подростки, официантка, рыбак, монтажник, мамаша с коляской. Водители и пассажиры остановившихся автомобилей.

Третий поморщился и поднял голову.

- У нас потери, - сказал он в микрофон. – Кроме того, я его потерял. Все, ухожу.

Он убрал винтовку от плеча и аккуратно поставил ее в угол. Затем плотно прикрыл створку окна и задернул занавеску.

Внезапно Третий бросил взгляд на кухонный стол. На краю его, на нитяной салфетке, вязанной крючком, стояла вазочка с дешевыми леденцами. Не снимая перчаток, Третий достал из нее конфету, развернул ее и отправил в рот. Затем аккуратно сложил фантик и убрал его в карман пиджака.

Люди молча стояли вокруг лежащего на крыше тела. Первым опомнился рыбак. Он поставил пиво рядом с неподвижно лежащим человеком, взялся за свисающую руку и пощупал пульс.

- Готов, - обескуражено пробормотал он.

Болезненный интерес, который внезапные покойники вызывают у прохожих, по-видимому, чужд был одному лишь монтажнику.

Человек в спецовке и шлеме, не обращая на мертвеца никакого внимания, пересек улицу. Он взялся за ручку подъездной двери и решительно вошел внутрь.

Внутри монтажник сдернул спецовку и снял с головы шлем. Нехитрый маскарад скрывал под собой капитана Ракитина.

Каратаев включил двигатель. Машина тронулась с места и медленно выехала из-под арки.

Каратаев сказал в микрофон.

- Будь осторожен. Он где-то рядом. Возможно, даже в твоем подъезде.

Оставив винтовку в углу, а раскрытый чемоданчик - на столе, Третий достал из-под полы пиджака пистолет и взвел курок.

- Понял, - ответил он, выходя из кухни.

В коридоре он остановился и бросил взгляд в комнату. Дверь была полуоткрыта. За нею, на экране телевизора шла перестрелка, и звук был включен почти на полную мощность. Глафира Петровна сидела перед телевизором в кресле с высоким подголовником. Профиль ее был сосредоточен, а рука спокойно лежала на подлокотнике. Роговица широко открытых глаз отражала мелькание кадров.

Третий вошел в комнату и выдернул штепсель телевизора из розетки. Звук смолк, однако полной тишины так и не наступило. Третий прислушался – где-то в доме играла гармонь, звучали нетрезвые голоса, и слышался отдаленный раскатистый топот.

Третий развернулся и быстро вышел из комнаты.

Глафира Петровна не обратила внимания ни на появление в своей комнате незнакомого мужчины, ни на внезапное исчезновение его.

Ее невозмутимость была вполне объяснима – во лбу женщины чернело входное пулевое отверстие.

***

Третий вышел из квартиры и аккуратно прикрыл за собою дверь. Пистолет был в его руке.

Третий заглянул вниз, в щель между лестничными пролетами. Кто-то быстро поднимался снизу – по периллам скачками двигалась мужская рука.

Когда человек переходил с одного лестничного марша на другой, Третьему удалось разглядеть его лицо. Это был Ракитин.

Третий сказал вполголоса в микрофон:

- Я его вижу. Двигается на меня.

***

Машина Каратаева медленно ехала по улице. Она остановилась у кафе, напротив дома, из окна которого велась стрельба. Каратаев запустил руку за полу пиджака и нащупал рукоятку пистолета. Теперь подъезд, в котором исчез капитан, был прямо перед ним.

- Понял, - ответил Каратаев. – Я внизу.

***

Ракитин поднялся на лестничную площадку второго этажа и остановился. Идти дальше он не стал – вместо того капитан подошел к одной из дверей и нажал на звонок.

Дверь открылась буквально через секунду. Из-за нее раздавались звуки гармони и нестройный гул голосов.

Перед Ракитиным стоял сильно подвыпивший молодой человек в костюме, при галстуке, однако без сорочки. В одной руке он держал полную рюмку водки, в другой – был зажат огурец. Сфокусировав взгляд на госте, молодой человек строго сказал:

- Моя фамилия Бубенцов. Вы, надо полагать, Мартын Мартыныч. А вот опаздывать у нас ка-те-го-ричсски, - молодой человек протянул рюмку Ракитину и пояснил: - Штрафную!

Ракитин взял у Бубенцова огурец, откусил от него и вставил обратно в пальцы гостеприимного хозяина. От рюмки капитан уклонился и быстро прошел в коридор.

Это была огромная, четырех или пятикомнатная квартира, и, скорее всего, коммунальная – стены коридора были обклеены несколькими сортами обоев, а пол был крашен прямоугольниками, не совпадающими по цвету.

У стены рядком сидело несколько древних старух. Они были неподвижны и совершенно безучастны, как каменные истуканы в египетском Абу-Симбеле. На лице одной из них лежал густой слой пудры, а ярко нарисованный помадой рот не совсем совпадал с природными очертаниями губ. В седую прическу другой старухи была кокетливо воткнута кладбищенская пластмассовая роза. Третья, вцепившись обеими руками в окуляры, пристально смотрела на Ракитина сквозь полевой бинокль.

В углу яростно фехтовали на мечах двое мальчишек, нарядная девочка освещала место сражения зажженной свечой, поднятой в руке.

Справа, за дверным проемом без дверей, по всей комнате, плясали так, что гудело межэтажное перекрытие. Неслась песня, исполняемая нестройными женскими голосами.

Говорят, она красива.

Ох, не верь ты, Ванечка:

Красота ее в аптеке –

Рубель двадцать баночка

Танцоров было не меньше десятка. Ни о каком парном танце тут не было и речи – скакали плотной гурьбой, выбивая каблуками из пола грохот и пыль.

Пожилой гармонист, скучая, невозмутимо сидел на стуле. Пальцы его виртуозно порхали в воздухе, два касаясь кнопок трехрядной клавиатуры.

Вдоль стен буквой «П» стояли составленные столы, на которых громоздились бутылки и самая разнообразная снедь. На перекладине буквы, как нахохлившиеся воробьи, понуро сидели жених с невестой, смотря в разные стороны.

Вдруг сбоку поднялся некто, с обширной лысиной, покрытой частыми каплями пота. В одной руке человек держал стакан, заполненный на треть, а в другой – вилку. Понюхав содержимое стакана, человек сморщил нос и принялся стучать вилкой по водочной бутылке.

Гармонь охнула и повисла на ремне, расправив меха. Топот нестройно затих. Прервав игру, гармонист вынул из кармана слуховой аппарат. Затем проворно вставил его в ухо.

Тамада со стаканом в руке повернулся к молодоженам. Прочистив горло, он сказал:

Желаю прожить вам счастливый век,

Любви, детишек десять человек

По жизни есть не только рыбу хек

А берегов молочных

И кисельных рек!

От стола оторвал голову какой-то человек, который до этого безмятежно спал. Он посмотрел на тамаду мутными глазами и с трудом разлепил губы:

- Кто грек?.. - с угрозой спросил он, мотнув головой. – А ну-ка, повтори - не понял…

Ракитин бросил в комнату взгляд и прошел дальше по коридору. За поворотом, вокруг тумбочки, стояли трое мужчин. На тумбочке была расстелена газета. На ней стояли три стакана и тарелка со вскрытой банкою шпрот. Один из мужчин, прищурив глаз, разливал водку по стаканам.

Ракитин остановился возле них и сказал:

- Здорово, мужики. Черный ход открыт?

- Да ты чё, Глеб Андреич? – удивился кто-то. - Рано еще за водкой. Там три ящика еще стоят.

Тот, который разливал, перевернул бутылку, дожидаясь, когда с горлышка ее сорвутся последние капли.

- Дело мужик говорит, - философски заметил он. - Водки мало не бывает.

Капитан спросил еще раз:

- Так куда он выходит? К винному?

***

Третий, так и не дождавшись Ракитина, спустился этажом ниже. Он остановился перед дверью, за которой только что исчез капитан. Убрав пистолет, он вздохнул и сообщил в микрофон:

- Он зашел в квартиру на втором. Иду за ним.

Третий нажал на кнопку, и дверь тут же открылась. Гостя опять встречал Бубенцов, который старался держаться как можно прямее. В одной руке у него рюмка, во второй – надкушенный Ракитиным огурец. Укоризненно посмотрев на стоящего перед дверью человека, Бубенцов протянул рюмку к его лицу.

- Мартын Мартыныч? Оп-пять опоздание… А теперь – штрафную!..

Третий холодно поинтересовался:

- Тут есть черный ход?

- Д-допустим… - качнувшись, ответил Бубенцов.

Третий молча отшвырнул Бубенцова в сторону. Тот загремел куда-то в угол, выплеснув водку на обои. Третий прошел мимо старух и детей, остановился у поворота и опять сказал в микрофон:

- Он мог уйти через черный ход. Иду за ним.

***

Трое мужчин подносили стаканы ко рту почти одновременно. Тот, кто наливал, не мог делать это без естественного отвращения – закрыв глаза, он шумно выдохнул, готовясь принять в себя первый глоток. В этот момент из-за угла появился Третий и толкнул его под локоть. Водка едва не выплеснулась из стакана.

Третий спросил:

- Где черный ход тут, мужики?..

Стаканы замерли в воздухе. Все трое развернулись и неодобрительно посмотрели на него. Пролетали секунды, однако никакого ответа на поставленный вопрос не было.

Свирепея, Третий спросил еще раз:

- Что вылупились, а?... Где черный ход, говорю?

Мужчины переглянулись. Одни из них, наконец, махнул стаканом, едва не расплескав налитую в него водку:

- Во-он за той дверью…

Третий подбежал к двери, на которую ему указали – та располагалась чуть дальше по коридору. Распахнул ее.

Вместо черного хода перед ним оказалась тесная кладовка. На тумбочке у стены сидела молодая женщина с задранной юбкой и в одном бюстгальтере. В одной руке женщина держала раскрытую косметичку, в другой – помаду, которой подкрашивала губы.

Напротив женщины стоял крепкий и взъерошенный молодой человек. Сопя, он вправлял рубаху за пояс брюк.

Эта встреча стала полной неожиданностью как для Третьего, так и для пары, уединившейся в кладовке. Все трое застыли, недоуменно переводя друг на друга глаза.

Уже через секунду выяснилось, кто из них быстрее соображает в непредвиденных ситуациях.

Взъерошенный молодой человек, оставив свою рубаху в покое, мощно, с разворота, ударил непрошеного гостя кулаком в нос. Третий вылетел спиною вперед из кладовки, ударился о стену и сполз по ней на пол. Встряхнув головою, он попытался достать из-под полы пиджака пистолет. Однако сделать этого он не успел – чья-то нога со всего маху ударила его в скулу. Третий отлетел еще дальше, вбок, вращаясь вокруг собственной оси, и замер, потеряв сознание.

***

Коварный удар, лишивший его чувств, нанес Бубенцов – сейчас он стоял на ногах крепко и был вроде бы трезв. В руках он держал всё ту же рюмку, теперь уже пустую, и огурец.

Без сожаления посмотрев на незнакомца, Бубенцов отправил огурец в рот и аппетитно им захрустел.

***

Услышав звуки ударов и хруст огурца, Каратаев постучал указательным пальцем по наушнику.

- Алло? Ты слышишь меня? – спросил он. - Алло?.. Попробую перехватить его на заднем дворе!..

Он включил двигатель. Машина тронулась.

***

Третий лежал на полу без движения и ничего не слышал. Глаза его были закрыты, а из ноздри стекала по щеке кровь. Над ним наклонился молодой человек – тот самый, кто нанес ему первый удар. Внимательно осмотрев лицо незнакомца, молодой человек вынул из-под его пиджака пистолет. Другой рукой снял с уха лежащего беспроводную гарнитуру, осмотрел ее и щелчком большого пальца, как таракана, отправил в пространство. Бубенцов стоял поодаль, с интересом наблюдая за его действиями и все еще хрустя огурцом.