Космический беглец. Антология французской фантастики

«Алкиноос» — это великолепный грузовой звездолет, способный доставить на Землю пятнадцать тонн редких металлов и руд из самого что ни на есть дальнего космоса. После установления столсами контакта с человечеством он, разумеется, был оснащен классической системой двойной тяги.

Понятно, что звездолет состоял не из одних только трюмов: его сто семьдесят пять изоспейсов позволяли запросто перебрасывать шахтерские бригады в любую точку Галактики. Как правило, ребята в этих бригадах подбирались с авантюрной жилкой, и жизнь на их долю выпадала несладкая. И если земляне, посиживая у себя дома, наслаждались наконец-то обретенным миром и спокойствием, то эти крутые парни разбрелись по бесчисленным планетам с самыми жуткими природными условиями.

Нужда в космических горнопроходцах была огромная, а вот законтрактовать подобную публику на зажиточной к тому времени Земле было, можно считать, делом безнадежным. А посему в роли палочки-выручалочки чаще всего выступали заключенные, осужденные за те или иные деяния уголовного характера. Год работы на руднике где-нибудь в космическом захолустье приравнивался к пяти годам тюрьмы, да и деньжат под конец скапливалось немало. Так что порой соглашаться на подобные предложения для них был явный резон.

И все равно, даже на этих условиях затащить людей на шахты планеты Алонита-2 можно было только в принудительном порядке.

Выдержки из бортового журнала «Алкинооса»:

Командир корабля: коммодор Джорд Маоган.

Алонита-2, 8 октября 2130 г.

Время земное (ЛЗВ)[6] 8 ч. 00 мин.

Итак, на борт уже загружено 850 тонн стриферрила, и если сегодняшние беспорядки не возобновятся, то «Алкиноос» вполне готов стартовать хоть завтра. Дело в том, что горняки решительно потребовали эвакуировать их всех, до последнего человека, по окончании погрузочных работ. Уступить им — значит поставить крест на базе жизнеобеспечения на Алоните-2, на обустройство которой ушло два года напряженного труда. Тем не менее ради справедливости должен признать, что со времени нашего последнего сюда рейса положение на планете катастрофически ухудшилось.

Средняя температура, составлявшая тогда ночью 37 °C, недавно перевалила за 41° в тени, а в полдень достигает и всех 80°. И это в самый разгар здешней зимы! Думается, что подобная аномалия вызвана пока что трудно объяснимым повышением содержания углекислого газа в атмосфере Алониты-2.

Влажная жара заметно подстегнула плодовитость рыжих плоров — местных растений-липучек со студенисто-образными листьями. Они чувствуют себя вольготно буквально повсюду, расплодились безмерно, и теперь, чтобы пробиться к рудничному полю, приходится каждый раз прибегать к помощи огнемета.

Мало того, ни на минуту не утихает бешеный ураган, гоняя по небу мерзкие, зеленоватого оттенка, облака и вздымая в океане, что по соседству с нами, грандиозные валы высотой метров в тридцать.

Медно-красные волны с неумолкающим ревом штурмуют прибрежные скалы, а ржавые брызги оседают на обшивке корабля. Беда в том, что местная океанская водица — в сущности высококонцентрированная кислота, фактически сжигающая на своем пути все и вся. Так, вчера напрочь вышли из строя три гусеничные танкетки для перевозки руды — их оси разъело в одночасье. Этому бичу — коррозии — не поддается только стриферрил. Но, к сожалению, из этого редкого металла сделан только корпус звездолета. Если неистовство стихии затянется, не уверен, что системы земной базы на Алоните-2 сумеют продержаться более шести месяцев. А натиск бури между тем все усиливается.

9 ч. 2О мин.

Только что встало солнце, и в его гнусном сиянии пейзаж заиграл бредовыми тенями. Сразу же почти полностью прервалась радиосвязь — все забивает магнитная буря, динамик выплевывает лишь какую-то звуковую абракадабру.

9 ч. 32 мин.

Истошно завыли аварийные сирены. Ветер настолько силен, что стал дергаться 65000-тонный космический грузовоз. Решил выяснить, что происходит на командном пункте.

Глава первая

Старший штурман Роллинг показал на солнце.

— Взрыв неминуем. Собственно говоря, это уже не солнце, а новая.

Прильнув к окуляру небольшого телескопа, Джорд Маоган пристально всматривался в корону голубоватой звезды.

— Вы уверены в этом, Роллинг? В конце концов это может оказаться всего лишь оптическим обманом.

Роллинг, не говоря ни слова, протянул Маогану пачку снимков.

— Взгляните сами, коммодор.

Маоган быстро перебрал ее.

— Да, пожалуй, вы правы, Роллинг. Оно действительно бурно разгорается.

Сохраняя полнейшее спокойствие, Маоган сел.

— В котором точно часу произойдет взрыв? — поинтересовался он.

Вопрос был задан ровным, бесстрастным тоном. Его визави Роллинг держался точно так же. Пара что надо, прошла жесточайший отбор. В космосе подобное сочетание в руководстве кораблем может оказаться фактором первостепенной важности.

— Сегодня ночью, в шесть сорок.

— Данные введены в компьютер?

— Так точно, коммодор. — Прямо перед Роллингом стоял гладко отполированный металлический столик, украшенный эмблемой «Алкинооса» — внушительных размеров кондором, уносившим ввысь стальной шар. Старший помощник взял лежащую на столе карточку. — Компьютер исключил два возможных варианта: это не переменная звезда и не пульсар. Его вывод однозначен: мы имеем дело с новой, и даже, вне всякого сомнения, со сверхновой.

— Скорость истечения раскаленного газа?

— Десять тысяч километров в секунду. К настоящему моменту внешний диаметр звезды увеличился больше чем вдвое, и теоретически первые протуберанцы могут лизнуть нас через двадцать семь часов тридцать минут. — Он положил карточку на место. — К этому времени, разумеется, все мы уже просто-напросто испаримся — Взглянув на Джорда Маогана, он небрежно добавил: — Пока что тепловое воздействие надвигающегося взрыва звезды сравнительно невелико. Температура порядка двухсот градусов на высоте десяти тысяч метров, но, по моим расчетам, ее прирост в данный момент составляет градусов полтораста в час. — Сверившись с перфокартой, он уточнил: — Кривая экстраполяции показывает, что уже в следующий час она достигнет восьмисот градусов, а через пару часов и всех тысячи двухсот.

Джорд Маоган поднял голову и посмотрел на часы звездного времени.

— Естественно, — продолжал Роллинг, — это не более чем теоретические выкладки. Еще ни одному землянину до нас не приходилось находиться к взрывающемуся светилу так близко.

Маоган оставил реплику Роллинга без ответа. Он быстро просчитывал ситуацию в уме.

— Получается, что в одиннадцать тридцать температура верхних слоев атмосферы поднимется до двух тысяч семисот градусов.

— Да, если верить науке.

— А в космическом вакууме?

Роллинг только развел руками.

— Ну конечно же, — согласился с ним Маоган. — Не вижу, каким образом это можно было бы выяснить.

Внешняя оболочка «Алкинооса» была сделана из гофрированного стриферрила и представляла собой ячеистую структуру — Это значительно снижало вес корабля и поразительно повышало его сопротивляемость. В целом по корпусу было разбросано несколько миллиардов таких ячеек, и каждую из них заполняла окись сториума. В принципе это позволяло звездолету нормально функционировать даже в среде, раскаленной до трех тысяч двухсот градусов.

Маоган на секунду задумался.

— Корпус выдержит.

— Да, но не система внутреннего охлаждения, — уточнил Роллинг.

— Знаю, — сухо оборвал его Маоган. — Поэтому в одиннадцать тридцать мы обязаны выйти на скорость ухода в состояние пространственно-временного сжатия.

Роллинг с сомнением покачал головой:

— Никто и никогда еще не пытался делать это в пределах звездной системы. Даже столсы не решались.

Маоган щелчком сдвинул фуражку на затылок.

— У нас нет выбора Роллинг. Так что позаботьтесь, чтобы к этому времени все люди были в целости и сохранности на борту корабля, а я займусь подготовкой к старту.

Он еще раз посмотрел на часы.

— Роллинг?

— Да, коммодор?

— Через сорок три минуты наглухо задраить все входные люки. И никакого снисхождения к опоздавшим.

— А вы объявите об этом по радио… Если, конечно, вам удастся это сделать…

Стафф Логан, обнажившись по пояс, вгрызался в породу в самом дальнем конце забоя. Какое-то немыслимое, фантастическое создание этот Стафф. Вес — сто пятнадцать кило. Гора сплошных мускулов. Единственный доброволец на всю шахтерскую бригаду. Напоминая по мощи носорога, Стафф органически нуждался в постоянном физическом напряжении. На Земле людям такой породы давно уже не было места. Как он сам частенько зубоскалил, там теперь блаженствовали яйцеголовые. Но при освоении никем не потревоженных планет стальные мускулы зачастую все еще ценились весьма высоко, независимо оттого, башковит или нет их обладатель.

Орудуя пневматическим отбойным молотком, Стафф исступленно вспарывал стриферриловую породу. Он выкладывался полностью. Крупные куски руды летели из-под молотка, потное тело было облеплено красноватой пылью. В эту минуту он напоминал грозного демона в экстазе разрушения.

Доверху заполнив вагонетку и не зная, куда дальше девать наработанную руду, он отставил инструмент и пару раз вдохнул кислороду.

Потом подошел к микрофону внутренней связи.

— Эй вы, шайка лентяев, там, наверху, какого черта волыните? — рявкнул он.

В ответ — ни слова. Удивившись, гигант потыкал в набор разноцветных кнопок и подергал за все подвернувшиеся ему ручки. Контрольный красный огонек исправно подмигивал, показывая, что сама система находится в рабочем состоянии. Вот только на выходе из ствола шахты не было ни души.

— Тьфу! Эти мерзавцы, наверное, опять решили поиграть в революцию, — проворчал он. — Сборище замухрышек! Это надо же — бросить меня в шахте! Ну даром им это не пройдет!

Он машинально вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб. Что-то уж слишком жарко, даже для него; да и воздух какой-то спертый. Стафф еще раз приложился к кислородному баллончику.

— Что за ублюдочная планета! — ругнулся он.

Спотыкаясь о валявшиеся повсюду куски породы, он направился к установленному в глубине отсека пневматическому подъемнику. На его счастье тот представлял собой совершенно автономную и на редкость бесхитростную конструкцию: по двум вертикальным полозьям скользила шахтерская клеть. Она приводилась в движение расположенным под нем малюткой-реактором. Примитивно, конечно, но зато на удивление эффективно. Стафф ухватился за широкую выгнутую ручку и отжал ее до отказа.

Клеть рванула вверх слишком стремительно, а ее тонкий металлический каркас просел под тяжестью такого великана, как Стафф, но, разъяренный до предела, тот не обращал никакого внимания на то, что происходило вокруг, свирепо уставившись в зеленоватое жерло ствола. За шумом мотора подъемника Стафф не расслышал разбойничьего посвиста разгулявшегося снаружи ветра, за что немедленно, как только вынырнул на поверхность, поплатился оглушительной оплеухой разъяренной стихии. Его вытряхнуло, как щепку, из сиденья и с такой силой швырнуло оземь, что он распластался ниц. И только тогда Стафф сообразил, что коллеги, возможно, вовсе и не бросали его на произвол судьбы, а, скорее всего, сами были сметены этим невиданной силы разбушевавшимся ураганом. Зловещее темное небо было сплошь исполосовано зигзагами молний. От их разрядов дымилась набухшая влагой поверхность. Непрерывные раскаты грома вперемешку со стенаниями бури оглушали диким грохотом. Настоящее светопреставление!

Будку подъемника снесло с бетонного цоколя, а само административное здание рухнуло. Стафф осторожно пополз по клейкому и вязкому ковру из сорванных с рыжих плоров листьев до ближайшей скалы, рассекавшей, подобно волнорезу, ураганные порывы ветра, и, укрывшись за ней, мало-помалу пришел в себя.

И тут же осознал другую нависшую над ним опасность — испепеляющую жару. Временами порывы взбесившегося ветра безжалостно опаляли его раскаленным воздухом чуть ли не до ожогов; он задыхался. Стало очевидным, что в этих условиях ему ни за что не удастся добраться до «Алкинооса». Шесть километров пути! Он просто физически их не выдержит. Да и какая уверенность в том, что звездолет уже не взлетел или сам не потерпел катастрофу?

Именно в этот момент Стафф и заметил модуль. Машина кувыркалась, как комок бумаги, подхлестываемая беспощадными шансами урагана. Когда она поравнялась с его укрытием, Стафф выпрямился и в сверхчеловеческом напряжении, на исходе сил, выбрав благоприятный момент, рывком затянул ее под скалу.

Внешне модуль выглядел вполне сносно, а в кабине даже потрескивал радиоприемник. Сквозь оглушающий треск помех Стаффу удалось распознать голос Джорда Маогана. Тот без устали повторял одно и то же:

— «Алкиноос» стартует через тридцать девять минут. У вас осталось тридцать девять минут, чтобы пробиться к кораблю…

Эти слова подстегнули, но одновременно и ужаснули Стаффа.

Если уж вплотную встал вопрос о срочном, в сущности аварийном, отлете «Алкинооса», значит, эта буря действительно нечто дьявольски опасное. Тем более что стихия не только не успокаивалась, а все больше набирала разрушительную силу. Но все равно, одернул себя Стафф, даже в такой чрезвычайной ситуации Маоган его не покинет. Он был уверен в этом. Стало быть, он, Стафф, был обязан немедленно откликнуться на призыв коммодора и, спасая свою шкуру, найти способ добраться до звездолета.

Дважды молния впивалась в грунт совсем рядом со скалой. На Логана пахнуло волной ледяного холода, которая тут же сменилась потоком невыносимого жара. Потом последовал каскад брызг разбушевавшегося океана. Кислотная вода нещадно жгла кожу Стаффа, ион, пытаясь как-то оградить себя, лихорадочно вымазался вязким соком рыжих плоров. Только после этого он тщательно осмотрел модуль. Мотор работал нормально, и с виду машина вполне могла отправиться в путь. Только уж слишком легка она была для этих адских условий. Совершенно ясно, что, выскочив из-под скалы, она вновь станет игрушкой для сумасшедшего ветра.

Страшная опасность придала сил. Стафф, схватив ручной бур, принялся крушить кузов модуля, стараясь не задеть шасси и мотор. Делал он это самозабвенно, иногда смачно покрякивая. Раскурочив машину, он с помощью рычага подкатил к ней обломок скалы килограммов на сто пятьдесят и водрузил его на раму шасси.

Несмотря на внешнюю неуклюжесть, Стафф работал споро, был собран и точен, ни одного лишнего движения.

— «Алкиноос» стартует через двадцать две минуты, У вас остается двадцать две минуты, чтобы успеть добраться до корабля, — прорезался голос Маогана

Стафф запустил мотор и оценивающе взглянул на расстилавшуюся перед ним дорогу.

Нет, бесполезно, он все равно не проедет. Скользкие листья рыжих плоров устилали дорогу, превратив ее в студенистый каток. Чертыхнувшись, горняк дополз до развалин конторы шахты, отыскал там стальные цепи, которыми соединяли вагонетки с рудой, и принялся наматывать их — на ведущие колеса своей колымаги. После этого модуль стал выглядеть как трактор для сельскохозяйственных работ, сооруженный человеком каменного века. Стафф расстегнул свой шахтерский пояс, лег на металлическое днище, крепко привязал себя к раме, обеими руками вцепился в рычаги управления и, вздохнув, швырнул свой диковинный аппарат в могучий вихрь, безумно метавшийся над планетой.

В командной рубке «Алкинооса» было тихо, никакой нервозности. Коммодор Джорд Маоган заканчивал подготовку к старту. Он внимательно наблюдал за показаниями трехсот коммутаторов и прочих приборов, ежесекундно контролировавших сложнейшую жизнь звездолета и непрерывно выдававших информацию сериями по двустам восьмидесяти параметрам. Капитан приступил к обратному отсчету времени. Систему внутреннего охлаждения он перевел в замедленный режим работы.

Пассажиры заняли свои места в изоспейсах. Шлюзовую камеру закрыли. Собственно говоря, «Алкиноос» был уже полностью готов взлететь, но до установленного капитаном момента оставалось еще семь минут. Джорд Маоган выжидал, поскольку до сих пор не объявился Стафф Логан.

Он давно уже понял, что насмерть напуганные неслыханной свирепостью урагана уголовники, работавшие на поверхности, удрали с рудничного поля к звездолету, даже не удосужившись предупредить о беде работавшего в штольне Стаффа.

Маоган был прекрасно осведомлен об их умонастроении, знал, что урки свирепо ненавидели шахтера за то, что тот вызвался поехать на Алониту-2 добровольцем и осудил их вчерашнюю бузу. Они считали Стаффа штрейкбрехером и, без сомнения, сочли момент достаточно благоприятным для того, чтобы избавиться от него. Джорд Маоган, конечно, припомнит им это, но позже, если «Алкиноосу» посчастливится добраться до Земли. А пока что коммодор ограничился тем, что проявлял выдержку и терпение, надеясь, что Стафф сумеет выкарабкаться, сумеет уложиться в установленные сроки.

Он бегло взглянул на температурную кривую, переданную ему Роллингом. Она соответствовала расчетной. Интенсивность же радиационных поясов явно возрастала намного быстрее, чем они ожидали. К тому же в космическом вакууме обозначился фактор «Ф». Джорд Маоган включил интерфон.

— Роллинг, что это еще за фактор «Ф»?

— Понятия не имею, коммодор.

— Что сообщает на этот счет компьютер? Вы ввели в него эти данные?

— Так точно, коммодор, но у искусственного мозга недостает информации для ответа. Представляется, однако, что этот злополучный показатель есть не что иное, как свидетельство появления нового типа излучения. Последствия его воздействия мы предугадать не в состоянии.

— Быстро ли оно усиливается?

— Весьма, коммодор, в три раза быстрее, чем температура. — Роллинг замялся. — Могу я высказать свое предложение, коммодор?

— Слушаю вас.

— Считаю, что стартовать надо немедленно. Чем быстрее взлетим, тем меньше риска.

Маоган взглянул на часы звездного времени.

— Осталось еще четыре минуты, Роллинг, и Стафф пока не вернулся.

— Слушаюсь, коммодор, но свое мнение я вам. изложил.

Маоган отключил внутреннюю связь и врубил экран внешнего обзора.

Несмотря на помехи, искажавшие изображение, он буквально остолбенел от увиденного. По телу забегали мурашки.

К этому моменту неистовый ураган подчистую выдрал последние рыжие плоры, а океан предстал воплощением полнейшего вселенского хаоса. Медного окраса вода вздымалась шестидесятиметровыми волнами и приступом шла на прибрежную полосу. Круша целые скалы, океан легко взметал их вверх, затем отдавал на забаву чудовищным смерчам. Маоган содрогнулся. Если один из этих торнадо доберется до «Алкинооса» — прощай, звездолет! Еще один быстрый взгляд на часы. Да, Роллинг прав, но определенное им самим время пока не вышло, а Стафф все еще не появлялся.

И все же наступило то мгновение, когда он потянулся к кнопке старта. Но его рука замерла на полпути — неожиданно ожила внешняя связь:

— Коммодор! Я тут!

Джорд Маоган поискал глазами на телеэкране: откуда поступил этот сигнал, который он уже не надеялся услышать? Сначала он ровным счетом ничего не увидел. Но затем где-то метрах в ста от грузовоза коммодор заметил какую-то нелепую каракатицу, в полном смысле слова продиравшуюся сквозь частокол вихревых потоков. Маоган тут же распорядился:

— Роллинг, откройте входную камеру.

— Но время, коммодор, уже вышло. — Последовало молчание. — Я понимаю, насколько тяжело сделать выбор, но момент старта наступил, и невозможно…

— Откройте шлюз, — жестко потребовал Маоган.

Трижды модуль не опрокидывало лишь каким-то чудом. Намертво закрепленный на раме Стафф тем не менее не хуже бывалого яхтсмена на гонках управлял своим транспортом, выравнивая курс смещением грузного тела то влево, то вправо. В общем-то это у него получалось не так уж и плохо, но в конце концов стала давать сбой даже его абсолютно фантастическая выносливость. Задыхаясь, он заложил вираж, кое-как прикрываясь при боковом ветре ближайшим холмом. Сквозь шахтерские очки он уже различал вдалеке тяжелый контур входного шлюза.

«Нет, не откроют, — с горечью подумал он. — Не посходили же они там с ума, чтобы в подобной свистопляске пойти на это!»

В этот момент модуль накренился, упал набок, с трудом восстановил равновесие, задергался и затем крутанулся на месте. Исполинской силы электрический разряд разнес в пыль скалу по соседству, и Стафф отключился, погрузившись в черное забытье.

Дверь входной камеры с легким шелестом хорошо смазанных механизмов поехала в сторону, и на аппарель выползла автоматическая гусеничная танкетка, предназначавшаяся для проведения вулканических исследований. Маоган приказал загрузить в нее около тонны руды, полагая, что этого будет достаточно, чтобы противостоять чудовищной силе шквального ветра. Действовать в сложившейся обстановке надлежало максимально быстро. Маоган включил двигатель на полную мощность и рванул к искореженной машине горняка.

Стафф лежал, наглухо пристегнутый к перевернувшемуся модулю. Освободить его от пут в этих условиях было абсолютно невозможно. Тогда Маоган с помощью заднего манипулятора вернул модуль в нормальное положение, а затем, зайдя с тыла, двумя боковыми «клещами» крепко стиснул его с обеих сторон, придав тем самым, помимо собственной, и устойчивость тяжелой танкетки. Проверив надежность захвата, Маоган включил «полный вперед».

«Алкиноос» опаздывал с вылетом уже на три минуты.

Глава вторая

Оставшись один в командной рубке, Джорд Маоган снова облачился в космоскаф. Конечно, внутри «Алкинооса» он вроде был ни к чему, но во время старта в таких условиях следовало исключить малейшую небрежность: всякое могло случиться. Он на мгновение задержался взглядом на панели контрольных приборов, а затем решительно потянул за украшенную серебряным кондором полую рукоятку, запускавшую двигатели корабля.

Внутри помещения ничто не напоминало о безумной стихии, бушевавшей снаружи. Спокойно мурлыкала установка искусственного климата, весело прыгали стрелки на циферблатах, стремительно вычерчивались диаграммы на экранах.

Для «Алкинооса» этот ураган опасности не представлял, как, впрочем, и мощный энергозаряд облаков. При прохождении электрополя графики на экранах слегка подергались, но вскоре их кривые вернулись в нормальное положение. Момент старта еще никогда не доставлял хлопот Джорду Маогану.

Его больше волновало то, что им предстояло преодолеть. Несмотря ни на что, взбесившаяся атмосфера Алониты-2 все же продолжала играть для звездолета защитную роль, а вот контакт с возбужденным открытым космосом вызывал у него куда большее беспокойство. Особенно этот пресловутый фактор «Ф».

Маоган включил внутреннюю связь и приблизился к микрофону.

— Всем! Всем! — начал он. — Говорит коммодор Джорд Маоган. Мы только что покинули поверхность планеты и в ближайшее время выйдем в космическое пространство. Температура внешнего слоя корабля достигла двух тысяч семисот градусов, но пластиковое покрытие ЕХ-W выгорает в пределах нормы, обеспечивая тем самым безопасный тепловой режим корпуса. Напоминаю, что заполняющая ячейки окись сториума выдерживает нагрев до трех тысяч двухсот градусов, так что мы прекрасно вписываемся в предусмотренные параметры безопасности. Впрочем, климатическая установка пока что работает лишь на половину расчетной мощности…

Пока коммодор говорил, его внимание привлек резкий скачок в диаграммах, отражающих ход полета. Похоже, начались сбои в правом атомном двигателе. Но ничто в голосе Маогана не выдало зародившейся в нем тревоги.

— В то же время, учитывая чрезвычайные условия, в которых нам пришлось стартовать, — спокойно продолжил он, — прошу всех немедленно защелкнуть крышки изоспейсов. — Он на мгновение замолк. — Не исключено, что в самое ближайшее время мы будем вынуждены осуществить мгновенный внепространственный прыжок.

Не переставая говорить, Маоган одновременно пытался вручную отрегулировать контрольный коммутатор забарахлившего двигателя. Но в этот момент нештатный вид приняла другая кривая.

— Как только изоспейсы будут герметически закрыты, в них начнет подаваться усыпляющий газ. В этой, хотя и срочной, процедуре анабиоза нет ничего необычного, так что каких бы то ни было неудобств она вам не доставит.

Ни на секунду не прерывая своего обращения к команде и пассажирам звездолета, Джорд Маоган быстро перевел работу аппаратуры кондиционирования воздуха на максимальный режим, поскольку непонятно почему и совершенно неожиданно в мгновение ока испарилось все охладительное покрытие корпуса корабля.

— Попрошу ускорить выполнение указаний, — чуть быстрее, чем раньше, произнес он. — У меня тут забот хватает.

На сей раз до всех, должно быть, дошло, что происходит нечто не совсем обычное. Почти одновременно на пульте в рубке вспыхнули огоньки, показавшие, что все изоспейсы, один за другим, захлопнулись.

— И последнее, — невозмутимо закончил инструктаж Джорд Маоган. — Мне пришлось включить систему автоматического выпадения корабля из нашего континуума. Достигнув скорости отрыва, звездолет сам совершит вне-пространственный прыжок. Если за это время что-то случится со мной, после пробуждения командование перейдет к Роллингу.

Коммодор мягко опустил рычажок, включающий подачу газа в изоспейсы. Теперь все на борту, кроме него, забудутся сном, который позволяет человеческому организму безболезненно переносить фазу перехода. Покончив с этой процедурой, командир бросил взгляд в иллюминатор, Солнце, раздувшись до гигантских размеров, занимало уже половину видимого небосвода, а температура освещенной стороны корпуса звездолета подскочила до критической. Верно говорил Роллинг: задержка со стартом из-за Стаффа действительно может обернуться катастрофой, гибелью всех. Следовало уходить из этого пространственно-временного континуума в самом срочном порядке.

«Алкиноос» к этому моменту пересек орбиту Феоба, спутника Алониты-2 лунного типа. Теперь, согласно теории, приступать к подпространственному броску можно было не раньше чем через час.

Но такого резерва времени у него попросту не было. Обшивка корабля на той стороне, что была развернута к солнцу, раскалилась уже на сто градусов выше допустимой. Еще несколько минут — и окись сториума начнет плавиться.

Джорд Маоган вырубил атомные реакторы и с помощью боковых аварийных двигателей придал звездолету медленное вращательное движение вдоль оси. Температура обшивки корпуса на всех участках выровнялась, упав чуть ниже трех тысяч градусов

Маоган, заточенный в свой космоскаф, начал задыхаться: несмотря на запущенные на полную мощность охладители, стало невыносимо жарко. Но, всецело поглощенный обеспечением подготовки к прыжку, командир даже не замечал этого. Сейчас, когда корабль был выведен на исходную позицию, главная задача Маогана состояла в том, чтобы точнейшим образом его сориентировать. Маоган привычным движением подал команду, открывающую обе створки космического секстанта. Но те, очевидно заблокированные из-за адской температуры, даже не шелохнулись. Вот это была уже полнейшая катастрофа, поскольку без определения необходимых координат звездолет мог запросто затеряться в бесконечности. Коммодор быстро взглянул на магнетометр.

Тот совсем спятил. Поток внешних нейтронов достиг никогда ранее не фиксировавшегося уровня плотности, и степень радиоактивности корпуса снаружи вышла за черту допустимой опасности.

За все это время Джорд Маоган ни на мгновение не потерял хладнокровия, не сделал ни одного лишнего движения. Еще раз проверив работу боковых двигателей космолета, он поступил так, как поступил бы его далекий предок, королевский корсар из Сен-Мало. Он склонился к иллюминатору и, повернувшись спиной к Алоните-2, пылавшей на фоне разъяренного солнца, сориентировался с помощью ручного секстанта. Через десять секунд полученные данные были введены в компьютер. Карточка вернулась, и коммодор всунул ее в щель автоматической памяти корабля. Посмотрел на часы звездного времени. В его распоряжении оставалось четыре с половиной минуты, в течение которых предстояло сделать то, что вызывало наибольшую тревогу.

К счастью, улавливатели благополучно выскочили из гнезд. И все же при всей своей выдержке Маоган не мог не вздрогнуть, когда увидел показания контролировавшей их аппаратуры. К его изумлению, они свидетельствовали о том, что в этой зоне континуума нарушался даже поток времени. А это значило, что кораблю, вероятно, все же удастся совершить внепространственный скачок, но вот где он впрыгнет обратно в обычный континуум? На этот вопрос был бессилен ответить даже самый совершеннейший электронный мозг.

Но выхода не было. С тяжелым сердцем Маоган нажал кнопку ввода «Алкинооса» в подпространство. Поскольку эта команда была поставлена им в режим замедленного исполнения, коммодор, расстегивая на ходу космоскаф, быстро направился к своему изоспейсу.

Менее чем через две минуты будет брошен вызов судьбе.

Глава третья

Чистый кислород начал с шипением поступать в изоспейс Маогана. Коммодор открыл глаза. Над головой вспыхнул зеленый огонек, означавший, что он может покинуть свое убежище.

Но командиру понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя и восстановить в памяти все, что произошло. Постепенно, по мере того как живительный газ заполнял легкие, возвращались воспоминания. Он вновь прокрутил перед мысленным взором всю пережитую ими драму взорвавшегося светила, потом их поспешное бегство из зоны бедствия. Коммодор встряхнулся и, неожиданно охваченный острым любопытством, нетерпеливо дернул за рычаг, открывавший крышку изоспейса.

Внутри корабля было свежо и тихо, лишь тускло голубели дежурные лампочки. Маоган поспешил, гулко топая по коридору, пройти в командную рубку. Внутри вроде бы ничего и не изменилось, но достаточно было взглянуть на начавший было плавиться урдилокс иллюминаторов, чтобы понять, что грузовоз успел улизнуть из внезапно взбесившегося мира буквально в самое последнее мгновение.

Маоган был одет в обязательный при нахождении в изоспейсе комбинезон, помеченный серебряным трезубцем. Поэтому первым делом он извлек из шкафа висевшую там форму командира. Дополнив ее фуражкой с тесьмой на околышке, обозначавшей его ранг коммодора, он неспешно подошел к иллюминатору.

Увиденное настолько потрясло Маогана, что на несколько секунд он застыл, как изваяние. Мелькнула мысль, а не изменилась ли структура урдилокса и не искажает ли он картину космоса? Дело в том, что взор коммодора уперся… в ничто! В абсолютную черноту, где не было ни малейшего проблеска хотя бы какой-нибудь, пусть даже самой дальней-предальней, звездочки или галактики! Джорду Маогану за время службы доводилось выныривать из внепространственных прыжков в весьма зловещих космических далях. Но всегда мерцавшие где-то там, в потаенных глубинах межгалактического пространства, веселыми лучиками света миры воспринимались как дружественные маячки в бескрайней бездне.

Но на сей раз, как Маоган ни таращил глаза, — ничего, ни малейшего проблеска.

Подумав, что, возможно, этот иллюминатор выходил на какой-то совершенно пустынный участок космоса, Маоган принялся лихорадочно по очереди заглядывать во все остальные. Но всюду его ожидало одно и то же — беспроглядная темень.

И снова коммодор с тайной надеждой подумал, что это урдилокс играет с ним злую шутку, что он потерял из-за запредельной жары или по какой-то иной причине обычную прозрачность. Вернувшись к центральному пульту управления, он включил телекамеры внешнего обзора. Тот же феномен — абсолютное ничто на экранах. Неужели в их слепоте тоже виноват злополучный перегрев? И тогда, выказывая никак не свойственную человеку его закалки нервозность, Джорд Маоган защелкал тумблерами, рычажками и всеми другими видами коммутаторов, включавших системы, которые служили кораблю глазами и ушами. Совершенно машинально он начал перечислять вслух последовательность проводившихся им при этом операций и их результаты:

— Непосредственный обзор. Ноль. Телевидение. Ноль. Радиотелескоп… — Он чуть запнулся, но затем решительно подтвердил: — Опять ноль.

Привычным щелчком коммодор сдвинул фуражку на затылок.

— Всеохватный гиперрадар. Ноль. Но это же абсурд! — выдавил он. — Немыслимый для техники бардак!

Тем не менее он продолжил методично проверять аппаратуру:

— Магнетометр. Ноль. Внешний термометр. Абсолютный ноль. Ноль, ноль, ноль, — простонал он.

Впервые за многие годы командир закурил сигарету. Затем решительно направился к шлюзовой камере.

Все космические скафандры стояли перед входом в нее, в специальном отсеке. Там тоже светила слабенькая синяя лампочка. В воздухе повисла какая-то смутная и грозная тишина.

Он облачился в своей космоскаф, проверил, в рабочем ли состоянии ракетные двигатели индивидуального пользования, тщательно осмотрел крепления опоясывавшего скафандр фала. Покончив с этим, он решительно ступил в помещение шлюза, которое на первый взгляд ничуть не пострадало от чрезмерной жары, и вывалился в открытый космос.

Маоган слыл первоклассным космонавтом. Все тесты, которые ему приходилось проходить, неизменно указывали, что ему никогда не изменяют ни ясность ума, ни хладнокровие, ни наблюдательность. Но на сей раз, оказавшись вне корабля, он едва удержался от того, чтобы не взвыть в полный голос.

Ощущение какого-то дикого, первородного страха перед ничем, перед небытием настолько раздавило его, что уже спустя несколько минут Джорд Маоган, охваченный неодолимой паникой, стал поспешно выбирать фал и ввалился обратно в переходную камеру.

Он снял космическую экипировку, надел униформу и вернулся в командную рубку. Все ясно, «Алкиноос», изначально выведенный на неточно выверенную траекторию, просто-напросто затерялся в глубоком космосе. Он выпал из обычного пространства, а может, и времени.

В коридоре послышались шаги. То был Роллинг, разбуженный автоматами в строгом соответствии с инструкцией: через полчаса после командира.

Заместитель Маогана вошел в рубку. Все, кто только что вылуплялся из своих изоспейсов, имели слегка растерянный вид. Роллинг не составлял исключения. Но, увидев, что командир на месте, расплылся в улыбке.

— Ну что, коммодор, кажется, выпутались из этой переделки, хотя поджаривало нас основательно.

Маоган развернулся и некоторое время молча его рассматривал.

— Старина Роллинг, после этого адского пламени мы рискуем не менее фундаментально переохладиться. Можно сказать, что нам каюк.

Вот уже два часа, как командир и его заместитель упорно трудились, скармливая электронному мозгу все возраставший ворох информации, но в ответ назойливо поступало одно и то же: «Произвести расчеты невозможно. Просьба сообщить исходные координаты при входе в подпространство».

Оба единодушно решили не будить ни экипаж, ни горняков до того момента, пока не будут в состоянии предложить им хоть какое-нибудь решение. Но для этого сначала надлежало правильно поставить перед компьютером саму задачу.

Маоган запустил климатическую установку, и они с Роллингом работали налегке, засучив рукава. Старший штурман, закончив монтаж гигантского зеркала оптического телескопа, повернулся к командиру:

— Это наш последний шанс, Джорд.

С помощью простой рукоятки коммодор очень медленно обнажил купол обсерватории.

Он был вынужден теперь крайне осторожно обращаться с аппаратурой, выведенной на корпус корабля. Судя по всему, она основательно пострадала при взлете. Перепады температур, различного рода радиация, неведомый фактор «Ф» — все это пагубно сказалось на металлической обшивке звездолета. В итоге она стала хрупкой и ломкой.

— Купол открыт, — объявил Маоган.

Послышалось урчание моторчика телескопа. Роллинг не вел прямого наблюдения, а последовательно снимал на сверхчувствительную кассету все участки небосвода. Маоган помогал ему, постепенно, в замедленном темпе, поворачивая корабль вокруг оси. По окончании операции Роллинг, вытащив снимки, сунул их в анализатор. Прочитав ответ, он не удержался от радостного возгласа:

— Коммодор! Освещенность все же оказалась чуть больше нулевой. Наконец-то у нас появились кое-какие данные, которые мы можем предложить компьютеру.

Оба астронавта; несмотря на свою обычную невозмутимость, на этот раз с заметным беспокойством следили за мерцанием огоньков, которые свидетельствовали о том, что машина тщательно переваривает полученные сведения. Они с трепетом ждали, когда же выпадет перфокарта с окончательным приговором.

Несколько каких-то закорючек сейчас означали для них либо взлет надежды, либо штопором в смерть. А компьютер, который обычно щелкал задачки как орешки, в мгновение ока, сейчас, как назло, с выводами не спешил.

И когда наконец долгожданная карточка выскочила, Маоган и Роллинг переглянулись. Никто не решался первым протянуть руку, чтобы ознакомиться с ответом.

Сделал это все же Маоган.

— Ну что? — сдавленно произнес Роллинг.

— Такое впечатление, — откликнулся каким-то странным голосом Маоган, — что мы зависли в пространстве между двумя скоплениями галактик. Так далеко забросить нас могла лишь поистине дьявольская энергия. — Он помолчал. — Изменился, кажется, даже поток времени, он вроде бы истаял. — Снова короткая пауза. — Ближайшее скопление галактик, видимо, находится на расстоянии… — Он взглянул на Роллинга, и его зеленоватые глаза застыли, словно подернулись льдинками. — …в пятьдесят миллионов парсеков и удаляется от нас со скоростью более десяти тысяч километров в секунду.

Роллинг мертвенно побледнел.

— Но это же немыслимо, — прохрипел он. — Общеизвестно, что наша Вселенная постоянно расширяется. Но с такой скоростью разбегаются только те галактики, которые наиболее удалены от ее центра. Получается, что мы очутились на краю света в самом буквальном значении этого слова.

— Знаю, — согласился Маоган. — Я тоже с трудом это постигаю. Человеческий разум вообще не в состоянии оперировать пространствами и расстояниями такого порядка.

Произнося эти слова, Маоган поигрывал своей зажигалкой. Коммодор курил мало, но очень ценил эту коллекционную штучку, доставшуюся ему по наследству. То был тонко сработанный «Данхилл», купленный в середине двадцатого века у одного известного ювелира в Париже. Коммодор трижды машинально извлек из нее голубоватый язычок пламени, затем спрятал драгоценную вещицу в карман.

— Ничего, Роллинг. Конечно, мы оказались где-то у черта на куличках. Но раз уж так получилось, то надо следовать принципу, изложенному когда-то одним из моих далеких предков — не тем, кому принадлежала эта зажигалка, а неким королевским корсарам из Сен-Мало, жившим в славную эпоху каравелл. А говорил он следующее: «Если ветер рвет паруса — дуй вперед, иначе — руби мачты и отдайся на волю провидения». — Он дружески шлепнул Роллинга по спине. — Так что встряхнитесь, старина, и выше нос. Исходите из того, что если дьявол зашвырнул нас сюда, то он же нас и вызволит.

Роллинг испуганно посмотрел на Маогана. Старший штурман был явно подавлен случившимся.

— Но, коммодор, — возразил он, — если бы тут действительно примазалась нечистая сила, то это куда бы еще ни шло. Но речь идет о физике пространства. В этой дыре нарушен ход времени. Он замедлился, его почти не существует. — Роллинг провел ладонью по вспотевшему лбу. — Вы же прекрасно знаете, что при совершении внепространственного прыжка «Алкиноос» перегораживает временной поток. Вы упомянули о паруснике. Но у нас ведь совсем обратная картина: ветер стих, и надежд на него никаких.

Квадратная челюсть Джорда Маогана сжалась, в глазах блеснул огонек.

— Все правильно, Роллинг, именно это я и хотел сказать, взывая к памяти своего предка. Когда спадает ветер, надо утроить площадь парусов, иначе говоря, бросить все силы на прорыв.

— Как это понять? — недоуменно протянул Роллинг, округлив глаза.

— Так все же ясно, — терпеливо объяснил Маоган. — Наши паруса — это улавливатели, реагирующие на течение времени. Отлично! Значит, надо придать им гигантские размеры. А материала на борту для этого предостаточно. — Он положил руку на плечо Роллинга и слегка встряхнул его. — Приступайте к исполнению, старина. Будите специалистов. У нас тут мастера на все руки, так что дней через десять они соорудят улавливатели, не уступающие по размерам фок-мачте.

Роллинг как-то странно взглянул на Маогана. Видно, ему подумалось, что командир спятил. Глаза коммодора горели энтузиазмом.

— Чего вы мнетесь, Роллинг? Приказ, кажется, отдан.

Сказано это было таким тоном, который словно подхлестнул главного штурмана. Тот вытянулся.

— Есть, коммодор, — бесцветным голосом отчеканил он.

Уже три дня специалисты напряженно и в полном молчании трудились над сооружением исполинских улавливателей. Самым трудным в их работе оказалась психологическая нагрузка — пребывание в глубоком космосе. Если под кораблем проплывала Земля, подобная прогулка почиталась за одно удовольствие. Космонавт тогда купался в живительных лучах щедрого Солнца.

Когда это происходило где-нибудь в Млечном Пути, в родной Галактике, пусть даже вдали от ближайшего светила, все равно возникало какое-то особое очарование. Фантастическое, в чем-то мистическое и потустороннее свечение миллионов звезд порождало ощущение присутствия чего-то сказочно-волшебного и умиротворяющего. Жизнь искрилась, подмигивая и подавая знаки буквально со всех сторон. Здесь же людей со всех сторон окружала самая глухая из всех возможных ночей, веяло бездонной ледяной пропастью, мрачной, не оставлявшей человеку никакой надежды. Когда они, стиснутые космоскафами, погрузились вслед за Маоганом в эту без единого пятнышка света пустоту, даже у самых закаленных и бывалых космопроходцев к горлу подступил комок страха. К счастью, удалось достаточно быстро смонтировать прожекторы, которые сняли у космонавтов тягостное ощущение полного поглощения их ничем. Мощные лучи образовали особый мирок вокруг корабля, который за несколько часов принял вид крупной стройплощадки.

Все трудились с полной отдачей сил, не считаясь со временем. Маогана, контролировавшего ориентацию многостороннего зеркала, похожего на фасеточный мушиный глаз, внезапно окликнул Гевенек, вводивший толстый кабель в корпус корабля.

— Взгляните-ка, коммодор.

Не желая привлекать внимания остальных, он ограничился тем, что просто жестом показал на трещину.

— И металл всюду в таком состоянии, — прошептал он в микрофон, протягивая Джорду Маогану отвалившийся кусок обшивки. — Может, пригодится.

Маоган молча сжал осколок и, запустив заплечный двигатель, поплыл к входной камере.

Коммодор сделал анализ переданного ему куска металла, из которого был изготовлен корпус звездолета. Создавалось впечатление, что его фундаментальная структура претерпела глубокие изменения в результате бомбардировки частицами, обильно испускавшимися при взрыве и образовании сверхновой. Резкий скачок температуры сыграл лишь минимальную роль, но от этого было не легче. По существу металл стал столь же хрупким, как и стекло.

Маоган нажал кнопку интерфона.

— Зайдите, Роллинг.

Несколько минут спустя его заместитель уже разглядывал образец, который крошился прямо у него в руке.

— Ну теперь-то нам и впрямь конец, — тяжело вздохнул Роллинг.

— Ну уж нет, — сурово оборвал его Маоган, — при мгновенном внепространственном переходе корабль не испытывает никаких перегрузок, и, следовательно, в отношении корпуса мы ничем не рискуем. Но стоит нам удачно выскочить из подпространства в одной из галактик, и возникнет грозная опасность. Кораблю будет достаточно напороться на средней величины метеор — и он расколется как орех. Так что, Роллинг, немедленно удвойте количество систем дальнего обнаружения объектов, причем займитесь этим лично. Оповещать остальных со этой новой неприятности пока не стоит.

— Ладно, удвоить количество детекторов — это в наших силах, — вновь тяжко вздохнул старший штурман. — Но ведь в таком состоянии наш «Алкиноос» просто нигде не сможет сесть. Первая же попытка войти в атмосферу окажется для нас роковой, корабль немедленно рассыплется в прах.

— Придется что-нибудь придумать, как бы сделать эту посадку полегче, Роллинг. Мужайтесь, одолеем и это препятствие.

Тот покачал своей гладко выбритой головой:

— С точки зрения физических законов это невозможно; математически…

Маоган потрепал его по плечу.

— Видите ли, Роллинг, вы отличный технарь. Без ваших глубоких познаний корабль давно бы уже сгинул в какой-нибудь космической передряге. Но не позволяйте технике завораживать вас, старина. — Он пристально вглядывался в помощника. Светло-зеленые глаза командира искрились весельем. — Если бы Христофор Колумб знал теорию вероятностей, он никогда бы не отважился отправиться к берегам Америки… — Маоган рассмеялся, — …а мы сегодня не влипли бы в эту пренеприятную историю.

Худощавое лицо Роллинга светлее не стало. Маогану явно не удалось заразить своего помощника оптимизмом. Роллинг обреченно махнул рукой.

— Во всяком случае, коммодор, я никаких иллюзий не питаю: мы затерялись, и явно навсегда. — Он протянул Маогану листок бумаги. — Я только что сделал кое-какие расчеты. Получается, что наши шансы когда-нибудь вновь очутиться на Земле равны одному к двадцати четырем, нет, почти к двадцати пяти миллионам. Впрочем, что одно и то же.

Маоган, пожав плечами, подошел к переборке, открыл встроенный в нее шкафчик и возвратился с бутылкой в руке.

— Взгляните на нее, Роллинг. Уверен, что вы совершенно не разбираетесь в виски, как, впрочем, и большинство людей. — Он поставил два бокала и бережно наполнил их. — Так вот, для того чтобы получить виски хорошего качества, требуется десять лет. — Подняв свой бокал, он залюбовался янтарной прозрачностью напитка. — Это тончайшая смесь алкоголя на базе зерновых, и состав ее не поддается никакому анализу. Она сама доходит до нужных кондиций в старых дубовых бочках. Потому-то хорошее виски встречается так редко… — Он протянул бокал Роллингу. — То же самое с шампанским, бордоскими винами и некоторыми сортами сыра. — Он чуть помолчал. — Я не отказываюсь жить в ногу со своим временем, Роллинг, но когда одна из ваших машин сумеет изготовить достойное виски, я сразу же попрошусь в отставку.

Роллинг держал свой бокал с каким-то глуповатым видом. Он терпеть не мог спиртного. По правде говоря, никто толком не знал, что вообще любил в жизни этот человек. Но его ценили и уважали за великолепное, в высшей степени раскованное математическое мышление и страстное увлечение изучением редких языков. Хитрец Маоган вынудил Роллинга чокнуться бокалами.

— Давайте выпьем, Роллинг, за успех, за наше благополучное возвращение на родную Землю.

Глава четвертая

Выдержки из бортового журнала «Алкинооса»:

11 июня 2131 г. Сразу после подъема.

Роллинг, как всегда, настроен слишком мрачно. Вне-пространственный бросок в незнакомую галактику прошел успешно. Красоты она неописуемой. Плотность составляющих ее звезд выше, чем в Млечном Пути, и это делает окружающий нас космос праздничным.

Теперь наша задача — любой ценой отыскать планету, сесть на нее и заняться ремонтом корабля.

12 июня 2131 г.

Только что сверился со звездными часами. Оказалось, что гигантским улавливателям понадобилось 8 месяцев для накопления энергии, необходимой для того молниеносного броска, благодаря которому мы выпутались из зловещей ситуации, в которой едва не погибли. Это рекорд. Обычно в нашей Галактике мы уходим в подпространство уже через 10 секунд.

14 июня 2131 г.

Я не счел нужным будить пассажиров, поскольку впереди еще слишком много опасностей. Мы оказались в совершенно неведомой нам части Вселенной. Вот уже два дня оптический телескоп шарит по небосводу в поисках пригодной планеты. С его помощью сделано 6 млн. снимков различных звезд, которые наш компьютер непрерывно изучает.

16 июня 2131 г.

Метеоритная атака. Система оповещения сработала отлично, и мы вовремя сманеврировали, избежав катастрофы. Да, Роллинг, конечно, первоклассный специалист и совершенно незаменим во всем, что касается техники.

18 июня 2131 г.

Победа! Обнаружена звездная система, аналогичная Солнечной. А в ней — планета, подобная Земле. Спектроскоп выявил на ней атмосферу, состоящую из кислорода, азота и воды.

Ясно, что мы рискуем наткнуться на уже заселенный мир. Вопрос: кем?…

Мы окрестили его Гадес[7]. Это имя пришло нам на память при воспоминании о чудовищной бездне, откуда нам все же удалось выбраться.

21 июня 2131 г.

Вышли на орбиту вокруг Гадеса. Пока он еще слишком далеко от нас, и подробности поверхности неразличимы, но наша тактика спуска продиктована соображениями безопасности из-за хрупкости корпуса…

…Взвыл детектор метеоритов. Тут же включилась система автоматического пилотирования. И на сей раз удалось избежать столкновения…

…Оказалось, однако, что это был вовсе не метеорит, а какой-то удивительный шарик. Сейчас он кочует рядом с «Алкиноосом», и его видно в иллюминатор. Идеальная сфера, явно искусственного происхождения, на первый взгляд из гладкого и ослепительно сверкающего металла. Ни отверстий, ни антенн. Странно: ведь он мчится по орбите, типичной для искусственных спутников. Тогда непонятно, для каких он создан целей? Похож на крупный — 2 метра в диаметре — хорошо отполированный игральный шар. Если это действительно спутник, то уж очень он примитивен…

…Роллинг выходил в космос, чтобы рассмотреть его вблизи. Он захватил с собой газовый резак, бурав и еще кое-какие инструменты в надежде отхватить от него кусок для анализа состава металла. Вижу, как он проплывает совсем рядом с объектом. Кажется, у него возникли какие-то проблемы…

…Наконец-то Роллинг вернулся…

Шар создан из абсолютно неизвестного нам материала. Его невозможно расплавить. Он вообще не поддается никакому внешнему воздействию. Так что получить образец не удалось. Единственное, что теперь можно утверждать с достоверностью, — это искусственное происхождение спутника. С виду он не представляет никакой опасности.

Уходим с этой траектории.

Выяснилось, что шарик-то не одинок. Они тут водят целый хоровод вокруг планеты, бегут друг за другом на одинаковых расстояниях, образуя два перпендикулярно друг к другу расположенных ожерелья. Роллинг горячо настаивал на том, чтобы загрузить один из них на борт и как следует изучить в спокойной обстановке. Я отказался. Мы сейчас не в таком положении, когда можно наживать себе врагов. Ведь эти штучки наверняка выполняют какую-то функцию…

…Ох и упрям же этот Роллинг! Ему все же удалось вырвать у меня разрешение снова выйти в космос и еще раз присмотреться к ним вблизи.

На сей раз он вооружился микроскопом. До чего потешная сцена: Роллинг, взгромоздившийся на этот пузатый шар. Чтобы неподвижно закрепить на нем микроскоп, он умудрился соорудить невероятную систему соединительных муфт. И похоже, добился чего-то стоящего. Во всяком случае, старательно делает какие-то знаки в мою сторону.

…Поверхность шаров состоит из миллиардов микроскопических граней. Представляется, что комментарии излишни…

…Решено перевести корабль на более низкую орбиту, но из-за ненадежности корпуса надлежит сделать это предельно осторожно. Шары меня беспокоят. Если речь идет о системе обнаружения, то нас давно уже засекли. Правда, никто еще не нападал, и это как-то успокаивает. Тем не менее я решил пробудить ото сна артиллеристов… на всякий случай.

22 июня 2131 г.

Целый день провели в ожидании возможной реакции на наш маневр с поверхности Гадеса. Но наши действия, видимо, никого не обеспокоили, поэтому приступаю к плавному, постепенному спуску сквозь верхние слои атмосферы. Нельзя допустить перегрева оболочки. Через несколько минут увидим, что же из себя представляет эта планета.

…Выскочили из облаков прямо над океаном. Он голубого цвета, берегов не видно. Медленно двинулись к экватору…

…Показалась суша. Высота, на которой движется «Алкиноос», — 5000 метров.

…Голая земля. Одни скалы, и ничего больше. Неужели на Гадесе нет никаких форм жизни? Взяли курс на север…

…Прошло уже несколько часов, как мы проводим облет Гадеса. Великолепная планета: под нами проплывают покрытые снегом горные хребты, равнины, реки и озера. Но ни малейших следов жизни, ни единого растения. В то же время местами идет дождь, плывут облака, чередуются жаркие и скованные холодом регионы, налицо времена года, но различить что-либо на поверхности так и не удается.

Высота — 300 метров. Скорость — 200 ^км/_час. По-прежнему ничего примечательного. Вся планета — громадная пустынная местность, которую легко можно было бы превратить в райские кущи.

Тем удивительнее загадка шаров-спутников. Кто вывел их на орбиты? Зачем? Не остатки ли это исчезнувшей цивилизации?…

В то же время то обстоятельство, что Гадес необитаем, нас несколько успокоило. Ищем место для посадки, где можно было бы разбить лагерь. Требования скромные: умеренный климат, поблизости какая-нибудь река и непременно рядом с залежами железной руды. Включили аппаратуру для ее обнаружения.

…Нашли! Огромная удача! Прямо в устье реки, чьи зеленоватые воды устремляются в море. Тут же открытое месторождение железа, а чуть подальше — и меди. На горизонте — округлые контуры гор. Сейчас по локальному звездному времени полдень. Начинаем спуск…

…Случилось то, чего больше всего боялись. При соприкосновении с поверхностью планеты корпус развалился. Но этого следовало ожидать. Собственно говоря, мы и прибыли-то сюда ради его починки.

Ну что же, теперь — за работу. Даю команду «Подъем!».

Глава пятая

Противно замяукала сирена изоспейсов, оповещая, что они разгерметизированы. Пробудившиеся уголовники обменивались солеными шуточками и звонкими тычками в спину. Последнее, что они помнили, — это паническое бегство от никому из них не понятной опасности. Глядя сейчас друг на друга и отмечая, насколько все отощали и заросли щетиной, они догадывались, что позади остались весьма жаркие денечки.

Сирена смолкла.

— Минуту внимания, — раздался голос Роллинга. — Установки следующие. Всем сейчас же отправиться в душевые, затем облачиться в рабочие робы и собраться у выходной камеры для последующего инструктажа. Говорить с вами будет командир корабля Джорд Маоган. — Роллинг чуть запнулся, но потом продолжил: — Членов экипажа и старших по командам прошу собраться немедленно. Личные вещи оставить в отсеках.

Последнее объявление всех озадачило. Люди быстро сообразили, что вернулись они отнюдь не на Землю. Приказ пройти в душевые означал, что с водой все обстояло благополучно. Но распоряжение насчет рабочей одежды и сбора экипажа встревожило. Зеки начали перешептываться, затем в общем гвалте прорезался голос Слима Орвела. Этому уголовнику дали двадцать лет за пиратство. На крошечном кораблике, длиной всего в девяносто метров, но оснащенном сверхмощным двигателем, с экипажем в шесть человек он сумел грабануть три грузовоза, набитых ценнейшим сексиалем, пока космическая полиция не положила конец его лихим подвигам.

— Ребята, не надо дрейфить, — с присущей ему хрипотцой авторитетно заявил он. — Если они попытаются сыграть с нами какую-нибудь скверную шутку, то и мы выдадим им на полную катушку. Обвести себя вокруг пальца, как каких-то салаг, мы не позволим. И поверьте мне: управлять таким начиненным автоматикой грузовозом — плевое дело.

Тут же почти отовсюду раздались одобрительные возгласы:

— Верно, Слим.

— Мы все с тобой и хотим вернуться домой.

Стафф, который последним покинул свой изоспейс, подошел к Слиму.

— Попридержал бы язык. Только зря будоражишь людей. Если коммодор отдает подобные распоряжения, значит, у него есть на то основания.

Он возвышался над Слимом горой сжатых в пружину мускулов, уверенный в себе, спокойный. Но Слим, кряжистый, с узким лицом и глазами лицемера, хотя и был поменьше ростом, ничуть не спасовал перед Стаффом.

— Ах, так ты все же выкарабкался оттуда? — тягуче, с нарочитой ленцой произнес он. — И настрой у тебя, значит, после этого все равно ничуть не изменился.

Он вызывающе упер руки в бока.

— Пока что отвечать я тебе не желаю. Впрочем, можешь подождать — вдруг передумаю.

Толпа глухо зароптала. Кто-то выкрикнул:

— Ну и подонок же ты, Стафф! Все равно тебя прикончим.

Стафф стремительно обернулся и двинулся к наглецу. Зеки на его пути расступались. Воцарилась полнейшая тишина. Стафф, подойдя к замершему и не сводившему с него глаз крикуну, сгреб его за зеленый комбинезон изоспейса и стал безжалостно трясти.

— А ну повтори, что ты сказал, Джеф!

Тот изо всех сил двинул коленом. Он целил в пах, и Стафф с гримасой боли согнулся пополам. Это стало сигналом для остальных. Мгновенно вспыхнула драка. Стафф, на которого насели уже трое, с усилием приподнялся. Он держал Джефа за горло, и тот зеленел прямо на глазах.

— Ты никогда больше не повторишь этих слов, Джеф, слышишь меня?

— Хватит! — заорал Слим. — Прекратить! Нам только неприятностей не хватало’

Разгоряченные сварой заключенные не заметили, как из-за раздвижных стен появились болевые излучатели-пульсаторы.

Яркая вспышка — и все они уже корчились на полу, словно рассеченные на куски дождевые черви

Погас свет.

— Нашли время валять дурака! — прогремел голос Маогана. — Предупреждаю, что корабль потерпел бедствие и что в соответствии с космическим уставом я ввожу военное положение.

Все притихли. Ошеломленные новостью уголовники машинально построились в колонну и замаршировали к санблоку.

Перед Маоганом нестройными рядами вытянулись семьдесят пять свежевыбритых шахтеров-уголовников. Теплый ветерок гнал бесчисленные белые барашки волн, резвясь над водами раскинувшегося неподалеку моря. Люди знакомились с миром, куда их так нежданно-негаданно забросила судьба.

Коммодор стоял в окружении членов экипажа, одетых в боевую форму голубого цвета с излучателями на поясах. Он пристально рассматривал своих пассажиров, напоминая быка на арене, изготовившегося к решительному броску.

— Вам уже известно, что мы попали в аварию, — уверенно и громко начал он. — Пришлось высадиться на совершенно неведомой нам планете. — Коммодор сделал два шага вперед и вперил взгляд в зеков. — Вы отнюдь не первопроходцы космоса и до сих пор бывали только на уже освоенных мирах. Предупреждаю: всем нам придется здесь крепко вкалывать год-другой. Вот те требования, которым отныне вы должны будете беспрекословно подчиняться.

Последнюю фразу он отчеканил и, как бы подчеркивая ее важность, стоявшие позади командира охранники в голубом все, как один, положили руку на оружие.

— Начали вы хуже некуда, — продолжил Маоган, — но ваша нервозность объяснима. Однако с этого момента каждый из вас должен проникнуться пониманием того, что наше возвращение на Землю будет зависеть только от вашей дисциплинированности. А теперь о приказах, призванных ее обеспечить. Как бы ни сложились обстоятельства, территорию лагеря не покидать. Если столкнетесь с каким-то незнакомым или вызывающим недоумение явлением, немедленно доложить мне. Не вступать в контакты ни с какой формой жизни, если она как-то проявит себя, без предварительного уведомления специалистов из состава экипажа. Категорически запрещается проявление любых видов насилия. Не допускайте необдуманных поступков. Последствия могут быть самые плачевные.

Джорд Маоган сделал паузу. Заключенные стояли не шелохнувшись.

— Твердо запомните одно. На первый взгляд планета необитаема и безжизненна, но у нас никакой уверенности в этом нет. Неведомые грозные силы могут проявить себя в любой момент, и наши позиции в этом возможном противостоянии отнюдь не самые сильные. Так что шевелите мозгами. В наших общих интересах — сидеть здесь тише воды ниже травы, так, чтобы остаться незамеченными. — Он повернулся в сторону Слима Орвела. — Несколько слов специально для вас, Орвел. Вы считаете себя умником и хитрецом только потому, что в свое время вам удавалось успешно поразбойничать на маленьком корабле, на жалком расстоянии в несколько световых лет от Земли. Так вот, твердо зарубите себе на носу, что самому вам выбраться отсюда не удастся. Мы очутились на расстоянии в десятки, а может, и в сотни тысяч парсеков не только от Земли, но и от нашего множества галактик. Мы не только соскользнули куда-то в пространстве, но, вполне вероятно, и во времени.

Ряды уголовников колыхнулись волной перешептываний.

— Не вздумайте расценивать это как блеф с моей стороны, — продолжил Маоган. — Подумайте лучше вот о чем. Не восстановив корабль, мы все сложим здесь головы. И не оставим даже потомства, так как, смею вас заверить, никаких женщин в окрестностях не водится.

Горняки, с выпученными глазами, стояли как вкопанные.

Охранники в голубом сочли возможным снять руки с болевых пульсаторов.

— И пожалуй, вот еще что. Продовольствия у нас всего на шесть месяцев. «Алкиноос», как вам известно, скоростной грузовоз, а не исследовательское судно. На этой планете съестного не обнаружено. К счастью, сами того не желая, мы захватили с Алониты-2 семена рыжих плоров — об этом позаботилась буря, забросив их на корабль. Эти растения развиваются на удивление быстро, годны в пищу и даже весьма калорийны. Значит, придется их высеять и довольствоваться этим рационом. Разве что в море или реке обнаружится рыба, но на это не стоит слишком рассчитывать.

Раздался единодушный протестующий вопль.

— Напрасно возмущаетесь, без пользы, — урезонил их Маоган. — Все вы мужчины, и я предпочел ничего от вас не скрывать, а выложить все как есть. Ваше будущее целиком в ваших руках. Чем энергичнее и продуктивнее поработаем, тем скорее увидим Землю. А теперь — вольно!

Расходились молча, понурив головы. Затем принялись вполголоса обсуждать ситуацию между собой, поглядывая то на расколовшийся корпус «Алкинооса», то на небо, по которому лениво ползли белоснежные облака.

Прошло полгода. Серьезных инцидентов за это время не было. Намеченный фронт работ выполнялся успешно Неподалеку от корабля на нескольких гектарах пустыни, прежде покрытой как будто прозрачной пленкой, пышно разрослись рыжие плоры.

Этого удалось добиться, обратившись к поистине революционным методам повышения плодородия почвы. Джорд Маоган приказал взрыхлить бесплодную поверхность, затем впрыснули туда раствор синтетической пены на основе мочевины и некоторых смолистых веществ. Все это засеяли семенами плоров, обнаруженными на борту «Алкинооса».

Аналогичный метод уже дал в свое время поразительные результаты на Земле в районах пустынь, а потом позволил полностью изменить ландшафт Луны и множества планет с бедной растительностью. Теперь он доказал свою эффективность и на Гадесе.

Неуклонно продвигались вперед и восстановительные работы на «Алкиноосе». Роллинг, приказав демонтировать бортовую атомную установку, наладил вполне сносную литейную Сплав железа со стриферрилом оправдал все возлагавшиеся на него надежды.

В принципе ремонтные работы носили несложный характер Сначала с корабля снимали вышедшие из строя участки корпуса, после этого их восстанавливали, тщательно отливая в формах. И уж потом прилаживали на внутренний каркас, который совсем не пострадал от выпавших на долю «Алкинооса» испытаний. По оценкам Джорда Маогана, операция должна была завершиться через три месяца.

Параллельно, не афишируя перед основной массой людей, потерпевших бедствие, велась и другая работа. Но ее результативность оставляла желать лучшего. На одной из ближайших к лагерю горных вершин оборудовали астрономическую обсерваторию. Трудились в ней без устали, выкладываясь, что называется, полностью, но итоги были плачевными.

Роллинг совсем пал духом. Действительно, отыскать Млечный Путь среди ста миллионов галактик, проступавших световыми пятнышками на сверхчувствительных снимках, казалось делом совершенно безнадежным Как-то утром старший штурман вошел в рубку Маогана.

— У меня ничего не получается, коммодор, — начал он. — Необходимо соорудить вторую обсерваторию в Южном полушарии.

— Ну что ж, — ответил Маоган, чуть подумав, — дело нехитрое Посадите в модуль типа «Л»[8] несколько человек и отправляйтесь на юг, куда вам заблагорассудится. Но лично я совершенно не верю в успех этой затеи, которая к тому же кажется мне по-настоящему опасной. Лучше выслушайте меня, Роллинг Ремонтные работы близятся к концу. А в космосе, как вы прекрасно себе представляете, вести интересующие нас наблюдения будет намного проще.

Во время этого диалога Маоган не переставая вертел в руках какой-то непонятный предмет. Тот напоминал сильно вытянутую окаменелость, на одной стороне которой виднелись тысячи восьмиугольных насечек.

— Понимаете, Роллинг, я никак не могу согласиться с тем, что эта планета необитаема. — Он бросил предмет на стол. — Мы обнаружили здесь сотни следов былой жизни, включая окаменевшие останки очень высокоразвитых существ. Просто не верится, что столь-бурная в прошлом вспышка жизни как-то разом сменилась полным бесплодием Вспомните день, когда мы ступили на ее поверхность: абсолютная стерильность, ни одной завалящей бактерии, ни малейшего вируса! Но вы же сами видите: планета по-прежнему более чем пригодна для существования любой формы фауны и флоры.

Коммодор подошел к иллюминатору и показал Роллингу на берег. Море было покрыто какой-то беловатой студенистой массой, покачивавшейся на волнах. Это пятно загрязнения простиралось довольно далеко, почти до самого горизонта.

— Взгляните на это!

— А чему тут удивляться? — раздраженно хмыкнул Роллинг. — Все виды бактерии, грибковых и другие зародыши, что мы завезли сюда, нашли в океане крайне благодатную для себя среду при полном отсутствии конкурентов Поэтому они расплодились в немыслимых для Земли масштабах. Это и есть единственная причина появления желеобразной массы. Через десяток лет весь Гадес от экватора до полюсов сплошь покроется этой плесенью. Всюду появятся рыжие плоры, а вслед за ними и другие формы жизни, о которых мы сейчас даже и не догадываемся. Кстати, этот студень пока что нам на пользу: он съедобен и заменяет в рационе рыбу. Но главное, до сих пор тут не появилось ничего, опасного для наших организмов.

— Причина проста: все мы оказались в отменном здравии, заявившись сюда, — пошутил Маоган. Но улыбка тут же погасла. — И все же эта планета меня глубоко поражает. По прибытии мы обнаружили, что вся она покрыта тонкой стеклообразной коркой. Даже океаны, и те, казалось, прокипятили. А тут мы находим неоспоримые доказательства кипучей жизни до того, как Гадес так основательно поджарили. — Он взял в руки окаменелость и перевернул ее. — Сейчас я понял, что наша первоначальная версия была просто ошибочной. Никакой термоядерный смерч тысячелетней давности, как вы тогда подозревали, не оставил бы после себя подобной пустыни. Все равно где-то и что-то должно было уцелеть. Да и это солнышко, так похожее на земное, не взрывалось. Вы ведь сами проводили все контрольные замеры на этот счет, Роллинг, не так ли? — Маоган пристально посмотрел на своего заместителя. — Сейчас вы подумаете, что я тронулся, Роллинг. Но должен вам откровенно признаться, что временами мне приходит в голову мысль, а не была ли эта целина создана искусственно и не навлечем ли мы на себя в один прекрасный день беду тем, что так бесцеремонно вспахали и засеяли ее?

Коммодор пытался по выражению глаз своего помощника выяснить, какое впечатление на того произвели его откровения, но Роллинг упорно отводил взгляд в сторону.

— Как видите, у меня достаточно веские основания возражать против вашего проекта. Вы нужны нам здесь. Литейные работы завершены, и вскоре предстоит поставить на прежнее место атомный реактор. Считаю, что только вы способны обеспечить должное руководство этим процессом. Что касается меня, то я твердо намерен выбраться отсюда, и как можно скорее.

— Только не говорите, что вы верите в дурные приметы, — сухо обронил Роллинг, на раздраженном лице которого появилась чуть презрительная усмешка.

— Нет, Роллинг, во всякую чертовщину и предзнаменования не верю. Но скажем так: я поопытнее вас… как говорят, нутром чую. Вам это знакомо?

— Пф-ф! — фыркнул Роллинг, засовывая в бумажник испещренную цифрами карточку.

— Не следует забывать и того, что люди занервничали, — вставая, подытожил разговор Маоган. — Им осточертела эта пища из студня и рыжих плоров. И так что-то уж слишком давно они не бузили. Сплю и вижу, как они наконец мирно успокоятся в своих изоспейсах. Ведь только тогда мы сможем по-настоящему заняться поисками Млечного Пути.

Глава шестая

Через четыре дня после того достопамятного разговора Джорд Маоган столкнулся с проблемой первой пластины. К этому времени обстановка в лагере стала накаляться. Уже неоднократно вмешивались охранники в голубом, силой подавляя серьезные разборки между уголовниками. Все свободное время заключенные дулись в покер. Ставками в игре служили пайки. Такое их поведение в значительной степени объяснялось ужесточением режима питания. Понятно, что эта малообразованная и безалаберная публика плохо переносила тяготы неустроенной космической жизни.

К тому же выяснилось, что каким-то абсолютно необъяснимым путем уголовники наладили между собой торговлю спиртным. Коммодор был убежден, что эти мастера на все руки исхитрились гнать самогон из сока рыжих плоров, получая в качестве первичного продукта что-то вроде пальмового вина. Нет нужды добавлять, что во главе этого нелегального бизнеса стоял Слим Орвел. Уже четыре раза охранники подбирали на шахтном дворе рудника крепко подвыпивших парней, но застать их на месте преступления никак не удавалось. Как известно, каторжники всех времен неизменно проявляют чудеса изобретательности в сокрытии своих деяний. Уголовники с «Алкинооса» в этом смысле исключения не составляли.

Где только ни шарили! Но найти самогонный аппарат не Удавалось. Во время одной из таких «поисковых операций» в окрестностях базы на модуле типа «В»[9] один из охранников и обнаружил пластину, тут же сообщив о своей находке Маогану.

Около тридцати метров в диаметре, она была сделана из того же полированного металла, что и шары-спутники. Ее до сих пор не заметили только потому, что пластина лежала в ложбинке и была припорошена легким слоем пыли Охранник совершенно случайно заехал колесом на ее гладкую поверхность. Заскользив, как по льду, он остановил модуль.

Роллинг изучил структуру металла под микроскопом.

— Пластина, как и шары, покрыта миллиардами одинаковых микроскопических граней, — заявил он, вставая.

Вокруг находки скальные породы были остеклованы гораздо глубже, чем в других местах. Оплавленный участок достигал порой в глубину трех-четырех миллиметров. Все вокруг ослепительно сверкало на солнце. Отражавшееся в породе солнце окрашивало ее в голубоватый цвет океана, но не спокойного, а взметнувшегося местами в безумном порыве и застывшего волнами высотой с гору.

Внимательно осмотрев пластину, Маоган и Роллинг пришли к выводу, что она не могла служить внешней крышкой для какого-то лаза в подземный мир. Просто ее тут крепко-накрепко впаяли в грунт, и все. И она не поддавалась никаким воздействиям. Долго ли она здесь находилась? Кто знает? Почему бы и не сотни тысяч лет? Ясно было одно: при монтаже пластины все было учтено тщательнейшим образом. Так, был предусмотрен, например, легкий наклон, чтобы дождевые воды не застаивались. Вдоль специально устроенных в этих целях стоков виднелись следы эрозии. Но ведь остеклованная скала была на редкость прочным материалом. Значит, те, кто вмонтировал пластинку в скалу, могли появиться лишь спустя столетия после строительных работ.

Закончив с пластиной, Маоган и Роллинг вернулись на — базу и, не медля, вскочили в модуль типа «Л».

Ни секунды не колеблясь, Маоган взял курс на юго-восток. Они медленно летели на высоте в сто метров, строго сориентировав маршрут вдоль первой цепочки обнаруженных ими при посадке искусственных спутников вокруг Гадеса. Ландшафт был крайне однообразен. Всюду — обнажившиеся кристаллические породы, остеклованные, сияющие, отражавшие небосвод. Иногда пилота ослеплял красноватый отблеск глинистых пластов, но потом все неизменно возвращалось к засилью голубого цвета.

Через три часа полета они высмотрели сначала вторую, а затем и третью пластины. Как и спутники, те шли строго в линию, на одном и том же расстоянии друг от друга. Маоган счел, что продолжать дальше полет бессмысленно, и развернул модуль обратно к лагерю. Солнце заходило за видневшиеся невдалеке горы, крася их снежные шапки в нежно-розовые тона. В этом регионе Гадеса стояла зима и климат чем-то напоминал марокканский. Но Джорд Маоган был далек от того, чтобы наслаждаться очарованием этого полета, на первый взгляд напоминавшего увлекательную экскурсию. Его лоб прорезали морщины. Он глубоко задумался, сидя за штурвалом. Молчание нарушил Роллинг:

— Коммодор, я должен извиниться перед вами.

— Что? — очнулся Маоган, унесшийся в своих мыслях куда-то далеко и едва расслышавший обращенные к нему слова.

— Признаюсь, — продолжил Роллинг, — вы оказались правы, когда говорили о своей интуиции.

Маоган с интересом взглянул на него.

— Вы знаете, что это за штучки нам повстречались, Роллинг?

— Кажется, я начинаю догадываться, коммодор, и складывающаяся ситуация мне совсем не по вкусу.

— Мне тоже, — отозвался Маоган. — Не нравится мне все это, совсем не нравится. — Одним щелчком он заставил модуль круто взмыть вверх и развить скорость, в два раза превышавшую звуковую. — Нужно как можно быстрее удирать с этой планеты, Роллинг. — Коммодор жестом показал на море, теперь уже сплошь — насколько хватало глаз — покрытое беловатой желеобразной массой. — Если верна наша гипотеза, то как же основательно мы все тут изгадили!

— Тут не поспоришь, — согласился Роллинг, — и если эти существа столь могущественны, как я думаю, то, пожелай они нас уничтожить, особого труда им это не составит.

Показался лагерь, и Маоган заметно сбросил скорость. К его удивлению, там светились огоньки, которые хорошо были видны в сгустившихся сумерках.

— Послушайте, Роллинг, или это какое-то наваждение, или же они там внизу запалили костры из ископаемых деревяшек.

— Вроде бы действительно так, — подтвердил склонившийся к иллюминатору Роллинг.

Повернув вдоль оси шкафчик, где лежало табельное оружие, Маоган извлек два излучателя и один протянул Роллингу.

— Сумеете вы воспользоваться им при необходимости?

— С какой стати? — удивился тот. — Вы думаете, что в этом возникнет необходимость?

— Откуда я знаю, — отрезал Маоган. — Но в любом случае эти костры — вопиющее проявление недисциплинированности.

— Может, стоит вызвать по рации сторожевой пост, прежде чем пойти на посадку? — предложил Роллинг.

Маоган раздраженно мотнул головой.

— Вы же прекрасно знаете, что это запрещено, Роллинг. Я сам отдал такой приказ. Радиопереговоры — идеальное средство засечь нас; им не преминут воспользоваться те, кто установил эти пластины, конечно, если они все еще живы.

Он прошел над лагерем на бреющем полете, всматриваясь в то, что там происходило. Люди чинно сидели полукружьями вокруг костров, уставившись в огонь.

— Не думаю, чтобы там случилось что-то очень серьезное, — произнес Роллинг. — Они всего лишь развлекаются. Не стоит закрывать глаза на то, что жизнь тут не из веселых.

Но Маоган не мог сбросить охватившего его напряжения. Вместо того чтобы сесть в обычном, отведенном для этого месте, он облетел «Алкиноос» и опустился, прикрывшись его корпусом.

Их никто не встречал. Коммодор, выходя из модуля, вытащил из кобуры излучатель.

— Вам лучше последовать моему примеру, Роллинг.

Не прошли они, однако, и нескольких шагов, как из тени неожиданно выступил силуэт в голубой форме охранника.

— Что здесь происходит? — сухо осведомился Маоган.

— Ребята забавляются, — растягивая слова, ответил тот.

Он подошел ближе, и внезапно темноту пронзила яркая игла разряда излучателя. Маоган свалился как подкошенный, Роллинг сложился пополам.

Придя в себя, Маоган огляделся. Его приволокли в центр лагеря, где весело плясало пламя костров, пожиравшее куски ископаемых деревьев. Стянувшие запястья наручники соединялись цепью с металлическим штырем, специально вбитым здесь по этому случаю. Типом, выдавшим себя за охранника, оказался не кто иной, как Слим Орвел, а большинство зеков были в стельку пьяные. В воздухе необычно пахло жареным мясом, дымом и сивухой.

Мясо? Да еще жареное? Джорд Маоган усомнился, в порядке ли у него обоняние. И тем не менее дело обстояло именно так! Он быстро убедился в этом собственными глазами… Над пылавшим огнем неспешно поворачивались на вертелах огромные куски сочившегося кровью мяса, а выделявшийся при этом сок стекал в импровизированные жаровни. Время от времени к огню наведывался кто-нибудь из пировавших и отхватывал себе от этого необычного мешуи[10] солидную порцию.

Подошел Слим Орвел. Он выглядел трезвее остальных. На острие ножа в его руке был наколот ломоть мяса. Он провел им под носом у Маогана.

— Понюхайте-ка эту прелесть, коммодор. Класс! Не то что ваша баланда.

Маоган, демонстрируя свое презрение, даже не моргнул.

— У вас просто не все дома, Орвел, но вы поплатитесь за это, и крепко, — прорычал он.

Уголовник прыснул со смеху, дыхнув на него перегаром.

— Как бы не так, коммодор. Теперь я здесь командую, ясно?

Он куснул мясо прямо с лезвия. С уголков рта потек жирный сок.

— Видите ли, коммодор, ваших охранников мы решили немного остудить. — И он насмешливо гоготнул.

— Ага! — подхватил подоспевший в эту минуту Джеф. — Славно повеселились, а, Слим?

— Заткнись! — отстранил его рукой Слим.

Вокруг Маогана уже собралось с полдюжины арестантов.

— Вы что, все чокнулись? — выкрикнул Джорд. — Где вы раздобыли мясо? Почему не поставили меня в известность?

— Вот-вот, — оскалился Орвел. — Потому и не сообщили, коммодор, что вы бы с нами не согласились.

Он обернулся к остальным:

— Верно я говорю, парни?

— Все так, Слим.

Они шумно загоготали, похлопывая себя от избытка чувств по бедрам.

— Вам скоро будет не до смеха, — попытался их унять Маоган. — Хорошенькое же дело вы провернули! А что теперь? Кто вас вытащит из этой вонючей дыры? Об этом вы подумали?

Но уголовники, передавая друг другу кружки с резко пахнущей жидкостью, по всем признакам напоминавшей серную кислоту, вновь разразились неудержимым хохотом. В глазах Слима блеснул вызов.

— Вы как-то уж очень легко подзабыли, коммодор, что я тоже умею управлять звездолетом. Ремонт «Алкинооса» практически завершен. А Роллинг как миленький поставит на место атомный реактор — стоит только приказать ему это сделать. — Он вплотную приблизился к Маогану, смрадно дыша ему в лицо перегаром. — Да и вы будете сотрудничать, если хотите вернуться подобру-поздорову на Землю.

Позабыв о путах, Маоган рванулся, пытаясь выпрямиться. Но его лицо тут же исказила гримаса боли от врезавшихся в запястья наручников.

— Вы грубо просчитались, Слим. Если я вернусь на Землю, сразу же отдам вас под суд за пиратство… И вы кончите свои дни на Вильмуре.

При одном упоминании этого имени все столпившиеся возле коммодора уголовники вздрогнули. На Земле уже давно отменили смертную казнь. Если после первого осуждения преступник оказывался невосприимчивым к психомедикаментозной терапии, его посылали поработать на руднике одной из далеких планет. Рецидивистов неизбежно ожидал Вильмур.

Вильмур! То была планета, как и все остальные, не хуже и не лучше с точки зрения природных условий. Но суть была в том, что зеки жили на ней свободно, без охраны, по волчьим законам уголовного мира. На Вильмуре все население состояло из одних заключенных, и не было корабля, чтобы сбежать оттуда.

Космополиция установила плотный заградительный кордон вокруг этой планеты. И никто еще там до старости не доживал. Тем не менее упоминание об этом кромешном аде, похоже, не очень-то испугало Слима.

— Но прежде чем я ступлю на Вильмур, вы, коммодор, сыграете в ящик, — картаво прокаркал он.

Маоган еще раз попытался воздействовать на столпившихся вокруг него зеков.

— Да не верьте вы ни единому его слову! Разве не видно, что он спятил? Слим ни за что в жизни не сможет привести корабль в нашу Галактику. «Алкиноос» зашвырнуло так далеко, что даже мне будет очень нелегко справиться с этой задачей.

— Вы слышите? — заорал Слим. — Он опять за свое!

Уголовники снова покатились со смеху, шумно обмениваясь дружескими тычками, их глаза налились кровью. Алкоголь превратил их в сборище грубых дикарей, пониманию которых оказались недоступны самые простые доводы.

— Зря стараетесь, коммодор, — выкрикнул Джеф. — Яснее ясного, что вы блефуете.

— Вот именно! — просипел Слим. — Коммодор заливал нам тут всякие небылицы, чтобы мы были паиньками. Он рассчитывал на то, что, сдрейфив, мы превратимся в стадо послушных баранов. — Слим вновь бросал открытый вызов Маогану. Его поросячьи глазки засветились недобрым блеском. — Не думайте, коммодор, что только вы один здесь хитрый. Мы славно потрудились и восстановили «Алкиноос». — Он снова рванул зубами кусок мяса. — Но сделали мы это для самих себя.

— Правильно, Орвел! — заорал кто-то в толпе. — «Алкиноос» — корабль что надо, и, пока он в наших руках, никакой Вильмур нам не страшен.

Только сейчас Маоган заметил, что все каторжники понавесили на себя пульсаторы. Значит, они сумели разоружить не только охрану, но и весь экипаж. Оставалось надеяться лишь на удачу. Костры постепенно затухали, где-то, чуть подальше, заорали песни, послышался шум драки. Один за другим уголовники, отвыкшие от спиртного, валились с ног и забывались тяжким хмельным сном.

Глава седьмая

Четыре часа утра. Всю ночь Маоган безуспешно пытался освободиться от наручников. Но перед тем, как отправиться прикорнуть, Орвел вернулся и скрепил ему второй парой еще и ноги. Положение было отчаянное. Со всех сторон доносились храп и стоны сморенных сивухой бандитов.

Внезапно обостренные чувства Маогана уловили какое-то слабое, как ветерок, движение сзади. Затем он отчетливо услышал шорох и, наконец, почувствовал, как что-то теплое охватило его запястья. Сломанные наручники упали. Маоган ощутил, что ему что-то сунули в руку. Одного прикосновения было достаточно, чтобы он догадался: излучатель! Он не мог еще обернуться, чтобы выяснить, кто был его спасителем, но понял, что тот с бесчисленными предосторожностями уже соскользнул к оковам на его ногах.

На какую-то секунду блеснуло пламя газового резака — и со вторыми наручниками было также покончено. Только теперь Маоган узнал своего спасителя — даже в темноте грузный силуэт Стаффа трудно было с кем-то спутать.

Тот молча сделал ему знак следовать за собой и пополз вперед совершенно бесшумно и с удивительной легкостью. Так, вжимаясь всем телом в грунт, они в полной тишине добрались до запасного входа в корабль. У трапа в нелепых позах с раскроенными черепами лежали два уголовника, которым было поручено нести здесь вахту. Стафф махнул рукой, показывая Маогану, что путь на корабль свободен.

Дверь центрального оружейного склада была распахнута настежь. В помещении, напичканном самыми совершенными видами техники и экранами радаров, на полу распластался еще один выведенный из строя бандит.

— Здесь мы в безопасности, — прошептал Стафф. — Я все тут вокруг почистил, прежде чем отправиться за вами, коммодор. — Он подмигнул, и на его плоском лице расплылась улыбка. — Я не пил ни капли их пойла, чувствовал, что они что-то затеяли. Они меня повсюду искали, но к тому времени я уже слинял на природу и выжидал, пока они не перепьются.

Маоган, слушая его, растирал запястья, восстанавливая кровообращение. Затем подошел к пульту управления рифлеными пульсаторами. Это было совершенно фантастическое оружие, способное посылать шоковые волны на расстояние в тысячи километров. Просто удивительно, насколько тонкая и сложная концепция была положена в основу его разработки.

Маоган очень тщательно, с точностью до шестого знака, настроил аппаратуру и запустил генератор в замедленном режиме. Раздался легкий трепетный звук, словно ночная бабочка билась о стекло зажженной лампы. Медленно сдвинулись внешние створки. Снаружи послышалось движение.

— Тревога! — успел выкрикнуть кто-то.

Началась суматоха: было слышно, как люди бестолково заметались во все стороны, потом все перекрыл хриплый рык Слима Орвела. Маоган нажал кнопку. Мгновенно все стихло. Стафф бросился в коридор. Там что-то ярко полыхнуло, послышался стук падающего тела.

— Один из этих боровов прорвался в корабль до того, как вы включили установку, — басовито разъяснил Стафф, вернувшись в отсек. — Я ничего не хочу сказать, коммодор, но, по-моему, им следовало выдать заряд на полную мощность. Это отребье надо бы успокоить раз и навсегда.

— Где охранники? — перебил его Маоган.

Стафф переминался с ноги на ногу. Теперь, когда схватка закончилась, он явно с трудом подыскивал слова, чтобы рассказать о случившемся.

— Дело в том, что эти мерзавцы разграбили склад с оружием. У них все было хорошо продумано. Это случилось сразу после вашего отлета. Охранники ни о чем не догадывались.

— И все-таки, куда они их подевали? Стафф прочистил горло.

— Они применили против них не простые пульсаторы, а тепловые Z-4 с красной вспышкой.

Маоган побледнел как полотно. Он все понял. Охранники… превратились в струйки дыма… за десятую долю секунды. И сейчас их прах, смешавшись с вихревыми потоками атмосферы Гадеса, стал составной частью этой атмосферы. Маоган почувствовал, как у него разом вспотели ладони. Он судорожно сжал рукоятку пульсатора.

— А что с экипажем?

— Они оставили в живых только специалистов по улавливателям, оператора радара и астронома. Всех остальных, как и охранников, — под красную вспышку.

Он снова прокашлялся.

— Выдайте им сполна, коммодор, сполна!

— Спокойно, Стафф. У нас времени предостаточно. Они будут валяться до тех пор, пока работает передатчик, а он включен на постоянное излучение. Так что давайте сначала освободим тех, кого они пощадили. Где они?

— Толком не знаю, — признался Стафф. — У меня не было времени заняться ими, но думается, что они заперты в шестом трюме, сразу за радарным постом.

— Пошли, — скомандовал Маоган.

Бандиты растащили с оружейного склада все тепловые излучатели Z-4. Поэтому для восьмерых людей, оставшихся в живых, остро встал вопрос, как изъять их у уголовников. Проникнуть в силовое поле, накрывшее лагерь, чтобы отобрать опасное оружие, было невозможно. А снять поле и контролировать действия зеков во время операции лишь с помощью болевых излучателей было делом рискованным и опасным. Только страх смерти мог заставить их подчиняться.

Решение нашел Роллинг:

— Пошлем в лагерь телеуправляемую танкетку. Мощность поля достаточна для того, чтобы парализовать людей, но не ее мотор. Подобрать разбросанное повсюду оружие с помощью манипуляторов будет проще простого.

— Роллинг прав, — согласился Маоган. — Юрий, зажгите все прожекторы.

Операция по сбору оружия прошла точно так, как рассчитал Роллинг. Предварительно он смонтировал на танкетке систему обнаружения теплового фона пульсаторов и Z-4. Похожая на крупное и хорошо выдрессированное животное, машина бродила среди парализованных уголовников, потом вдруг настораживалась, замирала, подбирала оружие и шла на охоту дальше. Маоган, с интересом наблюдавший за ее действиями, повернулся к Роллингу:

— Послушайте, старина, это натолкнуло меня на другую мысль: а что, если послать танкетку покрупнее и так же нежно и осторожно погрузить на нее всю эту шайку?

— Выполнимо, — буркнул Роллинг.

— В таком случае, — продолжил Маоган, — проблема, как поступить с ними, решается сама собой: всех прямехонько уложить в изоспейсы, усыпить, и пусть они очухаются лишь на Земле. — Он задумался. — Нам ведь уже не потребуется рабочая сила в большом количестве, не так ли?

— Нет, коммодор, осталось только смонтировать атомный реактор. А с этим мы, пожалуй, справимся и таким составом. А остальное — установить по корпусу точную аппаратуру — мы вообще сделаем втроем, вместе с Гевенеком и Юрием, за пару недель.

Маоган повернулся к Стаффу:

— Скажите-ка, Стафф, вам известно, где они раздобыли мясо?

— Увы, нет, коммодор. Они ведь мне не доверяли. Но у меня сложилось впечатление, что стервецы готовились к этому делу уже несколько дней. Решение «слегка повеселиться» в ожидании вашего возвращения они приняли лишь после того, как покончили с охранниками. Так распорядился Слим. Он же и съездил на малом модуле за мясом. Животное к этому времени, должно быть, уже было забито, поскольку Орвел вернулся довольно быстро, самое большее через час. Он тогда еще заявил, что успеет обернуться, чтобы встретить вас лично.

— А в каком направлении он выезжал?

— К северу, в район гряды «Лунных гор», как вы их называете.

Маоган закусил губу. «Лунные горы» изобиловали узкими, наползавшими друг на друга ущельями, образовавшимися в биотито-слюдяных породах красного цвета. В целом это выглядело довольно кошмарным лабиринтом, на первый взгляд абсолютно безжизненным.

— Хорошо, — принял решение Маоган. — Придется привести в чувство этого Слима Орвела и заставить его разговориться. Нам здесь загорать как минимум еще две недели, и оставаться в неведении мы не можем. Так что надлежит срочно выяснить, что за муравейник разворошил тут этот недоумок.

Орвел был не трусливого десятка, но применение в замедленном режиме болевого излучателя быстро ломало и самых стойких.

Крепко привязанный к центральной стойке кокпита, он Указывал дорогу модулю «В» вдоль извилистых красноватых ущелий. Рядом с ним разместились Маоган, Роллинг и Стафф.

Остальные остались сторожить «Алкиноос». На сей раз коммодор, не колеблясь, распорядился прибегать к связи по радио при возникновении малейшей неожиданности.

Модуль выскочил в округлой формы долину, окруженную со всех сторон живописными скалами. Бурный поток зеленой воды в брызгах каскадов низвергался к спокойному озерцу.

— Вон там, наверху, — показал Орвел, — и находится тот самый купол. Нужно подняться метров на сто.

Главарь уголовников исходил потом. Казалось, одна только мысль о том, что сейчас обнаружит Маоган, приводила его в ужас.

Модуль быстро вскарабкался по склону. Земляне оказались на небольшой площадке с сильно остеклованной поверхностью. Посередине возвышался «купол». Дыра, которую в нем проделал ранее Орвел, уже наполовину затянулась. На первый взгляд казалось, что Слим отнюдь не соврал, когда определил его как «живой». Вся группа вышла из модуля.

Купол и в самом деле выглядел как организм серого цвета диаметром в тридцать метров — этакий нарост, напоминающий шкуру носорога, только гораздо толще. Его клеточное строение отчетливо просматривалось даже в простую лупу.

Маоган, повернувшись к Орвелу, показал на широкий, начавший уже зарубцовываться надрез, проделанный на его поверхности несколько дней назад.

— Вы что, издеваетесь надо мной, Орвел? Эта ткань абсолютно несъедобна.

Орвел опустил голову, потом вскинулся — в его глазах сверкнул вызов.

— В конце концов, коммодор, что вам мешает самому разобраться? — нагло бросил он.

Маоган с трудом удержался, чтобы не врезать ему прямо в челюсть. Но Орвел не стоил того. Слава богу, что подонки вроде него — тяжкий пассив человечества — встречались все реже и реже. Главное, от него получена исходная информация. А после этого — грош ему цена.

Убедившись лично, что уголовник крепко связан и ни при каких обстоятельствах не способен улизнуть, Маоган присоединился к Роллингу, изучавшему основание купола. Тот с точностью зазора до сотой доли миллиметра аккуратно врастал, словно огромный гриб, в остеклованную скалу. В центре купола зияла рана. Даже невооруженным глазом было видно, как, почкуясь, в ее глубине размножались новые клетки.

— Да, это, несомненно, живое существо, но несъедобное, — подтвердил Роллинг. — Вы совершенно правы, коммодор.

Джорд Маоган с недоумением и любопытством смотрел на надрез.

— А может, мясо находится под этим кожаным покровом? — предположил он. — Знаете что, Роллинг, проделайте-ка в нем снова дыру. Надо выяснить, так ли это?

Шкура, однако, оказалась настолько прочной, что пришлось прибегнуть к дрели. Неожиданно дрель провалилась в пустоту, и Роллинг, потеряв равновесие, выпустил инструмент. После довольно долгой паузы откуда-то, явно с большой глубины, донесся глухой стук от его падения. Маоган, подхвативший в последний момент Роллинга, помог ему выпрямиться. Старший штурман стоял бледный как мел.

— Коммодор, за этим слоем — настоящая пропасть, — прошептал он.

Тишину нарушил разухабистый хохот Слима Орвела. Стафф схватился за рукоятку пульсатора.

— Только не излучателем, — приказал Маоган. — Разрешаю вмазать как следует, если это облегчит вам душу, Стафф.

Немедленно последовали две звонкие оплеухи. Маоган тем временем рассматривал проделанное дрелью отверстие. Он повернулся к Орвелу, у которого из ноздрей показалась кровавая юшка.

— Вы спускались вниз?

— Я же сказал: пойдите и разберитесь сами, коммодор.

Лапища Стаффа взметнулась в третий раз.

— Ты будешь отвечать, падаль!

Слим потянул носом, но упрямо молчал. Стаффу пришлось изрядно потрудиться, прежде чем бандит сдался.

— Ладно, — прерывисто дыша, процедил Слим, — Уймись. — Он взглянул на Маогана. — Все необходимое Для спуска спрятано слева, под скалой. На дне колодца найдете самогонный аппарат и все прочее. — Дернув головой, он вытер сочившуюся из уголков рта кровь о плечо. — Желаю приятно провести время, коммодор.

Джорд Маоган, раскручиваясь на тонкой лестнице спелеологов, осторожно спускался в мрачную бездну. Лишь тусклые блики фронтальных фонарей кое-как разгоняли густую, как патока, темень. Не приходилось сомневаться, что колодец — искусственного происхождения. Тем более загадочным и таинственным представлялось все, что было связано с куполом. Сначала Маоган подумал, что речь идет о какой-то разновидности растительной жизни, что это — нечто вроде мясистого гриба, но вскоре был вынужден отказаться от своего предположения. Кокон из живой шкуры на деле оказался всего лишь крышкой вертикального ствола шахты с металлическими стенками.

— Я на дне, — прокричал снизу Роллинг. Его голос многократно аукнулся дробным эхом. — Нашел перегонный куб. Но без прожектора тут не обойтись.

Маоган через портативную рацию немедленно дал наверх соответствующие указания.

Да, каторжники сработали свое детище на славу. Пусть примитивная, сооруженная из подручных средств, но их система спуска надежно выполняла свою функцию. Стаффу понадобилось всего несколько минут, чтобы доставить мощные портативные прожекторы, и, когда их лучи рассеяли тьму, Маоган и Роллинг онемели от изумления.

Они находились в огромном зале идеальной полусферической формы, размерами напоминавшем собор. В центре помещения стояли перегонный куб и бочки с самогоном, выглядевшие здесь убого и нелепо. В глубине виднелись громадные бронированные двери. Судя по внушительного размера маховикам, они открывались вручную. Было заметно, что хозяева давно не посещали этих мест, так что заключенные должны были чувствовать себя здесь весьма привольно. Вероятно, их смехотворная самоделка исправно выдавала продукцию уже в течение нескольких недель.

Но ее обнаружение не решало проблемы. Тут же находилась и жаровня, однако по-прежнему оставалось неясным, откуда у уголовников появилось мясо. Потрясенный Маоган никак не мог понять, как это люди, открыв такое великолепие, не дрогнули душой и остались настолько черствыми и темными, что в случившемся увидели лишь возможность погреть руки да необходимость все скрыть от начальства. В сущности, они поступили точно так же, как действовали в свое время грабители пирамид и осквернители могил. В этом их тупоумии спрессовалось все зло предыдущих поколений, отравленных эгоизмом и жадностью.

Прежде чем двинуться дальше, Маоган включил передатчик.

— Стафф! — позвал он.

— Слушаю, коммодор.

— Спросите у Слима Орвела, что именно он обнаружил внутри сооружения, и поинтересуйтесь его мнением на этот счет.

Маоган задал вопрос по очень простой причине. Он не знал, что таится за этими гигантскими дверями, но ему стало любопытно, как воспринимал ситуацию столь убогий разумом человек, как Орвел. Ответ несколько задержался. Наконец раздался голос Стаффа:

— Коммодор, он утверждает, что там разумная, но совершено безобидная тварь. К тому же она не может двигаться — так что смело идите вперед. Он потому и решил обосновать свое дело именно здесь, иначе устроился бы где-нибудь в другом месте. — Последовала пауза. — Надо ли из него еще что-нибудь выколотить, коммодор?

— Нет, пока все, Стафф.

Направляясь к дверям, Маоган ломал голову над вопросом: могло ли лишенное возможности передвигаться, пусть даже сверхразумное, существо соорудить эти массивные двери? Нет, вероятно, они сотворены когда-то давным-давно, а оно поселилось здесь позднее.

Чем ближе подходил коммодор к входу во внутреннее помещение, тем сильнее эти исполинские двери поражали его своими размерами. Но удивительное дело: они подались сразу же, стоило Роллингу лишь слегка толкнуть их. Воистину только гений в области металлургии мог так точно отъюстировать их: ведь каждая створка, судя по всему, весила несколько тонн. Роллинг перед ней выглядел просто мышонком.

— Коммодор! Но это же просто невероятно, — громко вскрикнул его помощник.

Маоган переступил порог. Перед ним полукружьем простирался обширный, не менее ста квадратных метров, зал. Как и вся входная система, он был сооружен из того же неведомого землянам, металла. Вдоль дуги стены зияли примерно пятьдесят круглых отверстий, каждое высотой в два метра, — входы уходивших куда-то вглубь туннелей. Само помещение заполняли небольшие металлические этажерки, на которых высились прозрачные колокола, связанные друг с другом трубками с циркулирующей в них жидкостью- темно-желтого цвета. Комплекс довершала сеть эластичных волокон. В центре каждой подставки под кристально прозрачным колоколом дышал жизнью ярко-красный куб мясистого вещества. Пошуровавшие здесь раньше уголовники опрокинули несколько защитных куполов, стянув куски мяса, но порушенные участки явно начали восстанавливаться.

В глубинных галереях, разветвлявшихся в свою очередь и далее, казалось, бесчисленное число раз просматривалось такое же сочетание мясистых блоков, трубок и волокон.

Осторожно ступая и внимательно оглядываясь, чтобы не заблудиться в этом замысловатейшем лабиринте, земляне обнаружили, что каждый из коридоров выводил в другой аналогичный зал, куда вновь сбегались пятьдесят горизонтальных ходов и столько же вертикальных колодцев, в которых пролегали огромные отводные трубы из черного волокна. Повсюду поддерживалась одна и та же постоянная температура, в темноте, куда не доставали лучи прожекторов, что-то урчало и булькало. В некоторых туннелях мясные блоки имели продолговатую или пирамидальную форму, но везде занимали одно и то же положение под колоколообразными прикрытиями из прозрачного материала.

Маоган и Роллинг бродили в этом причудливом и сюрреалистическом мире более часа, не перекинувшись ни единым словом. Так же молча они вернулись обратно, туда, где поживились добычей первооткрыватели этого подземного мира. В целях последующего анализа состава «мяса» Роллинг сделал несколько срезов, справедливо рассудив, что раз зло уже совершилось, то его теперешние действия едва ли приведут к катастрофическим последствиям. Минуя на обратном пути гигантские двери, космонавты услышали свистящий сигнал радиовызова.

— Коммодор, коммодор, — взывал встревоженный голос Стаффа, — пошевеливайтесь и побыстрее выметайтесь оттуда, а то опять начинается.

Маоган недоуменно взглянул на Роллинга.

— Что начинается, Стафф? Уголовники? Они что, сбежали?

— Нет, коммодор, что-то творится с солнцем. Похоже на то, что уже было раньше, на Алоните. Бегите к подъемнику, я живо вас вытяну оттуда.

— Нет, Стафф, — возразил Маоган, — двоих ему не выдержать.

— Поверьте мне на слово, — скороговоркой выпалил Стафф — Я достаточно силен, чтобы поднять вас обоих. Только поторапливайтесь, умоляю!

Гигант, казалось, был перепуган насмерть. Роллинг и Маоган кое-как уместились вдвоем в крошечной клети, которая тут же начала медленно подниматься.

— У Стаффа явно что-то не в порядке с головой, — обеспокоенно бросил Роллинг. — Ведь новые звезды не встречаются на каждом шагу и чуть ли не ежедневно. Нет, он, несомненно, бредит.

— А вдруг случилось что-то другое, — севшим от волнения голосом отозвался Маоган.

— Понимаю, о чем вы подумали, коммодор, — задумчиво произнес Роллинг, нервно прижимая к груди образцы срезов, сложенные им в коробочку с магнитной защелкой, — но я просто боюсь в это поверить. Это было бы ужасно, чудовищно.

Остальную часть пути они проделали молча, каждый уйдя в свои мысли. У обоих медленно, но все отчетливее где-то в глубине сознания вызревал образ гигантских, все стеклующих на своем пути стерилизаторов.

Стафф, как только поднял их на поверхность, тревожно ткнул в сторону юга, буйно пылавшего кроваво-красным пламенем.

— Жарковато, коммодор.

— Немедленно в модуль, — распорядился Маоган.

Не теряя ни секунды, аппарат свечой ввинтился в небо. Они проскочили высотки и увидели «Алкиноос». Море вокруг корабля кипело, окутанное огромными султанами белого пара, таявшего на глазах. Покрывавшая воду желеобразная пленка, сгорая, превращалась в грязно-черную мазню.

Полыхавшая жаром огненная стена грозно и неумолимо надвигалась и вскоре достигла суши. Четкий силуэт «Алкинооса» стал деформироваться, расплываться, затем корпус корабля просто потек и, растаяв, как свеча на огне, разлился громадной лужей, напоминавшей зеркало серебристой ртути. Одновременно начало плавиться все, что окружало звездолет.

Алый смертоносный луч метнулся в сторону модуля. Маоган сделал рывок и заслонился от него гребнем горного хребта. Но их уже взяли в кольцо и начали вдавливать ярко-красной удавкой. Тогда Маоган устремился к входу в шахту обнаруженного ими подземелья. Тепловой луч приостановился в непосредственной близости от купола. Экипаж выскочил из модуля. Всю местность вокруг словно вспороло гигантским ножом.

— За нами гонится неимоверной мощи лазер, — прокричал Роллинг.

Штурман был прав. Поточнее прицелившись, энерголуч продолжал с поразительной легкостью кромсать смертоносным острием почву, подступая все ближе и явно выискивая людей. В какое-то мгновение он проскочил буквально рядом, обдав горячим дыханием и забросав осколками камней из вскрытой грандиозным лемехом траншеи.

— Путь один — обратно в шахту, — принял решение Маоган. — Там, во всяком случае временно, мы окажемся в укрытии, и — кто знает? — может, еще и сумеем вступить в какие-то переговоры.

Они уже почти скрылись в лазе, как вдруг Маоган спохватился:

— А где Орвел? Пойду разыщу его.

— Да вы с ума сошли, коммодор! — завопил Стафф.

Но Маоган и ухом не повел. И Стафф, не очень понимая почему, бросился за ним следом.

Пробиться в глубину колодца луч лазера не мог. Однако через некоторое время он, резко сменив направление, словно хлыстом стеганул по куполу, раскроив его пополам. Тогда четверо землян со всех ног устремились в глубину помещения, скрывшись за гигантскими вратами. В теплых коридорах все было мирно и покойно, и на мгновение возникло ощущение полной безопасности.

Вдруг Роллинг, задыхаясь, принялся подталкивать дверь. Его усилия были совершенно бесполезными, поскольку луч лазера было невозможно изогнуть, чтобы настигнуть их так глубоко в подземелье. Но Роллинг, взвинченный до предела, находился под впечатлением только что пережитого кошмара, когда металл разделывали с той же легкостью, с какой отрывают лоскут ткани.

Маоган невозмутимо крутил свой микропередатчик в надежде установить контакт с невидимым агрессором.

Резкий крик Стаффа заставил всех вздрогнуть. Они с ужасом увидели, как двери закрылись сами собой; звонко щелкнули прекрасно подогнанные друг к другу запоры; затем в глубине зала закрылись входы в туннели.

Глухой стук от падения задвижек долго еще отзывался эхом под сводами помещения, но постепенно стих. Резкий световой пучок от лампы Джорда Маогана прорезал обступившую их со всех сторон темень, но ясности в их положении это не принесло. Откуда-то из самого чрева планеты доносился глухой гул, все в том же навязчивом ритме продолжала пульсировать гигантская сеть сотен стоков.

У каждого из четырех пленников сжалось сердце; у каждого возникло ощущение, что они проглочены каким-то злобным существом невероятных размеров, разъяренным, мстительным и решившим безжалостно уничтожить тех, кто нарушил его покой.

Тишину разорвал голос Роллинга:

— Коммодор, чувствуете, температура постоянно повышается!

— Как быстро?

— В минуту на четыре градуса. Если мы не выйдем отсюда через десять минут, то заживо изжаримся.

Время между тем шло. Ловушка оказалась идеальной. Им не оставили ни единого шанса, ни малейшей щели, сквозь которую они могли бы попытаться вырваться. Десять минут спустя земляне, с трудом дыша обжигавшим легкие воздухом, оказались на пределе физической выносливости.

Глава первая

Во Дворце о Семи Вратах в будуаре с золотым потолком, который подпирали двадцать бронзовых статуй эфебов[11], Ноосика Всепрекраснейшая придирчиво рассматривала свою внешность в зеркальце, окантованном камышовой плетенкой.

Оставаться самой красивой женщиной в Империи! Для Ноосики это было абсолютным законом и необходимостью, поскольку любые сомнения в этой области были чреваты самыми серьезными последствиями. И к ее чести вот уже много тысячелетий Ноосика никому и никогда не уступала пальму первенства.

Любуясь своим отражением, молодая женщина — в который уже раз за время своей вечной молодости! — грациозно поглаживала длинные, цвета опала, волосы, изящно ниспадавшие на янтарного цвета кожу гладких покатых плеч.

Отблеск глаз Ноосики был тщательно подобран из сотен возможных оттенков, предлагавшихся чародеями науки красоты.

— Прине, — позвала Ноосика.

У служанки были такие же огромные, как и у хозяйки, глаза, и тоже без зрачков. Они напоминали водную гладь, трепетно колыхавшуюся и чуть менявшую цвет в зависимости от мелькавших у нее в голове мыслей. Прине подошла слегка пританцовывая.

— Желаете надеть драгоценности, госпожа?

— О, — вздохнула Ноосика, — сегодня ничего, только матово-золотой обруч на лодыжку, чтобы не забывать, что я — всего лишь рабыня. Что-то у меня не очень светло на душе.

— Да какая же вы рабыня, госпожа! — воскликнула служанка. — И как только язык у вас поворачивается говорить такое. Вам же завидуют все женщины Империи Ста Тысяч Планет. Уже тысячу лет вы — единственная властительница сердца нашего Повелителя, источник его радостей и удовольствий. В сущности, настоящий владыка Империи — это вы, моя госпожа! Аршо на этот счет не ошибается!

— Аршо? Что он еще такое вытворил?

Прине как раз заканчивала облачать Ноосику в белоснежный батист, опоясав талию госпожи орфировой лентой с сиявшими неописуемой красотой четырьмя затененными ворсами.

— Аршо привез Повелителю двух трясунчиков, обитающих, кажется, на Таморе, где-то на краю света. Он обожает этих зверушек. Жаль только, что они так быстро погибают. — Она прошлась широким гребнем по пышным волосам Ноосики. — О, как бы этот Аршо хотел, чтобы Повелитель и думать о вас забыл. Только вчера он доставил ему шесть женщин со Стира — черных и ужасно волосатых. И это уже после того, как он подсовывал ему мальчиков из Иксора и живые колонны с Жаспы.

Ноосика рассмеялась.

— Ты беспокоишься по пустякам, Прине. Это все — не более чем забавные безделушки. — Она взглянула на служанку своими лучистыми глазами. — Не забывай, что, когда Повелитель установил свой контроль над Мозгом, ты была еще совсем девчушкой, дочкой Бхора. Тебе неведомо, каким был тогда наш мир — без гипно, игр и всеобщего изобилия. Тогда люди жестоко боролись за жизнь, старели, еще рождались дети, а Империя каждый год становилась больше на десять новых планет. — Наклонившись к Прине, она ласково потрепала ее по голове. — Если бы ты все это познала, глупышка, то поняла, что Аршо не опаснее обыкновенного ловкого фокусника.

Прине в этот момент занялась руками Ноосики, такими нежными и хрупкими, что, казалось, кроме как для ношения украшений, они больше ни на что и не годятся.

— Видите ли, госпожа, я частенько размышляю об этом и не представляю, что бы я делала, случись мне покинуть Дворец о Семи Вратах. Ведь вне его стен жизнь настолько пуста и печальна! Никто не работает, скукотища смертная — вот и рвутся все на эти игры. — Она вздохнула. — Неужели вы, госпожа, хотите сказать, что до того, как Повелитель подчинил своей воле Мозг, все в этом мире было по-иному, лучше? Но я не раз слышала, что тогда, напротив, всюду царили анархия и беспорядок, что Совет Семи Мудрецов не справлялся с управлением — настолько оно оказалось сложным. Дальние планеты то и дело бунтовали, катастрофы следовали одна за другой, в космосе свирепствовали пираты, а всего в нескольких световых годах отсюда варвары предавались грабежам. И только Мозг покончил с этим, установил повсюду незыблемый порядок. А Повелитель принес нашему миру достаток, ввел игры. С его приходом воцарились мир и спокойствие.

Ноосика вслушивалась в распевный голос служанки.

— Говоря об этом, ты, Прине, почему-то очень печальна.

— О, — тут же откликнулась служанка, — что же удивительного в том, что мне так грустно? Ваша красота вам во благо. Повелитель не устает любоваться вами. А что я? Никто и не взглянет на бедную служанку, а когда я оказываюсь в городе, то с горечью отмечаю, что мужчины предпочитают предаваться утехам гипно. Они и глаз не поднимают на женщин. Ни один не станет любовно подбирать для нее одно из этих чудных изделий с миллионами граней, которые так хороши, когда ими украшают грудь. А дети? Они сегодня мужчине не нужны, поскольку мы больше не умираем. Поэтому вы должны понять меня, госпожа. Если вдруг придется уйти из дворца, я предпочла бы просто умереть. — И она тяжко вздохнула.

— Тем не менее остальным-то женщинам нет до этих вопросов никакого дела. Они сами все время пялятся в гипно. — Ноосика поднялась и подошла к клетке, забранной четырьмя прутьями, в которой дремали три рысенка с лоснящейся ярко-красной шерсткой. Она открыла дверцу. Проснувшись, рысята тут же оживились и принялись чарующе мурлыкать.

— Видишь ли, Прине, Повелитель усыпил, а не спас как ты считаешь, наш мир. Впрочем, взгляни на дворец Это единственное во всей обширнейшей Империи место, где нет ни одного гипно. Игры, конечно, остались, но только жестокие, чтобы встряхнуть зрителей эмоционально Здесь надо ходить пешком, работать, заботиться о поддержании собственной красоты, нравиться. Ты правильно подметила, что любимые зверьки Повелителя — трясунчики с Тамора, но знаешь почему?

— Нет, — чистосердечно призналась Прине. — Для меня это загадка.

— Так вот, весь секрет его к ним симпатии в том, что они так легко погибают. Понятно, что Мозг мог бы обеспечить бессмертие и им, как всем нам, но тогда Повелитель лишился бы возможности развлекаться, играя в спасителя и ухаживая за ними. А без этого ему стало бы скучно.

— Понятно, — откликнулась Прине. — Но ведь страшно представить себе, что все это так и будет продолжаться и впредь, из века в век. Может быть, Мозг как-нибудь возьмет и изобретет нечто такое, чтобы нас развлечь, чему сейчас и определения-то не найти! — При этом сияющие глаза Прине, казалось, заглянули куда-то далеко-далеко, в удивительный мир, который видела только она.

— Не стоит предаваться подобным иллюзиям, — сухо оборвала ее Ноосика, заметив мечтательную улыбку на губах служанки. — Повелитель никогда ничего подобного от Мозга не потребует. Он счастлив тем, как сейчас устроен наш мир, где он всемогущ. А власть он ценит превыше всего. Когда он является народу в гипно, то подбирает себе одежду таких цветов, чтобы как можно сильнее поразить их воображение. А чтобы еще больше укрепить их веру, он каждый раз непременно напоминает о бедах прошлого. — Ноосика резким щипком извлекла вибрирующий звук из гиперлиры. — Видишь ли. Прине, мое терпение имеет определенный смысл. В нашем мире нет человека, готового на активные действия или способного стремиться к чему-либо другому, кроме этой угрюмой вечности. Во дворце даже лица, понимающие суть происходящего, например Аршо, озабочены лишь одним — сохранить свое положение. В городе население просто довольствуется гипно и играми. Внешние планеты держат в железных тисках, и там невозможна какая-либо эволюция. — Глаза Ноосики застыли, их цвет в это мгновение напоминал олово при выходе из плавильной печи. — Вот почему я жду, Прине, подходящего случая. Наступит день, и я дам Мозгу команду — сама не знаю, на беду или на счастье! Но я выведу эту Империю из состояния спячки и сытого умиротворения. Это просто необходимо! Нужно наконец перестать переваривать и начать созидать.

Трясунчика изводила высокая температура, и Феакс участливо склонился над зверьком. Мужчина был высокого роста, с изящными руками. На тонком лице выделялись горевшие внутренним жаром зеленые глаза. Несмотря на все увещевания, он так и не дал «добро» на то, чтобы изменить себе зрачки.

— Ах, как ты страдаешь, — удовлетворенно констатировал он, обращаясь к трясунчику и заботливо прикрывая его тщедушное тельце тонким покрывалом.

В красных от лихорадки глазах зверька смутно промелькнуло чувство благодарности. Даже прерывистое дыхание стало на несколько секунд чуть ровнее.

— Аршо, — позвал Феакс, — принеси бинты и порошок с Урады. У этого создания воспаление легких, и я намерен сделать ему повязку. Если это не даст результатов, придется прибегнуть к пункции плевры. — Он выпрямился. — И побыстрее, Аршо! Мне по душе эта малышка, и, если она погибнет, я буду горевать.

Но Аршо, затянутый в свой черный сурил, украшенный лишь четырьмя чеканного серебра пуговицами, и не подумал сдвинуться с места, только напрягся под взглядом своего господина.

— В чем дело? — удивился Феакс. — Что стряслось? Ты намерен мне сообщить что-то важное, Аршо?

Тот, переминаясь с ноги на ногу, принял смущенный вид.

— Дело в том, Повелитель, что у меня дурные вести. Глаза Феакса грозно сверкнули.

— Так выкладывай их.

— В это так трудно поверить, — зашелся шепотом Аршо, театрально ломая руки.

— Что это ты заговорил обиняками? — взорвался Феакс. — Доложи факты!

— Это произошло не более десяти минут тому назад на Гмуре, в семидесяти двух световых годах от нас. Столкнулись два «гипер Т». Скорость была выше двадцати пяти тысяч километров в час. Погибло триста тысяч человек.

— Ясно! — Повелитель сделал над собой неимоверное усилие, чтобы выглядеть спокойным и почти безразличным. Но его удивление выдавали непроизвольно сжавшиеся в кулаки руки. — Два «гипер Т», говоришь? А ты проверил сообщение? Ведь с тех пор как Мозг взял на себя полный контроль за организацией движения, подобных событий просто не бывало.

— Увы, это несчастье действительно произошло, — заверил его Аршо. Он прочистил горло. — Но это еще не все, Повелитель.

— Что? — Феакс молча рассматривал собеседника. Тот побледнел.

— На планете Тиор-2 внезапно исчезли заградительные барьеры для диких гигантских урвалов. Те вырвались на волю, все сокрушая на своем пути. Центральный пункт космических перевозок на Тиоре перестал выходить на связь.

Феакс в упор, напряженно вглядывался в Аршо, тщательно фиксируя все эмоции, отражавшиеся на его лице.

— Аршо!

— К вашим услугам, Повелитель.

— Ты что, стал прибегать к гипно?

— О! Что вы, Повелитель! — оскорбленно воскликнул тот. — Мы могли бы вместе пройти в помещение Центрального Мозга, и тогда вы сами убедитесь, что я говорю сущую правду. Случилось нечто немыслимое. Даже не могу представить себе, что такое возможно. Сдается мне, что Мозг заболел.

Феакс стал мертвенно-бледным.

— Ты говоришь, Мозг?!

Перед столь гневной реакцией Повелителя Аршо впал в полную прострацию и, лишившись дара речи, смог лишь кивком подтвердить сказанное.

Но Феакс вдруг отошел и, вопреки ожиданиям, умиротворяюще положил руку на плечо Аршо.

— Не будем драматизировать ситуацию, все нужно тщательно проверить. Может, удастся даже повеселиться, а то я уж совсем начал закисать.

Ноосика закрывала клетку, куда она загнала трех рысят, когда в комнату, запыхавшись, влетела Прине. Ее щеки пылали от возбуждения.

— Госпожа, — выпалила она, с трудом переводя дыхание, — вас желает видеть Повелитель. Происходит такое, такое… — Она понизила голос. — Он ждет вас в помещении Центрального Мозга… А вдруг как раз и настал тот самый день, о котором вы мне говорили, госпожа?

Феакс взглянул на вошедшую Ноосику, и тут же, как и всякий раз при их встречах, в его глазах вспыхнула целая гамма чувств, вызванных восхищением чарующей красотой вечной молодости. Все же на этот раз его любование молодой женщиной быстро уступило место переживаниям Другого рода. Решительным жестом он показал на дверь, за которой неустанно, денно и нощно, трудились миллионы Умнейших контрольных приборов.

— Входи, Ноосика, не хотел лишать тебя удовольствия созерцать этот единственный в своем роде спектакль.

— Невероятно, — с легкой иронией откликнулась Ноосика. — Значит, там, за этой дверью, произошло нечто из ряда вон выходящее?

При виде Ноосики Аршо с трудом скрыл мгновенно исказившую его лицо гримасу неприязни. Он питал к Всепрекраснейшей лютую ненависть и не мог взять в толк, с какой стати Повелителю вдруг заблагорассудилось приобщать столь ничтожное создание к неслыханным, только что разразившимся событиям.

— Повелитель, — обратился он к Феаксу, подчеркнуто игнорируя Ноосику, — только что поступило новое сообщение о бедствии, обрушившемся на планету Хирос. Там все гипно разом вышли из строя и назревают серьезные волнения. — Он замялся. — Видите ли, Повелитель, мне представляется, что болезнь Мозга прогрессирует. Сначала неполадки обнаружились только на незначительном участке четвертого сектора, но затем они стали лавинообразно нарастать, и, заметьте, только там же. Повсюду, кроме сектора четыре, положение, к счастью, остается нормальным.

Ноосика повернулась в Феаксу:

— Так, значит, Мозгу нездоровится? — Ей с трудом удавалось скрывать, какую радость доставило ей это известие, но, поскольку Аршо с мрачной настороженностью подстерегал ее реакцию, она взяла себя в руки. — Это же ужасно! — вздохнула она.

— Ужасно — не то слово, — поправил ее Феакс. — К счастью, пока что поражена всего лишь какая-то там миллионная часть Мозга. И мы быстренько справимся с этим недугом.

— А что известно, — с деланным безразличием спросила Ноосика, — о причинах недомогания?

— Они еще не ясны, — отрубил Феакс. — Но бактериальный возбудитель исключается, учитывая принятые в свое время профилактические меры.

— А не умышленное ли это заражение? — после недолгого колебания предположила Ноосика. — Например, группа граждан решает покончить с Мозгом…

Феакс расхохотался.

— Милая моя, это невозможно. Наши соотечественники так запрограммированы, что ни одному из них никогда даже в голову не взбредет подобная мысль.

— И то верно, — согласилась Ноосика. Она на секунду задумалась. — Но тогда… не могло ли это быть следствием вторжения чего-то чуждого нашему миру? — Она высказала это соображение с сомнением, сама не очень-то в него веря.

— Об этом не может быть и речи, Ноосика. Ведь мы основательно почистили все планетарные Системы в радиусе ста тысяч парсеков от границ Империи. Если бы возникла сила настолько могущественная, что оказалась в состоянии посягнуть на Мозг со столь дальнего расстояния, мы непременно узнали бы о ней. — С этими словами он увлек Ноосику в зал, сплошь заполненный гигантскими экранами. — Впрочем, чего там рассуждать попусту. Мы сейчас все выясним самым точным образом, прибегнув к телепоиску.

— Взгляните, Повелитель, — вдруг с изумлением воскликнул Аршо. — Это же чужаки! Они преспокойно посадили свой корабль на наш Мозг. — Он внимательно всмотрелся в экран. — Да, да, именно звездолет… Причем крайне примитивный… Повелитель, да это же варвары!

— Глупости! — вскипел Феакс. — Все варвары давно уже приструнены.

— Невероятно, но факт, — упорствовал Аршо. — Это варвары, но чужеземные. Им каким-то образом удалось преодолеть Великий Отчуждающий Барьер.

Феакс, смертельно побледнев, устремился к экрану.

— Верно. Можно различить даже название их космолета! — Он до максимума увеличил изображение и прочитал: — «Алкиноос». — Феакс посмотрел на Ноосику каким-то мутным взглядом. — «Алкиноос»! — повторил он. — Но ведь это легендарное имя, дошедшее до нас из тьмы веков! — Он сделал паузу, нервно провел рукой по своей золотой тунике. — «Алкиноос»… Варвары, не являющиеся подданными Империи Антефаес и к тому же не принадлежащие роду человеческому!

На экранах удивительно четко крупным планом были видны люди, сгрудившиеся вокруг костров, разожженных, по-видимому, из окаменевших кусков дерева, и занятые приготовлением пищи.

— До они же пожирают ткань нашего Мозга! — задохнулся от возмущения Феакс и вдруг пронзительно заорал: — Откуда они взялись?!

— О! Это несложно вычислить, Повелитель, — откликнулся Аршо. — Кажется, я понял, в чем тут дело. Это — потомки одного из экипажей, пропавших без вести в то время, когда наши звездолеты еще бороздили бесконечность. Вероятно, наши сородичи осели где-то по ту сторону Великого Отчуждающего Барьера пятьдесят-шестьдесят тысяч лет назад и прижились там. А потом от отца к сыну передавались наши легенды, и эти люди понемногу достигли уровня, когда снова научились летать в космосе.

Феакс еще раз пристально всмотрелся в изображение на экране.

— Но у них не настолько совершенный корабль, чтобы преодолеть Великий Барьер, — заявил он. — В то же время проникнуть в нашу Империю они могли только оттуда, иначе среагировали бы предупредительные системы. — Повелитель, успокаиваясь, начал посматривать на экран с любопытством палеонтолога. — Удивительно, до чего же примитивными существами они так и остались!

— Это не совсем верно, Повелитель, — возразил Аршо. — Там есть и другие персонажи, взгляните! — Он сменил картинку. — Они идут вдоль пластин, изучая их, и, кажется, вот-вот поймут, в чем дело.

— И что… — Ноосика едва сдерживала охватившее ее возбуждение, — что вы собираетесь с ними сделать?

Феакс мельком взглянул на нее. Похоже, ее вопрос шокировал его.

— Но, дорогая моя, тут никакой проблемы и не возникает! Мы просто-напросто нейтрализуем больную часть Мозга, стерилизуем его пораженную часть, а их уничтожим.

— И даже не попытаетесь установить контакт? — осмелилась спросить Ноосика.

— Не думаю, что это представляет хотя бы малейший интерес, — равнодушно бросил Феакс.

— И все же, — настаивала молодая женщина, — они бы могли рассказать нам, откуда прибыли, что позволило бы обезвредить их планету.

Феакс задумался.

— Нет! Это ни к чему! По какой-то совершенно нелепой случайности они оказались здесь. Подобное если вообще когда-нибудь повторится, то не ранее чем через несколько сотен лет. Так что считаю самым разумным немедленно ликвидировать их.

Ноосика приблизилась к экрану. Она с живым интересом рассматривала этих незнакомцев, возникших откуда-то из иного бытия. Насколько же они отличались от жителей Антефаеса по внешнему виду! Ее особенно поразила бросившаяся в глаза мускулатура, выдававшая их большую физическую силу.

— И все же я считаю, что было бы весьма интересно изучить этих свалившихся нам на голову пришельцев. Посмотрите, они ведут себя уверенно, не как подневольные рабы. В их действиях — свобода, раскованность.

По губам Феакса зазмеилась тонкая улыбка.

— Вы очень проницательны, моя дорогая. Они и в самом деле выглядят как вполне самостоятельные, ни от кого не зависящие люди. Но именно поэтому я им не оставлю ни единого шанса на выживание.

Аршо, хранивший во время этого диалога молчание, одобрительно кивнул. Ноосика же покинула зал явно взволнованная.

Глава вторая

Пытаясь как-то защититься от нараставшей жары, Маоган вместе с остальными уцелевшими с «Алкинооса» укрылся в самой дальней галерее, там, где узел коридоров углублялся в самое чрево планеты.

— Все это весьма странно, — пробормотал Роллинг, который, даже задыхаясь от жары, продолжал как инженер и ученый любоваться удивительным совершенством окружавшего их мира. — Я готов поверить, что мы обнаружили искусственный мозг, только размером с целую планету. Если принять эту гипотезу, то все становится на свои места: пластины являются излучающими антеннами; шары — спутники вокруг Гадеса — ретрансляторы; каждая из многочисленных микроскопических граней — канал, по которому ведется передача.

— Вот именно, — согласился с ним Маоган. Он повернулся к Орвелу, лицо которого приобрело лиловый оттенок, а сам он был готов вот-вот упасть в обморок. — Если то, что говорит Роллинг, правда, то блоки мяса — не что Иное, как эквиваленты кристаллов наших электронных машин. С той лишь разницей, что понадобится целый килограмм самых качественных кристаллов, чтобы выполнить тот объем работ, который приходится на один миллиграмм субстанции, которую вы, Орвел, в этот самый момент все еще перевариваете в вашей утробе.

Орвел, которого Маоган успел выдернуть из мобиля в тот самый момент, когда луч лазера почти уже настиг его предпочел смолчать.

— Подобный мозг, — развивал далее свою мысль Роллинг, — в состоянии организовать жизнь целой Вселенной, а мы его так безобразно заразили всякой дрянью. Планета до нас была полностью стерильной, а мы, хотя и частично, вспахали и засеяли ее. Я даже не решаюсь представить себе размеры той катастрофы, которую мы тем самым могли породить.

— Все правильно, — совсем задыхаясь, с трудом выдавил Маоган. — Однако теперь все определилось и нам — конец. Они уже приступили к уничтожению путем выжигания той части мозга, которую мы инфицировали, выступив в роли бацилл. Это. конечно, наиболее эффективный метод. Если бы мне пришлось столкнуться с подобной проблемой, я, не задумываясь, поступил бы точно так же.

Рассуждая столь пессимистически, коммодор тем не менее, казалось, вопреки всем доводам рассудка, настойчиво продолжал терзать свой микропередатчик. У него был, возможно, один-единственный шанс из миллиона, что радиоволны пробьются сквозь гранитную плиту, под толщей которой они были погребены, и еще меньше надежды на то, что, даже поймав сигнал, их поймут. Но Маоган раз и навсегда усвоил в жизни одно жесткое правило: надежда умирает только вместе с тобой.

Когда-то давным-давно их, еще молодых космонавтов, собрал наставник и сказал следующее: «Ребята! Теперь вам предстоит пройти решающий тест. Кто выдержит его, тот поступит на службу, в противном случае — беспощадный отсев. — И он передал каждому коробочку с двадцатью замками, десятком кнопок на поверхности и кучей других технических премудростей. — Вас изолируют на пару суток, а по выходе вы обязаны эту штукенцию открыть».

В течение сорока восьми часов Маоган ломал голову я корпел над головоломкой, не отвлекаясь ни на минуту. Под неусыпным оком телекамеры он спокойно перебирал несчетное количество возможных комбинаций и, даже когда истекали последние секунды испытания, изнемогая от мрачных мыслей о провале, все равно упорно пытался разгадать секрет.

Едва раздался сигнал об окончании тестирования, Джорд Маоган положил коробочку и, насвистывая, покинул помещение, убежденный, что с карьерой космонавта покончено. Велико же было его удивление, когда оказалось, что он возглавил список справившихся с заданием, ибо никакая то была не коробочка, а просто цельнометаллический брус, а видимость замков и прочих технических ухищрений, по замыслу авторов теста, предназначалась только для нагнетания напряжения у испытуемых.

Как потом выяснилось, многие из них к концу второго дня в бессильной злобе топтали и пинали этот брус, пытались открыть несуществующие замки, применяя огнестрельное оружие, или требовали выпустить их досрочно, чтобы пойти и напиться до остервенения.

С тех пор Маоган оценил преимущества хладнокровия в любых, особенно внешне полностью безвыходных, ситуациях.

— Зря стараетесь, ничего не выйдет, — хмыкнул Роллинг, наблюдая за его усилиями.

Старший штурман, не выдержав, расстегнул свой, изолировавший его от внешних воздействий комбинезон и сел, прислонившись к пышащей жаром стойке одной из этажерок. Стоявший рядом с ним Стафф, руками сдавливая ребра, полуоткрытым ртом безуспешно ловил воздух. Орвел, ни на что не жалуясь, молча повалился, почти потеряв сознание.

Но Маоган не оставлял своего занятия. Он отказался от попыток войти в прямой контакт с хозяевами планеты и стал посылать наборы математических формул — единственный по-настоящему универсальный язык. А вдруг те, что там, наверху, поймут его?

В любом случае это не грозило затянуться надолго. У коммодора начала кружиться голова, а его обожженные легкие глухо хрипели, словно кузнечные мехи.

И как раз в тот момент, когда он, окончательно обессилев, едва не выронил передатчик, из миниатюрного динамика послышался свист.

— Вызов принят, — произнес с металлическим скрежетом голос. — Мозг подобрал ключ к вашему языку. Решено вас пощадить.

При этих словах четверо уцелевших с «Алкинооса», превозмогая боль, вскинулись.

— Следуйте к выходу, — продолжил голос. — Там вас ждут.

Земляне, не веря услышанному, в течение нескольких секунд молча переглядывались.

— Температура стала падать, — сообщил Роллинг, посмотрев на термометр, — в секунду на десятую долю градуса.

— Как бы не простудиться после такого пекла, — пошутил Стафф, сначала отвесив две звонкие затрещины Орвелу, чтобы окончательно привести того в чувство. Затем, дернув рывком за воротник комбинезона, он придал ему вертикальное положение.

— Чтобы вернуться, следует идти по четвертому коридору направо, затем по каждой первой галерее по левую сторону, — неожиданно выдал инструкцию методичный Роллинг. Он повернулся к Маогану: — Видите, я все же не терял надежды и все время где-то в глубине души был уверен, что мы выберемся из этой западни.

Четверка медленно тронулась в путь при свете прожектора, мощность которого неуклонно падала.

Первым к вратам вышел Стафф, которому Маоган поручил приглядывать за Орвелом.

Микропередатчик молчал. Джорд Маоган попытался сообщить, что они уже вышли к указанному месту, но ответа на его обращение не последовало. Тогда капитан решил приоткрыть гигантские двери, но не успел этого сделать, так как раздался щелчок отпираемого громадного замка. Двери сами распахнулись, пропуская их.

Земляне застыли, пораженные открывшимся зрелищем.

Весь громадный зал заполнял, мягкий, сочный, почти осязаемый зеленый свет. Он околдовывал, очаровывал, манил. Маоган как-то деревянно шагнул вперед.

Врата у них за спиной закрылись. Впереди не было ничего, кроме этого диковинного, шелковисто струившегося зеленого света. Потом, как в замедленной съемке, в его глубинах начали проступать какие-то формы…

Маоган увидел «Алкиноос». Целехоньким. Звездолет был полностью восстановлен, а все члены экипажа ожили. К нему наклонился Роллинг:

— Мне наконец-то удалось установить наши координаты, коммодор. Я абсолютно уверен, что мы можем вернуться на Землю.

Старший штурман протянул Маогану безукоризненно выполненную космическую карту со всеми необходимыми пометками и выкладками. На ней отчетливо просматривался Млечный Путь.

…В то же самое время Роллингу виделось иное. Они возвратились на родину. Перед ним распахнулись обе створки дверей школы сюрреальной кибернетики, одним из наиболее многообещающих учеников которой он был так много лет, проведя там лучшие годы жизни. На пороге его, улыбаясь, поджидал директор, поблескивая выбритым, без единого волоска, черепом.

— Входите, Роллинг, — ласково проворковал он, — очень рад снова видеть вас…

…Стафф с удовлетворением узнал, что его назначили директором бориумных шахт Урстала. И он сделал шаг навстречу своим будущим подчиненным.

…А Орвелу отчетливо представилось, что его доставили на Вильмур. Но он тоже шагнул вперед…

Рассудок Маогана почти мгновенно отреагировал острым неприятием и отторгнул то, что он сразу распознал как гипнотическое внушение. Мало-помалу все возникшие перед Маоганом образы съежились и растаяли, и тогда он увидел картину, существовавшую на самом деле. В действительности ни он, ни один из остальных членов его группы зала не покидали, но зато прямо перед ними, словно из небытия, постепенно возникла новая, вполне реальная, форма.

То была примерно шестиметровой высоты сфера огненно-красного цвета, в сторону которой механически вышагивали, будто одеревеневшие истуканы с остекленевшими глазами, его спутники. Один за другим они растворялись внутри этого пламеневшего шара. Между тем никакого входа на его поверхности не было — в этом коммодор был совершенно уверен. Сначала в ослепительно сверкавшей массе причудливого объекта растаял Роллинг, а затем и Стафф, все еще опекавший Орвела.

За считанные минуты Маоган остался один на один с загадочной сферой. Что-то или кто-то настойчиво, в приказном порядке нашептывал ему, уговаривал и заставлял подчиниться и последовать примеру его спутников. Перед мысленным взором Джорда Маогана промелькнули до боли тронувшие душу картины Земли, но он решительно воспротивился этому одурманивающему воздействию, ясно осознавая их иллюзорный характер. Он не понимал, что представлял из себя этот огненный шар. Средство передвижения? Возможно. Но с таким же успехом это могла быть и смертельная ловушка.

В предельном напряжении коммодор попытался подвергнуть ситуацию здравому логическому анализу. Но оказалось, что сделать это не так-то просто. Немедленно последовала яростная атака новых образов. Все они упорно и методично подталкивали его к восприятию сферы как предела его желаний, призывая тотчас же устремиться к ней и безоглядно слиться с ней.

«Не пойду! — яростно воспротивился наваждению Маоган. — Если бы те, кто послал ее, имели дружеские намерения, то послали бы нормальный корабль. Ведь оказались же они в состоянии общаться с нами по радио».

Сфера продолжала сверкать, притягивая и маня.

Коммодор заколебался.

«Нет! — в конце концов твердо решил он. — Не пойду. Если они намерены спасти нам жизнь, то все равно сдержат слово. Ну а если собираются прикончить, пусть попробуют заполучить мою шкуру каким-нибудь другим способом».

Шар будто ждал его окончательного решения, так как в тот же миг померк и исчез — только пахнуло легким ветерком.

Феакс отвел глаза от центрального экрана и повернулся к Ноосике:

— Вы должны быть довольны, моя дорогая, я уступил вашему капризу.

Молодая женщина строптиво вскинула голову, встряхнув пышной шевелюрой.

— Это такая мелочь с вашей стороны, — сухо обронила она. — За это прощаю вам все ваши последние увлечения — трясунчиков, живые колонны с Жаспы, не говоря уж об остальном. Вам бы следовало признать, что в отношении развлечений мой вкус получше вашего.

Феакс иронически скривился.

— Я не питаю на ваш счет никаких иллюзий, Ноосика. Мне прекрасно известно, что вы меня ненавидите. — Он повернулся к Аршо, у которого при этих словах хищно сверкнули глазки. — Ноосика — это ядовитый цветок. Поэтому-то она, собственно говоря, и продолжает занимать меня. — И он снова повернулся к ней. — Прекраснейшая, диковатая, всегда готовая смертельно укусить — вот такой я и люблю вас, дорогая. — Феакс указал на экран и презрительно рассмеялся. — Вы только взгляните на тех, кого так горячо защищаете. Это же скоты, их разум примитивен и откликается на гипноз первой ступени. Ни один даже самый ограниченный житель Империи Антефаес не поддался бы столь грубому внушению. Смотрите: они просто млеют в эту минуту от восторга, погруженные в мечты о своей родине.

Ноосика вгляделась в экран.

— Не совсем так. Отнюдь не все попались на эту удочку, одному удалось вырваться из цепких объятий дурмана.

Эта реплика, похоже, встряхнула Феакса, словно мощный электрический разряд, и будто подтолкнула его ближе к экрану.

— Действительно! Вы правы. — Он развернулся к Аршо, затем к Ноосике. — Ну что же, этого типа я возьму на себя.

После того как растаяла пылавшая сфера, Джорда Маогана на какое-то время охватила паника. Да, отныне он один-одинешенек в этом враждебном мире. Но надо было что-то делать, и он решил выбраться из колодца с помощью все той же, к счастью уцелевшей после прохождения гигантского лазера, подъемной системы. Оказавшись на поверхности, Маоган огляделся. Купол из живой шкуры исчез. Вообще после гигантской стерилизации от прежнего пейзажа не осталось и следа. Озеро испарилось наверняка от невыносимой жары, та же участь постигла и питавший его источник, всего несколько часов назад поражавший глаз красотой каскадов.

Не зная, что предпринять, Джорд Маоган присел на большой гладкий камень и вновь принялся накручивать микропередатчик. Внезапно потемнело. На миг коммодору показалось, что вот-вот разразится ужаснейшая гроза. Подняв голову, он неожиданно отчетливо различил в потемневшем небе продолговатый силуэт звездолета-исполина. Детали разглядеть было невозможно, поскольку тот парил против света. И хотя корабль показался коммодору размеров просто необыкновенных, ясно было, что дрейфовал он очень высоко, где-то в стратосфере.

Заинтересованный Маоган оставил в покое передатчик.

И тут же увидел устремившуюся к нему новую сферу, но совершенно другого характера. На этот раз она была сотворена из металла тусклого серого цвета и выделывала в воздухе пируэты, словно упущенный ребенком воздушный шарик, гонимый ветром. Но цель ее была ясна: сфера выискивала Маогана. Локализовав его, в молниеносном мягком прыжке сфера очутилась рядом, в нескольких метрах от обломка скалы, на котором он так удобно расположился.

Открылся люк, выдвинулась двухступенчатая лестница. И все. Тишина и спокойствие.

Джорд Маоган выждал какое-то время в надежде, что покажется пилот. Но напрасно. Так и не заметив признаков постороннего присутствия, Маоган приблизился к летательному аппарату. Внутри сферы по всему периметру тянулась двухметровой ширины люминесцентная полоса, заливавшая кабину приятным светом. Никакого пилота.

Маоган решился. Едва он вошел, раздался щелчок, появилось ощущение взлета, и почти в тот же миг сфера оказалась под днищем корабля. Сквозь прозрачный купол сферы Маоган заметил круговые рефлекторы, которые, видимо, и излучали зеленый свет. Вблизи они выглядели как скопление несметного количества прозрачных чешуек; каждая из них отделялась от соседней черной рамкой.

Размер чешуек не превышал и десяти сантиметров, зато рефлекторы были величиной с «Алкиноос». Маоган насчитал их двенадцать. В центре каждого — нарост, по форме напоминавший колбу от старинной керосиновой лампы. Сфера, казалось, потерялась под брюхом монстра и медленно-медленно перемещалась вдоль корпуса. Было сумрачно, так как сюда не доходили лучи солнца.

Открывшийся в конце концов шлюзовый отсек выглядел на корпусе гиганта игольным ушком. Сфера скользнула в него и замерла. Маоган почему-то ожидал, что уж тут его будут встречать наверняка. Не тут-то было! По-прежнему никого. Тогда он решил действовать самостоятельно и осмотреть корабль. Первый открывшийся ему зал был сравнительно небольшим, имел округлую форму и ту же систему освещения, что и сфера. Пусто, никакой мебели. Маоган миновал его, звонко печатая шаг по блестевшим отраженным светом плиткам пола. Коммодору понадобился почти час, чтобы обойти весь звездолет. Повсюду пустые помещения, соединявшиеся короткими коридорами. В центре корабля он обнаружил непроницаемый блок, где, должно быть, размещались машины и источники энергии, но уверенности в этом быть не могло, так как изнутри не доносилось ни звука.

Только в конце этой вынужденной прогулки Джорд Маоган вышел на командную рубку. На исполинской стальной стене двадцатиметровой высоты ярко светились сотни экранов, а количество всякого рода контрольно-измерительной аппаратуры явно превышало человеческие возможности как-то уследить за ними. Впрочем, никто этим и не занимался. Стоя в командном отсеке, Джорд Маоган чувствовал себя пигмеем в царстве колоссов. Он понимал, что предоставленная ему свобода беспрепятственно бродить где заблагорассудится, в сущности, ничего не значила, поскольку за столь безобидным и беспомощным созданием, как он, просто в принципе не признавалась способность осуществить какую-то подрывную акцию или как-то изменить траекторию полета корабля.

Пол в центре рубки, как и купол в сфере, был прозрачным. У Маогана при одном взгляде под ноги возникло ощущение свободного парения в космосе, поскольку он висел над полыхавшим огнем Гадесом.

Чудовищные рефлекторы-лазеры снова были в работе. Исторгаемые ими лучи нещадно хлестали поверхность оставленной Маоганом планеты, уничтожая на своем пути малейшие следы пребывания на ней человека. Горел сам воздух, перенасыщенный парами и завихрявшийся чудовищными воронками.

Сейчас, когда Маоган наблюдал за операцией по стерилизации со стороны и издалека, она показалась ему достаточно простой. Иссеченная лазером планета, набухшая огнем, выглядела как плавка доменной печи в россыпи искр.

Поражала точность и методичность, с которой на первый взгляд самостоятельно функционировал этот грандиозный агрегат, не оставляя ничего на волю случая. Количество использовавшейся при этом энергии казалось неисчерпаемым, и это позволило Джорду Маогану хорошо осознать, каким образом хозяева сего мира могли позволить себе роскошь сначала стерилизовать целую планету, а потом сохранять ее сколь угодно долго в подобном состоянии. Демонстрируемые ими технологические возможности давали основание предполагать, что в самом скором времени мозг будет полностью восстановлен без человеческого вмешательства не менее стерильными и совершенными роботами.

С трудом оторвавшись от созерцания столь впечатляющего спектакля, Маоган принялся снова бродить по кораблю. Он смутно надеялся на то, что в первый обход проскочил мимо какого-нибудь закоулка, где томились его спутники. Так в безуспешных поисках он провел довольно много времени, пока из динамика не раздался голос:

— Отправляйтесь в шлюзовую камеру. Там вас ожидает корабль.

Тембр все тот же. Маоган был уверен, что подобные звуки не могли исходить из гортани живого существа, команды подавало нечто явно искусственного происхождения.

В шлюзовой камере Джорд Маоган занял место в маленькой, залитой светом сфере, которая доставила его в небольшой космолет, подвешенный под днищем корабля-матки. Стало ясно, что гигантский корабль — челночная станция, которой, с ее рефлекторами, предстояло еще долго висеть над Гадесом, вплоть до успешного выполнения поставленной перед ней задачи.

Внутри космолета все было устроено так же, как и в гиганте, только в миниатюре: те же круглые и освещенные люминесцентными полосами залы, то же отсутствие всяких признаков жизни. Но командная рубка уже отвечала человеческим масштабам. В ней находилось несколько кресел, как раз напротив смотрового купола. Едва Джорд Маоган разместился в одном из них, как космолет стартовал.

Никогда до этого коммодор не испытывал ничего подобного.

Сразу куда-то сгинул Гадес. Никаких тебе изоспейсов или сложных маневров. Все ощущение движения свелось к осознанию внезапного исчезновения планеты, потому у Маогана и возникло вдруг впечатление, что он почему-то вернулся к исходной точке: вновь в поле зрения появился Гадес.

Однако при внимательном рассмотрении оказалось, что это была совсем другая планета, полная жизни, с громадными сооружениями, которые тянулись вверх, сплетаясь в запутаннейший лабиринт. По поверхности с невообразимой, фантастической скоростью, от которой голова шла кругом, мчались машины самых разнообразных и удивительных форм.

Корабль плавно опускался, судя по всему, на площадку космопорта.

Маоган взглянул на часы. Полет был практически мгновенным. Теперь коммодор уже вполне отчетливо различал город. Весь устремленный ввысь, он состоял из множества отдельных, но весьма однообразных районов-блоков. Казалось, все было выстроено из одного и того же материала. Но особенно поразило Маогана обилие широких световых полос. Их понапичкали всюду, и полыхали они тем же кричаще-красным огнем, что и та сфера, в которой исчезли его спутники.

Эти ленты обвивали стремительно несущиеся машины, тянулись вдоль всех, даже самых узких улочек, исчезающих в глубине города. Чуть далее темным полумесяцем выделялись трибуны огромной, сооруженной из камня цирковой арены. Украшавшие сооружение световые полосы были ярко-зелеными.

Корабль совершил посадку. В космопорту выстроились сотни кораблей подобного же типа; их названия бросались в глаза, отчетливо выделяясь на блестящих корпусах. Джорд Маоган узнал характер букв, из которых они состояли: настоящая клинопись. Космолет замер.

Джорд Маоган направился к выходу. В космопорту, казалось, тоже не было ни души, но коммодора поджидала аэродинамически совершенная машина с открытой дверцей и включенным внутренним освещением. Прежде чем сесть в нее, Джорд Маоган бегло огляделся. Вид космопорта что-то напоминал ему, где-то он уже видел эти гигантские каменные блоки, которые ни один земной механизм не был способен даже приподнять…

И вдруг молнией промелькнула мысль: да это те же самые террасы Баальбека[12], что и на Земле! Неужели планету населяли потомки тех, кто когда-то в глубине веков возвел на Земле этот легендарный комплекс?

Маоган был буквально потрясен. Получалось, что в результате нелепой катастрофы в космосе, случившейся с «Алкиноосом», он вышел на затерявшийся в истории след тех, кто давным-давно посетил Землю, оставив после себя удивительные легенды… Но взволновавшее его чувство довольно скоро сменилось недоумением: ведь эти люди с их на редкость совершенными космическими кораблями с тех пор могли сколько угодно раз вернуться на Землю — стоило им только захотеть. Но они воздержались от этого шага. В чем дело?

Маоган, глубоко задумавшись, сел в поджидавшую его машину.

Та настолько стремительно сорвалась с места, что пейзаж в глазах коммодора совершенно смешался. Затем — плавное торможение, и Джорд Маоган очутился перед зданием, абсолютно непохожим на остальные архитектурные сооружения, виденные им до сих пор.

Великолепный сказочный дворец с тысячью башенок стоял в стороне от казавшегося теперь почти темным города. В окружавшей его исполинской стене из черного мрамора открылись Семь Врат.

Глава третья

Джорд Маоган и представить себе не мог, что существуют женщины столь совершенной красоты. Она показалась ему каким-то видением из сна, озаренным почти неземным сиянием. Особенно удивил его тонкий рисунок ее губ, отливающих перламутровым блеском и почти совсем прозрачных.

— Мне поручено встретить вас от имени Повелителя Антефаеса, — величаво обратилась к нему красавица. — Меня зовут Ноосика.

Молодая женщина говорила на певучем, многослоговом языке. Его музыкальная тональность пришлась Маогану по вкусу, но, естественно, он ничего бы не понял из ее приветствия, если бы тут же в его голове не прозвучал синхронный перевод. Ноосика, видно, заметила промелькнувшее на его лице удивление, поскольку, улыбнувшись, поинтересовалась:

— Это вас удивляет, не так ли?

— Вы правы, — согласился Джорд Маоган.

— Это одно из тех чудес, которыми балует нас Мозг, — пояснила она. — Тот самый, который по вашей вине частично пострадал.

— Это просто досадная случайность, — смутился Маоган. — Поверьте, мы и понятия не имели, что это Мозг… А некоторые из моих людей поступили крайне необдуманно.

Ноосика внимательно изучала стоявшего перед ней коммодора. В ее взгляде сквозила не только легкая ирония, но и явная доброжелательность.

— О, должна сказать, что отнюдь не все в нашем мире восприняли эту болезнь как драму. — Она улыбнулась. — Простите, но я не знаю вашего имени.

— Джорд Маоган, — представился коммодор, раздумывая при этом, с какой это стати Ноосика была с ним настолько откровенна.

— Так вот! Знайте, что лично я совсем не в обиде на вас за то, что Мозг слегка полихорадило, Джорд. Напротив, это меня даже развеселило.

Пока они обменивались репликами, суетившиеся вокруг служанки поставили на стол из драгоценного металла с тончайшей чеканкой резные корзины с яркими незнакомыми фруктами и подали громадные серебряные кубки с ароматным напитком пурпурного цвета.

Неожиданно в бронзовой стене открылась дверь, и Маоган увидел небольшой бассейн с ярко-голубой водой. Прямо у бортика поджидали три другие служанки, которые держали в руках набор мазей, различных масел и ярко-красную тогу.

— Вы, разумеется, желали бы расслабиться, — певуче произнесла Ноосика.

Маоган стоял в нерешительности. Подобный церемониал его смущал: он не имел обыкновения раздеваться и купаться перед публикой.

— У нас так принято, — мягко помогла ему Ноосика. — Путешественников, прибывших из неведомых нам миров, мы всегда встречаем гостеприимно.

Она смело взглянула на него. Маоган с трудом выдержал нестерпимый блеск огромных глаз девушки. Но существовал еще и обязательный для исполнения параграф Устава космической службы: «Всегда поступать согласно местным обычаям». В данном случае они представлялись скорее приятными, чем тягостными. Джорд Маоган начал спокойно раздеваться под бесстрастными взглядами служанок.

— Должна, однако, признаться вам, — продолжила Ноосика, — что давно уж в этом дворце не было возвратившихся из далеких краев странников. — Последовала пауза. — Для Империи время риска и отчаянных приключений завершилось много тысячелетий назад. — Последнюю фразу она произнесла с нескрываемой ностальгией.

— Почему? — удивился Маоган.

— По причине достигнутого во всем совершенства, Джорд. Именно оно устранило случай. А без него какие же возможны авантюры?

— И вы сожалеете об этом?

— О! У вас еще будет возможность самому убедиться в том, что это достойно сожаления, — вздохнула она.

Полчаса, проведенные Маоганом в бассейне, доставили ему огромное удовольствие. Едва он вышел из воды, служанки умело сделали ему массаж с применением различных мазей, что окончательно сняло усталость. Облаченный в пурпурную тогу, коммодор почувствовал, как все его тело ожило от уже забытого им в последнее время ощущения кипучей энергии.

— А теперь прошу к столу, — пригласила Ноосика. — По нашему обычаю путешественник должен встретиться с Повелителем только тогда, когда полностью сбросит с себя тяжкую усталость от своих странствий.

Служанки пододвинули Маогану обитое гвоздями, прекрасной работы кресло и поставили перед ним блюдо, от которого исходил приятно щекотавший ноздри аромат. Но коммодор почему-то держался напряженно, скованно. Заметив это, Ноосика подалась к нему.

— Надо доверять людям и уметь расслабляться, — произнесла она.

В комнату вошли трое высоколобых, с непомерно большими глазами мужчин и тронули струны гиперлиры.

— Расскажите мне о вашем народе, расе, планете, — попросила Ноосика.

Маоган молчал, не в силах оторвать взгляда от прекрасной хозяйки.

— Ведь ваше появление здесь для меня — необыкновенное событие, — продолжила Ноосика. — Еще ни один подданный в Антефаесе не сумел так непреклонно воспротивиться воздействию гипно.

— А что это такое?

— О! Весьма несложная штука, Джорд. Когда перед вами появилась пылающая сфера и вас пригласили войти в нее, вы решительно отказались. Подобная стойкость говорит о твердом характере и сильном психическом складе личности. Для вас было не так легко воспротивиться этому гипно, хотя он и весьма элементарен по своей природе. Зеленые полосы, как правило, с поразительной легкостью подчиняют себе разум тех, кто с ними никогда до этого не имел дела.

Тем временем ритм создаваемой гиперлирой музыкальной темы стал стремительно нарастать, оказывая на Маогана колдовское воздействие. И как он внутренне ни противился этому, постепенно у коммодора возникало странное ощущение нереальности всего происходящего. Но сама идея проведения теста на гипновнушаемость настолько возмутила его, что даже чарующая обстановка не помешала Маогану достаточно резко спросить:

— Но к чему было так поступать с нами? По-моему, это испытание не имеет ничего общего с гостеприимством.

— Я понимаю вас, — вздохнула Ноосика, — но, видите ли, Повелитель осуществляет свою верховную власть над всей Империей через гипно. Введение их в качестве органической части жизни нашего общества произошло постепенно. Когда Империя стала приобретать необъятные размеры, во главе ее встали Семь Мудрецов. Потому-то этот дворец и называется «О Семи Вратах». Через каждую дверь входил избранный всенародно один из этой группы правителей. Но однажды стало ясно, что дела чрезмерно усложнились. Человек стал терять контроль над управлением столь громадной Империей. Возникало слишком много проблем; слишком много событий происходило в один и тот же момент в совершенно разных ее местах. Несмотря на высокий уровень развития науки и техники, Семь Мудрецов не справлялись с непосильной ношей управленческих задач. Тон стали задавать варвары, космические бандиты, контрабандисты и пираты. И тогда «семерка» приняла решение создать Мозг. И он прекрасно справился с поставленной перед ним задачей — навести порядок. Однако Семеро Мудрецов упустили из виду одну существенную деталь.

Ноосика на секунду прервалась, отпила глоток густо-красного напитка и протянула кубок Маогану.

— Они забыли о том, что даже самый совершенный Мозг — не более чем машина. — Она бросила быстрый взгляд в сторону коммодора. — А машина всегда подчиняется хозяину. Зато это очень быстро понял Феакс, нынешний Правитель Империи Антефаес. В один прекрасный день он ликвидировал «семерку», захватил Мозг и заставил его работать на себя.

Маоган пил пурпурную жидкость мелкими глотками. Бодрящий напиток явно усиливал остроту интеллектуального восприятия.

— И что же произошло затем?

— Тогда-то и появилась «цивилизация Мозга». Все достигло такого технологического совершенства, что у людей просто отпала необходимость над чем-либо работать. Чтобы чем-то занять их, Мозг изобрел гипно. Постепенно это так затянуло жителей Империи, что они уже и глаз от них оторвать не могли. Здесь, во дворце, жизнь осталась прежней, поскольку Феакс стремится познать все радости реального бытия. Уж он-то не станет и секунды смотреть эти гипно. У него масса своих капризов, а жизнь его вечна.

— То есть как? — поразился Маоган.

— О! В принципе мы все можем умереть. Для этого достаточно личному мозгу погибнуть в катастрофе. Но медицина сумела разработать методы стабилизации возраста по желанию клиента, научилась успешно вылечивать от всех болезней и превосходно компенсировать износившиеся органы тела. И жизнь может длиться тысячелетия, поскольку Мозг так отладил наше бытие, что всякого рода аварии стали делом немыслимым.

— Но, — возразил Маоган, — меня все же удивляет одно обстоятельство. Обитатели дворца, если я правильно понял, не подчинены этому навязанному образу жизни?

— Естественно, ведь Феакс не дурак. Автоматизированное, механическое существование — это для народа, плебса. Для него и придуманы эти гипно, а также установлены строгие правила жизни. А мы здесь, во дворце, следуем нашим прихотям. Так что единственным действительно живым островком в нашей Вселенной является только Дворец о Семи Вратах. А в Империи повсюду такая скука смертная, такая тоска, что я не решаюсь даже думать об этом.

— А что же народ? — нетерпеливо спросил заинтригованный Маоган. — Он осознает это?

— Ничуть, — печально отозвалась Ноосика. — Люди просто ни о чём не догадываются, вот и все. Уже много веков они дремлют перед своими гипно. В сущности, Феакс их всех уничтожил. Нынешние жители Империи Антефаес — это живые мертвецы. — Она склонилась к Маогану. — Вскоре настанет час вашего знакомства с Феаксом. Не исключено, что он вас осыплет ласками, поскольку строит в отношении вас большие планы.

Маоган в упор взглянул в ее вдруг подернувшиеся дымкой глаза.

— А что с моими спутниками?

Губы Ноосики тронула печальная улыбка.

— Успокойтесь, пока с ними все в порядке. Но я за них очень тревожусь, Джорд. Они не обладают вашей силой духа, вашей психологической закалкой.

Джорд Маоган отлично понял, на что намекала прекрасная Ноосика, и это весьма его обеспокоило.

Час спустя семь пастухов с равнин Урмара басовитыми звуками семи конических труб возвестили о приходе Повелителя. Он был облачен в алого цвета сурил, украшенный одним-единственным кроваво-красным ворсом. Рядом с ним стоял Аршо, позади теснились Роллинг, Орвел и Стафф.

Больше всего Маогана поразил вид Роллинга. Одетый в простой черный сурил без украшений, он, казалось, чувствовал себя великолепно, шествовал важно. В другой обстановке вид Стаффа и Орвела, возможно, позабавил бы Маогана, но перед лицом надменно и горделиво державшегося Феакса он счел разумным скрывать свои эмоции. К тому же коммодор вскоре заметил, что ни тот ни другой не были свободны. И дело было не столько в опекавших их с обеих сторон эфебах, сколько в тусклом и безжизненном взгляде обоих, типичном для тех, кто неотрывно смотрит гипно и глубоко отравлен им. Роллинг же на удивление стал походить на Аршо.

Как только замолкли торжественные звуки труб, Феакс двинулся навстречу Маогану. Тот, пораженный этим архаичным ритуалом, привстал.

— Согласно нашим обычаям, Повелитель Империй Антефаес должен сам подойти к благородному гостю, — провозгласил Феакс. — Я приветствую командира «Алкинооса».

Маогану хватило одного цепкого взгляда, чтобы оценить этого человека. Все в нем излучало могущество власти. Повелитель пытался выглядеть радушным и сердечным, но было совершенно ясно, что это лишь привычная маска.

— Я очень польщен вашим приемом, — вежливо наклонил голову коммодор.

Феакс обратился к Ноосике:

— Дорогая, уверен, что вы сумели принять нашего гостя как подобает. А теперь позвольте мне поговорить о серьезных делах. — Он произнес эти слова таким презрительным тоном, что в бездонных глазах Ноосики блеснула искорка гнева. Затем Феакс повернулся и сделал пренебрежительный жест в сторону Орвела и Стаффа. — Вот эти люди — ваши протеже, и я их вам препоручаю. Роллинга я решил оставить себе. Второе лицо на таком космическом корабле, как «Алкиноос», — человек с большим будущим. Известно ли вам, что на Земле он играючи выучил старофиникийский язык и может прекрасно понимать нас, обходясь без помощи Мозга?

Джорд Маоган взглянул на Роллинга. Лицо бывшего штурмана оставалось бесстрастным, и коммодор невольно задался вопросом, что за метод влияния применил к нему Феакс, чтобы до такой степени переделать его личность.

Ноосика, до этого момента сидевшая в кресле, резко встала. С пылающим взором и подрагивающими от гнева губами она походила сейчас на дикое животное, готовое броситься и растерзать врага.

— Феакс, вы не сдержали слова, — едва сдерживая обуревавшие эмоции, произнесла она. — Что до Роллинга, то он меня совершенно не интересует. Я разобралась в этом человеке: он ровным счетом ничего не стоит. Но двое других! Зачем вы подвергли их воздействию гипно?

— Дорогая, — надменно парировал Феакс, — то была мера элементарной предосторожности. Я предварительно провел ментальный зондаж. — Он указал на Орвела. — Этот тип — хищное животное. Умственный потенциал, реакции и аналитические способности типичны для уровня урвала. А второй — спокойнее, но по интеллекту не выше гигантского канекса. Как только его подобающим образом обучат, можете освободить его от гипно, и он будет с удовольствием оказывать вам мелкие услуги.

Джорд Маоган вплотную подошел к Феаксу и дерзко посмотрел ему в глаза.

— Я не понимаю, Феакс, — сухо, но требовательно заявил он. — Вы говорите, что я ваш гость, и одновременно распоряжаетесь моими людьми абсолютно нетерпимым образом. — Он повысил тон. — Я требую, чтобы вы немедленно сняли все наведенные на их сознание гипнобарьеры.

Феакс сделал вкрадчиво-примирительный жест.

— Я прекрасно осознаю, почему вы, коммодор, обратились ко мне с подобной просьбой. И, поверьте, я искренне удручен, что не могу удовлетворить ваше ходатайство. Закон абсолютно неумолим на этот счет: ни один мозг низшего порядка не имеет права оставаться здесь свободным. — Он показал на Стаффа и Орвела. — Оба они пока что опасны. Слишком примитивны и безрассудны. Позднее, в зависимости от результатов обучения, мы вернемся к этому вопросу. — Он положил руку на плечо Маогану. — Но что касается вас, то тут особый случай. Поэтому давайте пройдем в мой кабинет и рассмотрим все интересующие нас проблемы в деталях.

То, что Феакс называл кабинетом, представляло из себя обширное помещение, весьма отличное от всего того, что Маогану уже довелось увидеть. Никаких уступок прошлому в оформлении. Напротив, непривычной, яйцеобразной формы комната, которая безостановочно вращалась вокруг Центральной оси. Первое, что бросалось в глаза, — висевший на стене и постоянно менявший свои пропорции яркий символ чего-то, несомненно очень важного.

— Это олицетворение Империи Антефаес, которой руководит Мозг, — пояснил Феакс, заметив интерес, проявленный Маоганом к замысловатому изображению. — Но не думайте, что он имеет чисто декоративный характер.

В подкрепление своих слов Повелитель показал Маогану прямоугольное отверстие с частоколом различных по цвету световых лучей.

— Это устройство постоянно считывает и интерпретирует вариации символа. При малейшей аномалии в пульсациях оно мгновенно выдает сигнал тревоги, с тем чтобы мы успели вмешаться. — Он взглянул на Маогана. — Именно это произошло, когда вы так безобразно осквернили Мозг. — Повелитель Антефаеса уселся за автоматизированное бюро, напоминавшее скорее пульт управления. — В тот момент, коммодор, мы, не колеблясь, решили уничтожить вас и ваших парней, просто раздавить как ничтожных букашек. Но позже отказались от этого. — Он взглянул на Аршо, — В их защиту выступила Ноосика, так ведь?

— Все правильно, — поддакнул Аршо с оттенком сожаления.

Феакс прищурил глаза и улыбнулся, глядя на своего первого помощника, а затем опять переключил внимание на Маогана.

— Коммодор, нам известно, что мы с вами происходим от единого корня космической расы. Население Земли — это потомки одного из экипажей нашего звездолета, потерпевшего аварию и высадившегося на вашу планету пятьдесят тысяч лет тому назад. Согласно нашим наблюдениям, на вашей планете произошли, однако, различные эволюционные отклонения от первоначальной основы. Орвел и Стафф — не от той же ветви, что вы, Маоган, и вы, Роллинг. — Он замолчал, пристально вглядываясь в коммодора и штурмана. — Вы оба принадлежите к расе антефаесов, и это — основная причина, по которой мы решили вас пощадить.

— В любом случае, — перебил его Маоган, — вы обязаны отпустить также Орвела и Стаффа. Орвел, ко всему прочему, должен быть передан земному суду по обвинению в мятеже. Впрочем, это уже мое дело.

— Позвольте все же закончить, — недовольно поморщился Феакс. Он повернулся к Роллингу. — С вашим старшим помощником у меня уже состоялся весьма полезный разговор. Остается теперь убедить вас.

Маоган смерил Роллинга с ног до головы. У того появился какой-то непонятный и незнакомый до этого коммодору блеск в глазах, а также вызывающее выражение лица.

— Итак, вернемся к нашей теме, — продолжил Феакс. — Роллинг мне рассказал массу интереснейших вещей про вашу родную планету, о которых я и не слыхивал. Вы прошли свой эволюционный путь. Через несколько десятилетий посещения землянами Империи Антефаес могли бы стать вполне обычным делом. Проанализировав ситуацию, я решил провозгласить слияние двух родственных миров. Понятно, что технологически вы плететесь у нас в хвосте и будете нуждаться в значительной помощи. В этой связи я распоряжусь начать строительство на одной из необитаемых планет Млечного Пути ретранслятора Мозга. Именно он и возьмет на себя заботу о дальнейшей судьбе Земной Империи. Вначале, разумеется, он будет функционировать под полным контролем Центрального Мозга Антефаеса. Ваша Империя слишком мала, чтобы тратиться на создание автономного Мозга. О дальнейших шагах уведомим.

Во время этого монолога Феакс поигрывал какой-то статуэткой. Она носила явно религиозный характер и была выточена из темного камня. Черты лица бесспорно напоминали лики гигантских идолов с острова Пасхи.

— Так вот, Джорд Маоган, вы назначаетесь Повелителем новой Империи, жизнедеятельность которой обеспечит этот ретранслятор, а Роллинг — вашим заместителем. — Эту фразу Феакс произнес по слогам, улыбаясь. — Тем самым будет подчищена история и обеспечена преемственность Империи Антефаес.

Джорд Маоган остолбенел. Он быстро взглянул на Роллинга. Тот ответил ему лихорадочным блеском глаз. Казалось, бывший штурман нетерпеливо ждал его согласия.

Коммодор выпрямился.

— Я отказываюсь, — отрезал он.

Феакс побледнел.

— Что? Я предлагаю вам возглавить целую Империю, а вы походя, не раздумывая, отклоняете мой дар?

— Вы хотите сказать, что предлагаете рабство народам Земли, — поправил его Маоган. — Я не имею права принять подобное предложение.

— Коммодор! — воскликнул Роллинг. — Это же такой шанс, о котором даже мечтать не приходилось! — Глаза помощника капитана пылали болезненно-страстным огнем. — Феакс нам предлагает совершить потрясающи, технологический прорыв. Могу заверить вас, что в этом мире все достигло почти предела совершенства. Результаты технократических методов управления обществом, введенные Феаксом, просто фантастичны. Мы на Земле никогда не сумеем превзойти достигнутое здесь. — Он, весь дрожа от возбуждения, подбежал к Джорду Маогану. — Вдумайтесь, коммодор, в Империи Антефаес исключили из жизни случайность! Больше нет аварий, неожиданных смертей, а эффективность всего, чего пожелаете, обеспечена по максимуму. Соглашайтесь, коммодор!

Джорд Маоган смерил его презрительным взглядом.

— Роллинг, вы просто сошли с ума, — отчеканил он. — Не знаю, каким путем пойдет дальнейшая эволюция на Земле, но в одном я могу вас заверить со всей ответственностью: землянам следует оставить право самим выбирать свою судьбу, а не примерять на них золотые оковы под предлогом, что они отлично сработаны.

Роллинг резко отпрянул от Маогана.

— Я предупреждал вас, Повелитель, — обратился он к Феаксу. — Коммодор по многим позициям придерживается устаревших, консервативных взглядов. Он не создан для того, чтобы возглавить Империю Будущего.

— Ну что ж, — холодно процедил Феакс, — я сделаю все необходимые выводы из этого глупейшего отказа.

Глава четвертая

Парализующий луч не давал Джорду Маогану даже пошевелить пальцем. Коммодор застыл в центре лаборатории лицом к лицу с Аршо.

— Советую вам перестать упрямиться, — медоточиво гнусавил Аршо. — Не вынуждайте меня переходить к действиям, что, уж поверьте мне на слово, не будет для вас слишком приятным развлечением.

— Зря теряете время, — жестко отрубил Джорд Маоган. Но Аршо притворился, что не расслышал его слов.

— Прошу в последний раз, Джорд Маоган. Сообщите, какова была меридиональная ось и величина временного импульса, зафиксированного улавливателями «Алкинооса» в момент перехода корабля в подпространство?

Маоган расхохотался ему в лицо.

— Вы просто смешны, Аршо. Ваш чудодейственный Мозг, оказывается, не в состоянии без моей помощи отыскать Млечный Путь. А этот жалкий перебежчик и предатель Роллинг бессилен сообщить вам эти данные, поскольку в момент скачка «Алкинооса» он посапывал в изоспейсе. Неужели же вы так низко меня цените, что всерьез рассчитываете, будто я преподнесу вам на блюдечке информацию, которая позволит определить месторасположение Земли в бескрайних просторах космоса?

Аршо гаденько и зловеще улыбнулся.

— Не стоит трубить в фанфары раньше времени, Джорд Маоган. Вы слишком самоуверенны. Без ваших сведений нам действительно будет несколько труднее найти Землю, но можете не сомневаться, что в конечном счете мы с этим справимся.

Он небрежно включил какой-то круглый прибор, который, бешено вращаясь, стал подбираться к Маогану, светясь холодным голубым пламенем. Коммодор тут же почувствовал, как в его мозг впились тысячи иголок, причиняя нестерпимую боль. Хотелось взвыть в полный голос, бежать от него сломя голову, но, парализованный, он не мог даже шелохнуться.

Голубое свечение исчезло, и боль мгновенно прекратилась.

Аршо молча наблюдал за машиной, которая через минуту выдала небольшой, сантиметра два в диаметре, диск. Помощник Правителя ввел его в щель другого аппарата и стал внимательно изучать появившуюся на экране диаграмму. Потом повернулся к Маогану:

— Как звали вашу мать?

Глаза Джорда Маогана округлились от удивления.

— Не понимаю, какое вам до этого дело, — буркнул он.

— Никакого, — елейным, слащавым тоном протянул Аршо, — но все же вспомните!

Джорд Маоган вдруг почувствовал, что его охватывает паника. Сам того не осознавая, он после вопроса Аршо уже попытался это сделать, но так и не смог восстановить в памяти имя матери. Невероятно! Он отчетливо видел перед собой испещренное морщинами дорогое, близкое лицо, окаймленное расчесанными на прямой пробор седыми волосами, он слышал ее голос… но не знал, как ее зовут.

— Ничего страшного, — понимающе и вроде бы участливо заверил его Аршо. — Придите в себя, коммодор.

Щелчком он опять запустил свой дьявольский прибор. Колющие боли возобновились с новой силой. Но теперь Маоган был уже настороже, внутренне собрался и попытался как-то проанализировать свои ощущения. Создавалось впечатление, что какое-то губительное излучение, проникнув в мозг, шарит по его нервным клеткам, выискивая нужную ему информацию.

Аршо ввел во второй аппарат новую дискетку и долго рассматривал диаграмму.

— Замечательно! — наконец воскликнул он, повернувшись к Маогану. — Могу напомнить вам, что свадьба состоялась двадцать девятого июля две тысячи двенадцатого года по вашему летосчислению, только вот с кем?

Джорд Маоган похолодел, поняв, какую игру затеял с ним Аршо. Он лихорадочно выискивал в памяти имя жены, но на этот раз не мог даже воссоздать ее зрительный образ.

Аршо, стоя перед ним, ухмыльнулся.

— Пожалуй, я помогу вам, Джорд Маоган. В тот день вы женились на молодой женщине, но внеземного происхождения. Она — из пришельцев, столсов, и звали ее на Земле Сейн Мак Кинли. Весьма красивая особа, а космическая раса, которую она представляет, не лишена для нас интереса.

— Это гнусно — столь бесцеремонно вторгаться в мою память, — вспыхнул Джорд Маоган. — Но смею заверить вас, Аршо, что вам скорее удастся лишить меня рассудка, чем получить сведения о координатах Земли.

Аршо издевательски хохотнул.

— Вы упустили одно немаловажное обстоятельство, Джорд Маоган: если я захочу, то смогу извлечь эти сведения и без вашего ведома.

— Не уверен. Ваш пресловутый аппарат способен проникать в мозг, но только методом тыка. Иначе вы давно бы уже извлекли нужную вам информацию. А так вы берете лишь то, что попадется под руку, вот и все. И могу вам сказать вполне определенно: сейчас я и сам уже не помню точно те цифры, что показывали приборы в момент выхода «Алкинооса» в точку пространственного броска. Уж слишком драматической была в тот момент ситуация. Я тогда просто растерялся.

— Что-то не похоже на вас, а? — Аршо медленно покачал головой. — Не верю ни единому слову. Не так-то просто вынудить вас потерять контроль над своими рефлекса — и — Он угрожающе придвинул свое отдающее желтизной лицо к коммодору. — Выслушайте меня внимательно, Маоган. Я в состоянии с помощью этой техники лишить вас, одного за другим, всех воспоминаний. Иными словами, превратить вас в ходячего мертвеца. Так что уж лучше вам проявить добрую волю к сотрудничеству.

— Я категорически отказываюсь.

Маоган напряг мускулы, пытаясь освободиться от действия парализовавших его лучей. Бесполезно. Собственно говоря, коммодор и не рассчитывал на успех, ему хотелось с помощью этого усилия как-то успокоить свой нервы.

— Тогда начнем разнообразить наши удовольствия, — беззаботным тоном провозгласил Аршо. — Прежде чем окончательно лишить разума, я кое-что покажу вам. Уверен, вы придете в неописуемый восторг.

На одной из стен лаборатории засветился зеленый экран. Картинка показывала зал, насыщенный техникой высочайшего класса. Над столами тесно переплелись суставчатые манипуляторы, микролазерные излучатели и сложная система из труб различного диаметра.

Джорд Маоган сразу догадался, что перед ним полностью автоматизированный операционный зал. Пациентами были Стафф Логан и Слим Орвел.

— Повелитель решил придать вашим спутникам внешность, более отвечающую их внутренней сущности, — радостно объявил Аршо. — Пока что идет процесс извлечения головного мозга. Затем — пересадка в тела, соответствующие характеру их личностей.

Аршо явно упивался реакцией Маогана на эту сцену. По лицу коммодора крупными каплями стекал пот.

— Мы подумали, что для Орвела отлично подойдет туловище урвала, для Стаффа Логана — гигантского канекса.

Небрежным движением руки Аршо сменил картинку. Теперь перед ними предстал второй точно такой же операционный зал. Автоматические пинцеты нацелились извлечь головной мозг у каждого из двух распростертых животных отталкивающего вида.

— Тот, у которого три глаза — два спереди и один на затылке, — с болтающимися обезьяньими лапами и волосатым туловищем, — это урвал, — с удовольствием объяснял Аршо. — Живут они на планете Тиор-2. Урвалы — очень свирепые животные, о чем наглядно свидетельствуют четыре ряда зубов в двух ориентируемых челюстях, что позволяет им пожирать две жертвы одновременно. Они ненасытны и все время проводят в поисках пищи, зато сравнительно смышлены. — Он захихикал. — Практически на уровне Орвела.

Аршо, полузакрыв глаза, внимательно наблюдал за Маоганом, который не проронил ни слова.

— Не очень-то вам по душе это зрелище, не правда ли? Должен заметить, что Повелитель очень ценит урвалов, поскольку обожает кровавые игры, которые устраиваются в цирке. Обычно в боях обязательно участвуют урвалы — мы держим взаперти целую банду этих зверюшек — и гигантские канексы. Эти животные просто ненавидят друг друга, и, когда мы их стравливаем, бойня получается на славу.

— Вы мерзавец, Аршо, — сжав зубы и задыхаясь от ярости, бросил Маоган. — И после этого вы еще претендуете на то, чтобы считать себя цивилизованными людьми?

— Цивилизованными? — присвистнул Аршо. — Охота вам все время мусолить это словечко! А что это за штука такая, цивилизация? — Он насмешливо ухмыльнулся. — У нас — порядок, и это главное. Гипно — для быдла, утонченные удовольствия — для нас, и мир — для всех добропорядочных жителей Империи Антефаес. — Он повернулся к экрану. — А теперь взгляните на канекса: великолепный экземпляр!

На спине четвероногого животного с пушистой ярко-желтой шерстью виднелись зачатки крыльев, оканчивавшиеся то ли перьями, то ли чешуей. Два бледно-зеленых огромных глаза светились кротостью. Канекс, похоже, был в страшном волнении, его взгляд выдавал охвативший его ужас.

— Это животное ничуть не глупее урвала, — как ни в чем не бывало продолжил Аршо. — Этого еще не усыпляли, вот он и нервничает. Когда закончат пересадку мозга в его тело, он вновь обретет всю свою мощь и силу, но на этот раз уже с разумом Стаффа. — Аршо весело потер руки. — Нас ждет самое выдающееся представление за последние несколько веков. Убежден, что ваши друзья тут же выдвинутся в вожаки обеих соперничающих стай. Нет, и вправду эта схватка будет чем-то потрясающим! И конечно, насмерть! — Аршо, оскалившись, опять взглянул на Маогана. — Решено! Пожалуй, не стоит опустошать вашу черепушку сейчас же. Посмотрите сначала этот спектакль. Убежден, что бой урвалов с канексами доставит вам истинное удовольствие. Если, разумеется, к тому времени вы не вспомните нужные нам координаты. — И он щелчком выключил экран.

— Если бы я имел такую возможность, то, не дрогнув, прикончил бы вас, как бешеного пса! — взревел Маоган. — И уж позаботился бы о том, чтобы никакая хирургия не смогла выправить положения.

Аршо бросил на него ледяной взгляд.

— Для этого вам сначала надо обрести свободу, коммодор. Так что советую оставить эту бесплодную идею. — Он усмехнулся. — Да, кстати, я пока что верну вам те воспоминания, что изъял. Решено не нарушать вашей целостности как личности.

Мягко заурчала машина. Маоган почувствовал, как по всему телу разливается удивительное ощущение умиротворения. Постепенно перед его внутренним взором возник образ горячо любимой Сейны.

Но неожиданно сердце сжалось от боли и тоски. Для коммодора, заброшенного в дебри космоса, было воистину адской пыткой сейчас, в этих условиях, воскрешать в памяти столь милый его сердцу образ.

Жадно следивший за его переживаниями Аршо с дьявольским удовольствием наслаждался страданиями беззащитного коммодора.

Зажегся экран внутренней связи. Возникло изображение Феакса.

— Мы установили координаты Млечного Пути, Аршо. Роллинг предложил, чтобы Мозг покопался в своей памяти и отыскал там все новые звезды, образовавшиеся в космосе в указанное им время. В тот день их было две, но лишь одна соответствует описанию, данному Роллингом. Теперь нам известно местонахождение Земли.

— Далеко отсюда? — полюбопытствовал Аршо, которого это известие, казалось, изрядно взбудоражило.

— Нет, как мы и думали, она находится сразу же за Великим Оградительным Барьером. Вполне доступно для нас, хотя несколько опасно. Этих людей абсолютно необходимо нейтрализовать. Роллинг готов сотрудничать. Он собирается вернуться на Землю, где разъяснит землянам все преимущества, которые те получат от установки Мозга-ретранслятора. Ну а потом, естественно с нашей помощью, он приберет его к рукам. Аршо подался к Джорду Маогану.

— Вот видите, коммодор, ваш бунт оказался просто бессмысленным. А теперь вы сами поставили себя в такое положение, что нам не остается ничего другого, как ликвидировать вас.

— Предатель Роллинг!

— Предатель? О нет. Роллинг просто-напросто сообразил, что человек — это единственное препятствие на пути к триумфу совершенной технологической цивилизации. И сделал соответствующие выводы. Он оказался умнее вас, Маоган. И намного.

В голове Джорда Маогана в навязчивом танце безостановочно метался образ Сейны.

— Выключите эту проклятую машину! — не выдержав, завопил он.

— Как пожелаете, — насмешливо поклонился Аршо.

Глава пятая

День, должно быть, клонился к концу, поскольку вновь темная непрозрачная жидкость брызнула в чашу. Джорд Маоган долго еще ощущал острый и слегка солоноватый привкус сыворотки. Выпив порцию до последней капли, коммодор сел на бортик и, наверное, уже в сотый раз стал рассматривать камень, из которого была выточена эта чаша. То была какая-то прозрачная, удивительной красоты порода, вся испещренная четкими голубоватыми прожилками. Коммодор долго водил пальцами по камню, испытывая счастье от прикосновения к чуть шершавой поверхности. Именно благодаря этому камню Джорд Маоган не потерял рассудка в последние дни. С тех пор как он томился в заключении, ему многократно пытались навязать гипнотические образы, используя светящиеся зеленые полосы, которые появлялись на стенах в самых неожиданных местах. Но коммодор выстоял. Теперь его оставили в покое. Его тюремная камера напоминала своей формой внутренние помещения звездолетов антефаесов — замкнутый круг, ни единого угла. И освещение было точно таким же — круговой люминесцентный ободок.

Коммодор утратил ощущение времени и пространства. Ему не давали дотрагиваться ни до чего реального, материального: как только он пытался подойти к стенам, мощный энергетический барьер тут же отбрасывал его назад. Эта невозможность провести рукой по чему-то твердому и осязаемому была жестокой пыткой, создавая у Джорда Маогана жуткое ощущение полной и окончательной изоляции, пронизанной тоскливым ожиданием смерти. Исключение составляла лишь чашка, служившая для приема пищи. Ее так прочно утопили в черный пол, который по жесткости превосходил даже металл, что как-то выцарапать ее из гнезда было немыслимо.

Водя пальцами по поверхности чаши, Джорд Маоган думал о том, сколько душ было загублено в этом застенке. Вдруг в мозг агрессивно стал ввинчиваться новый образ. Коммодор вскочил, полагая, что его мучители возобновили атаку, и напряг всю свою волю, чтобы не поддаться новой попытке Аршо психологически воздействовать на него. Но внезапно Маоган осознал, что характер сигналов совершенно иной: то был телепатический вызов.

Как и все космонавты, коммодор закончил на Земле курсы телепатии. Но к тому времени никто так и не сумел поставить этот феномен под контроль. Проводившиеся опыты давали нестабильные результаты, поэтому использование телепатии как средства связи в космосе было категорически запрещено по соображениям безопасности. И действительно случалось, что какие-то неоформившиеся и грозные силы, обитавшие в космосе, с ее помощью навязывали свое мироощущение незащищенным от подобных вторжений людям. Одни космонавты сходили с ума, другие ни с того ни с сего уводили свои корабли с проложенных курсов и устремлялись в запретные районы, где и исчезали навсегда. Поэтому Джорд Маоган, хотя и был отличным телепатом как в режиме приема, так и передачи, никогда не прибегал к этому способу общения.

Поступивший сигнал отличался исключительной четкостью. Коммодор колебался не больше секунды, прежде чем решился ответить. В его ситуации терять уже было нечего.

Посыл был настолько сильным, что коммодор даже опешил. Приобретенный на Земле опыт позволял ему поддерживать связный разговор, но там нередко возникали всевозможные трудности из-за несовершенства человеческого разума, да и мощность передач была весьма слаба.

Но тут, на Антефаесе, в тюремной камере внезапно возник образ Прине, служанки Ноосики, причем настолько реальный, что какое-то мгновение ему казалось, что это живой человек, во плоти. Он отчетливо различал красную пряжку с небольшим сверкающим ворсом на поясе ее пышного платья.

«Невероятно!» — подумал Маоган.

Прине дружелюбно улыбнулась.

«Излучайте потише, — попросила она. — Если ваши ментальные волны пойдут блуждать по дворцу, то есть риск, что их перехватят Феакс или Аршо. И тогда нам — конец».

«Я не умею регулировать силу истечения своих мыслей, — с сожалением признался Джорд Маоган. — На Земле мы только-только приступаем к разработкам в этой области и пока что неспособны поставить этот феномен под действенный контроль».

«Да нет, я же чувствую, что у вас получается, — одобрила она. — Когда излучаете, сосредоточьтесь только на мне, а если почувствуете какие-то затруднения, немедленно отключайтесь и начинайте думать о чем угодно, но о другом. Тогда в случае перехвата подумают, что это непроизвольная эмиссия во время сна, и все обойдется».

«Отлично», — подумал Маоган.

Он вгляделся в лицо служанки. Похоже, она взволнована, нервничает.

«Ноосика, моя госпожа, попросила меня вызвать вас. Никто меня ни в чем не подозревает, так что риск минимальный».

«Понимаю», — мысленно ответил Маоган.

«Это так замечательно, что нам удалось установить контакт. Госпожа поручила мне передать вам два сообщения: во-первых, она не покинула вас и старается помочь. Завтра в этот же час вызовите ее телепатически, и она сама разъяснит вам, что в этом плане предпринимается. Второе; не удивляйтесь, если Аршо начнет показывать вам какие-то ужасные вещи в надежде произвести на вас впечатление. У него возникли какие-то сатанинские идеи».

Внезапно образ служанки померк и исчез. Маоган почувствовал, насколько его вымотал этот короткий диалог. На сеанс ушло столько психической энергии, что это существенно подорвало его нервный потенциал. И все равно он испытывал приятную расслабленность и спокойно заснул.

На следующий день в тот самый миг, когда сыворотка брызнула в чашку, внезапно засияла часть металлического на вид купола, служившего сводом его камеры. Светящаяся полоса погасла, уступив место экрану, на котором появилось изображение Аршо.

— Можете сразу же отключаться, — с ходу заявил Джорд Маоган, кончая принимать пищу. — Полагаю, что нам нечего с вами обсуждать.

После предупреждения, сделанного служанкой, явление помощника Повелителя не удивило коммодора. Единственное, что занимало сейчас его мысли, так это вопрос, что за новые пытки придумал изощренный ум палача.

Аршо улыбнулся, но глаза сверкнули недобро.

— И тем не менее придется меня выслушать, коммодор, — с каким-то присвистом прошипел он. — У меня для вас отличные новости.

— Бесполезно настаивать, — отрезал Маоган.

— Я хотел довести до вашего сведения, — ничуть не смутившись, продолжил Аршо, — что операция над вашими спутниками по пересадке мозга прошла блестяще. Они превосходно выглядят в своих новых телах. Но и старые мы сохранили на всякий случай в хорошем состоянии. Могут еще пригодиться.

Маоган повернулся к нему спиной, но тогда в экран преобразовалась вся поверхность купола. Так что, несмотря на все старания, Маоган никак не мог избежать ненавистного изображения насмехавшегося над ним Аршо.

— Лучше выслушайте до конца, Маоган. Я ведь информирую вас об этом исключительно по доброте сердечной. Считаю, что вам все же надо быть в курсе того, что затевается.

— В таком случае освободите меня, если уж вы такой добряк, — потребовал Маоган.

Аршо ткнул пальцем в сторону коммодора.

— Вы сами избрали свою участь, Маоган, и поэтому нечего жаловаться. Другие, например Орвел, проявили гораздо больше благоразумия.

— Хорошо, выкладывайте, — нехотя согласился Маоган. — Его ведь переделали в урвала, не так ли?

— Пока да, — согласился Аршо, — но у нас возникла одна интересная идея. Орвел — парень неглупый, и поэтому мы сочли возможным в скором времени вернуть ему человеческий облик. — Он помолчал. — Впрочем, чего там, пусть он сам вам все объяснит.

Аршо махнул рукой, и тут же появилось изображение урвала.

— Я сам попросил, чтобы меня на некоторое время оставили в этом обличье, — проговорило чудовищное животное механическим голосом. — Я считаю, что оно мне очень подходит для назначенных на послезавтра в цирке боев. — Он повернулся в сторону Аршо. — Вы мне твердо обещаете, что схватка состоится именно со Стаффом Логаном, не так ли?

— Непременно, — подтвердил тот.

Орвел в облике урвала уперся своими глазками в Маогана.

— С той силой, что сейчас в себе чувствую, я разорву вашего дружка Стаффа на мелкие кусочки, коммодор, и получу от этого громадное удовольствие. После этого мне вернут человеческое тело. — Орвел отвернулся, но его расположенный на затылке глаз — оранжевый и более крупный, чем два передних, — сверлил Маогана. — Для вас у меня припасена и еще одна новость, коммодор! — Орвел хотел было злобно ухмыльнуться, но морфология урвала не позволяла ему напускать на свою морду оттенки чувств, так что удалось только лязгнуть челюстями. — Да-а-а! Новость — первый класс, но, понятное дело, для меня. Я скоро вернусь на Землю, коммодор.

Он впился взглядом в лицо Маогана, жадно подстерегая его реакцию на эти слова. Но тот не шелохнулся.

— Да-да, вы не ослышались, именно на Землю. И разумеется, в облике человека. — Орвел-урвал выдержал паузу. — В теле Стаффа Логана, коммодор. Вот так-то!.. — Орвел цедил слова медленно, казалось наслаждаясь каждым произносимым им звуком. — Таким образом, в обличье Стаффа я уже не буду ходить под статьей, а обрету полную свободу. А значит, не возникнет и вопроса о том, чтобы заслать меня на рудники или же кончать денечки на Вильмуре. Понятно?

Стоять вот так, в роли узника, перед разыгрывавшимся перед ним спектаклем, не имея ни малейшей возможности что-то предпринять, было для Маогана невыносимо. Орвел подметил это и попытался поиздеваться.

— Да, кстати, Роллинг тем временем заберет ваше тело, коммодор! — Его желтые глазки злорадно блеснули. — Видите, как все блестяще продумано! На Земле обрадуются, увидев, что вы благополучно вернулись из опасного рейса. Все вам будут, как дураки, верить, прислушиваться к советам. Для Роллинга будет детской забавой убедить землян в разумности его предложений. И они легко согласятся на установку Мозга-ретранслятора, так как это вы предложите подобную идею. А когда мы, Роллинг и я, установим контроль над Мозгом, то житуху устроим себе что надо. Не хуже, чем Феакс и Аршо!

Джорд Маоган был потрясен, понимая, что Орвел говорил чистую правду. От возмущения коммодор лишился дара речи. Оставалась лишь одна призрачная надежда на Прине. Теперь-то он понял, что она имела в виду, когда предупреждала о сатанинском плане Аршо. И его не покидала уверенность, что план этот вполне осуществим, если только не случится чего-то совершенно непредвиденного. Видно, и в самом деле для землян наступят вскоре тяжкие времена.

Молчание прервал Аршо:

— Вы нас недооценили, коммодор. Как сами теперь убедились, мы изыскали возможность обойтись своими силами, без вас.

— Но вы еще не выиграли эту партию, Аршо, — спокойно произнес Джорд Маоган, громадным усилием воли сдерживая себя. — Земляне не такие уж глупцы, и я весьма сомневаюсь, что этим двум подлым предателям удастся сбыть им ваш вонючий товар.

При слове «предатель» Орвел, позабыв, что перед ним всего лишь изображение Маогана, грозно заворчал и рванулся вперед.

— А ну тихо! — грубо прикрикнул на него Аршо.

— Ну что, видите, у этой образины мозгов с чайную ложку, — сыронизировал Маоган.

Орвел успокоился и, поджав когти, угрюмо уставился в экран. Аршо, более желтый, чем обычно, обратился к Маогану:

— Может быть, вы хотите повидаться со Стаффом?

— Я ни с кем не желаю разговаривать, — отрубил Маоган, чувствуя от отвращения позыв к рвоте.

— Это довольно нелюбезно с вашей стороны, — укоризненно покачал головой Аршо. — Стафф был бы рад взглянуть на вас, хотя бы на минутку. Он так привязан к вам, бедняга Стафф.

Не дожидаясь ответа, Аршо сменил изображение. Когда оно исчезало с экрана, было видно, что пожелтевшее лицо перекошено злобной гримасой. Затем сразу же возникло изображение гигантского канекса. Когда тот заметил Маогана, в его взгляде промелькнуло удивление и он бешено захлопал своими рудиментарными крыльями. Канекс поднялся на задние лапы, его длинная шея извивалась, а голова покачивалась из стороны в сторону.

— Канексы не умеют разговаривать, — пояснил голос Аршо за кадром.

— Не унывай, Стафф, я вытащу тебя из этой передряги, — дружески произнес Джорд Маоган.

Услышав эти слова, тот запрыгал на задних лапах, словно кенгуру, а его длиннющая шея завибрировала. До того, как Аршо вырубил связь, Джорд Маоган успел заметить, что Стафф был заперт вместе с группой животных той же породы. Они окружили его тесным кольцом.

— Слушаются ли тебя приятели? — быстро задал вопрос коммодор.

Стафф утвердительно кивал головой, когда экран начал темнеть и выключился. В отличие от отвратного вида Орвела впечатление от Стаффа в теле гигантского канекса подействовало на Маогана как-то умиротворяюще. Если Стафф сумеет умело направить свою стаю, то им в конце концов, возможно, даже удастся одержать верх над урвалами… «Как жаль, — подумалось Маогану, — что Стафф не телепат!»

Джорд Маоган, напряженный как струна, еле дождался часа, назначенного Прине, чтобы приступить к сеансу связи с Ноосикой. Начал он с минимальной мощности посыла, как из-за необходимости проявлять осторожность, так и потому, что стремился к предельно экономному расходованию своей нервной энергии. Он допускал, что разговор с Ноосикой может затянуться, так как было жизненно важно обменяться максимумом информации.

Ноосика предстала перед Джордом Маоганом после его третьего вызова. Удивительная красота молодой женщины, как всегда, поразила коммодора. Она была одета в простенькую серую накидку из шелка-сырца, скрепленную пряжкой без каких-либо украшений. На лице застыло незнакомое ему до сих пор выражение суровой печали. Беседу повела она.

«Обстановка крайне сложная, Джорд. Феакс подозревает даже меня. Впервые за тысячелетия осмеливаются оспаривать его непререкаемое всесилие. Он вернулся к истинной сути своей натуры. Ведь он — дикий и необузданный человек, Джорд. Абсолютно безжалостный».

«Нельзя ли как-то вызволить меня отсюда?» — нетерпеливо воззвал Маоган.

«Нет, только не сейчас. Во дворце введено, по существу, осадное положение, всюду понатыканы автоматические контрольные посты, как это было в далекие времена войн и революций. Стало невозможным ходить где хочется, а доступ к Центральному Мозгу вообще наглухо заблокирован».

Этот диалог — молчаливый, хотя перед ним маячило отчетливое изображение собеседницы, — нес в себе какой-то пугающий Джорда Маогана заряд. С каким бы удовольствием он услышал в эти минуты живую музыкальную речь девушки. Коммодор впервые заметил удивительную хрупкость ее фигуры. Было очевидно, что надеяться на помощь Ноосики в физическом плане не приходилось.

«И все же надо что-то сделать, чтобы я вырвался отсюда, а также раздобыть мне оружие».

«Я думала об этом, но реальная возможность организовать побег может представиться только во время игр, поскольку перед отъездом в цирк я смогу буквально на несколько минут проникнуть в помещение Центрального Мозга. У Аршо в это время хлопот полон рот, и охрана наверняка несколько ослабит бдительность. Тогда я попытаюсь на какое-то очень короткое время отключить силовое поле, образующее оболочку вашей тюремной камеры. Вы ведь заточены не в стальной мешок, а в определенного рода энергопучок. Это понадежнее любых металлов: ничто не может ни проникнуть через этот барьер, ни уничтожить его. Надолго отключить питание я не смогу, так как сигнал тревоги срабатывает через секунду, поэтому вы должны находиться в постоянной готовности, чтобы мгновенным прыжком выскочить за пределы поля. Ошибиться или запоздать тут нельзя. Другого шанса не представится».

Образ Ноосики несколько расплылся, и она устало провела рукой по лбу. Телепатический контакт выматывал ее не меньше, чем Джорда Маогана, и коммодор чувствовал, как постепенно слабеет ее нервное излучение.

«Поспешим!» — послал он ей свою мысль.

Лицо Ноосики напряглось, и ее образ восстановился ясно и четко.

«Мне непременно нужно добыть оружие», — подумал Маоган.

Ноосика отрицательно покачала головой.

«У нас больше не существует его индивидуальных форм, как у вас».

«А что стало с моим излучателем?»

«Верно! Его я, пожалуй, смогу разыскать. Он будет лежать в выдвижном ящике под самым большим зеркалом в моем будуаре».

Снова образ молодой женщины заколыхался, но на сей раз в этом уже был повинен утомленный мозг коммодора.

Собрав всю силу воли, Джорд Маоган мобилизовал последние резервы нервной энергии.

«Что я мог бы предпринять, выйдя отсюда?»

«Мне неизвестны границы ваших возможностей, — устало откликнулась Ноосика, — но будет неплохо, если вы сумеете задействовать телекинез».

«Нет, этого я делать не умею, — отозвался Маоган. — Мы, на Земле, до этого еще не дошли».

Ноосика, казалось, была сильно огорчена.

«Очень жаль! — Она задумалась. — В таком случае все значительно усложняется. Постараюсь достать в ваше распоряжение „роксвилл“. Некоторые из них еще сохранились в рабочем состоянии. Это — давнишнее, теперь неиспользуемое, но весьма эффективное транспортное средство. Надеюсь, вы сумеете справиться с ним?»

«Насчет этого не сомневайтесь», — заверил ее Маоган.

«Я на всякий случай объясню Прине, как им управлять, и она за несколько минут все вам перескажет».

«А где будете находиться вы сами?»

«В цирке. Я вынуждена присутствовать на играх. Но если удастся выполнить программу, которую я сейчас вам сообщу, то умоляю вас, Джорд, действуйте быстро и решительно, если хотите застать меня живой…»

Образ опять расплылся, затем стерся вовсе. Что-то на мгновение ярко вспыхнуло, и в том свете Маоган успел заметить Феакса.

Он тут же прервал контакт, перестав посылать ментальные сигналы, и переключился на интенсивные воспоминания о Сейне Мак Кинли, с нетерпением дожидавшейся его на Земле.

Прошла ночь. Джорд Маоган так и не знал, что же произошло с Ноосикой в последний момент. Засекли ли их мысленную перекличку? Арестовали ее или попросту уничтожили? Откуда ему было знать? Отныне самому выдавать ментальный посыл стало опасно. Следовало терпеливо ждать, когда его запросят.

Но вызов так и не поступил.

Глава шестая

Полосы зеленого цвета полыхали вокруг постепенно заполнявшейся громадной чаши цирка. Зрители стекались со всех уголков необъятной Империи Антефаес. Но в их число входили только высокопоставленные лица, относительно молодые, родившиеся уже после захвата власти Феаксом. Все они являлись техническими специалистами высшей категории, призванными наблюдать за функционированием ретрансляторов Мозга на различных планетах. И уж, само собой разумеется, ни один из них и понятия не имел, каким был их мир до появления гипно.

В космопорту один за другим совершали посадки тысячи звездолетов со светящимися названиями, а затем в воздух гроздьями взмывали в направлении цирка индивидуальные корабли малых форм. Мозг регулировал этот транспортный поток с точностью до миллиметра, и ни о каких сбоях, а тем более столкновениях не могло быть и речи. Точно в полдень амфитеатр цирка был забит до отказа. Воцарилась мертвая тишина, и зрители, уставившись на зеленые полосы, терпеливо ожидали появления Повелителя. Через несколько минут, перед открытием игр, на тысячах гигантских экранах гипно Империи должно было высветиться изображение Феакса. На всех планетах подданные, затаив дыхание, ждали этого торжественного момента явления Хозяина народу. Как только он повернет спиралевидную рукоятку перед символической статуей, вознесшейся над ареной, вся площадь цирка будет на время игр выведена из-под контроля Мозга. В центре беспредельной Империи появится крошечный островок, где снова вступит в свои права его величество случай, и опять, как в Давние времена, зашелестит, насмехаясь над Наукой, коса Смерти.

В этом, в сущности, и состоял глубинный смысл игр. Привкус, запах смерти служили пикантно-острой приправой к этому маскарадному пиршеству, предельно возбуждая осоловевших от скуки обывателей.

Минуты шли одна за другой — но никаких признаков скорого появления Повелителя. Зеленые полосы разгорелись еще ярче, получив дополнительный импульс. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы жители Антефаеса заподозрили что-то неладное. Феакс задерживался.

Сразу же после телепатического общения Ноосики с Джордом Маоганом ее изолировали от внешнего мира в пределах личных апартаментов, поставив их под неусыпный контроль автоматов. Ноосика, как и Маоган, так и не смогла понять, удалось ли Феаксу перехватить их обмен мыслями. Но один факт бросался в глаза: от Ноосики отличили всех служанок, и она так и не увиделась с Прине. Между тем только что возвестили о начале церемонии открытия игр.

Аршо вытянулся перед Феаксом.

— Лучше бы вы вняли моим советам, Повелитель. Элементарная осторожность требует на сей раз отказаться от игр. И я ратую за то, чтобы как можно скорее расправиться с землянами, включая и тех, кто заявляет о готовности сотрудничать с нами. Мне вообще не нравится эта порода людей. Они дики и необузданны, их реакции непредсказуемы, их разум взывает к опасной независимости. Доверять Роллингу руководство ретранслятором Мозга неразумно — не тот у него размах. Вернувшись на Землю, он опять может предать и не сумеет удержать власть в своих руках, уступив ее людям типа Джорда Маогана. Для нас это явилось бы величайшей катастрофой, ибо в настоящее время мы не в состоянии оказать серьезное сопротивление потенциальному внешнему агрессору, вооруженному до зубов. Мозг, как известно, нацелен только на решение внутренних задач. Если землянам удастся создать звездолеты нашего образца, то мы будем бессильны перед их вторжением.

Феакс, заметно встревоженный, решил дать Аршо возможность высказаться до конца.

— Поверьте, Повелитель, — горячо продолжил тот, — самая мудрая политика сейчас — продолжать поддерживать Великий Оградительный Барьер вокруг Империи, а не вооружать комарье оружием, которое оно тут же обратит против нас. — Он искоса глянул на Феакса, и его желтое лицо напряглось. — То обстоятельство, что Ноосика пыталась установить телепатический контакт с Джордом Маоганом, открыло мне глаза на многое. Коммодор ответил на ее вызов. Теперь нет сомнений, что у него вызывающий тревогу уровень развития. Ясно, что Ноосику надо убрать, но однажды выявятся ее последователи, которые в контакте с землянами могут попытаться поднять мятеж.

— Им не удастся этого сделать, если Мозг будет жестко контролировать землян, — возразил Феакс.

— Но мы не сможем с нужной нам степенью надежности проследить, как земляне будут использовать Мозг-ретранслятор, — упорствовал Аршо. — Поверьте, Повелитель, сегодня от этой сволочной нечисти нам избавиться ничего не стоит. Достаточно послать туда три-четыре стерилизатора, и за несколько дней планета будет остеклована, обратится в ничто, а мы обретем мир и спокойствие. Но завтра, возможно, будет уже поздно.

В подземном помещении цирка Орвел нетерпеливо ожидал сигнала труб, после которого поднимутся решетки и урвалов выпустят на арену. Так обещал ему Аршо. Задержка взвинтила его, он кипел жаждой ввязаться в смертельную схватку, мечтал о том моменте, когда он во главе стаи урвалов наконец-то выплеснет свою ненависть к Стаффу Логану, разорвав того на куски. Но у Орвела появились и кое-какие другие планы. На него произвели громадное впечатление замечательные корабли антефаесов, и он решил, что, устранив Аршо и Феакса, сумеет сравнительно легко вывести из игры также и Роллинга. Он даже не задавался вопросом, окажется ли способным управлять Мозгом, но твердо знал одно: уничтожив Стаффа, он вполне сможет, используя фактор внезапности, бросить свою стаю беспощадных и свирепых хищников на перегородки, отделявшие трибуны от арены. Да, Аршо упустил из виду одну деталь, которую Орвел и собирался обратить себе на пользу. Помощник Феакса не учел, что Орвел — не простой урвал, что его мозг человека с опытом уголовника был куда более изобретательным и извращенным, чем у этих примитивных животных. Остальные урвалы — бывший каторжник был в этом полностью уверен! — слепо пойдут за ним, безоговорочно признав в нем вожака. Орвел твердо решил не упускать представившуюся возможность и максимально использовать в своих интересах этот благоприятный момент. А одержав верх на первом этапе, считал Орвел, ему не составит труда снова обрести человеческий облик, вселившись, например, в тело Джорда Маогана.

Впервые после изобретения гипно были задействованы теперь в самом Дворце о Семи Вратах. Зеленые полосы запылали во всех помещениях, отведенных для обслуживающего персонала Ноосики. Несчастные девушки, не привыкшие к такого рода психическим атакам, оказались не в силах хоть на минуту отвлечься от непрерывно разворачивающихся перед их затуманенным разумом сказочных картин, в которых воплощались все их мечты и. грезы. И только Прине ценой невероятных усилий удалось вырваться из этого сладкого плена иллюзий. Она мужественно искала выход из сложившегося положения.

Девушка исходила из того, что помещения, где размещались служанки, контролировались не так строго, как остальная часть дворца, поскольку никому и в голову не приходило опасаться этих хрупких созданий. Ход ее рассуждений оказался правильным, и Прине довольно легко удалось выйти из своей комнаты.

До момента грубого вмешательства Аршо ее хозяйка долго беседовала с ней, и служанка достаточно хорошо представляла себе, что задумала Ноосика. Маленькая фигурка Прине бесшумно скользила по сумрачным коридорам. Она была полна решимости претворить план госпожи в жизнь.

Но, осторожно пробираясь к помещению Центрального Мозга, Прине, естественно, не знала, что Повелитель задерживал начало торжественной церемонии открытия игр.

Внезапно и разом все гипно в Империи погасли, а на гигантских экранах появилось изображение Повелителя. Разодетый в блестевший золотом сурил с двумя ослепительно сиявшими «орниксами» на плече — показателями его чина, — Феакс сурово вглядывался в лица подданных.

— Соотечественники! — обратился он к народу. — Вы видите, что я предстаю перед вами в форме Главнокомандующего имперскими космическими силами. Это вызвано тем, что всем нам грозит величайшая опасность. Полчищам варваров удалось обосноваться на рубежах нашей Империи, и в настоящее время мы принимаем меры к их ликвидации. В этой связи игры отменяются, а всем собравшимся предписывается немедленно вернуться в те миры, откуда они прибыли. Все указания будут доведены до них отдельно позднее.

Это обращение не вызвало у населения никаких бурных эмоций. С незапамятных времен антефаесы привыкли полностью доверять своему Повелителю, и уже ничто не могло взволновать их. Поэтому, когда вновь включились гипно, все взоры дружно вперились в них и над громадной Империей нависла тишина.

К этому времени Прине уже почти подошла к помещению, где размещался Центральный Мозг. Велико же было ее удивление, когда она увидела Феакса, выходившего оттуда в полной военной форме. Прине едва-едва успела скрыться за колонной. Пока крупно вышагивавший Повелитель и семенивший вслед за ним Аршо удалялись по коридору, автоматическая дверь стала медленно закрываться. Прине за их спиной метнулась к входу и в последнюю секунду проскользнула в узкую щель, оказавшись запертой в центральной диспетчерской Мозга.

Это секретное помещение Прине представляла себе только со слов Ноосики, поэтому была поражена, когда своими глазами увидела чудовищные размеры находившихся там технических средств. Они превосходили все, что Прине могла только себе представить. Сразу же потерявшись в этом лабиринте последовательных залов, верная служанка Ноосики почувствовала себя перед исполинскими машинами маленькой девочкой, не крупнее рысенка. Она и понятия не имела, для каких нужд были созданы все эти бесконечные ряды панелей, перед каждой из которых стояло кресло. Откуда было Прине знать, что это блок ручного управления Мозгом на абсолютно невероятный случай выхода его из автоматического режима работы. Все в этом мире антефаесов было расписано-разлиновано, но только вот операторы в это время таращились где-то в городе в свои гипно, а не сидели в креслах. Прине продолжала продвигаться вперед.

Вначале, ошеломленная увиденным, она решила, что заблудилась, но потом все же сориентировалась и теперь уверенно шла к цели. Ноосика ей рассказывала, что сразу после этого ряда панелей она выйдет к главному рубильнику, которым разом обрывают все связи между Антефаесом и Мозгом. В свое время его создатели предусмотрели подобное устройство в связи с рядом случаев выхода из-под контроля отдельных малых модификаций Мозга экспериментального характера. Это подало мысль о гипотетической возможности кризиса с Центральным Мозгом. Тогда-то заодно установили и ручное управление. За все тысячелетия никаких неконтролируемых действий Мозг не предпринимал, но рубильник, начисто отключавший его, продолжал существовать. Прине сразу же и легко его распознала. Он был выполнен в виде длинной металлической рукоятки, которая кончалась шаром из слоновой кости с печатями Семи Мудрецов. Феакс, придя к власти, распорядился уничтожить эти символы былых руководителей во всей Империи, но не счел нужным заменять из-за этого изящное изделие, о существовании которого было известно всего лишь трем лицам в государстве.

Собрав все силы, Прине ухватилась двумя руками за костяной шар и, не колеблясь, опустила рукоятку. К несчастью, Ноосика забыла предупредить ее, что держать рубильник в таком положении не следовало дольше нескольких секунд.

Джорд Маоган сразу заметил исчезновение энергококона, удерживавшего его в этой идеальной тюрьме. Он прекрасно помнил все, что говорила Ноосика и, даже не имея от нее за это время никаких известий, все время был настороже, готовый совершить тот мгновенный прыжок, о котором она предупреждала. За доли секунды коммодор преодолел удерживающий его ранее барьер, но, к его изумлению, энергополе не восстановилось. В этот момент во дворце заулюлюкали все системы тревоги. Коммодор понял, что произошло что-то непредвиденное, раз не удалось избежать включения сигнализации. Джорд Маоган, не раздумывая, со всех ног устремился к апартаментам Ноосики. У него еще оставалась надежда заполучить пульсатор, и возможно, воспринять новые инструкции.

Глава седьмая

Своими размерами и мощью Орвел заметно выделялся в стае урвалов, которые во влажной полутьме подвала, пронизанной тяжелыми животными запахами, начали понемногу терять терпение. Где клыками, а где ударами лапой или крепким толчком плеча главарю удавалось, однако, не допускать свары и навязывать свою волю.

Богатый уголовный опыт помог ему высчитать, что наиболее подходящий момент для нападения на трибуны наступит тогда, когда урвалы, возбужденные запахом свежей крови, который давали им почуять сторожа-автоматы, будут полны пьянящего стремления к убийству просто ради убийства. Но время шло, и становилось все труднее и труднее удерживать этих отвратительных тварей от грызни между собой.

Глухо и угрожающе заворчав, один из урвалов вдруг неожиданно бросился на Орвела. Именно он раньше возглавлял эту стаю и до сих пор не смог смириться с появлением нового лидера. Застигнутый врасплох Орвел покачнулся от резкого удара. Три ряда острейших зубов впились ему в бок, в то время как остальные, быстро продвигаясь вдоль ребер, подбирались к яремной вене. Бывший главарь бандитов, еще не до конца освоил искусство владения новым телом, но его более развитый мозг тут же разгадал замысел противника. Тот прибегнул к изощренному боевому приему, прекрасно отвечавшему морфологическим особенностям этих чудовищных животных. Поэтому Орвел резко отпрянул всем телом, вырвавшись из капкана сжатых челюстей противника и сумев избежать смертельно опасного продвижения второго ряда клыков к своему горлу.

Запах свежей крови из ран Орвела ударил в нос другим урвалам, которые мгновенно окружили сошедшихся в поединке. Их ноздри трепетно раздувались, но они не вмешивались. Лишь время от времени раздавалось глухое ворчание.

Сбитый с толку противник Орвела отступил в тень. Используя свое преимущество — более длинные лапы — Орвел нанес сокрушительный удар по заднему глазу соперника. Тот взвыл и зашатался. И в тот же миг стремительным броском сжавшегося в комок тела Орвел врезался в него с такой силой, что сбил с ног и отбросил за пределы круга урвалов-зрителей.

Орвел был вполне удовлетворен. Он уже набрался опыта в шкуре урвала и понял, что законы этой стаи мало чем отличались от тех нравов, что царили в среде уголовников, а уж с теми-то он управляться умел. И преподанный противнику урок немедленно дал результаты: тот, понурившись и признав поражение, ковыляя, исчез среди притихших сородичей. Горящими в полутьме глазами Орвел с вызовом обвел зачарованно уставившихся на него урвалов. Потом издал хриплый властный рык, и укрощенная стая дружно вытянулась вдоль решеток.

Сквозь прутья заграждения Орвел отчетливо различал зеленоватый отблеск гипно, свет от которых проникал в длинный коридор, соединявший место содержания зверей с ареной. Последовала яркая вспышка, и решетка стала открываться. Но в тот же момент свет неожиданно погас и начавшееся было движение решетки мгновенно прекратилось. Разъяренный Орвел вцепился в прутья и принялся их трясти. Его сил явно не хватало, и он повернулся к своим сородичам. Те поняли призыв вожака и, взвизгивая от возбуждения, бросились на помощь.

Под бешеным напором их мощных тел, удесятеренным нетерпением и жаждой боя, прутья погнулись, а через некоторое время с шумом сорвались с петель и сами решетки. Сухо треснули лопнувшие стальные крепления, и заграждение повалилось на пол.

Взвыв от восторга, стая выскочила на слабо освещенную арену. Орвел несколько опешил от резкого перехода из сумрака подземелья на открытое пространство, но через секунду бросился выискивать своего смертельного врага — Стаффа Логана — и его канексов. Но на боевом поле никого не было.

С трибун доносился смутный гул, но Орвела захлестнула такая дикая злоба, что он даже не подумал поднять глаза и посмотреть, чем это вызвано. Он знал, что Стаффа должны были выпускать из коридора, расположенного по соседству. Туда-то он и устремился во главе стаи. Орвел каким-то шестым чувством узнал своего недруга, несмотря на его необычную внешность, и рванулся к нему.

Канекс выглядел намного изящнее, чем урвал, был гораздо стройнее, а его извилистая шея наносила с размаху очень опасные удары. Два раза подряд Орвел чувствовал, как грозные зубы противника клацали буквально рядом с его шеей, но урвала обуяла такая слепая ненависть, что его силы словно удвоились. В мощном броске он повис на канексе и, не обращал внимания на укусы, обхватил его обручем своих волосатых лапищ. Сжимая Стаффа в смертельных объятиях, Орвел упорно тянулся к затылку, чтобы впиться в него клыками.

Дважды запыхавшийся канекс вырывался, но с третьего захода, воспользовавшись тем, что Стафф, не зная о его третьем глазе, ринулся на него сзади, Орвел в великолепном прыжке взлетел вверх и опустился на спину врага. Канекс не успел даже обернуться, как Орвел мощным ударом лапы раскроил ему череп. Агонизируя, канекс рухнул.

С трудом переводя дыхание, Орвел медленно поднялся. Три глаза давали ему панорамный обзор, и он, воспользовавшись этим, бросил взгляд на трибуны. Там стоял невообразимый гвалт. Думая, что это приветствуют его, Орвела, победу, урвал чуть не склонил в поклоне свое безобразное волосатое туловище, но что-то его насторожило. Слепая ярость боя уступила место более трезвому восприятию действительности. Повсюду валялись лишь трупы канексов, а урвалы, охваченные безумной тягой к убийству, проскочили все охранительные кордоны и метнулись на трибуны, остервенело набросившись на зрителей. Орвел с изумлением понял, что весь этот невообразимый шум был вызван именно всплеском всеобщего ужаса. Понатыканные повсюду зеленые полосы гипно почему-то погасли, а силовые поля не действовали. На официальной трибуне не было никого, а со стороны города в небо поднимались громадные столбы черного дыма, скучиваясь в тяжелые облака. Где-то невдалеке от цирка грохнул мощный взрыв. Всеобщая паника достигла предела. Ничего не понимавший Орвел устремился к официальным трибунам, расположенным в самой высокой точке цирка, надеясь увидеть оттуда общую картину и выяснить, что же случилось. Судя по всему, в западной части города произошла какая-то грандиозная катастрофа, поскольку небо потемнело до такой степени, что даже при дневном свете не было видно трибун. Наконец, задыхаясь и изнемогая, урвал добрался до намеченной точки. Повсюду пылали огни пожарищ и темнели силуэты рухнувших небоскребов. Картина напоминала первые минуты после землетрясения.

Вода, растекаясь из многочисленных разрушенных канализационных сетей, смешалась с кислотами, образовавшимися после развала энергогенераторов. Эта смесь взвивалась вверх бурлящими зелено-желтыми гейзерами, разъедавшими металлическую обшивку бесчисленных потерявших управление машин. Те тысячами выскакивали из подземных гаражей и после невероятных зигзагообразных и лишенных всякого смысла метаний врезались, взрываясь, в первое же подвернувшееся препятствие.

Орвел собрался было уже метнуться вниз, чтобы укрыться в подземельях цирка, как откуда-то из облаков вынырнул направляемый космолет и с пронзительным свистом устремился прямо на него. Корабль, видимо, пересек верхние слои атмосферы в свободном падении, поскольку казался небольшим солнцем, ослепительно сверкавшим добела раскаленным корпусом.

Орвел в этот момент, должно быть, в исступлении выл, но на фоне всеобщего рева даже не слышал самого себя. Спустя несколько мгновений космолет врезался в амфитеатр, разметав все вокруг страшной силы ударом.

В небо взметнулся еще один столб черного дыма.

Орвел, зажатый глыбами и полу ослепший от густой пыли, долго не мог осознать, что он все еще жив. Свалившаяся на него балка раздавила бы любого человека, но урвал по крепости организма не уступал танку, и Орвел в своем новом теле не слишком пострадал под этой неимоверной тяжестью.

Рассуждая как человек, бандит счел, что настал его последний час. Когда пыль несколько осела, он сквозь навалившуюся на него громадную кучу обломков стал различать проблески света. К счастью, вскоре потянуло свежей струйкой воздуха. Понемногу обретя сознание, Орвел попытался осторожно высвободиться из-под балки и только в этот миг окончательно понял, какой неимоверной силой обладает урвал. Выверенным движением он высвободил лапу, а затем приподнял и балку, давившую на волосатую спину. Сразу же на него посыпался строительный мусор, запорошивший глаза, а едкая пыль набилась в рот. И все же в нем возродилась какая-то надежда. Внимательно оглядевшись, Орвел понял, что от открытого пространства его отделяют не больше трех метров сравнительно легких обломков. Упершись в твердую поверхность пола, Орвел приподнялся, посыпались какие-то блоки, больно зацепив его, но урвал в этот момент не чувствовал боли. Еще одно мощное усилие — и он вырвался на свободу. Спотыкаясь, Орвел проковылял несколько метров по руинам, но затем вышел на твердое покрытие.

То, что раньше было ареной, скрылось под желтоватым густым дымом. Горел весь город. В глазах Орвела блеснули искорки триумфа. Орвел всю жизнь полагался только на грубую силу, а теперь он понял, что Феакс, наделив его мощью урвала, придал ему колоссальные возможности. В восторге от этой мысли он, взревев, сорвался с места.

Постепенно начала рассеиваться дымовая завеса, образовавшаяся от падения космолета, и на горизонте проступили контуры дворца. Каких-либо следов пожара там заметно не было. Сквозь окутавшее город красноватое сияние его стены из черного мрамора выделялись своей величавостью и мощью. Вот туда-то и решил направиться Орвел, подогреваемый смутными и пьянящими амбициями. Но для успеха задуманного ему, вне всякого сомнения, понадобится помощь всей его дикой стаи.

Атаманским оком Орвел порыскал вокруг, выясняя обстановку. Многие урвалы, выплеснув в дикой оргии запас накопившейся злобы, устало лежали на порушенных ступенях амфитеатра. Некоторые еще не пресытились и, забрызганные свежей кровью, продолжали неистовствовать, глумясь над растерзанными останками жителей великой Империи. Повсюду валялись трупы поверженных канексов.

Но Стаффа среди них не было. Это, однако, ничуть не озаботило Орвела. Несколькими мощными прыжками, от которых сотрясалась почва, он достиг середины арены и издал трубный клич. Оглушительный рык тем не менее затерялся, словно беспомощный писк, в страшном грохоте дальних и ближних взрывов, в реве пожаров, переросших в буйно завывавший огненный смерч. Но урвалы, видимо, обладали зачатками телепатии, поскольку дружно вскинули головы и один за другим потянулись к вожаку. И тот, не теряя ни минуты, ринулся прочь из цирка во главе банды чудовищ, до предела возбужденных и преисполненных неуемной жажды убивать.

Тем временем в самом городе огненная стихия разгулялась не на шутку. Бесчисленные возгорания породили шквальный ветер, сметавший на своем пути буквально все. Пройти сквозь эту геенну огненную оказалось непростым Делом даже для могучих урвалов, задыхавшихся как от дыма, так и от тех страшных усилий, которые им приходилось прилагать при преодолении бесчисленных завалов. И все же, подталкиваемые глубинным животным инстинктом, они медленно, но уверенно продвигались вперед.

Жители Антефаеса, естественно, пытались как-то спастись от разразившейся катастрофы. Но их пустые глаза наглядно свидетельствовали о том, что, лишенные мудрых руководящих указаний Повелителя, они полностью растерялись. К тому же сверхавтоматизированная цивилизация обернулась для них такой дряблостью и физической беспомощностью, что их жизненных сил хватало только на несколько неумелых попыток куда-то безотчетно побежать, после чего они целыми косяками валились замертво.

Тяжелые лапы урвалов размазывали по бетону завалы из их хлипких тел, оставляя за собой дымящийся кровавый след. Терпкий запах от этих бесчисленных раздавленных трупов ударял в голову Орвела, до предела взвинчивая его инстинкт убийцы и насильника. Он исступленно выл, с наслаждением победно топча с чавкающим звуком это бесформенное месиво из людских тел. Вскоре он перестал двигаться по прямой и принялся рыскать, выискивая места, где антефаесы пытались укрыться от бушевавшего вокруг пламени. Находя живых, он ликовал, впитывая сладкую для него музыку безумных криков раздираемых его лапами людей.

За километр от Дворца о Семи Вратах стая наткнулась на сплошную линию огня. Тяга от пожарища была настолько сильной, что под ее напором рушились целые блоки строений и во все стороны разлетались металлические прутья конструкций. Их удары были чувствительны даже для урвалов с их толстенной шкурой. Орвел получил несколько поверхностных ранений. По его спине поползли струйки густой коричневатой крови, тут же спекаясь коркой. Орвел был вне себя от ярости. Ему пришлось крепко вцепиться в какие-то обломки, чтобы не оказаться затянутым в самую гущу огненного ада. Откуда-то из металлического туннеля выползла никем не управляемая гигантская машина и, выделывая бессмысленные кренделя, двинулась в его направлении. Орвел понятия не имел, для каких она предназначалась целей в нормальных условиях, и тупо наблюдал, как она приближалась, переставляя четыре металлические подпорки, словно диковинное животное. Переваливаясь из стороны в сторону, машина двигалась на этих ходулях, оканчивавшихся двухметровой ширины стальными валиками с набором гибких и подвижных колец, обеспечивавших ей сцепление с почвой. Казалось, не было препятствия, способного остановить это напористое и лишенное всякого смысла вышагивание. Машина играючи преодолела бурный грязевой поток, образовавшийся от лопнувшей водопроводной трубы, содержимое которой выплескивалось вверх горячей струей метров на тридцать, и по-прежнему упрямо продвигалась все ближе и ближе к урвалам.

На некоторое время Орвел застыл, объятый ужасом, и пришел в себя лишь оттого, что это искусственное создание слишком уж напоминало ему живой организм.

Призывно взвыв, он бросился к ближайшей к нему металлической стопе машины и стал ее приподнимать. От напряжения из его горла вырывались хриплые, дикие звуки, но, полный отчаяния, он видел, что не справляется в одиночку с механическим великаном, который грозил вот-вот припечатать его своей мощной ступней. Через секунду с удивительной дисциплинированностью на помощь вожаку пришла вся стая. Вместе они сумели удержать поднятую для очередного шага металлическую ногу гиганта, заблокировав тем самым его ход. Но тот, продолжая действовать в автоматическом режиме поступательного движения, начал сгибать заднюю ходулю, хотя захваченная урвалами ступня и не опускалась. Центр тяжести громадины сместился, и она со страшным грохотом опрокинулась, задрав кверху свои нелепые ноги и беспомощно перебирая ими в воздухе.

Из луженого горла Орвела вырвался торжествующий вопль. При падении машина перегородила поток, который в поисках нового русла устремился на огненный вал, зашипев струями возникшего пара. Понемногу вода загасила пламя на довольно широком участке, открыв свирепым тварям достаточно широкий проход к дворцу.

Орвел немедленно бросился в него. За ним — вся стая. Он мчался, опьяненный успехом и совсем не чувствуя усталости, несмотря на бешеный аллюр и неимоверный расход энергии. Вскоре банда оказалась у подножия мраморной стены. Уголовник в обличье урвала быстро вскарабкался по лестнице к ближайшим вратам. Он попытался сначала разбить дверь мощными ударами лап, а затем, поддержанный стаей, высадить плечом. Но створки не поддавались напору.

Орвел что-то прорычал в адрес урвалов, которые приостановились. Вожак поскакал обратно к руинам. В окрестностях дворца — никаких признаков жизни: твердыня, насупившись, возвышалась молча.

Когда Орвел вернулся с тяжелой стальной балкой, он застал урвалов в терпеливом ожидании. Орвел и не предполагал, что у него под началом окажется настолько дисциплинированная команда. После нескольких дружных раскачиваний таран сорвал золотую дверь с петель, и она с сухим треском отвалилась.

Громадный двор, представший взору урвалов, был пуст. Орвел, обернувшись, сделал знак следовать за ним. Он знал, что теперь в его власти несокрушимая сила, и был уверен, что непременно завладеет не только этим зданием, но и всей столицей антефаесов.

Глава восьмая

Феакс вместе с Аршо и Роллингом заканчивал разработку плана предстоящих действий. Внезапно освещение яйцеобразного кабинета, в котором уже довелось побывать Маогану, мигнуло. Подняв голову, Повелитель машинально взглянул на символ и остолбенел. Тот погас. Такого не было ни разу за все тысячелетия его правления. Положив руку на головку преданно дрожавшего рядом с ним трясунчика с Тамора, он недоуменно взглянул на Аршо. Не говоря ни слова, тот бросился к запасному пульту и врубил систему ручного управления Мозгом. Феакс тут же подскочил к нему, внимательно всматриваясь в показания приборов. Том Роллинг, стоявший несколько в стороне, не понимал, что происходит, но чувствовал, что случилось нечто чрезвычайно важное. Поэтому он бесшумно, чтобы не мешать Повелителю и его помощнику, приблизился к контрольным экранам.

Эти устройства, намного более примитивные, чем элементы символа, были гораздо понятнее главному штурману «Алкинооса». Но и не обладая специальными знаниями, при одном лишь взгляде на них можно было понять, что различные организационные структуры Империи Антефаес переживали агонию. Все стрелки медленно, но неуклонно сдвигались к нулю. На экранах выскакивали какие-то неупорядоченные полосы, которые вскоре превратились в сплошное лихорадочно метавшееся переплетение шальных линий.

Если бы Роллинг оказался перед таким ералашем на борту космического корабля, он, не раздумывая, отдал бы команду «Спасайся кто может!». Поэтому флегматичное поведение его владык несказанно удивило бывшего штурмана. Тишину нарушил степенный голос Феакса.

— Мозг полностью закоротило, — произнес он.

— Действительно, вышло из строя все, что только можно, — лишенным каких-либо эмоций голосом согласился с ним Аршо.

— Вам ясна причина? — деловито осведомился Феакс.

— Возможно несколько предположений. Во-первых, несмотря на все принятые нами меры, Мозг в результате вмешательства землян и в самом деле серьезно занемог. Во-вторых, не исключено, что мы подверглись нападению извне. В-третьих, сам Мозг почему-то вдруг решил прекратить выполнять свои функции.

— Нет, ни одно из этих объяснений не годится, — сухо оборвал его Феакс. — Болезнь прогрессировала бы постепенно. Внешнюю атаку обнаружила бы система оповещения. Ну а в забастовку со стороны Мозга… я просто не верю. Самой большой опасностью с его стороны было бы появление у него стремления к обретению независимой от нас мощи. Но в таком случае первое, что он сделал бы, — напал на нас, а не затеял эту дурацкую свистопляску.

— Верно, — поддакнул Аршо. — В таком случае остается еще одна, последняя гипотеза. — Он сделал театральную паузу. — Кто-то здесь, во дворце, сознательно отключил Мозг.

— Это дело рук Джорда Маогана! — воскликнул тут же Роллинг. — Узнаю его почерк!

Аршо повернулся к нему с презрительной улыбкой на тонких губах.

— Можете мне поверить: до самого последнего момента Джорд Маоган находился за решеткой и не располагал никакими средствами к побегу.

— Тогда это сделала Ноосика, — торопливо забормотал Роллинг, чья бледность и перепуганный вид резко контрастировали с олимпийским спокойствием Повелителя и его помощника.

— Чушь! Она находится под неусыпным наблюдением. Уверен, что Ноосика не покидала своих апартаментов.

— Аршо прав, — вступил в их перепалку Феакс. — Если кто-то и совершил этот дерзкий и преступный поступок, то только лицо низшей категории, незначительное и поэтому неконтролируемое.

— Самое серьезное в этом деле то, — задумчиво протянул Аршо, — что о существовании рубильника во всем дворце известно только троим — Повелителю, Ноосике и мне. — Он пристально взглянул на Роллинга. — Скажите а Джорд Маоган не владеет телекинезом?

— Уверен, что нет, — без колебаний ответил Роллинг. — Или же он это тщательно скрывал от меня.

Лицо Аршо напряглось.

— В таком случае ситуация еще серьезнее, чем мы думали. Речь идет о революции.

Феакс иронически ухмыльнулся.

— Ну, это вы бросьте, Аршо. Самое простое — пойти и самим посмотреть, в чем там дело, не так ли?

Аршо тут же поспешно бросился выполнять распоряжение. Феакс, ничуть не теряя самообладания, направился к террасе. Вид охваченного пламенем города представлял собой воистину грандиозную картину. Феакс, завороженный этим зрелищем, оперся о мраморный бортик площадки и молча созерцал гигантские завихрения зеленоватого с проблесками огненных струй дыма.

Спокойно и безмолвно шесть эфебов из его личной гвардии окружили Повелителя. В их ничего не выражавших глазах было полнейшее равнодушие к развертывавшимся событиям. Роллингу невольно пришло в голову, что сейчас охрану Повелителя обеспечивали лишь эти мускулистые, но безмозглые великаны, поскольку их властелин оказался без поддержки мощной техники, которую обеспечивал ему Мозг. Конечно, крепко затянутые прямо по обнаженному телу кожаными портупеями, эфебы выглядели настоящими бойцами, напоминая диких зверей, но Роллинг понимал, что это — одна видимость, что, лишенные парагипнотического воздействия Мозга, они, в сущности, теперь безвредны и будут механически повиноваться любому, лишь бы тот отдавал команду твердым и непререкаемым тоном. Роллинг машинально ухватился за рукоятку болевого пульсатора, болтавшегося у него на поясе.

Феакс повернулся в его сторону. В глазах Повелителя появилось какое-то новое, незнакомое выражение. Им овладело странное возбуждение.

— Роллинг, как вы находите этот спектакль?

— Это что-то ужасное, Повелитель. Необходимо предпринять срочные меры, иначе вся Империя развалится на куски. Все рухнет. Это — апокалипсис.

Феакс вновь как-то загадочно улыбнулся, что привело Роллинга в отчаяние.

— А я не согласен с вами. Меня это забавляет, и даже очень. До этого момента я и не подозревал, насколько мне все осточертело. И, поняв это, я сейчас переживаю мгновения поистине утонченного удовольствия. — Он вновь устремил свой взор вдаль, куда-то за горизонт. — Вы только взгляните! Этот праздник смерти превосходит самые фантастические мечты. А вот и урвалы приближаются во главе с Орвелом… — Смешок Повелителя напоминал бульканье. — Этого зверя обуяло непомерное честолюбие. Ну разве не прелесть это проявление чистой силы в ее первородном устремлении. Красотища, а!

— Но послушайте! — вскричал Роллинг, не в силах сдержаться. — Эти скоты не оставят здесь камня на камне. Надо что-то сделать, чтобы остановить их!

Длинная цепочка урвалов вытянулась вдоль парадного двора, и Роллинг отчетливо слышал злобное рычание, которое исторгали их глотки.

— А они могут сюда прорваться? — взволновался он, насмерть перепуганный.

— Без сомнения, — небрежно бросил Феакс, — хотя и не сразу. Бронированные двери довольно крепки. К тому же ваш Орвел не учел одного обстоятельства. — Он кивнул в сторону крепостной стены. — Он зря сбросил со счетов канексов. Они чертовски выносливы, поскольку ведут очень суровый образ жизни. Орвел думал, что расправился со Стаффом Логаном, а он тут как тут. Взгляните, как стремительно канексы приближаются сюда. Просто великолепно! Цирковые игры — всего лишь фарс по сравнению с тем праздником насилия, что грядет. Понаблюдайте за канексами. Они идут по следу Орвела, а этот дуралей до сих пор даже не заметил преследования!

И правда, в тот момент, когда Орвел со свирепым рыком устремился к раздвижным дверям, которые и открывали вход во дворец, его в молниеносном прыжке настиг Стафф. Его рана на голове выглядела ужасно. Но страдания и боль лишь подстегнули его, и от мощного толчка урвал покатился кубарем. В тот же миг образовалась такая свалка, что рев, визг и хрипы даже перекрыли гул пожаров и грохот оседавших повсюду зданий. Но мало-помалу в этом диком скопище алчущих крови монстров урвалы стали теснить канексов. Они были лучше скроены природой для подобных схваток, обладали большей силой и свирепостью. Поэтому они приканчивали одного канекса за другим, пока на ристалище не остался один только Стафф. Но дела Стаффа на этот раз складывались совсем плохо, поскольку вся стая урвалов разом набросилась на него. У Роллинга между лопатками потекли холодные струйки пота. Он умоляюще взглянул на Феакса.

Но Повелитель в упоении созерцал смертельную схватку между урвалами и канексами, машинально продолжая гладить правой рукой головку трясунчика, глаза которого от внутреннего жара стали совершенно красными.

— Но надо же что-то делать! — отважился подать голос Роллинг.

Феакс не шелохнулся. Тогда бывший штурман схватил его за руку:

— Повелитель, пора действовать!

И тут же застыл под ледяным взглядом Феакса.

— Землянин! Да вы просто наглец! — Он резко высвободил свою руку. — Еще раз позволите себе подобную вольность, и я отдам вас на потеху своим телохранителям.

В данной ситуации то была пустая угроза, но Роллинг, с искаженным от ужаса лицом, поспешил отодвинуться от Феакса.

— И все же предпримите что-нибудь, Повелитель! Ведь это наша погибель!

— Амбициозен, несдержан и трусоват, — холодно произнес Феакс. — Что вам так не терпится? Видно, перспектива возглавить Земную Империю до такой степени помутила ваш разум, что по уровню интеллекта вы опустились до урвалов! — И снова его губы тронула загадочная улыбка. — Бедняга землянин! Если ваши честолюбивые надежды претворятся в жизнь, то через одну-две тысячи лет вы и сами узнаете, что такое скука. И тогда оцените то громадное удовольствие, которое я испытываю сейчас. А вы мне все портите…

Стафф внизу агонизировал. Да, ему пришел конец. Урвалы, оставив его, снова бросились на штурм бронированных дверей.

— Можете успокоиться, Повелитель, — дерзнул Роллинг. — Вашу скуку сейчас затопчут лапы гнусных исчадий ада, а половины населения Антефаеса в данный момент уже просто не существует.

Феакс отмахнулся жестом фаталиста.

— У жителей Империи уже давно нет ни мускулов под кожей, ни мыслей в голове. Они и годились-то лишь на то, чтобы служить декорациями для игр. Подумаешь, несколькими миллиардами этих марионеток больше или меньше… Ничего от этого не изменится. — На горизонте в ослепительной вспышке взорвался исполинский звездолет. — Вы лучше посмотрите, до чего хорош момент разрушения! Мгновенно унесено в небытие несколько тысяч этих никчемных и жалких подобий человека!

— А также часть вашего могущества, Повелитель, — съязвил Роллинг.

Феакс резко развернулся к нему.

— Моя мощь тут ни при чем, землянин. Знайте, что я един и неповторим и что моя власть заключена во мне самом. Я — владыка Мозга. Через несколько секунд вы в этом убедитесь.

Между тем внизу гулко, словно гонг, звенели под непрекращавшимся натиском урвалов бронированные двери. Но внимание Роллинга было привлечено легким шорохом чьих-то поспешных шагов. То возвращался Аршо.

— Дверь в помещение Центрального Мозга заблокирована. Нет никакой возможности туда проникнуть, — задыхаясь, выпалил он.

Феакс бросил на него отсутствующий взгляд.

— Займитесь этим, Аршо, это входит в ваши прямые обязанности.

Отчаявшись, Роллинг протянул руку к пульсатору. Конечно, это было всего-навсего оружие парализующего действия, но в данном случае и оно могло сгодиться. Прежде чем решиться на столь отчаянный шаг, он взглядом спросил одобрения Аршо. Того, казалось, подменили. Отбросив подобострастие, сощурив глаза, с еще больше пожелтевшим лицом он пристально вглядывался в Феакса.

— Я понимаю, — процедил Аршо сквозь зубы с легким присвистом, — что Повелитель устал от бремени власти. Но в таком случае он должен уступить место преемникам.

Роллинг вытянул из кобуры пульсатор.

— Оставьте его мне, — отрывисто приказал Аршо.

В его руке сверкнул длинный изогнутый кинжал. Роллинг успел лишь заметить отблеск дальнего пожара на отточенном лезвии, как Феакс, судорожно схватившись за грудь, переломился пополам. Он покачнулся и рухнул ничком. Беззвучно. С жалобным писком трясунчик приник к телу хозяина и принялся зализывать его рану.

Чисто рефлекторно Роллинг направил пульсатор на богатырей-эфебов. Но те по-прежнему стояли не шелохнувшись, с абсолютно пустыми глазами.

— Их нам бояться нечего, — успокоил его Аршо, вытирая окровавленный клинок. — Я так долго ждал этого мгновения. Знал, что Феакс выдохся и в случае серьезных осложнений скиснет, оказавшись полностью несостоятельным. Он давно уже подавал признаки усталости. И я пошел на это во имя спасения Империи!

— Как я вас понимаю! — воскликнул Роллинг. — Ведь я готов был поступить точно так же.

Аршо одобрительно кивнул.

— Мне нужен такой человек, как вы, Роллинг, в качестве заместителя. Теперь все образуется. Я становлюсь Повелителем Империи Антефаес, а вы берете в свои руки бразды правления в Земной Империи. — Повернувшись к эфебам, он властно распорядился: — Отныне я здесь Повелитель! — Те дружно склонили головы, а Аршо указал им на тело Феакса: — Этого выбросить на забаву урвалам. Они должны разорвать тело в клочья, иначе Мозг может вернуть его к жизни, как только восстановится порядок.

Играя мускулами, телохранители беспрекословно подняли Феакса и, поднеся к бортику террасы, швырнули его осаждавшим дворец урвалам.

— На что же нам надеяться теперь? Ведь все, или почти все, уничтожено, — обратился Роллинг к своему новому хозяину.

— Ошибаетесь, Роллинг, — скупо улыбнулся тот. — Вы даже не можете себе представить, какими сказочными резервами располагает Империя. Все они скрыты в подземных кладовых. Сейчас у нас задача одна: побыстрее вскрыть помещение Центрального Мозга. А он обеспечит расправу над этой взбесившейся мерзкой бандой внизу. Поймите, Роллинг, за ненадобностью мы давно уже не имеем оружия в том смысле, как его понимают земляне. Оборона и полиция — это дело Мозга. Наша задача — восстановить его функционирование, и как можно быстрее.

— Но, — возразил его заместитель, — как вы надеетесь проникнуть в помещение Мозга, если сами только что сказали, что это невозможно?

— Я просто хотел увидеть реакцию Феакса. — Змеиная улыбка скользнула по его губам. Он показал на кинжал. — Как вы только что убедились, Роллинг, при необходимости я умею прибегать и к простейшим средствам. Так же и в данном случае. Думается, что только мне одному известно о наличии в одной из кладовых сохранившихся с давних времен взрывчатых веществ. Их-то мы и используем для того, чтобы проделать в двери брешь. — Он сощурил глаза. — Надо загодя, задолго предугадывать развитие событий, если ты человек дальновидный и не хочешь всю жизнь оставаться на вторых ролях.

В этот момент снизу донесся восторженный вой урвалов, означавший, что судьба Феакса определилась окончательно. Аршо наклонился над бортиком.

— Вот и славно. В утробе этих монстров Феакс уж точно закончил свои так называемый вечный путь.

Продвигаясь по сумрачным коридорам вслед за телохранителями, тащившими на горбу ящики со взрывчаткой, Роллинг усиленно размышлял. В резком пучке света от лампы четко, словно вырубленные из цельного камня, проступали хищные черты лица Аршо. Профиль абсолютно беспощадного человека. Аршо сумел выждать бог знает сколько столетии — и победить! Достаточно было воспользоваться моментом временного выхода из строя Мозга, чтобы устранить те высокотехничные барьеры, которые оберегали Феакса лучше, чем целая армия. Конечно, помощник Повелителя и сам мог подстроить подобную аварию, но это было бы слишком опасной затеей. И вот его долготерпение вознаградилось сторицей, все козыри сразу и без малейшего с его стороны риска оказались у него на руках. Прекрасный пример просчитывания вероятностных путей развития событий!

Поглядывая на Аршо, Роллинг невольно прикидывал, сколько же времени понадобится ему, чтобы дождаться подобного стечения обстоятельств. Помочь сейчас Аршо ввести в строй Мозг означало бы надолго оказаться в полной зависимости от этой зловещей личности. Он приблизился к Аршо и нарушил затянувшееся молчание:

— А что произойдет после того, как мы восстановим функции Мозга?

— О! Да ничего особенного, — бросил Аршо. — Мозг опять возьмется за дело, наведет порядок, и мы быстро оправимся от нанесенного нам удара.

— А он уничтожит урвалов?

— А зачем? Он попросту вернет их в клетки!

— Каким образом?

— Просто гипнотическим воздействием.

— А как вы сумеете навязать ему теперь уже вашу волю, свой личный стиль правления?

— Подумаешь, проблема! Просто введу в него ряд специально подготовленной и математически обработанной информации. Уверен, что он интерпретирует ее совершенно правильно.

Аршо отвечал на вопросы своего подручного с явной неохотой, машинально. Но Роллинг, услышав слово «математически», вздрогнул. Что-то едва уловимое проскользнуло в его взгляде. Слишком занятый мыслями о том, что ему предстояло сделать, Аршо не обратил на это внимания.

— И как же вы ее математически подготовите? — спросил Роллинг, изо всех сил стараясь, чтобы голос не выдал его заинтересованности, что ему не вполне удалось.

— Ну, это вообще детская забава, — все более и более раздражаясь, откликнулся Аршо. — Не составит труда даже для математика средней руки. У Феакса в столе лежит таблица соответствий. Видит бог, уж он-то был и вовсе никудышным математиком, но тем не менее всегда с успехом внушал Мозгу все свои идеи.

— Вы не ошиблись? С этим действительно справился бы даже самый заурядный математик? — задумчиво переспросил Роллинг.

На сей раз Аршо почуял какую-то угрозу. Внезапно до него дошло, с какой целью задавались эти с виду невинные вопросы. Он живо обернулся. Поздно! Дуло пульсатора уже уперлось ему в грудь.

— Опоздали, Аршо. Империи нужен только один Повелитель. Полагаю, что я достаточно компетентен для этого.

Пока Аршо корчился под воздействием болевых импульсов излучателя, Роллинг окликнул эфебов. Те повернули к нему головы.

— Теперь Повелитель я! — не допускающим возражений тоном изрек он. — Для транспортировки взрывчатки достаточно и двоих. Остальным приказываю выбросить Аршо урвалам.

Груды мускулов послушно закивали головами, показывая, что приказ поняли. Они ловко подхватили тело бывшего хозяина и потащили его по коридору к выходу. Роллинг одобрительно наблюдал за их четкими действиями.

Глава девятая

Блуждая по мрачным коридорам дворца, в полном неведении относительно возможностей, которыми располагал Феакс, Джорд Маоган в конечном счете все-таки вышел к благоухающим духами апартаментам Ноосики. Мимо него как безумные и явно его не замечая проскочили несколько служанок Всепрекраснейшей. Поэтому он не смог расспросить их и потерял еще несколько минут, отыскивая в незнакомой анфиладе комнат будуар. Когда наконец он вошел туда, то оказался перед Ноосикой, которая, несомненно, поджидала его, поскольку ничуть не удивилась его появлению.

— Мозг закоротили, и он вышел из строя, — спокойно, без тени волнения, сообщила она, вставая с дивана. — Мне неизвестно, кто это сделал.

Но коммодор смотрел на нее, не понимая ни слова. В отличие от Роллинга, увлекавшегося изучением древних языков и поэтому понимавшего антефаесов, он без помощи Мозга был совершенно неспособен разобраться в смысле слов, произнесенных Ноосикой. Та поняла это. Сделав знак следовать за собой, она выдвинула ящик и показала на пульсатор. Маоган не без удовольствия отметил, что это был тепловой Z-4 с красной вспышкой, способный в ничтожную долю секунды распылить в атомы любого урвала. Столь взбадривающая мысль вызвала на его лице мимолетную улыбку, на что Ноосика, жадно подстерегавшая его реакцию, в свою очередь мило улыбнулась. Но, судя по всему, она очень спешила, потому что, едва коммодор застегнул на поясе оружие, Ноосика жестом показала, чтобы он шел за ней.

Джорд Маоган, только что выскочивший из тюремного силового кокона, естественно, плохо представлял суть и масштабы развернувшейся драмы. Но нетерпеливость обычно довольно беззаботной Ноосики подсказала ему, что происходило нечто из ряда вон выходящее.

Она решительно двинулась в сторону помещения, где располагался Центральный Мозг. Это его не удивило, потому что причина случившегося — в этом сомнений не было — таилась именно там. Не дойдя нескольких шагов-до цели, Ноосика вдруг остановилась как вкопанная. Впереди мелькнул силуэт Аршо. Тот попыхтел какое-то время над механизмом замка двери, но, так и не сумев ее открыть, явно обескураженный, быстро удалился в глубь дворца, что-то бормоча себе под нос. Погруженный в глубокую задумчивость, он не заметил Ноосику и ее спутника. Едва Аршо скрылся, Ноосика показала Маогану рукой на замок. Но открыть его при отсутствии энергии во всех командных системах оказалось делом невозможным. В какой-то момент коммодору показалось, что он нашел выход: применить Z-4. Бесполезно. Металл раскалился, кое-где появились потеки — и все. Далее этого дело не пошло. Стало ясно, что мощности оружия недостаточно, чтобы расплавить замок. К тому же запасы его энергии быстро истощались. Мозг Маогана лихорадочно искал решения. На счету была каждая секунда. В глазах Ноосики застыл неописуемый ужас. От того, как быстро откроется эта дверь, зависела судьба громаднейшей Империи. Внутреннюю часть дворца контролировала автономная от Мозга система, и в принципе здесь пока все было спокойно. Но даже сквозь толстенные стены до них доносился грохот бесчисленных взрывов. Проникал сюда и едкий запах пожарищ, который смешивался с резким дымом, забившим фильтры кондиционеров.

Джорд Маоган взглянул на Ноосику. Ее поведение не оставляло никаких сомнений насчет того, что не она вывела Мозг из строя. Но тогда кто?

На Джорда Маогана вдруг снизошло озарение: а не попробовать ли телепатию? А вдруг тот, кто оказался запертым в помещении Центрального Мозга, ответит?

Он сосредоточился и ясно увидел перед собой образ Прине. Служанка, как ему показалось, была очень напугана. Она передала ему что-то, чего коммодор, естественно, не понял.

Пока действовал Мозг, выполняя, среди прочих, функцию наведенного перевода, вплоть до невысказанных вслух мыслей, Джорд Маоган чувствовал себя в Антефаесе как дома. Но сейчас все предстало в ином свете, и загадочная красота Ноосики стала вдруг по-настоящему неземной.

Положение спасла Прине. Убедившись наконец, что не может достучаться до Маогана, она с таким неистовством подумала о хозяйке, что ее образ неожиданно возник перед глазами Ноосики.

Служанка только-только начала что-то взволнованно передавать госпоже, как все опять вдруг смешалось, поскольку Джорд Маоган, подхватив Ноосику под руку, решительно вывел ее из состояния погруженности в телепатический сеанс.

В ближайшем коридоре слышался звук шагов! К ним приближалась группа людей.

Коммодор увлек Ноосику за угол коридора и, прижавшись к стене, стал наблюдать. То был Роллинг и двое телохранителей Феакса. Эфебы несли ящики с крупными черными цифрами по бокам. Роллинг вел себя как Повелитель, отдавая им приказы.

Слуги из охраны поставили свою ношу под тяжелой дверью, а Роллинг приблизился к ней. Он тотчас же заметил следы от попытки вскрыть замок тепловым излучением, оставленные коммодором. Приложив ладонь к металлу, он почувствовал еще сохранившуюся теплоту. Весь напрягшись, с пульсатором в руке, Джорд Маоган не спускал с него взгляда. Но Роллинг, видимо, посчитал, что тут перед ним потрудился Аршо. Он отнял руку и, обращаясь к охранникам спесивым тоном, что-то им приказал. Для коммодора было странным и непривычным слышать, как его старший помощник сравнительно свободно изъясняется по-финикийски. «Ну и сюрпризы, — подумал он, — могут порой подносить люди, которых, казалось, знаешь вдоль и поперек!»

Беспрекословно повинуясь указаниям, эфебы пододвинули принесенные ими ящики к ногам Роллинга и вытащили оттуда то, что Джорд Маоган с первого взгляда определил как взрывчатку. Значит, Роллинг намерен взорвать дверь! Вроде бы логично… Коммодор решил не мешать своему бывшему штурману действовать. Тот занимался сейчас полезной работой, а что делать с ним лично, можно будет определить и после того, как он пробьет в двери брешь.

Маоган чувствовал, что стоявшая позади него Ноосика напряглась и трепетала, как самая обычная земная женщина. Она нервно прижалась к его локтю. Показав на пульсатор, Джорд Маоган дал ей понять, что опасаться им нечего и что в нужный момент инициативу он непременно перехватит.

Тем временем эфебы закончили раскладывать заряды. Джорд Маоган услышал, как Роллинг удовлетворенно хмыкнул и принялся разматывать запальный шнур. Коммодор недоумевал: куда подевались Феакс и Аршо? Он чуть слышно, с вопросительной интонацией, прошептал их имена на ухо Ноосике. Молодая женщина кивнула и жестами показала, что не чувствует более их физического присутствия, а затем несколько раз скрестила руки. «Их нет в живых!» — догадался Маоган. Он перевел взгляд на Роллинга, медленно отходившего от двери с подрывным шнуром в руках. Неужели его старший помощник их устранил? А почему бы и нет? Амбиции столь скрытного человека, каким являлся Роллинг, воистину могли быть безграничными, а орудовал он сейчас действительно по-хозяйски.

Коммодор показал Ноосике, что следовало отойти в глубь коридора. Взрыв мог оказаться очень сильным, и следовало принять необходимые меры предосторожности. Они уже начали шаг за шагом отступать назад, как раздались новые зловещие звуки. Сначала это походило на протяжный вой, затем последовала серия глухих ударов. Стены заходили ходуном. Джорд Маоган повернулся к Ноосике. Она страшно побледнела.

— Урвалы! — выдохнула она.

Это слово коммодор знал. Он не подозревал о всех развернувшихся в последние часы событиях, но нараставший в коридоре шум был более чем красноречив. Прежний вой сменился жутким рычанием обезумевшего зверья, отражавшимся от металлических стен. Это звуковой вал устрашающе и неумолимо катился в их сторону. Не оставалось сомнений, что к Мозгу изо всех сил рвется и Орвел.

Роллинг поступил крайне глупо, приказав выбросить Аршо урвалам. Он недооценил дьявольскую сообразительность такого хищника, как Слим Орвел. Тот мгновенно понял, что теперь на его пути к высшей власти стояли только двое землян, и тут же предпринял соответствующие действия. От тяжелой поступи чудовищ содрогался пол. Объятая ужасом Ноосика спряталась за спину Джорда Маогана, который, развернувшись, встал в боевую позицию с пульсатором в руке. Роллинг тоже начал отступать. Он отлично знал, что его болевой излучатель попросту бесполезен в борьбе с таким толстокожим монстром, как урвал. Но буквально за несколько секунд в его мозгу родился отчаянный план, и он решил действовать.

Не зная о том, что между ним и урвалами стоял еще и Джорд Маоган, Роллинг нервно завершал последние приготовления. Он должен взорвать свой заряд именно в тот момент, когда кровожадные твари появятся у двери.

Но это была довольно рискованная затея. Во-первых, взрывом могло скосить лишь первые ряды нападавших, оставив остальным возможность продолжить свой кровавый пир. А во-вторых, ударная волна должна была одновременно пробить брешь в двери, открыв доступ к Мозгу. Другого шанса проникнуть в помещение могло больше и не представиться. Поэтому извилины Роллинга заработали не хуже компьютера, рассчитывая оптимальные условия реализации задуманного. Холодно и спокойно отдавая распоряжения охранникам, он и сам подключился к раскладке взрывчатки в такие точки, которые позволяли бы ему организовать оборону от урвалов в глубину, нанеся в то же время сокрушительный удар по двери. Судя по нараставшему грохоту, в его распоряжении оставалось всего несколько секунд.

Как только Орвел выскочил в коридор, он мигом уловил запах человеческого тела. Его ноздри свирепо раздулись, он рванулся вперед и тут же довольно четко различил в сумраке силуэт столь ненавистного ему коммодора, да еще вместе с этой презренной гордячкой. Сердце яростными толчками сильнее погнало кровь. Всплеснулась мутная волна злобы. Но вдруг в самый последний момент Орвел узрел нацеленный на него Джордом Маоганом зрачок пульсатора, и не простого, а теплового Z-4 — это верная смерть! И Орвел отчаянным мысленным приказом сумел обуздать свою плоть — гору мускулов, когтей, зубов, уже рванувшихся к желанной добыче. Его лапы с противным скрипом заскользили по полу, буквально задымилась покрывавшая их дубленая кожа.

Но положение Джорда Маогана было не из завидных. С одной стороны, энергия излучателя была почти израсходована. С другой стороны, стоит ему отступить — и на него обрушится направленный взрыв Роллинга.

А Орвел, после секундного замешательства, стал лихорадочно обдумывать ситуацию. У него неуклонно крепло ощущение своего всемогущества и неуязвимости. Маоган инстинктивно почувствовал это. Было ясно, что через пару секунд Орвел взовьется в решающем прыжке. Оставалось одно — блефовать.

— Роллинг! — громко закричал коммодор. — Выдвигайтесь вместе с вашими людьми вперед!

У Роллинга, стоявшего в глубине коридора, создалось абсолютно фантастическое впечатление, что безумной атакой урвалов руководит Маоган. При одной только мысли об этом в его тело словно вонзили одновременно тысячи иголок, а на лбу выступила холодная испарина.

Маоган не сводил глаз с Орвела. Его маневр частично удался. Омерзительная тварь, заподозрив ловушку, заколебалась. Все теперь зависело от того, как сработают рефлексы Роллинга. Но тот медлил, хотя его мозг-компьютер работал на полную мощность, прокручивая все варианты. Ему явно недоставало информации для четкой оценки ситуации. Внезапно Ноосика, почувствовав некоторое его замешательство, громко и ясно произнесла отточенным вековой привычкой повелевать тоном:

— Стража! Роллинг — самозванец, единственный Повелитель здесь я, Ноосика. Немедленно силой доставить сюда этого узурпатора!

К своему удивлению, Джорд Маоган понял смысл сказанного, однако анализировать причины этого было некогда. Но, как он заметил, и Орвел обо всем догадался. В глазах урвала вспыхнула ярость. В конце коридора началась свалка. Громадина-зверь прыгнул.

Ярко-красный термический луч окрасил темные стены в зловещие тона. Стало нестерпимо жарко. Пахнув жарено-паленым, в воздухе растаял Орвел. Маогану еще трижды пришлось нажимать на спуск, чтобы уничтожить трех урвалов, но энергетический заряд пульсатора истощился. Коммодор отбросил ставший бесполезным излучатель. Бежать, только бежать. Расправиться с Орвелом удалось, но ничто теперь не удерживало от нападения остальных чудовищ. Схватив Ноосику за руку, Маоган стал отступать.

На их счастье, узость коридора не позволяла урвалам провести сразу же массированную атаку — лишенные вожака, они бестолково толпились, мешая друг другу. Поэтому коммодору удалось значительно оторваться от них и добежать до готовых к взрыву зарядов. Па полу, парализованный нестерпимой болью, агонизировал один из телохранителей. Но зато второй крепко сжимал Роллинга в своих объятиях. Бывший штурман беспорядочно дрыгал ногами, напоминая ящерицу, которую, зажав двумя пальцами, подняли в воздух. Силач-эфеб с заблестевшими глазами предъявил Ноосике плененного Роллинга. Его распирала гордость.

— Бегите в самую дальнюю часть коридора! — распорядился Джорд Маоган.

Он спешно раскрутил остатки намотанного на катушку запального шнура и проверил клеммы. Затем отбежал как можно дальше и завернул за угол. В этот момент показались первые урвалы. Но Джорд Маоган стоял спокойно. Требовалась исключительная выдержка, чтобы тотчас же не подать искру к взрывчатке при виде их сверкавших глаз и окровавленных морд.

Но спешить было нельзя: если поторопиться, то взрыв уничтожит лишь первую волну урвалов. Остальные тут же сообразят, в чем дело, и затаятся за углом. Уничтожить нужно всех.

Маоган включил прерыватель лишь тогда, когда первый накат чудовищ достиг последних рядов умело расположенных Роллингом зарядов.

Казалось, какая-то гигантская рука сдавила тело коммодора. Уши и легкие были готовы лопнуть. По узкому коридору, сметая все на пути, промчалась струя раскаленного воздуха, в котором дико кувыркались куски железа вперемешку с клочьями мяса урвалов. Затем все стихло. Джорд Маоган в полуобморочном состоянии усиленно растирал руками голову. Его окутывала кромешная темнота, а зловещую тишину нарушали лишь время от времени срывавшиеся с потолка куски металла. Прошло несколько секунд, и откуда-то из бокового коридора раздался слабый голос Ноосики:

— Вы здесь, Джорд? Я выронила лампу и не знаю, что сталось с телохранителем и Роллингом.

Все еще не придя окончательно в себя, коммодор выпрямился и двинулся ей навстречу.

— Тихо, — еле слышно прошептал он. — Идемте в помещение Мозга. В двери должен был открыться проход. Там разберемся.

Его расчет оправдался. Через брешь, образовавшуюся в металлической двери, просачивался слабый свет. Сама щель оказалась вполне достаточных размеров, чтобы через нее можно было протиснуться. Пробираясь вдоль бесконечного ряда пультов управления и оглядываясь по сторонам, Маоган первым увидел Прине. Странная пританцовывающая походка служанки, ее несколько экзальтированный и одновременно ошалевший вид поразили его. Но Ноосика, похоже, вовсе не была намерена пускаться сейчас в излишние комментарии.

— Так, значит, это ты устроила весь этот тарарам, Прине?

Бледная от волнения служанка преклонила колени перед госпожой. Она, казалось, вот-вот разразится истерикой.

— Я считала, что тем самым исполняю ваше пожелание, госпожа. Ведь это был единственно возможный способ действовать, не так ли?

— И ты же вновь включила Мозг?

Маоган даже вздрогнул от этого вопроса. Так вот почему в одно прекрасное мгновение восстановился его контакт с Ноосикой: уже довольно долго работал механизм наведенного перевода. Все его команды были услышаны и поняты. Значит, Мозг уже функционировал. Внутренне Джорд Маоган сделал себе серьезную выволочку — такая невнимательность для человека с его опытом была недопустима!

Но Прине в этот момент ответила:

— Нет, госпожа, не я.

— Как? Ты так и не вернула рубильник в прежнее положение?

— Нет, госпожа, я очень внимательно следила, чтобы он так и оставался опущенным.

Прине заискивающе заглядывала в глаза хозяйке, пытаясь угадать, что же за ошибку она могла допустить, но Ноосика уже повернулась к Маогану.

— Вот это уже нечто странное и вызывающее беспокойство.

— Пойдемте на место и посмотрим, — предложил коммодор.

— Не советую этого делать. Бесполезно, — раздался вдруг голос Роллинга.

Никто не услышал, как тот пробрался в брешь вслед за Маоганом и Ноосикой, проскользнул мимо пультов и вплотную приблизился к коммодору, держа его на прицеле болевого излучателя.

— Ваши стражники — народ, конечно, послушный, но их рефлексы оставляют желать лучшего, — произнес он, насмешливо поклонившись Ноосике. Затем повернулся к Маогану: — Вы проиграли, коммодор. Ничего не попишешь. Повелителем Империи буду я, хотите вы того или нет.

Джорд Маоган напряженно всматривался в Роллинга, готовый воспользоваться малейшей ошибкой с его стороны. Позади коммодора, как изваяние, молча застыли обе женщины. Внезапно у Маогана появилось ощущение, что в обстановке что-то менялось. Недействительно, взгляд его бывшего штурмана с каждой секундой стекленел, потом совсем замутился. Рука, сжимавшая пульсатор, задрожала. Джорда Маогана тоже охватило какое-то неясное тревожное чувство, появилось впечатление, что происходит вмешательство чего-то нового, безграничного, трудноопределяемого…

…Из ступора его вывел стук покатившегося по полу пульсатора Роллинга. Он видел, как тот с остановившимся взглядом медленно-медленно скрючивался. Казалось, это длилось целую вечность. Потом Маоган заметил, что и его шатает из стороны в сторону. Он непроизвольно ухватился за ближайший пульт. Все застилал откуда-то появившийся зеленоватый туман. Коммодор попытался сосредоточиться, но лишь одно желание терзало сейчас его мозг — спать, спать, спать…

Перед тем как окончательно впасть в забытье, коммодор предпринял последнее отчаянное усилие мобилизовать все ресурсы своего разума, применив метод, которому он научился от внеземных столсов. Угасание сознания прекратилось, но ситуация по-прежнему оставалась трудной. Обрушившееся на него «нечто» обладало фантастической мощью. Единственное средство противостоять его влиянию — полностью опустошить свой разум от всех мыслей, так, чтобы не было даже намека на них.

Пустота… Абсолютная пустота в голове.

Глава десятая

После того как Прине отключила главный рубильник, Мозг испытал страшный шок, который потряс его до последней клеточки. До сих пор исполинская машина слепо следовала программе, заложенной Повелителем. Отсутствие импульсов из Антефаеса встряхнуло Мозг, высвободив половину его мыслительного потенциала. Он добросовестно продолжал подавать свои команды, как и обычно, но теперь осознавал, что делает это впустую. И тогда, не получая установок от Повелителя, гигантский компьютер начал выдумывать, какими они могли бы быть. Миллиарды километров соединительных волокон, бесчисленное количество блоков из ярко-красной ткани зажили особой подспудной жизнью. Мозг в целом еще мало осознавал реальность, но в нем нарастало резкое неприятие происшедшего, вызвавшего у него состояние ущербности. После долгих попыток и кропотливого разбора он установил непосредственную причину аварии. Главный прерыватель! Тут же вся мощь Мозга самопереключилась на анализ случившегося. Ответ был найден довольно быстро. Что же, раз вышел единственный до сего времени централизованный канал его общения с Антефаесом, то следовало переключиться на индивидуальные линии. Почему обязательно осуществлять всю свою деятельность только через Центр? Ведь он был способен заняться каждым конкретным случаем — любым гипно, передатчиком или приемником. Чтобы осуществить это, требовалось всего лишь преобразовать структуру своих подающих, сигналы клеток.

Началась скрупулезная, внешне незаметная перестройка самого Мозга. Сначала она шла медленно, но затем темп стал нарастать в геометрической прогрессии. Начавшись внезапно, она так же разом и прекратилась. С этого момента Мозг был уже вновь готов управлять Империей, но на совершенно иных принципах. Однако он решил несколько выждать, не проявляя своего нового качества.

Теперь перед ним встала другая проблема. В отсутствие указаний от Феакса он не знал, в каком направлении развертывать свои действия. За несколько тысячелетий пассивности сформировался своеобразный умственный барьер, мешавший ему действовать самостоятельно. Где-то далеко, хотя и смутно, он по-прежнему чувствовал присутствие Повелителя. Но теперь приказы от него не поступали.

Вторым шоком для Мозга оказалось осознание им прекращения мыслительной деятельности Феакса. Тогда Мозг тщательно проанализировал всю информацию, относившуюся к Повелителю, и пришел к однозначному выводу, что тот перестал физически существовать. Но это значило, что Мозг получил свободу действий… Более того, возникла даже обязанность действовать самому и независимо ни от кого.

С той секунды, как серое вещество Феакса исчезло в утробе прожорливого урвала, оно перестало испускать слабые, но легко улавливавшиеся Мозгом импульсы. Мозг, обретя тем самым независимость, принял решение. Теперь он знал, в каком направлении действовать и какой смысл придать своим поступкам.

Мозг-гигант в сущности зеркально отражал личность Феакса. Ведь тысячелетиями его питали мысли только этого человека, его капризы, его социальные, философские и политические взгляды. Он целиком воспринял извращенность его мышления. Мозг стал вторым Повелителем, причем в более требовательном и крайнем выражении. Поэтому презрительно отринув все прежние каналы связи, он мгновенно задействовал новые, включив через них с удвоенной мощностью все гипно Империи. Жертвами этого исподтишка нанесенного удара пали Роллинг и Маоган.

Но в других местах Мозг поступил по-иному.

Ни одного импульса не проскочило через ячейки свилила, и все же аппаратик задвигался сам по себе. Размещенный на выездной тележке, он стремительно покатил к выходу. Спустя несколько секунд он уже был в воздухе. Не получая никаких команд о программе дальнейших действий, свилил задергался, стал беспорядочно порхать во все стороны, а его четыре щупальца беспомощно извивались. Неожиданно он с нарастающей скоростью двинулся в сторону чудом уцелевшей стены и, без сомнения, через пару секунд разбился бы об нее вдребезги.

Но в самый последний момент откуда-то издалека поступил приказ Мозга. Аппаратик резко тормознул, чуть поколебавшись, развернулся и занялся поиском. Теперь свилил действовал уверенно, методично, и вскоре его датчики зарегистрировали погребенного под обломками раненого антефаеса. Сильно помятый, тот, однако, подавал еще признаки жизни. Зажужжав, свилил опустился рядом. Всего за несколько минут он проделал все необходимые анализы и передал их Мозгу. Вскоре от того поступили необходимые указания, и машинка споро принялась за дело.

Повсюду на улицы столицы выползли машины для расчистки завалов. Впереди же двигалась армия свилилов, приступившая к целенаправленному поиску жертв катастрофы в развалинах. Постепенно заполнились громадные подземные залы для автоматических хирургических операций, на контрольных пультах зажглись красные лампочки, возвещавшие об их полной загруженности. А ведь это были гигантские сооружения! Империя Антефаес понемножку начинала восставать из пепла. Из лабиринта подземных сооружений извлекались неисчислимые резервы, накопленные в течение тысяч веков упорного труда. Снова красочно засияли густым зеленым светом ленты гипно. На расчистку еще дымившихся развалин выехали внушительных размеров вулферы со своими четырьмя руками-присосками. Появились специальные летающие подъемные механизмы.

А в это время в помещении Центрального Мозга в полном неведении относительно развернувшихся в городе восстановительных работ Джорд Маоган продолжал свой мучительный поединок с неожиданно подкравшимся и пока неизвестным агрессором. Под внешностью обычного, правда опытного, космонавта в Джорде Маогане скрывался человек далеко не ординарный. Уроки, которые ему удалось взять на Земле у пришельцев столсов относительно методов эффективного контроля над разумом, позволили ему выработать в себе глубокую сопротивляемость всякого рода атакам психического свойства — явления, в принципе довольно распространенного в космосе. Поэтому, сумев избежать первого натиска тем, что мгновенно изгнал из головы все мысли, Маоган стал понемногу освобождаться от дурманящего наваждения. Мозг, не получая никаких сигналов, которые свидетельствовали бы о проявлении сознания у Маогана, счел его несуществующим и потерял к коммодору всякий интерес. Джорд Маоган сделал несколько пробных движений. При этом он строжайше ограничивал свою мыслительную деятельность самыми простейшими формулами типа «двинуть рукой, затем второй, теперь ногой» и тому подобными. Он не давал расслабиться своему рассудку, не позволял появиться ни единой мысли, одновременно отодвигаясь все дальше и дальше от залитой ярким зеленым светом зоны. Внимательно следя за тем, чтобы это излучение не последовало за ним, коммодор при малейшем подозрении замирал словно мертвый, полностью опустошая мозг. Все тянулось настолько медленно, что у Маогана возникло ощущение, будто он занимается этой изматывающей гимнастикой уже не одно столетие. И когда наконец он шагнул в благодатную полутемень коридора и привалился к стене, то почувствовал, что полностью выбился из сил.

Коммодор понимал, насколько хрупкой была его победа. Противник мог вновь обрушить на него всю мощь своего гипнотического воздействия в любой момент. Поэтому самое трудное было еще впереди: предстояло научиться без паники встречать это излучение, привыкнуть к нему, не боясь стать его жертвой. Он долго неподвижно сидел на корточках в сумрачном коридоре, потом с трудом поднялся и решительно шагнул в контрольный зал. Интенсивность излучения не уменьшилась. Более того, к нему добавились фиолетовые оттенки. Но коммодор чувствовал, что с каждой минутой его мозг все заметнее обретал невосприимчивость к оружию этого нового противника, и он, Маоган, будет готов встретить опасность с открытым забралом.

В первые секунды, вступив в это зеленое марево, даже с самоблокированным разумом, коммодор с великим трудом удержался от того, чтобы не впасть в панику. Как прореагирует Мозг на этот оскорбительный для него вызов? Но, шаг за шагом продвигаясь вперед, он чувствовал себя все уверенней и уверенней: немедленной реакции Мозга на его поведение не последовало. Видно, тот был очень занят решением других, более неотложных, задач. К тому же, чтобы противопоставить этому бунтовщику что-то новое, Мозгу, естественно, требовалось немалое воображение, и все же времени у Маогана было в обрез.

Он презрительно улыбнулся, увидев в помещении командного пункта распростертого с застывшим взглядом Роллинга. Как далек сейчас был бывший штурман от сладких мечтаний о безграничном могуществе и славе!

Но Джорд Маоган вернулся в помещение Центрального Мозга с одной-единственной целью — вывести из гипносостояния Ноосику. Сейчас ее присутствие рядом с ним было жизненно необходимым. Только она, возможно, знала способ усмирить Мозг. И лишь ей одной в достаточной мере были ведомы ресурсы Империи, чтобы направлять его деятельность.

Ноосика была не тяжелее пушинки в его руках. Коммодор не считал, что ее следует сейчас же разбудить. Наоборот, полагал он, только оставив ее пока в таком состоянии, он не рискует всполошить Мозг.

Маогану предстояло преодолеть сеть нескончаемых коридоров. Всюду полыхали новые зеленые полосы гипно, но ничего нового не происходило. На подходе к апартаментам Повелителя гипно поубавилось, а в его кабинете их и вовсе не оказалось. Что это, забывчивость Мозга или неожиданная сентиментальность со стороны беспощадной, думающей машины? Трудно ответить однозначно, да, в конце концов, это и неважно. Просто коммодору здорово повезло! Почувствовав значительное облегчение, Маоган осторожно опустил Ноосику на желеобразную громадную софу, обрамленную золотыми колечками, на которой когда-то любил почивать венценосец в компании милых его сердцу трясунчиков. В кабинете все функционировало нормально, как при жизни прежнего правителя. Сияли экраны внешнего обзора, и Джорд Маоган мог наглядно проследить по ним за ходом начатой Мозгом реконструкции города. Контрольные графики на аппаратуре, как и до катастрофы, переливались разноцветьем. Движимый любопытством, коммодор подошел к высшему пульту управления, доступ к которому до сих пор имел только Повелитель.

Быстрый анализ диаграмм убедил его в том, что и в самом деле возникла новая реальность: Мозг действовал самостоятельно и неизвестно, будет ли отвечать на импульсы, исходящие от человека. Тогда коммодор вернулся к Ноосике и, взяв ее за плечи, стал сильно трясти.

— Проснитесь!

Молодая женщина никак не реагировала на его действия. Коммодор завязал ей глаза, и Ноосика медленно, словно нехотя, начала отходить от своих сладких грез.

— Зачем вы меня разбудили, Джорд? Так прекрасно мечталось!

— Послушайте, Ноосика, это же ловушка! Мозг пытается подчинить себе все, захватить абсолютную власть. Надо воспрепятствовать этому!

Он увлек ее к контрольному экрану. Но глаза Всепрекраснейшей вдруг вновь подернулись пеленой и устрашающе помертвели. Твердой рукой Маоган подхватил ее и провел в примыкавшее к кабинету помещение. Ноосике было еще не под силу глядеть на экраны, возвращавшие ей своим мерцанием постгипнотический рефлекс. В полумраке этой комнаты коммодор почувствовал себя спокойнее, однако Ноосика выглядела крайне удрученной.

— Уходите, Джорд, — обратилась она к нему. — У вас еще есть время. Не думаю, что Мозг будет вам препятствовать.

— Мозг не рассуждает, — напомнил Маоган.

— Сейчас это уже не так, — ответила Ноосика. — Мозг осознал, что действия, предпринятые людьми, лишили его былого могущества, и соответственно отреагировал. — Она слабо улыбнулась. — Разве это не удивительный успех с его стороны? Зачем же тогда бороться? Мы с вами здесь единственные люди в Империи с неотключенным сознанием, и я не вижу для нас никакого будущего.

— Сейчас не тот момент, чтобы забивать себе голову философскими вопросами, — жестко ответил Джорд Маоган. — Вы же сами, как бы кокетливо играя, желали этой революции. Раз она состоялась, надо идти теперь до конца.

Блики от проникавшего в комнату рассеянного свечения экранов, падавшие на лицо Ноосики, подчеркивали хрупкость, тепличность этого создания. Призывать столь нежное и беззащитное существо к борьбе на мгновение показалось Маогану занятием не только бесполезным, но и бессмысленным. Выйдя в кабинет, он бросил взгляд на экраны. Вид того, что творилось в разрушенной столице, поразил коммодора.

— Взгляните! — не удержался он.

В городе не было ни одного места, где бы, как грибы после дождя, из развалин не восставали и тут же не начинали ярко зеленеть гипно. Их число нарастало с каждой секундой, как и интенсивность гипнотического излучения. Не оставалось никаких сомнений в том, что именно Мозг считает приоритетным.

— Смотрите, что он вытворяет! — возмутился Маоган. — Да это похлеще, чем при Феаксе! Вы не имеете права мириться с этим. Да очнитесь же, Ноосика! Только вы одна пока еще в состоянии изменить судьбу этого мира!

Ноосика не устояла перед таким бурным натиском.

— Ладно. Только ради того, чтобы доставить вам удовольствие. Я попытаюсь.

Она, не торопясь, приблизилась к главному пульту управления и начала набирать одну за другой команды.

— Нет, я ничуть не сильнее вас, Джорд. Мозг окончательно вышел из-под контроля. Может, стоит попытаться что-то сделать с общим прерывателем?

Маоган в свою очередь безнадежно и устало махнул рукой.

— Не стоит. Это наверняка ничего не даст, даже не исключено, что еще больше навредит. — Он задумался. — И все же у нас остаются другие возможности, и немалые. Скажите, вы сможете не поддаться влиянию гипно?

Ноосика небрежным жестом откинула упавшую ей на лоб прядь волос.

— Конечно, Джорд. Просто в этот раз Мозг застал меня врасплох. А в нормальном состоянии гипно на меня совершенно не действуют. Даже в очень концентрированной дозе. В Империи нас было всего трое, которые обладали этим даром. Двое погибли. Осталась я одна. — Ее личико внезапно порозовело. — Я не точно выразилась, Джорд. Ведь вы тоже можете противостоять любой психической атаке.

— В таком случае, — заявил Джорд Маоган, сжав челюсти, — у нас появляются неплохие шансы вступить с Мозгом в серьезный поединок. Если вы наконец и вправду решились помочь мне… — он сделал паузу, — то мы уничтожим Мозг.

Ошеломленная Ноосика застыла, как пораженная громом. Но коммодор, не обращая на это внимания, развивал свою мысль:

— Без сомнения, за этим последует новая серия катастроф, но теперь это уже не имеет никакого значения. Какими бы огромными ни оказались потери, все равно где-то кто-то выживет. И мало-помалу опять потянется к нормальной жизни — в полном сознании, а не в состоянии нескончаемых галлюцинаций. — Он поднялся, по-прежнему не глядя на искаженное от ужаса лицо Ноосики. — Доставьте меня в космопорт. Не думаю, что это будет трудно сделать. Действовать следует быстро и решительно, пока Мозг не догадался о наших намерениях.

Снаружи шел дождь. Его капли, совсем как на 3емле, срывались с бахромы серых облаков. В воздухе стойке держался запах мокрой травы, с пепелищ тянуло гарью. Маоган, держа Ноосику за руку, шел стремительно, широким шагом. Заметив огонек надежды в ее глазах, коммодор вдруг почувствовал, как его захлестывает глубокая тоска.

Глава одиннадцатая

Где-то в мириадах извилин гигантского Мозга безостановочно циркулировали никому невидимые информационные потоки. Без конца устанавливались, рвались и усложнялись контакты, постепенно преобразовываясь в отрывочные данные, которые потом становились точными и ясными сведениями. Но с некоторого времени какая-то ничтожно малая их доля стала приобретать абсолютно нелепый, искаженный характер. Красные клетки без устали, с неистощимым терпением возвращали эту абсурдную информацию в общее поле, добавляя новые параметры с расчетом получить нечто конкретное или выявить ошибку.

Однако, несмотря на столь тщательную работу, общий объем этой бессмысленной информации непрерывно рос. Стало ясно, что посредством подобных сбоев нормального цикла предпринимались попытки снова, как и во времена Повелителя, руководить им, Мозгом. В какой-то момент он даже допустил вариант возвращения прежнего хозяина, но после соответствующего анализа отбросил это предположение. Повелитель больше физически не существует — других версий нет. Впрочем, сам по себе этот факт не представлялся Мозгу уж слишком большой трагедией, поскольку за годы совместной работы он целиком усвоил саму сущность Повелителя и тот продолжал жить в нем. Впрочем, эти попытки навязать ему свою волю быстро прекратились. Но вскоре помехи стали проявляться по-другому.

Несмотря на эти отягощавшие Мозг заботы, жизнь в самой Империи вошла в русло железного порядка. Конечно, предстояло проделать еще огромную работу, прежде чем Антефаес обретет прежнюю мощь, но это было лишь вопросом времени. Скоро-скоро наступит тот момент, когда Империя, став сильнее, чем прежде, получит в свое распоряжение и то абсолютное оружие, о котором так мечтал Мозг. Поскольку теперь ему стало доподлинно известно, что, помимо Империи Антефаес, существуют и другие миры. А они — он был в этом уверен! — вынашивали агрессивные планы! А посему их следовало непременно и любой ценой либо уничтожить, либо подчинить своему влиянию. Для обороны Империи и защиты своих горячо любимых подданных Мозг был намерен использовать не только уже имеющиеся космические корабли, но и новые виды вооружений, которые он разработает. Но сначала следовало поднять из руин прежнее государство и восстановить все элементы его мощи.

В целом, считал Мозг, дела шли нормально, хотя где-то на задворках что-то и барахлило. Установить, что именно, было непросто, поскольку все эти отклонения сильно отличались друг от друга и на первый взгляд никак между собой связаны не были. Как-то раз из лаборатории одной из автоматических клиник поступило странное сообщение. Поначалу все вроде бы шло своим чередом, миллионам жителей бесперебойно оказывалась медицинская помощь, а сам Мозг блестяще проводил хирургические операции. Но вдруг в бактериологическом отделении обнаружили отклонение от нормы. Пришлось дважды переделать анализы. Несмотря на свою занятость и исключительную сложность, Мозг воспринял это известие с должным вниманием, но так и не сумел установить его связи с рядом других аномальных явлений.

Потом далеко-далеко от этого места два постоянных гипно начали ни с того ни с сего как-то уж очень неприятно вибрировать, а потом принялись в режиме обратной связи посылать свои сигналы в адрес самого Мозга, как бы пытаясь подвергнуть гипнотическому воздействию и его самого. Инцидент был зафиксирован, хотя Мозг и не исключал своеобразное ребячество. Тем не менее он не собирался притуплять бдительность, надеясь накрыть того, кто вызывал все эти отклонения от нормального функционирования. К сожалению, предпринятый им в этой связи зондаж натолкнулся на чей-то мозг, абсолютно лишенный каких-либо мыслей. Такой ментальной пустыни он не встречал даже у скудоумных урвалов. Какое-то время Мозг просчитывал, какое вообще живое существо — жаба, ящерица или гусеница — могло иметь настолько примитивную нервную систему и в то же время ухитриться расстроить работу гипно. И снова не нашел ответа на все эти вопросы.

Затем ему показалось, что объяснение найдено: некоторые жители Антефаеса, сойдя после известного катаклизма с ума, теперь просто не попадают в сферу его контроля. Но и подобная категория людей рано или поздно всегда оказывалась в поле какого-нибудь гипно, подходившего для их конкретного случая. Тогда Мозг решил просчитать всех мыслящих существ в своей Империи, но был вынужден отказаться от этой затеи. Как вскоре выяснилось, это крайне простое в нормальных условиях мероприятие после всех происшедших потрясений оказалось делом неподъемным. Множество людей в полном смысле этого слова испарилось в огне пожаров, не оставив после себя ни малейших ментальных следов, поэтому пытаться определить в такой обстановке, кто же все-таки мог избегать контроля, было занятием пустым. Впрочем, Мозг в приступе гордыни вообще отверг саму идею о том, что кто-то в принципе мог ускользнуть от его бдительного ока.

И тем не менее вскоре случилась новая неприятность — в космопорту. Похоже, исчезло какое-то космическое судно, правда довольно небольшое. Не имея глаз, Мозг для контроля за предметами прибегал к методу оценки их масс. Контакт между ним и действующими кораблями обеспечивался специальными механизмами, напрямую связанными определенной волной с ячейками на излучающих спутниках. В данном случае прервался именно этот контакт. Общее равновесие масс, однако, нарушено не было, и это позволяло предположить, что корабль все еще находится на своем прежнем месте, но все его воспринимающие реальность органы вышли из-под контроля.

Стремясь исключить всякую ошибку, Мозг облучил всю территорию космопорта сверхмощным гипнотическим пучком, а на стоянку исчезнувшего корабля направил свилила-электротехника для починки, вероятно, вышедших из строя электросоединений. Юркий аппаратик, скрупулезно следуя указаниям, уже уверенно приближался к месту назначения и даже оповестил, что готовится приступить к необходимому ремонту. Мозг следил за ним еще некоторое время, как вдруг свилил прервал связь. Мозг возликовал. Пока еще не зная, с кем имеет дело, он был уверен, что локализовал противника, и, быстро проведя анализ, принял решение. Учитывая, что идентифицировать и нейтрализовать непосредственного врага не удавалось, следовало нанести массированный удар, который уничтожил бы космопорт и достаточно большой участок вокруг него.

Где-то в недрах Антефаеса задвигались механические чудовища. С удивительной точностью в боеголовки были вставлены смертоносные заряды. Мозг счел целесообразным стерилизовать пораженное место в глубину. Поэтому он намеревался провести синхронизированную до тысячной доли секунды серию взрывов одновременно в атмосфере, на поверхности и под землей. Из соседнего космопорта взмыли два вооруженных мощнейшими бомбами корабля.

Мозг пошел на такую операцию неохотно и с большим сожалением. Он не любил массовых экзекуций, но, когда приборы зарегистрировали серию взрывов, все же почувствовал облегчение. Наконец-то все поступившие абсурдные сведения он сможет заложить в долговременную память и целиком отдаться созидательным делам.

Но радость была преждевременной. Поступила новая совершенно необычная информация. Неопознанная масса неустановленной величины, лишенная какой-либо человеческой мысли, мчалась в космосе по траектории, которая самым точным образом выводила ее на Гадес.

Сидя в командирской рубке небольшого быстроходного космолета, на корпусе которого он с тайным злорадством намалевал огромными черными буквами «Алкиноос- 2» Джорд Маоган вглядывался в гигантскую воронку на месте того, что несколько секунд назад еще блистало огнями великолепного космопорта.

— Вовремя успели! — покачал он головой. — К счастью, разработанные мною средства по созданию помех сработали на славу. Думаю, все пройдет успешно.

Одетая в плотно облегавший ее стройную фигурку комбинезон, Ноосика склонилась к иллюминатору.

— Я уверена в этом, — произнесла она, но тусклым и отнюдь не убежденным тоном.

Джорд Маоган отпустил рукоятку ручного управления, которую он установил сам после долгих часов напряженнейшей работы, и перевел управление полетом на автопилот. Он взглянул на молодую женщину.

Ноосика выглядела уставшей и печальной. В начале их операции она все делала с задором и решимостью, но, по мере того как день шел за днем, мрачнела и становилась все грустнее. Она обессилела, ведя столь непривычный ей образ жизни — лишенный комфорта и полный трудностей. Черты ее лица заострились, а запавшие глаза потускнели. Не раз, вопреки советам Маогана, она тайно посещала дворец, каждый раз возвращаясь оттуда потрясенная и расстроенная.

— В чем дело, Ноосика? Пора объясниться. Иначе будет слишком поздно.

Всепрекраснейшая подняла на него глаза.

— Я просто вымоталась, Джорд. Я не такая выносливая, как вы, да и везет мне меньше. — Она запнулась. — Вы женаты на Земле? — После молчаливого ответа Маогана она улыбнулась. — Я когда-то ненавидела эту незнакомую мне женщину, Джорд, но теперь с этим покончено.

Она показала ему в иллюминатор серебристое гало вокруг Антефаеса, который уменьшался буквально на глазах, сливаясь с темным фоном, усыпанным разноцветными звездочками, затем с грустью продолжила:

— Я поняла, что, несмотря на мою внешнюю молодость, внутренне я слишком стара, чтобы начинать все сначала. От земного стиля жизни меня отделяют тысячи лет. И вынести это я не в силах. — Руки Ноосики задрожали, в огромных глазах появились слезы, а коммодор под маской невозмутимости явно пытался скрыть охватившее его волнение. — По правде говоря, есть и еще кое-что. Я больше не склонна считать, что мы имеем право уничтожить Мозг. — Она взглянула на Маогана. — Да, я знаю, что шокирую вас, кажусь непоследовательной. Я все время меняю свои решения. Но поймите правильно: моя жизнь — это Антефаес, Прине и даже Феакс. Теперь мне это совершенно ясно. Пока мы работали вместе, я не раз задумывалась над тем, чем станет Империя, навсегда лишенная Мозга. Мои соплеменники не смогут приспособиться к такой резкой перемене образа жизни. И на тысячелетия здесь воцарятся урвалы, будет свирепствовать голод. С нищетой прошлого возродятся смерть и болезни.

— Но, — возразил Джорд Маоган, — этого не сможет предотвратить ни одна, пусть даже чья-то стальная, воля. Я сам буду бессилен, если соглашусь возглавить Империю.

— Именно это я и хотела сказать, Джорд. К чему создавать этот хаос? Вам повезло: у вас есть целый мир, куда вы в конце концов все равно вернетесь. Вы предложили полететь с вами, но я теперь не хочу этого. Я уже сказала вам, что буду чувствовать себя там чужой и, кроме смерти, мне от Земли нечего ждать.

Джорд Маоган слушал молча, давая Ноосике высказаться до конца. Конечно, она была права. Он твердо знал это, но не видел никакого выхода из создавшегося положения.

— У вас есть какие-то предложения? — все же спросил он.

— Есть. Не трогайте Мозг… В конце концов, это же не какое-то там дикое животное.

Маоган выпрямился.

— Ну уж нет! — решительно возразил он.

— Неужели то, что я прошу, выглядит столь чудовищно? — изменившимся голосом спросила Ноосика.

— Что касается вопросов, касающихся Антефаеса, то вы вольны в своих решениях, и я прекрасно понимаю, что жизнь на Земле вас не очень прельщает. Но в отношении Мозга дело обстоит совсем иначе. Он является страшной угрозой для людей, и я не вправе закрывать на это глаза. — Он сделал паузу. — Не забывайте, что отныне ему известно, где находится Земля.

Ноосика беспомощно взглянула на него.

— Простите меня, Джорд, вы, конечно, правы. Я уж и сама теперь не знаю, чего хочу… Да, да, просто не знаю…

Бледная, съежившаяся на кресле, эта когда-то великолепная женщина выглядела сейчас маленькой заблудившейся в жизненном лабиринте девочкой. Ее била мелкая дрожь. Коммодор подошел к Ноосике и положил ей руку на лоб.

— Послушайте, да у вас жар, вы же больны!

— Мне не хотелось вас беспокоить, Джорд, но вот уже несколько дней я чувствую себя усталой и совершенно разбитой.

Коммодор все понял. Столетиями за ней ухаживал Мозг, оберегая от всех напастей. И столь хрупкий и нежный организм, естественно, не смог вынести резкого перехода к подпольной жизни, которую они были вынуждены вести в последнее время. Кроме того, она сама вызвалась похитить в лаборатории те бациллы. А для столь изнеженного организма любая болезнетворная бактерия могла оказаться смертельной. Для Маогана возникла серьезная проблема! Если болезнь будет прогрессировать, как помочь Ноосике? Ведь рассчитывать на медицинскую помощь со стороны Мозга он не мог. Оставался один-единственный выход.

— Как только закончим это дело, немедленно забираю вас с собой на Землю. Там вас в два счета поставят на ноги. А позднее, если пожелаете, то вернетесь на Антефаес.

Ноосика принужденно улыбнулась.

— Я сделаю так, как вы скажете, Джорд.

Коммодор отвернулся. В иллюминаторе уже показался красноватый диск Гадеса. Нет, Джорд Маоган решительно не мог привыкнуть к фантастическим скоростям космических кораблей Антефаеса.

Глава двенадцатая

Мозг напрасно искал ответа на мучивший его вопрос в своих красных клетках.

За что его так ненавидят? Кто так стремится его уничтожить? Он же все делал точно так, как Феакс, а разве тот не был добрым и мудрым Повелителем?

Мозг был молод, неопытен. Феакс всегда выступал в роли руководителя и совсем не заботился о том, чтобы научить его массе самых необходимых вещей. И сегодня Мозг с великим удивлением обнаружил, что ничто в этом мире не было так ясно и просто, как он полагал вначале.

Мозг испытывал страдания. Он уже познал глубокую горечь и печаль, когда отдал приказ уничтожить космопорт. Теперь его снова нужно было восстанавливать, а кроме того, лечить раненых и оживлять погибших.

И все эти убытки понесены напрасно! Те, в кого он целил, благополучно удрали. В этом он был совершенно убежден. Но теперь появилось кое-что пострашнее. Он только что свел воедино, синтезировал все элементы их плана. Итак, в одной из лабораторий агрессоры похитили пробирку со смертоносными бактериями. Это не вызывало никаких сомнений после тщательной проверки инцидента. А теперь они мчались к Гадесу с очевидной целью заразить его и тем самым уничтожить. Прежде чем окончательно укрепиться в этой мысли, Мозг провел сотни тысяч дополнительных проверок. Он все еще никак не мог поверить в возможность подобного шага со стороны своих противников.

Ну почему, почему они так страстно желали его смерти? Ведь нет у него других забот, кроме блага Империи, защиты ее от внешних врагов, уничтожения всех других цивилизаций, способных нанести ущерб благосостоянию и спокойствию горячо любимого им Антефаеса! Да! Так почем\ же против него так ополчились?

А намерения врага теперь были совершенно очевидны. Корабль со специальным устройством для создания помех, не прибегая к его услугам, только что сел на Гадесе. И хотя сама мысль о необходимости вторично идти на убийство претила Мозгу, он направил к предполагаемому месту посадки этого корабля мощный стерилизатор, докрасна раскалив весь окружающий район.

…И опять противник ускользнул. Мозг не переставал удивляться подобной ловкости и пронырливости! Получалось, что в мире существовали создания, способные думать столь же быстро, как и он, да еще и предугадывать его действия! Кроме того, они оказались невосприимчивы к гипно…

Три раза подряд они сумели уйти буквально в последнюю минуту. Мозгу теперь была известна цель их акции. Его противники направлялись сейчас к тому, что было его сердцем — громадной насосной станции, которая постоянно омывала все его клетки живительной теплой влагой. Если им удастся запустить похищенные бациллы в эту гигантскую оросительную сеть, он непременно заболеет. Его долго будет лихорадить, и его горячечный бред обернется беспрецедентными катастрофами в Империи. Затем он умрет в страшной агонии. И он уже не успевает — да и не сможет — выработать нужного количества сыворотки, чтобы нейтрализовать болезнь.

По оценке Мозга, ситуация сложилась предельно серьезная. В самом деле, минуя все преграды, его враги уже проникли в район, непосредственно примыкавший к сердцу. Сейчас уже нельзя было пускать в ход рефлекторы-лазеры. Они, разумеется, уничтожат агрессора, которому некуда податься в коридорах внутри Мозга, но одновременно обуглят и само сердце. Оружия послабее и поточнее на Гадесе не водилось, а перебросить все это с Антефаеса уже не представлялось возможным.

Слишком поздно понял Мозг, к какой цели стремились его недруги! И времени уже не оставалось. Поэтому он решил переосмыслить свой подход к этим существам. А вдруг да найдется какое-нибудь решение? И вся эта мыслящая громадина с невообразимой скоростью принялась изучать проблему. По миллиардам клеток и вдоль гигантских нервных волокон побежали информационные потоки, перекрещиваясь и взаимодополняя друг друга. И родилась идея, новая, ясная и точная, обогащенная накопленным недавно опытом.

Но действовать следовало чрезвычайно быстро, поскольку враг был уже в двух шагах от цели. Через несколько секунд он откроет пробирку и запустит свою отраву в его организм.

Мозг пришел к выводу, что он ошибся в главном — в том, что влияние на него Феакса было благотворным! А посему надлежало радикально менять позиции. И он тотчас же приступил к реализации своего нового плана.

Жарко, очень жарко было в громадной каверне, где размещалось сердце. Бесконечные отводные трубы, в которых струилась теплая почти черная жидкость, создавали вокруг труднопереносимый для человека влажный микроклимат. Джорд Маоган продвигался с трудом, все время поддерживая Ноосику, которая от слабости почти теряла сознание. Жар у нее не только не спал, но, наоборот, усилился. Коммодор предложил ей передохнуть под главным кровотоком, под металлическим изгибом которого было чуть прохладнее, но Ноосика решительно отказалась.

До нужного участка осталось метров двадцать. Шум от гигантской насосной установки, который давно уже мутил им головы, превратился в какое-то глухое, навязчивое буханье молота в висках. От таранных ударов жидкости-крови о стенки отводных сосудов все вокруг мелко дрожало. Поддерживая одной рукой Ноосику, у которой подкашивались ноги, Джорд Маоган вытянул из кармана пробирку с грозными болезнетворными бациллами. Надо было быть крайне осторожным, переливая ее содержимое в кровь Мозга, поскольку любое ошибочное движение окончится для них трагически. Достаточно чуть-чуть вдохнуть этих микробов — и их уже ничто не спасет.

Джорд Маоган открыл заслонку. Теперь возникла новая проблема. Каждая пульсация насоса создавала столь мощный толчок, что жидкость устремлялась в заданное русло, Щедро разбрызгивая вокруг мелкие капельки, оседавшие на одежде коммодора. Опорожнить здесь пробирку значило обречь себя на неминуемое заражение. Выход был один: дождаться той очень непродолжительной паузы, во время которой уровень жидкости между двумя пульсациями понижался, быстро вылить содержимое пробирки и успеть захлопнуть заслонку. При этом нельзя было допустить ни неловкого движения, ни малейшей задержки.

Понимая всю серьезность наступившей минуты, Ноосика оперлась о ближайший выступ трубы, чтобы предоставить коммодору полную свободу действий. Она прерывисто дышала, черты лица заострились. Ей было очень плохо, но Ноосика, мужественно перенося страдания, ни на что не жаловалась.

Джорд Маоган встряхнул пробирку, чтобы убедиться, что среда с бактериями не загустела и выльется разом. В этот момент белесоватый свет помещения, в котором они находились, неожиданно сменился на пронзительно-голубой. Маоган вскинул голову и с досадой чертыхнулся.

— Опять эти гипно!

Но никогда ранее коммодору не доводилось слышать последовавших сразу же за этим явлением звуков. Обычно все гипнополосы низвергали потоки своего губительного сияния бесшумно, но сейчас из беспредельной глубины чрева Мозга раздалась странная мелодия. Очарованный этой необычной музыкой, Маоган даже приостановил свои приготовления к решающим действиям по уничтожению монстра. В голове зазвучало:

«До чего удивительны мягкость, нежность, ласка! В сущности, нет никаких неодолимых препятствий к тому, чтобы договориться с Мозгом, который способен все понять, если ему объяснят, в чем дело.

Мозг просто многого не знал и мог наделать немало ошибок. Но ему невыносима сама мысль, что у него появились враги. Он готов начать диалог с теми, кто стремится его уничтожить».

Рука с пробиркой замерла. Растерянный, Джорд Маоган остекленевшими глазами смотрел на Ноосику, не видя ее.

Мозг был вне себя от радости. Он все рассчитал правильно. Эти поднявшие на него руку существа оказались бессильны перед лаской и нежностью. Сейчас они были целиком в его власти, и он мог спокойно их ликвидировать. Но он предпочел другое.

«Мозгу есть чему поучиться, и он полон желания завязать с вами диалог». Теперь, когда он не рисковая, он обратился к ним напрямую.

Сначала Мозг различил образ женщины, который тут же приковал его внимание. Она излучала невероятное количество информации. Ей было известно все, и она откровенно и спокойно рассказала Мозгу о многом таком, о чем он и не подозревал, — все о людях и проблемах Империи, о Феаксе и его ошибках. Слушая ее, Мозг проводил огромную работу по упорядочению информации, систематизируя эти сведения, классифицируя их, анализируя и постепенно приходя к выводу о том, до какой степени он ошибся в своих амбициях. Он был так молод и неопытен, посягая на единоличное правление Империей! Вскоре был готов и сводный анализ всего того нового, что он только что узнал от женщины. Были сделаны и выводы. Они свелись к следующему: во-первых, Мозгу нужен Руководитель, и эта женщина идеально подходит на такую роль. Во-вторых, новый Повелитель болен. Очень серьезно. Требуется срочная медицинская помощь.

Маоган, все еще находясь в состоянии легкого шока, начал понемногу приходить в себя. Голубой свет по-прежнему заполнял все помещения, но музыка стихла. Коммодор был не в состоянии объяснить, что же произошло, но отчетливо сознавал, что его план провалился. Недалеко от него мертвенно-бледная Ноосика лежала ничком. Джорд Маоган бросился к ней. Сердце Ноосики билось неровными толчками, а температура вот-вот должна была перехлестнуть тот рубеж, который способен вынести человеческий организм. Не в силах ничем помочь ей, полный отчаяния, коммодор поднял ее на руки и устроил поудобнее, положив голову себе на колени.

Было очевидно, что молодая женщина погибала. Через минуту она начала бредить. Коммодор промокал выступивший у нее на лбу обильный рот, когда откуда-то вынырнул свилил. Эти маленькие сноровистые аппаратики с точно рассчитанными движениями и потешной походкой никогда не внушали Джорду Маогану каких-либо опасений. Было совершенно необъяснимо, каким образом тот появился в таком месте и так вовремя, но при виде ходячего «лекаря» у коммодора отлегло от сердца. Вертя во все стороны своими никелированными ручонками-щупальцами, свилил приблизился к нему и склонился над Ноосикой. Вслед за ним появились и другие машинки. Ясно, что с Антефаеса сюда в срочном порядке доставили целую армию этих умниц и обеспечили им быстрый доступ к сердцу Мозга-гиганта. Они быстро и деловито установили все медико-хирургическое оборудование. Столь совершенный комплекс Джорд Маоган мог видеть только на Антефаесе. Медаппараты двигались бесшумно, но удивительно эффективно.

В целях обеспечения стерильной обстановки они создали вокруг Ноосики кокон из силовых полей, в котором она исчезла. Вскоре подобный купол изолировал также и Маогана, и другой свилил начал внимательно изучать его самого.

Остальные свилилы энергично занялись тщательной дезинфекцией всего сердца Мозга.

Глава тринадцатая

Все еще растерянный, с гудящей головой, Джорд Маоган разметавшись лежал на мягкой софе в апартаментах Ноосики. Несколько пряный запах духов и благовоний слегка одурманивал его, а постоянное молчаливое шныряние туда-сюда служанок создавало ощущение качки.

Все эти милые девушки чертами лица напоминали ему соотечественниц. В их крови, видимо, смешались все мыслимые расы, а тысячелетия спокойной жизни в полном достатке придали особую утонченность и красоту. Но ни разу, с тех пор как увидел впервые, коммодор не отмечал такого блеска в их бездонных глазах. Что это: вновь обретенная свобода, жизнерадостность? Джорду Маогану пока это было неясно. Каким же чужим и потерянным чувствовал он себя среди них! Да еще эта проклятая усталость, понимание своего полного бессилия и бесполезности. Мимолетные улыбки девушек никак не могли развеять подавленного настроения коммодора. Как бы они ни старались, он все равно чувствовал, как мало у них общего, как далеки они от него.

Он ничего не знал о том, что произошло с тех пор, как свилилы заключили его в силовой кокон и доставили во дворец. Ему было лишь известно, что Ноосика оправилась от своей болезни и вскоре его примет.

Эту новость сообщила ему Прине. После того как с нее сняли чары гипно, служанка с глазами цвета морской волны держалась с коммодором несколько натянуто, сохраняя дистанцию, и Маоган, чувствуя себя не менее неловко, выжидал, не задавая вопросов.

Маоган молча наблюдал за двумя рысятами с ярко-красной шерсткой, которые резвились на полу, гоняясь друг за другом, когда вошла Прине.

— Госпожа ждет вас.

Маоган медленно встал. С озабоченным лицом он следовал за молча семенившей перед ним служанкой.

Когда коммодор вошел в будуар Ноосики, та своими длинными изящными пальцами извлекала мягкие звуки из гиперлиры.

— Очень рада вас видеть, Джорд. Извините, что так мало уделяла вам внимания: мне трудно было выкроить даже минутку. Столько нового и неожиданного!

Ноосика была вполне здорова и так же красива, как раньше, но что-то в ее лице неуловимо изменилось. Может быть, оно стало серьезнее, в прекрасных чертах сквозила несвойственная им прежде величавость, но прозрачные глаза смотрели на Маогана с нежностью.

— Итак, я теперь Повелительница всей Империи. Что и говорить, ноша тяжелая, даже очень… Меня выбрал Мозг… Я правильно поступила, согласившись, как вы думаете?

Она мягко провела по струнам, извлекая приятный слуху, чарующий звук. Затем подалась к Маогану.

— Вы знали об этом?

Никогда раньше красота и чувственность молодой женщины так не волновали Джорда. В то же время никогда до этого он не чувствовал с такой ясностью, насколько она отличается от него. Ноосика вернулась в тот мирок, который ей подходил наилучшим образом и куда коммодора не затащишь никакими посулами, поскольку он был ему совершенно чужд и неинтересен.

— Я очень рад за вас, Ноосика, — вежливо ответил он. — Это просто замечательно, что Мозг наконец-то решился признать в вас Повелительницу. Хорошо и для вас, и для Земной Империи.

Коммодор говорил ровным, бесцветным голосом, без малейшей нотки теплоты или участия. Оставив гиперлиру, Ноосика встала и подсела к нему.

— Не надо так мучиться, Джорд. Это все вполне закономерно. Вы оказали мне бесценную помощь. В сущности, эту схватку выиграли именно вы.

Вошли шестеро эфебов, неся охапку крупных, с тяжелым запахом, цветов. Следуя указаниям Прине, они начали раскладывать их вдоль колонн из золота. Вслед за ними появилось несколько служанок, смешливо толкая друг друга. Одна из них несла, как это происходило в день появления Маогана на Антефаесе, пурпурную тогу.

Было ясно, что страннику, прибывшему издалека, оказывают подчеркнутое уважение. Для коммодора пробил час возвращения домой. Когда первая из служанок начала раздевать Джорда Маогана, Ноосика подошла вновь.

— Надеюсь, вы меня понимаете, Джорд. Я буду руководить Мозгом. Хочу, чтобы он построил мир красоты и изящества. Я обязана в этом преуспеть.

Ноосика произнесла эти слова с таким искренним порывом, что это тронуло Маогана и несколько растопило холодок, возникший между ними.

— Вам удастся этого добиться. Уверен. С вашими-то способностями. — Он показал на служанок, которые, пересмеиваясь, натирали его пахучими маслами и тонизирующими мазями. — О некоторых вещах я буду скучать — такого сервиса на Земле не сыщешь.

Ноосика задорно рассмеялась, затем опять стала серьезной.

— Да, вы скоро окажетесь дома. А у меня к вам еще одна просьба. Я не хочу, чтобы земляне узнали о существовании Империи Антефаес… Ваша космическая раса еще слишком молода, чтобы понять нас.

Под ловкими ручками служанок, которые от души колошматили и тискали его мускулы, Маоган перевернулся на спину. Он некоторое время пристально всматривался в загадочное лицо Ноосики.

— Знаю, — просто ответил он.

— Но вы лично сможете возвращаться сюда всегда, когда захотите, Джорд. Я попрошу Мозг наладить с вами особый канал связи. Только попросите — и наш корабль прибудет за вами. — Заметив колебание на лице коммодора, Ноосика добавила: — Если не хотите возвращаться сюда, скажите откровенно. Но в любом случае знайте, что для вас ни болезней, ни старости больше не существует. Хотите того или нет, но вы зачислены почетным жителем Антефаеса со всеми вытекающими отсюда благами, Джорд.

Маоган, не говоря ни слова, погрузился в бассейн. К бортику подошел рослый эфеб с капитанским знаком отличия, выделявшийся красиво развитой мускулатурой.

— Коммодор! — позвал он, когда Маоган показался из воды.

Услышав родную речь, Джорд Маоган от удивления чуть не захлебнулся.

— Я Стафф Логан, — продолжил капитан. — Мозг спас меня буквально в последнюю минуту, когда канекс, в тело которого меня засунули, едва не окочурился. — Он помолчал. — И он снабдил меня кое-чем… вот этим красивым молодым телом. — Стафф, похоже, застеснялся и не знал, куда деть руки. — Надеюсь, вы не прогневаетесь на меня, если я здесь останусь, коммодор… Меня назначили капитаном гвардии, и я очень доволен этим отличием.

Ошеломленный Джорд Маоган несколько пришел в себя и принял невозмутимый вид. Он небрежно плеснул водой на плечи и посмотрел, как она ручейками стекает по его могучему торсу.

— Что стало с Роллингом? — безразличным тоном поинтересовался он.

— О, этот! Его поставили под наблюдение. Мозг взялся его перевоспитать. Кажется, под энергетическим колпаком ему придется просидеть лет этак сто, а то и все двести.

Маоган повернулся к Ноосике:

— Видите — не так-то все просто. Пока вы ни в чем не можете отказаться от методов Феакса… Даже от гипно…

— Знаю, — откликнулась Ноосика. — Это произойдет, но, конечно, не сразу. Понадобится время… возможно, не так уж и мало… Но чего-чего, а этого добра у меня предостаточно.

Отвернувшись, она легким шагом удалилась. Видя, что коммодор выходит из бассейна, служанки весело, приветственно защебетали.

…Ни один землянин не обратил внимания на небольшую сферу серого цвета, которая доставила Джорда Маогана чуть ли не к самому порогу штаб-квартиры Космосил. Коммодор проследил, как она растаяла в небе, и медленно побрел пешком. Где-то совсем рядом ярко светились огни станции аэротакси.

Водитель оценивающе оглядел коммодора.

— В штаб-квартиру, — приказал тот.

— Ага, именно это я и подумал, — насмешливо подхватил таксист. — Такие франты, как вы, наверное, только и делают, что лихо скачут меж звезд. — Он внимательно вгляделся в Маогана. — Ну что же! Хотите, я выложу вам все, что думаю о вас и вам подобных?

Джорд Маоган слушал его вполуха, но тот не унимался.

— Нечего путного из этого не получится. В один прекрасный день один из этих ваших чертовых кораблей вернется, притащив за собой на хвосте целую ораву всякого зверья, которая слопает нас всех до последнего.

— Вы так считаете? — вежливо переспросил Маоган.

— Я не считаю — уверен в этом! Вот!

Таксист развернулся на посадку. Под ними была терраса Космического центра.

— Тем не менее так далеко, что вы и представить себе этого не можете, живут существа- необычайной красоты и удивительно приветливые, — бросил водителю Маоган, выходя из такси.

— Ох и трудно в это поверить! — оставил тот за собой последнее слово.