Красно-розовый город

Глава 4

Здесь творились странные дела — в этом не было сомнения. Она надеялась, что это просто смертельная усталость, слабость, обволакивающая ее словно надетый на голову полиэтиленовый пакет. Она надеялась, что это только усталость, а не надвигающийся приступ белой горячки. Ради Бога, только не это — она ведь держалась целых три месяца!

Во-первых, дорога: она была уверена, что посадила машину сразу у поворота, но когда они добрались до нее — а машина оказалась гораздо дальше, чем ей представлялось, — она не обнаружила и намека на перекресток. Грунтовая дорога тянулась дальше и уходила в лес. Эти деревья — ели или сосны… их она тоже не помнила. Может, она засыпала за рулем, и проехала их во сне? Она смутно помнила какие-то ограды, но деревья…

Теперь же здесь были деревья и никаких оград — самый настоящий лес; во всяком случае, в свете керосиновой лампы это казалось лесом.

Лейси и Алан, слава Богу, еще спали. Когда их разбудили, оба захныкали.

Накрыть их плащами не было никакой возможности, так что пока они с Джерри дотащили детей до дома, те промокли, замерзли и плакали уже в голос. И вой заметно приблизился. Койоты это или нет, но при этом звуке волосы у нее встали дыбом, так что она была рада ступить на крыльцо. Даже зловещая ухмылка Киллера показалась ей приветливой.

Потом — одежда. Она отвела детей в спальню, раздела обоих и завернула в теплые полотенца. Она была уверена, что, войдя, бросила дождевик в угол, но, когда оглянулась, дождевик исчез. Она не помнила, как скидывала сапоги, но и сапоги исчезли тоже. Надо же, устать до такой степени. Потом Джерри постучал в дверь и протянул ей пару зеленых пончо — они оказались в самый раз, и Лейси рассмеялась, глядя на Алана в пончо, и Алан тоже рассмеялся за ней, сам не зная почему.

Одежда… Когда она вернулась в большую комнату, Джерри хлопотал у печки с обедом. Он снял свитер и рубашку и надел белую футболку. Заметив ее удивление, он сильно покраснел, и, хотя она начала уже доверять ему, сомнения отчасти вернулись к ней. Что это, разновидность растянутого по времени стриптиза? Или просто у печки так жарко — хотя в комнате свежо?

Потом она увидела, что Киллер тоже переоделся, только он нашел одну из этих штук без рукавов, которые называют спортивными майками — раньше такой на нем точно не было. Впрочем, майка ему шла. Киллер заметил, что она на него смотрит, бросил на нее свой сонный, искушающий взгляд и ухмыльнулся, когда она отвела глаза.

Да, здесь творились странные дела, но она не чувствовала себя так, как при белой горячке, только до невозможности усталой и слабой, слишком усталой, чтобы беспокоиться. Она в полной власти этих людей, так что ей ничего не остается, кроме как довериться им. Все равно она не может ничего сделать, разве что кричать — зная, что ее никто не услышит, — при том, что мужчины кажутся вполне симпатичными и готовыми помочь.

— Извините, что не могу предложить вам выпить — у нас здесь нет ни капли.

Джерри резал лук огромным тесаком, а на плите уже кипела кастрюля с картошкой. Она вздохнула с облегчением — если уж здесь нечего пить, об этом можно не заботиться.

— Может, дети хотят молока? — предложил он.

Конечно, хотят.

Как странно расставлена мебель, подумала она: диван перед входной дверью, а кресло обращено к дверям спален. Кому нравится сидеть, глядя на дверь? Потом Киллер поставил у плиты деревянный стул и разместился на нем, усадив на одно колено Лейси, а на другое — Алана; дети в своих зеленых пончо казались маленькими эльфами. До сих пор ей не приходилось видеть, чтобы ее дети так быстро сходились с кем-то. Во всяком случае, не Алан, который всегда был подозрительным маленьким дьяволенком. Киллер с Лейси болтали так, будто знакомы уже много лет, а Алан обеими руками стиснул кружку с молоком, украсив молочными усами свою мордашку.

— Почему у тебя такой смешной нос? — спрашивала Лейси.

— По нему стукнули, — ответил Киллер. Он обращался к ней как ко взрослой, и Лейси отвечала соответственно. — Но скоро он выправится.

— Кто стукнул? — допытывалась она, нахмурившись.

— Один мой друг. Мы играли большими дубинками. Он стукнул меня по носу, а я его — по башке. Я стукнул сильнее.

Лейси обдумала это.

— А что ты сделал потом? — спросила она. Джерри перехватил взгляд Ариадны и улыбнулся.

— Я закинул его на плечо и отнес его в больницу, — ответил Киллер. — Он поправился, и мы выписались, и устроили большую пирушку.

— Ты плохой дядя? — спросил Алан.

— Очень плохой, — состроил рожу Киллер. — Гррррр!

— Гллллллллл! — в восторге откликнулся Алан, выплескивая на Киллера остаток молока.

Ариадна громко чертыхнулась и схватила с полки полотенце.

— Нет проблем, — мягко сообщил Киллер. — Я водонепроницаемый. — Он вытер майку тыльной стороной ладони, и несколько последних капель скатились по джинсам и упали на пол. Она села, совершенно озадаченная.

Водонепроницаемое белье?

Лейси не сводила с Киллера глаз.

— Скажи, зубная фея дала тебе деньги за все зубы, что ты потерял?

— Нет, — покачал головой Киллер. — А тебе зубная фея заплатила за один потерянный зубик?

— Она дала мне четвертак.

Джерри хихикнул и смахнул с глаз слезы от лука.

— Лейси, если бы зубная фея платила Киллеру за каждый потерянный им зуб, у нее не осталось бы денег на хороших детей вроде тебя. Он слишком мало заботится о своих зубах, этот Киллер. — Он помолчал. — Киллер? Покажи-ка свою улыбку. Посмотрите, Ариадна.

Киллер распахнул беззубую пасть, и Джерри, используя в качестве указки свой тесак, начал перечислять:

— Видите здесь? И здесь, и здесь? Новые зубы растут на месте выбитых. А это видите? Зуб обломан, но излом уже округлился — он отрастает. Эти два совсем иззубрены, поскольку он сломал их только вчера. Они все придут в норму через пару дней — если только он сначала не получит еще по зубам, что он обычно и ухитряется сделать.

Но это же невозможно! Она недоверчиво покосилась на зубы, избегая хитрого взгляда Киллера, и повернулась к Джерри.

— Он… его зубы заживают?

Джерри кивнул и вернулся к готовке.

— Его нос выпрямится как по линейке за неделю. Мне не хотелось бы, чтобы он слышал это, но у него достаточно симпатичный нос, когда ему только дают шанс побыть таким.

Она передернула плечами, подвинула свой стул поближе к печке, но подальше от Киллера, и уставилась на огонь. Отрастающие зубы? Возможно, это не у нее белая горячка. Лейси ощупала зубы Киллера, и он зарычал и сделал вид, что кусает ее пальцы.

— А вот шрам не меняется, — продолжал Джерри. — Я так и не знаю, почему. Почему, Киллер? Почему именно этот шрам?

Киллер пожал плечами:

— Понятия не имею. Он у меня столько, сколько я себя помню. Возможно, с рождения.

Загадочный он, этот Киллер. Он казался почти мальчишкой, но теперь она ощущала в нем какую-то основательность, далеко не мальчишескую. Она удивилась, услышав свой собственный голос:

— И когда это было, Ахиллес? Когда вы родились?

Он нахмурился, и она подняла брови — на этот раз вызов бросила она.

И он принял вызов, кинув на нее забавный взгляд.

— Не знаю точно, — негромко сказал он. — В шестьдесят девятую Олимпиаду.

Что?

Джерри имел совершенно серьезный вид. Похоже, ему понравилось, как она вытащила из его друга секрет.

— В Феспиях, верно? — спросил он.

Киллер помялся, но кивнул.

— В городе, славном своим святилищем Эроса? — не отпускал его Джерри.

Киллер покосился на детей, потом сказал: «Чертовски верно», — с улыбкой, дающей понять, что «чертовски» — не совсем то слово, которое он имел в виду.

— И вдобавок славном своими бойцами?

Лицо Киллера неожиданно сделалось пунцовым, и высокий мужчина сразу же встревоженно нахмурился.

— Извини. Мне не стоило спрашивать. Это ведь больше не имеет значения.

Киллер.

Что — не имеет значения? Эти двое толковали на своей собственной волне.

— Для меня — имеет, — буркнул Киллер и снова включил свою улыбку для Лейси — ну их, этих взрослых. — Спеть тебе песенку, Лейси? — предложил он.

— О чем? — спросила она и беззаботно протянула матери свою пустую кружку.

— О том месте, где я живу, — ответил Киллер. — Это замечательное место.

Оно называется Мера. Это место, где всегда солнечно, где всегда есть чем интересным заняться, и всегда есть с кем этим заняться, и где никто и никогда не болеет и не стареет. Идет?

— Идет, — кивнула Лейси.

И Киллер запел неожиданно сочным баритоном:

Наступила тишина. Возможно, этого паренька все-таки не так страшно встретить ночью в метро. Возможно, он страшен только для других кривляк.

Не за этим ли он здесь?

— Здорово, Киллер, — сказал Джерри. — Чья это песня?

— Клио, — ответил Киллер, не поднимая головы. — Видишь, Лейси? Мера — это страна, где сбываются все мечты. Что бы тебе хотелось, если бы ты жила в Мере?

— Пегги, — сказала Лейси. — Это мой пони.

— Пегги? Разве так зовут не девочек?

— Он мальчик! — запротестовала Лейси. — Это сокращенное от Пегаса — Пегас это такая лошадка с крыльями, а у Пегги нет крыльев, но мы играем, будто есть понарошку. Вот бы у него были настоящие крылья!

— А у меня тоже сколо будет пони! — объявил Алан. — Мне папа сказал, когда мне будет тли годика!

Киллер изобразил на лице сомнение.

— А ты не слишком маленький, чтобы ездить верхом?

— Я взлослый! — Алан повернулся, чтобы апеллировать к высшему руководству. — Мама! Скажи Киллелу, что я ездю лучше, чем Лейси!

Она не слышала об этом обещании, но оно казалось вполне логичным, а до дня его рождения осталось всего несколько недель. С ее деньгами и без алиментов единственное, на чем сможет кататься мальчик — это на автобусах.

— Он правда хорошо сидит в седле, — кивнула она. — И ни капельки не боится. Он у меня вообще бесстрашный.

— Слысись? — обрадовался Алан.

— Хорошо, — согласился Киллер. — Крыльев я, пожалуй, вам не обещаю, но, если вы попадете в Меру, у вас у обоих будут пони и куча зеленых лужаек, чтобы кататься верхом. — Он повернулся к Ариадне, и вид у него снова сделался сонно-томным.

— А что захочет мама?

Разумеется, он и раньше говорил только для нее. Джерри наблюдал за ней.

— Тишины и покоя, — ответила она.

— Но там же столько замечательных занятий и славных людей, с которыми можно ими заниматься, — сказал Киллер. — Вы обязательно должны позволить мне показать вам все это!

«Это вряд ли!»

— А как добираться до этой Меры? — спросила Ариадна. — Какие компании летают туда?

— Обед готов! — решительно объявил Джерри. На самом, деле обед не совсем был готов, но он заставил их придвинуть стулья к столу, а Киллер осторожно отнес Алана в спальню и уложил на кровать — тот уже совсем спал.

Лейси тоже клевала носом, но заявила, что тоже хочет кусочек бифштекса, и уселась поближе к Киллеру.

Ариадна почувствовала себя неожиданно лучше — возможно, благодаря чаю или кофе, который Джерри поставил на стол, а может, это было странное чувство облегчения. Она действительно проголодалась, и бифштекс прожарился превосходно. Она добралась…

— Так вы сказали, что это Канада? — спросила она.

Джерри замялся.

— Я не знаю, — признался он. — Я сказал только, что вы попали в безопасное место, и что вы среди друзей… Если честно, я не уверен, что здесь так уж безопасно.

Вой послышался снова, ближе — настоящий волчий вой, не то «яп-яп-юююю», что обычно издают койоты. Но конечно же, койоты тоже умеют выть. Джерри и Киллер переглянулись, не в силах скрыть напряжение. Они не знают койотов, они не знают, по какую сторону границы находятся, и умеют отращивать выбитые зубы?..

До конца обеда никто не проронил ни слова.

Джерри сложил тарелки в таз и объявил, что они могут подождать до утра.

Потом посмотрел на Ариадну и спросил:

— Не хотите сыграть нам что-нибудь?

— Да, мамочка! — обрадовалась Лейси, не упуская повода не ложиться спать.

Ариадна задумчиво посмотрела на Джерри:

— С чего вы взяли, что я играю?

— А вы играете?

— Да.

— Хорошо?

Она пожала плечами.

— Да. Когда-то играла хорошо. — Нет нужды ковырять старые раны.

Он загадочно улыбнулся:

— Должна же быть причина тому, что в доме стоит это пианино. Мы с Киллером появились здесь примерно за час до вашего прихода. Мы ведь тоже здесь впервые. — Он кивнул в сторону сонной Лейси. — Но, может, вы все-таки сыграете? Оно хорошо настроено.

Она покачала головой.

— Я слишком устала. — «Он говорит, что пианино настроено…» — Сыграйте что-нибудь сами.

Он улыбнулся и подвинул стул к инструменту.

— Пойду посмотрю, как там кобыла, — объявил Киллер и захромал к двери.

Он не стал искать плащ, а так и вышел в джинсах и майке. Интересно, куда делись плащи, подумала она — ни вешалки, ни гардероба не видно, только два маленьких шкафчика у печки.

Джерри оглянулся и засмеялся.

— Он не переносит нашего гармонического ряда, — объяснил он. — Все, что сложнее октавы, режет ему слух. Ариадна, не давайте ему запугать себя. Он понимает, когда ему говорят «нет».

Значит, это серьезный разговор, так?

— Ну-ка, юная леди, марш в постель, — скомандовала она. — Мамочка сейчас придет и поцелует тебя перед сном. Смотри не разбуди Алана.

Лейси понуро поплелась в спальню, хлопнув за собой дверью.

Джерри явно колебался, и беспокойство отражалось на его лице.

— Это довольно сложно… Я собираюсь рассказать вам очень странную историю. Возможно, вы решите, что я сошел с ума. Только поверьте, что я не буду буйствовать, ладно? Я стопроцентно безобиден.

В это она верила.

— А ваш друг?

— Киллер? — переспросил Джерри и закусил губу. — Да. Он неразборчив, как козел, он развратник олимпийского класса и гордится этим, но он понимает, когда ему отказывают. Он не будет принуждать вас силой — он уверен, что вы и сами к нему прибежите. Поэтому просто твердо скажите ему «нет». Вам придется повторять это время от времени, но это действует.

— Вы смотрели на него так, словно он предпочел бы вас.

Он покраснел.

— Он был бы рад поиметь любого из нас, а еще лучше обоих. Он грек, так что унаследовал все худшие привычки античной Греции, отточенные четырехсотлетней практикой. Сейчас он не подходит к этому серьезно, так как выполняет задание. Вы еще увидите, как он занимается этим всерьез. Мне приходится говорить ему «нет» не меньше раза в неделю вот уже сорок лет.

Вот оно: четыреста лет, сорок лет — они оба несут какую-то чушь. Она не нашлась что сказать на подобное безумие. Джерри, уловив напряжение, вдруг улыбнулся.

— Разумеется, вы можете ответить «да» и посмотреть, что случится. После этого он не будет к вам приставать — во всяком случае, довольно долго.

— Нет уж, спасибо, — решительно ответила она. — Он для меня слишком молод… или слишком стар.

Он хохотнул.

— Одна моя знакомая леди утверждает, что опыт общения с Киллером уникален. Она говорит, это все равно что попасть под товарный поезд, пересчитав каждое его колесо.

Дождь, не стихая, колотил по крыше. Она облокотилась на спинку дивана.

— Шестьдесят девятая Олимпиада? — спросила она.

Он нахмурился.

— Я не могу утверждать этого наверняка; между прочим, раньше он не был так точен. Но если перевести это на наше летоисчисление, Ариадна, получится, что Киллер родился в пятисотом году до Рождества Христова.

Она смотрела на него молча: что еще ответить на такое?

Он пожал плечами.

— О'кей, я ведь предупреждал вас! Я не хочу этим сказать, что ему две тысячи пятьсот лет. Время в Мере не подчиняется законам Внешнего Мира, но если верить его подсчетам, он живет там уже около четырехсот лет. Я родился в 1914 году. Я прожил в Мере что-то около сорока лет, значит, мне около семидесяти. Я не знаю, какой год у вас здесь сейчас, но подозреваю, что здесь прошло ненамного больше времени… но это простое совпадение. В вылазках во Внешний Мир я бывал и в более ранних эпохах.

— Вы выглядите на пару лет моложе, — заметила она насколько могла спокойно.

Он вздохнул.

— Сломанные ноги срастались у меня в Мере за три дня, и разумеется… если вы верите нам, конечно, мы не стареем. Вы же видели зубы Киллера, Ариадна; если это подделка, нам пришлось бы потратить уйму сил для того, чтобы обмануть вас, правда?

Она мотнула головой, слишком ошеломленная, чтобы думать.

— Кстати, когда вы подъезжали сюда, видели вы деревья у дороги? — спросил он. — Мы приехали сюда на закате, и нигде поблизости не было ни дерева, только изгороди. Теперь здесь нет изгородей, зато есть лес. Это действует магия. Так оно и есть, Ариадна.

— У меня голова идет кругом, — сказала она. — Я провела за рулем целый день, а теперь это… Мысли путаются.

Он сочувственно кивнул.

— Тогда ложитесь спать. Заприте дверь. Не открывайте окно. Не отдергивайте даже занавесок, если что… кто-то постучит в стекло. Мы с Киллером будем здесь, так что выбирайте любую комнату — хотите вместе с детьми, хотите отдельно. Не бойтесь беспокоить нас, если вам что-нибудь понадобится, — мы не будем спать. Предупредите Лейси насчет окна. Горшки под кроватями. Боюсь, выходить сейчас небезопасно.

— Почему? — удивилась она. — Из-за койотов?

Джерри покачал головой.

— Это все действие Меры. Видите ли, существуют… так сказать, враждебные силы. Они не могут напасть на саму Меру — по крайней мере до сих пор не нападали, — но пытаются помешать любому попасть в нее. Мы посланы помочь вам — на «спасательную операцию», как это у нас называется. Вы сами признались, что скрываетесь от кого-то…

— Да.

Он кивнул.

— И мы должны дать вам шанс вернуться с нами. Если вы согласитесь, вам будет предоставлена возможность остаться в Мере. Вы можете отказаться. Никто не в силах принудить вас — ни здесь, ни в Мере. Но наш неприятель не хочет давать вам такого шанса. К тому же они будут рады наложить когти на нас с Киллером — особенно на Киллера. Если это койоты, то они воют более по-волчьи, чем сами волки. А ближе к рассвету будет хуже. Так что «смотрите в стену, дорогая».

Слушать этого рассудительного, спокойного с виду маньяка было почему-то даже приятно. А может, это усталость затуманила ей рассудок.

— Киплинг, — сказала она. — «Смотрите в стену, дорогая, коль мимо джентльмен идет».

Он улыбнулся, удивленный и польщенный.

— Молодец, — сказал он. — Возьмите конфетку. Или отгадайте вот это:

Она кивнула: Теннисон, «На смерть короля Артура», отплытие в Авалон.

— Что, король Артур держит свой двор при Мере? — спросила она.

Он воспринял этот вопрос совершенно серьезно.

— Был один человек, который вполне мог послужить основой для легенд, вождь из Британии шестого столетия. Он занимался с Киллером.

— Был? Он что, умер?

Лицо Джерри сделалось еще серьезнее.

— Он отправился во Внешний Мир на спасательную операцию — вроде этой вот — и не вернулся. Наши недруги одолели его.

Она рассмеялась.

— Наверное, и впрямь пора спать, мистер Говард, раз вы рассказываете мне сказки. Сыграйте мне что-нибудь напоследок.

Он поднял крышку пианино.

— Я играю неважно. Я не практиковался несколько месяцев, так что это может быть ужасно…

Это оказалось вовсе не ужасно; для любителя он играл совсем неплохо, хотя необходимой ловкости в пальцах у него не было. Потом до нее дошла мелодия… Он оборвал игру фальшивой нотой и сдавленно чертыхнулся.

— Простите. Не уверен, что помню следующий кусок. И как вам?

«Как ей?»

— Но это же замечательно! Неописуемо! Что это?

Он удивился ее восхищению, потом его лицо просветлело.

— Это как зубы Киллера — еще одно доказательство. Это написал один из моих друзей. Мы сидели как-то раз у меня большой компанией, и он играл для нас — фрагменты из Сибелиуса, Вагнера, Копленда. А потом он сыграл нам из того, что пишет сейчас, используя сложную ритмику двадцать третьего века, и я попросил его сыграть нам что-нибудь из того, что он писал до того, как его спасли, доставив в Меру. И он не стал вспоминать, а сымпровизировал. А на следующий день записал мне на память.

— Кто? — спросила она, чувствуя, как руки ее начинают дрожать. В глазах его появилось понимание — он видел, как она борется с ужасной догадкой.

— Вы узнали бы его при встрече.

— Нет! — но она узнала эту музыку, такую же характерную, как почерк.

Музыку, каждая следующая нота которой казалась подсказанной самим Господом… И ведь это не из известных его вещей…

— Нет! — повторила она, вставая.

Джерри тоже вскочил на ноги с торжествующей улыбкой.

— Да! Вот он, Ариадна! Ключ! Всегда находится что-нибудь для убеждения того, кого спасают. Вот зачем здесь пианино… ведь музыка убедила вас, правда?

— Нет! Нет!

— Да! Его спасли из Венских трущоб. Вы ведь наверняка слышали историю про безымянную могилу, про похороны, на которые никто не пришел? Какой это был год, Ариадна Гиллис?

— Скажите сами, — прошептала она.

— Тысяча семьсот девяносто первый, — сказал он. — Верно? — улыбнулся он ей.

Значит, это была правда. Этот человек знал мелодию, которую мог написать только Моцарт, но которой Моцарт не писал — посмертное сочинение?

Комната закружилась вокруг нее, потом замедлила вращение…

Зеленые слаксы и футболка Джерри Говарда куда-то исчезли. На нем были теперь очень свободные серо-зеленые штаны, того же цвета, что пончо Лейси; он был обнажен до пояса, а в руке держал длинный белый стержень. Ее собственный наряд превратился в накидку и такие же, как у него, свободные штаны.

Она пошатнулась, и он подхватил ее.

В вихре ветра и брызг в дверь ввалился Киллер. Его джинсы тоже превратились в хлопающие штаны — странное дело, они остались совершенно сухими, хотя по его обнаженной груди стекала вода.

— Ну? — вопросил он, хромая к дивану и переводя взгляд с одного на другую.

— Она нам верит, — ответил Джерри, отпуская ее.

Киллер ухмыльнулся и снова оказался в опасной близости от нее.

— Приди со мною в Меру, — повторил он строку из своей песни. — Поезжайте со мною в Меру, прекрасная леди.

Она покачала головой. Четырехсотлетний юный хулиган?

— Я еще не уверена…

Джерри взял ее за руку и усадил в кресло.

— Вера — не из тех вещей, которые вы принимаете сознательно, — сказал он.

— Она или есть, или ее нет. Вы поверили. Это не означает, что вы поедете туда с нами или останетесь там. Но по крайней мере мы можем говорить об этом серьезно.

Должно быть, там хороший климат, механически подумала она: у них обоих красивый загар. Это хорошо для детей? Вне досягаемости Грэма… это будет идеальным убежищем.

— Авалон? — прошептала она.

— Авалон, — кивнул Джерри, опускаясь на колени у кресла. — Острова Блаженных, Шангри-Ла, Элизиум, Бразилия, Тир-нан-Ог, Край Вечной Юности…

— о ней известно с незапамятных времен. Она во всех легендах всех времен и народов. Место, где сбываются мечты.

И они возьмут ее с собой туда? Она бежала в Канаду, похитив своих детей, которых отняли у нее так бессердечно, в поисках свободы, мира и жизни без страха. И он предлагает ей все это и бессмертие в придачу? Она, должно быть, сошла с ума. Белая горячка, опять! И все же… такое открытое лицо… он переживает за нее… нет, это ей точно привиделось.

— Что случилось с вашими футболками?

Джерри выглядел удивленным.

— Мы отдали наши накидки детям. Я не знаю, какими вы их увидели. Это меранские одежды. Они способны к мимикрии.

— Но на вас были рубашки, потом футболки, а теперь вообще ничего! — запротестовала она.

Он улыбнулся.

— Я все время видел Киллера или в накидке, или с голой грудью. Футболки? Наверное, это лучшее, что могут изобразить наши штаны без накидок. Вы теперь верите, так что видите их такими, какие они на самом деле.

— Сыграйте эту мелодию еще, — потребовала она. Музыка казалась последней соломинкой, удерживающей ее во всем этом безумии.

Он улыбнулся, вернулся к пианино, положил свою белую штуковину на колени и сыграл все снова, оборвав мелодию на том же самом месте.

Она встала и подошла к нему. Он уступил ей место. Она повторила ее… снова соль-диез… первую тему левой рукой, да? Вторую тему, но наоборот?

— Нет, — сказала она. — Слишком сложно. Он написал это позже?

Он снова слегка покраснел.

— А я еще пытался произвести на вас впечатление! — вздохнул он. — Вы профессионал!

Она подавила детскую радость от похвалы.

— Теперь я мать…

— Но вы играете первоклассно! — не сдавался он. — Концертировали?

Она развела руками.

— У меня слабая растяжка, Джерри. Я бы никогда не достигла высшего класса. — Во время беременности она просто не могла дотянуться до клавиш.

— Я думаю, у вас бы все получилось, — возразил он. — Приезжайте в Меру, и я сделаю вам подарок — голографическую партитуру руки Моцарта.

Она улыбнулась и раскрыла рот, чтобы ответить, но тут дверь спальни дернулась от порыва ветра. Возле двери возник извергающий проклятия Киллер с автоматом в руке — и откуда только этот автомат взялся, разве что лежал между креслом и диваном? Он налег на дверь мощным плечом — дверь была заперта. Он отступил на шаг и ударил с размаху, ухитрившись сохранить равновесие, когда дверь, вырвав задвижку с мясом, распахнулась. Следом за ним в комнату ворвались они с Джерри. Окно было распахнуто настежь; дети исчезли.