Красно-розовый город

Глава 14

Киллер упал на траву и остался лежать неподвижно — мертвый или без сознания. Астерий секунду смотрел на него, потом повернулся полюбоваться на реакцию зрителей в повозке. Он снова заревел, передразнивая их яростные крики. Потом, тяжело дыша, снова отвернулся от них и не спеша направился к своей жертве.

— Что, если мы нападем все вместе, — молил Джерри. — Разом?

— Нет! — загремел Свен. — Таков уговор. Оракул запретил нам, и мы обещали.

Ариадна вдруг вспомнила опыт бесконечных споров с адвокатом.

— Что сказал вам Оракул? — спросила она. — Только точно!

— Он сказал, — ответил маленький Жан-Луи, — «Астерию нужен не столько Говард, сколько Киллер. Он согласился-на то, что Киллер может взять меч, и что тем, кто находится в повозке, не причинят вреда; его легионы тоже не будут вмешиваться. Я согласился, что ни один воин не будет помогать Ахиллесу».

Минотавр до сих пор стоял к ним спиной, глядя на свою поверженную жертву и поводя головой из стороны в сторону.

— Конечно! — воскликнула Ариадна. Выхватив жезл из руки Джерри, она соскочила с повозки и ринулась к Минотавру, не обращая внимания на возмущенные крики за спиной.

Она понимала, что со стороны это выглядит абсурдом: хрупкий карлик, бегущий на битву с великаном. Она не знала, что будет делать, не знала, почему поступает так. Она не любила Киллера — этого порочного маленького хулигана, но не собиралась позволять проклятому чудищу убить мальчишку.

Киллер пошевелился. Минотавр склонился над его головой, так что, открыв глаза, Киллер, должно быть, увидел его морду, ибо попытался встать — и Астерий поставил ногу на его лицо и толкнул его обратно.

Он любит играть со своими жертвами.

Ариадна все так же бесшумно бежала по траве.

Потом Астерий испустил негромкий рокочущий звук — возможно, это означало смех, — сложил руки за спиной и наклонился, скосив голову набок.

На мгновение ей показалось, что он просто заглядывает лежащему в глаза, но потом она увидела рог, нацеленный точно в сердце юноше… а Астерий склонялся все ниже.

Киллер вытянул руку, схватился за рог, и рокот повторился. Кровь из изрезанного лба чудовища капала на жертву. Киллер напряг все свои силы, но рог все опускался. Тогда Киллер изогнулся, упершись в морду Минотавра ногами… и тот снова зарокотал, только ускорив движение. Должно быть, он весил раза в три больше своей жертвы — куда уж Киллеру удержать такую махину. Рог все опускался, вот он прикоснулся к груди…

Минотавр до сих пор не заметил Ариадны, а она все бежала. Может, ей удастся сунуть этот жезл в его чудовищную глотку: Джерри говорил, что жезл обжигает демона.

Астерий сложился почти вдвое, стоя к ней спиной. Он не слышал ее приближения, иначе поторопился бы разделаться с одной жертвой, прежде чем взяться за другую.

А потом — то ли услышал, то ли увидел ее. Он оторвался от Киллера, взревел, задрал морду — слишком поздно! Не замедляя бега, Ариадна замахнулась жезлом словно клюшкой для гольфа и изо всех сил ударила Минотавра снизу вверх между широко расставленными ногами; дым повалил из его промежности, когда волшебный жезл с размаху коснулся демонической плоти.

С оглушительным ревом Астерий рухнул прямо на Киллера. Ариадна упала на них, но тут же была отброшена корчившимся чудовищем.

Она встала на четвереньки, потом на ноги и остановилась, шатаясь.

Киллер и ревущий монстр, казалось, схватились в неестественном объятии.

Потом Киллер откатился в сторону и, шатаясь, встал на ноги. Весь в крови, с головы до ног — так что невозможно было сказать, ранен он или нет, — но он мог двигаться. Зрители в повозке разразились восторженными воплями.

Ариадна бросилась к сверкавшему в траве серебряному мечу, схватила его и побежала обратно: шатаясь, задыхаясь и вообще опасаясь, что вид у нее сейчас не слишком приглядный. Жезл и меч чертовски мешали бежать.

Почти без сил она остановилась и протянула Киллеру меч.

— Положи его обратно! — рявкнул Киллер. — Ты не должна вмешиваться!

Астерий, продолжая подвывать и держась руками за гениталии, поднялся на колени.

— Только мужчины не имеют права вмешиваться! — попыталась крикнуть она, но слова застревали у нее в горле.

Разъяренный Киллер не слышал ее. Он зажимал рукой рану на груди, и его шатало из стороны в сторону.

— Положи на место, чертова сука! — рычал он. — И марш назад. Твое место в повозке!

У него за спиной Астерий сделал попытку встать, но с жалобным ревом упал на колени.

Ариадна тоже взбеленилась настолько, что почти не соображала. Это все столкновение культур, вроде того, что Джерри рассказал про Фермопилы, — Киллер не примет помощь от женщины. Ну разве что моток бечевки.

Вмешательство в геройские поединки ей заказано.

Астерий стоял уже на одном колене… уже на двух ногах… хотя продолжал корчиться, согнувшись.

А «Илиада»? Разве не вмешивались богини в битвы греков с троянцами? Это же его Библия, говорил Джерри.

Она сделала глубокий вдох, собралась с силами и выпрямилась, по возможности величественно расправив плечи.

— Знаешь ли ты, кто я, Ахиллес?

— Ари… — начал он и осекся, широко раскрыв глаза. — Афина? — прошептал он.

Астерий наконец выпрямился и сделал шаг вперед, протягивая руку к шее Киллера.

— Быстро, смертный! — приказала Ариадна. — Убей Минотавра!

Киллер кивнул, схватил меч и отскочил от чудища как раз вовремя.

Ариадна на всякий случай угрожающе подняла жезл, но лезвие меча уже описало в воздухе полукруг и врезалось в глотку Астерия.

Минотавр опрокинулся на траву; Киллер обеими руками поднял меч и опустил его, вонзив в грудь чудовища.

Повозка взорвалась радостными криками. Люди сыпались с нее, как камни из жерла вулкана.

Киллер повернулся к Ариадне, продолжавшей держать жезл.

— Ты хорошо справился, — сказала она.

Он задыхался, его нагое тело было покрыто кровью, и на мгновение ей показалось, что он упадет перед ней на колени. Потом его глаза подозрительно сощурились. Она тоже задыхалась и взмокла — не слишком похоже на богиню. Потом в его взгляде забрезжила догадка. Киллер ухмыльнулся и приглашающе раскинул руки.

Она упала в его объятия.

Это было повторением поцелуя у святилища, только на этот раз она не сопротивлялась. Она не могла дышать, и думать тоже не могла, и ощущала только биение двух сердец, жар его обнаженного тела и радость, что он остался жив. Она ногтями впилась ему в спину и от всего сердца вернула поцелуй.

Возможно, Киллер и был маленьким порочным хулиганом, и все же теперь она знала, что не может устоять перед ним. Позови он ее в любую минуту, и она придет.

Джерри первым подбежал к ним с поздравлениями, но замедлил шаг, пропуская вперед остальных. Все окружили Киллера с Ариадной и ждали. А Джерри отошел в сторону — осмотреть рогатую тушу Минотавра, из груди которого все еще торчал серебряный меч. Ради такого случая Киллер наверняка нарушит свой обычай не брать трофеи и отрубит голову. Джерри вытащил меч и вытер его о траву. Потом услышал за спиной смех: Киллер принимал поздравления. Даже Гиллисы были здесь.

Ариадна освободилась, подошла к Джерри и остановилась.

— Здорово это ты. — Он протянул ей руку.

Она приняла руку, опустив глаза.

— Спасибо.

— Тебе не кажется, что этот труп меньше, чем казалось? — спросил Джерри.

— Джерри… Я не знаю, почему сделала это.

Он заставил себя улыбнуться, надеясь, что улыбка выглядит не слишком неестественной.

— Что сделала? Еще раз продемонстрировала свое мужество? Ты самый отважный человек, которого я знаю, Ариадна, из всех мужчин и женщин. Не переживай из-за этого. Или ты имеешь в виду поцелуй с Киллером?

— И то, и другое.

Он пожал плечами.

— Ничего удивительного. У него четырехсотлетний опыт. Возможно, только мне и удавалось сопротивляться ему — но даже я уступаю. — Его голос звучал по-детски обиженно. Она вздрогнула как от удара. — Вот черт! Я не ревную тебя к Киллеру, Ариадна, правда. Каждый муж в Мере… ох, дьявол! Ты же мне даже не принадлежишь.

Она покосилась на Минотавра.

— Да, он меньше… Джерри! Он меняется!

Так оно и было: кровь останавливалась, порез затягивался. Да и бычья голова казалась теперь ненамного больше человечьей.

Один за другим мужчины подходили пожать Ариадне руку. Их замешательство забавляло ее.

Потом Киллер, на котором до сих пор не было ничего, кроме крови да широкой улыбки, сграбастал Джерри со спины и закружил в воздухе. На груди его красовалась неглубокая рана, и губы оказались разбитыми, хотя это вполне могло быть последствием поздравлений.

— Ты один, — вскричал он, — еще не… — Он осекся, посмотрев на Минотавра.

Судя по крикам и охам, трансформацию Минотавра заметили все. Карло, ошеломленный, но целый и невредимый, открыл глаза, удивленно озираясь по сторонам. Наступила неловкая тишина.

— Хельга? — окликнул Джерри. — У вас есть с собой запасная одежда?

Клио? Найди немного воды. — Он склонился над Карло. — Не шевелись, ты придешь в себя через пару минут.

— Ворота открыты! — крикнул Тиг, указывая пальцем.

И не просто открыты: из Северных ворот валила толпа горожан, пока слишком далекая, чтобы различить кого-то, но явно готовая приветствовать героя.

Киллер хмуро смотрел на Карло.

— Вот дьявол! — буркнул он. — Теперь с него и шкуры не снимешь! — Он огляделся и заговорил громче, чтобы привлечь внимание друзей:

— Кто будет сидеть рядом со мной, когда мы въедем в город? Джерри! Разделишь со мной славу?

Джерри встал и покачал головой:

— Нет. Я в немилости. Ариадна, конечно.

Киллер нахмурился, как грозовая туча.

— Нет, спасибо, — сказала Ариадна. Она покосилась на растущую толпу. — Нет, Киллер, пусть рядом с тобой едет Клио.

Это сразило его наповал.

— Клио? — переспросил он. — Что она такого сделала? Почему Клио?

— Потому что она твоя жена, — крикнула Ариадна, — а приличный человек на твоем месте даже не сомневался бы!

Так с Киллером еще никто не разговаривал.

— Она права, — поспешно вмешался Джерри, становясь между ними. Поэтому убийственный взгляд Киллера достался ему, и он сжался, готовясь разнимать их, что, как он хорошо понимал, совершенно невозможно. Однако Киллер неожиданно резко повернулся и пошел прочь — слава Богу, одеваться.

Джерри снова опустился на колени рядом с Карло, чтобы скрыть слабость в ногах. К нему склонилась Ариадна.

— Джерри… спасибо! Но он бы не… он бы… ведь нет?

— Почему бы тебе не спросить об этом Клио? — буркнул он, помогая Карло сесть.

Ко всеобщему удивлению, Киллер и в самом деле приказал Клио сесть рядом с ним, и ее юное личико светилось от радости.

Весь путь к воротам они проделали по коридору, образованному восторженными горожанами. Киллер стоял, одной рукой держа вожжи, другой размахивая, с юношеской гордостью принимая поздравления и вообще наслаждаясь моментом.

Торжества продолжались и в городе. Вообще-то в Мере было только две улицы, рассчитанные на конные экипажи, — Пристенная, идущая вдоль городской стены, и Главная, спиралью поднимавшаяся по склону холма к обители Оракула. По ней они и направились. Повозка медленно громыхала по булыжной мостовой, а жители Меры со всех сторон сбегались помахать им.

Джерри сел сзади, рядом с Ариадной, но даже его удивило число людей, желающих поприветствовать и его, — они бежали за повозкой, протягивая руки для пожатия, они стояли на порогах домов или перед витринами лавок, размахивая шапками и выкликая его имя. Джерри пришлось нелегко: отвечая им, он одновременно пытался рассказывать Ариадне о тех местах, что они проезжали, причем с такой гордостью, будто он сам сотворил Меру, глядя при этом на все как в первый раз, ее глазами.

— Видишь, какое здесь все древнее? — говорил он. — Действительно древнее, кое-где чуть ли не доисторическое, и все же кажется только что отстроенным, словно сразу после приемной комиссии.

— При чем здесь комиссия? — отвечала она с улыбкой. — Это работа великого художника. Это прекрасно. А кто чистит улицы?

— По-моему, они очищаются сами, как наша одежда. Но если мне кажется, что Тропе Рыболова не мешает небольшая уборка, я сам выхожу с метлой, и мои соседи — тоже. Вот Концертная площадь — у нас нет концертных залов, ведь погода всегда хорошая. Здесь ставятся и балеты, и спектакли. Я участвовал в фестивале Софокла, организованном Клио, и Шекспир тоже выигрывает на этой площади, ведь всем понятны любые оттенки…

Он показывал ей маленькие салоны и галереи, которые содержали, как правило, живописцы, небольшие кафе, с владельцами которых — отменными поварами — он дружил.

— Смотрите, Мейзи: вон отец Юлиус, о котором я вам говорил!

Он рассказывал о домах и об их обитателях, в первый раз сам обращая внимание на то, что в толпе среди людей всех рас, старых, пожилых, зрелых, юных, нет ни одного ребенка. Потом…

— Вон! Вон, в кафе у тротуара! — Он приподнял шапку, и мужчина привстал и с улыбкой поклонился. — Я же говорил, что ты узнаешь его!

Ариадна побледнела и кивнула.

— Моцарт! — прошептала она.

— Мы здесь обходимся без особых церемоний, — сказал он. — Я думаю, ты подружишься с ним. А вон старый Н'бана, мой любимый шаман; Али Аль-Иза — он был когда-то работорговцем, а вон та женщина была жрицей Солнца…

Они миновали Ювелирную, Фермерский рынок и Угол Поэтов, и наконец толпа начала редеть. Они доехали до Больничной — здесь дорога кончалась, и они все выбрались из повозки, смеясь и благодаря Киллера за славную поездку.

Они стояли высоко над городом, а перед ними лежал последний подъем на гору, и Джерри показал ей на низкое, светлое здание Больницы.

— Собственно, она никому не нужна, если не считать нескольких безумцев вроде Киллера — у него тут вообще постоянное место, но исцеление — дело нескольких дней, здесь, так близко к Оракулу и средоточию магии. Здесь и докторов-то нет, только очаровательная пожилая пара, ухаживающая за пациентами.

Ариадна глубоко вдохнула ароматный воздух. Легкий ветер шевелил ее медовые волосы, вспыхивавшие на солнце.

— А теперь мы пойдем к Оракулу?

— Да… — откликнулся он. — Немного позже.

Свен взялся за вожжи и развернул повозку. Меранцы пожелали им удачи и потянулись с холма вслед за поскрипывающей повозкой, оставив на площадке Джерри, Киллера и четверых спасенных смертных. Киллер стоял в позе вернувшегося героя, сжимая в руке жезл; вид у него был при этом не очень убедительный. Джерри держал в руках свои шлем из кабаньих клыков.

Гиллис пребывал в неожиданно хорошем настроении, хотя казался здесь в своем изорванном костюме и сбившемся набок галстуке абсолютно чужим. Мейзи одной рукой цеплялась за мужа, а другой придерживала огромный ворох брюк и свитеров. Лицо у нее казалось расстроенным. Карло сутулился больше обыкновения, но переодеваться в свою обычную одежду не спешил.

— Ну что ж, пошли, побеседуем с вашим Оракулом! — возгласил Гиллис. — Мне кажется, я заслужил объяснений и извинений, а от вас я их вряд ли получу.

Джерри первым шагнул на лестницу. Ариадна взяла его за руку и с любопытством посмотрела на него.

— Ты не очень рвешься туда, правда? — спросила она.

Будь честным…

— Нет, Визит к Оракулу может оказаться тяжелым испытанием, — признался он. — А я наделал ошибок.

Они поднимались по пологой лестнице все выше и наконец вышли на широкую площадку на самой верхней точке Меры. В центре ее возвышалась каменная платформа, на которой стояло высокое кольцо из розовых гранитных блоков на таких же столбах — Стоунхендж. Внутри была пустота. Ариадна, как он подозревал, видела полированные колонны, Мейзи — красный кирпичный собор…

— Давайте я сначала покажу вам вид отсюда, — предложил он. — Люди часто приходят сюда посидеть, полюбоваться пейзажем, поболтать, и, если Оракул хочет передать кому-то послание, он пользуется их услугами.

Рядом и правда сидели человек двенадцать: кто — на скамьях, кто — на низкой каменной балюстраде. Они вежливо кивнули, не вмешиваясь: четверо из вновь прибывших — явно были здесь новичками, а если в Мере и есть избыток чего-либо — так это хороших манер. Если не считать нескольких дикарей вроде Киллера, конечно.

Перед ними раскинулся весь город и сельская местность за стенами.

— Вон Северные ворота, через которые мы въехали. — За ними зеленел луг, на котором Киллер бился с Минотавром, но это все знали и так, а за лугом начинались зеленые холмы, замыкавшие перспективу. Небо над северной частью было затянуто темными тучами — так и полагалось.

Джерри еще раз показал им Концертную площадь, и несколько улочек, ведущих на запад, и панораму лесистых холмов, освещенных солнцем.

— Любишь ловить рыбу? — спросил он у Ариадны. — Или ходить на каноэ? В колледже я считался неплохим гребцом.

Она улыбнулась, погладила его по руке и промолчала.

Они переместились вдоль балюстрады и смотрели теперь на юг — там пейзаж казался совсем весенним: цветущие сады и чернеющие пашни. Приглядевшись, можно было увидеть пахарей, идущих за упряжками волов.

— Значит, у вас есть крестьяне? — спросил Гиллис. — Крестьяне, которые кормят хозяев — горожан?

— У нас есть крестьяне, — кивнул Джерри, — которые сами хотят быть крестьянами. Они работают или не работают — как им захочется, как и все в Мере. Они живут за городом потому, что так им больше нравится. Здесь все ведут тот образ жизни, который им нравится, так как это придает их жизни смысл. Ремесленники любят мастерить, повара — готовить, крестьяне — взращивать. В Мере нет господ и слуг.

Потом он показал им Бальную площадь и начало Тропы Рыболова — они перешли уже на восточную сторону, и там до горизонта простиралась сияющая морская гладь. Они смотрели вниз на маленькую гавань с гранитным молом и точечками людей, разгружавших улов с рыболовных баркасов. В гавань медленно входил под всеми парусами небольшой барк, а у причала разгружала трюм арабская доу; на таком расстоянии арабы в полосатых халатах были почти неотличимы от помогавших им жителей Меры.

— Значит, из города ведут четыре дороги, — спросил Гиллис. — Так вы сказали?

Джерри кивнул.

— Трое ворот и гавань. Северные — к опасности и к долгу, западные — к приключениям и забавам, южные — в поля. На восток ведет море.

— И куда оно ведет?

Он крепче обнял Ариадну.

— Оно ведет отсюда. Навсегда. Если вы хотите вернуться в реальный мир, Грэм, и вы, Мейзи, вы покинете Меру на борту корабля. И никогда не сможете вернуться. Это все, что мне известно.

— Я признаю, мистер Говард, что это очень красивое место, — сказала Мейзи, собравшись с духом, как всегда, когда заговаривала о своей вере, — но я не хочу оставаться здесь. Я боюсь, что это происки Дьявола.

Джерри облокотился на парапет и печально кивнул.

— Вот и отец Юлиус утверждает, что, оставшись в Мере, вы теряете свою бессмертную душу. Он здесь уже несколько сот лет и все пытается убедить нас в том, что наш долг — вернуться в мир и покаяться.

Она вспыхнула.

— Вы не говорили этого раньше! А как же с его собственной душой?

— Он говорит, что его долг — наставлять нас, — улыбнулся Джерри. — Я полагаю, он надеется, что покинет Меру последним. Он добрый и славный старик, и мы все нежно любим его, но его мысли запутанны, как клубок угрей.

— Мы не останемся здесь, Грэм! — твердо произнесла Мейзи.

Он согласно кивнул:

— Ни за что. Вы здесь все — пожиратели лотоса, Говард. Вы не развиваетесь, вы не производите ничего, кроме как для удовлетворения собственных нужд, вы не вносите ни малейшего вклада в копилку Человечества. Разве не так? Вы сейчас — тот же человек, каким были сорок лет назад, навеки замороженный в блаженном самодовольстве.

Джерри немного подумал, глядя на далекую гавань.

— Да, — согласился он наконец. — То, что вы сказали — правда. Это край пожирателей лотоса. Только не кажется ли вам, что пожиратели лотоса — это те, чьи организмы не переваривают другой пищи? И те, кто ничем не обязан больше миру после того, как этот мир с ними обошелся? Возможно, вы другой человек. Но вас никто не принуждает остаться.

Здоровяк презрительно фыркнул и повернулся посмотреть на обитель Оракула. Киллер иронически наблюдал за ним, хотя (для Киллера) вел себя необычно тихо.

— Кстати, этот ваш Оракул, — спросил Гиллис. — Вы говорите о нем как о человеке и в то же время как о чем-то неодушевленном. Скажите хоть, чего мне ожидать.

— Ожидайте правды, — ответил Джерри. — И эта правда не всегда лицеприятна. Он не как другие оракулы из мифов, которым задают вопросы и получают расплывчатые ответы. Этот сам задает вопросы, а вы отвечаете, и солгать ему вы не можете. — Он услышал, как Ариадна затаила дыхание, и ее рука сильнее сжала его локоть. — Вот почему у нас нет полиции — и адвокатов тоже нет, — добавил он, и Гиллис нахмурился еще сильнее.

Киллер неожиданно выпрямился.

— Меня зовут, — пробормотал он и зашагал через площадку к обители, похлопывая по ноге жезлом.

— Я ничего не слышала, — прошептала Ариадна.

— Тебе и не полагалось, — ответил Джерри.

Должно быть, он слишком явно выказывал свое беспокойство, поскольку остальные четверо хмуро посмотрели на него.

— Мне, наверное, стоило бы переодеться, — неуверенно сказал Гиллис. — Как-никак аудиенция у градоуправителя.

Джерри рассмеялся так весело, что на него начали коситься, и ему пришлось объяснить:

— Насчет одежды беспокойтесь меньше всего. Вы встретите там голую, истину, Гиллис, — и перед этой истиной вы тоже будете голы.

— На кого он хоть похож, этот ваш Оракул? — тяжело вздохнул здоровяк.

Джерри посмотрел на Ариадну, на встревоженного Карло, на подавленную Мейзи.

— Вы еще не догадались? — спросил он. — Вы увидите там зеркало.