Корт XXIII

Глава восьмая ПОДРУЧНЫЕ

Всю ночь он связывался с самыми высокими инстанциями, на которые только имел выход, будил ответственных лиц, сообщал им страшную новость, которая вначале принималась со смешками и недоверием. Ему выговаривали за розыгрыш в неурочное время и обещали тотчас же разобраться и прояснить недоразумение, которое поставило под угрозу один из красивейших городов мира.

Заснул он под утро, всего на час. Поднялся через силу, ввел себе биостимулятор и отправился с тяжелой головой во Дворец Правосудия. Его слегка мутило.

На работе он, как всегда, прослушал сводку, просмотрел списки задержанных и в списке «прочих происшествий» отметил пропажу еще одной клюги. Он связался с Сато. Тот, разведя руками, сознался, что весь институт вторые сутки пытается разыскать потерянные аппараты и не может обнаружить никаких следов.

— Послушай, старик, — спросил Гурилин, — представь, что тебе потребовалось увести с маршрута клюгу. Что бы ты сделал?

— Я? — переспросил эксперт. — А зачем мне это надо?

— Просто так, покататься на ней верхом. Меня интересует сама принципиальная возможность совершить это.

— В принципе… — Сато пожал плечами. — Клюга ведь управляется по радио, командами из главного центра. И если сконструировать передатчик и настроить его на нужную частоту…

— Это мог бы сделать учащийся астронавигационного колледжа?

— Почему бы и нет? Они проходят и более сложные системы…

— Вы уже пробовали подсчитать, сколько над городом таких бесхозных клюг?

— Уже за 60, — со вздохом сказал Сато. — Похоже, что у наших детей зарождается новый и на редкость увлекательный вид спорта: охота на патрульные аппараты. И скоро этот спорт станет поистине массовым.

— Что вы можете предложить?

Сато пожал плечами.

— Конструкция клюг настолько унифицирована, что внести в нее какие-либо серьезные изменения в такое короткое время не представляется возможным, придется разрабатывать новую конструкцию, на это могут уйти недели и месяцы.

— Внесите изменения в частоту, на которой работают клюги, — предложил Гурилин.

— Это не проблема для грамотного электронщика, — заявил Сато. — Кроме того, выстрелом из такого же, снятого с клюги, шукера-парализатора угонщик способен на 15–20 минут полностью оглушить компьютер патрульного аппарата.

— А если он ответит им тем же? — загорелся инспектор неожиданной идеей. — Мгновенным и ответным парализующим лучом!

Сато замялся.

— Конечно, сделать это возможно, но… Парализующая волна неадекватно воздействует на организм человека. У некоторых она может вызвать мгновенный мозговой инсульт, закупорку сосудов, остановку сердца, тем более у детей. Институт медицины давно уже требует снять шукеры с патрульных. Ведь дети…

— Какие это дети?! — загремел Гурилин, тяжелыми шагами меряя свой кабинет. — Это ведь самые настоящие…

— Помимо этого, — продолжал Сато, — клюга может просто не успеть отреагировать на выстрел из-за угла, ведь клюги никогда не начинают первыми…

— Вы не договариваете, Сато, — заявил Гурилин. — Говорите, у вас ведь есть какие-то предложения.

— Да, — помедлив, сказал инженер. — Мгновенная самоаннигиляция аппарата при попытке механически воздействовать на него, вскрыть или…

— Что должно произойти при этом?

— Небольшой взрыв, ударная волна в радиусе пяти метров, световое излучение, слабая радиация.

— А если и при этом пострадают дети? Уж лучше парализующий луч, чем…

— Мы можем должным образом закодировать аппарат, — продолжал уговаривать его инженер. — Он будет реагировать не на каждый удар по нему, а лишь на точечный, направленный, например, удар кувалды, сжатие пресса, давление сверла или выстрел. Больше того, нам думается, что новая программа подействует и на уже угнанные аппараты, они начнут взрываться в руках похитителей — и это сразу же выведет нас, то есть вас, на след преступников.

— Не знаю, — пробормотал инспектор. — Это слишком сложный вопрос. Его хорошо бы согласовать с…

— Система-1 не возражает против эксперимента, — с легкой улыбкой заявил Сато. — Более того, даже настаивает на нем, мне думается, ей и самой не по себе от всей этой волны угонов.

— Вы полагаете, ей свойственны материнские чувства по отношению к патрульным роботам? — инспектор усмехнулся.

— Отнюдь, Система ведь не столь уж многим отличается от обычного кибердворника, в нее просто вложена программа, обязующая ее к стопроцентному исполнению всех своих обязанностей. Назовите ее, если хотите, «блоком добросовестности». И она, естественно, испытывает некоторый дискомфорт, когда ей пытаются в этом помешать. Итак, я приступаю к перекодированию.

С легкой почтительной улыбкой и обычным своим полупоклоном электронщик исчез с экрана, оставив инспектора в глубоком размышлении. Вот уже несколько часов ни одна телекамера не могла обнаружить ни Минасова, ни его друзей, ни Марины. Инспектор нервничал. И неожиданно она появилась сама. Вошла и встала на пороге, запыхавшаяся, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы.

Встретив ее задорную улыбку, он и сам улыбнулся и, поднявшись, сказал:

— Наконец-то! А уж я-то искал вас, искал по всей планете…

— А я — вас, — засмеялась она.

— Ну, меня-то найти несложно…

— А вот и сложно. Нашла в справочном ваш домашний номер, так мне какая-то особа устроила форменный допрос. Ваша жена?

Он непонятно почему смутился.

— Бывшая. Но это неважно… А я в поисках вас обыскал всю картотеку. Вашего личного телефона я на знаю, Георгия Христофоровича дома нет, а Марина Неходова ни в одном каталоге не значится.

— Я вообще-то Марсианна Тищенко. Это мамина фамилия. А имечко — папина причуда. Ну и я, чтоб «марсианкой» не дразнили, взяла да перекрестилась.

— Но вас нет в регистрационных списках планеты.

— Так ведь прописана я на Марсе. Предки постарались, чтобы я в случае чего квартиру не потеряла. А что нельзя, да?

— Почему же? Я искал вас для того, чтобы сказать, что уже напал на след «преступников». Один ретивый трест перестарался в выполнении и перевыполнении планов. Сейчас я собираюсь к его начальнику. Он отзовет своих рабочих — и все проблемы будут решены.

— Здорово! — просияла она. — Мы с дедом три года по этим начальникам бродили, а вы — раз-два… А можно я с вами?

— Карета подана! — важно произнес он, сделав величавый жест в сторону окна, где его уже поджидал турболет.

Когда она уселась на место пассажира, он направил машину на одну из крыш ближайшего здания и, убрав газ, повернулся к девушке.

Взглянув на него, она улыбнулась и отвела взгляд.

«Интересно, чему она улыбается?» — с досадой подумал он и сказал:

— Перед тем как лететь дальше, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

Она присвистнула:

— Вот это да! Р-раз — и на допрос!

— Это не допрос. Просто взятие показаний.

— В неофициальной обстановке?

— Я не хочу, чтобы нас подслушивали.

— Боитесь своих же киберов?

— Мне бояться нечего. Сейчас я расследую одно странное дело, в которое вы оказались случайно замешанной.

— Что еще за дело?

— Неважно. Итак, первый вопрос: припомните, когда, какого числа в прошлом месяце в вашей квартире состоялась пирушка?

— Какая еще пирушка? — насупилась она.

— Ну, вечеринка, гулянка… как вы еще это называете? Не знаю.

— Просто маленький собирон, — сказала она, пожав плечами. — Похипповали, похохмили, побалдели, поборзели…

— Не надо, — прервал он ее, — вам это не идет.

— А это не ваше дело, что мне идет, а что нет, — отрезала Марина. — Ну да, собирались мы у меня. Мы каждую неделю у кого-нибудь собираемся. Это дед вам настучал? — догадалась она. — Ну старый, я ему еще…

— Послушайте, девушка, — рассвирепел Андрон. — Я вызвал вас не для легкой светской болтовни. Я провожу расследование. И меня интересует та вечеринка, на которой присутствовала Эльза Лаймонс. Какого числа это было?

— Двенадцатого апреля.

— Точно?

— Точно. Я же «марсиянка». Вот предки и подгадали день моего рождения ко Дню Космонавтики.

— А тринадцатого она исчезла.

— Вы думаете, что…

— Я не думаю, я констатирую факты.

— Так надо же думать, а не констатировать! Что мы, по-вашему, ее убили, да?

— Я этого не говорил.

— Так вот, я вам скажу: Лизку никто из нас не обижал, она среди нас… самая безобидная, самая добрая была…

— И за это ваш Саша ударил ее?

Она промолчала.

— Я спрашиваю: за это? Повторяю…

— Если хотите знать, Сашка среди них самый кристальный парень! Задаром он никого не обидит. И если он бьет, то за дело.

— За какое дело?

— Не знаю.

— Врешь.

— Правда не знаю… Дура она была. Царство ей небесное. Я ей говорила: Лизка, не связывайся ты с этой богемой. Нечего тебе там делать. Нет, только там полный простор для ее артистической натуры. Ну и Краммер ей нравился.

— Кто?

— Не знаю. Прилизанный такой, с черными волосами. Вечно про святое искусство нам задвигал.

— Значит, ты ее отговаривала, а она пошла?

— Ну да, так я ее одну и отпустила. Мы вместе пошли.

— А дальше?

— Что дальше?

— Что там было дальше? Рассказывай! — крикнул он.

— Что было? Ничего не было. Люди как люди. Сидят на лавках, киряют. Сценки всякие показывают. А потом их шеф…

— Генри?

— Какой еще Генри? Бабуля одна. В очках и с зелеными волосами. Бигги ее звали. Тетя Бигги.

— Какая из себя?

— Ну, ей под сорок, но еще бодренькая, на женушку вашу смахивает… Объявила она «танец откровения». Мы думали, в чем там дело, а они, Оказывается, раздеваться начали. Тут и на меня начало действовать.

— Что начало?

— Ой, какие вы вещи спрашиваете…

— Обычные! Что начало?

— Не знаю, — сказала она, опустив голову. — Чертовщина какая-то. Даже сказать неудобно. Короче, сбежала я оттуда. И Лизку с собой уволокла. Еле добрались. Теперь все?

— Какого числа это было? В каком месяце?

— В марте.

— До праздников?

— Ка… кажется… — она наморщила лоб. — На праздники я уезжала… Числа второго-третьего…

— Может быть, четвертого?

— Точно! — обрадовалась она. И тут же посерьезнела. — Но что-то вечно ее тревожило. А потом на вечере они с Сашкой повздорили, он ее и ударил. Она плакала. Потом ее вызвал кто-то по интеркому. Она ушла и… Больше мы ее не видели… Скажите, вы думаете, Лизку убили?

— Не знаю, — сказал он, вздохнув. — Официальная версия — самоубийство. Ну хорошо, разберемся. Поехали.

— Куда? — удивилась она. — Разве… допрос не окончен?

— Допрос окончен. Но вы, мадемуазель, обладаете поразительной способностью впутываться в разные уголовные ситуации. Сейчас вы замешаны в трех преступлениях, в два из которых мы уже внесли кое-какую ясность.

— Какое же третье?

— О нем разговор впереди, — уклончиво ответил он, поднимая в воздух турболет. Ей вовсе не обязательно было знать, что ее показания позволили Системе-1 выстроить вполне логичную версию преступления и она начала розыск похитителей.

Заведующий трестом «Главспортстрой» Арчибальд Миловзоров встретил их у дверей кабинета, проводил и посадил в мягкие кресла у просторного полированного стола.

— Рад, безумно рад видеть человека героической профессии, — говорил он, пока секретарша разливала по чашечкам чай. — Мой сынишка, увидев вас на экране, теперь бредит сыщиками и каждый вечер в новостях ищет отчеты о ваших подвигах.

— Какие уж подвиги, — смутился Гурилин. — Просто работа, нудная и кропотливая.

— Да-да, конечно, — согласился Миловзоров. — Но и у нас — тоже не сахар. Казалось, уже все возложили на плечи машин — документацию, расчеты, сметы, и все равно вся канцелярская братия пашет, голов не подымая. И ведь что поразительно, сколько ни гвоздим бюрократизм, а он с каждым годом все крепнет и крепнет. Правда, сейчас на смену бумажному электронный бюрократизм пришел. Все кругом кибернетики да программисты. А грамотного инженера где взять? Где найдешь плановика, чтобы с одной и той же цифирью чудеса творил? Где трудовики, из абсолютного нуля рост производительности труда вышибающие? Нет их. Нетути. Вот и вертишься тут один за всех… — И при этих словах заведующий тяжело вздохнул.

— Скажите, проектированием спортивных объектов ваша организация занимается? — осведомился Гурилин.

— Смотря каких объектов. Если, скажем, пункты обслуживания, временные постройки, подземные кабеля, то своими силами управляемся. Ну, а если крупные объекты, трассы, корты, стадионы, то на это есть Главморстройпроект, Главгражданстройпроект, Госкультпроект, Главкультпроспроект, Глав…

— Нас интересует проект Суперкорта.

— А-а-а, как же, как же! «Стройка века». Да, работаем мы. Рук не покладая. Спин не разгибая. Его проектировал… — Заведующий почесал свой могучий голый лоб. — Дай бог памяти, кто же его проектировал? — нажав кнопку селектора, он спросил появившуюся на экране седовласую даму. — Софья Петровна, вы не помните, кто транскосмический комплекс проектировал.

Та немало удивилась:

— Господь с вами, Арчибальд Рихардович, где же мне упомнить? Этому проекту уж лет двести будет. Вы бы у технологов спросили. Вся документация у них.

— Видите? — обернулся к Гурилину заведующий. — Вот с кем приходится работать! Стройка века, а проекта нет.

Затем он вызвал отдел главного технолога. Но главный был на объекте, его заместитель на обеде, а девочка-практикантка ничего не знала.

Миловзоров развел руками.

— Вы не сомневайтесь, проект-то у нас есть, куда же мы без проекта-то. А в чем, собственно, дело?

— Дело в том, что стройка идет по прямой. Нигде не сворачивая, — пояснил Гурилин. — Точно по пятьдесят пятой параллели.

— Ну и что?

— А то, что эта параллель проходит через центр Москвы.

— Что вы говорите? — расхохотался директор. — Ай да умники! Ай да отчебучили! Сонечка! — гаркнул он в селектор. — Передай моему заместителю по производству, что если через пять минут проект Суперкорта не будет лежать на моем столе!.. Нет, что удумали! На что покусились! — возмущался он, утирая пот со лба. — Москву-матушку с землей сравнять! Знаете, что я вам скажу? В прежние времена этого бы не случилось…

В этот момент дверь распахнулась и тонкий голосок пискнул:

— Помогите, пожалуйста!

Гурилин бросился на помощь и подхватил протискивающуюся в дверь гору запыленных бумаг, которые тащил крохотный человечек. Гору уложили на стол. За ней появилась еще одна такая же и четыре горки калек, чертежей и рулонов поменьше.

— Вот, — сказал человечек, утирая пот со лба. — Вот вам все документы по Суперкорту. Проектировал Главкосмос.

— А почему именно они?

— Как? Разве вы не видите? Ведь Суперкорт только строится здесь, а на самом деле будет висеть в воздухе, а еще точнее — в безвоздушном пространстве. После сооружения он будет поднят в небо по принципу «космического лифта» и займет свое достойное место на орбите Земли.

— Но почему вы начали строительство именно на этом месте? — еле сдерживаясь спросил его Гурилин.

— Место, — назидательным голосом объяснил ему собеседник, — избрано специально, с учетом громадного значения столицы нашей родины для всего прогрессивного человечества…

— И с учетом этой важности столицу решено было разрушить?

— Ну, знаете ли, меня в те времена еще и на свете-то не было…

— А кто был?

— А вот кто был, тот пускай и отвечает!

— Постойте! — вдруг вмешалась Марина и показала им щиток своего переносного компьютера, где виднелась какая-то высчитанная только что формула. — Я читала про проект «космического лифта», — продолжала девочка. — Но ведь его, кажется, надо строить именно на экваторе, и там, на высоте нескольких километров, возникнет достаточная подъемная сила, чтобы унести объект в безвоздушное пространство…

— На что интересно это вы намекаете, милая барышня! — глаза человека из-под очков гневно сверкнули. — По-вашему, вы одна тута грамотная, а мы все, значится, неучи, так, что ли, выходит?

— А ну тихо! — гаркнул заведующий. — Нечего тут рассусоливать. Давайте лучше искать.

Примерно с полчаса все рылись в бумагах, разыскивая основополагающий документ. И наконец нашли.

— Вот! — воскликнул Миловзоров, хлопнув по папке, с которой взметнулось облако пыли. — Видите здесь? Ноль градусов, ноль минут. А тут? На что похоже? Верхняя закорючка не пропечаталась, а на бумажке пятнышко… Вот. И машина приняла эту цифру за пятерку. И принялась делать увязку на местности, отталкиваясь от этой цифры.

— Но неужели же не видели, что машина ошиблась! — воскликнул Андрон. — На целых пятьдесят градусов!

— Так вы что не видели? — рявкнул Миловзоров на человечка.

Тот развел руками.

— Я, извиняюсь, здесь всего пятый год, а проект, извиняюсь, середины XXII века. Но с другой стороны, извиняюсь, наверно, люди учитывали, что эта магистраль будет, извиняюсь, летать в воздухе и…

— Но пока ее построят, все будет разрушено! — объяснил ему Гурилин. — Неужели вы не знаете, что строительный поезд движется, сметая все на своем пути. И потом, этот проект может быть успешен, если будет выстроен по экватору! По эк-ва-то-ру, ясно?

— Откуда мне, я ведь не физик, а строитель.

— Но раз вы главный инженер, вы могли просто провести линию по линейке и убедиться, что она упирается прямо в…

— А я, извиняюсь, не для того сюда назначен, чтобы линии водить, — заявил человечек. — Я поставлен руководить строительством. Я и руковожу строительством. Так или не так?

— Дур-рак ты, братец! — громыхнул заведующий, пытаясь испепелить его взглядом. — Уйди отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели. Вот ведь навязали работничков. А я один тут за всех отдувайся. Нет, это же надо, на 50 градусов ошиблась!

— Я рад, что все наконец прояснилось, — сказал Гурилин, пожимая на прощание руку заведующему.

— А я — так просто счастлив! — сиял тот. — Даже подумать страшно, вот так снесли бы и сами бы не знали, что снесли.

— Но теперь, надеюсь, вы остановите стройку?

— Почему вы так считаете? — удивился Миловзоров.

— Но ведь… неужели неясно?

— А что мне должно быть ясно?

— Что стройку необходимо немедленно прекратить!

— Как прекратить? — возмутился Миловзоров. — Вы с ума сошли — прекратить стройку века! Да меня за это под суд…

— Но ведь вы можете задержать ее на месяц-другой?

— Ни на одну минуту. У меня каждый день сведения о проходке требуют. И если я хоть метр недодам…

— Послушайте, или вы черствый, равнодушный человек…

— Да я самый обычный человек! — в отчаянии воскликнул заведующий. — Вы думаете, мы руководим стройкой? Стройка — нами! Она ж идет сама по себе, все работы ведет автоматика, а мы сидим — кубометры подсчитываем. И что же, я, по-вашему, могу нажать кнопку, и все остановится? Нет у меня таких кнопок.

— А у кого есть? — осведомился Гурилин.

— Только в министерстве.

Министр промышленного строительства находился на симпозиуме, посвященном открытию нового железнорудного месторождения на дне Тихого океана. Принял их заместитель министра, Антуан Шамарин, молодой человек лет тридцати пяти с вытянутым яйцеобразным черепом и гладкими, будто прилизанными волосами. Он выслушал их, кивая головой и тарабаня пальцами по столу. По мере того как Гурилин излагал свои соображения по поводу строительства, барабанная дробь, выстукиваемая заместителем, становилась все тверже, размереннее, и когда инспектор кончил, Шамарин сказал, неожиданно попадая в такт своему постукиванию:

— Вопросы, поставленные вами, будут рассмотрены, прошу вас изложить их в письменном виде и передать в канцелярию. Я вынесу их на обсуждение коллегии. Она состоится в сентябре, и там мы примем решение по вашему вопросу.

— Но мы не можем ждать до сентября! — воскликнула Марина. — Сейчас счет идет на часы. Через два-три дня будет уже поздно!

— Даже если коллегия состоится сегодня, хотя ближайшая намечена на первый четверг июня, мы все равно не сможем собрать кворум, необходимый для принятия столь важного решения.

— Но для разрушения города вы ухитрились его собрать?

— Да никто не собирался разрушать ваш город! Да, я знаю, произошла ошибка. Чисто механическая опечатка. Тогдашняя коллегия упустила ее из виду. И никто не думал трогать Москву. Наоборот, вся страна была воодушевлена тем, что через Московскую область, так тогда назывался квадрат АДТ-32-75, будет проходить важная часть строительства, его основное звено. Сам корт, конечно, повиснет над экватором, но космические «поезда» к нему пойдут по уплотненному графику. Где-то их надо будет собирать и разгонять. В Европе должны были быть смонтированы электромагнитные ускорители, сооружено депо для космических «поездов». Проект передали для проектирования в Систему-1. Сами понимаете, осилить такой объем работ не смогла бы даже армия чертежников, трудись они два столетия, не разгибаясь. И Система составила проект, увязала его к местности, произвела сотни миллиардов расчетов и выкладок, провела ряд дополнительных подготовительных мероприятий. Да вы знаете, что последние пятьдесят лет вся планета работает исключительно на проект Суперкорта.

— Но мы не просим вообще отменить стройку, — убеждал его Гурилин. — Надо просто пересмотреть проект…

— Да вы знаете, что значит «просто пересмотреть»? Это значит составить его заново. На это как минимум уйдет лет двадцать. И на эти годы придется заморозить все строительство, в которое вложены многомиллиардные капиталовложения и труд сотен тысяч наших соотечественников…

— Но ведь речь идет не о том, чтобы отменить стройку, а просто перенести ее, километров на тридцать-сорок…

Шамарин взглянул на него со скепсисом, с каким профессионал смотрит на дилетанта:

— Во-первых, линия магистрали должна быть идеально прямой. Никакие отклонения недопустимы. Построено уже двенадцать тысяч километров — и вдруг она вильнет в сторону… Но не это главное. Главное то, что все эти десятилетия Система-1 вела жилищное, культурно-бытовое и промышленное строительство с учетом маршрута прохождения стройки. Сдвинуть ее хотя бы на километр означает обречь на разрушение сотни тысяч зданий, дворцов, общежитий, заводов, где также живут и работают ваши соотечественники.

— Вы думаете, они поблагодарят вас за гибель одного из прекраснейших городов мира? — спросил Гурилин и направился к выходу.

На стартовой площадке их догнал Шамарин.

— Послушайте, — торопливо заговорил он, просунув голову в окошко турболета. — Не поймите меня превратно. Я тоже патриот, но что я могу сделать? Мы лишь контролирующая организация. Госплан повесил на нас эту стройку, не спрашивая нашего мнения. Но я вам подскажу два пути. Первый — обратиться в Общество охраны памятников культуры…

— Туда мы уже обращались…

— Вы, девушка, частное лицо, а товарищ — официальное. И потому к нему отнесутся с большим почтением. Общество имеет право наложить вето на любое строительство, если опасается повреждения исторических памятников. А второй путь — обратитесь в Главкосмоспроект. Они подадут в Госплан заявление о допущенной оплошности, а там примут решение о пересмотре проекта…

— Мне думается, первый путь короче, — заявил Андрон, взглянув на Марину. Она пожала плечами.

В вестибюле Общества, разместившегося в помпезном здании с завитушками на колоннах, было тихо и пустынно. Они долго бродили по просторным коридорам, которые были увешаны диаграммами, показывающими неуклонный из года в год рост членов Общества, собранных ими безвозмездных взносов, количества спасенных памятников, перспективных планов. Особенно Гурилина заинтересовали обязательства, в которых члены общества заявляли о намерении в грядущем пятилетии спасти от разрушения на 3,7 % больше памятников мировой культуры, нежели в прошлом. Марина заглядывала в пустые кабинеты и беспомощно разводила руками.

Когда загудел зуммер телефона, Гурилин сделал ей знак, чтобы она шла дальше, а сам остановился и нажал кнопку приема. На миниатюрном экране появилось лицо молодого человека.

— Доктор Уиллис Коннингам, — представился он. — Вы меня разыскивали?

— Да. Меня интересуют обстоятельства, при которых вами было проведено обследование тела девушки, найденного 13 мая в районе КГ-25.

— Утром, в 10.15, мы получили вызов. Звонила какая-то женщина. Сообщила, что прибоем к скалам вынесло труп. Мы выехали на место происшествия. Доставили тело в морг, произвели вскрытие и передали данные в Систему-1.

— На теле погибшей обнаружены какие-либо повреждения?

— Нет, ничего особенного. Сами посудите, месяц в море…

— Посторонние предметы, ну, кольца, брошки, бусы?..

— Нет. Разве что шнурочек…

— Какой еще шнурочек? — насторожился Гурилин.

— Красный такой, похоже, что из капроэластика. Он был замотан на ее ногах.

— Так какого же черта… — сдавленно произнес инспектор. — Какого же дьявола вы дали заключение о самоубийстве?

— Во-первых, я попросил бы вас не выражаться, — оскорбился врач. — А во-вторых, наше дело выдать заключение о смерти, а уж Система-1 сама решает, убийство это или нет.

— Но вы же взрослый, грамотный человек, неужели вам не ясно, что самоубийцы не завязывают себе ноги?

— Знаете что? Мотивы, двигающие самоубийцами, рассматривает психиатрия. А мы — физиологи. Это совершенно не наше ведомство.

Экран погас. Гурилин закрыл глаза и прижался лбом к холодной колонне. Буря мыслей и переживаний, сложных, подчас противоречивых, поднялась в его душе. Система-1 дала сбой. Какие-то внутренние электронные процессы, падение мощности какого-нибудь конденсатора, присутствие в стерильном воздухе приборных отсеков нескольких молекул примесей, какая-то ничтожная поломка привела к разрушению логических связей во всем сложнейшем комплексе анализаторов. А он слепо доверился ее идеальному логическому мышлению, целиком положился на клюг-полицейских, которые, возможно, вместо того, чтобы спасать людей… Холодный пот прошиб его при мысли о том, что может натворить в городе обезумевшая четырехметровая торпеда. Почувствовав прикосновение к рукаву, он резко обернулся. Марина с тревогой смотрела на него.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Просто… там кто-то стучит на машинке. И я подумала, что вы… что вам…

— Да, конечно, — сказал он. — Идемте, посмотрим.

За дверью, обитой дерматином, сидела средних лет женщина и, отчаянно дымя папиросой, стучала на видавшем виды «Роботроне». Если она и заметила их, то не подала никакого виду.

— Нам хотелось бы… — начал было Гурилин.

— Никого нет, — отрезала она, не поднимая головы от клавиатуры.

— Его тоже нет.

— А если…

— Тем более.

— Но как же…

— Не знаю.

Тогда инспектор решительно подошел к столу и положил перед ней свое удостоверение. Женщина отключила машинку, откинулась в кресле и воззрилась на него без всякого интереса.

— Слушаю вас, — сухо произнесла она.

— Мне нужен председатель Общества.

— Он на торжественном собрании, посвященном трехсотлетию со дня рождения основателя нашего Общества.

— А заместитель, ответственный секретарь, члены правления?

— Все там же. Ответственный секретарь на проверке. Еще вопросы будут?

— Скажите… — Марина подошла к столу. — Вам-то хоть известно, что город наш разрушают? Я же вас прекрасно помню, вы жили на соседней улице. Разве вам не жалко нашей…

— Жалко не жалко, кто с этим считается? — ответила та, отвернувшись. — Общество одно, а памятников много. За всеми не уследишь.

— Но ведь Москва — тоже одна! И другой у нас не будет! — в отчаянии воскликнула девушка. — Если вы, я, другой, третий будем так вот спокойно смотреть, как бездушные стальные чудовища разрушают все самое что ни на есть святое, прекрасное и вечное на свете, то мы сами превратимся в бесчувственных киберов! Мы погибнем! Выродимся! — кричала она со слезами на глазах.

— А что это вы со мной так разговариваете? — возмутилась женщина. — Я, что ли, все это ломать затеяла? Извольте немедленно очистить помещение. Мне к завтрему надо доклад закончить и отчет за полстолетия. И я одна здесь работаю за шестерых! Потому что уселись тут, в президиумах зубами щелкают, а я за всех надрывайся! — вопила она, уперев руки в крутые бока. — А еще ходют тут, меня нервирывают! Хулиганье! Погодите, я еще на вас патрульного вызову! — пообещала она, взяв в руки телефон.

— Да это на вас надо патрулей вызывать! — рванулась к ней Марина, которую Андрон с трудом удержал. — Я бы памятник поставила тому, кто ваше Общество закроет, а вас всех разгонит!

— Бесстыжая девка! — кричала женщина им вслед, выйдя в коридор. — И этот тоже, шастает тут! Хамье!

В машине Марина дала волю слезам, пока Гурилин пытался по всем справочным найти трест Главкосмоспроект. Однако, как ему сообщили, трест закрылся еще сто лет тому назад, и за его проекты никто ответственности не несет. Одновременно он получил телетайпограмму из муниципалитета. Через сорок минут его ждали на сессии в экспресс-канцелярии мэра города.

— Ну вот и отлично, — утомленно сказал он. — На сессии депутатов я и поставлю этот вопрос.

— А вы уверены, что они поймут вас? — с горечью прошептала Марина. — Разве вы не поняли, что всем надо только одного. Чтобы им никто не мешал, никто не беспокоил, чтобы все они могли сидеть в своем теплом болоте и обмениваться бумажками… А вы всколыхнуть это болото не в состоянии.

— Но я же пытаюсь…

— Вы пытаетесь. А надо делать. Прощайте, — она открыла дверцу.

— Куда вы?

— К тем, кто умеет не только говорить.

Она вознамерилась выйти из машины, но Гурилин поймал ее за руку и насильно втянул внутрь.

— Сидеть! — грозно прикрикнул он. — Никуда вы не пойдете! Если вы имеете в виду банду Минасова, то на всех ее членов уже объявлен розыск. Они опасные террористы, а вы их сообщница.

— Нет!

Вместо ответа он показал ей неровно обрезанную бумагу с латинскими буквами O и W.

— Ваша работа?

— Ну, моя.

— Зачем вы это сделали? Что означают эти индексы? Зачем вы их размножали?

— Валера попросил. Это не индексы, а буквы. Первые буквы слова «Москва». Мы разбрасывали по городу листовки и…

— Имя, фамилия? Какой еще Валера?

— Не скажу! — надулась она.

— Скажешь, — уверенно пообещал Гурилин. — Все скажешь.

В это время прозвучал вызов из экспресс-канцелярии.

— Вы задерживаетесь, — предупредила секретарша.

— Я уже вылетаю.