38 ДЕНЬ СВАДЬБЫ

— Мы что, к Аларику идем? — спросил Макин.

Я шел. Перевал Голубой Луны снегом и льдом обступал нас с обеих сторон, черные скалы проглядывали только там, где ветер сдул снег.

— Думаю, зимой дорога в Дейнло будет нелегкой. Но она приглашала тебя навестить их зимой. Его дочь. Элла. Кажется, так ее зовут?

— Элин, — поправил я.

— Твой дед мог бы предложить тебе убежище, — сказал Макин.

Он знал, что мы проиграем. Мертвецы лежат у нас за спиной под камнями и снегом, но это не меняло сути дела.

Я продолжал идти. Снег под ногами после схода лавины был твердым и поскрипывал.

— Там хорошо? На Лошадином Берегу? По крайней мере, тепло. — Макин обхватил себя руками.

Через перевал идет тропинка, которая раздваивается, как жало змеи. Лавина полностью открыла развилку и обе тропинки, ведущие от нее. Я позаботился, чтобы жители Высокогорья правильно расставили свои миски и горшки.

— Что? — спросил Макин. — Ты сказал, наверх.

Я повернул направо, выбрал ту тропинку, которая вела вниз, и ускорил шаг.

— А теперь я говорю — вниз. Знаешь, Мартен не просто так удерживает Ранъярд.

И я продолжал вести треть оставшихся в живых дозорных вниз по перевалу Голубой Луны, эта тропинка выходила в долину над Ранъярдом. И когда склон сделался пологим, а земля под ногами тверже… мы побежали.

Прежде мы увидели дым, а потом услышали крики, и только потом далеко внизу стало видно Логово — каменный остров среди моря солдат Стрелы. Армия обложила его со всех сторон и вела осаду: приставляли к стенам лестницы и забрасывали веревки с крюками, осадные машины осыпали камнями главный фасад замка, таран бил в главные ворота, с высокого хребта лучники сыпали стрелами.

С моей точки зрения, осадные машины производят в большей степени устрашающее действие, нежели практическое. «Смотрите! Мы бьем огромным деревянным тараном, обитым железом, по вашим воротам. Мы обязательно пробьем их, войдем и останемся надолго». Высокогорье Ренара, было, возможно, тем редким местом, где предостаточно больших камней, чтобы раздробить их до размеров булыжника и использовать для катапульт. Но чтобы раздробить все валуны, потребовалась бы целая вечность. Тогда приходит на помощь таран! Это король осады, особенно там, где стены нельзя разрушить. У тарана нет никаких сложных механизмов, противовесов, спусковых механизмов — просто грубая сила, направленная в самое уязвимое место, и с ее помощью можно уже сталкиваться с противником лицом к лицу, что, по большому счету, и есть главная цель. Если у тебя нет численного преимущества, ты не пойдешь к замку противника, и он не станет прятаться за его стенами.

Солдаты Мартена укрывались на краю Ранъярда, это один из самых узких и пологих склонов, какие только есть в Высокогорье, берущий начало от нашей долины и тянущийся к левому фасаду Логова. Хребет, на котором лучники принца заняли выгодную позицию, врезался в Ранъярд в самом конце.

Мы могли только догадываться о местонахождении отряда Мартена, со склона их было почти не видно за большими серыми валунами. И для армии принца они не представляли серьезной угрозы. Сотня Мартена не производила никакого впечатления на три тысячи лучников, рассредоточившихся по хребту, за исключением тех моментов, когда они кого-нибудь из лучников убивали.

— Почему? — спросил Макин.

— Почему склон называется Ранъярд? — Я решил переиначить вопрос. — Потому что это единственный склон на сотни миль окрест, где лошадь может бежать, не переломав ноги. Я не раз видел, как ты носился здесь галопом.

Макин покачал головой. Подошли Хоббз и Кеппен.

— Будем заходить через восточный лаз? — уточнил Хоббз.

Очень немногие знали о существовании подземных проходов для вылазок. Их было два — восточный и западный. Я не помнил, чтобы упоминал Хоббзу о восточном проходе, но это была его работа — знать о таких вещах. В конце концов, сегодня утром Дозор выходил через западный проход.

— Да, — ответил я.

Последнюю часть пути мы прошли с предельной осторожностью, не спеша, прижимаясь к склону. Лучники все свое внимание сосредоточили на целях, прятавшихся за зубчатыми стенами замка. Мы добрались до Мартена, не попав в их поле зрения.

— Король Йорг. — Мартен сохранил свой деревенский выговор, несмотря на четыре года, проведенные в замке. Он стоял у входа в подземный лаз — расселину, куда мог протиснуться один всадник. Камни над лазом казались природным нагромождением, и только опытный глаз мог заметить, что они уложены особым образом: достаточно было их задеть, и они бы обрушились, надежно закрывая проход. Вокруг витал специфический запах. Я видел, как Макин поморщился и нахмурился, будто узнал его.

— Капитан Мартен, — сказал я, — вы удержали Ранъярд, несмотря ни на что!

Он не улыбнулся на мои слова. Я вообще не помню, чтобы он когда-нибудь улыбался. Улыбка на его лице выглядела бы странно.

— Враг не выразил желания отбить у нас этот склон. Думаю, они даже не подозревают о нашем присутствии, — проворчал Мартен.

— Все к лучшему. Кеппен, уводи дозорных в замок.

Кеппен исчез в расселине, за ним один за другим последовали дозорные. По подземному проходу им предстояло пройти три или четыре сотни ярдов, по большей части путь лежал через коридоры естественной пещеры, образованные давно пересохшими потоками воды, а последнюю сотню ярдов проделали при свете свечей человеческие руки, вооруженные кирками и лопатами.

Я посмотрел на часы на запястье, уже привычка появилась на них поглядывать. Пятнадцать минут третьего.

— Пойдем со мной, — сказал я Мартену. Макин и капитан Гарольд тоже пошли за нами.

Мы крались между камнями, которые скрывали нас от склонов внизу, пока не добрались до места, откуда был виден хребет, занятый лучниками. Я сдвинул часы вверх, пряча под рукав, чтобы не выдали бликом.

— Много их, — сказал Макин.

— Да. — По сути дела, даже без пехотинцев, с одними только лучниками у принца Стрелы было четыре воина на одного моего.

Мы наблюдали. Они не осыпали Логово стрелами, выбирали лишь случайные цели, их задача была не позволять моим людям поднимать головы выше кромки стены. Можно было защитников замка и дождем стрел осыпать, но зачем их даром тратить?

Мы продолжали наблюдать.

— Увлекательное зрелище, — буркнул Макин.

— Жди, — сказал я и снова посмотрел на часы.

— Чего… — Макин замолк на полуслове. Черное пятно стало наплывать на хребет.

— Что это?! — изумился Гарольд.

Лучники пришли в смятение, ломая четкую линию строя.

— Тролли, — ответил я.

— Что? — крикнул Макин. — Как? Кто? Сколько их?

С нашей позиции подробностей было не рассмотреть, но там было жарко. Камни окрасились красным.

Макин ударил кулаком в ладонь.

— Я почувствовал их запах у входа в подземный лаз. Ты точно так же вонял, когда Горгот в тот день принес тебя. — Макин снова нахмурился. — Теперь я понимаю, зачем мы скупали коз, ведь во время осады держать в замке такое количество коз бессмысленно.

— Горгот привел их, — сказал я. — Я пообещал им убежище среди скал Маттеракса, хотя, возможно, именно козы решили все дело в нашу пользу… их там сто двадцать. Они рыли тоннель. Делали замаскированные выходы у подножия хребта.

На лице Мартена появилось подобие улыбки.

— Теперь я понимаю, почему ты не хотел слушать, когда я просился защищать хребет.

— Они не могут победить, — сказал Макин. — С одной сотней. Пусть даже троллей!

— Нет, но посмотри на них. Что за кровавое месиво они там устроили. Как сказал бы Мейкэл, большого слона привели. — Я спрятался в тень камня. — Все хорошо. Возвращаемся.

— Почему они только сейчас появились? И как они узнали, когда надо вступать в бой? — недоумевал Мартен.

— Хочешь спросить, как Горгот все рассчитал? «Через час после схода лавины», — сказал я ему, и он согласился…

Но как он узнал, что лавина сошла?

Последний дозорный скрылся в отверстии лаза, зиявшего чернотой.

— Мне нужно, чтобы ты удержался здесь, Мартен, — сказал я. — Во что бы то ни стало.

— Мы удержимся. Я никогда не забуду, что вы для меня сделали, и все мои ребята пойдут туда, куда я их поведу, — ответил Мартен.

Казалось, я ничего особенного для него не сделал. Игрушка и немного гвоздики — унять боль и позволить девочке легко покинуть этот мир.

Макин, проходя мимо, положил руку Мартену на плечо. Их связывало общее горе. Они оба потеряли дочерей. Это был серьезный удар. Полжизни я знал Макина, и только сейчас он обмолвился о ней. Я не знал, способен ли я на такие чувства, или я просто умный и поверхностный, каким меня многие считают. Эти мужчины несут смерть дочерей через всю свою жизнь. И у меня был мертвый ребенок, чье имя я забыл, который неотступно следовал за мной, потому что я не хотел брать на себя ответственность за свою вину. За маленькую шкатулку, хранившую мою память. Тяжелую настолько, что я не мог нести такую тяжесть.

Мы шли по подземному проходу, хорошо утоптанному за долгие годы использования. У входа я взял приготовленный фонарь. Он разгорелся ярче, и моя обожженная щека запульсировала. Гог, когда опалил огнем, передал мне крупицу своих магических способностей. Я усвоил урок Ферракайнда не следовать по этому пути. Время от времени я останавливался и рассматривал подземные леса из камней, которые простирались направо и налево от основного коридора. Сталактиты и сталагмиты. Так называл их Лундист, хотя он показывал мне лишь картинки в книгах, и, честно говоря, вид на картинках они имели скучный. Я не знаю, какая между сталактитами и сталагмитами разница, возможно, большие — это сталагмиты. Лундист говорил, что они растут, я этого никогда не видел. Но в свете фонаря, глубоко под тяжестью горных массивов их красоту не передать словами.

Когда красота живых камней меня наконец отпустила, я обнаружил, что в подземном проходе я один — островок света в древнем мраке. Быстрый взгляд вперед только подтвердил это. Ни дозорных, ни братьев, ни даже звука их шагов.

Что-то не так.

— Йорг. — Сейджес вышел из-за каменной колоны, свет внутри него обозначил татуировки на его теле и отбросил их тени на стены прохода, они двигались и трепетали, искажаясь на каждой неровности.

— Язычник. — Я смотрел ему прямо в глаза. — Тебе снова понадобились жизни священнослужителей?

Он улыбнулся.

— К тебе было трудно подобраться, Йорг. Твои сны в кольце терновой изгороди. — Он нахмурился. — Или это шкатулка? Это шкатулка, Йорг? Чувствую чью-то руку. Кто-то оберегает тебя от меня.

Мои руки неподвижны, глаза смотрят в глаза Сейджеса, но я чувствую тяжесть на бедре, его взгляд ищет шкатулку.

— Интересно, — сказал Сейджес. — Но это не имеет значения. Сейчас мы подошли к черте, где я снова могу тебя достать.

— Ты пришел поиграть со мной, язычник? Повернуть меня на путь, который ты мне уготовил? — Я вытащил меч из ножен, но это не произвело на Сейджеса никакого впечатления. — Только не говори мне… что тебя нет здесь.

Он снова улыбнулся. Чуть склонил голову.

— Я для тебя недосягаем, Йорг, а ты все еще идешь тем путем, который я тебе определил много лет назад. Все, что тебе осталось, — выбрать то, как ты умрешь. Я отнял у тебя Катрин. Она бы сделала тебя сильным. Она инь твоего ян, если хочешь. И сейчас ты слаб, а она служит не тебе, а мне, дает мне в руки Стрелу, которую я направлю туда, куда пожелаю.

— Нет. — Я покачал головой и сделал шаг к нему, проверяя, куда ставлю ногу.

В пещере один неверный шаг, и падение может быть непредсказуемым. Но как бы ни был я осторожен, язычник всегда заставлял меня сомневаться в верности моих шагов, в мотивах поступков, отравлял неуверенностью, которая съедала изнутри, как раковая опухоль.

— Нет, — повторил я, ища уверенности. — Тайно злорадствовать — удел дураков. Если бы я играл в твою игру, ты бы оставил меня в покое. — Я попробовал достать его острием меча. — Возможно, те легкие прикосновения не возымели действия, как ты надеялся, и ты решил открыто столкнуть меня с пути, по которому я иду. Тайно злорадствовать — удел дураков, а я никогда не считал тебя дураком, Сейджес.

Свет искрами рассыпался по его телу.

— Ты не можешь победить, мальчишка. Ты не можешь победить. Так почему ты все еще здесь? Что ты замышляешь? Где ты прячешь свои секреты? — Его взгляд вновь остановился на шкатулке.

Быстрый шаг и выпад. Он зашипел, когда меч коснулся его, не встречая сопротивления плоти, словно передо мной висела только его одежда.

— Меня здесь нет! — процедил он сквозь стиснутые зубы, словно настойчивость сделала их реальными. И исчез.

— Йорг? — рядом со мной стоял Макин, на лице беспокойство, рука на рукояти меча. — Йорг?

— А! Сплю на ходу. — Я тряхнул головой. — Идем!

* * *

Подземный проход привел нас в глубокие подвалы замка, выходы из которых были замаскированы под огромные винные бочки. Проталкиваясь между дозорными, я нашел Хоббза.

— Займитесь тараном, делайте с ним, что хотите, — сказал я. — На вид он крепкий, но время от времени солдаты, которые его раскачивают, устают, и их сменяют другие. Берите сменщиков на прицел. Тем более что их сейчас не много, особенно ловких и сообразительных. Ловкие и сообразительные заняты метанием камней в стены. Так что пользуйтесь преимуществом и убейте как можно больше солдат на этом участке.

Затем я направился во внутренний двор, где меня у проездной башни ждали новобранцы, подданные и знаменосцы. Рыцари дома Морроу собрались слева от опускной решетки, поблескивали доспехи, мечи в руках. Справа стояли рыцари в пластинчатых доспехах, сыновья знатных родителей из города Ходд, главного города северных долин. Несомненно, они пришли заслужить благосклонность короля и снискать честь и славу своим домам. В основном это были молодые люди, в большей мере привыкшие к золоту и состязаниям на турнирах, нежели к крови и разрушению. Среди них я увидел сэра Илмара Золотого, его доспехи сияли соответственно его имени. Настоящий воин, несмотря на роскошь его облачения. Боевая сила среди незрелой молодежи. На ступенях и галереях толпились арбалетчики из Вестфаста. Во главе их стоял лорд Скулар с суровым обветренным лицом, известный своей беспощадностью. Кучкой стояли у расколотых ворот люди из Хонтсайда, жестокие и стойкие воины с холмов, в кожаных панцирях с металлическими пластинами, с заточенными топорами и круглыми деревянными щитами, обтянутыми козлиной кожей.

За ними — воины с Дальнего Хребта, их металлические шлемы украшали узоры из серебра и олова, в руках — боевые молоты и топорики. И в самом конце, у стены, выстроились танцоры из Ценната с боевыми щитами, превышающими человеческий рост.

Я шел среди воинов, Макин рядом, тяжелый запах тел витал в воздухе — кислый и сладкий одновременно. У меня не было для них ни ободряющих слов, ни величественных, присущих королю жестов, ни пламенных речей, которые перекроют крики на стенах и глухие удары тарана. Когда ты идешь в бой с братьями, вы связаны словом и делом. Но когда ты ведешь в бой подданных, ты для них — личность, фигура, идея. Люди умирают во имя многих вещей. Мотивы, которые побуждают отдать свои драгоценные жизни, могут быть самыми странными. Что связывало нас здесь, нас, жителей Высокогорья? — Протест и неповиновение. Большинство людей, если на них давить, будут сопротивляться и упорствовать. Есть предел, доведенные до которого, люди будут говорить: «Нет!» без всякой причины, исключительно из чувства протеста. В Высокогорье люди, выросшие среди величественных вершин, не отдадут и дюйма земли без сопротивления.

Я шел среди жителей Высокогорья, старых и молодых, бородатых и бритых начисто, с лицами у кого бледными, у кого красными, между дрожащими от волнения и спокойными, пока не остановился возле опускной решетки. Бревна с металлическими полосами были расколоты, грохот тарана, дикие крики сотни людей, раскачивавших его. Пальцы нащупали рукоятку кинжала, я вытащил его из ножен. Приложил к необожженной щеке, почувствовал холодную, как лед, сталь. Опускная решетка содрогалась и стонала под ударами тарана. Солдаты Стрелы кричали и умирали, пораженные моими солдатами. Я чуть надавил лезвием — порез легкий, как поцелуй. Стер кровь и прочертил алую полосу на бревнах решетки. Я повернулся спиной к воротам, лицом к моим людям, и провел окровавленными пальцами по камням. Затем я вернулся к стене и указал рукой на воинов, у которых в глазах было то же нетерпение, что и у меня. Нам, как и тем, что раскачивали таран, хотелось, чтобы ворота открылись.

— Кровь короля! — С криком сэр Илмар Золотой потряс топором, моя кровь алела на его сверкающем шлеме.

— Кровь короля! — Длинноволосый и бородатый воин Хонтсайда прижал основание ладони ко лбу, где я оставил красный отпечаток.

— Кровь короля! — Танцор из Сенната покрутил своим огромным щитом, где мой отпечаток выделялся на белой луне герба его дома.

— Кровь короля!

Рев прокатился по толпе, волной омывая нас. Король — символ, не человек, — идея и цель. Думаю, теперь у моих солдат была идея и цель.

Я вернулся в тронный зал (Макин неотступно следовал рядом) и велел позвать придворных рыцарей, Красного Кента и капитана отряда дома Морроу, лорда Йоста.

Лорд Йост пришел последним с рыцарем из второго сословия и Мианой. Я полагал, что королеву Миану тоже надо пригласить. Она все еще была в подвенечном платье, хотя шлейф и фату сняли, но, как спасение от холода, добавилась шаль, шитая жемчугом. Лорд Йост, казалось, был сильно смущен ее присутствием на военном совете.

— Джентльмены, — обратился я к собравшимся. — Миледи.

Я сел на трон. Вернее, тяжело опустился. Приятно было наконец-то дать ногам отдых. Не рассчитывал, что стану так долго бегать по горам, и от усталости был готов проспать неделю.

— Сколько врагов вы убили, и какие потери? — спросила Миана. А мужчины ждали, когда я заговорю. Ей этого было не нужно. На ее месте я бы задал такой же вопрос.

— Шесть тысяч солдат противника против наших двухсот.

— Тридцать к одному. О, это лучше, чем двадцать к одному. — Ее высокий приятный голос, ведущий счет, казался неуместным.

— Все верно. Только это были мои лучшие две сотни, я бросил козыри.

— И канцлер Коддин не вернулся, — заметила Миана. Для двенадцатилетней девочки она была отлично информирована.

Что-то кольнуло меня. Перед глазами снова встал Коддин в каменной могиле, которую мы успели сложить для него.

— Он в большей безопасности, чем мы, — сказал я. Возможно, он даже проживет дольше нас. Хотя будет мучиться.

Я взял у пажа кубок с вином, разбавленным водой, и тарелку с хрустящим хлебом и козьим сыром.

— И каковы ваши планы? — спросила Миана.

— Мы вложим всю нашу веру в наше оружие и будем надеяться, что в критический момент фортуна нам улыбнется, — жуя, произнес я.

— Возможно, мой свекор поможет нам, — сказала Миана, чуть улыбнувшись, такая не по годам смышленая.

— Надеюсь на что-то подобное, — ответил я.


Сила брата Райка заключалась не столько в его железных мышцах, сколько в его ненависти к мертвым.

Загрузка...