Крест толкователей

«Жигули» Ракитина мчались по улице. На перекрестке машина сбросила скорость, свернула, а потом сразу же еще – теперь она двигалась в том же направлении, но уже по малой дороге. Наконец, автомобиль нырнул между домами и затормозил у одного из подъездов панельной пятиэтажки.

Дверцы хлопнули почти одновременно. Ракитин обошел машину спереди. Самохин встал на тротуар, однако не успел он сделать и двух шагов как пакет, который он нес в руке, вдруг вытянулся и дал у ручки трещину. Самохин охнул, нагнулся и подхватил его обеими руками. Затем достал из него обе полуторалитровые бутылки воды и протянул их Ракитину:

- Помоги-ка, Глеб… - сказал он. - А то не донесу. Четвертый этаж.

Самохин, прижимая к груди разорванный пакет, тяжело дышал. Он поднимался первым. За ним следовал Ракитин. В каждой руке капитана было по бутылке воды. Смотря снизу вверх на спину Самохина, она спросил:

- Может, хватит в прятки играть? Надоело уже. Говори, что случилось?

Самохин обернулся и бросил на него странный взгляд. Сомнение в нем было в равных пропорциях смешано с растерянностью и испугом.

- Да уж случилось… - не останавливаясь, ответил он. - После заварухи на КПМ я сразу рапорт написал. Как старший. Все, как было. Что видел. И все как есть. Боевые потери, один погибший. А потом – двинул домой, отсыпаться. У меня после этого два дня выходных. Думал, выйду вот на работу, а все уже и устаканится.

- Опять ничего не понял, - проговорил Ракитин. – А каком это смысле – все?

Наконец, Самохин остановился перед одной из дверей. Это был четвертый этаж. Он перехватил пакет крепче и прижал его для надежности подбородком. Достал из кармана связку ключей. Затем попытался одним из них отпереть дверь.

Попадать в замочную скважину ключ не хотел никак, поскольку рука Самохина заметно тряслась – то ли вследствие усилий, которые старший лейтенант затратил на подъем, то ли вследствие еще каких либо причин. Ракитин с интересом наблюдал за его действиями, прислонившись плечом к стене.

- В каком смысле, говоришь? – переспросил Самохин. - Сейчас сам узнаешь, в каком. Дай только дверь открыть.

Ракитин посмотрел на номер квартиры.

- Чья квартира? – спросил он. - Ты, вроде, в другом месте живешь.

- Нинкиных родителей квартира, - ответил Самохин. Лоб его, прямо на глазах, покрывался каплями пота. - Они на даче сейчас.

- Нинка - это кто? Жена?

Ключ никак не входил. Самохин криво усмехнулся и вытер рукавом лоб.

- Да какая там жена? Если жена про нее узнает, то башку мне сразу снесет, к чертям собачьим!..

Бесплодная борьба с замком стала понемногу надоедать Ракитину.

- У тебя руки трясутся. Так тебе не открыть. Поставь пакет, или дай попробовать мне.

В этот момент замок неожиданно щелкнул. Дверь под напором старшего лейтенанта неожиданно ушла внутрь. Самохин, едва не выронив пакет, все-таки успел его перехватить.

- У тебя сейчас тоже затрясутся, - предупредил он, сделав шаг вперед и пропуская перед собой Ракитина. - Проходи.

Ракитин и Самохин остановились в коридоре. Дверь в комнату была полуоткрыта. Из-за нее слышались чьи-то тяжелые вздохи, по полу коридора мелькали ритмичные тени. Ракитин прислушался. Он обернулся и посмотрел на Самохина, который, затаив дыхание, остался за его спиной. В полумраке лишь поблескивали его настороженные глаза. Ракитин мягко толкнул дверь и сделал осторожный шаг вперед.

Посреди комнаты занимался гимнастическими упражнениями голый по пояс человек. Он стоял на голове, упершись в пол обеими руками. Он сводил и разводил ноги в протертых шлепанцах, и на покрасневшей шее его вздувались жилы.

Человек был никем иным, как лейтенантом Луниным. В свою очередь, и он заметил Ракитина, который деликатно вошел в комнату вверх ногами.

Лунин пружинисто оттолкнулся от пола, тело его выгнулось дугой. Сделав в воздухе кульбит, он ловко вскочил на ноги, умудрившись остаться в шлепанцах. Теперь следователь военной прокураторы стоял перед ним в своем естественном ракурсе. Лунин вытянулся по струнке и во весь голос радостно пролаял:

- Здравия желаю, товарищ капитан!

Ракитин медленно поставил одну из бутылок на тумбочку. Открыл вторую и сделал длинный глоток из горлышка. Он искоса посмотрел на голую грудь лейтенанта, которую совсем недавно, буквально на его глазах, пробили три пули и автоматный штык.

- И тебе того же, Лунин… - с сомнением ответил Ракитин. - Если только ты - это и в самом деле ты.

- Понял теперь? Понял? – сказал Самохин, входя в комнату. Он подошел к столу и вывалил на него пакет. Один из огурцов подкатился к краю и упал на пол.

Ракитин вытянул перед собой ладонь, внимательно посмотрел на нее, затем перевернул тыльной стороной. Рука вела себя совершенно спокойно, и никакого тремора не было в ней и в помине.

Каратаев и Дементьева шли по коридору военной прокуратуры. Миновали часового, дежурившего с автоматом у бюста Дзержинскому. У одной из дверей, оббитой новым красным дерматином и сверкающей шляпками гвоздей, они остановились. Каратаев решительно взялся за ручку.

- Комната восемь, - сказал он. - Это здесь.

Рядом с дверью висела латунная табличка:

«ВОЕННЫЙ ПРОКУРОР ПОЛКОВНИК А.И.СКОРОБОГАТОВ»

Когда они оказались в приемной, навстречу им поспешно поднялся из-за письменного стола лейтенант Ростоцкий. Каратаев снял с плеч рюкзак и положил его на кресло, которое стояло у двери. Лейтенант подошел к Юлии Николаевне, которая, в свою очередь, уже стягивала и свой рюкзак.

- Разрешите помочь? – спросил он.

Дементьева деликатно ответила, высвобождая плечо:

- Если вы будете так любезны…

- Номера в гостинице уже забронированы, - сказал Ростоцкий, принимая ее вещи. - Вот ключи от машины.

В руках его появился брелок с ключом. Каратаев молча принял его и опустил в карман.

- Прошу, - добавил лейтенант, распахивая перед ними дверь, которая вела в кабинет военного прокурора. - Товарищ полковник уже ждет вас.

Дементьева поправила прическу и вошла первой.

Лунин сидел за столом и держал в руках вскрытую банку консервов. Он ел из нее ложкой, запивая минеральной водой из бутылки и распространяя по комнате консервированный рыбный дух. Ракитин сидит в кресле напротив него, закинув ногу на ногу. Он держал в руке вторую бутылку минералки и рассеяно рассматривал этикетку.

Самохин нервически мерил комнату широкими шагами.

- Сбежал из морга, - рассказывал он. - В общежитие, видите ли, он не пошел. Друзей решил не беспокоить. А меня, значит, можно. Под утро ко мне завалился… хорошо еще, что жена спала, и не видел никто. Ну, я его сюда и определил. Рапорт-то я уже сдал, как-никак, и покойника вроде бы оформили. Куда его было девать? Два дня выходных, а в следующее дежурство, думаю, – к начальнику батальона и все объясню. Хоть шапку долой, хоть голову вместе с ней… А тут – на тебе… похороны. Чего уж теперь объяснять…

Лунин с хрустом откусил от огурца. Спросил безо всякого сожаления, даже весело:

- Выходит, похоронили меня сегодня?

Ракитин вдруг утратил интерес к этикетке и поставил бутылку на стол.

- Выходит, Лунин, похоронили… - задумчиво произнес он. - Значит, было заключение о вскрытии. И покойник в гробу, скорее всего, тоже был…

Самохин вдруг остановился посреди комнаты. Потер себе шею и поводил плечом, разминая его.

- То, что был он там – это уж точно. На себе его пер. Если бы не эти похороны, блин!… Обратного-то хода теперь нет! Похоронили мы лейтенанта! - он обернулся к Ракитину. - Выручай, товарищ капитан. Теперь ты у нас в курсе всех этих дел. Только тебе в них и разобраться. А не разберешься – все по шапке получим.

В кармане Ракитина вдруг звонил телефон. Капитан достал мобильник и приложил его к уху. Несколько секунд он слушал монолог неизвестного абонента, который говорил громко, властно, но совершенно невнятно. Лицо Ракитина оставалось спокойным.

- Есть, товарищ полковник. Буду через пятнадцать минут, - наконец сказал капитан и дал отбой.

Ракитин поднялся с кресла. Лунин отставил недоеденную банку и вопросительно посмотрел на него.

- В-общем так, Лунин, - сказал Ракитин. – Сам ты отсюда пока ни ногой. На балкон не выходить. Дверь никому не открывать. Раз тебя похоронили – значит, должен быть спокоен, как настоящий труп. Нечего и по городу шастать да народ пугать. – Капитан обернулся к Самохину. - А твоя задача – обеспечить полную секретность объекта. Знать о нем не должен пока никто. Ну а я же… попробую разобраться с судмедэкспертизой. Чувствую – именно оттуда все и идет. Пока все. Мне пора.

- Да и мне, собственно, тоже, - засобирался Самохин. Властный тон Ракитина подействовал на него благотворно – душевное равновесие было восстановлено.

- Надо выходить по одному, - сказал Ракитин. - Я выйду первым, согласен?

Ракитин спускался по ступенькам быстро, однако никакой нервозности в его движениях не чувствовалось. Между первым и вторым этажами ему пришлось замедлить свой спуск. Навстречу ему поднимается внушительных размеров мужчина, который нес перед собою увесистый арбуз. На узком лестничном марше им с Ракитиным было не разминуться никак – поэтому капитан остановился на площадке между этажами и, втянув живот, обождал, пока мужчина с арбузом не пройдет мимо него боком. Однако, человек подниматься дальше почему-то не спешил. Он поставил арбуз на подоконник, промокнул платком пот со лба и пристально посмотрел вслед Ракитину, который уже спускался по лестнице вниз.

Мусорная урна перед подъездом оказалась перевернутой. На корточках перед нею сидел человек в телогрейке на голое тело, дырявых тренировочных штанах и в резиновых сапогах грязно-розового цвета. Волосы его были всклокочены и стояли дыбом, как в аэродинамической трубе, а щетинистое лицо было темным, как вышедший из обращения советский пятак. На ухе человека был налеплен грязный пластырь с запекшейся на нем кровью. Бомж извлек из кучи мусора кучи мусора алюминиевую банку, плюнул на нее, протер рукавом и проворно убирал в рваный пластиковый пакет.

Внезапно лицо его исказилось. Он запустил руку под мышку, и яростно принялся скрести у себя под рукавом. Зацепив что-то пальцами, он извлек на свет бельевую вошь и с наслаждением раздавил ее между ногтей.

Хлопнула подъездная дверь. Ракитин вышел из нее быстрым шагом, не обратив никакого внимания на сидевшего на бордюре оборванца. Он сел в машину и включил мотор.

Бомж обтер раздавленную вошь о колено. Затем потрогал пластырь на ухе и сморщился, будто движение это доставило ему массу болезненных ощущений.

- Дом восемнадцать, третий подъезд, - сказал он под нос самому себе. - Вышел. Садится в машину.

«Жигули» Ракитина вздрогнули, резво взяли с места и тронулись прочь.

Ракитин вошел в приемную. Лейтенант оторвался от монитора компьютера и повернул к нему голову.

- На месте? – спросил Ракитин и кивнул на дверь.

- Уже ждет, товарищ капитан.

Ракитин стукнул в дверь два раза и, не дожидаясь ответа, сразу же вошел внутрь.

Во главе стола сидел полковник Скоробогатов, по обеим сторонам от него – Каратаев и Дементьева. Лица всех троих повернулись к вошедшему почти одновременно. Глаза Антона Каратаева вспыхнули, во взгляде Юлии Николаевны Ракитин прочитал плохо скрытое изумление.

- А вот и наш Глеб Ракитин, - обрадовался Скоробогатов и сделал жест рукою. - Располагайтесь, товарищ капитан. Знакомьтесь. Эти товарищи - из Москвы. Подполковник Антон Каратаев. Дементьева, - произнес он со вкусом. Было очевидно, что присутствие девушки в кабинете доставляет Скоробогатову определенное удовольствие. – Юлия Николаевна Дементьева. Доктор наук, между прочим. Медик. И светило научного небосвода.

Ракитин отодвинул стул и сел рядом с Каратаевым. Таким образом, Юлия Николаевна оказалась в поле его зрения.

Она протянула руку через стол и сказала, не спуская глаз с Ракитина:

- Да полно вам, Александр Иваныч… До докторской далеко – пока еще я кандидат. – Ракитин пожал ее руку. - Я - нейропсихолог. Меня зовут Юлия. Неужели это вы?… Не ожидала, честное слово.

Наступила очередь Каратаева – он повернулся к Ракитину и привстал со своего стула. Протянул руку.

- Тоже не ожидал… Меня можно просто Антон. Если будем работать вместе, то звания ни к чему. Но сразу о самом главном. Нам хотелось бы поговорить с вами откровенно. Ведь вы были не только свидетелем, но и участником, ведь так? Вы ответите нам на несколько вопросов?

- Глеб, - Ракитин пожал протянутую ему руку. - Вы сказали, несколько вопросов? По поводу чего?

- Товарищи прибыли специально по делу о перестрелке на посту ГИБДД, - вставил Скоробогатов. - Ты тоже был там. Вот они и хотят кое-что выяснить лично у тебя.

- По-моему, все и так яснее ясного, - ответил Ракитин.- Один преступник погиб в перестрелке. Второй задержан.

Каратаев пристально посмотрел на Ракитина.

- Нас интересуют совсем не они.

Он машинально достал из кармана свой покрытый тончайшей гравировкой серебряный футляр с сигарой и гильотину. Ракитин бросил на них недоуменный быстрый взгляд. Каратаев перехватил его и вдруг сообразил, что предметы эти в захолустном райцентре были бы не слишком уместны. Вздохнув, он убрал футляр и гильотину обратно в карман.

- А кто же тогда вас интересует? – спросил Ракитин.

- Лейтенант Лунин, - ответил Каратаев, смотря капитану в глаза.

Все это время Юлия Николаевна не спускала с Ракитина глаз - она внимательно наблюдала за его лицом. Перекрестный осмотр приезжих капитана совсем не смутил. Ракитин поднес к своему лицу большой палец. Внимание его привлек небольшой заусенец у ногтя. Капитан поскреб его указательным пальцем, затем, вздохнув, сказал:

- Да, жалко парня… Нелепо как-то. Впрочем, именно так все оно и бывает.

- Вы видели его раны собственными глазами? – цепко спросил он. - Вы уверены, что лейтенант был мертв?

- Он умер у меня на руках. – ответил он. – В буквальном смысле. Когда я подбежал к нему, то встретился с ним взглядом, и он был еще жив. А через секунду – уже нет. Знаете, я только что с его похорон. Лунина кремировали полтора часа назад. Но у меня тоже есть к вам вопрос, Антон. Отчего именно лейтенант Лунин вызывает у вас такой интерес?

Каратаев усмехнулся, однако усмешка вышла холодной и напряженной.

- А вот этого я, к сожалению, вам сказать не могу. Не имею права.

Ракитин поднялся со стула.

- К сожалению, и я вам больше помочь ничем не смогу. Я рассказал все, что знал. – Он посмотрел на Скоробогатова, - Разрешите идти, товарищ полковник?

Вместо ответа полковник вопросительно глянул на Каратаева. Тот едва заметно кивнул головой.

- Разрешаю, - вздохнул Скоробогатов. – Ну что ж, Ракитин, иди.

Капитан развернулся и четким шагом, ни на кого больше так и не взглянув, вышел из кабинета.

В центральном сквере города, расположенном на пересечении Карла Маркса и Богоявленской, и разбитом еще до войны, в честь победы на Халкин-Голе, работали несколько мальчишек, которым было по десять-двенадцать лет. Одни из них счищали стальными щетками грязь с чугунной ограды, другие следовали за ними с кисточками в руках – красили чугунные кружева черным битумным лаком. Мальчишки были детдомовскими, и делали они свою работу под присмотром педагога-воспитателя Степановой. Она была костлява и прокурена насквозь, как старая пепельница, носила широкие мужские брюки, водолазку и полосатый пиджак. Волосы ее, вместе с коричневой кожей, были так сильно стянуты пучком на затылке, что морщин на землистом щучьем лице практически не оставалось. В одной руке Степановой была дымящаяся папироса, в другой – покрытая черной краской кисть. Она водила ею по ажурным завиткам ограды, подавая своим питомцам трудовой пример.

- Вы должны заботиться о городе, в котором живете. – говорила она хорошо поставленным, педагогическим голосом. - О своем доме, о родной улице. А главное – прилагать усилия, чтобы поддерживать их в чистоте и порядке. Ведь только общественно полезный труд может сделать каждого из вас человеком.

Двое мальчиков неподалеку от нее красили ограду плечом к плечу. Делали это они из рук вон плохо, - краска срывалась и падала на землю, смешиваясь вместе с пылью в черно-бурую грязь. Флейцы брызгали веером, покрывая маляров черными пятнышками. Обоим мальчикам было лет по десять. Один был стрижен наголо, и на голову его было налеплено несколько татушек из жевательных резинок. Звали его Жигунов.

Второй был Кешей, он был рыж и вихраст. Лица обоих детей покрывали черные веснушки. Лицо Кеши, помимо этого, еще и рыжие, но их было значительно меньше.

- Человеком, блин… Вот, курва… - говорил себе под нос Жигунов. - А сейчас мы для нее не люди. Падла она, вот кто. Курить хочется, аж слюни текут.

- А мне – жрать… - тоскливо добавил Кеша. - Тоже слюни текут…

В этот момент рядом со входом в сквер остановилась красная спортивная машина. За рулем ее сидела незнакомка. Голова ее была туго повязана платком, а глаза скрывались за темными очками. Эта маскировка не скрывала ни молодости женщины, ни ее отчаянной красоты.

Жигунов и Кеша оказались к машине ближе всех. На перемазанных краской мальчишек она не обратила никакого внимания. Девушка сидела внутри, барабаня по рулю пальцами с длинными накрашенными ногтями.

Жигунов толкнул Кешу локтем в бок. Мальчишки переглянулись.

- Видал?.. – спросил Жигунов.

Кеша усмехнулся.

- Видал… - ответил он ему в тон.

Незнакомка опустила водительское стекло и задумчиво посмотрела через улицу. На другой ее стороне, прямо напротив сквера, в кирпичной стене стояли крашенные металлические ворота с калиткой. Рядом с воротами к кирпичам была прикручена табличка:

«управление народного образования. детский специнтернат № 1».

Незнакомка раскрыла тонкую пачку и достала из нее сигарету. Щелкнула зажигалкой и наклонилась над ней, чтобы прикурить. Когда она подняла от пламени глаза, то увидела в проеме окна Кешу. Мальчик положил руку на дверь и печально вздохнул.

- Тетенька… - сказал он.

Незнакомка посмотрела на него безо всякого интереса.

- Чего тебе, малыш?

- Сукой не будь. На пару затяжек оставишь?

Незнакомка затянулась.

- Пошел вон, - ответила она, выпуская дым. – Не оставлю.

Кеша совету не внял. Мальчик отчего-то медлил, и руки своей с двери не снимал. Он смотрел куда-то за спину незнакомке, и в глазах его читалось плохо скрываемое веселье.

- Не слышишь? – повторила она. - Пошел вон отсюда, я тебе говорю.

Девушка нажала кнопку, и стекло начало подниматься из двери. Кеша усмехнулся и убрал руку.

В этот момент до незнакомки дошло, что что-то происходит у нее за спиной. Она резко обернулась. В следующий момент за стеклом пассажирской двери поднялась лысая голова Жигунова. На его лбу, расставив ноги, куда-то летел в прыжке наклеенный человек-паук. Мальчишка оскалился. Во рту его хищно сверкнули два верхних клыка, передних же зубов не было вовсе. Жигунов скорчил незнакомке рожу, подмигнул и дико захохотал. Затем развернулся и быстрыми скачками побежал куда-то по улице.

Незнакомка распахнула дверь, едва не отбросив ею Кешу. Цокая каблуками, она обошла машину спереди и остановилась перед пассажирской дверью.

На тротуарном бордюре стояла банка с черной краской, из которой торчала ручка кисти. По пассажирской двери шла жирная кривая надпись с подтеками:

«СУКА»

От неожиданности тлеющая сигарета вывалилась из пальцев девушки. Однако, долететь до земли она так и не успела - Кеша тут же подхватил ее и засунул фильтром себе в рот.

- Я же говорил, - сказал он, делая затяжку и выпуская дым, –сукой у нас быть не надо. Здесь тебе не Сочи…

Незнакомка не смогла ответить на это ни слова. Она стояла перед машиной, и губы ее тряслись.

Из сквера вдруг выскочила воспитатель Степанова. Она окинула фотографическим взглядом испорченную машину, Кешу с сигаретой и улепетывающего во весь дух Жигунова. Как человек опытный, она мгновенно оценила ситуацию и пришла к выводу, что мальчишку ей уже не догнать. Скорее для порядка, чем ради практической пользы, она крикнула ему вслед:

- Жигунов! Стой, мерзавец!.. Стой!..

Тот, как и следовало ожидать, не остановился.

Тогда Степанова ринулась к машине, на ходу вытаскивая из кармана брюк несвежий носовой платок. Нагнувшись над дверью, она попыталась стереть надпись, однако ни к чему хорошему эта попытка не привела – буквы потеряли контуры, но остались на своих местах, а площадь загрязнения увеличилась вдвое.

Незнакомка взяла воспитателя за плечо и потянула ее от машины.

- Ради бога, только не троньте…

Тут и Степанова и сама, наконец, поняла тщетность своих усилий. Она зачем-то скомкала платок, испачканный краской, и поспешно засунула его обратно в карман брюк. Грудь ее вздымалась.

Наконец, глаза ее остановились на Кеше. Тот, ухмыляясь, торопливо курил, и огонек сигареты тлел уже где-то у самого фильтра.

Одной рукой Степанова молниеносно вырвала недокуренную сигарету из его рта, другой, одновременно, жгутом скрутила ему ухо. Кеша застонал и сморщился от боли.

- За него теперь ты ответишь, негодяй! – крикнула Степанова, наливаясь кровью.

- Да ладно вам… - отозвался Кеша, пригнув голову. - Ухо же оборвете… Все можно исправить… Прямо сейчас.

На помощь Кеше неожиданно пришла именно незнакомка. Она схватилась за руку Степановой и попыталась разжать ее стальные пальцы.

- Да пустите же вы его!.. – проговорила она. - Исправить можно, говоришь?

Пальцы Степановой разжались. Кеша запрыгал, тряся головой и массируя пунцовое ухо.

- Во, блин, чуть не оборвала… Да конечно можно! Если не смыть сейчас, то ацетон разъест лак. Тогда краска встанет и всю дверь придется перекрашивать. Но минут пять еще есть. А у меня бутылка растворителя заначена. В палате. Только где – не скажу.

Степанова возмущенно скрипнула зубами.

- На ночь нюхают, негодяи!.. А ну, марш за ней! Живо!..

Кеша не ответил, даже не повернул в ее сторону головы. В этот момент раздается гул пролетавшего вертолета. Кеша поднял голову и принялся с интересом смотреть на небо, однако вертолет летал где-то за домами, и Кеша его так и не увидел.

Степанова угрожающе двинулась к нему.

- Да что ж ты стоишь, а?...

Смысл паузы, которую держал Кеша вдруг дошел до незнакомки. Она вдруг посмотрела на Кешу с искренним и неожиданным интересом. Взяла Степанову за локоть, останавливая ее. Затем раскрыла сумочку.

- Сколько? – спросила по-деловому она у мальчика.

Кеша перевел на нее взгляд.

- Сто баксов, - зевнув, ответил он.

Незнакомка усмехнулась и, не проронив ни слова, достала из сумочки купюру. Глаза Степановой сверкнули. Она посмотрела на деньги с тоской и плохо скрываемой брезгливостью.

Степанова нервно вышагивала по своему кабинету. Оставляя шлейф, в зубах воспитателя дымилась папироса с мятым гармошкой мундштуком. Сумрачно смотрел из-под потолка, сверху вниз, педагог Макаренко. Незнакомка, все в тех же очках, сидела на стуле, приставленном к столу Степановой. Нога ее была закинута на ногу, а пальцы руки барабанили по столешнице.

- Только три дня, – сказала девушка. – С ним ничего не случится. Мальчику нужна медицинская помощь, а уколы я делать умею.

- Как вы смеете предлагать мне такое! – нервно реагировала Степанова. - Я педагог! Заслуженный учитель Российской Федерации!

Незнакомка вздохнула. Она достала из сумочки паспорт, пачку американских долларов и выложила все это в центр стола.

Степанова закашлялась дымом, сверкнула взглядом и остановилась как вкопанная.

Она подошла к столу вплотную.

- Что это?.. – с ненавистью спросила она. – Это… Это деньги?..

- Деньги, - невозмутимо согласилась незнакомка и ногтем, покрытым лаком, подтолкнула пачку воспитателю.

- Уберите немедленно! – почти визжа, прокричала Степанова.

Девушка вздохнула и накрыла пачку ладонью.

- Вы не совершаете никакого преступления. Я просто хочу провести с ним выходные. Паспорт и деньги останутся у вас как залог. Через три дня я верну мальчика и заберу только свой паспорт. А деньги останутся у вас. Они превратятся в пожертвование детскому дому.

Незнакомка была теперь в кабинете Степановой одна. Она встала со стула и подошла к окну. Внизу, на асфальте, лежали нарисованные мелом клетки. Несколько девочек в одинаковых платьях прыгали в них, играя в классики.

Внезапно за ее спиной послышался звук открываемой двери. Незнакомка задвинула шторы и быстро обернулась.

В комнату вошел Кеша. Теперь он был серьезен, почти сердит. На нем был надет пиджак, рукава которого едва прикрывали кисти. Обеими руками он прижимал к себе полупустой, заклеенный скотчем пластиковый пакет с какими-то вещами. Кеша остановился у порога и поднял на девушку глаза.

Незнакомка вдруг порывистым шагом пересекла комнату и остановилась перед мальчиком. Она нагнулась, сняла очки и внимательно посмотрела ему в лицо. Потом поправила воротник его рубашки. Глаза ее вдруг блеснули.

- Не надо. Ничего не говори. Ты меня не помнишь, Кеша, но… Но все-таки я твоя мать. Вот так…

Она прижала его к груди.

Кеша встретился взглядом со строгим Макаренко и хмуро ответил:

- Посмотрим еще, какая ты мне мать…

Ракитин купил в киоске свежую газету, потом сел в свою машину, хлопнул дверью и пустил мотор. Несколько секунд он сидел неподвижно, прислушиваясь к холостым оборотам. Двигатель был прогрет, но все равно обороты плавали.

Капитан пообещал себе, что в ближайший выходной он займется машиной всерьез. Снимет карбюратор, разберет его и промоет бензином каждую деталь. Поставит новый ремкомплект.

Поскольку у Ракитина не было ни семьи, ни детей, он привык относиться к своей «шестерке» как к живому существу, которое предано ему и которое всегда где-то рядом. Ни расход масла, ни неумеренный бензиновый аппетит, ни многочисленные и почти ежедневные поломки не доставляли капитану существенных неудобств – он был старшим по званию и по возрасту, и относился к машине по-товарищески. Он снисходительно терпел ее самые фантастические капризы.

Наконец, Ракитин включил первую скорость и тронулся с места.

Он свернул за угол и поехал по Пролетарской. Сразу же за перекрестком, между собесом и книжным, была арка с лепниной, которая вела в подворотню. В глубине ее стояла машина с тонированными стеклами.

«Жигули» проехали мимо. Машина из подворотни почти бесшумно завелась, медленно выехала и остановилась, не включая поворотный сигнал. Ракитин проехал перекресток. Когда расстояние до его «жигулей» увеличилось метров до ста пятидесяти, машина с тонированными стеклами вывернула на проезжую часть и двинулась следом.

За рулем этого автомобиля сидел Антон Каратаев. Рядом, на пассажирском сиденье, расположилась Дементьева. На коленях ее был раскрытый ноутбук. Юлия Николаевна смотрела на монитор, не поднимая на дорогу глаз.

Каратаев двигался медленно – потому что не гнал и объект, за которым они вели охоту. Каратаев посмотрел на заднее стекло «шестерки», на которое был налеплен треугольный знак с чайником, испускающим облачко пара.

Подполковник усмехнулся.

- Ну и тип. Как ты его оцениваешь? – спросил он.

Глаз своих от монитора Юлия Николаевна не подняла. Она ответила:

- Знаешь, Антон… Двойственно. В кабинете у прокурора я наблюдала за ним и попыталась сделать анализ. Когда он отвечал на вопросы, все было вроде бы как нужно. Рефлекторные движения мышц, жесты. Однако… Мне показалось, что он почувствовал, что я веду над ним наблюдение. И за ответами его будто бы что-то стоит еще. Не исключаю, что он просто играл с нами.

Машина Ракитина остановилась на светофоре. Каратаев не стал подъезжать ближе и пристраиваться ей вслед. Он взял к обочине и остановился у тротуара, сохранив дистанцию.

- Думаешь, он так непрост? – спросил Каратаев.

Дементьева подняла на секунду глаза на объект слежки. Потом вновь опустила взгляд на монитор.

- Пока еще ничего не знаю, Антон… - сказала она. – Ты к нему близко не подходи. Пусть он не видит нас. С маяком все равно далеко не уйдет.

На мониторе ноутбука был спутниковая карта, увеличенная до такой степени, что на крышах различались решетки телевизионных антенн. В ее геометрическом лабиринте двигалось пульсирующее световое пятно. Это была машина Ракитина с установленным на ней маяком.

На перекрестке включился зеленый. «Шестерка» поехала. Каратаев подождал, пока она не скроется за поворотом.

- Теперь давай, - сказала Дементьева. Каратаев тронулся с места. - Тут направо… и немного прибавь. Метров через двести левый поворот, он пошел туда. Послушай, Антон…

Каратаев бросил на нее удивленный взгляд.

- Может, - спросила Юлия Николаевна. - Стоило ему рассказать все, как есть?

Машина дернулась. Каратаев резко перешел на пониженную передачу.

- Ни в коем случае. – резко ответил он. - Ты что, с ума сошла?

Над входом в парикмахерскую висела вывеска «Улыбка фортуны». Такое название подходило бы больше для казино или для кабинета дантиста, и какое отношение имела фортуна к стрижке волос, было не совсем понятно. Однако внутри салона все сверкало по высшему разряду – кондиционер, прекрасные зеркала, кресла с электроприводами и даже автомат с бесплатным кофе для клиентов. Из динамиков, висевших во всех четырех углах зала, доносился «марш тореадора». Пять кресел были пусты в этот утренний час, а в шестом полулежал носом кверху человек, щеки которого были густо покрыты мыльной пеной.

Рядом с ним, сверкая опасной бритвой, делал виртуозные пассы руками парикмахер Саша. Это был настоящий мачо, уши и ноздри которого украшал обильный пирсинг. Густой конский хвост Саши лежал на спине, безрукавка открывала мускулистые руки с выбритыми подмышками, на запястьях которых позвякивали многочисленные дутые браслеты. На Саше были кожаные штаны в обтяжку и кокетливый передник с десятком карманчиков, из которых выглядывали в разные стороны разнообразные ножницы, расчески и помазки.

Клиент под его виртуозными руками блаженно расслаблялся, и поначалу, под слоем пены, лица его было совсем не разобрать. Но когда движения бритвы приоткрыли большую часть сиреневых щек, стало ясно, что под пеной скрывался судмедэксперт Сабуров.

Внезапно медик открыл один глаз, приподнял голову и оценивающе посмотрел на свое отражение в зеркале.

- В носу не забудь, - сказал он. – Не видишь, торчит?

- Непременно, Виктор Михалыч, - ответил Саша. – Торчит.

Он положил на лоб Сабурова два пальца и мягко прижал его голову затылком к подголовнику.

В руках его сверкнули маленькие звонкие ножницы, которыми он щелкнул несколько раз, выстригая волосы из ноздрей судмедэксперта.

Сабуров добавил:

- И брови, брови… А то уж как у Брежнева… Да из ушей убери. Так и лезет все наружу, уже устал.

Парикмахер сказал:

- Будет сделано, Виктор Михалыч. Вы правильно подметили – детали мелкие, но очень существенные для облика настоящего мужчины.

В его руках появились ножницы уже другого формата. Теперь они запорхали у бровей Сабурова, а затем сместились к ушам.

Когда бритье и стрижка подошли к концу, Сабуров встал и направился к зоне ожидания. Снял с вешалки шляпу и надел ее на голову. На судмедэксперте был прекрасный костюм, из петлицы которого торчала небольшая пунцовая роза. Сабуров окинул взглядом свое отражение в полный рост и крякнул. Судя по тембру возгласа, который он издал, изъянов в своем посвежевшем облике он не нашел никаких.

Парикмахер Саша стоял перед ним, как на плацу, вытянувшись по струнке.

Сабуров достал из кармана сложенный американский банкнот и сунул его в один из карманов передника, двумя пальцами, куда-то в район паха. Молодой человек запоздало прикрылся ладонями, покраснел и жеманно повел коленями, как школьница, которой попытались влезть под юбку.

- О-о-о, Виктор Михалыч, о-о! – сказал он с придыханием. - Да вы меня уже совсем избаловали! Так нельзя!..

- Работай, Саша, - строго сказал Сабуров, не поддавшись незамысловатому флирту. - Когда-нибудь и из тебя труд сделает человека.

Парикмахер метнулся в сторону. Он подхватил с дивана для клиентов прекрасный букет роз и подарочную коробку, перевязанную атласным бантом. Очевидно, судмедэксперт оставил тут эти предметы еще в начале визита.

Сабуров принял букет и коробку в обе руки. Парикмахер распахнул перед ним дверь, и судмедэксперт с достоинством вышел вон.

Перед входом в парикмахерскую стоял новенький красный кабриолет с откинутым верхом. На лобовом стекле красовался транзитный номер.

Выйдя из дверей, Сабуров направился к кабриолету. Он положил на пассажирское сиденье букет и коробку, обошел машину спереди, открыл дверь и с наслаждением опустился на кожаное сиденье.

Судмедэксперт прикрыл глаза и с удовольствие вдохнул утренний воздух. Затем положил руку на рычаг автоматической коробки и передвинул его. На мгновение вспыхнули сигналы заднего хода.

В этот момент раздался истошный визг тормозов. Машину Сабурова сзади, почти бампер в бампер, заблокировала белая «шестерка». Вперед было не дать никак – движение перекрывал высокий тротуарный бордюр.

Сабуров с каменным лицом обернулся, затем отстегнул ремень и медленно вышел из машины.

У раскрытой водительской двери «шестерки» стоял Ракитин. Рука его, согнутая в локте, лежала на крыше автомобиля. Усмехаясь, Ракитин смотрел на судмедэксперта.

Сабуров подошел к нему вплотную, поджал губы и сухо приподнял шляпу.

- Глеб Андреич, вы ли это? – сказал он. – И кто ж учил вас так парковаться?

Лицо Ракитина сделалось серьезным.

- Виктор Михалыч, всего пару вопросов, - сказал он. - После этого я поставлю машину как надо. И мы разъедемся каждый по своим делам.

На другой стороне улицы начинался сквер. Вход в него охранял бронзовый Ильич, указывающий на парикмахерскую раскрытой ладонью. На темени памятника сидела ворона, которая одним глазом настороженно следила за судмедэкспертом и капитаном. За спиною Ильича было несколько скамеек, сразу же за которыми вставали кусты уже отцветшей сирени. В глубине сквера стояли многолетние липы с необъятными стволами. Под одним из них сопела, как во время случки, дворняга. Она с хрустом грызла голую кость, придерживая ее лапой. Далее опять шли кусты, которые обозначали противоположную границу сквера, а уже за ними - лежала параллельная улица.

У самого тротуара той улицы стояла машина Каратаева. К стеклу пассажирской двери, изнутри, на присоске, было прилажено странное устройство. Небольшим раструбом оно смотрело не на сквер, а сквозь него. На то, что было за ним. На соседнюю улицу, скрытую кустами и деревьями. А именно, - на двух мужчин, разговаривающих перед входом в парикмахерскую.

Каратаев по-прежнему сидел за рулем. Дементьева была рядом, на пассажирском сиденье. Каратаев держался за наушник, не спуская глаз с экрана ноутбука, который располагался на коленях Юлии Николаевны. На мониторе жили своей жизнью три странных инфракрасных существа. Одно, на переднем плане, было, по-видимому, собакой, грызущей кость. Другой силуэт стоял в позе Ракитина, опершегося на крышу своей машины. И, наконец, третья фигура принадлежала явно судмедэксперту Сабурову. Она сделала движение, будто приподнимая шляпу с головы, хотя самой шляпы на мониторе видно не было.

Юлия Николаевна быстро пробежала пальцами по клавиатуре и сказала:

- Расширяю канал…

Каратаев молча кивнул. В наушнике его раздался щелчок, потом треск, после чего он услышал голос Ракитина, который транслировался с небольшими помехами:

- …пару вопросов. После этого я поставлю машину как надо. И мы разъедемся каждый по своим делам.

Сабуров и Ракитин стояли друг напротив друга. Шляпа опять заняла место на голове судмедэксперта. Прекрасное настроение, с которым он выходил из дверей парикмахерской, начисто исчезло. Теперь Сабуров был возмущен.

- Да что вы себе позволяете, а? – говорил он, сверля Ракитина взглядом. - Вскрытие проводил лично я, и заключение мое вы, скорее всего, уже прочитали! У меня выходной, Глеб Андреич, ясно?..

Ракитин холодно смотрел на судмедэксперта.

- Не ясно. Почему в такой спешке? Почему гроб был закрыт и покойника никто не видел?

Сабуров резонно защищался:

- А почему, скажите мне, он должен быть открыт? Родственников у него нет, вот и оформили все в морге. Целовать вашего лейтенанта взасос ведь никто не собирался, верно?

Ракитин посмотрел Сабурову в глаза и вдруг поправил в его петлице розу.

- Виктор Михалыч, не осложняйте момент, - сказал он. – Подумайте. Еще не поздно дать этому делу задний ход. Ответьте, кто был в гробу на самом деле?

Сабуров едва не задохнулся.

- Да как вы… Вы что, товарищ капитан? Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Кто был в гробу?.. В гробу был лейтенант Лунин, понятно?..

Ракитин упрямо произнес:

- Если б его не сожгли, я этого бы так не оставил. Стал бы добиваться эксгумации.

Сабуров захохотал:

- Да кто ж бы вам это разрешил, а? На это нужны веские причины, товарищ капитан. Слышите – веские! А у вас, кроме, пардон, кукиша в кармане, ничего нет. – Судмедэксперт поправил розу, сдвинутую Ракитиным, и положил на капот «шестерки» ладонь: - Отгоните машину, немедленно! Иначе я вызываю ГАИ!..

Ракитин вздохнул, хлопнул дверью и сел за руль. Сабуров снял с капота руку.

Ракитин заработал предплечьем, опуская стекло.

- Как угодно, Виктор Михалыч, - сказал он уже из салона.- Только еще один вопрос… Последний.

Сабуров, после некоторых колебаний, наклонился к водительской двери «жигулей».

- Ну, что еще? – раздраженно спросил он. – Какой еще вопрос?

- Машина у вас хорошая, - проговорил Ракитин, подняв на судмедэксперта глаза. - Купили давно?

- Недавно, - ответил Сабуров, - Допустим, вчера. А что, вас это сильно беспокоит?

Ракитин включил двигатель, усмехнулся и вставил первую скорость.

- Не сильно, - проговорил он. – Но, в какой-то степени, все же беспокоит.

Каратаев вытащил из уха наушник. Развернулся вполоборота и внимательно посмотрел на Демину.

- Послушай, Юля, - сказал он. - Тебе не кажется, что мы теряем контроль над ситуацией? Тут масса неясного. Да и Ракитин этот знает уже слишком много.

Юлия Николаевна усмехнулась.

- И даже в этом есть свои плюсы, - сказала она.

- Плюсы? – удивленно переспросил Каратаев.

- Надо двигаться в его кильватере. Мы выйдем на Лунина именно через него. Я это чувствую.

Красный кабриолет Сабурова въехал во двор сталинской пятиэтажки. Он остановился неподалеку от крайнего подъезда, едва не упершись бампером в угол детской песочницы. Судмедэксперт вышел, поправил галстук и взял с переднего сиденья коробку и букет. Нажал на кнопку брелка. Загудели электроприводы, откуда-то из багажника поднялась сложенная крыша, распрямилась, встала вертикально, а затем накрыла собою кожаный салон. Зеркала прижались к корпусу.

Около самого подъезда судмедэксперт вдруг остановился и изогнул шею, будто ему захотелось почесать ухо о плечо. Это сработала беспроводная гарнитура, которая была перекинута дужкой через его ушную раковину. Сабуров посмотрел куда-то вверх и вбок, на одно из окон дома. Глаза его сверкнули.

- Я уже внизу, - с волнением произнес судмедэксперт. - Слышишь, как колотится мое сердце? Еще секунда, и я вспыхну, как спичка.

Сабуров сделал шаг вперед. До подъездной двери оставалось два метра.

В этот момент на плечо его упало нечто кашеобразное. Первой мыслью судмедэксперта было – птичий помет. Сабуров скосил глаза и вытянул губы к самому носу, пытаясь рассмотреть ущерб, нанесенный его классическому пиджаку.

На плече красовался шлепок строительного раствора. Почувствовав какую-то опасность, Сабуров резко поднял голову и посмотрел вверх. Шляпа с нее свалилась наземь. Судмедэксперт увидел строительное ведро в веере цементных брызг, которое, вращаясь, стремительно неслось сверху прямо на него.

Сабуров стремглав заскочил под деревянный козырек подъезда. Ведро с грохотом упало на то место, где он только что стоял, и лопнуло по шву. Брюки Сабурова обдало густыми цементными брызгами.

Несколько мгновений Сабуров стоял не шевелясь. Он не спускал глаз с ведра, которое едва не убило его. В ушах его отчаянно стучало сердце. Наконец, осознав, что самое страшное уже позади, судмедэксперт усмехнулся и перевел дух.

Однако, радость его по поводу чудесного спасения оказалась несколько преждевременной. Через секунду, закрыв собою полнеба, подъездный козырек накрыла строительная фасадная люлька, щелкнув концами лопнувших тросов. Вместе с козырьком она с грохотом подмяла под себя Сабурова, букет роз и коробку с нарядным бантом. Шляпу Сабурова снесло внезапным порывом ветра. Она подлетела, перевернулась, снова упала, а затем покатилась по тротуару прочь.

Время было бесконечным. Летело ли оно, тянулось ли, или просто стояло на месте, лейтенант Лунин не понимал. Бесцельное ожидание превращало время в субстанцию, которое было начисто лишено всяких материальных и физических характеристик.

Лунин сидел на диване и, почти не мигая, смотрел на экран беззвучного телевизора. С экрана на лейтенанта смотрело, так же почти не мигая, изображение приличного мужчины в чистой сорочке и галстуке, однако, с мимикой опытного пройдохи и болтуна. Так как никаких других действий, кроме движений губ и бровей, оратор не производил, Лунин, в конце концов, заскучал. Он взялся за пульт, но, вместо того, чтобы переключиться на другой канал, попросту выключил телевизор. Лунин потянулся. Он развел руки так, что послышались щелчки в суставах.

В этот момент зазвонил телефон. Лейтенант даже не повернул в его сторону головы. Он встал и пружинисто подошел к окну. Сквозь щель в занавесках была видна дальняя сторона улицы.

Когда раздался звонок, Ракитин ехал за рулем своей «шестерки». Капитан взял вправо, прижался к самому бордюру и остановил машину. Достал из кармана телефон и бросил беглый взгляд на дисплей. Звонил старший лейтенант Самохин.

- Привет, Глеб, - сказал он и, не дожидаясь ответа, добавил: - Сабуров погиб. Тот самый, который лейтенанта вскрывал, помнишь?

Информация оказалась настолько неожиданной для капитана, что какое-то время тот молчал, не обнаруживая никакой реакции. Так ничего и не услышав в ответ, Самохин спросил еще раз:

- Чего молчишь?

- Что с ним случилось? – наконец, отреагировал Ракитин.

- Он входил в подъезд, над которым висела строительная люлька. Рабочие на ней фасад шпатлевали. Но в тот момент они были на обеде. Вот тележка-то и сорвалась с креплений. И накрыла его. Бригада на место прибыла, я ребятам позвонил. Говорят, несчастный случай.

- Несчастный, говоришь? – повторил Ракитин. – Ты Лунину звонил?

- Звонил, - ответил Самохин. - Только без толку все. Трубку не берет. Сам же ему приказал затаиться. Вот он и сидит там, как таракан в щели.

- Ладно, Самохин, давай, - сказал Ракитин. – Попробую я. Если не дозвонюсь – сам туда поеду.

Капитан дал Самохину отбой и тут же принялся опять нажимать на кнопки, набирая телефонный номер.

Лунин все еще стоял у окна. Телефон за его спиной смолк, но через какое-то время опять зазвонил. Кто-то пытался связаться с этим номером, настойчиво и упорно.

Лунин не обращал на звонки никакого внимания. Он задумчиво смотрел в щель между занавесками. Небо за окном хмурилось, и будто бы собирался дождь.

К остановке, которая была у перекрестка, метрах в двухстах от дома, вперевалку подошел автобус. Из него выбралось на тротуар несколько человек. Одна из пассажирок, стройная молодая женщина, остановилась у перекреста и стала ждать, когда зажжется зеленый свет.

Лунин задернул занавеску и отвернулся от окна. Телефон все еще звонил. Лейтенант подошел к нему и безо всякого снисхождения выдернул штепсель из телефонной розетки. Затем вышел из комнаты.

На кухне лейтенант включил газ и поставил на него сковородку. На полке над плитой стояла початая бутылка постного масла. Лунин снял бутылку и плеснул из нее на дно сковороды.

Газ горел сильно, и сковородка стремительно прогревалась Поэтому действовать нужно было решительно и точно. Лунин раскрыл дверцу холодильника, достал из него пару яиц, и выложил их на стол. Взял третье, и, держа его над сковородкой, занес над ним нож.

В этот момент на раскаленное дно вдруг упала откуда-то сверху крупная капля воды. Она с треском взорвалась в масле, и руки Лунина тут же покрылись обжигающими брызгами.

От неожиданности и боли лейтенант выпустил яйцо, так его и не разбив. Раскололось оно другим способом – ударившись об пол у самой плиты. Лейтенант инстинктивно отпрыгнул назад и поднял глаза. На потолке стремительно расширялось мокрое пятно, на котором набухали, а затем, одна за другой, срывались вниз крупные капли воды.

Так и не дозвонившись, Ракитин убрал телефон в карман. Капитан резко дал газ, вывернул руль и тронулся с места с такой скоростью, что ремень безопасности впился ему в бок. Проехав по двум сплошным, машина развернулась и помчалась в обратном направлении.

Лунин выскочил из ванной с тазом в руке. Он выключил газ и, обжигая руки, стянул с плиты плюющуюся во все стороны сковородку. Подставил вместо нее тазик и вновь посмотрел на потолок.

Но масштабы коммунальной катастрофы оказались гораздо больше, чем он предполагал. На потолке, одно за другим, буквально на глазах лейтенанта, возникали все новые и новые пятна - теперь они сочились уже не только над плитой, но и в других местах, по всей кухне. Вода забарабанила по столу и поверхностям шкафов, быстрыми темными потеками двинулась вниз по стенам.

Лунин бросился в коридор. Он прекрасно помнил о приказании капитана Ракитина не покидать квартиру ни в коем случае. Однако тут случай был особый. Секунду он все же колебался перед дверью – открывать или нет? Затем посмотрел в глазок – там не было ничего, кроме соседских дверей и деформированного кафельного пола.

Лунин щелкнул замком и выскочил наружу.

Угроза происходила, скорее всего, из квартиры, расположенной этажом выше. Лунин бросился вверх по лестнице.

Так оно и было – над квартирой, из которой текло, был только чердак, куда вела металлическая лестница, приваренная к штырям, торчащим из стены.

Лунин остановился перед дверью, обитой потрескавшимся дерматином, из-под которого местами торчали клочья ваты. Квартира была точно такой, как та, из которой он только что вышел.

Лейтенант утопил кнопку звонка несколько раз подряд, однако звуков его из-за двери он так и не услыхал. Так как попытка связи с хозяевами оказалась безрезультатной, Лунин решил перейти к радикальным мерам – он начал стучать. Обивка гасила звуки, что чтобы его действия обрели хоть какой-то эффект, лейтенант после второго или третьего удара принялся бухать в дверь обоими кулаками.

В этот момент на площадку, за спиной Лунина, поднялась молодая женщина, - та самая, которая сошла с автобуса, и которую Лунин мельком увидел из окна. Ее звали Зоей, и было ей не больше двадцати пяти лет. Увидев рослого мужчину, который колотил обоими кулаками в дверь, Зоя замерла на месте и закусила нижнюю губу.

Затаив дыхание, она осторожно раскрыла сумочку и достала из нее небольшой баллончик. Лунин, хотя и был увлечен своим занятием, все же почувствовал, что за его спиной происходит некое движение.

Лейтенант резко обернулся. В этот же момент Зоя нажала на головку пульверизатора и выпустила обильную струю ядовитого газа. Действия девушки были решительны, однако, не слишком профессиональны – сняв колпачок, Зоя не позаботилась о том, чтобы направить раструб своего оружия на цель. Газ со зловещим шипением пошел куда-то в сторону.

Лунин, скорее инстинктивно, чем обдуманно, тут же выбил баллончик из ее рук, и тот, подпрыгивая, покатился вниз по ступеням.

- Ты что, спятила?.. – прорычал лейтенант.

Зоя испуганно отпрянула от него. Лишившись своего оружия, она почувствовала себя совершенно беззащитной.

- Вы кто? – сдавленно проговорила она, прижимая обеими руками к груди сумочку. - Что вам тут нужно?

- Сосед снизу, вот кто! Кухню мне всю затопила, дура! Твоя квартира? Давай, открывай!..

Зоя бросила под ноги Лунину взгляд. Из-под двери, к самым его ступням, подбирался мокрый язык вытекающей из квартиры воды. Девушка трясущимися руками достала из сумочки ключ и вставила его в замочную скважину.

Кухня Зои была залита полностью, примерно по щиколотку. Шлепая по воде, Лунин кинулся к мойке, заставленной грязной посудой. Вода била из крана с сильным напором, заполняла мойку доверху и переливалась через край. Лунин попытался перекрыть кран, но что-то вдруг щелкнуло, и барашек остался в руке лейтенанта.

К струе, которая шла из крана, прибавилась еще одна, из развороченного смесителя – она была тоньше, но энергичнее, и настырно била в бок, доставая почти до самого окна. После фиаско со смесителем, Лунин не колебался ни секунды. Он распахнул створки шкафчика, ухнул и нырнул куда-то под мойку. Он знал, что нужно делать, и действовал как сапер, жизнь которого зависит он спокойствия, автоматизма движений и быстротечности времени – на ощупь и безо всяких раздумий. Под мойкой он нащупал еще один кран, который перекрывал воду, и завернул его. Струи воды захрипели, ослабли, а затем затихли совсем.

Лунин сидел на табурете по-турецки, положив предплечья на колени и свесив кисти. Он хмуро наблюдал за Зоей. Девушка босиком, закатав джинсы до колен, собирала тряпкой воду. На нежных руках хозяйки квартиры был прекрасный маникюр, а тонкие лодыжки казались такими изящными и белоснежными, будто были выточены из прозрачного мрамора. Однако, лейтенант был далек от того, чтобы любоваться ею – во взгляде его читается холодное и плохо скрываемое раздражение.

Зоя, наклонившись, старательно водила тряпкой по полу. Когда та набухала и отказывалась впитывать влагу, Зоя с трудом поднимала тряпку над ведром и сжимала ее обеими руками, как комок бумаги. Усилия были отчаянными, однако пользы не приносили почти никакой – в ведро стекали лишь скудные струйки.

Наконец, Лунин не выдержал. Он слез с табуретки, зашлепал к Зое и решительно взял тряпку у нее из рук.

- Ты полы-то когда-нибудь мыла? – спросил он.

Зоя не ответила. Она бросила на лейтенанта быстрый взгляд и сдула со щеки упавшую прядь волос.

Лунин стал собирать воду сам. Он энергично заработал плечами и лопатками. Время от времени он разгибался и, как белье, до треска выжимал тряпку над ведром.

Зоя какое-то время смотрела на его спину. Затем рукой убрала непослушную прядь за ухо.

- Меня Зоей зовут, – осторожно сказала она. - А вас как?

Лунин занес тряпку над ведром, выжимая ее в очередной раз.

- Это не имеет никакого значения, - сказал он, разогнувшись и вытерев рукой лоб, на котором начинали проступать капли пота. Бросив взгляд на раковину, заваленную грязной посудой, он добавил: - Тарелки надо вовремя мыть. Если б вымыла посуду сразу, то ничего б не случилось.

В этот момент во двор пятиэтажки въехал внедорожник. Он медленно обогнул клумбу и остановился у подъезда. В салоне автомобиля сидели четверо хорошо одетых молодых человека, и каждому из них было не более тридцати лет.

Эти люди появились в городе вчера. Они пришли пешком по шоссе, со стороны леса. Хотя шоссе и называлось Рыбинским, но вело оно в никуда. Дорога была не достроена. Она шла сквозь лес километров десять, а затем вдруг вязла в непроходимых топях. За плечами каждого из молодых людей висел туго набитый рюкзак, они были одеты в куртки, джинсы и ботинки на толстых подошвах, которые не оставляли при ходьбе никаких звуков.

Оказавшись в городе, молодые люди добрались до особняка, который стоял на Малорыбацкой. Дом этот был построен лет десять назад, и в начале строительства, еще до заливки фундамента, строители оградили участок непреодолимым забором. Он был настолько глухим и высоким, что прохожий мог увидеть лишь островерхую крышу, крытую дорогой черепицей.

Кто был хозяином этого дома, в городе никто не знал. Постоянно жил в нем бывший спецназовец Гриша Спиридонов – человек замкнутый, чудаковатый и совершенно непьющий. Был он русским, но молился по пяти раз в день, стуча лбом о землю, как татарин. Было ясно, что Гриша охраняет дом и ждет в нем своего часа. Невероятная скрытность стража была совершенной охранной системой. Она укрывала тайну, хранящуюся в доме, надежнее глухого забора, который стоял по периметру участка.

Молодые люди остановились у калитки, и один из них нажал на кнопку звонка. Замок тут щелкнул, будто гостей уже ждали и следили за их приближением.

Им открыл Гриша. Он внимательно осмотрел гостей и сделал шаг в сторону, освобождая проход. Незнакомцы, один за другим, вошли внутрь. Ни Гриша Спиридонов, ни кто-нибудь из незнакомцев, так и не обмолвились друг с другом ни единым словом.

Теперь четверо молодых людей были одеты в приличные костюмы и свежие сорочки, воротники которых были повязаны изысканными галстуками. Мотор внедорожника работал ровно, лица незнакомцев были спокойны, отлично выбриты и не несли на себе никаких следов эмоций.

Первый и Второй вышли из машины, хлопнув дверцами. Они быстро и одновременно поднялись на крыльцо, а затем исчезли за подъездной дверью один за другим.

Третий вышел из машины следом, однако к подъезду за своими товарищами торопиться он не спешил. Молодой человек обошел машину спереди и оказался в поле зрения Четвертого, который сидел за рулем.

Движения ног Третьего были пружинисты, и, казалось очевидным, что производит он их почти с физическим удовольствием. Молодой человек поставил ногу на скамейку, спугнув с нее голубя, и двумя пальцами приподнял на несколько сантиметров штанину. Она открыла белоснежный носок и сверкнувший лаковой кожей модный ботинок.

Третий со значением посмотрел в сторону водителя.

- Ну?.. Как тебе?.. – спросил он.

Водительское стекло плавно опустилось до половины. Четвертый повернул голову, приподнял на лоб темные очки и скосил на ботинок глаза

- Ну, даешь… - ответил он равнодушно. - Круто.

Третий сказал с нескрываемым достоинством:

- Карло Пазолини. Пятьсот баксов. – Продумав, он скромно добавил: - Каждый.

Пальцы его разжались. Он снял ногу со скамейки. Штанина опустилась, ровно легла на голень и приняла свое естественное положение.

В руке Лунина был разводной ключ. Упершись в стену, лейтенант изо всех сил налегал на кран. Лейтенант сопел, на шее его вздувались жилы, а лоб был покрыт обильными каплями пота.

Посреди комнаты стоял столик на четырех колесиках. Столик был двухэтажным, из пустотелой никелированной стали. Первый этаж его располагался где-то на уровне колесных осей. Он был заставлен разнообразными початыми бутылками, соперничающими между собой многоуровневыми объемами разноцветных жидкостей. На втором этаже располагались два бокала, тарелочка с тонкими дольками лимона и мельхиоровая корзинка со льдом.

Зоя наклонилась над столиком. Она подхватила из корзинки щипчиками лед, кинула по паре кубиков в каждый из бокалов. Затем насадила на обрез каждого из них по кружочку лимона. Девушка замерла, прижав указательный палец к нижней губе.

Натюрморт был почти готов, однако в нем все же не хватало кое-каких деталей. Зоя опустила шторы и составила с комода на столик две свечи в подсвечниках. Затем подкатила его к самому дивану.

Зоя подняла голову.

- Можно вас на минутку? – крикнула она в кухню.

Затем достала из кармана джинсов зажигалку и щелкнула ею. Прикрывая рукой язычок пламени, она подожгла свечу.

В этот момент в проеме двери появился Николай Лунин. Он тщательно вытер руки промасленной тряпкой. Затем ею же стал натирать какую-то окислившуюся деталь, похожую на костлявый латунный кукиш. Девушка бросила на лейтенанта взгляд и подожгла вторую свечу.

- Вот, полюбуйся. Букса сдохла, - неромантично сообщил Лунин. - Новую бы поставить надо.

Зоя подхватила в обе руки по бокалу и посмотрела лейтенанту прямо в глаза.

- Мне мартини с соком, - сказала она. - А вам, я думаю, подойдет кальвадос. Мне кажется, что кальвадос в такой ситуации – это очень по-мужски.

Рядов недоуменно опустил буксу.

- Что по-мужски? – не понял он.

В этот момент послышался страшный удар. Зоя увидела, как входная дверь за спиной лейтенанта с оглушительным треском упала плашмя. Разбитый проем тут же окутался клубами пыли.

Лунин обернулся и инстинктивно отскочил назад, в комнату, пытаясь прикрыть собой девушку. Из пыли возник Первый – один из тех незнакомцев, что подъехали к дому на черном внедорожнике. Рука его была за полою пиджака, и он уже вынимал ее оттуда. Встретившись с Луниным взглядом, он глухо прорычал:

- Вот ты где, сука!..

Лейтенант на эту реплику ничего не ответил. Без лишних слов он взмахнул рукой и запустил латунную буксу точно в лоб непрошеному гостю. Удар был настолько звучен, насколько и ощутим, - нападавший будто наткнулся на невидимую преграду. Отскочив, букса звякнула об пол.

Первый схватился за лоб и, потеряв равновесие, врезался в зеркальную горку, стоящую у стены. От толчка стеклянная полка внутри нее сорвалась с креплений. Дулевский чайный сервиз, расставленный замысловатой пирамидой, смешался, и с фарфоровым грохотом обрушился вниз.

Первый отшатнулся, и его качнуло к стене. В этот момент Лунин резко, с хрустом, ударил его кулаком в шею. Траектория движения Первого, заданная ударом, тут же изменилась. Он отлетел к противоположной стене, со всего маху ударился об нее, а затем стал медленно сползать по ней на пол.

Лунин выскочил в коридор, но тут же с лету напоролся на боковой удар Второго. Этот удар оказался настолько силен, что сшиб лейтенанта с ног.

Коридор развернулся перед его глазами, и Лунин полетел к кухне. Всей массой своего тела он ударился в дверь туалета, но тут же сгруппировался и кубарем ушел вбок. Дверь распахнулась, открыв за собою кокетливый розовый унитаз с золочеными лапками.

В руках Второго уже был пистолет с глушителем. Он вскинул его и послал две быстрых пули Лунину вслед. Однако, к секторе обстрела лейтенанта уже не было - за долю секунды ему удалось отпрянуть вбок, на кухню. Пули пробили розовый бачок, который тут же испустил две струи воды.

Зоя все еще неподвижно стояла посреди комнаты, и оба бокала все еще были в ее руках. Она с ужасом смотрела на Первого, который лежал в своем пыльном костюме лицом к стене.

Когда послышались хлопки выстрелов, пальцы девушки наконец дрогнули и разжались. Бокалы беззвучно и почти одновременно ударились о палас, выплеснув на него свое содержимое.

Зоя шагнула к Первому и опустилась на корточки. Потом протянула руку и положила пальцы на его шею. Лицо ее, выражающее надежду, неуловимо изменилось – по-видимому, никакого биения жизни под кожей незнакомца девушка так и не ощутила. Зоя быстро вытащила из кармана джинсов телефон и набрала короткий номер.

Ракитин в этот момент был за рулем. Его машина мчалась на полной скорости, стремительно приближаясь к дому, где на конспиративной квартире был оставлен лейтенант.

Оказавшись на кухне, Лунин загнанно осмотрелся. Это был последний рубеж. Дальше бежать было некуда, и встречать человека с пистолетом нужно было именно тут. В коридоре мелькнула тень. Не раздумывая ни секунды, Лунин со всего маху ударил ногою по столу. Тот, переворачиваясь, подлетел к двери, в проеме которой уже стоял Второй с пистолетом в руке.

Стол был легок, и Лунин понимал, что большого вреда от столкновения с ним его преследователю не будет. Лейтенант отшвырнул его лишь для того, чтобы отвлечь внимание Второго и перекрыть ему сектор обстрела.

Так оно и случилось – вместо того, чтобы выстрелить еще раз, мужчина инстинктивно поднял руки, отбивая летящий на него стол.

Лунин отступил еще дальше, к холодильнику, стоящему в углу. Кухня была не слишком велика, и пространства для тактического маневра лейтенанту почти не оставалось. Однако, Лунину все же удалось распахнуть дверцу холодильника, перекрыв пространство между собой и нападавшим.

Прозвучало еще два выстрела. Хруст металла, порванного пулями, оказался гораздо отчетливей приглушенных хлопков. Дверцу холодильника пробило в двух местах. Магниты, висящие на ней, от толчков сорвались и посыпались на пол. Откуда-то быстрыми каплями закапало молоко. Однако, обе пули до лейтенанта так и не достали.

Лунин вывалился из-за дверцы, схватил с тумбочки тостер, включенный в сеть. Розетка вывернулась с корнем, и из-за нее с треском ударил фонтан электрических искр.

Лунин швырнул тостер в нападавшего. Тот успел прикрыться, но удар, который пришелся по его руке, был достаточно ощутим – Второй, с гримасой боли, отшатнулся к стене.

Лунин попытался воспользоваться моментом и ринулся вперед, пытаясь не упустить инициативу. Однако, Второй, уже от стены, все-таки успел поднять навстречу ему пистолет и сделать еще два выстрела.

Лейтенант инстинктивно поднял руку, пытаясь защититься. Одна из пуль пробила Лунину кисть и вошла в грудь. Вторая попала ему в кадык. Силою двух почти одновременных ударов Лунина оторвало от пола и подбросило в воздух. Лейтенант упал на спину и выгнулся дугой. Агония его продлилась не больше нескольких мгновений. В груди лейтенанта что-то захрипело, он вытянулся, стукнул каблуками об пол и затих.

Второй, не опуская пистолета, осторожно подошел к лежащему на полу лейтенанту. Глаза незнакомца были холодны и внимательны, будто перед ним лежал не мертвое человеческое тело, а коварная мина со взведенным часовым механизмом.

Откинутая рука мертвеца, с полураскрытой ладонью, пробитой пулей, лежала на полу. Сквозная рана в ней не кровоточила. На краях ее происходила едва заметная глазу трансформация сосудов и мышц – разорванные ткани стремительно менялись, обретали утраченные фрагменты и тут же покрывались нежной младенческой кожей.

Второй наклонился к лицу Лунина еще ближе и покрепче перехватил пистолет. Он протянул свободную руку, чтобы приподнять веко и увидеть зрачок лейтенанта. Однако, через мгновение, необходимость в этом действии отпала сама собою - глаза лейтенанта раскрылись без посторонней помощи. Взгляд его теперь был слегка насмешлив и полностью вменяем. От неожиданности Второй вздрогнул, и его рука застыла в воздухе.

Лунин подскочил, будто подброшенный в воздух пружиной, и опустился точно на ноги. Прыжок этот оказался настолько стремительным, что Второй едва успел отшатнуться в сторону.

Одним ударом Лунин выбил из рук его пистолет. Оружие, расколов оконное стекло, вылетело на улицу. Другой удар, ногой, пришелся грудь. Этот удар оказался так силен, что противник лейтенанта отлетел от него в дальний конец кухни. Створки мойки все еще были распахнуты. Второй залетел внутрь головою, ударился о водопроводные трубы и замер безо всякого движения. Кран вздрогнул и выпустил ржавую шипящую струю.

В этот момент Третий, который стоял внизу у подъезда, прикурил. Он убрал зажигалку в карман, а потом с чувством выпустил на волю дым от первой затяжки. Где-то сверху, послышался звон разбитого стекла. Третий поднял голову. С высоты пятого этажа, вращаясь в ореоле осколков, падал пистолет с глушителем. Третий недоуменным взглядом проводил его до самой земли.

Когда пистолет ударился о тротуар, он подпрыгнул и сделал самопроизвольный выстрел. Пуля чиркнула по асфальту и рикошетом ушла от бордюра. Ноги Третьего вдруг подкосились, будто он получил подсечку. Он взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и это движение позволило ему устоять.

Причина таких телодвижений была такова – срикошетившая пуля ударила в каблук нового ботинка. Третий сплюнул сигарету. Он встал на тротуаре, как аист посреди болота, подняв щиколотку одной из ног на колено второй. Ошеломленно попробовал ногтем пулевое отверстие в каблуке. Сомнений не оставалось - ботинок был безжалостно и совершенно безнадежно испорчен.

Хлопнула водительская дверь. Из машины выскочил Четвертый, вынимая на ходу пистолет. Наконец, и Третий пришел в себя – он встал на обе ноги, выхватил оружие и, хромая, бросился за своим напарником к подъезду.

В этот момент из-за угла дома выехала и резко затормозила машина Ракитина. Во дворе уже не было никого. У подъезда стоял черный внедорожник с распахнутой водительской дверцей. Ракитин вышел из «жигулей» и поднял голову. На пятом этаже, как раз над квартирой, где был оставлен Лунин, одно из окон было выбито. Из него вырывалась занавеска, которая полоскалась на ветру. Небо затягивалось тучами, и на лицо капитана легло несколько мелких капель начинающегося дождя.

Зоя вбежала на кухню с телефоном в руках. Лицо ее было перекошено, а губы тряслись.

- Боже мой… - сдавленно проговорила она. – Я щупала пульс… Вы же его убили… Убили, - это точно. Я позвонила в милицию.

Лунин посмотрел на нее красноречивым взглядом.

- С ума ты сошла. Вот это – уж точно… в милицию-то зачем?..

Лунин подошел к окну и выглянул из него вниз. Двое мужчин с пистолетами уже мчались к подъезду.

В этот момент Зоя заметила второго незнакомца, ноги которого торчали из тумбочки. Телефон выпал из ее рук на пол. Девушка прижала обе руки к подбородку и отшатнулась к стене.

- Что?.. – сдавленным голосом проговорила она. - И этого что, - тоже?..

На этот бессмысленный вопрос Лунин отвечать не стал. Он обошел девушку и быстро вышел в коридор.

- Все, мне пора, - мимоходом бросил он. - Там внизу еще двое. Бегут сюда.

Зоя проводила его взглядом – Лунин, громыхнув каблуками по лежащей плашмя двери, выбежал сквозь разбитый дверной проем на лестничную площадку.

Девушка крикнула лейтенанту вслед:

- Да постойте! Куда вы?

Лунин не ответил. Он схватился за перила и заглянул вниз, сквозь лестничные пролеты. До него донесся хлопок подъездной двери. Путь вниз закрыт, и Лунин это отлично понимал. Лейтенант поднял голову и посмотрел на чердачную лестницу. Она была сварена из двух швеллеров, перекладинами между ними служили обрезки толстой арматуры. Лестница была крашена оливковой краской, которая давно уже выцвела, зашелушилась и пошла в местах сварочных швов лопнувшими ржавыми пузырями. Лестница поднималась вверх, к обитому оцинкованному железом люку. На петлях, прибитых гвоздями прямо сквозь жесть, болтался висячий замок.

Зоя выбежала из кухни. Теперь движения ее были точны и уверены, и от растерянности не оставалось и следа. Девушка заскочила в ванную комнату и нагнулась. Распахнула люк стиральной машины и вытянула оттуда небольшой, но туго набитый спортивный рюкзак.

Четвертый с пистолетом в руках бежал впереди. Третий – не отставая, сразу за ним, след в след. Где-то посередине их маршрута, на площадке между этажами, на пути их встали обляпанные известкой ремонтные козлы. Не сбавляя скорости, Четвертый сделал вираж, увертываясь от неожиданной преграды, и завернул на очередной лестничный пролет. Маневр этот был стремителен, однако не слишком аккуратен – исполняя его, Четвертый задел плечом одну из опор.

Козлы качнулись и на какое-то мгновение вдруг встали на две ноги. Сверху сорвалось ведерко с белой масляной краской, которой стояло на верхней площадке. Оно упало на бетонный пол и опрокинулось на бок. Содержимое его выплеснулось под ноги двигающегося следом Третьего. Тот запоздало подпрыгнул, однако движение это не успело спасти ни брюк его, ни новой, но уже простреленной обуви. На штанины легли густые пятна, а черные ботинки мгновенно превратились в белые. Третий на мгновение остановился и бросил на свою обувь тоскливый взор. Затем ринулся дальше, оставляя на ступенях крупные масляные отпечатки.

Лунин поднялся по чердачной лестнице до самого верха. Он пригнул голову, напрягая ноги и руки, и изо всех сил стал давить плечом в люк. Ржавые гвозди завизжали, и стали со скрежетом выходить из дерева. Лунин сделал еще усилие – замок вдруг звякнул и повис на петле чердачного проема, а люк с грохотом откинулся вверх и исчез в темноте.

Лунин проворно выбрался на чердак. Он огляделся. Полумрак разрезали лучи блеклого дневного света, падающие из-под шифера. Увертываясь от пыльных стропил и ловя потным лицом паутину, Лунин побежал к следующему люку, - под ним должна была быть такая же лестница, которая спускалась в соседний подъезд. Лунин припал на колено и с силой дернул несколько раз, пытаясь сорвать крышку. Однако, попытки эти не принесли никакого результата. Люк лежал мертво, будто был приварен к проему изнутри.

Лунин заметил краем глаза какое-то движение в полумраке и повернул голову. Из люка, оставленного за его спиной, выбиралась гибкая фигура.

Это была Зоя, и за плечами у нее висел рюкзак. Лунин оставил неподатливый люк и побежал дальше. Зоя ринулась за ним.

Лунин уже не тратил драгоценные секунды на то, чтобы проверить, заперты остальные люки или нет. Теперь он крупными скачками несся к слуховому окну. Он вскочил на лесенку, ведущую к свету, подтянулся на перекладине, и вышиб раму обеими ногами, одним ударом.

Небо оказалось затянутым жидкими тучами. Моросил мелкий дождь. Выбравшись из слухового окна, Лунин обернулся еще раз и бросил взгляд в полумрак. Вдалеке, в глубине чердака, что-то вспыхнуло, потом еще раз. Хлопков слышно не было, но то, что вслед ему стреляли, сомнений не оставалось. Одна из пуль с треском впилась в деревянный переплет, возле самой головы Лунина.

В этот же момент слухового окна достигла бегущая следом Зоя. Она попыталась с разбегу выскочить наружу, но одна нога ее вдруг сорвалась со ступеньки. Впрочем, Зоя упасть не успела – Лунин достал до ее руки, сжал кисть и одним рывком вытащил девушку наружу.

- Ты-то тут зачем? – рявкнул Лунин, подхватывая ее под мышки и ставя на ноги. – Им нужен я, тебя они не тронут!..

Зоя не ответила. Она искоса посмотрела на лейтенанта. Изнутри, под шифером, уже приближался к слуховому окну глухой топот преследователей. Лунин и Зоя, не сговариваясь, бросились к краю крыши.

Бежать дальше было некуда. Крыша обрывалась, открывая за собою гибельную дождливую пустоту.

Однако у самой кромки им вдруг стало ясно, что выход из положения все-таки есть. Метрах в пяти, прямо перед ними, лежала мокрая крыша соседнего дома, который был ниже на этаж.

Лунин остановился, и Зоя едва не налетела на него.

Лейтенант смерил взглядом расстояние между домами. Пространство пугало, но перепад уровней делал его вполне преодолимым. Лунин перевел взгляд на мокрую крышу соседнего дома.

- Скользко… - с сомнением сказал он. – Да и шифер не выдержит…

Зоя вдруг сдернула с плеч рюкзак и швырнула его Лунину. Тот инстинктивно поймал его.

- Ты что? – изумленно спросил лейтенант.

- Я легче, - ответила Зоя.

Она отскочила на пару шагов, сделала быстрый короткий разбег и прыгнула.

Лунин сделал движение, пытаясь поймать ее на ходу

- Стой!.. – запоздало крикнул он.

Зоя легко пересекла пространство между домами и цепко, как кошка на четыре лапы, приземлилась на крышу соседнего дома. Она пружинисто вскочила и обернулась к Лунину.

- Кидайте рюкзак!.. – крикнула она, взмахнув рукой. - И прыгайте сами!..

Лунин не колебался. Он швырнул рюкзак, Зоя поймала его на лету и накинула лямку на плечо. Лунин, не раздумывая, сделал разбег и отправился вслед за девушкой и рюкзаком. При приземлении стало очевидно, что Лунин значительно тяжелее Зои. Шифер под его весом громыхнул, дал несколько трещин, однако все же не проломился.

Из слухового окна пятиэтажки выбрались оба преследователя. Четвертый бросил взгляд на соседнюю крышу. Он увидел на ней беглецов, которые добирались до верхнего края ската. Четвертый вскинул пистолет, однако открывать огонь уже не имело никакого смысла – Лунин и Зоя уже скрылись за коньком крыши.

Преследователи переглянулись – они поняли друг друга без слов. Едва заметно кивнув друг другу, они бросились вперед. Прыгнули они вместе, оттолкнувшись ногами от края крыши почти одновременно.

Однако, их совокупная масса оказалась слишком значительной для того, чтобы приземление оказалось удачным. Шифер под их телами лопнул. Хрустнули гнилые доски. Взмахнув руками, преследователи исчезли в открывшемся под ними провале и приземлились уже на чердак.

На противоположном скате крыши Лунин заметил пожарную лестницу.

- Сюда!.. – крикнул он.

Зоя, не раздумывая, бросилась к лейтенанту. Нога ее вдруг попадала в оцинкованный желоб, по которому струилась дождевая вода. Девушка вскрикнула, взмахнула руками, и, потеряв равновесие, упала.

Перевернувшись, она скатилась к самому краю крыши и соскользнула с него. В самый последний момент ей все-таки удалось уцепиться за перила ограждения. Однако, не спасли Зою и они – одна из стоек выломалась вместе с болтами и куском гнилого дерева, а за ней - вторая и третья. Полотно ограждения выгнулось и свесилось за край. Зоя повисла в пустоте, уцепившись за ржавую перекладину.

Лунин бросил взгляд через плечо и обнаружил, что девушки рядом с ним уже нет. Он глянул вниз. В полутора метрах ниже уровня крыши висела Зоя, подняв лицо и беспомощно смотря на лейтенанта.

Лунин понял, что с крыши ее уже не достать. Он кинулся к пожарной лестнице, на ходу выдергивая из шлевок ремень.

Спустившись на несколько перекладин, Лунин остановился на одном уровне с Зоей. Его ремень, как у хулигана перед дракой, был перехлестнут через запястье. Между ними и девушкой было не менее двух метров. Зоя держалась обеими руками за перекладину, за плечами ее все еще висел рюкзак.

Лунин сместился к самому краю лестницы, взмахнул рукой, и к девушке полетел ремень с петлею на конце. Зоя ловко, не проронив ни слова, с первого раза попала в петлю.

Она отпустила вторую руку и тут же провалилась вниз, повиснув на ремне. На шее Лунина вздулись жилы. Описав короткую дугу, Зоя обеими ногами зацепилась за металлическую лестницу, оказавшись на две перекладины ниже своего спасителя. Они все еще были связаны ремнем лейтенанта. Несколько секунд они смотрели друг другу прямо в глаза – Лунин сверху вниз, Зоя, соответственно, наоборот. Наконец, девушка отвела глаза. Она зубами вцепилась в ремень, пытаясь ослабить затянувшуюся намертво петлю.

- Николай, - неожиданно произнес Лунин.

Зоя снова подняла на него глаза.

- Что? – не поняла она. - Какой еще Николай?

- Лунин Николай, - хмуро повторил лейтенант. - Это - я.

Зоя усмехнулась, не сводя с него глаз.

- У меня руки немеют, Лунин Николай… - сказала она. – Помоги?

Из пролома в крыше выбрались Третий и Четвертый. В несколько прыжков они поднялись к коньку крыши, перевалили через него и побежали вниз, к пожарной лестнице. У самого края нога Третьего вдруг попала в тот самый желоб, который чуть не стал роковым для Зои. Взмахнув руками, Третий сделал усилие и с трудом восстановил равновесие. Между тем, Четвертый, подбежав к самому краю крыши, передернул затвор. Держа пистолет обеими руками, он остановился у самого края и посмотрел вниз.

Лунин и Зоя быстро спускались. Они были уже на нижних перекладинах.

Зоя первой достигла основания лестницы и спрыгнула на асфальт. За ней прыгнул Лунин. Почувствовав под ногами твердую землю, лейтенант поднял голову и на мгновение встретился взглядом с незнакомцем. Тот тут же выпустил вниз несколько пуль. Лунину удалось отшвырнуть Зою в сторону, а самому кубарем откатиться за ней вслед. Теперь они оба находились под бетонным козырьком, накрывавшим запертую дверь, ведущую неизвестно куда.

Какое-то время они стояли неподвижно, пытаясь отдышаться. Выбраться из-под козырька они не могли – пространство вокруг могло простреливаться насквозь. Лунин развернулся и дернул дверь, но тщетно – та была заперта изнутри. Лейтенант беспомощно осмотрелся. Высовываться из-под козырька казалось бессмысленным – шанс попасть под пулю был слишком велик.

Четвертый стоял на краю крыши, направив вниз пистолет. Третий ловко, по-обезьяньи, спускался по лестнице. Когда до земли оставалось не больше двух метров, он вдруг остановился. Крепче обхватил ногами лестницу, ухмыльнулся и выщелкнул и рукоятки пистолета использованную обойму. Та упала на асфальт и отскочила к самым ногам Зои. Девушка в ужасе прижалась спиной к двери.

Лунин осмотрелся по сторонам, надеясь обнаружить хоть какой-то предмет для самообороны, - камень, палку или обрезок трубы. Однако, ничего подходящего в поле его зрения так и не попало. Он молча поменялся с Зоей местами, и девушка оказалась за его спиной.

Теперь пространство вокруг козырька держал на мушке уже Третий. Заменив обойму, он висел у основания лестницы, направив вниз пистолет. Четвертый, убедившись, что сектор обстрела контролируется его напарником, принялся спускаться вслед. Когда он достиг уровня своего товарища, Третий, крепче перехватив пистолет, спрыгнул на асфальт.

В этот момент замок двери за спиной Лунина вдруг щелкнул. Створка резко ушла внутрь. Зоя провалилась спиной в темноту. Чья-то рука схватила Лунина за воротник и втащила его внутрь. Дверь закрылась, и замок щелкнул вновь.

Беглецы оказались в подъезде, в котором царил полумрак. Это был, скорее всего, черный ход. Вверх уходила лестница. Под нижним маршем располагалась настоящая свалка каких-то мешков, кирпичей и стопок книг, бетонный пол покрывал толстый слой нехоженой пыли. Лунин не мог скрыть своего удивления - человеком, впустившим их внутрь, оказался следователь прокуратуры капитан Ракитин. В руке его был зажат пистолет.

- Товарищ капитан? – ошеломленно проговорил Лунин. – Это… вы?..

- Уводи девушку, - ответил Ракитин. - Я их задержу.

В этот момент входная дверь вздрогнула под страшным ударом. Что-то треснуло, с потолка сорвался толстый кусок штукатурки и упал под ноги капитану.

Лунин схватил Зою за плечи и рывком вытолкнул ее в коридор, который тянулся перпендикулярно лестничной площадке. Однако, судя по всему, оставлять капитана в одиночестве он не собирался.

- Я с вами, - обернулся Лунин.

- Кто она? – спросил Ракитин через плечо, не спуская глаз с двери.

- Не знаю кто. Просто соседка. Так получилось.

В этот момент снаружи донеслись хлопки выстрелов, несколько пуль с треском пробили дверное полотно. Ракитин отшатнулся к стене и прижал к ней Лунина рукою. Равномерный полумрак заброшенного подъезда теперь был нарушен – в двери светилось несколько отверстий.

Ракитин достал из кармана мобильный телефон и вложил его в руку Лунина.

- Возьми, - сказал он. - Это маяк. Не сможешь позвонить – я сам по нему тебя найду.

В этот момент из коридора, в котором скрылась Зоя, донесся грохот падающей мебели.

- Лунин!.. – крикнула девушка откуда-то издалека. В голосе ее звучал неподдельный ужас. - Боже мой!.. Лунин!..

Лунин и Ракитин на мгновение встретились взглядами. Затем Ракитин глазами показал ему на дверь, из-за которой донесся крик. Лунин колебался только секунду. Он кивнул и стремительно выскочил в коридор.

Судя по всему, это было какое-то заброшенное учреждение. Вдоль стен стояла старая мебель – сломанные стулья и тумбочки, матрасы и боковины разобранных кроватей, шкафы, с которых уходили к потолку стопки архивных папок. Одни двери были намертво заколочены, другие сорваны с петель. Проемы открывали сумеречные пространства пустынных комнат. В дальнем конце коридора плашмя лежал на полу поваленный шкаф. На нем стояла Зоя, забравшись на него обеими ногами. Она прижимала к себе рюкзак и умоляюще смотрела на Лунина. Губы ее тряслись.

Лунин рванулся вперед, но через десяток метров замер. Он остановился у угла, за которым открывается еще один коридор, - этот уходил перпендикулярно в бок, основанием буквы «Т». Убедившись, что за углом никого нет, лейтенант одним прыжком пересек перекресток и добрался до Зои.

Подхватив девушку под локти, он снял ее со шкафа и аккуратно поставил на пол. Зою крупно трясло. Она вдруг прижалась к лейтенанту и прятала лицо на его плече.

- Все, все, - сказал Лунин, поглаживая ее по голове. -Ну, что ты, тихо… Цела?

Зоя подняла на лейтенанта глаза.

- Там крыса… - прошептала она. - Она на меня прыгнула… Я думала, укусит…

Ракитин прижимался к стене, держа пистолет обеими руками. Дверь была пока что держалась, однако капитан понимал, что состояние это крайне неустойчиво, и, безо всякого сомнения, обещает оно продлиться совсем недолго. Звучало еще несколько выстрелов, но теперь стреляли прицельно, именно по замку. Пули с лязгом били по металлу. Наконец, после очередного хлопка, замок, вместе с треснувшей дверной планкой, просто вывалился и упал на пол. Створка скрипнула и стала отходить внутрь, открывая полосу блеклого дневного света.

Ракитин, не дожидаясь, когда дверь откроется до конца, поднял пистолет и сделал сквозь нее несколько выстрелов. Гильзы зазвенели об пол. Ракитин быстро поменял обойму и замер, напряженно прислушиваясь. Однако никаких ответных звуков снаружи больше не доносилось. Через полминуты капитан, наконец, решился. Он ногой прижал створку к стене и, держа пистолет обеими руками, осторожно выглянул из двери

Во дворе никого не было.

Трамвай, визжа колесами, разворачивался на кольце. Салон второго вагона был пуст, если не считать Лунина и Зою, которые сидели на задних сиденьях. Оба они были перепачканы ржавчиной и грязью. Дождь за окнами все не прекращался. Капли набухали на стеклах, и, когда трамвай подпрыгивал на стыках рельсов, капли сливались в струи и бежали вниз.

Зоя подняла руку и с сожалением посмотрела на пальцы.

- Ногти все переломала… Один – даже до крови…

Лунин бросил на ее руку короткий взгляд.

- Короче стричь надо, - рационально посоветовал он. – Такие длинные ни к чему.

Зоя перехватила его взгляд, вздохнула и засунула обе руки в карманы куртки.

- Как тебя, говоришь, зовут? – спросил Лунин после паузы.

Девушка попыталась спрятать легкую улыбку.

- Пока все так же. Зоя.

- Вот что, Зоя, - Лунин вздохнул. - Выходи-ка на следующей остановке. И давай домой. В милиции расскажешь все, как есть. Там разберутся. Ты тут совсем не при чем. Это за мной ведется охота. За мной, понятно?

Зоя усмехнулась.

- За вами? Вот что, Лунин Николай. По-моему, не при чем тут именно вы.

Трамвай остановился. В вагон никто не вошел, и двери сомкнулись, так и никого не впустив. Остановка была пуста.

- Осторожно, двери закрываются, - сказал из динамика женский голос. - Следующая остановка - машиностроительный завод.

Когда трамвая тронулся, Лунин недоуменно поднял глаза на Зою.

- Это в каком это смысле? – спросил он.

Зоя подтолкнула рюкзак ногой к Лунину.

- Взгляните, что внутри, - сказала она.

Лунин наклонился и осторожно откинул клапан. Обрез был туго стянутым нейлоновым шнуром. Рюкзак оказался доверху набит деформированными пачками стодолларовых банкнот.

На высоте одиннадцати километров в небе ничего не менялось. Ослепительное солнце казалось высшей точкой обозримого пространства. Огромный транспортный самолет под ним висел неподвижно, будто замерев в воздухе, хотя двигатели его гудели на крейсерской мощности. Под фюзеляжем, далеко внизу, простиралось бескрайнее поле облаков. Рядом с самолетом висела еще одна машина, гораздо меньших размеров, связанная с транспортником топливной пуповиной. Это был дозаправщик, который тоже казался совершенно неподвижным.

Первый пилот переключил тумблер, направив поток авиационного керосина в следующий бак. Второй отхлебнул кофе из чашки, поставил ее на боковую полочку и положил обе руки на штурвал.

- Нас везде принимают за своих, - сказал первый пилот. – Какая-то мистика… Свободные коридоры, дозаправка… Кто за это все платит? Чем мы занимаемся? Ты не находишь все это странным?

Второй пилот усмехнулся.

- Не болтай. Странным мне кажется только то, что нам время от времени все же приходится иногда садиться.

В командном пункте Блейк задумчиво сидел за столом, сцепив пальцы рук. Раздался сигнал зуммера, и над дверью зажглась лампа. В каюту вошел штурман. Блейк поднял голову и встретился с ним глазами.

- Есть новости? – спросил он.

- Первый этап завершен, - ответил штурман. - Теперь мы можем покинуть эту зону.

- Еще рано, - сказал Блейк. - Нужно убедиться в том, что RZ-36 выполнит свою задачу до конца.

На площадке перед автосалоном стоял ряд новых автомобилей. На одно из свободных мест вдруг на скорости въехала белая «шестерка», завернув в опасной близости от лакированного соседа. Взвизгнули тормоза. Среди сверкающих боков корпус «шестерки» казался крытым обыкновенной масляной краской.

Ракитин быстрым шагом вошел внутрь. Девушка из reception подняла голову ему навстречу и улыбнулась.

- Могу я вам чем-то помочь? – спросила она.

- Конечно, - ответил Ракитин. – Нужно позвать кого-нибудь из отдела продаж.

Ракитин сидел на стуле, закинув ногу на ногу. На коленях его был красочный каталог. Капитан не спеша переворачивал страницы, вдыхая запах дорогого полиграфического глянца.

По другую сторону стола располагался менеджер. Он щелкнул мышкой, и, не спуская глаз с монитора, повернулся к принтеру, из которого выползал лист бумаги.

- Вы собираетесь покупать в кредит или за наличные? – спросил менеджер, доставая лист.

- Я рассматриваю оба варианта, - откликнулся Ракитин.

Менеджер положил перед ним распечатанную страницу.

- Тогда ознакомьтесь с комплектацией. Советую обратить вниманиена эту модель. Сто семьдесят лошадей. Но поставка машины не ранее, чем через два месяца.

Ракитин вскользь посмотрел на список.

- Я слышал, что она есть у вас в наличии. Именно кабриолет.

Менеджер вздохнул.

- Увы, была… Стендовая модель. Стояла тут, в салоне… Единственная в городе. К сожалению, купили ее буквально вчера.

- Как это купили?.. – растерянно переспросил Ракитин. - В кредит?

- За наличные. Знаете, бывает и такое. Заходит человек с полным пакетом денег. И вдруг покупает самую дорогую модель.

Через пятнадцать минут белая «шестерка» Ракитина остановилась перед воротами городского парка. Капитан вышел и запер водительскую дверь на ключ. Над чугунными воротами висела надпись:

«Центральный парк культуры и отдыха имени а.м.Горького»

Ракитин бросил взгляд на деревья, стоящие за ажурной оградой, вдохнул полной грудью и вошел в парк.

В кафе не было ни единого посетителя. Одни столики были застелены скатертями, на которых стояли пустые салфетницы и солонки, на других же просто стояли перевернутые стулья.

Лавируя между ними, Ракитин подошел к стойке. На него смотрела буфетчица пятидесяти с лишним лет, в несвежей наколке и с ярко нарисованным ртом. Она стояла, опершись локтем на стойку и подперев напудренную щеку ладонью. Во взгляде, направленном сквозь капитана, не читалось ничего, кроме унылого разочарования. Откуда-то неслась музыка, и ее зад буфетчицы плавно двигался из стороны в сторону, попадая мимо музыкальных тактов.

Ракитин остановился в поле ее зрения и сказал:

- Три семерки. На вынос. – Капитан бросил взгляд сквозь стекло пустынного холодильного прилавка. - И один сырок.

Буфетчица своей позы не изменила. Не спуская с посетителя глаз, она щелкнула кнопками калькулятора, который лежал на прилавке. Затем мизинцем развернула машинку дисплеем к Ракитину. Тот посмотрел на цифры и достал бумажник.

Ракитин шел по гаревой дорожке, и покрытие поскрипывало под его ногами. В руке капитана была зажата наперевес бутылка портвейна. Шел он решительно, будто на танк, и целью его была бильярдная, которая скрывалась в конце липовой аллеи. Дойдя до дверей павильона, Ракитин остановился, посмотрел по сторонам и положил ладонь на ручку входной двери.

Тут было четыре игровых стола. Три из них пустовало, а за четвертым играл сам с собою шестидесятилетний судмедэксперт Кобец. Рубашка судмедэксперта особенно свежей не казалась, а пиджак его был расстегнут на все пуговицы. Засаленный узел галстука стягивал воротник, по одному из стекол очков, крепко посаженных на костистый нос, шла кривая трещина. Кобец обладал внешностью регулярно пьющего интеллигентного человека. Бил он резко и ожесточенно, но как-то все невпопад - шары носились по зеленому полю как угорелые, но маршруты их пролегали вдалеке от заветных луз.

В углу бильярдной, за письменным столом, сидела женщина. Очевидно, именно она и распоряжалась нехитрым хозяйством заведения. На седой голове дамы стоял высокий рыжий шиньон, накладные ресницы были опущены, а щеки горели обильным искусственным румянцем. Стремительно сверкая спицами, дама что-то сосредоточенно вязала.

Ракитин вошел внутрь. Ни Кобец, ни женщина даже не повернули в его сторону головы. Капитан подошел к шкафчику, стоящему за спиной дамы, достал из него блюдце и пару граненых стаканов.

Не отрываясь от вязания, женщина угрожающе сказала:

- Если хоть одна капля на сукно упадет…

- Знаем, Варвара Степановна, - успокоил ее Ракитин. – Не в первый раз.

Капитан подошел к столу, за которым щелкал шарами судмедэксперт. Поставил оба стакана и блюдце на бордюр. Затем стащил зубами с горлышка алюминиевую пробку и налил стаканы – один до краев, другой всего лишь на четверть. Достал из кармана сырок, развернул его, сдул крошки и положил на блюдце.

Кобец искоса бросил взгляд на импровизированный натюрморт. С силой ударил – и опять мимо.

Ракитин присел на угол стола. Взял в руки стакан, в который было налито меньше.

- Ну что, Иван Сергеич, помянем? – спросил он.

Кобец отставил кий в сторону, достал из кармана несвежий платок и вытер мел с руки.

Затем вздохнул, закрыл глаза и решительно отправил портвейн за засаленный галстук. Стряхнув стакан, из которого не сорвалось ни капли, судмедэксперт поставил его на место. Не обратив внимания на обнаженный сырок, Кобец поднес к носу сжатый кулак и занюхал оттопыренным мизинцем.

- Хороший Сабуров был мужик, - печально выдохнул он. - Неугомонный. Осиротеет без него наша судмедэкспертиза.

Ракитин отпил из своего стакана глоток.

- А ведь последнее дежурство было не его, верно? – спросил он.

- Ну и что? – хмуро отозвался Кобец. - Мое должно было быть дежурство.

- Почему же тогда поменялись? – спросил капитан.

Вместо ответа Кобец подхватил кий. Теперь движения его стали более пружинисты. Не спуская глаз с зеленого поля, он обошел стол.

- Вот прямой стоит, - подсказал Ракитин.

Кобец усмехнулся и бросил на него быстрый взгляд.

- Спасибо, Глеб Андреич. На зрение пока не жалуюсь. Из всех болезней меня беспокоит только алкоголизм.

Проигнорировав подсказу, судмедэксперт остановился в совершенно неожиданном месте и вдруг нанес молниеносный удар. Он бил из очень сложной позиции, рассчитать траекторию в которой можно было лишь только теоретически. Однако, «штаны» вышли у него идеально – оба шара со щелчками влетели в противоположные лузы почти одновременно.

Кобец поставил кий на пол, взял мел и стал старательно натирать его кончик.

- Видишь ли… - сказал он. - Медсестра есть у нас одна, Вера… Длилось у них все это уже много лет. Мучительно и безысходно. Он женат. Она тоже несвободна - дети, муж. Подозрения, скандалы. Женщина все на нервах. Почему не поменяться сменами? Когда есть возможность, я всегда иду навстречу. А ты бы не пошел?

Ракитин пожал плечами.

- Не знаю… Наверное…

Кобец вздохнул.

- Он ведь и погиб, когда к ней шел… На пороге ее дома. Буквально.

- Ах, вот даже как?… - удивленно сказал Ракитин и спрыгнул со стола.

Через полчаса «Жигули» Ракитина въехали во двор дома, где погиб Сабуров. «Шестерка» остановилась рядом с кабриолетом, который недавно приобрел судмедэксперт. О нелепом несчастном случае, произошедшем тут вчера, уже ничего не напоминало. У подъезда было все прибрано. На новом деревянном козырьке сидел верхом плотник, который размашисто вгонял гвозди во свежеоструганные доски. Ракитин, бросив на него взгляд, вошел в подъезд.

Ракитин сидел за столом, накрытым вышитой скатертью. Посреди стола стоял никелированный электрический самовар, вокруг него располагались розетки с вареньем, чашки и заварочный чайник.

Вера Павловна взяла чайник обеими руками и подлила заварки в чашку Ракитина.

- Попробуйте варенье… - рассеянно сказала она. – Недавно сварила. Абрикосовое. Я раскалываю косточки и варю мякоть вместе с орешками.

Ракитин взял ложку и посмотрел на янтарную струйку, сбегающую обратно в розетку.

- Спасибо, - поблагодарил он. - Вспомните, пожалуйста, что было в ту ночь.

Вера Павловна вздохнула.

- То, что лейтенант пропал, вы и без меня знаете. Как только мы убедились в этом, Виктор Михалыч сразу же кому-то позвонил. А потом, уже ближе к утру, подъехала машина. Они заперлись в кабинете с каким-то человеком.

Ложечка Ракитина застыла на полпути ко рту.

- Кто это был?

- Не знаю.

- Вы хотя бы видели его лицо?

- Не видела, - ответила Вера Павловна. – Виктор Михалыч встретил его сам и сразу же провел в свой кабинет.

- Может, все-таки заметили что-то необычное? – спросил Ракитин.

Вера Павловна задумалась.

- Необычное?… - переспросила она. - Может быть, запах? Такой тонкий, из-за двери… Будто запахло чем-то таким… ароматным. Может быть, жареным миндалем?..

Ракитин, наконец, все-таки попробовал варенье и запил его чаем.

- Варенье-то какое… - с уважением сказал он. - Возьму рецепт. Обязательно. Но у меня к вам еще один вопрос. Постарайтесь на него ответить без утайки. - Ракитин отставил чашку в сторону и внимательно посмотрел на медсестру. – Вера Павловна, кто был в гробу вместо Лунина? Ведь Сабуров мертв. И скрывать теперь что-то - не имеет смысла.

Медсестра опустила голову.

- Вы правы… смысла теперь уже ни в чем нет… У нас половина холодильников неопознанными забита. Лежат иногда годами. Отчетности никакой… Одним больше, одним меньше. - Вера Павловна подняла глаза и посмотрела на Ракитина. - Так какая ж вам разница, кто? Номер семьдесят шесть дробь два, вот кто.

Ракитин встретил ее взгляд спокойно. Неожиданно он спросил:

- Может быть, это нескромно, но… Ваш муж знал о связи между Сабуровым и вами?

Брови Веры Павловны поползли вверх.

- Какой муж? Что вы имеете в виду?

Теперь настала очередь удивиться Ракитину.

- Ну, как же, - пробормотал он. – Ведь все же знают… Вы замужем… Семья, дети…

- Какие еще дети? Какая семья? – переспросила медсестра. – Ах, вот вы о чем… Знаете, Виктор Михалыч обожал опасность. Он не мог без риска – жизнь без адреналина теряла для него всякий смысл.

- Не понимаю, - сказал Ракитин.

- Я тоже сначала его не понимала. Но потом догадалась, что именно было ему нужно. Мы встречались шесть лет. Скажите, если бы я была просто доступной дурой, то эти отношения продлились бы так долго?

- Вот оно что… - догадался Ракитин. – Значит, вы…

- Ему нравилось получать запретное. Нравилась конспирация и случайные встречи в квартирах знакомых. Слежка и тайные явки. Он менялся дежурствами, чтобы попасть в одну смену со мной, - медсестра вздохнула. – Вот так, Глеб Андреич… Так что, никакого мужа у меня нет. А детей уж – тем более.

В этот момент в кармане Ракитина зазвонил телефон. Капитан достал аппарат и приложил его к уху. Изнутри донесся голос Самохина, который был приглушен и взволнован, будто обладатель его прикрывал трубку рукою, озираясь по сторонам.

- Приезжай, Глеб, - говорил Самохин. - Приезжай немедленно. Тут что-то случилось. Не пойму, что. Знаю только одно - Лунин пропал неспроста.

- Ты в квартире? – спросил Ракитин.

- Да… Тут такое творится… Короче, давай быстрее. Сам все увидишь.

Ракитин нажал «отбой» и спрятал трубку.

- Вера Павловна, мне пора, - сказал он, поднимаясь со стула.

Медсестра бросил взгляд на настенные часы.

- И мне. Я вас провожу, вы не против? – сказала она. – Хлеба дома нет. Зайду в булочную.

Плотник, который ставил над подъездом новый козырек, присел на корточки и стал собирать инструменты в пластиковый кейс. В этот момент хлопнула дверь, и из подъезда вышла Вера Павловна, которую Ракитин пропустил вперед. В десятке метров от дома стояли две машины – красный кабриолет с поднятым верхом и белая «шестерка» Ракитина. У машин Ракитин и медсестра остановились.

- Вас подвезти? – спросил капитан.

- Не стоит, - ответила Вера Павловна. - Булочная за углом.

Ракитин отпер ключом дверцу.

- Вера Павловна, если что вспомните, звоните, - сказал он. – Визитку я вам оставил, номер на ней вы найдете. Договорились?

Медсестра протянула ему руку.

- Договорились.

Ракитин пожал ее и сел в машину. Двигатель завелся, «жигули» тронулись с места и выехали сквозь арку со двора.

Несколько секунд Вера Павловна простояла неподвижно, провожая машину взглядом.

Мимо прошел плотник, который уже собрал свои инструменты. Тяжелый кейс оттягивал его руку. Вера Павловна двинулась вперед, и траектории их движения вдруг пересеклись. Угол кейса задел ногу медсестры, чуть ниже колена. Колготки вздулись конусом, оттянулись, лопнули и вновь легли на место, - от неожиданного контакта на их поверхности образовалась дыра. Касание было столь незначительным, что плотник, видимо, даже не ощутил его. Он прошел мимо, не повернув в сторону медсестры головы.

Зато касание это оказалось ощутимым для самой Веры Павловны. Лицо ее исказила гримаса, женщина наклонилась и посмотрела на ногу. Была не только разорвана поверхность чулка – на коже Веры Павловны появилась небольшая, но отчетливая царапина. Медсестра наклонилась, дотронулась до нее и поднесла руку к глазам. На подушечке пальца остался смазанный след крови.

- Эй! – крикнула Вера Павловна вслед плотнику. - Вы же мне колготки все порвали!..

Плотник не обернулся.

- Да пошла ты, - от души посоветовал он. – Надо ж, колготки!

Он свернул и безвозвратно исчез в подворотне.

Медсестра подошла к булочной и стала подниматься по крыльцу. Внезапно ей показалось, что одна из ступеней под ее ногой провалилась куда-то вниз. Это было так неожиданно, что Вера Павловна взмахнула руками. Она посмотрела под ноги – но нет, с крыльцом все было в порядке. Женщина оглянулась – что-то вокруг неуловимо изменилось вокруг нее. За ее спиной шел беспрерывный поток машин, однако ни звуков моторов, ни автомобильных сигналов она не услышала. Машины двигались в невероятной, почти абсолютной тишине.

В булочной Вера Павловна остановилась перед прилавком. Тишина не отступала, она становилась все гуще и осязаемей. Опасаясь, что продавщица ее не услышит вовсе, медсестра положила на блюдце пятисотрублевый банкнот и отчаянно крикнула изо всех сил:

- Бутербродный!.. И половинку черного!..

Продавщица этого крика будто и не заметила. Она ожесточенно щелкнула ящиком кассового аппарата.

- Два сорок мелочью посмотрите, - с угрозой предложила она. Голос ее оказался глухим, прокуренным и, на удивление, совершенно мужским.

- Что? – оторопела Вера Павловна.

- Два сорок посмотрите!.. Два сорок!.. Два сорок!.. Два сорок!..

Вере Павловне на секунду показалось, что продавщица вдруг лишилась рассудка. Однако, она тут же нашла объяснение нелепым повторам – это просто звучало эхо. Медсестра попыталась открыть кошелек, однако из этого ничего не вышло. Пальцы ее совершенно не слушались. После нескольких бесплодных попыток она вдруг подняла голову и посмотрела на лампочку.

- Зубы! – решительно сказала она самой себе. – Только зубы!

Затем отщелкнула замочек зубами и перевернула кошелек. Монеты врассыпную бросились по прилавку. Однако, разбежаться по сторонам им не удалось - рука продавщицы намертво припечатала их к поверхности еще в самом начале маршрута.

У самого подъезда Вера Павловна почувствовала, что асфальт под ее ногами пошел волнами. В руке она несла пакет с хлебом. Качало так, что пакет вывалился на землю. У подъездной двери каблук ее подвернулся, медсестра вцепилась в дверную ручку, и ей лишь чудом удалось устоять на ногах.

Вера Павловна медленно поднималась по лестнице, цепляясь за перила. Она лезла по ним вверх, как по канату, судорожно переставляя руки и отталкиваясь от вставших дыбом ступеней коленями. Когда ступени и перила кончились, Вера Павловна поняла, что вместе с ними кончилась и ее жизнь. Она опустилась прямо на бетонный пол. Ногти ее были сорваны до крови, косметика уже не прикрывала стремительно сереющую кожу.

Вера Павловна вдохнула и закрыла глаза. Вместо выдоха из легких ее вырвался хрип.

Лунин и Зоя шли по улице. Асфальта тут никогда не было, и грунтовая поверхность была разъезжена и разбита вдрызг. Ямы напоминали воронки после бомбежки. Дождь кончился, облака разнесло, и в ямах этих лежали небесно-голубые безмятежные лужи.

Вдоль сточных канав тянулись деревянные заборы и тротуары. У одной из калиток Зоя остановилась. Она просунула руку сквозь прорезь и открыла калитку изнутри. Щеколда щелкнула, Зоя стянула с плеча рюкзак и протянула его Лунину.

- Проходи, Николай Лунин, - сказала она. – Располагайся и будь как дома. А я пока в магазин. Дверь там открыта. На кухне разберешься – газ балонный. Ты пока чайник поставь, хорошо?

Лунин взял рюкзак, поднял голову и удивленно посмотрел на Зою.

- Тут же деньги… - проговорил он. - А если вдруг я с ними…

Зоя не дослушала и усмехнулась.

- Я быстро, - перебила она. – Одна нога здесь, другая там. Свежей воды налить не забудь. Ведро на лавке.

Лунин медленно шел по двору, рассматривая стоящий в глубине дом. Рюкзак Зои был перекинут через плечо. Дом был старый, вид имел совершенно нежилой, и, кроме того, его, будто пьяного мужика, неудержимо вело в сторону. Стекла в слепых окнах были мутны и местами вовсе заменены кусками вспученной фанеры. За ними, в туманных недрах внутренних пространств, горел тусклый электрический свет. Некрашеные бревна потемнели дочерна, а крыльцо качнулось и слегка съехало в сторону, когда Лунин вступил на него. Лунин поднялся. Хлипкая дверь была полуоткрыта. Лунин толкнул ее и вошел внутрь.

В сенях Лунин осмотрелся. Помещение было погружено в полумрак, и освещалось оно единственным оконцем, прорубленным в противоположной стене. Свет из него позволял разглядеть нагромождения странных и давно переживших свой век предметов. Они были загадочны, как отголоски безвозвратных времен, и казались начисто лишенными какой-либо функциональности. У окна стояла полусгнившая прялка с треснувшим и навсегда остановившимся колесом. Рядом, на венском стуле, возвышался раненый десятиведерный самовар. На груди его, украшенной многочисленными медалями, чернело отверстие, будто пробитое шальным снарядом. На полках лежали варочные латунные сковороды, ухваты и многочисленные глиняные горшки.

В глубине сеней мелькнула чья-то изломанная тень, но, приглядевшись, Лунин понял, что это лишь треснувшее зеркало. В дальнем конце сеней Лунин заметил еще одну дверь и направился к ней.

Взявшись за ручку, Лунин отворил ее и вошел. Ему открылась комната обыкновенной пятистенки с темным потолком, до которого без труда можно было дотянуться рукою. В центре его висел кожаный абажур с пыльными кистями. В пятне света под ним стоял непокрытый дощатый стол. В одном углу дома стояли две кровати, в другом – сервант. Вдоль одной из стен расположилась простая деревенская печь.

Лунин стянул рюкзак с плеча. Дверь, в которую он вошел, заскрипела за его спиной и медленно отошла в сторону.

В этот момент в затылок лейтенанта уперся черный автоматный ствол. Лунин сбросил с плеча рюкзак и медленно поднял руки.

Когда ладони достигли уровня затылка, Лунин вдруг нырнул вниз, развернулся, схватился обеими руками за ствол и вырывал оружие у противника. Однако, в последний момент, тот все-таки успел нажать на курок.

Вместо очереди, выпущенной прямо в лицо, Лунин услышал вдруг странный пластмассовый треск. На конце ствола зажглась и замигала красная лампочка.

Лунин понял, что это был игрушечный автомат из черного китайского пластика. От рывка он хрустнул и разломился в руках лейтенанта на несколько частей.

Лунин встретился глазами с человеком, который попытался взять его на мушку. Это был Кеша, мальчик из детдома. Чтобы уравновесить шансы и быть одного роста со своим противником, Кеша загодя забрался на приставленный к стене табурет.

Лишившись оружия, мальчишка не утратил ни решимости, ни наступательного пыла. Он молниеносно ударил лейтенанта ногою в пах и нырнул куда-то в сторону. От неожиданности и боли Лунин согнулся пополам и инстинктивно нанес ответный удар. Однако в секторе удара мальчишки уже не было. Кулак Лунина с силой впечатался в численник, который висел на стене за спиной противника лейтенанта. Один сорванный лист прилип к кулаку, два или три других, кружась, стали опадать на пол.

Кеша запрыгнул на стол и в два прыжка оказался на противоположном его конце. Лунин с рычанием стряхнул с кулака лист, на котором проступило пятно его крови. Лейтенант распрямился, как пружина, развернулся и запрыгнул на свой конец стола.

В тот же момент Кеша перескочил на кровать. Баланс равновесия и так был не в пользу Лунина, а тут он и вовсе исчез. Стол под весом лейтенанта встал на дыбы, взмахнул передними копытами и с силой ударил в абажур. Тот качнулся, швырнув на стены комнаты безумную тень.

Столешница опасно приблизилась к самому лицу лейтенанта. Удара было почти не избежать, однако в последний момент Лунину удалось все же соскочить на пол и устоять. Стол перевернулся в воздухе и с грохотом приземлился вверх ногами.

Кеша перескочил на кровать, потом на соседнюю, которая стояла под самым окном. Одним движением он выполнил сразу два действия – отщелкнул шпингалет и распахнул наружу створки. Когда до свободы оставался всего один лишь шаг, и Кеша уже прыгнул в окно, Лунин схватил его за пятку.

Кеша, покрасневший от бессилия и натуги, лежал на кровати, уперев в подушку нос. Лунин наклонился над ним, удерживая руку мальчика в подлом и болезненном милицейском захвате.

- Пусти, козел… - рычал Кеша, поднимая голову. - Руку же сломаешь…

Лунин слегка ослабил хватку, чтобы ненароком не сломать кость.

- Ты кто? – спросил он.

- Хрен в кожаном пальто… Понятно?

- Понятно, - уже миролюбивее ответил Лунин. - Дергаться не будешь – отпущу. Меня Николаем зовут… А тебя?

Кеша не отвечал, только бешено вращал глазами. Несколько секунд спустя Лунин понял всю бессмысленность своего захвата. Мальчик ничем ему угрожать не мог. Единственное, на что он был способен - это только сбежать. Лейтенант был уверен в своей реакции, а также в том, что при попытке к бегству он без труда сможет перехватить мальчика еще раз.

Поэтому, так и не дождавшись ответа, он отпустил руку Кеши. Тот сел на кровати и стал растирать локоть.

Искоса посмотрев на лейтенанта, Кеша заметил с нескрываемым сарказмом:

- Оно и видно, что Николаем. Был бы автомат настоящий – точно бы башку тебе отстрелил, козел.

Лунина колкость не слишком задела.

- Видали мы таких стрелков… - усмехнулся он. – Зовут-то тебя как?

Кеша встал с кровати и распрямил плечи. Плюнул на правую ладонь, затем вытер ее о штанину. Потом протянул лейтенанту руку.

- Иннокентий Оппенгеймер, - торжественно представился он.

Лунин смерил мальчика взглядом и, слегка смутившись, ее пожал.

- Как?.. – переспросил он.

Кеша посмотрел на него с презрением.

- Ну, ты, тьма египетская… Про атомную бомбу, наверно, слыхал?

- Ну, допустим… - осторожно согласился Лунин.

Кеша поправил воротник рубашки и застегнул его на верхнюю пуговицу.

- Это мой батя ее изобрел, понял? Он у меня - голова. Нобелевский лауреат. – Кеша развернулся и взялся за ножки стола, направленные в потолок. – Что стоишь как столб? Стол помоги перевернуть.

Двухконфорочная газовая плита стояла в закуте за печкой, отгороженном от комнаты занавеской. Лунин зачерпнул ковшом воду из ведра и налил ее в чайник. Потом поставил его на плиту, чиркнул спичкой и зажег газ.

Лунин крикнул через плечо:

- Зойка кто тебе? Мать?

Кеша был в комнате. В центр стола он положил снежинку, вырезанную из сложенной газеты. Поставил на нее кефирную бутылку, на три четверти заполненную водой. Затем опустил в нее букет из трех желтых одуванчиков, сделал шаг назад и оценивающе посмотрел на натюрморт.

Вздохнув, он, наконец, ответил:

- Мать моя - удача, отец – родной детдом.

Лунин спросил:

- В каком это смысле?

Кеша протянул руку к букету и поправил цветы. Теперь одуванчики, понуро свесив желтые головы, смотрели в разные стороны.

- В переносном, - ответил Кеша. – Вообще, она говорит, что мать. Да только брешет - сто пудов… Позавчера нарисовалась, вся в помаде, рожа пудрой присыпана. Ни разу в жизни эту цыпу не видал, вот те крест. На три дня меня отпросила… Зачем – хрен ее знает. А ты чё такой любопытный? – усмехнулся вдруг мальчик. - Спишь с ней, что ли?