Котенок. Книга 3

Глава 7

«…Буквально покорил зрителей и жюри ансамбль „Солнечные котята“ из Рудогорска, самого молодого города Карельской АССР. Уже во второй день фестиваля зрители встречали и провожали этот коллектив оглушительными овациями. Школьники (все представители ВИА ещё учатся в среднеобразовательных учебных заведениях) с первого же выступления выделились среди участников манерой и профессионализмом исполнения музыкальных композиций. Сколько в их музыке было чувства и изящности! Каждая их мелодия — это новый яркий образ! Артисты не просто пели и играли — кроме таланта исполнителей (в первую очереди прелестной Алины Волковой, которая по непонятной никому причине не приняла участия в конкурсе вокалистов, где наверняка имела бы ошеломительный успех) чувствовалась проделанная коллективом огромная работа на репетициях. ВИА „Солнечные котята“ заслуженно получил первую премию фестиваля в разделе вокально-инструментальных ансамблей и представит Карельскую АССР на летнем фестивале в Москве…»

Я опустил газету, поправил дужки очков (пока не привык к новой оправе). Качнул головой и снова посмотрел на статью. Отыскал глазами строку — прочёл её снова: «…ВИА „Солнечные котята“ заслуженно получил первую премию фестиваля…» Хмыкнул. «Вот куда они подевались, — подумал я. — Небось, на радостях и водителя портвейном напоили». Сунул газеты подмышку, поднял со ступеней дипломат. Взглянул на двухнедельной давности надпись на стене «Котёнок, я люблю тебя!» и побрёл по лестнице. Прикинул, что если музыканты выехали из Петрозаводска сегодня утром, то они вот-вот явятся в Рудогорск.

Дверь квартиры Кукушкиных резко распахнулась, едва только я ступил на свою лестничную площадку. Словно соседка выглядывала в глазок, дожидалась моего появления. Лена переступила через порог, тряхнула косичками, сверкнула улыбкой. Я отметил, что семиклассница всё ещё не переоделась в домашнюю одежду, хотя занятия у седьмого «В» закончились два часа назад. Лена шагнула мне навстречу обутая в тапочки с потёртыми носами, но в школьном платье и с повязанным вокруг шеи пионерским галстуком. В руке она держала уже слегка мятую газету — размахивала ею, будто доказательством существования НЛО.

— Наши победили! — воскликнула Кукушкина.

Звуки её голоса разлетелись по подъезду, эхом отразились от стен и окон.

— Ванечка, я же говорила! — сказала семиклассница. — Наша Алиночка поёт лучше всех!

— Я знала, что она победит! — с порога заявила мама. — На работе так всем и сказала: моя невестка привезёт первую премию фестиваля — без вариантов. Они подшучивали надо мной, посмеивались. Глупые. Досмеялись! Начальник мне проспорил большую пачку индийского чая. Обещал: завтра принесёт. Отдашь его Алине. Скажешь, что это поздравление от нашей мебельной фабрики.

За ужином она рассказала:

— Мы в конце рабочего дня всем отделом читали статью в «Комсомольце». Девчонки интересовались, когда в Рудогорске будет концерт ваших «Солнечных котят». А то на фестивалях вы побеждаете, а в родном городе о вас никто толком и не слышал. Поговори со своим Рокотовым, сын. Нужен концерт. Будет для наших женщин лишний повод достать из шкафов нарядные платья.

Я кивнул.

— Поговорю.

Мама придвинула к себе чашку.

— Как там Алина? — спросила она. — Устала?

Я пожал плечами, ответил:

— Говорил с её бабушкой. Алина ещё не приехала.

Волкова позвонила во вторник рано утром, когда я только-только протёр глаза. Она приняла мои поздравления. Сообщила, что автобус, где ехал ансамбль, сломался — в Рудогорск «Солнечные котята» приехали сегодня, после полуночи.

Голос Алины звучал устало, но весело.

Волкова пообещала, что «всё-всё» мне расскажет: позже.

По дороге в школу меня осыпала вопросами Кукушкина. Лена поговорила утром с Волковой. И так же, как и я, получила от Алины минимум информации.

Поэтому она терзала меня:

— Ванечка, это правда, что Алиночка летом будет петь в Москве, и её покажут по телевизору?

— Ванечка, а Алиночкина первая премия фестиваля, это сколько денег?

— Ванечка, как ты думаешь, Алиночка теперь тоже будет выступать в ДК по субботам?

— Ванечка, ты уже придумал музыку для новых песен на стихи Алиночки?

— Ванечка…

У входа в школу я четыре раза услышал словосочетание «Солнечные котята»: об ансамбле Рокотова сегодня говорили не только старшеклассники, но и пионеры.

А ещё я несколько раз услышал от школьников фамилию Волкова — произносили её в сопровождении вопроса «а кто это?»

В гардеробе я столкнулся со Свечиным. Раскрасневшийся Лёня энергично размахивал газетой «Комсомолец» (той самой, со статьёй «Праздник советской молодёжи в Петрозаводске»). Он всем и каждому хвастался победой «Солнечных котят», словно лично привёл ансамбль Сергея Рокотова к успеху. Нахваливал он и Алину; но делал это неуверенно и неактивно, словно сомневался: правильно ли поступал. Рванул Свечин и ко мне. Но посмотрел мне в лицо — смутился, закрыл рот. Лёня притормозил и опустил руку с газетой. Едва слышно поздоровался (устно — не подал руку). Поспешно прошмыгнул мне за спину. Я тут же услышал его слова: «Лидочка, ты уже слышала? Серёга Рокотов поедет петь в Москву!..»

По пути к кабинету физики я трижды ответил на вопросы парней и девчонок из десятых «Б» и «В» классов. Говорил им, что «пока сам ничего толком не знаю»: ни о фестивале, ни о том, будет ли в субботу концерт. Отвечал, что не видел сегодня Сергея Рокотова. Пояснял школьникам, что «та самая» вокалистка ансамбля «Солнечные котята» Алина Волкова (о которой написали в газете) — это моя одноклассница. Заверял их, что Алина действительно «клёво» поёт. Пожимал плечами в ответ на вопрос, «где она?» Предположил, что Алина уже в классе. Но Волкову я в классе не увидел. Прошёл к своей парте — мне почудилось, что разговоры в кабинете физики при моём появлении стали тише. Заметил, что одноклассники провожали меня взглядами.

Волкова вошла в классную комнату за минуту до звонка. Она мгновенно приковала к себе внимание всего класса. Я заметил, как нахмурила при виде неё брови Наташа Кравцова. Услышал, как бодро поздоровался с Алиной Свечин — Лёня помахал ей газетой. Увидел, как приосанилась при виде моей соседки по парте Сергеева: Лидочка взглянула на Волкову с удивлением, будто впервые её увидела. Я слышал, как одноклассники сыпали на Алину приветствиями — делали они это неуверенно и словно не по собственному желанию, а на всякий случай. Волкова кивала головой в ответ. Улыбалась. Я увидел на её щеках глубокие ямочки: в точности такие же, какие были у юной поэтессы на фотографии в книге «А. Солнечная. Рисунок судьбы: избранные произведения».

— Здравствуй, Ваня, — сказала Волкова.

Мне почудилось, что я не видел свою соседку по парте едва ли не тысячу лет.

Я посмотрел в её ярко-голубые глаза и ответил:

— Привет, Алина…

На перемене перед математикой мы с Волковой стояли около окна. Вдвоём. Одноклассники небольшими группами собрались справа и слева от нас. Близко они к нам не подходили (словно их что-то отпугивало). Но прислушивались.

— … Мы узнали, что Петрозаводский ансамбль «Искра» снялся с конкурса за три дня до начала фестиваля, — говорила Алина. — Сергей сказал, что папу их лидера Ильи Смоктуновского неделю назад перевели из Петрозаводска в Лоухский район для укрепления рядов партии. А у самого Ильи возникли какие-то проблемы в институте…

Я смотрел на вновь сменившие оттенок глаза Волковой (теперь они походили на «камни счастья»: бирюзу). То и дело замечал ямочки на щеках Алины. Отметил, что сегодня они почти не исчезали с лица моей соседки по парте.

— … Сергей сказал, что нам просто повезло, — говорила Волкова. — Он считает: мы оказались в нужное время в нужном месте и с нужным именно для этого конкурса репертуаром. Думает, что мы единственные, кто приехал на этот фестиваль именно побеждать. А не развлекаться и перенимать опыт коллег, как это делали другие коллективы…

Я усмехнулся. И услышал позади себя громкий голос Наташи Кравцовой: «…Интересно, каким способом эта юродивая пробилась в певицы…» Оглянулся — Принцесса в сопровождении подружек прошла по школьному коридору мимо меня.

После математики меня и Алину во время перемены отыскал Рокотов. Сергей выглядел взволнованным и не выспавшимся. То и дело поправлял причёску и потирал глаза. Но улыбался. Он рассеянно кивнул в ответ на полученные от меня и моих одноклассников поздравления «с победой». Отвёл меня и Алину на десяток шагов в сторону от «посторонних ушей». Повторил уже озвученные Волковой слова о том, что «Солнечным котятам» в Петрозаводске «просто повезло». Осыпал Алину похвалами, по-приятельски обнял её за плечи (чем приковал к нашей компании внимание всех находившихся в коридоре старшеклассников). Рассказал мне о том, как он «продрог», пока чинили автобус. Напомнил, что субботнее выступление на «детских танцах» «никто не отменил». И сообщил о том, что пообщался сегодня утром с Беллой Корж.

— Её мамаша задумала концерт, — сообщил он. — Нормальный: на главной сцене ДК — не в танцевальном зале…

Рокотов сказал, что до новогодних представлений «с концертом ничего не получится». Но заверил, что мама Изабеллы «настроена решительно». Директорша Дворца культуры пообещала, что «займётся согласованиями» в январе, когда «поутихнет новогодняя суета». Рокотов сказал, что подаст на рассмотрение весь репертуар своего ансамбля, включая «конкурсные композиции» и «Ты возьми моё сердце». Заявил, что «для Алины» у ВИА «Солнечные котята» мало песен. Попросил меня до Нового года «поднапрячься», «переговорить с другом поэтом» и «организовать» ещё несколько песен «под Волкову». Уточнил, что ноты новых композиций понадобятся до праздника — для «согласования». А отшлифуют новинки «Солнечные котята» уже после Нового года: Сергей сомневался, что «вопросы с концертом» решат до февраля.

Мы с Алиной переглянулись.

Я пообещал Рокоту, что сегодня же свяжусь со своим знакомым поэтом и потребую у него новые тексты.

Перед уроком истории я всё же проверил свою догадку: лишил Волкову своего общества — прогулялся по вымышленному делу в третий учебный корпус. Посматривал по сторонам и на часы. Вернулся я в кабинет за минуту до начала урока. Не ворвался стремительно в класс, а замер в дверном проёме. Заглянул в классную комнату. Усмехнулся. Потому что увидел около своей парты столпотворение. Одноклассники окружили Волкову с четырёх сторон. Я опознал со спины Лидочку Сергееву, склонившуюся над плечом Волковой. Рассмотрел затылок Оли Ерохиной. Обнаружил, что Лёня Свечин уселся на моё место и тряс над столешницей перед лицом Алины потёртой, мятой газетой «Комсомолец». Слышал, как ученикам десятого «А» класса наперебой засыпали Волкову вопросами.

Отметил, что за этим сборищем с интересом наблюдала со своего места хмурая Кравцова. Наташа заметила меня — тут же отвернулась, склонила голову, словно заинтересовалась пятном на обложке своей тетради. Резко обернулась Сергеева: Лидочка будто почувствовала на ягодицах жжение от моего взгляда. Она оставила Волкову в покое, привычным жестом поправила завитые в крупные кудри волосы, продефилировала к своей парте. Подорвался с моего места и Свечин: резко, точно вскочил с раскалённой конфорки. Лёня и привлёк внимание прочих Алининых собеседников к моей персоне. Ученики десятого «А» обернулись, скрестили на моём лице взгляды. Притихли и… потеряли к Волковой интерес, поспешили на свои места. За секунды, что я шёл к парте, Алина осталась в одиночестве.

— Значит, не показалось… — пробормотал я.

В финальной части урока литературы Снежка объявила, что у нас сегодня состоится комсомольское собрание. Классная руководительница велела нам по окончании занятий вернуться в «свой» класс. При этом Галина Николаевна поочерёдно одарила взглядом комсорга Наташу Кравцову и меня (устало вздохнула в ответ на мой немой вопрос). А ученики десятого «А», к моему удивлению, встретили слова классной руководительницы молчанием — не недовольным гулом. И тоже посмотрели в мою сторону, словно я задолжал одноклассникам денег или сломал их любимые игрушки. Я поочерёдно взглянул на лица парней и девчонок — школьники тут же опускали глаза. Не отвела взгляда лишь Принцесса: она ухмыльнулась, скрестила на груди руки.

Заметила внимание к моей персоне и Волкова. Соседка по парте приосанилась, удивлённо вскинула брови. Она толкнула мой локоть и шёпотом спросила, что случилось.

— Всё нормально, — ответил я. — Солдаты приходили. В четверг.

Алина задержала дыхание, широко открыла глаза. Взглянула на меня недоверчиво, словно заподозрила: я пошутил. Она прижала ладонь к моей руке.

— Солдаты⁈ — переспросила Алина. — Те самые⁈

Я кивнул.

И повторил слова, что услышал от Волковой утром:

— Позже расскажу.

На уроке я порылся в памяти — убедился, что являлся ответственным комсомольцем: вовремя уплатил все членские взносы. Не сомневался, что стану сегодня «звездой» задуманного Наташей Кравцовой мероприятия — проверил наличие комсомольского значка. Освежил воспоминания о комсомольских собраниях, в которых участвовал. Обнаружил, что они были скучными, но недолгими сборищами. И все, как один походили на игру во взрослых. На вопросы Волковой я отвечал уклончиво. Но рассказал ей, что всех учеников десятого «А» класса вызывали в КГБ, где взяли с нас ту самую «подписку о неразглашении». Поэтому я посоветовал ей не соваться к одноклассникам с расспросами о событиях четверга.

Перед началом комсомольского собрания мы выслушали заверения комсорга класса, что «скоро начнём». Почти три минуты скучали, сидя за партами. Я поглядывал в окно, просматривал в памяти Алинины стихотворения: прикидывал, из каких получатся песни. То и дело возвращался к тому тексту, где повторялись понравившиеся мне слова «я царевна: мне можно». Снова отметил, что Алина писала эти строки словно «навеселе»: уж очень они отличались по настроению от прочих её произведений. Понимал, что песня из этого текста получится весёлой и зажигательной. Но будет совершенно неподходящей для всесоюзного конкурса. Стихотворение будто издевалось надо мной: оно то и дело всплывало в моих воспоминаниях, затмевая более подходящие для нынешних концертов тексты. Я смотрел на замершую около классной доски Наташу Кравцову и мысленно повторял: «Я царевна: мне можно!»

Как оказалось, мы не просто собирались перед собранием с мыслями — ждали появление невысокой светловолосой девчонки из десятого «В», которая числилась секретарём школьного комитета комсомола. Та впорхнула в класс, принесла серый потёртый портфель. Поздоровалась с Кравцовой и с Галиной Николаевной (Снежка уселась на пустовавшее с четверга место Васи Громова). Мазнула взглядом по лицам учеников десятого «А», поправила белый кружевной воротничок. Секретарь школьного комитета без спросу, по-хозяйски, заняла место за учительским столом, извлекла из портфеля ручку и тетрадь. Задержала взгляд на моём лице, едва заметно улыбнулась — я сообразил, что не раз видел эту девицу по субботам в ДК (на «детских танцах»). Секретарь будто передразнила мой жест: тоже поправила на своём носу очки. Она повернулась к Кравцовой и сообщила той, что «готова».

— Прекрасно, — сказала комсорг.

Наташа призвала одноклассников соблюсти тишину. Выдержала паузу — кашлянула, прочистила горло. И объявила комсомольское собрание открытым. Она официальным тоном представилась. Перечислила всех собравшихся в классной комнате (комсомольцев она обозначила поштучно, а не поимённо); в том числе упомянула и Галину Николаевну, обозвав её «членом партии». Кравцова сжала кулаки, обвела взглядом класс, задержала своё внимание на кончике моего носа. И торжественно заявила, что на повестке сегодняшнего собрания лишь один вопрос: оценка «недостойного» поведения комсомольца Ивана Крылова третьего декабря, во время «всем вам известных» событий. Наташа заверила, что комсомол не может «остаться в стороне». Она сказала, «что наша цель», как «первичной организации», донести своё отношение к «тем событиям» до комитета комсомола школы.

— … Мы покажем школьному комитету комсомола свою реакцию на возмутительное поведение комсомольца Крылова, — говорила комсорг. — Вынесем действиям Ивана свою справедливую оценку. И определим для него достойное наказание хотя бы со стороны комсомола, раз уж на поступок Крылова пока по непонятным причинам не отреагировали органы правопорядка…

Секретарь усердно фиксировала Наташины слова на бумаге — я слышал, как поскрипывала в её руке шариковая ручка. Десятиклассники внимательно смотрели на комсорга — никто не отвлёкся на собственные дела. Никто не улыбался. Школьники не перешёптывались, выглядели серьёзными и сосредоточенными (даже Лёня Свечин и Оля Ерохина), будто смотрели финальный матч Чемпионата мира по футболу. Волкова хмурила брови. Галина Николаевна едва заметно покачивала головой. Покачивали ветвями и деревья за окном. А у меня в голове звучали строки Алининых стихотворений. Я не особенно прислушивался к речам комсорга. Не ощущал волнения. Чувствовал себя зрителем на показе театральной постановки любительского школьного коллектива. Находил игру актёров неубедительной, а сюжет спектакля считал скучным, надуманным и непривлекательным.

И всё же слегка удивился, когда в финале своей эмоциональной вступительной речи Наташа Кравцова решительно махнула рукой и предложила комсомольцам проголосовать за «исключение ученика десятого „А“ класса Ивана Крылова из рядов Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи».

Справа от меня ахнула Волкова.