Король темных просторов

21

Был душный летний вечер.

Вдоль берега моря, по узкой полоске пляжа, не обращая внимания на лизавшие ноги волны, шли двое, ведя, вернее, таща с собой третьего — высокого коренастого парня, на разбитом лице которого едва успела засохнуть кровь. Руки парня были связаны за спиной; двое держали его под локти, не щадя ударов и даже пинков, когда он спотыкался или замедлял шаг.

Неподалеку располагалась Дорона, самый старый город Гарры, ее столица. Вероятно, трое шли именно оттуда. Куда они, однако, направлялись и зачем, трудно было догадаться…

Пляж стал шире. Трое остановились.

— Уже недалеко, приятель, — сказал один из двоих связанному.

Тот сплюнул. Ответом ему был удар кулаком.

Они двинулись дальше.

Уже почти совсем стемнело, когда перед ними появились остатки строений рыбацкой деревушки. Кругом царила тишина. Место это было давно покинуто и мертво. Когда-то его жители, охваченные странным помешательством, повесились все до единого, в одну ночь… Селение это называли Берегом Висельников.

Посреди селения стояла большая хижина, существенно отличавшаяся от других тем, что почти не была разрушена. Один остался с пленником, другой направился прямо к дому. Из-за угла кто-то вышел ему навстречу. Вскоре, уже втроем, они подтащили связанного парня ко входу. Двери открылись, и в них появилась темная фигура, которая посторонилась, впуская гостей, после чего дверь тщательно заперли. Пленник, получив сильный толчок в спину, упал на пол. Несколько мгновений он лежал неподвижно, затем тяжело, неуклюже поднялся.

Большая комната была довольно хорошо освещена. На квадратном столе стоял простой канделябр с многочисленными свечами. Маленькие окна были тщательно завешены толстой черной материей, чтобы свет не проник наружу.

За столом сидела молодая женщина. Отблеск свечей падал на ее лицо и руки. Она была необычно красива, но в продолговатых черных глазах крылось нечто… недоброе, отпугивающее.

Женщина выпрямилась, отбросила со лба прядь темно-каштановых волос и спросила низким приятным голосом:

— Ну как, стоило оно того?

Избитый парень шагнул вперед и без тени страха произнес:

— Как ты была сукой, так ею и осталась. С такими, как ты, чем реже встречаешься, тем лучше.

Женщина чуть приподняла брови.

— О! — усмехнулась она.

Один из стоявших позади пленника мужчин толкнул его в спину, и тот упал на колени. Он хотел было встать, но его удерживала сильная рука.

— Мне нравится твоя смелость, — сказала женщина. — Но у меня слишком мало времени, чтобы ею восхищаться. А жаль. — Она встала и прошлась по комнате. — Послушай, мальчик, сегодня ты все равно умрешь, и мы оба об этом знаем. Но ты можешь принять смерть как мужественный человек, с мечом в руке, сражаясь с моими людьми… или как червяк, которого медленно расплющивают в лепешку. В обоих случаях я получу то, чего хочу. Так что я могла бы сказать, что мне все равно, что ты выберешь. Но это неправда. Отпустите его! — неожиданно прошипела она. Державшие парня люди поспешно отступили назад. Он встал. — Но это неправда, — повторила она. — Среди всех человеческих черт я больше всего ценю отвагу, презираю же — глупость. Итак, отвага или глупость?

— Все это пустые слова, ничего больше, — был ответ.

Она молча смотрела на него. Потом подошла к столу и взяла кусок мела.

— Нарисуй мне ту карту.

Парень презрительно сплюнул.

— Ты давно могла ее иметь, алчная шлюха. Отец верно служил тебе… и я тоже.

— Это правда, твой отец был лучшим из моих людей. Жаль, что сын оказался изменником и вором.

Пленник вышел из себя.

— А чего ты ожидала? — заорал он. — Что я буду и дальше служить убийце своего отца?!

В комнате наступила тишина.

— Да ты, похоже, с ума сошел, — удивленно проговорила женщина.

Парень не ответил.

Она села за стол, не спуская с него глаз.

— Значит, по-твоему, это я его убила? Твоего отца? И поэтому ты никому не рассказал о сокровищах, поэтому сбежал? Но зачем же мне было это делать? Убивать того, кто мне служит, и служит хорошо?

Пленник подошел к столу.

— Я считал тебя бешеной сукой, — произнес он сквозь зубы, — но теперь вижу, что ты достойна презрения в сто крат большего…

Он сделал еще шаг, но его схватили.

Женщина тряхнула головой раз, другой, встала и неожиданно, словно повинуясь какому-то порыву, вытянула вперед палец.

— Ты видел меня! Видел меня на корабле, который… — Она схватилась за голову. — Нет, не может быть… Вон! Все вон отсюда!

Мужчины переглянулись.

— Вон! — снова завопила она.

Толкаясь в дверях, они поспешно покинули комнату. Дверь закрылась.

— Я его не убивала, — обратилась она к пленнику. — Я его не убивала, а твоя измена… лишь следствие неведения. Что не меняет того факта, что сегодня я должна узнать все о сокровищах. Твое упрямство льет воду на мельницу настоящей убийцы. — Она снова тряхнула головой. — Жаль, — негромко добавила она.

— К чему вся эта игра? — гневно, с издевкой спросил пленник.

Женщина отвернулась, опустив голову.

— У меня есть сестра, — сказала она. — Очень, очень похожая на меня.

22

Неполных четыре дня спустя в нескольких милях от портового Драна, города не столь старого, как Дорона, но зато пользующегося сомнительной славой самого большого сборища подонков и отбросов общества во всей Вечной империи, невысокий, крепко сложенный человек стучал в дверь одиноко стоявшего на окраине леса дома. Вскоре дверь открылась, и на пороге появилась пышноволосая, одетая в довольно простое серо-зеленое платье женщина. Одного глаза у нее не было.

— Раладан, наконец-то!

Они вошли в дом.

Лоцман стоял, со странной грустью глядя на темные волосы, в которых то тут, то там пробивались серебряные пряди. Она не заботилась о себе: волосы и руки покрыты грязью, платье в пятнах. Ей еще не исполнилось двадцати пяти лет, но она выглядела намного старше.

Угадав его мысли, она отвела взгляд.

— Когда-то я была красивая, — горько сказала она.

— Ты и сейчас красивая, госпожа, — серьезно ответил он. — Ты просто слишком много размышляешь о делах, которые следовало бы оставить другим. И похоже… — он поколебался, еще раз окинув взглядом грязное платье, растрепанные волосы и тени на лице, — похоже, тебе недостает мужчины.

Она посмотрела ему в глаза и, покраснев, прикусила губу.

— Это не твое дело.

Раладан подошел к массивной скамье и сел.

— У меня плохие новости, — сообщил он.

Она подошла к нему:

— То есть?

— Сокровища нашли, госпожа.

Она сделала еще шаг, но он поднял руку:

— Те люди служили ей. Это совершенно точно.

Ридарета поднесла руку ко лбу и села рядом с Раладаном.

— Значит… случилось самое худшее?

— Не знаю. Может быть, еще нет. Я убил человека, который стоял во главе экспедиции. Однако мне неизвестно, только ли он один знал тайну. Наверняка он не выдал ее своей команде, поскольку только безумец мог бы довериться сотне людей. Но у него был сын. Сын сбежал, и я не знаю, где он.

Ридарета покачала головой.

Лоцман развел руками:

— Боюсь, госпожа, у нас слишком мало времени, чтобы я мог тебе все подробно рассказать.

— Не в этом дело. Снова кто-то погиб, Раладан. Того человека, твоего капитана, нет в живых уже восемь лет, но до сих пор все, к чему он притрагивался при жизни, приносит смерть другим.

«Кто-то? — подумал Раладан. — Почти сотня… Разве что юный Берер спасся — если он хороший пловец…»

— Послушай, госпожа, на этот раз в этом виноват не Демон, но ты сама, — сухо проговорил он. — Я ведь говорил, что сокровища надо забрать. Хотя бы затем, чтобы выбросить в море. До тех пор пока существует это золото, будут гибнуть люди. Но ты не желаешь иметь ничего общего с Демоном и его наследством…

— Хватит, Раладан, — прервала она его. — Мы уже говорили об этом сто раз.

— Говорили. Но никогда твое бездействие не приносило столько вреда, как сейчас. Подумай, что случится, если сокровища попадут именно в ее руки. — Он встал. — Мне нужно возвращаться на корабль, госпожа.

— Что еще за корабль?

— Пиратский, под командованием Красотки Лерены. Так ее зовут.

Рука, отбрасывавшая волосы со лба, неподвижно застыла.

— Я все тебе объясню, госпожа, но не сейчас. Если во всей этой истории и кроется какая-то опасность, то проистекает она лишь из того, что я здесь. Поэтому мне нужно уходить. Слушай внимательно: в Дране есть таверна, которая называется «У шкипера»…

— Да.

— Завтра вечером сними там комнату, а на дверях сделай мелом маленькую отметку. Я появлюсь там к ночи. Тогда поговорим спокойно.

Они коротко попрощались. Она долго стояла на пороге, глядя ему вслед. Он не оглянулся…

Она медленно вернулась в дом.

Было уже темно, когда Раладан добрался до большого пузатого барка, пришвартованного у портовой набережной. Игравшие в кости у трапа бандитского вида детины подняли головы, услышав шаги, но, узнав в свете смоляного факела лоцмана, снова занялись игрой. Раладан прошел мимо них, поднялся на палубу и направился на корму, где находились помещения для офицеров.

На палубе спали вповалку матросы, из какого-то угла доносились стоны одной из корабельных шлюх. Однако на корабле царило относительное спокойствие, что бывало довольно редко, но объяснялось тем, что большая часть команды развлекалась этой ночью на берегу. Идя почти на ощупь, Раладан увяз в груде каких-то тряпок, веревок и прочего мусора. Обычно он скрывал свои чувства, но на этот раз никто его не видел, и лицо его исказилось от гнева. Если бы подобное мог увидеть Рапис! Такой корабль! Человек десять повисло бы на рее, а остальные ногтями отскребали бы грязь с палубы.

Со дня смерти Демона минуло уже восемь лет, но он до сих пор о нем вспоминал.

Наконец он освободил ногу из ловушки и двинулся дальше, спотыкаясь и обходя спящих.

Его потрясало — впрочем, уже не в первый раз, — сколь грязны и неухожены корабли, которыми командуют женщины. Он знал барк Пурпурной Алагеры с тех времен, когда ходил еще на «Змее», видел купеческий корабль, которым командовала — по слухам — дочь владельца. Наконец, он слышал о небольшом фрегате, во главе команды которого стояла, впрочем весьма недолго, протеже какой-то высокопоставленной особы (в Армекте служили в армии многие женщины, в отличие от других краев империи, где женщина-солдат была редким явлением).

И теперь, уже год с лишним, Раладан снова видел корабль, капитаном которого быта женщина. Матросская братия обожала Лерену, зеленоглазую шатенку с платком на шее, прямо как из сказки о пиратах, но вместе с тем Лерена была для команды скорее собачкой или птичкой, приносящей удачу, скорее корабельной игрушкой, нежели капитаном. Перед ней вытягивались в струнку, с суровыми лицами, подобно добрым дядюшкам, которые слушают мальчишку, изображающего сотника морской гвардии. Но, стоило ей уйти, над ней посмеивались — тихо, добродушно, даже не думая об отданных ею приказах.

«Это еще чудо, — подумал лоцман, — что этот корабль вообще не пошел ко дну во время какого-нибудь шторма, не разбился о скалы или не попался морской страже. Просто чудо».

Впрочем, чудо это часто носило вполне определенное имя — Раладан…

Из-под двери каюты Лерены пробивался тусклый свет. Слышались какие-то неясные голоса. Он постучал. Голоса смолкли.

— Пошел прочь! — крикнула она из-за двери. Сразу же за этим последовал взрыв смеха.

— Это Раладан, госпожа, — сказал лоцман, снова постучав.

Наступила тишина, затем снова послышались неясные голоса и какая-то возня. В другой раз он, возможно, был бы более терпелив. Но сегодня он виделся с Ридаретой, отчего ему в голову сразу же пришла мысль о Демоне, сделавшая все недостатки корабля Лерены еще более бросающимися в глаза, и Раладан стоял словно на раскаленных углях.

Наконец дверь приоткрылась, и сквозь щель выскользнули двое рослых матросов. Один из них застегивал штаны, и при виде этой картины в Раладане все закипело. Неожиданно он совершил нечто совершенно чуждое своей рассудительной и хладнокровной натуре — развернувшись, пнул матроса под зад с такой силой, что тот, запутавшись в штанах, налетел на товарища, и оба с грохотом рухнули на палубу.

Раладан сплюнул и вошел в каюту. Лерена сидела на столе, поправляя волосы. Грязная, драная рубашка едва прикрывала большие, крепкие груди.

— Что за шум? — спросила она.

— Твой жеребец получил пинка под зад, — со злостью ответил Раладан. — Ради всех сил, когда ты наконец перестанешь быть шлюхой и начнешь быть капитаном?

Лерена вытаращила глаза, оставив в покое свои растрепанные, спутанные волосы.

Он глубоко вздохнул.

Ее взгляд неожиданно изменился: ему приходилось видеть подобный блеск в глазах Демона, ее отца. Да, она была куклой и игрушкой для команды, но в такие мгновения никто не отваживался ей перечить. Раладан почувствовал, что перегнул палку.

Она соскочила со стола и схватила ремень, лежавший на грязной, скомканной груде тряпок, служившей ей постелью. Лоцман уклонился от первого удара, но второй пришелся ему прямо в лицо. Будь у нее под рукой меч, ему тоже пришлось бы достать оружие или позволить себя убить. Он прикрыл голову локтем.

Неожиданно она махнула рукой и чуть улыбнулась.

— Когда-нибудь я тебя убью, — пробормотала она.

Он коснулся красной полосы на лице.

Лерена снова уселась на стол и, глядя ему прямо в глаза, завязала волосы платком.

— Пока что, однако, ты мне нужен. Но не называй меня шлюхой. Никогда! — крикнула она.

Он уклонился; подсвечник с горящей свечой ударился в стену совсем рядом. Горячий воск брызнул ему на щеку. Она была совершенно непредсказуема; он знал ее с детства, но не в силах был понять, каким будет ее настроение в следующий момент.

— Ну что? — спросила она.

Раладан поднял подсвечник, повертел в руках и поставил на стол. Остатки свечи упали на пол.

— Я был у нее, — ответил он.

— Знаю. Ну и что?

Он сунул пальцы за пояс и встал чуть покачиваясь.

— Думаю, все в порядке, госпожа. Она все еще уверена, что я ей служу.

Они помолчали.

Лерена слегка нахмурилась.

— Знаешь, Раладан, — задумчиво проговорила она, — порой мне кажется, что это действительно так.

— Что ты хочешь этим сказать, госпожа?

Она покачала головой:

— Ничего. Но я все еще помню, что ты убил Берера. Вопреки приказам, вопреки здравому смыслу.

— Я защищался. Кроме того, карта у нас…

— Да. Карта какого-то острова — Она внимательно смотрела на него. — Ну хорошо. Дальше.

— Завтра вечером я встречаюсь с ней «У шкипера». Встреча должна быть тайной. Я делаю вид, будто действую за твоей спиной. Она будет ждать в комнате с меловой отметкой на двери.

— Завтра вечером, — задумчиво повторила Лерена. — Значит, мы выйдем в море только послезавтра утром. Как я вижу, ты не слишком торопишься. Неужели ты не понимаешь, что комендант здешнего порта не видит пиратского корабля лишь потому, что взгляд ему застилает блеск моего серебра? Каждый день стоянки обходится мне в целый мешок! — со злостью бросила она. — Имей это в виду!

Он молча кивнул.

— Ты в самом деле уверен, что она не знает, где сокровища? — спросила Лерена.

— Не знает. Она до сих пор считает, что они на том острове, о котором я тебе говорил. И она до сих пор думает, что кроме нее только я знаю, где это. Я сказал ей про Берера, но это, конечно, не был ее человек.

Лерена пожала плечами:

— Я лишь хотела удостовериться. — Она медленно ходила вокруг стола. — Зачем ты все так запутал? Какова твоя цель?

Раладан поморщился:

— Мы об этом уже говорили… Подумай, госпожа. Пока она верит, что никто не знает, где спрятаны сокровища, она не будет пытаться их достать. А именно этого мы и боялись.

— Это ты боялся, — поправила она. — И честно говоря, до сих пор не понимаю почему. Ну оказалось бы, что сокровищ нет. И что? Ты говоришь, она начала бы искать сама. Я об этом тоже думала. Ведь у нее нет никаких возможностей заниматься подобными поисками.

— Есть, госпожа, и немалые. Ты прекрасно это знаешь.

Она пожала плечами. Груди ее пружинисто подпрыгнули. Ее формы, ее пустая, бездумная, вызывающая красота усыпляли бдительность; он старался об этом не забывать.

— Бесстрашный Демон, — сказал лоцман. — Он до сих пор существует, госпожа. И это не ты находишься под его опекой, могущественной опекой, а она.

Он удовлетворенно смотрел, как лицо ее искривилось в злобной гримасе.

23

За ним следили, именно так, как он и предполагал. За ним следили, когда он шел на первую встречу с Ридаретой, следили и теперь, по пути к таверне. Раладан подумал, что шпионы у Лерены исключительно тупые и никуда не годные.

Сама она, однако, тупой отнюдь не была. Может быть, чересчур самоуверенная, но наверняка не тупая. Он знал, он был глубоко убежден в том, что она сама придет, чтобы подслушивать его разговор с Ридаретой из соседней комнаты. Она сошла на берег еще до него якобы затем, чтобы собрать сведения о грузах, которые забирали из Драна торговые суда, во что он, естественно, не верил.

Она ему не доверяла, это было очевидно. Но он не удивлялся. Будь он на ее месте, у него тоже возникли бы сомнения, и немалые. И он не стал бы никому доверять, во всяком случае тем, кто выдавал себя за его друзей…

Вскоре он был уже в таверне, перед дверью, на которой виднелся условный знак. Он постучал.

— Это Раладан, госпожа, — негромко произнес он. Когда она открыла, он вошел и сразу же задвинул примитивную щеколду.

— Не знаю, подходящее ли это место для разговора, — сказала Ридарета.

— Единственное, госпожа, — ответил он. — Отсюда недалеко до порта, а я не могу долго отсутствовать на корабле.

— Ты снова куда-то спешишь…

— Увы. Так что перейдем к делу. Я расскажу тебе в нескольких словах, госпожа, как я оказался под командованием твоей дочери и что я намереваюсь делать.

Они сели на шаткие табуреты возле стола, сколоченного из грязных досок. Тусклая коптилка едва освещала их лица. Раладану довелось за свою жизнь побывать во многих подобных комнатах. Но эта неуклонно вызывала в памяти образ той, которую он снимал восемь лет назад — в Ахелии.

— Помнишь, госпожа, как я делился с тобой своими опасениями, когда после всего лишь трех месяцев беременности появились на свет твои дочери? Ты меня не слушала, видимо, и позже не внимала предупреждениям и советам, не желала видеть, что твои дети не такие, как все, что каким-то образом… Имя твоей дочери…

— Ты что, пришел, чтобы меня этим попрекать? — угрожающе спросила Ридарета. — Кажется, у тебя мало времени?..

Он тряхнул головой.

— До сих пор не понимаю, — сказал он, словно про себя, и добавил, уже громче: — Нет, я тебя ни в чем не упрекаю. Я просто напоминаю, госпожа. Чтобы тебе легче было кое-что понять.

— Что я должна понять? — прервала она его с неподдельной злостью. — Что я — мать чудовищ? Я это уже понимаю. Хватит, Раладан!

Он внезапно встал и прошелся по темной комнате, засунув ладони за пояс. Его не слишком волновал ее гнев.

— Помнишь тот день, когда они ушли? Тогда… это я все устроил…

Лерена действительно слушала их разговор. Раладан был прав, полагая, что вывозимые из Драна товары мало ее интересуют. Она сидела в соседней комнате, вернее, лежала, опираясь на локоть. Голова ее находилась возле довольно широкой щели в стене, которую проделали таким образом, чтобы из помещения рядом ее не было видно — ее заслоняла койка.

Лерена позаботилась о том, чтобы, когда Ридарета появится в таверне, свободной оставалась лишь одна комната…

Раладан не был глуп, напротив, ума ему было не занимать. Однако он недооценил ее хитрость и сообразительность. Она ему не доверяла. Даже тогда, когда в соответствии с заключенным ранее договором он явился на борт «Звезды Запада», чтобы служить под ее началом. Однако она считала, что лучше будет взять его к себе на корабль и делать вид, что она верит в его лояльность, чем создавать себе явного врага, действия которого будут ей неподконтрольны. Конечно, она могла просто его убить. Но ей пригодился бы такой лоцман. А кроме того… даже прежде всего… она была в нем заинтересована.

В какое-то мгновение она почти ему поверила. Именно тогда, когда он принес весть об экспедиции Берера, капитана Берера. Весть оказалась правдивой, и Берер почти привел их к сокровищам.

Вот именно: почти…

Они опоздали, Берер уже возвращался. Ночью они подстерегли его корабль — но капитан погиб в бою. Правда, им в руки попала карта, карта острова со спрятанными сокровищами, но таких островов на Просторах множество — сотни, а может быть, тысячи… Хотя пространство, где следовало искать, было само по себе не столь обширно, так или иначе это означало поиски наугад.

Тогда она поняла, что именно к тому и шло. Она стала орудием в руках Раладана. Они опоздали вовсе не случайно. Раладан — даже если он и в самом деле не знал, где спрятаны сокровища, — просто не собирался допустить, чтобы тайну раскрыл кто-то другой.

Первым ее желанием было заставить лоцмана рассказать правду: кому он служит? Знает ли он, где сокровища? Однако, поразмыслив, она передумала. Она знала Раладана достаточно давно и достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что он скорее умрет под пытками, чем в чем-либо сознается.

Они отправились в Дран, так как Лерена хотела проверить, не строит ли Ридарета каких-либо опасных планов. Она боялась этой женщины. Боялась тем сильнее, чем больше пыталась убедить себя в обратном.

Когда Раладан пошел к Ридарете, Лерена приказала за ним следить. Он это заметил. С этого момента оба вели все более рискованную игру, стараясь перехитрить друг друга. Наконец она поняла, что лоцман хочет, чтобы она подслушала его разговор с Ридаретой! Судя по тому, что он сказал ей на корабле, это будет лишь представление, разыгрываемое для Ридареты… Она поняла, что это вовсе не представление! Зная, что его будут подслушивать, Раладан хотел, чтобы все, что он будет говорить, воспринималось как ложь, — это был единственный способ передать Ридарете необходимые сведения.

Она оценила искусное построение его плана. Раладан был человеком весьма опасным.

Теперь же она лежала, приложив ухо к щели в стене, и внимательно слушала.

Ридарета нахмурилась.

— Не понимаю, — сказала она почти шепотом.

— Я заключил договор с твоими дочерьми, госпожа, — объяснил Раладан. — В ту ночь я в самом деле спас тебе жизнь… прости, что я об этом вспоминаю… но ей угрожал не огонь. Твои дочери хотели тебя убить. Я убедил их, что тень Раписа отомстит за твою смерть, что она будет означать утрату каких-либо надежд на то, что удастся завладеть сокровищами, ибо этого не допустит Черный Призрак в море. Впрочем, думаю, я был недалек от истины.

Она ошеломленно молчала.

— Я предложил им свои услуги на будущее. Я помог ей обрести… определенное положение в Дороне. А год назад я поступил под начало Лерены.

Ридарета продолжала молчать.

— Странно… все это, — наконец прошептала она. — И невероятно. Но… почему ты говоришь мне об этом только сейчас?

Раладан помрачнел.

— Я думал, что так будет лучше. Или и ты, госпожа, мне не доверяешь? Во имя Шерни, как все это мерзко… — горько проговорил он.

— Я верю тебе, Раладан, — прервала она его. — Да, верю! Но… зачем же в таком случае был нужен тот пожар, если вы решили, что я должна жить? Не понимаю!

— Они хотели, чтобы я оказал тебе услугу. Услугу, которая обязала бы тебя всю жизнь благодарить меня и верить мне.

— Чтобы ты оказал мне… услугу? После всего, что ты для меня сделал?

— Ты говорила им когда-нибудь об этом «всем, что я для тебя сделал»?

Она кивнула:

— Правда, мы… хранили это в тайне.

— Вот именно. Думаешь, у меня все эти делишки на лбу написаны, госпожа?

— Не называй это «делишками».

— Они и есть темные делишки… Ты знаешь мое прошлое, пирата и бандита… — Он с мрачной усмешкой смотрел на нее. — Я убил немало народу. В бою. Но лишь раз в жизни мне пришлось быть тайным убийцей.

В соседней комнате хмурилась Лерена. Она не понимала…

До сих пор она полагала, что в прошлом этих двоих нет никаких тайн. Впервые ей пришло в голову, что все может быть не столь просто… что между смертью отца и появлением Ридареты и лоцмана в Дране могло быть нечто большее, нежели лишь путешествие на шлюпке… Но ведь Раладан знает, что она все слышит! Зачем же он теперь сообщает ей об этом?!

Она перестала вообще что-либо понимать.

— Сокровища необходимо забрать, и как можно скорее, — сказал Раладан. — Место, где они находятся сейчас, перестало быть безопасным. Нужен будет корабль, госпожа. Корабль, который потом пойдет ко дну вместе со всем золотом, которое успел накопить Демон.

— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет корабля.

— Значит, нужно его купить. Разреши мне взять часть сокровищ и использовать золото для покупки корабля.

— Почему ты спрашиваешь моего разрешения?

— Потому что это твоя собственность, госпожа. Наследство твоего отца.

Глаза лежащей в соседней комнате девушки широко открылись. Она оперлась лбом о стену. Она поняла.

24

Пришвартованный у набережной барк чуть покачивался. Слышалось лишь негромкое поскрипывание канатов.

— Поговорим откровенно, Раладан, — сказала Лерена, поднимая кружку.

Она выпила половину ее содержимого и тряхнула головой. Лоцман тоже сделал глоток. Ром потек в желудок.

— Утомила меня эта странная игра, — продолжила она. — Честно говоря, я ожидала, что ваша беседа «У шкипера» пойдет иначе. Ведь тебе, конечно, известно, что я ее слышала?

Чуть подумав, он кивнул.

— Раладан, — тихо спросила Лерена, — это правда? — Она смотрела ему прямо в глаза. — Это правда, что мой о… Демон… и ее отец тоже? — выдавила она сквозь зубы. — Это правда?

— Да, госпожа.

Лерена ударила рукой о стол.

— Шернь! — бросила она.

Неожиданно она встала и долго стояла неподвижно, наконец медленно села снова.

— Я жду объяснений, Раладан, — спокойно проговорила она, но голос ее звучал зловеще и холодно. — Если они меня не удовлетворят…

Она достала меч и положила себе на колени. Раладан знал, что мало кто умеет владеть им так, как она. Возможно, это был талант, унаследованный от… Эхадена?

— У меня достаточно терпения, — все с тем же угрожающим спокойствием добавила она. — Итак, все по порядку, Раладан.

Он искал взглядом что-то на дне кружки с ромом.

— Ты слышала, что я ей предложил. Забрать часть сокровищ, купить корабль и потопить его вместе с остальными.

— Значит, ты знаешь, где на самом деле находятся сокровища?

Он покачал головой:

— Так мне казалось… когда-то. Я ошибался.

— И я должна этому верить?

— Послушай, госпожа, если бы я и в самом деле знал, где сокровища, я давно бы уже их имел. Я человек, не камень, а, пожалуй, лишь каменное изваяние могло бы устоять против желания обладать таким богатством. Там шесть сундуков, полных любых монет, начиная от медяка и кончая тройным золотым, драгоценностей, золотых и серебряных украшений и подсвечников; в двух из этих сундуков — один лишь ллапманский фарфор… Есть там и четыре Брошенных Предмета, по-видимому Черные Камни с Побережья. А еще — весь груз громбелардских кольчуг, шлемов и мечей, который шел морем в армектанскую Рапу…

Лерена побледнела.

— И как давно ты обо всем этом знаешь?

— Еще там есть дартанские вазы, каждая из которых стоит целое состояние. Целые кипы шелка. Дартанские турнирные доспехи и старинные шлемы с родовыми драгоценностями; я сам их когда-то выносил из дворцов, после того как мы сожгли порт в Лла. Каждый из этих шлемов стоит несколько сотен золотых. Чего ты еще хочешь, госпожа?

Они пристально смотрели друг на друга.

— Перед смертью Демон поручил мне опекать ее… свою дочь. И это правда.

Лерена молчала.

— Он также и твой отец, если ты хочешь это знать. Это тоже правда, — добавил он, пожав плечами.

Она медленно кивнула, прикрыв глаза.

— Отвратительно… — прошептала она.

— После смерти Демона много чего случилось. Это ложь, что мы сбежали на шлюпке с «Морского змея» и добрались до Драна. Она хотела, чтобы так думали вы. На самом деле мы были на «Змее» до того самого мгновения, когда его сожгли островитяне. Им командовала Ридарета.

— Она командовала «Морским змеем»?

— Да. Ее вынудили к этому обстоятельства — но командовала. Потом мы оказались на Агарах. Мне пришлось убить не одного человека, чтобы спасти твою мать.

— И сестру… — мрачно добавила Лерена. — Ради Шерни, я тебе не верю. Все это… — Она замолчала, сглатывая слюну.

— Ты слышала, что я говорил «У шкипера». Говорил именно затем, чтобы убедить тебя.

Она молчала.

— Я был в долгу перед Демоном и честно с ним рассчитался. Но сокровища? Она их не хочет. Я думал, что знаю, где их искать, но ошибся. Я знаю об этом уже пять лет. Я надеялся, что, плавая на твоем корабле, я смогу самостоятельно продолжать поиски. Но мне не хватило времени. Берер нашел сокровища. Я убил его, поскольку, начни он говорить, ты получила бы сокровища, а я не получил бы ничего.

— Почему ты не рассказал обо всем раньше?

— Ты бы мне не поверила. Но мы пришли сюда… а здесь — она. Разве тот разговор «У шкипера» не доказательство? Твои люди или ты сама слышали каждое слово, которым я с ней обменялся с тех пор, как мы пришли в Дран. Ты прекрасно знаешь, что все это не могло быть спланировано заранее. Я хотел, чтобы ты собственными ушами слышала, как Ридарета подтверждает мои слова. Так и произошло. Я открыл тебе ее самые сокровенные тайны. А теперь я хочу, чтобы ты поверила, что сокровищ больше нет. По крайней мере, с этой стороны опасность перестанет нам угрожать. А она велика. Ридарета не желает помощи со стороны Демона, но если она когда-нибудь ее потребует… Я видел остов «Морского змея», госпожа. И больше не хочу его видеть.

Лерена встала. Расхаживая по каюте, она машинально забавлялась мечом, перебрасывая его из руки в руку. Наконец она остановилась. Оружие медленно повернулось в воздухе и возвратилось в ее ладонь.

— Объединим усилия, госпожа. Тебе нужен лоцман, а лучшего, чем я, не найдешь… И мне кажется, я знаю о сокровищах больше, чем кто-либо другой.

Легким движением она отбросила меч. Клинок воткнулся в стену.

— Я тоже так думаю. — Она взяла кружку и опорожнила ее до конца. — Почему бы нам ее не убить, Раладан?

— Я уже говорил. Черный Корабль все еще плавает по Просторам. Если хочешь — убей ее сама. Но моей ноги больше не будет на палубе ни единого корабля. Ты еще не видела остова «Морского змея»? Если хочешь увидеть — убей ее.

Она яростно швырнула кружку на пол, но тут же опомнилась.

— Расскажи мне все, — потребовала она. — Еще раз. По порядку.

Большой, приземистый барк глубоко сидел в воде. Высунувшись за борт, Раладан смотрел на бившие о борт волны. Не слишком хороший корабль. Пиратский парусник должен быть быстрым и изворотливым; хорошо, когда он большой, но не ценой маневренности.

«Морской змей»… Он снова вспомнил Демона и его каравеллу. Вот это был корабль! Огромный, быстрый. А какие паруса! Настоящий военный корабль, не какая-то там «Звезда Запада»…

Один раз им повезло — ночью, с кораблем Берера. А так… Вся их пиратская деятельность до сих пор сводилась к охоте на невольников. «Звезда Запада» не нападала на другие парусники по той простой причине, что не могла ни один из них догнать. А спасали ее не скорость и маневренность, не ночные смены курса, как это обычно делал Рапис, но лишь сила, тупая и бессмысленная, заключавшаяся в численности команды. Уже три раза им приходилось сталкиваться с имперскими кораблями. Первый раз — фрегат, команду которого подавили одним лишь численным перевесом. Потом — небольшая каравелла, которая даже не вступила в бой, увидев размеры парусника. Каравелла шла за ними следом, им не удавалось оторваться, несмотря на многочисленные попытки. Лишь короткий, но внезапный шторм разделил корабли. Потом — снова фрегат… Раладан потопил его, заведя «Звезду» в лабиринт подводных скал и мелей. Барк Лерены преодолел его целым и невредимым, а корабль стражи погиб.

Так что пока им везло.

«Пока, — мрачно подумал Раладан. — Пока мы не наткнемся на эскадру, против которой полутора сотен человек уже не хватит. Или до ближайшей облавы».

Он бросил взгляд на неумело поставленный парус и мысленно выругался. Потом посмотрел в сторону кормовой надстройки. Человек двадцать с веселыми песнями пили там ром.

Кто-то остановился у него за спиной. Обернувшись, он увидел Лерену.

— Ну что, лоцман?

Он пожал плечами:

— Посмотри сама, госпожа. Пока что они поют, но потом перепьются, начнется драка — и опять кто-нибудь погибнет. Я говорил об этом уже сто раз. Но до сих пор ты так и не сказала, почему ты им это позволяешь. Может быть, сегодня ответишь?

— Ты все больше наглеешь, Раладан.

— Наглею? Наглею, госпожа? В таком случае, может быть, я был бы не столь наглым, если бы хлестал ром, может быть, устроил бы драку и кого-нибудь прирезал? Посмотри на них: разве не наглость то, чем они занимаются на глазах у капитана корабля?

Она кивнула и оперлась о фальшборт рядом с ним.

— Хорошо, сегодня я расскажу. Этих людей нещадно били на всех кораблях, где им довелось служить. Ради поддержания дисциплины. Им приходилось жрать всякую дрянь, а за пьянство их лупили до потери сознания. И они пришли ко мне, потому что здесь все иначе.

— Ну да, конечно, иначе! — Он издевательским жестом показал на висевшую на мачте тряпку. — Это что, парус? Мы теряем скорость, не говоря уже о том, что корабль едва слушается руля. Эти пьяницы даже забыли, как вязать узлы. На других кораблях, госпожа, они служили за гроши. Здесь они служат за золото. Этого достаточно, чтобы всегда хватало желающих к тебе в команду.

— Может быть. Но я не хочу, чтобы они служили мне только ради золота. Смотри, Раладан. Эти парни пьют за мое здоровье.

С кормы ее действительно заметили, и кто-то рявкнул: «Да здравствует!» Несколько пьяниц подхватили его возглас, как, впрочем, они подхватили бы и любой другой. Остальные затянули песню о портовой шлюхе, кто-то требовал слова, кто-то — рома. Но она слышала лишь то, что желала услышать, и Раладан понял, что от его замечаний не будет никакого толку. Он попытался еще раз.

— Твой отец, госпожа… — сказал он, зная, как хочется ей сравняться с ним славой.

— Мой отец, — перебила его Лерена, — был королем всех морей, Раладан. Но я — его дочь, Раладан, кровь от крови. И мне незачем ему подражать. Я сама знаю, как мне поступать, чтобы стать достойной продолжательницей его дела. И не мешай мне, если не можешь помочь.

Он кивнул:

— Однако у тебя есть сестра, госпожа. Тоже кровь от крови Демона. Насколько я знаю, она во многом ему подражает.

Она нахмурилась, но тут же пожала плечами.

— Риолата? — усмехнулась она.

Лоцман невольно вздрогнул. Это имя навлекало несчастье на каждого, кто его произносил. Безнаказанно это могла делать только Лерена.

И Ридарета.

— Риолата… — задумчиво повторила она. — Я люблю ее, Раладан, я чувствую ее радость и горе. Но лишь одна из нас может быть наследницей отца. Если Риолата совершает ошибки… что ж, тем короче будет наше соперничество.

Лоцман не ответил.

— Куда мы идем, госпожа? — помолчав, спросил он. — Куда глаза глядят? Я спросил бы у первого или второго помощника, но ты их до сих пор не назначила, — позволил он себе еще одну колкость. — Хорошо, что хотя бы кок у нас есть.

Лерена громко рассмеялась:

— И лоцман. Сегодня в самом деле хороший день! И лишь потому я пропускаю мимо ушей все твои намеки. Но пусть этот будет последним. Мы идем в Дорону, Раладан. Мне нужно знать, был ли Берер единственным псом Риолаты.

25

— Пока слишком рано раскрывать все мои планы, — рассмеялась Риолата, но тут же посерьезнела, задумчиво глядя на собеседника. — Хотя остался всего лишь год…

Она помолчала.

— Ладно, Аскар! — наконец сказала она. — Может, стоит все-таки хоть кому-то полностью доверять?

— Я тебя не подведу! — с жаром заверил тот.

— Конечно не подведешь… — Однако она тут же посмотрела на него с тем холодным презрением, которого он не выносил. — Хотя, даже если ты меня и подведешь… помешать все равно не сумеешь. Даже если ты начнешь трубить на весь свет о том, что сегодня услышишь, кто тебе поверит? Впрочем, долго бы это все равно не продлилось…

— Не подведу, — мрачно повторил он. — Можешь меня не пугать.

— Хорошо, тогда слушай или, вернее, смотри. — Она подошла к стоявшему у стены большому сундуку и, подняв крышку, достала продолговатый тяжелый сверток, положила его на стол и развернула промасленные тряпки. — Знаешь, что это?

Аскар удивленно посмотрел на таинственный предмет:

— Оружие?

— Оружие, — довольно повторила Риолата. — Огнестрельное оружие, такое же как пушка. Но, как видишь, небольшое.

Он кивнул:

— Знаю. Я слышал, что где-то уже пробовали пользоваться чем-то таким. Кажется, в Армекте… Или в самом Кирлане?..

— Да, пробовали. И пришли к выводу, что оно никуда не годится.

Аскар провел рукой по железу. Он любил оружие. Его легионеры всегда заботились о своем оружии, благодаря чему, а также дисциплине и превосходной выучке его гарнизон недавно был признан лучшим во всей провинции.

— Так оно и было, — подтвердил он. — Боюсь, что…

— Не бойся, Аскар. Посмотри, — она показала пальцем, — это упор. У того оружия его не было. Банда придурков, ненавидящих все новое, отказалась от этой идеи, вместо того чтобы ее развить…

Он слушал ее, все более заинтригованный.

— А ведь пуля, выпущенная из этого оружия, пробивает любой панцирь и щит. Ты видел когда-нибудь щиты имперской тяжелой пехоты? — пошутила она.

Аскар усмехнулся. Такие щиты носила половина его солдат.

— Арбалетная стрела их тоже пробивает, — продолжала она. — Но она застревает и дальше уже не летит. Пуля же из этой пищали…

— Как, когда и против кого ты собираешься ее использовать?

Она снова улыбнулась, увидев блеск в его глазах.

— По порядку. — Она снова подошла к сундуку. — Сначала — как.

Она достала нечто напоминавшее доску с вырезом наверху и поставила на пол, подперев двумя прочными палками.

— Это козлы, на которые ставится упор. — Она показала на ружье. — Таким образом уменьшается тяжесть оружия, выстрел более меток, и стрелок может после него устоять на ногах. В поле необходимы два человека: один несет две пищали, второй — козлы. На ровной местности оружие можно перевозить на повозках. В крепости козлы не нужны, достаточно проемов на стенах. А теперь подумай, что можно сделать, имея двести пищалей для стрельбы в поле и еще двести для защиты крепости?

Аскар покачал головой:

— Надо бы попробовать… Но если все действительно так, как ты говоришь, то дай мне десять таких штук, и я обучу тебе две сотни человек за три месяца.

— Именно на это я и рассчитываю.

— Но откуда ты собираешься взять столько оружия? — спросил он. — Десяти штук хватит лишь для обучения, но не более того.

— Есть один человек, который сделает пятьсот, — естественно, за соответствующую плату. Честно говоря, сто у меня уже есть. До конца года я получу еще столько же. А что касается остальных двухсот, более крупных и тяжелых, для обороны стен — это уже не столь срочно.

Аскар взял пищаль и, повертев ее в руках, примерил к козлам.

— Козлы должны быть сильнее наклонены, — пробормотал он. — И шире, немного шире, тогда они лучше будут защищать от вражеских стрел… Конечно, они будут тяжелые, но можно прибить здесь и здесь широкий кожаный пояс, чтобы носить их на спине. Или два покороче, для ношения на плечах.

Риолата внимательно наблюдала за ним.

— Ты получишь двадцать пищалей и триста человек. Выбери из них двести, а из этих двухсот еще сто самых лучших и сделай из них стрелков. Для второй сотни будет достаточно, если они будут хотя бы немного знакомы с оружием, главное же — чтобы они могли бегать с этими козлами. Впрочем, делай что хочешь. Я знаю, что во всей провинции никто не обучит этих людей лучше, чем ты.

Он медленно положил оружие.

— Хорошо. Мне нужно найти подходящее место. Обучение такого количества людей неизбежно привлечет внимание.

— Тебе дадут отпуск? Три месяца — ведь столько тебе нужно?

— Да. Осенью. Вернутся все корабли, легион будет усилен морской стражей. Вряд ли я понадоблюсь в гарнизоне.

— Прекрасно. Значит, в твоем распоряжении вся осень. А место уже есть.

— Какой-нибудь остров?

— Именно.

Она убрала пищаль и козлы.

— Ты меня удивила, — признался Аскар, беря из ее рук кубок с вином. — Надо полагать, это не все твои сюрпризы, верно? Я должен был еще услышать…

— Когда и против кого. Сейчас скажу. Через год. Против имперских солдат. Будет восстание.

Аскар чуть не выронил кубок. Он глубоко вздохнул:

— Не может быть… Откуда ты знаешь, ради Шерни?! Откуда ты можешь знать?

Она не ответила.

Восстание!

Но это было, было возможно… Даже весьма вероятно!

Из всех краев, подвластных Армекту, труднее всего было удержать в повиновении именно Гарру и Острова. По очень простой причине: покоренные ранее Дартан и Громбелард граничили с Армектом. Эти же земли окружало море, и притом море неспокойное, каждую осень превращавшееся в непреодолимое препятствие. Каждый год на три месяца Морская провинция, как ее иногда называли, была отрезана от континента.

В отличие от дартанцев, которые от присоединения к Армекту больше приобрели, чем потеряли, и полудиких громбелардских народов, гаррийцы, когда-то имевшие собственное достаточно развитое государство, крайне болезненно воспринимали неволю. Намного меньше хлопот доставляло население Островов. Островитяне вообще никого не любили, традиционно занимаясь рыболовством или пиратством — от второго их занятия когда-то изрядно досталось как гаррийцам, так и армектанцам… Было время, когда на южных берегах Армекта селились одни лишь морские птицы… Однако после присоединения Островов к империи пиратство, хоть и докучавшее властям, перестало быть политической проблемой. Кто-то тем не менее позаботился о том, чтобы проблема возникла снова: два народа, не выносивших друг друга, посадили в один мешок, создав Морскую провинцию, общий край островитян и гаррийцев. Дело было не столь пустячным, как могло бы показаться. Для гаррийца, который бледнел, когда его называли островитянином; для гаррийца, который свято верил, что Гарра — часть континента, когда-то оторванная Шернью, чтобы освободить ее избранных сынов от всех мерзостей этого мира; для гаррийца, который считал жителей Островов зверями, а армектанцев — полулюдьми, дело было вовсе не пустячным. Тем более что вскоре оказалось, что островитяне очень хорошо себя чувствуют под «опекой» империи, которой требовались именно такие моряки и солдаты, знавшие язык и местные обычаи. В крышку гроба был вбит последний гвоздь: «дикари»-островитяне в желтых мундирах и под желтыми парусами встали на страже интересов Кирлана, надзирая за гаррийцами… Так что в итоге в огонь лишь подлили масла.

До сих пор лишь два гаррийских восстания оказались по-настоящему опасными, остальные же представляли собой одиночные вспышки, быстро гасшие в столкновении с карательными силами империи. Но в далеком Кирлане постепенно начали понимать, что идут не тем путем. Гарра была слишком велика, чтобы без конца стеречь ее с мечом в руке.

Аскар все это прекрасно знал. Он нахмурился и уже спокойнее спросил:

— Где и когда? Это надежные сведения?

Риолата внимательно смотрела на него.

— Через год, — ответила она, — естественно, в конце лета. На этот раз — вся Гарра, не только Дран или Дорона. Конечно, сведения надежные, я уже два года готовлюсь к этой войне, и притом не одна. Ибо это будет война, Аскар, настоящая война, тщательно подготовленная и ведущаяся по всем правилам. Не какой-то там бунт трех магнатских семейств, пяти деревушек и трех гарнизонов.

Он смотрел на нее, остолбенев, с неподдельным ужасом.

— Во имя Шерни… Во имя Шерни… ты высоко метишь! Во имя Шерни… — повторил он в третий раз, — ты знаешь, что я сделаю для тебя все, что угодно… но это безумие! Война или восстание… Ты не представляешь себе могущества империи! Это невозможно, император никогда не допустит, чтобы у него под боком вдруг выросло большое морское государство! Осень будет ваша, но зимой сюда приплывет с континента все, на чем поместится хотя бы один солдат. Вы проиграете!

— Проиграете? Почему — проиграете?

Внезапно он понял, что, сам того не сознавая, поставил себя в положение имперского офицера. Ну и прежде всего…

— Я армектанец, — сказал он тихо, но со старательно скрываемой гордостью.

Она подошла ближе:

— Тебе придется выбрать между мной и Армектом.

Он уже давно сделал свой выбор, и она это прекрасно знала.

— Мы проиграем, — просто сказал он.

— Я знаю.

Он снова изумленно посмотрел на нее:

— Тогда… зачем?

— Потому что… все не так, — почти весело сказала она. — Не «проиграете» и не «проиграем». Они проиграют, Аскар.

Ее явно забавляло выражение его лица.

— Меня интересует не свобода Гарры. Меня интересуют Острова. Причем не все… Два острова.

Риолата наклонила голову набок.

— Не понимаешь? — спросила она. — Мне нужны Агары.

Она принесла большую карту. На ней были изображены Гарра, Острова, Южный Армект и Дартан.

— Я хочу иметь собственное княжество. Самостоятельное и независимое. И сильное.

Аскар посмотрел на карту:

— Я не моряк…

Она показала пальцем:

— Но об Агарах ты наверняка слышал. Если не о рудниках, то хотя бы о китах.

— Это там?

— Там.

Он помолчал.

— Если бы мне сказал это кто-то другой, я счел бы его безумцем, — наконец пробормотал он. — Но раз это говоришь ты… значит, ты знаешь, что говоришь. Хотя должен признаться…

— Агары вовсе не такие маленькие. Большая Агара — изрядный кусок суши. Там есть два города и неплохой порт, много селений. На Большой Агаре есть медные рудники, а у ее южных берегов охотятся на китов. Эти острова должны просто купаться в богатстве, но все забирает империя.

— И ты считаешь, что император…

— Император будет занят гаррийским восстанием, — прервала его Риолата. — Прежде чем он его подавит, наступит весна, даже конец весны. А теперь посмотри, где находятся Агары. Это одинокие острова на самом краю света. Вести оттуда долго идут до Кирлана.

Аскар кивнул.

— Корабли морской стражи, — продолжала она, — будут драться с парусниками гаррийцев и сопровождать войска, доставляемые на Гарру. Сомневаюсь, чтобы в агарскую Ахелию послали хоть один корабль: медь может и подождать, а корабли будут нужны здесь.

— Но ведь там ходят какие-то торговцы.

— Довольно редко, а уж во время войны… Но ты, конечно, прав. Помни, однако, что торговцы — люди деловые. Дай им заработать и закажи очередную поставку товара, и они сохранят любую тайну. Впрочем, торговый корабль можно просто задержать.

— Ну хорошо, но ведь это не может продолжаться вечно. Восстание в конце концов падет, и кто-то придет за медью.

— Конечно. Эти корабли мы тоже задержим. Они могли разбиться, затонуть, их могли сжечь пираты… В Кирлане не скоро поймут, что происходит. Да и тогда… Ну, ты же солдат. Скажи, что бы ты сам сделал.

— Послал бы военную эскадру.

— Которая пропадет без вести. Ее судьба тоже выяснится не скоро, ведь на подобную экспедицию требуется время. Потом снова наступят осень и осенние штормы… Подсчитай, сколько времени мы выигрываем.

— Но в конце концов осень кончится и придут новые корабли.

— Сколько?

— Кто же может это знать?

— Но сколько? Сто?

Аскар не выдержал:

— Четыре. Пять.

— Они тоже не вернутся. Что дальше?

Он снова взорвался:

— Я понимаю, что у тебя будут там свои люди и корабль… может быть, два корабля. Может быть, ты захватишь несколько торговых барков. Но ты отдаешь себе отчет в том, сколько войска на фрегате морской стражи? Ты говоришь об имперских парусниках, словно о лодках из коры, которые можно разломать одним пинком.

Риолата улыбнулась, чуть прищурив продолговатые глаза:

— У меня будет не один или два корабля. У меня будет десять кораблей, Аскар. Десять больших парусников. С сотнями убийц на борту.

— Откуда ты их возьмешь, ради Шерни? Откуда ты… — Внезапно он понял. — Пираты?

— Именно. Это лишь вопрос золота. Золота и общих целей. Золото у меня уже почти есть. А что касается второго… Какой же пират не хотел бы иметь постоянной, безопасной пристани, куда он всегда может прийти и чувствовать себя как дома?

Кто знает, подумал Аскар… Однако планы девушки поражали его своим размахом.

— В конце концов туда придет столько кораблей…

— Сколько, Аскар? Скольких парусников стоят Агары?

Он тряхнул головой.

— Нет, — сказал он, набрав в грудь воздуха. — Нет. Ты все упрощаешь. Хочешь на самом деле узнать мнение солдата? Я не знаю, скольких парусников стоят Агары. Зато я знаю, что если их будут защищать десять пиратских кораблей, то вскоре туда явятся все флотилии империи, включая громбелардскую. А политические последствия? Если какие-то там Агары могут завоевать себе независимость, то что с другими краями Шерера? Империя не может допустить, чтобы все покоренные ею провинции увидели ее слабость. Туда придет столько кораблей, сколько понадобится.

К его удивлению, она снова улыбнулась:

— Не верю.

Она оперлась локтями о карту, а подбородком на руки.

— Независимо от политического оттенка, Агары не стоят подобной авантюры, — сказала она. — Так же как когда-то не стоила ее Барирра. Островок, захваченный Бесстрашным Демоном. Высокопоставленный военный должен об этом кое-что знать?

Аскар нахмурился. Кое-что он слышал…

— Думаю, Кирлан скорее замнет дело, — продолжала Риолата, — или поищет решения дипломатическим путем. Я подсчитала, сколько примерно могла бы стоить подобная война. Морская война, ведущаяся в сотнях миль от Кирлана. Если бы она продолжалась один лишь год, что, учитывая расстояние, вовсе не так долго… — Она начала писать пальцем на карте. — Столько. По крайней мере столько.

Он удивленно поднял взгляд.

— И кому я это объясняю? — с сарказмом спросила она. — Но, видимо, правду говорят, что о стоимости военных кампаний высшее командование не желает ничего знать… Аскар, невозможно так просто собрать корабли со всех морей Шерера. Ведь они нужны там, поскольку лишних никто не стал бы держать. Усмирение целой мятежной провинции стоит любой цены, но — Агар? Никто, даже сам император, не рискнет выложить такую сумму! После войны с Гаррой имперская казна и так будет зиять пустотой, будет не хватать кораблей и солдат — всего, что угодно.

— Не знаю, насколько достоверны твои подсчеты, — пытался возразить Аскар.

Риолата подняла брови.

— Я занимаюсь торговлей, — напомнила она, — и неплохо разбираюсь в цифрах. Я помогаю организовать повстанческую армию, планирую также собрать собственное, личное войско. Я знаю, сколько это стоит.

— Значит, ты считаешь, что до войны за эти острова дело вообще не дойдет? Никто даже не станет пытаться их вернуть?

— Может быть, небольшими силами…

— Насколько небольшими? Три корабля? Достаточно любой мелочи, чтобы подвели все твои расчеты, и тогда морские стражники сожгут твои Агары.

— Мои Агары? — язвительно переспросила она. — Это имперские Агары. Значит, имперские корабли сожгут имперские Агары? А впрочем, пусть жгут. Там нечего жечь. Может, выжгут медь в земле? Или отпугнут китов? Важен лишь только порт.

— Они его займут. Если не сожгут, то займут. Твой флот потеряет тылы.

— Это единственное, что меня беспокоит, — признала Риолата. — Поэтому там должна встать крепость, Аскар.

Он не верил собственным ушам.

— На этом острове? Ты хочешь за год построить крепость?

— Старая каменоломня находится рядом с Ахелией.

— Это просто смешно, — коротко сказал Аскар.

Риолата нахмурилась:

— Что здесь смешного?

— Ты не построишь крепость за год. И за два. Меня восхищает твое знание военного дела, но здесь видны… некоторые пробелы. Никто не в состоянии возвести серьезную крепость за столь короткое время. И даже если… Ты столь успешно подсчитала расходы императора, подсчитай и свои! Откуда ты намереваешься взять деньги? Сокровища Демона? Не заставляй меня повторять — это просто смешно. Может быть, его хватит, чтобы купить твои пищали и заплатить пиратам, наверняка даже что-то останется. Но крепость? Цитадель? Ты знаешь, сколько стоит цитадель?

— Ты выслушал до конца? — спокойно спросила Риолата. — Так выслушай, иначе я сама за себя не отвечаю! — неожиданно заорала она. Она положила ладонь на его щеку. — И тогда я сделаю что-нибудь такое, о чем сама потом буду жалеть.

26

— Конечно, госпожа, — развел руками Раладан. — Конечно, каждый сперва отправился бы в Закрытое море.

— Каждый, только не ты, — с нескрываемым восхищением сказала Лерена. — Но как?..

Они снова склонились над картой.

— Здесь не пройти. А тут опять мели… Этот пролив? Раладан, там пошло ко дну несколько кораблей! Там нет прохода!

— Есть. «Звезда» прошла бы там даже с полными трюмами. А сейчас они пусты. Нет, конечно, все не так просто, и на скалы можно напороться в любой момент. Нужно все время держаться правой стороны. Пройти можно не всегда, так как, когда дует с запада, высокий, покрытый лесом берег отражает ветер. Но сейчас мы должны пройти. Все время по правой стороне, а когда по носу снова видно будет море — на середину. Мы много раз там ходили. На «Змее».

— Он был более маневренным и мог идти против ветра, — мрачно сказала Лерена.

— Там все равно негде менять курс. А ветер хороший и не переменится ни сегодня, ни завтра.

Она покачала головой:

— Откуда ты все это знаешь, Раладан? Каждый пролив, каждый проход, каждый риф и каждую мель…

— Только вокруг Гарры, в других местах — хуже… А на Западном Просторе я был только один раз. С твоим отцом, госпожа.

Она снова посмотрела на карту.

— Это сократит нам время в пути на день, — подытожила она.

— И позволит избежать дороги, которой ходят все, — добавил он.

— Да, это так.

— И еще одно…

Он поколебался. Она жестом поторопила его.

— Мы пройдем там, но паруса должны стоять как следует, а вся твоя банда должна быть трезвой. В том проливе нам потребуется надежный корабль и надежная команда.

Лерена внимательно посмотрела на него:

— Ладно…

Она поправила платок и вышла. Он остановился в дверях, подставив лицо солнцу. Погода была превосходная, дул легкий, приятный ветерок, и не мучил палящий зной. Впрочем, был уже конец лета.

— Эй, парни! — крикнула Лерена.

Раладан посмотрел на палубу.

Команда не спеша собиралась вместе, с шумом и веселыми возгласами.

— Больше не пить, парни! — Она подбоченилась, слыша протестующие голоса. — Больше не пить! До утра ни кружки!

— Мамочка! — взвыл коренастый прыщавый детина. — Да мы для тебя… мы все, что угодно!..

Он пошатнулся. Кто-то его дружески поддержал.

— Все, что угодно! — отозвались другие голоса. — Все!

Лоцмана затошнило. Он повернулся и захлопнул дверь.

Он знал, что вечером весь этот сброд будет пить только за здоровье «мамочки».

Вскоре вернулась Лерена.

— Приказы отданы, — сказала она.

Он кивнул.

Когда он смотрел на нее, склонившуюся над картой, ему показалось, что перед ним Ридарета. Подобное случалось уже не впервые. Они были удивительно похожи, Лерена и ее сестра, как две капли воды, а обе они — столь же похожи на Ридарету. Тот же рост, те же фигуры, те же волосы, подбородки и глаза… Если бы Лерена сняла платок и надела черную повязку — в полумраке их легко можно было бы перепутать.

Все они были одного возраста…

Этот феномен превышал его понимание. Все попытки хоть как-то это объяснить оказались безрезультатными. Ридарета оказалась беременной, когда он нашел ее на Малой Агаре. Он знал, кто виновник этой беременности. — Ридарета, впрочем, этого и не скрывала. Во всяком случае, от него.

Беременность, однако, продолжалась лишь три месяца. Дальнейшее тоже оказалось весьма необычным. Дочери Ридареты росли и взрослели в три раза быстрее, чем положено по законам природы.

Что было тому причиной — неизвестно.

Ридарета этого тоже не знала. Хотя, с другой стороны… он чувствовал, что у девушки есть какая-то тайна.

Теперь, в возрасте восьми лет, дочери Ридареты и Раписа выглядели как внешне, так и по своему поведению и умственному развитию двадцатичетырехлетними женщинами.

Их матери было неполных двадцать пять.

Лерена все еще разглядывала карту.

— Раладан, — сказала она, показывая рукой на восток и запад от Шерера, — что там?

— Просторы, госпожа.

— Просторы…

Она подняла голову, и он уже знал, о чем она спросит.

— А дальше?

— Думаю, что никто этого не знает.

— Мы не знаем никаких других земель, кроме Шерера, — проговорила она словно про себя, — но значит ли это, что их нет?

— Может быть, и есть. Некоторые говорят, что таких земель, как Шерер, много. И якобы каждую опекает своя могущественная сила, такая же как наша Шернь.

— Почему же никто их не ищет? Эти земли?

— Многие искали, госпожа. Но ни один из кораблей, отправившихся далеко на Восточные или Западные Просторы, так и не вернулся. Однако была одна экспедиция на Северный Простор… — Лоцман задумался.

— И что?

— Это столь старая история, что половина ее стала уже почти легендой. Был один моряк, имени которого никто уже не помнит, его называют просто Северным Мореплавателем… Он отправился далеко на север. Никто не знает, сколько дней или месяцев длилось его путешествие. Когда-то я слышал в одной таверне песню о нем. Там были слова о том, что «плавал он год, за ним второй и третий»… Все это, конечно, ерунда, но я думаю, что он действительно мог плавать много месяцев. Якобы становилось все холоднее, пока наконец море не покрылось льдом, хотя было лето. А потом идти дальше стало просто невозможно, так как все Просторы сковал толстый лед. И солнце не заходило, был вечный день…

— Наверное, ты сам в это не веришь, Раладан?

— Наверное, нет, — признался он. — Но, с другой стороны, должно же хоть что-то быть там, на Просторах. Из-за чего-то ведь корабли не возвращаются? Не знаю почему, но мне кажется, что есть некая земля… большая земля на востоке. Нет, я ничего не могу объяснить, госпожа, — предупредил он ее вопрос. — Я не знаю, откуда у меня такая уверенность. А что касается Северного Мореплавателя, то, я думаю, будь вся эта история лишь вымыслом, в ней было бы намного больше чудес, нежели один лишь толстый лед.

— Чудовища… — подсказала Лерена.

Он кивнул:

— Возможно.

— Есть ли они на самом деле?

Он снова кивнул:

— Птицы, огромные птицы… Их видел и твой отец. Они пролетели над нами… и все.

— А еще? Расскажи!

Она смотрела на него почти с детским любопытством. Другие… Да, он их видел. Но не хотел об этом говорить.

— Не сейчас, госпожа. Не на море.

— Просто расскажи, что ты видел, — настаивала она.

— Не на море, — повторил он. — Расскажу, когда сойдем на берег.

— Хотя бы как часто ты их видел?

— Только один раз.

— Только один раз? — Она была явно разочарована.

— Только один раз. И, во имя Шерни, надеюсь, что больше не увижу…

Он нахмурился, ибо события тех дней вновь предстали у него перед глазами. Каждый раз, когда он вспоминал о них, сердце сжимала странная тупая боль. Он помнил тот день лучше, чем любой другой из тех, что прожил. И не только из-за того, что он тогда увидел…

Это был первый день, который он помнил.

С тех пор прошло тридцать лет без малого.

Он не знал, откуда он, кто он, кем были его родители. Его вытащили из моря, и первыми лицами, которые он помнил, были лица команды торгового корабля. Потом ему рассказали, что его заметили среди волн, судорожно вцепившегося в какой-то обломок доски. Сколько он пробыл в воде? На каком корабле он плыл и куда? Он ничего не помнил.

Судя по одежде, он мог быть сыном торговца. Но манера речи сразу же выдавала в нем человека благородного происхождения. Он не в силах был сообщить о себе каких-либо сведений. Лишь когда его спросили, как его зовут, он, подумав, ответил: Раладан.

Но все это случилось уже позже.

Его вытащили на палубу. В полубессознательном состоянии он видел склонившиеся над ним лица, которые то приближались, то как будто снова отдалялись. Наконец зрение вернулось к нему, и тут же он услышал крик — жуткий, многоголосый… Его оставили на палубе, он видел, как вокруг бегают люди, потом на доски обрушился каскад воды, корабль почти лег на борт, тяжело перевалился на другой, и тогда он, Раладан, увидел, как под волнами что-то мечется и переваливается, наконец поверхность воды взрывается — и среди брызг и водяной пены появляется ЭТО…

Потом в конце концов решили, что корабль, на котором он плыл, разбился в щепки. И никто уже не удивлялся, что единственный спасшийся с этого корабля двенадцатилетний мальчишка потерял память.

27

Раладан показывал пальцем на уже появившийся впереди вход в пролив. Лерена пристально вглядывалась вдаль.

— Лучше будет, если я сам займусь рулем, — сказал он. — Поставь надежного человека на носу, госпожа. А лучше всего встань сама.

Шум внизу заглушил его последние слова. Кто-то завопил, столь пронзительно, словно с него сдирали шкуру. Они переглянулись, потом посмотрели вниз, на палубу. Один из матросов корчился у фальшборта, зажимая рукой ухо, вернее, то место, где оно до этого находилось. Из-под его пальцев текла кровь. Другой, пряча нож, держал ухо в руке, показывая его хохочущим до упаду приятелям. Привлеченные взрывами смеха, начали собираться остальные, толпа росла.

— Госпожа… — начал Раладан.

Он посмотрел на нее и замолчал.

Рот ее был приоткрыт. На нижней губе повисла капелька слюны.

Он не успел ничего сообразить, как она уже оказалась внизу. Левой рукой она схватила державшего ухо детину за горло, а правой, сжатой в кулак, ударила его в зубы.

Смех утих.

Она подсекла матросу ноги и повалила его с силой, которой никто от нее не ожидал. Перепуганному матросу удалось перевернуться на живот, но она, продолжая держать его за горло предплечьем, другой рукой резко дернула его голову вбок; детина со сломанной шеей судорожно дернулся и испустил дух. Она колотила головой трупа о палубу до тех пор, пока лицо не превратилось в кровавую кашу, затем выхватила меч и проткнула тело насквозь. Встав, она оторвала край рубашки и вытерла руки, после чего швырнула окровавленную тряпку за борт.

Толпа матросов шаг за шагом пятилась назад.

Раладан стоял на баке, глядя на спину девушки. Из-под разорванной в драке рубашки виднелась огромная разноцветная татуировка, изображавшая дракона. Когда пиратка подняла руку, показывая на море, чудовище зашевелилось.

— Ром за борт, — произнесла она свистящим шепотом.

В тишине, нарушавшейся лишь плеском волн и скрипом корабля, ее слова прозвучали очень отчетливо.

Все еще показывая пальцем на воду, она вытянула другую руку:

— Ты будешь боцманом, — (Рослый матрос открыл рот и снова его закрыл, сглатывая слюну.) — Если случится еще какая-нибудь драка, лучше сам прыгай в море… Тогда я назначу другого боцмана. Раладан!

Раладан спустился на палубу.

— В проливе командуешь ты. Займись.

— Так точно, госпожа.

Перед ней поспешно расступались, когда она шла на корму. Раладан остался один перед притихшей, покорной толпой.

— Так точно, госпожа, — повторил он в пустоту, тщательно скрывая удовлетворение.

Он пытался скрыть и веселье…

Некоторое время спустя, когда он наконец снова смог явиться к капитану, он вспомнил повод для недавнего веселья. Он постучал в дверь каюты.

— Это Раладан, — улыбаясь, сказал он.

По своему обычаю, она сидела на столе, болтая скрещенными в лодыжках ногами. Увидев лоцмана, она откинулась назад, опершись о стол руками. Ей даже не пришло в голову сменить рубашку; выпяченные груди, видневшиеся из-под жалких лохмотьев, целили ему сосками прямо в нос. Она любила покрасоваться, это точно.

— Ну, что там? — спросила она.

— Мы прошли, госпожа, — ответил он.

Она тряхнула волосами.

— Что еще?

Он продолжал нерешительно стоять, хотя видел, что ее злость уже прошла. Жаль, поскольку в отличие от команды он высоко ценил подобные взрывы. За исключением разве лишь тех, что касались его лично…

— Ну, говори же! — Она начала терять терпение.

— Знаешь, госпожа, кого ты назначила боцманом?

Она нахмурилась.

— Кого?

— Немого, госпожа.

Она молча смотрела на него. Потом выпрямилась и неожиданно приложила ладонь ко лбу.

— И как мне теперь это… отменить?.. — спросила она, давясь от едва сдерживаемого смеха.

— Не знаю, госпожа, — ответил он, прикусив губу.

Они хохотали, пока у них не заболели животы.

28

Берег Висельников…

Несмотря на уже сгустившиеся сумерки, Лерена отыскала нужный дом без особого труда, хотя внешне он казался столь же темным и мертвым, как и остальные. Однако даже ночью можно было заметить, что кто-то заботится о том, чтобы дом не превратился в развалины. Она подумала, что это весьма неосторожно…

Толкнув дверь, она шагнула в темноту. Заметив полосу серого света, она на ощупь нашла следующую дверь и открыла ее.

Снаружи она видела, что ставни закрыты. Теперь оказалось, что окна занавешены еще и изнутри…

Риолата встала и вышла ей навстречу. Протянув друг другу руки, они обнялись и поцеловались.

— Слишком долго мы не виделись, — одновременно произнесли обе сестры и рассмеялись.

Риолата чуть отодвинулась.

— Скажи, скажи скорее…

— Рио-ла-та.

— О Шернь, как же здорово снова услышать свое имя, настоящее имя…

Они снова обнялись.

Сев лицом к лицу за стол, они жадно разглядывали друг друга.

— Ты похорошела, — сказала Лерена.

— И ты похорошела, — эхом повторила ее сестра.

Они взялись за руки.

— Ты чуть не спутала мне планы, — сказала Риолата. — Ты убила Берера.

— Чуть не спутала? Что значит «чуть»?

— Я нашла сокровища отца. Они у меня. Сын Берера нарисовал мне карту.

Лерена стиснула кулаки.

— Не верю, — помолчав, проговорила она.

Риолата положила на стол кожаный мешок.

— Это тебе.

Лерена сунула руку в мешок и извлекла горсть драгоценных камней. Лицо ее побледнело.

— Это… подачка? — спросила она сквозь зубы.

Риолата помрачнела.

— Почему ты так решила? Я использовала сокровища в своих целях, это все, что от них осталось. Я до сих пор даже платья себе не купила. Может быть, сейчас у меня была бы такая возможность, но я хочу, чтобы ты это взяла.

Лерена швырнула драгоценности на пол.

— Издеваешься, шлюха?! — прошипела она.

Риолата рассмеялась.

— Конечно издеваюсь! — ответила она. — Ради Шерни, сестренка, я тебе это говорю лишь затем, чтобы насладиться зрелищем твоей раздосадованной физиономии… Хотя, может быть, лучше было бы не говорить и ты так и искала бы дальше! — Она откинула голову назад в новом приступе смеха.

Лерена неожиданно успокоилась.

— Я хочу знать, где были сокровища, — холодно потребовала она. — И что там было. Я должна это знать.

— Неполный день пути от того места, где ты пустила ко дну корабль Берера.

— Об этом я и сама догадываюсь.

— Барирра. Остров Бесстрашного Демона. Собственность отца.

Лерена застыла.

— Правда, как просто? — смеялась Риолата.

— Шутишь… Подобная мысль пришла в голову уже не одному человеку, и там побывали сотни.

— Видимо, плохо искали.

— Дальше!

Риолата кивнула:

— Должна тебя обрадовать: меньше, чем мы полагали. Три сундука, полных золота и драгоценностей. Правда, довольно больших.

Глаза Лерены погасли.

— Шлюха, — повторила она. — Глупая шлюха. Почему именно тебе все всегда удается? Не поверю, что ты уже истратила все сокровища. Береги то, что осталось, ибо я превзойду саму себя, чтобы вырвать его из твоих коготков.

Риолата неожиданно наклонилась к ней.

— Не перестарайся, — тихо сказала она. — Даже привязанность к сестре имеет свои границы, Лерена.

Пиратка медленно сплюнула на стол.

Обе молчали.

Риолата, усмехнувшись, откинулась назад.

— А как там твой хахаль? — весело спросила она.

Лицо Лерены исказилось от гнева.

— Не трогай! Его не трогай… Он мой!

— Ну конечно твой, мне он не нужен! Он твой… естественно, настолько, насколько может быть твоим человек Ридареты.

— Ради всех морей на свете, — сказала Лерена, озираясь по сторонам, — что я делаю в обществе шлюхи?

Внезапно она вскочила, сделала два шага и подняла с пола нитку жемчуга. Фальшиво рассмеявшись — смех ее, впрочем, тут же сменился скрежетом зубов, — она поднесла жемчуг к глазам, после чего неожиданно швырнула его сестре в лицо и перепрыгнула через стол.

Никто из них даже не крикнул, слышались лишь стоны и тяжелое свистящее дыхание. Они катались по полу. Лерена придавила сестру и била ее кулаком. Риолата тянула ее за волосы, пытаясь ударить головой о пол. Внезапно они вскочили, став лицом к лицу, и начали избивать друг дружку кулаками, не уклоняясь и не отражая ударов. Они стояли окровавленные, с разбитыми губами, растрепанными волосами и дрожащими, ободранными руками, сжатыми в кулаки для новых ударов. Обе тяжело дышали.

— Хватит, — сказали они, опуская руки и криво улыбаясь. Они обнялись и, пошатываясь, вышли на улицу.

— Этот дом… выглядит совсем как новый, — отрывисто проговорила Лерена. — Сделай что-нибудь…

Она оперлась лбом о лоб сестры. Некоторое время они стояли не двигаясь.

— Иди, — наконец сказала Лерена. — Ты нашла сокровища, но у меня тоже есть для тебя сюрприз… Риолата, у нас есть старшая сестра.

Они вернулись в дом.

Раладан как вкопанный остановился на пороге каюты.

— Нет, — только и сказал он.

Лерена сидела на постели, прижав к плечу мокрую тряпку. Когда она убрала руку, он увидел ободранную до самого локтя кожу. Она подняла голову, показав огромный синяк под левым глазом и второй вокруг правого. Третий украшал подбородок. Она криво улыбнулась распухшими губами.

— Нет, — повторил он.

Он вышел и вскоре вернулся с кружкой рома. Она послушно подняла руку. Рука распухла, а в коже торчали какие-то занозы. Он вытащил самые крупные и плеснул ромом. Лерена взвыла.

— Это солдатский способ, — пояснил Раладан, — запомни его. Ром прижигает рану. Теперь она не загноится. Кто-то напал на тебя, госпожа?

Она тряхнула головой.

— Ничего со мной не будет, — раздраженно бросила она. — Сядь. Подожди. Помоги мне надеть рубашку, у меня все болит… С тобой невозможно разговаривать, когда, вместо того чтобы думать, ты таращишься на мои голые сиськи.

Он искоса посмотрел на нее… но она говорила серьезно. Порой у него опускались руки.

Она повторила ему разговор с Риолатой.

— Теперь я не знаю, кому верить — тебе или ей? Три сундука или шесть и еще какое-то барахло?

Она кивнула, предупреждая его ответ:

— Нет, Раладан, я прекрасно знаю… Сокровища там же, где и были, а у нее их не только нет, но она даже не знает, где их искать. Она лишь хотела выиграть время.

Раладан сидел погруженный в раздумья.

— Завтра уходит в море ее парусник, — сказал он.

— Она мне говорила. В Армект, за зерном. Моя сестра — торговец до мозга костей, Раладан. И вообще, она взяла себе имя — Семена. Совсем как тот город в Дартане.

— Ты в это веришь, госпожа?

— Что она — торговка? Конечно, дела ведет кто-то другой…

— Ты веришь в то, что ее корабль идет в Армект? Это прекрасная, быстроходная, маневренная бригантина. На таких кораблях зерно не возят.

— Возят на том, что есть… Что ты имеешь в виду?

— Ты считаешь, что твоя сестра — дура, госпожа?

Она вопросительно смотрела на него.

— Боюсь, что она все-таки знает, где сокровища, — пояснил Раладан. — Думаешь, она дала бы себя поймать на такой глупости, как количество сундуков с золотом? Она прекрасно знала, что ты ей не поверишь, именно это и было ей нужно.

— О чем ты, Раладан?

— О том, что эта бригантина идет за сокровищами, госпожа. Твоя сестра наверняка знала, что ее корабль вызовет подозрения, и сделала все, что было в ее силах, чтобы доказать тебе, что она не знает, где сокровища искать.

Лерена молчала. Она встала и, осторожно ощупывая пальцами раненую руку, сделала два медленных шага. Дракон на ее спине смотрел на лоцмана треугольными глазами сквозь дыры в рваной рубашке. Татуировка была выполнена настоящим мастером, она не походила на примитивные матросские наколки, покрашенные в синий цвет и больше напоминавшие шрамы, чем рисунок. Такие татуировки — многоцветные, высокохудожественные — делали в Дартане. Пять, может быть, десять человек еще занимались подобным необычным искусством, медленно, но неуклонно умиравшим. Один рисунок стоил целое состояние.

— Ты прав. Ты прав, а я… дала себя обмануть. Конечно. Будь сокровища на самом деле у нее, она бы мне об этом не сказала. Она знала, что этим меня удивит, знала, что я не поверю…

Она повернулась лицом к нему.

— Ты прав, — снова повторила она. — Снимаемся с якоря, Раладан. Скоро рассвет. Мы должны войти в порт в Дороне, несмотря на риск.

— Риск? Я не узнаю тебя, госпожа. Одумайся. Дорона — это не Дран. Мы не можем туда зайти, поскольку никогда оттуда не выйдем. Впрочем, там нам нечего делать.

— Нужно ей помешать.

— Как? И зачем? Может, пусть лучше она сама приведет нас к сокровищам?

— Ты не хуже меня знаешь, что «Звезде Запада» ее корабль не догнать.

— Послушай, госпожа: я знаю, что можно и что нужно сделать. Но если ты будешь перебивать меня на каждом слове, то и в самом деле твоя сестра вернется с сокровищами, а мы все еще будем торчать здесь.

Неожиданно ее лицо озарила широкая улыбка.

— Хорошо, капитан Раладан. Я внимательно слушаю.

Он коротко изложил свой план.

29

Дран, так же как Дорона и все прочие города Гарры, когда-то был оборонительным укреплением. Городские стены, теперь уже основательно заброшенные, охватывали порт и строения, названные позднее Старым районом. Дран не относился к большим городам, его стремительный рост начался лишь после присоединения Гарры к Вечной империи. Как расположенный дальше всего на севере и потому ближе всего к побережью Армекта, он быстро стал важным торговым центром, тем более что широко разлившийся, лениво несущий свои воды Бахар, самая большая река острова, обеспечивал легкую и быструю доставку товаров в глубь Гарры. Город вырос, но после недолгого периода процветания вновь пришел в упадок. Может быть, причиной тому было именно то, что по иронии судьбы он лежал на скрещении важнейших морских путей империи… Достаточно того, что он стал излюбленным местом всяческого сброда: вышвырнутых с кораблей матросов, ищущих возможности наняться куда-либо еще; уволенных со службы за разные делишки солдат, предлагающих торговцам свои мечи вместе с обещаниями бдительного надзора за товаром; разных бродяг и мелких бандитов, рассчитывающих на легкую добычу в портовой толпе; нищих, бывших здесь сущей напастью; всякого рода мошенников, наконец — что естественно для любого портового города, — целых отрядов шлюх любого возраста, от десяти до восьмидесяти лет.

В Дране можно было услышать все языки Шерера: звучный, звенящий, словно серебро, армектанский смешивался с горловым звучанием гаррийского, в котором насчитывалось столько же диалектов, сколько и островов. На их фоне мелодично переливались дартанские гласные… Иногда то тут, то там даже слышался твердый акцент громбелардца, пришельца из самого отдаленного края империи. Над всеми же царил кинен, являвшийся, по сути, упрощенным языком Армекта.

Военный гарнизон Драна являлся самым большим во всей провинции. Но что с того? На службу в столь отвратительном месте порой «ссылали», словно в наказание… В результате тут собрались худшие солдаты из всех, каких только можно было себе вообразить. Офицеры шли на все, лишь бы вырваться из этой помойки, комендантом же обычно становился какой-нибудь вполне честный человек, которому не хватало сил и хитрости, чтобы купить или добыть себе приятное теплое местечко с надеждой на быстрое продвижение по службе. Несчастный делал все возможное, но отребье, которым он командовал, скорее провоцировало драки, чем их предотвращало. Дезертирство росло с каждым днем. Рано или поздно каждый комендант Драна либо отказывался от военной карьеры, либо поступал в соответствии со старой пословицей «С волками жить…».

Однако в Дране имелся Старый район. Город в городе.

В Старом районе находилось огромное мрачное здание Имперского трибунала. Стояло там и несколько дворцов — довольно убогих, чисто по-гаррийски, — принадлежавших старым местным фамилиям. А еще была крепость-тюрьма — самая большая и самая неприступная на острове. В Старом районе размещалось армейское подразделение в сто человек из солдат морской гвардии, подчинявшихся не коменданту легиона в Дране, но непосредственно князю — представителю императора в Дороне (а фактически его наместнику). То были лучшие солдаты в этой части империи. В Старом районе действовали особые законы. Бродяжничество и попрошайничество преследовалось и наказывалось там со всей строгостью. Днем по улицам кружили вооруженные патрули, численность которых удваивалась ночью. Каждый купец мечтал иметь в Старом районе свою контору, а каждый ремесленник — свою мастерскую. Однако, даже если какой-то дом шел на продажу, его цена превышала цену дворца в любом другом месте…

В тот самый день, когда «Звезда Запада» покинула Дран, направляясь в сторону Дороны, перед зданием трибунала появился какой-то человек, укрытый широким плащом с капюшоном. Он обменялся несколькими негромкими словами с гвардейцами у входа, и его пропустили.

Фигура в плаще еще несколько раз проходила через посты у дверей. Последний стоял у довольно широкой лестницы, ведшей дугой вниз. У подножия лестницы начинался коридор, освещенный тусклым светом факелов. Из коридора многочисленные двери вели в комнаты по обеим его сторонам.

Человек в плаще, в сопровождении гвардейца, скрылся за одной из дверей.

Вскоре солдат вышел и вернулся на свой пост.

Комната была обставлена с роскошью, просто потрясающей по сравнению с убожеством коридора. Пышный дартанский ковер покрывал часть серого каменного пола (к которому он, впрочем, совсем не подходил); вдоль стен стояло десятка полтора статуй, изображавших величайших владык Армекта и Вечной империи. Стены и потолок были обиты бархатом. Посреди комнаты находился огромный стол из черного бука. Вокруг стола стояли высокие кресла, украшенные богатой резьбой. В серебряных канделябрах горела, наверное, целая сотня свечей.

Три кресла оказались заняты: на них сидели двое мужчин, один пятидесяти лет с небольшим, другой — значительно моложе, и женщина лет сорока. Мужчины были одеты достаточно скромно, зато платье женщины могло стоить целое состояние.

Человек в плаще подошел к столу и откинул капюшон, открыв женское лицо и светлые волосы.

Сидевшие молча смотрели на нее.

— Прелестное личико, — наконец сказал младший из мужчин.

— Неоценимые способности, — подчеркнул второй, бросив на того уничтожающий взгляд. — Я просил тебя прийти, госпожа, поскольку на этот раз у меня есть кое-что для тебя.

Женщина удивленно взглянула на него.

— Нет ничего странного в том, что я забочусь о способных людях, — пояснил мужчина. — Может быть, госпожу заинтересует тот факт, что человек по имени Д. М. Вард, бывший капитан морской стражи, прибыл позавчера в Дран на борту корабля, идущего прямо с Агар.

— Думаю, Алида, он ищет тебя, — добавила женщина за столом. — Конечно, это может быть лишь случайность… — Она говорила со слабым, почти неуловимым дартанским акцентом.

— Я в это не верю, — сказала Алида. — Я не верю в такие случайности.

— Что ты собираешься делать, госпожа? — спросил молодой человек. — Лучше всего было бы его схватить.

Она странно посмотрела на него, качая головой:

— Нет, господин. Пусть делает что хочет. Интересно, откуда он узнал, где меня искать? Пока он на свободе…

— Полагаешь, госпожа, что за этим может скрываться что-то еще? — прервал ее молодой человек.

Она немного помолчала.

— Не перебивай меня, господин, когда я говорю.

Молодой человек изумленно обернулся к своим товарищам. Мужчина сидел с каменным лицом, женщина едва скрывала улыбку.

— Мне нужны трое, которые найдут его и не будут спускать с него глаз, — сказала Алида.

— Согласен, — кивнул старший. — Выбери их сама, госпожа. И… советую быть осторожнее. Я не хочу тебя потерять.

— Этот человек не слишком опасен.

— Ну… не знаю. Четыре месяца он работал на руднике на Агарах. По собственной воле. После семи лет каторжных работ там же. Такой человек способен на многое.

— Я буду осторожна.

Когда она вышла, молодой человек всплеснул руками:

— Кто она, во имя Шерни?

— Это женщина благородного происхождения, Нальвер.

— Гаррийка?

— Наполовину армектанка. Ты вел себя как деревенщина.

— Ее тон…

— Очень мне понравился. И насколько я ее знаю, она разговаривала бы так с каждым. Ты не разбираешься в людях, а это очень плохо.

— Ты говорил, господин, что она проститутка?

— Да. Но она еще и самый опасный человек из всех, кого я знаю. Это королева интриг и хитрости, и еще тебе следует знать, что она никогда и ничего не забывает. Подумать только, мой предшественник отправил ее на эти Агары, где ее талант пропадал столько лет! — добавил он.

Некоторое время все молчали.

— Как она сюда попала? И кто этот… капитан?

— Именно ему мы обязаны тем, что ее обнаружили, — улыбнулась женщина. — Она была дорогой шлюхой на Агарах, — вульгарное слово прозвучало в ее устах совершенно естественно, — лишь несколько человек знали, кто она на самом деле. Она претворяла в жизнь некий план, когда этот дурак капитан схватил ее и бросил в темницу. Судя по всему, его подкупили пираты. Во всяком случае, войско действовало исключительно умело, что бывает редко. — Она снова улыбнулась. — Потребовалось некоторое время, прежде чем все выяснилось. Была целая война между тамошним комендантом и трибуналом, комендант лишился своего поста, этого Варда же… Алида отправила на рудники. Несколько жестоко, но от дураков все же следует избавляться.

Вард уже не был дураком. Семь лет на рудниках научили его иному взгляду на жизнь, в котором было немало горечи и гнева.

Вокруг умирали люди. Вольным рудокопам, которым доставался не менее тяжелый труд, платили вполне прилично. Иначе обстояло дело с невольниками — они получали лишь еду и одежду. Однако о них заботились и давали отдохнуть каждый седьмой день. Невольников, собственность императора, берегли, так же как волов и лошадей. Осужденные же работали день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем. Они умирали, добавляя товарищам лишнюю работу своими похоронами.

Варду всегда было известно о работающих на рудниках осужденных. Однако он никогда не задумывался о том, что, собственно, за люди туда попадают. Он никогда об этом не спрашивал. Он был солдатом, преследовал преступников, схваченных же отдавал в руки Имперского трибунала. Больше его ничто не интересовало.

Потом он сам стал преступником.

Убийцы на рудники не попадали — убийц вешали. Так же поступали со всеми грабителями, разбойниками, пиратами, пусть даже их руки и не были запятнаны кровью. Вместе с Вардом трудились люди, на совести которых была кража курицы, незаконная охота на императорскую дичь, незаконная ловля императорской рыбы, попытка обмануть имперского сборщика налогов. В течение полугода ближайшим другом Варда был конюх гаррийского магната; подсаживая в седло жену хозяина, он попал рукой ей под платье. Конюх клялся, что это была лишь случайность. Он остался в живых, отбыл свой срок и покинул рудники.

Другим везло меньше. Молодые ребята, а также люди слабые или пожилые обычно умирали через несколько месяцев. Здоровые, сильные мужчины медленно угасали. Если не погибали от болезней — они тяжко трудились, день за днем… лишь бы дотянуть до осени. Осенью темп работы ослабевал. Корабли не приходили, склады же в Ахелии были невелики. Осень приносила некоторое облегчение.

Среди тех, с кем Вард познакомился, впервые приступив к работе, через семь лет остались в живых только трое. Еще нескольких освободили после отбытия наказания.

Вард принадлежал к мужчинам чистой крови. Лишь благодаря этому его осудили на семь лет, а не на пятнадцать. Относились к нему тоже лучше, значительно лучше, чем к другим. Комендант легиона хорошо его знал как коллегу-офицера, солдаты и надсмотрщики тоже видели в Варде бывшего капитана. Его ставили на легкую работу, посылали с повозками в Ахелию, где он принимал участие в разгрузке. Осужденные ворчали, досаждая ему на разный манер, и требовали равного и справедливого отношения ко всем.

Равного и справедливого… Вард не понимал, как эти люди еще могут употреблять подобные слова.

Освобождая Варда от самых тяжелых работ, главный надсмотрщик рисковал потерей своего поста. Осужденный капитан все-таки не был обычным преступником…

Когда Ик Берр лишился поста коменданта морской стражи, на Агарах тут же снова пошли в ход обвинения в халатности. Пришедший на место Берра протеже трибунала счел их обоснованными. Варда уволили со службы. Тем самым он перестал быть недоступным для трибунала. Обвиненный последовательно в оказании помощи члену команды пиратского корабля, в содействии бегству пиратки с Малой Агары и позднее — с Агар вообще, в соучастии в убийстве имперского урядника, наконец, в незаконном лишении свободы уважаемой жительницы Ахелии, госпожи Эрры Алиды, он был немедленно осужден и тут же сослан на рудники. Днем раньше Алида сама посетила его в камере. Тогда он уже знал, кто эта женщина.

— Ты глупо поступил, господин, ввязавшись в дела, которые тебе не по зубам, — сказала она. — Я была единственным действующим орудием трибунала на Агарах, поскольку те старикашки, которых все знают, могут лишь осуждать, но не преследовать. Теперь моя миссия закончена. Никто уже не придет к самой дорогой шлюхе в Ахелии с поручением кого-то убрать…

— И сколько таких поручений ты выполнила? — спросил он.

— Немного, — пренебрежительно ответила она. — Но все это были незначительные люди. Их смерть ничем не угрожала империи. Однако у меня бывали те, кто требовал… о, весьма необычных вещей. Ты наверняка догадываешься, что с ними стало. Агары невелики. Но у людей, которые здесь живут, порой бывают большие планы. — На ее губах появилась ироничная улыбка. — Ты умрешь в рудниках, — коротко сказала она.

Он стоял на немеющих ногах, с висящими на прикованных к стене цепях руками — но выпрямившись.

— Приговор уже вынесен, — пояснила она. — Завтра ты его услышишь. Может быть, однако… я могла бы его смягчить.

Она ждала, но он не отозвался.

— Куда они поплыли? — спросила она.

Он не знал. Но даже если бы и знал, она не услышала бы от него ни слова.

Он молчал.

— Пока тебя еще не допрашивали… по-настоящему. Здесь есть места, где ломают самых крепких.

Он скривил губы:

— Не пугай. Я человек чистой крови. Даже вы не можете пытать меня безнаказанно. Сведения о том, куда сбежали какой-то мелкий пират и девушка, не стоят того, чтобы проливать чистую кровь в камере пыток.

— Неужели?

— Может быть, в Дороне. Может быть, там есть люди, достаточно высокопоставленные для того, чтобы допустить подобное беззаконие. Но здесь я никого такого не вижу. Здесь Агары, а чистая кровь на Агарах в цене. Ты это хорошо знаешь, поскольку тебе платили за твое имя. Ведь не за красоту же?

Она быстро подошла и плюнула ему в лицо.

С тех пор он ее больше не видел.

Когда его освободили из рудников, комендант легиона, не покидавший Арбы, вызвал его к себе. Это был тот же самый, уже основательно постаревший человек, который делил власть на острове еще с Берром.

— Капитан, — сказал он, — в морскую стражу ты уже вернуться не можешь, в легион тебя тоже не возьмут. Но я могу порекомендовать тебя капитанам кораблей, которые заходят в Ахелию. Я уже стар, и меня не интересует мнение трибунала по этому поводу. Правда, офицерская должность на корабле, который возит медь, не особо достойная работа, но все-таки…

Вард молчал.

— Так я и думал, — вздохнул комендант. — Я здесь вроде тюремного надсмотрщика. Не обижайся, что мне пришлось выполнить свою обязанность.

Вард покачал головой.

Комендант снова вздохнул:

— Что я могу для тебя сделать, сынок? Денег ведь ты не возьмешь… Поверь, однако, что я желаю тебе добра. Трибунал… — Он помолчал, потом продолжил: — Ты счел бы мои слова провокацией. Лучше я не буду ничего говорить. Что я могу сделать для тебя, господин?

— Две вещи, комендант.

Старик тут же наклонился к нему. Вард видел, что этот человек и в самом деле не желает ему зла.

— Сейчас я должен поехать в Ахелию, на могилу матери. Но потом я вернусь. Мое имущество пропало. Я хочу работать на рудниках, господин. Могу я получить рекомендацию вашего благородия?

Офицер уставился на него неподвижным взглядом:

— Ради Шерни, господин… Ты понимаешь, что говоришь?

Вард выжидающе молчал.

— Мужчина чистой крови… на медных рудниках…

— Я могу получить работу как вольный рудокоп?

— О чем ты говоришь… Конечно, и немедленно. Но я в самом деле не понимаю…

Вард поблагодарил его кивком.

— А второе желание?

Бывший осужденный отвел взгляд:

— Просьба, комендант. Не мог бы ты, господин, узнать, где сейчас та женщина?

Наступила тишина.

— Солдат этого не слышал, — сказал комендант. Он снял мундир, тщательно его сложил и спрятал. Лишь после этого он снова посмотрел на Варда. — Хорошо, капитан.

30

«Сейла» — легкая, быстроходная и маневренная бригантина, названная так по имени одной из легендарных дочерей Шерни, созданных для борьбы со злом, — шла поперек ветра на юг. Дартанские легенды гласят, что самой красивой дочерью Шерни была Роллайна, старшая сестра Сейлы. Возможно. Трудно, однако, было возражать против того, что «Сейла» являлась одним из самых изящных кораблей, которые когда-либо плавали в этих водах. На трех мачтах корабль нес три косых паруса ллапманского типа, все белые, с ярко-зеленым знаком «I» посредине. Косые паруса, может быть и не столь подходящие для дальних рейсов, требовали меньше работы, чем прямые, и потому вся команда бригантины состояла лишь из тридцати человек. Тем более что на корабле не было орудий; лучшей защитой ему служила скорость.

«Сейла», сильно накренившись на правый борт, ровно рассекала волны спокойного моря, оставляя за кормой пенящуюся белую полосу. В нескольких милях перед ней, с наветренной стороны, из утреннего тумана выступали приземистые очертания какой-то суши. Корабль слегка изменил курс и пошел прямо в их сторону. По левому борту лежал одинокий каменистый островок. Его старательно отмечали на всех картах, поскольку его окружали опасные подводные скалы. Не один корабль пошел здесь ко дну.

В тени этого угрюмого острова, почти неразличимый на темном фоне обрывистого берега, стоял на якоре большой барк с оголенной мачтой. Выше, на краю обрыва, два человека внимательно наблюдали за стремительной бригантиной.

— Не могу на тебя надивиться, — сказала Лерена. — Еще раз спрашиваю: откуда ты знал?

Лоцман пожал плечами:

— Я не знал… Только догадывался. А ты нет, госпожа? Берер должен был идти этим путем, разве что он возвращался с Западного Простора. Но я в это не слишком верил. Если же он шел от Южных островов, то должен был идти именно здесь, поскольку это кратчайший путь в Дорону.

— Не кратчайший… — заметила она.

— Кратчайший известный путь, — согласился он. — Никто не ходит вдоль западных берегов Гарры. Если бы все погибшие корабли, что лежат там, вдруг всплыли на поверхность, по их палубам можно было бы дойти сюда, не замочив ног.

Они восхищенно следили за ровным ходом корабля с белыми парусами.

— Но это значит, что ты давно уже догадываешься, где могут быть сокровища.

— Не притворяйся, госпожа, что сама не догадываешься!

Лерена кивнула:

— Однако Южный архипелаг — это несколько сотен островов и островков…

— Именно.

— Может быть, в самом деле Барирра?

— Сомневаюсь, госпожа. Нет, госпожа. Это было бы чересчур просто. А кроме того…

— Мой отец был не дурак, Раладан. Он знал, что каждый скажет — это чересчур просто.

— Ты забываешь, что я знал твоего отца, госпожа. Наверняка не Барирра.

Лерена долго смотрела ему прямо в глаза с растущим недоверием.

— Почему ты столь усиленно пытаешься выбить из моей головы эту мысль?

Он снова пожал плечами:

— Если хочешь, можем проверить. Но я знаю Барирру. На нашей карте другой остров, впрочем поменьше… И повторяю, я знал твоего отца. Он завоевал Барирру, сражаясь со всеми войсками Гарры. Потом мы заходили туда пару раз, чтобы вывесить новый флаг, но капитан даже не сходил с корабля… Его забавляла мысль о том, что всю эту войну он развязал и выиграл просто так, ради прихоти. Он не спрятал бы на этом острове даже пары старых сапог, поскольку был бы вынужден сказать сам себе, что сражался за что-то. А это отобрало бы у победы весь ее вкус.

Лерена кивнула, продолжая смотреть ему в глаза.

— И что теперь, Раладан?

Они снова взглянули на рассекающую морскую гладь бригантину.

— Красивый корабль.

Лерена и лоцман помолчали.

— Так, как мы решили: когда он скроется из виду, двинемся следом и мы.

— Если ветер не переменится, могут быть хлопоты.

— Увидим. Южные острова составляют три группы… Думаю, речь идет о Восточной отмели.

— Верно, — согласилась Лерена. — На Восточной отмели — Сара, в Саре — стражники и мощная эскадра. А Западная отмель…

— Там одни лишь скалы, столько скал, что лишь безумец отважится идти туда на чем-либо крупнее челнока.

— Кто знает?.. — задумалась она.

— Нет, госпожа. Даже Демон не отправился бы туда без хорошего лоцмана. Впрочем, посмотри: эта бригантина наверняка идет не на Западную отмель.

— Может быть, у него был лоцман? — В ее голосе вновь зазвучало подозрение. — А Риолата… может быть, она специально запутывает следы. Она хитрая, Раладан.

— Ты меня слушаешь, госпожа? — Он продолжал спокойно объяснять: — В конце лета мы всегда отводили корабль в какое-нибудь укрытие. На борту оставался Тарес, иногда Эхаден, иногда я. И еще несколько матросов. Несколько раз оставался твой отец. Остальные еще до этого сходили на берег. У Южных островов мы бросали осенью якорь ровно пять раз: два раза у Западной отмели и три раза у Восточной. В каждом из этих мест капитан хотя бы раз был сам, вместе с четырьмя или пятью матросами. Не помню, чтобы я когда-либо еще видел кого-то из них…

Она вопросительно посмотрела на него.

— Обычно, хотя и не всегда, оставались те, кто больше не хотел выходить в море. Команда была уверена, что в конце осени они сошли на берег и отправились восвояси.

— А на самом деле?

— На самом деле они отправились на корм рыбам. Некоторые убежища использовались неоднократно, никто не должен был знать, где они находятся. В начале зимы команда снова собиралась в условленном месте. «Морской змей» приходил туда, ночью ненужные матросы шли за борт, а утром шлюпка плыла за теми, кто ждал на берегу. Так это примерно выглядело.

— Ты никогда прежде мне об этом не рассказывал.

— Ты никогда не спрашивала, госпожа.

Они посмотрели друг на друга. Разбитое лицо девушки выглядело просто ужасно, синяки потемнели.

— Однажды осенью, — продолжал лоцман, — твой отец рискнул, воспользовался хорошей погодой и спрятал сокровища на острове, у берегов которого стоял «Морской змей», или на одном из островков поблизости. Ему помогали те самые матросы, что оставались с ним.

— Это весьма ограничивает пространство для поисков.

— И да и нет. У Восточной отмели я бросал якорь лишь один раз, возле острова… в точности такого же, как тот, где мы находимся сейчас… Во время осеннего волнения просто невозможно пристать на шлюпке к этому утесу, верно? Тем более что наверняка было совершено несколько рейсов. Ведь Демон хотел спрятать сокровища, а не утопить… Это явно был другой остров.

— А на Западной отмели?

— На Западную отмель всегда вел корабль я. Один раз сам, в другой раз с капитаном и со всей командой. Мы просто бежали от имперской эскадры, это было в конце лета. Один фрегат разбился о скалы, второй мы захватили. Демон остался с троими или четверыми в укрытии, а Эхаден, Тарес, я и все остальные отправились дальше на том корабле. Его купил Броррок… Больше мы никогда не укрывали «Змея» в тех скалах. Зимой, когда капитан пришел за нами на Гарру, я решил, что это настоящее чудо.

— Почему?

— Я оставил ему карты и сам же еще их дополнил. Но что там карты… Обшивка была так повреждена, что вся команда латала ее две недели. В трюме набралось столько воды, что… Будь это другой корабль, не столь прочной конструкции… Думаешь, госпожа, твой отец спрятал бы сокровища там, куда не в состоянии добраться сам?

Лерена в душе с ним согласилась.

— Пожалуй, пора, Раладан, — сказала она.

Они осторожно начали спускаться туда, где их ждала шлюпка, затем переправились на корабль.

План их был прост: они собирались удостовериться, что Риолата действительно идет к Южным островам, после чего подстеречь ее на обратном пути. Первую часть плана они уже выполнили, относительно второй же у Лерены имелись серьезные сомнения. Раладан, однако, убеждал ее, что все получится. Впрочем, выбора у них не оставалось.

Если речь действительно шла о восточной группе островов и если Риолата собиралась возвращаться тем же путем (что вовсе не обязательно), они намеревались преградить ей путь в указанном лоцманом месте. Бригантина, конечно, легко могла уклониться от борьбы, поэтому ее должны были окружить быстрые, изворотливые лодки морских шакалов, как называли местных прибрежных пиратов. Раладан советовал нанять шесть или семь таких лодок, с чем не ожидалось хлопот, и пересадить на них часть команды «Звезды». В этих неглубоких, полных рифов и мелей, самых предательских водах Шерера даже изящная бригантина Риолаты не могла сравниться с плоскодонными челнами с десятью гребцами на каждом.

Но этих «если» набиралось столь много, что Лерена боялась даже предполагать, каковы, собственно, шансы на успех их, вернее, Раладана плана.

Однако ничего лучшего она придумать не могла. Раладан… Доверяла ли она ему? Что ж, пожалуй, больше, чем когда-либо, но все же не до конца. Она никому не доверяла — до конца. Но ему она очень хотела бы доверять.

Удивительный человек… Дитя моря. Перед встречей с Риолатой на Берегу Висельников он рассказал Лерене свою историю. Чудовища из глубин внезапно утратили для нее всякий интерес, таинственное происхождение Раладана занимало ее куда больше. Кем был этот лучший лоцман всех морей? Сыном торговца, а может быть, капитана корабля? Высокорожденным? Ведь он мог выступать в любой из этих ролей. Кем, кем он был? Она отдала бы полжизни, лишь бы это узнать.

Полжизни… Немного…

Ее постоянно мучила тщательно скрываемая боль, граничившая почти с отчаянием. В детстве она очень радовалась тому, что так быстро растет. Риолата тоже. Радовались они, однако, лишь до тех пор, пока не начали понимать, что это на самом деле означает… Они были попросту обмануты.

Порой она с ужасом думала о том, что уже через несколько лет будет намного старше собственной матери. Она не знала причин этой трагедии, никто не в силах был помочь ей найти ответ на самый важный вопрос. В последнее время у нее начали возникать мысли о далеком Громбеларде и таинственном, опасном Дурном крае. Может быть, мудрецы с Черного побережья? Об их знаниях и могуществе слагались легенды.

Может быть, там?

Опершись о фальшборт на носу корабля, Риолата думала почти в точности о том же самом, что и Лерена. Они давно уже заметили, что мысли их часто необычно схожи, кроме того, если размышления одной из них сопровождались сильными эмоциями — другая почти всегда их воспринимала.

Так было и на этот раз. Риолата испытывала грусть, смешанную с горькой злостью, но чувства эти исходили откуда-то извне — она безошибочно это определяла. Само их присутствие, на фоне ее собственных чувств, вызывало подобные же мысли…

Риолата думала о старости. О недалекой уже старости.

Потом она подумала о том, что очень хочет иметь сына. Сильного, настоящего мужчину, который продолжит ее дело и сын которого будет королем Просторов, могущественным владыкой, который способен огнем согнать армектанские и дартанские города в глубь материка, а может быть, даже поднять меч на самое сердце империи — Кирлан. В своем воображении она видела пылающие города, могучее зарево от горизонта до горизонта, а на его фоне — фигуру владыки-воина, командующего тысячами солдат пехоты, стирающей с карты Шерера все, что враждебно или нежелательно новому властителю. Она с презрением думала о нынешней империи, представлявшей собой странную и неряшливую мешанину разных стран и народов. В свое время пожалели усилий на то, чтобы создать из них один великий народ, одну страну. А ведь люди, которыми правит один человек, не могут быть разными, не могут пользоваться десятком языков… Все нужно перемешать и переплавить, вывезти гаррийских девушек на континент, а тех, что с континента, — на Гарру… Светловолосые громбелардки должны стать женами черноглазых армектанцев, дартанки — получить в мужья островитян… Нелегкое, но единственно верное решение. Кроме того, оставалась проблема других разумных существ. Она никогда не видела живого кота или стервятника, лишь изображавшие их гравюры. Здесь, посреди морей, они не встречались вовсе, мало было тех, кто мог бы похвастаться тем, что видел хотя бы одно из этих созданий. Чаще всего это были моряки. Среди матросов с торговых кораблей часто ходили разговоры о том, что достаточно зайти в громбелардский Лонд, чтобы встретить не один десяток котов; они попадались также в армектанских Каназе и Рапе.

Она этого не понимала. Она не могла понять, как тварь, ходящая на четырех лапах, словно собака, может сравниться с человеком. Не говоря уже о стервятниках.

Она слышала о Кошачьей войне, победоносном восстании, когда звери, пусть даже и разумные, отвоевали себе человеческие права. История этого мятежа столь ее занимала, что она собрала как можно больше сведений на эту тему. Она не могла поверить — империя позволила повстанцам победить! И как только, ради Шерни, не вспыхивали новые восстания? Коты, живой символ неподчинения, ходили и занимались своими делами среди людей!

— Госпожа…

Она медленно обернулась. Капитан «Сейлы», уже пожилой человек, однако опытный моряк, чуть наклонил голову. Он относился к немногим, знающим о том, кто на самом деле управляет двумя солидными торговыми предприятиями в Дороне, а также о том, что торговля с Армектом и Дартаном лишь прикрытие для совершенно иной деятельности. Кстати говоря, дела Риолата вела весьма уверенно и в течение неполных двух лет приобрела немало денег и влияния. Путь, правда, ей проторил Раладан, воспользовавшись какими-то связями еще с тех времен, когда ее отец крепко держал в узде многих доронских богачей…

— Что, капитан?

— Я больше не капитан с тех пор, как нога госпожи ступила на эту палубу.

Она чуть улыбнулась:

— Оставь эти любезности, Вантад, мы не во дворце. Что случилось?

— Я просил, чтобы ты не показывалась команде, госпожа, как можно дольше. Люди беспокоятся. Что мне им сказать?

— Да, в самом деле… — сказала она, машинально поднося ладонь к лицу, синяки на котором приобрели желто-фиолетово-зеленый цвет. — Я совсем забыла! Вантад, друг мой, скажи им что-нибудь, что я упала с трапа… ну не знаю…

Старый капитан чуть приподнял брови, поглядывая на копошащихся на палубе матросов.

— Гм, с трапа… Не знаю, госпожа. Ладно, что-нибудь придумаю…

Он с обеспокоенным видом ушел. Риолата еще раз дотронулась до лица и снова оперлась руками о фальшборт, улыбаясь про себя. Старый Вантад был незаменим. Немногие пользовались таким ее доверием. Может быть, еще Аскар. И пожалуй, больше никто.

Впрочем, все люди на этом корабле заслуживали доверия (естественно, в разумных пределах). Вантад и Риолата тщательно их подбирали. Двадцать моряков, в совершенстве знавших свое дело, полностью обеспечивали «Сейлу»; Риолата заботилась о том, чтобы они хорошо питались, получали достойное жалованье и не были перегружены работой сверх меры, хотя на безделье они отнюдь не могли пожаловаться. Кроме моряков в состав команды входило десять солдат — мысленно она называла их своей гвардией, — беззаветно преданных ей и великолепно обученных. Она платила им за тренировки и щедро награждала тех, кто лучше стрелял или искуснее владел мечом, поэтому между солдатами шло непрестанное соперничество. Командовал этим небольшим отрядом мрачный десятник со сломанным носом, которого порекомендовал ей Аскар, сказав: «Это вор. Он по-настоящему болен, если не в силах что-либо украсть. Я не могу держать его в гарнизоне, поскольку никто из моих офицеров не хочет за него отвечать. Как-то раз он украл подсвечник из дворца представителя… Но во всем остальном это человек, который не видит для себя жизни вне армии. Позволь ему время от времени что-нибудь украсть, и он сделает из вверенных ему людей машины для убийства».

Так оно и вышло. Носач (таково было прозвище десятника) нашел ей наемников — людей, любивших золото, женщин и оружие. Она оценила их и, похвалив его выбор, дала им столько, сколько они потребовали. Вне службы они могли делать что хотели, взамен должны были слушаться и молчать. Двоих пьяниц, которые молчать не умели, убили на глазах у остальных. Третий, не желавший повиноваться, сдох у позорного столба. С тех пор она ни о чем не беспокоилась.

Она сама установила порядок тренировок и просто потрясла Носача своими познаниями в военном деле. Официальный владелец «Сейлы» (ее марионетка) заявил, что отряд предназначен для сопровождения грузов. Комендант гарнизона в Дороне (то есть Аскар) выдал разрешение на ношение мечей — привилегия высокорожденных и солдат. Кроме мечей у них были еще и арбалеты, доспехи же их состояли из закрытых шлемов с забралом, опускавшихся сзади на шею, кольчуги и кирасы, покрытых белыми накидками с зеленым, таким же как и на парусах «Сейлы», знаком. Образцы Риолата черпала частично из Громбеларда — родины арбалета, частично же из Армекта, поскольку кираса являлась защитным доспехом тяжеловооруженной армектанской пехоты. В Армекте, однако, вместе с кирасой носили топор и щит — она же отказалась и от того и от другого.

Она любила оружие, так же как и Аскар. Может быть, именно благодаря этому они столь легко находили общий язык.

Больше всего она доверяла оружию, которое могло поражать на расстоянии. Знакомясь со сведениями о вооружении и облачении легионов и морской стражи, которые предоставил ей Аскар, она думала о том, сколь трудным противником являются армектанские войска на суше. Армект был краем лука, превратившегося там почти в предмет культа, — самого действенного оружия в сражении с любым противником. Удивительно, сколь тщательно было продумано взаимодействие лучников с топорниками. В обороне лучники дезорганизовали атаку противника под прикрытием тяжеловооруженной пехоты. В наступлении отряды менялись ролями: топорники составляли ядро атаки, задачей же лучников оставалось смешать стрелами строй противника, в случае контратаки — защищать тяжеловооруженных от окружения с флангов, на решающей же стадии поддержать их с мечом в руке или же в случае поражения — прикрыть отступление. Могло показаться, что лук лишь вспомогательное оружие. Но это было не так. В обороне он имел первоочередное значение, а в наступлении — такое же, как и топор. Армектанцы хорошо об этом знали и сами боялись лука настолько, что всеми возможными средствами постарались обезопасить от него собственные войска. Именно этой цели прежде всего служили кирасы и щиты топорников, достаточно хорошо защищавшие от стрел.

Другое дело, что в краях, захваченных Армектом, никто, собственно, луком не пользовался. Дартан пал почти без борьбы, зато любимым оружием громбелардцев был арбалет, для которого кираса уже не являлась препятствием, даже с расстояния в сто пятьдесят шагов. Если бы громбелардские горы обороняли регулярные войска, а не банды наемников, служивших разбойникам-рыцарям, громбелардский арбалет мог бы преподнести Армекту неприятный сюрприз… С луком, использовавшимся не только как охотничье оружие, захватчики столкнулись лишь за морем — но зато с каким луком! Гаррийский лук, опертый о землю, достигал человеческого роста, стрелы же могли сравниться по силе с арбалетными. У гаррийских командиров не было, однако, единой концепции использования этого оружия… впрочем, не только его. В результате прекрасно организованным отрядам Армекта приходилось иметь дело с воинственными, но плохо управляемыми, неравными по численности отрядами, вооруженными самым разнообразным оружием — от алебард и секир до луков и пращей, не говоря уже о топорах и мечах…

Риолата думала о том, чтобы вооружить своих людей длинными гаррийскими луками, но по нескольким причинам отказалась от этой мысли. Во-первых, длинный лук уже много лет находился под запретом, а она хотела, чтобы ее отряд был полностью законным. Во-вторых, во время сражений на палубах кораблей, в тесноте среди такелажа и парусов, лук такой величины, честно говоря, принес бы одни лишь хлопоты, ее же «гвардии» приходилось действовать везде и в любых условиях. Она выбрала арбалет — оружие более дорогое, тяжелое и не столь скорострельное, зато легкое в транспортировке, дальнобойное и с невероятной убойной силой.

Она чуть улыбнулась. О, она готовила армектанской пехоте парочку сюрпризов…

Внезапно очнувшись, Риолата несколько удивилась, осознав, сколь далеко зашли ее размышления. Она еще раз посмотрела на море, повернулась и направилась к длинной невысокой кормовой надстройке, наклонив голову, чтобы вахтенные на палубе не видели ее синяков.

Помещения на «Сейле», хотя и несколько темные, были в меру просторными и удобными. У нее имелась своя каюта, рядом с капитанской. Она редко выходила в море, но каюту всегда на всякий случай держали наготове. Однако она не пошла к себе, а постучала в дверь капитана. Вантад сидел за столом в обществе своего первого помощника. При виде ее они встали. Офицер тут же поклонился и вышел.

— Когда будем на месте?

— Завтра вечером, госпожа. Если повезет. Ты не знаешь здешних мест, уже скоро нам придется быть очень внимательными…

— Я не только здешних мест не знаю, но и вообще никаких, — засмеялась Риолата. — Плохой из меня матрос, капитан.

— Мне приходилось видеть и худших.

— Думаю, не приходилось… Ну ладно, Вант, у меня есть определенные опасения.

— Какие?

— Я уверена в этой команде так, как только возможно, — заговорила она, тщательно взвешивая каждое слово. — Но мы идем за самым большим сокровищем из всех, что когда-либо видели Просторы. Ты можешь поручиться?..

Он кивнул:

— Ручаюсь, госпожа. Эти люди живут здесь в таких условиях, о которых моряк обычно даже мечтать не смеет. Они знают, что лучше не будет нигде. С другой стороны… Сам не знаю почему, но они боятся тебя больше всех и всего на свете. Нет, госпожа. Даже если бы кому-то из них золото затмило разум, остальные вышвырнут его за борт при одном лишь упоминании о мятеже. Им есть что терять, и притом немало.

— Надеюсь.

Помолчав, капитан заметил:

— Тебя что-то еще беспокоит, госпожа. Я не настаиваю… но, может быть, старый Вантад сумеет чем-нибудь помочь?

Она положила руку ему на плечо.

— Все идет чересчур хорошо, чересчур гладко. Парень Берера говорил так быстро, как только мог. Потом мне удалось обвести вокруг пальца Лерену. Так мне, по крайней мере, до сих пор казалось… — Она помрачнела. — Ты ведь знаешь, Вант, что у меня есть сестра? Но ты не знаешь, что мы одинаковые.

Он поднял брови:

— Не понимаю?..

— Она моя сестра-близнец.

Вантад удивился:

— Я не знал… да и откуда я мог…

— Вот именно — откуда ты мог знать? Мы храним это в тайне, Вантад, сохрани ее и ты. Никогда не известно, каким целям может послужить наше подобие… — Она покачала головой. — Об этом не знает даже Аскар. А тебе я это говорю потому, что чувствую: она где-то рядом. Она опасна, — после короткой паузы продолжила Риолата. — Она опаснее, чем думает кто бы то ни было, чем думает она сама. Но пока она не знает, чего хочет… Знаешь, Вантад, иногда мне кажется, что я старше ее. У меня свои цели, я к чему-то стремлюсь. Она — нет. Она думает, что станет королевой пиратов, но… вот именно, ты сам улыбаешься. Однако в один прекрасный день Лерена объявится, и это будет подобно удару грома, Вант. Ничто ее не остановит, ничто не сможет ей помешать. Я боюсь этого дня. — Она прикусила губу. — Я боюсь этого дня… — тихо повторила она.

Она подняла взгляд и засмеялась, увидев нахмуренные брови старого капитана.

— Ладно, не принимай близко к сердцу, — с внешней беззаботностью сказала она, беря его руку в свои. — Когда рядом такой мужчина, я не боюсь никого и ничего.

Ее слова явно доставили ему удовольствие.

— Я иду спать, — заявила она.

— Хорошо, госпожа. Я разбужу тебя, когда мы будем у цели.

— Да.

Вскоре она уже была в своей каюте. Несмотря на тусклое освещение, маленькое зеркало безжалостно отражало все синяки на ее лице. Недовольно морщась, она разглядывала себя, поклявшись, что не выйдет на палубу до захода солнца. Потом легла.

Сон ее ничто не нарушало, пока ее не разбудил Вантад.

— Мы на месте, госпожа.

Риолата мгновенно пришла в себя.

— Сейчас иду! — поспешно бросила она.

Быстро одевшись, она выбежала на палубу. Сгущались сумерки. Она отыскала взглядом капитана и подошла к нему. Некоторое время они стояли молча.

— Успеем? — спросила она, не спуская глаз с массивных очертаний острова. — Пристанем сегодня?

— Честно говоря, госпожа… Я предпочел бы бросить якорь здесь до утра. — Вантад с сомнением посмотрел вдаль. — В этих водах на самом деле полно ловушек.

— Есть какие-нибудь шансы…

— Что ж… конечно.

— Тогда я не стану ждать всю ночь всего в миле от цели.

— Мы рискуем потерять «Сейлу».

— Что поделаешь.

Столь возбужденной он никогда прежде ее не видел. Близость цели волновала и его, но он старался сохранить здравый рассудок. Впрочем, в его возрасте риск и приключения уже не выглядели так привлекательно, как прежде.

— С твоего позволения, госпожа, — осторожно начал он, — думаю, у меня есть идея получше.

Она нетерпеливо посмотрела на него:

— Да?

— Я предпочел бы все же не подвергать «Сейлу» риску. Я дам тебе, госпожа, шлюпку и шесть умелых гребцов. Вы высадитесь на острове, а утром я к вам присоединюсь.

Она чуть не заключила его в объятия.

— Отлично, отец! Так и сделаем. Поторопись!

Чуть позже матросы уже оживленно суетились возле стоявшей на средней палубе лодки. Вантад назначил шестерых на весла и рулевого, но двоих Риолата отвергла, взяв вместо них Носача и одного из солдат. Вскоре они отчалили от борта парусника. Риолата сидела на носу, то и дело оглядываясь на остров, контуры которого медленно погружались в сумерки.

31

— Ты знаешь, как называется этот остров? — спросила Лерена. — Ну тот, на котором ты собираешься нанять лодки?

Раладан покачал головой:

— Нет, госпожа. Не помню. Когда-то я наверняка об этом слышал, но островков таких вокруг Гарры сотни. Не требуй от меня, чтобы я знал название каждого из них. Особенно если учесть, что названий иногда несколько.

— Я и не требую. Но я думала, раз на них живут морские шакалы…

— Шакалы сидят на многих из этих островов, госпожа. Это рыбаки, просто рыбаки. Они и в самом деле ловят рыбу. Другое дело, что одинокий корабль не может здесь чувствовать себя в безопасности, а уж если он сядет на мель или разобьется о скалы… Я не слышал, чтобы кто-то уцелел после подобного приключения. Эти ребята режут всех спасшихся до единого, а корабль очищают, словно муравьи кость.

— Значит, если бы мы наткнулись на скалы…

— У нас не было бы ни единого шанса. Но пока мы в море, ничто нам не угрожает. Именно поэтому я хотел, чтобы мы поставили черный парус, не только потому, что его труднее разглядеть.

— Понятно, — догадливо улыбнулась она. — Здесь лучше выдавать себя за пирата, чем за торговца.

— Именно. Наша посудина, — он показал на палубу, — для них лакомый кусок. Лучше будет, если наши рыбаки сочтут, что на нем полно головорезов, готовых отправить ко дну любого, кто окажется поблизости. Но меня несколько беспокоит твоя сестра, госпожа. «Сейла» — быстрый корабль, но здесь это не имеет особого значения. Боюсь, как бы кто-нибудь не украл у нас идею…

— За Риолату не беспокойся, — сказала Лерена, и ему показалось, что воздух содрогнулся, как бывало всегда, когда она произносила это имя. — Лучше побеспокойся о нас.

Он посмотрел на нее, и в то же мгновение послышались крики матросов. Проследив за ее взглядом, Раладан обернулся. С наветренной стороны, из-за скалистого мыса, медленно выплывал средней величины фрегат с красными парусами.

— Дартанский стражник? Здесь?

— Почему нет?

— В это время года? И прежде всего, госпожа, — фрегат? Дартанская стража ходит на бригантинах, не на фрегатах, и уж наверняка… — Он перешел к другому борту. Она двинулась следом. Раладан растолкал матросов и еще раз внимательно посмотрел вдаль. — И уж наверняка не на этом фрегате, госпожа.

Он улыбнулся, что бывало редко. Фрегат сменил курс и теперь шел прямо к ним.

— Перед тобой живая история Просторов, госпожа. Это корабль Броррока. Старый Броррок был стар еще до того, как твой отец впервые увидел море…

— Ты его знаешь?

— Еще бы! Мы год плавали вместе, от него я перешел к Демону. Что вовсе не означает, госпожа, что твои люди должны стоять разинув рты, пока пушечные ядра не выбьют им зубы.

Лерена огляделась по сторонам.

— Эй! — завопила она.

Матросы зашевелились. Она дала пинка одной из корабельных шлюх, о чем-то быстро распорядилась и вернулась к нему.

— Что будем делать?

— Посмотрим. Сомневаюсь, чтобы он принял нас за торговца. Спустить паруса.

Она повторила команду.

Они смотрели, как фрегат ловко маневрирует, также сбрасывая скорость. Вскоре они дрейфовали почти борт о борт, на расстоянии не более ста шагов друг от друга.

— Эй! — послышалось с палубы фрегата. Голос был столь громок, что если его обладатель его заслуживал, то наверняка принадлежал к племени гигантов. — Эй! Что за корабль?!

Раладан пожал плечами, но Лерена сказала:

— Ответь им, наверняка они обо мне слышали.

Он подумал, что на ее месте не был бы столь уверен. Слава Лерены простиралась так далеко главным образом в ее собственном воображении. Хотя, с другой стороны, «Звезда Запада» кое-какой известностью пользовалась: в свое время довольно громкой была история о бунте команды на барке, перевозившем племенных невольников в дартанскую Ллапму. Лерена невольников продала, а корабль и мятежная команда служили ей верой и правдой уже два года.

С фрегата их окликнули еще раз, резко и требовательно. Раладан хотел было ответить тем же самым тоном, но Лерена подняла руку.

— Ответь им, — подчеркнуто спокойно сказала она. — Я прислушиваюсь к твоим советам, Раладан, но капитан здесь все-таки я.

Он кивнул.

— Э-эй! — крикнул он, — «Звезда Запада» капитана Красотки Лерены! Кто спрашивает?!

Мгновение спустя послышался ответ:

— Привет Красотке! Это «Кашалот» капитана Броррока!

Корабли, лениво покачивавшиеся на волнах, сблизились еще больше. Лерена отодвинула Раладана в сторону и крикнула своим низким, глухим голосом:

— Красотка приглашает капитана Броррока!

На фрегате начался какой-то спор. Потом раздался короткий ответный крик:

— Идем к вам!

Броррок бросил якорь. То же сделали и на «Звезде». Собравшись на палубе, команда Лерены смотрела, как там подтягивают привязанную к корме шлюпку и бросают веревочный трап. Вскоре шлюпка с несколькими людьми на борту начала быстро перемещаться в сторону барка.

Сначала на палубу поднялся довольно высокий, рыжий, как лис, парень с крупными веснушками на лице. Он протянул руку и помог маленькому, сухому, словно палка, старичку. За ними появилось еще несколько человек.

Старик сделал несколько шагов, чуть подволакивая левую ногу. Он посмотрел вокруг, затем неожиданно наклонился и, щуря поблекшие глаза, уставился куда-то на палубу. Вытянув руку, он сдавленным голосом спросил:

— Сто тысяч молний, Рыжий… Что это?

Веснушчатый парень посмотрел под ноги.

— Говно, капитан, — коротко ответил он.

Старик выпрямился.

— Говно, — проговорил он, снова оглядываясь по сторонам. — А где же капитан?

Раладан, наблюдавший эту сцену из-за спин моряков, покачал головой. Говорили, что Броррок, прежде чем попасть на море, был садовником у гаррийского магната. Может быть, именно это, а может быть, что-то другое стало причиной его редкостной любви к красоте и порядку. Все корабли, которыми ему приходилось командовать, сверкали чистотой, какой не требовал даже суровый, любивший дисциплину Рапис. Пятно на парусе, грязная палуба, даже выступающий гвоздь приводили ворчливого старика в ярость. Его пираты были толпой щеголей, которых силой заставляли стирать одежду и мыться. Лоцман заранее знал, что грязный, воняющий мочой, дерьмом, блевотиной и ромом корабль Лерены, к тому же с черным, пропитанным дегтем парусом на мачте, Брорроку не понравится.

Старый пират посмотрел на стоявшую несколько в стороне Лерену, на ее покрытое синяками лицо и изодранную в лохмотья когда-то белую рубашку.

— Где капитан? — повторил он. — Это ты, что ли, дочка? Может, ты и красотка, но я что-то этого не замечаю.

— Я думала, что меня посетит капитан Броррок, а не какой-то старый пердун, — спокойно ответила она, заложив руки за спину. — Но что поделаешь. Чего тебе надобно, папаша? Помощи?

Наступила тишина.

— О, сто тысяч молний… — проговорил капитан. Он повернулся к своим: — Хей, капитан!

Лоцман раздвинул матросов и шагнул вперед. Старик посмотрел на него и удивленно наморщил лоб:

— О, сто тысяч… Слепой Раладан, пусть меня повесят… Что ты делаешь в этой помойке, отвечай! Уборщиком работаешь?

Раладан встал рядом с Лереной.

— Нет, капитан. Я служу под началом дочери, так же как служил под началом отца. И я знаю, что делаю. Странно, что ты не слышал, кто капитан этого корабля.

— Кое-что слышал… Но сегодня я верю в это еще меньше, чем когда-либо.

— И зря.

Старик обернулся к своим людям, словно прося совета. Раладан, однако, знал, что подобное просто невозможно: старый ворчун был известен тем, что никогда ни у кого совета не просил.

— Капитан Броррок, — сказала Лерена, — может, поговорим?

Вскоре они уже сидели вчетвером у нее в каюте. Броррок, недовольно морщась, разглядывал Лерену. Рыжий не сводил глаз с Раладана. Они не были лично знакомы, но виделись несколько раз мельком. В свое время, бывало, их капитанов связывали общие дела.

— Что вы делаете в этих паршивых водах? — спросил старик. — Скоро здесь будет чересчур жарко.

— Почему? — спросила Лерена.

Броррок почесал нос.

— Видишь ли, дочка, я гнался за стражником. И упустил его, сто тысяч молний… — Он ругался еще долго.

Раладан и Лерена переглянулись.

— Наверняка он сбежал на Сару. — Броррок снова почесал нос и чихнул. — У меня испортилось мясо в бочках. Тридцать с лишним парней концы отдали… — Он мрачно посмотрел в угол. — Я нашел новых, но, ясное дело, без ничего. Вот я и думал, может, тот стражник даст мне немножко хорошего оружия и кольчуг. Но он сбежал, сто тысяч молний. Насколько я знаю имперских, эскадра из Сары уже выходит. Но старого Броррока им не поймать.

— Это поиски наугад, — покачал головой лоцман. — Неизвестно даже, выйдут ли они на самом деле.

— Выйдут, выйдут… Старый Броррок стоит того, чтобы попытать счастья.

— Те знали, кто их преследует?

— Да, Слепой, так уж получилось — знали.

— Почему «Слепой»? — спросила Лерена, поглядывая на Раладана.

— Старое прозвище… Так меня называли, когда мы плавали вместе.

— Ха, ему завязывали глаза, а он швырял ножи! — захохотал Броррок. — И всегда попадал в мачту, чтоб ему!.. — восхищенно добавил он. — Вот его и прозвали Слепой.

— Молодой был, — пробормотал Раладан.

— Но покрасоваться-то ты любил… Э, что там, когда я был молодым… — Он посмотрел на Лерену. — Ну, дочка, а ты?

— Думала наловить тут немного невольников. — Она развела руками. — Хорошее место, спокойное… Но, вижу, оно перестало быть таковым.

— Перестало. Невольники все еще окупаются?

— По-разному. Сейчас лучше. У меня в трюме хватит места для доброй сотни. Вошло бы и полторы, но тогда больше сдохнет и прокормить трудно.

Броррок присвистнул:

— Ну, если сотня, то дело того стоит. В Бане продаете?

— Сейчас нет. Год назад буря погубила посевы в Армекте, и дартанцы сделали целое состояние на своем зерне. До сих пор лучше всего продавать в Лла. Еще лучше было бы в Лида Айе, но Закрытое море — дурное место.

Броррок согласно кивнул.

— Я не вожу невольников, — сказал он. — Как-то раз возил, и потом весь корабль у меня провонял. Больше не вожу.

— Мне же лучше, — заметила Лерена.

— Так что, в трюмах у вас пусто?

— Пусто, — усмехнулась она. — А даже если бы что-нибудь там и было, то я не советовала бы заглядывать…

Броррок захохотал. Рыжий тоже улыбнулся.

— А ты неглупая, — похвалил старик. — Нет, сто тысяч молний, я не тронул бы корабля его дочери. Отличный был мужик, шалопай, каких мало, но человек достойный. Жаль, рано умер.

(Не так уж рано… Но для Броррока каждый, кому не исполнилось хотя бы шестьдесят, был молокососом и щенком.)

Старик задумчиво разглядывал девушку.

— Ты не могла бы постирать рубашку, а, дочка? — Он махнул рукой. — Так, только… Не слушай старика. А может быть… — Вытянув трубочкой сухие губы, он посмотрел на Рыжего, на нее, на лоцмана и снова на Лерену. — Может быть, вместе надерем задницу имперским? А?

Лерена подняла брови.

— Оружие у меня есть. Больше мне не нужно. А другая добыча… — Она пожала плечами.

— И правда, добычи никакой, — согласился Броррок. — Но слава, какая слава, дочка! — искушал он.

Лерена покачала головой, хотя и с сожалением; Раладан был уверен, что в другой раз она охотно бы присоединилась.

— Жаль времени, — сказала она. — Лето кончается, а мне нужно продать еще партию. Сюда я пришла зря, придется идти куда-то еще.

— Жаль. — Старый пират, по обыкновению, выругался.

— А еще какая-нибудь помощь нужна, капитан? — любезно спросила она.

Броррок бросил взгляд на Рыжего, движением головы показывая на Лерену:

— Смотри, как уважает старика… Карты, дочка. Может, у вас найдутся лишние?

— Этих мест?

— Ну да.

Раладан кивнул.

— Немного старые, — сказал он. — Но я их для тебя поправлю, капитан.

— Недорого возьму, — добавила Лерена.

Броррок выпятил челюсть.

— Подкована на все четыре ноги, — констатировал он. — Пусть меня утопят, я в тебе сперва не разобрался… Только, дочка, тут чуток воняет (не слушай старика)… Твой уважаемый папаша, будь он жив, дал бы тебе шлепка, ой дал… Не слушай. Меня это не касается.

— Именно, — кивнула Лерена. — Раладан, принеси карты. Может быть, капельку рома, капитан?

— О, дочка, что нет, то нет. В моем возрасте спиртное вредно. Я пью молоко.

— Откуда в море молоко? — весело спросила она.

— У меня всегда есть молочная скотинка. Есть и молоко.

Она не поняла — не шутит ли он. Лишь потом Раладан сказал ей, что нет…

Вскоре Броррок уже плыл обратно на свой фрегат. Они провожали шлюпку взглядами.

— Странный он, — сказала Лерена. — Немного смешной.

— Это только кажется, — возразил Раладан. — Это самый хитрый, безжалостный и жестокий человек, какого мне только приходилось видеть, госпожа. Притом моряк по призванию. Твой отец его превзошел, поскольку у него был корабль, с которым ничто на Просторах не могло сравниться. И еще у него был я, — добавил он без хвастовства, но и без лишней скромности.

Лерена искоса посмотрела на него, но ничего не сказала. Когда шлюпка пристала к борту фрегата, она повернулась к команде:

— С якоря сниматься! Паруса поднять!

Броррок и его люди взобрались на палубу. С фрегата послышались прощальные крики. Команда «Звезды» ответила тем же. Корабли медленно разошлись в противоположные стороны.

32

Уже светало, когда измученная, ошеломленная, но счастливая Риолата вернулась к своим людям, ожидавшим возле шлюпки.

Она нашла сокровища.

Трудно было их не найти. «Остров» оказался всего лишь безлюдной скалой, облюбованной огромными стаями птиц. На ней росло несколько карликовых деревьев и десятка два кустов; вся растительность была сосредоточена в середине этого клочка суши шириной примерно в четверть мили и вдвое больше в длину. К северу от этого «леса» лежал «холм» — груда камней, испещренная белыми птичьими силуэтами. При свете факелов, держа в руке нарисованную сыном Берера карту, она отыскала среди камней вход в пещеру.

Когда прошел первый восторг, она подумала, стоя внутри легендарной сокровищницы, что воистину едва ли удалось бы спрятать эти богатства лучше. Более крупные острова, как правило, населены, и рано или поздно кто-нибудь случайно раскрыл бы тайну. Закопать же подобное количество драгоценностей в землю просто не получилось бы.

Можно было только мечтать о таком укрытии, как этот островок — негостеприимный, избегаемый людьми. Кто знает, когда его касалась нога человека, может быть, за сто лет до появления здесь Демона, а может быть, вообще никогда. Кто мог бы заглянуть сюда? Разве что какой-нибудь потерпевший кораблекрушение, но мизерную вероятность подобного случая можно не принимать во внимание.

Впрочем, ее отец застраховался от непрошеных гостей… Сразу же за входом в грот находилась волчья яма с острыми кольями на дне. Человек, сопровождавший Берера, нашел в ней быструю смерть. Прикрывавший яму кусок парусины, столь же темный, как и скалы вокруг, в конце концов сгнил бы. Но ему и не предназначалось лежать там вечно…

Возвращение Риолаты разбудило солдат и матросов. Они поднимались, потягиваясь и зевая.

Наступающее утро выдалось довольно холодным и пасмурным, зато без тумана. Она видела, как на стоявшей в миле от берега «Сейле» поднимают якорь.

Она окинула взглядом море вокруг, и легкая улыбка, игравшая на ее губах, внезапно погасла. С юго-востока быстро приближались три парусника. Она тут же узнала фрегаты «малого флота Островов» — бросались в глаза их ярко-желтые паруса.

Люди Риолаты обменивались приглушенными возгласами, словно опасаясь, что их могут там услышать. Она посмотрела на свой корабль. На «Сейле» тоже заметили эскадру. Она думала о том, какое решение примет Вантад. «Сейла» имела вполне законный статус, а присутствие корабля в этих водах как-нибудь удалось бы объяснить; они могли идти на юг Гарры, в Багбу, хотя бы за водкой, которая была лучше, крепче и дешевле доронской. Правда, торговый корабль, идущий в Багбу, скорее избрал бы путь между восточной и средней группами Южных островов, но ведь они могли сбиться с курса… Хотя в этих краях подобных ошибок, как правило, старались избегать.

Впрочем, у Вантада, собственно, не оставалось особого выбора. Стражники наверняка уже заметили бригантину, цвет парусов и знак на них. Каждый владелец судна обязан был снабдить его четкими обозначениями в соответствии с требованиями местного коменданта стражи. Велись специальные реестры. Бегство «Сейлы» могло бы доставить весьма серьезные хлопоты.

Риолата напряженно смотрела, как эскадра островитян разделяется надвое: два корабля остались на прежнем курсе, последний же сменил галс и направился прямо к «Сейле», быстро приближаясь к ней.

— Спрячьтесь, — бросила она; белые мундиры ее солдат выделялись на фоне темных скал.

Вскоре корабли сблизились. Она не могла слышать разговора их капитанов, лишь смотрела, напрягая взгляд почти до боли. С удивлением и почти с ужасом она увидела, что Вантад разворачивается и отходит от острова, в кильватере фрегата.

Риолата схватилась за голову.

Вантад тем временем просто не мог поступить иначе. Не менее напряженно, чем Риолата, он смотрел, как на фрегате рифят паруса, уменьшая скорость. Вскоре со стражника донесся голос, требовавший назвать себя. Он незамедлительно ответил.

— Что вы здесь делаете? — продолжался допрос.

— Иду в Багбу! Вчера сбился с курса!

Фрегат поравнялся с бригантиной, после чего начал медленно ее обходить, на расстоянии шагов в пятьдесят.

— Здесь пираты! — сообщили Вантаду. Офицеры на носу фрегата посовещались, после чего послышалось:

— Корабль переходит под мое командование! Следуйте за нами!

— У меня дела в Багбе!

— Ты что, не знаешь законов? — последовал суровый вопрос. — От имени императора приказываю тебе следовать за мной! Твой корабль придается в распоряжение эскадры главного флота Гарры и Островов!

Вантад, сам тому не рад, отдал соответствующие приказы.

Действительно, таков был закон империи. Капитан имперского парусника мог взять под начало любой встреченный корабль. Для этого требовались причины, но определение наличия таковых входило в компетенцию его подчиненных. Торговец имел право подать жалобу, которая обычно рассматривалась весьма тщательно, или же в случае понесенных убытков мог требовать их возмещения, однако не мог отказать в предоставлении помощи.

Шло преследование пиратов. Вантад вынужденно признал, что капитан фрегата не злоупотребил своей властью. Группа из двух парусников имела значительно больше возможностей, чем отдельный корабль. Тем более что каждый моряк тут же оценил бы достоинства «Сейлы», прежде всего ее скорость и маневренность. При наличии такого корабля шансы на поимку пиратов, если бы удалось их выследить, неизмеримо возрастали.

Старый капитан вспомнил о предчувствиях девушки. Не о корабле ли ее сестры шла речь?

Он обернулся, глядя на оставшийся за кормой остров.

33

Погода несколько ухудшилась, что было хорошим знаком. Если бы светило солнце, их наверняка бы заметили. Однако покрытое тучами небо и то, что они находились между приближающейся эскадрой и островом, на темном фоне которого их черный парус почти терялся, предопределило исход дела. Раладан незамедлительно приказал менять курс, и они пошли в сторону берега, невзирая на немалый риск; лоцман знал множество проходов и перешейков, но даже он едва ли мог определить положение каждой подводной скалы в каждом море Шерера…

Но им повезло. Они подошли к берегу столь близко, что в любой другой ситуации смело могли бы считаться безумцами. Спустив паруса, они стали на якорь. Все столпились на палубе, разглядывая идущие на расстоянии нескольких миль корабли.

— Узнаешь, госпожа? — спросил Раладан. — Похоже, твоя сестра принимает участие в облаве на Броррока.

Прикрыв глаза ладонью, Лерена вглядывалась вдаль.

— Кажется, ты прав, этот корабль действительно похож на бригантину. Думаешь, они его реквизировали?

— Скорее включили в состав эскадры вместе с командой.

Она повернулась к нему:

— Но с такого расстояния невозможно в точности сказать, «Сейла» ли это. Я знаю, что у тебя превосходное зрение, но…

— Нет, конечно, я не уверен. Но подождем. Терпение, госпожа. Они идут почти прямо на север и потому должны к нам немного приблизиться. Может быть, тогда мы получим подтверждение.

— Ты намерен здесь так долго торчать?

— А что еще мы можем поделать? Когда они будут… где-то здесь, — он показал пальцем, — мы поднимем якорь и скроемся за островом. Но для этого потребуется время.

Она снова посмотрела на парусники:

— А если это и в самом деле она? Может быть, она уже нашла сокровища?

— Сомневаюсь.

— Но если? — настаивала Лерена. — Если нашла, то все пропало, но если нет… — Она задумалась. — Идем, Раладан, — неожиданно сказала она.

Он пошел за ней. Когда они оказались в капитанской каюте, Лерена достала несколько карт и бросила на стол.

— Садись, — велела она.

Они склонились над очертаниями островов и морей.

— Сейчас они здесь, — показала она острием кинжала. — А мы здесь.

Раладан кивнул.

— Мы знаем, когда они вышли в море. Вчера около полудня, во всяком случае до вечера. Если они сейчас здесь, то — при таком ветре — куда они могли идти?

Он задумался, потом пожал плечами:

— Трудно сказать… Наверняка они шли ночью…

— Ночь была темная, Раладан. Уже вечером сгущались тучи.

— Но…

— Ночь была темная, Раладан! — резко повторила она. — Было темно, совсем темно. Мы тоже стояли на якоре, хотя у нас на борту лучший лоцман Просторов. Да или нет?

— Да.

— Сколько фрегатов у них на Саре?

— Три. Кажется, три.

— Два наверняка пошли туда. — Она показала путь между восточной и центральной группами островов. — И они могли идти ночью. А этот отправился проверить Восточную отмель.

— Сомневаюсь.

Она молча посмотрела на него:

— Кажется, я опять перестаю тебе верить… Что ты темнишь, Раладан?

Внезапно Раладан не выдержал:

— Я не темню, а думаю! Зачем им посылать один фрегат? Ведь им известно, кого они хотят поймать. Один фрегат может только спасаться бегством от Броррока, а вовсе не преследовать его. Думаешь, госпожа, что тот убегал ради забавы, едва добрался до Сары, и второй, точно такой же, вышел в море, чтобы его, наоборот, преследовать?

Лерена стиснула зубы.

— Думаю, что они пришли сюда, на Восточную отмель, всей эскадрой, — объяснил он уже спокойнее. — И, лишь встретив корабль твоей сестры, разделились на две группы.

— Ну хорошо. Тогда скажи, куда они шли.

Наморщив лоб, он посмотрел на карту:

— Не знаю… Может, туда? Нет, скорее туда. Раз они пошли сюда, а не на доронский путь, значит, думали, что Броррок скорее где-нибудь спрячется, чем сбежит. Но в таком случае… я направился бы туда.

Лицо ее исказила гримаса.

— Мне просто смешно, что я могла поверить тебе хоть на минуту. Ты делаешь все возможное, чтобы я не нашла этого острова, — не так ли, Раладан?

— Послушай, госпожа…

— Это ты меня послушай, и послушай внимательно: я все больше и больше уверена, что ты пытаешься меня надуть. Хорошо, что я затеяла этот разговор. Давай разговаривать дальше. Еще одно или два высказывания, и я буду знать достаточно, чтобы с чистой совестью вырвать твой лживый язык.

Он молча покачал головой.

— Да ты с ума сошла, моя милая, — с каменным спокойствием проговорил он.

— Нет, мой дорогой. Это ты забыл, с кем разговариваешь. Я не девка из трактира. Я капитан корабля. И кое-что я о морях знаю, хотя наверняка меньше, чем лоцман Раладан… Говоришь, ты пошел бы туда? По суше?

Он удивленно посмотрел на нее:

— Как… «по суше»?

— Видишь ли, Раладан, я уже когда-то бывала в этих краях. Последний раз даже вместе с тобой, когда мы гонялись за Берером, помнишь? Этот пролив существует только на картах, да и то не на всех. Здесь не два больших острова, Раладан, а только один, словно два шара, соединенных цепью. Здесь нет прохода, во время каждого отлива обнажается полоса суши.

— Я не знал… Ради Шерни, госпожа, я тоже могу ошибаться.

— К твоему несчастью, в этих вопросах ты не ошибался никогда.

— Я в самом деле не знал. Раз-другой я видел эти острова… этот остров издалека…

— Но почему-то ты был уверен, что между ними есть проход, которым могут воспользоваться корабли размером с имперский фрегат, — язвительно заметила Лерена.

Раладан развел руками.

— Никто не знает всех островов, проливов и мелей Шерера, — сказал он. — Мой дар состоит в том, что, когда я смотрю на воду… или хотя бы на карту… я каким-то образом… почти ощущаю форму дна. Но ведь иногда я ошибаюсь! Как-то раз я завел «Змея» на такую мель, что пришлось бросать якорь. Все запасы пошли тогда за борт, все орудия, а две сотни парней плавали вокруг корабля, лишь бы его облегчить! Еще немного, и пришлось бы рубить мачту!

Лерена задумалась.

— Ну хорошо, — сказала она, уже мягче. — Так куда они шли, Раладан? Если не по суше, то куда?

Он немного подумал.

— В таком случае — туда. Не с северо-запада, потому что тогда лучше было бы идти по торговому пути и сейчас эти два корабля были бы к северу от нас… Они подошли к Восточной отмели с юго-запада.

— А дальше? Здесь Барирра…

— Именно. Скорее всего, они оставили ее по правому борту. Потом бросили якорь на ночь. А раз… — Он поднял взгляд. — Раз сейчас они здесь… значит, они шли… вот так. Твою сестру они встретили по дороге вчера вечером, скорее даже сегодня утром…

Она кивнула.

— В расчет стоит брать три или четыре острова, госпожа. По пути их больше, но на нескольких есть селения. — Он посмотрел на Лерену. — Если даже мы не найдем нужный…

— То что?

Он опять немного подумал.

— Если твоя сестра забрала сокровища, то в самом деле все пропало. Но если нет — она все равно за ними вернется. Мы уже догадываемся, где примерно могли ее встретить имперцы. Достаточно притаиться где-нибудь у нее на пути и посмотреть, куда она направится.

— Так и сделаем, Раладан.

34

Несмотря на тяжкий труд на рудниках, хотя и не столь изнурительный, как у прочих заключенных, Вард все же не превратился в развалину. Он несколько похудел и выглядел старше своих лет, но душа его осталась прежней — душой настоящего солдата, перед которым поставлена конкретная задача.

Кто знает, не сохранил ли он свою душу благодаря Алиде?

А тело его почти не пострадало.

С тех пор как он начал работать на рудниках в качестве вольнонаемного, ему платили вполне прилично. Семьи у него не было, о себе он вполне мог позаботиться сам, так что он много и хорошо ел, долго спал, одевался небогато, но не убого. Перед тем как покинуть Агары, он получил в подарок от старого коменданта легиона простой, самый обычный, но надежный гаррийский меч.

Пожалуй, нигде и никогда еще не случалось, чтобы мужчина отказался принять оружие как искренний дар другого мужчины.

По громбелардскому обычаю, он носил меч за спиной. Солдатам не разрешалось носить оружие таким образом, но он не был солдатом и ощущал некую потребность особо это подчеркнуть. Больше он, однако, ничего себе не позволил, хотя возможностей имел немало.

Кто-нибудь другой на его месте наверняка пошел бы прямо в трибунал, послушал, как урядники обращаются к нему «ваше благородие», после чего предложил бы поцеловать себя в задницу.

Проработав четыре месяца, он на первом же корабле отправился на Гарру, прямо в Дран.

Прошла уже неделя, как он прибыл в Дран.

Вард не был чересчур хитер и никогда себя таковым не считал. Но он не был и глуп. Из сведений (достаточно свежих), которыми он располагал, следовало, что Алида сейчас в Дране. Он верил, что агарский трибунал тем или иным образом известит ее о том, что человек, у которого она отобрала восемь лет жизни, жив и — по странному стечению обстоятельств, — едва получив свободу, отправляется туда, где можно ее, Алиду, найти.

Поэтому он никого не расспрашивал, не искал, не подкарауливал. Он просто ждал, когда их утомит его бездействие. Он бродил по порту, по рынку, по всем районам города, разглядывал выставленные на продажу товары, беседовал с моряками в тавернах и с гвардейцами в Старом районе. С каждым он легко находил общий язык — не зря на рудниках он общался со столь разными людьми… Его беспокоило лишь уменьшающееся количество денег в кармане: у него оставалось еще десять слитков серебра и немного медяков.

В последнее время он заметил, что вокруг него крутятся какие-то подозрительные личности. Его бездействие явно кого-то раздражало, шпионы стали чересчур назойливы. Когда он останавливался, чтобы поговорить с перекупщиком, сразу же появлялся, словно из-под земли, неприметный, серый человечек с незапоминающимся лицом. Человечек этот из кожи вон лез, лишь бы услышать хоть слово из их беседы. Интересно, думал Вард, идет ли потом содержание подслушанных разговоров дальше наверх?

— Значит, нельзя ставить лотки? — спрашивал он перекупщика.

— Ой, господин, ой-ой, — жаловался тот. — Нельзя. Ой нельзя. Везде, только не здесь. А ведь здесь, ваше благородие, торговля лучше всего идет!

— И что? Все на себе таскать приходится?

— Ну да, господин, на собственном хребте. Все таскаю и таскаю, иногда добрый человек что-нибудь купит. Господин, грибки-то глядите какие! — Он полез в большую корзину за спиной, доставая из нее коричневые связки.

Вот такие это были разговоры.

Интересно, размышлял Вард с приобретенным на агарских рудниках цинизмом, сколько может выдержать человек, день ото дня слушая доклады о подобных беседах?

Как оказалось, не слишком долго…

В один прекрасный день, когда он, как обычно, кружил по улицам Драна, его остановил негромкий окрик:

— Капитан Вард!

Вард обернулся.

— Я не капитан, — сказал он. — Но меня и в самом деле зовут Вард.

Незнакомец слегка поклонился и назвал свое имя. Он был армектанцем чистой крови, хотя и не слишком высокого происхождения: однобуквенный инициал перед именем носили очень многие.

— Я должен передать вам приглашение, — сказал он.

Вард кивнул. Армектанец явно был удивлен отсутствием каких-либо вопросов с его стороны и не знал, нужно ли объяснять что-либо еще.

— Ну что, идем, господин? — спросил Вард.

— Да… да, капитан.

— Я не капитан, как я уже говорил. Не называй меня так, господин. Куда?

Армектанец показал дорогу. Несколько сбитый с толку, он шагал молча, лишь изредка бросая косые взгляды на странного человека, который даже не интересовался, куда его ведут…

Так они дошли до Старого района.

Дом, перед которым они остановились, ничем не выделялся среди других — ни величиной, ни богатством.

— Здесь, господин.

Провожатый хотел сказать что-то еще, но передумал. Он провел Варда внутрь здания и попрощался. Вард остался один в просторной, но довольно скромно обставленной комнате на первом этаже. Ему не пришлось слишком долго ждать. Вскоре открылась дверь, ведшая в другие помещения, и вошел мужчина лет пятидесяти с небольшим, с необычно серьезным, даже суровым лицом.

— Капитан Вард, — вежливо сказал он, — прошу извинить за столь необычное приглашение. Прошу также извинить за то, что не называю своего имени, — будет лучше, если делать этого я не стану.

— Я не капитан, — в третий раз за этот день повторил Вард. — Я не командую никаким кораблем. Не может быть, чтобы ты об этом не знал, господин.

Мужчина немного помолчал, потом протянул руку, указывая на место за столом:

— Сядем.

Некоторое время оба молча смотрели друг на друга.

— Итак, господин, — сказал хозяин, — ты не капитан. Очень жаль. Ты никогда не думал о том, чтобы снова им стать? Например, на фрегате главного флота?

— Это невозможно, — ответил Вард, — а даже если бы и было возможно, то противоречило бы закону. Нет, господин, я об этом не думаю. Хочешь подумать за меня?

Брошенный словно невзначай вопрос несколько смутил хозяина. Он взял стоявший на столе большой кувшин и разлил вино в два серебряных бокала простой работы.

Вард действительно не был ни чересчур проницателен, ни хитер. Однако, будучи человеком предусмотрительным, он уже давно продумал, как поступать в подобной ситуации (и не только). Не вдаваясь в словесные игры, он внимательно слушал и наблюдал.

— Зачем ты со мной играешь, господин? — прямо спросил он. — Кто-то убедил тебя, что так будет лучше? Не верь ему. Давай просто поговорим.

Он заметил, что попал в цель, но даже представить себе не мог, насколько точно.

«Шернь, этот человек видит меня насквозь, — промелькнуло в голове у его собеседника. — Нальвер, ты дурак, а я — еще больший дурак, что послушал тебя сегодня».

— Я вижу, капитан… прошу прощения, господин Вард, что верно оценил тебя. Что ж, я только рад. Итак, давай просто поговорим. Я занимаю высокий пост в Имперском трибунате, господин. Еще раз прошу меня извинить, но имени своего я в самом деле предпочитаю не называть… без явной необходимости. Есть ли она сейчас?

Вард кивнул:

— Ты прав. Нет.

— Крайне сожалею, — продолжал тот, — что судьбе было угодно так распорядиться твоей жизнью, господин, и жизнью… одной женщины. Хочу спросить: это из-за нее ты здесь, в Дране?

— Почему ты так считаешь, благородный господин? — Вард, уже примерно поняв, кто его собеседник, воспользовался титулом, полагавшимся высокопоставленному уряднику империи.

— Что ж, например, тебе могло показаться, господин, что у тебя есть повод для того, чтобы мстить, — последовал откровенный ответ.

— Думаю, что я хотел бы с ней поговорить, — чуть подумав, сказал Вард. — Когда мы виделись в последний раз, я висел на цепях и не мог стереть ее плевка со своего лица. Теперь руки у меня свободны, и я всегда могу это сделать.

Урядник слегка нахмурился и плотно сжал губы.

— Боюсь, что подобная встреча невозможна, — помолчав, сказал он.

Вард показал на двери, через которые тот входил.

— Почему? — спросил он. — Через двери мало что услышишь, даже если они приоткрыты. Думаю, она могла бы услышать больше и лучше, сидя вместе с нами за столом.

И эта реплика, хотя и рискованная, поскольку была брошена почти наугад, попала в цель. Вард с неподдельным удовлетворением смотрел, как его собеседник явно теряет почву под ногами. Его тактика оказывалась неожиданно успешной.

— Я не ищу мести, благородный господин, — сказал он. — Я ищу справедливости. Может быть, для урядника трибунала это звучит смешно, но когда-то я в нее верил. Много лет назад меня осудили за поступки, которых я не совершал. Я хочу знать, почему так произошло. Избавились ли от меня во имя интересов империи, что я, возможно, и мог бы понять, или же… кто-то просто злоупотребил своей властью. Ты уверен, господин, что не имело место именно второе?

Урядник молча смотрел на него.

— Я не привык к подобным разговорам, — наконец сказал он. — Давно уже я не встречал человека, который говорил бы без обиняков и столь откровенно. По крайней мере, я хочу в это верить. Спасибо тебе. — Он встал. — Думаю, нам пора прощаться. Однако у меня к тебе вопрос: примешь ли ты мое следующее приглашение? Я хотел бы поговорить с тобой в таком месте, где не будет никаких дверей, ни закрытых, ни открытых… и где мы сможем пообщаться на равных. Скажем, на берегу моря?

Вечером того же дня в здании трибунала, за большим столом в богато обставленном зале, сидели трое — те же, что и несколько дней назад. Сменилось лишь платье женщины — что не означало, что она была менее богата.

— Ты дурак, Нальвер, — сказал пожилой мужчина. — До сих пор я считал тебя чересчур вспыльчивым молодым человеком. Но теперь я вижу, что это не молодость. Это глупость.

Нальвер покраснел:

— Во имя Шерни, господин… Пост, который ты занимаешь, не дает тебе права…

— Верховным судьей трибунала я стал по воле самого императора, Нальвер. С тобой, однако, дело обстоит иначе. Меня не интересует, кто рекомендовал тебя на твой пост, хотя, как ты, наверное, догадываешься, это нетрудно выяснить. Уверяю тебя, однако, что этой поддержки тебе не хватит, если я решу, что тебе следует уйти. Если кто-то вредит интересам трибунала, я имею право обращаться вплоть до самого Кирлана.

Нальвер посмотрел в сторону, но обладательница богатого платья показала жестом, что полностью согласна с только что сказанным.

Какое-то время все молчали.

— Итак, — продолжил пожилой, — встреча принесет результаты. Это не какой-то дурень, ввязавшийся не в свое дело. Мне потребуется твоя помощь, госпожа, — обратился он к женщине. — В архивах главного флота наверняка есть какие-то документы из Ахелии, восьмилетней давности. Только ты можешь сделать так, чтобы мне не пришлось ждать их месяцами. Я хочу сопоставить эти документы с тем, что мы получили от ахелийского трибунала.

Женщина с легкой улыбкой кивнула.

— Может быть, стоит также отправиться на эти Агары. Нальвер, — сказал он, осененный внезапной мыслью, — туда поедешь ты. Это вовсе не ссылка, — предупредил он. — Скорее проверка, способен ли ты хоть на что-нибудь. Послезавтра я снова смогу встретиться с тем человеком. Если мои подозрения подтвердятся, я дам тебе все полномочия. Ты должен расследовать дело до самых корней, Нальвер.

— Не слишком ли широкомасштабные действия на основании столь хрупких предпосылок? — спросила женщина.

— Сам об этом думаю. Но этот капитан — человек каких мало. Честный до мозга костей. И далеко не дурак. Не верю, что он в самом деле помогал пиратам. Однако… — Он надолго задумался. — Заседание закрыто, — неожиданно сказал он, подняв голову.

Нальвер удивленно посмотрел на него, но встал и слегка поклонился. Остальные двое продолжали сидеть. Внезапно он понял, в чем дело, и во второй раз за этот вечер кровь ударила ему в лицо. Он сжал кулаки и быстрым шагом вышел из комнаты.

— Ты ему не доверяешь, — сказала женщина.

— Скорее… не принимаю всерьез, — ответил мужчина. — Это первая из причин, по которым я закрыл заседание.

— А вторая?

— То, что я хочу сказать, носит неофициальный характер.

— Я так и думала. Ты всегда остаешься самим собой, дорогой мой кузен… Хорошо, поговорим без свидетелей.

— Лучше госпожи Эрры Алиды у нас никого нет, — подумав, сказал он. — Двух мнений быть не может — я предпочел бы иметь рядом с собой ее, чем такого вот Нальвера. Как ты знаешь, в годовом отчете для Кирлана я предлагаю ввести тайную должность третьего представителя. На этом посту я вижу именно госпожу Алиду и упомянул ее имя в докладе. Но… Елена, ты знаешь ее лучше… Скажи, почему эта женщина работает на трибунал?

— Из-за денег. Это главная причина. Жалованье из имперской кассы вовсе не такое маленькое. А во-вторых, она получает по-настоящему крупные доходы от своей профессии, которая якобы служит лишь прикрытием. Ты когда-нибудь думал о том, что она в той же степени оказывает услуги нам, что и мы ей?

Он нахмурился.

— Это от трибунала она получила дом в Старом районе, — пояснила женщина. — Трибунал обеспечивает ее безопасность. Трибунал платит за ее приемы, на которых она правда, тянет гостей за язык… Скажи, кузен, какая еще шлюха в Дране столь хорошо живет?

— Значит, золото и прочие блага…

— И власть. У нее ее не так уж мало. К тому же сама она стоит над законом…

— Не совсем.

— И все же.

Он кивнул:

— Значит, ты подтверждаешь мое мнение. Госпожа Алида ради денег и власти сделает… если даже не все, то, во всяком случае, многое. Она крайне ценна для трибунала, но если окажется, что восемь лет назад она злоупотребила своими полномочиями, ведя какую-то собственную игру, то нет никакой гарантии, что она не сделает этого снова. Она может быть опасна. Для нас, для трибунала, а может быть, и для империи.

— О чем ты думаешь?

— О восстании. Оно наверняка разразится в следующем году. Мы не можем позволить, чтобы наши люди вели какую-то свою игру. Особенно в такое время. — Он замолчал. — К чему все эти сомнения? — наконец спросил он. — Ведь ты сама хотела, чтобы те, кто следит за капитаном Вардом, докладывали нам?

— Да. Тем не менее… — Женщина покачала головой. — Пожалуй, ты слишком далеко зашел в своих подозрениях. Возможно, в Ахелии Алида и нарушила закон…

Он махнул рукой:

— Не считай меня наивным, Елена. Я знаю, в чем заключается работа шлюхи, которой к тому же можно заказать убийство. Если к ней должны приходить большие шишки, требуется определенная репутация… Меня не интересует, сколько мелких интриганов поубивали друг друга с ее помощью. Как говорится, лес рубят — щепки летят. Работа урядников трибунала — это полоса мелких преступлений, совершаемых, чтобы предотвратить крупные.

— О чем в таком случае речь?

— О том, кузина, чтобы этих мелких преступлений не совершалось больше, чем это необходимо. И никогда — в собственных интересах.

35

Вид ее был столь мрачен, что матросы и солдаты старались не попадаться ей на глаза, боясь даже громко разговаривать. Впрочем, вид отходящей «Сейлы» тоже не прибавил им хорошего настроения.

Собственно, пока им ничто не угрожало; в их распоряжении имелась хорошая шлюпка, немного еды и пресной воды. Однако решение приходилось принимать как можно быстрее: грести ли сразу в сторону Гарры (около двадцати миль) и затем перебираться по суше или по морю в Багбу или же, рассчитывая на скорое возвращение «Сейлы», ждать.

Она могла лишь догадываться о том, что произошло. Однако предположить, когда вернется Вантад, было невозможно. Это могло произойти завтра, а могло и через три недели. Могло случиться и так, что он не вернулся бы вовсе. Одна Шернь знала, куда шел тот фрегат — может быть, и в Громбелард…

Она взяла себя в руки. Конечно, это невозможно. Однако ее собственная злость подбрасывала ей именно такие мысли.

Риолата решила ждать. Она верила, что, если рейс затянется, Вантад что-нибудь придумает.

Однако бессмысленное ожидание казалось просто невыносимым. Уже первый день, тянувшийся почти бесконечно, дал ей понять, на что она, собственно, пошла.

Еда и вода почти закончились; правда, немного дождевой воды собралось в углублениях скалистого грунта, но вкус ее был отвратителен. Настроения среди ее людей тоже были не из лучших. Моряки отоспались на все времена, потом бродили вдоль берега, распугивая камнями птиц, но с наступлением вечера начали недовольно ворчать. Впрочем, и она сама порой впадала в беспричинную злость.

Может, все-таки следовало идти на Гарру?

Ночь выдалась холодной; те, кто выспался днем, теперь не могли заснуть. Мучилась и она. В конце концов несколько матросов потащились в «лес». Они разожгли костер, но он горел недолго: ближе к утру прошел кратковременный дождь, слишком слабый для того, чтобы создать запас свежей воды, однако достаточно сильный, чтобы промочить одежду и погасить костер. Тогда она поняла, что значит невезение и каким образом внешне незначительные события могут вконец испортить жизнь. Она утешала себя мыслью о том, что разжигать огонь все равно неразумно: удивительно много кораблей крутилось в этих обычно избегаемых водах. Кроме того, она сомневалась, действительно ли два соседних острова, очертания которых виднелись днем в хорошую погоду, необитаемы. Сомнительно, правда, чтобы кто-либо заметил оттуда небольшой огонек, но… ставка была достаточно высока для того, чтобы оправдать любую предосторожность. Последнее, чего ей хотелось, — встретиться на этих скалах с морскими шакалами.

И вообще с кем бы то ни было.

Утром она взяла у Носача плащ и отправилась к тайнику.

Ни моряки, ни солдаты до сих пор ничего не знали о сокровищах. Однако она подозревала, что они о чем-то догадываются. Рейс вышел необычным, остров же, на котором они находились, не изобиловал чем-либо достойным внимания и тем не менее являлся целью их путешествия… Она не сомневалась, что, когда ее нет поблизости, они начинают строить бесчисленные догадки, часть которых наверняка не лишена смысла. Какой же матрос не слышал о пиратских сокровищах?.. Об этих сокровищах. О ставших уже легендарными сокровищах Бесстрашного Демона.

Она добралась до места, но спускаться в пещеру не стала. Вместо этого она поднялась на вершину холма, высматривая «Сейлу».

И увидела ее!

Риолата удовлетворенно улыбнулась. С северо-запада приближался черный силуэт. Вантад возвращался!

Но радость ее быстро улетучилась. Паруса корабля не были белыми. Она не могла определить их цвет, но они казались темными… наверняка не белыми.

Она напряженно всматривалась вдаль.

Корабль медленно приближался; она знала, что пройдет немало времени, прежде чем он окажется у берегов острова.

Риолата тряхнула головой. Ради Шерни, почему они должны направляться именно сюда? В душе обругав себя за безосновательные опасения, она еще раз посмотрела вниз и хотела спуститься с холма, но что-то приковало ее к месту. Внезапно появилось знакомое ощущение; она всмотрелась в далекий корабль и неожиданно тихо, с неподдельной ненавистью проговорила:

— Лерена…

Раладан стоял на юте, глядя на горизонт. Неожиданно он почувствовал на плече руку Лерены.

— Раладан…

Он посмотрел на нее. Они были почти одного роста; она склонила голову к его плечу, глядя вдаль.

— Раладан… — повторила она.

— Да, госпожа?

Он проследил за ее взглядом.

— Что там? — спросила она, хмуря брови.

— Остров, островок, — ответил он.

— Островок, — машинально повторила она.

— Да, госпожа. Собственно, лишь торчащая из воды скала — такая маленькая, что на многих картах она даже не обозначена.

— А на наших?

— Нет.

— Ты ее не отметил?

— Нет, госпожа.

— Почему?

Он не ответил.

— Почему, Раладан? — повторила Лерена.

Она подошла к бушприту.

— Идем туда, — сказала она.

Взгляд Раладана вновь вернулся к черной точке, за которой он до этого следил.

— Ты слышал?

— Да, госпожа.

Она повернулась, глядя ему в лицо:

— Может быть, там?

Он пожал плечами, засунув большие пальцы за пояс.

— Какой ты ужасно молчаливый! — неожиданно разозлилась Лерена. — Обычно у тебя всегда находится что сказать, и немало!

Лоцман глубоко вздохнул:

— Не знаю, госпожа. Думаю, нет. А молчу я потому, что в последнее время любое мое высказывание, не совпадающее с твоими мыслями, становится поводом для того, чтобы обвинить меня в нелояльности или вообще в измене.

Она долго смотрела на него, не говоря ни слова.

— Почему ты считаешь, что сокровищ там нет? Ты знаешь этот остров?

Он снова пожал плечами:

— В том-то и дело, что нет. И мне не вполне понятно, откуда мог бы о нем знать твой отец. Трудно предположить, что он пристал к незнакомому берегу, чтобы спрятать там сокровища, не зная даже, удастся ли там выкопать яму.

Лерена надула губы:

— Ну да: хорошо известный остров не подходит, поскольку на нем живут люди. Незнакомый — тоже, поскольку неизвестно, можно ли на нем закопать сокровища… Какой же тогда это может быть остров, Раладан? Чтобы о нем знали только мой отец и ты, и больше никто? Много таких?

— Ну что ж… Ты наверняка права, госпожа, — согласился он. — Возможно, столь долго занимаясь бесплодными поисками, я начинаю теперь искать неизвестно что…

— Пожалуй, так, Раладан. Но не расстраивайся — ты уже нашел.

Она снова повернулась к морю и показала пальцем на далекую скалу:

— Это там.

Он кивнул:

— Пусть будет так, госпожа. Но позволь теперь спросить мне: откуда такая уверенность?

— Не знаю… Просто: это там.

Он кивнул, скептически улыбаясь. Она подошла и открытой ладонью ударила его в лоб, отчего его голову отбросило назад.

— Не позволяй себе подобных усмешек, — заявила она, почти оскалившись. — Иначе прикажу выдать тебе пару палок.

Кровь в гневе ударила ему в лицо. Она не торопясь отступила на полшага, словно освобождая ему место.

— Ну? — выжидательно бросила она и, высунув язык, медленно провела его кончиком вдоль верхней губы.

Остров выглядел именно так, как описал его Раладан, — выступающая из воды группа скал, покрытых тут и там тонким слоем почвы. Держа в руках помятую, неряшливо вычерченную карту, Лерена смотрела то на нее, то на остров.

— Здесь! — лихорадочно говорила она. — Смотри, там какая-то возвышенность, она обозначена на карте… А тут мыс, словно вытянутая рука… Мы нашли! — Она ударила ладонями о планшир. — Эй! Меч для меня, восемь человек в шлюпку! Раладан!

Лоцман стоял рядом, молча глядя на нее.

— Хочешь им показать сокровища? — спросил он, кивая в сторону матросов. — В таком случае наша жизнь немного стоит…

— Об этом не беспокойся, — сказала она. — Они сделают то, что я им прикажу.

«Ради Шерни, — подумал он, — да ты с ума сошла, девочка…»

Ее вера в собственную власть над командой была столь наивной, что внушала тревогу.

— Ну так что?! — неожиданно заорала она, словно прочитав его мысли. — Я должна сказать себе «да, это здесь» и убраться восвояси?

Шлюпка уже покачивалась у борта.

— Идешь? — спросила Лерена сквозь зубы, пристегивая к поясу меч.

Он мрачно кивнул.

Вскоре они были на берегу. Лерена выскочила на песок и сразу же направилась в глубь острова. Раладан прикусил губу.

— Ждать здесь, — бросил он гребцам.

Никто не возразил.

Он двинулся следом за девушкой.

36

Алида уже хорошо понимала, что совершила ошибку. Очень серьезную ошибку. Варда следовало убить… Конечно, просто так это сделать не получится. Баватар был порядочным человеком. Верховный судья Имперского трибунала Гарры и Островов — был порядочным человеком…

Слово «порядочный» относится к тем, которые означают столь много, что не значат практически ничего. «Порядочность» — понятие относительное, так же как «добро», «зло», «справедливость»… Понятиями этими можно пользоваться, но серьезные дела следует вершить в отрыве от всяческих догм.

Охваченная внезапным раздражением, Алида отбросила философские раздумья.

«Стареешь, дорогая», — язвительно подумала она.

Баватар не философствовал. Он был порядочным человеком, и притом в весьма широком смысле этого слова. Для верховного судьи трибунала подобная связывавшая руки черта являлась недостатком. Но с этим она ничего не могла поделать. Во всяком случае, не сейчас.

В то же время еще несколько дней назад она могла без труда избавиться от Варда. Естественно, без официального согласия Баватара. Ее словам о том, что он хотел ее убить, с легкостью бы поверили, и ее людям пришлось бы принять меры.

Однако она позволила ему остаться в живых. Где-то в глубине ее души таилась слабая надежда, что этот человек все же знает кое-что… о Раладане. А теперь было уже поздно. Мало того что она дала ему выиграть время, но еще и воспользовалась людьми трибунала. Правда, подобного от нее ждали: поступи она иначе, это выглядело бы по крайней мере странно… Но и что с того? Дела приняли еще худший оборот, поскольку выбранные ею шпионы докладывали обо всех действиях объекта слежки не только ей, но также и Елене.

Неужели та что-то подозревала?

Кто знает… Достаточно того, что необычно спокойное, загадочное поведение человека, которому приписывалось желание отомстить, привлекло внимание первой представительницы судьи. Соответственно, делом заинтересовался Баватар. Состоялась та удивительная встреча, и Алида, которая действительно слышала весь разговор, не могла поверить собственным ушам: человек, которого она считала простодушным дурачком, повел себя подобно королю интриганов, откровенные слова которого ударили в самую точку! Заинтригованный Баватар желал беседы с глазу на глаз!

Алида закинула руки за голову.

Она не могла допустить, чтобы подобная встреча произошла. Правда, если убить Варда теперь, подозрение неминуемо падет на нее, что наверняка повлечет за собой дальнейшее, намного более дотошное разбирательство. Но, может быть, лучше уж подозрения, чем уверенность, которой после встречи с Вардом непременно будет обладать Баватар.

Она не могла позволить, чтобы ее в чем-либо обвинили. Не сейчас.

Капитан должен не только умереть, но и исчезнуть… Что ж, нет ничего проще, с улыбкой подумала она; знакомства, которые она приобрела благодаря своей профессии, уже не в первый раз оказывались весьма полезными.

Но что дальше?

Она со знанием дела строила планы. Вард исчезнет. Как поступит Баватар? Баватар решит, что она в этом безусловно замешана. Что он станет делать? Начнет копаться в документах главного флота. Но там, скорее всего, мало что найдется, события на далеких Агарах вряд ли удостоились большего, нежели несколько скупых упоминаний в рапортах; впрочем, что там говорить об этих военных отчетах… Значит, он пошлет кого-нибудь на Агары. Это уже может оказаться более опасно: там до сих пор живут люди, которые… Да, нужно добраться до человека, который отправится туда.

Ее разозлило то, что именно теперь, когда на нее свалилось столько дел (и каких дел!), все карты спутал этот вояка! Во имя Шерни, похоже, люди созданы лишь для того, чтобы совать нос туда, куда вовсе не следует.

Итак, коротко подытожила она, убрать Варда и выяснить, кто от имени трибунала поплывет на Агары.

После чего — отправиться с ним в постель. Для начала.

Вард прилично поужинал. Серебро он уже не экономил; будучи слегка суеверным, он полагал, что, если считать каждый грош, непременно накличешь беду. Так что он наелся и напился досыта.

Выйдя из таверны, он направился в сторону порта.

Он все еще любил корабли. После стольких лет он продолжал в душе оставаться моряком и солдатом. В конце концов он вынужден был в этом признаться…

В порту он чувствовал себя как дома, разглядывая стоявший у набережной фрегат морской стражи. На палубу корабля поднимались солдаты, другие сходили на берег. Правда, их мундиры были темно-желтыми, отчего казались несколько чужими, но покрой их оставался тот же, те же обозначения должностей и званий…

Главный флот Гарры и Островов.

Нет, он не вернулся бы на службу, даже если бы у него вдруг действительно появилась такая возможность. Эта страница его жизни перевернута. Раз и навсегда.

Но воспоминания остались. И часть из них были по-настоящему добрыми воспоминаниями. Особенно за последние два года службы, когда он ходил на собственном корабле, вместе с испытанными друзьями-офицерами. Лишь потом случилась та проклятая облава и им повстречался тот проклятый пиратский парусник, который лишил его всего — друзей, корабля, а в конце концов и свободы.

Однако — даже теперь — он не осуждал Раладана.

Да, этот человек своими действиями причинил немало зла. Он убил нескольких членов его команды. Именно из-за него появилась та женщина. Но все это он делал ради девушки, которая ни в чем не была виновата и которую ему поручили опекать.

Вард в это верил. Он даже сам не вполне понимал почему — но верил.

Может быть, ему просто хотелось во что-то верить. Может быть, для того, чтобы хотя бы в собственных глазах не выглядеть законченным дурнем.

— Господин!

Вард остановился. К нему подошли трое.

— Мы от известного тебе человека, — сказал высокий незнакомец, похоже, главный из троих. — Позволишь проводить тебя, господин?

— Хватило бы и одного провожатого, — заметил Вард.

Незнакомец оглянулся на своих товарищей.

— Это не стража, господин, — пояснил он, — а эскорт. Кое-кто жаждет твоей смерти. Мне сказали, что ты сам догадаешься, о ком речь.

Вард нахмурился и после короткого раздумья кивнул:

— Хорошо. Куда?

Ему показали дорогу.

Темными улицами они добрались до старой городской стены. Ворота были уже закрыты, но заброшенные стены не являлись препятствием ни для кого, кто хотел бы войти в город или из него выйти. Миновав предместья, они зашагали по тракту, удаляясь все дальше от Драна.

— Куда мы идем? — спросил Вард.

По левой стороне дороги рос лес; лунный свет отбрасывал на дорогу его мрачную тень.

— Верховный судья хотел бы побеседовать с тобой в том месте, где не будет лишних ушей, — послышался ответ. — Разве он не говорил об этом, господин?

«Верховный судья», — подумал Вард.

Человек, представившийся урядником трибунала, не сообщивший своего имени, занимал пост верховного судьи.

Вард метнулся в лес. Прежде чем он понял, зачем, собственно, это делает, он был уже далеко от дороги. За спиной слышались звуки погони.

Эти люди слишком много знали. За время службы в морской страже Вард неплохо познакомился с методами работы трибунала. Там каждый знал лишь столько, сколько ему полагалось. Людям, назначенным в качестве его провожатых и эскорта, наверняка не могло быть известно содержание того разговора.

Он остановился, прислушиваясь. «Провожатые» продирались следом за ним. Треск ветвей слышался сзади и слева.

Вард двинулся дальше, стараясь как можно меньше шуметь. Он шел направо, если его не подвело чувство направления — вдоль дороги.

Луна светила по левую сторону от него.

Неподалеку послышался крик, после чего стало совсем тихо. Преследователи отнюдь не были дураками. Теперь они прислушивались.

Он ступал медленно, осторожно…

Рядом вспорхнула какая-то птица. Вард схватился за оружие. Меч с лязгом выскочил из ножен. Он тут же обругал себя за отсутствие самообладания.

Его услышали. Теперь они быстро продирались в его сторону.

Вард снова побежал. На бегу он зацепился ногой о корень и упал. На ощупь отыскав меч, он поднялся и, хромая, побежал дальше.

Неожиданно он оказался на краю леса. Перед ним открылась широкая, поросшая травой поляна. Заметив темный силуэт дома, он сразу же поспешил к нему и, задыхаясь, начал колотить в дверь.

Он слышал преследователей. Они были уже близко.

Несколько лет назад он мог бы противостоять троим, вооруженным, судя по всему, лишь ножами, — и у него имелось бы немало шансов. Но эти несколько лет не прошли даром. Он знал, что уже не владеет оружием столь уверенно, как когда-то. Последняя схватка, в которой ему довелось участвовать, состоялась на палубе пиратского корабля. На палубе «Морского змея».

Дверь открылась. Он ворвался внутрь, и в то же мгновение луна осветила выбежавшие из леса темные фигуры.

Вард задвинул засов и обернулся.

Перед ним стояла женщина с масляной плошкой в руке. Он посмотрел на ее лицо — и очутился в собственном прошлом.

Узнала его и она. Плошка упала на пол, разбрызгивая горячее масло.

Тишину нарушил громкий стук в дверь. Вард оперся о нее спиной.

— Открывай! — донеслось снаружи. — Открывай!

— Это судьба. — Голос Варда прозвучал словно странный звук из иного мира. Капитан говорил спокойно, как человек, который в одно мгновение узнал собственное предназначение, цель и конечный пункт собственной жизни. Но так оно, в сущности, и было. Он прибыл в Дран в поисках справедливости… а нашел собственную судьбу. Ему предстояло погибнуть, стоя между женщиной, которая для многих была символом преступления, и людьми, которые отождествлялись со справедливостью…

— Открывай! Открывай, иначе подожжем дом!

Дверь сотряслась от тяжелых ударов.

— Вот она, справедливость, — проговорил Вард.

— Не открывай! — сказала женщина, словно видя в темноте его спину, вот-вот готовую оторваться от вздрагивающей под ударами двери. — Не открывай!

Он покачал во мраке головой, после чего внезапно сказал:

— Ради Шерни, скажи мне правду… теперь уже можно: Раладан лгал?

— Я не была пираткой.

— Значит, все-таки стоило… — непонятно прошептал он. — Стоило…

Он отскочил от двери и одним движением отдернул засов. Прежде чем она успела понять, что происходит, у порога дома вспыхнула драка. Кто-то с воплем рухнул на землю, мертвенный лунный свет блеснул на лезвии меча, но рука, державшая меч, попав в могучий захват противника, сломалась в локте с треском, сопровождавшимся болезненным стоном. Тяжелые удары в живот свалили его наземь — и тогда из ночи внезапно выстрелило красно-желтое пламя, охватив убийц.

Осторожно, чтобы не разбудить спящего рядом мужчину, Алида выбралась из постели и на цыпочках подошла к двери. Еще раз бросив взгляд на спящего, она вышла из комнаты. Помещение рядом было освещено столь же скупо, как и спальня; две свечи в изящном канделябре отбрасывали на противоположную стену ее увеличенную тень. Она повернулась боком, разглядывая очертания небольших, все еще идеально круглых грудей, после чего, одобрительно кивнув, уселась в украшенное богатой резьбой кресло, подобрав под себя ноги, взяла с драгоценного блюда грушу и откусила. Липкий сок потек по подбородку, капая на зеленый треугольный плоский камешек, висевший на шее. Листок Счастья с Черного побережья, оберегавший от болезней.

И подходивший к цвету ее глаз.

Лохматый песик (подарок от «подруги») лежал в углу, поскуливая во сне. Алида чуть наморщила нос. Она не слишком любила животных.

Зато она просто обожала сладкое.

Она снова откусила от груши.

Однако сладкий сок плода не мог заглушить горечи нараставшего в ней раздражения.

Что произошло, ради Шерни? Им не удалось? Впрочем, даже если и так — что ж, бывает! Такие, как они, по-настоящему знающие свое дело, не побоялись бы стать перед ней и честно сказать: у нас не получилось потому-то и потому-то…

Тем временем прошла ночь, прошел день, теперь опять наступила ночь, а она не имела понятия о том, что происходит.

Ведь не убил же он их всех! Нет, она не знала такого человека, который мог бы убить троих профессиональных убийц — возможно, лучших в мире, не каких-то там мелких бандитов, но людей, для которых убивать означало то же, что для сапожника — шить сапоги.

Значит?

Огрызок распался в ее руке надвое, большой кусок упал между бедер. Она взяла его двумя пальцами и начала чертить на коже какие-то знаки. Лобок ее был гладко выбрит по дартанской моде. Она разглядывала влажные линии, оставленные грушевым соком на теле, пока те не высохли и не исчезли. Бросив остатки плода на пол, она поднялась и заглянула в спальню. Нальвер крепко спал. Что ж, хорошо, что хотя бы с этим все прошло гладко.

Она сразу подумала об этом придурке, поскольку получить какие-либо сведения от парочки кузенов было просто невозможно. Нальвер же, которого те считали дурачком (каковым он, собственно, и был), показался ей весьма многообещающим экземпляром. Что ж, она попала в самую точку. Кто мог бы подумать, что Баватар планирует набег идиотов на Ахелию…

Для нее же лучше. Хотя бы одно уже можно было выбросить из головы.

Но это, это!

Алида хотела крикнуть, но передумала, подумав, что может разбудить Нальвера. Она вышла из комнаты и сбежала по лестнице вниз. Ей нравилось ощущать босыми ногами холод ступеней. Особенно в такую жаркую и душную ночь, как эта.

— Эй, бравый сторож! — негромко позвала она, перегнувшись через перила. — Крепко спишь?

Рослый привратник появился почти сразу же, со свечой в руке.

— Всегда на страже, — заверил он, потирая лицо. — Да, госпожа?

— Никто не приходил? — спросила она, хорошо зная, что никто.

— Никто, госпожа.

Она смотрела куда-то поверх его головы, задумчиво морща брови.

— Что тебя беспокоит, госпожа? — спросил он, тоже помрачнев.

Ее отношения со слугами складывались весьма странно. В присутствии посторонних она требовала полного подчинения, зато, когда никто не видел, вела себя с ними полностью на равных. В прошлом все слуги были невольниками, которым она дала свободу, но ушли лишь двое. Оставшиеся души в ней не чаяли. Более прекрасную госпожу слуга не мог бы себе и представить. Может быть, она стала такой под влиянием матери-армектанки? Отец не позволял дома никаких «чудачеств», как он называл прекрасные древние армектанские обычаи и традиции, но мать о них рассказывала. Суровые гаррийцы никогда не сумели бы их понять, особенно учитывая их армектанское происхождение… Впрочем, она сама соглашалась далеко не со всеми из них. Однако правило, что невольник хорош для работы в поле, но никогда — в доме, где слуги должны чувствовать, что им полностью доверяют, нашло у нее полное понимание, и она успешно применяла его на практике. Она давала почувствовать слугам свою исключительность, давала им понять, что лишь они могут быть с ней столь близки. Им это невероятно льстило, они ощущали собственную незаменимость. Алида сама не знала, где проходят границы подобных доверительных отношений… Но на самом деле подобной проблемы просто не существовало. Слуги чувствовали эти границы намного лучше, чем она сама. Она находилась под их опекой.

Пожалуй, никто из знакомых ей высокорожденных не поверил бы, что возможно поддерживать необходимую дистанцию и отношения хозяина с подчиненным, соседствующие с самой настоящей дружбой.

И тем не менее…

Конечно, большое значение имел подбор людей, но в людях она разбиралась превосходно.

Она стояла на третьей ступени снизу, но, несмотря на это, ее лицо находилось на одном уровне с лицом гиганта. Держа свечу так, чтобы не поджечь ее светлые волосы, он протянул руку и осторожно большим пальцем снял кусочек груши с уголка ее рта. Она улыбнулась.

— Чем-нибудь могу помочь, госпожа?

Она покачала головой:

— Нет. Но если кто-нибудь придет, зови меня, где бы я ни была. Не ходи, не ищи. Просто позови. Я жду крайне важного известия.

— Хорошо, госпожа.

Махнув ему рукой, она быстро побежала наверх, поскольку ее босые ноги все же несколько замерзли на каменных ступенях.

Остаток ночи она не спала. Но лишь поздним утром один из ее людей принес известие, что возле сгоревшего дома на краю леса (об этом пожаре она слышала) обнаружили обугленные трупы нескольких человек.

Сгоревший дом? На краю леса…

Она знала и это место, и этот дом. Когда-то там собирались построить лесопильню. Построили, однако, только дом, после чего от дальнейших работ отказались — ее никогда не интересовало почему. Какое ей дело до какой-то лесопильни?

Недостроенный дом долго стоял пустым, поскольку находился далеко от дороги. Около года назад она случайно услышала, что кого-то там видели. Ее даже заинтересовало, кому понравилось жить вдали от людей, в заброшенной развалине; раз-другой ей хотелось проверить, но всегда находились дела поважнее…

Те сгоревшие трупы — могли ли это быть ее люди?

Конечно да. Она сама настаивала, чтобы они вывели Варда куда-нибудь за город, выдавая себя за людей Баватара. Повод имелся прекрасный — Баватар сам предлагал встретиться где-нибудь в безлюдном месте…

«Этот человек — солдат, — сказала она им. — Он может защищаться. Возможно также, что за ним следят. Уведите его куда-нибудь подальше, где никто не заметит борьбы. Легче будет и проверить, один ли он. Ну и спрятать труп, никто не должен его найти, ясно?»

Она мысленно обругала себя за излишнюю осторожность.

Сколько, собственно, трупов нашли на пожарище? Возможно ли, чтобы в этом доме у Варда были какие-то друзья? Нет. Но человек, который там жил, мог ему помочь. Может быть, их оказалось несколько?

Кто там жил, ради Шерни?

У кого это можно узнать? У лесников? Может быть, у каких-нибудь лесорубов? Чем быстрее она это выяснит, тем быстрее получит ответ на вопрос, жив ли капитан. Если жив — дело плохо… У нее не было времени ждать… Теперь — не было.

37

— Факел, — хрипло сказала Лерена.

Раладан стоял, глядя в небольшое темное отверстие.

— Слышишь? В шлюпке есть факелы. А если нет, то плыви за ними на «Звезду»! — бросила она. — Я отсюда не уйду, — грозно предупредила Лерена, едва он открыл рот.

Он направился обратно к шлюпке.

— Быстрее! — яростно крикнула она.

Когда он вернулся с горящим факелом в одной руке и с трутом и кресалом в другой, она продолжала стоять на том же месте. Вырвав у него факел, она полезла в темную дыру. Он последовал за ней.

— Осторожно, — предупредила она. — Здесь провал.

Он обогнул ловушку.

Сразу же за тесным входом коридор расширялся, земля уходила вниз, и вскоре уже можно было выпрямиться во весь рост. Им пришлось пройти значительно дальше, чем он ожидал, прежде чем Лерена остановилась.

— О Шернь… — проговорила она.

Они находились в просторной пещере. Мерцающий свет факела вырывал из темноты ее часть, погружая остальное в еще более глубокую тень. Посреди возвышалась какая-то бесформенная груда, прикрытая парусиной. Раладан представил себе матросов, в поте лица таскающих тяжелые сундуки, а рядом — огромного, мрачного человека, угрюмо глядящего на них из-под насупленных бровей…

Лерена отдала лоцману факел и начала стаскивать парусину, под которой обнаружилась пирамида ящиков разной величины и формы. Опустившись на колени, она подняла крышку огромного сундука, стоявшего отдельно у подножия груды.

Внутри лежали кольчуги.

Она бросилась к другому, небольшому, стоявшему наверху. Заглянув внутрь, она погрузила в него руки и тут же вытащила снова, держа спутанные ожерелья из жемчуга, переплетенные какими-то цепочками. Вскочив, она закружилась на месте, торжествующе подняв руки над головой.

— Раладан! — почти запела она. — Раладан!

Из темного угла пещеры появилась Риолата.

— Я первая, — сказала она.

Стоявший позади нее человек сбросил темный плащ, открыв белый солдатский мундир. Под плащом был спрятан арбалет.

Второй человек появился за спиной Раладана, вырвав у него факел и преградив путь к выходу.

Лерена все еще стояла с поднятыми руками, с застывшей на лице улыбкой.

— Держи руки подальше от меча, сестра, стой там, где стоишь, — и спасешь две жизни, — сказала Риолата, бросая лоцману веревку. — Сядь и свяжи себе ноги, Раладан. Как следует и крепко, я проверю. Нет, морячок, — усмехнулась она, — этот узел ты развяжешь одним движением… О, теперь хорошо.

Лерена уже опустила руки, но продолжала стоять на месте, постепенно, однако, приходя в себя.

— Что дальше, сестренка? — спросила она. — У меня тут рядом полторы сотни человек.

Солдаты Риолаты все еще держали оружие наготове, изумленно переводя взгляд с одной женщины на другую.

Их можно было различить лишь по одежде.

— Полторы сотни? Откуда ты знаешь, сколько их у меня на этом острове?

— А здесь поместится больше двоих?

— О! — усмехнулась Риолата. — А у тебя есть чувство юмора, Лерена!

Она задумчиво покачала головой.

— Раздевайся, — велела она.

Лерена подняла брови.

— Меня что, собираются изнасиловать? — язвительно спросила она.

— Сбрасывай свои тряпки, или их с тебя сдерут!

Пиратка бросила на нее презрительный взгляд, затем расстегнула пояс с мечом, сняла рубашку, сапоги и широкие штаны.

— Свяжи ее, — приказала Риолата, забирая арбалет из рук Носача. — А ты свяжи ему руки. — Она протянула руку за факелом.

Солдат, держа веревку, склонился над лоцманом. Тот протянул руки, посмотрел в сторону, после чего проговорил — в первый раз с тех пор, как они вошли в сокровищницу:

— Давай, Красотка…

Прежде чем успели прозвучать эти слова, он схватил солдата. Лерена оттолкнула Носача, бросаясь к сестре. Та упала, выронив арбалет — но не факел… В следующее мгновение Лерена взвыла. Носач вскочил, пытаясь ее удержать. Риолата кинулась к душившему солдата лоцману, сунула огонь ему под мышку. Солдат взревел, так как и ему обожгло лицо, но Раладан его отпустил, и тогда она со всей силы ударила лоцмана головней.

— Свяжи его! — рявкнула она обожженному солдату.

Раладан ошеломленно тряс головой. В волосах у него гасли искры.

Лерена боролась с Носачом, который едва мог ее удержать.

— Ударь ее! — крикнула Риолата. — Хватит возиться!

Солдат оттолкнул Лерену; та ударила его в челюсть, но его удар оказался сильнее: она открыла рот, хватая воздух, согнулась пополам и медленно опустилась на колени, вытаращив глаза, потом согнулась еще больше, почти касаясь лбом земли.

— Очень хорошо.

Риолата воткнула факел в щель в каменной стене, после чего неожиданно повернулась и, яростно оскалившись, ударила лежащую в бок с такой силой, что затрещали ребра. Послышался слабый стон, скорее походивший на писк.

— Свяжи ее! — рявкнула Риолата. — Но так, чтобы чувствовала!

Она села у стены, с силой потирая руки и постепенно успокаиваясь.

— А теперь уходите. Мне не нужны посторонние.

Она взяла меч сестры, показав солдатам на арбалет. Те забрали его и ушли.

В пещере наступила тишина, прерываемая лишь стонами Лерены, звучавшими отчасти как рыдания, отчасти как прерывистое дыхание. Сломанные ребра и жесткая веревка, врезавшаяся в обширный ожог на ноге, причиняли невыносимую боль.

— Раладан, команда что-нибудь заметит, если я вернусь на корабль вместо нее?

Лоцман вздрогнул и, поморщившись, поднял гудящую голову.

— Одежда у меня уже есть. — Она показала рукой. — Хотя, честно говоря, не знаю, как это надевается… — Она приподняла острием меча штаны. — Она что, снимает их, если ей надо помочиться?

Лерена, несмотря на боль, издала некое подобие смешка.

— Ты мне нужен, Раладан, — сказала Риолата. — Я предпочла бы иметь на корабле кого-то из тех, кого знаю.

Пиратка издевательски фыркнула.

— Нам нужно спешить, Раладан, — невозмутимо продолжала Риолата. — Я потеряла корабль, а мне пора возвращаться в Дорону. Она у меня в руках. Ты знаешь кто. Ридарета. Она умрет, если я в ближайшее время не появлюсь.

Лоцман потерял самообладание.

— Лжешь, — сказал он.

— Пожалуй, нет. После предыдущего разговора с ней, — она показала на сестру, — я подумала, что хватит с меня сюрпризов. Впрочем, я многое могу простить, Раладан, но женщина, которую я называла матерью, обманывала меня всегда, не заботясь о том, что я думаю и чувствую, присвоив себе право выбирать: что мне следует знать, а что нет. Перед тем как выйти в море, я отправила к ней людей. Надежных людей, Раладан.

— Лжешь, — повторил он.

— Хочешь проверить?

Лерена со стоном перевернулась на бок, уставившись на лоцмана.

— Раладан?.. — простонала она.

— Он уже сдался, — заявила Риолата. — Ты не знала? Ради Шерни, сестренка, твой лоцман безнадежно влюблен в нашу сестру-мать… Нужно быть слепым, чтобы этого не видеть. Он сделает все, что в человеческих силах, чтобы спасти в первую очередь ее жизнь и лишь потом — эти сокровища, которые он считает ее собственностью. Ты рассказывала мне о том разговоре в таверне… Действительно, сокровища нашего отца должны были пойти ко дну вместе с кораблем, ибо так хотела она. Но это должен был быть твой корабль, Лерена. Если бы ты забрала все это, он отправил бы твою посудину ко дну на первых же скалах!

Лерена кусала губы, не отрывая взгляда от лоцмана.

— Раладан? Это… правда?

Лоцман угрюмо кивнул:

— Да. — Он посмотрел на Риолату. — Я согласен, госпожа.

— Нет, — с беспомощной яростью проговорила Лерена. — Раладан… ты любишь Ридарету?

Он взглянул ей прямо в глаза:

— Не так, как это себе представляет твоя сестра. Однако ради нее я сделаю все, что угодно.

Девушка словно внезапно перестала чувствовать боль. Приподнявшись настолько, насколько позволяли путы, она сказала:

— Слишком многим госпожам ты хочешь служить, Раладан… И это тебя погубит. Клянусь.

Риолата привстала, уперлась ногами в грудь сестры и сильно толкнула. Лерена упала назад, ударившись головой о камень. Она даже не застонала.

Острие меча коснулось пут Раладана… но тут же отдернулось, не разрезав их. Риолата наклонила голову и, задумчиво нахмурив брови, потерла ладонью щеку.

— Команда надежная? — спросила Риолата. — Сейчас я тебя освобожу, — пообещала она.

Он странно посмотрел на нее:

— Команда? Хуже некуда.

— Значит, сокровища…

— Это безумие.

Она кивнула:

— Значит, пусть пока остаются там, где есть.

Поднявшись, она взяла факел и вышла из пещеры. Солдаты ждали. Она посмотрела в сторону леса, где скрывались остальные ее люди.

— Они все еще там? — спросила она Носача.

— Да, госпожа.

— Нужно от них избавиться, они слишком много знают. Сумеете сами довезти меня на шлюпке до Гарры?

Они переглянулись:

— Наверное, да, госпожа.

— Наверное?

— Наверняка, госпожа.

— Значит, убейте их. Справитесь?

— Да, госпожа. У них только ножи.

— Приступайте.

Вернувшись в пещеру, она взяла меч и освободила лоцмана.

— Нужно избавиться от тех двоих, — сказала она.

— Солдат?

Она кивнула.

— У тебя здесь больше никого нет, госпожа?

Она поколебалась:

— Что ж, возьми себя в руки… Были. Только что.

Он все понял.

Она наклонилась, подняла кусок веревки в три локтя и протянула его лоцману.

— Сейчас приведу одного, — сказала она. — Задуши его. Потом займешься вторым.

Он кивнул, наматывая концы веревки на руки. Риолата вышла из пещеры и подождала, пока солдаты не вернутся.

— Все? — спросила она.

— Да, госпожа.

— Последи за окрестностями. Мне показалось, что я кого-то там видела. — Она показала рукой на скалы неподалеку. — А ты со мной, — кивнула она Носачу.

Раладан прикончил десятника столь ловко, что она посмотрела на него с уважением.

— Не радуйся, госпожа, — холодно сказал он. — Если сегодня ты солгала, тебя ждет то же самое.

Они смерили друг друга взглядом.

— А если не солгала — тоже? — презрительно заметила она. — Ты слишком мелок, Раладан… С кем ты хочешь помериться силой? Кем ты себя считаешь? Я скажу тебе, кто ты: просто дурачок, стремящийся в никуда. Ты мог бы столько иметь… Но нет, ты предпочитаешь одноглазую сумасшедшую, существования которой никто не замечает, так же как никто не заметит и ее исчезновения…

Он схватил ее обеими руками за горло. Она даже не пошевелилась.

— Ну… — прохрипела она, — давай…

Он ослабил захват и медленно опустил руки. Потирая шею, она медленно, демонстративно собирала слюну. От ее плевка он уклонился.

— Я не могу тебя убить… — сказал он.

Она криво усмехнулась.

Повалив ее на землю лицом вниз, он молниеносно связал ей руки остатками веревки, после чего подобрал рубашку Лерены и запихал ее скомканный край глубоко в рот лежащей.

— Кто тебе сказал, что ты неприкосновенна? — спросил он. Расстегнув пояс, он хлестнул им по спине извивающейся девушки. — Кто тебе это сказал?

Встав, он пнул ее так, что она перевернулась на спину.

— Я буду ждать возле шлюпки, — сказал он. — Освобождайся быстрее, иначе я могу передумать. После того, что я сегодня услышал и увидел, мне начинает казаться, что такую суку, как ты, лучше отсюда не выпускать. Лучше уж искать Ридарету вслепую. Если она вообще у тебя… — добавил он уже из коридора.

Лежащая возле груды ящиков Лерена почти задыхалась от неудержимых приступов смеха.

Риолата подползла к брошенному мечу, освободила руки и вырвала кляп, после чего, почти рыча от ярости, набросилась на Лерену и захлестнула на ее шее кусок веревки.

Раздался пронзительный хриплый визг. Риолата затянула узел и встала. Лерена извивалась на земле, ударяясь головой о камни. Глаза ее вылезли из орбит, лицо все больше синело. Она выгнулась дугой, мышцы связанных рук и ног сотрясали судороги. Риолата, не спуская с нее глаз, собрала брошенную одежду, взяла медленно догорающий факел, повернулась и двинулась по каменному коридору к выходу.

38

Алида схватилась за голову:

— Нет, нет, нет!

Лохматый щенок с воинственным лаем выскочил из-под стола. Она дала ему такого пинка, что он с визгом отлетел далеко к стене.

— Нет! — еще раз вскрикнула она. — Этого не может быть!

Мужчина испуганно попятился:

— Так мне сказали… госпожа.

Алида села, сжав кулаки.

Нет, этого просто не могло быть. Во имя Шерни, молодая женщина без одного глаза… Ведь не единственная же она на свете… Нет, не может быть, чтобы она столь долго жила прямо у нее под боком, почти на расстоянии вытянутой руки…

Прикусив губу, Алида посмотрела на своего шпиона.

— Что еще? — бросила она. — Что тебе еще известно?

— Ничего… Это все, госпожа. Несколько раз ее видели в лесу охотники, и только…

Легким движением головы она показала, что он свободен.

— Стой, — тут же сказала она. — Забери это.

Песик лежал судорожно вздрагивая, с морды текла кровь. Мужчина осторожно взял его на руки и вышел.

Алида вскочила, обошла кругом стол и снова села.

«Возьми себя в руки, дорогая», — подумала она.

Если это действительно она, пиратка Раладана, — тогда все понятно. Вард не бежал куда глаза глядят. Кто-то у него был здесь, рядом… Невероятно… Но чем могла помочь одна девушка? Правда, пиратка. А может быть, там находился еще и он? Раладан…

— Нет и нет! — рявкнула Алида.

Однако все сходилось.

У всех этих людей имелись с ней счеты. Присутствие здесь девушки, а наверняка и Раладана объясняло, откуда Вард мог узнать, где ее искать. О Шернь, все сходилось — и даже чересчур хорошо!

Жив ли Вард?

Алида внезапно почувствовала себя загнанной в угол. С одной стороны, ей угрожал этот островитянин (о, как же она недооценила эту опасность!) и его друзья. С другой же — трибунал. Хуже всего было то, что именно сейчас, занимаясь столь важными и столь деликатными делами, она должна быть свободна от всяческих подозрений. Ставка чересчур высока! А тут еще и новые хлопоты: всплыла история с покупкой должностей…

«Успокойся, дорогая, — по своему обычаю обругала она себя. — Все не так уж плохо… Ведь ты ждешь известия, которое многое объяснит».

Словно по ее зову, появился слуга со свитком пергамента.

— От кого? — по привычке спросила она.

— Не знаю, госпожа.

— Ты задержал посыльного?

— Нет, госпожа. Он сразу же ушел.

Она уже знала от кого.

Незапечатанное письмо содержало лишь несколько слов: «Будь спокойна. Н.».

Алида медленно подняла взгляд, позволив себе улыбнуться.

— Так что же? — спросила госпожа Елена.

Баватар сидел с мрачным и грозным видом. Таким его видели редко, и никто тогда не осмеливался заговорить без разрешения. Она составляла исключение.

Она знала упорство и необычайную силу воли этого человека. Имелись у него и иные черты, дававшие все основания полагать, что воистину трудно было бы найти более подходящего человека для тех функций, которые он исполнял. Однако порой ей казалось, что это упорство и железная последовательность в любых поступках его ограничивают. Он не умел заниматься несколькими вещами сразу. Дело, за которое он брался, он всегда доводил до конца, но — ценой других.

Что ж, именно для этого у него имелись помощники — она и Нальвер, не считая множества чиновников рангом пониже.

На этот раз, однако, Баватар вцепился в дело… на самом деле не слишком важное. Все еще ждало своего завершения дело о невероятных злоупотреблениях, допущенных высшими офицерами двух стоящих в Дране эскадр главного флота. Процветала торговля должностями и постами — еще один вопрос, который срочно требовалось прояснить. И наконец, воистину фантастическое бегство троих заключенных из самой надежной тюрьмы на острове, о котором только что сообщили. Похоже, что в этом замешаны стражники, а может быть, даже кто-то из комендатуры цитадели. Беглецы принадлежали к известным смутьянам — к сожалению, слишком известным и слишком благородного происхождения, чтобы их можно было просто повесить. Теперь, меньше чем за год до предполагаемого восстания, это событие представало в необычайно грозном свете.

Несмотря на все это, верховный судья Имперского трибунала Гарры и Островов занимался вопросом о нелояльности какой-то шлюхи… К тому же восьмилетней давности.

Однако — и Елена это хорошо знала — именно лояльность подчиненных являлась навязчивой идеей Баватара. Он непоколебимо верил, что закрывать глаза на какие бы то ни было злоупотребления со стороны урядников трибунала недопустимо и грозит ослаблением его ведомства. Что ж, в этом содержалось немало правды.

Другое дело, что ему вовсе незачем заниматься этим лично.

— Так что же? — спросила Елена еще раз, тем же тоном. — Не знаю, — помолчав, добавила она, — стоит ли это дело принятия более серьезных мер с нашей стороны. Думаю, господин, что можно ее просто арестовать и заставить говорить. И мы узнаем правду.

— И это предлагаешь ты, госпожа? — хмуро удивился Баватар. — Яма и камера пыток хороши в Громбеларде… впрочем, от них везде мало толку. Ты не хуже меня знаешь, что там любой скажет все, что от него потребуют. Я знаю людей, которые, ломая другим кости на колесе, приобретают непоколебимую убежденность в собственной непогрешимости. И это, пожалуй, единственное, что действительно можно там приобрести.

Она молча выслушала его тираду.

— Нальвер, — неожиданно спросил Баватар, — что ты об этом думаешь?

Молодой человек вздрогнул, явно застигнутый врасплох. Во взгляде женщины также читалось некоторое удивление.

— Полагаю, господин, — неуверенно проговорил Нальвер, — что мы мало что можем сделать… Ни один корабль не идет на Агары, я проверил. А маленькие баркасы морской стражи все в море. Чтобы добраться до Ахелии и вернуться до осенних штормов, мне пришлось бы воспользоваться большим парусником главного флота…

— Дело того не стоит, — неохотно согласился Баватар, испытующе глядя на Нальвера. Тот говорил весьма дельно — крайне редкое событие для того, чтобы его недооценить. — Продолжай, Нальвер, мы внимательно тебя слушаем.

Женщина утвердительно кивнула.

— Мне пришли в голову некоторые мысли… После исчезновения капитана Варда, — продолжал Нальвер уже смелее, — мы сразу же решили, что в этом замешана госпожа Эрра Алида. Но ведь эта женщина, если она и в самом деле столь хитра и умна, как я слышал, должна была отдавать себе отчет в том, что попытка убрать его именно сейчас неминуемо навлечет на нее подозрения.

— К чему ты клонишь? — спросила Елена.

— К тому, что, если этот капитан располагал какими-то компрометирующими ее сведениями, его не было бы в живых в тот же день, когда она узнала о его появлении в Дране. Ты, господин, с ним бы не беседовал, и не возникло бы никаких подозрений.

Баватар и Елена переглянулись.

— И наконец, разве не странно, что капитан Вард, уже однажды ощутив силу этой женщины, не только ничего, собственно, не сказал во время встречи с тобой, господин, но даже не попросил об охране? Из этого следует, что либо он дурак — а ваше благородие утверждает, что это не так, — либо чересчур уверен в себе и готов идти на любой риск, но ваше благородие утверждает, что и это не так… Либо же ему просто было на руку бросить на нее тень подозрения, а потом исчезнуть, в чем выделенный ему для охраны человек только мешал бы.

Наступила тишина.

— И правда… трудно отказать подобному выводу в логике, — наконец сказала женщина, странно посмотрев на собеседников.

Верховный судья сидел, погруженный в размышления.

— Должен признаться, ты меня удивил, господин Нальвер… Похоже, это самое разумное из всего, что до сих пор говорилось на эту тему. Однако мне почему-то кажется, что этот человек не способен на подобные интриги.

Елена чуть приподняла брови.

— Ты права, госпожа, — угадал он ее мысли. — Моих ощущений слишком мало для того, чтобы с чистой совестью поддержать обвинение против женщины, работа которой для трибунала до сих пор была достойна всех похвал. Однако, — он встал, давая понять, что совещание близится к концу, — я бы очень хотел, чтобы капитана Варда нашли. Путешествие в Ахелию отменяется, — кивнул он в сторону Нальвера, — вернемся к этому вопросу в конце осени.

Он на мгновение наморщил лоб — и Елена подумала, что хотя он временно и признал тему закрытой, но вовсе не исчерпанной…

И так оно и было в действительности.

В тот же день, но позже состоялся еще один разговор. Так же как и предыдущий, он происходил в здании трибунала, но не в зале совещаний, а в апартаментах госпожи Б. Л. Т. Елены, первой представительницы верховного судьи.

Елена была столь же уверена в том, что ей нанесет визит Баватар, как и в том, что после дня наступит ночь. Она слишком хорошо его знала. Этот твердый, непоколебимый человек все же нуждался в опоре, и Елена ему эту опору давала.

Сидя напротив нее, внешне он выглядел так же, как и в зале совещаний, — серьезный, сосредоточенный, суровый.

Однако она знала, что он чувствовал себя несравнимо лучше. Благодаря своему глубоко укоренившемуся чувству ответственности и необычной добросовестности во время официальных бесед он тщательно взвешивал каждое слово, владел любой дискуссией, не позволяя себе лишних эмоций. После того как на пустовавшее несколько месяцев место второго представителя прислали Нальвера, ситуация несколько изменилась. Этот человек явно выводил его из равновесия. С точки зрения Баватара, на ответственных постах не место было ослам. В механизме принципов верховного судьи Нальвер был деталью, которую никакими силами не удавалось пригнать на место.

Здесь, однако, Нальвера не было. Более того, разговор носил приватный характер. Елена знала, что приватные разговоры занимают в жизни Баватара ровно столько же места, сколько она сама.

— Удивил он меня, — сказал Баватар, глядя ей в глаза. — Этот человек сегодня меня удивил, Елена. Подошел к делу без лишних эмоций, искушенно и хладнокровно. Но ведь это на него не похоже.

— В самом деле, он далеко не мудрец, — согласилась она. — Сегодня, однако, оказалось, что и глупцом он тоже может не быть… Это плохо?

Баватар сделал неопределенный жест.

— Вся эта история, — медленно проговорил он, — изобилует неожиданностями. Должен тебе признаться, кузина, что мне трудно сказать о ней что-либо определенное… с соответствующей дистанции. У меня такое чувство, — он отвел взгляд, словно от стыда, — как будто я что-то пропустил. Почему из потока доставляемых ежедневно сведений меня привлекло именно это, касающееся появления капитана в Дране? Связь между его заключением в тюрьму и госпожой Алидой? Конечно, но ведь…

— Ты совершенно зря приказываешь доставлять тебе все эти рапорты, доклады и доносы, — заметила она. — Ты не считаешь, что твое время слишком ценно для того, чтобы его на это тратить? Когда-то давно, во время Кошачьего восстания, какой-то офицер гвардии якобы сказал, что главнокомандующий должен руководить армией, а для того, чтобы посылать патрули, есть сотники. Это одна из тех очевидных истин, которые каждый раз приходится осознавать заново.

Он молчал, размышляя над ее словами.

— Значит, ты считаешь, что я напрасно надзираю за слишком малозначительными делами, и притом такими, в которых не разбираюсь?

— Именно. Ты обладаешь великим даром управлять людьми (да-да!), но тебе недостает того, чем должен обладать мелкий урядник в серой мантии, тщательно исследующий сто нитей, прежде чем доберется по одной из них до клубка. Впрочем, что с того? Разве этого от тебя ждут? Правда, Баватар, почему бы тебе не начать выслеживать бандитов где-нибудь в темных переулках?

Он нахмурился.

— Дорогой мой кузен, — она чуть наклонила голову, словно уступая упрямому ребенку, — если эта история не дает тебе покоя, передай ее кому-нибудь ниже! Делом займутся те, кому положено, тем более что они получают за это деньги из имперской казны.

Он взглянул на нее:

— Наверное, так и следует поступить. Однако кое-что… — Он медленно покачал головой. — Кое-что мне не нравится в сегодняшних словах Нальвера.

— Что именно?

Он беспомощно махнул рукой.

— Я тебе скажу, кузен: в словах Нальвера тебе не нравится… сам Нальвер. Этот человек тебя раздражает.

Баватар задумчиво кивнул, потом встал, медленно сделал несколько шагов и, встав за спиной женщины, положил руки ей на плечи.

— В самом деле, Елена, — тихо сказал он, — почему тогда мы не были смелее? Наше родство? Но ведь оно неблизкое, а впрочем… И не такие препятствия обходили. Ты так нужна мне, Елена.

Она прижалась щекой к его ладони.

— Останься… — негромко проговорила она. — Останься, до утра, прошу тебя. Никто не знает, что ты пришел ко мне. Ты нужен мне точно так же, как и я тебе.

— Итак, с этой стороны, по крайней мере пока, опасность нам не грозит, — закончила Алида. — Однако я не верю, что от подозрений отказались вообще. Это очень опасная игра, ваше высочество. Считаю, что необходимо нанести упреждающий удар. До сих пор мои руки были связаны приготовлениями к вашему бегству…

Ходивший по комнате туда и обратно мужчина остановился, заложив руки за спину. Лицо его было невыразительным и бледным, как бывает у людей, проведших долгое время в камере…

— Я до сих пор не знаю, жив тот капитан или нет, — пояснила она. — Если жив — следует считаться с его возможными действиями.

— Разве отсутствие таковых не свидетельствует о том, что он все же мертв?

Превосходное произношение говорившего не оставляло места сомнениям в его происхождении и положении в обществе. Это был представитель одного из древних гаррийских родов, воспитанный в строгих принципах гаррийского двора.

— Возможно, — ответила Алида. — Но, несмотря на это, трибунал не прекратит следствие, самое большее — оно перейдет на более низкие уровни тамошней иерархии. Это означает, что оно будет вестись медленнее, но тем вероятнее, что оно в конце концов придет к завершению. Нижние этажи этого заведения меньше поддаются внушению, чем вершина. — Она чуть улыбнулась. — Обычный урядник, может быть, не слишком тщеславен, но именно поэтому он подобен гончему псу. Он не бросит следа, ибо так его выдрессировали.

— Что ты в таком случае предлагаешь, госпожа? Ведь ты не можешь просто исчезнуть, слишком многим ты нужна.

— Знаю, — сказала она. — Мы их уберем.

— Кого? — не понял он.

— Баватара и Елену.

Мужчина молчал.

— Честно говоря, госпожа, — наконец сухо проговорил он, — я готов предположить, что ты шутишь.

— Честно говоря, господин, — ответила она тем же тоном, — я могла бы предположить, что вы не понимаете.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, после чего она улыбнулась той ничего не говорящей улыбкой, которая должна была понравиться любому мужчине.

— Ваше высочество… позвольте спросить: если мы не в состоянии убрать двоих, к чему вообще вся эта игра в какое-то восстание?

Он покачал головой:

— Я не говорю, что это невозможно. Я говорю, что это нелегко. И мало того что я не знаю, нужно ли это, к тому же у меня еще есть сомнения, не вредно ли это. Этих людей уже месяц кормят фальшивыми сведениями о восстании и его предполагаемом ходе. Если теперь на их место придет кто-то другой, трудно сказать, не разрушит ли нам всю игру его свежий острый взгляд.

— Нет, господин, поскольку это будет наш человек.

Он замолчал.

— Кого ты имеешь в виду?

— Себя.

Он даже не пытался скрыть изумление:

— Нет, госпожа, боюсь, ты и в самом деле слишком высоко замахиваешься! Этот пост — один из самых важных во всей провинции, если вообще не во всей империи. Протеже высших сановников напрасно его добиваются, и притом это люди весьма высокого происхождения… Прости, госпожа, но твоя фамилия…

— Фамилию очень легко поменять. Если я захочу, завтра я буду женой господина Кахеля Догонора. К тому же все так замечательно складывается, ведь Догонор всем своим сердцем и имуществом поддерживает политику Кирлана!

Мужчина сел.

— Но… — ошеломленно проговорил он, — ведь ему шестьдесят с лишним!

Алида лукаво улыбнулась:

— Вот именно.

Она пожала плечами.

— Послушайте, ваше высочество, — предупредила она очередные возражения, — ситуация нам крайне благоприятствует. Только что всплыла скандальная история с покупкой ответственных должностей и постов: как вы знаете, в этом, к сожалению, замешаны главным образом наши люди. Мы оба знаем, что им мало чем можно помочь, их ждет тюрьма — разве что им удастся бежать. Но в этом случае от них не будет никакой пользы. И все же есть редкая возможность обратить поражение в успех. Я хочу знать, готовы ли эти люди пожертвовать собой ради дела. Впрочем, жертва не слишком велика, ведь сразу же после восстания все заключенные получат свободу.

— Жертвовать всем, даже жизнью — священный долг каждого из нас, — сурово, с некоторым пафосом, ответил он.

— Отлично. — Она старательно скрыла иронию. — Нужно сфабриковать доказательства и втянуть в скандал тех двоих. Вопрос лишь в том, будут ли готовы при дворе князя-представителя в это поверить?

— Насчет этого я как раз бы не беспокоился.

— Похоже, влияние вашего высочества, естественно тайное влияние, там просто огромно, — скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла Алида.

Он уклонился от ответа.

— В любом случае, — добавила она, — второй представитель верховного судьи — протеже князя.

— Знаю.

— Значит, если Баватар и Елена вынуждены будут уйти…

— Нет, госпожа. Его благородие Ф. Б. Ц. Нальвер — человек чересчур… мелкий для того, чтобы отдать в его руки пост верховного судьи. В конце концов, ты ведь видишь на этом посту себя?

Она чуть наклонила голову.

— Верховного судью назначают не каждый день, — заметила она. — Должно прийти согласие Кирлана, а его не будет до зимы… Таким образом, Нальвер будет оставаться на своем посту несколько месяцев, пользуясь молчаливым благоволением и поддержкой своего покровителя. За это время он добьется таких успехов, что сам император сочтет его весьма полезным.

Ее собеседник озадаченно смотрел на нее.

— Нальвер — моя марионетка, — пояснила она. — По его ходатайству я с легкостью получу временную должность второй представительницы. Чего еще нужно?

— О Шернь! — только и сказал он.

— И что, теперь я должна объяснять вашему высочеству, какую пользу принесет восстанию тот факт, что я буду править трибуналом?

Он молчал, пытаясь найти слабые места в ее рассуждениях.

— Прости, госпожа, что я об этом упоминаю, но… твое прошлое…

Она громко расхохоталась:

— Вы думаете, никто не доверит подобный пост проститутке? О, ваше высочество… Я ведь не портовая шлюха, что болтается на панели!

Он поморщился, услышав вульгарное слово.

— У меня бывают мужчины из самых благородных родов, порой занимающие очень высокие должности… Естественно, я с ними сплю. Но найдите мне среди них хотя бы одного, кто вслух назовет меня шлюхой! Каждый знает, что это правда, но никто в этом не признается. Ее благородие Эрра Алида — достойное украшение любого общества Старого района, женщина кристальной чистоты и сама добродетель. Мало того, в моих руках немало фактов, которые в состоянии скомпрометировать половину Драна, стоит только им всплыть! Кто, ваше высочество, осмелится выступить против меня?

Он молчаливо признал ее правоту.

— Кроме того, — добавила она, — Кирлан, даже Дорона (я имею в виду двор представителя) не питают каких-либо предубеждений к… гм, какой бы то ни было профессии.

— Мне кажется, госпожа, — с некоторой неохотой заметил он, — что и ты тоже не питаешь никаких предубеждений.

Алида знала, что не может играть с гаррийским чувством приличия. Армектанская свобода поведения в глазах высокорожденного гаррийца была чем-то невероятно низменным. Она отдавала себе отчет в том, что среди будущего руководства восстанием ее личность являлась предметом не одного спора. Несмотря на неоценимые заслуги по подготовке к восстанию, к ней продолжали относиться как к паршивой овце.

— Вы ведь знаете, ваше высочество, — поспешно заверила она, — что я делаю то, что делаю, только и исключительно ради независимости Гарры. После победы восстания я тотчас же брошу эту… это унизительное занятие.

— Не сомневаюсь, — сурово произнес ее собеседник. — Я в это верю и потому постоянно тебя защищаю, госпожа.

Порой ее так и подмывало сказать, что она обо всем этом думает.

«Спокойно, дорогая, терпение», — мысленно сдержала она себя.

Какое-то время оба молчали.

— Однако я никак не могу поверить, — снова заговорил он, — что этот дурачок Нальвер полностью в твоих руках. Правда, он дурак… — ответил он сам себе. — И как давно?

— Два дня.

Он беспомощно окинул взглядом комнату:

— Шутишь, госпожа?

Она снова рассмеялась.

— Ваше высочество… прошу меня простить, — сказала она, посерьезнев, — но уединение, в котором вы столь долго пребывали, искажает ту точку зрения, с которой надлежит оценивать мир и людей. Конечно, Нальвер, будь он хоть еще вдвое глупее, не допустит государственной измены ради одних лишь моих прекрасных глаз. Но он тщеславен. Всегда и всюду он был лишь фоном для других, им пренебрегали, никто не обращал на него внимания… И вдруг, в одно мгновение, кто-то оценил его очень высоко, подсказал ему кое-какие мысли, которые он, считая их своими собственными, повторил — и заслужил признание. Признание тех, кто до сих пор смотрел на него сверху вниз. Знаете ли вы, ваше высочество, какова сила столь долго подавляемых амбиций, стоит им пробудиться один лишь раз?

39

У выхода из пещеры Риолата наткнулась на труп солдата. Он сидел, прислонившись к скале, — видимо, сползал вдоль нее на слабеющих ногах, пока не умер. Красные от крови руки сжимали перерезанное горло. Оружие исчезло.

Риолата затоптала дымящийся факел, затем переоделась в одежду сестры, морщась и фыркая от отвращения. Обойдя холм, она увидела корабль Лерены невдалеке от берега. На песке лежала шлюпка, рядом с ней стояли люди.

Она направилась к ним.

Раладан стоял, опираясь о борт частично вытащенной на берег шлюпки, с арбалетом в руках. Окинув его полным безбрежной пустоты взглядом, она коротко сказала:

— На корабль.

Матросы, утомленные долгим сидением на берегу, начали поспешно сталкивать шлюпку на воду. Раладан отошел в сторону, все еще держа поднятый арбалет. Он не избегал ее взгляда, и она неожиданно поняла, что этот человек вовсе ее не пугает! Он и в самом деле размышлял, не послать ли в нее стрелу. Мгновение спустя она могла быть точно так же мертва, как и эти скалы!

Она ощутила некое подобие страха. Верно ли она оценила собственные шансы?

Во имя Шерни, как же глупо могла закончиться ее жизнь, вместе со всеми планами и намерениями… Спусковой механизм арбалета ждал лишь движения пальца Раладана.

Она отвернулась, чтобы он не мог прочитать в ее взгляде страха, ненависти и — приговора себе самой.

«Ты мне за это заплатишь, — подумала она. — Клянусь, ты заплатишь за все. Уже скоро».

Кошмар, однако, пришел с другой стороны. И не Раладан был тому причиной. О конце всех надежд возвестила мрачная тень, мчавшаяся среди золотисто-красных гребней волн, со стороны клонившегося к морю солнца. Матросы, бредшие по пояс в воде вдоль бортов шлюпки, ее не видели. Не видел ее и Раладан, все еще погруженный в угрюмые размышления.

— Нет, — прошептала Риолата.

Снова, в который уже раз за этот день, в ней вспыхнула ярость, на этот раз — горькая, бессильная.

— Убирайся прочь! — хрипло крикнула она, хватаясь за волосы у висков.

Раладан и матросы посмотрели сначала на нее, потом — туда… Риолата бросилась в море, упала среди волн, но тут же поднялась, мокрая с ног до головы.

— За что?! Скажи, за что, ты, дрянь! Я — твоя дочь, слышишь?! Я точно так же твоя дочь, как и она!

Солнце над горизонтом, казалось, потускнело, кроваво-красный свет сменился почти бронзовым. Риолата не слышала и не видела ничего, кроме чудовищного остова, который надвигался неумолимо, зловеще, неудержимо, со скоростью гонимой ветром тучи… С палубы корабля Лерены люди прыгали в волны, плывя в сторону острова.

— Остановись! — крикнула она, колотя кулаками по воде. — Остановись!

Потом опустила руки и в отчаянии произнесла:

— Отец…

Черный остов внезапно куда-то исчез, после чего снова появился словно ниоткуда — уже ближе, с туманными, нечеткими очертаниями. С глухим грохотом, словно брошенный рукой великана камень, он ударил в борт стоящего на якоре барка, швырнув большой корабль к небу, словно пушинку. Время словно замедлило свой бег, она видела каждую деталь — ломающуюся пополам мачту, разлетающиеся во все стороны, словно от взрыва, доски бортов, разорванную палубу, черную яму трюма и подброшенные высоко в воздух фигурки людей. Звук неожиданно исчез, водяные столбы и стены бесшумно падали под тяжестью собственного веса, разбитый парусник рухнул в воду килем вверх; чуть дальше страшный призрак переваливался с борта на борт среди пенящихся волн, снова набирая скорость и уходя прочь.

Звук вернулся.

— Ради всех Полос Шерни! — взвыла Риолата. — Я тебя уничтожу, кем бы и чем бы ты ни был! Клянусь собственным именем, я тебя уничтожу! Во имя всех Темных Полос, да поглотит тебя море!

Небо раскололось, открыв широкую, кошмарную, черную полосу. Рев ветра усилился, но тут же стих, придавленный тенью следующей Полосы, появившейся рядом с первой. Раздался грохот. Нечто подобное черному стилету ударило с неба в уже далекий корабль-призрак. В небо взлетел столб воды; какое-то мгновение еще можно было увидеть разбитый, обожженный остов корабля, тяжко сражавшийся с волнами, прежде чем, поддавшись их мощи, он скрылся в морской пучине…

Она стояла, пока небо не поглотило черные Полосы, а потом опустила поднятые над головой руки и упала лицом вниз в воду.

Раладан еще раз огляделся, но в сгущающейся темноте никого не увидел. Схватив девушку за шиворот, он поволок ее дальше, ко входу в пещеру. Она шаталась, словно пьяная, хватаясь руками за воздух; если бы он ее не держал, она не прошла бы и двух шагов.

Однако у самой пещеры она вдруг начала сопротивляться.

— Нет, — простонала она, — нет…

Раладан уже видел и пережил за этот день столько, что вконец потерял терпение. Швырнув пленницу на землю, он схватил ее за волосы и, опустившись на колени, наклонился прямо к лицу.

— Послушай, ты, — хрипло проговорил он. — Меня не волнует, кто ты — человек, тварь из иного мира или демон… Делай, что я тебе говорю, иначе, ради всех сил, я тебя убью. — Он выхватил нож и поднес к ее глазам.

— Там… она… — выдавила Риолата. — Я ее убила… Понимаешь?

Раладан опустил оружие, тотчас же вскочил и схватился за голову.

— Ради Шерни, — с неподдельным ужасом сказал он, — да есть ли для тебя хоть что-нибудь святое? — Снова упав на колени, он схватил ее за горло. — Тем более, сука… иди туда!

Оторвав ее от земли, он толкнул ее изо всех сил, не особо заботясь о том, переломает она себе кости или нет. Девушка упала среди скал. Раладан поднял под мышки уже окоченевшее тело солдата и, покрываясь потом, втащил его в пещеру. Заметив брошенный Риолатой затоптанный факел, он взял и его.

Он помнил о дыре сразу же за входом. Двигаясь на ощупь, он запихал в нее труп и какое-то время отдыхал.

— Где ты? — бросил он.

— Здесь… — ответила она едва слышно.

Он недвусмысленно подтолкнул ее, и они поползли на четвереньках дальше в глубь коридора, больно ударяясь о камни.

Раладан достал из-за пазухи трут и кресало. Они были сухими — настоящее чудо, поскольку, вытаскивая Риолату из воды, он промок почти насквозь. От усталости и избытка впечатлений руки у него дрожали так, что он никак не мог высечь огонь. При мысли о том, что ему придется просидеть в темноте целую ночь с этой женщиной, он решился вновь добраться до выхода, где нашел убитого и оторвал кусок его мундира. Стиснув зубы, он наконец высек огонек, поджег тряпку и обмотал ею обожженный факел.

Девушка сидела, бессильно прислонившись к стене, но по взгляду, который она на него бросила, он понял, что она приходит в себя. Он вытянул руку с факелом так, что огонь едва не коснулся лица сидящей. Риолата отшатнулась, ударившись головой о камень. Жестом он приказал ей идти в глубь пещеры. Она послушно подчинилась, то и дело оглядываясь на него; лицо ее исказилось от ужаса.

Входя в сокровищницу, Раладан не знал, что там увидит… Услышав о смерти Лерены, он вдруг понял, что нечто связывало его с этой девушкой. Может быть, дело было просто во времени, которое они провели вместе; может быть, старая, закоренелая привычка быть в меру лояльным по отношению к капитану, независимо от того, кем этот капитан являлся… Он никогда по-настоящему не желал смерти Лерены, хотя порой она вызывала у него ярость, граничившую с ненавистью. И теперь наконец не Лерена, но ее сестра оказалась столь отвратительным созданием, что та внезапно показалась ему чуть ли не другом и уж наверняка не врагом.

Он не знал, как она умерла. Неожиданно это показалось ему крайне важным.

Лерена, однако, оказалась жива.

Лерена была жива, и Раладан, которому, возможно, казалось, что все невероятные и кошмарные события этого дня уже завершились, отшатнулся, чуть не выронив факел. Тут же Риолата издала какой-то нечеловеческий звук, бросаясь к выходу; он инстинктивно преградил ей путь и удержал, не в силах, однако, оторвать взгляд от синего, опухшего, чудовищного лица, с которого глядели большие, вытаращенные глаза… Но самым страшным были не лицо и не глаза…

Лерена смеялась.

С вывернутой вбок головой, со все еще связанными руками и ногами, наконец, с неподвижной, лишенной воздуха грудью — она смеялась жутким, беззвучным смехом…

Раладан оттолкнул Риолату и на негнущихся ногах подошел к девушке. Веревка врезалась в шею; лоцман воткнул факел в щель между ящиками и рассек узел, который был единственным доступным для острия ножа местом. Страшный, полузвериный хрип вырвался из гортани, столь давно лишенной дыхания; Раладан разрезал путы и, медленно повернувшись к Риолате, взял факел и, не пряча ножа, сделал два шага. И тут он увидел, что та спокойно улыбается.

— Ну давай, — сказала Риолата, одним движением поднимаясь с земли. — Она жива, дурак ты этакий. А это означает, что нас невозможно убить. Мы с ней одинаковые, Раладан. Ну? Давай!

Раладану внезапно показалось, что все это ему снится. Это наверняка был лишь сон… Долгий, кошмарный сон.