Корпорация Vallen'ok 2 (СИ)

Глава 19

Просторный, пахнущий антисептиком коридор уже знакомой мне клиники в этот раз казался вымершим. Инструкция усталой медсестры на ресепшене была проста до безобразия, третий поворот направо, последний кабинет в конце, табличка на двери. Пройдя последний поворот, я уже видел эту дверь в перспективе длинного коридора, матовое стекло с аккуратно выгравированными иероглифами «Доктор Фурукава Кэшита».

Я прошёл последний поворот, до цели оставалось с десяток шагов, как мир внезапно сузился до точки, перехватывая дыхание.

Из кабинета Фурукавы, с силой распахнув дверь, причём с такой силой, что задрожало стекло, вышел никто иной, как Кэзуки Мураками собственной персоной. Солнечный луч из окна напротив на мгновение выхватил его острые, как клинок, скулы и жесткую линию сжатых губ. Его темный костюм, безупречно сидящий на плечистой фигуре, казался здесь инородным телом на фоне белоснежных стен. Лицо Кэзуки было каменной маской, но в глазах застыло уже знакомое холодное презрение, смешанное с едва уловимым раздражением. Как у хищника, потревоженного во время трапезы. Он что-то бросил через плечо в кабинет, слова были частично неразборчивы, но тон был неприятный — наглый, хрипловатый.

— И впредь не забывайся, — удалось мне разобрать, — докторишка!

Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли, я рванул в сторону, едва не поскользнувшись на гладком полу. Справа как раз был небольшой тупик, куда я и влетел, прижавшись спиной к прохладной, шершавой стене. Сердце колотилось, как барабан, кровь гудела в ушах. Адреналин ударил в виски, в голове сразу возникли картинки нашей встречи в том чёртовом заброшенном ангаре. Встречаться с ним сейчас мне совсем не хотелось.

— Он здесь? Но зачем? — мысли проносились со скоростью пуль. — Что связывает этого хищника с врачом, который меня спас?

Шаги Кэзуки, уверенные, тяжелые, загремели по коридору в противоположную сторону, постепенно удаляясь. Я стоял в этом тупике до тех пор, пока всё не затихло.

Подождав еще пару минут, я аккуратно выглянул из-за угла, коридор был пуст. Подойдя к большому окну на лестничной площадке, я успел мельком увидеть, как Кэзуки, не оглядываясь, садится в черный тонированный автомобиль у входа. Машина тронулась с места плавно, исчезнув за поворотом, как призрак. Теперь я был уверен, что не ошибся. Призрак прошлого и, несомненно, потенциальный источник моих будущих проблем материализовался здесь и сейчас.

Сделав глубокий вдох, я подошел к кабинету. Рука уже потянулась к ручке, но я решил всё же сначала постучать. Звук оказался неприлично громким в окружающей тишине.

— Войдите! — голос был резкий, я на секунду замешкался. — Да входите уже!

Кабинет представлял собой поле после битвы. Доктор Фурукава сидел за своим столом, заваленным стопками бумаг, медицинскими журналами, часть документов валялась на полу. Но я сразу заметил главное за этим беспорядком, врач был на грани. Его обычно аккуратно причесанные волосы были всклокочены, словно он рвал их на себе. Лицо было неестественно бледным, с сероватым оттенком, губы были плотно сжаты в белую ниточку, а костяшки пальцев, намертво сжимающих ручку, побелели от напряжения. Небольшой нервный тик, как судорогой, заставлял бесконтрольно подергиваться веко левого глаза. Он пытался делать вид, что сосредоточенно заполняет карту, но ручка дергалась, рыская по бумаге, пытаясь разорвать документ.

— Канэко-сан? — голос Фурукавы непроизвольно сорвался на фальцет, он сглотнул ком в горле, пытаясь выровнять дыхание. — Проходите. Садитесь, пожалуйста. Прошу прощения за мой непрезентабельный внешний вид. Сегодня выдался на удивление тяжелый день. Давайте наконец начнем осмотр.

Осмотр проходил в напряженном, почти гнетущем молчании. Потом Фурукава задавал стандартные вопросы, но его голос звучал механически, будучи лишенным какой-либо заинтересованности.

— Головные боли? — я отрицательно мотнул головой, — Головокружение? Нарушения сна?

Я на все вопросы отвечал отрицательно, да и не осмотр в большей степени был причиной моего здесь появления.

— Нарушения памяти? — он впервые за эту встречу внимательно посмотрел на меня. — Особенно то, что касается событий, предшествовавших травме?

— Нет, всё в порядке, — аккуратно ответил я, — вспоминаю потихоньку.

Затем врач перешел непосредственно к неврологическим тестам. Его движения были профессионально отточенными, но выполнялись им словно автоматически, глаза смотрели сквозь меня, уставившись в какую-то точку на стене позади.

— Сосредоточьтесь, пожалуйста, следите за молоточком, — так же монотонно произнес он, водя невзрачным неврологическим молоточком перед глазами, то приближая его к переносице, то отводя в стороны, проверяя иннервацию глазодвигательных мышц.

— Теперь встаньте пожалуйста, стойте прямо, пятки вместе, носки врозь, закройте глаза и вытяните руки перед собой, — он в принципе не поднимал на меня глаза и слабо контролировал ситуацию, но я справился легко с его заданием, — Коснитесь указательным пальцем правой руки кончика своего носа. Хорошо, а теперь другой рукой. Как самочувствие, не шатает? Не теряете равновесие?

— Всё отлично, доктор, — ответил я, не спуская с него глаз, — что-то ещё?

Каждый тест я проходил с неестественной безупречностью. Слишком идеально для человека, пережившего клиническую смерть и тяжелую черепно-мозговую травму, о чем красноречиво свидетельствовала медицинская карта, лежащая перед врачом, да и вряд ли он забыл меня за это время. Фурукава в течении всего осмотра вносил что-то то в бумажную карту, то в компьютер, но взгляд его оставался всё таким же пустым и отсутствующим.

— По всем клиническим и неврологическим показателям, — голос Фурукавы прервался, он закашлялся, — состояние более чем отличное, Канэко-сан. Нет следов головокружения, нистагма, атаксии. Рефлексы симметричные, живые. Когнитивные функции, насколько можно судить по беседе, также не нарушены. Это просто феноменальное восстановление, учитывая анамнез и тяжесть первоначальной травмы, — он ненадолго замолчал, — это выходит за рамки обычных медицинских ожиданий. Но, — он бессильно махнул рукой, — факт есть, задокументированный и зарегистрированный. С медицинской точки зрения, вы здоровы.

Он поднял на меня взгляд, тяжелый, усталый, в котором боролись остатки недавней ярости, глубокая усталость и всепоглощающий, животный страх. В этом взгляде не было ни капли профессионального удовлетворения от выздоровления пациента, создалось ощущение, что ему в принципе всё равно кто перед ним.

Я почувствовал, как внутри закипает холодная ярость, смешанная с леденящим пониманием. Я не стал ждать формальностей, а медленно и подчеркнуто спокойно наклонился вперед. Сложив руки перед собой на столе, и уставился на Фурукаву пристальным, буравящим взглядом.

— Доктор, а кто это у вас был сейчас? — Я понимал, что в лучшем случае нарвусь на прикрытие врачебной тайной, — Это был Ваш друг? — продолжая, я осознанно сделал едва заметное ударение на слове «друг».

Эффект был мгновенным и разрушительным. Фурукава вздрогнул всем телом, словно его ударили током высокого напряжения. Его глаза неестественно расширились, а рот беспомощно открылся.

— Я… я не понимаю… — он даже начал заикаться, — о ком вы вообще говорите? Кто вышел? Никого не видел.

— О плечистом парне среднего роста, с острым, как у ястреба, лицом и взглядом, который, кажется, прожигает насквозь. — я чем мог ему подыграл, далее мне нужны были не вопросы, а ответы. — Кэдзуки Мураками, племянник главы клана якудзы. — Я произносил имя и титул четко, не спеша. — Интересные у вас знакомства, доктор. Очень разносторонние для уважаемого врача.

Бледность на лице Фурукавы стала еще сильнее, и он откинулся на спинку кресла. Оно жалобно заскрипело, будто силы его окончательно оставили, что вполне соответствовало состоянию самого врача. Голова беспомощно откинулась назад, упираясь в подголовник.

— Вы? Вы знаете его? — прохрипел он, с трудом выталкивая слова. — Откуда вы вообще знаете о «таких вещах»? И о таких людях?

— Знаю, — холодно, как лед, ответил я. — Знаю, как и знаю теперь запах смерти. Потому что этот ваш «милый знакомый» чуть не отправил меня на тот свет несколько недель назад. И, знаете что, доктор? Теперь, увидев его выходящим именно из вашего кабинета, у меня крепнет ощущение, а, если точнее, уверенность становится железной, что я оказался тут неслучайно. И совсем уж ясно, что точно не по звонку в скорую. Видимо делали что скажут?

Слова подействовали как нож, вонзившийся по самую рукоять. Фурукава закрыл лицо руками, глухо застонав. Его плечи затряслись, у врача похоже началась истерика. Я видел, как врач пытается сдержать рыдания в приступе паники, я слышал, как скрипят его зубы.

— Они, они нашли меня — слова вырвались сквозь пальцы, глухие, полные невыразимого стыда и отчаяния, как признание на исповеди. — Я задолжал, поначалу немного. Чертов азарт! Какой же я глупец, пошел к местным ростовщикам, надеялся отыграться. Но в итоге проигрался в пух и прах.

— Вы заняли денег у Мураками? — спросил я, — это не самый разумный поступок.

— Сначала не у него, — слова давались врачу с трудом, — хотя все они там под пятой клана Мураками. — Я не смог удержаться от этих чёртовых карт, всё казалось, что вот сегодня я выиграю. Выиграл, даже не раз, — он повысил голос, а потом ударил кулаком по столу, — чтобы снова отдать, и снова занять, и так долгое время. А потом я узнал, что мой долг полностью принадлежит Мураками Риота. Вот тут и началось.

Что началось? — я старался разговорить доктора, это сильно упростило мне задачу по получению информации.

— Пришел Кэзуки Мураками, — он кивнул в сторону двери, — и очень доступно объяснил, какую сумму я должен, и сколько процентов я должен отдать дополнительно. Скажу одно, цифра там заоблачная, мне вовек не расплатиться. А у меня семья!

Я не стал спрашивать его, почему он не думал о семье в тот самый миг, когда садился за игральный стол. Тут он опустил руки и посмотрел на меня. Лицо было искажено гримасой страдания и самоуничижения, слезы стекали по крупному лицу.

— У меня не было таких денег, — говорил он, запинаясь, — ни сбережений, ни имущества, ничего. Они мне и предложили рассчитаться услугами. Работой по специальности, так заявили они.

— Что они под этим имели ввиду? — поинтересовался я.

— Всё, Канэко-сан, абсолютно всё, — развёл руками Фурукава, — консультации по любому поводу, лечение без лишних вопросов. Скольких членов банды я залатал за это время, и не сосчитать. И всё это безвозмездно. Я в каком-то капкане, и выхода из него нет. И, главное, мой долг не уменьшается. Сегодня, — он снова кивнул в сторону закрытой двери, — он снова пришел напомнить мне про моё место. Лично, добавив, что стоит мне даже чихнуть не по воле клана, они меня уничтожат, во всех смыслах. Они даже о семье моей всё знают.

Фурукава содрогнулся всем телом, его начало трясти мелкой, неконтролируемой дрожью, как в лихорадке. Он обхватил себя руками, словно пытаясь согреться, но дрожь шла изнутри. Я молча встал. Моя собственная ярость на Кэзуки и ту систему, в которую тот втянул врача, боролась с прагматизмом. Я нашел на стеллаже бумажный стаканчик, который наполнил водой и протянул врачу. Рука доктора так тряслась, что вода расплескалась, оставляя мокрые пятна на халате.

— Выпейте, выпейте, — говорил я, набирая еще один стакан. — Медленными маленькими глотками.

Фурукава послушно, как ребенок, сделал несколько глотков, захлебываясь. Дыхание его немного выровнялось, хотя руки все еще дрожали, а глаза были пустыми. Я сел обратно на кресло и задумался: «Самое страшное, казалось, было врачом сказано, но главное, ради чего я сюда пришел, так и осталось в тени. Надо давить дальше!»

— Меня интересует та наша странная встреча, доктор, — мягко, но с неумолимой настойчивостью, словно вскрывая гнойник скальпелем, теребил я его. — Ваши слова про портфель, его содержимое. Тогда, возле складов, на которых я работал. Магнитная карта, вот эта! — Я достал из кармана и покрутил перед его носом тем самым пропуском. — Что скрывается за теми словами, что вы тогда сказали? Что за записка про какой-то склад? Что это вообще было, док? — Я смотрел врачу прямо в глаза. — Откуда у Вас всё это? Это такая забота о здоровье пациента? Так тоже не сходится, они погибли больше года назад. Или — тут мой голос стал ледяным, — это тоже было одной из «услуг»? Еще один пунктик в вашем долговом контракте?

Фурукава сжал стаканчик так сильно, что он смялся окончательно, вода хлынула ему на колени, но он этого даже не заметил. В его глазах мелькнула дикая паника, затем полная растерянность, и, наконец, глубокая, бездонная усталость и безнадежность.

— Я клянусь здоровьем своей дочери! Я честно не знаю истинных причин, Канэко-сан! — выдохнул он, и в голосе его была искренность загнанного зверя. — Я сам не понимал до конца, что делаю тогда! Это было… отдельное поручение.

— Отдельное поручение Мураками? — непонимающе переспросил я, вконец запутавшись.

— Нет, нет, — замотал головой доктор, — это не якудза. Пару недель назад, может раньше, я не помню точно дату, меня остановили на улице, прямо возле клиники. Две черные машины, красивые, дорогие, я просто в них не особо разбираюсь, — Фурукава снова чуть не плакал, — из них вышли несколько человек в костюмах и темных очках. Вежливо, но таким людям даже бить не надо, от них исходила какая-то животная сила, попросили меня сесть в машину. Там был еще один, представительный мужчина, не якудза, я в них теперь разбираюсь, — уныло добавил он. — Так вот, тот человек холодным тоном рассказал про меня абсолютно всё. Имя, адрес, семью, даже дальних родственников. Как знал и про карты, долги, услуги якудзе. Чёрт, да он знал даже то, что никто не мог знать. И всё это он говорил со спокойствием робота, но от каждого слова у меня тряслись поджилки. И после перечисления всех моих прегрешений и правонарушений он сказал, что, так и быть, не будет бдительным гражданином, и полиция не получит анонимку на меня, и мою лицензию не отберут, а меня не посадят.

— И что же хотел этот Мефистофель? — усмехнулся я, хотя уже понял, что они хотели.

— Нужно было срочно найти Вас, — Фурукава часто прерывался, ловя ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. — Именно Вас, якобы случайно, встретить возле работы. Адрес, кстати, тоже он мне продиктовал. И велел передать Вам эту карту и записку. И заставил выучить те слова, что я должен был Вам сказать. И всё, больше ничего от меня не требовалось. — Его лицо покрылось испариной. — Он заставил повторить эти слова несколько раз, хотел убедиться, что я запомню. Поймите меня, Канэко-сан, это была такая мелочь, а я не мог отказаться. И я сделал всё, как он мне велел. И я его больше не видел. Я даже и не разглядел его, свет в салоне был выключен, а окна сильно затонированы.

Я внимательно смотрел на врача, стараясь прочесть. Паника, стыд, отчаяние — всё то было подлинным, не наигранным. Но у меня был еще один, «контрольный вопрос».

— А что потом? — спросил я, нависая над столом. — После того, как встретились со мной, передали карту, сказали эти заученные слова? Как доложили о выполнении, ведь надо было отчитаться, встретиться, позвонить?

Фурукава замер, словно окаменев. Затем медленно потянулся в карман, некоторое время рылся в нём, и, наконец, извлёк на свет прямоугольную карточку — визитку.

— Да, — прошептал он, — надо было позвонить один раз. Только сказать «сделано», и всё. Никаких отчётов, рассказов и прочего. Мне и поручено было сказать, передать и сразу сбежать, чтобы не отвечать ни на какие вопросы. Я бы и сейчас Вам ничего не рассказал, но меня сломил последний визит якудзы. Я и карточку должен был сжечь, вот только я и это сделать не смог.

В его глазах вспыхнул было огонек сопротивления, но сразу потух. Он опустил голову на руки и снова тихо заплакал. Я же взял визитку со стола. Хорошая, дорогая, ни имени, ни названия компании, всего лишь номер телефона. Проверив его, я понял, что в моих контактах такой не значится. Но что-то не давало мне покоя. Материал, шрифт, тиснение — слишком дорогое исполнение, в своей прошлой жизни имел дело с таким, казалось бы, ерундовым аксессуаром. Но нет, по ней можно очень многое сказать о владельце и его статусе. Но самое главное, я точно где-то такое уже видел. Стоп, не может быть. Рука сама потянулась к бумажнику, и я достал из него ту карточку, что дал мне Такаши Амано. Да они идентичны, явно сделаны в одном и том же месте и по одному заказу, самый шик для людей состоятельных — индивидуальный дизайн, подбор материала и исполнения, и еще одно, шрифт. И он был одинаков.

Всё начинало вставать на свои места, вот только переменных было слишком много. Доктор работает на якудзу, его же «заряжает» Такаши, но вслепую. А еще есть странная смерть моих родителей, записи отца и самое главное, хронограф. Странный девайс, делающий невозможное. Куда же я угодил?

Я встал с кресла, на лице уже была натянута маска непроницаемого спокойствия, которому позавидовал бы средневековый самурай. Вот только внутри у меня бушевал ураган мыслей и чувств. Я сунул обе визитки к себе в бумажник, встал и собирался уже покинуть кабинет, но остановился.

— Спасибо, доктор, — Мой голос был словно чужой, злой, отдающий металлом, — За эту вынужденную честность. Держитесь. И, в Ваших же интересах, забыть этот разговор.

Вот теперь я мог спокойно повернуться и выйти из кабинета. Дверь плавно закрылась за мной, я шел по коридорам опустевшей больницы, а в голове пульсировал один вопрос:

'Почему Амано, стоящий на страже интересов Vallen, через доктора вложил мне в руки ключ к им же охраняемым секретам? Что он задумал? И какая роль отведена мне в этой непонятной игре — короля, ферзя или, что скорее всего, пешки?

Холодный влажный воздух Осаки встретил меня словно ударом по лицу. Но мне было всё равно, в глубине души начало разгораться холодное пламя решительности. Игра, в которую я оказался втянут помимо своей воли, только началась. И я наконец-то узнал имя одного из главных игроков. И имя его было Такаши Амано.