Красно-белый. Том 2

Глава 16

Воскресный день 3-го июня, на который было назначено интервью, мы с юной журналисткой Тамарой начали с посещения типового кинотеатра «Космос» на проспекте Мира, где давали типовую кинопремьеру «Дознание пилота Пиркса». Народищу на обычное ничем не примечательное кино, которое бы в тревожном будущем получило не более 6 баллов по 10-бальной системе, собралось целое столпотворение. Кстати, моя спутница выглядела на 10 баллов из 10. Приталенная рубашка, вельветовые брюки, подчёркивающие стройность ног и минимум женского «боевого» раскраска на красивом и милом лице. Я надеюсь, тоже выглядел на уровне — в адидасовских кроссовках, в настоящих джинсах и югославской футболке часто ловил на себе не только завистливые мужские взгляды, но и заинтересованные женские.

— Вот что значит, нет у людей видеомагнитофонов, проигрывателей компакт-дисков и интернета, — авторитетно, как путешественник во времени, высказался я, стоя на крыльце «Космоса», кирпичного строения в форме прямоугольного параллелепипеда с большими панорамными окнами.

— Чего нет? — Пробормотала Тома. — Интерната?

— Сразу видно, что фантастику ты не читаешь, — усмехнулся я и повёл девушку в кассу, где билеты, вполне могли бы уже и закончится. — Интернет — это всемирная глобальная компьютерная сеть. К примеру, ты открываешь смартфон и постишь в какой-нибудь «Инстаграм» свои фотки в этом… — я посмотрел на журналистку, представив её в красивом нижнем белье, и пробормотал, — в новом платье. И миллион человек со всего мира видят тебя на своих компьютерах.

— Не поняла? — Опять захлопала глазами девушка. — Что значит постишь?

— Что тут сложного? Сфоткалась и фотку закинула в интернет, подписав её: «Всем привет! Хороший день! Хорошее настроение! Хорошее платье!».

— В смысле сфоткалась? На фотоаппарат что ли? Сходила что ли в фотоателье?

— Да зачем на фотоаппарат? На смартфон и сфоткалась, — немного раздражённо пробубнил я и встал в очередь в кассу. — Вышла на балкон, чик сама себя и всё.

— Это ты где такой фантастики начитался?

— Не помню уже, это было давно в школе, — замялся я. — Может, не пойдём в кино? Я его уже видел — тоска зелёная, экшена ноль целых ноль десятых и спецэффекты, сделанные на коленке. «Звёздные войны» — это другой разговор.

— Это же премьера, когда ты его видел? — Подозрительно посмотрела на меня журналистка.

— У нас на базе крутили, — соврал я. — Пойдём лучше на ВДНХ в «Золотой Колос», тем более у нас сегодня интервью.

— Темнишь ты что-то, Никонов, — покачал головой девушка, но с предложенным мной планом согласилась.

Приблизительно через час, когда мы сидели за столиком у самой глади реки Каменки, по которой на лодках катались влюблённые парочки, стало окончательно ясно, что интервью не получается. Детства своего я не помнил, юности тоже, и первого тренера так же забыл. Точнее я помнил своё настоящее детство, а прошлое футболиста Владимира Никонова элементарно не знал.

— Не надо на меня смотреть, как на врага народа, — обиделся я. — У меня была травма, я головой стукнулся больно в этом… поэтому многое из прошлого забыл.

— И что мне теперь прикажешь делать, товарищ нападающий? — Раздражённо произнесла Тамара.

— Писать нужно не о прошлом. Я сам читаю спортивную прессу, и кто там кого когда-то тренировал не интересно. Поверь сейчас всех болельщиков и знатоков спорта занимает — почему я, дебютант, стал много забивать?

— Хорошо, почему? — Журналистка снова включила портативный магнитофон и поднесла микрофон на телескопическом держателе к моему рту.

— Футбол — игра коллективная и какой бы ты не был мастер, без партнёров на поле против сильного соперника ничего сделать не сможешь. У нас в «Спартаке» в центре поля старшим тренером Николаем Старостиным создана уникальная связка двух полузащитников мирового уровня — это Юрий Гаврилов и Фёдор Черенков. При двух таких диспетчерах в составе регулярно штамповать голы начнёт форвард даже среднего уровня.

— Непонятно, почему заслугу в такой связке футболистов ты отдаёшь Старостину, а не Константину Бескову?

— Константин Иванович заложник схемы 4−4–2. В такой расстановке Черенков мог выходить только на место правого полузащитника, либо вместо Гаврилова. А использовать Фёдора Фёдоровича на бровке — это всё равно, что микроскопом гвозди забивать. Мы же сейчас играем по схеме 4−1–4–1, где каждый занимается своим делом, используя свои лучшие качества и маскируя худшие.

— То есть для «Спартака» хорошо, что Бесков временно выбыл по состоянию здоровья? — Хитро усмехнулась журналистка.

— Хочешь подвести меня под монастырь? — Улыбнулся я.

— Ну, всё же?

— При Бескове мы одержали четыре победы и два матча проиграли. При Старостине — четыре победы и одна ничья. Вроде разница не большая, однако при Николае Петровиче мы одолели лидеров советского футбола — динамовцев Тбилиси, Киева и Москвы. Между прочим, эти команды в прошлом сезоне заняли места выше в турнирной таблице, чем «Спартак».

— Может быть, ты всё-таки вспомнишь своего первого тренера? — Посмотрела на меня девушка своими большими зелёными глазищами, в которые я постепенно начинал влюбляться.

— Был какой-то дядя Коля из ЖЭКа вроде бы, — соврал я.

В среду 6-го июня на входе в столовую, находящуюся на первом этаже жилого корпуса в Тарасовке, вывесили таблицу чемпионата СССР, сложившуюся после матчей 2-го июня:

Чтобы народ перед приёмом пищи видел, где находится наша команда и прочувствовал всю ответственность игры за родной коллектив. А находились мы пока на почётном 3-м месте, из-за двух обидных поражений на старте сезона. Кстати, завтра к нам в гости должны были приехать аутсайдеры «Крылья Советов» из Куйбышева, и многие парни уже заранее мысленно приписывали в копилку команды ещё два очка. Но на сегодняшней тренировке, когда мы во время двухсторонки игроков из дубля поставили в оборонительный «автобус», имитируя знаменитую «волжскую защепку», и за полчаса еле-еле затолкали один мяч, до некоторых дошло, что с Куйбышевым легко не будет.

В столовой же у всех было приподнятое настроение, сегодня в 6 вечера Николай Петрович пообещал устроить для команды какой-то творческий сюрприз. Парни поговаривали, что приедет в Тарасовку на творческую встречу не то Евгений Леонов, не то Анатолий Папанов. А кто-то наставил, что привезут для просмотра новое американское кино. Поэтому парни обзванивали своих жён и подруг, которых должен был привезти на базу автобус, подобрав у метро Сокольники. Я так же сделал звонок Тамаре, которая снимала с подругой комнату в Москве.

— Ну, что «Лось» на кого ставишь? Кого привезут? — Спросил Юра Гаврилов, сидящего за моим столом Сергея Родионова.

Родионов поморщился из-за обидного прозвища, поэтому я паренька похлопал по плечу и ответил сам:

— Сегодня приедет Геннадий Хазанов, будет читать неизвестные ненапечатанные главы из «Двенадцати стульев». Слыша про такие?

— Что, б…? — Подвис Юрий Васильевич.

— Отстал ты от жизни, Василич, — хохотнул я и на всю столовку громко продекламировал, — в ненапечатанных главах Ильфа и Петрова поэт Никифор Ляпис-Трубецкой сочинил новую поэму: «Гаврила был грозой футбола, футбол Гаврила уважал! Он по мячу почти не мазал и даже выпив, попадал!».

— Ха-ха! — Грохнула со смеху вся столовая.

— Не смешно, — пробурчал Гаврилов, вызвав новый взрыв смеха.

— Что случилось? — Спросил я сидящего напротив Фёдора Черенкова, который даже не улыбнулся.

— Да, что-то ты, Федор, сегодня сам не свой, — поддакнул мой друг Саша Калашников.

— Да, так, настроение не очень, — смутился Черенков.

— Как может быть настроение не очень, если недавно только зарплату выдали и премию за Югославию? — Удивился Серёжа Родионов.

И тут меня вдруг как током ударило, я вспомнил, что Фёдор Фёдорович по своей детской наивности любил в кавычках раздавать деньги в долг, которые никто не возвращал. Соответственно супруге Ольге это очень не нравилось. И если в «Спартаке», я всех предупредил, чтоб такого не было, и даже пару дней назад одному непонятливому поставил под глазом лапочку Ильича ради перевыполнения плана ГОЭРЛО, то в Кунцево, где жил футболист об этом ещё никто не знал.

— Ты, Федя, денег кому-то одолжил? — Спросил я в лоб Черенкова. — И Ольга устроила скандал, так?

— Так, — тихо ответил он.

— Из наших никто не брал, — тут же пробурчал Саша Калашников.

— Значит так — есть такая примета, — брякнул я и подумал: «а какая примета-то?» — Значит, чтобы деньги были возвращены, всех должников нужно записывать на бумажку — имя, фамилия, место жительство, место работы и сумму долга. Сейчас у себя в комнате сделаешь это и через неделю, в крайнем случае, через месяц деньги вернутся в семейный бюджет.

— Правда? — Обрадовался Черенков. — Только я всех не помню.

— Пиши, кого помнишь, а ещё лучше у жены спроси. Она ведь сегодня приедет?

— Приедет, — тяжело вздохнул он.

«Что за люди? — подумал я. — Ведь знают, что парень немного не от мира сего, и не может ответить нет. Но всё равно будут „доить“ его, выпрашивать деньги на выпивку и карты без зазрения совести. Ещё и на могилку потом придут, покивают — какого человека потеряли. Скоты. Ну, ничего, сейчас подключу к проблеме Николая Старостина, чтобы он подключил к её решению солидных бандюганов или милицию, и брать в долг у Черенкова разом отучится всё Кунцево и его окрестности».

Вечером в комнате отдыха, которая находилась в отдельном от жилого корпуса здании, где кроме телевизора, видеомагнитофона стоял ещё и бильярдный стол, собралось человек сорок или пятьдесят. Николай Петрович, до конца державший в тайне сегодняшнего гостя, буквально извёл всех футболистов. Но то, что приедет кто-то из театра «Ленком», который повально болел за нашу красно-белую команду, почти никто не сомневался. Однако в комнате отдыха появился, одетый в джинсы и черную рубашку Владимир Высоцкий, сжимавший в руке верную спутницу — гитару. Я покосился на Тамару, которая не жалея ладоней принялась как и все присутствующие аплодировать и ревниво выругался про себя: «Владимир Семёнович, что же вы не в Минске-то сейчас?». Кстати, при Бескове, считавшего Высоцкого злостным антисоветчиком, в Тарасовке поэта не могло быть по определению. Что же касается Старостина, то он творчество опального актёра и музыканта крайне уважал.

— Спасибо за аплодисменты, хотя я их пока и не заслужил, — скромно хрипловатым голосом поприветствовал наш крошечный зал Владимир Семёнович. — Сейчас мой «Театр на Таганке» гастролирует в столице Белоруссии городе Минске. А я как видите, приехав в Москву на пару дней, не смог отказать Николаю Петровичу, посетить вашу спортивную базу. Так что искупайте в овациях и вашего старшего тренера.

Естественно раздался второй взрыв аплодисментов. Затем поэт начал рассказывать с небольшими вариациями всё то, что я уже слышал на концерте в ДК шарикоподшипников, но свою песенную программу Высоцкий начал с композиции «Парус», предварительно встав со стула, потому что такие вещи поэт всегда исполнял стоя:

Я обвёл взглядом весь маленький и душный зальчик, который не отрывал взгляд от импровизированной сцены, и спросил себя: «Неужели ничто не может спасти этого ревущего словно раненный зверь человека? Предупредил я его, немного напугал и что с того? Высоцкий не маленький мальчик, чтобы близко к сердцу воспринимать пророческие страшилки. И теперь судьба несёт Владимира Семёновича прямиком на скалы, а поэту кажется, что это всего лишь игра и всё как всегда обойдётся. Пронесёт по-русски на авось. Только к сожалению, не в этот раз».

— Большое спасибо, — сказал Высоцкий, когда футболисты их жёны и подруги исполнение очередной песни встретили дружными аплодисментами. — Может быть, в зале есть какие-то вопросы? Пожалуйста, не стесняйтесь, задавайте.

— По Москве ходит много слухов, что у вас не всё в порядке со здоровьем, когда вы, наконец, ляжете на медицинское обследование? — Спросил я. — Здесь собрались почти одни спортсмены и каждый подтвердит, что запускать травмы и болячки — это недопустимо.

— Словно мухи, тут и там, ходят слухи по домам, а беззубые старухи их разносят по умам, — отшутился Владимир Семёнович и, отставив гитару, упёрся руками в стул и сделал «крокодила», такое упражнение, когда всё тело на локтях замирает параллельно полу.

Тут же послышался смех и редкие хлопки в ладоши. Смеялись, конечно, надо мной, а хлопали нашему гостю, который демонстрировал какой у него замечательный пресс, мышцы ног и спины. Но вдруг поэт покачнулся и рухнул на пол, после чего захрипел.

— Врача! — Заорал я. — Мужики из духоты нужно срочно вынести Высоцкого на воздух! Быстрее помогите!

Я перескочил через передний ряд и подлетел к поэту, который хрипел, что всё нормально.

— Нихрена не нормально, — прошептал я и с Романцевым, Хидиятуллиным и Ярцевым аккуратно перенёс Высоцкого на улицу, где к нам уже с аптечкой подбежал врач команды Виктор Челноков. — Разойдитесь! Разойдитесь! — Закричал я, вновь разгоняя зевак. — Это нервное! Это пройдёт!

— Что с ним? — Нащупав пульс, спросил доктор.

— С сердцем что-то, в духоте поплохело, — пожал я плечами и задал вопрос поэту, который всё ещё пытался улыбаться. — Теперь вы верите, что в Среднюю Азию на гастроли ехать категорически нельзя?

— Живы будем, не помрём, — просипел он. — Что-то воздуху мне мало: ветер пью, туман глотаю…

— Пропадаю, пропадаю, — прошипел я, пока врач что-то искал в своей сумке. — Так думать — это самоубийство, а самоубийство — это смертный грех. Надо жить, надо работать и творить, потому что если все талантливые люди загнуться от водки и от простуд, то на их место придут козлы и всё прострут.

— Все не загнуться, — прохрипел Высоцкий и без всяких медикаментов приподнялся с зелёного газона.

На следующий день происшествие с Владимиром Семёновичем быстро забылось, ведь футбольный календарь так насыщен и стремителен, что не даёт времени оглянуться назад и посудачить о том и о сём. Тем более поэт, немного полежав на травке, закончил концерт бодрячком, получив немалую долю восторженных комплиментов от наших дорогих дам.

Нам же в этот четверг 7-го июня задача предстояла не из лёгких. На стадионе «Локомотив» 30 тысяч человек вновь жаждали увидеть очередную победу нашего «Спартака». Но, как и на тренировке, как и в прошлой игре со СКА, мы бились об защиту наших гостей, «Крыльев Советов» из Куйбышева, словно головой в бетонную стену. Ростовские армейцы хоть иногда переходили в контратаки, а «крылышки» заранее вышли умирать в защите, но не пропустить.

Кстати, с первых минут мы играли по схеме: 3−1–4–2, где двойка — это количество нападающих, которыми стали я и Саша Калашников. Во втором тайме Николай Старостин ещё раз перекроил схему на 2−1–4–3, где к Калашникову добавился нападающий Сергей Родионов и опорный полузащитник Вагиз Хидиятуллин. Я же снова перешёл на правую бровку, с которой неустанно навешивал в штрафную площадь гостей. Однако, голкипер «Крыльев» Борис Логинов сегодня был непробиваем, и если где-то защита не могла вынести мяч, где-то ошибалась, то на последнем рубеже всё что летело в рамку он либо брал, либо отбивал.

На 88-ой минуте стадион уже вовсю освистывал наши безуспешные действия. Некоторые болельщики быстро забыли, что ещё недавно готовы были носить на руках Старостина. Теперь судя по малочисленным, но обидным выкрикам — мы были зажравшиеся и поймавшие звезду игрочишки. И никому не докажешь, что подобные бетонные защитные построения из футболистов, которые умеют терпеть в обороне, останавливали в разные времена атаки мадридского «Реала», каталонской «Барселоны» и мюнхенской «Баварии».

— Что делать, Никон? — Растеряно спросил меня Николай Старостин во время небольшой паузы, когда валялся, тянул время и кривлялся якобы от боли футболист гостей, используя законную маленькую футбольную хитрость.

— Молиться и передвинуть в атаку всю защитную линию, оставим Дасаева и за вратаря, и за защиту. — Ответил я, размазывая пот и грязь по лицу.

— Кому молиться, чёрт побери? Я — коммунист, — пробубнил «Дед» и, махнув рукой, сказал. — Хрен с вами, пусть все идут в атаку.

«За двадцать секунд до конца можно и Дасаева отправить к воротам соперника», — подумал я и, пробежавшись на свою половину поля, выкрикнул:

— Мужики, осталось меньше полминуты! Все в штрафную площадь «Крыльев»! Дасаев! Ринат, ты остаешься за последнего и единственного защитника!

— Один хрен не забьём, — пробухтел, пробегая мимо, Володя Букиевский.

— Я тебе покаркаю! — Погрозил я кулаком и на всякий случай задержался около центрального круга, повинуясь некому внутреннему чутью.

Именно в этот момент, я почему-то явственно представил, что сейчас выбросим аут с левой бровки, в штрафной гостей начнётся борьба и толкотня, и мы получим разящую контратаку. Тогда прощай и нулевая ничья. «Не дай Бог», — подумалось мне, когда главный судья из Харькова Юрий Сергиенко, посмотрев на часы, дунул в свисток.

Сергей Шавло разбежался по гаревой легкоатлетической дорожке и, что есть силы, швырнул мяч из-за головы в штрафную площадь команды из Куйбышева. Что там, в пыли началось мне с центра поля видно не было. Но внезапно оказалось, что голкипер гостей Логинов первым добрался до мяча и, заметив как нападающий «Крыльев» Роман Сидоров рванул в контратаку, выбил бедный мяч далеко в поле.

Судья вновь бросил взгляд на часы, готовясь дать финальный свисток, а я ломанулся как раз туда, куда должен был приземлиться черно-белый футбольный снаряд. Секунда, другая, и вот он родимый мячик опускается на газон, точнее не на газон, а на мою, занесённую для удара, ногу.

— Бум! — Раздался гулкий громкий шлепок по мячу и стопу моментально обожгло неприятной, но вполне терпимой болью.

И это футбольное ядро по шикарной навесной траектории устремилось в ворота наших самарских, точнее пока ещё куйбышевских гостей. Голкипер Борис Логинов попятился назад, ещё надеясь, что мяч пролетит выше ворот, но в последнюю секунду мячик передумал пролетать и нырнул точно под перекладину. Логинов выпрыгнул, но до футбольного снаряда не добрался!

— Гоооол! — Взвыл разом весь стадион, благополучно позабыв все нелицеприятные эпитеты, которыми осыпал нас последние десять минут.

— Даааа! — Заорал я и побежал к скамейке запасных, чтобы поздравить Старостина и сидящих там парней.

И неожиданно с громким визгом со зрительского места на первом ряду, где смотрели матч наши дублёры, понеслась ко мне юная журналистка Тамара, которую я тут же заключил в объятья.

— Вот это футбол, — прошептала она, поцеловав меня в первый раз в жизни.